Уважаемые читатели! Я окончил юридический институт. По этому профилю всю трудовую жизнь и работал. По призванию души — краевед, чем тоже постоянно занимаюсь. Все годы жизни, разумеется, сотрудничаю с местными средствами массовой информации. Там я, кроме полторы тысячи крупных исследовательских материалов по краеведению, напечатал много очерков о природе, о морали, о философии жизни, а также — миниатюр юмористического содержания. Печатаюсь на компьютерных сайтах. Мои материалы всегда востребованы, их одобряют, о них положительно отзываются.
Вот, какие, например, слова пишут читатели после прочтения моих материалов. «Жизненная картина, правдивая». «Добрый юмор». «Славные истории». «Просто шикарно». «Круто». «Неожиданные выражения просто сражают наповал». «Очень и очень интересно». «У вас хорошее чутье на такие истории». «Спасибо, зарядилась позитивом». «Отлично написано, смачно». «Цепляет душу». «Всегда с удовольствием читаю ваши творения». «Посмеялся от души». «Замечательная книга. Читается легко и с юморком». «Не каждый в буднях подметит красоту. А вам это удается». «Вы и природа, замечается, большие друзья». «По-домашнему описано — просто, красиво». «Как всегда, метко и симпатично изложено». И так далее.
Но меня, как автора, волнует вопрос такого содержания: и всё-таки, многие материалы, которые удалось сочинить за годы, я не смог донести до большинства читателей. А хотелось бы. Ведь каждый из них вызывает не только улыбку или грусть, но и ориентирует, как компас, в море бурлящей жизни.
Вот я и решил разделить все материалы на группы по несколько сот (или штук) в каждой, и издавать книги под №1, №2, №3 и так далее.
Знакомьтесь с книгой №3. В неё вошли юмористические рассказы более крупных размеров, нежели они были в книгах №1, №2. Они о природе, о взаимоотношениях людей. Тексты рассказов насыщены очаровательными картинами окружающей среды, энергией юмора и сатиры. В средствах массовой информации они идут «на ура!».
Рад буду, если понравятся.
1
Начну, яко журналист-комментатор. Внимание, внимание, мол! Свой репортаж я веду с подмостков весны. Март, как-никак, на дворе! Я нахожусь в самом, что ни на есть отдаленном и забытом богом селе района, но, между прочим, на острие событий…
Удивитесь, что, мол, в той глухомани могло случиться? Не скажите! А вот и случилось! И я, являясь носителем тех сведений, спешу рассказать вам.
Начну с того, что утро у молодых супругов, мягко выражаясь, не сложилось. А почему? Да всё из-за той же, будь она трижды проклята, воды, которую им подают по трубам. У неё, горемычной, и так вид мутный, поскольку черпают из какой-то там канавы, именуемой по документам речкой, а тут еще он, Сеня, как заявила жена, «наплевательски» отнесся к своим повседневным обязанностям. Не набрал, как предписано ему семейным Уставом, с вечера «каструлку-маструлку» — термин от знакомого, чтоб отстоялась, и теперь жене, Ларисе, не на чем готовить борщ. Господи, как это не хорошо!
Вот и ходит, после утреннего нагоняя, мутнее воды. Куда глаза девать? И во двор уже выходил, и к калитке, а разрядки в напряженности не наблюдается…
А вода в этом селе от самого царя Горошка течет из крана мутная. Порой, глядеть на неё совестно. Поэтому, пока она наполняет ведро или кастрюлю, Сеня всегда отводит глаза. И не потому, что имеет, скажем, задолженность по коммуналке, и стыдно, мол, встречаться с ней взглядами. Скорее, чтоб поберечь нервишки…
Сегодня же, исправляя ошибку вчерашнего вечера, стал наполнять ведро, и краешком глаза скользнул по её внешним и внутренним признакам. Бог ты мой! А в том «мутиве», оказывается, малёк рыбий резвится, как конь на лугу. Размером он, конечно, не большой. Школьник, скорее всего. В длину, пожалуй, миллиметров пять, да в плечах — около одного. Вот уж прав тот, кто сказал, что в мутной воде только рыбку и ловить. Хотя, подумалось, лучше бы вместо малька, карасик попался. Того хоть зажарить можно. А с этого что взять: ни рыба ни мясо!
Тараканы сразу зашевелились в голове Сени! Быстрее, чем вчера и позавчера. Взяли его за руку и ввели в мир сказочный. Читал он, помнится, в детстве о старике и золотой рыбке. Как только несчастный старец просил её да умолял, чтоб помогла, чем сможет. Ну, она и сжалилась над ним. Взамен старого, разбитого корыта наделила его благами всякими…
Стоп, подумалось! А, может, и малёк обладает сказочными качествами? Что, если обратиться к нему, поговорить по душам, смотришь — и выручит? Ну-к, попробую, мол. Только вот что у него просить? Богатства всякие? Так это уже старо! Да и зачем на чужое добро рот разевать? Вот бы уговорить, чтоб примирил с Ларисой. И не только это. Вон с честностью да порядочностью у людей что творится! Хотя, это, пожалуй, вопрос не к мальку. Тут, наверное, и он вряд ли чем поможет. Слишком уж всё в жизни сложилось да спаялось. Порой, и газосваркой не отсоединишь зло от добра. А что, если мальку дать простенькое задание? Как первоклашке. Пусть, мол, передаст своему начальству, он ведь ближе к нему, нашу потребительскую озабоченность…
— Вот ты, — говорит Сеня, — малёк, сам себе стебелёк, скажи мне: почему у нас так дорого стоит вода? Она что, серебром обрабатывается или златом?
Малёк, яко само начальство:
— Ну, вы же понимаете? В цену воды входит сама вода, её подача, обработка препаратами, ремонт труб, зарплата персоналу и тэ дэ, и тэ пэ.
— О, так ты, малёк, я вижу, подосланный! Ладно. От тебя, пожалуй, ничего не добьешься. Тогда хоть передай им мое рационализаторское предложение. Они, как писалось в газете, «ищут пути», как снизить цену на воду. К сожалению, ищут долго и мучительно. А у нас уже терпение на исходе. Так вот обрадуй их: я нашел решение…
— Как? — встрепенулся малёк.
— Очень просто. Надо, всего-навсего, ввести воду в рамки статуса. А то нам они говорят, что вода — техническая, что пить ее можно лишь после кипячения, а цену на нее выставили, как на «Нафтусю», что в аптеках продается.
И только произнес эти слова, как произошло два важных события. Первое. Правильно кем-то подмечено, что, якобы, рыбки плавают по дну — не поймаешь ни одну. Она — раз, и затерялась в «мутиве». Второе. Лариса пошла на веранду. Наверное, к цветам. Она с ними в тесной дружбе. Сеня — вслед. С мальком не получилось, думает, может, хоть тут на мировую выйдем. Приблизился тихонько. Она как раз в горшочке с зигокактусом ковырялась. Личико ее повернулось:
— Наглец! — говорит.
Сеня обомлел. Но на всякий случай уточнил:
— Ты о ком?
— О цветке! — отвечает. — Подожду с недельку! Не зацветёт, пусть готовится на выход!
Попытался смягчить тон жены:
— Так строго?
— А что!? — говорит уверенно. — Я всегда такая! Присмотрись, цветут, как миленькие…
Расплылся в улыбке:
— И я цвету?
— И ты… цветёшь…
Вот и повод! К примирению. Как говорил великий дядя: дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар. Так что, дерзай, Сеня…
2
Не! Ну, причем тут Вася? Главное, весь день перед окном мелькают фуражки, лысины. Значит, не холодно на улице? Ведь половина марта! И в душе уже весна пробуждается. А как только решил выйти во двор, так и началось…
Спросил — что, мол, надевать? Сказала — шапку. А жена — это вам не какой-то там генеральный секретарь Организации Объединенных Наций! Это еще та величина! С опущенными ушами, уточнил? Ну, да, говорит! Получается, как в январе…
— Не веришь, что холодно? — добавляет. — Выйди на балкон и убедись.
А у них вчера был банный день. На балконных веревках носков черных — уйма. Так и кажется, что вороны, пролетая над двором, сели передохнуть. Глянул поверх деревьев, а там этих пернатых! Как носков. Дело ведь под ночь. Вот и летят на ночлег. И как раз в его дворе, согласно птичьему плану, короткая остановка. Так они, будто чернилами, забрызгали верхушки клёнов, акаций, тополей…
Что ж, шапка так шапка! С ушами так с ушами! Центр дал команду — периферия должна выполнять. Как в армии, беспрекословно и в срок. Надел. Вышел из подъезда. А там сосед стоит — курит. Привет-привет. Который час, поинтересовался, играя весенним набором эмоций. Без пятнадцати вчера, отвечает. Странно! Шутит, что ли? И вдруг — дошло. А, и в его душе весна поселилась. Ну-ка, думает Вася, поддержу шутку и я. Если бы тебе, сосед, фамилию такую дать — Оливье? Это я, мол, из телевизора услышал. Что бы ты на это сказал? Рассмеялись. Хорошо, хоть не Запеканка, отвечает. А что тут, мол, удивительного? Я вот — Криветкин. А был бы Оливье, так что? Да, подумал Вася, точно весна шаманит…
Хотя на дворе еще прохладно. Так, что шапка, с ушами, пожалуй — как раз. Такой вот диссонанс получается между погодой и душой. В марте. Пошел к деревьям, на которых вороны сидят. По пути встретилась кошка. Сидит, думу тянет. Наверное, о котах? В феврале, помнит Вася, от них отбоя не было, а в марте — по командировкам, что ли, разъехались?
А вороны, как в том «кине»… на пятом «ряде»… с папиросой «на зубе»… Одни расселись на верхушках, напоминая собой черные тюбетейки; другие шлейфом летят на север, высматривая, на какие деревья присесть. Но мысли у них, заметно, весенние…
Вот снова надвигается «туча» с юга. И летят, главное, совсем не так, как привык о них думать Вася. Не как попало. Наоборот, все собраны в группу. И подчиняются, наверное, вожаку. Вроде бы, и держатся близко друг к другу — считанные сантиметры, но никто, никого, к удивлению, крылом не зацепляет…
Остановил на них взгляд. А они, будто сговорившись, резко, одновременно — раз, и изменили направление движения на девяносто градусов. И никто никого не зацепил. Никто не запутался в крыльях, не рухнул на землю. Значит, вожак — умница…
А те, что сидят на макушках деревьев в виде тюбетеек, или на электропроводах в виде нотных знаков — то ли соль, то ли бемоль, уже собрались в путь. Да! Весна и их лишила права на промедление. Все, как по команде, раз, и одновременно взмыли в небо. А где они ночуют, Вася до сих пор так и не знает. Но маршрут всегда — над двором: утром — на юг, вечером — на север. И не в одиночку летят, не мелкими группами, а — крупными стаями…
Чувствуется, что уже без пятнадцати, как весна. Уличные фонари, выйдя на смену солнцу, большинством своим излучают белый, яркий свет. Лишь некоторые, еще не прочувствовав, что ли, приближение тепла, краснеют, запутавшись в кронах деревьев. И все, главное, смотрят на трубу соседнего дома. Думают, «пишут», наверное, законы бытия. Типа: ничего, мол, с приходом весны не происходит особенного; просто, неделю дым из трубы валит на юг, неделю — на север. И Вася, впрочем, сегодня о весенних закономерностях думал: только, мол, проснешься, а уже пятнадцать минут следующего часа; только вечером ляжешь в постель — опять пятнадцать минут какого-то там…
Вот вам и весна.
3
Жизнь постоянно омолаживается. Когда-то на память жаловались исключительно старики, сейчас же любой может сказать — я, мол, разве помню? Есть такой дядя — Брегг. Мы есть то, говорит он, что едим; мы есть то, чем дышим. Так вот, нынешняя еда с добавками и воздух с примесями и являются частью наших проблем.
Костя — парень в расцвете сил. Растолстевший. Розовощекий. Не скажешь, что может страдать забывчивостью, но иногда бывает. Особенно, если жена много наговорит, что надо купить во время утреннего похода на базар, по магазинам. Но, как утверждает пословица, против каждого яда есть противоядие. Забывается? Что ж, напиши на бумажке: купить, например, червячков. Их нынче столько всяких наименований развелось, что разве все запомнишь. Сам еле врубился, что червячки — это вермишель…
А сегодня список покупок короткий: лекарство и цветы. Восьмое марта ведь! Ну, с аптекой понятно. Написал на бумажке, как называется лекарство, и всё. А с цветами тут дело сложнее. Вчера уже покупал. Выбрал прекрасный букет, и попросил продавщицу, чтоб придержала, пока сходит червячков купит. Она не возразила. А когда пришел забирать, а она, оказывается, продала. Теперь жена смеется, что так вышло, и рекомендует купить цветы у другой тёти, а этой сказать — что ж ты, мол, Маша-забываша!
Косте словосочетание понравилось. Но, дабы не забыть его, написал на бумажке. И получилось: с одной стороны бумажки написано лекарство, с другой — Маша-забываша. И заторопился в город. А погодка, черт возьми, как характер у женщины! Да и у мужчины. То солнце — с улыбкой до ушей, то мороз-красный нос гоняется за щеками. Не случайно, наверное, женщина, которая идет навстречу, так закуталась в капюшон. Лишь носик выглядывает. Да такой красивенький! А рука, что — без ноши, гребет, гребет против ветра. Ну, блин! За такой носик не пожалел бы и цветочек вручить. Но опасно. А вдруг, смотришь, профиль, как нынче говорят, отредактирует…
А жизнь течет. Все — с цветами, с сумками. Один дядя так торопится, что даже шнурок в ботинке взбунтовался — что я тебе, мол, проволока? Ну, он и решил его угомонить: букет положил на асфальт, ногу поставил на бордюр, и работает пальчиками. А ворона бочком, бочком — вокруг: может, кусочек сыру, думает, бросит. Но дяде не до неё. Мимо как раз парнишка на велосипеде пролетал. Вез, видно, любимой розочку. Главное, привязал ее к раме, она трепещется от плохой дороги и ветерка, а он давит на педали…
И не только мужчины сегодня в заботах. Вон девушка, например, тащит в каждой руке по тяжелой сумке. А к бедру пристроила букет из тюльпанов, придерживая локтем. Да! Муж точно будет доволен! Если таковой имеется. Но не это главное. Костю взволновала тяжесть сумок. Помнится, когда-то реклама на телеканале была. Какая-то фабрика изобрела сумку. Отделов и отделений в ней — уйма. И для того, выкладывается диктор, и для этого. А еще, мол, можно сюда положить и то, и это. А закончилась реклама на оптимистической ноте: и все это, мол, для вас, милые женщины!
Ладно, думает Костя, начну с аптеки. Подал бумажку. Девушка, почитав, убежала по лекарство. Возвращается с упаковкой, называет цену, и в спешке, машинально, наверное, переворачивает бумажку на другую сторону. Сейчас аптеки так и гоняются за покупателями — дорого ведь, не каждый покупает, а доход-то нужен. А на обороте той бумажки слово — «Маша-забываша»…
Девушка сразу не врубилась:
— И это давать? — спрашивает.
— Что «это»? — уточняет Костя, будто не знает.
— Ну, тут же написано… — и по слогам читает: — Ма-ша рас-те-ря-ша… — и тут же: — Мужчина! Что вы себе позволяете?
Вот, блин! Пришлось и ей купить цветочек…
4
Люди, что я сегодня видел! За окном. Царевну-красавицу! Притом, без каких-либо ограничений в поведении. Вышла, главное, из баньки и стоит — обсыхает в первомартовском окружении природы-погоды. Слушайте, такое со мной впервые! Всякое приходилось в жизни, но чтоб вот так — царевна, красавица, голышом! Тело у неё белехонькое — хоть ниже бедер, хоть — выше, хоть — личико. Все при месте — бери кисть и пиши портрет. Волосы, правда, не успела расчесать, и они прядями сползли на её плечи, спину. А капельки пота на них так и вытанцовывают всякими там переливами, напоминая ожерелье…
Я даже глаза протер. Не померещилось ли? А потом вдруг — о, пардон! Да это же не царевна! Фу, ты! Это березка, оказывается, моя белоногая, белогрудая, белолицая. Простите за обман. Я ведь только что проснулся. Заварил вот иван-чай и — к окну. Пока, мол, настоится, кое-что, думаю, и увижу. А там! Видно, всю ночь моросил дождик, и березка, получается, превратилась в царевну, вышедшую из баньки. А бусинки, как я потом разобрался, не в волосах её, а на мелких веточках дерева рассыпаны. А цвет у них! Уууу! Как глаза у той же царевны — лазоревые, точь-в-точь вода в Азовском море…
Вот на ветку спустился дикий голубь. И сразу повел себя, будто туз козырный. То на одной ветке потопчется, то — на другой, на третьей. Так я и не понял, зачем он вообще прилетал? Зато гость непрошеный дел натворил! Бусинки из ожерелья от его движений так и посыпались-покатились на землю. Будто специально момент такой выбрали, когда под деревом песик случайный окажется. А тот торопился. К кафе, наверное. Там иногда можно получить угощение в виде косточки, шкурки. Угадал я, нет, но если даже он и спешил не туда, а, скажем, чтоб взглянуть — успеют ли зацвести тюльпаны к женскому дню у моего сарая, чтоб подарить букет своей любимой, то и тут — мои ему аплодисменты. Так вот. Многие бусинки высыпались ему прямо на спину. А они — холодные! Встрепенулся, бедняжка, от неожиданности, оглянулся — не пошутил ли кто, и засеменил дальше…
Но бывает, что бусинки и сами срываются. Что ни секунда, их падает на землю всё больше. Всматриваюсь в их поведение, и чудится мне, будто это вовсе не дерево, а ювелирный магазин, что ли. Люди, будто бы, стоят в очереди. Раскупают, гребут, как нынче модно выражаться. А продавец щедро отсчитывает каждому. Еще и намекает, чтоб брали про запас, пока цена, мол, льготная…
Вообще, если даже учесть, что смотрю на капельки сквозь чистое, до блеска вымытое женой оконное стекло, на котором брызги от росы, и те не задерживаются, то на дворе, кроме березки с ожерельем, и смотреть не на что. Хоть в воздухе и — первое марта, но после ночного дождя всё стало задумчивым, скучным. Догадываюсь, что весна где-то вдали затевается-таки, но люди почему-то не выходят из квартир. А вместо них асфальт заняли лужи, вода в которых прозрачная, как глаза в царевны. А в зеркале том небо отпечаталось. Тоже задумалось — к зиме ль клонить, к весне? И ветер, наверное, в командировку уехал. И получается, что перед глазами лишь дымка разгуливает. Плюс, бусинки из ожерелья с крыши время от времени падают, выстукивая по металлическому отливу.
Да, не любит ожерелье быть на виду. Бусинки всё срываются вниз. Видно, судьба у них такая: порадовали человека, угостили воробья водичкой, и падай на сырую землю. Не то, что я. Попиваю чаёк, наблюдаю, записываю на диск мозга…
Вот соседка вышла из подъезда. Нет тепла еще. Нет. В куртке, еще и капюшон на голову набросила. Неуютно! Но это — пока. Впереди ведь — женский день. Как говорил мальчик знакомого дяди: «Васьмое малта близько, близько, купи мне, дедуска, сасиську»…
А пёсик уже семенит назад. Невесёлый. Не угостили, наверное, сегодня. Так им и верь! И тюльпаны лишь на сантиметр вышли из земли. Остановился, бедняжка, около ствола березки, перевел дыхание, поднял глаза к небу — не посыплются ли капельки сверху, как в прошлый раз, и, как я понял, не увидел он красот ожерелья. Нет! Не увидел! Ибо на линии земля — небо они не выделяются из общего фона, поскольку вода и небо одного цвета. Это для меня капельки — бусинки из ожерелья, так как я гляжу на них из окна. А за березкой разлегся темный фон: роща, железнодорожная насыпь, грузовые вагоны…
А чтоб пёсик всё-таки запомнил, что такое бусинки из ожерелья, природа помогла ему. На станции как раз прицепляли тепловоз к грузовому составу, вагоны которого последовательно стали ударяться дисками друг о друга. Да так сильно, что и земля, и дом задрожали. Как тут капелькам удержаться? Они и посыпались ему на спину…
5
Пока хозяйка спит, кот Иннокентий решил занять её место у окна. Осторожненько взобравшись на подоконник, уселся там, где в ряду цветов отсутствует горшок, и сидит, как только что вставленный в челюсть зуб. Перед ним — окно, виды на двор. Оконная рама состоит из двух половин, на которых южное стекло — прозрачное, а северное — обледенелое. А солнце лишь начинает взбираться на верхушки деревьев, и превращает лёд в выставку ювелирных изделий — узоры, разноцветные переливы, огоньки, вспышки.
Умел бы разговаривать, воскликнул: «Красота-то, какая! Лепота!». Зато коту дано мыслить, и он не упустил шанс этим воспользоваться. Начал с философии: «Наконец-то, природа, вместо скучной полосы, преподнесла мне радость! Столбик на градуснике спрятался ниже плинтуса. А началось всё с вечера. Дедушка мороз, устремившийся на юг, сел, видно, тут передохнуть — понравилось, и остался. Притом, со всем оркестром — снег, ветер.
Ишь, как метут улицу! То-то хозяева и не торопятся вставать. Хотя, куда им сейчас спешить, что срочное делать? Сыты, в тепле, и — дай бог! А вот воробьям — сложнее. Этим надо искать завтрак. У них нет собственного дома, печи, кастрюль, каморки с крупами. Вот и собрались на канализационном люке, выстукивая клювами по металлу. Благо, хозяйка у меня золотая: на себе сэкономит, а им вынесет. У меня даже слюнки катятся. Вот бы самого крупного — сюда!
Вообще, зима для всех — трудный период. Воробьи с виду, как бы, весёленькие. А в душе у каждого — суета: котов бойся, кушать ищи, погреться надо! И всё же, на люке они наклюются, как хозяйка о муже говорит, рассядутся на акации, и чистят клювы о ветки. Попробуй-ка, поймай! Высоко ведь. А вороны еще выше. Разукрасят верхушку тополя черными пятнами, клювы — под крылья, и зрят глазками.
Ну, ветер сегодня! С ног сшибает. Крупные деревья места себе не находят. Легче лишь вишенке, так как она низкорослая. У неё трепещется рубашка да мелькают косички. А вот прутики малины стоят по щиколотки в снегу, будто сахаром присыпаны. Белые! Кусочек же улицы, что против окна, наоборот, почему-то — темный. Главное, с севера и юга заметено, а в этом месте — нет. Жирный, что ли, и снег к нему не липнет? Как пирог, наверное. Вот бы лизнуть.
А на том темном кусочке пурга вышивает. Кажется, что в северной части улицы стоит огромный вентилятор, а при нем — мужичок, с деревянной лопатой: кинет, наверное, снежку, а потоки воздуха подхватывают и гонят по асфальту на юг. В пути они перевоплощаются в завихрение, иногда закручиваются в трубку, и это наводит на мысль, что, якобы, не вьюга то, а мальчишки катаются на коньках в такую непогодь — то подошвами скользят, то боками, а то и — на животах.
Пальтишко бы ореху набросить. И тополю не мешало бы. Верзила ведь! А наверху — ух! Стоит, бедняга, дрожит, точно узбек под тюбетейкой. Не то, что малина. Попробуй-ка, ветер, прицелься в её прутик! Да еще, если торопишься!
Лада «Приори» ползет навстречу вьюге. Зад её, конечно, заносит, но хвост — пистолетом. А вот «Ламборгина» за ветром бежит. Эта, конечно, зверь! Кажется, баба Яга метлой убрала её с проезжей части, и она летит. Да! Чудно в окне! Вот почему хозяйка часто тут охает да ахает. Это вам не экран телевизора, а — натура…
Тихо, братцы! Воробей, кажись, присел на карниз. Ну-ка, спрячусь за обледенелое стекло. А вдруг поймаю. Видимость, правда, не ахти. А что, если рвануть к чистому стеклу да — сходу! От меня мало кто уходил»…
А горшки с цветами — в два яруса. Один из верхних, что с зигокактусом, вдруг раз и завалился, и стекло — вдребезги, то, которое бриллиантами отдавало. Ай-ай-ай! Из спальни бежит хозяйка, следом — хозяин, тот, что — иногда «наклёвывается». Ну, погорел Иннокоша! Ну, погорел, твою мать…
6
У Руслана узкая, но длинная прихожая. Шутит: как трамвай. Географию квартиры прошу запомнить, иначе позже возникнуть сложности. Если войти, и у двери остановиться, то справа, за стеной — туалет с ванной; слева, за стеной — кухня. А чтоб попасть на кухню, надо на три метра продвинуться вперед и повернуть налево, прямо в дверь. А если еще и в дверном проеме тормознуть, устремив взгляд влево, вдоль стены, разделяющей кухню и прихожую, то в самом ее конце можно увидеть корейскую стиральную машинку «Самсунг», с круглым окном посередине.
Это Руслан ей местечко подобрал. А что! Справа — кухонная мойка, под нею — водяной распределительный узел, шланг от машинки всегда можно воткнуть в него. Ну, а с электричеством тоже решил удачно. При входе в прихожую, слева стоит розетка. Просверлил рядом с нею тонкую кухонную стенку, и пропустил к машинке провод. Начинается стирка — вилку в прихожей воткнул в розетку, и дела пошли.
А провод длинный. Какой был из старых запасов, тот и поставил. В итоге получилось — метров шесть. Свернул в кольцо, обмотал скотчем, и пусть себе валяется за машинкой. Кушать не просит и — слава богу.
Как-то с женой занялись профилактикой машинки. Выдвинули вперед, чтоб доступ был со всех сторон, так как стояла она впритирку между стеной и мойкой. Сделали дело, и начали ставить агрегат на место. Но вот беда! Скотч-то на проводе срезали ножом. А иного под рукой не оказалось. Что делать? Решили смотать провод в кольцо, как был до этого, и, не прибегая к скотчу, оставить за машинкой…
В воскресное утро жена, как всегда, затеяла стирку. Натолкала в барабан белья, задала на панели нужные параметры, машинка мурлычет, а они ждут, чтоб, уходя, было все с гарантией. Вообще, милое дело — такая техника. Не будь ее, ходили бы до сих пор к речке с тазиком на бедре. А эта, как пишет реклама, умная машина.
После мурлыканья, стала издавать звуки, будто жует что-то, шепчется с кем-то. Даже приятно быть рядом. Но иногда улавливались ухом небольшие биения барабана. Жена успокоила: такое, мол, часто бывает! Стоит белью найти свое место, и явление прекратится. А Руслан еще и пошутил: хороший стук, дескать, выйдет наружу. Посмеялись и разошлись. Она — к телевизору, так как день выходной, а он — во двор, взглянуть, есть ли у птиц зерно? Мороз ведь…
Стал у подъезда и наблюдает за воробьями. Вдруг, видит, несется стая залетных птиц. Откуда они? Впервые в этом дворе. Чуть меньше голубя, в темно-серых «фраках», а на груди пятнышко бурой расцветки. Главное, будто камнями упали на рябину, и так аппетитно клюют замерзшие ягоды. Следом вторая стая подлетела. Но эти сели под деревом. Бригадный подряд, что ли? Ягоды сверху падают, а они подбирают. Вдруг, обнаружив человека, с гулом, напоминая собой фейерверк, вспорхнули вверх и унеслись. Руслан крикнул вслед: на центральной аллее, мол, полно рябины, гоните туда!
А стайка воробьев, будто с неба кто лузгу от семечек смёл, набросилась на зерно. Тоже в темно-серых «фраках». Клюют, а глазки так и косят по сторонам. И тоже, наверное, поняв, что этот дядя может испортить обедню, вспорхнули и скрылись.
А Руслан — домой. Идёт, считая ногами ступеньки, а сам думает — сейчас и я, мол, подсяду к телевизору. Открывает дверь квартиры и — здравствуйте! Навстречу, будто пешком, идет, пританцовывая, стиральная машина. От вибрации, что ли? Пользуясь длинным проводом, она вышла из кухни, повернула к входной двери, и дрожит перед ним, как алкаш, проспавший ночь в канаве, перед женой…
А от телевизора слышатся аплодисменты.
7
Рано-спозаранку пошел в магазин «Цветы», чтоб подобрать открытку к «летию» жены. В салоне, где всё цветет и пахнет, кроме двух продавщиц, никого не было. Одна из них повела меня в соседний салон, а к другой подошел вдруг мужчина. Сквозь стеклянную перегородку отчетливо слышно весь их разговор…
— Здравствуйте, девушка. — добродушно произнес он.
— Здравствуйте. — ответила.
— Горе у меня! — сказал то ли в шутку, то ли всерьез.
— Что случилось? — у девушки и рот заклинило.
— Юбилей у жены, понимаете…
— О! — ответила. — Так радоваться надо! А вы — горе…
— Извините. — уточнил. — Это я пошутил. Хотя, если серьезно, то, действительно, я пустышка. Представьте себе, у моей жены, Леночки, розовощекой красавицы, юбилей. Первые, впрочем, тридцать лет стукнуло. А у меня в кармане, хоть шаром покати. Не на что и букет цветов купить.
И, пока покупателей не было, разговорились. А причина, мол, в том, что зарплаты хорошей нет. Из-за этого ездил и в Польшу, и в Латвию. Но и там нашего брата обманывают. Притом, профессионально. Сначала специально не выплачивают за работу, тянут, а перед окончательным расчетом, как всегда, говорят — якобы, кто-то там, сверху, задерживает им деньги. Потом — вы, мол, уезжайте, а мы вышлем по почте. А коль уж уехал, то не видать тебе своих денежек! Вот, я, мол, и сижу, ожидаю полгода уже… с моря погоды…
— А зачем вы туда ездите? — пожала плечами девушка. — Недавно выступал по телевизору начальник станции, и говорил, что у них, якобы, стабильно растет средняя зарплата!
— Средняя? А как это?
— Ну, как! — девушка разъяснила, как из телевизора слышала, а мужчина рассмеялся, и их диалог стал еще горячее. Говорили, в основном, о средней зарплате. Изъяснялись, кто, как понимал и умел выразить. А мне было видно и слышно. Так, что попытаюсь пересказать. Правда, не дословно…
Мужчина осудил начальника. Он, мол, получает в месяц сорок тысяч, а его подчиненный — пять. Если сумму усреднить, получится, что оба они получают по двадцать две с половиной тысячи. Не плохо! Только где вы видели рабочего с такой зарплатой? Это, как в сказке: одному школьнику мама положила в портфель два яблока, другому — три. Если сложить и разделить на два, то получится, что у каждого по — два с половиной яблока.
А вообще, зачем этот усредненный показатель? С ним что, легче? Он — ни о чем! Мы ведь такое уже проходили. Даже анекдот сохранился. О средней температуре по больнице, помните, мол? Якобы, старшая медсестра докладывает главврачу, что на сегодня средняя температура по больнице 36.6. А главврач поправляет: я же вам говорил, чтоб не вносили сюда, мол, сведения гнойного отделения и морга!
Зато манипулировать при помощи этого показателя удобно. Один труп, скажем, перенесли из холодильника морга в палату, и уже — 36,6. Или: больной умер в палате, а его уже сдали в морг, а он еще не успел остыть — вот и подгоняй под 36.6. Возможностей ведь полно: от температуры морга до температуры в жарочной печи.
Так, что, среднее — это такое! Студент, например, живет лишь на макаронах, а бизнесмен — на шницелях. А усредненно — оба питаются пельменями. Или: бедняк ест лишь капусту, а миллионер — мясо. А усреднено — оба едят голубцы.
Б. Шоу говорил, «если мой сосед бьет жену ежедневно, а я — никогда, то, в свете статистики, мы оба бьем своих жен через день». Или: учетчица молокозавода спит со всеми шоферами, доставляющими молоко, а бухгалтерша — с одним. Так что, обе они — б*яди?
— Так и со средней зарплатой. — заключил мужчина.
Купил дешевенький букетик и ушел…
8
Это не я придумал, что мы вступили в козырную полосу — двадцать первый век, двадцать первый год. Я могу лишь прибавить сюда — двадцать первое января, когда в моей голове созрело желание сочинить этот этюд, и у всех сложится мнение — не слишком ли много двадцать первых в году? Рок, что ли?
Ну, рок, не рок — дело такое. А вот ситуация, сложившаяся на двадцать первое января, намекает — что-то в этом есть. Итак, всё по порядку. Во-первых, вирус загнал всех нас в квартирные ящики, во-вторых, мороз вдруг вскочил в круг, чтоб сплясать свой коронный танец. Двадцать один градус! Для юга это — вообще. Даже ворон стало меньше летать. Вымерзли, думалось, что ли? Ночуют-то в лесопосадках.
Приходится общаться с внешним миром лишь посредством окна. Беру кисть, набор красок (шучу), и подхожу к стеклу. Первым крупным объектом передо мной, как всегда, встало солнце. Его огненный шар, как громадная печь, пытается обогреть всех. Смотрю на него и представляю кусочек своего детства. Сельская кузница, цыган вынимает из горна раскаленную до искр заготовку, кладет на наковальню: ты, мол, кум, бей, а я буду хекать! И от солнечного круга, как и от кузнечной заготовки, искры брызжут. Но тут потому, что его отгораживают от меня, точно вуалью, нижние ветви-прутики акации, прихваченные инеем.
Севернее солнца торчит большущая кирпичная труба кочегарки. Дядя Стёпа-милиционер, что — из сказки. Старается, видно? Что вы, такой мороз! Это и по дыму видно. Ползет белыми барашками на юг. Труба, конечно, обогревает не двадцать-тридцать многоэтажных домов. Точек мало. А вот труб много! И все — объемом в человечью талию.
Южнее солнца — моя любимая березка. Смотрю, рыжий кот, будто только что вернувшийся с тушения пожара, шмыгнул на верхушку. Что там? А, обнял ствол, выражаясь словами Сергея Есенина, «как жену чужую», притаился, и глядит вниз, выжидая «завтрак». И как только солнце поднялось до середины кроны акации, «завтрак» было подано — на нижних ветках березы, не подозревая о присутствии кота, расселись воробьи. Ух, как аппетитно глянул он на деликатес! Но у них свои дела. Они тут же перебрались на прутики — ниточки, которые свисают с березы чуть ли не до земли, и, уцепившись коготками, зависли головами вниз.
«Что за поза? — рассуждает кот. — Впервые такое вижу! Странно. Мороз-то — двадцать один! А они цирковые номера выделывают. Ну, шуба — ладно. Я тоже — в шубе. А вот — ноги? Босые ведь. Не хватало еще воробьиного кашля…».
А солнце уже — на верхушке акации. Прикидывает: куда, мол, больше жару подать, и сколько кому надо? Снег уже порозовел. Небо сбросило серый плащ. Да и воробьи пришли в рабочее состояние. То висят, то вдруг — прыг на землю. Что они там нашли? Приближаюсь к стеклу: а, зерно кто-то посыпал под деревом. Вот и греют клювы, пересчитывая поштучно…
Кот, присмотревшись, подумал: «Ах, вот почему у них лапки не мерзнут? Они — сытые, здоровые! Что им мороз?». Глядел, обдумывал, и как только они поднялись на ветки, решил — пора! Как побежит сверху вниз по стволу. А воробьи — раз, и разлетелись. Ах! Ах! Ах! Какой просчет!
«Бывает! — подумал я. — Точно так двадцать первого июня Гитлер отдавал последние приказы своим воинам на внезапный штурм советской державы, и, как известно, просчитался. А кот двадцать первого января напал на воробьев, и тоже опростоволосился. Ну, дата!»
Стабильна в этот день лишь труба кочегарки. Утром дым из нее валил на юг, прижатый сверху морозом; чуть позже — пошел белым шлейфом строго вверх; а к обеду потянулся на север — то бурый, то голубоватый…
Вот вам и — двадцать первое! Столько загадок в нем! У меня, например, до получения пенсии осталось двадцать один день, а в кармане — двадцать од… Хотя, зачем уточнять! А то еще ограбят после двадцати одного…
9
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.