Бесплатный фрагмент - Тверские перекрёстки. «День Победы»

Эстафета нашей памяти

Чем больше лет от давней той войны,

Тем ярче понимание Победы,

И той цены, что заплатили деды

Для счастья и свободы всей страны.

Выпуск альманаха «Тверские перекрёстки» №14 — сборник поэзии, подготовленный к 80-летию победы в Великой Отечественной войне.

Вторая мировая война, Великая Отечественная для нашей страны, врезалась в память народа как самая большая трагедия XX века, а дата 9 мая навечно занесена в календарь нашего Отечества символом торжества высшей справедливости, добытой советским народом, сокрушившим антигуманную, бесчеловечную силу фашизма. И спустя 80 лет в нашей стране нет ни одного человека, который не знал бы о тех суровых днях и годах.

Уходят в вечность ветераны, но эстафету памяти принимают от них дети, внуки, правнуки. Эпизоды тех давних событий запечатлены в литературе, живописи, архитектуре, музыке. Талант и вдохновение поэтов помогают донести до грядущих поколений посредством художественного слова всю жизненную правду о героических победах и о страшных пережитых лишениях и ужасах войны. В каждой семье хранятся памятные реликвии: фотографии, письма-треугольники, награды, личные вещи или просто скупые рассказы фронтовиков и тружеников тыла, и передаются они молодым, как самое святое.

С годами заросли травой и лесами раны на полях сражений. Но никогда не оставит наш народ великая скорбь и огромная гордость за наших предков, отстоявших свободу страны. В сборнике, который вы держите в своих руках, представлена лишь небольшая часть произведений, которые современные авторы с огромным уважением посвящают своим героическим предкам, восхищаются стойкостью и бесстрашием, добротой и великодушием, отдавшим свою жизнь во имя мира на Земле.

Неотделима женская доля от судеб и испытаний, выпавших на плечи мужчин. О верности и нежности, о преданности и самопожертвовании, о героизме и святой вере в победу вы найдёте строки в этом поэтическом сборнике Тверских авторов. Каждое стихотворение, основанное на рассказах близких, на детских воспоминаниях, на впечатлениях от прочитанных книг, тронет душу. Каждая строка, родившаяся из глубины взволнованного сердца поэта, найдёт отклик у читателя, а иллюстрации бежечанки Светланы Ефимовой усилят восприятие.

Галина Торопова

Член Союза писателей России

Руководитель Творческого объединения «Бежецкий БЛИК»

Вера Грибникова

г. Тверь

Член Союза писателей России. Член Союза писателей Крыма. Руководитель Тверского Областного творческого объединения «Ковчег». Автор пяти поэтических сборников. Лауреат Премии губернатора Тверской области «За достижения в области литературы». Победитель и лауреат многочисленных Всероссийских конкурсов и конкурса «Надежды лира золотая» (США, Нью-Йорк). Награждена администрацией пгт. Николаевка почётным дипломом и кубком в конкурсе стихов о Великой Отечественной войне в Крыму. За победы в литературных конкурсах награждена медалями А. Твардовского, И. Тургенева и Э. Асадова.

Замредактора журнала «Белая Скала» (Крым), член литсовета альманаха «Новый Енисейский литератор» (г. Красноярск). Стихи, проза, публицистика печатались в различных альманахах, журналах, газетах не только в Твери, но и в США (г. Нью-Йорк, г. Атланта), Канаде (г. Торонто), Болгарии (г. София), Белоруссии (г. Гомель), Чечне (г. Грозный), Украине (г. Киев), а также в Москве, Пскове, Кондопоге, Кирове, Туле, Орле, Сергиевом Посаде, Ижевске, Ростове на Дону, Красноярске, Санкт-Петербурге, Калуге, Саратове, Симферополе, Архангельске, Калининграде…

Письмо с фронта

М. Ф. Егорову

Мамочка, родная, с Первомаем!

Что пишу урывками, прости.

Мы уже по Пруссии шагаем,

Нелегки военные пути.

Отдыха, порой, ни днём, ни ночью,

Некогда подумать о весне.

Мы такое видели воочью,

Что и в жутком не приснится сне.

Мамочка, прости, я зря про это,

Ты и так, наверно, извелась.

Сын твой жив-здоров. Надеюсь, к лету

Уничтожим вражескую мразь.

Кёнигсберг — фашистская твердыня —

Неприступным слыл перед войной.

С русским гневом он столкнулся ныне.

Догорает за моей спиной.

А когда мы город вычищали,

Средь руин, где угли и зола,

Я нашёл в заброшенном подвале

Немку и детишек — мал-мала.

Немку дрожь, как в лихорадке била.

Малыши — ничком на грязный пол…

Сидор* я раскрыл и, сколько было,

Сухари ей высыпал в подол.

Мне она колени обхватила,

Сапоги пыталась целовать.

Еле отцепил, такая сила!

Что же, мать — она повсюду мать.

Слёзы подступили отчего-то

И едва не брызнули из глаз.

Вот такая, мамочка, работа

У меня в неметчине сейчас.

Скоро, скоро свидимся, родная.

Мы уже у логова почти.

Тыщу раз целую, обнимаю!

К празднику письмо должно дойти.

*Сидор — солдатский вещевой мешок

Помню…

П. В. Рыжову

Бывало, в детстве, в стареньком дому,

Посу́мерничать сядем в тишине

С любимым папкой. Ластимся к нему

И просим рассказать нам о войне.

Погладит наши русые вихры,

И усмехнётся уголочком рта:

«Храни Господь от горестной поры.

Да минет вас такая страхота».

А мы не унимаемся: «Папуль,

В шкатулке есть медаль и ордена.

Ты бил фашистов, не жалея пуль?

Тебя героем сделала война?»

И за вопросом сыплется вопрос.

А папка, неожиданно, в ответ:

«Однажды к нам в окоп спустился пёс,

Такой смышлёный, просто спасу нет.

Его мы научили танцевать.

Он весело кружился под гармонь.

Я с ним делил походную кровать.

Ещё был у меня любимый конь.

Я больше не встречал таких коней,

Как вспомню Урагана — сердце мрёт…»

Рассказывал нам папка о войне,

Изладясь не затрагивать её.

Семейную, родную тишину

Не заносило гарью лютых дней.

…Из книг и фильмов знаю про войну.

А папка не рассказывал о ней.

СИТ

Фашистский танковый десант

Прорвался всё ж на левом крае.

И плакал молодой сержант,

К себе овчарку прижимая.

В отряде знали, он храбрец,

Не раз проверен был атакой.

Прощался плачущий боец

С любимой, преданной собакой.

И был он не от страха бел,

Любимца обнимая крепко,

К нему всем сердцем прикипел,

Душою всей, ещё в учебке,

Оставшись круглым сиротой:

От хаты — дымная воронка,

Отец и мама в яме той,

А на братишку — похоронка…

И только вверенный щенок,

Своей немыслимой любовью

Курсанту выстоять помог

В борьбе с отчаяньем и болью.

…Вот вышли танки на угор,

Наполнив грохотом округу.

И значит, смертный приговор

Подписан преданному другу

И вьюк надет, взрывчатка в нём.

А пёс лицо сержанту лижет!

Плюются танки злым огнём,

Разрывы ближе-ближе-ближе!

И нужно выкрикнуть — «Вперёд!».

О, как же дороги мгновенья!

Сковало судорогой рот,

А вместо голоса — хрипенье.

Секунды лупят по вискам,

С ума сводящей канонадой!

И пёс рванулся к танку сам —

Живым, карающим снарядом!

…С войны вернётся в орденах

Солдат, почти что невредимый,

И долго будет в горьких снах

Кричать: «Я сам! Вернись, родимый!

Я сам! … я сам… я сам… я сам…»

СИТ — Собака-Истребитель Танков

На фронтах Великой Отечественной воевало около 70 тысяч собак: санитары, связисты, сапёры, СИТы…

В июне сорок первого

К закату день, июньский день обычный.

Брожу, напрасно вглядываясь в лица…

Вернулся ты в свой город пограничный,

И стало пусто в Северной столице.

Ты приезжал всего на две недели.

Ах, как они мгновенно пролетели!

Промчались, промелькнули будто птицы.

Мы даже не смогли наговориться.

Дарило нам прогулки белоночье,

Манила огоньками танцплощадка.

Там белый танец нам судьбу пророчил,

И сердце в вальсе замирало сладко.

Была Нева от солнышка рябою.

…Зачем же мы повздорили с тобою?…

В немом укоре дрогнули ресницы.

Мы так и не успели помириться.

Ты звал меня певуньей и шалуньей.

Нам детвора кричала: «Тили-тесто!»

Сегодня — двадцать первое июня,

А завтра я возьму билет до Бреста.

Тоскует сердце, не находит места!

Я завтра же возьму билет до Бреста.

В твоё окошко постучу на зорьке.

Нам больше никогда не будет горько.

Никогда! … никогда…

Никогда…

22 июня

— Что же не спишь ты, бабуленька, милая?

Кончились танцы, я дома давно.

Может быть чем-то тебя огорчила я? —

Только вздыхаешь, да смотришь в окно.

Ну побродили мы с Колькой немножко…

Ну… целовалась я с ним у ворот.

Если ты видела это в окошко,

Воли рукам он совсем не даёт!

— Что ты, голубонька, что ты, родная?

Я о своём. Не тревожься, ложись.

Колька хороший парнишка, я знаю,

Не шалопай. Ты за Кольку держись.

— Так почему ж ты ещё не в постели,

Бабушка? Что-то стряслось у тебя?

Звёзды, гляди-ка, почти переспели,

Скоро, поди, петухи затрубят,

И прошмыгнёт ночка летняя мимо.

Что-то болит? Расскажи, не молчи!

— Память болит. И болит нестерпимо.

Каждое лето вот в этой ночи.

Кажется, время уже погасило

Горькую, тяжкую память войны,

Но неуёмная, грозная сила

Вновь поднимает среди тишины,

И до утра я дышу непокоем,

Страхом бомбёжек, облав, грабежей.

С неодолимой, щемящей тоскою

Мне никогда не расстаться уже.

Разве забудешь, как пламенем жарким

Вспыхнул наш домик… а мамочка в нём…

Как растерзали сестрёнку овчарки,

Как немчура гоготала кругом,

Как я брела вдоль разбитого тракта,

Прячась в кустах…

— Как ты выжила, ба?

— Выжила, детонька, выжила как-то.

Люди спасали, щадила судьба.

Выжила. Выросла. Встретила дролю.

Мамка твоя народилась на свет.

Ты вся в неё, мой цветочек лазорев.

Время летит, а покоя всё нет.

Вот и брожу от окошка до двери,

Слушая память, да ночи разбег.

Словно коварного, лютого зверя

Велено мне караулить вовек.

Вот и молюсь, за тебя и за Кольку,

Чтоб не изведали вы этот страх.

Наша Россиюшка вынесла столько,

Что просолилась в крови и слезах.

Ох, да зачем же на юную душу

Я выливаю такую беду!

Ну-ка в постель. А старуху не слушай.

Скоро и я за тобой побреду.

— Бабушка! Дай я тебя обниму!

Будем вдвоём караулить войну…

Легендарная 54-ая

Командиру батареи И. И. Заике

Остановись у пьедестала,

Где вечной Славы знамя реет.

Здесь, в окруженьи погибала

Береговая батарея.

Стояли насмерть тут когда-то —

Непокорившейся преградой —

Бойцы, советские солдаты,

Хлебнувшие земного ада.

Заслон от циглеровской* клики —

Четыре огневые точки —

Поставил лейтенант Заика:

Комбату двадцать три годочка.

По двадцать — командирам взводов,

Лишь политрук немного старше.

Не удалось фашистским ордам

Вломиться в Крым парадным маршем.

Земля была кровавой кашей,

Когда, от ярости зверея,

Гвоздили по одной, по нашей —

Три иноземных батареи,

Сюда рвались два эскадрона,

И танки, и бронемашины,

Мотострелковые колонны,

А с неба — градом! — бомбы, мины!

Всё злее вражеская лава —

Две пушки выбиты из строя.

Всё меньше личного состава,

Но каждый умирал героем.

И с перебитыми ногами

Ползли бойцы из медсанбата

Квитаться с лютыми врагами,

Опять хватали автоматы,

Терпя неистовые муки.

Кольцо сжималось всё быстрее.

Но ни один не поднял руки,

Никто не предал батарею.

Ревел на флангах рукопашный!

«Прощайте!» — в штаб морзянка гнала…

Кончался день. Четвёртый. Страшный.

Навеки вписанный в анналы.

* Полковник Хайнц Циглер — командующий соединением (сводной «бригадой Циглера»), созданным для захвата Крыма. Соединение состояло из моторизированных частей, бронемашин, танков, пехоты, кавалерии, сапёрных, тяжёлых артиллерийских и зенитных дивизионов.

Личный состав 54-ой береговой батареи составлял 150 человек.

Хвастовская переправа*

Здесь была деревня Хвастово,

А теперь — поклонный крест.

И лежат луга цветастые,

Тишина стоит окрест.

Катит воды Волженька под крутые склоны.

Ни одной дороженьки. Только крест поклонный.

Острой болью память полнится:

В сорок первом, у реки,

Погибала наша конница

И пехотные полки…

Где ж вы брали силушки для жестокой битвы?!

И по всей Россиюшке — слёзы да молитвы…

Вьётся лугом тропка узкая,

Где гремел неравный бой,

Где бойцы сторонку русскую

Заслонить смогли собой.

Красен был от кровушки плёс и дни и ночи…

Матушки и вдовушки выплакали очи…

Берег скорби и молчания.

На волну цветы летят,

В память бившихся отчаянно

И погибших тут солдат.

Чтим людское мужество и принявших муки.

Панихида служится. Кланяются внуки.

Катит воды Волженька, в берег плещет робко.

Проторим дороженьку из невидной тропки.

*Под Тверью, в тридцати километрах вверх по течению Волги, находится мемориал «Хвастовская переправа». Отсюда, в конце октября 1941 года, шагнули в бессмертие солдаты и офицеры 119-й, 246-й стрелковых и 46-й кавалерийской дивизий 29-й армии Калининского фронта, выполняющие приказ Родины — остановить продвижение фашистов к Москве. На шесть суток важнейшая транспортная артерия — Старицкое шоссе — оказалось перерезанной, шесть суток Даниловско-Некрасовский плацдарм удерживал здесь огромные силы противника.

В боях погибло более полутора тысяч человек.

Татьяна Смирнова

г. Торжок

Татьяна Смирнова — поэтический псевдоним Татьяна Мчедлишвили — член Союза писателей России, торжокского литературного объединения «Тверца» и тверского объединения «Ковчег». Родилась на Дальнем Востоке, с 1962 года живет в городе Торжке Тверской области. Имеет высшее техническое образование. В настоящее время работает экскурсоводом Всероссийского историко-этнографического музея в Торжке. С 2014 года автор проекта и организатор музыкально-поэтического фестиваля «Град в сиреневом венце».

Печаталась в районных и областных газетах, в тверских и московских журналах, в коллективных новоторжских сборниках: «Свободной музы приношенье…», «Отражённый в Тверце», «В Городе моём», «Между памятью и судьбой», «Мосты». Имеет свои поэтические сборники: «Цветёт рябина» (2001г.) и «Пора дождей» (2009г.). В 2004 году тверская библиотека им. М. Суворова выпустила сборник детских стихотворений автора «Кукольные домики». Многие стихотворения поэтессы положены на музыку композиторами: московским — Владимиром Митягиным, устькаменогорским — Олегом Шимуда, новоторжскими — Борисом Магазновым, Сергеем Сушининым, Валерием Бельченко, Владимиром Смирновым, тверским — Игорем Евдокимовым и руководителем студии авторской песни города Томска — Игорем Иванченко.

***

Ты был смелым, папа.

Очень смелым!

Но всю жизнь испытывал вину:

Что упал под Церковью под Белой

И очнулся у врага в плену…

Нелегка была твоя дорога.

Сразу прямиком в Военкомат

Ты шагнул со школьного порога,

Получил шинель и автомат.

Военком вёл перекличку нервно —

Полон боли воспалённый взгляд:

Он под пули в грозном 41-ом

Отправлял неопытных ребят.

Ясноглазых, юных, духом сильных

Забрала проклятая война.

И сияют в небе над Россией

Звездочками павших имена…

Военком на фронте так и не был

И не пух от голода в плену.

Только не дожил он до Победы —

Пережить не смог свою вину.

***

Мне кажется, было со мною

Все то, что мой Дед пережил,

И я заслоняла собою

России моей рубежи.

Вела из промерзлых окопов

Прицельный огонь по врагам,

По суше гнала и по топям

Фашиста к его берегам.

Теряла друзей и спасала,

И смерти смотрела в глаза…

Мой Дед, я так много узнала

Того, что ты не досказал.

Как юность шагала под пули

И сколько ей выпало бед,

Чтоб нам, и не только в июне,

Встречать только мирный рассвет!

***

Мне казалось, словно это я

В бой шагаю рядом с юным дедом

И клянусь тебе, земля моя,

Что вернусь со скорою победой.

Мне казалось, это у меня

Сердце рвётся от беды и горя,

И тащу я друга из огня,

И кричу от нестерпимой боли.

Мне казалось, юность не возьмёт

Никакая вражеская сила!

Только с головой накрыло взвод.

Только юность, как косой, скосило.

Мне казалось, что легко забыть

Тех ребят, с которыми я не был.

Но они мне завещали жить

И беречь покой Земли и Неба!

Галина Торопова

г. Бежецк

Член Союза писателей России. Руководитель Творческого объединения «Бежецкий БЛИК». Автор трёх поэтических сборников и сборника стихотворений для детей. Редактор газеты «Литературный город», Бежецк. Член Тверского областного творческого объединения «Ковчег». Член Самарского литературного клуба «Живое перо поэзии». Член МХЛО « Страна детства», автор журнала для детей «Дружана», Саратов. Дипломант фестиваля «На наших знамёнах начертано слово «Победа»», «России верные сыны» город Саратов, участник, член жюри и организатор литературных фестивалей в Бежецке: «Дни Ахматовой», «Гумилёвский». Участник фестивалей: «Русский лад», «Каблуковская радуга», «Чистяковский» и др.

Публиковалась в поэтических изданиях Тверской, Московской, Ленинградской, Волгоградской, Саратовской, Красноярской, Самарской, Кемеровской областей.

Что такое война

И века бы не знать, что такое война,

Что такое зима в леденящих окопах,

Что такое без отдыха, хлеба и сна

Выполнять боевую мужскую работу.

Километры дорог и в грязи, и в пыли.

Отступления. Вспышки ночного обстрела.

Боль потерь, разорённой родимой земли.

Смерть. Отвага в боях и накал до предела.

И горящие танки на минных полях,

И бинты порыжевшие — метки на ранах.

Наступления, ярость в кровавых боях,

Фотоснимки любимых в нагрудных карманах,

Боевые сто грамм и расшитый кисет.

Переправы, понтоны, и залпы «катюши»,

И Победы салют! И потомкам завет.

Ордена. Обелиски. Бессмертные души.

До сих пор есть реликвии в каждой семье —

Фотографии в рамках, где юные деды,

Подарившие внукам родным на земле

Мир и гордость великой Победы.

О войне

О войне. И опять — о войне,

Этой подлой, косматой старухе.

О поруганной нашей стране,

О разбитых мечтах, о разрухе.

Обгоревшие избы — угли,

Печки с трубами, дымное небо.

Рано утром фашисты пожгли

Уничтожили полюшко с хлебом.

Злобно мчались полями, жнивьём,

Дав всю волю взбесившимся танкам,

И давили, давили живьём,

И стреляли, стреляли подранков.

Это всё невозможно забыть,

Крест на танке и чёрное жерло.

На земле тёмно-красная нить,

Неуклюже упавшее тело,

Пыль покрыла волнистую прядь

И пушок на щеках загорелых.

Не успели оружие взять

Эти руки юнцов неумелых.

Рассказала мне старая мать

О далёкой и страшной потере.

Все, кто выжил, ушли воевать,

Рассчитались с врагом в полной мере.

Звезда

«Мне еще в начале жизни повезло,

На свою не обижаюсь я звезду».

Юлия Друнина

«Мне ещё в начале жизни повезло,

На свою не обижаюсь я звезду».

Пусть девчонка я, но всем смертям назло

Я на фронт уйти решила — и уйду!

Без победы жизнь не стоит ни гроша!

Мне уже бояться поздно — не кричи

И не плачь, неугомонная душа:

Там нужны сейчас медсёстры и врачи.

Через день привычным станет артобстрел.

Бой кровавый. Взводы раненых солдат.

— Потерпи, браток! Ну, как бы ты хотел…

Я тебя сейчас доставлю в медсанбат.

Ты поднимешься! Поскачет конь судьбы,

Шквал огня и гнева бросит на врага,

И земля от взрывов встанет на дыбы.

Верь, победа наша ратная близка!

Ты потом подробно другу расскажи,

Что взрослели на войне и рвались в бой.

Укрепляя в два наката блиндажи,

Всё мечтали о победе мы с тобой:

Будет Родина привольна и горда!

Мирной жизнью насладимся мы сполна.

Майским цветом украшая города,

К нам придёт, споёт победная весна.

Станет радость наша светлой и большой,

Неустанный красный конь возьмёт разбег.

Верю в это я всем сердцем, всей душой,

Предсказав стране счастливый новый век,

А иначе жить я просто не смогу…

Каждый сам себя осудит за грехи,

Оказавшись на последнем берегу.

Я уйду. Но будут жить мои стихи.

Мать-старушка молится

Мать-старушка молится,

О сынах печалится.

Дальняя околица —

Трёх дорог начальница.

Заросла берёзыньем

Мать-земля, кормилица.

Льются с неба слёзыньки

Да никак не выльются.

Русь ты наша вечная,

Русь многострадальная,

Образа со свечками

Да церквей развалины…

Где сыночки кровные,

Высоко-высоко ли?

Над полями ровными,

Улетели соколы

На чужую сторону

Из родной обители.

Не кружите, вороны,

Да беды не кликайте!

Пусть с победой ратною,

В битвах невредимые,

Возвратятся к матери

Сыновья родимые!

Ржев

Влажный ветер повеял теплом,

Обещал выдать год хлебородный…

Птица вещая белым крылом

Не спасла от беды всенародной:

Взрывы тёплое лоно земли

Раздирали, и боль изнуряла.

Миллионами жизней в пыли

Жатву судеб война измеряла.

Ржев горел, и в горниле войны

До последнего билась пехота.

— Поднимайтесь, вставайте, сыны,

Вам досталось смертельной работы!

Мать зовёт: «Кто живой?»

Тишину

Слышит сердце её обречённо…

Пепел серый покрыл седину

И платок её старенький чёрный.

Вырица

Всюду фашисты. Слышна канонада.

Детский «приют» за колючей оградой:

Холодно. Осень. Солома сырая.

Дети на нарах в дощатых сараях.

Номер на ручке и впалые щёчки.

Кружка баланды и хлеба кусочки.

Узникам метки пришили к одежде,

И на свободу лишили надежды.

— Кто не осилил рабочую норму?

Плётка «гуляет» по тельцу худому.

Блок процедурный. Шприцы и халаты.

— Герр офицер, в чём же мы виноваты?

В том, что война? Что лишили нас крова?

В нас не осталось ни капельки крови!

Клацали страшно овчарки зубами.

Баня топилась, и в небо клубами

Дым поднимался всё выше и выше…

Пасти печей. Рёв голодных детишек.

Стон безысходности глуше и глуше,

Таяли в небе невинные души.

Сколько бы лет не прошло с тех событий,

Люди, преступников этих судите!

Нет им прощенья за боль Ленинграда.

Вырица. Гатчина. Время блокады.

Солдатка

На фронт ушёл хозяин с сыновьями.

От снега покосился частокол.

Чернеет сад скелетными ветвями.

Сверчок за печкой грусть-тоску завёл.

Малыш в тулупе хлеб грызёт несвежий,

Пригрелся рядом тощий серый кот.

Здесь женщина с любовью и надеждой,

С великой верой возвращенья ждёт…

В замёрзшее окно стучит ненастье,

Лампада отражается в стекле.

Дом, где не суждено случиться счастью.

…Солдатский  треугольник  на  столе.

Скамеечка

Посвящается моей бабушке

Руки женские натружены

В огороде. Дело к вечеру,

Выйдет вдовушка к подруженькам

В палисадник на скамеечку.

Возле глаз — морщинки-лучики,

А в глазах — полно заботушки.

На коленях «дремлют» рученьки,

Отдыхают от работушки,

Узловатые верёвочки —

Вены вспухли от усталости.

Не колечки, а мозолечки

На руках носить досталось ей.

На Петра* колодец вычерпан,

Полиняла синька небушка.

Пост крестьянской девке свычен был:

Квас студёный, ломоть хлебушка.

Руки ловкие ухватисты,

Звонко «шла» коса-литовочка.

А как солнышко закатится,

На краю села — вечёрочка!

Звал её парнишка до ночи

Посидеть в саду на лавочке,

Подарил на Красну горочку

Разукрашенную прялочку…

В доме — детки да свекровушка.

Не пришёл с войны Алёшенька,

Доживала горькой вдовушкой,

Как былинка, одинёшенька.

Коромысло, зыбка, валенки,

Телогрейка с полушалками…

Гладят рученьки на фартуке

Маков цвет — узоры яркие.

Горемычная судьбинушка!

Где ж ты, молодость рассветная?

Под пылающей рябинушкой

Ждёт скамеечка заветная.

*12 июля Петров день — христианский праздник в честь святых апостолов Петра и Павла.

Ветераны

Уходят в вечность ветераны,

По одному уходят, тихо.

Весь век им не давали раны

Забыть войны беду и лихо.

Саднящие рубцы на теле

Тревожили в тоске полночной,

Десятки лет огнём горели

Их раны памяти бессрочной.

Осколки ныли возле сердца.

И гулко ходики стучали…

У Вечного огня согреться

С небес пришли однополчане.

Они плечом к плечу сражались,

Не уступив земли ни грана,

Все те, кто юными остались

И кто дожил до ветерана.

Всегда в строю их полк бессмертный.

Ликует майский день Победы!

Под духовой оркестр бессменный

Шагают правнуки и деды.

Заложен в русских дух свободы.

Хранят потомки вашу силу,

И, ратной не страшась работы,

Клянутся защищать Россию!

Под крышей дома своего

Что значит для меня мой дом?

— Изба из детства, дым над крышей.

Там снег — белее, небо — выше.

Там речка спит под синим льдом.

У тёплой печки дремлет кот.

Коснулось солнце горизонта…

А бабушка ждёт деда с фронта,

Всё ждёт и ждёт, который год.

Среди икон висит портрет

Защитника родного дома.

Последние раскаты грома

Затихли в мае.

— Где ж ты, дед?

Я сыну рассказать смогу,

Печали сердца утешая,

Что дом мой — вся страна большая.

Мой дед не сдал её врагу!

Аккордеон

Весенние лучи прибились на балкон,

Из комнаты видны две липы — часовые.

В футляре на трюмо — герой-аккордеон,

Усталый он, а клавиши живые.

Всю правду о войне не просто мне понять,

Увидеть глубину в победном утре.

Вот папе подала, скрывая слёзы, мать

То диво в светло-сером перламутре.

Святой Победы день. Распахнуто окно.

Мой папа весь седой, на оттоманке,

Играл и марш, и вальс. Я знала: всё равно

Сейчас — черёд «Прощания славянки».

Торжественный момент. Стараясь не дышать,

Я слушала. Рассказ. Аккорды. Звуки…

И сердце билось в такт: оно смогло понять,

Что знал аккордеон, глаза и руки!

Шёл в Петербург самарский поезд

Шёл в Петербург самарский поезд.

В купе негромкий разговор, —

Попутчика седого повесть

В моей душе живёт с тех пор…

Стучат колёса: тук-тук-тук,

Как метронома гулкий стук:

Плане-та, за-бы-вать не смей

Те девять-сот суро-вых дней!

Скрутила, сердце взяв в тиски,

Бьёт в поседевшие виски

Боль памяти, кровавых ран…

Ты жив, ты помнишь, ветеран,

Как рвал блокадное кольцо.

Ты видел смерть не раз в лицо.

Где шли жестокие бои,

Там спят товарищи твои…

Смерть не щадила ни детей,

Ни их голодных матерей,

Но был блокадный Ленинград

Сильнее смерти во сто крат.

Вновь поезд мчит тебя в тот год,

Где в битве выстоял народ.

Стучат колёса: так-так-так,

Нас по-бе-дить не смо-жет враг!

Виктор Серов

г. Бежецк — пгт. Максатиха

Член Союза писателей России.

Руководитель Максатихинского межрайонного творческого объединения «Молога»

Автор проекта и выпускающий редактор областного альманаха поэзии и прозы «Тверские перекрёстки»

Участник Тверского областного творческого объединения «Ковчег», Бежецкого творческого объединения «БЛИК» и Вышневолоцкого литературного объединения «ВМЕСТЕ».

Автор поэтических книг: «Этот мир, на реальный похожий…», «…под соломенной стрехой», «За рекою кукушка»

Публиковался в районных СМИ и в коллективных сборниках Тверской, Московской, Воронежской, Волгоградской и Ростовской, в Кемеровской и Красноярской областях, в коллективных сборниках России, Бурятии и Белоруссии. Публиковался в тематических сборниках издательства «Перископ-Волга», в ежегодниках «Золотой томик поэзии», «День поэзии» и в др.

На праздник Победы…

На праздник Победы к героям идут

Под красными флагами с песней,

На братских могилах героев тех чтут

Минутой молчанья и честью.

В Почётном стоят карауле у стел

И Вечный Огонь сберегают

Солдаты и армии юной артель,

И в небо с орудий стреляют.

На праздник Победы звучат имена,

И в небо шары запускают,

Салюты повсюду и крики «Ура!»,

И всех от души поздравляют.

На праздник Победы в едином строю

Потомки и воинов слава,

И я об их подвигах в строках пою

Чтоб слава в веках не пропала!

Героям мальчишкам

Май желанный пришёл очень тихо — с лазурным рассветом.

Где-то птицы запели, устав от смертей и войны.

Трое спят на земле. Улыбаются — снится им лето.

Снится матушкин дом, на столе молоко и блины.

Непривычно-то как — не взрываются в поле снаряды,

Не свистят и не жалят смертельные пули с утра.

— Им бы в школу пойти, а не танки взрывать из засады!

Погляди-ка на них — что же сделала с ними война?

Ребятишки ещё, а уж храбрости — тигр отступит.

Наблюдал, как вчера эти трое вели «языка».

Расстреляли патруль, офицера скрутили, как бублик,

Да ещё и портфель… Через час повезу в штаб полка.

Часовой, ты смотри, чтоб никто ребятню не тревожил,

А пробудятся коль, то на речку отправь на часок,

Простирнутся пускай. Если что, то ты с ними построже —

«Батя», мол, повелел, — повоюют, придёт, может, срок…

Пробуждалась весна… Было столь непривычно и тихо

До полудня всего, только после вернулся в мир ад.

Всё вертелось, рвалось и ревело — смертельное лихо

Свой устроило пир на земле, где когда-то был сад.

Натерпелась она, изрыдалась, исторгла крик боли

И под громкий «У-ррра!!!» покатилась на немца волна,

И в волне этой детские лица мелькали — те, трое,

Что разбили патруль и скрутили в лесу языка…

Снова май и тепло, только тихо, как, в прочем, и до́лжно.

Где-то там, далеко, в прошлом веке погасла война.

Я смотрю на портрет — там Герои, мальчишки… Так можно,

Чтобы детство прошло не в деревне, а в жерле огня?..

Мишань, держись…

Михаилу Калиш — участнику освобождения г. Богучар от немецко-итальянских фашистских войск в декабре 1942 года в составе 44-й гвардейской стрелковой дивизии, посвящается.

Туманной пеленой стянуло небо к ночи,

Прогорклым пахнет дым с «гадючьей» стороны,

И скудный чистый снег упасть, казалось, хочет,

Но места не нашлось зиме здесь до поры.

Как барабанный бой, далёкие раскаты

По выжженной земле рокочут далеко.

Усталый пряча взгляд, идут во степь солдаты,

Ведут свою судьбу на бойню за рекой.

«Дружище, табачку немного не найдётся?» —

Хрипит «сухой сморчок» с винтовкой за спиной.

«Да я ж полынь курю!» — в ответ ему смеётся

В подрезанных штанах солдатик молодой…

Шагают на войну, сбивая снег в мякину,

А души жаждут мир и безмятежный сон,

Но через час-другой горящая купина

Накроет тишину и редкий батальон.

Разверзнется земля… Но хлынет дождь на землю

С огнём, и смоет кровь в копчёные котлы,

А где-то прохрипит «сухой сморчок»: «Я первый

Сегодня отплясал и сбросил кандалы…»

Послышатся ещё глухие где-то стоны,

Но до утра в аду один лишь доживёт,

И будет он стрелять по ворогу за Доном,

Пока земля его восстать не призовёт…

Две ночи и два дня под вражеским обстрелом

Мальчишка землю грыз и пил небесный плач,

И в поле бранном пал — безногим, обгорелым…

Но, к счастью, был спасён и вывезен в Калач.

…Победные идут полки сорок четвёртой

И пятьдесят восьмой дивизий бить фашизм,

А в Калаче свой «нерв» солдат, войной не стёртый,

Терзает, и «сморчок» хрипит: «Мишань, держись…»

И держится малец — гвардеец из Придонья,

А ночью на войну под Богучар идёт…

Комбат отдал приказ: «Умри на поле боя,

Но чтобы не смолкал твой славный пулемёт!»

Письма из прошлого…

Письма из прошлого, письма далёкие,

Письма — погибшие фронтовики,

Горечь потери да судьбы нелёгкие —

Жизнь и Победа смертям вопреки.

Пусть и калеками, но не отвергнутых —

Славных Героев встречают домой.

Выбита гнида фашистского вермахта…

Письма с надеждою, письма — «Живой!»

Письма счастливые к семьям торопятся,

Чтоб скропостижно в стакане не лечь,

Только скорбящие письма не копятся,

Чтоб своей болью сердечко не жечь…

Где-то же матушка весточке молится —

Ждёт инвалида с проклятой войны, —

Письма потеряны будто бы, в поиске…

Сын в лазаретах с начала зимы.

Смотрит в окно — занавески отдёрнуты,

Руки в надежде сжимают туман,

Нервы, как поле, разрывами взвёрнуты —

Ждёт треугольничек, свой талисман.

Вот же! Ну, вот же — слепа, изувечена

Весточка к дому родному спешит

И, наконец-то, усталою встречена

Той, что надеждой одной дорожит…

Письма из прошлого, письма нелёгкие,

Письма с кровавых, безжалостных войн —

Письма и жёны без чувств, одинокие,

Ждущие весть и своих похорон…

Письма из прошлого…

Провожала матушка младшого…

Ёкнуло сердечко на рассвете —

Болью снова в память отдало.

Мужа уже нет, ушли и дети,

Только младший рядом — повезло…

Вот уж и обед, а не спокойно,

Не отпустит, давит всё в груди,

Глянет на сынка, до рези больно —

Ты-то хоть сынок не уходи!

Всё взяла проклятая погибель,

Покосила добрых сыновей,

Растянула нервы, как на дыбе,

Жатвою кровавою своей.

Муж погиб при первой же бомбёжке —

В эшелоне, ехали на фронт…

Уродилась ранняя картошка,

Кто б помог убрать, а то сгниёт.

А ещё вчера, при сельсовете,

Председатель прочитал наказ:

В семьях, где уже большие дети,

Всех коснётся воинский указ.

Добровольно иль по принужденью

Собирайте старших сыновей…

Младшему сегодня день рожденья,

До утра ревела у дверей.

Чувствует ведь матери сердечко —

Сын не будет щёки наедать.

Вышла на скрипучее крылечко,

Не мешать чтоб сыну отдыхать.

А под утро всё-таки решилась,

Отыскала старый вещь-мешок,

От всего как будто отрешилась —

Воевать идёт её сынок…

Собраны последние пожитки

В вещь-мешок, потрёпанный войной.

— Ты не делай там, сынок, ошибки,

Возвратись, сынок, живой домой!

Мать обняла сына на прощанье,

И шепча благословенье вслед:

— Не давай на ветер обещанья,

Береги себя на много лет…

…Заросло скрипучее крылечко,

Под окном пахучая сирень —

Дом как будто тоже покалечен

Гибелью отца и сыновей.

Не дождалась матушка младшого,

Проводила — сразу же сдала,

Не сумела выдержать такого,

На крылечке тихо померла…

Соловьи распелись на погосте,

Молодеет будто бы земля.

К матушке пришёл сыночек в гости,

Не смогли другие сыновья.

— Не печалься матушка, я дома.

Ты просила — я себя сберёг.

Истребил врага всего земного —

Ты прости, тебя сберечь не смог…

Режет игла позатёртый винил…

Режет игла позатёртый винил,

В тёмном музее забытых картин

Пыль и война…

Голос… не музыка — скрип на душе,

Там — на стене, все уснули уже…

Знай — навсегда!

Время корёжит иглой патефон,

Это не музыка — памяти стон, —

Там, а не тут…

Тусклые лица, живые глаза,

Что-то кричат, но расслышать нельзя, —

Знаю — зовут…

Мозг разрывает скрипящий винил,

В этом музее забытых картин —

Память, война…

Это не бремя, то славу побед

Пылью покрыла забывчивость лет —

Ночи без сна.

Тысячи лет не менялся мотив,

Кто б разорвал этот императив —

Старый винил…

Семьдесят пять (ещё четверть — и век) —

Сколько осталось с картин тех калек?

Кто бы дожил…

Сколько музеев ещё создадут —

Люди когда-нибудь думать начнут?

Пыль… Тишина…

Где-то, средь старых, кричащих картин,

Память терзает иглою винил —

Боль и война…

Сон. На бранном поле

Мой сон:

Я в месте незнакомом,

Разлилось небо по земле,

И тело битое ознобом

В сырой застыло тишине.

И не живой я, и не мёртвый —

А на засечном рубеже

Моя потерянная рота

Лежит под пеплом на меже.

И воют дикие собаки

По павшим воинам в бою,

А мне… не вспомнить даже драки,

Как будто не был я в строю.

Но, обретая пульс сознанья,

Я тяжесть чувствовал в руке,

И братья павшие вставали,

И взвился стяг невдалеке.

И меч в руке моей ожившей

Холодным блеском очи жёг —

Вскричал я страх переступившим:

«Не я ли вас не уберёг?!

Не спите — мы ещё живые,

Ещё не время пепел есть,

Сожжём тела в кострах немые,

Кто пал героем в битве здесь!»

И в бой мы шли, и песню пели,

И пел свинец, несущий смерть.

Земля вздымалась и горела,

Но мы поклялись страх презреть.

И верил я — на бранном поле

Врагам не стану зло прощать:

Когда на бой идут герои,

То нужно только побеждать!

…И я проснулся. Вожделенный

Струился в окна тёплый свет.

Мне мнилось: «Всё же во Вселенной,

Как на земле, рассветов нет,

Туманов нет, и зим, и вёсен,

И нет ночных ревущих гроз…

Но мы в церквях защиты просим,

А в войнах пьём со смертью злость…»

Там, за рекою, в овраге…

Кажется, что этот день никогда не начнётся,

Ночь, словно камень, давит на плечи, звеня.

В тёмном овраге, за речкою, кто-то смеётся,

Может быть, кто-то там плачет, зовёт ли меня.

Может, сова за лисою влетела в терновник

Или Наяда рыдает о прошлом в осоке густой?

Так уже было недавно — наверно, во вторник

Люди ходили за речку — овраг был пустой.

Вот же, опять за рекой, будто смех иль рыданья,

Вот же, отчётливо слышу я голос в ночи.

Парубок будто бы деву привёл на свиданье,

Будто так страстно целует, что дева кричит…

Вот и светает. Всё стихло — ни смеха, ни крика.

День разгорается ало-златистой зарёй.

Что там, в овраге, какое таится там лихо?

Кто там смеётся и плачет в ночи за рекой?

Люди ходили в овраг за рекою, смотрели,

Но не нашли ни следов, ни примятой травы.

Там, говорят, цыганята когда-то сгорели, —

Немцы сожгли целый табор во время войны.

Ветры там воют ночами и стонут о прошлом,

Духи цыганов рыдают по детям в ночи.

Может быть, всё от того, что ни как на погосте,

Что не пекут, как и всем, на помин куличи?

Владимир Абдулов

г. Бежецк

Образование высшее. Окончил Санкт-петербургскую академию аэро-космического приборостроения. Работал авиационным техником, преподавал в школе. С 1995 по 1997 г. проходил воинскую службу на Дальнем востоке в ВКС. Старший лейтенант запаса. Работал инженером в ПАО «Ростелеком». В настоящее время директор «МОУ Дороховская СОШ», учитель физики.

Руководитель военно-патриотического объединения «РуБОС-Бежецк», клуба «Восходящая звезда» (СПб). Преподаватель рукопашного боя.

Печатался в коллективных сборниках бежецких поэтов, неоднократно в альманахе «Сергиев» (Сергиев Посад), в тематических сборниках современной поэзии издательства «Перископ — Волга», в альманахе «Тверское Пушкиноволжье» и в другой периодике.

В 2017 году принимал участие и в «Каблуковской радуге», в 2021, 2022 году стал лауреатом фестиваля.

В 2020 году выпустил авторский сборник «Выйти из тени».

Постоянный участник Гумилевского и Ахматовского фестивалей на бежецкой земле и фестиваля «Солнечные блики» в с. Градницы. Лауреат фестивалей «Посадская лира», «Семья — источник вдохновения».

В память о войне

Всё проходит и память порой не хранится веками.

Человечество тонет в своей бытовой суете.

Но, представьте хотя бы на миг, что случилось бы с нами,

Если б в этой войне победили в итоге не те.

Нет не лучшую жизнь, не мечту записных либералов,

А реальную кровь и реальные ужас и страх

Нам несли в ту войну на штыках вслед за огненным валом

Люди в чёрных мундирах и в чёрных железных крестах.

И не помнить об этом и стыдно и просто неловко…

Как суметь объяснить это всё дочерям и сынам?

Почему так печально и долго молчит Пискарёвка,

Почему тихо стонет ночами Мамаев курган,

Почему на бомбежки ночные летали девчонки,

И в теплушках солдатских бежали на фронт пацаны,

Почему в Трептов-парке солдат крепко держит ребёнка,

Почему это всё до сих пор не имеет цены…

Георгиевская ленточка

Ей место на груди, на планке орденской,

На старенькой медали «За отвагу».

Какой дурак решил знак славы воинской

Отдать придуркам в руки на забаву?

Нет, осознать им не хватает разума,

Что это знак омытый кровью павших,

И, доходя в стараньях до маразма

В него мы погружаемся все дальше…

И символ, не имеющий цены

Все лепят на машины и котомки…

Простите нас солдаты той войны,

За глупость недостойную потомков.

Бессмертный полк

Бессмертный полк. И миллионы лиц

Мелькают, словно кадры кинохроник.