Бесплатный фрагмент - У истоков лурианской каббалы

У истоков Лурианской Каббалы, Цфат, 16—17 вв.

Эстер Кей

Предисловие автора

Перед вами — документально-художественное повествование, основанное на информации, содержащейся в довольно обширной литературе на данную тему. Большая часть этой литературы написана на иврите и практически недоступна русскоязычному читателю. В ходе изложения материала я отмечаю, что тот или иной вывод или сравнение являются авторскими и не обладают статусом непререкаемой истины. Если существует несколько версий одной истории, я выбирала одну из них. Руководили моими исследованиями главный раввин Цфата р. Шмуэль Элиягу и профессор Ирмиягу Брановер.

Цель написания книги «У истоков Лурианской Каббалы» — пересказать биографии основателей ее, раскрыть русскоязычному читателю некоторые аспекты Каббалы и хасидизма и показать, как хасидизм освещает тайное учение. Рабби Исраэль Баал-Шем-Тов описывает восхождение своей души в высшие миры и рассказывает, как она достигла там обители души Мошиаха. По словам основоположника хасидизма, на его вопрос к Мошиаху, когда тот придет, он услышал следующий ответ: «Когда разольются родники твоего учения во внешнем [мире]» (см. «Бен порат Йосеф», Львов, 1923. Письмо Баал-Шем-Това). Да будет на то воля Всевышнего, чтобы и эта книга внесла свою скромную лепту в раскрытие Любавичского Ребе, Короля Мошиаха.

Хочу указать на распространенную ошибку, корень которой — в неправильном понимании идеи Каббалы в целом. Многие думают, что можно изучать Каббалу в отрыве от служения Тому, Кто нам это тайное учение, одно из составляющих Торы, даровал. Люди тянутся к Каббале, однако при этом пытаются схитрить, не принимая на себя ответственность за исполнение заповедей Торы. А разве мыслимо вникать в строение миров, отвергая при этом их Создателя?

Рабби Моше Кордоверо (РАМАК), основатель одного из центральных направлений в Каббале, говорил о таких людях, которые не сведущи в законах Торы, но считают себя вправе подвизаться на поприще тайного учения: «Смотрят на звезды, а пропасти под ногами не видят» («Влекущий свет, гл. 6).

Надеюсь, что эта книга поможет им более реалистично смотреть на вещи. Изучение Каббалы не должно ассоциироваться с чем-то экстравагантным. Каббалисту совсем не обязательно расхаживать босым, длинноволосым, в белых одеяниях с бубенчиками по улочкам древнего Цфата, хотя многие туристы, увидев такую загадочную личность, впадают в мистический транс и благоговейно шепчут: «Вот идет каббалист!»

На самом же деле каббалистом может быть только благочестивый человек, полностью соблюдающий заповеди Торы и обладающий рядом других (совершенно не бросающихся в глаза) достоинств… Да не покажется такое утверждение скучным и приземленным!

Вся жизнь по законам Торы, в сущности, преисполнена мистики. Все веления Всевышнего — выше нашего разума. Разве понятен, например, ритуал омовения рук (совершенно чистых и до того) с помощью специальной кружки, совершаемый перед трапезой, во время которой едят хлеб? Разве до конца ясны нам требования кашрута и очевидна связь между пищей, которую ест еврей, и его душевным здоровьем, а также образом его мыслей? Разве наша логика в силах постичь целиком хотя бы один из аспектов Божественной воли?

…Да, конечно, гораздо интереснее и увлекательнее рассуждать о тайнах гилгулим (перевоплощений душ) и фрагментах предыдущих существований в разных эпохах, нежели предпринимать практические шаги к тому, чтобы прожить в луче воли Творца данную, конкретную, сегодняшнюю твою жизнь.

И тем не менее, требуются именно эти шаги. Поэтому штурм основ еврейской мистики я рекомендую начинать с изучения таинственной и чудесной книги, именуемой «Шулхан арух»… С изучения — и перехода «на рельсы» кашерной еврейской жизни, если этот переход у вас пока еще не состоялся.

«Счастье начинается с повседневности», — писал М. Булгаков. Добавлю: святость — тоже. Святость обретается повседневным неукоснительным следованием всем предписаниям Торы, воздержанием от нарушения ее запретов, углубленным изучением Пятикнижия, книг пророков, Талмуда, мидраша, других разделов Устного учения. Необходимо, разумеется, руководство соответствующих наставников. Только тогда создастся основа для правильного восприятия Каббалы и будет обеспечена душевная гармония. Думаю, это и имел в виду мой учитель из Кфар-Хабада раввин Йешовам Сегаль, который, узнав о моей работе над книгой об АРИЗАЛе, счел нужным дать мне следующую рекомендацию: «Когда ведешь речь о Каббале, то надо прежде всего разъяснить людям, что самое главное — это тщательно выверенный по законам „Шулхан аруха“ образ жизни. Это — условие успешного постижения более высоких материй. С него начинается вся работа по духовному самосовершенствованию и познанию тайн Торы. Лестница Яакова крепко стояла на земле, поэтому и могла вести столь высоко в небо…».

С давних времен у евреев было принято искать ответы на важные вопросы с помощью святых книг путем различных систем жеребьевки. Во многих случаях для этого использовали книги Танаха. Шестой Любавичский Ребе, р. Йосеф-Ицхак Шнеерсон рассказывал, что в 1927 году, когда он был арестован агентами ГПУ и заключен в тюрьму «Шпалерная» в Ленинграде, ему позволили доставить некоторые из его книг в камеру. Понятно, что он испытывал тревогу в отношении будущего. Он открыл наугад первую попавшуюся из принесенных книг. Ею оказалась книга пророка Шмуэля. И первое, что он увидел в ней, был стих: «…тогда люди Давида дали такую клятву: „Не позволим Давиду выходить вновь с нами на войну, дабы не угас светоч Израиля“» (Шмуэль II, 21:17). В этом Ребе увидел доброе знамение для себя.

Известно также о так называемом «жребии Виленского Гаона», к которому тоже обращаются с помощью книг Танаха. К этому жребию прибегали литовские раввины и главы йешив в определенных ситуациях, в частности в период Второй мировой войны, когда они оставались одни и им было не с кем посоветоваться.

В настоящее время мы, к сожалению, лишились возможности обращаться лично за советом к Любавичскому Ребе Королю Мошиаху. Поэтому многие хасиды Хабада, да и не только они, ищут ответы на интересующие их важные вопросы в изданных томах писем Ребе. Обычно это делается следующим образом: на листе бумаги записывают вопрос или просьбу и наугад закладывают листок в один из томов его писем. Многие совершают предварительно какое-либо доброе дело: произносят главу из книги Теилим, дают пожертвование бедным, изучают отрывок из Торы и т. п. Затем открывают книгу там, где был заложен листок, и ищут на этих страницах текста ответ для себя.

Принадлежа к движению любавичских хасидов, я, конечно же, обращалась за благословением к Ребе посредством его многотомного сборника «Игрот кодеш». Ответное письмо было мною получено в 23-м томе, под номером 8822. Вот выдержка из него:

Мир вам и благословение! Мне приятно было получить от вас известие о составлении книги… Я с удовольствием принимаю в этом участие.

Молюсь о том, чтобы эта книга, где приведены имена добрых людей, полностью соответствовала сказанному: «Тогда говорили между собой боящиеся Г-спода, и внимал Г-сподь, и слушал, и написана была памятная книга, раскрытая пред Ним, для боящихся Г-спода и почитающих имя Его».

Да будет воля Всевышнего на то, чтобы всех, чьи имена упомянуты в этой книге, Он окружил Своим вниманием и вспомнил о них к добру, к милости, к любви и к милосердию, для благополучной жизни и мира, для добра материального и духовного одновременно.

С наилучшими пожеланиями. Подпись Ребе.

Мудрецы Израиля об Аризале

За эпоху после завершения Талмуда лишь трое из всех еврейских гигантов духа и мысли удостоились титула «кадош» («святой»): р. Хаим Бен-Атар (Ор а-Хаим), р. Моше Альших и р. Ицхак Луриа Ашкенази. На иврите его обычно называют АРИ, а-АРИ а-Кадош или АРИЗАЛ. АРИ — это аббревиатура слов «Ашкенази рабби Ицхак», и в то же время ивритское слово «арье» означает «лев». После ухода АРИ из этого мира к его имени стали прибавлять аббревиатуру заль — от слов зихроно ливраха («пусть упоминание о праведнике принесет нам благословение»). В отношении АРИ последующие поколения признали, что он был потенциальным Мошиахом, спасителем всего мира, но современники не дали ему возможности проявить себя.

Вот что пишет каббалист р. Нафтали из Франкфурта, автор книги «Эмек а-мелех» (в свободном переводе): «Думая об этом человеке, приходишь к убеждению, что его душа ничего общего не имела с душами того поколения. АРИ был прямым посланником Всевышнего, призванным очищать и освещать души людей истинной мудростью „Зоара“. Поведение окружающих, однако, было таким, что не позволило ему прожить в этом мире достаточный срок для исполнения его миссии. Если бы он прожил на Святой Земле вместо двух лет хотя бы пять, то объяснил бы всю Тору в свете книги „Зоар“».

«Воспринимать его надо как Мошиаха, как зеницу очей наших, как защитника нашего от рук народов. Совсем молодым покинул он наш мир по нашей вине…».

В другом месте он писал: «К нему я отношу стих: „Дыхание жизни нашей, помазанник Б-га, попал в их западню, тот, о ком говорили мы: „Под сенью его будем мы жить среди народов““ (Эйха, 4:20). И про него сказано: „Упал венец с головы нашей“ (Эйха, 5:16). Первые буквы этих слов на иврите (нафла атерет рошейну) составляют слово наар — „юноша“, намек на то, что он умер молодым из-за многочисленных наших грехов».

Ученик АРИЗАЛа р. Шмуэль ди Узида, автор сборника комментариев к трактату Авот «Мидраш Шмуэль», также свидетельствует, что АРИЗАЛ был помазанником Всевышнего. Он пишет: «Дыхание жизни нашей, помазанник Б-га» — это праведник, который настолько благочестив, что стал целиком духовен. Если сопоставить его с нами, то мы — тело, а он — душа. Кроме того, он обладал другим достоинством, ибо был Мошиахом, избранным Б-гом, но, несмотря на все это, попал «в западню ангела смерти]». Это случилось потому, что мы надеялись лишь на его заслуги и думали под сенью его жить беспечно среди других народов, и не вернулись сами ко Всевышнему, как должны были».

Ученик р. Хаима Виталя р. Хаим а-Коэн писал: «Мошиах, кому суждено быть освободителем Израиля… будет страдать от болей и недугов… и эти признаки обнаружились у учителя моего АРИЗАЛа».

А вот слова рабби Моше бен Менахема из Праги: «Источник эманации Высшей воли передал ему право открыть источники Б-жественного знания] и каналы, по которым она изливается], чтобы тот проник в тайны Торы». Мудрецы позднейших поколений оценивали АРИ столь же высоко. Вот слова Виленского Гаона, записанные его учеником р. Хаимом из Воложина в книге «Нефеш а-хохма»: «АРИЗАЛ — человек, избранный Б-гом. Что мы можем говорить и как рассуждать о такой личности, освященной Всевышним, о человеке, избранном Б-гом святым и вызывающем благоговейный трепет! А с тех пор, как он удостоился явления ему пророка Элияу, его способность постижения чудесным образом усилилась вдвойне и возросла до невиданных высот. Явились ему „магид“ букв. „рассказчик“ — ангел или душа великого человека прошлых поколений, которая спускается на землю, чтобы обучить еврея тайнам Торы] и души пророков и мудрецов Талмуда, как являются они по зову ангела Всевышнего».

Рабби Хаим-Йосеф-Давид Азулай (Хида) пишет в своей книге «Шем а-гдолим»: «Учитель наш АРИЗАЛ — искра души самого Моше-рабейну, человек, исполненный духом святости, знающий всякую премудрость…».

Карлинский Ребе, р. Аарон, составитель книги «Бейт-Аарон», свидетельствует, что АРИ дал нам ключ к пониманию «Зоара». Передают от имени АРИЗАЛа следующее: он обещал тому, кто самым тщательным образом станет соблюдать в праздник Песах запрет на квасное, что этот человек будет убережен от греха, совершенного по ошибке, в течение всего года. В связи с этим во многих еврейских общинах принято не употреблять в Песах «маца шруя», т.е. мацу не варят, не крошат в суп, чай и т. п. Более того, если на мацу пролилась вода, ее не едят, опасаясь, что на ней остались частички невыпеченной муки, которые могут забродить, — хотя закон этого и не требует.

В настоящее время в большинстве еврейских общин произносят молитвы по сидурам — сборникам молитв, — составленным с учетом предписаний АРИЗАЛа об их текстах и порядке.

Рабби Пинхас из Кореца предостерегал от изучения трудов АРИЗАЛа по принципу «хеврута» (когда студенты йешивы разделяются для совместных занятий Торой на пары), если между ними не будут царить дружба, взаимопонимание и полное единство, ибо корни души АРИЗАЛа — в мире Ацилут, мире абсолютного Единства.

Множество рассказов, свидетельств и поучений, связанных с АРИЗАЛом и его учениками, передаются из поколения в поколение, и свет, посеянный им, пронизывает тьму, в которой мы сегодня живем. Пусть же его заслуги помогут и нам стать достойными постижения тайной мудрости. Амен!

Цфатские истории

— Вы не можете использовать этот дом для жилья! Это особенный дом! Он некогда принадлежал святому еврейскому праведнику АРИЗАЛю!

— Что значит — не могу? Я его купил за свои деньги и намереваюсь перестроить, это мой дом, и что хочу, то с ним и сделаю!

…В час застолья по случаю новоселья в перестроенном доме раздался оглушительный взрыв, земля провалилась под полом, потолок и стены рухнули, вспыхнуло пламя, и все пировавшие были погребены под развалинами.

Позже выяснилось, что в начале XVIII века в ходе военных действий Цфат подвергся пушечному обстрелу. Одно из ядер упало во дворе дома АРИЗАЛа, но не взорвалось, а спокойно ждало в земле своего часа. И в тот день, когда богач, купивший этот дом, не вняв предостережениям, собрал в нем гостей для праздничной трапезы, ядро по воле Небес взорвалось. И ныне, в 21 веке, место не застроено.

Старожилы Цфата поведали историю со взрывом р. Симхе бен Йеошуа, который побывал в святом городе с группой хасидов в 1765 году. Их впечатления от путешествия по Стране Израиля описаны, в частности, в книге «Толдот Цфат» («История Цфата»). Хасиды-паломники посетили и сефардскую синагогу АРИЗАЛа, носящую также имя «Гилуй Элияу а-Нави» — «Откровение пророка Элияу», поскольку, согласно преданию, пророк являл себя там тем, кто-того удостоился.

Гости не застали Элияу, но зато познакомились со служкой синагоги по имени хахам Биньямин, который заботился о том, чтобы там постоянно горел светильник, и заведовал фондом пожертвований.

— Вот вы удивляетесь, каким образом эта синагога устояла, — сказал хахам Биньямин, когда вошедшие выразили изумление по поводу хорошего состояния синагоги, просто невероятного на фоне сплошных развалин, в которые превратило Цфат землетрясение, произошедшее несколькими годами раньше. — Действительно, здание сохранилось чудом, — продолжил он, — однако потолок все же был поврежден, а у меня не было возможности его чинить, потому что я был тогда прикован болезнью к постели. Вылечил меня не кто иной, как сам АРИЗАЛ…

Последняя фраза прозвучала странно — ведь к тому времени АРИЗАЛа уже почти двести лет как не было в живых…

Путники окружили хахама Биньямина и слушали, затаив дыхание.

1. СИНАГОГА АРИ В ЦФАТЕ

— Синагога приходила в упадок, а я болел и ничего не мог предпринять, и вот однажды приснился мне сон, будто прихожу я сюда, в синагогу, проверяю, горит ли светильник, и застаю у восточной стены человека, который сидит себе с книгой — так, словно это его постоянное место. Сердце подсказало мне, что это АРИЗАЛ. Я подошел к нему поближе. Он был закутан в белое покрывало и выглядел лет на тридцать пять. Борода его была густой и черной, лицо — очень красивым. «Кто ты, уважаемый господин?» — обратился я к нему во сне. «Рабби Ицхак Луриа Ашкенази», — сказал он. Я пожаловался ему на нездоровье. Он ответил мне поначалу строго: «А то, что моя синагога запущена, тебя не беспокоит? Скоро начнутся дожди, через дыру в потолке все зальет водой, и стены покроются плесенью!» — «Денег на ремонт нет, господин мой… И я совсем больной…» — «Дети забегают сюда поиграть, как будто это пустырь. По-твоему, так подобает относиться к синагоге? Я не прошу держать помещение закрытым, но, по крайней мере, мою нишу, мое постоянное место ты должен будешь замуровать». — «Как мне сделать это, ведь я болен, уже три месяца не встаю с постели!» — сказал я. «Дай мне руку», — был ответ. Вместе с ответом я воспринял от праведника некую волну тепла, обнадеживающей доброты… (О прикосновении к руке праведника как способе исцеления см. в книге р. Хаима Витала «Шмона шеарим», гл. «Шаар а-псуким»). Я протянул ему руку — и проснулся. Открыв глаза, я увидел, что члены моей семьи сидят возле кровати озабоченные и советуются между собой, стоит ли будить меня, чтобы предложить поесть. Я почувствовал необычный аппетит и принялся, к их удивлению, за еду, а вскоре поправился совершенно. У меня появились силы, требовавшиеся для исполнения моих обязанностей. С тех пор часть синагоги, как видите, замурована, а зал, открытый для посещения, поддерживается в образцовом порядке.

Хахам Биньямин завершил свое повествование, и путники с трепетом обратили свои взоры к скрытой части синагоги, в которой, судя по всему, было постоянное место АРИЗАЛа.

2. Врата небесной мудрости

Известный под именем Святой АРИ, рабби Ицхак Луриа Ашкенази родился в Иерусалиме в 5294 году (1534 г. по нееврейскому летосчислению).

Родословная АРИ восходит к самому королю Давиду.

Отец его, приехавший в Эрец Исраэль из Бриска (ныне Брест), был выходцем из ашкеназской общины, а мать — из сефардской. Было ли это случайностью? Может ли быть какая-то деталь случайной, когда речь идет об основателе лурианской каббалы? И разве есть вообще случайности в мире?

Может быть, тот факт, что АРИ мог причислить себя и к сефардам, и к ашкеназам, как раз и сделал возможным создание им «Общих врат молитвы», то есть такого варианта молитвы, который в одинаковой мере соответствует духовным корням всех евреев.

Семейное прозвище «Луриа», по мнению исследователей, восходит к названию протекающей во Франции реки Луары, на берегах которой располагалось поместье, дарованное французским королем одному из предков АРИ в знак благодарности за чудесное исцеление им монарха от болезни…

Прозвище же Ашкенази (ашкенази — еврей, принадлежащий к социально-культурной общности, сложившейся в средние века в Северной Франции, Германии и западнославянских странах) отец АРИ получил самым естественным образом по приезде в Страну Израиля: здесь тогда было так мало выходцев из европейских стран, что многие из них получали такое прозвище.

Время появления АРИ на свет было особенным. Если вести счет годам с момента сотворения Вселенной, как принято у евреев, то выяснится, что рабби Ицхак родился в начале шестого тысячелетия. Известно, что шесть дней Творения соответствуют шести тысячам лет существования мира (см. комм. Рамбана к Берейшит, 2:3 и «Торат Хаим» р. Дов-Бера из Любавичей, стр. 8Б). Получается, что время его рождения в исторической перспективе соответствовало утру шестого дня, то есть пятницы.

Пятница в еврейском доме — это пора спешных приготовлений к субботе, которая вступает в свои права с заходом солнца. Суббота — день святой и свехъестественный, вознесенный над миром и возвышающий над ним тех, кто ее чтит. Суббота параллельна седьмому тысячелетию, тысячелетию, которое в Талмуде определяется как «Эра Мошиаха» (Рош а-Шана 31а, Санедрин 97а).

Согласно этой аналогии, рабби Ицхак был призван ускорить приготовления евреев и всех народов к вселенской субботе, эпохе Мошиаха.

В соответствии со сказанным в книге «Зоар» (часть 1, стр. 117а), шестое тысячелетие должно было стать временем раскрытия всех премудростей — как небесных, так и земных. Согласно пророчеству «Зоар», подобно тому, как всемирный потоп был отмечен тем, что «разверзлись все родники великой бездны, и небесные хранилища воды распахнулись», — это случилось на 600 году жизни праведного Ноаха (Ноя), — в истории человечества в шестом столетии шестого тысячелетия должен был наступить особый этап. Мы уже знаем, что это предсказание сбылось: и научные открытия, и технологический прогресс («родники великой бездны»), и духовные сокровища Каббалы и хасидизма («небесные хранилища воды») почти одновременно проявились в мире, преобразовав его самым радикальным образом…

Рабби Ицхаку было предназначено начать освещать мир учением Каббалы. Благодаря ему, а позже — Баал-Шем-Тову и его последователям, произошло то, что «Зоар» называет «раскрытием врат Б-жественной премудрости».

История рождения АРИ весьма примечательна.

3.«И НАПОЛНИЛСЯ ДОМ СВЕТОМ»

(Из комм. Раши к «Шмот», 2:2, где говорится о рождении Моше, будущего вождя еврейского народа)

Родители рабби Ицхака были до его появления на свет бездетными долгие годы, и многие евреи Иерусалима молились за них, прося Всевышнего удостоить эту чету рождением детей.

Его отец, рабби Шломо Луриа, взял себе за правило каждую субботу подолгу оставаться в синагоге после утренней молитвы и обращаться к Б-гу без свидетелей.

И вот однажды Всевышний повелел пророку Элияу явить себя рабби Шломо в синагоге, где тот по своему обычаю находился после окончания утренней молитвы, когда все остальные уже разошлись по домам и сидели за субботним столом.

— Рабби Шломо, — сказал ему Элияу, — я послан к тебе с радостной вестью. Знай, что на Небесах услышана твоя просьба и ты удостоишься сына-праведника, который озарит своим учением весь мир и раскроет самые сокровенные тайны Торы. Назови его Ицхаком. Только берегись: не говори никому ни слова! А в день обрезания новорожденного жди меня, непременно дождись и не начинай церемонию до тех пор, пока я не появлюсь.

После этого Элияу исчез. Рабби Шломо произнес благодарственную молитву, пробыл в синагоге весь тот день, а вечером пошел домой походкой человека, несущего в кармане сокровище. Через некоторое время жена оповестила его о том, что беременна.

Когда наконец родился сын, тихий до того дом наполнился радостными возгласами и светом — тем самым светом, каким по преданию, озарился дом отца и матери Моше-рабейну в час его рождения. Можно просто появиться на свет, а можно при этом еще и привнести свет в мир…

Рабби Шломо в день обрезания сына выставил в синагоге щедрое, насколько позволяли средства, угощение. Собрались родные и друзья, оживленно переговариваясь в ожидании начала церемонии.

Рабби Шломо медлил, оглядывался по сторонам. «Кого еще он ждет?» — думали люди. Многие подходили к нему и спрашивали, в чем причина задержки.

Ожидание длилось так долго, что некоторые из недоумевавших гостей решили расходиться по домам. Это было еще одним испытанием рабби Шломо на душевную крепость, и он его выдержал, хотя на миг у него появились опасения: «Неужели, раз пророк Элияу не приходит, это не тот сын, о котором возвестили мне с Небес? Неужели за грехи мои не удостоился я исполнения пророчества?».

Наконец Элияу открылся, но увидел его только рабби Шломо, чьи глаза при виде пророка оживились и преисполнились радости. И тогда приступили к обряду обрезания. Младенец был наречен Ицхаком.

Дом, где он родился, можно и по сей день найти в Иерусалиме, в Еврейском квартале Старого города. Дом номер шесть на улице Ор а-Хаим — это и есть реставрированное пятисотлетней давности строение, в одной из комнат которого родился АРИ.

4. Рабби Ицхак Луриа: начало пути

Когда рабби Ицхак в детстве изучал Тору, преподаватели отмечали его блестящую память, дар глубоко проникать в суть материала, острый и гибкий ум, способность к анализу и неординарным выводам. Один из них говорил его отцу, что уже поделился всеми своими знаниями с этим ребенком и мальчика следует передать наставнику рангом повыше. А тот через месяц-другой тоже заявлял: «Нечему мне уже его учить». И так повторялось не раз и не два, пока не умер рабби Шломо — с его кончиной семья обеднела и учебу невозможно было продолжать.

Иерусалимская община предложила вдове денежную помощь, но та знала, что растит сына — великого мудреца, которому предстоит стать пророком, и вежливо, но твердо отказалась от предложенных денег. Не подобало им принимать милостыню от чужих людей, пусть даже руководимых самыми добрыми намерениями.

Решила она отправиться из Иерусалима в Египет, в Каир, с тем, чтобы повидать брата и попросить его приютить их.

Брат ее, рабби Мордехай Франсис, занимавший должность начальника городской таможни, принял их радушно, взяв на себя все заботы по обеспечению сестры и племянника. Они поселились в его роскошном особняке в центре Каира, и рабби Мордехай пригласил для обучения Ицхака самых лучших учителей, какие только были в городе.

Четырнадцатилетний Ицхак подписал, обучаясь в, лучшей йешиве Египта, обязательство в дальнейшем соблюдать определенные правила, разработанные для учащихся, и это — его самый ранний автограф, которым мы располагаем.

Документ датирован 19-м числом месяца кислев 5308 (1548) года. В нем, в частности, говорится о моральных обязательствах каждого учащегося по отношению к товарищам: если кто-то из друзей обидел тебя словом или действием, то следует в течение ближайших суток со времени происшествия высказать свои претензии обидчику, ни в коем случае не тая их в сердце. Если же беседа наедине не исправит ситуацию, обидчик не раскается и не попросит прощения — тогда можно и нужно упрекать его публично.

АРИ учился под руководством рабби Бецалеля Ашкенази, семью которого его дядя также взял на свое обеспечение, чтобы тот мог всецело посвятить себя работе с Ицхаком, не заботясь о материальных нуждах. Фундаментальный труд «Шита мекубецет» (букв. «Сборник концепций» — сборник комментариев средневековых мыслителей и законоучителей к трактатам Талмуда с добавлениями и пояснениями составителя), написанный рабби Бецалелем, в немалой мере обязан своим появлением на свет сотрудничеству автора с его молодым учеником.

Когда Ицхаку исполнилось пятнадцать лет, дядя заговорил с ним о женитьбе. У рабби Мордехая была дочь, достойная и красивая девушка, и, когда пришло время ее сватать, от женихов отбоя не было. К ее отцу посылали сватов состоятельные евреи, обещавшие ей золотые горы, обращались с предложениями подававшие надежды ученики йешив.

Рабби Мордехай доверил дочери право самостоятельного выбора, но она проявила поразительное упорство в нежелании им воспользоваться.

— В таком случае у меня есть еще один вариант для тебя, — сказал ей отец. — Ответь мне, какое впечатление производит на тебя твой двоюродный брат Ицхак?

— А что ты о нем думаешь? — спросила она.

— Мое мнение таково: по преданности Торе и благочестию он стоит выше всех юношей его возраста, а интеллектом превосходит и тех, кто намного старше его, — ответил рабби Мордехай.

— Я, как и ты, высоко ценю эти качества, — сказала дочь, — и готова выйти за него замуж.

— В добрый час, — одобрил рабби Мордехай ее решение, — равного ему и более достойного тебя не найдешь во всем Египте. А финансовые вопросы пусть вас не беспокоят, положитесь на меня.

Ицхак ответил на предложение дяди согласием. Что же касается материальной стороны его семейной жизни, то он не полагался всецело на опеку рабби Мордехая. После свадьбы он время от времени совершал торговые сделки, приносившие прибыль, но при этом вел аскетичную жизнь, наполненную созерцанием тайных сфер, учебой под руководством рабби Бецалеля и самостоятельной работой по очищению и возвышению души.

Аскетизм АРИ выражался в его немногословии, частом уединении и постах, доведении до минимума часов сна на протяжении шести рабочих дней недели (на субботу он возвращался к семье), а также в полном погружении в учебу, которая требовала огромного напряжения физических и душевных сил.

Последние семь лет его пребывания в Египте прошли в самостоятельном изучении Каббалы. Местом его занятий в будние дни служила хижина, построенная специально, для этой цели на берегу Нила. Там рабби Ицхак в одиночестве изучал старинный священный манускрипт, чудом попавший ему в руки и представлявший собой не что иное, как редчайшую в те времена книгу «Зоар», которая имела прямое отношение и к Мошиаху, и к субботнему дню, и к нему самому…

5.Сияние «Зоара»

Книга «Зоар» и вообще Каббала представляют собой, образно говоря, субботнее лакомство, припасенное Творцом для дней Мошиаха.

Восприняв ее сокровенные тайны, человек становится в определенном аспекте соучастником Всевышнего во всех Его деяниях. Нет для такого человека больше ни физических, ни душевных страданий. Он целиком предан Творцу и если чем и огорчен, то лишь задержкой прихода Мошиаха и отсутствием Храма в Иерусалиме. И все, что радует Всевышнего, радует и его.

Мыслимо ли стать таким человеком, живя в изгнании, при всех тех печальных обстоятельствах, которые мешают свободному еврейскому существованию?

Да, если постигаешь «Зоар», — это возможно.

Но ведь выше было сказано, что эта книга припасена Б-гом для дней Мошиаха?!

И это верно. Однако вспомним про закон, согласно которому субботние блюда положено пробовать в канун субботы, то есть в пятницу до захода солнца (комм. «Маген Авраам» к кодексу «Шулхан арух», разд. «Орах хаим», 250). Точно так же и книгу «Зоар» Всевышний просит нас начать постигать еще в изгнании, чтобы тем самым дать нам «ощутить вкус» будущего мира.

Написанная великим рабби Шимоном бар Йохаем (РАШБИ) в конце четвертого тысячелетия, в эпоху римского владычества над Иудеей, книга эта «ушла в подполье» на целую тысячу лет. И только в начале шестого тысячелетия (в начале XIV в. по григорианскому календарю) она была случайно найдена в одной из арабских стран.

…По округе разнесся слух, что где-то рядом в лесу закопано сокровище, и король снарядил отряд, которому было поручено его найти. Клад не был обнаружен, и неизвестно, существовал ли он вообще. Однако каким-то образом на глаза искателям сокровищ попала рукопись «Зоара» и, доставленная во дворец, была опознана как еврейская.

Так было явлено миру сокровище, утаенное на целую тысячу лет от людей. После этого «Зоар» стали распространять в рукописных копиях, которых было, однако, очень мало. И поэтому когда рабби Ицхак увидел в Каирской синагоге странника с развернутым свитком «Зоара» в руках, он поначалу не поверил своим глазам.

Человек этот был заезжим торговцем. Он стоял и делал вид, будто молится.

После окончания молитвы рабби Ицхак спросил его, что за свиток у него в руках.

— Я простой еврей, неученый, — сказал тот, — вошел в синагогу, смотрю — все что-то читают, молятся. Решил приобрести где-нибудь любой свиток и делать вид, что молюсь по нему. А сказать по правде, ни слова в нем не понимаю…

— Не продашь ли ты мне его? — предложил рабби Ицхак. — Я как раз занимаюсь изысканиями в этой области Торы.

— Нет, продавать мне не к чему, — пожал плечами человек, — я не беден, слава Б-гу. А вот об одном одолжении я бы тебя попросил. Ведь твой тесть — главный сборщик таможенных пошлин в Каире, не правда ли? — и, получив утвердительный ответ, с живостью продолжал: — Тогда выхлопочи мне право беспошлинного провоза товаров, которые я доставляю в Египет!

Рабби Ицхак договорился с дядей об этой услуге, и драгоценный свиток перешел в его собственность.

Надо полагать, что неграмотный еврей научился с тех пор молиться, ибо рабби Ицхак, получив от него манускрипт, наверняка позаботился взамен снабдить его молитвенником и указаниями, как им пользоваться…

5.Хижина на берегу Нила

Спокойно текут воды Нила, мелкая рябь сверкает на их поверхности от солнечных лучей, разбивающихся на радужные искры, а по берегам реки колышутся камышовые заросли.

Одинокое строение, похожее на хижину, виднеется на берегу. Голос человека, что-то читающего нараспев, доносится из него…

В хижину рабби Ицхака приходил пророк Элияу. Упоминаний о подробностях их бесед мы почти не находим в первоисточниках. Нам известно лишь, что учение, воспринятое рабби Ицхаком Луриа от Элияу за время этих встреч, и есть лурианская Каббала.

Пророк Элияу приходит в случае необходимости в физическом теле, так что со стороны он мог казаться просто человеком. А рабби Ицхаку и не нужны были никакие внешние атрибуты, чтобы распознать в нем высшее существо. Светилось ли лицо пророка и был ли он окружен аурой — это мы предоставим воображению наших читателей.

Как он пришел — спустился в огненной колеснице, в которой некогда вознесся на небо? Что он говорил рабби Ицхаку? Назвал ли он его по имени, как Всевышний — Моше, чтобы завязать с ним разговор? Обратился ли он к нему, имитировав голос его отца, чтобы не испугать рабби Ицхака своим появлением, как это сделал Всевышний по отношению к Моше в эпизоде с горящим терновником?

И если пойти дальше по пути предположений — он мог также упомянуть тот факт, что был добрым знакомым рабби Шломо, — ведь в свое время пророк Элияу открывался отцу рабби Ицхака весьма часто, обучая его тайнам Торы, а также был послан к нему Всевышним, чтобы возвестить о рождении сына, как мы знаем из предыдущих глав…

Пророк Элияу обучал рабби Ицхака в течение семи лет. В качестве поощрения за самоотверженную учебу он наградил ученика такими талантами, как, например, умение видеть людей насквозь, понимать язык пальм, чертей, свечного пламени и птиц, узнавать будущее и прошлое по руке человека и по его лбу, а также исцелять физически и духовно.

А по прошествии семи лет пророк сказал рабби Ицхаку, что тому настало время покинуть Египет и вместе с семьей переселиться в Страну Израиля, в город Цфат.

— Там, — добавил он, — тебе суждено встретить того единственного во всем поколении человека, который достоин стать твоим учеником и воспринять от тебя учение Каббалы. Имя его — рабби Хаим Виталь по прозвищу Калабрис. Его душа нуждается в исправлении, несмотря на все ее величие. Помочь ему в этом — также твоя миссия. Не медли, ибо здесь, в Египте, в этом нечистом месте, все возможности твоего служения уже исчерпаны.

Рабби Ицхак, которому было тогда тридцать шесть лет, с радостью в сердце послушался пророка и покинул Египет с семьей, состоявшей из его матери, жены и сыновей.

Сообщается, что однажды во сне было явлено ему пророчество следующего содержания: «Что тебе в нечистой земле египетской? Иди в Цфат, святой город. Дни твоей жизни сочтены, а там найдешь ты человека по имени рабби Хаим Виталь, который станет твоим духовным наследником. Знай, что у него великая душа и что в прошлой жизни он был твоим учителем и ты много учился у него Торе. Иди же и не медли!».

6. Цфат

Цфат в то время процветал как в материальном, так и в духовном отношении. Еврейское население его составляло лишь около двух тысяч человек, но это были мудрые и благочестивые люди, занимавшиеся изучением Торы, в том числе ее тайной, скрытой части.

Важным событием в истории Цфата стал 5277 (1516) год, когда турки завладели Страной Израиля. Именно тогда осевшие в Турции изгнанники из Испании смогли вернуться в Эрец-Исраэль. Пополнил еврейскую общину и целый ряд семей выходцев из ашкеназских общин.

Переселенцы были, в основном, людьми состоятельными и сведущими в торговых делах. Они занимались изготовлением шерстяных тканей, одежды, масел, сыра, мыла и продавали свои товары по всему Ближнему Востоку. Но были в Цфате и бедняки, которые кормились за счет богатых собратьев, присылавших для них пожертвования из стран рассеяния. К примеру, евреи Константинополя оплачивали обучение детей цфатских бедняков. Однако в большинстве своем жители города были трудолюбивыми и уважаемыми людьми, которые сами себя обеспечивали.

Нравы обитателей Цфата описаны в книге одного из величайших людей того времени р. Йосефа Каро «Авкат рохель» таким образом:

«В Цфате старались снимать с бедняков и изучающих Тору груз материальных забот. Налоги и платежи не взимались с того, чья учеба постоянна, а заработок скуден, и слава Торы шла впереди всех других ценностей… Важные решения принимались лишь с согласия старейшин общины и раввинов».

Отношения евреев с обитавшими здесь арабами складывались не всегда самым лучшим образом.

Так, через несколько лет после описываемых событий был безо всякой видимой причины убит арабом виднейший мудрец и кабалист рабби Шломо Алькабец (1505—1584), автор гимна «Леха доди» («Выйди, друг мой, навстречу невесте субботе]»).

Суд над убийцей совершился благодаря… смоковнице. Раби Шломо Алькабеца считали без вести пропавшим, никто не знал, что он стал жертвой преступления и его тело покоится на огороде убийцы, закопавшего его под смоковницей. Но тут это дерево стало вдруг плодоносить так обильно, изо дня в день, и в сезон, и не в сезон, что вскоре вся округа заговорила об этом чуде.

Арабский шейх призвал к себе удачливого садовода и пригрозил, что казнит его, если тот не раскроет ему секрет своих неслыханных урожаев. Делать нечего, признался араб своему собрату в том, что закопал под тем деревом убитого им еврейского праведника… Шейх был потрясен этим страшным деянием и тут же велел повесить убийцу на том самом дереве, а останки р. Шломо Алькабеца предали земле на еврейском кладбище.

У его могилы можно и по сей день часто видеть евреев, совершающих вокруг нее семикратный обход с пением «Леха доди».

По приезде в Цфат рабби Ицхак с присущей ему скромностью присоединился к существовавшему там кружку изучающих Каббалу в качестве рядового ученика. А чтобы ни у кого не появилось и мысли о том, что он является Б-жьим избранником, призванным стать духовным лидером всего поколения, он открыл неподалеку от купленного им дома собственную лавочку, в которой стал торговать козьей и овечьей шерстью.

7. Галилейская весна

…Его переезд совершился в пору галилейской весны, а значит, везде было множество алых маков, которые кивали головками из расселин скал, украшали собою долины и холмы, заглушая своей яркостью все остальные оттенки цветов — белых, желтых и фиолетовых, — которые тоже, однако, были необходимы для общей гармонии… Дни стояли тихие, над горой Мирон утром и вечером скапливались легкие розоватые облака, а к полудню небо становилось чистым, глубочайшей голубизны куполом без малейших рисунков на нем.

Оливковые деревья, с подобием человеческих лиц, спрятанных в стволах, и грациозными кручеными ветвями, зеленели своими серебристыми, как рыбки, листочками.

Рабби Ицхак впервые поднялся по ступеням лестницы, ведущей к старинной синагоге «Гилуй Элияу а-Нави». Дворик был тенистый и тихий, только по солнечной стене синагоги шарахнулась было ящерица, но и та замерла, посмотрев на входящего. Мало у кого в истории мира было такое неоспоримое, само собой разумеющееся право занять в доме молитвы определенное место, как у рабби Ицхака Луриа Ашкенази. Эта синагога была его, предназначалась ему, существовала для него. Даже ящерице это было ясно.

Находились ли там люди в тот момент, когда он появился впервые? Или только пророк Элияу сидел возле восточной стены, ожидая продолжения разговора, начатого в Египте?

При всем моем желании этого я угадать не могу. В моей авторской власти лишь — измыслить наличие цветущих маков, зеленеющих оливковых деревьев и замершей на стене ящерицы…

Первое время после возвращения в Страну Израиля рабби Ицхак был в угнетенном настроении, так как руах а-кодеш («дух святости») внезапно оставил его. Когда же возможность общения с высшими мирами вернулась к нему, ему объяснили, почему и зачем нужен был этот тяжкий для него период. Страна Израиля требует от человека особой чистоты. Подняться на новый уровень постижения можно, лишь испытав что-то подобное падению с предыдущей ступени. Это называется в Каббале «Йеш вайеш, айин беэмца». Переведем это так: «Между старой и новой реальностями необходимо отсутствие реальности».

8.Облачный столп

Рабби Моше Кордоверо, возглавлявший группу цфатских каббалистов, сразу понял, что за человек предстал перед ним. Зная, что ему самому недолго осталось жить, он наставлял своих учеников, выбрав момент, когда рабби Ицхака среди них не было:

— Дорогие мои, грустно мне расставаться с вами, но таков приговор Небес. Знайте, что после моей кончины заступит на мое место человек, который сумеет прояснить в ваших глазах картину мироздания. Порой вам будет казаться, что его версия каббалистического учения расходится с моей. Уже сейчас предвижу, что вам трудно будет привыкнуть к новому стилю и иному уровню мышления, которых потребует от вас мой преемник. Однако предупреждаю вас: слушайтесь его так же, как слушались меня. Уста его — уста пророка.

— Кто же это? Как мы узнаем его? — спросили ученики.

— Человек этот не хочет до поры до времени открываться, и я могу лишь сообщить вам опознавательный знак, по которому вы определите его, когда наступит час.

Знаком послужит что-то, что произойдет на моих похоронах и будет связано с видением облачного столпа, сопровождающего процессию. Тот, кому оно будет открыто, и есть мой будущий преемник.

Рабби Моше Кордоверо (РАМАК) скончался 23 тамуза 5330 (1570) г., оставив миру свои ставшие классическими книги по Каббале: «Пардес римоним» («Гранатовый сад») и «Ор неэрав» («Влекущий свет»), а также книгу поучений «Томер Двора» («Пальма Дворы»). Под палящим солнцем того летнего дня безутешные ученики вышли проводить его в последний путь вместе с простыми горожанами — ткачами, торговцами, ремесленниками Цфата, которые высоко чтили мудреца.

Рабби Ицхак увидел, что могильщики намереваются предать тело р. Моше Кордоверо земле вовсе не там, куда указывает столп Б-жественного света, который сопровождал процессию и был открыт лишь его глазам.

Он вынужден был вмешаться.

— Идите туда, чуть выше, туда, где стоит облачный столп, — указал рабби Ицхак направление могильщикам. Те повиновались, хотя никакого столпа не видели.

Ученики р. Моше Кордоверо услышали слова своего товарища и сами буквально остолбенели: неужели этот новичок, этот пришелец из Египта, этот совсем молодой безвестный еврей теперь будет их лидером?

Безуспешными были их попытки увидеть загадочный, пронизанный светом столп…

Тем временем погребение совершилось в точном соответствии с указаниями рабби Ицхака. Уважаемые люди города выступали с речами, отмечая разнообразные достоинства умершего, а когда предложили выступить рабби Ицхаку (что само по себе удивительно, ведь его величие еще никому не было известно и он не был в числе почетных граждан), тот сказал следующее:

— Написано в книге Дварим: «Если будет на человеке грех, за который его приговорят к смерти, и он будет умерщвлен, то повесь его на дереве». Я трактую этот стих так: если абсолютно безгрешный человек, приговоренный Небесным Судом к смерти при отсутствии явных на то оснований, будет все же лишен жизни, свяжи его гибель с Древом познания добра и зла, так как, вкусив его плоды, Адам и Хава навлекли смерть на всех людей. Если бы Адам не вкусил от Древа познания, праведники могли бы жить вечно. Что же касается нашего дорогого учителя рабби Моше Кордоверо, то собственных грехов у него не было. Умереть ему пришлось из-за все того же первородного греха, принесшего в мир смерть…

Трактовка Аризаля, очевидно, основана на следующем: а) слово «хет» («грех») означает на иврите также «отсутствие»; б) слово «веталита» («повесь») означает также «найди причинную связь».

Развивая эту мысль, позволим себе добавить, что возвратить людей к вечной жизни — это как раз и есть назначение Каббалы, сокровенной части Торы, изучение которой освобождает людей от последствий греха Адама и поэтому приведет весь мир к Эре Мошиаха, когда люди не будут больше умирать. Потому и называется предметная область Каббалы «Древом жизни» («Зоар», часть 3, стр. 1246). Ведь в раю росли, как известно, два необыкновенных дерева. Как Древо познания принесло смерть, так Древо жизни принесет возвращение в райский сад, к вечному существованию.

9.Новый лидер

По прошествии некоторого времени рабби Ицхак взял на себя обязанности руководителя группы изучающих Каббалу, и ученикам пришлось во многом «перестроиться», пересмотреть значение некоторых терминов и понятий.

Рабби Моше Кордоверо трактовал сущность мира Ацилут (Эманации) иначе, чем рабби Ицхак. Он относил его к сфере Б-жественных потенций («Алма де-Иткасья», Сфера Сокрытого), а АРИ — к сфере реалий («Алма де-Итгалья», Сфера Открытого).

Рабби Ицхак относил в определенном аспекте мир Ацилут и три мира, возникших в результате акта Творения, — Брия (Творение), Йецира (Формирование), Асия (Осуществление), — к одному ряду, несмотря на то, что Эйн Соф — бесконечный свет Всевышнего — соприкасается только с миром Ацилут. Рабби Моше Кордоверо сфирот (десять Б-жественных свойств, составляющих основные элементы Универсума) представлялись как изоморфные средоточия Б-жественных сил и энергий, а рабби Ицхаку они открылись как сложные структуры — «конгломераты».

Последнее различие между р. Моше Кордоверо и рабби Ицхаком в подходе к сущности сфирот, может быть, удастся в какой-то мере объяснить с помощью следующей аналогии. В древности атомы представлялись сторонникам атомистической теории как самые элементарные однородные по составу и неделимые частицы материи. В новое время ученым открылась сложнейшая структура атомов со всеми элементарными частицами, которая и до сих пор еще не полностью исследована и объяснена. Некоторое основание для такой аналогии дают и слова «Зоара», приведенные выше, в главе «Врата небесной мудрости», о времени, когда параллельно с открытием небесной мудрости откроется и мудрость земная.

Некоторые из учеников поначалу нетерпеливо перебивали нового наставника, пытаясь поймать его на неточностях, поскольку терминология р. Моше Кордоверо, к которой они привыкли, была настолько иной, что позднее Виленский Гаон скажет: «Там, где заканчивается Каббала рабби Моше Кордоверо, начинается Каббала АРИ».

Обычно рабби Ицхак просил подождать с вопросами до конца урока. А затем говорил ученику:

— Верно ли, что ты хотел спросить то-то и то-то?

Ученик кивал, в изумлении оттого, что его мысли прочтены.

Рабби Ицхак объяснял, что тому недостает определенных знаний, пробел в которых следует восполнить.

— Рядом со мной сейчас находится душа рабби Моше Кордоверо, — добавлял он, — и она велит тебе пойти к его вдове и попросить у нее рукопись его книги «Хидушим». Как только ты прочтешь предисловие, все твои вопросы исчезнут сами собой.

Ученик шел и углублялся в указанные материалы, после чего возвращался с сознанием полной ясности вопроса и говорил товарищам на основании собственного опыта, что с рабби Ицхаком лучше не спорить.

Сердца учеников были завоеваны, однако теперь вдруг заволновались переселившиеся в Эрец-Исраэль еврейские мудрецы Египта, прежние учителя рабби Ицхака: они были обеспокоены столь стремительным взлетом своего воспитанника, чья звезда затмила звезду р. Моше Кордоверо. Рабби Давид Бен-Зимра, глава еврейской общины Египта и руководитель тамошней йешивы, послал в Цфат рабби Бецалеля, некогда учившего рабби Ицхака основам мистики, чтобы тот отговорил своего бывшего ученика от преподавания каббалистического учения по причине его молодости и незрелости.

Рабби Бецалель пришел на урок рабби Ицхака и вдруг среди слушателей увидел р. Давида Бен-Зимру, который послал его сюда с заданием образумить бывшего ученика.

10. Авторитет Ари растет

Что за чудеса? Откуда появился на уроке Ари тот самый старец, который имел к нему претензии?

«Что здесь делает рабби Давид?» — подумал рабби Бецалель.

Он побыл на занятии, но от разговора с рабби Ицхаком предпочел воздержаться, видя, что пославший его рабби Давид уже находится здесь собственной персоной.

Когда он вновь встретился с рабби Давидом, тот как ни в чем не бывало спросил его:

— Ну, удалось тебе повлиять на рабби Ицхака? Он тебя выслушал?

— Что означает твой вопрос? Ты ведь сам был у него на уроке и слушал его глубочайшие объяснения, затаив дыхание!

— Я? — искренне удивился р. Давид Бен-Зимра. — Ты уверен, что видел именно меня?

Мудрецы обсудили происшедшее и пришли к выводу, что пророк Элияу, очевидно, принял внешний вид р. Давида и сидел на уроке в его облике, чтобы показать рабби Бецалелю, что не стоит считать достойным порицания нового главу цфатских каббалистов.

Конфликт был исчерпан, более того — все трое были счастливы. По словам Виленского Гаона, рабби Ицхак имел все основания быть счастливым, так как сам пророк Элияу сидел среди его учеников; счастлив был р. Давид Бен-Зимра, образ которого принял пророк Элияу; счастлив был рабби Бецалель, удостоившийся его увидеть!

Так утвердилось положение рабби Ицхака в общине.

Уроки он вел главным образом на лоне природы, в тени оливковых рощ, в горах поблизости от Цфата. Текст книги «Зоар», которую читали на уроках, все ученики знали почти наизусть и поэтому в учебниках не нуждались.

— Не записывайте, пожалуйста, то, что я вам говорю, — просил рабби Ицхак учеников, — я бы не хотел, чтобы эти Б-жественные идеи материализовались в ваших записях…

Какие слова подобрать для того, чтобы описать, например, «цимцум», — благодаря чему Всевышний уделил миру часть Своего света, при этом не подавляя Собой все сотворенное и оставляя миру иллюзию самостоятельного, никем вроде бы не управляемого существования, — но одновременно наполняя Собой все сотворенные миры и, соответственно, исключая возможность какой бы то ни было иной реальности, кроме Себя Самого?.. Существуют ли вообще языковые средства для передачи этих выходящих за рамки человеческого понимания идей? Был, однако, человек, которому — единственному в целом поколении — дана была способность полноценно воспринять каббалистические идеи и облечь их в словесную форму. И именно для того, чтобы встретиться с ним и передать ему тайны Торы, пророк Элияу велел рабби Ицхаку переселиться в Цфат!

— Почему нет среди вас рабби Хаима Витала? — спросил рабби Ихцак. — Ведь он, как и вы, учился у рабби Моше Кордоверо!

— Он ушел в Дамаск, — сказали ученики.

Как мог он уйти в Дамаск, если учитель ради него пришел в Цфат?! И следовало ли теперь посылать к нему гонцов с просьбой вернуться? Известно, что мудрость дороже человеку, когда он гоняется за ней, а не она за ним…

В распоряжении рабби Ицхака было множество способов установить с человеком контакт на расстоянии. Он мог вызвать душу любого — как из числа живых, так и из числа мертвых, — и беседовать с ней, сколько ему потребуется. И он решил вызвать душу рабби Хаима во сне и сообщить ему волю Небес. Однако процесс оказался длительным: у рабби Хаима была своя жизнь, свое представление о своей личности, о мире. Он не слушался повеления целых 6 месяцев. Его не впечатлило желание нового лидера каббалистов Цфата работать именно с ним. Тем временем группа продвигалась в постижении лурианской Каббалы.

Очень многих великих людей, посвятивших себя Каббале, занимал вопрос о сущности Кетера (первичного импульса Высшей воли, первичного проявления Всевышнего не в качестве «вещи в себе»). Они задавались вопросом, является ли Кетер Эйн Соф — бесконечной, в принципе не определяемой сущностью, или его можно определить наряду с остальными сфирот. Рабби Моше Кордоверо посвящает этой теме довольно большой раздел в своей книге «Пардес римоним». Одно из революционных открытий в каббале, сделанных АРИЗАЛем, — его учение о процессе «цимцума» («свертывания» бесконечности Творца, Его «ухода в Себя»). Вследствие этого процесса образовалось «свободное пространство», в котором стало возможным возникновение Универсума. Мудрецы каббалы, предшествовавшие АРИЗАЛу, в том числе и р. Моше Кордоверо, представляли себе акт создания как бесконечную цепь причинно-следственных образований, качественных и количественных редукций, уменьшения яркости Б-жественного света и его сокрытия и т. п.

Они отдавали себе отчет об абсолютной несопоставимости Всевышнего и мироздания и поэтому признавали, что образование сфиры Кетер из бесконечности Эйн Соф имеет иную природу, нежели образование одна из другой остальных сфирот как сущностей в причинно-следственном ряду. Пятый Любавичский Ребе в своей книге «Агаот ладибур а-матхиль патах Элияу тав-рейш-нун-хет» приводит слова р. Моше Кордоверо из его книги «Эйлима»: «Сфира Кетер в большей степени несопоставима с Эйн Соф, чем наш материальный мир — с нею» — и задает такой вопрос: «Из этих слов р. Моше Кордоверо вроде бы следует, что нет различия между концепциями его и Аризала, но тогда непонятно, что нового открыл последний». Отвечая на этот вопрос, Ребе объясняет, что из слов р. Моше Кордоверо можно заключить и то, что Эйн Соф удален в большей степени от физического мира, чем от Кетера, т.е. не существует абсолютной несопоставимости между бесконечностью Творца и Универсумом, а есть некое «приближение» Всевышнего к нему. Согласно же АРИЗАЛу, как Кетер, так и физический мир в одинаковой степени несопоставимы с Эйн Соф, ибо образованию обоих предшествовал «цимцум», который создал безграничную пропасть между Творцом и мирозданием, и по отношению к Абсолюту Кетер и наш мир в одинаковой мере ничтожны. Согласно р. Ицхаку Луриа, Кетер представляется совсем в ином свете. Мы не можем в рамках этой книги подробно развить эти глубочайшие идеи Каббалы и хасидизма. Чтобы получить об этом более полное представление, следует начать серьезно заниматься их изучением.

11.Раби Хаим обретает Жизнь

(Хаим и Виталь — еврейское и латинское слова, означающие Жизнь)

Несмотря на то, что двадцативосьмилетний рабби Хаим Виталь обладал выдающимся духовным потенциалом, что-то поначалу мешало ему прислушаться к приглашению рабби Ицхака и достичь с ним взаимопонимания. Какие же это были помехи?

Сны, в которых присутствовал рабби Ицхак, говоривший: «Пожалуйста, приходи в Цфат учиться у меня, в этом — назначение души твоей», — снились рабби Хаиму с убедительной ясностью и силой чуть ли не каждую ночь, но никто на свете не мог заставить его повиноваться этим призывам или хотя бы воспринимать их всерьез, если сам он того не желал. А он считал себя более знающим, чем рабби Ицхак, и у него самого уже были приверженцы, которых он обучал «Зоару», и, спрашивается, для чего ему сниматься с места и становиться чьим-то учеником?

Задержка в реализации Б-жественного плана, длившаяся несколько месяцев, очень мучила рабби Ицхака, знавшего, что его жизнь будет очень короткой и пренебрегать драгоценным временем, за которое он мог столь много дать ученику, было со стороны того просто непростительно!

Синие цфатские небеса за эти месяцы уже успели затянуться осенними серыми тучами, а летний зной — смениться порывистым ветром. В один из этих ненастных дней рабби Хаим, внешне оставаясь невозмутимым, все-таки почувствовал внутренний дискомфорт и решил объяснить перемену в своем настроении и самому себе, и окружавшим его в Дамаске ученикам простым любопытством к личности этого странного рабби Ицхака, который шлет ему свой образ в сновидениях вот уже несколько месяцев подряд. К тому же, изучая книгу «Зоар», рабби Хаим столкнулся с тремя вопросами, на которые не мог найти ответы, как ни старался. После того, как во сне ему было сообщено, что рабби Ицхак знает ответы на эти вопросы, он сказал себе: «Пойду-ка испытаю этого человека, проверю, правдива ли молва о нем», — и отправился в Цфат.

Чтобы в полной мере понять поведение рабби Хаима Виталя, нам следует познакомиться с ним поближе еще до того, как мы узнаем продолжение истории.

В возрасте двадцати трех лет он удостоился пророческого видения, в котором узрел Самого Б-га. Всевышний, окруженный ангелами и праведниками, предложил ему сесть справа от Себя.

Отец рабби Хаима, рабби Йосеф Виталь, был софером — то есть занимался перепиской священных текстов. За написанные им мезузы и тфилин люди были готовы платить огромные деньги. «Благодаря его заслуге за этот труд существует половина мира», — говорил р. Иосеф Каро.

Переезд родителей рабби Хаима из Италии в Цфат последовал в результате Б-жественного откровения, о чем речь пойдет позже. Рождение рабби Хаима тоже сопровождалось сверхъестественными явлениями. С молодых лет он слышал от самых разных людей намеки на то, что его ожидает удивительное предназначение. По словам всевозможных предсказателей, как еврейских, так и иных, душа рабби Хаима обладала потенциалом столь огромным, что, как предостерег его один из них, — «если пойдешь по пути зла, то не будет во всем мире грешника хуже тебя, а если изберешь добро — то станешь самым большим праведником в целом поколении»…

Но вернемся к нашей истории.

— Вот идет человек, намеревающийся меня испытать, — сказал рабби Ицхак домочадцам, увидев приближающегося к их дому рабби Хаима. — Скажите ему, что я в это время дня на работе.

Рабби Ицхак поспешил в свою лавку, которую держал рядом с домом, уселся за прилавок и, склонившись над счетными книгами, стал сосредоточенно что-то записывать в них.

«Мои сны оказались пустыми, как я и предполагал, — разочарованно подумал рабби Хаим, увидев рабби Ицхака, — не может быть, чтобы этот торгаш был сведущ в тайнах Торы и тем более в тех ее аспектах, которые вызвали затруднение даже у меня!»

— Привет тебе, почтеннейший, — сказал он, входя в лавку, — мне сказали, что здесь я найду рабби Ицхака Луриа Ашкенази, руководителя местных каббалистов. Ты ли это?

Недоверчивость, звучавшая в его последних словах, не ускользнула от рабби Ицхака, который, однако, отвечал ему очень любезно:

— Имя мое ты назвал верно, но в остальном ошибся, ибо я больше имею дело с козьей шерстью и другим ходовым в наших краях товаром, нежели с высокими материями вроде каббалы…

«Козья шерсть? Ходовой товар?» — недоумевал рабби Хаим.

В эту минуту рабби Ицхак отвлекся на разговор с двумя поставщиками шерсти, которые зашли в лавку.

Рабби Хаим подумал, что приезжать сюда из Дамаска только для того, чтобы посетить эту торговую точку, было с его стороны довольно глупо, и повернулся, чтобы уйти, но рабби Ицхак вдруг окликнул его:

— Постой, любезнейший!

Рабби Хаим обернулся и уловил тонкую иронию во взгляде торговца.

— Ты пришел, чтобы задать мне вопрос по книге «Зоар»? — спросил владелец лавки и сформулировал этот вопрос.

Рабби Хаим почувствовал себя лисицей перед львом. По предложению хозяина они перешли в подсобное помещение, чтобы никто не помешал им беседовать. Рабби Ицхак начал отвечать на волновавший посетителя вопрос и поведал ему изумительные, глубочайшие вещи, которых рабби Шимон бар Йохай, автор «Зоара», в книге своей коснулся лишь намеком и которые своими корнями уходили в такие тайны, каких ухо человеческое не слыхало вовеки.

Когда перед рабби Хаимом разверзлась эта бездонная глубина, еще больше напугавшая его, поскольку первое впечатление от рабби Ицхака было еще свежо в нем, почва стала уходить у него из-под ног и душа его едва не покинула свою физическую оболочку. Вместо складского помещения и тюков с товаром он увидел гору Синай, распростершееся над ней облако и Б-жественный свет. Прийдя в себя, он, однако, продолжил испытывать рабби Ицхака, задав ему новый вопрос.

— Ты все же решил, что в моей лавке для тебя может найтись товар? — с улыбкой спросил хозяин.

— Я еще не покупаю, я лишь прицениваюсь, — сдержанно отвечал рабби Хаим, опуская глаза и не поступаясь своей гордостью.

Рабби Ицхак, глядя на него в упор, изложил ему свое второе толкование.

Почувствовав на себе его взгляд, рабби Хаим поднял глаза — и ощутил, что вновь близок к обмороку. Ему было ясно, что на его вопрос не только ответили, но и заодно, как бы между прочим, показали ему, на каком мелководье плавала его мысль до сих пор, если он оказался неспособным самостоятельно прийти к столь очевидным выводам.

Дважды приподнятый к небесам, он, однако, не утратил своей неутолимой жажды знаний и решил задать учителю (ему было уже ясно, перед кем он стоит) третий вопрос. На этот раз рабби Ицхак отвечать отказался; он встал и сказал рабби Хаиму:

— Достаточно! Мы подошли к границе, которую нельзя переступать в субботу.

Это было иносказанием: рабби Ицхак дал гостю понять, что больше не намерен открывать ему тайны Торы.

«И это тот самый человек, к которому я медлил прийти целых полгода? — холодея, с запоздалым ужасом подумал рабби Хаим. — Ключи от Торы — в его руках, и для меня нет жизни без этого учения…».

Он попятился к выходу из лавки, как пятятся впавшие в немилость, удаляясь от царя, при этом споткнулся о тюк с козьей шерстью и, выйдя на улицу, побрел, чувствуя себя глубоко несчастным, к месту своего ночлега.

Там вывалялся он в пепле, облекшись в мешковину, пеплом же посыпал голову, которую прежде высоко нес в гордыне, решил поститься и проплакал целые сутки.

— Элоки рабби Ицхак! Элоки рабби Ицхак! — горестно взывал рабби Хаим, — неужели я больше никогда не увижу твое лицо?!

Первые буквы слов «элоки (т. е. Б-жественный) рабби Ицхак» образуют слово «АРИ». Это имя, по его мнению, лучше всего подходило учителю. Оно наводило на ассоциации со львом (ари на иврите), и рабби Хаим все-таки надеялся на то, что этот царственный лев простит его, не убьет ударом своей тяжелой лапы и позволит ему смиренно сидеть среди других его учеников, львят…

Тихий, неузнаваемо робкий, как бы даже ставший занимать меньше места в пространстве, рабби Хаим подошел к дому Ари.

— Продолжай осенять меня крылом своим, не прогоняй от благодатного источника, дай мне возможность очиститься от духовной грязи, которую я ощущаю на себе, точно змеиную шкуру, — сказал он, пав к ногам учителя и целуя их. — Помоги моей душе исправиться и не отвергай ме — ня, несмотря на грехи мои!

— Встань, — спокойно ответил Ари. — На Небесах было решено, чтобы я никогда уже не брал тебя в ученики за те муки, которые ты доставил мне, и не только мне, отказываясь прийти и учиться у меня все это время. Однако…

Рабби Хаим замер в предчувствии доброго финала.

— Однако твое искреннее раскаяние изменило приговор, — продолжал Ари, — недаром повергся ты в прах, постился и плакал.

Оживший и обрадованный, пришел рабби Хаим на урок и был принят в круг учащихся. Прежним товарищам, знавшим его до того, как он ушел в Дамаск, было ясно, что его положение — особое и недаром наставник усадил его по правую руку от себя: ведь и при р. Моше Кордоверо он считался избранным учеником.

Время, отпущенное АРИ для земной жизни, было коротко, и, зная это, он вскоре счел нужным раскрыть рабби Хаиму глаза на некоторые важные обстоятельства.

…Горы вокруг Цфата и сам город застилал туман, обычный для дождливой галилейской зимы. Туман шел белесыми полосами, которые то тут, то там разрывал ветер. В одном месте выглядывала верхушка горы, утопавшей в серой туче, в другом — и низ, и верх горы сливались с туманом, и лишь середина ее ясно была видна и казалась подвешенной в пустоте. Домов было не видать совсем, ветер хлопал невидимыми ставнями. Воздух был свежим и не холодным, в нем летали капли дождя. Когда порывы ветра стихали, становилось даже тепло. На склоне горы, где еще сохранилась пожухлая трава, мычали коровы, скрытые глухим туманом.

Учитель и ученик миновали стоявшую у края дороги скотобойню и стали спускаться к сефардской синагоге «Гилуй Элияу а-Нави».

Рабби Хаим знал город, ибо родился в нем (его родителям еще в итальянской провинции Калабрия, где они раньше жили, некий праведник по имени рабби Хаим Ашкенази предсказал, что, если они переедут в Цфат, то там у них через два года родится сын; поэтому и назвали родившегося ребенка Хаимом, как просил тот праведник, чье пророчество в точности исполнилось). А что касается АРИ, то он ощущал Цфат так, как только может человек узнать и полюбить город более чем за полгода пребывания в нем. Тем более, что город-то был совсем маленький. Здесь, у склона горы, плавно переходящего в кладбище, он кончался. Тут же неподалеку была и миквэ — естественный водоем с родниковой водой, в который каждое утро погружались те, кто дорожил духовной чистотой…

— Пророк Элияу, — рассказывал АРИ, — велел мне подняться из Египта в святой город Цфат. Он сказал, что там меня ждет совместная работа с рабби Хаимом Виталем по прозванию Калабрис… И все назначение моей души, по словам Элияу, состоит в том, чтобы обучать вышеупомянутого рабби Хаима. Все, что останется последующим поколениям и прояснит зрение сынов Израиля, всю каббалистическую традицию, все тайны учения — только ты сможешь воспринять и записать. Ни одному из прочих учеников не дано понять мои объяснения до конца. Осознай ответственность, — добавил наставник, встречаясь взглядом с учеником, — которая ложится на твои плечи.

Рабби Хаим готов был поверить в то, что сказал учитель, но решил проявить скептицизм, ибо немедленное согласие казалось ему в данном случае по меньшей мере неуместным.

Речь шла о нем — действительно, его звали рабби Хаим, по фамилии Виталь, по прозвищу Калабрис, которое перешло к нему от отца, приехавшего в Цфат из Калабрии, и определить единственного во всем поколении человека, который оказался достоин воспринять учение АРИ, было, пожалуй, невозможно более точно, чем это сделал учитель.

И все же рабби Хаим не спешил радоваться.

— Неужели господин мой думает, что я не знаю свои поступки? Неужели допущу мысль, что во всем поколении не нашлось более праведного, чем я, чтобы стать сосудом для святого знания? Кто я такой в сравнении, скажем, с рабби Моше Альшейхом, рабби Авраамом а-Леви Брухимом или рабби Давидом Бен-Зимрой, не говоря уже о рабби Йосефе Каро? Я не так глуп, чтобы считать себя выше их.

Несмотря на то, что еще в ранней молодости предсказатели судьбы уведомили рабби Хаима о том, из сколь высокого источника происходит его душа, и о великом будущем, уготованном ему, он старался уверить учителя в своем несоответствии предложенной ему роли.

— Какая мне, право, польза от тебя и какой смысл приближать тебя к себе? — пожал плечами АРИ. — Куда почетнее было бы вести дружбу с теми великими людьми, которых ты сейчас упомянул. В этом была бы логика. Это люди известные, мудрые и уважаемые. А я все же выбираю и приближаю тебя. Почему? Наверное, нахожу в тебе какие-то скрытые достоинства…

Рабби Хаим смотрел на него, как бы не понимая, о чем идет речь. За время этой паузы плотный туман, надвинувшись, успел превратить весь мир в несуществующий…

Учитель объяснил ему, каков исток и корень его души. Он упомянул имена праотца Яакова, рабби Акивы, пророка Шмуэля и некоторых других великих людей, с которыми, но его словам, душа рабби Хаима состояла в самой близкой родственной связи, поскольку это были ее прошлые воплощения.

Если преуспеешь в очищении всех своих душевных сил вернешь этой великой душе ее исходное сияние, — заключил он, — то приход Мошиаха станет реальностью. И если бы мне было позволено открыть тебе, какого уровня ты со временем достигнешь, то ты бы от радости взлетел как птица. Но мне запрещено пока что говорить с тобой на эту тему. Я лишь могу научить тебя, как сделать все возможное, чтобы добиться этого.

— И все же — как может быть, что другие ученики не способны понять то, что доступно моему разуму? — вернулся рабби Хаим к прежней теме разговора.

— Может быть, они со временем обретут эту способность благодаря тебе, — мягко сказал АРИ, — мне же велено учить лишь тебя, нет у меня больше ни перед кем на свете обязательств, кроме как перед тобой. И скажу тебе более того — присутствие других учеников сковывает меня, и я не знаю, продолжу ли заниматься с ними.

Неужели мне одному суждено греться в лучах этого великого света? — вслух подумал рабби Хаим.

Ты будешь узнавать от меня, — сказал учитель, — все тайны Торы, какие только захочешь, и в опосредованном виде сможешь часть из них передавать другим. Но основная твоя задача — записывать все, что я тебе открою, для последующих поколений.

Они вернулись в дом учения, и вскоре начался урок.

В глазах нового ученика, который так долго заставлял себя ждать, светилось глубокое и полное понимание, вдохновлявшее АРИ на большие, чем когда-либо, откровения.

Однажды АРИ указал ученикам место около Мейрона, где, по его словам, тысячу лет назад сидел, окруженный воспитанниками, и вел уроки великий РАШБИ — рабби Шимон бар Йохай, великий танай — законоучитель и знаток тайного учения, высказывания которого многократно приводятся во всех разделах Талмуда, автор «Зоара», ученик рабби Акивы. АРИ точно знал, какое место каждый из учеников РАШБИ занимал в духовной иерархии, и в соответствии с этим расположил членов своей группы вокруг себя. В этом поколении он был подобен РАШБИ, рабби Хаим — сыну РАШБИ, рабби Элазару, а другие ученики занимали места в соответствии с уровнем души каждого из них. И их расположение соответствовало расположению учеников РАШБИ, сидевших по кругу, справа и слева от своего учителя. Ибо души учеников АРИ были родственны душам учеников РАШБИ.

Огонь пылал над этим необыкновенным кружком, когда они сидели и учились тайнам Торы, но лишь АРИ дано было видеть его.

12. Признание

— Я прошу тебя, расскажи подробнее о том сне, когда взяли тебя на Небо, — попросил Ари.

Рабби Хаим смущенно заговорил, признаваясь в самом сокровенном…

5326 год от сотворения мира. Шабат Хануки. Рабби Хаиму Виталу — 23 года от роду. У него есть невеста (меньше двух месяцев назад они поженились, но между ними встала преграда, и он сидит дома один, не может даже есть, плачет, думает о ней и засыпает в слезах).

Сон о Райском Саде, как описал его он сам в дневнике.

…И вот во сне… молюсь «Минху», называемую в субботу молитвой желанной, а после того вижу некоего старца. Встает он рядом со мной и говорит:

— Раби Хаим, желаешь ли ты выйти со мной в поля, на природу, чтобы проводить Царицу Субботу? Так же, как и встречаешь ты ее по обыкновению своему на вольном воздухе.

И сказал я:

— Вот я.

Вышли мы и дошли до стены старого города с западной стороны до того места, где была брешь в стене, проход. И вот, вижу я высокую гору, вершина которой скрывается в небесах. И сказал он мне:

— Поднимись на гору ко мне, и будет: там скажу я тебе весть, с которой был послан к тебе.

И в миг увидел я старца стоящим на вершине горы, сам я остался внизу, ибо гора была непреодолимая, отвесная, точно стена.

Сказал я ему:

— Удивительно мне, что я, молодой и сильный, не могу вскарабкаться на эту гору, а ты старик — и поднялся так быстро.

И сказал он:

— Ты, Хаим, не знаешь, что ежедневно приходится мне подниматься и спускаться здесь, по тысяче раз на день, выполняя поручения Всевышнего.

Я заметил, что в начале нашего разговора он назвал меня «рабби Хаим», а теперь — просто Хаим, и когда сопоставил это со сказанными им многозначительными словами, понял, что это — пророк Элиягу. И задрожал я и со слезами стал умолять его:

— Окажи услугу душе моей, вознеси меня с собой!

И он сказал:

— Не бойся. Ради этого я и послан к тебе.

Ухватил он меня за плечо и поднял к себе на вершину горы в один миг.

И вижу я лестницу, стоящую на земле на той горе, на вершине ее, а конец лестницы — в небесах. И три перекладины в ней, и расстояние между ними — в рост человеческий.

И сказал мой проводник:

— До сих пор было мне разрешено содействовать тебе, а отсюда и далее справляйся сам.

И исчез с глаз моих! И заплакал я от горя.

И вот знатная женщина, прекрасная, как солнце, показалась на верхушке лестницы, и решил я, что она — моя мать.

И сказала мне:

— Что ты плачешь, сын мой Хаим? Услышала я твой плач и пришла к тебе на помощь.

И протянула мне правую руку и возвела меня на верхушку лестницы.

А там увидел я: окно большое круглое, и пламя великое вырывается из него, рвется туда-сюда с силой и испепеляет все кругом. И понял я, что это — меч огненный вращающийся обоюдоострый, что вход в Райский Сад охраняет. И воззвал я в горечи души своей к той женщине и сказал ей:

— Мать, спаси меня от пламени этого, чтобы не спалило.

И сказала она:

— Нет тебе спасителя от этого пламени, кроме тебя самого. А совет тебе дам, что делать. Положи руку на голову и найдешь белоснежную вату. Возьми ее и положи в отверстие (меча), закрой (дырку) и быстро пройди.

И сделал я так и быстро прошел, и в тот же миг скрылась женщина. А мне думается, что под ватой имелось в виду превращение моих черных волос в седые — символ того, что Суд сменился атрибутом Милости.

И вернулся ко мне пророк Элиягу как прежде и взял меня за правую руку и сказал мне:

— Иди со мной туда, куда изначально велели мне тебя доставить.

И привел меня в огромный двор, который не охватишь взором, а в нем — полно рек больших с живой водой для орошения сада, а по берегам рек — деревья с фруктами, плодами, прекрасными на вид. Деревьям свежим и зеленым нет числа, большинство их — яблони, источающие аромат нарда и левоны, а кроны их и стволы высоки очень, и ветки, ответвляясь, изгибаются до самой земли, соединяются внизу и становятся подобием шатров.

И в том саду бессчетное множество птиц… и как бы гуси белые расхаживают по саду вдоль и поперек и разучивают Мишнайот трактата «Шабата» (ведь сон приснился в ночь на шабат). Гуляя так по саду, прочитывали они одну Мишну или целую главу, выпрямляли шеи свои, откусывали яблоко с ветки или пили из реки, и таковы были их деяния все время, что я наблюдал.

И повел он меня внутрь сада, и там увидал я возвышение большое, как бы холм на холме и три каменные ступени и вход к нему с западной стороны.

Тогда пропал с моих глаз Элиягу, и поднялся я из сада выше по каменным ступеням, взошел на возвышение и увидел Г-спода Благословенного.

* * *

Восседал Всевышний на троне, что с южной стороны, и образ Его был как сама Древность (Древний Днями — «Атик Йомин»), а борода Его — бела как снег и великолепна превыше всех описаний, и вот — праведные сидят там перед Ним на парчовых покрывалах и учат Тору из Его уст.

И узнал я душой своей, что эти праведники являются Сынами Вознесения (Бней а-Алия). Образ их — как образ людей, и созерцают они Лик Шехины постоянно и учат Тору от Него Самого, в отличие от ступени авторов «Мишны», которым придана форма домашних кошерных птиц, о коих сказано: « Увидевший во сне гуся удостоится мудрости», и они находятся в Его саду, но не лицезреют Шехину как Сыны Вознесения и не учат Тору непосредственно от Него.

И вот, когда я подошел и увидел Лик Его, изумился и, охваченный дрожью, пал к изножию Его и лишился чувств. И простер Он руку к правой моей руке, поддерживая и приподнимая меня, и сказал:

— Хаим, сын Мой, встань, что пал ты на лицо свое?

Сказал я Ему:

— Владыка, дух мой смятен и повержен от страха перед Тобою, нет сил.

— Вот, придам тебе крепость и силу, встань в рост твой и займи это пустующее место справа от Меня.

Тогда я сказал Ему:

— И как это я займу место справа от Тебя? Оно ведь предназначено раби Иосефу Каро!

И сказал мне:

— Так было задумано Мною прежде, а после Я отвел ему другое место, а это назначил тебе, и вот оно тебя ожидает.

Сказал я Ему:

— Но ведь подобает это место Шмуэлю из Рамы!

Сказал Он мне:

— Верно. Однако со времени разрушения Храма решил пророк Шмуэль не сидеть тут, а сойти в Иерушалаим и стоять там в развалинах святого места, предаваясь трауру до тех пор, пока не восстановят святыню. Подойди же и сядь.

Тогда сел я с Его правой стороны на покрывало вместе с другими праведниками, которые были там.

Сказал Он мне:

— Нравится ли тебе это место?

Сказал я:

— Да и может ли кто выразить в словах великое достоинство места этого? Однако неясно мне: отчего составители «Мишны» так отличаются своим видом от Сынов Вознесения, ибо увидел я своими глазами ту форму, которую они приняли.

И сказал Он мне:

— Забыл ты разве сказанное мудрецами: «Сделает Б-г крылья им, и поплывут по поверхности воды». И сказано о составителях Мишны, что их удел — плавать в водах Райского сада в образе птиц крылатых, как ты видел своими глазами.

И тогда сказал я Ему: