Бесплатный фрагмент - Ты пахнешь звёздным небом

Внимание!

Возрастное ограничение 18+.

Данное произведение содержит сцены сексуального характера.

Все имена, персонажи, диалоги, события и некоторые места, описанные в романе, являются вымыслом автора. Любое совпадение с действительностью случайно.

Данное произведение носит исключительно развлекательный характер и не имеет цели оскорбить, унизить или ущемить чьи-либо права, а также не является пропагандой и не призывает к каким-либо действиям.

Если ваши чувства были задеты, автор приносит глубочайшие извинения.

Серия романов «Струны твоего сердца» посвящается женщинам,

чья искренняя вера в возможность обретения счастья

дарит достойным мужчинам шанс на любовь

и делает мир ярче.

Давайте мечтать вместе.

Одари нежным взглядом свою боль.

Почувствуй ее тихую красоту.

Ощути пронзительный вкус и горький запах.

Услышь легчайшее прикосновение.

Опали им хрупкую душу.

И тогда сможешь рассказать о ней

мелодией израненного сердца.

Вы слышите, как печально поют его струны?

Пролог

Вчерашний спаситель стоял в паре шагов от дверного проёма и с явным интересом наблюдал за мной, спрятав руки в карманы брюк. Мускулистый торс обтягивала черная приталенная рубашка, две верхние пуговицы сексуально расстегнуты; рукава, закатанные до локтей, открывали жилистые предплечья с короткими темными волосками. Сердце замерло на мгновение, а затем ухнуло вниз, и я непроизвольно попятилась задом, не сводя с него настороженного взора. В клуб ворвался подросток, каким-то чудом сумев обойти фейсконтроль, следом пронесся дюжий охранник, случайно зацепив мужчину плечом.

Хорошо, что персонал не в счет, а то не догнала бы и проспорила. Зато…

Чёрт. Чёрт! ЧЁРТ!

ОН пятый.

Незнакомец решительно направился ко мне, пронзая тем самым взглядом, от которого трепещет душа, набухают соски и полыхает в промежности. Я не могла сдвинуться с места: ноги налились свинцом, позвоночник окатило ледяной волной, в то время как лицо обдавало жаром. Похожий на вампира-искусителя — а говорят, они не отражаются в зеркалах (отражался), — надвинулся грозовой тучей, уперся носами ботинок в поношенные кеды, заполняя собой все пространство. Выкачивая из него воздух. Задержался взглядом на моей груди и иронично усмехнулся (конечно, теперь я тоже думаю только об этом). Судорожно сглотнув вязкую слюну, я потупилась и принялась вдумчиво изучать геометрические узоры на полу. Он деликатно покашлял, и мне ничего не оставалось, как отвлечься от милой забавы (ламинат — это же так вдохновляет).

Мужественный.

Привлекательный.

Совершенный.

Смуглая кожа с бронзовым отливом, волевой подбородок (руки так и чесались очертить его твердую линию), полноватые губы, высокие скулы и нос с элегантной горбинкой. Густые блестящие волосы напомнили шерсть черной пантеры. Заглянув в миндалевидные глаза, я потерялась в их глубине: бледно-голубые, почти прозрачные, с выделяющимися зрачками, при холодном освещении отливали жидким серебром. Необыкновенно пушистые ресницы создавали эффект перманентного макияжа. Однозначно, потрясающая внешность не была бы столь экзотичной с радужкой другого цвета.

Да ну на хрен! Этот красавчик — просто ходячий секс!

Определенно, такого я заинтересовать не смогу.

От этой мысли на душе стало уж очень погано, настроение испортилось, огонек прежнего задора стремительно угасал. «Мать, ты слюни-то подотри, — в черепушку тупой иглой впивались дружеские издёвки, и ведь не пропустишь мимо ушей. — Целуй давай по-быстрому, не тяни бобра за уши. Минуточка позора — и текила в кармане».

Дитя Ночи беззастенчиво рассматривал меня не мигая, чуть наклонив голову набок, и это здорово действовало на нервы. Сомкнув веки, я медленно досчитала до семи — привычка с самого детства, — глубоко вдохнула, как перед затяжным прыжком, и приложила потные ладошки к рельефному торсу. Он не отстранился, наоборот, усилил напор и стиснул запястья длинными пальцами. Губы к губам, словно давно знакомы. Длилось это невероятно долго, хотя заняло, скорее всего, не больше десятка секунд.

— Sorry.

Я совершенно растерялась и только собралась удариться в бегство, как, предвосхитив мою суетню, мужчина усилил стальную хватку. Ноздри едва заметно подрагивали, на скулах заиграли желваки, раскрытая ладонь уверенно легла на поясницу. Я нелепо дрыгалась, тонула и путалась, но вывернуться не получалось, пути к отступлению были закрыты. Внутри мало-помалу разгорался мстительный огонек, и я проклинала тот день, когда встретила того идиота, чьи идиотские игры привели меня к этой идиотской ситуации.

— Зачем?

Ох, чур меня. Я подумала, что ослышалась, и промолчала. Тлеющее дерево, специи и бодрящая свежесть — аромат одурманивал, будоражил кровь, навевая грешные мысли и заглушая доводы разума. Снова.

— Зачем Вы это сделали?

Свободной рукой он приподнял мой подбородок, перехватил взгляд и с нажимом погладил щеку подушечкой большого пальца. Да, теперь я была уверена, что слышала русскую речь со слабым приятным акцентом. Приоткрыв рот и глотнув воздуха, я вдруг осеклась, сообразив, что понятия не имею, как в одной фразе предоставить и оправдание, и разумное объяснение.

— Очевидно, уик-энд принес мне удачу. Мы встретились трижды, — придвинулся, упираясь бедром между ног, и выжидающе приподнял брови. — Я все еще жду ответ.

— Мы поспорили, — я тоненько пискнула, вытянувшись по струнке, чтобы избежать дальнейшего задушевного сближения.

— О чем?

— Поцелуй с пятым, кто войдет в клуб. Персонал не в счет.

— И снова мне повезло. На что? — уточнил со снисходительной улыбкой.

Плавно скользнув между футболкой и джинсами, кисть замерла на узкой полоске обнаженного тела. Незнакомец задавал вопросы спокойно — я бы даже сказала, с участием, — терпеливо дожидаясь робкого отклика. Гулкие ритмичные басы пронзали насквозь, пульсировали в животе, усиливая томление.

— Эм-м… Текила. Аньехо.

— Что ж, это прекрасный выбор.

Он говорил обманчиво ровно, подавшись к моему уху, обольстительно понижал голос до шепота, а в кристальных глазах мелькали смешливые искры. Дрожь предвкушения прокатывалась по телу, эмоции захлестывали, не давая ни секунды передышки. Я совершенно не контролировала ситуацию, глуповато хихикала, хлопая накрашенными ресницами. Вернуть самообладание никак не получалось.

— Вам же не смешно, я прав? — так сосредоточенно отслеживал мои реакции, что на лбу проступили морщинки. — Вы напуганы или стыдитесь?

Пятерня переместилась еще ниже. Мизинец задел кожу под ремнем, протиснулся к верхнему краю стрингов и тут же вернулся обратно. Вдруг охватило странное чувство, что со мной однажды подобное уже происходило: и этот человек с дерзкой улыбкой, и утрата благоразумия, и полное подчинение властному зову плоти.

— Да, — с трудом выдавила, переменившись в лице.

— Да на первую часть вопроса или на вторую? — вкрадчиво уточнил собеседник.

В тоне прозвучали ироничные нотки, задели за живое, вызвав глухую враждебность. Я пригвоздила его осуждающим взором, фыркнула и в сердцах топнула ножкой. Не убедила. Мужская рука бесстыдно оглаживала ягодицы. Задыхаясь от возмущения, приготовилась отпихнуть наглеца и влепить увесистую пощечину, но кое-как овладела собой. Если подумать, пускать в ход кулаки — далеко не блестящая идея. Голова, к счастью, до сих пор могла рассуждать более-менее здраво, но тело… Податливое, как пластилин в умелых руках, оно отзывалось на малейшее прикосновение, обжигающий взгляд, бархатный баритон и неровное дыхание. Я была шокирована, ведь такого со мной не бывало даже на пике отношений с Маратом. Да и было ли вообще когда-нибудь раньше?

— Я считаю поцелуй убедительным поводом для знакомства, — светлоглазый спаситель прижал меня крепче, жаркое дыхание с запахом кофе овеяло мочку уха. — Имя мне Амир Надер.

Обыкновенные чудеса случаются. Это факт.

Случается, обыкновенные люди творят их сами.

Но как поверить в чудо тому, кто утратил надежду?

Глава 1

— Так, девочка, рейс у нас ровно в шесть. В половине четвертого чтобы была как штык, и ни минутой позже.

— Кать, зачем так рано? Я хотела немного поспать.

— Зачем-зачем… Затем! Кордоны пройдем и возбухнем по-быстрому, — Катька была непреклонна.

— А Макс что сказал?

— Да куда ж он денется, соколик наш голенький.

Выбравшись из такси, я наступила в глубокую лужу, покрытую ледком, зачерпнула кроссовкой бодрящую жижу и заляпала низ спортивных штанов. Чертыхнулась в голос и, чуть не плача от обиды, поплелась с багажом к стойке регистрации, не забывая озираться по сторонам. Подруга, примчавшаяся в аэропорт прямо из пылких объятий очередного любовника, стояла за ленточным лабиринтом первая в очереди и негодующе притоптывала ногой.

— Ну и где вас черти носят?

— И тебе с добрым утром, — явившись раньше назначенного срока, честно говоря, я рассчитывала на более радушный прием.

— Ежевичный ты сироп! — пропустив приветствие мимо ушей, она свирепо рявкнула в телефонную трубку. — Где шляешься?!

В ответ раздалось невнятное бормотание. Я стыдливо покраснела от изощренной брани, слетевшей с ярко накрашенных губ, и словно по волшебству в толпе замаячила разноцветная шевелюра друга. Подкрепление подоспело как нельзя вовремя. Катерина, удостоив нас грозным взглядом, выхватила документы, блеснув длинными красными ногтями.

— Да что ж ей опять не так, Дин? — с тоской во взоре заныл Макс, потирая красные от недосыпа глаза. — Дина-а-а-а. Ну что она начинает?

— Жажда мучает венценосную особу, — угрюмо покачав головой, я подкатила чемодан к ленте транспортера.

Накупив беспошлинного алкоголя, мы заняли все стулья у барной стойки: три для нас, оставшиеся — для одежды и сумок. Так распорядилась Катька, извлекая из пакета текилу, и молоденький бармен ослушаться не посмел. Постепенно утрачивая способность мыслить трезво, мы совершенно потерялись во времени и очнулись, только когда объявление об окончании посадки прозвучало персонально для нас. Дальше суматоха и гонка по опустевшему трапу с толкотней, визгом и позвякиванием бутылок. Ввалившись в салон, практически врезались в стюардессу, удостоившую припозднившихся дежурной улыбкой; недобро прищуренные водянистые глаза выражали суровое порицание. Пассажиры возмущенно переговаривались, ворчали и шипели. Ядовитая слюна так и брызгала со всех сторон. Подруга с невозмутимым видом прижала руку к сердцу и изобразила намёк на поясной поклон.

— Простите, люди добрые. Бес попутал.

Большинство затаило злобу, самые отходчивые заулыбались и милостиво махнули руками, однако их благосклонность на нас с Максом не распространилась. Смертоносные взгляды сложно было не заметить. Друг криво ухмыльнулся и вразвалочку прошествовал по салону; я потащилась следом, виновато потупившись, и едва не растянулась на полу, неловко запнувшись о собственную ногу.

Ну прекрасно, Дина! Вот ты молодец! Кривоногое убожество.

Ошибок я себе не прощала.

Небрежно швырнув дорожную сумку на соседнее кресло, Катька облюбовала местечко у иллюминатора, уселась и принялась увлеченно наблюдать за работой грузчиков. Не убедила. Макс молчаливо буравил взглядом блондинистый затылок, пока я переминалась с ноги на ногу за напряженной спиной, а когда высверлить дырку не получилось, легонько подтолкнул коленом. Ожидаемой реакции не последовало, и ему ничего не оставалось, как закинуть вещи на багажную полку. Плюхнувшись на ближайшее к проходу сидение, он пристегнулся ремнем и обиженно надулся. Переступив через длинные конечности, обтянутые потертыми джинсами, я беспрекословно уместилась на самом негостеприимном.

* * *

Мирно посапывая, закутавшись в фирменный плед, Катерина выглядела, как всегда, элегантно и дорого: царственный профиль, безупречная осанка, аппетитная грудь четвертого размера. Ей не мешали ни духота, ни расшатанное сидение, ни цветастая подушка на шее. Невольно залюбовавшись подругой, я погрузилась в воспоминания о том дне, когда мы встретились впервые.

С Екатериной Великой (серьезно, родители постарались) я познакомилась лет десять назад на управленческом тренинге. Не знаю, чем уж ей приглянулась моя скромная персона, но по завершении обучения Катька пожелала сделать меня лучшей подругой и в конечном итоге ей это удалось. Она помогла мне найти работу, и последние два года мы трудились бок о бок в дилерском автотехцентре, я — менеджером по персоналу, Катерина возглавляла отдел по связям с общественностью.

Государыня императрица являла собой высокую — ростом метр семьдесят шесть, — блондинку сорока трех лет, эффектную, привлекательную, ухоженную. Гладкие волосы цвета пшеницы, фигура по типу песочных часов, большие болотные глаза и золотистая кожа, круглый год тронутая ровным загаром. Многочисленные поклонники, любовно называемые котиками, сменялись часто и выгодно для нее; многие звали замуж, но по каким-то причинам она всегда отказывала. С мужчинами Катерина прощалась по-доброму, при расставании получая дорогие, а иногда и очень дорогие подарки. На бестактные вопросы о том, откуда проистекает благосостояние, отвечала неизменным: «Прибыльное, знаете ли, дело — котиков разводить».

Демонстративная, самоуверенная, прямолинейная, временами хамоватая и бесцеремонная — стервозный характер вызывал ненависть у многих. Подруга виртуозно сквернословила, не испытывая при этом ни капли смущения: «Вам не нравится, вы и не слушайте». Короче говоря, Катька в полной мере оправдывала свою фамилию, либо отталкивая от себя насовсем, либо притягивая исключительной харизмой. В любом случае равнодушным к известной персоне не оставался никто.

Поначалу к нашему приятельству я относилась как к непосильному бремени. Рано или поздно (скорее уж рано) уставала от яркости и громкости, не умела также неистово радоваться жизни и на ее фоне ощущала себя ведомой серой мышью. Положа руку на сердце, я и сама иногда вставляла в речь матерные словечки, так сказать, для усиления эффекта. Ну а что, если эмоции зашкаливали? Но Великая… Я о таких выражениях до встречи с ней и не подозревала, поэтому научилась либо пропускать мимо ушей, либо переводить на человеческий, а особенно заковыристые мысленно запикивала. Однако, несмотря на все вышесказанное со временем потянулась к импульсивности и чувству собственного достоинства этой сверкающей белозубой улыбкой женщины. Случалось, что царственное светило и обжигало: в своей беспардонности она могла ранить, но с легкостью признавала неправоту, просила прощения и жила себе дальше. Так, как считала нужным.

Макс сладко зачмокал, что-то проворчал под нос и склонил голову мне на плечо, нарушив ход мыслей. От нечего делать я переключилась на красочный журнал и, без особого интереса перелистывая глянцевые страницы, наткнулась на гороскоп.

«Для Водолеев наступивший год обещает быть захватывающим, насыщенным событиями, со множеством изменений и возможностей».

Ха-ха… Зашибись! Обещание выполнил уже 1 января.

«Вам нужно успокоиться и принимать решения самостоятельно».

Твою мать, а то я сама не врубаюсь.

«Год принесет возможности для романтических отношений… энергия и страсть… сексуальная привлекательность… позвольте наслаждаться… готовы к новым встречам».

Чушь полная! В тридцать пять лет? Какая романтика?

Какая может быть страсть в предпенсионном возрасте?

Я раздраженно захлопнула сомнительное чтиво и небрежно запихнула его в карман впередистоящего кресла, чуть-чуть надорвав обложку. Давно уже я не чувствовала себя ни сексуальной, ни привлекательной (а точнее, практически никогда). Засранец Валеев, которого искренне проклинала от всей души, нанес непоправимый ущерб самооценке, сократил практически до нуля.

Чёрт, вот надо ж было вспомнить этот кусок говна.

Прикусив от досады нижнюю губу, я твердо пообещала себе в ближайшие дни расслабиться, отвлечься и вытряхнуть из головы мысли о бывшем, возлагая большие надежды на путешествие в страну вечного лета.

* * *

Я выругалась неожиданно громко, едва не придавив себе ногу, пока стягивала неподъемный багаж с ленты транспортера. Белобрысые близнецы лет десяти услышали брань и заржали, и тут же укоризненный взгляд дородной мамаши заставил пробормотать извинение. Одно из четырех колес было напрочь оторвано, пришлось тащить чемодан волоком по глубоким выбоинам в асфальте.

Никто не помог. Никто.

Шарм-эль-Шейх встретил слепящим солнцем и голубым небом с полупрозрачными перистыми облаками. Ноющая боль разрасталась от копчика до макушки, ноги отекли, глаза покраснели и слезились; неимоверно хотелось пить, есть и спать. В конце концов, доковыляв до автобуса, я неровно дышала, обливалась потом и походила скорее на тощую растрепанную курицу, чем на счастливую отпускницу.

Долгие часы скитаний сыграли свою роль. Мы разбрелись по номерам и, завалившись на кровать прямо в одежде, продрыхли до заката. После ужина, руководствуясь принципом соджу без пива — деньги на ветер, продолжили пьянствовать, заменив, правда, корейскую водку русской за неимением первой.

Не просыхая в ночь с пятницы на воскресенье, Катерина забегала в номер всего пару раз, чтобы переодеться, и исчезала в ночи. Мы с Максом наслаждались приятным бездельем в комфорте пятизвёздочного отеля, а по вечерам выбирались в город. Спустя трое суток, вернувшись с прогулки, я обнаружила любимую подругу разметавшейся по кровати, попыталась откатить на законную половину, а та лишь всхрапнула и подмяла под себя вторую подушку. Пришлось поскрестись в соседний номер, где приняли радушно, выделив для сна раздвижное кресло. Промаявшись на нем около часа, я запросилась в постель, чем вызвала радостное гоготание Макса.

— А я-то все думал, когда ж ты смелости наберешься…

* * *

Наутро Катерина, по обыкновению злющая с похмелья, осушила бокал шампанского, заметно подобрела и, соизволив провести с нами сегодняшний день и все последующие, озарила мир ярким светом. Вечерним променадом, к сожалению, пришлось пренебречь, так как неугомонная женщина уперлась и заявила: «Либо едем в клуб, либо — в никуда».

— Нуна, пойдем хоть чаю откушаем в тишине ночного города, а в кабак — попозже, — предложил друг, впрочем, не особо рассчитывая на согласие.

— Чай — не водка, много не выпьешь, — Катька сказала как отрезала, но, заметив мой полный отчаяния взор, немного смягчилась. — Ладно, показывайте, где там у вас чаи гоняют.

В уличном кафе мы заказали желтый чай «Шамбала» — благодатный напиток, дарующий силы, исцеляющий душу и укрепляющий дух (по крайней мере, так было написано в барной карте). В ожидании заказа подруге категорически не сиделось на месте: она вертелась вьюном, тормошила бедного Макса, потом спохватилась и побежала к ближайшему магазинчику за водой, потому как сушняк, а чай — неизвестно когда. Спустя некоторое время, грохнув полупустую двухлитровую бутыль передо мной, шлепнулась на диванчик и заговорщицки поманила пальцем.

— Справа через два столика, — она возбужденно затараторила, выпучив кошачьи глазищи, — красавцы сидят… (в смысле, привлекательные): брови соболиные, очи соколиные, богатыри как на подбор. Да куда ж!.. Вот ведь зараза! Не смотри — спугнешь еще, — последние фразы были адресованы другу и сопровождались увесистым подзатыльником.

— А где дядька Черномор? — вставила я без малейшего энтузиазма.

— Так, дорогуша, не тряси-ка своей эрудицией, — Катька, сузив глазки до щёлок, швырнула мне в лицо тонкую папку меню, которую я неловко отбила, по счастливой случайности не расплескав напиток.

— Нуна, ты часом не перегрелась? — хмыкнув в полупустую чашку, шутливо огрызнулся Макс, но смотреть на незнакомцев с подозрением не перестал.

— Беззубая ты жопа динозавра! — рявкнула Катерина и, указав на свое раскрасневшееся лицо, жестом потребовала обмахивать. — Да я жаром пылаю!

— Дети Ночи, мать их, во плоти, — ревниво процедил Максим, когда я боком повалилась на сидение в попытке скрыться от притязаний подруги. — Вот зуб даю…

— Ох, котятки, я б им всем дала, — оборвав его на полуслове, мечтательно протянула Катька, но в ответ на мое осуждающее кряхтение не слишком-то убедительно уточнила, — Оскара, Дина. Ос-ка-ра. Особенно вон тому высокому, с зенками светленькими, ясными. Ну чисто ангелочек! Зыркает в нашу сторону, а не подходит.

Мне все же стало интересно, по какому поводу фонтанирует эмоциями подруга, и, приняв сидячее положение, оглянулась через плечо. Мужчины походили на близнецов: темные одежды, угольно-черные волосы, смуглая кожа, синева на щеках. И только у одного из них, вольготно откинувшегося на спинку кресла, в сгущавшихся сумерках жутковато блеснули глаза.

Ох ты ж, ваша правда. Побочные Дети Ночи.

— Кать, ты белены что ли объелась? — Макс лениво поднял руки вверх, распрямил спину и обхватил ладонями заднюю поверхность шеи. — Какой же он ангелочек? Древний демон, сумеречный охотник, мрачный жрец, на худой конец.

— Клюв тебе в хвост, Масянь! Накаркаешь еще, — сердито шикнула женщина. — Народ для разврата собрался, а ты про конец худой. Нет, мне худой без надобности.

Я засмеялась и подперла подбородок кулаками, наблюдая за подругой. Выпустив на волю внутреннюю шлюху, Катерина пересела вполоборота и томно закатила глаза. Мерцающее пламя свечей выгодно оттеняло пышные формы.

— Да начнется игра! — торжественно провозгласил Ким, обложился грудой подушек и, вытянув длинные ноги, уперся мне в кеды тридцать шестого размера кроссовками сорок четвертого.

Сама не поняла, что дернуло обернуться повторно, и тут же дыхание пресеклось на полувздохе. Светлоглазый Дитя Ночи стоял к нам в пол-оборота и со скучающим видом слушал собеседника, возвышаясь над ним на полголовы. Тонкий джемпер с V-образным вырезом, спереди небрежно заправленный за ремень джинсов, обтягивал широкие плечи. Роскошная иссиня-черная шевелюра и короткая щетина придавали мужественный вид (куда уж больше?); от него исходила какая-то неясная сила, ощущалась даже на расстоянии, обволакивала и подавляла одновременно.

Бежать! Дина, бежать, не раздумывая! От таких одни беды.

Вдоль променада зажглись фонари, и в голубоватом отсвете наши взгляды пересеклись. Странные глаза — ледяные проруби — манили в самую глубину, и от этого мороз пробрал до самых костей. По ощущениям я даже уменьшилась, истончилась, но выдержала, не шелохнулась. И вдруг незнакомец, стоявший до этого с серьезной миной, чуть-чуть наклонил голову набок и якобы невзначай коротко подмигнул.

Этот устрашающий адский демон с магнетическим взором просто взял и… подмигнул. Игриво и сексуально. Не отдавая отчета в том, что делаю, я провела по губам кончиком языка и, смутившись, как юная гимназистка, поспешно отвернулась.

— Душечка, а ведь ты слюнявые пузыри пустила. Всю маечку вон забрызгала. И не говори, что это не так, — друг вытащил из кармана носовой платок и ребячливо промокнул мне рот. — Я пристально наблюдал за вами и, естественно, не мог не заметить, как ты заметила, что он заметил, как ты пялилась на него последние пару минут, — он толкнул Катьку локтем, и они дружно прыснули со смеху.

* * *

Подруга решительно заявила, что чай уже откушан, пора и честь знать, и направила царственные стопы к стоянке такси, великодушно позволив Максу оплатить счет. Я засеменила вслед, причитая и всхлипывая.

— Ка-а-а-ть, не хочу с вами. Мне и так хреново. Ка-а-а-ть… Ну, Ка-а-а-а-ть… Я дико уста-а-ла-а-а.

— Дина, дорогуша, не будь брюзгой. Мы ведь приехали сюда зачем? Отдохнуть, сил набраться. Да, — в лицо нацелился кроваво-красный ноготь, — и про курортные романы не забывай. Вот и выполняй по списку.

— Помню я наш прошлый отпуск: что ни день, то пьяный загул. После того отдыха мне сразу же нужен был новый. На месяц. Минимум.

— Когда хреново, врачи рекомендуют обильное питье. Обильное, смекаешь?! — аргумент подруги не произвел должного впечатления, и я вернулась к нытью. — Дин, ну смотри. Мы ведь просто чай пили. Помнишь? Не водку, не текилу, не коньяк. Силы восстанавливали, душу исцеляли, дух укрепляли. Просто подожди самую малость, и полегчает.

В ночной клуб я так и не поехала, удалось отбрехаться вопреки злобному рычанию Катерины, а вот Максу пришлось. Обреченно вздыхая, он на прощание козырнул двумя пальцами и помчался догонять опытную тусовщицу.

В благословенном одиночестве я прогуливалась по центральной улице, полной слепящих огней. Туристы, разгоряченные алкоголем, в поисках развлечений сбивались в группки, мешая пройти, так что приходилось то и дело огибать их, уклоняясь от столкновения, и хныкать от вспышек головной боли. Ломота в теле нарастала, временами накатывала слабость и дурнота, иногда даже казалось, что теряется равновесие. Вероятно, начинала сказываться акклиматизация, но возвращаться в пустой номер и утопать там в унынии совсем не хотелось.

В поисках укромного местечка я отыскала едва заметный проход между ресторанчиками и прошмыгнула в него. Прошла по узкой дорожке и оказалась на безлюдном песчаном пляже, где навязчивая музыка и гул толпы были почти не слышны. Вздохнув свободнее, растянулась на лежаке и прикрыла глаза, слушая мерный плеск волн, но в какой-то момент, разминая затекшую спину, ощутила саднящую боль под левой грудью. Обычно я использовала приятное телу белье с мягкой чашкой, сегодня же Катерина уговорила нацепить новый бюстгальтер с эффектом пуш-ап, купленный после расставания с Маратом для привлечения контингента. Убедившись в том, что поблизости никого, сняла кургузый пуховичок и, повозившись с застежкой, стянула лямки через короткие рукава футболки. Быстренько запихнув лифчик в рюкзак, улеглась, накрывшись курткой, и немного погодя растворилась в приятной дремоте.

Возникший неизвестно откуда хор оживленных басистых голосов стремительно приближался. Совершенно не хотелось оказаться с мужчинами наедине вдали от цивилизации, поэтому я подхватилась с лежака и ринулась наутёк. От освещенной набережной отделяла всего пара шагов, когда меня весьма нелюбезно остановила волосатая лапища. Молодые парни, будучи явно подшофе, пытались донести какую-то мысль на немецком, а я не понимала ни слова. От испуга кровь пульсировала в висках, распухший язык прилип к нёбу. Изловчившись, я сделала шаг назад, но они вцепились уже вдвоем. Вырываясь из жестких тисков, закричала, шмякнулась на задницу и вжалась в землю, потому что надо мной нависла громадная тень. Большие ладони легонько прошлись по талии, обхватили по бокам, и я не заметила, как оказалась на ногах. Отрывистый окрик (судя по тону, что-то жутко ругательное), и горе-ухажеры спешно затерялись в ночи.

Благородный спаситель без церемоний переплел наши пальцы и, выйдя из сумрака подворотни, резко обернулся. Я вздрогнула от неожиданности, по телу пробежал трепет узнавания: это был Дитя Ночи, тот самый голубоглазый демон. Мы безмолвно застыли, вглядываясь друг в друга, и время остановилось, только невесомое поглаживание мизинцем не давало истаять в воздухе. Уж не знаю, случайно или намеренно, мужчина опустил взор, и яркие зрачки хищно расширились. Почесывая указательным пальцем висок, он откровенно пялился на холмики пониже ключиц и давился беззвучным смехом.

Чёрт, вот это было дерьмово. Впопыхах убегая с пляжа, я совсем позабыла о пуховике, и теперь на прохладном ветру соски отвердели и вызывающе торчали сквозь тонкий хлопок. Застигнутая врасплох, покраснела и попыталась прикрыться свободной рукой. Угомонившись, демон отпустил мою кисть, снял куртку-рубашку из тонкой кожи и, набросив мне на плечи, вытащил застрявшие волосы, при этом костяшки пальцев коснулись шеи и ненадолго там задержались.

А-а-а! Не-могу-не-могу-не-могу!

Так вот что ощущают люди, в которых внезапно ударил разряд молнии. Горячий короткий спазм, скрутивший низ живота, заставил на долю секунды зажмуриться. Вымученно поблагодарив незнакомца по-английски (ну уж как получилось: в языках я была не сильна), поплотнее закуталась и вдохнула терпкий древесный аромат и что-то еще, какую-то сладость. Карамель? Шоколад? Сохранившееся тепло мужского тела согревало в нежных объятиях. Пока я формулировала вопрос, как и когда смогу вернуть владельцу пиджак, мужчина учтиво кивнул и скрылся в толпе, оставив в полной растерянности.

Добравшись до отеля без приключений, я переоделась в пижаму, умылась и забралась в постель, пристроив куртку рядом с собой. Устроившись на боку, кончиками пальцев водила по тонкой коже и в мельчайших деталях прокручивала в уме пережитое. Зрение затуманилось, стопы приятно покалывало, кожа сделалась необыкновенно чувствительной. Признаться, незнакомец взволновал меня с первой же встречи, приворожил со второй, и я не могла думать ни о чем другом, видя под закрытыми веками адское пламя в глубине бледных глаз. Удивительно, что мы встретились дважды за вечер. Случайности не случайны?

* * *

Ликующий возглас подруги разбудил на рассвете. Катька уперлась локтями мне в бок, с сосредоточенным пыхтением дотянулась до мужской куртки, съехавшей на пол, и потащила на себя.

Да ёшкин ты кот! А обойти кровать нельзя было?!

— Дин, чей это пиджак? — промолчать она, конечно, не смогла. Тактичность никогда не была ее сильной чертой.

Макс, сладко позевывая, по неизвестной причине вышел из нашей ванной комнаты и потянулся, как здоровенный сытый котяра. Выхватив кожаное великолепие из цепких пальчиков, мельком взглянул на лейбл и восхищенно присвистнул.

­- Этот пиджак — кого надо пиджак. И стоимость, кстати, весьма неприлична.

— Дина, — Катерина усилила громкость, терпеть не могла, когда ее игнорировали, — чья это вещь? Пока не ответишь, не отстану!

— Нуна, оставь девчонку в покое. Захочет — расскажет, — обронил друг и, ненавязчиво подталкивая Катьку в спину, силком выпроводил из номера. — Пати, поспим пока у меня. Разбуди на завтрак.

Я готова была расцеловать Макса за то, что избавил от назойливого любопытства, и делал это более-менее успешно на протяжении семи лет. Максим Ким или Ким Мак Сим, как он любил представляться на южнокорейский манер, унаследовал азиатский тип внешности отца, уроженца Пусана. Высоченный — метр восемьдесят семь, — стройный, с рельефными мускулами, доведенными до совершенства годами упорных тренировок по тхэквондо, дитя смешанного брака по российским меркам и так был красавчиком, но на родине отца его внешность была ничем не примечательна. Он не падал духом и перенес несколько пластических операций: сделал двойное веко, прямой нос и точеные скулы. Оливковая кожа, жесткая черная шевелюра с темно-фиолетовыми прядями, пухлые от природы губы, глаза цвета обсидиана, длинные ресницы и выразительные брови. Женщины всех возрастов прямо-таки млели от стильно одетого ловеласа, обладающего к тому же ненасытным темпераментом.

Кстати, в первый момент я была ошарашена, заподозрив нового знакомого в нетрадиционной ориентации (ну, если не в ней, так в бисексуальности уж точно).

— Девочка, игнорировать твой долгий пытливый взор я больше не в силах, хотя, поверь, очень старался. Нет, я не тот, о ком ты подумала. Да, я — натурал, каких еще днем с огнем… Просто слишком хорошенький для того, чтобы быть правдой.

— Какой генетический материал пропадает, — плюнула с досады подруга, небрежно потрепав по гладкой щеке. — Ведь ни одной морщинки, как у младенца на попке, а детишек заделать до сих пор не сподобился. … -… ты, прямо скажем, …! (запикано)

Катерина знала Максима с четырнадцати лет. Мальчик был на удивление впечатлительным и отзывчивым, какими редко бывают подростки. Он и раньше частенько приезжал к старенькой бабушке, а когда родители развелись — отец уехал в Корею, мама устраивала личную жизнь, — переселился к ней насовсем. Молодая соседка, только-только оправившись от страшной трагедии (о которой я, кстати, узнала намного позже), взяла Кима под свое сломанное крыло. В настоящее время на пороге тридцатилетия успешный стилист-имиджмейкер и убежденный холостяк вел легкомысленный образ жизни: ночные клубы до последнего гостя, приватные вечеринки, затяжные попойки по нескольку дней кряду, быстротечные романы, секс на одну ночь. Катька до сих пор ревностно следила за его зыбким моральным обликом и костерила на чем свет стоит после очередного загула.

Мы сблизились, стали как брат и сестра, и регулярно прикрывали друг друга от благосклонности Великого инквизитора. Бывало, Ким надо мной подтрунивал, но дальше двусмысленных шуток дело не заходило. Его незаурядный ум, душевность и ранимость проявлялись только с нами, тогда как окружающим демонстрировалась личина веселого безответственного раздолбая.

— Рождественская… Какая говорящая фамилия. Красивая, праздничная, — он пришел в восторг, когда я представилась. — Ты просто обязана таскаться со мной по злачным местам и отрываться до поросячьего визга.

— Да твою ж мать! — сгоряча выпалила я. — Попробуй четырнадцать букв в анкету вписать. Если сможешь, то вот он — волшебный праздник.

После этого Макс переименовал меня в Дину Праздничную, затем — в Динку Вечеринкину и в конце концов сократил до Пати, и только он удостоился чести обращаться ко мне подобным образом.

* * *

Отлежавшись в теньке около бассейна, ближе к вечеру Катька возжелала потусить, и намерение было неукротимо. В полночь подруга величаво вплыла в модный клуб с незатейливым названием «787» на площади Сохо, а мы ковыляли за ней, как парочка подневольных крестьян. Оглушительная музыка взрывала мозг, чрезмерно яркие огни кружили голову и застилали зрение цветными всполохами. Алкоголь рекой и легкая наркота из-под полы, духота, едкий запах пота вперемешку с парфюмом

Чёрт, как же я отвыкла от всего вот этого вот…

Зачем? Зачем я поехала с ними?

У раскрасневшейся Катерины шло по накатанной: соль, текила, лимон — опрокинула пять шотов подряд и упорхнула танцевать. Мы предпочли остаться в кабинке, издав синхронный вздох облегчения. Макс, с толком используя время краткого перерыва, уткнулся в телефон, время от времени усмехаясь (порочно, к слову сказать). Ощущая себя пассивным придатком, я подтянула колени к груди и, поставив на них подбородок, провалилась в невеселые думы.

— Пати-и-и, мне скучно, — плаксивый скулёж Кима вырвал из забытья. Видимо, секс по переписке завершился до обидного преждевременно.

— Скучно — выпей.

— Не могу, нуна вылакала подчистую, — пробормотал друг, согнувшись пополам и постукивая лбом по столешнице. — Карта, наличка — все забыл.

— Так поезжай и забери, — раздраженно стукнула его по плечу. — Чего разворчался?

— Какая же ты мерзавка, Дин-Дин. Я — твой единственный самый лучший друг на всем белом свете, как ни крути, — я приготовилась к выносу мозга, но он внезапно оживился и ткнул пальцем под ребра. — Точняк, Пати! Я придумал, как развлечься, но понадобится твоя помощь.

— Ма-а-кс, — протяжно застонала, — отстань от меня. Пожалуйста.

— Ну давай. Тебе жалко? Леди Не-Хочу-Тусоваться-Хочу-В-Постельку-Поплакать. Спорим на бутылку текилы, да не абы какую, Аньехо? Выиграешь ты — метнусь в отель за деньгами, выиграю я — та же фигня, а ты завтра отдашь. Я б простил, но карточный долг — святое.

— Хорошо, — пришлось согласиться, только чтобы он насладился моментом и наконец отвалил.

— Хорошо? Реально? Вот так просто? — Макс вытянул руки перед собой и размял пальцы, хрустнув суставами. — Давай, детка, удиви меня. Выбери число от одного до семи.

— Пять.

— О-о-отличненько, — на лице расцвела коварная ухмылка, глаза азартно блеснули, и я тут же заподозрила неладное. — Теперь ты встанешь, подойдешь ко входу и поцелуешь пятого мужика, который войдет в двери. Персонал не в счет. П-ф-ф… Легкотня!

— Вконец одурел?

Я вскочила, напоролась на гвоздь, торчавший из кромки стола (и как не заметила раньше?), и, отшатнувшись, разорвала искусственную прореху на джинсах до середины бедра. Больно. Досадно. Горло сдавил тугой комок. Захотелось по-детски расплакаться, спрятавшись в кротовью нору от мира подальше.

— Сорян, подружка, — он беспечно пожал плечами, придавая лицу невинное выражение, — ты уже согласилась. Не сдавай назад — бампер погнешь.

— На это я не подписывалась.

— Причина недостаточно уважительная.

— Нет.

— Дат.

— Нет такого слова!

— Есть. Я же сказал.

Отвратительно. Мерзко. Обидно. Меня обманули, предали и подвергли опасности одним махом. Со злыми слезами на глазах, дрожащими губами и багровым румянцем я выглядела жалко. Надо было срочно валить в дамскую комнату, отсидеться там, а затем исчезнуть по-тихому, ни с кем не прощаясь. Я аккуратно выбралась из-за стола, избегая острых углов, и припустила в сторону туалета.

— Пати, — рявкнул мужчина, бросаясь за мной. — Ты дала обещание!

— Иди в жопу, — не оглядываясь, огрызнулась в бессильной ярости.

— Трусишка Дин-Дин! — другу даже не пришлось ускоряться, чтобы отрезать пути к отступлению: сквозь ликующую толпу я продвигалась не слишком-то шустро. — Давай хоть сейчас без дерьма. Где же твоя авантюрная жилка? Сколько можно в платочек сморкаться? — он не на шутку разозлился и начал бить ниже пояса, зная меня как облупленную и прекрасно понимая, чем уязвить. — Давай, отпусти себя на волюшку-волю!

Стандартная ситуация: под воздействием горячительного смешанная кровь Макса вскипала, напрочь сносило защитную дамбу, из плена вырывалась темная сторона, униженная и отвергнутая (кому как не мне знать об этом), и тут уж было не до безбашенного веселья. Доставалось и вашим и нашим. Нет, Ким не распускал руки, не бился на кулаках, его циничный змеиный язык превосходно справлялся и сам.

— Макс, знаешь, что? — в голосе прорезались визгливые нотки. — Иди в жопу!

— А что я такого сказал? Это ж чистая правда. Ты, Пати — кошёлка в годах. Нудная, покорная, абсолютно не способная на безумства.

Мы надрывались в крике в центре вихревой воронки, игнорируя нездоровый интерес окружающих. Никогда еще не ругались так сильно, практически грызлись. Подмывало влепить мужчине звонкую оплеуху, оторваться по полной, но я сдерживалась, воинственно нахохлившись.

— Макс, да пошел ты!..

— Ох ты, в самую душу кольнула. Сражен наповал, — он картинно схватился за сердце. — Мне-то йух, идти никуда и не нужно: у меня все с собой. А вот ты как без чудо-йуха была, так и останешься! Прости, родная, но часики тикают… — покачал указательным пальцем перед моим носом. — Тик-так, тик-так.

В груди алой зарницей полыхал гнев, да так жарко, что я задыхалась от едкого пепла. Исцарапать физиономию в кровь, придушить своими руками, оторвать причиндалы и скормить бродячим собакам — вот какая незавидная участь постигла бы Макса, если… если бы он был неправ. Стыд захлестывал с яростью шторма, накрывал с головой, подпитывая чувство неполноценности. Отшвырнув Кима с дороги (и как силенок хватило?), я стиснула зубы и направилась к выходу.

— Умница, девочка! Давай же, насладись ветром свободы! — в ушах гулким эхом отдавался ободряющие возгласы лучшего на всем белом свете чёртова друга-засранца.

— Максимус, чё случилось? Визжали, как малые дети, даже я услышала. А ты ведь знаешь, когда я в полёте… — запыхавшаяся Катька обмахивалась футболкой, задранной до крупных розовых сосков: собираясь посетить очередное злачное заведение, для привлечения контингента белья не надевала.

— Поспорили, что Пати…

— Пати что?!.. Не тяни котейку за бубенцы.

— Мля, нуна, тогда дай договорить! Пати должна поцеловать пятого мужика из тех, кто войдет. Персонал не в счет.

— Ух ты ж! … так …! (запикано) — радостно воскликнула она, а затем смерила парня недоверчивым взглядом. — И че, согласилась? Серьезно?! Как ты уговорил?

— У меня свои методы… Не горжусь ни хрена: грубо, цинично, но по-другому сраную жертву не выбить. Помнишь, с каким кислым лицом она тебя встретила после разврата?

— Да заметила я, аж чуть-чуть протрезвела. Дерганая такая, типа кругом война, а мы не жрамши.

— Кать, вот чё ж мы за суки такие? Глумиться над подругой — ни разу не круто.

— А я-то при чем, мальчик-пенис-с-маленький-пальчик? — возмутилась Катерина, пребольно ущипнув за правую ляжку.

— Нуна, совсем охренела? — Макс отпрыгнул со злобным шипением.

— Я вообще-то просто мимо прошла, вся такая воздушная, белая и пушистая. А вот тебе завтра придется весь день в пояс кланяться, а может и послезавтра.

— Ой, да ладно, зато сегодня повеселимся, — он красноречиво задвигал бедрами вперед-назад, помогая себе руками: исполнял свой коронный победоносный танец.

— Правильно, чего о завтрашнем дне думать, — Катька укоризненно цыкнула, не оценив кривляния друга (нелепые, но очень пластичные). — Выкурим косяк, запьем водкой и остановим поезд. На что хоть спорили?

— На текилу, — вытянул шею, стараясь не выпускать меня из поля зрения.

— Надеюсь, Аньехо? Аньехо — это прекрасно, божественный вкус, — женщина удовлетворенно потерла ладони и, вскинув руку, рогаткой из пальцев чуть не выколола Киму наглые зенки. — Ну, чё ждешь, змей пернатый? Давай, заказывай. Мне-то по фиг, кто кого переплюнет. Лимончик только не забудь.

Ехидный голос друга в мозгу потешался и подначивал, когда я продвигалась мимо беснующихся людей, расчищая дорогу острыми локотками. Нарастающий страх отдавался во рту кислятиной, его не смягчал даже металлический привкус от прокушенной губы.

Я справлюсь и утру ему нос! Да я вообще, мать вашу, богиня поцелуев!

Затормозив неподалеку от портала в мой личный ад, признала, что легче не стало ни на йоту. Я кубарем катилась вниз по наклонной. Паника скребла нутро костлявыми пальцами, доводя до неукротимой трясучки. В крови бушевало пламя в такт клубным битам, в глазах потемнело, под веками мельтешили круги. Воображение совсем разыгралось: казалось, что, теряя опору, я взмывала к потолку нелепым воздушным шаром, наблюдая за собой со стороны. Очень глупо было молиться, чтобы больше никто никогда не вошел в эти проклятые двери. Кожа пламенела, язык пересох, по спине стекала прохладная струйка пота, и чем дольше я стояла, оттягивая неизбежное, тем хуже становилось. Тактика выжидания на срабатывала.

В отчаянии я обернулась на Макса, который вскарабкался на диван и, возвышаясь над толпой, отсчитывал входящих, разгибая по очереди гнусные щупальца. Один, два, три, и он театрально поднес два к глазам, ткнул одним в моем направлении и покрутил в воздухе, предлагая обернуться. Да уж, присосался, как осьминог, теперь не упустит из вида.

Ну, круто! От стресса начались предсмертные глюки?

Вчерашний спаситель стоял в паре шагов от дверного проёма и с явным интересом наблюдал за мной, спрятав руки в карманы брюк. Мускулистый торс обтягивала черная приталенная рубашка, две верхние пуговицы сексуально расстегнуты; рукава, закатанные до локтей, открывали жилистые предплечья с короткими темными волосками. Сердце замерло на мгновение, а затем ухнуло вниз, и я непроизвольно попятилась задом, не сводя с него настороженного взора. В клуб ворвался подросток, каким-то чудом сумев обойти фейсконтроль, следом пронесся дюжий охранник, случайно зацепив мужчину плечом.

Хорошо, что персонал не в счет, а то не догнала бы и проспорила. Зато…

Чёрт. Чёрт! ЧЁРТ!

ОН пятый.

Незнакомец решительно направился ко мне, пронзая тем самым взглядом, от которого трепещет душа, набухают соски и полыхает в промежности. Я не могла сдвинуться с места: ноги налились свинцом, позвоночник окатило ледяной волной, в то время как лицо обдавало жаром. Похожий на вампира-искусителя — а говорят, они не отражаются в зеркалах (отражался), — надвинулся грозовой тучей, уперся носами ботинок в поношенные кеды, заполняя собой все пространство. Выкачивая из него воздух. Задержался взглядом на моей груди и иронично усмехнулся (конечно, теперь я тоже думаю только об этом). Судорожно сглотнув вязкую слюну, я потупилась и принялась вдумчиво изучать геометрические узоры на полу. Он деликатно покашлял, и мне ничего не оставалось, как отвлечься от милой забавы (ламинат — это же так вдохновляет).

Мужественный.

Привлекательный.

Совершенный.

Смуглая кожа с бронзовым отливом, волевой подбородок (руки так и чесались очертить его твердую линию), полноватые губы, высокие скулы и нос с элегантной горбинкой. Густые блестящие волосы напомнили шерсть черной пантеры. Заглянув в миндалевидные глаза, я потерялась в их глубине: бледно-голубые, почти прозрачные, с выделяющимися зрачками, при холодном освещении отливали жидким серебром. Необыкновенно пушистые ресницы создавали эффект перманентного макияжа. Однозначно, потрясающая внешность не была бы столь экзотичной с радужкой другого цвета.

Да ну на хрен! Этот красавчик — просто ходячий секс!

Определенно, такого я заинтересовать не смогу.

От этой мысли на душе стало уж очень погано, настроение испортилось, огонек прежнего задора стремительно угасал. «Мать, ты слюни-то подотри, — в черепушку тупой иглой впивались дружеские издёвки, и ведь уши-то не заткнешь. — Целуй давай по-быстрому, не тяни бобра за уши. Минуточка позора — и текила в кармане».

Дитя Ночи беззастенчиво рассматривал меня не мигая, чуть наклонив голову набок, и это здорово действовало на нервы. Сомкнув веки, я медленно досчитала до семи — привычка с самого детства, — глубоко вдохнула, как перед затяжным прыжком, и приложила потные ладошки к рельефному торсу. Он не отстранился, наоборот, усилил напор и стиснул запястья длинными пальцами. Губы к губам, словно давно знакомы. Длилось это невероятно долго, хотя заняло, скорее всего, не больше десятка секунд.

— Sorry.

Я совершенно растерялась и только собралась удариться в бегство, как, предвосхитив мою суетню, мужчина усилил стальную хватку. Ноздри едва заметно подрагивали, на скулах заиграли желваки, раскрытая ладонь уверенно легла на поясницу. Я нелепо дрыгалась, тонула и путалась, но вывернуться не получалось, пути к отступлению были закрыты. Внутри мало-помалу разгорался мстительный огонек, и я проклинала тот день, когда встретила того идиота, чьи идиотские игры привели меня к этой идиотской ситуации.

— Зачем?

Ох, чур меня. Я подумала, что ослышалась, и промолчала. Тлеющее дерево, специи и бодрящая свежесть — аромат одурманивал, будоражил кровь, навевая грешные мысли и заглушая доводы разума. Снова.

— Зачем Вы это сделали?

Свободной рукой он приподнял мой подбородок, перехватил взгляд и с нажимом погладил щеку подушечкой большого пальца. Да, теперь я была уверена, что слышала русскую речь со слабым приятным акцентом. Приоткрыв рот и глотнув воздуха, я вдруг осеклась, сообразив, что понятия не имею, как в одной фразе предоставить и оправдание, и разумное объяснение.

— Очевидно, уик-энд принес мне удачу. Мы встретились трижды, — придвинулся, упираясь бедром между ног, и выжидающе приподнял брови. — Я все еще жду ответ.

— Мы поспорили, — я тоненько пискнула, вытянувшись по струнке, чтобы избежать дальнейшего задушевного сближения.

— О чем?

— Поцелуй с пятым, кто войдет в клуб. Персонал не в счет.

— И снова мне повезло. На что? — уточнил со снисходительной улыбкой.

Плавно скользнув между футболкой и джинсами, кисть замерла на узкой полоске обнаженного тела. Незнакомец задавал вопросы спокойно — я бы даже сказала, с участием, — терпеливо дожидаясь робкого отклика. Гулкие ритмичные басы пронзали насквозь, пульсировали в животе, усиливая томление.

— Эм-м… Текила. Аньехо.

— Что ж, это прекрасный выбор.

Он говорил обманчиво ровно, подавшись к моему уху, обольстительно понижал голос до шепота, а в кристальных глазах мелькали смешливые искры. Дрожь предвкушения прокатывалась по телу, эмоции захлестывали, не давая ни секунды передышки. Я совершенно не контролировала ситуацию, глуповато хихикала, хлопая накрашенными ресницами. Вернуть самообладание никак не получалось.

— Вам же не смешно, я прав? — так сосредоточенно отслеживал мои реакции, что на лбу проступили морщинки. — Вы напуганы или стыдитесь?

Пятерня переместилась еще ниже. Мизинец задел кожу под ремнем, протиснулся к верхнему краю стрингов и тут же вернулся обратно. Вдруг охватило странное чувство, что со мной однажды подобное уже происходило: и этот человек с дерзкой улыбкой, и утрата благоразумия, и полное подчинение властному зову плоти.

— Да, — с трудом выдавила, переменившись в лице.

— Да на первую часть вопроса или на вторую? — вкрадчиво уточнил собеседник.

В тоне прозвучали ироничные нотки, задели за живое, вызвав глухую враждебность. Я пригвоздила его осуждающим взором, фыркнула и в сердцах топнула ножкой. Не убедила. Мужская рука бесстыдно оглаживала ягодицы. Задыхаясь от возмущения, приготовилась отпихнуть наглеца и влепить увесистую пощечину, но кое-как овладела собой. Если подумать, пускать в ход кулаки — далеко не блестящая идея. Голова, к счастью, до сих пор могла рассуждать более-менее здраво, но тело… Податливое, как пластилин в умелых руках, оно отзывалось на малейшее прикосновение, обжигающий взгляд, бархатный баритон и неровное дыхание. Я была шокирована, ведь такого со мной не бывало даже на пике отношений с Маратом. Да и было ли вообще когда-нибудь раньше?

— Я считаю поцелуй убедительным поводом для знакомства, — светлоглазый спаситель прижал меня крепче, жаркое дыхание с запахом кофе овеяло мочку уха. — Имя мне Амир Надер.

Он представился непривычно, в имени сделав ударение на первый слог.

Амир, Амир, Амир.

Я несколько раз произнесла про себя, беззвучно шевеля губами, как будто желая распробовать. Имя пришлось мне по вкусу. Оно ощущалось во рту сладкой пряностью, окутывало с головы до пят, окатывало волнами истомы.

— Дина.

Церемонно отвесив поклон, Амир добавил вторую руку и притянул за талию. Я широко распахнула глаза, когда пылающая ладонь стиснула задницу, обжигая сквозь плотную ткань.

Откровенно.

Дерзко.

Восхитительно.

Меня припечатали к мужскому паху, в живот многообещающе упиралось что-то до невозможности твердокаменное.

Вдох-выдох, просто дыши.

— Что Вы себе позволяете?

— Позвольте заметить: не я это начал.

Надер надавил на поясницу, заставляя уступить, и я подчинилась. Живо представила, как он трахает меня в темной душной подсобке, вжимая в стену, намотав волосы на кулак. Я прямо-таки ощутила его убийственную тяжесть и раскаленный член, пронзающий до упора. Грязно и жадно. Он все понял по взгляду и подался навстречу. Огонь разливался под кожей, между ног полыхало. Я судорожно вздохнула и облизнулась, лоб покрылся капельками испарины.

Я мечтаю о нем. Я хочу его. Я таю…

Какая ж ты шлюха, Дина! Сопротивляйся! Дай отпор. Ты можешь!

Чёрт, да! Я могу!

— Отпустите, — взмолилась, из последних сил упираясь в широкие плечи.

— Нет.

Я не могу…

Озорной блеск в льдисто-голубых глазах, казалось, выбивал из-под ног почву. Непонятно. Страшно. Интригующе. В груди что-то оборвалось, потому что наша головокружительная близость затягивалась, и это было рискованно. Отчаянно захотелось убежать, испариться, исчезнуть, и в то же время мной безраздельно овладела жажда прикосновений. Да, в детстве я очень любила обнимашки, а потом об этом почему-то забыла.

— Это шутка?

— Похоже, что я шучу? — бровь вопросительно выгнулась, на смуглом лице ни намёка на улыбку. — Еще один поцелуй, и Вы свободны.

— Издеваетесь?

— Вовсе нет.

Фиолетовый дым стелился по полу, клубился вокруг, вился по бедрам — жутко, стряхнуть бы его, но я не успела. Амир нежно провел по щеке костяшками пальцев, манящие губы застыли в считанных сантиметрах. Ощущая ровное биение сердца мужчины, я смаргивала внезапно подступившие слезы.

Так близко и так далеко — не дотянуться.

— Дина, Вы согласны?

Я слабовольно кивнула, затрепетала, как ночной мотылек, готовая отдать все, что у меня было, расправила хрупкие крылышки и полетела навстречу адскому пламени.

Он завел непослушную прядь за ухо.

Я перестала дышать.

Поцелуй был мягким, почти невесомым.

Я пропала.

Язык проскользнул внутрь, пощекотал самым кончиком и тут же отпрянул.

Я ответила тихим стоном в приоткрытые губы.

Он запустил пальцы в волосы и потянул вниз, царапая жесткой щетиной лоснящуюся от пота кожу.

Слиться с ним и затихнуть от счастья — все, чего я хотела. Краткий миг, разочарованный стон: Дитя Ночи оторвался от меня, немного сместившись в сторону. Я импульсивно потянулась вслед и наткнулась на пустоту. Кривая усмешка и нечитаемый взгляд ранили больнее кинжала, встряхнули и охладили.

Так восхитительно близко и так бесконечно далеко.

Злость и обида, они всегда где-то рядом. Момент был упущен, порыв страсти иссяк. Демон ночи мазнул по скуле кончиком носа и шлепнул по ягодице. Поставил точку.

Вот дерьмо! Беги, Дина. Беги!

Беги так быстро, как только сможешь, и никогда не возвращайся!

Взбеленившись, я едва подавила желание пнуть коленом по оттопыренной ширинке, стукнула ладонями в грудь, презрительно ощерилась (по крайней мере, надеюсь, выглядело именно так). На долю секунды оторопев, он отступил на шаг и, озадаченно вскинув правую бровь, потер висок указательным пальцем.

— Если не понравилось то, что получили, — отчеканил вдогонку, заметно повысив голос, — возможно, следует изменить то, что готовы отдать.

Да кто он вообще такой?!

Я не обернулась, только сердито фыркнула.

Ненавижу!

Протискивалась к друзьям, активно расталкивая танцующих.

Ненавижу!

Тяжелый взгляд в спину пробирал до костей.

Ненавижу!

— Нуночка, попридержи Динозавра, — не своим голосом закричал Макс, вцепившись в широкий рукав топа. — Она ж из меня всю дурь выбьет.

— И поделом тебе, скунс-переросток! Убирай сам свою вонь, — равнодушно проронила Катерина и неторопливо отошла в сторону.

— Это чё было, Дин? — заметив недобрый блеск в глазах, Ким втянул голову в плечи и тихонько отполз вглубь дивана.

— Цена свободы! Доволен?!

Во мне говорила уязвленная гордость — провалилась бы сквозь землю, если б могла, — хотя нет, гордость не говорила, орала благим трехэтажным.

Он не твой сказочный принц, дура! Всего лишь похотливый дикарь, один из многих.

У него что ни день, то новая «Дина».

Хватит эмоционировать. Включай мозги, как бы мало бы их ни было!

Чудом не лопаясь от злости, я пнула ножку стола и зашипела от боли. Разувшись, растерла покалеченную стопу, спрятала лицо под волосами и тихонько заплакала: день был сложным и непонятным, потрясений хватило выше крыши.

— Кимчи, гони текилу, раз проспорил.

— Нуна, ты… — он запнулся, вытаращившись от удивления.

Бутылка ледяного шампанского, тарталетки с черной икрой, фрукты и шоколадное фондю. Ставки повышены, цена свободы непомерно возросла. Что дальше? Катька не растерялась и, ухватив официанта за фартук, вернула обратно. Макс сделал заказ, и юноша удалился. Подруга сидела, скрестив руки на высокой груди, и нервно постукивала каблуком по царге дивана.

— Дин, что он тебе сказал? — не упуская из вида VIP-зону с огромными окнами от пола до потолка, занавешенными плотными кремовыми шторами, она орлиным взором впивалась в каждого посетителя, то и дело разочарованно цокая языком. — Это же тот, из ресторана?

— Ничего, — я сипло буркнула, шмыгая носом и вытирая лоб тыльной стороной кисти.

— Пати, прости меня. Ну пожалуйста, — друг сложил руки в умоляющем жесте и виновато надулся. — Я и не думал, что так получится. Но это ведь он? Да? Адский демон?

— Ким, лучше не лезь! — рявкнула женщина, а потом с притворной лаской добавила. — Волнуюсь я что-то за твое ангельское личико.

— Пати-и-и, — он по-щенячьи поскуливал, не зная, как вымолить прощение, — что будешь пить?

— Давай шампанское, зря что ли позорилась, — всхлипнула в последний раз и промокнула лицо салфеткой, размазывая по щекам вроде бы несмываемую тушь. — Но имей в виду, лучший-мать-твою-друг, что совместная пьянка не снимает ответственности с твоей гадской пёсьей сучности.

Глава 2

Я с трудом продрала глаза и застонала: муки похмелья страшнее любой изощренной пытки. Голова раскалывалась от боли, во рту стоял мерзкий привкус (нагадили лишайные кошки, не иначе). Адски хотелось пить, и ни капли слюны, чтобы смочить пересохшее горло. Катька опять где-то шлялась, постель с ее стороны была неряшливо заправлена. С трудом дотащившись до ванной комнаты, я наспех умылась, принять освежающий душ не смогла. Сил не осталось.

Чёрт! Чёрт! ЧЁРТ!

Совершенно не к месту вспомнились вчерашние события. Клуб, дурацкое пари, поцелуй с адским демоном, море выпивки. Мучительный стон сорвался с искусанных губ. Провалиться бы от стыда сквозь землю. Раздался щелчок замка, и, недолго думая, я нырнула в койку, натянув одеяло по шею.

— Давай, подруга, просыпайся-поднимайся. Вечерний завтрак подоспел, — до неприличия бодрая Катерина ворвалась в номер вслед за крепышом-коридорным.

— Кать, а если б я спала?

— Ну так уже проснулась.

— А если бы голышом расхаживала?

— Но ведь не расхаживала, — спокойно отозвалась подруга и вытолкала парня за дверь, засунув чаевые за пояс брюк. — Давай, моя хорошая, накатим по одной.

Укоризненно мотнув головой при виде Катькиных шашней, я выползла из постели, уповая на лучшее: надеялась, что черепашьи шажки не вызовут новый болезненный приступ.

— Это конечно не та вкуснятина, что вы лакали с Кимом на пару, — она искусно открыла бутылку с коротким хлопком, — но тоже достойное. Уж поверь.

Катька похлопала по сидению, приглашая присоединиться, и как только я доковыляла до дивана, резко дернула за запястье. В распахнутую настежь балконную дверь повеяло ночной прохладой, ледяная кожаная обивка обожгла голые бедра. Приоткрыла рот, чтобы выругаться, но слова застряли в глотке вместе с клубникой. Подруга бесцеремонно впихнула сочную ягоду, и не успела я прожевать, влила следом добрый глоток шампанского. Липкая розоватая жидкость струйкой потекла по подбородку и заляпала короткую майку.

— Что ты кривляешься? Это ж не клизма. Ешь давай, детка. Нас ждут великие дела.

— Катя, что ты придумала на этот раз?

— Еда, мольба и гульба! — оживленно воскликнула та. — Как только накормлю тебя, бедолага, прошвырнемся по городу, засядем где-то с комфортом, вознесем молитву Богу вина и прочих излишеств, а уж потом и до хорошего траха дойдет. Хотя… это как кому повезет.

* * *

Прогулка затянулась надолго, потому что Катька решила выгулять градус из организма. Я была совершенно измотана и еле передвигалась, опираясь на Макса, правда, его состояние тоже оставляло желать лучшего. Вчерашнее свинское поведение мы обсудили, но тем не менее до сих пор испытывали неловкость.

— Пристегните ремни, детки. Нас ждет бурная ночка!

Я обратила глаза к небу, испустила скорбный вздох и, ни к кому конкретно не обращаясь, одними губами прошептала: «Больше не могу».

— Дин, я все видела, — шикнула женщина и, отбивая пальцами по столешнице популярный мотивчик, с чувством пропела. — …! …! (не удалось перефразировать, поэтому запикано)

— Боже, какой пошлый отстой, — манерно воздев руки вверх, простонал Ким и привалился к спинке плетеного кресла. — Кто это придумал?

— Это я придумала. Только что, — подхватив с тарелки причудливо сложенную салфетку, одним движением размотала и швырнула себе на колени. — Давайте же начинать. Соль, текила, лимончик, а потом и кальянчиком пыхнем.

Ким метнул в ее сторону неодобрительный взгляд, но от комментариев воздержался, а мне стало дурно от одной только мысли о возможных последствиях. Видимо, свою норму я с успехом перевыполнила вчера, от резкого запаха спиртного желудок взбунтовался, и вяло поковырявшись в салате, я отставила тарелку. Уткнувшись в толстовку на сгибе локтя, опустила лоб на столешницу и безвольно обмякла.

— Божечки! — голос подруги завибрировал где-то над ухом. — Чем обязаны?

Мне было абсолютно плевать, с кем она разговаривала, я не могла не то что поднять голову, даже повернуться к гостю лицом. Диван прогнулся под чьим-то весом, бедро окатило горячей волной, по коже пробежали мурашки. Я отсела подальше.

— Дина, Вам плохо?

Я вздрогнула, напугавшись чуть ли не до икоты. Пульсирующая боль в висках усилилась, пот ручейками заструился вдоль позвоночника. Меня словно ударили под дых, выбив из легких весь воздух. Придушенный крик рвался из горла, однако я только невнятно промычала: «Мне не плохо, мне полный бедец».

— Дина, Вам нужна помощь?

— Голубчик, не разочаровывайте меня, — Катька, похоже, раскинула свои ловчие сети. — Оставьте девушку, она просто устала. Лучше выкурите с нами трубку мира.

Ну и хорошо, пусть развлекаются. Мне-то что?

Нижняя губа задрожала, и я прикусила ее до крови, попав клыком в старую ранку. Обида жгла слезами, как в детстве в песочнице, когда мама отнимала любимую куклу и отдавала соседской Машке.

— Вы действительно этого хотите?

— Чего хочу? Я же не ответила!

Не хочу. Не могу! Паршиво.

Беспомощная перед толикой простого сочувствия, я собрала волю в кулак, сорвалась с места и выбежала на улицу, не в силах выносить опасную близость. Опасную для меня. Амир ринулся следом, поймал за предплечье и развернул к себе.

— Дина, я не мог вчера уделить Вам должного внимания. Сегодня хотел бы исправить упущение. Если Вы, конечно, не против.

— Я против. И вчера была. И сегодня.

Улизнуть, исчезнуть, отгородиться — так проще. Проще до омерзения. Если честно, я солгала: мне хотелось, чтобы кто-то приласкал и утешил просто так, потому что плохо и грустно, и сказал, что все скоро наладится. Я стыдилась себя, своих мыслей, желаний, и эти противоречивые чувства вносили сумятицу в сердце.

— Вот уж навряд ли. Я ничего о Вас не знаю и никуда не поеду. Шарм полон маньяков.

— Дина, я не заманиваю конфеткой или пушистым котенком…

Опухшее лицо запылало, тяжелые веки нависли над слезящимися глазами. Уставившись на фигурную брусчатку, я молилась богам, которых только могла вспомнить.

Пусть он не заметит, и я не буду ругаться матом до конца месяца.

— Хотите, подвезу до отеля? Мне кажется, пешком идти долго.

— Я. Не. Поеду, — проговорила почти по слогам.

— Дина, я просто хочу помочь.

Амир поддел мой подбородок, приподнял и большим пальцем провел по скуле. Острое возбуждение пронзило тело и затаилось внизу живота. Я с вызовом вздернула голову и тряхнула шевелюрой.

Хотел на меня посмотреть? Вот, получай и испугайся.

Он оставался невозмутим, лишь губы тронуло подобие улыбки.

— Вы — либо псих, либо гений.

Меня раздирало на части. Так и подмывало оскорбить, удержать на себе ясный взгляд, повиснуть на шее с поцелуями, пнуть по лодыжке — и все это одновременно.

— Всего лишь две крайности моей личности, — мужчина опустил руку, до сих пор удерживавшую меня от бегства. — Подождите. Я вернусь через пять минут.

Я желчно ухмыльнулась и послала вдогонку весьма непристойный жест (нет, не невинный кукиш), а затем, вытащив телефон из кармана, нажала на кнопку секундомера. Зачем? Если б Надер промедлил, у меня был бы повод предъявить претензию, оттолкнуть своей грубостью. Зачем? Все просто. Бок о бок с героем девичьих грёз я ощущала себя не в своей тарелке: малозаметной, нескладной и глупой. Спустя четыре минуты и пятьдесят секунд — удача благоволила — уже злорадно потирала ручонки.

— Дина, позвольте, я провожу Вас к машине, — я вздрогнула с перепугу, затылок моментально откликнулся болезненным спазмом, когда он внезапно подхватил меня под локоть. — Простите, мне нужно было оставить контакты Вашим друзьям.

Почему он так хорошо говорит по-русски?

Заманивает невинных жертв в свою берлогу для языковой практики?

Перед мысленным взором предстали картины одна другой непристойнее, и я фыркнула по нос. Амир распахнул пассажирскую дверь серебристо-бежевого минивэна и отступил в сторону, украдкой разглядывая с неприкрытым интересом.

Думал, я не замечу? Заметила.

И что это вообще за?.. Ого!

Автомобиль изнутри был просто огромным, да еще два ряда широких кресел молочного цвета, шторки на окнах и столики.

Мать твою, там же столики!

— Позволите пристегнуть?.. — пока я беспокойно елозила по замше сидения, разглядывая салон, он занял место водителя и завел двигатель. — Или сделаете сами?

— Да, — выпалила, не задумываясь.

— Да на первую часть вопроса или на вторую?

Вот ведь гадёныш! Умеешь ты настроение портить.

Голова уже просто трещала, к горлу подступила едкая тошнота. Я ощущала себя существом без кожи, коробила любая мелочь: звук, свет, прикосновения, запах. Надер подождал и, не получив ответа, потянул ремень на себя. Мы оказались непростительно близко, и тут же захлестнуло тонким благоуханием сандала и бергамота с той самой сладостью, но отторжения почему-то не вызвало.

Я подалась назад, с трудом преодолевая искушение слиться с обивкой. Дыхание пресеклось и смешалось. Короткая заминка, а потом голубоглазый демон отстранился, и мне пришлось проглотить всхлип разочарования. Вот честно, лучше бы я сделала это сама. Кончиком языка машинально провела по нижней губе, облизнулась, и только тогда поняла, что они все это время были разомкнуты для поцелуя. Мужчина окинул меня мимолетным взором и сразу же отвернулся, сосредоточившись на дороге.

— Думала, Вы маньяк, — от волнения речевые фильтры слетели напрочь, — заманивающий невинных русских женщин в берлогу… для языковой практики.

— Я владею языком достаточно хорошо, чтобы заманивать женщин по иной причине, — Амир улыбнулся по-мальчишески открыто, выруливая с парковки.

— Очень уж как-то это… — Да ладно! Он что, пошутил? Или это прозрачный намёк, и дальше последует приглашение? Не веря своим ушам, я потеребила серёжку, приготовившись проявить решимость и ответить отказом. Тишина и хитрый взгляд из-под черных ресниц. Подозрительно. И это нервировало. Я сморщила нос, прочистила горло, стараясь звучать непринужденно. — Вы местный ловелас? Египетский сердцеед-распутник? И детей внебрачных наверняка по миру раскидано…

Улыбка испарилась, во взгляде промелькнуло что-то странное. Вина? Тревога? Я не распознала. Он насупился, резко стиснул зубы, намертво вцепился в руль — даже костяшки пальцев побелели, — и воцарилось гробовое молчание. Поскольку мне нечем было заняться, я разглядывала пейзаж (если так можно назвать цепочку отелей и чахлые пальмы) и ругала себя за ежиную колкость, упрямство и неблагодарность. Задумавшись, не заметила выбежавшей на дорогу собаки, взвизгнула от крутого виража, и жгучая пульсация в висках вырвала из груди страдальческий стон.

— Остановиться?

Я неопределенно махнула кистью и прикрыла глаза, украдкой вытирая влагу со щек. Мозолистая ладонь сочувственно потрепала запястье.

Дыши, Дина. Просто дыши. Осталось немного.

Надер остановил машину около входа в лобби, резво обогнул капот и, открыв дверцу, протянул обе руки. Крайне осторожно я ступила на асфальт, нерешительно прильнула к твердому торсу и затихла. Ладонь кружила по спине бережно, без какого-либо подтекста, чуткие пальцы прощупали шею и надавили на нужные точки. Стало полегче.

— Дина, чем я еще могу помочь?

Я осторожно запрокинула голову и залюбовалась бледно-голубыми глазами. Он улыбался и гладил по волосам, одновременно массируя затылок.

— Проводите, пожалуйста.

С неохотой начала отстраняться, но Амир не позволил, приобнял за талию и, придерживая под локоть, направился к лифту. В нескольких шагах от номера перехватил ключ-карту, которую я стискивала в потной ладошке, открыл дверь и, едва крошечная прихожая озарилась рассеянным светом, мимолетно коснулся виска губами.

— Доброй ночи, Дина.

Приняв таблетку обезболивающего, я свернулась в постели клубком. Спала не то чтобы крепко, скорее дремала, поэтому слышала, как вернулась подруга. Она запнулась на ровном месте, устояла, схватившись за вешалку с одеждой, и метнула клатч на диван. И, судя по всему — последовала приглушенная отборная матерщина, — промахнулась. Мой телефон, лежавший на журнальном столике, с громким стуком грохнулся на пол.

— Динка, мужик твой счет оплатил, — спьяну заплетаясь языком, Катька нащупала ногу под одеялом и потрясла без зазрения совести.

— Он не мой, — жалобно простонав, я приоткрыла правый глаз.

— Упс… Ну… тогда в жопу его, — женщина навалилась на меня всем телом, шумно выдохнув в лицо облачко алкогольного пара. — Ладно, забей. Другого найдем.

* * *

Солнечный свет просачивался сквозь щель в плотных шторах и сползал вниз по висящему на стене натюрморту. Я оглядела комнату и разочарованно вздохнула: Катька снова куда-то запропастилась.

Плохо соображая спросонья, я усердно всматривалась в цифры на пульте кондиционера, пытаясь определить, который час, но потерпела сокрушительное поражение. Мобильный с прошлого вечера валялся под туалетным столиком (хорошо, что звук был выключен). Кряхтя и постанывая, выудила его из-под тумбы и, скосившись на экран, нахмурилась: звонок от Сони — моей племянницы, — три с работы и один с международного номера.

Перезванивать я не стала, надо будет — наберут еще раз. Сообщение от неизвестного абонента хотела удалить, не читая, но в глаза бросилось начало фразы: «Дина, это Амир Надер». Испугавшись до одури, отшвырнула телефон в дальний угол дивана. Глубоко дышала и хлопала себя по плечам, выпила два стакана воды, досчитала до ста и обратно. Не помогало. Насилу взяв себя в руки, подняла сотовый двумя пальцами, разглядывая с опаской, как ядовитого гада. Слова расплывались и никак не хотели складываться в предложения.

«Дина, это Амир Надер. Добрый день. Предлагаю встретиться, если нет других планов на вечер».

Я отступила назад, не рассчитала и приземлилась на самый край постели, едва не перевернувшись кверху ногами. Перечитала сообщение по меньшей мере раз двадцать, но легче не стало: меня все также нервно потряхивало.

— Динка-паутинка, что-то случилось? — дверь бесшумно открылась, и Ким крадучись пробрался в номер. От звучного мужского голоса я подлетела чуть ли не к потолку. — Я у Катьки ключ взял. Она в море с дайверами укатила.

Из одежды на нем были только бежевые шорты и шлёпанцы, через плечо перекинуты мокрые, не ахти как отжатые плавки. Тонкие струйки стекали по гладкой коже. Тряхнув спутанной двухцветной гривой, обрызгал меня и вытаращился на соски, просвечивающие сквозь облепившую грудь майку.

— Макс, хватит пялиться на мои сиськи. Ма-а-акс!

— Ой, Пати, прости, что-то я… — он встрепенулся, мотнул головой и тут же отвел взгляд. — Помоюсь у тебя?

— Воду отключили?

— Эм-м… Душ сломан, — по-моему, ответил уж слишком быстро.

— Нет, не сломан. Я изучила все твои уловки, парнишка. И прямо сейчас одна из них, — пальцем очертила овал точеного лица, — написана на вот этой вот хитрой морде. Там девушка?

— Ну как девушка… — друг вздохнул и притворно потупился. — Две вообще-то.

— Две?! — от изумления я позабыла про свои страхи (временами просто благоговела перед этим мужчиной). — Да как же ты умудряешься?.. Ты вроде постоянно с нами.

— Вроде — ключевое слово, — он скосился на подушки и почесал в затылке, еще больше взъерошив волосы. — Ночи долгие, отель большой, а я невыносимо красивый. Визитки, конечно, не разбрасываю, дамы сами как-то находят и сами на шею вешаются. Магическая сила сарафанного радио…

— Ага, слухами земля полнится.

— Знаешь, как они тебе завидуют? Думают, что ты…

— Жена? Чего ж завидовать, коль муж — кобелина нечёсаная?

— Ой, не бухти, Дин-Дин. Типа у нас с тобой открытый брак… — заприметив телефон в сведенных судорогой пальцах, мгновенно переключился. — Так что у тебя произошло?

— Все в порядке, — я откликнулась на автомате, в который раз намереваясь прочесть сообщение.

— Деточка, я же вижу, что не в порядке, — Макс заглянул поверх плеча и присвистнул. — Да чё тут думать? Мужик брутальный, при деньгах, щедрый. Я б к нему сам подкатил, если б за другую команду… А, неважно, — налег мне на спину, приплющил к коленям, вытянул руки вперед и продемонстрировал поднятые вверх большие пальцы. — Используй шанс, заведи курортный роман. Познай радость случайного секса. Потрахаетесь и разбежитесь, зато будет что вспомнить на пенсии.

— Я не могу. Мне страшно, — сгибаясь под тяжестью друга, я очень внимательно рассматривала ногти, покрытые темно-синим лаком.

— Дорогая моя женушка, — он наконец слез с меня и присел на корточки, — у нас же свободные отношения, так что… — широкая улыбка озарила физиономию, но быстренько испарилась. — Окей. Патинька, давай представим наихудший вариант, — показал в воздухе кавычки. — Секса не захочешь — звони мне, я тебя заберу. Не захочет он, в чем я глубоко сомневаюсь, — звони мне, я тебя заберу. А что? — прочитав по лицу сомнения, коротко рыкнул. — Р-р-р! Леди Ди, ты — привлекательная, душевная, с тобой интересно и весело, когда хорошую девочку выключаешь. Я ж тебе говорил: сам бы давно приударил, да на сестру не стоит. В любом случае будешь в выигрыше. Ну, давай, нажми кнопочку. Вот тебе моя грабелька для моральной поддержки. Главное — не отворачивайся.

Я глубоко вздохнула, вцепилась в него как клещ и набрала номер. Не припомню, чтобы когда-либо так волновалась перед звонком: сердечко колотилось в бешеном ритме, в ушах противно звенело, во рту пересохло.

— На меня смотри, — тихонько напомнил Ким.

— Дина, здравствуйте!

— Эм-м… Угу, — только и смогла пролепетать.

— Вы свободны сегодня вечером?

— Угу, — тупила по полной, погружаясь в бездонный омут родных черных глаз.

— Я заеду в семь. Не поздно?

— Нет.

— Договорились. Припаркируюсь там же.

— Припаркуюсь.

— Простите?.. А, понял. До встречи.

Обжигающий пальцы мобильный отлетел к изголовью кровати. Ладони взмокли, пришлось вытереть о покрывало, лоб покрылся испариной, щеки горели.

Шок.

Паника.

Полуобморочное состояние.

— Душа моя, иди-ка сюда, — Макс едва не задушил в дружеских объятиях. — Ты знаешь, сестренка, я тебя очень люблю, но если продолжишь в том же духе, останешься навеки одиноко одинокой одиночкой. В компании престарелого самца, взбалмошной ведьмы и сотни голодных кошек.

— В смысле? Я же…

— Твое острословие убивает романтику напрочь.

— Просто боюсь до усрачки…

— Ну сама подумай, Динки-Вин, чего стесняться? Сядешь в машину, с места в карьер выпалишь, что паникуешь. Вариант первый: мужик сочтет тебя неуравновешенной идиоткой, значит он — чувственный импотент, а таких нам и даром не нужно, проходили уже. Вариант второй: выслушает спокойно, а тебе станет легче, значит — адекватный чувак, бояться нечего. На крайняк все по схеме: звонишь мне, я тебя забираю. Давай, милая, распахни гардероб. Наряд подберем, причешем волосики, личико нарисуем. И ты, аки нимфа, выпорхнешь навстречу самому отвязному приключению в своей безрадостной жизни.

* * *

Солнце уже скрылось за горизонтом, включилась подсветка, когда я вышла из отеля с кожаным пиджаком в дрожащих руках. Пульс зашкаливал, в животе притаился тугой тревожный клубок, беспокойство нарастало шаг за шагом. Растерянно озираясь по сторонам, справа метрах в пяти увидела черный внедорожник и отвела бы взгляд, если бы не знакомый мужской силуэт. Амир Надер разговаривал по телефону, опираясь спиной на матовый корпус, скрестив ноги в щиколотках. По всей видимости, беседа была не из приятных: напряжение в плечах, нахмуренный лоб, короткие отрывистые фразы. Я поравнялась с багажником и остановилась в нерешительности. Он заметил меня краем глаза, попрощался (возможно, ведь я не понимала арабского) и, нащупав ручку, открыл для меня дверь. Забравшись внутрь, я судорожно дергала ремень безопасности, не замечая, что он застрял, и тогда, ни слова не говоря, Надер плавно потянул за пряжку и вложил в руку, мимолетно коснувшись пальцев. Вспомнив наставления Макса, я набралась смелости, вскинула голову вверх и утонула в светло-серой радужке с серебристым ободком.

— Я так волнуюсь, — насилу выговорила, от страха сводило челюсти, — что меня трясет.

Ладони вспотели, и я вытирала их о джинсы до тех пор, пока Амир не остановил меня, успокаивающе пожав кисть.

— Хотите, поедем туда, где нас никто не увидит? И станем бояться вместе.

Я кивнула, даже не уточнив, куда мы отправимся, а по дороге спросить уже не решилась. Первое время чувствовала себя скованно, когда он время от времени косился на меня, но постепенно расслабилась (приврала: не расслабилась, просто чуть-чуть успокоилась).

— Нам ехать примерно часа полтора, так что можете отдохнуть, если хотите.

Я задремала, убаюканная однообразным шумом мотора, и пробудилась от громкого хлопка, а затем распахнулась пассажирская дверь. Мы поднимались по ущелью целую вечность, при этом мужчина подсвечивал путь автомобильным фонарем и направлял меня между камнями, тактично прикасаясь к предплечью. В который раз я поблагодарила себя за то, что отказалась от струящегося платья и босоножек на каблуке. Изумрудная хлопковая футболка с принтом, прямые джинсы с высокой талией, неизменный пуховичок (кстати, за ним я вернулась на пляж следующим утром) и любимые кеды.

«Деточка, в таком виде — только на Старый рынок», — разочарованный до глубины души Макс лопнул розовый пузырь жвачки и обиженно надул щеки.

К последнему отчаянному рывку я порядком запыхалась: пульс зашкаливал, уставшие ноги подкашивались. Согнувшись и упираясь руками в колени, с трудом восстановила дыхание и, когда распрямилась и осмотрелась, дух захватило от восхищения.

— Какое необычное место. Где мы?

— Национальный парк Рас-Абу-Галум, единственное место с климатом Средиземья.

— Средиземноморья.

«Владею языком достаточно хорошо…», — я мысленно передразнила, пытаясь за тайным ехидством скрыть нервозность. — Задвинь еще про лесной народец.

По выражению лица Амира невозможно было прочитать реакцию: то ли разозлился, то ли задумался, то ли пропустил мимо ушей. Минутная пауза, неловкие гляделки, а затем он изогнул бровь, усмехнулся и без лишних слов отошел.

Стоя на травянистой площадке в окружении живописных скал, я вдыхала полной грудью. Нетипичный для Египта влажный воздух наполнял легкие, вызывая ни с чем не сравнимое ощущение полёта. Свежий ветерок — не такой пронизывающий, как в городе — сладковатым цветочным дуновением приятно охлаждал разгоряченное тело. Тишина кругом, и только журчание ручейка между камнями.

Надер тихонько окликнул, положил ладони мне на плечи и подвел к огромному валуну, где на расстеленных пледах были расставлены блюда из плотной фольги, фрукты и красное вино. Набор джентльмена. От волнения аппетит пропал. Я потянулась к бокалу и, жадно опустошив до последней капли, попросила еще. Три захода, и наступило спасительное опьянение. Облокотившись на землю, задрала голову в поисках известных созвездий (Большая Медведица, Лебедь и Кассиопея — вот и все мои знания), но вскоре шея затекла.

— Можно прилечь или опереться о камень, — негромко произнес спутник, когда я неловко заерзала.

Фу-у, вежливый до омерзения.

Он, наверное, и в сексе спрашивает: «Мадам, могу ли я в Вас войти?».

Я ощущала дурацкую потребность очернить его, обесценить, отыскать недостойные качества, иначе захлебнулась бы собственным ничтожеством. По какой причине? Да если бы понимала… Скорее всего, хотелось разочароваться, подтвердить убеждение, что все мужики козлы. Нелогично? Да если бы понимала… И все же какая-то романтичная часть меня наслаждалась приятной компанией.

Воинственно выпятив подбородок, в чистой родниковой воде внимательных глаз я не увидела ничего, кроме теплой улыбки, поэтому молча пересела к валуну. Амир накрыл ноги пледом, а я едва заметно скривилась. Множество мыслей, одна неприятнее другой, крутились заезженной пластинкой, в уме теснились колкости и надменные комментарии.

Дина, твою мать! Где благодарность?

— Дина, может быть, перейдем на ты?

Меня аж передернуло, и едкая волна недовольства захлестнула по новой. Скорее всего, если бы светлоокий Дитя Ночи хамил, скабрезно шутил или распускал руки, я отнеслась бы к нему помягче: отношение подобного рода, к сожалению, было привычнее. Как нарочно, он был таким, каким был — достойным, порядочным (по крайней мере, на первый взгляд), — и это приводило в лютое бешенство. Почему? Потому что всегда считала подобное проявлением слабости.

— Дина, — дождавшись скупого кивка, поинтересовался мужчина, заметив, как я беспокойно зашевелилась. Острые выступы вонзались все глубже, — тебе некомфортно?

— Продрогла, — буркнула я, поежившись, и попыталась умоститься поудобнее.

— Могу согреть, если хочешь, — после непродолжительной паузы поднял руки вверх и добавил. — Без задних мыслей. Обещаю.

Он помог приподняться, пересел на мое место и, прислонившись спиной к валуну, поманил к себе. Раздвинув длинные ноги, усадил между ними и, укутав до самой шеи, скрестил руки на талии.

— Так хорошо?

Низкий голос эхом отозвался в груди. Вдруг стало нестерпимо грустно, к горлу подступил комок, и я постаралась незаметно сморгнуть набежавшие слезы.

— Да, — прошептала почти не слышно, — все хорошо.

Мы долго сидели, уставившись в темное небо. Как много звёзд — целое море, а в городе их не видно. Одна из них вспыхнула, прочертила дугу и, оставив мерцающий след, скрылась в воде. Вероятнее всего, мне почудилось, но я все же загадала желание. Какое? Если скажу, то не сбудется. Молчание не тяготило, оно было таким… уютным. Остаться здесь навсегда, прислонившись к жаркому мускулистому телу, наслаждаться приятной тяжестью рук и ощущать безопасность — все, о чем в тот момент я мечтала.

— Замерзла? Поедем обратно?

Я отказалась. Просунув руки под плед, Амир вновь опустил их на талию и начал задумчиво рисовать круги на ребрах. Футболка постепенно задралась, и кончики пальцев задевали обнаженную кожу. Эти легчайшие прикосновения — интимные, ласковые, — вызывали трепет, и я отдавалась им, не смея пошевелиться. Мужчина не замечал ни своих действий, ни моего безотчетного отклика и неотрывно всматривался в темноту. Можно подумать, хотел там отыскать что-то ценное. Я часто моргала, но картинка плыла, кожа покрылась мурашками, томление нарастало, и зажмурившись до рези под веками, я издала блаженный стон. Надер очнулся и стремительно поднялся на ноги, увлекая за собой.

На обратном пути я крепилась до тех пор, пока глаза не начали слипаться, и в конце концов, разморенная мерным движением, задремала. Сон испарился от завывания сирены. Я встрепенулась и распахнула глаза, не подозревая, где нахожусь, но ясно помнила с кем.

— Мы то ли медленно едем, то ли быстро стоим. И пока не понятно, надолго ли… — Амир устало вздохнул и, потянувшись, откинул волосы мне за спину. — Может, поспишь?

— Ты… — я зевнула с закрытым ртом, плотно поджав губы (то еще удовольствие, но ведь так поступают хорошие девочки, стараясь понравиться), и заметила на коленях знакомый плед. — Эм-м… Спасибо.

Благодарно улыбнувшись, я провела тыльной стороной кисти по мускулистому плечу, туго обтянутому тканью рубашки. Какое же приятное наощупь. Мужчина развернулся всем корпусом, протянул открытую ладонь, и, повинуясь сиюминутному импульсу, я доверчиво отдала свою руку. Сердце дрогнуло. Он согнулся так, чтобы взгляды оказались на одном уровне, и какое-то время пытливо изучал мои черты, потом с поразительной нежностью переплел наши пальцы и больше не отпускал, для удобства опираясь на подлокотник. Внутреннее отторжение уступало место тихой радости, каждый взгляд украдкой, каждое прикосновение вселяли проблеск надежды.

На отельной парковке я выбралась из автомобиля и оступилась, едва ощущая под стопами землю, как будто парила в невесомости. Все вокруг казалось потрясающим, нереальным. Другим. Звуки оглушали, остропряный букет ароматов наполнял воздух, привычные краски переливались оттенками, пленяли и завораживали. Прощаться совсем не хотелось, поэтому неподалеку от номера я замедлилась, а затем и вовсе остановилась. Надер большим пальцем очертил контур моего подбородка и что-то сказал. Я не понимала ни слова, растворялась в волнующей хрипотце, различала лишь низкие ноты. Волна возбуждения прокатилась под кожей, руки обвили мощную шею, участилось сердцебиение. Подтолкнув меня к стене, он запустил пальцы в волосы, и тут же кристально чистые глаза потемнели и затуманились, став синевато-стальными. Губы коснулись мочки уха, скользнули по скуле и соединились с моими. Рот обожгло горячим дыханием, язык мягко, но настойчиво пробрался внутрь. Первое проникновение в мое тело. Невероятно. Большая ладонь на затылке, властное давление в области поясницы, радужная вспышка под плотно сомкнутыми веками.

Привкус счастья.

Бархатистый и терпкий, с приятной горчинкой. Одуряющий запах сладко закружил голову, и я ответила на поцелуй. Мне нужно было ухватиться за что-то, иначе бы рухнула вниз: ни приземлиться, ни взлететь снова. Я смяла рубашку на груди, потянула на себя, царапнула зубами обветренную губу, и к привкусу счастья добавилась солоноватая медь. Жаждущая плоть между нами, приглушенный стон, дразнящие движения бедрами. Еще ближе, чтобы не отпускать. Амир издал глухое мычание прямо в рот и, шумно выдохнув, отстранился. Плавно провел по щеке кончиками пальцев, кивнул и скрылся за поворотом, словно почудился, и только стремительные шаги по лестнице отдавались эхом в ушах.

* * *

Завершающие аккорды свидания высосали все соки, иссушили огнем, но не успели наполнить. Я еле-еле доплелась до дивана и забралась на него с ногами, так и не сняв пыльные кеды. Эмоции переполняли, но не могла различить ни одну: как заблудившийся путник, мечтала о близости, как о глотке чистой воды. Сильнейшая дрожь сотрясала все тело, кожа полыхала, помня жаркие ласки, память услужливо подбрасывала момент за моментом. Скрестив руки на груди, я засунула кисти под мышки и принялась покачиваться из стороны в сторону. Впрочем, моя выдержка чертовски быстро затрещала по швам.

— Кать, проснись, — я настырно тормошила подругу, — пожалуйста.

— Лампу погаси, ты, жопа без ручки. П… как ярко (пропущено мимо ушей), — та пробормотала в ответ, глядя из-под полуопущенных ресниц.

— Скажи, как у мужских губ может быть вкус виски и горького шоколада?

— Пил и ел.

— Нет. Ничего такого.

Вылупив зенки, Катерина подскочила и встряхнула меня так сильно, что я чудом не прикусила язык.

— Так, девочка! Ты, видать, совсем с башкой разругалась, раз будишь меня посреди ночи.

— Кать, я серьезно.

— И я, …, серьезно! (пропущено мимо ушей) — она гаркнула и, вмиг сменив гнев на милость, сипло засмеялась. — Ты себя вообще видела?

Я тут же метнулась в ванную комнату и уставилась в отражение: глаза лихорадочно блестели, зрачки по-наркомански расширились, припухли губы, волосы растрепались, на щеках — пунцовый румянец.

— А что касается вкуса… — Катька широко зевнула, огладила грудь и потеребила соски. — На вкус и цвет, сама разумеешь… Я вот люблю куриный паштет с мандариновым чатни. Знаешь, почему? Напоминает сливочно-шоколадную карамель.

Подруга заснула до неприличия быстро, не дожидаясь, пока выйду из душа. Устроившись рядом, я пялилась в потолок, пока не надоело, а затем повернулась к ней. Шумная, энергичная, грубоватая, она безмятежно посапывала, похожая на милую девочку с тоненькими косичками. Как такое вообще могло быть? Откровенно говоря, я всегда завидовала Екатерине Великой, считая взрослой уверенной женщиной, которая прекрасно справляется с чувствами и всегда остается на своей стороне.

Я же привыкла подстраиваться, принимать наиболее выигрышную позу, смеяться в правильных местах, поддакивать, восхищаться и соглашаться, зачастую вопреки желанию. Даже сегодня не смогла отвлечься: болтала в уме, язвила, тревожилась, как выгляжу со стороны, лишая себя простого удовольствия быть собой.

Размышления сморили под утро, и в чутком полусне я гналась по цветущему лугу за прекрасным миражом — бесплотной мужской фигурой, — но почему-то, выбиваясь из сил, оставалась неподвижна.

* * *

— Ю-ху-у! Ну, чё как?

Звонкий возглас вырвал из блаженного забытья, и я досадливо застонала. Разумеется, Киму удалось очаровать горничную, чтобы тайком пробраться в номер без стука. Он с разбегу запрыгнул на кровать и, бесцеремонно толкаясь, расчистил для себя почетное место.

— Да что ж такое! — Катька рассерженно рявкнула, пяткой саданув друга в бедро. — Ты, всесторонне недоразвитая личность! Орать так зачем?

— Ай, нуна! Больно же… — Макс потер ушибленное место, изловил коварную стопу и коварно защекотал, коварно посмеиваясь. — Пати, ну давай, рассказывай. Небось уже и деткам имена придумала?

— Макс, отстань, — было не до расспросов, очень хотелось спать.

— Дин-Дон, — на лице расцвела дьявольская улыбка, черные глазки плутовато поблескивали. — Дина-а-а-а!

— Цирк уехал, клоуна забыли, — Катерина вырвала ногу и почти испепелила его взглядом.

— Ну чё? — он приложил ладонь к уху, делая вид, что не расслышал. — Ну чё?

— Дин, да ответь ты ему! Волосы уже болят от его завываний.

— Да нечего рассказывать. Долго ехали, приехали, на звёзды поглазели и уехали.

— И все? — разочаровано протянули оба.

— И все. Поцеловались разок…

— Поцеловались-то хоть как? — подруга пихнула меня локтем и многозначительно поиграла бровями. — По самое не могу?

Я растерянно хлопала ресницами, переводя взгляд с Катерины на Макса и обратно. Друг хитро прищурился и погрозил пальцем.

— Нет, — неохотно призналась, понурившись, и принялась обкусывать торчащий на мизинце заусенец, — не так глубоко.

— Ну-ну, — Ким издал вздох сожаления, почесал в затылке и ободряюще потрепал меня по щеке, — ничего страшного… Значит, останешься старой девой. Не ты первая…

— Кимчи, не кроши рамен в мои нежные уши, — Катька сунула кулак под любопытный нос, потянулась и слезла с кровати. — Пойду, детишки, возрождать свое царственное великолепие. Дайвинг — дело не простое.

— Ага, особенно если дайверов пятеро.

— Мал ты, сынок, да неопытен, — отозвалась женщина, исчезая в недрах ванной комнаты. — Мне вполне достаточно самого лучшего.

— Стоп, — я встряхнулась и немного очухалась. — Откуда у него мой номер?! — откуда Амир Надер знает, в каком отеле мы остановились, почему-то меня не смущало.

— Душа моя, не волнуйся. Если мужик соблазнить кого-то надумал, — он ухмыльнулся, сграбастал меня в охапку, уложил и плотно обвил ногами, — так хрен его остановишь. Просто поверь кобелиной премудрости.

* * *

Амир не позвонил ни в этот день, ни на следующий, ни через день. Трое суток пустого ожидания. Настроение и так было ни к чёрту, и только сделалось хуже в преддверии дня рождения, омерзительного по своей сути праздника. Я становилась старше на год, и это давно перестало радовать, так как подводя очередные итоги, не видела ничего стоящего. Жизнь на всех парах проносилась мимо, а я до сих пор сидела в обветшалом вагоне на запасном пути. Отчаянно завидуя беспечности друзей, присоединялась к ним с большой неохотой и рано уходила спать.

— Так, милочка, хватит киснуть, — Ким сгреб одеяло и потащил за лодыжку к краю матраса. — Задача на сегодня — безнравственно веселиться. Во что бы то ни стало, даже ценой похмелья и незначительных увечий.

— Макс твою мать! Р-р-р! — спрятавшись под подушку, зарычала из спасительной темноты. — Почему сегодня? Я не хочу…

— Леди Ди, как не стыдно? Число-то какое? — друг негодующе запыхтел и, не собираясь сдаваться, принялся извлекать меня на свет божий, дергая уже за обе ноги.

— Двенадцатое… скорее всего.

— Эка ты аккуратненько… В днях совсем потерялась? Нет, дорогуша, сегодня тринадцатое, — он висел у меня на хвосте и шумно дышал в спину, пока я, еле переставляя ноги, обреченно тащилась в душ.

— Грёбаный день рождения, — сердце заныло от жалости к самой себе.

— Так, мы тебе тут не там! Грёбанный не грёбанный, а отметить предстоит всем назло, кем бы эти все ни были. Давай-ка, милая, собирайся.

Я вышла из ванной комнаты минут через тридцать, надеясь, что мне улыбнулась удача, и друг не выдержал и свалил. Тщетно. Макс устроился на диване — одна нога под задницей, второй болтал в воздухе — и, засунув пятерню под оранжевую футболку с глубоким ассиметричным вырезом, почесывал живот. Бесшумно шевеля губами, пялился в телефон и, судя по мелькнувшей озорной ухмылке, вел горячую переписку.

— Патинька, милая! — он оживился, заметив меня краем глаза. — Ты просто обязана выглядеть развратненько миленько. Прошу искренне и настоятельно, — молитвенно сложил кисти с тщательно отполированными ногтями. — Нет, ты и сама подбираешь ни с чем не сравнимый образ, спорить не стану. Вот, скажем, в клуб ты надела… дай-ка вспомнить… — сделал вид, что задумался, постукивая пальцем по подбородку. — О, это были великолепные джинсы. Позавчера ты облачилась, эм-м… в очень стильные джинсы. Вчера ты наконец-то выбрала клёвые джинсы. Во что же облачишься сегодня? Мне требуется еще… еще чуть-чуть, буквально секунду… Динго, а ты хороша! Я на это и рассчитывал. Ты отдашь предпочтение… джинсам.

— Ты превзошел самого себя, исчадие ада, — протянула угрюмо. — Только что на моих глазах жестоко надругался над… Одинокой. Гетеросексуальной. Женщиной.

— Я?.. Надругался?.. — Ким на мгновение опешил, но тут же просветлел лицом. — Да по фиг. Давай подберем волшебное платьишко, чтобы преждевременно не скончаться от одиночества прекрасной гетеросексуальной куколке.

— Макс, — я затянула излюбленную печальную песню, — давай без фанатизма? Джинсы — тоже наряд, надежный, проверенный…

— Да ёпти, Пати, чё ты как замарашка? — возмутился друг, закатив глаза и картинно приложив руки к рельефной груди. — К твоему сведению, я — ангел-хранитель с восхитительным чувством стиля, а ты превращаешь меня в… — суеверно поплевал через левое плечо. Трижды. — Даже произносить-то такое страшно!

* * *

Еще до заката — где-то к половине шестого — я чертовски устала от торжественных поздравлений (чаще всего неискренних) и просто-напросто игнорировала звонки, сообщения тоже не открывала. Жаждала одного: очутиться в чистой постельке с интересной книгой, но потащилась с друзьями в центр города (отказывать-то я не умела, особенно Катьке). На подступах к поющим фонтанам желание слиться с толпой и исчезнуть стало неодолимым, и в честь праздника я все же решила сделать себе дерзкий подарок. Удерживая в поле зрения черно-фиолетовую шевелюру, я попятилась и… врезалась в чье-то жесткое тело.

— Sorry, — вырвалось по привычке.

Потупившись, как провинившаяся школьница, я повернулась к незнакомцу — в том, что это был мужчина, я не сомневалась ни капли — и вылупилась на носы темно-синих замшевых ботинок.

Дорогие, наверное.

Взгляд поднялся вдоль мускулистых ног и задержался в районе ширинки.

Какой мазохист носит джинсы на болтах?

От этой нелепой мысли вдруг стало весело, и я глупо хихикнула; освежающее дуновение ветерка унесло смех прочь, обдавая знакомым ароматом.

— Дина, почему ты одна?

— Адский демон тебя задери! Напугал до усрачки! — выпалила скороговоркой, даже чуть протрезвев. — Откуда ты знаешь, где я и кто со мной? Следил?

— Эм-м… Скажем так, за вами присматривают, — внешне Амир был раздражающе невозмутим, но в светлых глазах мелькали задорные искорки. — Ты же сама говорила, что Шарм полон маньяков.

Позорно отступая, я снова на кого-то налетела, развернулась и… нос к носу столкнулась с рассерженной Катериной. Хитрый план провалился. Чувствуя себя дезертиром, застигнутым на месте преступления, шагнула обратно к Надеру, из двух зол заведомо выбирая меньшее.

— Мистер Надер, видеть Вас одно удовольствие, — подруга осклабилась, величественным жестом протягивая кисть, унизанную перстнями, — а не видеть — другое.

— Амир, мы в «787» собираемся отмечать… — заметив мою предостерегающую гримасу, Макс умолк, высунул свой змеиный язык и легонечко подпихнул Катьку под руку, отчего та взлетела в воздух. Шалость вполне удалась, приветственный поцелуй не случился (не уверена, что Амир на это польстился бы, хотя… кто его знает). — Эм-м… просто отмечать дивный вечер. Хотите составить компанию?

— Козлина дикая, — я прошипела сквозь зубы, просверливая убийственным взглядом.

— Присоединюсь, но позже, — Амир перевел взор на меня, наклонив голову влево (видимо, это была его фишка) и вопросительно приподнял брови, — если Дина не против.

— Ну-у-у… — только подумала откреститься и побыстрее смотаться, как вдруг незримая сила — нечистая, не иначе — лишила голоса и пригвоздила к земле.

— Божечки, разумеется, Дина не против, — настырно вклинилась Катька, подергивая Кима за ухо. — Приезжайте, как сможете.

— Девочка абсолютно свободна и с радостью проведет с Вами время, — от фривольной шуточки он сам себе хмыкнул в кулак. Подруга отвесила ему подзатыльник, а меня передернуло.

Мать-перемать, урода кусок!

Макс злорадно выпучил глазки и одними губами произнес: «Не благодари». Дитя Ночи хотел что-то добавить, но промолчал, испытующе глядя на меня в ожидании хоть какой-то реакции, и только после того, как я едва заметно кивнула, удалился.

* * *

Хорошенькая хостес в обтягивающем красном платье проводила нас в VIP-зону на втором этаже — небольшой зал, оформленный в природных тонах. Приглушенное освещение, огромные окна, полуприкрытые кремовыми шторами, прямоугольный стол из натурального дерева, хрустальные люстры и мозаичное панно во всю стену. Как по мне, так слишком вычурно. Приоткрытая дверь вела в отдельную комнату, где ясно просматривался угол огромной кровати.

— Ну конечно, — я съязвила, развалившись на шоколадном диване с ворохом разноцветных подушек, — кто бы сомневался.

— Дорогуша, неблагодарность — грех человеческий, — неодобрительно произнес Макс и выхватил барную карту из рук гарсона.

— Счет будет оплачен.

— А если он будет солидный, Бадру? — он прочитал имя на бейдже.

— Гостям мистера Надера счет будет оплачен полностью, — почтительно отозвался официант и отступил назад.

К тому моменту, как Амир нарисовался на пороге ложи, мы выхлебали приличное количество коктейлей. Друзья предпочитали чистые напитки, но согласились на детскую смесь только ради моего юбилея.

— Мистер Надер! — Катька почти повисла у мужчины на шее. — Моя благодарность Вам безгранична, естественно, в пределах разумного.

Надер на долю секунды замялся, затем отступил, рефлекторно пряча руки за спину. Впрочем, хитроумный маневр ее не смутил. Уму непостижимо. Подруга привыкла к безоговорочному обожанию, от любого потенциального поклонника ожидала именно этого и злилась, если не получала. В данном случае Катерина, даже не изменившись в лице, сбивчиво зашептала ему прямо в ухо, обдавая гремучей смесью парфюма, алкоголя и взопревшего от безудержных танцев тела.

— Извиняй, сегодня я бухенькая, но… — ухватившись за плечи в качестве мощной поддержки, подняла указательный палец. — Спешу Вас уведомить, что обожаю щедрых мужчин. Щедрость — натуральный афродизиак.

— Теперь я Ваш любимец, не так ли?

Он аккуратно снял с себя женские кисти, обошел по широкой дуге, опустился рядом со мной и, прежде чем откинуться назад, одернул полы вельветовой куртки насыщенного синего цвета, расправляя складки на спине. На губах играла ироничная усмешка.

— Амир, дорогой, — Катька плюхнулась в массивное кресло напротив, перегнулась через стол, взгромоздив на него пышную грудь, и пояснила доверительным тоном. — Любимец — это домашний питомец, но льва, боюсь, мне не прокормить. Так что быть Вам моим любимчиком. Бессрочно и практически безвозмездно… в пределах разумного.

— Катарина, у Вас изысканное чувство юмора. Избраннику невероятно повезло, — Амир, подвинув к ней наполненную до краев рюмку, поджег смесь ликёров длинной лучиной.

— А он об этом пока не знает, — хохотнула женщина, залпом выпила горящее пойло и на удивление грациозно вспорхнула со своего места. — Кимчи, дорогой! Танцевать хочу, моченьки нет. Сопроводил бы ты даму, — когда тот замешкался, добавила. — Давай-давай, оторви заносчивую мелкую задницу.

— Нуна! Почему сразу мелкую… и заносчивую?.. — раздалось расстроенное бурчание.

Она угрожающе потрясла кулаком, ухватила Кима за шкирку и, толкая перед собой, выпроводила в коридор. Фыркнув им вслед, я мотнула подбородком, тонкая прядь прилипла к помаде. Комната завертелась волчком. Отплевавшись, облокотилась на стол и уперлась лбом в предплечья.

Помяни демона, он и появится.

Жгучая обида и злость, до поры до времени мирно дремавшие, воспрянули духом, и ничего не подозревающий мистер Надер стал козлом отпущения. Причиной и объектом моей откровенной неприязни. Почему? Все до смешного просто. Я ненавидела мужчин всем существом, при этом отчаянно нуждалась в их внимании — это раз. В подпитии меня так и подмывало хоть кому-то из них отомстить, а кандидатов, кроме него, в тот момент рядом не было — это два. На мой взгляд, Амир уже успел серьезно накосячить — это три. Мысли одна мрачнее другой роились в чугунной голове, перед глазами мельтешило множество лиц, которые мало-помалу сливались в одно: постылое, мерзкое, беспощадное.

Мне 23. Привлекательный неженатый Михаил Завьялов вот уже два месяца добивается расположения. По утрам приносит лавандовый латте из дорогущей кофейни, угощает обедом, приглашает на свидание. Я скрепя сердце отказываю, пытаюсь казаться недоступной: набиваю цену. Мужчина напорист, в глазах азарт. Комплименты и прикосновения становятся все более откровенными. Сдаюсь, наконец, иду на свидание в дорогой ресторан. Ехать к нему не хочу, потому что «я не такая», продолжаю играть в недотрогу. На третьем свидании очутились в постели. Секс как секс, кончил и вызвал такси. Спасибо, что оплатил.

В понедельник: ни кофе, ни обеда, ни звонка. Ничего. Жду, что одумается, навязываться не хочу. Неприлично. Завьялов объявляется спустя две недели заверить копию трудовой.

— Почему?

— Дин, ты смешная. Вроде большая уже, а в сказки веришь. На таких, как ты, не женятся, вас просто дерут и выставляют за дверь.

— Миш, но ты же ухаживал… — заискивающе вглядываюсь в насмешливое лицо. Вдруг передумает.

— Я? Ухаживал? Ой, не смеши! Ты очень хотела замуж, а я — потрахаться… Жаль, сдалась быстро, и все, интерес пропал. Да и в постели ты так себе, страсть фонтаном не била.

Заливаясь краской стыда, ругаю себя за фригидность. В туалете тихонько оплакиваю наивные иллюзии, столкнувшиеся с реальностью. Ночью заснуть не могу. Мысленно возвращаясь к недавним событиям, выискиваю малейшие ошибки, но не улавливаю причины. Что во мне не так? Ах да, я же недостаточно хороша. Во всем. Даже для того, чтобы трахнуть еще раз. Без отношений. Без обязательств.

Под утро на ум приходят мамины слова: «Все мужики — козлы, им только „это“ и нужно. Они используют нас, причиняют боль и выбрасывают, как старую рухлядь». Если мужчины действительно хотят одного, что мешает сделать секс разменной монетой? И я принимаю решение получать долгожданное внимание хотя бы таким способом, в глубине души все же надеясь на «долго и счастливо».

— Дина, тебе плохо?

Бархатный голос вернул в настоящее, теплая рука поглаживала предплечье. От нечаянной ласки я дернулась, как от удара током, из-за комка в горле сглотнуть не получалось, из-за духоты захотелось на воздух. Трезвая, я обошла бы с другой стороны, но в хмельном угаре стала ломиться к свободе, переступая через мужские ноги. Когда запуталась в подоле длинного платья и пошатнулась, Амир поставил между колен, придерживая за бедра.

— Ты разочарована? — прямолинейно спросил он, глядя на меня снизу-вверх.

— Нет, мать твою! Я счастлива!

— Если я прав, мне жаль.

— А мне пофиг на твои сожаления! — внутри прокатилась мощная взрывная волна. — Зачем тебе этот фарс? То звонишь, то пропадаешь, то целуешь, то…

— Дина, — оборвал меня, четко фиксируя неустойчивое тело, — я был занят.

— И все? Никаких объяснений? Где? С кем? Никаких предложений? А как же стандартное «Детка, поедем ко мне, послушаем музыку», или что там у тебя с языком?..

— Во-первых, я не имею привычки перед кем-то отчитываться. Во-вторых, запросто мог отыметь тебя в день знакомства, — ладони поползли вверх по гладкой ткани и, остановившись на ягодицах, на мгновение стиснули, — если бы меня интересовал только секс.

— Я что, по-твоему, настолько отчаялась, что готова переспать с первым встречным?

«Запросто»! Шлюху нашел…

Я дико разозлилась, буквально озверела. А самым гнусным во всем этом были потеря контроля и возбуждение от его близости, прикосновений, аромата и голоса. От вынужденного целибата сносило крышу, и Надер не мог этого не заметить.

— Нет. Я так не считаю.

— Тогда что тебе интересно? — спросила с явной враждебностью, полностью теряя самообладание. — Играть со мной? Манипулировать? Ставить эксперименты, как с крысой?

Он промолчал, одарив долгим взглядом, который сбивал дыхание и подкашивал ноги, но ладоней с задницы не убрал. Затянувшейся паузы хватило, чтобы убийственная ярость переполнила чашу терпения: ярость на себя, на него, на убогую жизнь, на козлов, которых всегда выбирала. Извернувшись, я нескладно взмахнула руками, скособочилась и всей своей тушкой завалилась на Амира, и нос уткнулся в свободную футболку. Не знаю, что на меня нашло. Я уселась верхом, оттянула в сторону V-образную горловину и маняще прикусила кожу в основании шеи (по-моему, самая сексуальная часть мужского тела). Резко втянув воздух сквозь зубы, он отодвинул меня на расстояние вытянутой руки, словно капризную девочку с бантиками.

— Не успокоишься, пока не получишь свое? Да?

Он не хочет меня. Не хочет трахнуть даже разок.

Сердце привычно защемило от унижения, алкогольные пары затуманили мозг, кровь жаркой волной билась в ушах. Оскорбленная в лучших чувствах, я не нашла ничего умнее, чем наотмашь ударить его по щеке и торжествующе ухмыльнуться. Надер предугадал следующее движение и поймал запястье в нескольких сантиметрах от побледневшего лица.

Вот дерьмо!

Мстительное удовлетворение за долю секунды сменилось испугом. Светло-голубые радужки полыхали ледяным пламенем, брови сдвинулись к переносице, губы сжались в жесткую линию, и над верхней задергалась мышца. Адский демон показал свою подлинную сущность.

— Это было глупо, и опасно, — скрипнул челюстями, довольно ощутимо встряхнув за плечи, — и не советую повторять. Ни с кем. Могут ответить так, что мало не покажется.

Да, в первый момент я запаниковала, сжалась в комок, втянула шею, но… пьяному море по колено. Загнанная в угол кошка выпускает острые когти и полосует свирепо. В ответ на мои жалкие попытки он рванулся вперед, накрутил волосы на кулак и свободной рукой придвинул вплотную к паху. Нагло впился в губы, сминая и подчиняя. А что же я? Иголки спрятались сами собой. Тихонько постанывая, одержимо потиралась промежностью о болты туго натянутой ширинки. Удерживая мой уплывающий взор, большим пальцем он провел по груди и поиграл с соском. Я выгнулась в приятном томлении, рука сама собой потянулась к пряжке ремня.

— Дина, что ты делаешь? — охрипший голос остановил на полпути.

— Амир, серьезно?! — я с остервенением принялась лупить по буграм мускулов, напрочь утратив инстинкт самосохранения. — А что делаешь ты?

— Ты не в себе и не соображаешь, чем может закончиться вечер, — сдавил запястья и широко развел в стороны. — Секс с резиновой куклой меня не прельщает.

Я еще продолжала сопротивляться, когда Амир, предостерегающе покачав головой, отодвинул массивный стол ногами и без видимых усилий взвалил меня на плечо. Мне бы сдаться, но, повиснув головой вниз, я сдавленно шипела, плевалась и грязно сквернословила.

— Ох, вымыл бы рот тебе с мылом, да боюсь, расцарапаешь на хрен… Вот ведь, дикая кошка, — неспешно протискиваясь в дверной проём, Надер с еле сдерживаемым смехом похлопал по пятой точке. — Выйдем через запасной выход, и твоя репутация не пострадает.

— А твоя?

— Мою уже ничем не испортишь.

К горлу подкатила тошнота. С трудом сглотнув горькую желчь, я промычала что-то совсем уж невразумительное и отключилась, так и не услышав ответа.

* * *

Момент пробуждения после грандиозной попойки — забава не из приятных. От дикой головной боли каждая клеточка дробилась в пыль, сбивалась в комок и взрывалась заново. Как обычно, Катька развлекалась где-то и с кем-то, даже Макс не соизволил явиться на помощь. Приподняв одеяло, я обнаружила себя в синем кружевном лифчике и трусах-танго. Платье испарилось, будто и не было. Нет, я точно знаю, что оно было. Попыталась припомнить вчерашний вечер, но возникали лишь беспорядочные образы: пью очередной коктейль, комната вертится, сильно мутит, злюсь на Мишку Завьялова, но кричу на Амира, а потом распадаюсь на звёзды от жадного поцелуя. Меня куда-то несут, прохладный ветер в лицо слегка отрезвляет, на поворотах бьюсь виском о стекло, чьи-то руки заботливо раздевают, накрывают одеялом и… я вырубаюсь.

Дура! Просрала свое счастье, пускай даже мимолетное. Снова.

Скорее всего, он больше не захочет меня видеть.

Эх, так и не потрахалась вдоволь.

* * *

Обломала я зубки о стального Надера: до конца отпуска он так и не появился. Ранним утром в день отъезда мы — сонные и вялые — торчали в лобби в ожидании автобуса. Катька, сидевшая лицом к вращающейся двери, поперхнулась, выплюнула кофе обратно в чашку и зашлась в кашле, указывая мне за спину. Обернувшись, я не сразу поняла причину, а затем глаза расширились от удивления вперемешку с тревогой. Амир со сложенными на груди руками и абсолютно нечитаемым лицом плавно изогнул левую бровь и… коротко подмигнул.

У него нервный тик, что ли?

— Дина, здравствуй. Я отвезу вас в аэропорт.

В этот раз он не стал проявлять учтивость, просто поставил перед фактом, даже не удосужившись поинтересоваться моим мнением.

— Я с тобой не поеду.

— Прости, Пати, но тебе придется смириться, — Ким дернул за рукав куртки и пристыженно потупился. — Мы уже отменили трансфер.

Хлопнув дверцей чересчур громко, отчего Макс укоризненно поморщился, я откинулась на подголовник и всю дорогу делала вид, что беспробудно сплю, хотя постоянно елозила попой и подпрыгивала на выбоинах. Катька же, наоборот, болтала без умолку, дергая то одного мужчину, то другого.

— Спасибо, — недовольно пробубнила под нос, рывком вытащила чемодан из багажника и зашипела от острой боли в запястье.

Амир хотел помочь, но, когда я со злости пнула пластиковый дорожный столбик и ускорила шаг, поднял руки в знак поражения, коротко кивнул и вернулся к машине.

— Слышь, ты, олень безрогий! Наябедничал? Доволен?! — поравнявшись с другом, угрожающе сузила глаза и ущипнула за бок (фу-у-у, совсем не по-мужски взвизгнул).

— Динамик, убавь свою громкость. Он и сам знал, я просто…

— Да мля, Макс! Ты — самый бесячий засранец из всех, кого я знаю, а знаю я, к сожалению, многих. Все настроение испоганил, козлина!

— Пати, хорош крыситься! Нам рядом сидеть три часа, а может и больше. Я ж от тебя сдурею! Надер — реальный мужик, но ты не можешь его контролировать, как бы ни пыжилась, поэтому на говно исходишь.

Катька стояла поодаль, уперев руки в бока, и искренне наслаждалась перебранкой (думаю, спорила сама с собой и сама же делала ставки). Я резко выбросила колено, но в секунде от чувствительного пинка по подтянутой заднице была остановлена здоровенной ручищей.

— Дина, удели мне десять минут. Пожалуйста.

Спокойный низкий голос обволакивал, струился тончайшим шелком. Сердце ёкнуло, ноги вмиг ослабели, но, потоптавшись на месте, я в конечном итоге с сердитым сопением поплелась следом.

— Я хотел попрощаться, — Амир положил кисти мне на плечи, чуть-чуть встряхнул и сфокусировал на себе гневный взор. — Ты знаешь мой номер. Возникнет желание — позвони. Сам беспокоить не стану.

— Я его удалила, — вздернув подбородок, я попятилась назад, прикрываясь рюкзачком.

— Он есть у Кима.

— Не буду я звонить! — запальчиво возразила и припустила наутёк, но он нагнал в два шага и притянул к себе.

Глупая бравада улетучилась. Я прерывисто вздохнула и затихла в ласковых объятиях, окутанная пьянящим запахом, отогреваясь под весенним солнцем после морозной стужи. Прохожие останавливались и с интересом наблюдали за нами, но мы не замечали.

— Хочу понять, как ты стала такой ершистой, shuka, — прошептал он, щекотно дунув в макушку.

— Амир, я… — голос пресекся, и я не издала больше ни звука, пропустив последнее слово мимо ушей.

Мужчина извлек из внутреннего кармана знакомого пиджака плоскую голубую коробочку и приподнял крышку. Внутри оказалась ажурная цепочка из белого золота с двумя переплетенными в символ бесконечности кольцами.

— Хочу надеть сам. Позволишь?

— Это… подарок? На день рождения?

— Вообще-то просто так… — Амир на секунду замялся. — Но, если хочешь… Как скажешь.

Глаза потихоньку наполнялись слезами. Марат не дарил ни цветов, ни подарков, ограничивался лишь денежной суммой (небольшой, и только раз в год). Обычно львиную долю я возвращала в семейный бюджет, а на оставшиеся жалкие крохи покупала какую-нибудь ерунду.

Надер пропустил мои волосы сквозь пальцы, заключил лицо в ладони и прильнул в поцелуе, раздвигая языком изголодавшиеся губы. Восхитительно нежно. Печально. Прощаясь без надежды на встречу? Он постепенно терялся из вида, а я так и стояла, не шелохнувшись — крепко-накрепко приросла к месту, ни туда ни сюда, — тоскливо глядя вслед, пока не раздался Катькин яростный рык. Сделав шажочек, другой, запнулась о розовый самокат, и если б не верный Макс, растянулась на грязной плитке. Безропотно ковыляя к стойке регистрации, я была готова рвать на себе волосы от мысли, что еще долго не смогу забыть удивительного мужчину, имя которому Амир Надер.

Глава 3

Примерно пять месяцев назад

Марат самовлюбленно улыбается, показывая фотоотчет о командировке в Эмираты. Я счастлива, что он вернулся домой в хорошем настроении. Радуюсь, что мы болтаем, как и прежде, пьем вино, смеемся по пустякам. Уходя в душ, Валеев забывает телефон на кухонном столе. Один за другим всплывают сообщения: пишет Степан. Отчего-то становится неуютно. Не могу удержаться — читаю.

«Привет, милый!».

«Я скучаю!».

«Соври ей и приезжай на все выходные!!».

«Очень тебя жду!!!».

Восклицательные знаки и куча тупых смайликов.

Я обмираю. В груди жжет от ревности, во рту сухо, щеки пламенеют. Марат все отрицает, говорит, что это шутка. Упорно отводит глаза. Не верю. Мечется по комнате, хочет вырвать мобильный из рук, но я прячу за спину. Загораживает дверной проём, повышает голос. Брызгая слюной, обвиняет, упрекает за то, что взяла его вещь, называет истеричкой. Мне становится стыдно. Стеклянный взгляд полон ненависти, кулаки стиснуты. Вряд ли ударит, не сможет, кишка тонка. Но все равно страшно. Ладони становятся влажными, в горле комок.

На следующий день звоню Вовке Овсянникову, коллеге и общему другу. Он мнется, отнекивается, но припираю его к стенке. У Марата долгий роман с секретаршей, блондинкой Стеллой, красивой и молодой. Как же больно.

«Никто не полюбит тебя, Дина. Ты отвратительна. И даже если кто-нибудь закроет на это глаза, поверь, быстро разочаруется и вышвырнет, как паршивую суку», — такое напутствие дал мне отец в день 18-летия. Да, папа, ты прав. Я — плохая, неценная и ненужная. Я никто, и звать меня никак. Меня предает и отвергает очередной мужчина.

С Маратом Валеевым мы прожили под одной крышей немногим более девяти лет. За это время я погасла, превратилась в жалкую бесхребетную тряпку, задыхалась от язвительных замечаний, комментариев, намёков и потока нравоучений, полностью потеряла себя и не была уверена, что обрету заново. Уже давно мы не стремились сделать друг другу приятное, как это было вначале: не ходили на свидания, не писали записочки, про сексуальные отношения и вспоминать, если честно, не хочется. Рутинно, скучно, по-быстрому раз в несколько месяцев.

Вроде бы, что тут сложного? Не нравится — уходи, но я панически боялась остаться одной, считая возраст непреодолимой преградой. Даже в юности не считая себя привлекательной, всего лишь обыкновенной девчонкой по соседству, с некоторых пор сильно переживала, отыскав новую морщину или седой волосок. Некоторые говорили, что я симпатичная, но без изюминки, без загадки, зато комфортная, как пижама с розовыми зайками. Небольшого росточка, метр шестьдесят, худенькая, с небольшой грудью, тонкими запястьями и щиколотками. Бледная кожа, глаза цвета виски, вьющиеся каштановые с рыжиной волосы, собранные, как правило, в хвост или небрежный пучок. Утешало одно: из-за комплекции я выглядела моложе своих ровесниц. Гардероб в основном состоял из вещей простых, практичных, не слишком ярких, и при выборе между женственным платьем и джинсами я обычно выбирала второе, не желая привлекать излишнего интереса.

Гадая, что делать с новостью про интрижку Марата, я молча копила в себе холодную ярость. Знала, что не смогу простить, а уж забыть тем более, и все же пыталась оживить страсть красивым бельем, вкусными ужинами и спонтанным утренним сексом. Зачем? Наверное, продолжала верить в чудеса. Тем временем Валеев наглел и хамил, иногда не приходил ночевать (небось, у любовницы оставался), и с этим надо было что-то делать, но я никак не могла принять окончательное решение. Легче было и дальше, наступая себе на горло, вертеться в колесе фальшивой жизни, чем скатиться в пропасть пугающей неизвестности.

Жирная точка была поставлена в новогоднюю ночь. Вселенная, видимо, решила меня подтолкнуть, разыграв трагедию, больше походившую на нелепейший фарс. В конце декабря стояла омерзительная погода: суровые морозы сменились оттепелью, дожди вперемешку с мокрым снегом, слякоть, пронизывающий ветер. Катька отдыхала на Мальдивах с очередным котиком, Макс улетел в Сеул. Настроение на каникулы было испорчено безвозвратно.

Марат захотел отметить праздник в чересчур пафосном заведении, не считаясь с моим мнением, хоть я и отговаривала от значительных трат, считая, что несколько часов с кучей незнакомых людей не стоили той суммы, которую он заплатил. Едва такси высадило нас и отъехало, по правому ряду на приличной скорости пронесся автомобиль, окатив ледяной бурой жижей подол длинного платья. В попытке избежать катастрофы я одним прыжком отскочила подальше и неудачно подвернула ногу. Валеев заметил, но на помощь не бросился, даже ждать не стал, поспешил к друзьям. Подбородок задрожал, пара слезинок выкатилась из уголков глаз, рискуя подпортить макияж, но я закрыла рот ладонью и смогла приглушить звуки сухих рыданий.

Вручив гардеробщице короткую потрепанную шубейку, я в гордом одиночестве поковыляла в зал, кое-как сохраняя равновесие на высоких каблуках. Помещение было оформлено отвратительно. Дешевенькие даже на мой непритязательный вкус гирлянды вразнобой свисали с потолка, огромные серебристые звёзды едва не задевали макушку. Неизгладимое впечатление производила огромная елка, с пола до потолка унизанная копиями стодолларовых банкнот. По центру столов, накрытых белыми скатертями с золотыми узорами, громоздились композиции в матовых зеленых бутылках: сосновая ветка в искусственном инее со стеклянной шишкой.

За праздничным боем курантов последовали традиционные поздравления, поцелуи и сомнительные признания в любви. Майонез в салатах поплыл, бутерброды с икрой засохли, горячее стало холодным, стулья засыпало бумажным конфетти, бокалы и графины подернулись радужной плёнкой. Ведущий — провинциальный массовик-затейник — сыпал пошлыми шутками и развлекал гостей дурацкими конкурсами. Убого и скучно. Я отсиживалась в уголке, тоскливо подпирая голову кулачком, и кончиком ногтя отколупывала блестки с елочной игрушки, едва не плача от безысходности.

Мы похожи, как же мы похожи: фальшивый блеск снаружи, а внутри — хрупкая пустота.

Поддатый Марат потащил меня танцевать, пару раз наступил на ногу и обвинил в неуклюжести. Алкоголь, бурлящий в крови, духота, тесные туфли, боль в ноге, безвозвратно испорченное платье (которое, кстати, взяла напрокат) — на душе и так скребли кошки, а это явилось последней каплей. Я взорвалась.

— Если я так омерзительна, на хрена здесь со мной, а не с обожаемой Стеллой?!

Вопрос застал мужчину врасплох: он позеленел и отшатнулся, опустив глаза в пол. И дело было вовсе не в том, что Валеев так уж дорожил нашими отношениями, просто он всегда остро реагировал на любой негатив в свой адрес, не в силах принять собственное несовершенство. Марат психанул, схватил мой клатч со стола и вытащил из кошелька все купюры, а затем испарился, ни с кем не прощаясь.

И пускай я давно поняла, что он — подлая тварь, захлебнулась отвратительным чувством вины. Почему? Потому что не проглотила очередное хамство, позволила в кои-то веки заявить о себе, чем разозлила спутника жизни.

Динка, дура набитая! Куда теперь пойдешь? К родителям?

Просидев минут тридцать в полной прострации, я заняла денег и поехала домой на такси, надеясь, что Валеева там не окажется. Пальцы тряслись так отчаянно, что смогла вставить ключ только с четвертой попытки, предварительно поваляв по грязному коврику. Дверь не открылась, была заперта изнутри на вертушку. Один или вместе с любовницей? Кто его знает…

Я названивала на сотовый и домашний, пока батарея не разрядилась, с остервенением вдавливала кнопку звонка, стучала кулаками и каблуками. Безрезультатно. Ключи от машины остались внутри, денег на такси не было. Упрямо просидев до рассвета в темном подъезде с шубой под пятой точкой, без кошелька и телефона, я страшно замерзла, порылась по карманам, обнаружила в кармане несколько монет и на метро рванула к подруге. Кстати, могла сделать это и раньше: метро работало всю ночь, но… Могла бы — сделала бы, как говорит обожаемая Катерина.

Три года назад, отправив очередного любовника с миром, она получила в подарок девяностометровую квартиру с уютной террасой и видом на Серебряный Бор. Неоднократно столкнувшись с последствиями сумасбродства Великой — она вполне могла психануть и заявиться из отпуска раньше, потерять ключи или попросить срочно что-то забрать и привезти, куда скажет, — я на всякий случай всегда таскала заветную связку с собой.

Я забрала свои вещи только к концу новогодних каникул. Валеев соизволил впустить на один час, строго контролируя любую мелочь, которая выносилась из малогабаритной двушки. Удовлетворенная и загорелая, подруга великодушно предложила переехать к ней на неопределенный срок в разумных переделах.

В беспорядке загромоздив гостевую спальню коробками и пакетами, я прикорнула на пару часов и, очнувшись под вечер с температурой, неделю провалялась в постели. От спазмов в висках немела половина лица, горло распухло и саднило, изредка подкатывала тошнота; о полноценном сне можно было только мечтать, а если удавалось задремать ненадолго, вскакивала в сильной тревоге. Все валилось из рук, и я злилась на себя, запуская очередной виток боли. Время от времени случались панические атаки: я совершенно терялась в пространстве и задыхалась, ноги слабели, руки дрожали, сердце в груди звучало гулким набатом.

Муки неразделенной любви не беспокоили, ее давно уже не было. Я горевала о наивном самообмане, впустую потраченному времени, но, тем не менее, внутри теплился огонек глупой надежды на то, что все само собой образуется; что Марат опомнится, прибежит, упадет на колени и попросит вернуться. Правда, у моих искушённых закадычных друзей на этот счет было иное мнение.

Три недели назад

В очередной раз я затронула тему «может быть когда-нибудь что-нибудь изменится, и мы с Маратом заживем лучше прежнего» и в очередной раз удостоилась скептического взгляда подруги.

— Дин, ключевое в твоей речи — нибудь. Пойми ты, что помочь можно только тому, кто и так собирается напрячь свою жопу, — глубокомысленно изрекла Катька, тщательно отмеряя в шейкер ингредиенты для Космополитена. — А ежели Валеев твой, — она метнула на меня быстрый взгляд, — не твой уже, и слава богу, — хочет покрыться пролежнями и гадить под себя, то бесполезно совать ему утку.

— Кать, но ты же…

— Что я же?.. — она раздраженно перебила, выразительно закатив глаза. — Я мужиков, как котов ссаных (простите, мальчики) с улицы подбираю, но не абы каких, а с потенциалом. Отмываю, выкармливаю, подращиваю и ласково выпроваживаю, а они за это щедро благодарят и крепко дружат. Ты же, как древний маяк, мерцаешь во тьме керосиновой лампой. И к тусклой тебе летят м… (мимо ушей не пропущено, потому как правда), а нормальные мужики стороной обходят, чтобы не напороться на рифы жертвенности, — четырьмя пальцами изобразила знак кавычек. — Внутренний радар у тебя, девочка, сломан, вот и выбираешь дерьмо всякое, а потом пытаешься избавить от злых чар, — разлила коктейль по бокалам, украсила тонким ломтиком лайма и звонко чокнулась с моим, — но так не работает… Скажи, вот как плешивого осла превратить в дикого мустанга? Не знаешь? — я отрицательно мотнула головой. — Вот и я, б… (ну, и так понятно, женщина легкого поведения), не знаю. Так, о чем я?.. А! И ты впадаешь в депресняк до появления на горизонте следующего урода. Вот такая у тебя, милая, тайная страстишка имеется.

— Ты хочешь сказать, что проблема во мне? Что надо себя починить? — отхлебнув напиток, я скривилась и высунула язык: Катерина явно не пожалела водки.

— Я хочу сказать… — она выдержала драматическую паузу, во время которой опустошила бокал и еще раз наполнила, — что тебе надо перестать думать о других и заняться собой. Ты же одна по сути не жила-не была, все за мужиками пряталась. А кто ты? Чего хочешь в отрыве от следующего гондольера?