Бесплатный фрагмент - Твоя музыка в моем сердце

Глава 1

— Да она родилась в плохом настроении! — начал свой ежедневный утренний монолог проектировщик Алан, который испытывал неоднозначные чувства к своему руководителю.

Несмотря на теплую летнюю погоду, располагающую к разговорам о прелестях жизни, утро сотрудников крупного архитектурного бюро города Алматы началось с обсуждения несносного характера его директора. Для Алана заводить эту тему было своего рода ежедневным ритуалом. Без этого он просто не мог приступить к работе.

— Как только ей перерезали пуповину, она посмотрела на акушера ледяным оценивающим взглядом и нервно забилась в истерике, — Алан начал несколько преувеличенно изображать рыдания, так что едва не пролил свой кофе. — Зачем вы привели меня в этот несовершенный мир? Вокруг меня одни идиоты!

— Не выдумывай, Алан. Мира никогда не истерит, — вмешалась дизайнер, симпатичная блондинка Анжела, которая всегда защищала директора.

— А первым словом, которое она произнесла, было «поконкретнее», — не унимался Алан. Его так рассмешила собственная шутка, что он все-таки пролил кофе на стол. — Только представьте, вокруг ребенка носятся родители, говорят: «Золотце наше, скажи: ма-а-а-ма», — наигранно протянул Алан. — А она им: «А поконкретнее?»

Парочка его коллег за соседними столами неуверенно хихикнула в ответ.

— Это невозможно слушать, — ответила Анжела. Она села за свой компьютер и демонстративно надела наушники.

Алан подошел к ее столу, снял один наушник и спросил:

— Тогда назови хоть одну причину, почему она всегда всем недовольна? — он присел на край стола коллеги и принялся рассуждать. — Ведь не уродина. Всё, как говорится, при ней. Работа есть, деньги есть. Я тебя уверяю, у нее врожденный порок неудовлетворенности жизнью. И это не лечится! — категорично заявил Алан, взметнув вверх указательный палец.

— Не думаю, что это врожденное, — в разговор вмешался помощник директора Андрей. Он был ближе всех к боссу и часто тоже не понимал причин ее постоянного недовольства. — Я слышал, что несколько лет назад, когда Мира жила еще в Лондоне, ее бросил парень. Прямо перед свадьбой! Скорей всего, она обозлилась на своего бывшего и теперь срывает свою злость на нас.

— Ну, конечно, в таком случае все сходится! — воскликнул Алан. — Когда я презентую свой вариант проекта, она представляет, что я тот самый парень, и начинает боксировать острыми фразами, — продолжал он, изображая борца на ринге. — Хук слева! Справа! И свинг завершающий! Па-а-ампс! Он артистично рухнул на диван.

— На двенадцатом этаже есть спортивный зал, Алан, — прервала этот «бой» директор, о котором говорили этим утром. Мира стояла прямо за спинкой дивана. Она равнодушно взглянула на взъерошенного Алана и заметила его смущенный взгляд. Посмотрела на его стол — папки и цветные стикеры были хаотично разбросаны, а на чистых листах бумаги красовались свежие пятна кофе. Не снимая темных очков, Мира немного постояла у рабочего места Алана, но ничего не сказав, прошла через весь офис к своему кабинету, огороженному матовой стеклянной перегородкой.

— Черт, она наверняка всё слышала, — прошептал Алан Анжеле. Он все еще сидел на диване, делая вид, что обсуждает с коллегой рабочие вопросы.

— Видела, как презрительно она посмотрела на меня и мой стол? Наверное, еле сдержала себя, чтобы не высказаться!

Подойдя к двери своего кабинета, Мира все же обернулась.

— Правда, выпустить пар, Алан, сможешь в лучшем случае завтра, — и, обращаясь ко всем, добавила: — Сегодня нужно закончить концепт конференц-зала отеля «Хэмптон». Презентация в Лондоне уже через неделю. Работаем до результата. Если повезет, ляжем спать дома.

Мира отдавала распоряжения короткими, без намека на какие-либо эмоции фразами. Точно также она обсуждала условия сотрудничества с партнерами, презентовала идеи клиентам и всё чаще общалась так со своими близкими, что последних серьезно настораживало.

Каждый день, закрывшись в своем кабинете, Мира садилась за компьютер и отдавалась работе без остатка. За полтора года коллеги ни разу не слышали от нее ни смеха, ни шутки, ни откровения или жалобы, ни легкого бессмысленного разговора, какие заводят, чтобы отвлечься от дел. Полная эмоциональная отстраненность от коллектива пугала и отталкивала тех, кто каждый день взаимодействовал с Мирой. Своей точностью в словах и действиях она была словно робот, который, несмотря на приятную наружность, оставался бездушной машиной.

В дни рождения коллег директор офиса поздравляла их такими же короткими фразами без тени улыбки, так, что у именинника оставалось чувство вины за то, что он родился в этот день и нарушил слаженную работу коллектива. Мира никогда не участвовала в вечеринках коллег, каждый раз ссылаясь на деловые встречи и срочные проекты. За полтора года работы в этом коллективе она не завела дружеских отношений. Даже ее помощник Андрей, который проводил с ней больше времени, чем остальные, знал лишь, что директор пьет капучино, ненавидит музыку и живет где-то в горах.

Несмотря на это, коллеги не могли не оценить очевидных успехов, которые принесла Мира со своим приходом в компанию. Ее свежий взгляд и идеи вместе с умением выстраивать рабочий процесс дали жизнь первым иностранным проектам. За полтора года компания справилась с несколькими крупными заказами за рубежом.

Заказчики часто спрашивали ее: «А что, так можно было?» Когда Мира отрешалась от всего, она создавала нечто фантазийное иррациональное одновременно. Она могла сутками сидеть в своем кабинете перед монитором компьютера, подкрепляясь только кофе, и вырисовывать детали объекта. Только когда он был завершен, как минимум, на семьдесят процентов, Мира отдавала его команде на доработку.

— Знаете, парни, почему вы придираетесь к боссу? Вы не терпите, когда вас критикуют, — продолжала Анжела, рассматривая 3D-модель конференц-зала на своем мониторе. — Ненавидите, когда оказывается, что вы не правы. Просто работайте так, чтобы не к чему было придраться… как я! — подытожила дизайнер, с вызовом посмотрев на Алана.

Алан, вытиравший остатки кофе со своего стола, усмехнулся и язвительно ответил:

— Защищаешь эту холодную гиену, но на презентацию в Лондон она тебя не берет.  Зато кого берет?

— Видимо, тех, на ком можно боксировать. Не забудь шлем! — не растерялась Анжела и, придвинув клавиатуру поближе, снова надела наушники.

Ближе к обеду команда из пяти человек собралась в кабинете директора обсудить последние детали проекта. Мира, Алан и Андрей будут защищать его перед иностранным заказчиком уже через неделю.

— Форму сцены нужно изменить. Пересмотрите свет. В презентации много воды. Рисунки сделайте крупнее, а текст сжатым и как-то более… конкретным, — дала распоряжение директор.

После этой фразы коллеги одновременно посмотрели на Алана, будто пытаясь прочитать по выражению его лица, какие комментарии возникли в его голове в этот момент.

— Но, Мира, нормальная ведь сцена, — возразил тот.

— Мне не нужна нормальная. Мне нужна идеальная, — твердо ответила Мира и встала из-за стола, дав понять, что на этом разговор окончен и всем лучше немедленно приступить к доработке деталей.

Если с нежеланием руководителя быть в дружеских отношениях с коллективом еще можно было смириться, то вот с её перфекционизмом — нет. Не один раз ее подчиненные обещали себе найти в следующем месяце другую работу. Каждый проект им приходилось защищать по пять-шесть раз до финального «годится».

— Извините, Мира, но это несправедливо! Мы каждый день работаем на износ, почти до ночи. Я уже несколько недель не видел ребенка. Прихожу домой, а он уже спит, — собирая бумаги со стола, пожаловался Андрей, в то время как его коллеги спешно убегали из кабинета.

— А что в этом мире справедливо, Андрей? — спросила Мира. И ее помощник должен был понять, что это не вопрос, а вполне четкий ответ, который означал, что ребенка своего Андрей увидит, видимо, уже значительно подросшим.

«Несправедливо… — усмехнулась Мира, оставшись в кабинете одна. Она остановила взгляд на белой стене. Просидев несколько минут, глядя в одну точку, Мира вдруг резко повернулась к столу и смяла бумаги, лежащие перед ней, так что костяшки пальцев побелели от гнева.  — Нет никакой справедливости!» — выкрикнула она с таким отчаянием, как если бы это была единственная правда жизни.

В этот день никто из команды дизайнеров-архитекторов не встал с рабочего места раньше девяти вечера, когда директор покинула офис. После работы Мира пошла в тренажерный зал, который находился несколькими этажами выше и работал круглосуточно. Встав на беговую дорожку, она продолжала думать о сцене конференц-зала, презентации, предстоящей поездке и несправедливости жизни.

«Не жди от нее ничего, не строй планов и не будешь разочарован», — было последней мыслью Миры, когда двое мускулистых парней схватили ее с обеих сторон и стащили с беговой дорожки на пол. Она не заметила, что уже минут двадцать бежала на максимальной скорости, задыхаясь, спотыкаясь, не слыша, как люди вокруг просят ее сбавить темп. Она не чувствовала ни своего тела, ни крепких рук, успевших подхватить ее. Остановись ее беспокойный ум хоть на секунду, ноги тоже сделали бы паузу и повалили ее на летящее полотно тренажера.

— Вы в порядке? — спросил один из мужчин, предлагая воды. — Вы выглядели так, будто были не в себе!

Все еще задыхаясь, Мира заметила, что парни продолжают держать ее за локти. Те немногие, кто занимался в тренажерном зале в такой поздний час, недоуменно смотрели на эту троицу.

— Все нормально… Спасибо… — сбивчиво ответила Мира, подумав, что «не в себе» прозвучало абсолютно точно. Но где же она была?

Глава 2

Мира допивала кофе, когда объявили посадку на рейс до Лондона. Семь часов полета обещали пролететь незаметно. Она планировала еще раз углубиться в презентацию для британских клиентов. Мира позаботилась, чтобы ее коллеги сидели в салоне самолета подальше, дабы избежать откровенных разговоров, к которым располагает длительный полет, внушительное расстояние над землей и беззащитность человека в этот момент. Алан и Андрей об этом не знали, но и сами выбрали места подальше от директора.

По соседству с Мирой расположилась парочка. Парень и девушка лет двадцати крепко держались за руки, будто кто-то из них мог потеряться в этом тесном пространстве. «Должно быть, это их первое совместное путешествие или медовый месяц», — предположила Мира и на секунду подумала, что уж лучше было сидеть с коллегами, чем весь путь слушать любовное воркование. Пассажиры рассаживались, стюардессы захлопывали верхние багажные полки.

Под мерный гул готовящегося к взлету самолета Мира вспомнила, как три года назад отправлялась в путь тем же самым рейсом. В тот день она сидела у иллюминатора и пролистывала на дисплее перед собой список фильмов. «Посмотрю парочку и уже в Лондоне», — думала она. Места рядом пустовали, и она уже представила, как, укрывшись пледом, вытянет ноги. В тот момент на соседнее кресло в буквальном смысле упал запыхавшийся молодой человек, иностранец. Он отдышался, пристегнулся и, бросив взгляд на свою попутчицу, выпалил: «Нихао!»

Хотя это было три года назад, Мира четко помнила, как замерла в тот момент от неожиданности. Она не поняла, с ней ли он поздоровался, и если да, то почему на китайском? На всякий случай Мира негромко ответила: «Нихао», — не поворачивая головы в сторону попутчика, чтобы не выглядеть странно, если вдруг ей это послышалось. Молодой человек тут же развернулся к ней корпусом и продолжил что-то эмоционально говорить на китайском языке.

«Так, ясно. Китаец, летит в Лондон транзитным рейсом. Признал за свою», — подумала Мира. За рубежом ее часто принимали за японку или китаянку из-за схожести типажа, но она не ожидала, что столкнется с этим, будучи дома.

Мира прервала своего попутчика, заговорив на английском:

— Извините, я не говорю по-китайски. Я местная, из Казахстана.

— Ох, прошу прощения, я ошибся, — ответил парень на идеальном английском с британским акцентом, который говорил о том, что, может, он и родился в Китае, но вырос в Англии.

«Я бы точно никогда не перепутала казаха с китайцем!» — подумала Мира, но, улыбнувшись, ответила:

— Ничего страшного!

— Меня зовут Джек, — представился попутчик и, приветливо улыбаясь, протянул руку. — Хорошо, что вы не говорите на китайском. Мне было бы стыдно за то, что я его слегка подзабыл.

Мира отметила широкую белоснежную улыбку своего соседа. Она сразу бросалась в глаза и отвлекала от того, что он говорил. Только когда Джек перестал улыбаться, Мира смогла его полностью разглядеть. Смолисто-черные волосы, смуглая кожа, не по возрасту глубокие заломы на лбу, тонкие пальцы…

— Не представляю, что было бы, не успей я на рейс, — прервал он ее мысли. — С этой разницей во времени я едва не пропустил его. А следующий только послезавтра.

Он говорил так взволнованно, будто еще не осознал, что находится на борту и можно расслабиться.

— Мне позарез нужно быть сегодня в Лондоне. Завтра с утра репетиция концерта, — продолжал он. — Это не мой собственный концерт. Я играю в составе оркестра, — будто оправдываясь, добавил британский китаец.

— Вижу, вы перенервничали, — ответила Мира. Она не была уверена, стоит ли поддержать разговор, но всё же спросила из вежливости:

— Так вы музыкант?

— Да, я играю на фортепиано и пытаюсь сочинять. Откровенно говоря, получается полная ерунда. Надеюсь, вам повезет никогда этого не услышать, — рассмеялся попутчик.

— Уверена, вы скромничаете, — ответила Мира, подумав, что это, должно быть, и есть та самая британская самоирония.

Готовясь к поездке, она читала на интернет-форумах, что жители Британии любят посмеяться над собой, сохраняя при этом серьезность разговора. По тому, как иностранец реагирует на шутку, англичане судят, стоит ли иметь дело с человеком.

— А вы? Живете в Британии? — спросил Джек.

Мира приняла встречный вопрос как знак того, что прошла проверку.

— Собираюсь обосноваться на ближайший год. Поступила в магистратуру в Лондоне, — ответила она.

— Ух ты, поздравляю! Уверен, вы влюбитесь в этот город! Если, конечно, сумеете уловить его музыку, — ответил попутчик, понизив голос, и загадочно посмотрел на Миру.

— Музыку? — удивилась она.

— Понимаете, в Лондоне кажется, что весь мир сузился до одного города. Этот город собрал в себе все языки, культуры, традиции, кухни, какие есть на свете. Кто-то говорит, что из-за этого Лондон потерял свою уникальность, но, я думаю, он ее как раз-таки приобрел. Влияние разных культур, естественно, отразилось и на музыке. У каждой части города есть своя мелодия, не похожая на другие… Впрочем, скоро сами услышите, — попутчик снова улыбнулся своей сияющей улыбкой.

— Уже не терпится! — ответила Мира.

На этом многообещающий разговор об одной из самых мультикультурных столиц мира закончился. Весь путь Джек спал, набираясь сил перед репетицией и концертом, а Мира представляла, какой будет ее новая жизнь в огромном чужом городе.

Сделать перерыв в карьере и снова взяться за учебу она решила из-за того, что работа превратилась в ежедневную, удручающую рутину. Проекты не вдохновляли. Все чаще приходилось заниматься административной работой. Мира хотела сменить обстановку, чтобы взглянуть на себя со стороны, вспомнить, чего она хотела еще пять, десять лет назад и понять, туда ли движется. Ей нужно было вновь увидеть маяк, что затерялся в ежедневной обыденности. Предстоящий год в Лондоне обещал быть насыщенным и в надеждах Миры поворотным.

Изучая информацию о жизни в Британии, Мира часто натыкалась на сообщения о холодности и недружелюбии англичан. Впрочем, эти мнения ее не пугали. Дружить давалось Мире легче всего. Когда-то она услышала, что отсутствие друзей — один из самых распространенных запросов у психологов, и очень удивилась. «Наверное, это от того, что друг — всё же не тот, кто всегда поможет в трудную минуту, а тот, кто искренне порадуется, когда тебе хорошо. Не каждый с этим справится», — думала она.

В тот день, три года назад, она сидела на борту самолета, который уносил ее в Лондон, смотрела на ватные облака и кристально голубое небо и точно знала, что и там обязательно встретит «своих» людей. За окном показались огромные зеленые поля. «Этот город уже мне нравится», — подумала Мира. Самолет успешно приземлился в Лондоне. Мира пожелала попутчику удачи на его концерте и уверенно вышла из аэропорта навстречу новой жизни.

Глава 3

У выхода из аэропорта Миру и ее коллег уже ожидало такси. Водитель взял их сумки. Алан и Андрей торопливо сели в машину.

— Такая редкость, когда люди путешествуют налегке. Моей жене понадобился бы весь ваш багаж, чтобы съездить в соседний город на уикенд, — засмеялся шофер, складывая вещи.

Посмотрев на свою миниатюрную дорожную сумку, Мира вспомнила, как три года назад вышла из этого аэропорта с самым большим чемоданом, какие только бывают. В нем она уместила необходимые вещи на все сезоны, продукты, которые не продают в Великобритании, и любимые книги. Багаж вышел неподъемный. Вдобавок через плечо висела сумка с ноутбуком. Мира с трудом докатила чемодан до метро. Она вздохнула с облегчением у вагона, надеясь, что теперь все мучения позади, но когда заходила внутрь, ее чемодан застрял в дверях, загородив путь остальным пассажирам. Краснея, Мира пыталась приподнять его, но багаж не хотел двигаться ни на сантиметр. Обхватив чемодан с двух сторон за ручки и, толкая его из стороны в сторону, она злилась на себя за то, что взяла столько продуктов, будто переезжала в голодный край.

В этот момент кто-то приподнял упрямый чемодан слева, так что он все-таки вкатился внутрь. Эта же рука подтолкнула Миру в середину вагона к месту для багажа. Разобравшись с непосильным грузом, Мира обернулась, чтобы поблагодарить спасителя и увидела своего попутчика-китайца. В отличие от Миры у него был только кожаный коричневый портфель через плечо.

— Добро пожаловать в лондонское метро, старейшее в мире! — после нескольких часов сна Джек выглядел бодрым и энергичным. — Это карта метрополитена, — он указал на цветной постер, прибитый к стене вагона, — запутанная как ноты «Кампанеллы» Ференца Листа. Но не пугайся, разберешься уже через неделю. Присаживайся!

Они сели на скамейку, обтянутую коричневым дерматином. Несмотря на то, что метро в Лондоне существует более полутора веков, вагоны и станции не выглядели ветхими. «Не такие современные, как в Алматы, но вполне приличные», — оценила про себя Мира.

— Здесь начинается твое знакомство с жителями Лондона, — с энтузиазмом продолжал Джек. — Англичане, индусы, китайцы, африканцы… — Джек смотрел на Миру, но бровями указывал на сидящих напротив пассажиров. — В одном вагоне можно встретить представителей всех континентов. Все они считают себя свободными самовыражаться. Поэтому не удивляйся, если кто-нибудь прямо в вагоне начнет петь, танцевать или играть на инструменте.

В этот момент темнокожий мужчина лет шестидесяти, сидевший справа от Миры, встал, вытащил из сумки саксофон, прошел к середине вагона и заиграл джаз. Кроме Миры никто не удивился импровизированному концерту. Пассажиры продолжали читать газеты или смотреть в телефоны. Мира была изумлена, как Джеку удалось угадать, что мужчина прямо сейчас начнет играть.

— Главное правило в лондонском метро — ни на кого не пялиться! — продолжал Джек. — Это до ужаса неприлично. Если вдруг не удержалась, обязательно извинись, — иронично продолжил он.

— Ты серьезно? — снова удивилась Мира. — И как это будет выглядеть? Примите мои глубочайшие извинения, сэр, за то, что повела себя неосмотрительно и задержала взгляд на вашей шляпе! Так? — засмеялась она.

— Совсем неплохо для новоприбывшей, — серьезно ответил Джек.

На следующей станции в вагон зашел подросток с огромным лабрадором цвета шоколада. Вход в метро с животными здесь разрешен. Гладкий до блеска пес залаял на саксофониста. Пассажиры по-прежнему не обращали внимания на происходящее. В какой-то момент все звуки в этом вагоне — мелодия саксофона, прерывистый лай собаки, перелистывание газет, смех пассажиров, объявление диктором следующей остановки и гул несущегося на всей скорости поезда слились в один.

— Слышишь? — Джек закрыл глаза, вслушиваясь в местами нескладную музыку андеграунда. Он сидел, покачивая головой в такт минут семь-восемь, так что едва не проехал свою станцию. Выбегая из вагона, он продиктовал на ходу свой номер телефона.

— Если заскучаешь по дому, обязательно позвони! Послушаем музыку Лондона вместе! — выкрикнул Джек, когда двери вагона закрывались, но Мира его услышала.

«Вряд ли у меня будет время скучать в таком большом городе», — подумала она. Джек показался ей немного странным, но интересным. Сама она вышла на станции Кингс-Кросс Сент-Панкрас, которая объединяла шесть других линий. Рядом со станцией находилось несколько крупных железнодорожных вокзалов. Люди с чемоданами бросились к выходу из метро.

На улице шел мелкий, почти не ощущаемый дождь. Мира протащила свой чемодан несколько метров. Первое, что она увидела, было здание из красного, местами потертого кирпича в стиле современной готики. Забыв про ноющие плечи и поясницу, она остановилась, обомлев от его красоты. Своими окнами в виде параболических арок и остроконечными шпилями башен сооружение напоминало Мире готический замок. На самом деле это был старинный отель.

Часы на верхушке высокой башни гостиницы показывали пять вечера. К отелю подъезжали черные кэбы, откуда тоже выходили люди с чемоданами. Новоприбывшие с багажом были везде: около метро, вокзала, отелей и магазинов. Стоя под слепым дождем и восхищаясь красотой старинного здания, Мира так и назвала этот район — «чемоданный». Здесь ей предстояло жить весь следующий год.

                                             ***

Водитель такси остановился у входа в один из старейших отелей Лондона «Сент-Панкрас». Швейцар поприветствовал Миру и ее коллег и взял их багаж. Часы на верхушке высокой башни гостиницы снова показывали пять вечера. «Все также завораживающе прекрасно», — отметила про себя Мира, рассматривая арочный вход в здание. Она прислонилась к двери автомобиля и огляделась по сторонам. Людей с чемоданами спустя годы только прибавилось.

Мира закрыла глаза и прислушалась к монотонной мелодии, которую отстукивали по асфальту колеса чемоданов. Ритмичные удары напоминали ей чечетку. На лице ее скользнула легкая улыбка. Она соскучилась по этому городу и своему «чемоданному» району.

Алан толкнул локтем напарника.

— Смотри, — он кивком указал на улыбающуюся Миру. — Мне показалось, или она забыла взять в дорогу свое дурное настроение? — прокомментировал он.

Андрей тоже с удивлением смотрел на директора. Перед ними стояла другая женщина: спокойная, наслаждающаяся моментом.

— Мира, все в порядке? Заходим? — спросил он неуверенно.

— Да, — ответила она, медленно отрываясь от музыки в голове и своих воспоминаний, — эта песня, что звучала в машине, такая заводная!

— Андрей, а что там играло в такси? — пытался вспомнить Алан, когда они заходили в отель.

— Вроде как новости передавали спортивные, — ответил тот.

Мужчины переглянулись и подошли к стойке регистрации.

Глава 4

На следующий день Мира удивляла своих коллег еще больше. Образ бездушной начальницы, который Алан с таким наслаждением обсуждал каждое утро, рассыпался на глазах. Полтора года назад, когда нового директора впервые представили коллективу, он надеялся, что у них завяжутся дружеские отношения. С прежним руководителем они часто обедали вместе или выходили после работы в бар пропустить по кружке пива. Требования к качеству и срокам его проектов были формальными. Нервничать, а порой и серьезно переживать из-за работы Алан стал только с приходом Миры. Он часто жаловался коллегам, что ее необщительность и болезненный перфекционизм разрушают корпоративную культуру компании.

В Лондоне Мира вовсю шутила с клиентами, хотя обычно пресекала любой намек на проявление юмора во время работы. Она носилась вокруг макета и чертежей, описывая иностранным заказчикам детали будущего конференц-зала и, как казалось Алану, слишком неестественно размахивала руками. Презентация и обсуждение длились около четырех часов. Все это время Мира была активной и неутомимой. Наконец довольные клиенты проголосовали и выбрали окончательный вариант. Расставаясь, Мира на радостях обняла своих британских коллег. Такое проявление эмоций было неожиданностью не только для Алана и Андрея, но и для сдержанных англичан.

Андрей или Эндрю, как его звали в Лондоне, думал, что проявление несвойственного директору дружелюбия — всего лишь способ получить зеленый свет от клиента, и после презентации Мира снова спрячет подальше свои улыбки и объятия. Но во время обеда она оставалась также открыта и непривычно мягка, отчего мужчины не знали, как себя вести.

Они обедали втроем в небольшом уютном ресторанчике на берегу Темзы. Из-за своего расположения, а также дощатого пола и деревянной мебели заведение напоминало пирс. Только что закончился дождь. Небо прояснилось. Воздух был свеж, а волны успокаивали после долгих переговоров.

— Нужно выехать к трем, чтобы быть на объекте вовремя, — сказал Алан, посмотрев на часы. Они планировали посетить отель, для которого проектировали конференц-зал.

— Ребята, а рассказать анекдот? — спросила Мира, глядя на Темзу и загадочно улыбаясь. Ответа она не ожидала и сразу продолжила, не отрывая взгляда от мерно раскачивающихся волн реки, подставляя лицо неяркому лондонскому солнцу.

Мира не заметила, как Алан поперхнулся салатом от неожиданного предложения и как застыл Андрей, пытаясь осознать, что человек, бок о бок работающий с ним больше года и ни разу не спросивший, как он поживает, собирается прямо сейчас его рассмешить. За время совместной работы они свыклись, что их босс — бездушный робот. Но сейчас рядом с ними сидела обычная женщина, которая к тому же предлагала вместе посмеяться.

— Два англичанина встречаются посреди Индийского океана. Один в акваланге, другой — в смокинге, — начала Мира.

                                           ***

— Один в акваланге, другой — в смокинге, — продолжал Джек.

— Мистер Джонсон, какая встреча! Сколько лет мы не виделись?

— Да лет 16 будет. Как изволит поживать ваша дорогая супруга?

— О, с Мэри все хорошо. А как ваша?

— Спасибо. Люси в последнее время не совсем здорова. А как ваши дети?

— Спасибо, прекрасно. Никак не ожидал встретить вас в Индийском океане!

— Я купил яхту, занимаюсь аквалангом и рыбачу. А вы как здесь оказались?

— Я купил билет на пароход. У меня тетка в Австралии, совсем уже старая, хотел ее навестить. Пятнадцать минут назад я упал за борт и теперь вот тону. Не могли бы вы мне помочь выбраться?

Мира рассмеялась, а Джек продолжал инструктировать, как поладить с местным населением:

— Серьезно, перед тем как обратиться к кому-то со своей просьбой, узнай, как поживает человек, поговори с ним о погоде!

— Но разве это уместно, если мы незнакомы? — удивилась Мира.

— Понимаешь, неформальная беседа перед любым делом — это часть культуры британцев, — объяснял Джек. — Я знаю, это многим непривычно. К тому же, отнимает столько времени, — он рассмеялся. — Но человека, который переходит к делу без, скажем так, словесной прелюдии, считают грубым и невоспитанным.

— Как много тонкостей у вас в общении, — задумалась Мира.

— И ты хорошо их улавливаешь, — ответил Джек.

— Хвалить своего собеседника, как я поняла, тоже часть вашей культуры общения, даже если приходится откровенно врать? — рассмеялась Мира, — но все равно спасибо. Они ударили бокалами с теплым белым вином.

Мира позвонила Джеку спустя месяц после их первой встречи в самолете. В один из длинных вечеров, закончив учебное задание, она посмотрела в окно и почувствовала себя нестерпимо одинокой. В те дни дождь лил не переставая. Город тонул в серости. Новых друзей у Миры пока не появилось, а на родине в это время была глубокая ночь. Позвонить, кроме Джека, оказалось некому. Они проговорили около часу, и Джек предложил встретиться на следующий день к обеду на берегу Темзы, в тот самом ресторане с поскрипывающим дощатым полом.

— Это твоё любимое место? — спросила Мира после разговора об особенностях местного общения.

— Нет, но оно нравится всем новоприбывшим, — засмеялся Джек.

— Да, пить вино, наблюдая за волнами, на самом деле приятно, — ответила Мира.

— Хочешь, покажу свое любимое место? — предложил Джек. — Можем отправиться туда на пароме.

Спустя час они были на другой стороне Темзы в историческом районе Гринвич. Они прошлись по винтажному рынку, их Мира обожала и разыскивала в каждом городе. Торговцы устроились под полосатыми навесами среди сверкающих колец и брошей. Мира задержалась у одной из «витрин». Она считала, что еще лет семьдесят назад одежду и украшения, создавали по-особенному прекрасными и неповторимыми, ориентируясь на вкус легендарных женщин мировой величины, а не толпы. После Джек показал ей Королевскую обсерваторию. Отстояв огромную очередь, чтобы увидеть, где проходит нулевой меридиан, Мира сделала фото, стоя одной ногой на западе, другой — на востоке. Далее они пересекли огромный парк с многочисленными клумбами роз и нарциссов и уставшие присели на вершине холма, откуда открывался завораживающий вид на весь Лондон.

— Это оно! В теплую погоду мы с друзьями устраиваем здесь пикники. Зимой я приезжаю сюда реже, но именно на этом холме, когда я сижу в тишине и наблюдаю за туманным городом, ко мне приходят новые мелодии, — поделился Джек.

— Так вот где ты черпаешь вдохновение, — улыбнулась Мира. — Мне нравится этот район. Здесь кажется, что время остановилось.

— Ты права, Гринвич — это не Лондон. Хотя официально это и его часть, но о шумном городе здесь напоминают только те небоскребы вдали, — он указал рукой на противоположную сторону Темзы. — А какая здесь музыка! — продолжал Джек. — Ты только прислушайся!

С каждый разом Мире становилось все интереснее, что за музыку слышит Джек и сможет ли она когда-нибудь тоже уловить ее. Здесь, на холме, она могла различить отдельные звуки: воркование птиц, лай собак, слышала разговоры людей вокруг, но не могла сложить из них какую-то мелодию.

— Когда я смотрю на это белое, минималистичное, но все же изящное здание у подножия холма, — начал Джек, указывая рукой перед собой, — это, кстати, крупнейший морской музей, в моей голове звучит арфа и виолончель. Вместе они создают неспешную ровную мелодию, которая, несмотря на свою простоту, звучит гордо. В это гармоничное сочетание пытается агрессивно влезть контрабас. Он хочет стать главным в трио, но арфа аккуратно вытесняет его, показав, кто здесь хозяйка. Услышала? — Джек с надеждой посмотрел на Миру.

— Мне кажется, я увидела целый фильм! — ответила Мира. — Смотри, это белое здание в стиле классицизма напротив нас — арфа, а то, что за ним, со сверкающими голубыми куполами — виолончель. Небоскребы на другой стороне Темзы — это контрабас. Кажется, что эти стеклянные многоэтажки далеко, но они будто наступают на исторические здания и говорят: «Мы будущее этого города! А вы нам больше не нужны!»

Джек с интересом смотрел то на Миру, то на музей, то на небоскребы.

— Интересная интерпретация, — удивился он. — Ты видишь всё как архитектор.

— А ты как музыкант, — улыбнулась Мира в ответ.

— Мне нравится все это вместе, — сказал Джек и посмотрел ей в глаза, надеясь прочитать, взаимно ли это. Ему захотелось взять ее за руку, но он побоялся вспугнуть ту невидимую связь, которая постепенно возникала между ними.

Мира понравилась Джеку еще в самолете, когда он принял ее за симпатичную китаянку и начал разговор. Он оставил свой номер телефона, но не надеялся, что она когда-нибудь позвонит или они вдруг случайно встретятся в многомиллионном городе. Люди часто проходят сквозь жизни друг друга, как через тамбур между вагонами. Оттого сейчас он был особенно рад тому, что Мира сидела рядом, смеялась над его шутками и искренне пыталась услышать музыку его города.

Его притягивало внутреннее спокойствие Миры в сочетании с ее неудержимой страстью ко всему новому. Она ничуть не смущалась, когда неправильно выражала свою мысль на неродном языке, могла с легкостью посмеяться над собой. Но Джек чувствовал, что перед ним невероятно уверенная девушка, которая все что ей нужно уже нашла в себе. Он подумал, что хотел бы стать ей другом, а, может, и больше, но сомневался, захочет ли Мира впустить его в свой мир, уже выстроенный и стабильный, и не наведет ли он хаоса в ее внутренней гармонии.

Джеку часто говорили, что он бывает довольно рассеян. Он и правда забывал о днях рождения друзей, опаздывал на репетиции и едва не пропустил стыковочный рейс в Лондон в тот день, когда повстречал Миру. Что касалось отношений с женщинами, они редко длились более полугода. Девушки Джека всегда требовали от него больше внимания. Как именно они хотели его получить и что Джеку для этого сделать, он не понимал. Он старался чаще ходить вместе в пабы или кино, выбираться за город. Несмотря на это его последняя девушка заявила, что Джек находится рядом только физически. Она жаловалась, что в мыслях он где-то далеко и явно не с ней.

Впрочем, Джек и сам замечал, как иногда в его голове неожиданно начинает играть фортепианная музыка. Уловив незнакомую мелодию, он пытался запомнить ноты и представить, как заиграют они вместе с другими инструментами. Оставаться в это время вовлеченным в разговор у него получалось плохо. Ни одна из бывших Джека не могла принять его внезапные исчезновения туда, куда им не было доступа. Даже если бы они были прикованы друг к другу цепями двадцать четыре часа в сутки, женщине рядом с Джеком все равно не хватало бы внимания.

Глядя на Миру, Джек пытался понять, нужно ли ей чье-то внимание? Нужно ли ей его внимание?

— Интересно, а что бы ты сказала об архитектуре Канэри-Уорф? — спросил он, когда они спускались с холма в Гринвич-парке.

— А что это? — спросила Мира. Глаза ее засветились любопытством.