Бесплатный фрагмент - Твоя следующая жизнь

Твоя следующая жизнь (Your next life)

***

…Любовь — это то, что нас идентифицирует…

Вернее, мы идентифицируемся Любовью…

Без неё мы, как безликие частицы, пропадаем в неумолимом потоке бытия, и нас словно и нет. Я поняла это однажды, и никогда уже не сомневалась…

Мне тридцать шесть. Небольшая пятнадцатиминутная операция. И чуть более долгий наркоз. Оторванное от реальности сознание плавно погрузилось в безмятежное Ничто.

«Как же в нём хорошо! Нет тревог. Нет боли. Как счастливо быть просто частицей этой светлой бесконечности, одним лёгким винтиком в великом механизме бытия. Я бы тут осталась. Я уже и не помню, кто я. Да это и не важно…»

И вдруг острый луч пронзил застывшее сознание… Яркая тёплая картинка сентябрьского выходного, где на природе собрались все близкие, отметить последнее тепло в году. Не палящее ласковое солнце, свежий, ещё нехолодный ветер, звенящий смех, и много голосов, радостных, летящих вверх над золотящейся рощей… Откуда-то в отключенном мозге поднялась мощная волна живой силы и буквально вырвала меня из Ничто. В секунду я вспомнила, кто я, кто мои близкие люди, и для чего я есть в их жизни. Я идентифицировалась из Ничто. И эта сила, выхватившая меня из Ничто, была Любовью. Ничем иным, кроме неё…

Я проснулась от наркоза умиротворенная. Теперь я знала, что никто никогда не умрёт. А Любовь не позволит нам бесследно раствориться…

Ещё я верю, что мы переходим из воплощения в воплощение не сами по себе, а такими «весёлыми» группами — «корзинками». В одной «корзинке» у всех схожие вибрации, и поэтому, встретившись в следующей жизни, души из одной «корзинки» чувствуют друг друга даже на расстоянии.

И ещё, я почти уверена, что есть такие связи, что неспособны прерываться в наших бесконечных путешествиях во времени. И я узнаю эту связь сейчас в себе. И до сих пор не могу понять, как же я жила раньше, до этого, пока не поняла, что Ты уже существуешь. Ты — моя половинка. Ты — из моей «корзинки». Ты — моя бесконечная Любовь!

I

Как же я жила? Кто я к этому моменту?

Я — женщина, средних лет. Кто-то считает меня симпатичной, или говорит, что так считает. Я сама себя обычно считаю неприметной, но иногда — самой что ни на есть красавицей. Всё всегда зависит от внутреннего состояния.

К своим 36 годам я успела окончить университет, защитить кандидатскую диссертацию по юриспруденции, выйти замуж, и вместе с мужем рассчитаться с большей частью ипотеки. У нас с мужем на двоих: большая квартира в красивом доме на набережной, белый автомобиль и разные взгляды на жизнь. Мой муж не утруждает себя размышлениями о наших противоречиях и весело проводит выходные вечера в пьяных вечеринках с друзьями. Я большую часть свободного времени трачу на собственные «самокопания»: о нереализованности (мечтала стать режиссёром, а стала успешным юристом), о быстротечности времени (так много его ушло на достижение того, о чём не мечталось, и так мало осталось, чтобы начать что-то новое), и безнадежности (навряд ли решусь что-нибудь когда-нибудь изменить). В наших с мужем отношениях романтика отсутствует, зато присутствует хороший секс и общая привычка к комфорту. Каждый знает, когда другой встанет, сколько выпьет кофе, и кто помоет посуду. Оба привыкли не ужинать вечерами, не утруждать себя длительными выяснениями. И уже полгода никого не раздражает сломанная ручка двери в ванной. Кажется, это называется полным взаимопониманием. Предсказуемость не угнетает, она убаюкивает и позволяет не беспокоиться об этой части жизни. Так что можно сказать, что с семейной жизнью у меня полный порядок.

Чего не скажешь о жизни профессиональной. Взлёты, падения, ожидания, разочарования — всё это уже случалось в ней за столько прошедших лет. И сейчас в карьере наметился небольшой «штиль». По крайней мере, мне так думалось, когда я устраивалась на последнее место работы. «Просто in-house юрист, в проектный офис, с проектом, у которого сумбурные цели и постоянно меняющаяся стратегия. Немного расслаблюсь, наберусь сил, а потом найду себе более достойное применение». Расчёт по поводу расслабления не оправдался. Почти сразу посыпались задачи, и их количество с каждым днем только растёт. И я уже не только юрист, но ещё и проектный менеджер, которому вдобавок «доверяют» задачи, не очень-то и связанные с юриспруденцией.

Команда у нас собралась «весёленькая». Все дерзкие и молодые (здесь я начала впервые стесняться своего возраста). Большинство учились в магистратуре за границей и имеют отношение к модным ИТ-технологиям. Те, кто совсем близки к ИТ, целыми днями что-то генерят в виртуальных системах. А есть ещё те, которые имеют к этому лишь отдалённое отношение, что не мешает им считать себя самой важной частью команды. Пока первые, не вставая со своих мест и «не покладая рук», беззвучно осуществляют виртуальную стройку, вторые днями напролёт передвигаются по бесконечным совещаниям, где обсуждают, что и как нужно строить первым. Потом они пишут друг другу сообщения о том, как прошли эти встречи, и решают, что будут обсуждать на следующих встречах, и так — по бесконечному кругу. И, если быть честной, то мне кажется, что самого построения системы гораздо меньше, чем всех других действий по поводу этой самой «стройки». Не удивительно, что и людей, которые, собственно, строят, в десять раз меньше тех, которые лишь обсуждают, как должна идти «стройка».

Хотя каждый в нашей команде (за исключением, наверное, лишь меня), не важно относится ли он к первым, или ко вторым, абсолютно убежден в своей исключительности и совершенно этого не скрывает. В этом смысле каждый наш сотрудник — это своего рода «звезда». И, если учитывать нашу штатную численность, то мы не созвездие, а настоящее «звездилище».

Является ли команда, состоящая из одних «звезд», эффективной? Ответ, скорее «нет», чем «да». И наша команда — убедительный тому пример. Мы трансформируем другие компании, входящие в холдинг. Процесс идёт шатко, валко и довольно долго. Настолько долго, что уже мало кто точно представляет, к какому результату мы должны прийти, и уж тем более никто не понимает, когда мы все-таки к нему придём.

Тем не менее, я нахожу удовольствие, «болтаясь» в нашем «интеллектуальном хаосе». Во-первых, потому что общий уровень IQ-флюидов, витающий в воздухе, зашкаливает. Во-вторых, я заряжаюсь молодой и дерзкой энергией моих коллег. В-третьих, как губка впитываю и наполняюсь модным ИТ-контентом, и уже вовсю кидаюсь ярким «айтишным» слэнгом, о котором полгода назад не имела ни малейшего представления.

Так что, если в самых общих чертах обо мне, той, когда я Тебя встретила, то картинка именно такая, не самая радужная, но и не слишком удручающая.

Только теперь я знаю, что до момента, когда я увидела Тебя, я словно жила в полсилы, чувствовала в полсилы, радовалась и грустила, но всё это — в полсилы…

***

Среди проектов, в которых участвую, есть один — самый сложный и неоднозначный. Назовём его проект «N». В нашей команде отношение к этому проекту можно сформулировать примерно так: «Вот это мы вляпались!». Примечательно, что у другой стороны этого проекта, нашего «драгоценного партнера», отношение к нему примерное такое же, с той лишь разницей, что, по их мнению, это не мы, а они должны испытывать глубокие разочарования по поводу проекта.

Но ещё более удивительным является тот факт, что отменить этот проект нельзя.

Мы постоянно пытаемся сдвинуть его с места, но, как бы мы ни старались, всё равно напоминаем трёхлетних детей, толкающих неподвижную телегу.

Моя роль в проекте — самая незавидная — убеждать дочерние компании в том, какой этот проект замечательный, сколько выгод он несёт нам на наши головы, и как же необходимо всем срочно к нему присоединиться. В это мало кто верит, но это не отменяет поставленных задач.

Сейчас мы на второй стадии проекта, и в очередном тупике. Владимир, менеджер проекта и мой друг по несчастью, решил меня подбодрить.

— Наши партнеры усиливают команду. У них новый «хэд». Войдет с их стороны в проектную группу. Может, теперь хоть что-то сдвинется. По крайней мере, с их стороны.

Поднимаю на Володю свой скептический взгляд:

— Можно не буду комментировать?! Хотя нет, не сдержусь. Володя, если честно, то я совершенно не верю, что какой-то там чувак, будь у него хоть семь пядей во лбу, придёт и каким-то волшебным образом изменит вот эту з… цу, в которой мы все находимся.

— Да, я тоже так думаю… Но завтра у нас с ним назначена первая встреча. Ты, пожалуйста, прими участие. Приглашение я тебе на почту выслал.

— Хорошо, я буду. А как зовут этого нового «хэда»?

— Таранов. Егор.

— Егор Таранов?!

На секунду показалось, что я уже слышала когда-то это имя.

***

Душное августовское утро. На улице палит, а кондиционеры в офисе работают в полсилы. Я в чёрной плотной юбке и тёмно-синей рубашке с длинными рукавами. Знаю, что не по погоде, но на наряды особо не трачусь. Незакрытая ипотека все ещё отражается на моём имидже. Несвежие волосы собрала в пучок. Макияж не подправлен. Одним словом, офисная мышь, да и только.

В проёме коридора показались несколько высоких мужских фигур. На ходу вспоминаю про назначенную на сегодня встречу. Когда подхожу к кабинету, одна из фигур разворачивается в мою сторону… И, кажется, меня Ему представляют, и я что-то говорю в ответ…

Августовское утро продолжается… Я сижу на встрече, о которой чуть было не забыла…

Сижу напротив того, что случилось сейчас в моей жизни…

Серые, серо-голубые глаза. Как море, бесконечное море. Проницательное, сосредоточенное, внушающее непоколебимое спокойствие…

Высокий лоб. Правильные, очень правильные черты лица…

А ещё сила. Огромная сила в широких плечах, скованных синей костюмной тканью. Генетическая сила. Как воплощение силы предков, живших в суровых лесах и в одиночку ходивших на зверя…

В каждом взгляде, в каждом движении умеренное напряжение, такое, что задает тон всей беседе, не даёт ей пойти на самотёк и остаться без результата.

Невозможно не чувствовать энергию Его эго. Она наполнила всю переговорную комнату, как только Он зашёл. И каждый, кто находится рядом, ощущает эту Его безусловную уверенность в себе и невольно ей подчиняется…

Физическое совершенство, ум, сила… Всё это удивительном образом соединилось в одном человеке.

И я сижу напротив Него, и не верю, что это происходит не во сне…

А Он продолжает говорить и лаконично подводит резюме встречи:

— Да, коллеги, у нас имеются обоюдные противоречия. Думаю, что нашими собственными усилиями в текущем составе разрешить их не удастся, и давайте не будем тратить здесь на это время. Предлагаю каждой стороне привлечь своих экспертов из взаимосвязанных блоков, которые детально рассмотрят механизм присоединения, и с точки зрения учёта, и с точки зрения налоговых рисков. На следующей неделе соберемся в расширенном составе с их участием и вместе постараемся найти компромиссное решение.

Встреча подошла к концу. Прощаемся. Руки Он не подал. Я долго смотрела Ему вслед, пока его исполинская, но стройная фигура не скрылась из виду.

Потом задумчиво шла по коридору. Сбоку от меня наш финансист Анечка.

— Анечка, а ты случайно не знаешь, Таранов, он — экспат? Он откуда к нам приехал?

— Нет, он местный. Вообще, он достаточно известный в наших кругах. Успешно закрыл несколько крупных проектов.

— Странно. Я думала, у нас таких нет. Он такой… какой-то нереальный.

— Угу, это точно, — согласилась Анечка.

…Вечером долго смотрела на спящего мужа. С каким-то невнятным чувством вины. Чтобы избавиться от этого нового чувства, стала целовать его в лицо. Целовать выдающийся нос, лоб, начинающие седеть волосы. Вспоминала, как когда-то давно безоглядно влюбилась в эти черты. Как мечтала о том, чтобы он тоже меня полюбил.

Но чувство немого вопроса внутри всё равно не покидало. Выключила свет. Смотрела в темноту. Странное ожидание чего-то нового сдавило грудь.

«Что это? Что же это?»

***

В четверг нагрянул аудит от акционеров. Очень предметный. Только по проекту «N». Аудиторов интересуют абсолютно все данные, касающиеся проекта. Они сверлят нас недоверчивыми взглядами, а мы честно предоставили им всё, что есть, и рассказали всё, что знаем. Чем глубже они исследуют, тем сложнее становятся вопросы, и в атмосфере офиса зарождается беспокойство. От одной случайной мысли оно словно выросло в мрачное серое облачко, которое блуждает в воздухе и заражает наши нетронутые умы.

Чем больше общения с аудиторами, тем яснее становится одно: акционеры недовольны проектом. Недовольство это развивается в двух противоположных направлениях. Первое — все считают, что нам не нужно было ввязываться в этот проект, что нести сейчас такие затраты нецелесообразно, и поэтому гипотетически лучше было бы соглашение расторгнуть. Второе — «почему реализация проекта происходит настолько медленно, раз мы в него ввязались, пора бы начать реализовывать согласно графику». Складывается довольно странная установка: «реализуйте проект оперативно, в соответствии с заданными сроками, но при этом понимайте, что он нам всё равно не нравится, мы бы лучше его прекратили, и денег на реализацию дадим вряд ли». Мне никогда не приходилось работать в столь противоречивых условиях. Мотивации к прогрессу ноль, средств и ресурсов для реализации тоже. Но при этом задачи по проекту никто не отменял.

Серое облако сомнений прочно обосновалось в наших головах.

Понимая, что конструктивного решения в ближайшее время не предвидится, мы принимаем своё скромное операционное решение: будем двигаться по проекту до тех пор, пока нам его точно не отменят, или пока его не остановит отсутствие денег. Прекрасная отправная точка для слаженной проектной работы. Лучше, что называется, не придумаешь.

***

Сегодня день расширенной встречи с нашим партнером по проекту «N». Сегодня я точно про неё не забуду. Я отогнала от себя мрачные мысли и с удовольствием смотрю на своё отражение в зеркале.

Нет, сегодня я точно не буду блеклой офисной мышью. Я надела своё самое лучшее платье, и даже позволила себе украсить его красивым ожерельем. Оно серое с голубыми камнями, и деликатно подчёркивает цвет моих серебристых линз. Макияж наложен идеально. Волосы, завитые в локоны, свободно спускаются ниже плеч.

И ещё что-то особенное во мне, что отличает меня от меня обычной. Это особенное выражение глаз — смесь адреналина и радости. Его нельзя создать искусственно. Оно непостижимым образом возникает откуда-то изнутри, и им невозможно управлять.

Отражение в зеркале получилось прехорошеньким, и одно это обстоятельство поднимает меня на градус настоящего удовольствия.

Уставшие аудиторы, недовольные акционеры. Всё это кажется чем-то далёким и не важным. Сегодня я увижу Его, только это и имеет значение.

***

Девять тридцать утра. Просторный конференц-зал. Шум автомобильных пробок доносится из открытых окон.

Мы с Владимиром слегка взволнованы, и оба чувствуем себя, слово родители молодоженов на свадьбе. Ведь это мы — организаторы события, и мы очень надеемся, что наконец-то две непримиримые партнерские стороны «поженятся» и сойдутся в спасительном компромиссе. Но, кажется, торжественность момента ощущаем только мы вдвоём. Все остальные сидят с удрученными лицами. Да, мы понимаем, что слухи об аудите растеклись широко по холдингу, и уже никто не верит в успех «предприятия», и уж тем более никто не стремится брать на себя ответственность.

Мне хочется обратиться к ним с вдохновенной речью. Что-то вроде этого: «Уважаемые коллеги! Позвольте Вам напомнить, что сегодня мы собрались не для того, чтобы отсидеть очередное совещание, как Вы привыкли это делать. И не для того, чтобы просто пролетели быстрее рабочие часы до обеденного перерыва. И эта встреча — не площадка для того, чтобы Вы продемонстрировали, как хорошо Вы умеете дискутировать, и не место для очередного поединка амбиций. Нет, сегодня мы находимся здесь, чтобы в сложной совместной работе принять долгожданное решение. Мы Вас призываем, коллеги! Мы Вас очень призываем!».

Понятно, что ничего из этого я вслух не произношу. Наоборот, тихо наблюдаю за «экспертами», и мне начинает казаться, что сегодня они поведут себя именно таким образом, каким бы мне хотелось призвать их себя не вести.

Минутная стрелка постепенно поднимается вверх. В проёме двери показывается исполинская фигура. Как обычно, пунктуален. В идеальном костюме. Со шлейфом пульсирующей энергии. Конечно, это Он. Таранов. В сопровождении Его экспертов. Только в отличие от наших, у них более вдохновенные лица.

Он садится прямо напротив меня. Кладёт кейс на стол. Вдыхает полной грудью и расправляет широкие плечи. И кажется, что наша хрупкая офисная мебель вот-вот рухнет под всей этой, снизошедшей на неё физической мощью.

Но самое удивительное, что, устроившись на месте встречи и оглядев аудиторию, Таранов начинает… смотреть мне в глаза. Под Его пристальным взглядом я… сначала слегка теряюсь, потом оглядываюсь по сторонам, пытаясь распознать, вдруг совсем не ко мне, а к кому-то другому приковано Его внимание. Но нет, других вариантов нет. Он смотрит прямо на меня, и в Его взгляде изучающий интерес. Я периодически отвожу глаза, но, когда возвращаюсь, то обнаруживаю всё тот же Его взгляд, всё так же сосредоточенный на мне… Смущение, восторг… Вся эта гремучая смесь эмоций настигает мою отвыкшую от впечатлений голову. И мне стоит невероятных усилий, чтобы продолжать строить из себя равнодушного участника встречи. Он же сидит совершенно спокойный и невозмутимо продолжает изучать меня. Страшно, не по себе, но хочется, чтобы это длилось как можно дольше…

Неожиданный звук отрезвил в секунду. Натянутый и неестественный женский смех. Это Елена, наш архитектор приложений. Никто и не понял, как эта нехрупкая женщина ворвалась в зал, оказалась рядом с Тарановым и уже закидала его массой приветствий и комплиментов. Не ожидал, видимо, и Таранов, и впервые за всё время выглядит смущенным.

Я вопросительно смотрю на Владимира: «Что она здесь делает?»

Взгляд Владимира выражает только одно: «Понятия не имею, что она здесь делает».

Эта женщина, Елена — фигура, о которой стоит упомянуть отдельно. Бывают такие неоднозначные личности, хотя, признаюсь честно, за всю мою жизнь такая мне пока встретилась только она. Вроде «стерва», но не во всей полноте этого слова. Вроде и поддерживает тебя, но ты всё равно постоянно ждешь от неё какого-нибудь подвоха. На первый взгляд, жутко умная, но временами выдает ерунду, напрочь лишенную здравого смысла. Обычно кажется серьёзной и матёрой, но сейчас так порхает около Таранова, что очевидно — хочет казаться лёгкой и кокетливой «бабочкой».

Ей где-то сорок пять лет. Сбитая, с широкими костями, в мешковатом бесформенном балахоне. Маленькие серые глазки, вздернутый носик, узкие сухие губы. И симпатичной её не назовешь, и на уродину не тянет.

Её роль в проекте N особая. Она стояла у самых истоков проекта, была чуть ли не ключевым участником при переговорах и подписании соглашения. Она знает о проекте больше, чем мы, вместе взятые, включая наших партнеров с Тарановым во главе. Однако, в последнее время она стала заявлять, что её функционал изменился, она не имеет никакого отношения к проекту и «разбирайтесь со всем этим сами».

Поэтому, когда она сейчас удивительным образом возникла на встрече, на которую её никто не приглашал, мы с Володей оказались, мягко говоря, в недоумении. Дама, которая почти убедила всех в своей непричастности к проекту, восседает напротив нас и, по всей видимости, приготовилась к роли хэдлайнера…

«И они сошлись в жестокой схватке…»

Но нет, схватка таковой не была. Она даже не была собственно схваткой. Просто обычное подтверждение, что все привыкли держать себя в рамках собственного комфорта. Как только нужно принять решение, выходящее за пределы этих границ, начинается пустая демонстрация ораторских способностей. Слушая их, хочется внести поправки в Трудовой Кодекс: «Оплате подлежат достигнутые в ходе работы результаты, а не амбиции работников. Работодатель вправе уменьшить ежемесячную заработную плату работнику, пропорционально количеству непринятых работником в оплачиваемом месяце решений».

Кстати, это касается не только наших экспертов, но и «Тарановских». Оказалось, что их вдохновенные лица в начале встречи означали только одно: что они готовы «вдохновенно» рассказывать нам о том, как они безапелляционно правы, и как не правы мы. Наши слушали их молча, серые и угрюмые. Однако, молчание это было упрямым, протестующим и уж точно не знаком согласия. «Тарановские» же эксперты всё больше воодушевлялись тишиной своих оппонентов, что их уже просто несло в экстазе от собственного красноречия…

В какой-то момент я просто не выдержала и попыталась вернуть встречу по направлению к хоть какому-нибудь результату:

— Коллеги, мы уже ранее знакомились с данной Вашей позицией. И в имэйлах, и на встречах. Это было неоднократно. И позиция Ваша нам достаточно ясна. Точно также, как и Вы достаточно осведомлены о том, что предлагаемый Вами механизм присоединения для нас неприемлем. Цель этой встречи — не рассказать ещё раз друг другу о том, какие позиции у сторон. Цель этой встречи — разработать иное, альтернативное решение, допустимое с точки зрения закона и с точки зрения каждой стороны. Мы пригласили Вас, чтобы Вы с учетом Вашей экспертизы дали своё видение по альтернативному механизму…

— Рената! — прерывая меня, Елена почти взвизгнула, — о каком альтернативном решении ты ведешь речь? Зачем придумываешь новый механизм, если «велосипед» уже придуман и «зашит» в нашем соглашении?! Наши партнеры уже достаточно убедительно сейчас рассказали, что другого варианта быть не может. И, насколько я вижу, наши коллеги не имеют к этому каких-либо серьезных возражений!

Я в надежде смотрю на наших коллег: «Ну скажите хоть что-нибудь!». Но они упорно молчат. А завтра, я точно знаю, ни один из них не поставит свою согласительную визу на документе, предлагающем механизм партнеров. И Елена, которая сейчас так рьяно защищает интересы нашего партнера, завтра «вспомнит», что она не имеет никакого отношения к проекту N.

— Вот видите, — продолжает наша «star», — коллеги тоже не возражают. Так что можно сказать, что мы пришли к единому мнению.

Я смотрю на неё и думаю, что иногда эта женщина нуждается в проверке на адекватность. Я понимаю, что встреча «провалена», наш результат на отметке «ноль», словно опять вернулись назад, к отправной точке.

Неудача делает меня смелее. Я смотрю Ему прямо в глаза. Просто погружаюсь в бесконечное серое море. И мой взгляд говорит: «Мне не удалось. Я не могу исправить того, что произошло. Простите, но кажется, это провал».

Он смотрит на меня и считывает всё, что я мысленно говорю Ему, словно тонкая, невидимая сеть протянулась между нами, над переговорным столом.

И Таранов попытался исправить ситуацию:

— Коллеги! Это всё, конечно, хорошо и замечательно, если бы мы, действительно, достигли единого мнения. Но, учитывая, насколько серьёзные противоречия имелись между нами, можно предположить, что при реализации все эти противоречия всплывут заново, и мы опять окажемся в тупике. Чтобы как-то предотвратить это, я предлагаю обратиться к третьей стороне — независимым внешним консультантам. Пусть они рассмотрят ситуацию и представят своё экспертное компетентное мнение. Их заключение и станет для нас совместным алгоритмом.

Все тут же охотно согласились с этой идеей. Потому что устали и хочется на обед.

Это Он, конечно, хорошо придумал. Он знает, как у нас любят обращаться к внешним консультантам, чтобы перевести на них бремя юридической ответственности. Только здесь нужно понимать специфику бюрократических процессов. И я заранее знаю, как в итоге всё произойдет (и на самом деле так оно и произошло). Сначала наша сторона будет думать о том, готовы ли мы оплатить услуги консультантов, чтобы в итоге, через целых две недели, решить, что не готовы. В этой ситуации нашему партнеру ничего не останется делать, как взять оплату на себя. Таранов будет «выбивать» у себя бюджет на консультантов. Сделает Он это достаточно оперативно, но с учётом процедур самих консультантов договор с ними заключит не сразу. Итого, ещё плюс две недели. Затем консультанты начнут планомерно раскачиваться. Неделю будут запрашивать документы для изучения, затем неделю будут изучать их. И ещё через неделю (наконец-то) предоставят своё заключение. Казалось бы, настал момент, когда преграды позади, и можно приступать к реализации. Но не тут-то было. Наши, ознакомившись с заключением, начнут серьёзно сомневаться: «А почему мы должны доверять и принимать заключение, оплаченное противоположной стороной? Они же заказчики. Наверняка это заключение сделано специально под них, а не для нас!» На что резонно парируем: «Но это же Вы отказались платить за консов!». На это они с невозмутимым видом ответят: «Да, отказались. Но это совсем не значит, что теперь мы должны принимать любое заключение!»

Да и сами консультанты, что называется, «дали маху». У них богатый опыт, как представить консультацию за очень немалые деньги, не неся при этом никакой ответственности. Выводы консультантов набросаны такими витиеватыми мазками и с таким количеством оговорок, что суть заключения расплывается между строк. В итоге наш результат — это два с половиной месяца простоя.

Но этом потом, в октябре, а сейчас август, жара. Закончилась долгожданная «расширенная» встреча. Я покидаю её, как место поражения, стараясь никого не видеть. Иду к дверям, потом по холлу. Почему-то я чувствую, что теперь Он смотрит мне вслед. Но разочарование не даёт насладиться даже этой единственной радостью…

После обеда пьём чай с Анечкой и шоколадкой.

— Ань! Вот скажи мне! Ну с какого перепуга эта женщина, которая на каждом перекрестке орёт, что она не имеет никакого отношения к проекту, сегодня вдруг нарисовалась и устроила весь этот перфоманс?!

— Ты про Елену?

— Да, про неё.

— Ну, тут и дураку понятно. Пришла, чтобы произвести впечатление на Таранова. Показать, как она его поддерживает. Они раньше на других проектах вместе работали. Видать, не удержалась.

— Ничего не понимаю. Зачем ей это?

— Слушай, ты такая наивная, или просто прикидываешься? Вот тебе хотелось бы производить впечатление на Таранова? С учётом того, какой он?! — здесь Анечка невольно закатила глаза, — Говори. Только честно.

— Ну… да… хотелось бы. Наверное.

— А почему ты думаешь, что ей не должно хотеться? Ты думаешь, ты одна такая?

Молчу в полном смятении. Словно проникли в мои самые тайные мысли.

— Но, знаешь, если честно, — продолжает Анечка, — мне кажется, она пытается защитить то, что когда-то сама «зашила» в соглашение. Не хочет ставить это под сомнение. Иначе к ней много вопросов. Непростая она, эта женщина. С ней вообще нужно быть осторожнее…

***

Возвращаюсь поздно вечером домой. По вымощенной набережной. Уже темно, и сотни огней, ярких, цветных, отражаются в неподвижной воде реки. Но красота вечера не проникает в мысли спасительным расслаблением. Нет, я продолжаю чувствовать себя разбитой. Я по-прежнему всерьёз расстраиваюсь из-за работы. Невыгоревшая перфекционистка. Находка для работодателя. Я бесконечно прокручиваю в голове свой сегодняшний «провал» и не могут выйти из этого напряжения. Вместо того, чтобы наблюдать уходящий день и наслаждаться приближением новой осени…

Неожиданный телефонный звонок раздался среди пустынной набережной. Это мой телефон и мой муж.

— Привет! Ты где?

— Подхожу к дому.

— Случай, тут Эдик позвонил. Приглашает где-нибудь посидеть. Я уже согласился. Так что давай быстрее подтягивайся и пойдём.

— Я не хочу.

— Почему?

Этот вопрос и это искренне удивление в трубке кажутся мне крайне бестолковыми. И я чувствую, как моё раздражение моментальной волной вот-вот вырвется через смартфон.

— Почему?! Ты спрашиваешь, почему?! Да потому что мне неинтересны! Ни твой Эдик с его плоскими шутками, ни Ваши пьяные разговоры! Потому что я не хочу тратить целый вечер на общество Эдика, которое не представляет для меня никакого интереса. Можно меня избавить от этого?!

В телефоне повисло недоуменное молчание. Волна раздражения успешно телепортировалась в безмятежный мир моего мужа. Но, видимо, нет такой ударной силы, что могла бы выбить его сегодня из равновесия.

— Ну как хочешь. Никто тебя не заставляет. Пойду сам.

Его голос слегка растерян, с уловимыми нотками разочарования, но вполне спокоен.

Короткие гудки в трубке эхом отозвались в тишине.

«Ну что, довольна?! Тебе больше некому выражать своё раздражение?! Это было резко. Честно, но необоснованно резко. Зачем ты так? Зачем?!»

И недовольство собой, невозможность что-либо исправить наполняют все мысли, всё вокруг. Не оставляя никакого шанса этому уходящему дню стать лучше…

***

Как-то я прочитала, что сейчас мы живем в лучшее время в истории человечества. Что прогресс сделал жизнь большинства людей более счастливой по сравнению с жизнью наших предшественников. Что мы стали жить дольше, умирать меньше, и наша жизнь наполнена огромным количеством житейских удобств.

Понятно, что я прочитала это не где-нибудь, а в Интернете, глобальной паутине, тонкими нитями охватившей здания, города, атмосферу, наши умы, все наши связи. Я не могу структурно, механически представить, как она работает, и потому испытываю необъяснимый трепет перед этим человеческим достижением.

Мы живем поистине в счастливое время, потому что я могу: тихим субботним вечером уединиться в своей спальне, включить тонкий серебристый ультрабук, войти в Сеть, лёгкими движениями пальцев набрать в Google уже почти дорогое «Егор Таранов» и… прикоснуться к Его миру. Я, малознакомый и чужой ему человек, который даже не представляет, когда увидит Его вновь, могу… раствориться в Его мыслях. Понять, каким чистым и стройным потоком они выстраиваются в Его светлой голове. Будто я так хорошо Его знаю, будто я часами беседовала с ним дождливыми осенними вечерами, и Он смог поделиться со мной всем тем сокровенным, что так трогает Его, что находит отклик в Его сердце.

Интернет, ты поистине великое, великое творение!

Его мысли разбросаны в Сети: в социальных сетях, в отдельных интервью на Youtube-каналах. Я собираю их по крупицам, я пью их маленькими глотками с упоением настоящего гурмана…

«В мире огромное количество мнений. И это совершенно понятно. Каждый человек уникален, и он имеет собственное отношение к вещам. Поэтому, не может быть единого верного мнения, есть множество разных мнений. Правда состоит не в том, что выявить один верный взгляд. Правда в том, чтобы найти такое решение, которое представляло бы баланс между разными взглядами. Самое сложное для нас — искренне принять то, что твоё мнение — не единственное верное, и другие люди вольны думать по-другому, в том числе, они могут как-то по-другому думать о тебе, чем ты сам. Потому что в этом состоит их свобода. Потому что это абсолютно нормально. Но вот именно это принятие требует огромной работы над собой. И не всегда мы успешно с ней справляемся. Всё-таки Эго — удивительно упрямая вещь. И мы — далеко не совершенные экземпляры».

Как точно сказано: «самое сложное — искренне принять». Мы представляем мир таким, каким он представляется изнутри каждого из нас. Вращающимся вокруг нас, наших интересов, наших мыслей. Но мир не вращается вокруг каждого из нас, потому что это было бы совершенно невозможно. Мир пребывает, он есть, и ты пребываешь в нем, наряду со многими другими. У каждого из которых есть свои мысли, своё мнение. Как Он прав, когда говорит про нашу неспособность принять такую простую вещь. Какие же мы, действительно, несовершенные.

«Если идти к чему-то слишком долго, можно забыть, к какому результату ты в итоге должен прийти. Результаты должны достигаться своевременно, иначе они утрачивают свою ценность».

Прочитала, стало грустно. Понимаю, что это как раз про наш проект. Мы идем к результату так долго, что уже никакой результат не будет иметь ценности. Словно мы занимаемся этим не ради результата, а ради того, чтобы нам было чем заняться. А самое грустно, что мы, такие, далеко не одни.

А эта мысль тесно связана с предыдущей: «В последнее время я всё чаще наблюдаю, что менеджмент боится принимать решения. Это очень грустно. Потому что избегают принятия решений люди, которые наняты на работу именно для того, чтобы эти самые решения принимать и драйвить их исполнение. Если решения приниматься не будут, то вокруг ничего происходить не будет. Мы все дружно будем стоять на месте. И в этом состоит очень большой риск. Потому что мы существуем в мире, в котором ежесекундно что-то меняется».

Пост про муравьев: «Оказывается, ещё задолго до того, как этому научились люди, муравьи уже успешно вели сельское хозяйство, с помощью весьма развитых систем. И по сей день эти системы жизнеспособны и эффективны, обеспечивают их сообщества всем необходимым. Получается, почти развитое сельское хозяйство. И всё это — даже без министерства сельского хозяйства. А у нас всё наоборот: министерство есть, а хозяйства почему-то нет».

Я не люблю политику, но этот пост показался интересным, потому что он достаточно хорошо рассказывает о Нём. О том, что Он — неравнодушен и не безразличен к тому, что происходит вокруг. Сам Он уже реализовал несколько крупных проектов. Теперь я всё знаю о них. Они перевернули наше сознание и трансформировали в электронный формат целую отрасль. И Он, с Его энергией мог бы сделать ещё много таких же интересных вещей.

А это то, что я прослушала в Его интервью с особенным вниманием: «Любовь… Любовь — это часть жизни. Наверное, важная её часть. Это не вся жизнь, конечно, не ядро, но определенная её составляющая. Как и работа. Работа — часть жизни, и Любовь — часть жизни. И Любовь на самом деле тоже является работой. Потому что ты всё время что-то вкладываешь в отношения, ты чего-то ждёшь от них взамен. Это такой вот взаимный процесс…»

Я переслушиваю этот отрывок интервью несколько раз. Вглядываюсь в Его глаза, движенья. Нет, Он не пытается лукавить, что-то приукрасить или, напротив, уменьшить значимость. Он просто, впервые за всё интервью, не совсем понимает, о чём Он говорит. Может быть, Он этого не знает. Ему просто не довелось узнать. Что Любовь — это не работа, а это то, что идентифицирует нас из огромного пространства. И то, ради чего мы есть.

Читаю Его мысли, наполняюсь ими. И вместе с Ним задаю себе те же вопросы. Читаю Его ответы, и пытаюсь понять их ещё глубже. И чувствую себя так близко к Нему, как ни к кому другому. Без малейших на то оснований. Но в этом — свобода моей души. Свобода чувствовать так, как я искренне стремлюсь. Свобода, которую нельзя ограничить. И которую уже нельзя отменить…

***

Осень в самом разгаре. Но в этот раз в нашем городе она не утопает в зелени, не будоражит своими яркими красками, не погружает в «Чеховскую» меланхолию. Жизнь, монотонная, безликая, протекающая в хаосе офисных проблем, в стеклянных прямоугольных зданиях, всё та же. Только чуть более угрюмая. Потому что солнце практически не заглядывает в широкие окна опен-спейсов, а вечерами пронизывающий жесткий ветер подгоняет домой. На фоне этого обычный дождь кажется хоть каким-то разнообразием. Город скован, застыл и готовится к ещё более суровой зиме. И чем она ближе, тем всё более помятые по утрам лица в офисе. Крепкий аромат утреннего кофе не способствует откровенности, и у каждого своя персональная осенняя хандра.

Мы уже почти свыклись со стагнацией по проекту «N», и с бесконечными проверками по нему. Но сегодня пришло уведомление о начале прокурорской проверки. Так что в этом смысле можно сказать, что мы перешли на «более высокий уровень».

Тимур, наш директор, собрал нас по этому поводу в своём душном кабинете. У Тимура взъерошенная шевелюра, красные не выспавшиеся глаза и не сходящее с лица напряжение.

— Надо всё по проекту N приостановить, — выдает Тимур, допивая свой третий «старбакс».

— Ну, мы как-то по нему особенно и не продвигались. Никто ничего не согласовывает. Все чего-то бояться.

— Ну их можно понять. Мне тоже не улыбается сейчас объясняться перед прокурорскими. Хотя я вообще не понимаю, где тут может быть криминал. Просто всё это выбивает из колеи.

Молчим. Каждый думает о своём. Хотя, в конечном счёте, мы все думаем об одном и том же.

— В общем, так, — Тимур пытается резюмировать, — вызывайте их сегодня, этих наших партнеров. Найдите какие угодно причины, но, чтобы они знали: мы приостанавливаем проект. На неопределенный срок. И без каких-либо гарантий.

— Но они могут применить к нам санкции. В соглашении это предусмотрено.

— Придумайте что-нибудь. Сделайте их виноватыми. Да-да, точно, — тут Тимур оживился от своей собственной идеи, — Сделайте их виноватыми в том, что проект остановлен. Типа, вот они такие негибкие, не идут на компромиссы, и вот пожалуйста, проект остановлен. Чтобы речи ни о каких санкциях с их стороны вообще не шло… Нужно понимать, что сейчас никто не может знать, какой курс будет у всей этой истории. Поэтому просто тянем время, как можем…

Бредём с Владимиром понуро по коридору. Владимир нервничает. То ли от будущих встреч с прокурорами. То ли от того, что совсем скоро придётся объясняться с партнёром.

— Пойду покурю. Можешь пока подумать, что будем партнеру нашему говорить.

Молча киваю. Счастливый, он может пойти покурить и на минут пять отстраниться от этой проблемы. Я не курю, и мне нечем себя обмануть.

Плетусь в кофе-пойнт. Машинально управляюсь с кофе-машиной. Глотаю привычный терпкий вкус. По идее, как обещала, я должна сейчас задействовать в себе все мыслительные процессы и придумать, как обвинить партнеров в том, что это именно по их, по Его вине, приостанавливается проект. Но я смотрю на капли дождя, монотонно сменяющие друг друга на мокром стекле, вдыхаю запах кофе, и думаю совсем о других вещах…

«…Если идти к чему-то слишком долго, можно забыть, к какому результату ты в итоге должен прийти…».

«…Я всё чаще наблюдаю, что менеджмент боится принимать решение. Это очень грустно…»

«Страх, неумение брать на себя ответственность, нерешительность… Всё это то, чего Он так не терпит в людях, то, что вызывает в Нём протест. Он привык штурмовать проекты, а мы с лета топчемся на одном месте. Он никогда так долго не простаивал, и потому Он почти растерян сейчас. И вот сейчас я заявлю о том, что проект приостановлен. И обвиню Его в этом, хотя Он ни в чём, ни в чём не виноват. Он… возненавидит меня… Как тяжело… Но иногда бывают ситуации, когда нет выбора…»

…Об этой встрече даже не хочется вспоминать. Он пришёл на неё уже на «взводе», словно заранее знал, о чём сейчас пойдет речь. Он не пытался скрыть раздражение, и чем больше оно в Нём росло, тем больше сужались Его зрачки, и синее море превращалось в холодный металлический лёд.

В какой-то момент Он просто перебил меня:

— Слушайте! Так давайте расторгнем это соглашение. Как мы видим, Вам оно не нужно. Нам тем более. Мы без Вас прекрасно всё продавали, и будем также прекрасно продавать дальше. Расторгайте!!!

— Я …не уполномочена сейчас… говорить о расторжении. Мы на стадии оценки потенциальных последствий. И подготовка к возможному решению ещё в процессе…

Он встаёт с места. Берёт свой кейс и медленно идёт в мою сторону.

Я чувствую всю Его физическую мощь, и ощущаю себя карликом, которого сейчас уничтожат одним щелчком.

Он подходит ко мне вплотную. Мне кажется, я даже слышу Его сдерживаемое дыхание. Смотрит мне прямо в глаза и, с трудом подавляя в себе бешенство, цедит сквозь зубы:

— Так ре-шай-те быст-ре-е!

Затем молча разворачивается к выходу. Эхо хлопнувшей двери ещё долго отдаётся по коридору…

После встречи спрашиваю у Володи:

— А Вы опять курить пойдёте?

— Да. Планировал.

— Возьмите меня с собой, и поделитесь, если можно, сигареткой.

Володя знает, что я не курю, но, глядя на мой раздавленный ситуацией «фейс», вопросов не задаёт. Молча спускаемся в курилку. Я затягиваюсь торопливо, «жадно», но заранее знаю, что мне это не поможет.

Глубокий угрюмый ноябрь. Промозглость на улице и в мыслях. Ощущение самой себя как ничто. И не выходящий из головы презрительный взгляд Его серых глаз.

Нет, такую смесь сигаретой не разбавишь.

— Может, вечером по пиву. После того, как с прокурорскими закончим? — заботливо предлагает Володя.

— Угу.

Для такого дня это как раз будет кстати…

***

Я люблю нас. Имею в виду наш безбашенный «айтишный» коллектив. Есть у этой породы людей такая простота, с которой они легко «утилизируют» в своей голове всё, что их не интересует. Словно в их головы встроено некое ПО, которое бесследно стирает все состоявшиеся и переработанные факты и позволяет мыслями устремляться в будущее, а не блуждать в объятиях прошлых страхов.

Ещё вчера весь офис содрогался от прокурорских «набегов». Слухи и сплетни о проведенных допросах моментально обрастали подробностями, а фраза «от тюрьмы, да от сумы» приобрела актуальное звучание. Но сегодня никто из них об этом и не вспомнит. Как-будто нам всем это померещилось, или мы все вместе сходили в кинотеатр на скучный и муторный детектив, и тут же его забыли. И даже коллеги, удостоенные быть опрошенными прокурорами, уже и не вспомнят, в чём они «признавались» на своих «допросах».

Только вчера все были убеждены, что соглашение по проекту N расторгается, а впереди нас ждут суды с партнерами, с очень туманными перспективами. Но теперь у всех доминирует ощущение, что эта история так не закончится. В кулуарах вращается устойчивая новость — «топы» взяли курс на дальнейшую реализацию проекта, и даже кто-то видел наших партнеров в приёмной у управляющего директора холдинга с новогодними «презентами». Видимо, приготовленных в заверение «будущего плодотворного сотрудничества».

Ещё вчера мы были уверены, что наша программа с грохотом провалилась, нашу деятельность и компанию вот-вот прикроют, и совсем не кстати, прямо к концу года, весь наш коллектив пополнит рынок труда. Но буквально сегодня Тимур обмолвился о парочке новых проектов. При этом лицо его было лёгким и сияющим, чего за ним давно не наблюдалось. Так что всем стало понятно: о закрытии пока речи идти не может.

Только вчера все были хмурые, депрессивные, безразличные. А сегодня мы собрались в огромном опенспейсе и разливаем шампанское по бокалам. Оно пенится, проливается, но нам его не жалко. Потому что у нас его бутылок двадцать, и нам легко и весело. Мы хохочем и заряжаемся друг от друга беспричинной радостью.

Как я люблю эту способность жизни перелистывать старые страницы и позволять нам начинать новый день! Как я люблю эту способность человека верить в то, что всё лучшее обязательно впереди!

— Дорогие коллеги! Дорогие мои! — Тимур пытается быть пафосным и иронизировать, но вместо этого получается до неприличия искренне, — Этот год… Я не скажу, что он был простым. Было много чего сложного, временами грустного, важного и не очень. Много разного случилось. И мы с Вами тоже очень разные. Каждый со своими проблемами, целями, желаниями. Но есть одно, что нас объединяет. И это то, что мы с Вами — самая яркая команда, которая выполняет уникальную миссию. Поверьте, больше не будет такой похожей команды. И не будет тех обстоятельств, в которых мы сегодня здесь с Вами находимся. И я безумно ценю этот момент… Я желаю Вам яркого года! Ярких впечатлений в нём! И всем нам побед в Новом году!

— Ура-а-а! — ликующее, мажорное, вперемешку со звоном бокалов заполняет пространство…

После «открывашки» Тимура коллеги желают высказаться о своих новогодних пожеланиях, каждый в меру своих ораторских способностей и жизненных приоритетов.

— Желаю всем нам в Новом году побольше денег и поменьше проблем! — Володина неприхотливая практичность, что называется, «налицо».

Самая неоднозначная женщина Елена даже новогодние мысли выражает витиевато: