Бесплатный фрагмент - Узорочье

Узорочье

В древнерусском языке есть замечательное слово «Узорочье», которое означает «осознанное творение» пространства. Мы тоже постарались осознанно сотворить. Посвящается всему будущему поколению

Конец. Пролог

— Вы жили по-своему, а мы будем по-своему, — стучали слова в висках. Нить ускользала из пальцев и казалось, что она крутит воздух.

— Зачем платье, в брюках удобней, — ударило в спину, но она удержала удар и продолжила прясть.

— Для чего это беречь, смотри сколько всего…

— Теперь другое время…

— Хватит навязывать свои предрассудки…

— Зачем себя прятать, если есть что показать…

— Я всё понимаю, но ничем помочь не могу…

— А! Гори оно всё синим пламенем уже ничего не изменить…, — неслось со всех сторон всё нарастающей лавиной и нити одна за другой исчезали, растворялись, не выдерживая напряжения от равнодушия.

Последняя связующая нить надежды ещё была в руках — внучка. Через неё можно накрутить новую канву, которая завьётся живым хороводом. Передать знания, умения. Через неё сохранить, а главное — продолжить жизнь рода. Да и тянулась она к Матрёне. Чья–то душа вернулась на помощь. А вот чья, ещё не понятно. Потому и ждала бабка. В пять лет можно провести особый обряд и тогда появится новая, сильная нить.

Но родители совсем не хотят ничего слушать про уклад жизни, вселенские законы, не осознают всю важность бытия. И, как ни старалась Матрёна — не уберегла внучку. Через не девичью одежду, разожгли они силу мужского огня и поглотил он её женское начало. Любовь заменили страстью и ко всему прокололи уши, надели серьги. Отрезали первородные кудряшки, которые только-только доросли до нужной точки. И всё это за три дня до…

Всё…

Теперь ничто не восстановит их связь. Девочка не услышит, не почувствует Матрёну.

Она другая. На место трепетной души, пришла холодная расчётливая натура.

Мир распадался всё быстрее.

Бабка посмотрела на печь.

Та, сотрясаясь от ударов, рассыпалась до последнего кирпича. На её месте появилась комфортная газовая плита. Даже спичка не зажжётся. Не нужно. Есть пьеза. «Щёлк» и синий потусторонний огонь пришёл на смену огню живому.

Колодец засох и осыпался. Он смотрел на небо пустым зевом и уже ничего не мог поведать о вкусе жизни.

По пластиковым трубам потекла мёртвая вода. Она наполнила людей информацией смерти и сердце стало обычным биологическим материалом, как и всё тело. Здесь тоже произошла подмена и оборвалась связь.

Сад.

Цветущий и поющий сад поперхнулся и залился сухим шелестом кашля, отчего листья слетели с веток на холодную землю. Ветер беспощадно ломал ветви, стволы, молодую поросль. Всё, что ещё как-то могло напомнить о жизни — исчезало. Сосны из последних сил противостояли его разрушающей силе. Они как воины, стояли обнявшись лапами и цепляясь иглами, поддерживая друг друга. Но их макушки уже сложились пополам и захрустели.

Матрёна искусала губы в кровь, стараясь удержать нити. Она уже не скручивала, она судорожно завязывала их узлами, но те, как перетянутые струны рвались и звенели в воздухе набатом об удящей жизни. Тот, от которого она когда-то смогла убежать и уберечься, настиг её. И теперь никто и ничто уже не могло спасти этот мир. Всё рвалось и смерчем разлеталось в клочья. Остановить эту безудержную пляску хаоса было невозможно. Налетев холодным смехом смерти, Кащей праздновал победу. Рёв перешёл в тонкий свист. Всё распалось на мельчайшие частицы и замерло.

Колесо жизни остановилось.

Выдержать это человеческих сил не хватало, и бабка Матрёна упала, словно скошенная трава. Из неё, как из лягушачьей кожи распрямилась высокая, стройная девица. На щеках закатным солнцем играл румянец. Косы двумя клубками покатились по спине, ударились оземь и растеклись водопадом цветов. Лёгкий ветерок шевелил на висках золото пушистых кудряшек. Она распрямила плечи, глубоко вздохнула, подняла лицо к звёздам.

— Как же мне вас связать?

В её глазах отразилась вечность. Богиня мраморными руками крепко прижала к себе прялку и, осознавая неизбежность, смело ступила на Калинов мост. Оставался последний шаг на ту сторону. Остановилась. Поправила волосы: «клубок на месте». Впереди победным светом полыхнули молнии. Она не оборачиваясь, сильным жестом откинула прялку назад. Та исчезла в мире живых. Шаг вперёд и за спиной сомкнулась мгла. Туман поднялся над рекой, расплываясь по пустым и тихим лугам. Всё погрузилось в многовековой сон.

Новая нить

Часть 1

Молодая мама с ребёнком стояли перед магазином. Малыш с любопытством смотрел на витрину, в которой рядом со старой прялкой игрушечный танк подмигивал огнями.

— Пойдём же, я на работу опаздываю, — мамаша нетерпеливо потянула сына за руку.

— Что это? — малыш пальчиком ткнул в витрину.

— Витрина, — автоматически ответила мама.

— Прялка, — погладила по голове мальца, проходившая бабуля.

— Хочу, — сказал тот и выдернул ладошку из маминых рук.

— Пойдём, в садике тебя воспитательница ждёт, — уговаривала мама. Она словно не видела никого вокруг и продолжала тащить сына в садик.

— Она заставляет кашу есть. Не пойду. Хочу это.

— Ребята ждут играть.

— Они отбирают игрушки. Хочу-у! — проявляя характер, заупрямился малыш.

— Пойдём! — мама сердито потянула сына за руку, но тот не отрываясь, рассматривал витрину, упираясь ногами в асфальт.

— Да идём же, я тороплюсь!

Внезапно малыш завыл, как сирена.

— А-а! Хочу этот космический корабль! — он повис на маминой руке.

— Опять опоздаю из-за тебя! — в сердцах произнесла она и посмотрела на витрину. — Зачем тебе это? У тебя и так полно игрушек!

— Хочу-у! — кричал малыш.

Мама обречённо направилась в магазин.

Мальчишка тут же отключил свой рупор, перестал упираться и шустро засеменил следом…

— Командир растёт, — улыбнулся наблюдатель.

Андрей возвращался с пробежки.

— Опять это наваждение, — он тряхнул головой и поспешил домой принять душ, позавтракать и скорее бежать в Фитнес-клуб. Там парень проводил большую часть времени. Другую часть он делил между нелюбимым офисом и любимой женой. Мария так же не любила его работу за маленькую, как она считала, зарплату. Это, пожалуй, единственное, что их объединяло кроме постели. В фитнес с Андреем её не пускал график собственной занятости.

— Хватит так напрягаться, — говорил ей муж, — мы пять лет вместе, а детей всё нет.

— Ещё не время, — отвечала Маша. — Мне нужна хорошая работа, — она ударила слово «хорошая», — второе психологическое образование. Обязательно пройти тренинги личностного роста и академию женского счастья. Ты же хочешь, чтобы жена у тебя была счастливая? Ещё нам надо посетить супружескую терапию, практикум детско-родительских отношений. Тебе найти дело с достойной оплатой, теперь она выделила слово «тебе», — и только тогда можно завести ребёнка.

— Может просто родить? — спрашивал Андрей жену.

— Нет, нет, нет! — категорично отвечала она. — Мы ответственны за наших детей, а потому они должны приходить в этот мир на подготовленное место, где в холодильнике полно продуктов, в доме много игрушек и вещей, а под окном стоит машина. Наладим наш быт, устроим карьеру потом и о ребёнке подумаем.

— Ты всё со своими тренингами, — обижался Андрей. — Сходила бы со мной на фитнес. Говорят, упругий живот помогает при родах. Между нами должно быть больше общего.

— Конечно! Поэтому тебе необходимо пойти со мной на тренинг «Как стать успешным и богатым». Ребёнка мы обязательно родим, а пока, если хочешь, заведём котёнка…

Андрей вспомнил последний разговор с женой и с завистью несостоявшегося отца посмотрел на гуляющих мамаш с детьми. Погода стояла хорошая, и они высыпали на беговую дорожку с колясками, самокатами и велосипедами.

«Пора идти. По пути корм для кошки куплю и зелень для жены. Начать отпуск с диеты — это хорошо, но не вкусно», — вздохнул молодой человек и повернул в сторону дома.

Рядом развернулся стихийный базарчик. Здесь постоянно тусовались бабуси: о чём-то судачили, чем-то торговали, в том числе и зеленью. Молодой человек сходу подошёл к одной из них.

— Почём укроп? — спросил он сидящую на стульчике за ящиком-прилавком бабку.

— Сто рублей пучок, — раздался с левой стороны голос.

— А петрушка?

— Сто рублей пучок, — послышался голос справа.

Андрей недоумённо повертел головой.

— Бабули, я не с вами разговариваю, — он снова повернул голову к сидящей напротив бабке и, не замечая странных взглядов, спросил:

— Бабуля, я к вам обращаюсь, почём зелень?

— Говорят же — всё по сто, — старушка пристально посмотрела на молодого человека. Губы её застыли в неподвижной улыбке, а глаза заглянули в самую глубину души.

Холодок пробежал по спине Андрея.

— На держи, — она вложила ему в ладонь несколько больших пучков зелени. — Будешь жить с женой в избе бабки Матрёны этого добра, Андрюшенька, будет у тебя, сколько хочешь, — прошептала она. Огоньки в её глазах засверкали добротой.

«Откуда она меня знает?» — подумал Андрей, тряхнул головой и полез за кошельком. Он отсчитал нужную сумму, протянул деньги, поднял взгляд и оторопел. Перед ним никого не было. Только в руках его остались несколько пучков укропа и петрушки.

— А-а-а где? — растерянно пробормотал он, повертел головой по сторонам и посмотрел на зелень.

— Что где? — раздался справа голос с нотками подозрения.

— Ты здесь, милок, уж сколь стоишь, столь и беседуешь сам с собою, — долетел голос слева.

Молодой человек растерянно сунул деньги в карман, прижал к себе зелень и торопливо направился домой.

— Эх! До чего город людей доводит, — неслось вслед.

— Может больной?

— Ходят здесь всякие, а потом зелень пропадает. Я видела, он без неё сюда пришёл!

Все бабки, как одна, дружно кинулись пересчитывать свои пучки.

Андрей позвонил, дверь открыла Маша. Красивая, стройная, молодая женщина, умело накрашенная. Избыточность макияжа совсем не отталкивала, а наоборот привлекала внимание. Про таких говорят: «Не смотря на время и обстоятельства, они всегда готовы ко встрече с мужчиной».

Молодой человек торопливо разулся, прошёл мимо жены на кухню. Маша внимательно посмотрела на мужа. Возле его ног, усердно натирая усы о штанину, уже крутилась кошка Муська.

— Понимаешь, — Андрей положил зелень на стол и нетерпеливо отпихнул кошку. — Я сейчас разговаривал… сам с собой…

Он оживлённо жестикулировал, всё ещё находясь под впечатлением произошедшего.

— Подожди, — остановила Маша и протянула мужу стакан с водой. — Выпей, помогает.

Андрей сделал несколько глотков.

— Я купил зелень у бабки, а её там не оказалось, — мужчина развёл руки, вода плеснулась из стакана. — Она мне зелень… Я ей деньги… А её нет… Тю-тю! — нервно хихикнул он.

Маша ласково посмотрела мужу в глаза, заботливо взяла стакан из его руки, набрала воды в рот и брызнула ему в лицо. Андрей вздрогнул:

— Ты что!? Ты оставь свои фокусы для других. Я в здравом уме!

— Конечно в здравом, — спокойно согласилась Маша и водой из стакана намочила край полотенца. — Все люди в здравом уме разговаривают сами с собой, — приложила она полотенце на лоб Андрею усаживая на стул. Села рядом, взяла мужа за руку и, продолжая поддерживать контакт глазами, прижала его ладонь к своей груди.

— Успокойся, дорогой, — женщина старалась говорить ровно и спокойно. — Хорошо, что бабули нет, платить за товар не надо. Выгодно так зелень покупать. А экономия какая! — пошутила она.

— Прекрати меня терапевтировать! — Андрей выдернул руку.

— Хорошо, хорошо, — Маша продолжала излучать нежность, — дыши глубже…

— Машка, перестань делать из меня ненормального кролика! Стань собой! — гаркнул Андрей.

От неожиданности она подскочила.

— Понимаешь, я купил у бабки зелень, а она исчезла. Что здесь непонятного!?

— Кто исчезла? Зелень?

— Не начинай. Зелень на столе — бабка исчезла.

— Ну, бабушки всегда исчезают, когда у них покупают зелень, — опять пошутила Маша.

— Что ты здесь психа из меня делаешь?

— Может, показалось? — помогала прийти в себя девушка.

— А зелень откуда?

— Ну… у других бабулек взял.

— Так бы они мне и дали бесплатно. Они сами сказали, что я разговаривал с пустотой и больным обозвали.

— А та бабушка, что исчезла, что-нибудь говорила? — интересовалась Маша.

— Да. Она сказала, что всё по сто, странно посмотрела, улыбнулась и дала мне укроп. А когда я протянул ей деньги — она исчезла!

— Это всё?

— Нет. Другие бабки начали ворчать. Хотя постой… Она ещё что-то говорила, — он наморщил лоб. — Да, она сказала, что если я с женой, буду жить в каком-то доме, то этого добра у нас будет навалом. А ещё она назвала меня Андрюшенькой.

— Ну, ты и так Андрюшенька! — воскликнула Маша. — Мой любимый Андрюшенька.

— Да! Но бабка это откуда знает? И как узнала, что я женат!

— Бабуси с базара много чего знают, — улыбнулась она, но рассказ мужа заинтриговал и вызвал профессиональный интерес.

— А что за дом?

— Какой-то бабки. Как же её имя? — на мгновение Андрей задумался. — Нет, не помню.

— Интересно, кто это и где этот дом? — произнесла задумчиво Маша.

Глаза жены загорелись таинственным светом. Андрей с тревогой посмотрел на неё. Рука сама потянулась к стакану с водой.

— Может это просто чья-то шутка, розыгрыш? — сказал он как можно беззаботней и протянул стакан жене.

Маша выпила остатки воды, глубоко вздохнула.

— Наверно чья-то шутка.

Взгляды обоих упали на зелень, лежащую на столе. Повисла напряжённая тишина.

— А может, у тебя с памятью что? Зелень купил, а у кого забыл, — прервала молчание Маша и уставилась на мужа широко открытыми глазами. — Может…

— Память у меня отшибло? Не может! — перебил её Андрей. — На пол не падал и об стенку головой не бился.

— У меня есть знакомая-психолог, давай завтра сходим к ней, — ласково предложила Маша.

К вечеру следующего дня пара была на приёме у Анны. Внимательно слушая их рассказ, та время от времени бросала реплики:

— Я понимаю, каково вам сейчас. Не волнуйтесь. С кем не бывает. Раньше проблем с памятью не было? На фитнесе всё хорошо?

Психологиня пригласила всех за стол — попить чайку.

— Не переживайте, всё будет хорошо, — мурлыкала Анна знакомыми интонациями.

— Нам бы имя бабки вспомнить, — сказала Маша. — Может тогда и всю цепочку событий восстановим.

— Вам, — психолог обратилась к Андрею, разливая чай, — следует проверить сосуды головного мозга. Лучше всего сделать дуплексное сканирование, — парировала она терминами. — Вы купили зелень, но что-то произошло, и вы всё забыли. А с таблицей умножения у вас как? Я вот однажды так переволновалась, что долго не могла вспомнить сколько будет семью восемь, — беспрерывно щебетала она. — У меня есть знакомый нейропсихолог. Он поможет найти причину и восстановить память.

«Нда-а», — подумал Андрей. — Неужели, правда, что-то с памятью? Какое же имя назвала бабка. Покою не даёт. Крутится в башке, а на язык не выходит. А тут ещё эта дамочка бестолку стелется».

— Вы знаете, — продолжала Анна. — Когда я была в деревне у своей бабушки Алёны в первый раз…

«А-алё-ё-ны-ы, А-алё-ё-ны-ы», — повторял про себя молодой человек, потирая лоб.

— Она оставила мне свой дом в наследство. Я, когда приехала, открываю калитку во двор, захожу, а мне говорят: «Здесь такая не живёт». Я спрашиваю: «Это деревня Осиновка?» А мне отвечают: «Нет, это село Осиновка». Оказывается, я перепутала деревню с селом. Странно, не правда ли? Всю жизнь полагала, что это одно и то же, — она весело рассмеялась.

— Вспомнил! — воскликнул Андрей. — Изба бабки Матрёны!

— Ну, вот и отлично, — улыбнулась психолог. — Память начала возвращаться, сейчас вы всё вспомните. — Анна в ожидании вытянула шею и затихла.

— Спасибо, — заторопился Андрей и потянул жену. — Мне этого достаточно. Нам пора домой.

— Ну что же, — вздохнула с сожалением Анна. — Если будет нужно, обязательно обращайтесь ко мне, — говорила она уже вслед.

Молодые вышли на улицу. Солнце склонялось к закату. В ветках, укладываясь спать, щебетали невидимые воробьи.

— Андрей, это не хорошо, вот так взять и убежать, — упрекнула Маша мужа.

— Мне твои психологи и психологини во́-о где сидят, — Андрей провёл ладонью по горлу. — Тебя хватает. Я в порядке, событие, произошедшее со мной, не просто так случилось и касается оно в первую очередь нас с тобой. А эта тут со своими психо-любопытством и психо-штучками лезет, куда не просят.

— Ты неправ, мы сами к ней пришли. Да и бабку она помогла тебе вспомнить. Тебе это имя о чём-то говорит?

— Да, говорит. Мать рассказывала, что одну из прабабок по её линии звали Матрёна. Всё это я помню очень смутно. Они жили в доме в селе Сосновское. Потом он маме перешёл по наследству. Она всегда говорила: «обуза, а не дом». Отец нас оставил и исчез, я маленький. Ей одной дом не потянуть. Да и менять город на село не захотела. Говорила, что это наследие внуков. Но коль внуков нет, то надо полагать моё.

— Так у тебя есть целый дом? — воскликнула Маша. — А мы тут по съёмным квартирам мотаемся!

— До сегодняшнего дня я и сам напрочь забыл, что у меня есть дом. Мама как-то сказала, что он законсервирован: окна заколочены, двери закрыты на амбарный замок.

— И никто из вас там так ни разу и не был? — удивилась Маша. — Сколько же лет прошло?

— Нет, не был. А прошло… Лет тридцать.

— Андрюша, а давай поедем, посмотрим, что там и как, — у Маши в груди запылал огонёк любопытства. — За одно, узнаем, откуда бабка с базарчика тебя знает?

— И знает имя моей прабабки. Или прапрабабки — задумчиво подхватил Андрей.

— И куда подевалась. Может, всё и выясним.

— Давай, только я не уверен, что дом вот так просто стоит где-то в селе Сосновском и нас дожидается. За такой срок без хозяина многие здания в руины превращаются.

— Что гадать? Завтра и поедем. Автобусы туда ходят?

— Да! Едем! За одно и отпуск проведём с пользой, — завершил беседу Андрей.

Часть 2

Предрассветным утром следующего дня молодые люди вошли в село Сосновское. Туманный воздух дрожал от прохлады. Дышалось легко и глубоко. Где-то свистел, щёлкал и рокотал одинокий соловей. Трели разлетались над лугами, рекой, отражались от высоты её берега и далёким эхом падали в туман. Загорланил петух. Ему мычаньем откликнулась корова. Андрей и Маша услышали глухой топот. Из сумерек показались силуэты коров. По сельской улице размерено и величаво двигалось стадо. Мимо пробежала собака, следом показался пастух.

— Доброе утро, — обратился Андрей к всаднику. — Вы случайно не знаете, где находится дом бабки Матрёны?

Пастух настороженно посмотрел на незнакомую парочку.

— А зачем он вам?

— Я, видите ли, ей приходился когда-то правнуком, — под внимательным взглядом незнакомца Андрей смешался. — То есть я и есть её потомок.

— Избу бабки Матрёны здесь все знают. Идите этой дорогой, Андрей, до противоположного края села, до конца околицы. Там на отшибе она и стоит, — мужчина звонко щёлкнул кнутом.

Молодой человек вздрогнул от неожиданности:

— Откуда вы знаете моё имя?

— Здесь все его знают.

— Вы и бабку Матрёну знали?

— Нет. Лично не знал, но её тут все помнят. Поговаривают, что кто-то даже видел её.

— Как видел?! — в голос воскликнули Андрей и Маша.

— Изба много лет заброшенной стоит. Сельчане туда не ходят. Боятся встречи…

— С кем? — испуганно спросила Маша.

— С бабкой Матрёной. Говорят, однажды люди какие-то заезжие, через окно к ней в избу наведались. Так потом с воплями через всё село бежали. Больше их не видели…

Впереди залаяла собака. Пастух, не простившись, щёлкая кнутом, побежал вперёд.

— Ты слышал, что он сказал? — обратилась Маша к Андрею.

— Слышал. Как видишь, здесь целое село не в себе. На досуге сможешь психотерапией заняться, ко всем применить свои штучки-дрючки. Что там я, который забыл имя бабки. Здесь весь народ меня не видел, а имя моё знает. Бабку Матрёну не знает, а видел, — усмехнулся Андрей, стараясь собраться с мыслями.

— Ты тоже видел на базаре какую-то бабку, которую знать не знал. А теперь помнишь о ней.

За разговором они дошли до края села. Внизу текла река. Жилые дома закончились. На пригорке, выглядывая из тумана, стояла изба бабки Матрёны.

Андрей с Машей остановились у калитки. За стройными соснами, стоящими в ряд, забора почти не было видно. Мгла рассеивалась, распадалась на клочки и таяла. За воротами и забором проступали очертания деревьев. Изба словно, шагнула вперед, проявилась во всей своей красе. Сложенная из толстых, потемневших от времени брёвен она тремя окнами смотрела в сторону гостей. Два были закрыты резными ставнями, а третье поблёскивало разбитым стеклом из распахнутых ставень. Чердачное окно украшено резьбой. На коньке восседал, осматривая окрестности, деревянный, покрытый трещинами филин. Забор, хоть и старый, выглядел добротно — устоял перед временем. Калитка, приглашая гостей, слегка приоткрылась, скрипнув петлями.

Маша пропустила мужа вперёд. Андрей, замялся, глянул на жену и решительным движением вошёл во двор. Кроме глухих шагов и биения сердец, вокруг ни звука. Листва, на кустарниках и деревьях зашепталась: «Приш-шли, приш-шли». За спинами закачались и зашелестели сосны. Недалеко от забора в собачью конуру уходила поржавевшая цепь. Молодые ждали, что, сейчас она вздрогнет, загремит и из проёма покажется морда. Но нет. Было тихо. Между деревьев к крыльцу вела дорожка. Она оставалась свободна от поросли, видно здесь кто-то ходил или ухаживал за ней. Всё вокруг было непривычным, но удивительно родным.

Осторожно ступая, Андрей и Маша подошли к крыльцу. Из-под стены дома росло молодое дерево. Андрей поставил ногу на ступеньку и та отозвалась жалобным скрипом. Мужчина вздрогнул. «Скрип, скрип, скрип», — молодой человек зашёл на веранду.

— Давай руку, — обратился он в пол-голоса к Маше.

— А может не надо? — зашептала она.

— Давай, давай, не для того мы сюда ехали, чтобы теперь развернуться и уйти.

Где-то заухал и стих филин. Маша с опаской взглянула на конёк, втянула голову в плечи и подала руку. «Скрип, скрип, скрип», — она встала рядом с мужем. Дверь была приоткрыта. Висячий замок лежал рядом на лавке со вставленным в него ключом. Андрей взял его и повертел ключ:

— Странно, замок смазан, ключ вращается легко.

— Здесь всё же кто-то живёт, пастух разыграл нас, — прошептала Маша.

Молодой человек распахнул дверь. Она легко отворилась, пропуская пару. В сенях стоял и висел сельскохозяйственный инструмент: лопаты, грабли, вилы, тяпки, пила и топор. Молодые люди решительно шагнули внутрь. Когда глаза привыкли, Андрей рассмотрел на стене выключатель. Он щёлкнул клавишей и о чудо, загорелся свет.

Со светом стало легче: ушёл страх, и молодые повеселели. Огромная русская печь, несколько комнат, домотканые половики на полу, кружевные занавески на окнах поражали таинственным величием. Следов погрома в доме не было. Все вещи стояли и лежали, по всей видимости, там, где их в последний раз оставили хозяева. Если бы не сырой воздух и слой пыли, могло показаться, что здесь и правда кто-то живёт.

В центре самой большой комнаты старый, перекошенный круглый стол, накрытый длинной, свисающей почти до пола ажурной скатертью. Вокруг него стулья с резными спинками. Андрей отодвинул один и поставил рюкзак, но он тут же упал. Ножки развалились в разные стороны. На скатерти лежал карандаш и пожелтевший тетрадный лист. «Милости просим, дорогой внучок Андрюша и Маша». Молодой человек поднял рюкзак и озадаченно почесал затылок.

— Что случилось? — подошла к столу Маша.

Андрей протянул ей листок. Девушка удивилась, то ли от прочитанного то ли от скрипа половиц в соседней комнате. Маша прижалась к мужу. Почудилось едва уловимое движение, но в дверном проёме никто не появился. Андрей отстранил жену, приложил палец к губам показывая «тихо» и, направился в темноту соседней комнаты.

В углу, заправленная кровать сверкала белоснежными подушками. Они сидели одна на другой, как лягушки. На покрывале, вышитый красными нитками орнамент. На стене ковёр: мостик через ручей и олени, пришедшие на водопой. Рисунок выцвел от времени. Рядом сундук, накрытый ажурной салфеткой.

Первым делом он нащупал выключатель, щелчок — короткая вспышка под потолком и взрыв.

— Ой! — Маша повисла на Андрее.

— Ну что ты, успокойся, — ласково произнёс Андрей, прижимая её к себе. — Дыши глубже…

— Хватит зубоскалить, это не смешно, — Маша ещё сильнее прижалась к мужу.

— А я и не смеюсь. Это лампочка взорвалась.

— А кто ходил и скрипел?

— Ветер из разбитого окна. Половицы подсушивает, вот они и скрипят.

Андрей открыл ставни, стало светлее. Он обошёл весь дом, заглянул в каждый угол, даже под стол и кровать. Для полного спокойствия жены, поднялся по лестнице на чердак и, открыв дверцу, заглянул под крышу дома. Рассвет проникал в чердачное окно и были видны старые вещи.

— Ты где? — позвала беспокойно Маша.

— Иду! На чердаке никого нет. Мы с тобой одни.

Андрей спустился вниз, подошёл к окну, смотрящему во двор.

— Маш, смотри…

Девушка посмотрела в окно. Грустное и печальное зрелище открылось их взору. Земля, которая раньше приносила пользу, ныне представляла собой жалкое зрелище: заросли и сухая трава. Кое-где виднелись садовые деревья, среди них росли молодые сосны. Посередине сада возвышалась засохшая, поломанная яблоня, а на ней висели привязанные ленточки — лохматые и выцветшие. Тронь их и они рассыпятся.

— Сколько их здесь!? — удивилась Маша. — И зачем?

— Городская жизнь проходит мимо забытых и заброшенных мест, — Андрей вздохнул и обнял жену. — Разберёмся.

— Андрюша, может нас кто-то всё же разыгрывает?

— Кто? — Андрей прижал крепче жену и заглянул ей в глаза.

— Ну, этот пастух и та бабка на базаре.

— Возможно, они вступили в сговор, чтоб заморочить нам голову. Но зачем? Цель какая?

На эти вопросы ответов у Маши не было, не было даже предположений.

— Холодно, — поёжилась Маша.

— Сейчас всё будет.

Андрей взял топор обошёл двор. За избой нашлась поленница дров. Печь долго не хотела разгораться: чадила, дымила и коптила. Ещё бы, столько лет она не знала огня. Где-то в дымоходах застоялый сырой воздух образовал большую воздушную пробку. Однако горячий воздух победил, протолкнул её и с шумом устремился в дымоход. Печь заурчала, загудела, словно благодарила своих спасителей. Заиграл огонь. От этого на душе молодых потеплело, стало уютно.

— Теперь нужна вода, — распорядилась Маша.

— Хозя-яюшка моя, — обнял жену Андрей. Он взял ведро с лавки и вышел во двор. — Где же тут водопровод? — огляделся мужчина. Он обошёл весь двор. Осмотрел все постройки. Память возвращала его в раннее детство: стог сена, на нём он с пацанами рассматривал небо. Вот бабушка выгоняет корову на пастбище и выводит козу на ближайший луг. Поросята, на которых он пытался кататься, а они убегали от него на огород. За это ему потом попадало от мамки.

А вот и колодец с головой лошади на крыше. Он вспомнил, как однажды он туда спустился в ведре за звёздами. Играл в космонавта и чувствовал себя героем. Правда, быстро озяб и испугался, но звезду всё-таки увидел. Вспомнил, как кричал и звал на помощь, как достал его какой-то дед, а бабушка отпаивала его горячим молоком с мёдом.

Андрей посмотрел вниз колодца и удивился — тот был пуст. Там, где раньше переливалась вода темнота смотрела на него холодной пустотой.

— Эй! — крикнул он вниз, словно хотел, чтобы ему откликнулись. Но колодец глухо отозвался его же голосом и проскрипел ржавой цепью. — Та-ак, что дальше? — парень почесал ладонью подбородок и пошёл с пустым ведром к калитке. На улице стояла колонка для воды. Старое сооружение ещё работало. Он повесил ведро на крюк крана, качнул рычаг. После четвёртого раза вода в трубе заурчала и с шумом полилась.

— Так — то лучше.

— Что так долго? — спросила его Маша, когда он поставил полное ведро на лавку.

— Попробуй, Маш, — протянул ей кружку с водой Андрей.

— Какая вкусная! — удивилась она.

— Представляешь, какую ты чистоту наведёшь с таким чудом!

Девушка налила воды в таз, смочила тряпку, протёрла стол и стулья. Молодые вскипятили воду, заварили чай и позавтракали тем, что привезли с собой. Они успокоились. Страхи улетучились. Каждый почувствовал необъяснимое, новое состояние: Андрей силу, а Маша… В Маше зашевелилось что-то такое, что словно давно-давно лежало в ней и было забыто. Она заволновалась и теперь с быстротой психолога раскладывала это состояние по научным полочкам.

— А что, может, переберёмся сюда жить? — предложил Андрей. — Всё же это мой дом, здесь жили когда-то мои мама, бабушка, прабабушка — это…

— Мама твоей бабушки, знаем мы это, — добавила Маша.

— Так что же, переберёмся сюда?

Маша молчала.

— Ты же сама хотела перестать мотаться по съёмным квартирам?

— Хотела.

— Тогда в чём же дело? — Андрей обнял жену. Притащим сюда кошку. Ей будет здесь раздолье. Заведём собаку. Фитнеса на всех хватит: и в доме, и в огороде, и во дворе.

— А как же мои тренинги…

— Здесь психобразования во-о-о сколько. На ряду с сельским фитнесом займёшься сельской терапией. Селян будешь от видения бабки Матрёны излечивать. Будет чем заняться.

Маша улыбнулась:

— Хорошо, я подумаю. Ты предлагаешь мне начать новую жизнь?

— Да. Только не тебе, а нам.

— Чтобы начать что-то новое, надо избавиться от чего-то старого — освободить место, а иначе ему некуда будет прийти, — затараторила она привычные термины.

— Согласен.

— Тогда предлагаю устроить небольшой костёр из старого. Оставить только самое необходимое: кровать, кухонный стол, сундук, целые стулья, а всё остальное в огонь, в «топку революции» на благо новой жизни! Осмотрим всё здесь, приберёмся.

Андрей наносил воды в бак и Маша, как знающая хозяйка, начала уборку. Она всё мыла, выметала, перебирала и раскладывала. К обеду дом уже был похож на чистого, но мокрого котёнка. Тепло печи высушивало всё и наполняло жизнью.

— А как быть с обедом, Андрей? Надо бы найти магазин, — вышла на крыльцо Маша.

Андрей залюбовался женой. Такой он её ещё никогда не видел: румяная, глаза блестят, на бёдрах фартук, в руках пустая кастрюля. — И здесь нет газовой печи.

— У нас есть настоящая русская печка, — улыбнулся Андрей. — А магазин здесь не далеко. Я узнал у соседей.

Скоро дом наполнился ароматами. За обеденным столом молодые делились своими впечатлениями и планами.

— Завтра доразберусь с баней, попарю тебя, жёнушка от души, — Андрей многозначительно посмотрел на жену.

Маша тоже радостно щебетала о том, что и где она поставит, что выбросит и чем заменит.

— И сделай что-нибудь с этим разбитым окном, — напомнила она.

— Уже! Я убрал всё разбитое и узнал, где взять целое. Сегодня мы его чем-нибудь прикроем, а завтра я вставлю новое стекло.

Звонкий поцелуй прыгнул на щёку и надолго задержался на губах.

— Остальное оставим на завтра, — игриво сказала Маша. — Впереди нас ждут великие дела! — процетировала она фразу из книги.

За делами, молодые не заметили, как солнце склонилось к закату. Пришло время избавляться от старого. Настроение у обоих плясало, и они постоянно игриво задевали друг друга, проходя мимо. В огороде расчистили место, из травы и веток разожгли костёр. Андрей притащил перекошенный круглый стол. Одним махом отломал от него ножки. Маша стаскивала всё старьё и рухлядь. Среди прочего лежало зелёное покрывало полное разных вещей, соломенная шляпка, поломанный чёрный зонт и мешок ниток. Всё это добро она, не раздумывая, положила в костёр и ушла за следующим.

Бросив ножки стола в огонь, мужчина застыл в изумлении. Пламя поедало покрывало. Причудливая игра его языков сложилась в удивительный образ. Андрей увидел застеленную этим покрывалом кровать. На нём сидели мальчик и девочка. Они весело смеялись и кидали друг другу зелёный и красный клубочки. Внезапно налетел порыв ветра, сбил образ и разогнал языки пламени. Огонь добрался до соломенной шляпки. Пламя пожелтело и сложилось в другое видение: на берегу реки за мольбертом молодая девушка в этом уборе рисовала речной пейзаж. На мгновение Андрей даже увидел его — парусная лодка в лучах заходящего солнца. Незнакомка повернула голову, посмотрела на Андрея и улыбнулась. Его лоб покрылся испариной. Налетевший порыв ветра развеял видение.

Теперь огонь пожирал зонт, над ним закрутился чёрный дым. Из дыма сложилась грозовая туча, пошёл проливной дождь. Купол зонта прикрывал молодую пару. Девушка лукаво поглядывала на своего кавалера.

Опять ветер смешал видение. Пришёл черёд ниток. Разноцветный огонь сложился в образ прялки, за которой сидела бабка и тянула нить. Она подняла голову, глаза их встретились, молодой человек узнал этот взгляд и застывшую улыбку. От волнения он схватил оставшуюся от стола крышку и суетливо накрыл ею огненное видение. Пламя исчезло, только небольшие языки, неуверенно ощупывали и облизывали его круглые края.

Андрей поёжился, потряс головой и, протирая глаза руками, быстрым шагом направился в дом.

На пороге его встретила Маша с разными тряпками, кофтой и поломанным стулом в руках.

— Подожди, — остановил её Андрей. — Что ты видишь? — спросил он, указывая взглядом на костёр.

— Огонь, — Маша недоумённо посмотрела на мужа, и только теперь заметила лихорадочный блеск в его глазах и чёрные разводы под глазами.

— Что с тобой? — встревожилась она. — Что с глазами? Ты плакал?

— Ещё чего! Дым в глаза попал, — Андрей попытался улыбнуться. — И мне кое-что увиделось.

— Что? — допытывалась жена.

— Ничего такого, словно птица ночная чуть было в огонь не угодила, я её отогнал, вот дым в глаза и попал. Честное — благородное слово, — попробовал отшутиться Андрей.

— Если честное — благородное, тогда продолжим, — сказала Маша.

Сгустились сумерки. Тьма собралась поодаль от костра. Андрей взглянул на пламя.

— Ты точно ничего не видишь? — усомнился он.

— Вижу пламя, — они подошли ближе. — Горящую крышку от стола вижу.

Андрей видел совсем другое: стол, накрытый ажурной скатертью. На нём угощения. Маша бросила из рук всё в огонь и убежала в дом.

— Поторапливайся, а то будем в темноте вокруг костра прыгать, — крикнула жена.

В видении Андрея вокруг стола появились гости. Они усаживали молодых: жениха и невесту. На невесте была та самая белая кофточка, которую жадно пожирал огонь. Он остолбенел. Невеста повернула голову, взгляды их встретились. Андрей увидел добрый взгляд и застывшую улыбку.

Ветер сдул видение. Образы растворились. Маша тащила старую прялку.

— Андрей, ты чего уставился на огонь, словно привидение увидел? Помоги мне!

— Да так, ничего, — встрепенулся Андрей. — Огонь всегда завораживает. Что тут у тебя? — подошёл он к жене.

— Да вот очередная рухлядь.

— Это же прялка! Я такую когда-то видел. Может не надо её в огонь? — неуверенно спросил молодой человек, косясь на костёр.

— А нам она зачем? Как с ней обращаться я не знаю. Да и колесо у неё не крутится, видно поржавело там всё.

— Прялки не ржавеют. Они из дерева. Детям такие вещи нравятся, — Андрей вдруг вспомнил себя в далёком прошлом, мальчишку у витрины магазина. В голове всё перемешалось. Он покрутил прялку в руках. — Можно в музей отнести или в детский сад, — парень пытался крутануть колесо, но оно не поддавалось. — Странно, может оно прикручено шурупами?

— Любимый, ты хочешь новой жизни или музей? У нас есть дом. Наведём в нём порядок и ребёночка родим. Ты же хочешь ребёночка?

— Провокация, сама знаешь, что хочу, — поставил прялку на землю Андрей.

— Тогда избавляемся. Это может быть наш последний шанс.

Она подтащила прялку к костру и внезапно остановилась. Возле огня стояла бабка! Маша её чётко видела. «Кто? Откуда? Зачем? Как сюда попала? Соседка?» — роем пронеслись вопросы в её голове. Старуха смотрела на огонь, на прялку, на Машу с Андреем. В её глазах плясало пламя костра. Было видно, как по щекам старухи катятся крупные слёзы, оставляя за собой светящиеся полосы.

— Ну что ты встала? — сказал Андрей. — Давай я сам кину её в костёр.

Парень отодвинул Машу и схватил левой рукой прялку.

— Не-е-ет! — старуха с криком вылетела из темноты.

Парень узнал бабку с базара. Он удивился, потом испугался. Слабые руки старухи вцепились в него, и она повисла на парне, как кошка. И тут в нём поднялась волна негодования:

— Ах ты, ведьма! — Андрей легко поднял руку вместе с прялкой, с бабкой и попытался стряхнуть её. — Пошла вон, карга старая!

— Макар! Макар! — кричала та слабым голосом.

Перепуганная Маша прижалась спиной к дереву. Её глаза раскрылись от страха, но она смогла произнести:

— Андрей, осторожно, ты уронишь её в огонь! — девушка заплакала. — Уро-онишь в ого-онь, — повторила она сквозь слёзы. — Что вам надо от нас? Уходите откуда пришли, уходите, уходите… — почти кричала она, обращаясь к старухе.

Та продолжала висеть на руке Андрея и звать своим скрипучим голосом:

— Макар! Макарушка! Помоги-и-и! — время остановилось.

Пламя костра встрепенулось, пыхнуло ярким светом, и из огня появился, крепкий бородатый мужик. Глаза его горели синим пламенем. Он остановил руку Андрея. Снял с неё бабулю, нежно прижал к себе. Молча, горящим взглядом, посмотрел на парня. Вырвал из его руки прялку и бережно поставил на землю. Его сила поразила Андрея.

— Береги! Эх, внучок непутёвый! — напоследок дед сверкнул глазами и вместе с бабкой исчез в огне.

— Спаси их, Андрей! Спаси! — не помня себя, закричала Маша.

Молодой человек кинулся за ними, но налетевший порыв ветра мгновенно схлопнул огонь и развеял дым. Только тлеющие угольки указывали на то, что здесь был костёр…

Холод пронзил молодого человека от пяток до маковки. Он подошёл к рыдающей жене, обнял и повёл в дом. Следом подул северный ветер, молодые люди зашли в дом.

В помещении было жарко, но озноб колотил обоих. Андрей усадил Машу спиной к тёплому боку печи, набрал воды в кружку.

— Пей!

Живительная влага разлилась по телу и успокоила. Молодой человек тоже сделал несколько глотков. Ясность мысли понемногу возвращалась.

— Андрей, давай уедем отсюда, — голос её дрожал.

— Давай! Только как же новая жизнь?

— Мне страшно, новая жизнь так не начинается.

Андрей взглянул на жену:

— Дыши медленно и глубоко, — он взял её руки и поднёс к своим губам. — В жизни и не такое бывает. — Муж, ласково, смотрел в глаза жене. — К каждому новое по-своему приходит. Мы уже много для него места освободили. Что же теперь на пол-пути всё бросить?

Девушка улыбнулась сквозь подсыхающие слёзы:

— Теперь ты мой психотерапевт? Я в здравом уме, — она высвободила руки, голос её звучал спокойно без дрожи.

— Как скажешь!

— Неужели такое может быть? — Маша с любопытством закатала левый рукав его рубашки.

Рука, на которой висела бабка, была вся в синяках и ссадинах.

— Наверно может.

— Интересно, что это за бабка? — с нотками проснувшегося интереса спросила Маша.

— Это та самая с базара, — тихо ответил Андрей.

— Если они были настоящие, то куда делись? А если ненастоящие, откуда эти синяки? — озадаченно пробормотала девушка.

— Может мы что-то успели забыть? Как я тогда на базаре зелень купил, а у кого забыл, — улыбался Андрей. — Ну что собираем вещи и едем назад?

Маша решительно встала.

— Нет. Мы живём в двадцать первом веке! Мы современные и образованные люди. Нужно докопаться до сути. Давай попытаемся понять, что происходит? Ещё раз осмотрим всё внимательно.

— Хорошо, — согласился Андрей. — Заодно разберёмся среди того, что осталось.

— А я посмотрю чем застелить постель. Устала очень.

— Раньше всё хранили в сундуках. Посмотри там.

Молодые люди принялись расставлять оставшиеся вещи. Маша пошла в комнату с пустым оконным проёмом. Лампочки там ещё не было, но тёмнота уже не пугала её. Послышался звук открываемой крышки.

— Андрей, тут в сундуке картина! — в дверях появилась Маша. — Смотри.

Андрей вздрогнул. На картине был парусник в лучах заходящего солнца.

— Я видел его там, — он кивнул в сторону огорода.

Маша внимательно смотрела на мужа.

— Понимаешь, я не хотел тебе говорить, но в пламени от соломенной шляпки появились образы. В одном из них девушка в этой шляпке рисовала эту картину.

— А почему ты не сказал мне?

— Я пытался, даже спросил, видишь ли ты что-то, но понял, что вижу только я. Решил промолчать, чтоб ты не подумала, что у меня опять крыша поехала. А то снова «лечить» будешь.

— Чудак, после всего что случилось, ты это скрывал? Можно было бы сказать, что мы вместе здесь с ума сошли, только, вдвоём с ума не сходят! — профессиональным тоном сообщила она. — И это успокаивает.

— Понимаешь, Машенька, образы и видения я видел в полном одиночестве. Свидетеля моего здравомыслия рядом не оказалось. Теперь, я полагаю, ты не опасаешься за мою голову? — Андрей улыбнулся.

— Не опасаюсь, — улыбнулась в ответ жена. — Я свидетельствую, что ты в полной памяти и здравом рассудке.

— Давай положим картину на место, — произнёс Андрей. — Кое-что она прояснила, но вопросов стало больше.

Маша ушла в тёмную комнату и скоро вернулась обратно:

— Смотри что здесь ещё.

Девушка уселась на кровать, рядом с Андреем. Она держала потёртый фотоальбом. Обложка его когда-то была украшена тиснёными узорами и вензелями. От времени краски стёрлись. Маша потянула за язычок защёлки сбоку. Раздался щелчок. Девушка перевернула обложку. Фотографий в альбоме было мало, но и этих хватило. На первой странице молодые увидели чёрно-белую фотографию мальчика и девочки. Они сидели на кровати и играли клубками.

— Это те самые дети, образы которых я видел в огне, — прошептал Андрей.

— Это та самая кровать, на которой сейчас мы сидим?

— Вот этот клубочек красный, — Андрей указал на тёмный клубок. — А этот, видимо, был зелёный, — он притронулся к светлому изображению.

На следующей странице было фото с изображением молодой пары в дождь под зонтом.

— Их ты тоже видел?

— Да! Когда горел зонт. Похоже это та самая девочка и тот самый мальчик. Готов поспорить, что следующая фотография будет свадебная. Молодожёны там сидят на стульях за столом с ажурной скатертью, а кругом гости. Он здесь стоял. Мы его сожгли.

Маша перевернула страницу и увидела эту фотографию.

— Тебе их показал огонь? — спросила она и перевела взгляд на пол, где раньше был стол. Теперь там лежала только скатерть.

— Да.

На последней фотографии за прялкой сидела баба Матрёна.

— Это та самая, старушка, что была на базаре, и в образах костра. Это она вместе с дедом исчезла в пламени.

Молодые осматривали комнату глазами боясь пошевелиться.

— Мистика какая-то, — прошептал Андрей и бережно закрыл альбом. Маша суетливо подняла ажурную скатерть, аккуратно сложила. Всё это они молча отнесли в сундук.

— Всё случилось не просто так, — нарушил тишину Андрей и задумчиво посмотрел в окно. — Словно стрела времени нашла свою цель. Я читал об этом.

Костёр потух. Только тёмное пятно напоминало о нём.

Бледная луна выглянула из-за облаков и осветила двор, огород и одинокий силуэт прялки.

— Маша, смотри… — позвал удивлённый Андрей.

Девушка глянула в окно и ахнула. Колесо прялки вращалось. Чтобы лучше рассмотреть это — женщина распахнула окно…

Покров

Часть 1

Каждое действие в этот день имеет особое, сакральное значение, — распахивая окно рассказывала Клавдия своим младшим дочерям. — Так было установлено предками, так делают и у нас в Роду.

— Митрофан, ты готов? — позвала она мужа.

— Да! С вечера, бабка Матрёна вместе с ребятишками, натаскали воды в баньку и заготовили дров, — откликнулся он.

Солнышко ещё не поднялось, а из трубы бани уже валил дым. Печка пылала жаром и вода начала пузыриться от закипания.

— Сегодня до рассвета должна помыться вся семья, поторопитесь, обратилась она к детям. Ванятка, Уля, Соня — вы первые.

Дети поскидали одёжу и побежали, укутавшись в полотенце. Отец поджидал их у предбанника с ковшом, ситом и ведром с холодной водой.

— А ну, мелюзга, становись по одному, будем закаляться, — поливая каждого из ковша через сито приговаривал глава семейства. — Это вам для здоровья. Чтоб зиму перегодить.

Дети радостно визжали, сразу прыгали на горячие полки, а отец со знанием дела проходился по всем спинкам и попкам берёзовым веником. Хорошенько напарив детей он поставил перед ними таз с водой и мыло. Ребята тёрли себя шайками так, что кожа начинала блестеть.

— Не перестарайтесь, — басил отец. — А то сороки унесут.

Ребятишки опять хохотали и ещё пуще тёрли друг другу спины. Когда они чистенькие прибежали домой мама, прищёлкивая языком, удивлённо сказала:

— Ой, это кто же к нам пожаловал?

— Это мы, мам, — смеялись дети.

— Не-е, наши детишки бегали чумазые, а эти чистенькие, блестящие.

И опять звонкий ребячий смех наполнил комнату. Эту шутку ребята знали и ждали. Потом пошли париться Митрофан с сыном Михаилом. Его жена, бабка и старшая дочь Варвара в бане долго не задержались — ждал завтрак. Перед началом трапезы бабка Матрёна раздала всем по кусочку чёрного хлеба, произнося:

— Как Бог кормит голодных и страждущих, так пусть он и нам помощь даст. Да будет на нашей стороне успех и везение, а дом всегда полной чашей. Пусть дела ладятся, успех и процветание станут постоянными спутниками жизни. Да будет так!

Все съели этот хлеб и принялись за основную еду. Хоть дел впереди было много, жевали без спешки, основательно.

Пока ребятишек, после чая ещё немного держали за столом, чтобы жар из них вышел, девчонки сушили волосы и туго заплетали их в косу, чтобы расплести уже поздним вечером. Варя при этом ещё и пела:

Разбросала косы русые береза,

Раскраснелись щеки с первого мороза.

Дым над крышей будет ниточкой струиться

Значит, с неба звезды будут литься.

В темноте морозной ночи

По старинке ноги в валенки обую,

И по снегу, как по звёздам в ночь уйду я.

В дом, где ветер тихо хлопает калиткой,

По дорожке лунной зыбкой

Я уйду к друзьям старинным.

Меня встретят и за стол посадят с миром,

Вместе вспомним все, что быть должно и было.

Будут песни те, что так любимы нами.

Мы затянем их с друзьями

И польются песен звуки.

Разбросала косы русые береза,

Раскраснелись щеки с первого мороза.

Этот вечер будет долго вспоминаться,

Но пора нам собираться

В путь далекий, край родимый.

Пришло время для особых дел. Женщины и дети принесли мох. Они набрали его ещё в августе, когда за морошкой на болото ходили. Хорошенько высушили и теперь Митрофан с сыновьями конопатили им избу. Так началась последняя подготовка к зиме. Управившись с этим не сложным, но очень важным делом все пошли к печи, чтобы первый раз перед зимой растопить её.

— Батюшка-Покров, натопи нашу хату без дров, — обратилась к печке Клавдия.

— Что б всю зиму тепло держалось! — приговаривал Митрофан, складывая в печь ветки яблони.

Все смотрели на это с интересом и гадали: задымит ли печка, сразу ли огонь возьмётся? Всяко бывало. Если всё ладно пройдёт, то и зимой всё хорошо будет. Отец чиркнул спичкой и огонь в печи запылал сразу, без дыма.

— Вот и ладненько, — пробормотала бабка Матрёна. — Вам ещё матрасцы менять, — обратилась она к девчатам. Чего ноги-то простаивать.

— Зачем нам матрасы сеном набивать? — удивились сестрёнки. — У нас же перинка есть!

— Вот вы их и положите под перинку, чтобы мягче и душистее спалось, — пояснила мать. — И для здоровья полезно.

— Айда, сестрёнки, соберём матрасы старые, сожжём вместе с невзгодами, да новые набьём, — обняла всех Варвара. И они стайкой выпорхнули из дому.

— Ура-а! Костёр! — побежали на улицу Ульяна и Софья без матрасов.

— Куда рванули, а кто матрасы мне будет помогать выносить? — строго остановила их Варенька.

— Ой, да! Сейчас поможем. А ты дашь нам разжечь костёр?

— Вот подрастёте тогда и посмотрим.

— Как матрасы выносить дак большие, а как костры жечь дак маленькие?

И они весело побежали к овину набивать новое сено в матрасы.

— А вот нынче батюшка сбитень сварит, можно будет полакомиться! — шептались между собой сестрёнки, запихивая сено в наматрасник.

— Не болтайте ужо, а набивайте сена побольше, — одёрнула их Варя.

— А мы гостей угостить хотим.

Подул ветер и разметал несколько пучков сена.

— Ой, ветер какой сильный, — мечтательно произнесла Варя. — Говорят, если ветер на Покров, то спрос на невест будет большим.

— Дак, ветра то нет совсем! — засмеялись сестрёнки. Уж они-то знали о чём, точнее о ком замечталась их сестра. Но им было интересно её подразнить. Им нравилось, как щёки у Вари в этот момент краснели, а глаза становились синими-синими.

— Да ну вас! — отмахнулась она от них. — А если выпадет снег, в деревне будет много свадеб, а молодых ждёт непременное счастье! — мечтательно вспоминала Варя бабкины слова. — Замешкалась я с вами, а мне ещё к девичьим посиделкам готовиться. А ну, поторапливайтесь!

— Мечтать не вредно! — опять подзадели они сестру.

— Ну, всё, матрасы уже полные, а вы всё языками чешете! Понесли в дом стелить.

— Ура! Сегодня спим на новых матрасах! Летом пахнуть будет!

Они затащили это богатство в дом уложили на кровати, сверху хорошенько взбили перины, застелив их по-праздничному. Бабка Матрёна одним глазом присматривала за щебетухами и одобрительно улыбалась.

— Домовой в спячку собирается. Чтобы тепло до весны в конопатом и протопленном доме было проведём мы с вами девоньки старинный обряд. Запекание углов называется, — обратилась она к внучкам.

— Бабуль, а как это? — удивилась Софья. — Мы что углы в печку ставить будем?

Все улыбнулись детской наивности.

— Поглядите, пока мы с матрасами возились, бабушка уж и опару наколотила, и блинчики маленькие напекла, — Варвара взяла младших сестрёнок за руки и подвела к печке. В ней дымили ароматные блинчики.

— Ой, мы маленькие и блинчики маленькие. Словно для нас, — опять удивилась Соня.

— Ну, будет вам ужо чирикать! Глядите да учитесь. Первый блин делим на четыре части и кладём по углам горницы, — объясняла Матрёна.

— А зачем в углах блины?

— А за тем милая моя, чтобы домового задобрить, чтоб тот спал спокойно.

Девчонки пробежались по углам и в каждый положили по кусочку. Отходя они оглядывались, в надежде увидеть того самого для которого оставили лакомство.

Кошка тут же подбежала к одному и мурча его съела.

— Бабушка-а! Мурка блин слопала! Теперь домовому не достанется! — испугалась Софья. — Брысь! Брысь! — закричала она.

— Погоди, родная. Это хорошо, что съела, — улыбнулась баба, это значит, домовой принял наш подарок.

Кошка побежала в другой угол.

— Ну, будете глядеть или блины есть? — обратилась к сёстрам Варя.

Блинчики на столе так вкусно пахли, что те позабыли и про углы, и про домового. Уплетая их за обе щёки, девчата спросили про маму.

— А вы во двор бегите, — бабка Матрёна убирала со стола тарелки. — Там и увидите.

Матушка в хлеву закармливала домашний скот последним снопом сжатым с овсяного поля.

— Вот вам мои хорошие: коровушки, овечки и лошадки, кушайте на здоровье свежего овса. Дабы пережить голодную зиму.

Во дворе отец стучал в бубен и напевно произносил.

— О-о! Всемогущий Дух хлева! Позаботься о скотине, что б та не сдохла в зиму лютую от голода и холода!

Осенью их коровушка покрылась и к масленице все ждали рождение телёнка.

Всё это было и знакомо, и в новинку. Каждый год родители делали одно и тоже. И каждый год девочки удивлялись: «Для чего всё это? Ведь всё же хорошо всегда зимой. Ещё и на весну хватает».

Закончив все дела во дворе матушка присоединилась к хлопотам бабки Матрёны у печки. Вечером предстояло угощать гостей, с сегодняшнего дня всё приготавливалось из нового урожая.

Ближе к вечеру девицы-подружки, наряженные в лучшие одежды, собрались у Варвары в горнице для веселья. С покровов начинались посиделки и рукоделия. Каждая делилась новостями, новыми бусами, нарядом, нитками и прочей девичьей снедью. Начали с частушек. Они хорошо поднимают настроение:

— На меня один мужик

Обратил внимание.

Говорит, что богатырь,

Да по обниманию!

— Что за парень третететь,

Неуклюжий, как медведь.

Но, если обнимает,

Сердце замирает!

— Никуда я не хожу

Всё в окошечко гляжу.

Как увижу мужика,

Так проходит вся тоска.

— Покров весело проведёшь, дружка милого найдёшь! — голосили подружки Вари — Ольга и Марьяна.

— Чтобы очиститься от одинокой доли, с утра нужно завязать что-нибудь из одежды, а вечером развязать, — повторила Марфуша древнее сказание.

— А ну-ка, девоньки, все ли себе пояса с утра завязали? А то так и будете цвести пустоцветами, — осматривала подружек Варвара. Это было одно из обязательных действий на посиделках за которым Варя наблюдала многие годы. Теперь пришла и её пора. Было очень волнительно, но она старалась подражать старшим. От этого казалась слишком серьёзной.

— Ой, да мы, небось, раньше тебя завязали, — засмеялись девчата. У всех на душе было легко, радостно. Все волновались и подзадаривали друг друга. Но этот задор был добрым, душевным.

— Пока колесо прялки крутится — жизнь продолжается, — неожиданно сказала бабка Матрёна. И вы садитеся да прядите. Вот вам и первая ниточка вашей судьбы.

Она прикрепила пучок овечьей шерсти на луку, протянула холщовую нить, ловко продела её через крючки и крутанула колесо. Рычаг поднялся вверх. Бабка привычным движением ноги надавила на педальку и колесо закрутилось. Руки быстро начали вытягивать шерсть и накручивать её на основу, а та готовой пряжей закручивалась на шпильку.

Девушки выставили в «отводное» окно хлебную лопату, сели вдоль неё и запели.

— Ой, та-ам на го-оре… — начала Марьяна и песня полилась по комнате. — Ой, та-ам на го-оре, — подхватили девичьи голоса.

— Сиде-ел голубок у себя во дво-оре, — песня слилась в одну волну, села на лопату и, как птица, вылетела в окно, разливаясь по селу.

— Ты пой, да качай лопату-то, качай, Марфуша. Чтоб далеко слыхать было. А то наши девки нонче без подарков останутся, — улыбнулась Матрёна.

В этом году качать лопату дозволили самой младшей девчушке — Марфе. Она впервые пришла на такие посиделки и очень старалась. Рука у неё не по годам сильная, вот ей и поручили это дело.

После песни в окно девицы принялись за работу, и песня полилась ровно, монотонно, спокойно. У каждой было своё дело: кто-то вязал особыми спицами — батюшка выточил. Кто-то к новой прялке приноравливался, а прялка не простая — расписанная рукой матери. Каждая со своим узором и не было ни одной похожей. Как и девицы — все ладные и в каждой своя красота.

«Хорошо, что столько новых нитей прядётся», — подумала Матрёна. И было ей радостно на душе. — «Новые нити — новые жизни. Ручейки новых судеб закручиваются».

— Ой! Ниточка порвалась, — вскрикнула Марфуша.

Песня прервалась. Все девицы притихли.

— Чего притихли, свиристелки? — улыбнулась одними глазами Матрёна. — Али в речке никогда не плавали? Ну, стукнулась о камень, ну, оступилась. Обойди, да и плыви далее. Да место запомни, чтоб больше на него не попасть.

Так и здесь. Не торопись, вытяни следующую, да скрути с предыдущей покрепче, — наставляла баба, показывая. — Скрутила, да и дальше тяни. Виданное дело! Умей так скрепить, чтоб и не заметил никто. Да и ты виду не подавай, что оступилась. Пой себе да пой, да далее иди. Эх, синицы! Тяни ужо.

Девчата засмеялись, защебетали между собой и опять полетело:

— Сидел голубочек

Глядел он в сторонку,

Где милая сердцу

Живёт потихоньку…

Матрёна была самая старшая прядильщицей на селе. И была она бабкой не простой. Поговаривали, что ей уже больше двухсот лет! Мало кто в это верил, потому, что она ещё в силе ходила. По дому и хозяйству легко управлялась. Внучек да соседских девчат рукоделию обучала.

Приходили к ней кто за советом, кто за снадобьем, кто за ниткой, а кто за узором. Много чего болтали. На чужой роток не набросишь платок. Но со временем болтать стали меньше, да и некому. Уважали и побаивались её. Говорили, что особым Узорочьем она владеет. Что это такое мало кто помнил, а спросить не решались. Да и сама она ни с кем об этом не болтала. Малые ребятишки её любили и всегда за ней толпой бегали. Умела Матрёна им сказки сказывать, да гостинцы давать. Да так, что вся хворь с мальца уходила.

В этот раз Матрёна особо приглядывала за четырьмя девицами: внучкой Варей, подружками её — Марьяной и Ольгой, да за Марфушей — совсем ещё юной девчушкой.

Часть 2

За окошками стало темнеть, печка потрескивала свежими поленьями.

Родители засиделись в гостях у родни. Следить за молодёжью не было необходимости. Каждый знал свою честь, да и от зоркого глаза бабки Матрёны ничто не ускользало.

Вдруг все в девчата встрепенулись. За окошком послышались голоса. Затем топот в сенях. Дверь распахнулась и в горницу с пряниками да леденцами в руках ввалились парни. Их смущение выдавали красные щёки, да топтание на месте. Они подбадривали друг друга шутками. Но дальше порога не шли.

— Ну, чаво толпитесь на пороге, — улыбнулась бабка Матрёна. — У нас полна горница невест, а то затопчите и свадеб не получится. Проходите. Смелее.

Каждый из парней одарил девиц угощением, а той, кто приглянулась особенно, вручил небольшой подарочек. Главный претендент в женихи для Вареньки был Николай. Он уже давно поглядывал на неё. Да и она его тоже заприметила.

— Варь, а Варь, напеки мне пирогов!

— А из чего ж мне пекчи?

— А из овсяной муки. Вот! Свеженькая, сегодня сам на мельнице смолол, — протянул он мешочек с мукой.

— А знаешь ли ты, дружок мой Николка, кто молотит в Покров, домовой у того уносит весь хлеб?

Все засмеялись. Николай остолбенел, раскраснелся. Не ожидал, что Варя так отнесётся к его подарку, он покраснел и выбежал из избы. Уже на улице, он немного пришёл в себя.

— Тьфу ты, хотел же пряник печатный принести! Как теперь на глаза показываться? — Он прошёлся вдоль дома, заглянул в окошко.

В большой горнице каждый был занят своим делом. Кто разговорами, кто подарками. Варя сидела за прялкой, из глаз капали слёзы. Она старалась смахнуть их незаметно, но бабка Матрёна, Марьяна и Ольга заметили, подошли, сели вокруг.

— Ну, чего раскисла, как прокисшая сметана? — спросила Матрёна.

Проглатывая слёзы и шмыгая носом, Варя начала говорить, что первое полезло в голову, скрывать своё истинное разочарование.

— Я не красивая! Колька от страха аж пулей из дому выскочил!

— Дак, что Колька, смотри сколько других парней!

— Ты, девка, не думай, что Николай наших обычаев не знает, — начала бабка Матрёна. — Знает. Получше многих. Только поторопился малость. Оно ведь как, молодой, кровь бурлит.

— Вот то и оно! — шмыгнула носом Варя, — кровь бурлит. А ведь должен себя в руках держать да за три шага вперёд думать. Ему же хозяином быть.

— А ты и прояви мудрость. Подскажи. Только, в другой раз не при всех. Он это оценит.

— Да уж, когда теперь другой раз будет. Подумает нешто, не умеет язык за зубами держать. Пошто мне такая.

Глупенькая, да он все глаза в окошко проглядел, переживает, — погладила по голове бабка внучку.

— Где?! — все резко повернулись.

Николай отринул от окна, как ужаленный. «Вот точно про меня говорили!» — полыхнуло у него внутри. «Только говорила-то бабка Матрёна, а она плохого не скажет. Эх! Чего уж!». Он побежал к своему дому. Там у мамани оставался последний куст белых хризантем в палисаднике. На обратном пути с неба повалил густой снег. Это взбодрило его и придало решимости.

— Эге-гей! Что расселись, приуныли? Снегурка с неба спустилась, а вы всё тут отираетесь! — распахнул он двери горницы. Николай стоял весь в снегу и широко улыбался.

Все гурьбой побежали на улицу. Девушки собирали первый снег и натирали им щёки.

В комнате стало пусто и тихо. Николай подошёл к Варе. Она вытерла слёзы, посмотрела на него снизу и расплылась в улыбке, носик уткнулся в пушистый букет. От счастья её глаза засветились небесной голубизной.

— Вот, — протянула кувшин с водой бабка Матрёна, — поставь цветы, да ступайте во двор. А то на тебя снега не хватит, вон подружки твои как им щёки трут.

Варя засмеялась, опустила цветы в вазу, поставила их на стол. И вместе с Николаем выскочила на улицу. Пока Варя натирала щёки, её всю облепило снегом.

— Снежок белый поля покрывает, меня девицу замуж наряжает! — крикнула Марфуша и со смехом бросила снежок в Никифора.

Удержаться уже было невозможно. Началась игра снежками. Молодёжь обкидывала друг друга, а бабка Матрёна смотрела в окно и кивала: «Хорошо. Всё хорошо».

Скоро все озябли и, отряхивая друг друга, вернулись в дом. Бабушка уже похлопотала, и на столе красовались угощения.

— Варенька, приглашай друзей испить чаю, да полакомиться, — подсказала бабка Матрёна.

Долго уговаривать не пришлось. Аппетит у всех хороший, молодецкий. Каша, блины, кисель, пироги, яблоки, пряники. Бабка Матрёна спросила о погоде на улице.

— Там хорошо, морозно, — ответили ей. — А тебе зачем?

— А как же, — ответила та, — если в этот день дует северный ветер или восточный, зима ожидается суровая, а если южный — зима снежная и мягкая. Опять же, переменный ветер предвещает переменчивую зиму.

— А я заметила, что журавли улетели раньше Покрова, значит, зима будет ранней и холодной, — сказала Варенька.

— А я знаю, что если белка к этому дню вылиняла, зима окажется хорошей, — сказал Никифор.

— А ты белок в лесу видел? Какие они? — спросила Марьяна. И все дружно засмеялись.

— Ну вот, все и наладилось, — прошептала Варе на ухо Ольга, — а ты ревела. Жди, Варвара сватов этой зимой.

— Да ну тебя, — отмахнулась Варя, и зарделась.

И тут Никифор растянул меха гармошки. Всех с лавок так и вымело. Девицы собрали остатки еды и отнесли в сени. Парни отодвинули стол к стене, пригласили девчат на кадриль. Бабушка потихоньку села за прялку. И побежала, полилась молодая удаль: переплясы, игры, песни. Это был первый день после всех летних и осенних работ, когда молодёжи можно собираться на вечёрки. Впереди долгая холодная зима… Её ещё нужно перегодить, переждать.

— Ох, молодежь, вам бы все веселиться, а то невдомёк, что петухи спать полегли, — услышали все голос входящего отца.

— Ой! А ведь и правда. Поздно уже, — глянула в окно Марьяна.

— Может уже рано? — засмеялись парни. — Да вы, девицы, не волнуйтесь, всех до дома доведём.

Каждый парень обязательно взялся провожать девушку. Перед уходом они подходили к бабушке. Та внимательно смотрела на них и кивала головой. Иногда предлагала кому-то поменять сопровождение, объясняя то неудачной дорогой, то строгим: «Слухай, что говорят». Молодёжь испуганно менялись. Всем на дорожку она давала «гостинчик». И наказ парням: «По дороге девиц не обижать, до порога довести, да бегом по домам. А то родители серчать начнут, другой раз на посиделки не отпустят». Ребята давали слово и тут же выбегали из дому. Девицы, ждавшие свой черёд, прятались за бабушкой и тихонько шептались.

— Ой, гляди-ка Степан Ольгу провожать взялся. А она так хотела, чтобы ее Никифор проводить пошел.

— А Марфушка-то гляди, за Никифора вцепилась, того гляди съест. А ведь самая молодая. Могла бы и обождать. Ей до весны ещё далеко.

— Может, потому и глупая, что молодая. Род у неё уважаемый, зажиточный, а держать себя не умеет. Всё вперёд норовит. Да за кого! Этот Никифор хоть и гармонист, да уж больно слащавый.