Бесплатный фрагмент - Умная дура

— Господи, как вы красивы, — широко открыв глаза, удивленно выразился, войдя в кабинет, молодой человек лет двадцати.

Он тотчас густо покраснел, задвигался нелепо, смешно. Собственно, и по тональности слов было очевидно, сказано до крайности искренне. Светлана коротко улыбнулась, в груди метнулась неожиданная мягкая искра.

— Садитесь, я вас слушаю.

— Комиссия по спорту, вот бумаги, — парень совсем потерялся, сел комкано, потупился в ребро стола.

Осмотр, процедура. Кажется, он более так и не поднял глаза. Уже на выходе из кабинета резко развернулся, что вроде бы ему даже не шло, выдавил:

— Можно я еще вас увижу?

— Запретить не могу, но едва ли это кому-нибудь нужно… — И вдруг возникло озорство: — А зачем вам? Впрямь так уж красива?

— Не представляете до какой степени.

— Вот как. Полагаете, мне об этом не сообщали? Муж, если хотите, не однажды уронял замечание.

— Дело не в этом. Вы не понимаете, что ваша красота означает. Вы просто поверьте, здесь совершенно нешуточное дело… А муж — это глупости, он ничего не смыслит.

Светлана засмеялась и пожалела, что позволила себе вольность — следовало отправлять человека и это теперь представлялось грубостью. Сделала лицо:

— Ну хорошо, так ему и передам. Прощайте… — Потрогала прическу. — Знаете, вы забавный.

Он сейчас же тронулся, глядя под ноги, но проговорил тихо, озадаченно:

— Вы не понимаете. Это, должно быть, очень неправильно. — И вышел.

Через тройку, пожалуй, дней Светлана заметила парня. Из поликлиники в утренние смены ходила пешком. Три часа, легкий, пушистый зимний день, полчаса до дома — приятное, спокойное бездумье. Сунулась в газетный киоск, вспомнив, что нет программы передач. Косым зрением заполучила молодого человека неподалеку в яркой куртке. Что-то в нем заинтересовало, глянула. Он. Смотрел. Отвернулась и отрицательно отнеслась к чувству, которое подначило любопытничать. На зеленый светофор напористо пошагала и темп более не меняла.

Через день такая же история — куртка на почтительном расстоянии. Впрочем, сегодня он догнал, голос был чист, смел:

— Скажите, зачем вы стали урологом? Странно — и так отчаянно вам не идет. Мужские органы, разве это возможно?

Растерялась — такой вопрос никогда не возникал. Одолела досада.

— Чем отличаются с медицинской точки зрения мужские, как вы выразились, органы от остальных? Если скажите, что мне следовало заниматься исключительно сердцем, будет пошло.

Он помолчал, однако немного.

— Послушайте, я не в силах спать. Наваждение.

— Знаете что, не на психолога угадали. Если хотите, в связи с моей специализацией могу назначить именно пошлость.

— Да поймите, наконец, вы как женщина мне целиком безразличны. Красивы неправдоподобно, так не бывает.

— Не придумывайте, юноша. Мне тридцать лет и немножко разбираюсь в мужских позывах. Оставьте эти фокусы, вы мне элементарно не нравитесь.

— Вы крупно ошибаетесь.

— Я надеюсь, последуют обещания покончить с собой, ограбить банк, съесть живую крысу! Давайте, давайте — я не переживу разочарования.

Парень вдруг остановился, омерзительно пискнул: «Дура, идиотка!!» — и ринулся прочь… Светлана хохотала, испытала истинное удовольствие.

Вечером вдруг стала крутиться подле мужа, не проняла, отсюда поинтересовалась напрямик: «Я красивая?»

— Пойдет под пиво, — с дежурной ерой буркнул Иван.

«В самом деле дура, — удовлетворенно решила Светлана. — Да нет же, именно идиотка!»

Парень появился в кабинете через год. Светлана, возможно, не узнала бы — он солидно окреп, в движениях исчезла робость — когда б не сделал, войдя, заявление:

— Вы, пожалуйста, не внушайте себе чего-либо! Мы приписаны к вашей клинике, и комиссию обязаны проходить ежегодно. Если б захворал, вы меня шиш увидели. Собственно, я сильно здоров сам по себе.

Мысль, разумеется, возникла откреститься, например, я вас не очень узнала, однако Светлана сию минуту различила задор, и уже это понравилось. Еще штука, разглядывая историю болезни, невольно укрепила в памяти имя и фамилию.

— Хм, прекрасно. Знаете что, если не хотите, чтоб я осматривала ваши… приспособления, не стану этого делать. При условии, что честно признаетесь, беспокоит ли вас что-либо по моей части.

Он молчал, но глядел в упор. Разомкнул, наконец, губы:

— Вы специально так поставили вопрос?

— В каком смысле? Что опять не устраивает?

— Вы же прекрасно догадываетесь, что меня по вашей части, как произнесено, многое беспокоит. Неужели гожусь лишь в ветреные юнцы, не понимающих значения своих слов?

Действительно, в данной обстановке ее вопрос был двусмыслен. Смущения, однако, не испытала.

— С вами трудно разговаривать. Раздевайтесь в таком случае.

— Вполне спокойно. Никак не хотите допустить, что не интересуете меня в смысле женщины.

— Рада это слышать… Носки снимать не надо, просто спустите брюки. И остальное.

Дальше шло «достаточно», запись заключения.

— Крепкого здоровья.

Все это время чувствовала на себе мощный взгляд, потому не ответила сама даже мельком. Вообще говоря, и взгляд чуть раздражил и собственное поведение.

Вновь как в прошлый раз посетитель задержался на выходе, вполоборота повернул голову, сказал не глядя, но чувственно:

— Поймите, здесь явление. Это не ложится в общие рамки.

— Прощайте.

Отворяя дверь, едва ли не с отчаянием уличил:

— Эх, какая вы…

— Да, да — я в курсе.

Разве неделя прошла — дня три от посещения Светлана невольно поглядывала по сторонам — спел звонок сотового.

— Я слушаю.

— Это Игорь. Здравствуйте.

— Какой Игорь? — Светлана догадалась мгновенно, будто сосулька отломилась и упала звонко.

— Вы замечательно поняли, не надейтесь. Игорь Якименко, я видел, что вы запомнили мои фио.

Светлана замешкалась — стало быть, лгать было бессмысленно.

— И что вас беспокоит, уважаемый фио?