Бесплатный фрагмент - У беды глаза зелёные

Пролог

Как хочется порою оглянуться

И прошлого перелистать листы,

И твоего лица на миг коснуться,

И вновь увидеть милые черты.

Забыв разлуку, боль и расставанье,

Уткнуться носом в твою грудь.

И испытав любви очарованье,

Тихонько на руке твоей уснуть…

Лана Шемшур

                                          * * *

Он хотел её обнять. Но она отстранилась и настойчиво задавала неудобные вопросы.

— Мне нужны гарантии, — говорила она. — Я устала от таких отношений. Устала прятать глаза от отца, от родни. Устала, что соседи тычут пальцем и шушукаются за моей спиной. Устала делать вид, что всё хорошо. Всем уже понятно, что наши отношения давно перешагнули за рамки дружеских. Ты пропадаешь, потом появляешься, потом опять исчезаешь. Всё свелось к одной постели. Я не понимаю, кто мы друг другу. Недавно прочла одну статью: «Секс без обязательств — новый виток сексуальной революции»… Так вот! Это твоё отношение ко мне! Секс без обязательств! Только мне нужны обязательства. Я замуж хочу! Слышишь? За-муж.

Она всё говорила, говорила. Он молча слушал и смотрел в окно. Он не собирался ничего менять в своей жизни. Его всё устраивало. К тому же последнее время чувствовал, что не может забыть о её отношениях с другим. Ревность накрывала его, и он исчезал, не появлялся неделями, разбираясь в своих чувствах.

— Знаешь, — продолжала она, — что-то сломалось в наших отношениях. Они и раньше не были идеальными, но я хотя бы видела, что нужна тебе. Ты почти не говорил мне слов любви. Ты обозначал — моя! Как добычу, как игрушку, как личную вещь.

— Ты права, во всём права. Я эгоист до глубины костей, я собственник. Я знаю, что измучил тебя, но поверь, себя измучил больше. Умом я понимаю, что сам создал ту ситуацию. Сам оставил тебя, сам толкнул к другому. А теперь, теперь не могу забыть, что ты дарила ласки кому-то ещё.

— Что?! — возмутилась она: — «Дарила ласки»?! Вот, значит, что ты обо мне думаешь!.. Теперь понятно, откуда ноги растут и почему последнее время ты ведёшь себя подобным образом. Я готова была услышать что угодно: разлюбил, не любил, устал, надоела. Но винить меня в том, чего не было, полагаясь на свои фантазии… — разочарованно продолжила она. — У меня не было сексуальных отношений ни с кем, кроме тебя. По крайней мере, по доброй воле. В этом грехе я не повинна. Мой грех в том, что детей не родила. Только думаю: они тебе не нужны. Не так ли?

— Детей? — удивился он.– Ты была беременна, несколько раз?

— Как сказала когда-то мама: «Такие отношения, как у вас, рано или поздно приводят к рождению детей». А ты никогда не брал ответственность на себя, ни тогда, ни сейчас, хотя бы элементарную — презерватив. «Что ты?… В нём же неудобно… Я не чувствую тебя», а потом: «Решай сама». А что, если бы я решила родить?! Что бы ты делал тогда? — она увидела, как на его лице отразился ужас. — Спасибо, нашлась добрая душа, подсказала доктора. Про деньги молчу — сама зарабатывала. Всегда всё решала сама, ничем тебя не обременяла. Не дай бог, подумаешь, что принуждаю к чему-нибудь… Я бы и сейчас не настаивала. Продолжала смиренно ждать. Но обстоятельства изменились.

Он не обратил внимания на последние слова. Не придал им значения, приняв их за обычную игру слов. Он понял только одно: она его и телом, и душой.

— Я понимаю, — сказал он, — тебе, как любой девушке, хочется замуж. Но увы! Я не готов! По крайней мере, сейчас. Это горько слышать, но всё же лучше, чем басни и пустые обещания. Я еще «не нагулялся». Мне нужна свобода. Я вольная птица, думаю, ты это понимала с самого начала. Ты будешь прекрасной женой и заботливой матерью, в этом я ничуть не сомневаюсь. Но не сейчас, позже, когда-нибудь потом.

Он замолчал и крепко обнял её.

— Разве нам плохо вместе? — спросил он неуверенно. — Почему обязательно замуж?

Её бледное лицо и ввалившиеся глаза были холодны. Он никогда прежде не видел такого взгляда.

— Уходи, — сказала она разочарованно, скидывая его руки. — Я не стану ограничивать твою свободу и вольный полёт. Уходи и не возвращайся больше.

В этот момент ничего, кроме пустоты и неимоверного разочарования, не испытывала. Впервые не было слёз, не хотелось кричать от боли. Она словно умерла.

Он не мог предвидеть будущего. Думал, всё утрясётся само собой. Взял паузу и исчез на какое-то время. Потом уехал в долгосрочный рейс в надежде, что она соскучится и всё будет как прежде. А когда вернулся, от неё не осталось и следа…

Глава 1

Всё это время она пыталась забыть, училась не думать и не вспоминать о нём. Привыкла к боли, огонь которой всё так же обжигал душу. В какие-то моменты ей это неплохо удавалось. Но память беспощадно возвращала её в прошлое снова и снова, напоминая о былых чувствах. И тогда жизнь словно делилась надвое. Днём бизнес-леди, респектабельная француженка, мадам Ирен Легран, учредитель и основатель школы танцев. Ночью, во снах — влюблённая, наивная и такая ранимая Ирина Шруль.

Школа, носящая её имя, была успешным творением, отвлекавшим от тягостных воспоминаний. Открыть школу помог её супруг, её ангел-хранитель, опора, учитель, покровитель, а главное хороший друг — Ален Легран. Видный деятель Франции, хорошо разбирающийся в современном искусстве. Часто выступал меценатом юных дарований. Как-то обедая в одном из ресторанов Ганновера, приметил юную красавицу, развлекающую публику танцами, подружился с ней. Стал называть Рени на французский манер. Подолгу с ней беседовал и, узнав историю, предложил образовательный грант на учёбу в Университете музыки и исполнительского искусства во Франкфурте-на-Майне.

Он так проникся судьбой девушки, что не раз приглашал её в гости то на виллу в Каннах, то в Парижскую квартиру. Они подолгу разговаривали, он учил её языку, обычаям, истории и вскоре уже никто не мог узнать в ней иностранку. Он много рассказывал о себе, о своей первой любви к русской девушке, с которой познакомился во время войны. Оказалось, что Ирен очень напоминает её по характеру и по духу. Для Ирен же месье Легран стал вместо отца, с которым она так и не смогла сблизиться. После очередной гнусной публикации в местной газете Ален сделал ей предложение:

— Рени! — обратился он, — в газетах пишут всякую чушь о нас с тобой. Я знаю, ты не читаешь местную прессу, думаю, ты совсем не читаешь газет, но не в этом дело. Я слишком известная личность, наши отношения вызывают массу пересудов. Скорее всего, это от того, что ты русская. Это политика! Это чёртова политика! Я мог бы тебя удочерить, но это будет несправедливо по отношению к твоему отцу. А мне бы хотелось, чтобы твоё имя оставили в покое раз и навсегда. Поэтому предлагаю брачный договор. Это обезопасит тебя в будущем и снимет ненужные вопросы сейчас. В моём возрасте трудно каждый день давать комментарии и писать опровержения. Подумай, Рени. Наш брак ни к чему тебя не обяжет. Я не претендую на твоё юное тело. Мне достаточно твоего внимания и заботы. Ты же получишь гарантии в пожизненном содержании. Великих щедрот не обещаю, но на безбедную жизнь хватит.

Ирен ужаснуло его предложение: годы, прожитые в Европе, не смогли стереть следы советского воспитания. Она долго не соглашалась, но потом всё же уступила под натиском уговоров, выдвинув ряд условий, одним из которых была финансовая независимость — роль содержанки её не устраивала. Она готова была принять авторитетную помощь, советы и даже стартовый капитал, но на первых порах и только взаймы — для открытия школы искусств.

Долгие десять лет она не разрешала себе даже мечтать о встрече с людьми, которые некогда были частью её жизни. Но несколько месяцев назад всё изменилось….

                                         * * *

Самолёт шел на посадку, ещё несколько минут и Ирен увидит родной город, вдохнёт его аромат. Узнает ли он её? Вспомнит ли ту почти девочку с разбитым сердцем и искалеченной душой.

— Madame et Monsieur, notre avion a atterri (Мадам и месье, наш самолет произвел посадку).

«Вот и прилетели», — подумала она, взяла дорожную сумку и смело шагнула навстречу памяти. Ей так не терпелось вдохнуть воздух родины, что, спускаясь по трапу, глотала его полной грудью. Она остановилась, повернулась спиной к зданию аэропорта и пыталась разглядеть белые пики гор. Знала — они там! Но было видно только звёзды. Тогда она запрокинула голову и улыбнулась: «Вот они, родные звёзды! Всё так же светят, завораживая и маня своим холодным блеском. Вот он, ковш Большой Медведицы! Величаво и неторопливо бредёт по ночному небу из года в год, из столетия в столетие».

Пройдя таможенный контроль и получив багаж, вышла в зал прилёта. «Irene Legrand» (Ирен Легран) — увидела табличку со своим именем. Она протянула руку девушке, державшей табличку.

— Bonjour, Madame Legrand (Здравствуйте, мадам Легран), — приветствовала девушка.

— Bonne nuit (Доброй ночи), — ответила Ирен (Диалог продолжился по-французски).

— Меня зовут Натали, я ваш переводчик и секретарь. Это Владислав, Ваш персональный водитель, — продолжала девушка, указывая в сторону молодого мужчины в чёрном костюме.

Ирен перевела взгляд, но тут же отвернулась. Повязала платок и надела тёмные очки. Её движения стали нервными, она растерянно уселась в кресло. «Вот так встреча! C’est La Vie! (Се ля ви!)»

Влад был тем самым человеком, о котором мечтала душа и бредило сердце. Тем самым, которого жаждала увидеть и боялась встречи. Ей понадобилась всего минута, чтобы взять себя в руки. Ей совсем не хотелось, чтобы он узнал её сейчас. Взглянув на него через темные стёкла очков, подумала: «У беды глаза зелёные». А он не обратил внимания на изящную, элегантную француженку, давно приучил себя не разглядывать клиентов и не болтать с ними, действовать в рамках договора. Он мчал её по ночному городу, а в её голове как приговор стучали стихи Елены Бычковой:

Кто говорит, что время лечит,

Должно быть, вовсе не болел,

И не был жизнью покалечен,

Как уголёк в костре не тлел.

Не знал, наверно, адской боли

И мук израненной души,

Что рвётся из груди на волю,

Сжимая сердце, как тиски.

Когда бегут кипящей лавой

Внутри багровые ручьи,

А по щекам струятся слёзы,

Как воск расплавленной свечи.

Когда, пронзая диким стоном,

Наружу рвётся волчий вой,

Но застывает в горле комом,

Терзая плоть своей тоской.

Теченье времени не лечит,

Оно даёт душе остыть.

Мы просто привыкаем к боли

И продолжаем дальше жить…

Оставшись одна, долго не могла заснуть, чтобы успокоиться, вышла на балкон своего номера и наконец увидела горы. Они, как грозные великаны, стояли неприступной стеной у границ города. Их белые меховые шапки переливались в первых лучах восходящего солнца. Повеяло прохладой, наступило утро, город просыпался.

Никто не знал, что она уроженка этих мест. Она прилетела в качестве партнёра и члена жюри на конкурс молодых танцоров «Danсe», итогом которого будет грант на обучение в школе «Madame Legrand».

Раздался звонок, и Натали сообщила планы на день. Ирен почти не спала, но воздух родины, придавал сил. Позаботившись об изменении внешности (надев парик и темные очки), спустилась в холл. У ресепшена Влад болтал с администратором, Ирен не сводила с него глаз. «Ничуть не изменился, — отметила про себя. — Всё так же обаятелен и чертовски обольстителен». Мысли закружились в голове, унося далеко, далеко в прошлое…

                                          * * *

Мир менялся, «сексуальная революция» наступала по всем фронтам, то, что раньше считалось позором, становилось нормой. Пал «железный занавес», «свобода» капиталистического мира бурлящим потоком хлынула в массы. Многие покидали страну в надежде на лучшую долю, первые ласточки этнических немцев летели на историческую родину.

В начале сентября, в очередной раз проводив одну из бывших одноклассниц, которая вместе с семьёй улетала в Германию, заглянули к дальней родственнице.

В маленьком посёлке жизнь течёт по своим правилам. В город выезжают днём. После восьми вечера домой можно добраться пешком, попуткой или на такси. Если, конечно, таксист согласится вас везти по ухабистой дороге и то, как минимум, за две цены. Молодёжи, по большому счёту, нечем себя занять. Развлечений в посёлке: дискотека, кино да культмассовые мероприятия по отчетным праздникам. Поэтому молодёжь развлекает себя сама. В летние дни собирается по берегам рек или озёр, на лавочках, в оврагах, в укромных уголках — подальше от любопытных глаз. В холодный период разбредается по «приютам» (злачным местам).

Хозяйкой такого «приюта» и была Мария, или Маняша (так все её называли). Молодая женщина, лет на десять старше подруг, рано осталась без родителей. Помыкавшись, вышла замуж, но брак не сложился. Вскоре мужа посадили сначала на один срок, потом еще и еще, впоследствии он умер от передозировки наркотиков. А она так и пошла по наклонной. Любила погулять и повеселиться. У неё дома всегда собирались шумные компании молодых людей. Порой юнцы просыпались в постели Маняши и получали первый сексуальный опыт. Для девушек служила кладезем информации и советов в вопросах, которые невозможно обсудить с родителями. В целом, неплохая девушка, хороший работник (имела почётную грамоту). С ней было интересно, она много читала и слыла интеллектуалкой. Когда Ирина впервые познакомилась с ней, поразилась такому противоречивому характеру. Они с Олей не разделяли образ жизни Марии и старались избегать шумных компаний, которые частенько появлялись у неё на пороге. Но сегодня было совсем грустно, да еще и дождь затянулся на весь день. Войдя в дом Маняши, подруги попали на день рождения одной из присутствовавших девушек. Они знали её в лицо — все учились в одной школе. По сути, посёлок — большая деревня, где все так или иначе знают друг друга. Обычно здесь говорят: «Знаю. Но лично не знаком». Хозяйка дома, представляя их гостям, подчеркнула, что Оля её родственница.

— А это моя родственница, — сказал Валера, обнимая Ирину. — И если кто обидит, обломаю рога!

Валера не был прямым родственником Ирины, вернее, он совсем не родственник, а двоюродный брат двоюродной сестры её матери. По большому счёту, они не были дружны, так, встречались по большим праздникам у общей родни. Но такое приветствие стало приятной неожиданностью и придало уверенности, что ничего плохого не случится.

Подруги только хотели присесть, как кто-то повис у них на плечах.

— Салам, одноклассницы! — приветствовал их Лёша. — Проходите вон туда, — и он указал свободное место в противоположном углу большого стола. — Чем заняты? Где учимся? Работаем? — задавал он вопросы.

— Я в экономическом, Иринка в хореографическом, — рассказывала Оля. — А еще она выступает, иногда.

— Ну, об этом я и раньше знал, — подметил парень и, повернувшись к Ирине, подмигнул:

— Ты изменилась. Похорошела, расцвела, прям глаз не оторвать! — сказал Лёша, обращаясь к Ирине.

— Да ну тебя, скажешь тоже, — махнув рукой, ответила Ирина.

— Слушай, я не видел тебя почти год! Так сожалел, что не попал к тебе на семнадцатилетие, пацаны просили передать, у тебя «мировая» мама.

— Мама как мама, будто ты не знаешь, просто очень добрая и заботливая. И день рождения не последний, скоро следующий.

— Точно! В следующем месяце. Будем считать, что мы договорились, и я первый в списке приглашённых. Хорошо?

Ирина кивнула. А Леша приобнял её в знак договорённости.

Оля, сидевшая рядом, надула губки и всем своим видом стала выказывать недовольство и всячески поддразнивать их. Она знала, что давно нравится Леше, на выпускном балу он предложил встречаться, но она отмолчалась. Позже ответила, что главное поступить, а всё остальное потом. Парень не стал настаивать и пошёл своей дорогой. А сегодня в ней взыграла ревность, и она сдала свои позиции. Оля нерешительно повела плечами и луково сказала словами Карлсона: «А как же я? Я же лучше!»

Алексей улыбнулся, поняв её намёк и, потянувшись к бутылке, сказал:

— Это стоит отметить!

Разлил содержимое по стопочкам и подал девушкам.

— Лёш, я не буду, — ответила Ирина и поставила рюмку.

— Не хочешь выпить за нас?! — качая головой в сторону Оли, спросил он.

— Ты же знаешь, не пью я. Нельзя, режим, забыл?

— Да ладно, пять капель-то можно за нас, — уговаривал, парень.

Ирина не соглашалась и даже собиралась уйти, когда к уговором подключились остальные. Маняша предложила вина, но она упорно отказывалась.

— Это кто тут такой несговорчивый? — сказал парень, только что вышедший из соседней комнаты.

— У нас всё по-честному: пришёл на праздник — веселись!

Ирина уставилась на него и не могла оторвать глаз. В нём было что-то чарующее, необъяснимо манящее. Голос завораживал, а пристальный взгляд зелёных глаз подавлял волю.

Он подошёл, взял бутылку из рук Маняши, налил в гранёный стакан. На минуту все затихли, лишь магнитофон звучал, как пророчество:

«…Ароматом дурманила,

Только сердце поранила,

Я ведь знала заранее —

Это только игра…»

— Пей! — сказал он и протянул стакан.

Она взяла его (сама себе не смогла потом объяснить, почему), пригубила и хотела поставить.

— До дна! — услышала его приказной тон.

Он взял рюмку, приподнял вверх и сказал: «За именинницу!» Перевёл взгляд на Ирину, чокнулся о её стакан и не сводил глаз, пока она не допила всё до дна. Взял стул и сел рядом.

— Влад, — представил его Лёша. — Ирина, Оля, — указывая на подруг, продолжал он.

После того как появился Влад, все изменилось. Ирине больше не хотелось уходить. Он шутил, рассказывал истории и бросал мимолётные взгляды, всё время находясь рядом с ней. Именинница предложила сыграть в фанты. Ирине выпало танцевать (позже она узнала, что это подстроил Лёша). В сумке нашёлся костюм для репетиций. Повязав платок на пояс, выдала «Цыганочку» под хриплый голос Высоцкого. Она совсем осмелела, танец всегда её раскрепощал, а выпитое вино стёрло остаток стеснения.

Влад внимательно наблюдал за ней, впрочем, как и она. Это приметила Маняша. И когда Ирина танцевала, подошла к нему, оперлась на плечи и, наклонившись к уху, шепнула:

— Новую добычу приметил?

Он недовольно дёрнул плечом, скидывая руки.

— Не ревнуй, старушка, — сказал он и хлопнул ей по ягодице, провожая Ирину взглядом.

Ирина переодевалась в соседней комнате и не ожидала его визита, он вошел, не спрашивая разрешения, и закрыл дверь на щеколду.

— Ты что? — не на шутку испугалась она и запахнула блузку, не успев её застегнуть, попятилась и, уткнувшись в стену, замерла.

Цепким взглядом «хищника» смотрели на неё изумрудные глаза. Он подошёл совсем близко, вдавливая её в стену. Она чувствовала его дыхание. Погладил шею и спустился в область декольте. Она оцепенела и бледными, почти белыми губами произнесла:

— Не надо, пожалуйста, — её голос дрожал.

Влад смотрел ей в глаза и видел страх. Понял — она не знает мужских ласк.

— Не бойся, не обижу, — сказал он, развернулся и вышел из комнаты.

Когда он ушёл, девушка выдохнула, застёгивая блузку, подумала: «За таким не захочешь, но пойдёшь». Она поймала себя на мысли, что ей льстит его внимание, и невольно улыбнулась. В этот момент вошла Маняша и, заметив блеск её глаз, сказала:

— Постарайся не попасть в его сети.

— Ты о чём? — сделав удивлённый вид, будто не понимает сути, спросила Ирина.

— Не надо, Иринка, не глупи! Он сломает твою жизнь, — ответила ей Мария и, поправив волосы, вышла из комнаты.

Постояв еще пару минут в замешательстве, вошла в столовую, Влад как раз разливал напитки, наполнив стакан, протянул ей.

— Ну что же, Ирка, за «цыганочку»!

— Меня зовут Ирина, можно Иринка, — высокомерно подчеркнула она.

Влад поперхнулся от её слов и, предложив стул возле себя, спросил:

— А чем плохо Ира или Ирка?

— Ненавижу эти производные имени! — ответила она решительным тоном и, демонстративно помахав ему «Пока», отправилась домой…

— Слушай, Влад, не тронь девочку, — говорила ему Маняша, когда все разошлись. — Хорошая девочка, неиспорченная.

— Вы что сегодня — сговорились?! Сначала Валера, потом Лёха, а теперь и ты мозги мне «промываете»! С чего вы взяли, что она мне нужна? Других что ли нет? Не трону я вашу Иринку. Сдалась она мне.

И, расстёгивая халатик, повалил Маняшу на тахту…

— Ты действительно считаешь, что я не способен на искренние чувства, — спросил Влад после утех, — что собираю девчонок, как бабочек для коллекции?

— Ты не умеешь отдавать, ты только берёшь. А отношения предполагают взаимную отдачу, — отвечала Маняша.

Он рассмеялся:

— И это говоришь мне ты?! Та, которая сделала меня таким! Не ты ли учила меня никому не верить и не впускать в своё сердце? Не ты ли говорила: «Все бабы стервы»? Не ты ли показала, что значит быть «верной женой»? Трахаясь со мной по углам, пока твой муженёк варил «ханку» с друзьями.

— Всё верно, только одно но! Я была одинокой, заброшенной молодой женщиной. А тут ты — юный, смелый, с горячей кровью. Мне не хотелось тебя терять. Мне казалось, ты еще львёнок и я приручу тебя. А ты уже был львом! А льву нужна львица! А не гиена, вроде меня.

У Марии навернулись слёзы, смахнув их, она истерически расхохоталось,

— Не слушай меня, я плохой советчик, — добавила она.

Она была права. Натура и склад характера Влада были самоуверенными и горделивыми. Он был высокомерен, настойчив в целях и желаниях. С хорошим самообладанием и массой амбиций. Прирождённый лидер, умеющий произвести впечатление. С собственной, непреклонной точкой зрения. Пользовался авторитетом среди друзей и знакомых. В отношениях с девушками был не постоянен и предпочитал «разовые» отношения, требуя отдачи и повиновения. Он никогда и никому ничего не обещал. Жил в угоду своим желаниям, прячась за маской безразличия. И лишь душа его знала, как ждёт он ту, которая подарит ему безграничную любовь, заботу и ласку. Ту, по-настоящему верную и преданную. Покорную и в то же время неприступную. Гордую, но стыдливую. Ранимую, но сильную духом. Ту, для которой он захочет измениться.

После знакомства с Ириной зарёкся подходить к ней. Но как нарочно, стал замечать её повсюду: в переполненном автобусе, на дороге, в кино, на дискотеке — особенно на дискотеке, ведь красивей никто не танцевал. Ему стали не интересны другие. Она притягивала его, как магнит…

Глава 2

В графике Ирен первые дни имели ознакомительный характер. Экскурсии, познавательные рассказы о стране, обычаях. Гостеприимство людей, новые встречи — все это вновь радовало сердце. Она разъезжала по городу и частенько попадала в старые забытые места, и тогда чувства беспощадно терзали её. В эти минуты хотелось кричать от боли и счастья.

Главной достопримечательностью города, конечно же, являлись горы! Настоящие горы, с крутыми скалистыми склонами и ледяными вершинами, которые не тают даже в самое жаркое лето. Постепенно горы переходят в складки и распадаются на ущелья, отроги и долины. В советское время там росли яблоневые сады, теперь же их места заняли особняки. В урочище, на высоте 1691 метр над уровнем моря, раскинулся высокогорный каток, гремевший своими рекордами на весь Союз.

Эти пейзажи будоражили память. И когда она вновь оказалась на плотине, защищающей город от сели, всё же не сдержалась, скинула туфли и, подтянув повыше платье, взобралась на парапет. Раскинув руки, чуть не закричала: «Э-ге-гей», но, опомнившись, лишь прочла:

«Über allen Gipfeln

ist Ruh,

In allen Wipfeln

Spürest du

kaum einen Hauch;

Die Vögelein schweigen im Walde.

Warte nur, balde

ruhest du auch».

Её поступок привлёк и восхитил присутствующих. А Владу непосредственность француженки напомнила нечто давно забытое, что-то до боли знакомое. Словно он видел и слышал это прежде. Он тихо произнёс: «Дежавю…»

                                          * * *