Бесплатный фрагмент - У любви нет передозировки

Летний день подходил к концу, солнце почти скрылось за небоскрёбы Нью-Йорка. Прохожие, занятые своими делами, не замечали Эрика Смита, который брёл мимо них с опущенной головой. Не видя дороги, он проходил мимо кафе и ресторанов, магазинов одежды и кинотеатров.

«Мистер Робинс опять урезал зарплату. Долг в Кварне уже перевалил за восемь тысяч. У Софи порвались последние туфли. Хорошо, что миссис Уильямс сидит с ней бесплатно…» — такими мыслями была забита его голова.

Подойдя к дому, Эрик посмотрел на окна квартиры миссис Уильямс: в них не горел свет, а это значило, что она ещё гуляет вместе с Софи. Эрик сел на первые ступеньки парадной лестницы, глубоко вздохнул и стал ждать.

— Папа! Папочка! — неожиданно раздался крик девочки, которая радостно бежала к отцу.

Эрик, опять погружённый в свои мысли, вздрогнул и повернулся на голос дочери. Он встал и пошёл навстречу ей, его лицо озарила улыбка, первая за сегодняшний тяжелый день.

Со смехом Софи прыгнула в объятия отца:

— Я видела слона, он такой огромный! А ещё жирафа и бегемота. Зебра такая полосатая, а лев всё время спал…

Софи стала перечислять, то что видела и делала за сегодняшний день, пока Эрик внимательно её слушал, не замечая боли в спине и руках.

— Она такая непоседа, — весело сказала миссис Уильямс, наконец подойдя к ним.

— Спасибо, что посидели с дочкой и сходили в зоопарк. Сколько я должен за билет? — спросил Эрик, в надежде, что миссис Уильямс не возьмёт денег, которых у него и так не было.

— О, пустяки — с улыбкой сказала она, ласково потрепав Софи по волосам, — Не надо никаких денег.

Миссис Уильямс была высокой пожилой женщиной шестидесяти трёх лет. Она была одета в вязаную кофту и длинную юбку, а на ногах балетки розового цвета. Волосы её были каштанового цвета с проседью, на лице круглые очки с затемнёнными линзами, скрывающие яркие зелёные глаза.

Несмотря на возраст, миссис Уильямс работала в магазине кассиром и поэтому она не всегда могла сидеть с Софи.

Также у неё есть дочь — Агнесс, которая уже давно не навещала свою мать, так как восемь лет назад уехала вместе со своим мужем в Европу и осталась там жить. Редкие звонки и письма, несколько поздравительных открыток и фотографий — это всё, что было у миссис Уильямс от дочери. И это даже несмотря на то, что у Агнесс есть сын, которого миссис Уильямс видела только на единственной фотографии, которую ей присылала дочь.

— Как дела на работе? — поинтересовалась миссис Уильямс, поднимаясь вместе с Эриком и Софи по парадной лестнице.

— Нормально.

Он знал, что миссис Уильямс известно о его плачевном финансовом состоянии, и что она всегда пытается дать ему немного денег, не обращая внимания на его слабые отговорки, что деньги ему не нужны.

— Ты уверен? — спросила миссис Уильямс, придерживая дверь и пропуская их вперёд.

— Да, всё хорошо, — слегка улыбнувшись, сказал Эрик.

Миссис Уильямс не стала дальше расспрашивать его, но по её глазам он понял, что она ему не верит.

— Но мне больше всего понравились гориллы, они такие большие и волосатые, и похожи на мистера Робинса, — Софи всё продолжала перечислять животных, которых она видела в зоопарке, пока лифт медленно поднимал их.

— До свидания, миссис Уильямс!

В этот момент двери лифта открылись на шестом этаже и миссис Уильямс стала выходить на лестничную площадку.

— До завтра, Софи, — с любовью в голосе сказала миссис Уильямс и добавила: — Эрик, ты не зайдёшь ко мне сегодня? Я купила новую полку, но всё никак не могу её повесить, — спросила она, придерживая дверь лифта.

— Да, конечно.

— Вот и отлично, — сказала миссис Уильямс и отпустила дверь лифта.

Доехав до девятого этажа и дойдя до квартиры, Эрик одной рукой достал ключи и открыл дверь.

Оказавшись, наконец, дома, Эрик осознал, насколько он устал, но об отдыхе не было и речи: нужно приготовить ужин, постирать одежду, так как приличная одежда у него была только одна, заклеить туфли Софи, зайти к миссис Уильямс и повесить полку, а затем искупать дочь и уложить её спать.

После всех дел Эрик упал на кровать без сил. Повернув голову, он посмотрел на часы и подумал: «Половина двенадцатого, до подъёма осталось чуть больше четырёх часов». Из его рта вырвался стон из-за усталости и от осознания, что до выходного осталось ещё два дня.

В рабочие дни Эрик вставал в четыре утра, быстро одевался и шёл на почту, но не за посылкой или письмом, а чтобы разносить газеты и рекламные брошюры. Домой он возвращался около семи часов, будил Софи и готовил завтрак. После яичницы, что было единственным блюдом на завтрак, Эрик отводил Софи к миссис Уильямс или в Кварн. Затем он шёл на свою основную работу — в закусочную мистера Робинса. Эрик работал там кассиром, официантом, уборщиком и поваром. Однако зарплату получал лишь за одну должность — мойщика посуды. График работы был стандартным для человека его статуса — шесть дней с восьми утра до восьми вечера и один выходной в воскресенье. После работы Эрик забирал Софи из Кварна или встречал её и миссис Уильямс возле дома, так как миссис Уильямс любит вечерние прогулки, особенно когда приглядывает за Софи, и домой они приходят к девяти часам. В конце дня, после позднего ужина, Эрик проводит с дочкой пару часов и затем ложится спать.

Свой единственный выходной Эрик старается проводить вместе с дочерью: сходить в парк или посмотреть вместе телевизор.

«Как же я устал», — подумал Эрик, засыпая, — «Когда это закончится? А главное: когда всё пошло не так?».

«Нас ждёт светлая, новая жизнь» — с уверенностью в голосе говорил маленькому Эрику его отец.

«И где же она, эта жизнь? Где?» — такими были его последние мысли перед тем, как он уснул.

Эрик Смит родился в Мексике. Его родители, Хесус и Амаранта, были фермерами на севере Мексики.

Когда Эрику было четыре года, политическая и экономическая ситуация в стране стала ещё хуже, чем была раньше: и без того высокие налоги опять повысили, почти половину урожая государство забрало для своих нужд, а разгорающаяся гражданская война требовала новых солдат, и поэтому правительство издало распоряжение, по которому один член семьи, мужского пола и старше шестнадцати лет, должен добровольно вступить в государственную армию. Помимо родителей, у Эрика был ещё старший брат — Габриэль, которому недавно исполнилось шестнадцать и поэтому, когда вышло распоряжение о добровольном вступлении в армию, Габриэль решил, что лучше он пойдёт, чем отец. К сожалению, через неделю после его вступления в ряды армии, он был убит. Эрик не помнил о брате ничего, и только единственной фотография, на которой был изображён Габриэль, давала ему возможность узнать, как выглядел его брат, пусть и в восьмилетнем возрасте.

Спустя месяц после смерти Габриэля, правительство издало новое распоряжение, в котором говорилось, что в армию заберут всех мужчин от шестнадцати до пятидесяти лет. Это означало, что скоро придут и за отцом Эрика. Хесус понимал, что, скорее всего, он не вернётся домой к жене и сыну, тем самым обречёт их на тяжёлую жизнь в нищете, и потому позвонил своему кузену — Бруно.

Бруно с самого начала гражданской войны предлагал брату уехать вместе с семьёй в Америку, но тогда Хесус отказался бросать свой дом, однако, теперь это было единственным правильным решением. К счастью, Бруно ещё не уехал и когда ему позвонил кузен, то с радостью согласился им помочь.

Пару дней спустя, Эрик вместе с родителями встретились с Бруно недалеко от границы Америки и Мексики. Для её пересечения всё было готово, оставалось только сделать паспорта для Хесуса и его семьи.

Бруно посоветовал выбрать новые имена, чтобы легче было устроиться в Америке. Так, Хесус стал Говардом, Амаранта — Агатой, а Риккардо — Эриком. И чтобы ещё лучше «вписаться» в новой стране, Хесус решил изменить и семейную фамилию на фамилию Смит.

Маленький Риккардо не понимал, почему все называют его Эриком, пока отец не сказал ему, что теперь это его новое имя. Также отец настоял на том, чтобы он перестал отзываться на своё старое имя, и чтобы он его вообще забыл, как и свою старую фамилию, которую Эрик при всём желании не мог вспомнить.

По каким-то причинам всё, что было связано со старой жизнью в Мексике, стало под запретом, кроме упоминаний о Габриэле.

Путь в Америку лежал через бездорожье и пески под покровом ночи в старом школьном автобусе. Как только солнце стало уходить за горизонт все, кого собрал Джон (он же Бруно) начали подготовку к отъезду и уже через полчаса автобус, гружённый десятком семей, отправился в путь.

Почти сразу после начала движения, Говард начал общаться со всеми, кто был рядом. Спустя пару часов, когда все уже успели познакомиться и начали готовиться ко сну, он сказал:

— Я верю, что в Америке нас ждёт лучшая жизнь, чем была в Мексике. Но поначалу будет трудно и потому я предлагаю нам держаться всем вместе, помогать друг другу, пока каждый из нас не встанет на ноги.

Эти слова подействовали на всех, и засыпая, каждый из беженцев думал о совместном будущем в новой стране.

— Приехали! — громко объявил Джон.

Солнце уже поднималось из-за горизонта, когда автобус въезжал в Тусон. Именно в этом городе Эрик вместе с родителями проведёт своё детство и юность.

У Джона всё давно уже было приготовлено: он нашёл жильё — старый барак, который всё никак не могли снести, и нашёл для всех рабочие места на консервном заводе.

Поначалу было тяжело: работать приходилось по двенадцать часов, платили мало, так как руководство знало, что никто жаловаться не будет, а цены на товары были в разы выше, чем в Мексике. Но Говард не переставал убеждать всех, что скоро их жизнь станет лучше и что нужно ещё чуть-чуть потерпеть.

Однако шли годы, а «светлая, новая жизнь» так и не наступала. Правда, со временем, многие беженцы смогли найти новое жильё и хорошую работу в Тусоне, но не семья Эрика. Когда он закончил школу, то всё ещё жил вместе с родителями в том же самом бараке.

Единственным светлым пятном в жизни Эрика была Джулия. Они познакомились в школе и с тех пор никогда не расставались.

Она тоже была беженкой из Мексики, как и Эрик, только жила вместе с родителями у своей тёти, у которой была своя квартира.

Джулия всегда мечтала жить в Нью-Йорке, в этом огромном «городе возможностей». А Эрик обещал ей, что во что бы то ни стало осуществит её мечту.

После школы Эрик жил вместе с Джулией у её тёти, но почти всё время проводил на работе, чтобы накопить денег на осуществление мечты Джулии. Пару лет спустя на заводе, где работали его родители, случилась эпидемия гриппа, из-за которой Говард и Агата умерли.

Эрик долго не мог оправится после потери родителей и даже любовь и забота Джулии не могли вернуть ему душевное спокойствие.

Но за смертью всегда следует новая жизнь, а именно беременность Джулии. Это случилось через полгода, после похорон родителей Эрика, и только это событие смогло выдернуть его из апатии, он снова научился радоваться жизни и верить в светлое будущее.

Эрик хотел, чтобы их с Джулией ребёнок родился в Нью-Йорке. Им оставалось подождать ещё пару недель, чтобы скопить нужную сумму и отправится в «город возможностей», но у Джулии начались ранние роды. Всё было так внезапно, поздней ночью, и поначалу они не стали предпринимать меры, но спустя два часа, когда боль стала слишком сильной, Эрик вызвал скорую помощь, которая добиралась до них ещё полтора часа.

Это были худшие часы в жизни Эрика: он видел, как его близкому человеку больно, но всё, что он мог сделать, это держать её за руку. А с каждой минутой мрачные мысли всё больше наполняли его голову: «Что если ребёнок умрёт? И Джулия вместе с ним, и я останусь совершенно один.»

Он почему-то вспомнил родителей, как не мог им помочь. И тут, перед его взором, всплыла фотография Габриэля, могилы родителей, а затем могила Джулии и их ребёнка.

«Нет, этого не случится. Просто роды начались раньше времени, такое бывает. Сейчас приедут врачи и увезут Джулию в роддом и там она благополучно родит. А через месяц мы будем жить втроём в Нью-Йорке.»

Эрик приложил все силы, чтобы заполнить свою голову этой фантазией, но громкий крик Джулии, вырвал его из неё, и он снова увидел могилу жены и крест, на котором были написаны дата рождения и дата смерти, сегодняшний день.

«Она не умрёт сегодня. Ни она, ни ребёнок. Ещё пару минут, нужно подождать ещё пару минут.»

Но казалось, что время застыло, остановилась сама жизнь, и была только боль, а за ней…

«Нет. Всё будет в порядке. Мы справимся. Надо немного потерпеть и всё.»

Когда врачи наконец прибыли, Джулии было нестерпимо больно, но после обезболивающего ей стало полегче. До больницы доехали быстро, а затем её сразу увезли в операционную.

Эрик стоял посреди коридора и смотрел на дверь, за которую его не пустили. Прошло минут двадцать, а он всё ещё стоял на том же месте. Кто-то задел его плечом и сказал ему что-то, указывая на скамейку возле стены. Тут он очнулся и присел на эту скамейку. Прошло ещё три мучительных часа. Эрик пытался узнать у проходившей мимо медсестры хоть какую-нибудь информацию, но она быстро прошла, даже не взглянув на него. Но вот вышел хирург и подошёл к нему.

Он пытался понять по его лицу исход операции, но доктор был спокоен и не выражал никаких эмоций.

— Мне очень жаль…, …слишком поздно и потому началось…, … но нам удалось спасти вашу дочь… — только это и услышал Эрик.

— Она родила? А когда я смогу их увидеть?

— Мистер Смит, мне очень жаль, но ваша жена умерла. Но ваша дочь жива.

Эрик уставился в одну точку и пытался заставить свой мозг переварить полученную информации, но тот не хотел её принимать. Доктор усадил его на скамейку и сказал ближайшей медсестре принести воды.

Следующие дни сознание Эрика отказывалось воспринимать реальность. Эрик совершенно не помнил, что делал и говорил в эти дни. Но тут он услышал детский плачь. Он подошёл к кроватке и увидел младенца, который громко плакал. Но Эрику казалось, что этот плачь исходил не только из уст ребёнка, но и из него самого. Он поднял свою дочь на руки и посмотрел на неё. И к его удивлению, она перестала плакать и теперь смотрела ему в лицо.

— У тебя её нос и глаза, — тихо сказал Эрик.

— Она, наверное, проголодалась, я её покормлю, — сказала миссис Томас, тётя Джулии.

— Хорошо, — сказал Эрик и аккуратно передал дочь миссис Томас, а потом вдруг добавил, — Я заберу её с собой в Нью-Йорк.

— Что? Зачем?

— Так хотела Джулия, чтобы мы жили вместе в Нью-Йорке.

— Но теперь ты один и с ребёнком на руках. Где ты там будешь жить, и кто будет ухаживать за Софи?

— Мы остановимся на время у дяди Мигеля, а затем я найду работу и жильё для нас.

— Ты уверен? Это слишком рискованно.

Эрик посмотрел на стоящую на полке фотографию Джулии и сказал, обращаюсь скорее к самому себе, чем к миссис Томас:

— Я обещал.

Звон будильника пронзает комнату.

«Пора вставать, но так не хочется», — это была первая мысль, которая приходила в голову Эрика по утрам, — «Может ещё поспать, совсем чуть-чуть.» Но не успела эта прекрасная идея пробежать в сознании, как сразу пришло понимание: немного поспишь — опоздаешь на почту, придётся всё делать впопыхах и не дай бог ещё опоздать в закусочную, тогда мистер Робинс выпишет штраф (что, кстати, он очень любил делать, чтобы меньше платить своим сотрудникам). Поэтому Эрик, откинув одеяло, с тяжёлой головой отправился в ванную комнату.

За всё то время, пока он одевался, пил кофе и шёл до почты, его мысли были заняты одним — сном, что приснился Эрику утром. Хотя это был скорее не сон, а воспоминание: он вместе со своей беременной женой отдыхают на берегу океана и выбирают имя для ребёнка.

Но, оказавшись на почте, Эрик постарался освободить свою голову от чудесного воспоминания. Вообще, он часто убирал в подкорки своего сознания картины из прошлого: жизнь с Джулией в Тусоне, игры на ферме вместе с Габриэлем, детство в Мексике. Отец приучил его не думать о прошлом, даже о хорошем, а концентрироваться на настоящем. И сейчас Эрик был занят разносом газет по адресам.

К семи часам он уже пришёл домой и, увидев, что Софи ещё спит, отправился готовить завтрак. Сегодня миссис Уильямс работает, поэтому Софи проведёт весь день в Кварне.

«Главное не попасться парням из фонда», — думал Эрик, поднимаясь вместе с Софи по ступеням Кварна.

«Кварн» — это пятиэтажный общественный центр, находящийся в шести кварталах от квартиры Эрика и Софи. Основная задача центра — это помощь малоимущим жителям Нью-Йорка. Здесь есть детский сад, несколько кружков и секций, столовая, Центр помощи безработным, Фонд финансовой помощи, в котором выдавали деньги нуждающимся под небольшой процент. Также в Кварне проходили различные анонимные собрания.

Добравшись до четвёртого этажа без проблем и зайдя в дверь, украшенную детскими рисунками, они оказались в детском саду. Пока Софи пошла приветствовать других детей, Эрик подошёл к Камиле Рамирес — воспитательнице Софи и давней подруге Эрика:

— Привет, сегодня приду забрать Софи как обычно.

— Прости, Эрик, я не смогу посидеть с ней до девяти. Давай я отведу её к миссис Уильямс часам к семи. Она ведь уже будет дома?

— Да, она работает до шести, в половину седьмого она уже дома. Тогда я позвоню миссис Уильямс и предупрежу её.

— Хорошо, — сказала Камила и направилась к детям.