Бесплатный фрагмент - Уроки кариоки

Зачем во всём чуждаться иноземцев?
Есть и у них здоровое зерно.

Французы не компания для немцев,

Но можно пить французское вино

(Гёте. «Фауст»)

Введение

«Момент упущен…» — рассуждала я, листая свои бразильские заметки двухлетней давности. Замечательная могла бы получиться книжка, пока свежи воспоминания и интерес к Рио-де-Жанейро как к первой в истории Латинской Америки олимпийской столице. Сетовала, продолжая читать и не в силах остановиться: снова переживала восторг и ужас переезда за океан, с пристрастием следила за тем, как менялись взгляды, с благодарностью вспоминала всех и каждого, у кого незаметно для себя училась хитрой науке праздновать жизнь.

«Книжке быть!» — решила, прослезившись над последней заметкой. После Бразилии случилось уже два новых больших переезда, а уроки, подаренные кариоками за два года жизни в Чудесном Городе, до сих пор в ходу. Не поделиться ими было бы расточительством, в конце концов.

Многочисленные заметки, разбросанные по файлам, дневникам и салфеткам — в основном весёлые и ироничные, но нередко и полные извечной русской тоски — собрала воедино, связала между собой, сохранив, насколько возможно, хронологию событий. Теперь по этим заметкам можно проследить трансформацию мыслей и эмоций человека, оказавшегося по ту сторону планеты и постепенно преодолевающего все стадии культурного шока. А между строк найти ответы на вопросы, которые мне многие задавали: ну и как там, в Бразилии? Правда опасно? Что в Рио посмотреть? Не успеют же к Олимпиаде? Навсегда осталась бы жить у океана?..

Заметки эти здорово помогали справиться с переживаниями всех мастей, пока сравнивала вопиюще новое с привычным старым и по полкам раскладывала в сомнениях рождённые выводы. Со временем стало казаться, что это я придумала красивую теорию о том, что любой встреченный на пути человек — учитель и чем сильнее он отличается, тем большему может научить. Как только я приняла эту идею как свою собственную, муки перемен закончились — настало время увлекательных открытий.

У каждого свои большие перемены и свои «другие». Эта бразильская история во многом о том, что мы сами выбираем, под каким углом на них смотреть. И на что влияет этот выбор.

Про панику и сборы

Сегодня всерьёз запаниковали. Стало ясно, что бразильской авантюре в нашей жизни быть — рабочий контракт подписан, билеты в Рио куплены, вот-вот улетать. Я думала, что в этот момент должно стать как-то легко: сомнения и терзания позади, а впереди весёлые прощальные вечеринки с друзьями и обновление летнего гардероба. Но нет. В тот самый момент, когда можно бы и порадоваться, на меня нашёл ступор: что делать-то? Переезжать на два года с ребёнком на другой континент — не в Европу там, а в малопонятную Бразилию — это надо как-то по-особенному собираться? Зачем я согласилась на это вообще?!

На этом фоне с Вовкой стали на ровном месте спорить так упоённо, дома атмосфера эта нервная. А ведь одной командой сейчас должны быть. И ещё родители звонили и задавали каверзные вопросы — понятно, волнуются — и так многозначительно молчали в ответ на наши не очень внятные ответы, что совсем тоска.

Вовка тогда первым взял себя в руки, вовремя сориентировался, вышел и вернулся с бутылкой «Шардоне». Усадил меня, наблюдая внимательно, как я ем булку — нервничаю же — аккуратно так булку отобрал и говорит:

— Давай знаешь за что выпьем? За успех. Потому что должны же мы с тобой всю эту историю превратить в успех! И вообще, Маринка, мы с тобой в понедельник летим в Рио-де-Жанейро!

И я подумала, что действительно, должны же. И что хорошо всё. И пошла собирать вещи.

—

Как ни странно, самым волнительным было снимать магнитики с холодильника, освобождая и обезличивая московскую квартиру. Я тогда надолго зависла в процессе. Тульский самовар, бергенские домики, швейцарские Альпы, алтайские наскальные рисунки, фигурка «Оскара» с надписью «Best Family», странные символы Сочинской олимпиады, собака, выглядывающая из окна автомобиля, и надпись под ней: «Желаю тебе новых приключений, а друзья пусть останутся старыми»… Мы много где бывали, но чтобы так далеко и надолго… Упаковав всё в коробку, задумалась: может, всё-таки с собой надо брать? Разум восторжествовал: решила, что обзаведёмся новыми, и унесла пару кило магнитов в машину — складировать вместе с остальным добром. Вовка, увидев непривычно серую дверь холодильника, расценил иначе: «С собой надо брать. Будет уютнее». Вернулась в машину, выковыряла пару кило магнитов обратно.

Из прочих чудачеств — безусловное мужнино желание захватить с собой в Бразилию кофемашину и то упорство, с которым я отвоёвывала право везти в Рио мою подушку. Самым адекватным оказался пятилетний Стефан. Для него было принципиальным взять с собой только пластыри с динозавриками.

—

Когда за час до предполагаемого выезда в аэропорт к нам заглянули проститься друзья, мы уже без особенного разбора бросали случайные вещи в коробки, которые предстояло взять с собой. Переплатить за перевес оказалось дешевле и проще, чем отправить всё это транспортной компанией через океан. Вспоминая, как целых два дня назад я рассматривала магнитики с холодильника и аккуратно заворачивала каждый в отдельную бумажку, не уставала удивляться своей дури: на что я потратила драгоценное время сборов?!

Все чемоданы и коробки приглашённый для работы в Бразилию высококвалифицированный специалист Владимир вынес на своей спине и погрузил в микроавтобус. В мыле и в тревожной тишине мы двинулись в аэропорт.

Про первые впечатления

Пересадка во Франкфурте. Две маленькие бутылочки «Шардоне» и шоколадка «Тоблероне» из duty free — насущная необходимость после перенесённых треволнений. Так-то лучше, теперь ощущение дальнейшей неопределённости вызывает лёгкий смешок, а не панический страх.

Самолёт до Рио огромный, людей море. Наши бутылочки уже пустые, так что мы само спокойствие. Вдруг слышим убедительную просьбу: «Мистер такой-то, пройдите, куда следует». Вызывают нас, а так всё хорошо начиналось… Проходим метров тридцать длиннющей очереди до стойки, где нас строго спрашивают:

— Вы разве не слышали, как приглашали пассажиров с детьми?

— Да у нас вроде большой… — виновато переминаясь, отвечаем.

— Нет, — говорят, — вам положено в отдельном помещении и в спокойной обстановке.

Такой вот настойчиво качественный сервис. Фу, отлегло, всё-таки летим.

—

Ещё двенадцать часов полёта — и здравствуй, Рио, о хрустальная мечта Остапа Бендера!

Стефан бодро зашагал в сторону паспортного контроля, распевая песню про то, как казаки, казаки едут, едут по Берлину наши казаки… Мы с Вовкой, куда более напряжённые — действие «Шардоне», очевидно, закончилось — рассматривали надписи на загадочном португальском.

Когда вышли на улицу, обволокло влажным тёплым воздухом, таким с непривычки даже трудно дышать какое-то время. Удивилась и обрадовалась, что встретить нас в аэропорту среди ночи приехал Вовкин босс — типичный космополит австралийского происхождения, горячо полюбивший Рио. Решила, что это хороший знак — значит, нас тут кто-то ждёт!

Вскоре радость моя поутихла. Сорок минут пути из аэропорта до нашего нового дома я с трудом выдавливала из себя хотя бы улыбку вежливости: всю дорогу из окон автомобиля наблюдала многие километры трущоб — печально известных бразильских фавел. Какой там лоск, какой гламур! Только резкий запах серы, доносящийся со стороны корабельных доков. О том ли мечтал ты, Остап?..

Когда доехали до дома — а он оказался под охраной, с лифтом и даже с толстопузой вазой на полу — я была как тот кот из анекдота, который вопит «Вааау, гречка!» на третий день её нежелания. Подумать только, какую-то неделю назад я недовольно морщила нос, рассматривая изображения скромненькой, аскетичной такой квартиры, в которой нам предстояло жить в окружении невнятного вида строений. Теперь, получив лишь самое первое представление о том, в каких условиях живут миллионы обитателей «Города Бога», я поняла, что уже никогда не буду прежней… Да нам достались хоромы! В хоромах было квадратов пятьдесят, при этом зачем-то в кухню вела отдельная входная дверь, там же ютилась и вторая туалетная комната. Зачем же, ну, а? Ответ кроется в ощутимых культурных различиях между нашими дружественными странами: белые воротнички и прочие представители среднего класса привыкли иметь прислугу, для которой и отведена изолированная рабочая зона практически в любой бразильской квартире.

—

Итак, что мы имеем при свете дня. Рядом с нашим домом — живописный залив Ботафогу, знаменитая гора Сахарная Голова, статуя Спасителя над нами, пляж Копакабана в одной станции метро, для занятий спортом все условия. Это хорошие новости. С другой стороны, вода залива даже на невооружённый взгляд непригодна для плавания, гулять по городу — сомнительное удовольствие из-за экстремально узких пешеходных тротуаров и ещё более экстремального автомобильного движения, детских площадок не замечено ни единой, в British school попасть можно только преодолев лист ожидания и заплатив «за вход» больше, чем за семестр обучения в хорошем московском университете. Это не очень хорошие новости.

Как вполне точно и в своём неповторимом стиле описал ситуацию муж: «Ну… надо попривыкнуть».

Ну что ж, начнём.

Про пытку языком

Бразилия — единственная страна Латинской Америки, где говорят на португальском. Не самый популярный язык для изучения в России, но я молодец — начала учить его заранее, ещё в самолёте… Моего английского и французского мне раньше было достаточно, чтобы уверенно чувствовать себя и в работе, и в путешествиях. Но Рио-де-Жанейро напрочь вышвырнул меня из зоны комфорта. Английский явно не в почёте, объясняемся преимущественно жестами. Вообще-то, бывает даже весело: например, когда Вовка в ресторане курицу изображал, все вокруг оценили. Но большую часть времени ощущаешь всё-таки полную беспомощность. Признаться, у меня были большие надежды на мой испанский времён университета — ведь мы все учились понемногу чему-нибудь да как-нибудь, я даже хорохорилась и уверенно заявляла, что заговорю через пару месяцев как пить дать. Так вот, если в тексте и удаётся порой найти знакомые однокоренные слова и в целом понять смысл написанного, то из бразильской речи я не понимаю ни-че-го. Поток звеняще-шипящих, клонящих в сон звуков. Вовка всячески троллит меня по поводу «как пить дать», и я страшно обижаюсь.

Хвалю себя за то, что предусмотрительно привезла с собой самоучитель португальского. Сначала меня раздражало, что он предлагает целых три варианта произношения слова — португальского европейского, бразильского и местного кариокского — но необходимый минимум для выживания я с его помощью освоила всё же довольно быстро. Другой мой полезный лайфхак — фотографировать меню во всех кафе и ресторанах. Первый наш ужин не удался: ни понять, ни объяснить, ни съесть то, что в результате принесли, оказалось невозможно. Зато после качественно проделанной мною домашней работы в виде перевода с десяток меню разных заведений и олдскульной зубрёжки, жить стало куда веселее, а я превратилась в безусловного авторитета в семье, портить отношения с которым крайне невыгодно.

Достижением вчерашнего дня было объяснить неторопливым бразильским барышням в магазине, что мне нужно двести граммов вон тех вяленых томатов и ещё столько же этих вот фаршированных оливок. Это нелегко доставшееся развесное добро я в итоге забыла на кассе, и вечером моему разочарованию не было предела.

Вовка в несколько более удачном положении: рабочее окружение говорит на английском, местные в офисе помогают при необходимости. Но и он уже успел понять, что прожить здесь два года без португальского — значит обречь себя на множество дурацких ситуаций и тотальный дискомфорт. Поэтому прилежно слушает со мной по утрам аудио-уроки. Вчера метался в поисках ручки перед выходом, чтобы записать пару выражений на бумажку. Боялся забыть слова, не доехав до работы. В результате забыл дома бумажку. В общем, все мы немножко волнуемся.

И Стефану непросто. Два последних года жизни в Сочи потчевали его игровым английским. И вот теперь, когда на детской площадке с ним заговорил местный мальчик, он гордо ответил: «I Am From Russia». С интонацией Шварценеггера: «I’ll Be Back». Местный мальчик ретировался.

С американской школой тут такие же сложности, как и с британской, так что ребёнку, скорее всего, предстоит пойти в обычную бразильскую школу. Не знаю пока, хорошо это или не очень. Он, конечно, выделяется. На улице незнакомые тётеньки гладят по пшеничным волосам, удивляясь их цвету. А он ведь только с виду белокурый голубоглазый ангел. Характер у него нордический, может и рявкнуть не по-детски.

Про культурный шок

Когда мы принимали решение «ехать — не ехать», рассказывая о дилемме нашим близким и друзьям, я сделала одно наблюдение. Те, кто не имел более или менее значительного опыта жизни далеко от дома — в другой стране, в другой культуре — настроены были преимущественно скептически, задавали вопросы из разряда «а что если», поминали бразильскую преступность. Те же, кому довелось пожить где-нибудь «там, где нас нет», чаще поздравляли и говорили про то, как такой опыт духовно обогащает, позволяет понять свои истинные ценности, отделив их от «взращённых» привычной средой.

Наверное, все по-своему правы. Духовное обогащение — это, конечно, длительный процесс, и хочется верить, ещё придет. Пока же ощущаю первые признаки культурной ломки и шевеление ценностей. Глаз выхватывает из окружающего то, что ему непривычно, что вызывает вопросы, эмоции, зачастую не самые приятные. Потом эмоциональная буря утихает и включается мозг, начинает переваривать пережитое, сравнивает, раскладывает опыт по полкам, запускает процесс принятия непохожего.

Вспоминаю, как в родном Новосибирске ругают какого-то мифического Главного Архитектора города, который позволяет, мол, невесть как застраивать город, что очень портит его архитектурный облик. Так вот. Обсуждать «архитектурный облик» своего города — это, оказывается, привилегия. Облик этот существует далеко не везде.

В центральной, исторической части Рио, куда мы отправились в наше первое воскресенье в городе, мне стало плохо, буквально — я открыла в себе признаки клаустрофобии. Это центр не в смысле «старый город», как бывает в Европе. Это скорее центр в смысле «сити», деловой район с морем небоскрёбов. При этом там нет идеальных блочных квадратов, как в Нью-Йорке — скорее хаотичная разноэтажная застройка, сотни кондиционерных серых коробок на фасадах. Красивые открыточные латиноамериканские домики кое-где всё же сохранились и теперь по-сиротски липнут к высоким серым каменным глыбам. Из людей в выходной день — только спящие под деревьями бродяги. Я не преувеличиваю ни разу: мы с мужем и сыном бродим в прекрасный воскресный день по длинным тёмным улицам, а по сторонам — спящие под грязными одеялами люди. И где, спрашивается, белые штаны, про которые твердил Бендер?! Впечатления от той воскресной прогулки по центру города остались самые жуткие.

Позже, бродя по тротуарам в нашей, южной части города, вспоминала статью какого-то умника в преддверии Олимпиады в Сочи: не успели-де положить брусчатку, а она уж вываливается, и её заменяют камнем другого оттенка, опозоримся на весь мир с таким подходом к мощению улиц!.. Здесь, в Рио, под ногами — полотно из кусков разной фактуры, цвета, формы. Что было, то и втоптали, в общем. И к Олимпиаде менять не собираются, ничьи эстетические чувства это, видимо, не оскорбляет — вокруг столько природной красоты! Другие заботы, другие. Когда, к примеру, стоимость проезда в общественном транспорте поднимают на двадцать местных копеек, вся страна выходит на улицы. Или когда любимая футбольная команда пролетает на чемпионате — это личная трагедия каждого гражданина.

Воистину, всё познаётся в сравнении. На нашей бразильской кухне из крана течёт только холодная вода. В «хозяйской» части дома есть вода всякая. А вот в той самой рабочей зоне, предназначенной для прислуги, вода только холодная. Да и та какая-то техническая и чем-то пахнет. Вспоминаю преподавателя в университете, который вёл факультативный курс о китайской культуре. Он как-то сказал, что вместо того чтобы жаловаться, что всё плохо, пойдите-ка, милые, в уборную и включите кран с водой. С чистой водой, любой температуры. Мы даже не отдаём себе отчёта, что большинство людей на этой планете не имеют доступа к тому, за что мы разучились быть благодарными.

Рио — город колоссальных контрастов. Мне не по себе как от невиданного количества бездомных на улицах, так и от специальных служащих торговых и бизнес-центров, единственная обязанность которых — нажимать на нужную кнопку этажа по заказу посетителей, простаивая часы в тесной коробке.

Поразительно, что с моим, казалось бы, весомым мультикультурным опытом я всё ещё учусь справляться с эмоциями, мыслить в позитивном ключе, не замыкаться в себе в непривычных культурных реалиях. При этом, когда слышу «фи» в адрес местных особенностей от таких же, как мы, «понаехавших», я мысленно ставлю диагноз таким людям. Жаль. И нет, не позволю себе заразиться.

Про русскую тоску

Под первым же бразильским дождём я умудрилась простудиться. Несколько дней прошли в смутной тоске по золотой осени и дачному малиновому варенью. Раскисать особенно было нельзя, потому что на мне ребёнок и ему надо помогать тут осваиваться. Моего португалоподобного испанского хватило, чтобы записать его на теннис и на дзюдо. Это то, чем он начал заниматься в Сочи, и я решила, что для первых шагов в социализации — самое оно. Думали про пляжный футбол, поглазев, как тренируются дети на вечерней Копакабане, но они творят что-то немыслимое. «Немыслимое» буквально означает, что не увидела бы — не поверила бы, что пятилетние дети могут так играть в футбол. Тренировка проходит каждый будний день с пяти до шести вечера, однако приходят они раньше, уходят значительно позже, то есть практически живут на пляже. Пока всё же не наш вариант.

Спорт здесь — доступное удовольствие. Я даже не говорю про велосипедные и беговые дорожки по всей протяжённости многочисленных пляжей и бухт, спортивные станции для упражнений каждые метров сто, специальные площадки с тренажёрами для людей преклонного возраста и в придачу огромное количество спортивных клубов, забитых людьми по вечерам. Элитарный, в общем-то, большой теннис с двумя тренерами на четверых детей в Москве стоит космических денег, здесь же вполне доступен. Ну так и лето круглый год. Единственное, чно меня напрягает — теннисные мячики собирают не сами дети, а специально нанятый парень. Чернокожий парень. Это идёт вразрез с моим педагогическим принципом «любишь кататься — люби и саночки возить», поэтому какое-то время посвятила объяснениям, почему тут по-другому и что я по этому поводу думаю.

На тренировках со Стефаном говорят на смеси португальского с английским. Я за это всем очень благодарна, хотя сын путает теперь «hello», «olà» и «алоха». У него вообще начался этап какого-то неприятия чуждой речи вокруг. Мальчика Аурелио на детской площадке называет Валерой, а Оттавио — Виталей. На мои уговоры отвечать знакомыми ему английскими словами — многие дети здесь, в отличие от взрослых, свободно говорят на английском, с детского сада изучают его в частных школах этого района — отвечает только, что «и так нормально». Хочу верить, что это всего лишь такой этап. И это пройдёт.

Про наших в Бразилии

За две недели мы немного «попривыкли», я справилась с акклиматизацией и начала немного понимать бразильскую речь. Теперь Вовка просит меня не только перевести меню, но и сказать что-нибудь типа «откройте для нас этот кокос, пожалуйста». И уже я троллю его по этому поводу.

Жизнь, кажется, постепенно налаживается, и выходные уже можно провести с удовольствием. На субботний полдень я забронировала корт, и утром по дурной привычке торопила парней скорее куда-нибудь бежать и срочно расширять горизонты. Не без труда поборола в себе нетерпеливость, и мы спокойно, долго и вкусно завтракали втроём.

Поиграли замечательно. Теннисная академия находится на холме, в окружении гор, с красивым видом на город, статую Христа и вездесущие фавелы. И хотя простуженная неделя давала о себе знать, я после удавшихся мячей требовала подтвердить, что я хороша, и Вовка подтверждал. Когда выдыхалась, он тренировал Стефана, а для меня это особенное наслаждение — наблюдать, как отец учит сына чему-то, в чём сам силён.

После игры зашли в небольшой магазин теннисного снаряжения, и я разговорилась с сеньорой продавщицей — да-да-да, говорила и сама в это с трудом верила! Оказалось, что её бабушка была иммигранткой из России, приехавшей в Рио-де-Жанейро в 1941-м, спасаясь от войны. По-русски сеньора помнила только «спасибо» и «на здоровье», но особенно к нам расположившись, сделала скидку на мои первые в жизни настоящие теннисные, не какие-нибудь там тренировочные, кроссовки. Кстати, Бразилия — это настоящий кроссовочный рай!

С иммигрантами тут особенная история. Первые русские переселенцы появились в Бразилии в конце XIX века, бразильское правительство тогда предлагало безземельным крестьянам участки земли для возделывания. Более серьёзная волна русской иммиграции в Бразилию случилась после Революции. Тогда солдаты и офицеры Белой армии, ранее бывшие в подчинении Врангеля, после поражения в Крыму погрузились на корабли Российского императорского флота и направились подальше от родных берегов. Следующая волна приходится на военное время Второй мировой. Всего в Бразилии, в основном в южных штатах страны, осели двадцать — двадцать пять тысяч выходцев из России.

Воодушевившись этими фактами, я на днях позвонила в Российское консульство в Рио-де-Жанейро — а вдруг всё же есть при нём русская школа и о ней просто позабыли написать на сайте?.. Сонным голосом на том конце провода сказали: «Да, да, консульство, что вам?» Сначала опешила, потом быстро и немного заикаясь объяснила, что мне, собственно. На это ответили, что школы нет, поскольку «нас тут очень мало», дали телефон Татьяны Ивановны, которая преподаёт русский язык, и телефон Серджио, что ли, Паламарчука, который «вроде устраивал что-то для соотечественников». В завершение голос пожелал мне удачи. И на том спасибо. К слову, в тот же день кондуктор в автобусе был со мной куда приветливее и помог куда больше.

Тема русских в Бразилии не была для меня раскрыта, и вечером я думала о том, что исторически русские общины в иммиграции формировались вокруг Русской православной церкви. На следующее, воскресное, утро, запланировали посетить единственный православный храм Рио. И это был потрясающий опыт.

У церковных ворот впервые за две недели услышали русскую речь на улице: белокурая девочка лет четырёх сообщила, что она Ксюша и что у неё есть красная панама. У Ксюшиной мамы на руках баюкалась Варвара трёх недель от роду. А Ксюшин папа, как мы позже узнали, работает в торговом представительстве при том самом Российском консульстве.

При всём моём настороженном отношении к институту церкви вообще и к Русской православной церкви в частности я без преувеличения почувствовала себя тогда как дома. Это маленький приход, там же жилой дом семьи настоятеля — отца Василия, приехавшего из Москвы в Рио с женой и трёхмесячным ребёнком семь лет назад. Сейчас семья ожидает пятого ребёнка, а младшего сына зовут, как и нашего, Стефаном.

И вот, эти люди рассказали и про потомков русских писателей, жертвовавших свои библиотеки храму, и про консула родом из Сочи, и про чёрный хлеб, который печёт прихожанка Ольга для всех желающих… Перед нашим уходом отец Василий подписал для нас свою книгу о русском православном храме в Рио-де-Жанейро «на добрую память о встрече в Рио», которую я проглотила за вечер — столько там было интересного исторического. А в ответ на мою благодарность за тёплый приём получила слова, которыми хочется делиться:

«Спаси Вас Господь, Марина!

Очень приятно читать слова благодарности за общение и за книгу. Это значит, что мы на верном пути и человечность в общении друг с другом нужно проявлять всегда, всегда, и другие труды, и книжные да будут благословенны. Вам всем желаю помощи Божией в трудах и хорошего житейского опыта в Бразилии. Свящ. ВГ. 29 сентября 2014».

Про культурный экспорт

Со мной уже трижды разные люди начинали говорить по-французски. Бразильцы при этом. Поди найди тут англоговорящего, а по-французски сами заговаривают. Я каждый раз очень радуюсь и болтаю как с голодухи. Только откуда и зачем им тут французский?

На днях в поисках португальского для иностранцев зашла в «Alliance Française» — французский культурный центр рядом с домом, их целая сеть по городу, преподают португальский наряду с французским. «Альянс Франсез» — это феномен. Он и до Новосибирска добрался, и до Рио. Выставки, дебаты, кухня, музыка, театр, образование… Всестороннее продвижение французской культуры за пределами Франции. Признак особой государственной зрелости, по-моему.

Также на этом конце Земли нашла много центров «Cultura Inglesa», а ещё американские, французские, немецкие, еврейские школы для детей… О российском присутствии и вообще существовании говорит только сонный голос из Российского консульства. Даже интернет-сайт этого консульства говорит плохо и не по делу.

Ведь парадокс. Ведь наша культура — это тот самый качественный продукт, который можно и нужно экспортировать!..

Про большое испытание маленького человека

Четыре недели в Рио пролетели стремительнее любого самого занятого и насыщенного месяца в моей жизни. Открытий, восторгов, переживаний и самокопаний — этак на пару лет московской жизни. И это ощущения взрослого человека. Как такие перемены переживает ребёнок — отдельная история.

Мне многие говорили, что дети куда быстрее взрослых адаптируются к новым условиям. Может и так. Только мало кто говорит о том, чего им это стоит. Я наблюдала, как Стефан за месяц прошёл через несколько условных стадий привыкания. Сначала интересно и задорно, позже непонятно и раздражает, затем волнительно и одиноко.

В теннисной академии все тренеры удивлялись его собранности и серьёзности, не самой типичной для детей этого возраста. А я видела, что недостаток понимания языка сын компенсирует тотальной концентрацией внимания. И устаёт втройне.

Как-то встретили в очередной раз мальчишек, играющих в футбол на спортивной площадке. Мой стоит, наблюдает, переминается. Понимаю, что хочет влиться, но не знает, как. Предлагаю присоединиться, а маленький человек, из последних сил сдерживая слёзы и трясущийся подбородок, говорит: «Но ведь я же не понимаю, мама…» Сама готова разрыдаться и никогда-никогда не выпускать его из маминых объятий во взрослый непонятный мир…

Из всей медиатеки моего айфона он выбрал песню Чайф «Вольный ветер», и я много дней подряд слушала, как мой маленький сын с большой и загадочной русской душой напевает под нос: «А мне всё пофиг — я с покоса — уберите кирпичи. А на хрена уральский парень занимается тайчи? А мы вдыхаем вольный ветер, наши руки так крепки. А ломать без толку доски — удавиться от тоски…»

В какой-то момент признаки эмоционального и умственного перегруза у пятилетнего ребёнка, переехавшего в «Сidade maravilhosa», стали очевидными — Стефан впервые в жизни стал заикаться, у него начался нервный тик — и мы с Вовкой сделали над собой огромное усилие, чтобы не запаниковать, не вернуться сейчас же домой. Отменили на время дзюдо, прекратили эксперименты с говорением дома на английском, решили не торопиться со школой до начала нового учебного года, шашки заменили на морской бой, пляж и «Нутелла» — без ограничений.

Не знаю, просто время пришло или «Нутелла» подействовала, но заприметив пару дней назад чернокожих парней, пинающих мяч на пляже — Стефан с особенной детской политкорректностью называет их «очень загорелыми» — бросил мне: «Ну, я пошёл!» И пошёл. На следующий день ситуация повторилась уже с теми мальчишками со спортивной площадки.

Человек не то чтобы стал всё понимать. Но он как будто расслабился и начал получать удовольствие. И нас снова отпустило.

Про Morro da Urca, или С чего стоит начинать знакомство с Рио

Прошлые выходные мы как-то преимущественно «протупили». Я обычно страдаю и всем порчу жизнь, когда так происходит. Поэтому протупить и эти выходные было бы для семьи слишком рискованно. На вечер субботы был запланирован теннис, а на воскресенье — переезд в новую квартиру, так что бежать и открывать новые горизонты, да так чтобы ещё и всем в удовольствие, надо было куда-то недалеко от дома.

Выбор пал на экологическую тропу Morro da Urca. Об этом месте я прочитала на каком-то форуме в разделе «Куда пойти с ребёнком в Рио». Вопрос не праздный, так как вариант «цирки-зоопарки-аттракционы» действует на меня угнетающе. От местного зоопарка мне до сих пор не по себе: про царственного сибирского тигра в тесной клетке хочется забыть, пингвины, буду считать, мне вообще привиделись… Тропа же — вариант: недалеко от дома, вдоль бухты, с выходом к океану, возможностью вскарабкаться в гору и забраться с вершины на фуникулёре на другую вершину — Pão de Açúcar (Сахарную Голову), а это второй после статуи Христа-Искупителя символ Рио.

У подножия Христа мы побывали пару недель назад. И у меня не было никакого желания об этом настрочить заметочку. Да, виды открываются потрясающие. Но распростёртые над городом руки Иисуса на меня неизменно производят впечатление как раз снизу: стоит только оторвать взгляд от ревущих машин и спящих вдоль заборов бродяг, посмотреть в небо — и практически из любой точки города можно увидеть, как терпеливо и величественно Он днём и ночью обнимает весь город и всех его жителей, как будто оберегая от дурного и великодушно прощая грехи и слабости. Когда подбираешься к статуе ближе, магия — увы — исчезает, остаётся бизнес: вокруг Искупителя мельтешат вертолёты с теми, кто готов платить за безлюдье и удачный ракурс, а за ладони Христа так и норовят зацепиться парапланеристы. На смотровой площадке повсюду под ногами лежат люди, потому что только так и можно целиком запечатлеть всю фигуру. В общем, в цирке мы уже тоже побывали.

Тропа Morro da Urca — это совсем другие эмоции. Туристы просто пролетают всю эту гору на фуникулёре, направляясь прямиком на Сахарную Голову. А весь шик в том, чтобы сначала, миновав маленький пляж с песком оранжевого цвета (он так и называется — Praia Vermelha), обойти гору по скалистой кромке, слушая раскаты волн о каменные глыбы, наблюдая за выверенными движениями скалолазов, удивляясь местам, выбранным одинокими рыбаками чуть не в центре пучины… А потом, найдя ту самую тропу, долго забираться наверх, хватаясь за камни и корни деревьев, делать остановки на фото диких обезьян, которых тут и правда множество. В награду заполучили поистине райский вид на залив, укутанный в молочную дымку.

Напоследок молча проводили взглядом толпу туристов из очереди на фуникулёр: люди пытались поймать объективами пробегающую обезьянку. На вторую вершину, Сахарную Голову, решили не ехать. Как-нибудь в другой раз — удивительное всё-таки рядом. И пошли спускаться той же дорогой.

Про еду

Находкой месяца стал маленький пакетик с белым порошком — сода или разрыхлитель для теста. «Будут блины?! И муку нашла?!» — читаю надежду в мужниных глазах. Есть подозрение, что видела порошок этот и раньше, но название «fermento químico» (хм, химический фермент?..) как-то не внушало доверия. А тут — кекс на рисунке, и меня как осенило.

Блины — это вообще задача тут нетривиальная. Ладно разрыхлитель. Кефира и сметаны нет, натуральный йогурт только в магазинах с изысками рядом с прошутто, молоко только длительного хранения. Последовала совету бабушки: положила в коробку с молоком ложку йогурта, оставила киснуть ночь. Утром готовлю тесто по проверенному рецепту, добавляю муку и понимаю, что и мука не зря вызывала подозрения: драгоценное тесто испорчено. Мука из маниоки используется, как оказалось, в странном местном блюде в сочетании с бобами. Собственно, рис, бобы и маниока составляют основу бразильской кухни. И у нас всё это как-то не пошло.

Есть ещё мясо. Очень много мяса. Churrascaria заслуживает отдельного упоминания. Это как all-inclusive-барбекю: платишь за вход, и тебе весь вечер со всех сторон несут всевозможно приготовленное, какое только ни бывает на свете, мясо. На такой эксперимент со своим организмом решился только Вовка. Впоследствии сожалел.

Ещё из местного типичного — pasteis. Это во фритюре жаренные разной формы пирожки с различными мясными-сырными начинками, продаются тут через каждые двадцать метров. И вообще-то, это миф, что в Бразилии живут сплошь спортивные стройные люди. Я каждый раз отмечаю про себя стройных и красивых, которых встречаю на улицах. Таких действительно не так много — хотя Вовка утверждает, что на работе «есть ничё так». Ну допустим.

Теперь кофе. Знаменитый бразильский кофе не варят! Кофе по-бразильски — это пропущенная через молотые зёрна горячая вода. Кофе-машина, которую Вовка притаранил из Москвы, тут не заработала, поскольку напряжение в розетках другое. Ищем подходящий трансформатор теперь, потому что бразильский кофе без итальянской кофе-машины — так себе удовольствие. Выручает старая добрая турка.

Зато бананово-манговый коктейль по утрам — это моя новая страсть. И кокосовая вода из трубочки на пляже, а потом выскребать мякоть раскрытого ореха — это экстаз. А сколько ещё неизвестных мне овощей и фруктов остаётся попробовать… И вон те гигантские креветки.

А блины — ну и ладно. Не очень-то и хотелось…

Про выборы по-бразильски

В воскресенье, 26 октября 2014 года, в Бразилии прошёл второй тур президентских выборов. С политической системой Бразилии в деталях пока не разобралась, но и с обывательской точки зрения наблюдать за происходящим было любопытно. Важная отличительная особенность местных выборов — общеобязательность. За нарушение этой почётной обязанности избирателю грозит штраф. То ли в силу этого простого факта, то ли гражданское правосознание населения тут вышло на иной качественный уровень, но интерес к выборам зашкаливает: флаги с призывами вдоль дорог, имена кандидатов на транспарантах из окон, агитационные ролики по всем подряд каналам, полная страстей новостная лента бразильских коллег в «Фейсбуке»… Когда в воскресенье увидела бурно отмечающих что-то в уличных кафе людей перед экранами, сначала подумала, что это они очередной футбол смотрят. Но нет. Бразильцы наблюдали за прямым эфиром подсчёта голосов, так болея за своего кандидата. Мне даже стало как-то печально тогда: сразу несколько реальных кандидатов в президентской гонке, настоящие дебаты, второй тур, минимальный разрыв… Как давно такого не было в моей стране, и когда ещё будет?..

Добавила рефлексивной тоски ещё и воскресная утренняя служба в русской православной церкви. В тот день, праздничный для церкви, было много гостей, в их числе епископ Аргентинский и Южноамериканский и российский консул. Говорили про «симбиоз церкви и государства», про то, как отрадно, что два этих института сейчас на одной стороне и схожи в понимании ценностей и вызовов современного российского общества… Потом был праздничный обед, церковные служители и представители государства сидели за отдельным столом, выпивали. Было в этом что-то странное и в то же время какое-то до боли характерное. Вовка потом говорил: успокойся, мол, имели в виду семейные ценности, и вообще не нагнетай, позитивнее надо быть. И в этом он прав, конечно. Заунывный настрой до добра не доводит — это факт. В завершение дня Стефан задал нам жару и разболелся по полной программе. Пришлось выходить на новый уровень общения, объясняясь с докторами и фармацевтами. В очередной раз ощутила всю относительность ценностей. Что там написано в Конституции, что творится с курсом доллара — ничто, когда болеет ребёнок.

Следуя совету моего мудрого мужа, воспитываю в себе позитив и завершаю эту заметку тогда же услышанными словами епископа: «Желаю всем вам здоровья и оптимизма». Вот с этим на сто процентов согласна.

Про бразильский Сен-Тропе

В прошедшие выходные впервые выбрались за пределы Рио. Дорога туда выдалась изнурительная, терзало желание плюнуть и поехать домой спать, но воля к победе окупила себя сторицей.

До курортного городка Бузиос всего сто восемьдесят километров, на которые мы потратили пять с половиной часов езды. Вовка специально ушёл с работы пораньше, чтобы поехать по светлой дороге. Расчёт не оправдался: на оформление машины в прокат ушло часа два, навигатор беспощадно врал, мы обколесили весь город, побывав в таких районах, с которыми совсем не хотелось знакомиться. В тёмное время суток, к слову, автомобили в Рио до сих пор не останавливаются на красный, дабы не искушать судьбу. Пролетая один из таких светофоров, ужаснулись, увидев полыхающую на горе фавелу: нет там никакой пожарной безопасности, не проехать пожарным…

В пятницу вечером Рио настигает автомобильный коллапс. Нам предстояло переехать через залив Гуанабара по единственному мосту, длина которого превышает тринадцать километров, и это самый протяжённый бетонный мост в Южном полушарии. На подъезде к мосту и на нём самом процветает всевозможное предпринимательство. Жуть в том, что двери в чудо-автомобиле не закрывались изнутри, а проскочить двадцать километров пробки, как на красный — никак. Атмосфера накалялась ещё и потому, что Вовке предстояло рано утром бежать эстафету, и не ясно, за сколько часов до её начала мы такими темпами прибудем на место.

После пары, к счастью, не случившихся аварий, дюжины чертыханий и взаимных упрёков мы добрались наконец до изумительной, врачующей все психи, красоты. Бузиос расположен на холмистом полуострове, берег которого течение Атлантики одарило множеством живописных бухт и райских белоснежных пляжей. Когда-то за полуостров боролись португальцы и французы, затем место облюбовала Бриджит Бардо, после чего городок прозвали «бразильским Сен-Тропе».

Виллу, в которой мы поселились с остальными коллегами-бегунами, построил архитектор-итальянец родом из Флоренции. Сам он со своей бразильской супругой жил в хозяйском «доме мечты» по соседству. Хозяин расположился к нам настолько, что провёл экскурсию по своему удивительному разноуровневому дому, ставшему как будто естественным продолжением ландшафта. Показал свои картины, портрет красавицы-дочери, драгоценную коллекцию православных икон, предметы интерьера, привезённые со всего света, а главное — умопомрачительный вид на весь полуостров и сразу на два его противоположных берега, омываемых океаном. Далеко он забрался из Флоренции, но это место того определённо стоило.

Потом был забег. Вовка бежал в интернациональной компании, ребята поделили между собой марафонскую дистанцию. Для людей, регулярно спорт практикующих, дистанция в десять с небольшим километров была скорее весёлым тимбилдингом, поскольку проходила по холмам, песку и прибою. Вовка завершал дистанцию, прибежал бодряком, грациозно помахивая всем ручкой. Тем не менее вся компания считала своим долгом спросить у Стефана: «Are you proud of your daddy?!» И Стефан, интуитивно понимая смысл вопроса, исправно отвечал: «Yesss!!!»

Стеф вообще порадовал меня своими коммуникативными способностями в эти выходные. Со всеми был большой душкой, за что я вместо него незаслуженно собирала комплименты. А на вопрос «Do you speak English, Stefan?» на чистом португальском ответил: «Eu não falo Inglês, eu falo Russo». И это при том, что мне не всегда удаётся уговорить его повторить и несколько отдельных слов по вечерам. Значит, всё-таки хватает как-то из воздуха.

После финиша часть компании переместилась на маленький пляж — не вру! — потусторонней красоты. Мне тогда принесли стакан рома и жестяную банку колы. И это была лучшая «Cuba Libre» в моей жизни.

На следующий день позавтракали в кафе на берегу у французского шефа родом из Парижа, что был женат на русской чемпионке мира по художественной гимнастике, жил в Ярославле в девяносто втором, а каждые шесть месяцев последних нескольких лет перемещается на яхте в новое место — «Не ждать же до восьмидесяти лет!» — открывает в каждом городке маленькую гостиницу и кафе во французском стиле, чтобы заработать на следующую часть кругосветки. Пожали отважному французу руку и поехали изучать местные красоты. На какой-то по счёту смотровой площадке мы даже ахать перестали, позволив себе просто блаженно улыбаться в тишине.

Напоследок наелись в рыбном ресторане — вот чего не хватает мне в мясном Рио — и покатили домой. Вернулись как будто из очень длительного и далёкого путешествия.

Про правильных попутчиков

Отвела Стефана в настоящий футбольный клуб у подножия ближайшей фавелы Санта Марта, построила там вполне нормальный диалог с тренером. Снова был эмоциональный момент, когда Стефан подсел к компании «очень загорелых» ребят в ожидании начала тренировки, а они, не слишком церемонясь, стали наперебой задавать ему вопросы, на которые мой юный путешественник не мог ответить и явно чувствовал себя неуютно. Дождался моего подзывающего жеста, прибежал, сдерживая слёзы: «Пойдём отсюда скорее, мам!..»

Мы через это уже проходили, и мне кажется, я научилась управлять такими ситуациями. Вот и тогда спокойным и уверенным, но в то же время нежным тоном я рассказала сыну, что именно сейчас будет происходить во время тренировки и как он себя будет чувствовать потом. Напомнила ему первое знакомство с дзюдо в Сочи: такой он был ещё очевидно маленький, так старался, но никак не справлялся с темпом и нагрузкой. Но выдержал до конца, а дальше стало и легче, и интереснее. Потом теннис и джиу-джитсу здесь — тоже сначала сплошной стресс, а в итоге — большая отдушина. Он вспоминал и успокаивался. Стефан — маленький боец, в очередной раз держала за него кулачки сегодня и очень гордилась потом. Подумала, что это самое важное, нужное, ценное, единственно верное, что я могу делать сейчас: помогать сыну вырабатывать уверенность в себе и не пасовать перед сложностями. Я и сама до сих пор этому учусь. Надеюсь, этот парень пойдёт куда дальше меня.

Сегодня просил брата. Сказал, что они вдвоём будут ловить обезьян, устраивая приманку из бананов. Вчера заявил, что когда вырастет, хочет стать президентом.

— Какой страны? — спрашиваю.

— Швейцарии, — говорит.

Без понятия о границах человек растёт. Пожалуй, к лучшему.

—

Верный способ распознать «своего» человека — отправиться с ним в путь. По-моему, любое путешествие — вполне правдивая модель того, как человек будет вести себя «и в радости, и в горе». И в Вовке «своего» я открыла после первого путешествия, и Стефан так не раз проверен. Это отличные попутчики. Но вот укатить надолго втроём на край света — это настолько же счастье, насколько испытание для моей нервной системы.

С одной стороны, мы никогда, кажется, не были так близки, как здесь и сейчас. У нас просто нет другого выбора. Едва ли я раньше так чутко чувствовала сына и мужа, вряд ли могла на ранних стадиях распознавать эмоциональную опасность, терпеливо подбирать правильные слова и интонации, чтобы эту опасность избежать. С другой стороны, это нехилая такая нагрузка, и моя интровертная сущность требует периодической подзарядки и нерушимого личного пространства. А в Рио с этим дефицит. Тут не убежать в уютный офис, не скрыться за массивными дверями университета, не отправиться за новыми туфлями с подружкой, не улететь к маме, даже когда прям сильно надо…

К счастью, по мере того как находятся новые занятия Стефану и расширяется круг знакомых, в будни возвращается разнообразие. Мы переехали в новый дом и познакомились с соседями, семьёй российского вице-консула — такой вот счастливый поворот — и теперь с удовольствием по-русски ходим друг к другу в гости за задушевными разговорами и индийским чаем с козинаками. Интересно, что русские люди, мне кажется, ведут себя тут иначе, чем другие экспаты: общаются преимущественно в своём тесном русскоязычном кругу, не особо стремятся учить португальский, даже если живут тут годами, ведь планируют возвращаться на Родину, надолго отдают предпочтение определённым продуктам-магазинам-ресторанам, обходят фавелы стороной… В общем, консерватизм, сохранение национальной идентичности и «бережёного Бог бережёт».

Вовка меня на днях выпроводил на англо-австрало-канадский девичник («надо, Марина, надо»). Так вот, у англоговорящего народа, откуда бы родом ни были люди, подход заметно отличается. Оно и понятно — все они с детства куда более мобильны и подолгу жили в разных странах. В Рио сразу идут на интенсивные курсы языка, активно социализируются, покупают еду в палатках на пляже, не боятся ставить прививки и ехать подальше в джунгли за приключениями, знают, в какой фавеле лучшие джазовые концерты.

В общем, с общением уже нет проблем. В дефиците скорее уединение. Предлагала парням разойтись на несколько часов в субботу. Я хотела долго и не торопясь, без конкретной цели бродить по городу. Для них это обычно пытка («Давай лучше в теннис пойдём поиграем!»). Если идти по городу, то только чтобы куда-то прийти, и желательно на такси, а если долго и не торопясь — то это пить кайпиринью или гуарану в баре. Сошлись на компромиссе: поехали смотреть лестницу Селарона, оставив теннис на воскресенье. От лестницы все трое остались в восторге, решили когда-нибудь забацать ванную комнату а-ля Селарон.

Вечером думала завалиться в гамак с книжкой, забаррикадировав двери от двух этих экстравертов, вечно жаждущих общения. Куда там! Вовка договорился со Стефом на мультик, выдернул меня из гамака, бежим куда-то в темноте — я смурная, погода тоже. Вовка такой:

— Слушай анекдот. СМСка от мужа: «Приготовь пожрать». Жена: «Можно побольше романтики?!» Муж: «Приготовь пожрать под дождём».

Бежим с ним мокрые дальше, хохочем на всю нашу улицу Сао Клеменчи.

Привёл меня ужинать к французскому шефу. Второй на нашем счету в Бразилии французский шеф — и не подвёл! В качестве стартера фуа-гра и «Рислинг»… В Рио — после фейжоады с маниокой — фуа-гра и «Рислинг» — это же как в космос слетать! Мычали от удовольствия, вспоминали любимый Альзас и мечтали о грядущем.

Повезло мне, надо признать, с попутчиками.

Про школу, различия и «кузькину мать»

На прошлой неделе мы наконец определились со школой для Стефана и подтвердили серьёзность намерений первой порцией денег, которые тут необходимо заплатить «за просто так». Школьный вопрос оказался тут задачей со звёздочкой. В школу, называемую публичной, после ряда консультаций решено было ребёнка не отдавать. В районе, в котором мы живём, таких школ, считай, и нет, а возить шестилетнего заспанного человека в место, которое поначалу будет очередным источником стресса, на мой взгляд, антигуманно.

С системой образования тут странная история. По идее есть бесплатные школы, высшее образование в университете тоже декларируется бесплатным, но поступить туда, за редким исключением, под силу только выпускникам частных школ. В фавелах строят школы, но учителям платят так мало, что профессионалы просто не идут туда работать. В публичную школу, которая находится в спокойном месте и показывает достойные результаты на выпуске, количество претендентов зашкаливает, так что будущих учеников отбирают посредством не конкурса, а лотереи… Есть ощущение глубинного системного изъяна.

С частными школами тоже всё неоднозначно. Прежде всего, они стоят денег, и больших денег. Меня особенно коробит понятие «matricula», когда платишь за то самое «просто так» — за сам факт зачисления. В отдельных школах этот сбор достигает десятков тысяч долларов. И это не отменяет лист ожидания! В нашем случае это куда более щадящий побор. Однако придётся платить за недели каникул, форму, учебники… Но это та цена, которую мы сочли справедливой за наше спокойствие в часы, что Стефан будет проводить в школе, и за два языка, на которых он предположительно сможет говорить — мы остановились на двуязычной англо-португальской программе.

Денежный вопрос — не единственная сложность в выборе школы. Значительная их часть имеет тот или иной религиозный уклон. Другая странность — отсутствие оценок в первые два года. Хотя дети идут в школу пораньше, чем у нас — в шесть лет, так что может, это и оправданно. Ещё бросается в глаза совершенно другой уровень тактильного общения: учитель обнимает детей при встрече, сами дети бегут обниматься, когда видят своего учителя в коридоре… Для Стефана это пока дикость. Мы его сейчас учим хотя бы улыбаться всем в ответ. Так ведь они всегда улыбаются! Понятно, что среднестатистическому российскому мальчику сложно всем зеркалить улыбки — куда там обниматься…

Нет оценок — зато есть рейтинги школ. Самая топовая — школа исключительно для мальчиков. Ученики так не отвлекаются от учёбы на всякое ненужное. Реальный аргумент. А как им потом с другой половиной человечества общаться?..

С равноправием тут, к слову, какая-то беда, по-моему. Я могу понять отдельные очереди в супермаркетах и спортплощадки специально для людей преклонного возраста. Но какая логика кроется в отдельных женских вагонах в составе поезда метро?..

—

В последние пару недель на глаза случайным — или неслучайным — образом попадались статьи разного авторства про российское школьное образование. Вернее, про то, что от него осталось. Ещё вернее, про то, чего больше нет. Названия, в общем, говорящие: «Детки в клетке», «Образование погибло», «Умные больше не нужны» и т. п.

Всё, как известно, познаётся в сравнении. Вот так, к примеру, обстоят дела со школьным образованием в Бразилии, в самой большой стране Южной Америки, ВВП которой обгоняет все другие государства региона.

За жизнью бразильской фавелы стоило подглядеть одним глазком, чтобы остаться под глубоким впечатлением. В том числе от условий, в которых живут и учатся дети. Понятно, что заманить туда хороших учителей непросто, особенно принимая во внимание уровень вознаграждения. Говорят, в какой-то степени этот пробел восполняют волонтёрские организации, так что я, насмотревшись разного и проникшись идеей про учение-свет, остановилась на одной такой организации с самым вменяемым сайтом и предложила свою посильную бесплатную помощь. Английский, например, говорю, могу детям преподавать. На это человек по имени Scott на идеальном английском мне ответил, что моя двухнедельная посильная помощь обойдётся мне в столько-то тысяч реалов. Я говорю, мол, вы меня не поняли, что ли, я помочь хочу. А мне в ответ: «Мы поняли, приезжайте на две недели, мы вас встретим, поселим с другими волонтёрами тут же, в фавеле Росинья, и преподавайте что хотите». В общем, эти фавельные школы некоторые предприимчивые Scott’ы превратили в как бы экзотические туристические маршруты с полным погружением.

Неделей позже я разговорилась с Лусией, тренером по теннису моего сына. Оказалось, что она, помимо преподавания в этой утопающей в зелени теннисной академии для таких маленьких везунчиков, как Стефан, преподаёт физкультуру в двух муниципальных школах, расположенных в разных фавелах. И я так эмоционально ей рассказывала про то, что хотела вот помочь с каким-нибудь, например, английским ребятам из Росиньи, а какой-то Scott вот что ответил… Лусия выслушала меня и сказала примерно следующее: «Деточка, ну какой английский? Они понимают значение не всех португальских-то слов, которые я им говорю. Когда я приезжаю на урок, на въезде в comunidade меня обыскивает полицейский с автоматом — он проверяет, нет ли наркотиков. Когда во время уроков за стенами школы начинается стрельба, дети знают, что делать: они бросаются на пол, закрывая голову руками. Когда я на прошлой неделе спросила у мальчика, почему твоя мама не подстрижёт тебе ногти, он ответил, что мама умерла при его рождении, а у опекуна на него нет времени. В обеих школах вместо спортивного зала — помещение размером двадцать квадратных метров. Принесённую мною теннисную сетку, которую хоть для интереса можно было бы как-то использовать, украли на следующий же день. Всё, с чем можно заниматься, я привожу и увожу теперь с собой…»

Конечно, далеко не все школы в Бразилии такие. Упоминала уже про прекрасные частные школы, месяц учёбы в которых стоит несколько средних бразильских зарплат. Есть хорошие публичные школы, возможность учиться в которых разыгрывается в лотерею. При всём при этом лучшие университеты страны — государственные, учёба в них ничего не стоит, при этом если студент бросит учёбу или завалит экзамены, то должен будет вернуть потраченное на него государством. К сожалению, поступить в них по понятным причинам могут единицы ребят из фавельных и прочих публичных школ. Проблему решают с помощью квот, то есть преимущественного поступления для определённого процента трёх категорий абитуриентов: бедных, чернокожих и представителей коренных народностей. Если такой абитуриент всё же набирает нужное количество баллов, необходимое для поступления по общим правилам, то квотой может воспользоваться другой. Решение проблемы довольно спорное, на мой субъективный взгляд…

Возвращаясь к теме российского школьного образования, стоит признать, что судя по сегодняшним отзывам и по моим детским воспоминаниям, двадцать лет спустя в современной российской школе мало что изменилось. Молодые учителя работать туда идут неохотно, опытные, проработавшие в школе всю жизнь, несмотря на формальные переаттестации, безнадёжно отстали в методиках преподавания, учебный процесс строится на зубрёжке, о взаимном уважении среди учеников и учителей часто нет речи, большинство детей с программой не справляется, получая в итоге липовые тройки и выходя из школы в целом малограмотными людьми. Из нового — ЕГЭ, единый учебник по истории и курс про основы православной культуры. Немудрено, что в России сегодня бум домашнего образования. Можно по-разному к такой тенденции относиться. Мне сразу приходит в голову, что все жилые дома за пределами фавел в городе Рио-де-Жанейро обнесены высокими заборами; и хорошо, если при этом нет колючей проволоки. Эти заборы есть прямое следствие наплевательского отношения к декларируемому в Бразилии «общедоступному» школьному образованию.

В отличие от авторов тех статей о проблемах в российских школах, я, пожалуй, оптимист, потому что считаю, что российской школе явно есть что терять.

—

Бразильская школа, в которую пошёл сын, скоро и мне преподнесла новые уроки.

Местные дети, как правило, не носят домой учебники — слишком тяжёлые они для шестилеток. Оставляют в школе, домашние задания — по распечаткам. Один учебник по предмету «Сiências» — «Введение в науки» — Стефан недавно по какой-то причине принёс домой. Книга начинается с темы «Семейный альбом». Первый разворот — картинки-фотографии разных семей: семья многодетная, семья неполная, с ребёнком-инвалидом, смешанная (белая мама, чёрный папа), приёмная (белые родители, чёрные дети), семья двух пап (Стефан усомнился в этой версии, предположив, что мужчины — братья). Комментарии к картинкам говорят о том, что не все семьи одинаковые, но все достойны уважительного отношения. На следующей странице рассказ о девочке, у которой не один, а целых два дома. С мамой девочка — так уж сложилось — проводит выходные, а остальные дни живёт с папой, который отвозит её в школу, кормит завтраками по утрам и поправляет её одеяло перед сном.

Я рассматривала картинки в детском учебнике и не понимала, как я отношусь к тому, чему он учит. Вроде бы посыл правильный: все люди разные, отличия — не повод для насмешек и дискриминации. И вместе с тем очевидно, что в культурном плане между привычными российскими установками и новыми для меня бразильскими — пропасть. У нас ведь нынче настойчивый фокус на «духовные скрепы». А тут, по-нашему, среди прочего — страшно сказать — пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних.

Пошла думать. Вот мне как родителю, как гражданину Российской Федерации, как даже, может быть, стороннику традиционных ценностей, к примеру, может показаться учебник странным, чуждым, вредным. Но мой сын каждый день видит самые разные семьи на улицах Рио. И это хорошо, что он не успел выучиться предрассудкам перед тем, как приехать сюда. Это замечательно, что у нас есть возможность показать сыну, какой мир на самом деле большой, удивительный, неоднозначный. Какие невероятно разные, интересные в этом мире живут люди, которые могут учиться друг у друга, помогать друг другу, созидать вместе, играть вместе в футбол, в конце концов. И да, оставаться при этом собой.

Я много и с пристрастием думала об этом ещё и потому, что читала недавно довольно необычную книгу, подаренную мне мамой — «Девочки. Дневник матери» Фриды Абрамовны Вигдоровой. Фрида Абрамовна известна тем, что опубликовала свои записи судов над Бродским в 1964 году — познавательные, мощные… страшные. В своём «Дневнике матери» она вскользь упоминает про идеологическую кампанию по борьбе с космополитизмом, от которой пострадали многие близкие ей люди как носители скептических и прозападных тенденций, обвиняемые во враждебности к патриотическим чувствам советских граждан, в «низкопоклонстве перед Западом» и т. д. и т. п. История, как известно, развивается по спирали, и к сожалению, в этой книге я нашла много параллелей с сегодняшним днём. К примеру, мне запомнился один недавний эпизод, когда я зачем-то вступила в дискуссию по поводу текста из интернет-журнала. Статья называлась «Маугли: США против СССР» и показалась мне не просто недалёкой и «не выдерживающей никакой критики», но даже и основанной на какой-то преступной идее. Речь в статье идёт о том, что «советский мультфильм воспитывает сильную, смелую, храбрую, смекалистую, независимую личность, которая ставит цели и достигает их. <…> Американский мультфильм воспитывает раба. Капризного, недоверчивого потребителя, склонного к неврозам и одиночеству, недоверчивого и обманутого, который всегда ведом кем-то». Общий вывод, насколько я понимаю, в том, что наших детей на нашем, истинном, и нужно воспитывать, не наше — от лукавого. Да и ладно бы со статьёй, мало ли таких. Но дискутировала я со знакомым человеком моего возраста, со схожим бэкграундом, наши дети тоже примерно ровесники, и мы не смогли понять друг друга.

Для меня космополитизм, если понимать его как «культурную установку, направленную на осмысление единства мира, ставящую общечеловеческие интересы и ценности выше интересов отдельной нации» — это не угроза, а благо. Даже если предположить, что в одной стране живут в основном добрые и высокодуховные личности, а в другой — преимущественно глупые истерички, всем этим ребятам в какой-то момент придётся договариваться. И по-моему, нашим детям полезно знать, что: а) другие существуют; б) «кузькина мать» проблему не решит.

Про воскресные вылазки на острова

На днях отметили два месяца со дня прибытия в Бразилию. Ездили на остров, свободный от автомобилей, llha de Paquetá — кататься на запряжённой лошадьми коляске, потягивая «Кайпиринью» и любуясь причудливыми дождевыми облаками над стальной гладью воды.

Паром отходит из порта в центре Рио — той самой местности, которая шокировала меня в день первого посещения. Возвращались в хорошем настроении, ничего уже не шокирует вовсе, эклектичненько так, местами даже красиво. Привычка — страшная вещь.

А сегодня выясняла, что это за праздник 20 ноября, подаривший нам длинные выходные, ощущения от которых надо непременно зафиксировать. «Google» выдал: «День сознания темнокожих» (чего-чего?) — «Dia da Сonsciência Negra». День этот «празднуют как повод поразмышлять о несправедливости рабства». Вот у меня сразу много вопросов. Но о несправедливости рабства в другой раз. Отмечается день в годовщину смерти Зумби, вождя Палмариса. Было такое государство беглых чернокожих рабов на территории Бразилии. Зумби выдали португальским властям и обезглавили на месте. Рабов, положим, больше не линчуют. Но отголоски этой самой несправедливости рабства тут на каждом шагу, чего далеко ходить и размышлять о прошлом? Снова отвлеклась.

В четверг мы сбежали из Рио на Ilha Grande. Остров этот в какой-нибудь, наверное, сотне километров от Рио, но чувствуется, будто за тридевять земель. Даже греки, приехавшие в Рио больше года назад и успевшие исколесить Латинскую Америку, избалованные красотой своей Эллады и страдающие тут от всяческих несовершенств, были в восторге от Ilha и твёрдо намерены туда вернуться.

Большую роль в этих эмоциях, безусловно, играет пресловутый контраст. Выезжая из Рио, сначала долго наблюдаешь километры трущоб, утопающих в мусоре. Мы тут как-то легонечко совсем забрели в одну, с цветными домиками, совсем недалеко от дома — Санта Марта считается даже местной достопримечательностью: тут Майкл Джексон свой клип снимал на «They Don’t Care About Us». Дети играют с мячом, взрослые готовят еду, сточные воды несут куда-то потоки мусора, под ногами шныряют крысы, с каждой ступенькой всё более тесно, темно, зловонно… Люди буквально живут на помойке и как будто не замечают этого. Правда ли бытие определяет сознание? А может, наоборот? — Это тема для отдельных рассуждений. Пока же мысль в том, что по мере того как в окне редеют соты человеческих жилищ, а взору открываются цветущие холмы, затем могучие горы, потом на губах ощущаются солёные брызги океана, и лодка мчит тебя в направлении того далёкого желанного куска суши нереального изумрудного цвета… сознание переворачивается. Происходит перезагрузка. Начинаешь заново открывать запахи и звуки, фокусировать взгляд на малом и большом, начинаешь не думать. Только чувствовать.

У трапа нашего водного такси ожидал человек с табличкой «Vladimir» (мне особенно нравится, когда его тут BLAdimir зовут, с ударением на первый слог). Причалившие с интересом вчитывались в имя на табличке — интриговало, видимо, что встречали поимённо только вот этого. Вовка смотрел на меня с выражением «зацени!». Я заценила, конечно. Человек оказался носильщиком из нашей «пузады» («pousada» — придумали же слово для гостиниц!), мы его отправили восвояси, скинули шлёпанцы и побрели босиком с рюкзаками по берегу до места. «Пузада» была недалеко, на берегу, вода подкрадывалась к самой калитке во время прибоя и убаюкивающе шуршала песком по ночам. А утром казалось, что начиналось нашествие птиц и что они снесут «пузаду» эту к чертям — так мощно и многоголосно они просыпались.

Остров этот огромный, с мелкими островками вокруг, с более чем сотней пляжей на любой вкус: большими сёрфовыми, крошечными и уединёнными, как будто для тебя одного, с косяками рыб в прозрачных заводях для снорклинга, с песком белым, жёлтым, чёрным, мелким как пыль, крупным как для массажа… За четыре дня невозможно было всё посмотреть. Да мы никуда и не торопились. Просто растворились в атмосфере острова. После первых же шагов Вовка в очередной раз вполне точно описал его как «растаманский какой-то». В татуировках и стар и млад, кружки́ по интересам на пляжах, характерный дымок, из вещей — только сумки со льдом для самодельных коктейлей, остров пустует до обеда, часам к десяти вечера наводняется людьми.

Вся жизнь сосредоточена на берегу. Если смотреть вглубь острова, то кажется, именно тут фильм «Lost» снимали: изумрудные заросли и манят, и пугают. Путеводитель предупреждает, что в лесу можно легко заблудиться, встретить змей и ядовитых насекомых. В это с трудом верится, когда сидишь за столом на берегу, зарыв ноги в тёплый песок, и ждёшь бокал сухого белого, любуясь очертаниями материка.

Вечером Стефан заснул, едва коснувшись подушки, предварительно отпустив нас погулять. Так что сначала мы пошли глазеть на капоэйристов, упражняющихся у причала. Развитие капоэйры, кстати, тоже связано с именем Зумби, ставшего символом сопротивления. В какой-то период этот вид изначально ритуального боевого танца рабов оказался под запретом, что, по-моему, очень странно. Агрессии в нём нет совсем, скорее наоборот — очень трепетное, чувственное даже отношение соперников-партнёров друг к другу. Недаром пары могут быть и смешанными, мальчик — девочка, и тогда битва превращается скорее в любовную игру.

Вовка предложил взять по коктейлю и «наблюдать потоки людей» с высоты барного стула. За соседним столом, попивая одно пиво на пятерых, гипнотически бренчали на непонятных инструментах какие-то люди. Вдруг из потока людей отделилась тётенька в коротких шортах тигровой расцветки и начала танцевать. Музыканты вышли из транса, заиграли свою босанову громче и быстрее, вытащили и меня. Тётенька в тигровых шортах была явно старше, но могла при этом дать мне какую угодно фору — столь непревзойдённой она была в этом танце. Впрочем, коктейль был выпит не один, настроение установилось игривое, я хохотала и танцевала на пару с тётенькой под одобрительные возгласы: «Vai morena! Vai loirinha!». Медленно так потом плелись обратно в «пузаду», задрав головы в поисках Южного Креста в южнополушарном звёздном небе.