Бесплатный фрагмент - Уши, лапы, хвост

Сборник рассказов и стихов

«Уши, лапы, хвост»

Рассказы и стихи о животных в мировой литературе занимают особое место, потому что в них, как ни в каких других произведениях мы находим не только нечто привлекательное и необычное, но ещё и воспитываемся через них больше всего. Именно присутствие воспитательных элементов содержательной стороны произведений о животных и делает их такими привлекательными — ведь они воспитывают нас незаметно, мы сами извлекаем из них нужные для души уроки доброты, любви, признания, человечности, щедрости, милосердия, великодушия. При этом не надо прилагать особых усилий — знай себе перелистывай страницу за страницей! Сердце само даст тебе нужные ответы, увидев их в текстах этих историй.

С детства многим дороги рассказы писателей, подарившие нам встречу с животным миром, — Паустовского, Бианки, Пришвина, Астафьева, Сладкова, Чарушина, Даррела и многих других. Нет такого знаменитого автора, кто не писал бы о животных, и каждый по-своему, для каждого встреча с животным — это свой жизненный урок, которым он поделился с другими.

Мы, писатели и участники литературного объединения «Книга» г. Краснодар, не исключение, а скорее — подтверждение этого правила, мы с удовольствием делимся и в прозе, и в стихах своими впечатлениями от этих необыкновенных встреч с животными.

Произведения, собранные здесь под одной обложкой, чаще о тех, что давно живут бок о бок с человеком, помогая ему в хозяйстве и просто создавая душевный уют и тепло своим присутствием в доме, о наших компаньонах и друзьях. Но также вы найдёте здесь удивительные по накалу страстей истории о животных диких, свободолюбивых, которых весьма трудно приручить, однако, некоторым героям к своему и нашему удивлению это удалось.

Первая часть этой книги подарит вам встречу с четвероногими, усатыми, мохнатыми, хвостатыми персонажами рассказов А. Ралота, В. Лобанова, Л. Алёхиной, Т. Веретинской, С. Долгой (Мусиенко), И. Поляковой и Н. Мавроди. Во второй части мы собрали стихотворениям о наших меньших братьях, авторы стихотворений — С. Гончаренко, Т. Веретинская, А. Ярка, Н. Гегер, Т. Шкодина, Н. Дик. Впервые публикуется стихотворение самой юной участницы Арины Гаврюшиной, которой мы благодарны за создание уникальной обложки к данному изданию. Арина заняла первое место в конкурсе детских иллюстраций, который организовал журнал «Волшебная скрижаль» специально для отбора рисунка на обложку сборника «Уши, лапы, хвост».

Надеюсь, что и вас, наши дорогие читатели, эти рассказы и стихи и позабавят, и развлекут, и удивят весьма, и взбудоражат, и даже, может быть, кого-то напугают, заставят поволноваться и попереживать. Во всяком случае, я уверена, остаться равнодушным не получится практически ни у кого. Да будет так!

Светлана Гончаренко (Алкея)

Часть 1

Александр Ралот

Из цикла рассказов «Коты поэтессы»

Глава 1.Знакомство

Дворовая кошка Мурка переминалась с лапы на лапу. Животное с нетерпением ожидало, когда сильно подвыпивший жилец подъезда Николай Иванович Синицын, а по-простому Колян, собрав в кулак растраченную в боях с зелёным змием силу воли, сподобится, наконец, одновременно нажать на домофоне заветные цифры 3 и 8, и желанный «Сезам», открывающий подъезд, соизволит допустить её к тёплой батарее отопления. Прошло минут пять, пока Колян придумал, как-таки одолеть ускользающий из поля зрения механизм. Зажав левой рукой трясущуюся правую, он ткнул ими обеими в цифру восемь, а кончиком носа упёрся в цифру три. Раздался долгожданный щелчок, язычок замка отодвинулся в сторону, но вот третьей руки, необходимой для того, что бы дёрнуть на себя ручку двери у алкоголика, увы, не было. Сильно шатающемуся субъекту стоять в позе буквы «Г» было и больно, и неудобно. Падая назад, человек подсознательно понимал, что в борьбе со змием победил-таки змий! Невероятным акробатическим приёмом в своём падении Колян успел дёрнуть за приваренный металлический уголок, заменяющий ручку. Дверь открылась, и кошка, не мешкая, бросилась к заветной цели.

Она хотела тут же прыгнуть на желанный источник тепла, но ничего из этого не вышло. Всё ещё дрожащие от холода задние лапы не хотели пружинить и оторвать маленькое тельце от пола. Кошке ничего не оставалось делать, как забиться под батарею и надеяться, что цементный пол под ней будет всё же теплее, чем земля в её норе, той, что под старым деревом возле мусорных баков на улице. Животное свернулось калачиком и задремало.

Мурке снилась прежняя жизнь, когда была ещё жива старушка-хозяйка. Дивно пахнущие пакеты с мелкой рыбёшкой и тёплые, изрезанные морщинами добрые женские руки. А потом всё изменилось. Новые хозяева вышвырнули её на улицу. Она не раз возвращалась. Подолгу плакала без слёз, по-кошачьи, у закрытой двери, пока однажды мальчишка-подросток не прыснул на неё из баллончика чем-то ужасным.

Глаза кошки нестерпимо болели. И Мурка поняла, что дорогу к заветной двери надо забыть навсегда, как можно скорее. С большим трудом отыскала во дворе норку, да и поселилась там. Весной и летом жить ещё было можно, но вот зимой стало совсем худо.

***

Что-то мягкое и тёплое упёрлось в её нос.

— Что ты тут делаешь, в моём подъезде? — промурлыкал здоровенный абсолютно белый кот и медленно, не торопясь, выгнул спину. — Лично я живу в первой квартире, а ты где? Ты из какой ква-ррррр-ти-ры будешь? Мурррр. Что-то я тебя раньше в нашем подъезде не встречал.

Кошка спросонья не поняла, бояться ей этого белого гиганта или нет. Она открыла глаза, уставилась на пришельца и молчала, только слегка подрагивала.

— Да не бойся ты. Мы же с тобой одной крови. Мы, того, мы — хищ-ни-ки, вот. Меня Бароном зовут, а тебя как?

— Мурка.

Она поднялась и тоже выгнула спину.

— Есть хочешь?

Барин поднёс лапу ко рту. На тот случай, если собеседница вдруг не поняла, что он ей сейчас предлагает. Кошка быстро облизнулась, показывая, как она будет благодарна, если её угостят.

— Я сейчас, — крикнул на ходу кот и стремглав метнулся к полуоткрытой двери расположенной тремя ступеньками выше.

Спустя минуту он положил перед дамой ароматно пахнущую котлету.

— Со стола утащил. Там их много, моя поэтесса и не заметит. Что она их считать будет, что ли! Да и, вообще, котлеты же для меня жарят. А уж я их сам ем или угощаю кого, это моё дело. Правда?

— Как ты сказал? Поэтесса? — жадно поглощая угощение, переспросила Мурка.

— Ну, да поэтесса. Дама, которая со мной в одной квартире живёт. Стихи пишет. Никак не поймёт, что это не я у неё живу, а она у меня в доме по моей милости обитает.

Мурка проглотила остатки угощения и теперь тщательно облизывала мордочку, надеясь отыскать там ещё какие-то крохи.

— Вот ты сама подумай. Когда жильцы в новую квартиру въезжают, они кого первым делом туда пускают, а? Нас, котов! А знаешь, почему? Потому, что двуногие так нам дают понять: вот тебе, Барсик, Мурзик, Пушок, новое жилище. Иди, выбирай место, где тебе, дорогой ты наш котик, спасть будет удобнее. И стоит нам улечься где-нибудь, как люди туда немедленно тащат кровать или диван, чтобы нам, пушистикам, лежалось помягче. Если хочешь знать, так моя «сожительница», ну, поэтесса эта, вообще, передо мной на колени становится. Да, да. Так и говорит: «Вылезай, Барон, из-под дивана, я тебе ещё целых три катрена не дочитала».

Мурка щурила глаза и размышляла, как бы намекнуть этому сытому верзиле, чтобы он вместо пустой болтовни ещё за одной котлетой смотался?

— Что ты на меня так уставилась, — продолжал свой монолог Барон. — Я — существо интеллигентное, воспитанное, поскольку телевизор смотрю регулярно и не какие-то американские боевики, а исключительно канал «Культура». Под него засыпать гораздо приятнее: ни тебе воплей, ни взрывов. Если хочешь знать, у меня есть даже свой любимый литературный герой.

Мурка открыла рот от удивления, а, может быть, просто хотела зевнуть.

— Князь Мышкин. Человек, а фамилия Мышкин. Представляешь, каково двуногому с такой фамилией живётся! Страдания одни, а не жизнь. А ты, как я погляжу, ничего, симпатичная кошечка, просто муууурррр. Ну, так, я продолжу, с твоего позволения. На чём я остановился. Ах да, на интеллигенции. Нет, ну, ты посмотри, у меня, на тебя глядучи, что-то в районе хвоста зашевелилось. Странно. Очень странно. Сейчас ведь зима, до марта ещё далеко. Надо срочно сменить тему разговора. Мы же с тобой о культуре говорили. Так вот, я целых одиннадцать месяцев существо исключительно культурное. Хожу, сама понимаешь, исключительно в лоток. Голос подаю только тогда, когда нужно потребовать то, что потом, через некоторое время, в лоток. — Барон уже во все глаза уставился на Мурку. — Короче, в марте и только в марте, мяу, я позволяю себе расслабиться. Моя поэтесса в этот месяц празднует Международный женский день. Я же, в конце концов, мужчина, мне тоже хочется вам, кошкам, сделать что-нибудь приятное. Конечно, для этого мне приходится лезть аж на крышу, как же без этого. Но я не позволяю себе приводить в дом приглянувшуюся особь. А моя поэтесса? Она мало того, что приводит, так ещё вытворяет с этой особью такое, что хоть на крышу лезь, а лучше сразу на телебашню. После таких визитов у нас уже не благоустроенная квартира, а самый настоящий чердак. У меня просто шерсть дыбом встаёт и дня три на место не возвращается. И куда только исчезает её поэтическая натура. Утром после такого шабаша она наступает на меня босыми ногами, будто я уже не домашний любимец, а банальный белый коврик китайского производства. И, вообще, в эти дни такие словосочетания произносит, такие перлы выдаёт, что у меня уши опускаются, как у собаки известной породы. Бывало, притащит в дом какого-то бородатого дурно пахнущего верзилу, а меня за дверь. Мол, Барон, извини, мы тут с товарищем будем готовить документы к отчётно-перевыборному собранию. И это в три часа ночи, представляешь! Хоть бы врать научилась. Сиди тут в подъезде, мяукай, пока они дебаты там проводят. Тоже мне, люди называются. А недавно так, вообще, учудила. Оставила меня одного. «Барон, вот тебе еда, а я уезжаю на симпозиум. Веди себя прилично. На шторах не катайся, мышей не лови. Их у нас всё равно нет, а ты в пылу охоты кучу посуды переколотишь!» Уехала вся из себя такая красивая, напомаженная, а вернулась — лахудра-лахудрой! Один глаз совсем заплыл, в руке клок волос зажат, о пуговицах и порванной юбке умолчу.

«Пппо-ни-маешь, Барсик… — она, когда в подпитии, меня, как простого кота, обзывает. — Ппп-пони-маешь, Барсик, на симпозиуме у меня совсем неожиданно появилась оппо-неннн-тка. Кошка драная, прости Господи. Ни кожи, ни рожи. Ворвалась ко мне в ном.., в нашу литературную лабораторию и так сильно была не согласна с моими убббе-дительней-шими аргу-меннн-тами, что мне пришлось вступить с ней в словесную перепалку».

При этом поэтесса уронила на пол клок спутанных длинных волос. «Представляешь, Барсик, она, эта кошка драная, обещала поступить с объектом моих исследований, как с твоим родственником, то бишь, котом. Отвезти его, объект не-на-гляд-ный, в клинику ветеринарную. Где эти операции делают. Ну, ты сам знаешь, какие. Не мне, тебе, коту, о них рассказывать…

— Что мне оставалось делать? Как успокоить женщину? Почитай, не чужая. Как-никак, с малых коготков вместе живём. Пришлось запрыгнуть к ней на колени и целый час мурлыкать, пока не вернул её в нужное, поэтическое состояние духа. Эй! Да ты, я смотрю, уже совсем спишь! Давай, побежали быстрее ко мне, втроём теперь жить будем. Моя поэтесса возражать не станет, даже слова не скажет. Она у меня, знаешь, какая хорошая. Сейчас сама увидишь.

Глава 2.Соавторы

Абсолютно белый, без единого тёмного пятнышка на шкурке кот по кличке Барон ворчал на свою подружку, серую в полосочку беспородную кошку Мурку.

— Отойди от аквариума. Кому сказал, сейчас же кыш оттуда! Я не знаю, сколько там рыбок! Но поэтесса, когда возвращается со своих симпозиумов и семинаров, первым делам бежит именно к нему. Рыбок своих вуалехвостых пересчитывает. Тоже мне счетовод. Больно надо, лапы в воде мочить из-за какой-то цветастой мелюзги.

Кошка на монолог своего бойфренда не обращала никакого внимания. Она продолжала, не мигая, пялиться на большой круглый аквариум, стоящий на столе в углу комнаты. Если бы не этот белый ворчун, она бы уже давно залезла в водоём своей когтистой лапой и выцарапывала из него пару-тройку вкуснейших рыбёшек. «И как этот увалень не поймёт такую простую вещь — живая, трепещущая в мокрой лапе рыбёшка во сто крат вкуснее тех коричневых искусственных гранул, валяющихся в миске, — размышляла она. — Вот, что значит домашнее диванное воспитание. А ещё хищником зовётся. Да, он слово „охота“ только в книжке или на экране монитора и видел». Она ещё раз с вожделением глянула на плавающих по кругу у самого дна рыбок и нехотя поплелась к компьютеру.

Барон нежно ткнулся ей в нос.

— Ты, если хочешь есть, то разгонись, как следует, и тресни лбом дверку холодильника, она и откроется. Там молочко есть и творог, и даже сметанка, правда, с истёкшим сроком годности, но зато большущий пакет! Сосиски с колбаской опять же. Лопай — не хочу. Только поторопись, сама видишь, у нас работы — непочатый край. Поэтесса завтра к вечеру вернётся, за бардак возле холодильника ничего не скажет, только головой покачает, а если мы её задание не выполним, то запросто можно и веником меж ушей получить. Усекла? Так, что давай, нажимай вон ту чёрную пимпочу — и вперёд, к славе!

Мурка нерешительно нажала на какой-то чёрный выступ и сразу же отскочила, потому, что пимпочка замигала светодиодными лампочками, после чего раздался какой-то шум и потрескивание. Барон улыбнулся. Кошка с удивлением уставилась на него.

— Ну, чего ты уставилась? Не только чеширские коты, но и мы, сибирские, породистые, длинношёрстые давным-давно улыбаться научились. Причём, если исчезаем, то пропадаем заодно с улыбкой, так сказать, целиком. Не то что эти англичане, по частям. Сами, значит, смылись, куда подальше, а улыбка всё ещё в воздухе болтается. Кому, скажи, это надо? Глупость одна, а не улыбка. А ты чего принтера испугалась? Он добрый и совсем нестрашный.

— Ага, а вдруг — как прыгнет, как набросится! Возьмёт да и покусает! Смотри, как урчит громко.

Кошка выгнула спину, показывая ворчащему аппарату, какая она большая и сильная.

— Ну, ты, Мурка, даёшь! У него же зубов нет. Одни мигающие глаза-лампочки. А ещё колёсики и ролики. Чем же он тебя кусать будет?

— Барончик, погляди вон туда, в дырочку. Видишь, как он бумагу целиком себе в брюхо заглатывает. Значит, у него там зубы имеются. Мрррррр.

— Мура, оставь его в покое. Принтер, как глотает бумагу, так и выплёвывает, но уже исписанную. Вот скоро всю переработает, а мне новую ему подавать надо, вон из той пачки. Знаешь, как неудобно. Когтями нельзя, можно дырок в ней понаделать, а подушечками передних лап не удержишь. Приходится хвостом себе помогать. Эти люди вечно чего-нибудь изобретут, а нам, котам, потом расхлёбывай. Всё, Мурка, страхи в сторону. Давай, располагайся рядом со мной, будем с тобой вместе творить, так сказать, в соавторстве. Иногда это бывает даже интересно. Сейчас сама увидишь. Гляди сюда. Вот эта штука у двуногих «мышкой» зовётся. Ты не удивляйся, у них с воображением, не очень. Если хвостик имеется, значит, мышка. Предупреждаю сразу, она несъедобная. По ней только лапой бить можно, ну, и ещё таскать из стороны в сторону. Итак, давай быстренько придумай мне рифму на слово «процедура».

— Дура, — еле слышно мяукнула кошка.

— Это, конечно, рифма, тут ты права, но по смыслу не подходит, хотя если разобраться, так сказать — по сути.

— Куснула, кольнула, уснула!

— То же не годится. Мура, рифмовать по глаголам — это моветон.

— Температура. Адвокатура. Арматура. Клавиатура, — продолжала перебирать слова Мурка.

— Вот это, последнее, пожалуй, подойдёт. Идём дальше. Будь добра, нажми лапой вон ту кнопочку, она у людей «Энтер» называется. Поэтесса говорила, что если нашу поэму хорошо примут, она из полученных от издательства гонораров в нашей комнате всю мебель специальным войлоком обтянет, чтобы мы с тобой когти свои могли точить в любом месте, где вздумается. Красотища!

— Муррррр. Мяяяяу, — Мурка повернула голову к Барону. — Я тут нечаянно не на то нажала, и вот что получилось.

— Ну, подумаешь, закрыла страницу. Эка невидаль. И что мы сейчас видим на экране? Так, так, а вот тут весьма интересненько. Нет, ну, ты только погляди сюда. Люди про нас, котов, рассказы пишут. Да, что они в нашей жизни понимают? Думают, насыпали в миску всякой химии — и всё, создали домашним любимцам райскую жизнь! Вот пожили бы в нашей шкурке годик-другой, тогда бы и описывали свои впечатления: «Как я был котом Гарфилдом». Ладно, смотри сюда, показываю, нажимаешь вот эту кнопочку, «Сохранить» называется. Потом как-нибудь вечерком после ужина откроем, почитаем на сон грядущий людские представления о жизни кошачьей. А сейчас очередной катрен заканчивать надо. Будь уверена, поэтесса наша за сие произведение обязательно какой-нибудь приз на конкурсе отхватит, это и к бабке не ходи. А потом выйдет на сцену, вся такая нарядная, благоухающая, возьмёт да и ляпнет с трибуны правду-матку. Мол, дамы и господа, вы меня, пожалуйста, простите, но этот шедевр создала не я, а мои любимые кошечки. Такое вот у нас с ними разделение труда. Я их холю и лелею, а они за любовь мою да ласку стихи пишут, можно сказать, не покладая лап, бывает, что и целые поэмы создают. И все, конечно же, будут аплодировать. Какое у дамы тонкое чувство юмора, какая изысканная ирония, какая бесконечная скромность!

***

Входная дверь тихонько скрипнула и отворилась.

— Дорогие мои кошшшеч-ки, сссо-скучились, пушшш-шистики? А я вот взяла, да и приехала. На денёк раньше вырвалась, очередной банкет пппро-пус-ти-ла. А всё пппо-чему? А потому, что мочи больше нет! Одни бездари кругом. Неее. Мужики-те ещё ни-ччче-го. Неккко-торые из них очччень даже та-лант-ливые, правда, не везде, а только в некоторых местах! А бабы? Бабы — нет! Неталантливые совсем. Смотрите, какой я вам красивый кубок привезла. Надо будет его проверить. Если он не протекает, — женщина не откладывая дела в долгий ящик, плеснула в него какой-то тёмной жидкости из початой бутылки с яркой этикеткой, — то я вам в него молочка наливать буду! Заслужили, труженики мои хвостатые. Так. Быст-рень-ко показали мамочке, что вы тут без меня натворили, то есть, я хотела сказать насочиняли? Барсик, что с тобой? Фи, как банально, да и рифма какая-то корявая. Кошки! В чём дело? Я вас спрашиваю? Небось, опять на рыбок с утра до вечера пялились! Кстати, надо их пе-ре-счи-тать. А то я вас, рыбоедов, знаю.

Поэтесса не совсем стройной походкой направилась к аквариуму.

— Барон, хочешь, я ей прямо сейчас отомщу. Мы тут с тобой стараемся, стараемся. Можно сказать, в поте лица, то есть, в поте мордочки трудимся, а она нас с порога ругает! Короче, ты, как хочешь, а я побежала к её тапкам. Пусть потом наденет и поймёт наше к ней отрицательное отношение!

— Мурка, не смей. Слышишь, даже не вздумай, — Барон наклонился к её уху. — Поэтесса права! Вот в этом месте у нас с тобой не очень получилось. Надо бы доработать. Думаешь, мы одни такие — рабы пера, то есть, я хотел сказать клавиатуры. Вон, кот Бегемот из соседнего подъезда, так тот для своего хозяина, вообще, толстенные романы сочиняет. Сидит с утра до вечера, а иногда даже и по ночам. Это когда редакция со сроками поджимает. Весной, особенно в марте, орёт, как резаный, а работает. Так что, нам с тобой грех жаловаться. Поэтесса сейчас с рыбками пообщается. Выскажется им о доле своей горькой и спать завалится. А мы всё исправим, подчистим. Чтобы нашей поэтессе ещё кубок дали или дипломом наградили в красивой рамочке. Короче, бери в лапу мышку — работаем. Нужна рифма к слову «судьба».

— Пальба, ходьба, борьба, гурьба, косьба, мольба.

— О! Вот это, последнее, точно подойдёт!

Глава 3. КВАРТИРАНТЫ

Поэтесса вышагивала из угла в угол, закусив губу.

— Ехать или всё же отказаться?

Она опустилась на диван и обхватила голову руками.

— Неделя на Тенерифе! Да ещё за счёт редакции! Такое раз в жизни бывает! Море, солнце, all inclusive! Мужское общество, в конце концов, или в самом начале…

Шесть пар жёлтых глаз смотрели на неё, не мигая. Кошки чувствовали, с хозяйкой происходит что-то неладное. Время от времени они синхронно кивали головами в сторону пустых мисок, намекая на «Вискас» или сосиски, но всё без толку. Мысли поэтессы витали в районе Канарских островов.

Первым не выдержал котёнок Черныш. В два прыжка оказался на плече женщины и стал тереться о щёку. Серая кошка Мурка и белоснежный, породистый кот Барон одобряли его действия громким синхронным мурчанием.

— Никуда я от вас не уеду, — женщина пересадила чёрного, как уголь, зверька к себе на колени. — Бог с ней, с Испанией. Эка невидаль, Атлантический океан и вулкан, к тому же много лет не работающий. Я же там изведусь вся, о своих усатиках-хвостатиках думая. Не отдавать же вас соседу Колянычу. Он бедных кошечек голодом замучит, потому как деньги на ваш прокорм пропьёт в тот же день!

Она гладила пушистый комочек и глотала предательские слёзы. Причитания прервал громкий стук в дверь.

— Ну, что за дикость, у меня же звонок имеется. Зачем же тарабанить! Ах, да, совсем забыла, я же его отключила из экономии. Платёжки за свет такие, что я скоро и стиралку продам. Буду, словно бабушка, на оцинкованной доске поношенные тряпочки тереть.

Додумать эту мысль до конца поэтесса не успела, так как в дверь заколотили с новой силой.

— Да иду, я, иду! — крикнула хозяйка, спеша в прихожую.

***

— Соседка, знаю, ты у нас самый добрый человек в подъезде! Да, что там, в подъезде. Бери выше, в целом доме!

Поэтесса, не мигая, смотрела на жену Коляныча Матрёну и ничего не понимала.

— Денег не займу, и не проси. Потому как у самой нет. На билет последние отдала. Уезжаю я. На неделю. Наверное. Если кошечек пристрою.

— Ой, как здорово! Можно даже сказать — супер! — Матрёна полезла в карман грязного халата за сигаретой.

— И с чего это вдруг «супер» образовался? — поэтесса ловко вырвала у соседки мятую пачку. — Можешь толком объяснить, что тебе от меня надо? Курить потом будешь у себя в комнате. В подъезде это уже запрещено новым законом Государственной Думы! Усекла?

— Квартирантов пусти. Двоих. Золотые парни. Cтуденты-заочники. На неделю приехали, сессию сдавать. Сама понимаешь, к себе я их на постой взять не могу. Они с моим Калянычем за раз на троих сообразят. Да и места у меня не сыщется. А тебе они и денюшку заплатят, и по дому, что надо починят. Знаешь, какие рукастые!

— Ага! Щас! Ты хочешь, чтобы заочники у меня в квартире с твоим благоверным соображали? Знаю я этих заочных.

Три кошки неслышно подошли к хозяйке и, не обращая никакого внимания на её пререкания с Матрёной, стали на задние лапы, сложив передние у мордочек. Дружно молили о рыбке или хотя бы о вчерашних куриных крылышках.

— Зверей пожалей! Будь человеком! Видишь, как они за квартирантов просят. Животные, а с пониманием. Парни же их кормить будут. Три раза в день. И ещё полдник для них организуют. Вот увидишь. Знаешь, как они животных любят?

— Как? — подавляя ком в горле, поинтересовалась поэтесса.

— Сильно! Они, если хочешь знать, в обществе зашиты этих, ну, как их? Вспомнила, четвероногих. Состоят!

Это был последний и самый весомый аргумент. Сердце поэтессы дрогнуло. Ну, никак не могла она отказать в приюте членам столь почтенного общества!

***

Загорелая и похорошевшая женщина не могла нарадоваться на свою идеально прибранную квартиру. Заглянула под диван — ни пылинки, ни соринки. То же самое за шкафом. Надо же. Вот уж не ожидала ничего подобного от квартирантов, да ещё мужского пола.

— Армен, — обратилась она к старшему из них. — Позвольте полюбопытствовать, сколько же времени вам понадобилось, чтобы навести здесь такую идеальную чистоту?

— Так мы с Левончиком, как Вы за порог, так сразу за уборку и принялись.

— Всю недели только и делали, что убирались, — добавил второй квартирант. — Трудились, как эти, пчёлы мужского пола.

— Трутни, — машинально вырвалось у хозяйки, и в душе у неё почему-то начали скрести кошки.

— Вот эти самые, которые пчёл… опыляют, — Армен попытался изобразить на лице смущение, получилось плохо, вернее, не получилось совсем.

— И как же мой малюсенький пылесосик такой колоссальный объём работы выполнил? Не сгорел часом от натуги? Кстати, где он? Что-то я его на нижней полке не вижу.

Армен почесал затылок, кинул взгляд на товарища. Тот развёл руками, мол, выкручивайся сам.

— Хозяйка, ты права немножко. Пылесос того, задымил маленько, и мы его в ремонт мигом отнесли. Обещали починить скоро, через год, кажется.

Поэтесса широко раскрыла глаза, а заодно и рот — хватала им воздух и не знала, что сказать. На выручку пришла… Мурка. Она прыгнула на стол и застучала лапами по клавишам: «Преф, преф, преферанс!». Прочитав это, хозяйка положила руки на бёдра и пошла в наступление:

— Вы что? Моего чудо робота-пылесоса проиграли? И, позвольте спросить, с кем это вы тут в картишки дулись? Насколько мне известно, Коляныч к азартным играм равнодушен. Абсолютно! Он всё больше по «Абсолюту», то есть, по водочке мастак.

«Бабе проиграли! Девке кудрявой. И набор чайный тоже!» — высветилась новая фраза на мониторе.

— Ух ты как интересненько! — прокомментировала надпись поэтесса. — Откуда она здесь взялась? Вы же мне обещали, что никого сюда водить не станете. К экзаменам готовиться собирались. С утра до вечера.

— Так это наш репетитор. По сопромату помогала, подтягивала, — Армен виновато хлопал глазами.

— Понятно. И как же эту училку зовут, позвольте вас спросить?

Теперь чесал затылок уже Левон. Квартиранты молчали, как партизаны на допросе.

Кот Барон нехотя присоединился к серой подружке. Одной лапой настучал: «Шмара!». Армен и Левон синхронно тёрли глаза руками. На их лицах читалось полнейшее недоумение.

— Т-т-та-мара, — наконец, пробормотал Армен.

— Леонидовна, — дополнил Левон. — Известный репетитор. Её весь город знает.

«Точно! Весь город! Мужская половина! Со всех сторон и во всех подробностях!» — напечатав это, Мурка повернулась и показала квартирантам язык.

— Батюшки, святы! — запричитала поэтесса. — А куда делись мои шторы? Красивые такие, в горошек? Их что, тоже в карты спустили?

— Хозяйка не помним мы никаких штор. Не было их, — Левон пытался перекреститься, но запутался, так как, отродясь не знал, каким образом это делается.

Котёнок Черныш решительно оттолкнул старших друзей и застрочил: «Пожар. Пожар. Чем тушить? Шторы срывай! Ой, болван! Ты зачем глинтвейн на пол опрокинул? Горим! Горим! Караул! Давай в окно! Первый этаж, не страшно! Не могу, там шмара! Толкай её в зад! Быстрее! Коляныч, друг! Спасибо выручил! Во время прибежал, пописал. С нас водяра. Ведро! Осилишь? Всё молчим. Видим, осилишь».

Спустя секунду, квартиранты пытались одновременно выскочить из квартиры, но застряли в проёме.

— Левончик, дружище, не пихайся. И не смотри на меня так! — вопил Армен. — Я сам в шоке! В школе училка говорила, что жил когда-то кот учёный. Так его уже тогда на цепи держали. А тут сразу три!

— Писатели хвостатые! Сдали с потрохами. Чтобы я в дом, где кошек держат? Да ни ногой! — согласился Левон. — Только туда, где собачек держат, комнатных, болонок!

В это мгновение откуда-то сверху донёсся басистый лай! Здоровенный пёс Артемон вырвал поводок из рук хозяина и ликвидировал затор у двери поэтессиной квартиры. Гоняя заочников по двору, пёс рассуждал: «Укушу ещё пару раз и домой. Писать! Творить! Про огромную собаку, живущую на болоте. Надо не забыть, попросить у хозяина новую клавиатуру по-больше, а то лапой сразу на три клавиши нажимаю. Производительность писательского труда падает».

Глава 4.КОШКИ И ПЛАТЁЖКИ

— В третью квартиру за Терминатором не пойду! Ты что, валерьянки нанюхался? Где это видано, чтобы кошки бульдога звали? — серая, беспородная Мурка фыркнула от негодования и выгнула спину.

— Мура, ну, ты пойми. Искусать её надо! Cильно! Чтобы знала, как всякую гадость по подъездам носить! Мы, коты, так не умеем. Вот исцарапать — это запросто.

Внушительных размеров белый Барон стоял на задних лапах и, выпустив когти, преграждал путь к отступлению молоденькой почтальонше.

— А можно, я сверху на неё прыгну и в волосы вцеплюсь?

Котёнок Черныш взобрался на перила лестничной клетки и примеривался, как бы половчее совершить злодеяние.

Женщина в форменной куртке, широко раскрыв глаза, ничего не понимая, уставилась на кошек, преграждающих ей выход из подъезда.

На полу под их лапами валялись платёжки, которые она только что положила на подоконник, так как, в давным-давно отслужившие свой срок почтовые ящики уже много лет никто ничего не опускал.

— Барон, ты ещё вот эту не видел. За воду! — Мурка толкнула носом исписанный листок с красной трёхзначной цифрой.

— Век Вискаса не видать! — Барон подцепил когтистой лапой листок и поднёс к морде. — Это сколько же сосисок на эту сумму купить можно?

— И не говори, — поддержала его полосатая подружка. — Всё! Плакали наши рыбёшки.

— Теперь вкусняшек в мисках будет, как кот наплакал, — промяукал сверху Черныш, переминаясь с лапы на лапу. — Братцы, чего мы тянем кота за хвост? Кусай её! Царапай!

В этот момент дверь в подъезд с грохотом отворилась, и в него впал Коляныч в обычном своём состоянии. То есть, в состоянии нестояния. Двигаться он, хоть с трудом, но всё же мог, а вот стоять, уже нет.

— Брысь, мелкота! Вашу кошкину мать! Че-чел-человек идёт! Су-су-сущщщест-во высшего порядка!

Почтальонша, воспользовавшись моментом, пулей вылетела на улицу, не забыв при этом о своём профессиональном долге — всучив на бегу квартировладельцу пачку бумажек.

Мужик повертел их в руке, другой рукой он из последних сил держался за перила. Хотел разорвать, но одной рукой эту операцию исполнить не возможно, а оторвать вторую от опоры не было сил. Проблему решил изящно. Поднёс их ко рту и стал зубами отрывать по кусочку, бросая на котов.

— Нюхайте звери. Хорошенько нюхайте, а потом — фас. Догнать злодейку и… В прочем, не надо. Она же такая же пр-пр-пролетарка, как и я. Приказали — неси, она и понесла, то есть, я хотел сказать, принесла. Короче, звери, ходь сюда! Титей-митей нету! То есть, денег. А что это значит? А то, что тепло у нас тю-тю. Отключат. К вашей, обле-з-злой бабушке! И будем мы греться вами. Вы же тёёё-плые.

***

Шесть жёлтых глаз пялились на дверь ванной.

— Моется! Плещется! — не выдержала Мурка.

— Десять минут уже, — уточнил Барон.

— Наверное, сарделек на пять уже намылась! — Черныш поднял мордочку вверх и мечтательно облизнулся.

— Киси, — белоснежный кот поманил друзей к себе. — Значит, так! Будем учить хозяйку экономии.

— Как это? — Черныш от удивления уселся на пол по-собачьи.

— А так, что умываться можно и лапкой. Потёр мордочку и ладно.

— И никакой воды, — поддержала его кошка. — А дела свои пусть справляет в лоток. Как мы.

— Такие, как хозяйка наша, целое море израсходовали. Арал называется. Я об этом в книжке читал, — согласился со старшими Черныш.

— С лотком это, Мура, перебор. Она ни за что не согласится. А вот убедить её к соседям ходить, стоит попробовать. К одним за солью, к другим за спичками. Не бежать же домой в экстренном случае. Дом большой, квартир много. А в нашей квартире счётчик стоит молчаливый, не жужжащий.

— И колёсики в догонялки не играют, — котёнок взглянул на водомер. — Барон, а, может, их искусать, как следует, чтобы не вертелись, как сумасшедшие?

— Ничего у тебя не выйдет, — там защита от кошек имеется. Пломба называется. Порвёшь её, тогда не одна почтальонша прибежит, а целая людская стая. И все бумажками в поэтессу тыкать начнут. Будешь после этого не Вискасом питаться, а натуральными продуктами, то есть, мышами. Понятно?

— И купается пусть на работе. Там за неё эта самая работа заплатит, — Мурка посмотрела в сторону ванной комнаты и презрительно фыркнула, вспомнив крайне неприятную процедуру.

— Так она же у нас надомница. То есть, я хотел сказать, дома творит. Сочиняем, конечно, мы, а она только по редакциям бегает. Разве в них есть души? — котёнок лизнул свою лапку и начал наводить чистоту за ухом.

— А пусть выбирает: или мыться в редакциях, или жить грязнулей. Барончик, ты, кажется, знаешь, где у нас в доме спрятан этот, как его? Вспомнила — вертиль, то есть, вентиль. Его надо закрутить, тогда колесики гадкие крутиться совсем перестанут.

Минуту спустя Черныш, прыгнув с абажура на рычаг подачи газа, заодно решил и проблему горячей пищи. Взглянул на содеянное и довольно промурлыкал:

— Сосиски, они и холодные очень даже ничего.

— А рыбка сырая гораздо вкуснее вареной, — поддержала Мурка.

— Теперь давайте решать, что со светом будем делать? — Барон покосился на электросчётчик.

— С этим, вообще, никаких проблем. Мы же в темноте видим, вот и поэтесса научится. Сначала, конечно, трудновато будет, шишек себе набьёт, ну, да ничего. Будем ей помогать. Мяукать, указывать правильное направление. Черныш, отключай вон те чёрненькие штуки у входа. У тебя здорово получается с лампочки прыгать.

Устав от непосильного труда, пушистая троица с чувством исполненного долга разлеглась на батарее центрального отопления. Потому как кошки отключать подачу тепла в дом ещё не научились. На это способны только люди, причём проводят операцию в самый неподходящий момент!

Безмятежный сон домашних питомцев прервал прилетевший тапок. За ним, шлёпая мокрыми ногами по паркету, притопала поэтесса.

— Лодыри, бездельники, вискасопожиратели! А ну, марш за работу! Писать, творить, радовать читателей. Экономисты хвостатые. Блоха вас искусай! Ишь, чего удумали? Воду они отключили! Свет в квартире вырубили! А как комп включать будете? Об этом подумали? Вы в своих лапах гусиное перо не удержите. И, вообще, им романы в стихах только Пушкин писать мог. Ну, или кот его, это мне доподлинно не известно.

Её монолог прервал грохот, донёсшийся с потолка.

— Ой! Батюшки! Никак старушка-соседка сумму в платёжке разглядела!

Глава 5.КОШКИНА МУЗА

— Не пишется? — белоснежный породистый кот Барон убрал лапы с клавиатуры и взглянул на беспородную серо-полосатую кошку Мурку.

— Ну, ни одно мяу в голову не лезет! — ответила та и в свою очередь посмотрела на чёрного, как уголь, котёнка Черныша, бесцельно водившего лапкой по стеклу планшета.

— А чего вы пялитесь? И у меня ни строчечки, — огрызнулся малыш. — Вторую порцию «Вискаса» слопал, и всё равно никакого вдохновения. Пропало оно. Исчезло! Растворилось!

— Это точно! — согласился с ним Барон. — Я уже и крысу ватную кусал. Раньше помогало, а сейчас нет.

— Крысис. Пёс его побери, — Мурка лизала лапу и вытирала ею мордочку. — Поэтесса вот-вот домой вернётся. Что мы ей мурлыкать станем? Она же бедненькая из шкурки вон лезет. Для нас старается. По редакциям бегает, чтобы стихи наши пристроить, денежку получить и нам рыбки свеженькой раздобыть, ну, или, на худой конец, Вискаса.

— А вот так правду и напишем, — Черныш повернул к друзьям экран своего планшета. По нему бежали крупные буквы: «Ничего не сочиняется. Слова рифмоваться не хотят. Живут сами по себе, нам не подчиняясь! Срочно нужна Муза! Без неё просто большое и громкое Мяууууу!».

— И ни какого мур-мур! — согласилась Мурка.

Барон подбежал к забытому поэтессой смартфону и стукнул лапой по монитору.

— Собак на вас нет! — послышалось в ответ. — Девять часов утра. Понятное дело, что хозяин ещё почивает. А я своей лапой никак не могу перевести телефон на беззвучку. Отключайтесь немедленно. Бульдог вас покусай!

— Леопольд, не сердись. Это я, Барон, твой друг. И мне нужна помощь. Причём срочно!

— Котлеты закончились! И, вообще. Мне их самому мало. Всегда!

— Леопольдушка, да я не об этом. Здесь проблема по-серьёзней.

— До марта ещё далеко. И у тебя, в отличие от некоторых, Мурка под боком. И если к тому же в миске что-то булькает или шуршит, то какие к псу, могут быть проблемы? Неужто мыши одолели? Так в этом деле я тебе не помощник. Мне для хозяина надо роман по-быстрее заканчивать. Его редакция торопит. Дедлайн на носу, понимаешь. А ты, шкура белая, отвлекаешь! Вот увижу тебя и врежу по уху.

— Я тебе врежу! Сам огребёшь от меня по полной. Тоже мне лев карликовый выискался. — Мурка от негодования выгнула дугой спину и выпустила когти.

— Ну, дорогая, успокойся. И, вообще, воспитанные киски молчат, когда серьёзные коты разговаривают. Леопольд всего лишь немного погорячился и прямо сейчас мы с ним помиримся. Правда, Лео? Ты меня слышишь?

Из смартфона раздалось какое невнятное бульканье. На другом конце связи Леопольд представил разъярённую беспородную кошку Мурку и непроизвольно фыркнул, побыстрее прогоняя от себя крайне неприятное видение.

— Так чего ты хотел, дружище? — как можно миролюбивее поинтересовался кот-романист.

— Понимаешь, Леопольд, у нас у всех разом пропало вдохновение. Мы с утра не можем написать ни строчки. Подскажи, пожалуйста, как ты с этим недугом справляешься? Или валерьянку с горя хлещешь?

— Упаси кошачий бог! Ты же знаешь, от неё лапы дрожат так, что по клавишам не попадаешь. Только Муза! Она, родимая, и спасает.

— А как её вызвать? Не будь собакой. Ты же знаешь, за нами не заржавеет, то есть, я хотел сказать, не обезрыбьет!