Бесплатный фрагмент - Underside
Стихи из души к душе
Благодарности
Я не буду упоминать здесь имена: очень часто, когда я к чему-то была причастна, мое имя не указывали, и это было больно. Сложно оценить истинную глубину влияния других людей на то, что было создано. Поэтому я хочу, чтобы тебе было известно: я тебе благодарна, каков бы ни был твой вклад. Может, в контакте с тобой я что-то услышала, почувствовала, осознала, что послужило почвой для рождения текстов или стихов. Может, ты мне чем-то помогаешь, или просто твоя улыбка оказалась очень нужной в какой-то момент. Может, мы дружили или дружим, может, ты читаешь мои тексты, ставишь сердечки, или вспоминаешь обо мне, ну или я — о тебе. Может, мы никогда не встречались, и тогда ты, живя в этом мире, создаешь его для меня таким, какой он есть, а значит, имеешь отношение к этой книге. Спасибо тебе большое.
Предисловие
Эта книга содержит 108 стихотворений. Новых и старых, коротких и длинных, грустных и счастливых, простых и сложных. Каждое из них представляет собой один из бесчисленных кусочков мозаики жизни. Какие-то вскрывают боль, другие дают возможность ее прожить, третьи исцеляют, ведут к принятию, четвертые поддерживают и помогают двигаться дальше. Эта книга многогранна, как сам мир, она отражает людей с разных сторон, показывая в том числе и то, во что порой не хочется смотреть. Она — послание от души к душе, и потому показывает реальность куда более сложную, насыщенную, чем мы привыкли, приглашает заглянуть за скобки, пересмотреть стандарты, узнать себя по-новому, познакомиться со своей глубиной.
Когда ты будешь читать эту книгу, помни: ты не один. Каждую секунду я с тобой, проживаю всё то, что несут в себе эти строки. Книга составлена особым образом, создавая уникальную последовательность поэзии и прозы, чтобы у тебя была возможность погрузиться и прожить ее от начала до конца, как купание в глубинах океана — от первого шага по песку, ощущения пенящейся волны, омывающей нагревшиеся стопы, неспешного погружения в светящуюся синеву, космического контакта с собой, подводной невесомости, когда слышно лишь шуршание воды и стук собственного сердца, остановку всего, а затем — резкого выныривания, соленого воздуха, почти обжигающего легкие и слепящего глаза солнечного света, неизбежного выхода из волн, мурашек от легкого ветерка, и капель, оставляющих дорожку на песке.
UNDERSIDE — англоязычное слово, переводящееся примерно как «ИЗНАНКА, ОБРАТНАЯ СТОРОНА». Когда несколько лет назад я начала задумываться о том, чтобы создать книгу стихов, я себе представляла обложку с рисунком и надписью underside. Русский эквивалент мне показался не настолько точно отражающим ощущения, которые я хочу передать. И, пожалуй, это единственное слово в этой книге, к которому я предъявила столь высокие требования, к словам их и так предъявляют слишком много: бесконечные правила, уточнения, толкования толкований. Всё для того, чтобы максимально точно передать смысл, не потерять его между абзацами и запятыми. Но, как бы ни были строги рамки, речь всё равно искажает контакт. Хоть чуть, немножко. Скажу по секрету: мне кажется, она местами переоценена. Когда-то, в процессе эволюции мы сами наставили себе барьеров общения: не смотри в глаза, не обнимай, не трогай, не дыши шумно, не плачь, смейся потише, не чувствуй, не желай, не иди в близость. Возможно, тогда это было нужно, чтобы научиться видеть и уважать свои и чужие границы, но сейчас мы не можем в полной мере проживать искренний контакт из души к душе, сублимируя свои переживания в текст. Слова приблизительны и многозначны. На них редко можно в полной мере опираться, и мы так часто чувствуем себя одинокими, непонятыми. В юности моим любимым знаком препинания было многоточие, и сейчас я понимаю почему: когда наступает молчание, можно услышать свой внутренний голос.
Слова — всего лишь форма, важно, что находится за ней. И я предлагаю: чувствуй, пока читаешь, чувствуй, когда ты между слов.
Акт свободы
Мы творим мир своими руками, даже если эти руки просто лежат в карманах.
Когда-то давно я думала о смерти, боли, любви и смысле всего происходящего. Я тонко чувствовала малейшие колебания пространства и ловила в воздухе неповторимые ощущения настоящего.
Я была собой, я была там, внутри, абсолютно свободной и счастливой, но это никак не отражалось в материальном мире.
Тогда я думала, что быть взрослой — это как-то по-другому.
Но взрослые не так сильно отличаются от детей, взросление вообще не слишком связано с возрастом. В чем-то я уже не буду старше, чем была в 16. Буду осознаннее, мудрее, логичнее, но не старше. Тогда я многое понимала про устройство мира, а всё остальное время — только отворачивалась от этого знания, пытаясь ориентироваться на других, чтобы вырасти, повзрослеть. Мне казалось, другим виднее, как это. Я думала, что взрослые умеют брать на себя ответственность, принимать правильные решения, не ошибаются. Мне представлялось, что, когда стану взрослой, смогу управлять своим счастьем вместо того, чтобы исхитряться его ловить в редкие моменты наедине с собой, потому что перестану быть зависимой от навязанных обстоятельств. Я думала, что смогу открыто говорить о своих чувствах, буду слышать себя, понимать, что настоящее, а что- наносное. Но я не обрела той свободы.
Свободу можно предать или потерять в попытках хоть как-то прожить эту жизнь, будучи управляемой неосознаваемыми страхами. И я почти что потеряла.
Но, как выяснилось, для меня жизнь, в которой я выбираю не себя, перестает быть хоть сколько-то ценной: краски меркнут, вкусы теряют остроту. И в такой ситуации ничего не остается, кроме как развернуться снова к себе.
Чтобы стать свободной, нужно вновь найти свободу внутри себя и позволить ей реализоваться в жизни, потому что это и есть истинное взросление.
Эта книга про меня. Меня наизнанку. Эта книга — мой акт свободы. Это — моя суть.
Почувствуй мои стихи
Почувствуй мои стихи.
В них — я такая,
Как есть: нагая.
Без всякой лишней чепухи.
Во мне пробуждаются сотни мелодий…
Во мне пробуждаются сотни мелодий,
Но на экране написано loading…
Во мне распускаются словосплетенья,
Но ноги цепляют сухие коренья.
Во мне отражаются искорки снега,
Но их вытирает платком мой коллега.
И, краски, наверное, стоит не тратить —
Расписанный холст превращается в скатерть.
Пространство течёт, изменяя структуры
Я выйду к помойке у Дома культуры
И там подберу все сокровища мира,
Что не подошли к интерьерам квартирок,
Церквей, ресторанов, витрин, галерей.
Не в жилу они под дешёвый портвейн.
Не катят, не в кассу, не в руку, но в душу.
Когда бесполезно лизать, нюхать, слушать,
Смотреть и считать, — только искренне верить,
Что крылья поднимут. Да, крылья, не перья.
Как ценно, что есть то, что неоцененно:
Забыто, пролито, распято, условно,
И так незаметно за ширмой творится,
Меняя всё то, что однажды случится.
По тайным законам вселенской любви
Великое часто невзрачно на вид.
Во мне пробуждаются сотни мелодий,
Они так хотят в этот мир… Loading…
Погружение. Путь к внутренней силе
Иногда бывает так больно, что хочется скорее отвернуться и сделать вид, что жизнь совсем не такая. И жизнь, правда перестает быть «такой» ровно до следующего момента, который сталкивает с реальностью и вызывает всю ту же боль. Она — часть нас, и от нее убежать невозможно, как невозможно убежать от себя. Но боль можно принять, рассмотреть, пропустить через тело, переработать и превратить в силу. Боль нас разрушает только тогда, когда мы не даем себе шанса переконструировать ее во что-то иное.
Чем больше мы пытаемся вырваться, улететь, игнорировать происходящее, тем сильнее нас бросает обратно о землю и тем больнее, тем сложнее подниматься. И так будет до тех пор, пока мы не научимся ходить и летать одновременно, так, чтобы, нося внутри всё небо, твердо стоять на земле.
Если боль — часть жизни, жизнь без боли — утопия, так почему бы нам не научиться выдерживать боль и жить вместо того, чтобы пытаться убегать от боли и от той части жизни, которая за ней прячется?
Ты думаешь
Квадраты расчерчены в крышах домов,
И солнце спускается в мутную пыль.
Здесь были полеты и сети из снов,
И мысли стекались в обычную быль.
А в темных руках распускались цветы,
Горели костры во дворах до рассветов,
Гудел за дверьми сладкий смех пустоты,
Вопросы томились и ждали ответов.
Ты думаешь, правда? — А это всё ложь.
Ты думаешь, жарко? — Давно уж прохладно.
Скажи мне, каких же ответов ты ждешь?
Пути только два: в одиночку и стадно?
Я вижу, что волны ползут строго вверх,
Съедая всю жизнь, от ступени к ступени.
Дороги не будет, волнуется стерх
И ищет спасенья то в небе, то в пене.
Ты думаешь, страшно? — Но нет, не конец,
А только пять тысяч седьмое начало.
Уже вынул меч, но еще не боец,
Еще не убил, а уже всё пропало.
Ты думаешь, люди? — Но тени мы все,
Мы словно рабы: кто — обедов, кто — книжек,
Горячих речей, задушевных бесед,
Мелодий, диванов, картинок и стрижек.
Рассветы спускаются резью в глаза,
И сны догоняют еще не доспавших,
И просит весна обернуться назад
Бегущих людей, свой покой потерявших.
Ты думаешь, вечен? — Но времени нет
Разматывать жаркую ниточку солнца.
Ты можешь растаять, как радуги след,
И небо уже не тебе отзовется.
Ты думаешь, страшно…
Ты думаешь, больно…
Ты думаешь, долго…
Ты думаешь…
Не думай. Почувствуй.
Толкаю себя через время
Толкаю себя через время,
Я двигаю маятник мира,
Надеясь на каплю прозренья
В сражении перца с зефиром.
И есть то, что было и будет,
И есть хорошо или плохо,
Меня восхваляют и судят,
И видят то святость, то похоть.
Как маятник, влево и вправо,
Уже не находит баланса.
Наш мир невозможно исправить
И мне остаётся смеяться.
Я двигаю маятник снова,
Ловлю кайф от этих качелей,
А жизнь невозможно сурова
Без вот таких развлечений.
Мне хочется выйти за рамки
Сраженья экстаза и боли,
Но бьются ромашки о танки,
И гаснет свобода в неволе.
Желая однажды очнуться,
Толкаю себя через время.
И стрелки стальные не гнутся,
И пишут историю перья.
Толкаю себя через время,
Живу сквозь всю эту шумиху
В погоне за той самой дверью.
Скажи мне, отсутствует выход?
Главная опора
Главная опора в том, что в этом мире нет опоры.
Засыпаны мечты песком, и проседают коридоры.
Ссыпается реальность; трудно так понять,
Как все развидеть и увидеть снова,
Как сотворять миры и растворять,
Что сложного нет ничего и нет простого,
Когда все закончится, как начиналось,
Что еле коснулось, а что — не касалось.
Всё так существенно, что и не важно.
Я, смерть созерцая, приветствую жизнь,
И тает под ливнем листочек бумажный,
И рвется душа что-то там завершить.
Но я лишь дрейфую, хватаясь за воздух,
И падаю вверх: небо стало землёй.
А мир повторяет: нет рано и поздно.
А мир так спокойно мне машет рукой.
Я выберу миг и выпрыгну в вечность.
И каждый мой вдох — будет путь на века.
Жизнь тем и прекрасна, что так скоротечна,
Как неповторимый полет мотылька.
Я так хочу быть хорошей
Я так хочу быть хорошей,
Что просто лезу из кожи.
Для друзей, для психологов — тоже.
Для тех, кто нос задирает и кто вечно прав,
Кто лезет носом в мой личный шкаф
И кто с ноги открывает дверь.
Я хочу быть хорошей, и что теперь?
Я так хочу быть хорошей,
И что же?
Но если я — не я, кто за меня мою жизнь прожить сможет?
Костюмчик для шлюхи
Костюмчик для шлюхи,
Да рельсы на шпалах.
Глумятся старухи,
А Будда усталый…
Костюмчик для шлюхи,
А я — под кроватью,
И мышцы не глухи
К усевшему платью,
Мне в спину врезается
Замок старинный.
На шее качается
Столб от Неглинной,
И рельсы на шпалах
Лежат между делом.
Я их разыскала,
Чтоб влиться в них телом.
Я в них закопалась
Своими руками,
Бумагой прижалась:
Зверьком оригами.
Глумятся старухи
Над телом невесты,
И полнятся слухи
О жизни не к месту,
И грезится чайке,
Что ветер вернется.
Не вкручивай гайки —
Доска не прогнется.
А Будда — усталый,
Он в отпуске ныне.
Он пьяница старый
И крутит с другими.
Костюмчик для шлюхи
Ношу неумело.
Когда люди глухи,
В цене только тело.
Всё твое
Тоненькой струечкой
Маленькая девочка
Утекает вниз.
Сложные эмоции
Мимо пропускаются
Как простой каприз.
Просто подними глаза
И раскрой ладошки.
Всё твое к тебе придет —
Потерпи немножко.
Я боюсь
Я боюсь остаться тенью в зеркалах,
По земле скитаясь, быть чужой в богах,
Слушать и не слышать, думать, но не знать.
Я боюсь не выбыть и боюсь не стать.
Я боюсь остаться за твоей спиной,
Я боюсь быть фоном за чужой борьбой,
Я боюсь повторов и боюсь премьер.
Не спасает в жизни точный глазомер,
Не спасает в жизни твердая рука.
Там, где нету пола, нет и потолка,
Там, где нет вопросов, пусть молчит ответ.
В темноте мне страшно, но пугает свет.
Наверное, нельзя
Наверное, нельзя писать стихи,
При этом положив под ноги грелку:
И фразы все прозрачны и сухи,
И надоело доставать из шляпы белку.
Кому какое дело, что мороз,
Почти мертва собака под дверями.
А в памяти всплывают сотни поз
И фраз с безликими словами,
Как будто это было не игрой
И не закончилось от скуки и обиды,
Как будто каждый новый путь домой —
Процессия прощальной панихиды.
Наш быт серьезней мерзнущих котов,
Первостепенней брошенных младенцев,
Потерь и боли умерших отцов,
И, может быть, важней фашизма немцев.
И все идут угрюмыми на казнь
К восьми утра в торжественной одежде,
В сердцах то стыд, то страх, то неприязнь,
И с каждым днём все тяжелей, чем прежде.
А мимо — пес, и кот, и детский сад,
И две больницы, свалка и подвалы.
Никто ну трус, ну сволочь и ну гад,
Но почему всё так, и что же с нами стало?
Серый цвет
Только серый-серый цвет,
И другого цвета нет.
Почему дороги нет? —
Дай, вселенная, ответ.
Я объехал целый свет,
Но вокруг лишь серый цвет.
Светофор молчит в ответ,
Почему дороги нет.
Ты объехал целый свет,
Видя только серый цвет.
Жаль, что только серый цвет
Замечал ты столько лет.
Но ты видел целый свет,
Газовал под серый цвет.
Нужен ли зелёный свет?
Нужен ли вообще ответ?
Хватит
Хватит насилия над собой,
Хватит держать в руке плеть,
Хватит грозить себе кочергой
За позволение что-то иметь.
Хватит считать, если счёт во вред,
И интриги плести против воли,
Хватит верить, что карма — бред,
Но не бред социальные роли.
Хватит думать, что ты должен всем,
И платить за всё кровью и потом.
Хватит жертвовать всем ради схем,
Затопляя свою жизнь болотом.
Я балансирую
Я балансирую на канате,
А вокруг — взрываются бомбы,
Обрушаются катакомбы,
Сквозь слезы шепчу: «хватит».
Я стою на канате,
Не в силах больше идти дальше,
Ищу в толпе взгляд без фальши.
Надеюсь, меня подхватят.
Я спрыгиваю с каната
И падаю в бесконечность.
Так странно увидеть вечность
За стрелками циферблата.
Вакуум
Родные стены предали меня,
Ступеньки заскрипели,
И лампы, грустно наклонясь,
Почти уже не грели.
На улице мигнул фонарь,
Оттрафаретивший решетку.
Туман гудел, съедая гарь,
И мягко оплетал высотку.
Реальности визжала грань,
Ломалась жизни перспектива.
А я молила: «Перестань»,
Я видела, как всё фальшиво.
Повыть бы просто на луну,
Побыть бы только полминуты…
Случайно втянута в войну,
Натерли грудь чужие путы.
И рыболовной сети плен
Разбил сознанье на квадраты,
Назначив пешками гиен,
Возвел их из зверей в солдаты.
И не понять, и не заснуть,
И не вернуться к старым стенам,
И в едкой тьме не утонуть,
Она мне только по колено,
И не молчать… но голос мертв,
И не закрасить стены лаком,
Не сделать всё наперекор,
Когда внутри зияет вакуум.
Раскол королевства
Раскол королевства —
Печальное детство.
Печальная юность —
На лицах угрюмость.
Любовь душит ревность —
Печальная зрелость.
Печальная старость —
От жизни усталость…
Время за нами не успевает
Время за нами не успевает.
Прошлое тянет узду на себя.
Если продолжить, то что с нами станет?
Куда поплывёте вы без корабля?
Куда побежите без ног и кроссовок?
Зачем вам дрова, если двигатель сдох?
Вы прячете мусор на фоне обновок
И топчете свежий кудрявый лесок.
Но время за нами не успевает,
А значит, и нам ни за что не успеть.
И наши уклады, как пыль, исчезают,
Один за одним начиная гореть.
Однажды проснемся — себя не узнаем,
Придется с нуля о себе выяснять,
Куда мы, зачем мы себя загоняем,
И кем в самом деле сейчас хотим стать.
Узнаем, и, может быть, гонка остынет,
В величии всех уникальных путей.
И мир без условий нас все-таки примет
Как самых любимых, желанных детей.
Быть голым
Это страшно — быть голым,
Без смысла жизни,
Чувства гнать за мысли,
Снаружи — цельным, с изнанки — полым.
Это можно — быть голым,
С нутром наружу,
Без бутафорских кружев,
Про близость плакать и про голод.
Это нужно — быть голым,
Быть уязвимым, робким,
Убрать кавычки, скобки
И бросить жить по протоколам.
Тебя, правда, нет?
Представляешь, тебя, правда, нет.
И того, что ты делаешь, — тоже.
Затяни вокруг тела корсет,
Сделай кистью румянец на коже.
Накопай до мозолей монет
И забудь, для чего ты родился.
Вот теперь ты получишь ответ:
Да, ты есть, но ТЫ не пригодился…
Метели
Я иду сквозь метели, а хочется чая,
Горячего чая и тепленький плед.
Я иду сквозь метель и людей замечаю,
Что бредут в этом вихре рядом тысячи лет.
Я иду сквозь метель и снежинки вдыхаю,
Проникая душой в этот взвившийся снег.
Сколько нужно идти? У метели нет края,
Невозможно спланировать хитрый побег.
Я иду сквозь метель мимо вечности истин,
Мимо всех постулатов и главных идей.
Я иду сквозь метель, чтоб разжечь где-то искру,
Обогреться самой и согреть всех людей.
Жглась о чужое время
Шла и жглась о чужое время,
Шла, своим же ногам не веря.
В облике света и в облике зла,
Связаны руки, закрыты глаза.
Шла под звериный неистовый вой,
Шла в пламя, чтобы остаться собой,
А время о кожу стирало канаты.
Важно — куда я, не важно — куда ты.
Так страшно смотреть в пустоту пред собой,
Не ведая, есть ли там кто-то живой.
Моя реальность
Моя реальность опять расползается по швам.
Швы тонкие, свежие, ещё кровоточат.
Ещё чуть-чуть, и мир порвётся пополам,
С небес прольётся свет и сгинет прямо в ад.
Моя реальность гнётся и скрипит,
Сочится влагой, будто плачет,
А рядом вся вселенная молчит:
Не может исключить меня и на задворках прячет.
Моя реальность выбилась из сил
И в предрассветной дымке оседает.
Никто здесь не был, даже если думал, будто был.
Я здесь с собой, но кто же я такая?
Я хочу в твоих руках увидеть солнце
Я хочу в твоих руках увидеть солнце.
Гаснет имя, и я остаюсь в пустоте.
Были люди когда-то. Теперь все не те.
Тронь меня, и увидишь луну изнутри.
Бледный снег обнимает ладони зари.
Выгнут путь, и стирается след на ветру.
Будет день, когда я, не стесняясь, умру.
Будет свет заливать мое имя в веках.
Я уйду в пустоту, чуя силу в ногах.
Небо без границ
Просыпаешься с утра,
Пьешь свой кофе, гладишь кошку.
И вот, кажется, пора
Заменить свою обложку,
Заменить свою судьбу,
Сбросить маску, выжечь имя,
Только старая судьба
Так же душит горло ныне.
Отпусти меня на свет —
Я бегу вдоль стенки клетки.
Время — это не ответ,
Время расставляет метки.
Страшно, холодно во тьме,
Тьмой пронизан путь сознанья.
Я — в тебе, и ты — во мне —
Благо или наказанье?
Выйти чистой из темниц —
Как родиться, только больно.
Это небо без границ,
Мне его вполне довольно.
Выход в другую вероятность
Бескрайние заснеженные просторы, нитка железной дороги, очень медленно плетущийся поезд, и перед ним идут выбившиеся из сил бедолаги, которые не могут никуда свернуть везде сугробы в два человеческих роста. Если остановиться — попадешь под поезд, убежать некуда, спрятаться невозможно. Нет свободы, нет целей, нет возможностей, нет разницы между прошлым и будущим. Остается только идти вечно и по пути разговаривать с остальными товарищами по несчастью. Мне кажется, ад мог бы выглядеть именно так.
Однажды возникает внутри вопрос: сколько можно быть белкой в колесе, проживать раз за разом одни и те же ситуации, не видя возможности освободиться из этой заколдованной петли?
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.