Бесплатный фрагмент - У той скамейки, которой нет

Та «скамейка, которой нет», в этой истории существовала реально. Со временем от нее остались рожки да ножки. И эти ножки навевали образ грустного бытия — без будущего.

Однако отдыхающим в том парке, влюбленным, оказавшимся у знакового места, легко было представить эту скамейку, воссоздать ее как образ будущих встреч.

ПРАЗДНИК

Будем целоваться!

16 января

В день отъезда с утра моросил дождик. После завтрака я пошла в номер собирать чемодан, Вадим — на процедуры.

В назначенный час заглянула горничная принять номер. И Вадим — забрать вещи и меня к себе. Мой поезд отходил вечером, и мы планировали чуть позже сдать багаж — чемодан с рюкзаком — в камеру хранения, чтобы налегке погулять у моря. Дежурная бросила безразличный взгляд на мужчину из чужого номера — она и не такое здесь видела, и стала проверять шкафчики, тумбочки, ящички.

— Женя, ты что замолчала? — Вадим похлопал меня по руке.

Я устроилась с ногами на его кровати в ожидании санаторного автобуса, который отправлялся от нашего корпуса на побережье по расписанию. Пожала плечами в ответ, на душе было невесело. Не хотелось уезжать, хотя в прежние годы возвращение c отдыха было в радость — домой скорей хотелось.

— Слушай, забыл тебе рассказать про массажистку, — приобнял меня Вадим. — Эта возрастная мудрая южанка вчера завела со мной разговор про любовь. — Шлепнув себя по коленям, он представил диалог в лицах и с выражением: «Ты сюда со своим самоваром приехал? — Нет. — И как здесь? — Супер! — Женщину нашел? — Да. — И как? — Супер!»

Я рассмеялась — нашел подходящий тон. Он как-то с самого начала меня чувствовал. Я прижалась к нему.

Вадим — высокий, широкоплечий мужчина с небольшим животиком, элегантными залысинами, почти греческим носом. Правда, с первого взгляда он мне в профиль понравился больше: некая аристократичность сквозила, а анфас — лишь миловидность. Но стоило ему улыбнуться, я забыла про все очертания! Улыбка словно возникала в его карих глазах и тихо спускалась к пухлым губам, обнажая крупные ровные зубы. От этой улыбки таяла все дни. И пусть у меня деликатно-красивый возраст (шаблонное «пятьдесят плюс»), а ему на пять лет меньше… Кстати, Вадим не поверил, что я старше — смутила моя стройная фигура и стрижка лесенкой до плеч.

Мы вышли из автобуса и отправились на вокзал. Но не по главной улице Хосты — шумной, суматошной, возбуждающей чувство неожиданной радости, а вдоль железнодорожного полотна через примыкающий к нему парк с выложенной плиткой дорожкой — там легче было катить чемодан на колесиках. В какой-то момент я взглянула на нас со стороны: мужчина с багажом и невысокая дама в кроссовках, оба с выражением важности происходящего. Как супруги с немалым стажем совместной жизни. «Семейные» ассоциации и раньше не раз возникали у меня: мы выходили в парк гулять под ручку, двигались не торопясь, размеренно, искры между нами не летали, молнии не сверкали, на лицах не было глупой ошалелости.

— Вам «Черный кардинал»? — встретила нас владелица кафе с кубанским вином на разлив.

Мы часто это вино покупали, направляясь к морю, на любимое местечко — за вокзалом на набережной у пустующего санатория «Кавказ». В дальнем от входа корпусе работала небольшая столовая, видимо, для персонала или для гуляющих отдыхающих. Вдоль зданий стояли скамейки с пуфами и столики. Зона променада оканчивалась тупиком, дальше шла территория другой здравницы, выходящей за пределы Хосты. В ближнем корпусе шел ремонт, около него периодически появлялись холмы строительного мусора и курсировали грузовые машины, поэтому вглубь немногие заходили. Так что мы радовались свободным мягким скамейкам и чистенькой туалетной комнате при столовой — можно любоваться морем и наслаждаться вином без оглядки на естественные надобности.

Приходили сюда в любую погоду, даже в дождь, который зимой на Черноморском побережье идет довольно часто, — навесы укрывали столики от мороси. И в сумрачные дни было интересно смотреть на еле заметную линию горизонта.

Сдав вещи в камеру хранения, отправились на наше место. Достали «бокалы» — так мы называли красивые пластиковые стаканы с крышечкой (в подобные бумажные сегодня наливают кофе «на вынос»). Небо было чистое, воздух — прозрачный, а Черное море придавало ему особенный привкус, так что просто жить и дышать было наслаждением. Говорили тосты, смеялись, дурачились. И целовались, как школьники, перегнувшись через столик. Не заметили, как закончилось вино.

— Евгения Ивановна, до моего отлета в Екатеринбург двое суток, а до твоего поезда с маршрутом «Хоста — Тюмень» еще целый час, — с притворной серьезностью произнес Вадим. И тут же поинтересовался: — Что мы в оставшееся совместное время делать будем?

— Целоваться! — выпалила я прежде, чем мой разум закричал, что я забыла, сколько мне лет.

Вадим взял меня за руку и повел за собой, не объясняя, зачем и куда. Зашли в арку, откуда нас не видно было окружающим. Он стал целовать — до невесомого состояния, мурашек, обморока.

В поезд садилась как в тумане. Поехали… Одна в купе. Через полчаса потихоньку начала обустраиваться. Машинально: под полку чемодан, рюкзак, сумку. А потом еще долго сидела с блаженной улыбкой, вспоминая: «Женщину нашел? — Да. — И как? — Супер!».

Такие своеобразные были у него комплименты. Он никогда не щеголял красивыми словами и затертыми фразами. Говорил обо всем просто и естественно, с юмором, порой на грани фола, но без скабрезности. Даже про интимные моменты. Как накануне.

Без изъяна

15 января

Утро не предвещало вечернего интимного пассажа Вадима. Вообще о деталях взаимоотношения полов он заговорил с первых дней знакомства. Обычно женатые мужчины, приехавшие в санаторий в одиночку, сплошь оказываются непонятыми и неоцененными. Но в речи Вадима не было жалостливых нот по отношению к себе несчастному. Спокойно поведал, что работа жены связана с долгим отсутствием дома, потому он — сам по себе.

— Есть любовница? — не сдержала я любопытства.

— Нет.

— Просто гуляешь-изменяешь?

— Нет.

— Пользуешься услугами женщин с пониженной социальной ответственностью? — решила съязвить.

— Нет, — рассмеялся и отмахнулся Вадим, дав понять, что разговор на данную тему закончен.

А через день, когда неожиданно для меня закрутилось-завертелось все у нас, решила, что какая-то женщина, кроме жены, у него дома все-таки есть — он оказался таким любовником… Тогда же Вадим быстро перевел разговор на местечко Хоста, куда приехал второй раз, как и я.

После обеда, когда пришли к морю, я вспомнила о том разговоре, но о второй его части — о Хосте. Беседовали тогда в прекрасный, как сегодня, день. Небо голубое, воздух свежий. Неслепящий солнечный свет падал на набережную и, казалось, отскакивал от нее, как резиновый мячик. Вадиму позвонил друг, а я задумалась — как же повезло еще раз оказаться здесь.

Поначалу хостинский санаторий меня не впечатлил: кошмарным показалось его расположение в горах — корпуса лесенкой уходят вверх. Как я с больной ногой буду передвигаться по серпантину? Но серпантин оказался не крутой: дорожки широкие и дублируются «этажными» лестницами — пять низких ступеней и пролет метров двадцать, снова пять ступеней… Ходить шикарно!

Увлекательных мероприятий, как кино, концерты и танцы, в санатории тогда, как и сейчас, было достаточно. Но все же главное развлечение, и оно же лечение, — сериал под названием «Черное море». До побережья шестнадцать километров, восемь минут на автобусе, потому каждый день были выезды на берег. В особенно теплые дни отдыхающие загорали. И моржи были — купались, правда, немногие, за три недели трех человек видела. Я же больше занималась фотографией: отлив, прилив, волны, закат, рассвет, чайки на воде, чайки парят, чайки танцуют!

Выбор для здравницы места в горах, как оказалось, определили первые клиенты — ученые-атомщики. Здесь влажность меньше, чем внизу, зимой даже не покрываются льдом дороги, в отличие от тех, что тянутся вдоль моря, кругом пальмы, магнолии, кипарисы, кустарники-пампасы!

И еще — бамбуковый рай! Бамбук растет темными чащами, вдоль серпантина — прозрачными рядами, небольшими островками-оазисами. Я гуляла вокруг этих островков и погружалась в бамбуковую тему — какое величие зеленой красоты, вытянутой в струнку. Как-то раз вспомнились панды: читала, что они питаются бамбуком и щепок не боятся — особое строение желудка, в день съедают до тридцати килограммов. Сердце захолонуло — вдруг все заросли бамбука исчезнут? Однако быстро успокоилась, узнав, что он растет до шестидесяти сантиметров в сутки. Дальнейшие хороводы вокруг бамбука пополнили знаниями о его бытовом применении: используют для производства тканей, при строительстве домов, изготовлении мебели и корпусов электронной техники. Понятно, в первый приезд долго не мучилась, что подарить родным и друзьям, — купила ручки из бамбука. Четыре в одном: природный материал (не брендовая канцелярия из синтетических сплавов), низкий вес, невысокая цена и к тому же — реально пишут.

— Ты о чем задумалась, Жень? — окликнул Вадим. — Я уже пять минут назад отключил трубку и гипнотизирую тебя.

— О бамбуке. Ты знаешь, что бамбук на Востоке является символом неукротимой жизненной энергии? Неукротимой! И в первый визит сюда я это реально почувствовала.

— Как? — округлились глаза напротив.

— Дедушка со мной за столом сидел, восемьдесят пять лет. После нескольких совместных прогулок вокруг бамбуковой рощи он вдруг предложил угостить меня бокалом вина в обмен на поцелуй. Может, и на тебя бамбуковая энергия повлияла? Говорил, что «привык быть сам по себе», а все время со мной провел.

— За это надо выпить! — торжественно произнес кавалер, разливая по бокалам остатки купленного в этот раз коньяка.

Воздушной походкой уходили мы с побережья. Вадим периодически произносил слово «бамбук» и хитро подмигивал. По дороге купили еще коньяка — отметить мой отъезд. Захотели угостить наших соседей по столовой Алсу и Сабира. Эти шестидесятипятилетние супруги из Казани, невысокие, круглолицые, с добродушным взглядом, напомнили мне польских мультяшных героев Лёлика и Болика. Они как чувствовали! Встретили нас по пути с моря к автобусной остановке, на той самой малолюдной дорожке, по которой катили мой чемодан. И, не сговариваясь, мы решили начать отмечать тут же на лавочке — бокалы всегда при себе, а шоколадку добыли в ближайшем магазине.

Вернулись в санаторий как раз к ужину. Сытная трапеза прошла в веселой атмосфере, но продолжить банкет у меня в номере в нашем верхнем корпусе они отказались: «Мы — люди пожилые. Потом будет тяжело спускаться по серпантину к себе вниз. Вы уж, молодые, сами». Мы с Вадимом настаивать не стали.

Отдохнув полчасика, как советуют диетологи, собрали фуршетный стол — под оставшийся коньячок порезали лимончик, киви, яблоки.

— Женя! Женечка… — нежно произнес Вадим, взяв меня за руку. — Я что хочу сказать… Сегодня мы с тобой спать не будем. Почему? Крепкий алкоголь пьем — днем и сейчас. А в пьяном виде любовь какая-то… неполноценная. Не хочу, чтобы ты запомнила меня с изъянами.

Мы всю ночь болтали и целовались до умопомрачения. Были близки как никогда. Впрочем, мы ощущали близость друг друга, даже когда были врозь.

Подарок

14 января

Врозь случилось быть за два дня до отъезда. Вадим и казанцы после завтрака уехали на границу с Абхазией в дьюти-фри: он — за импортными напитками, они — за косметикой и парфюмерией. Я не захотела трястись в автобусе четыре часа, да и ничего особо не интересовало. В свое время, когда сотрудникам милиции-полиции оплачивали дорогу до заграницы и обратно, объехала всю Италию, Францию, Венгрию, Чехию и другие страны Европы, много уникальных и популярных напитков перепробовала, и парфюмерия у меня разная была.

Предоставленная сама себе, не стала искать другую компанию для прогулок. Отправилась к фонтану, у которого любила отдыхать между процедурами. Он находился в центре бамбуковой рощи, чашу с водой обрамляли клумбы с розами.

Похолодало, падали снежинки — почти прозрачный белый покров создавал сказку. Я оглянулась на розы под пеленой и маму вспомнила… Она же мне первую Хосту подарила! Тогда, два года назад, я получила травму ноги. Врач посоветовал пройти реабилитацию в санатории, где есть грязи. Не особо надеясь, написала заявление в ведомственную поликлинику — ни разу никуда по путевкам не ездила, хотя проработала более двадцати лет в подразделении по делам несовершеннолетних. А тут, на пенсии, дали путевку — и сразу на Черное море, в санаторий Хосты. Неважно, что в декабре, — там все равно тепло! И, увидев тогда розы, я чуть не расплакалась. У мамы на окне росли розы, которые цвели именно в декабре — до десяти цветков одномоментно появлялось. Столько красивых фотографий сделала: розы на снегу, розы и снежная береза, розы и зимний рассвет…

Мама моя жила в Екатеринбурге, в шестьдесят пять лет ее парализовало (бич современности — инсульт), но она сумела восстановиться и еще полтора десятилетия жила. Жила! Не могла гулять на улице, но по комнатам с костылем передвигалась. Дважды в год я приезжала из Тюмени и возила ее в загородный реабилитационный центр. Дома она принимала гостей, мирила соседок, пела песни с подружками или со мной. Моя травма случилась через месяц после ее ухода. И тогда в Хосте я поняла: это мама, мой ангел-хранитель, помогла мне с путевкой — отправила меня отдохнуть, подлечиться, отвлечься от ее долгой болезни.

Хорошая первая поездка получилась. И суставы с грязями породнились! И душой отдохнула! А теперь — новая Хоста. С любовью… Пусть курортный роман и недолог. Неужели снова мамин подарок? Хотя для меня давний развод не обернулся печальным бытием: никого не родили, делить имущество не пришлось — квартира досталась от бабушки. А детей мне хватало на работе, на пенсии даже написала книгу о подростках — столько за время службы повидала юных судеб, трагедий и ярких поступков. Но маме с подарками видней: ведь, гуляя, я мыслями то и дело обращалась к Вадиму.

Он вернулся довольный!

— Прошелся по всем отделам, даже в парфюмерный зашел, — рассказывал, отставив в сторону все сумки и на ходу переодеваясь к ужину. — Побрызгал разные бренды, оценил.

— Ты правильно ловил аромат! — я рассмеялась. И поведала, как посещала лекцию о номерных французских духах в первый приезд сюда: — Узнала, что композиции известных брендов могут изготавливаться на фабрике в Марселе и реализовываться под номерами, что дешевле, чем в фирменной упаковке. Например, номер двадцать четыре — от «Дольче и Габбана», двадцать один — от «Коко Шанель», пять — от «Кензо»… И так почти пятьдесят номеров женского и мужского парфюма! Лектор, накачанный мужчина, выхватывал, как факир, из ежедневника палочки с шерстяной обмоткой (шерсть долго сохраняет аромат) и веером проносил их перед нами — кто успел, тот унюхал. Дальше просветил про использование духов. Из пульверизатора их надо сначала брызнуть в воздух, а потом быстро войти в облако и ловить аромат… Или… Или ты ими себя обрызгивал?

— Нет, конечно, — отмахнулся Вадим. — Мне парфюм жена всегда выбирает…

— Ладно, собирайся скорее. — Я не дала ему окончить фразу, не захотела слушать про жену. И нашла весомый аргумент: — Отбивная ждет в столовой.

После ужина направились с Вадимом в наш корпус. Я собиралась сразу в свой номер, но он снова потянул меня к себе:

— Я тебе подарок привез. Мартини. Вспомнил, что ты любишь.

— Мне?

Я растаяла! Но тут же прикусила губу. Внутреннее «я» отреагировало саркастически: другим за ночи любви дарят колечки с бриллиантом, а тут — мартини. Еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Да что это я? Нужны разве мне еще одни бриллианты? Гораздо дороже душевность и мужская забота. И он как почувствовал: засуетился, сходил в фойе к кулеру за горячей водой, поставил передо мной чай со словами: «Будем укреплять здоровье!» — и достал ликер «Егермейстер». Пока я переживала, что дорогущий напиток куплен не как презент домашним, а чтобы меня угостить, он выдал вычитанную в сети сентенцию о его полезных свойствах: обладает болеутоляющим и противовоспалительным эффектом, избавляет от отеков, содержит витамины. Я ж недавно болела!

После лечебного чаепития грех было не взбодриться! Я стала собираться на выступление эстрадного квартета. Вадим устал от поездки и предложил лишь проводить меня в концертный зал, а самому вернуться отдыхать. Но в итоге присел на пять минут и увлекся. А после концерта началась дискотека.

Вообще, дискотека — мероприятие забавное. Молодые, которые тоже чем-то болеют, и пенсионеры, у коих болячек не счесть, танцуют и под современную музыку, и под ретро-ритмы. От одних танцоров — как от девушки, отплясывающей лезгинку — испытываешь восторг: движения ног глаза ловить не успевают. От других — как от бабушки, почти стоящей на месте, но поющей в голос: «Хочу от тебя дочку, и точка…», — неловкость.

Хотя, про неловкость — возрастное ворчание. Надо не подглядывать за другими, а самой участвовать! И я уговорила Вадима зайти на дискотеку. Тем более, это были мои последние танцы перед отъездом. Вадим сел у стены с выражением вселенской трагедии, сказал, что трезвым неуютно танцевать. На мои призывы отказывался: «Лучше на тебя посмотрю, ты здорово танцуешь»! И, все-таки я его вытащила!

— Хватит, пойдем домой, — наклонился он ко мне после очередной музыкальной композиции.

— Но я хочу еще пригласить тебя на медленный танец. О, кстати, грустная песня Челентано! Обожаю итальянцев. Пойдем!

— Как так-то? Я должен сесть, ты должна ко мне подойти и пригласить, тогда это будет правильное приглашение на белый танец.

Вадим хмурился, а я улыбалась до ушей. В последние минуты танца вдруг спросил: «Ты чего такая счастливая?». Я ничего не ответила, но еще несколько песен не отпускала его с дискотеки. От души натанцевались. Вернулись ко мне в номер, выпили по бокалу вина… Ушел он к себе в три часа ночи.

Мы всегда расходились по номерам — в этом совпали сразу. Когда впервые осталась у него, долго не могла заснуть: он крутился и горячо дышал мне в затылок, потом началось перетягивание одеяла — он заправил верхнюю часть под мышки, я же пыталась накрыться с головой. Утром он очень рано проснулся и разбудил меня… Нет, лучше спать поодиночке: потягиваться, ворочаться, сопеть без оглядки. Потому оба посчитали, что это нормально — ночевать на отдельных кроватях.

Он ушел, а я развалилась с блаженной улыбкой.

«Ты чего такая счастливая?» — вспыхнул в голове его вопрос. Подумалось в ночи: может, вчерашняя ссора сказалась?

Молчание

13 января

Ссора вылилась в нервное вечернее молчание. Раньше бывало, отдыхая у моря, мы вдруг замолкали на четверть часа и даже больше. Но это молчание было задушевным и уютным: мы не исчезали из мыслей друг друга. Сегодня же вечерняя тишина показалась очень нервной. Ссора возникла буквально на ровном месте.

После завтрака Вадим отправился на свои грязи и магниты, а я пошла принимать душ и «делать голову». «Делать» — громко сказано: даже в отсутствие дождя мои мягкие приглаженные волосы от морского воздуха пушились, несмотря на пенку сильной фиксации.

В традиционной поездке к морю мы порадовали себя домашним гранатовым вином. Небо серое, море серое — но смотреть на облака в туманной дымке оказалось тоже довольно увлекательно. Сидели бы долго, однако Вадим предложил уехать пораньше, так как стало холодать. По пути заглянули в супермаркет — сегодня же Старый Новый год! Вадим задержал меня на пороге:

— Ты постой, я куплю. Тебе полусухое шампанское? Себе, наверное, водки возьму.

Мы приехали за час до ужина. Занесли все ко мне в номер. И вдруг я слышу:

— Ну все, я пошел к себе. Соскучусь — приду. Водку заберу. Сегодня пить не буду, на завтра оставлю.

— Нет, водку оставь — быстрей соскучишься, — сказала на автомате.

Он ушел, а на меня вдруг нахлынуло: мы только что целовались и тут он — «если соскучусь»! Я не хотела расставаться, полагала, что продлится наше «рядом». Вспыхнула, взяла водку и пошла к нему. Поставила на стол:

— Забери твою покупку.

— Да прохо… — не дослушав, я хлопнула дверью.

Пришла к себе, устроилась на кровати перед телевизором. Решила не идти на вечернюю трапезу — настроения нет. Через час стук в дверь. Заходит и зовет ужинать. За минуту пронеслось в голове: не устраивать же разборки с ним, не объяснять, на что я обиделась? Встала, взяла с вешалки куртку. Вышли — я впереди, он за мной. Поднимаемся по лестнице, вдруг слышу:

— А что же берет не надела? В капюшоне прохладно будет.

— Надо же, заметил, — выдала, не оборачиваясь.

— Эй, что за настроение? — он легко шлепнул меня по мягкому месту.

Я не ответила.

Молча дошли до столовой, молча сели за стол. Пришли Алсу с Сабиром — мы с ними разговорились. Вадим стал разливать чай, я убрала чашку. Никто не обратил внимания — всегда наливала себе последней, люблю горячий. Сабир быстро исчез, торопился на какой-то фильм. Мы спокойно ели и болтали, пока я не потянулась за чайником, стоявшим со стороны Вадима. Он отложил вилку, решил помочь, но я отвела руку.

— Почему ты Вадима отодвинула? — тут же поинтересовалась Алсу.

— Он меня обидел.

Алсу посмотрела на Вадима и хотела, видимо, спросить, что случилось, но вдруг резко перевела взгляд на меня:

— А знаешь, на обиженных воду возят!

Я махнула рукой, дав понять, что все, конечно, ерунда. Алсу распрощалась — скорее к Сабиру, муж без нее никак.

Она ушла, и я была в полной уверенности, что Вадим последует за ней — он всегда быстро опустошал тарелки и первый уходил. Иногда ждал меня внизу в холле, иногда говорил, что пойдет к себе и что увидимся позже. Но он остался. Откусив булочку, я произнесла, не глядя в его сторону:

— Ты тоже можешь идти, я не держу.

— Подожду, — ответил он, также не глядя на меня.

За столом повисла тишина. Минута, пять… Я жевала булочку, запивая чаем и ощущала себя в космосе — вокруг море людей, но никого не слышно. Как в коконе. Вздрогнула, поежилась. Допила, поставила чашку. Не сговариваясь, мы поднялись и пошли к выходу. Он вынес из раздевалки наши куртки, мы направились в корпус… Молча. Я впереди, он позади. Дойдя до своего номера, оглянулась — его не было. Я-то уже хотела заговорить, у меня уже запал сердитости прошел, а он исчез. Ну и пусть!

Прилегла на кровать. Читать не хотелось, телевизор не проникал в сознание. Что за чертовщина происходит? Почему он остался сидеть со мной? Все-таки прикипел ко мне? Сейчас же я сама разрушила наш воздушный мост. Не буду закрывать дверь, он придет. Должен прийти — мы же всегда пьем чай по вечерам.

Не пришел. В девять часов закрыла дверь на ключ — не придет, надо смириться. Щелкнула Первый канал: концерт новогодний идет, я ж его не видела. И у меня есть шампанское. Достала и нахмурилась, ведь сто лет не открывала такие пробки. Ай, была-не была, попробую! Открыла без проблем. Настроение на градус повысилось. Слушала песни под праздничные пузырьки. И в одиннадцать часов уже собралась расстелить свою роскошную двуспальную постель, как раздался стук. Подошла к двери — он. Такой франтоватый: на ужин ходил в спортивном костюме, а тут в джинсы и белую тенниску приоделся.

— Скоро Старый Новый год наступит. Пришел открыть тебе шампанское.

Я чуть не прослезилась. Прошептала, что я уже одну бутылку открыла.

— Как смогла? — удивился Вадим.

Открыл вторую, налил себе и сел рядом. Опустил глаза в затемненный бокал — не знаю, боялся ли он, что переборщил, или пытался найти что сказать. Но через мгновение, посмотрев прямо в глаза, спросил:

— Скажи, что это было? На что обиделась?

— Зачем ты сразу ушел? Я надеялась, что еще вместе побудем. Знаешь, я обижаюсь, но быстро отхожу. После ужина, когда ты остался ждать окончания моего чаепития, я уже хотела спокойно с тобой говорить. А ты исчез. Потом ждала тебя на восьмичасовой обычный наш чай…

— Ты правда меня ждала? — он заходил по комнате. — Я после ужина решил, что ты передо мной дверь захлопнешь. И два часа у себя в номере места не находил. Все думал. А сейчас пришел, чтобы обо всем спросить и не фантазировать напрасно.

— Твое «соскучусь — приду» для меня прозвучало как «провели время — и хватит». Ты берег меня последние два дня, а тут… Но потом подумала, что, может, тебе надо было просто хоть час побыть наедине с собой.

Я склонилась к нему — под защиту сильных рук. Выпили шампанское, Старый Новый год встретили и в пять утра расстались.

Он опять сумел меня поразить, как накануне.

Скользкая встреча

12 января

Меня поразила погода. Я выглянула в окно — и не поверила глазам: только с завтрака возвращалась и небо никаких неприятностей не предвещало, а теперь белым-бело. Сомнения некоторые были: дожди обрушивались внезапно, но чтобы снег… Собираясь на грязелечение, задумалась, какую обувь предпочесть — кроссовки или зимние ботиночки (я же из морозного региона выезжала!)? Остановилась на кроссовках, посчитав, что они достаточно теплые и что с рифленой подошвой пройду по запорошенному серпантину без проблем.

Вышла на крыльцо, а тут… бац — идущий впереди мужчина распластался прямо передо мной. Хорошо, что я не отпустила ручку двери — мои ноги тоже разъехались. Поверхность крыльца и тротуаров была усыпана ледяной крупой. Хотела вернуться, сменить обувь, но тогда опоздаю на процедуру. Оглянулась вокруг — народ скользит в ритме вальса. Кажется, такое со мной где-то когда-то уже было.

Было в первый визит в санаторий, когда в один из выходных я отправилась на экскурсию на Розу Хутор. Хотела насладиться величественной панорамой с горной вершины Роза Пик. К подъему хорошо подготовилась — утеплилась, надела свитер, берет, шарф. Хотя внизу, в Роза Долине, и плюсовая температура, но на высоте больше двух тысяч трехсот метров — точно минус. А ботинки с рифленой подошвой не предусмотрела, поехала в другой обуви. И мысли не мелькнуло, что после мелкого дождика морозная ночь превратит смотровую площадку в каток.

Вышли с приятельницей из кабины фуникулера и давай па выделывать, еле-еле удержались на ногах. Чуть прошли — караул! Перед глазами подвесной мост над пропастью: вход закрыт, только один человек в центре его — скалывает лед с поперечных дощечек. И даже заметный страховочный трос, прикрепленный к ремню, нас не успокоил. Триллер «Чистильщик над пропастью»! Страшно, жутко, но глаз было на оторвать. Оторваться помогли замерзшие руки на ограждении — про перчатки мы тоже забыли.

— Во-о-от что мне нужно, — сказала я сама себе, стоя на крыльце и железной хваткой цепляясь за ручку, — ограждение!

По ровному дорожному серпантину можно было спускаться только на пятой точке. Зато от самого крыльца вдоль всей лестницы к лечебному корпусу тянулись перила — по ним можно было попробовать дойти. Двинулась гусиным шагом. Мокрые железные перила перебирала голыми руками — перчатки тоже забыла. «Только бы не упасть, только бы без травм, только бы дойти», — как мантру повторяла всю дорогу. Дошла, вымокнув от души: перила накрывала листва растущих рядом деревьев, и перехват приходилось делать, отодвигая ветки, с которых стекала вода.

Отряхнулась, разделась, направилась к процедурному кабинету.

— Привет, — окликнул выходящий из-за лифта Вадим в «олимпийском» костюме, который его прилично молодил. — Я уже отстрелялся.

— А мне только предстоит. — Засунув руки в карманы клетчатых брюк, я застыла на месте в надежде, что он тоже оценит мой залихватский внешний вид. Однако минуту на размышление не дала — пришла идея: — Слушай, сюда еле дошла, чуть не кувыркнулась, дорога покрыта ледяной коркой, очень скользко. Может, подождешь меня и вместе домой вернемся?

— Пятнадцать минут подожду.

— Нет, не пятнадцать. У меня же, кроме грязевой аппликации, еще две процедуры по десять минут. А между ними немалые перерывы. Через полтора часа освобожусь. Да, долго ждать. Не стоит — после процедуры иди отдыхай. Если сама сюда дошла, то и вернуться смогу.

— За полтора часа все растает, не волнуйся, — похлопал он меня по плечу, что означало «договорились, не буду ждать».

В перерывах между сеансами я получила от Вадима фото парка под белым покрывалом. Художественная картина. Отправила снимок тюменской подруге Алене. «Не одним нам страдать, — прилетел ответ. — У нас январь с мартом сутки через двое работают! А кому сейчас легко? Но есть надежда на светлое будущее. Всего сорок семь дней — и весна! Хотя это не точно, график может продлиться до июня».

За веселым общением не заметила, как пролетели процедуры — лазер, магниты, грязь. Двинулась в раздевалку, а там… Вадим. Но мы же договорились, что сама дойду? Тем более, как уже успела узнать от пришедших позже клиентов, ледяная крупа растаяла — на дороге стало не скользко, а мокро. Закрыла глаза. Открыла — он в кресле сидит, в телефоне что-то разглядывает. Я аж заикаться стала:

— Т-ты… М-меня… З-за м-мной… Ж-ждал…

— Да только подошел. Надоело в номере сидеть, — бросил он небрежно.

Чуть не кинулась при всех к нему на шею! Дорогой мой человек: переживал, позаботился. А небрежность — так, покрасоваться. Мы возвращались по дороге-серпантину, вода с нее стекала быстрее, чем со ступеней. Вадим крепко держал меня за руку. Скучал. Конечно, скучал. Ведь до сегодняшнего дня мне пришлось на двое суток выпасть из лечебного графика и его жизни.

Одинокий бродяга

11 и 10 января

Прервала лечение и провела два дня в номере из-за… голоса. Сначала даже шептать не могла, потом чуть заговорила. Ни горло не болело, ни температуры не было. Сходила к врачу, думала таблетки пропишут, но он сказал, что горло чистое, а я просто «передышала морем» и надо лишь отлежаться. Как звучит — передышала морем!

Утром, обеспечив меня бутербродами из столовой, лимонами из санаторного павильона и чаем, мой спортивный друг в терракотовой футболке, оттеняющей карий цвет его глаз, в который раз сокрушался:

— Как тебя угораздило? Ты же говорила, что спортом раньше занималась, большим теннисом? Нагрузки приличные — значит, закалка должна быть.

— Ты откуда про нагрузки знаешь? — поинтересовалась с хрипотцой, осознав, что нарядился он не случайно, а чтобы меня поддержать.

— Так сам спортсменом был. Волейболистом. Со школы тренировался, центровым у сетки, после выпуска пошел в техникум, где формировалась областная команда: тренер поговорил, и меня без экзаменов приняли. Но через год оставил техникум, ушел в армию, затем ГАИ и заочно юридический институт. Когда попал в команду, начались травмы — то пальцы выбью, то голеностоп полетит. Так что спортивная подготовка на непрофессиональном уровне осталась… Ого! На массаж пора.

Вадим убежал на процедуры, а позже отправился гулять. Думала, что кого-то из мужчин позовет на послеобеденный морской променад, но он сохранил мне верность. Записал видео: как один сидит за нашим столиком, какое красивое почти фиолетовое море и какой теплый денек. В горах интернет ловил плохо, и файл дошел до меня через пять минут после того, как Вадим вернулся.

— Почему так рано? — удивилась я, ведь до последнего рейса санаторного автобуса оставался еще час.

— Мне скучно стало!

— А на записи ты довольный, как кот.

— В первые десять минут довольный. Море все-таки…

На ужин пошел тоже один. Хотя выказал желание побыть со мной, но я воспротивилась: в моем холодильнике было немало запасов, только что за удовольствие — говорить с «немой»? Позже отправила его на литературно-музыкальный концерт по творчеству Сергея Есенина. Не сразу согласился, не любитель поэзии, но убедила — пошел. Смотрела вслед: пятьдесят с хвостиком лет, а походка пружинистая, как у юноши. Чтобы отвлечься, решила дочитать роман Сомерсета Моэма «Узорный покров» — с такими психологическими нюансами, что сердце замирало. Если не наяву, так хоть в книге ощутить страсть.

После концерта проходила дискотека, но Вадим ее проигнорировал в мою пользу. Прислал сообщение: «Без тебя скучно. Иду к тебе».

— Какая дискотека после Есенина? — зашел с восторгом на лице. — И стихи читали, и песни в клипах крутили: про рябину, тальянку, письмо к матери… А еще Сабир тихонько добавил информации: про жену, американскую танцовщицу Айседору Дункан, которая умерла в Ницце — поехала в открытой машине, а длинный шарф на шее накрутился на колесо!

Про великого поэта я, конечно, многое знала, была на его родине в селе Константиново под Рязанью, но Вадима не перебивала: он был так воодушевлен, как будто выиграл Всероссийский юношеский турнир по волейболу, и очень эмоционально рассказывал. Мне нравилось его слушать, нравилась его восприимчивость к поэзии. Для многих мужчин рифмы остаются пустым звуком. А ведь Вадим уже второй раз проявил интерес к словесному творчеству. Первый был, когда мы вместе смотрели на сцене санатория моноспектакль сочинской актрисы. Изящная девушка декламировала текст о взаимоотношениях мужчины и женщины — дважды, с разных позиций, показывая, как воспринимают одинаковые моменты «он» и «она», и окрашивая акценты соло на саксофоне.

— Давай обсудим, — предложил Вадим, как только мы вышли из зала. — Не всегда понимал, зачем она повторяется, но показалось интересным.

Я от радости сжала его руку, за которую держалась: какие дорогие слова для моего сердца.

А этим вечером Вадим еще минут десять выдавал восторги, потом пошел к себе за коньяком — душа требовала. Вернулся — опять о нем, о Есенине! Выговорился и собрался идти спать.

— Не хочу с тобой расставаться, — потянулась я к нему.

Прижал к себе так, что обо всем забыла, про болезнь — тоже. А он, польщенный, подтянул одеяло мне до самого подбородка, все-таки поднялся и ушел — ведь я должна отсыпаться-поправляться.

У дверей он вдруг поинтересовался, не голодная ли я? Потом шлепнул себя по лбу: вспомнил, что накануне сам привез мне из гостей пакет с шашлыками.

На шашлычный пикник, я знала, его позвал друг Виктор из Кудепсты — бывший сослуживец из Екатеринбурга, переехавший сюда после отставки два года назад. Они договаривались при мне по телефону, когда Вадим зашел проведать. А сразу после приглашения последовал звонок уже из самой столицы Урала — от коллеги по работе аварийным комиссаром: куда же еще Вадиму с почти тридцатилетним гаишным стажем было устраиваться на пенсии. И он ринулся разбираться в ситуации:

— Сколько фото с привязкой к местности сделал? Авто и разметка есть в кадре? Думаешь, ущерб может превысить потолок? Тогда сделай схему аварии для инспектора. Что еще? Спрашивай, не стесняйся. Говоришь, что один участник ДТП из другого региона…

Они решали вопросы, я любовалась тем, как Вадим изменился — мягкий и неспешный на курорте, вдруг стал собранным, строгим, резким и деловым. Представила, как в свое время он работал в дежурной части автоинспекции и выезжал на тяжелые ДТП — да, там слабакам делать было бы нечего.

Завершив дела, Вадим стал звать меня с собой в Кудепсту. Я успела познакомиться с тем другом-мачо (мы с ним не сразу почувствовали взаимную симпатию) и его семьей, но ехать отказалась — голос было важнее. Из гостей Вадим засыпал меня сообщениями: как жалко, что я не смогла поехать, как меня там не хватает, как вкусно все получилось. И фото застолья со всех ракурсов. Конечно, возмутилась в ответ: «Нельзя так издеваться над безголосыми». И добавила: «Я убью тебя, лодочник». Потом отключила телефон и уснула — с мечтой о шашлыках. А вечером мой взор усладил большой пакет: Виктор передал мясной презент! Он очень расстроился, что я не приехала. И его сын тоже.

— По-моему, они тебя больше ждали, чем меня, — произнес Вадим с недовольством. — Витя то и дело повторял, что надо было Жене приехать — полечили бы здесь. Я не выдержал: «У тебя жена под боком, забудь о Евгении».

Рассказывая, Вадим незаметно накрыл мне стол в номере. Похвалила: такой хозяйственный и заботливый!

— Я вообще домашний человек, — ответил горделиво. — Люблю готовить. И себе, и Моте-Матильде. Она у меня собачка маленькая, но гурманка, любит блюда из кускуса! Нет, ну, какой же Витек! Как тобой проникся с первой встречи. Без конца переспрашивал, как же так ты могла заболеть? Как?

Под дубом

9 января

Во всем виноват дождь.

С утра капало и хмурилось. Но к обеду осадки прекратились, и мы с Вадимом быстренько собрались в Хосту. Понимали, что ветер сегодня не располагает к морским прогулкам — температура плюс пять градусов, а на побережье ощущалась бы еще меньше. Потому решили побродить по неприбрежным хостинским улочкам, а то все время один маршрут к морю по центральной Платановой. Спустившись с гор, мы перешли подвесной мост, свернули на улицу Октября.

Прошли минут десять-пятнадцать — и обрушился ливень. Я скорее за зонтиком в сумку-шоппер. Увы, пока доставала, успела намокнуть. Вадим натянул на голову капюшон куртки, но тоже вымок прилично. Вот особенность хостинских дождей — они начинаются не постепенно, а сразу и сильно словно из ведра. И рядом с нами не оказалось никаких укрытий, кроме… дуба! Или, может, иное дерево стояло, но разглядывать не было времени. Рванули к нему: сухой пятачок под раскидистыми ветками показался чудом! Постояли, помолчали, переглянулись и согласились, что долго мы тут не выдержим.

— Да нет, выдержим, — произнес Вадим и достал из внутреннего кармана своей навороченной альпинистской куртки водку! А из другого кармана — два пластиковых стаканчика.

Мне не хотелось сегодня выпивать, и я оставила в номере свои фирменные бокалы. Он вроде тоже не собирался. А вот же, взял на всякий случай. Оказалось, самый нужный случай. Разлили и залпом. По второй, по третьей… На меня напал смех: как можно, чтобы взрослые люди занимались столь неприличным делом — распивали водку под дубом (не запомнилось дерево, пусть будет дуб)! Да это машина времени: в таком темпе я пила водку без закуски лишь в студенчестве. Не замедлила поделиться:

— Представляешь, в пединституте перед зачетом почти также выпила полстакана водки. А зачет был по физической подготовке, да-да, нас, педагогов, физкультурой мучили серьезно. Сдавали компонент на брусьях под названием «подтягивание с переворотом».

— К снаряду еле подошла? — усмехнулся Вадим.

— Не угадал. После полстакана, который мне налили однокурсники за пользование моей большой сковородой (за ней зашла), ужин для своих девчонок я готовить не стала — они нашли меня в виде бревна, то есть спящей, вытянувшись в струнку. Утром встала как зомби, сходила в спортзал и подтянулась-перевернулась — сумела сконцентрироваться на автопилоте! Вернувшись в общежитие, расслабилась — и упала столбиком на кровать, причем на ближайшую, чужую.

— За свои кровати! — выдал тост Вадим, разливая по новому глотку.

Выпили почти полбутылки, и… ливень кончился. Пошли на Платановую улицу, где много заведений, чтобы укрыться от возможного небесного потока. Вот же не собиралась выпивать, но погода вынудила, а так-то я совсем не слабохарактерная. Дошли до «Советской пивной» — нового дождя не последовало, но Вадим завернул туда: раз уже случилось «назад в прошлое», надо его продолжить.

В пивбаре было пусто и атмосферно. Как умный человек я не захотела мешать водку с пивом и нежным взглядом убедила Вадима отдать мне вторую половину бутылки. Как джентльмен он согласился, сам ударил по пиву.

— Ух ты, «Жигулевское» есть, — обрадовался он, подойдя к стойке.

— Не «Жигулевское», а «Жигули» — читайте название правильно, — «построила» нас, единственных на тот момент клиентов, хозяйка заведения. — Первая марка появилась в Самаре сто лет назад, а вторая — бренд московского завода, возникший пятнадцать лет назад.

Вадим разобрался с пивным разнообразием и вернулся с двумя кружками. Сев за стол, где я по студенческой привычке прикрывала бутылочку водки сумочкой (со своим же нельзя), он вдруг ударил меня в самое сердце:

— Ты начинаешь в меня влюбляться! Я вижу по твоим глазам.

Что было ответить? Четвертый глоток — и я с ним согласилась.

— А еще мне очень в тебе нравится, что ты не выпендриваешься, — продолжил он любовный спич.

С пятым глотком мне даже в голову не пришло спросить, что он имел в виду. Но по его взгляду поняла, что это классный комплимент, такое он говорит не каждой.

Вернулись к нему в номер, и я, как была в спортивном костюме, так и повалилась на заправленную кровать, даже задремала. Он сходил на ужин, принес мне какую-то закуску, но аппетита у меня не было. О чем-то стали беседовать, и вдруг я понимаю, что говорю с трудом: хочу сказать громче, а получается хрип. Еще попытка — и еле слышный шепот. Вадим приказал лежать и молчать. Уткнулась в подушку и опять задремала.

Открыла глаза — темно, я под одеялом и меня трясет. Вадим лежал рядом, подскочил от моего толчка, прикоснулся ко лбу и руку одернул — горячий. Достал из шкафа второе одеяло, сверху покрывало — закутал меня. Заснула. В очередной раз проснулась — еще темно, но уже не трясет, а я просто вся мокрая-мокрая. Поднялась, и он тут же: «Куда? Зачем? Что хочешь?» Сделал чай с лимоном. Отлегло, стало получше.

Собрала себя «в кучу» (мелькнула мысль, что зря ему про студенческое «бревно» рассказывала) и, как не останавливал, пошла в его одеяле к себе в номер. Переоделась в сухую ночную сорочку, залезла под три одеяла и заснула.

Утром к врачу — горло не красное, температуры нет. Просто передышала морем!

А как было не разболеться, если под ливнем промокли и одежда, и обувь? И если бы не Вадим, дело бы окончилось хуже, а так лишь голос потеряла. Вадим меня спас! Сначала — крепким алкоголем, затем — шоковой баней из одеял и горячим своим дыханием.

Такая у него была спасательная миссия. Говорил, благодаря жизненному опыту.

Спасатель

8 января

О жизненном опыте Вадима я слушала в разные дни. Но о спасении — своей души, дочери и жилья — он заговорил именно сегодня.

Черное море оказалось в этот день синим. На голубом небе облака рисовали фантастические картины — одуванчики, гривы лошадей, домики, поезда и многое другое, что собственная фантазия позволяла разглядеть.

Вадим увидел там машины и вдруг заговорил:

— В первые годы работал в дорожно-патрульной службе…

— Ага, брал взятки на трассах, — не удержалась я от шпильки.

— Да, брал, — подтвердил он спокойно. И продолжил: — Потом, окончив юридический институт, перешел в дежурную часть автоинспекции, стал выезжать на ДТП с последствиями. Уже никаких взяток. Но тогда и начался конфликт с начальством. Одно дело — пропускать фуры за «вознаграждение», другое — подделывать схему происшествия, которая идет в уголовное дело. Мне не хотелось, чтобы меня посадили, а это случилось бы точно. Моего начальника все-таки потом посадили — с кем-то он химичил по уголовным делам.

— И конфликт вылился в увольнение?

— Нет, в неполучение очередного звания — подполковника. Ну и черт с ним… Мне в то время не до карьеры было. С дочерью начались проблемы.

При воспоминании о дочери Вадим расплылся в улыбке — так ею гордился! С шести лет она занималась гимнастикой, в восемь лет попала на федеральный телеканал в передачу об одаренных детях — показывала удивительный номер воздушной гимнастики. Ее приглашали выступать в Париж. Окончила цирковое училище, гастролировала по России — выступала то в одиночных, то в парных номерах. В одном номере с ней работал парень, в которого она влюбилась. Была уже взрослой девочкой, и они с женой не стали возражать, когда она перебралась жить к партнеру в Санкт-Петербург. Даже думали, что свадьба скоро. Однако не сложилось и через год разбежались. И вроде не страшно — люди встречаются и расстаются, это жизнь. Но за год он, сторонник здорового образа жизни, угробил своим рационом дочери желудок.

— Она стала худеть день за днем. Аппетит вообще исчез. Все хуже себя чувствовала, однажды даже номер ее отменили в цирке, так плохо стало. — Вадим, вспоминая, сжимал-разжимал губы, отчего миловидное лицо становилось хмурым и даже злым. — Привезли ее из Питера в Екатеринбург, я поднял всех знакомых, не жалел денег, обследовали по полной программе. Выяснилось, что у нее безумно редкое заболевание — один случай на сотни тысяч. Теперь по двадцать тысяч рублей в месяц на лекарства уходит. И требуется особое питание.

После установки диагноза жена Вадима оставила работу детского тренера по гимнастике и устроилась в цирк — ассистентом дочери. Стала вместе с ней гастролировать: помогать не только в подготовке номеров (а создать один номер стоит не менее полумиллиона рублей), но и следить за специальной диетой. А Вадим когда-то где-то к ним присоединялся. Чаще — на гастролях в Сочи или на других курортах.

— В прошлом году в общежитии сочинского цирка долго жил. Встречал своих на лавочке и, пока ждал, выпил пятнадцать литров коньяка, — уже веселым голосом сообщил Вадим.

— Кажется, ты внук барона Мюнхгаузена?

— Это за месяц, — рассмеялся он. — Так-то я готовил ужины на всю семью.

Ужины, как выяснилось, он готовил теперь не часто — гастроли цирка продолжаются по три месяца, лишь в перерывах и переездах на новое место жена с дочкой на десять дней успевают заглянуть домой в Екатеринбург. Но последнее время жена все чаще заговаривает о переезде с Урала в Сочи.

— Она уговаривает меня продать квартиру, — в голосе Вадима зазвучали одновременно грустные и возмущенные нотки, — но мне от бабушки квартира досталась, однокомнатная, а потом я продал ее и, доплатив, купил двухкомнатную. Заработал, когда еще в ДПС был, где взятки давали. Сколько давали? По-разному. Не я придумал, так до меня было. Купил и иномарку себе.

Сейчас квартира была у него в полной собственности, а если ее продавать и покупать новую в другом регионе — в Сочи ли, в Ялте, — то регистрировать уже придется на двоих с женой. А вдруг она за долгие гастроли встретит другого мужчину? Случится — и выставит его, имея половину жилой собственности. Тогда что? Окажется он в пенсионном возрасте на берегу под лодкой? И ему, коренному свердловчанину (город переименовали, когда он был в армии), нравится Урал: есть леса, где он охотится, есть озера, где часто рыбачит. Да и сам город, с его историей и архитектурой, любит. Вопрос жилья серьезный, Вадим о нем думает, хотя привык жить один и, в принципе, особо по жене не скучает. Сомнения-сомнения…

— Так что, думаешь разводиться? — поинтересовалась я с обычным житейским сочувствием.

— Не знаю, что делать, — сказал он и уставился в точку на краю горизонта.

Я молчала, не мешала его думам. Но тут глянула на часы и охнула — до отъезда последнего санаторного автобуса оставалось семь минут. Вадим стряхнул с плеч печаль, взял меня за руку, и мы, улюлюкая, как подростки, помчались к остановке. Успели!

С ужина Вадим ушел первым — спешил в душ после вынужденной пробежки. Алсу и Сабир поинтересовались нашей прогулкой, и, находясь под впечатлением от услышанного, я рассказала им о проблеме дочери Вадима и желании жены переехать в Сочи.

— Ну, дурачок он, — заявила Алсу. — Зачем терпит жену-циркачку? Здоровый мужик, давно бы себе нормальную семью создал. Дочери двадцать шесть лет — у нее своя жизнь, сама может о себе позаботиться. Не понимаю таких мужчин. И вот мне кажется: жена как повод использовала сопровождение дочери — хотела просто уехать от Вадима. Что-то между ними другое.

Сабир согласно кивал. Я тоже.

Вернувшись в корпус, решила не задумываться о чужой семейной истории — мне за Вадима замуж не выходить. А отдыхать с ним душевно, интересно. Через час мы встретились за традиционным вечерним чаем и снова заговорили о Сочи — про наше вчерашнее рождественское путешествие в центр курорта в компании с другом Виктором и его тринадцатилетним сыном Игорем.

Вместе и одна

7 января

То, что рождественский променад по Сочи получится замечательным, было понятно — погода стояла прекрасная, плюс двадцать градусов. Но я не предполагала, что он пройдет под знаком фотосессии Вадима и повышенного внимания ко мне Виктора.

Мы отправились на остановку общественного транспорта сразу после завтрака и по договоренности сели в тот же автобус, в котором чуть ранее выехали обитатели Кудепсты. Только вошли в салон, как Виктор дал мне бутылочку минералки и предложил сесть на единственное место, оберегаемое его сыном, а мой кавалер вдруг встал в сторонке, словно мы не знакомы.

Вышли у цирка, и Вадим скорей за телефон — фотографироваться на память, ведь он был здесь в прошлом году. На набережной наша четверка растянулась — шли свободно, но друг друга не теряли из виду: Вадим с Виктором двигались впереди, в середине — юный Игорек, я замыкала процессию.

Меня одиночное плавание не смущало: в свой первый визит в Хосту также одна гуляла по этим местам. Сейчас оглядывалась по сторонам: что сохранилось, что изменилось. За месяц до нынешней прогулки случился сильный шторм, и удар пришелся на побережье — телевизионные кадры ужасали. Но набережная выглядела уже обустроенной, очищенной, лишь удручали некоторые закрытые щитами витрины зданий. Все было прежним до выхода на площадь с резиденцией Деда Мороза и скульптурным Чебурашкой на фоне апельсинов-шаров (здесь снимали фильм «Чебурашка»). Я сделала пару снимков и вновь обратила взгляд на море — каждый раз открывался новый кадр, непохожий по цвету, свету, оттенку и композиции. А Вадим фотографировал, в основном, себя — у каждого столба, дома, пальмы, на которые, обращаясь ко мне, показывал Виктор: «Вот отсюда вид живописный. И здесь, рядом с Нептуном, красивый фон». Улучив момент, тихо поинтересовалась у Вадима, что за мальчишество с селфи в его возрасте? Он же расплылся в улыбке:

— Да мы, мужики, те же дети!

Что тут возразить? Алсу как-то говорила, что ее муж в новых местах тоже телефон из рук не выпускает и все вокруг снимает.

Двинулись дальше. Морской вокзал разбудил прежние веселые мысли. Бравые мореходы, завлекавшие на все лады, по-прежнему казались одинаковы на лица. Только сейчас один выбился из ряда. И одеждой (без морской фуражки), и протяжным приглашением:

— Дамочка, пое-е-ехали… Поехали, ну пожа-а-алуйста…

Захотелось его поощрить за самобытность и дать денег. Однако воздержалась, ведь курорт — дело суровое и дорогое, а еще предстояло где-то отобедать.

Дошли до парка «Ривьера», и там Вадим нашел для себя фон меж культовых имен — на аллее из деревьев, высаженных космонавтами, историческими деятелями, мировыми лидерами. Я, конечно, впечатлялась, но больше оглядывалась вокруг в поисках кафе — проголодалась. В свой первый сочинский визит я обедала именно в парке «Ривьера». Кто как выбирает ресторан, я же — по красоте окружения. Понравились фигуры розовых фламинго, которые изящно примостились на зеленой лужайке у открытой террасы. Зашла туда, и не ошиблась. Взяла корейку на мангале. М-м-м! Она — тот же фирменный флорентийский стейк! Знаю, вкушала в самой Флоренции.

Однако в нынешнем походе по «Ривьере» Виктор сразу нам сказал, что обедать мы будем за пределами парка, а здесь важно выпить минералки «Пластунской». После реконструкции открылся Бювет, где все желающие могут бесплатно подлечить свои гастриты, но не более чем полулитрами в сутки. Красивый павильон со скульптурой «Каменный цветок» для Вадима стал тоже объектом пристального внимания — фото цветка в деталях, себя на фоне, рядом с Данилой-мастером.

Присев на лавочке с «Пластунской», я выдохнула и вытянула ноги — мне хватит и скромного стаканчика, ведь я приехала в санаторий подлечить суставы, и они на пройденную десятикилометровую дистанцию точно не рассчитывали. Вадим вышел из павильона, сфотографировал мою расслабленную позу, тут же скинул снимки мне на телефон, да назад за лечебной водой. Глянув кадр, я невольно восхитилась тем, как расцвела на курорте. И следующий — вместе с Вадимом и Виктором, сделанный Игорьком, — тоже впечатлил. Несколько фото отправила подругам — Алене и Кристине. Ответы прилетели мгновенно: от первой — «все мужчины на фото, включая Нептуна, красавцы!», от второй — «хочу к тебе, тем более ты с двумя кавалерами, так что один для меня». Посмеялась, но следом поймала грустинку — это ведь я предложила сняться вместе, а Вадим ни разу не захотел сделать фотографию со мной. Хотя, что я хотела? Сама же от него ничего не ждала.

Вернулись мужчины, обеспеченные лечебной минералкой на ближайшую неделю, и я воспряла духом — идем обедать! Но куда?

— Об этом подумаем, когда дойдем до торгового центра «Александрия», — объявил Виктор. — Как зачем нам этот центр? Ты же, Евгения, сама говорила, что там твоя книга продается.

Виктор сразил меня. Запомнил, оказывается, что я рассказывала при первой встрече. Стало приятно! Будучи инспектором по делам несовершеннолетних я записывала истории подростков, убегавших из благополучных семей, ухаживающих за пьющими родителями, отвергающих школу… А выйдя на пенсию, написала книгу «Мечтатель». Об одном классе, в котором процветают обман и вымогательство, но все меняется, когда новый учитель истории приносит на урок копии старинных монет. Он дает каждому задание — выяснить происхождение монеты, понять ее ценность, придумать историю с ней или узнать какой-то истинный факт. Одни ученики вовсю фантазируют, другие погружаются в глубину веков, третьи удивляются открытию культурных миров. Безучастный ко всему одноклассник по прозвищу Тихоня вдруг увлекается настолько, что пытается узнать про другие денежные знаки — начинает ходить в музеи, бывать на блошином рынке, заглядывать в антикварные лавки. Увлеченность помогла ему изменить жизнь, сделать ее интереснее, несмотря на неприязнь одноклассников, развод родителей и ограниченный достаток. И он начать мечтать о своей коллекции с уникальной монетой — какой, пока не определился.

Зашли, купили книгу, Виктор протянул ее мне для автографа, а ручки ни у кого не оказалось. Договорились, что подпишу и передам книгу через его жену, которая работает в кафетерии Хосты.

Из «Александрии» двинулись к центру «Море Молл», около которого находилась конечная остановка автобуса для возвращения в Хосту и Кудепсту. И перед отъездом решили здесь пообедать: хачапури, по словам Виктора, лучшие в Сочи. Неожиданно Вадим вернулся к себе курортному и закружил вокруг меня: посадил за столик, сам оформил заказ, принес из соседнего кафе мое любимое темное пиво.

Вышли из кафе довольные. Доехали до Хосты, распрощались с Виктором и Игорем. Они двинулись домой, а мы… помахали вслед санаторному автобусу — опоздали на три минуты ко времени его отъезда. Впрочем, будет еще рейс, а лишний час у моря всегда в радость. Увидели чарующий закат — свет медленно угасал на безоблачном небе, создавая ощущение безмятежности рождественского вечера. Мы целовались и целовались.

— Ведем себя, как в безбашенной молодости, — улыбнулся Вадим, подавая руку, чтобы подняться со скамьи и отправиться, наконец, домой.

Ты — такая…

6 января

Про детство и молодость Вадима я узнала немало интересного накануне сочинской поездки. Он рассказывал не монотонно, а с яркой интонацией, полной жизни, как море у берегов Хосты. Повествование напоминало мне сплав диско и рок-баллад — речь то в мажоре, то в миноре.

С восторгом поведал, как ездил с мамой в Москву к родственникам во время Олимпиады-80. В столицу не пустили, пришлось останавливаться в Подмосковье на частной даче, и там ему, десятилетнему, нашлась подружка постарше — бегали купаться, рыбачить и целоваться. А когда олимпийские старты прошли, и они доехали до московских родственников, то ему, подающему надежды волейболисту, по великому блату купили фирменные кроссовки «Adidas». Навек запомнил те «адики»!

А вообще-то мама его не баловала. Ни поездками, ни подарками. Она занималась личной жизнью. С отцом развелась, когда Вадим был маленьким, и его он не помнил. В доме жил ее гражданский муж, с Вадимом общался нормально, и тот его отчимом называл.

— Наши отношения с мамой никогда не были доверительными, — приглушил он радостные воспоминания горьким моментом. — Я в армию ушел, попал в учебку, и была возможность остаться служить в воинской части на Урале. Написал ей, попросил, чтобы выслала справку о своих хронических заболеваниях (реальных, и сейчас с ними живет — тьфу, тьфу, тьфу), а она… Ответила, что ей некогда ходить за врачебными выписками и заверениями нотариуса. Хотя и отчим был знаком с некоторыми военными чиновниками.

Вадим, как технический специалист, попал в Латвию — служить на советском аэродроме, построенном в годы Первой мировой войны. Служба выпала на времена развала страны, и он, как все, за пределами аэродрома вынужден был находиться в обмундировании рядового бойца, оставляя погоны внутри периметра. Некоторые срочники оттуда попадали на войну в Афганистане… Вадима эта участь миновала.

— Грустно слышать такое про твою маму, — не смогла не отреагировать я, вспоминая свои отношения с любимой мамочкой.

— Я разговорился, да? — Вадим встряхнул головой и передернул плечами. — Как же ты умеешь слушать!

Мы возвращались в горы, держась за руки. Душевная общность, которую невозможно описать, но легко сразу понять: «Да, это душа родная». Я смогла его почувствовать со всеми терзаниями, сомнениями, противоречиями — и как-то необъяснимо утешить.