Бесплатный фрагмент - Тринадцатый принц

Глава 1

Рик чувствовал себя полным дураком. Стоять навытяжку перед сосунком, чуть не вдвое младше его самого — это уж слишком! Конечно, если б он почаще бывал при дворе, все эти условности были, наверное, не столь раздражающи, но отец умудрился избаловать сына, позволяя жить вольной жизнью подальше от реверансов и политеса. Но всему хорошему всегда приходит конец, это Рик уже понял раз и навсегда.

Четыре года назад он столкнулся с первой в своей жизни потерей — внезапно умерла мама. Рик испытал сильнейшее горе, но это печальное событие, как ни странно, не так уж значительно изменило его образ жизни. Он лишь с головой ушел в занятия боевыми искусствами, оттачивая навыки и заглушая в себе боль утраты. Уходил в лес подальше от людских глаз и доводил себя до полного изнеможения, раз за разом повторяя очередной прием ближнего боя. Задыхаясь, валился на траву, и слезы, которые он так старательно душил в себе, вырывались наружу жгучим ливнем, смешиваясь с каплями пота на лице. Рик позволял себе лишь несколько минут слабости и тщательно следил, чтоб поблизости не оказалось случайных свидетелей. Он должен быть сильным, не смотря ни на что. Слезы не достойны настоящего мужчины.

Со временем боль утраты утихла, и Рик даже был рад этому — уже не надо было тщательно скрывать постыдные слезы слабости. Он так заморозил себя к своим четырнадцати годам, что даже отец, исподволь наблюдая за сыном, качал головой, изумляясь силе воли и выдержке своего мальчика. Рик так натренировался делать каменное лицо, что даже статуя Висцериона Великого, торчащая посреди центральной площади столицы, выглядела более человечной по сравнению с ничего не выражающей маской живого мальчика.

Эдун, отец Рика, великан с горой мускулов, обожал своего единственного позднего сынка, но не баловал и не нежил. С малых лет начал обучать сына тому, что умел и любил сам — боевым искусствам: владению мечом, рукопашному бою, умению метко стрелять из лука и арбалета. Одним словом, он готовил из Рика превосходного воина. Благо сынок как-будто был создан для этого — статью и молодецкой удалью пошел в отца, выглядел гораздо старше своих лет, и силой помериться с ним не каждый взрослый рискнул бы. А ровесники уже давно обходили Рика стороной — себе дороже!

Эдун был приближенным короля, официально считался телохранителем Его Величества и наставником всех его сыновей. Сыновей у короля было много, и он сам иногда путался в количестве и именах. По старой традиции имена представителей правящей династии должны были начинаться на букву «В». Немудрено было и запутаться. Поэтому король, ничтоже сумняшеся, величал принцев: Первый, Второй и так далее. Его супругу Эвелину такое легкомысленное отношение весьма раздражало. Королева поджимала губы и всем своим видом показывала, что ей надоели несносные шутки супруга.

Надо сказать, что первые шесть сыновей были от первой супруги короля, безвременно ушедшей двадцать пять лет назад, и в которой он души не чаял, остальные — от второй супруги, прямо скажем, навязанной ему министрами из политических соображений. Король хоть и скорбел по дражайшей первой супруге, но, судя по всему, не пренебрегал супружескими обязанностями со второй, и сыновья добавлялись с завидным постоянством, пока вторая жена не вышла, наконец, из детородного состояния по возрасту своему. И не сказать, чтобы король был сильно удручен сим фактом.

Его Величество легкомысленно заявлял, что он свою миссию по вопросу престолонаследия выполнил и перевыполнил, а остальное — уже не его дело. Он упорно не желал замечать всей серьезности создавшейся ситуации, по сути пустив все на самотек. И вокруг самым естественным образом забурлили страсти и интриги заинтересованных в престолонаследии лиц и сообществ. И всем, кроме благодушно почившего на лаврах короля, было понятно, что добром это не кончится.

Эдун был далек от политики и по статусу и по убеждениям, но и до него доносились слухи о подковерной борьбе кланов, развернувшейся вокруг престола. Некоторые представители закулисья даже пытались подобрать ключики к Королю через Эдуна, зная, что тот является его близким другом еще с незапамятных времен их молодости, проведенных в бесчисленных военных походах. При дворе доподлинно знали, что Эдун — единственный человек, имеющий влияние на короля Видариона Непоколебимого.

К чести самого Эдуна, он никогда не пользовался своим влиянием, просто искренне любил своего друга и короля, вспоминая как в далекой молодости прикрывал его в сражениях, делил с ним на коротких привалах одно одеяло и один сухарь на двоих. Давно это было! С тех пор оба остепенились, враги, постоянно одолевавшие их в юности, куда-то подевались, воевать стало не с кем, все реже и реже удавалось размяться в настоящем бою.

А ведь когда-то бились на равных! Видарион, хоть и пониже Эдуна, но кряжист и силен, как зубр. И наставник у них был один на двоих, бесподобный Ингурд-ПройдиМимо. Это прозвище он получил за свой излюбленный прием, позволяющий при помощи пары скупых движений провести мимо себя идущего лоб в лоб противника, будь то здоровенный бугай с дубиной или дикий зверь с когтями и клыками.

Теперь же Видарион разменивал уже шестой десяток, Эдун не на много отставал, и все чаще они предавались воспоминаниям об ушедшей молодости под кружечку темного пивка или чего покрепче. Порой король, улизнув с какого-нибудь дворцового церимониала и захватив с собой пару кувшинов забористого, темными переулками крался к дому своего закадычного друга, при этом все, кто случайно сталкивался с королем, усиленно делали вид, что не узнают своего правителя и старались по-быстрому убраться подальше.

В последнее время Эдун вдруг сильно сдал, видимо, сказалась смерть любимой жены. И король все чаще тайком пробирался в дом своего верного телохранителя с неизменными кувшинчиками в руках. Вот и сейчас, распивая принесенный живительный напиток, Видарион с болью подметил нездоровую худобу и бледность когда-то пышущего здоровьем и силой друга-великана, его дрожащие руки, и осознал, что недолго уже им осталось вот так сидеть у камина, разговаривать обо всем на свете, вспоминать былое, мечтать о будущем. И правитель огромного королевства, отец целой дюжины сыновей, внезапно испытал самый настоящий панический страх, что вот он скоро останется один, совсем один на всем белом свете.

Видарион в порыве схватил друга за руку. Эдун сперва не понял, но внимательно посмотрев в глаза короля, виновато отвел взгляд. Король сконфуженно крякнул и засуетился, разливая пиво по кружкам.

— У меня есть к вам просьба, Ваше Величество, — мягко произнес Эдун. — Вы позаботитесь о моем Рике?

— Ты мог бы и не спрашивать, мой дорогой друг, — король укоризненно посмотрел на собеседника. — Я уже давно хотел обсудить с тобой этот вопрос. Я бы хотел приставить Рика к моему младшему. Ты в курсе проблемы. Как ты, одобряешь?

— К Виго? Сколько ему сейчас, лет девять?

— Уже десять, — король виновато засопел. — Ты знаешь, сколько сплетен вокруг него, вокруг его происхождения, и я ничем не могу ему помочь. Не могу же я поотрубать головы половине королевства, чтоб заткнуть всем рты.

— Бедный малыш! — Эдун покачал головой. — Он, должно быть, очень одинок…

Король сердито фыркнул.

— Ты меня хочешь в чем-то обвинить?

— Да вы что, Ваше Величество! Как вы можете такое говорить… Я и сам скоро оставлю своего сына в полном одиночестве…

Король засопел еще сильнее.

— Вот им вдвоем — самое то! Ты знаешь, Эдун, я надеюсь, что они станут друг другу такими же хорошими друзьями, какими были мы с тобой. Я очень на это надеюсь. М-да…

Глава 2

Уже прошло две недели после смерти отца, но Рик каждый вечер, когда появлялось немного свободного времени перед сном, приходил к месту захоронения. Здесь, под сенью густых акаций, тянулась нескончаемая вереница каменных надгробий. Собственного склепа у семьи Рика не было. Простолюдинам, да еще пришлым, не полагалось по статусу. Но все же, в память о своем соратнике и единственном друге, король не позволил похоронить его прах на обычном городском кладбище.

Эдуна похоронили в месте, где покоились дворцовые служащие, удостоенные особых почестей и привелегий, любимцы королей, добившиеся при жизни великой благосклонности монарших особ. Это, благодаря неписанному правилу, повелось еще со времен основателя династии В, к которой принадлежал и нынешний король Видарион Непоколебимый. Сюда же по приказу короля перенесли и останки любимой жены Эдуна, Дэнельзы, матери Рика. И сюда же с некоторых пор зачастил сам безутешный монарх с неизменным кувшинчиком забористого.

Рик не видел короля с похорон отца. И не сразу узнал его в сгорбившемся старике, методично прикладывающемся к кувшину и бурчащему что-то себе под нос. Рик хотел тихонечко повернуться и уйти, чтоб не потревожить короля, ведущего то ли диалог с мертвецом, то ли монолог с самим собой, но под ногой предательски скрипнул камешек, заставив парня испуганно замереть на месте. Бормотание резко стихло. Рик поднял глаза. Король поманил его пальцем.

Рик подошел и преклонил колено. Король молча смотрел на него с непонятным выражением лица. Потом дал ему знак подняться и подойти ближе.

— Часто сюда приходишь? — король склонил голову, с легкой усмешкой наблюдая за Риком.

— Когда есть свободное время, Ваше Величество, — настороженно ответил Рик, ожидая подвоха.

Но король отвернулся, как будто вполне себе удовлетворенный ответом, и замолчал, задумчиво вперив взгляд в надпись на надгробном камне. Рик решил воспользоваться тем, что король отвлекся, и ретироваться подобру-поздорову. Король шевельнулся:

— Ты уже подружился с Виго?

Рик оторопел:

— Э-э… ну-у… я выполняю свои обязанности…

— Будь чуточку добрее к нему. Принцу не нужна прислуга, ему нужен друг, просто хороший и верный друг. Твой отец тоже хотел, чтоб вы подружились.

— Я постараюсь, Ваше Величество, — Рик не знал, что и думать.

Король кивнул и жестом приказал ему удалиться. Рик поспешил ретироваться, пока король не начал опять свои странные речи. Друг… Как он себе это представляет? Стать другом молокососу, который за всю жизнь палец о палец не ударил? Да это просто маленький напыщенный слюнтяй, которому всю жизнь сопли вытирали специально обученные люди.

Раздосадованный Рик вернулся в комнату Тринадцатого принца, в которой ему был отведен отдельный закуток с лежанкой. Шмыгнул за ширму и затаился, прислушиваясь. У принца было тихо, только слышно было дыхание спящего да трели цикад за окном. «Как же я влип-то во все это?!» — раздражение Рика все нарастало. — «Ходить за этим щенком, как за малым дитем, прикидываясь грозным телохранителем! Да от кого его охранять, кому он, вообще, нужен-то!» Рик все больше распалялся. Как отец так мог подставить его, уговорив стать личным телохранителем и наставником этого мелкого?! Если б не предсмертная просьба отца, Рик наплевал бы даже на приказ короля! Давно бы уже ушел и жил вольной жизнью, а не прозябал бы здесь на посмешище всему двору. Грозный телохранитель принца так разошелся, что уже мечтал сам прихлопнуть охраняемое тело, но тут ему послышался тихий всхлип. Рик навострил уши, но больше подозрительных звуков так и не услышал.

На следующее утро все было как обычно. Но Рик, к своему собственному немалому удивлению, стал обращать внимание на те вещи, которые до сих пор просто не замечал. Или не обращал внимания? И комната Тринадцатого принца по размерам и убранству была больше похожа на келью монаха, чем на место обитания члена королевской семьи. И камзольчик на нем, хоть и бархатный, но весьма потертый, и заметно, что с чужого плеча. И кормят этого недоноска так, будто хотят, чтоб он остался хлюпиком и зачах на корню. Что-то здесь нечисто!

Невольно Рик начал присматриваться к Виго повнимательней. Мелкий, худосочный, в мешковатой одежде и разношенных старомодных туфлях, он больше походил на бродяжку, чем на титулованную особу. Только надменное выражение лица, совсем не подходящее к остальному облику, мешало подойти к этому задохлику, дать затрещину и послать на кухню.

Хотя было еще что-то неуловимое в чертах его лица, что давало понять, что этот мальчик далеко не простолюдин: некое благородство черт, утонченность и своеобразная красота. Даже Рик, скрепя сердце, вынужден был признать это. Темно-каштановые волосы обрамляли бледное, неулыбчивое лицо, всегда плотно сжатые губы придавали лицу обычное для него надменное выражение, но на этом не по-детски серьезном лице выделялись большие глаза необычного фиолетового цвета. Длинные пушистые ресницы (как у девчонки!) вкупе с необычным цветом глаз придавали лицу мальчика таинственность и некий ускользающий флер неопределенности. Никогда нельзя было понять какие эмоции в данный момент времени он испытывает: радость, гнев, страх… (или он вообще бесчувственный чурбан с глазами!)

Рик сам неплохо умел надевать каменную маску безразличия, но его часто выдавали глаза. Если он испытывал сильные эмоции, то как бы ни старался, его чувства можно было легко прочитать по глазам. По крайней мере отца никогда ни в чем невозможно было обмануть, никакая маска не мешала тому считывать сына на раз. А уж для мамы Рик всегда оставался открытой книгой. Ну, он тогда и сам был мелкий еще.

Рик дождался пока принц закончит свой скудный завтрак, и замызганная девчонка, приставленная к нему служанкой, не утащит грязную посуду, и повел Виго в тренировочный зал. Зал в это время обычно пустовал. Рик специально выбирал это время для тренировок принца. Меньше позора! Этот худосочный поскребыш абсолютно ни на что не способен! Тренировочный деревянный меч он в руках держать не может, стойку правильно он принять не может, не говоря уж о том, чтоб элементарно сделать выпад или отбить вражеский меч. Здесь просто о спарринге не могло быть и речи. Ни в ближайшем будущем, ни в далеком тоже.

Рик давал принцу самые простые упражнения: на растяжку, на поддержание мало-мальски спортивной формы. Пока Виго с надменным выражением лица приседал и отжимался, Рик отходил в дальний угол и начинал разминку с мечом. Постепенно тело, дорвавшись до излюбленного занятия, входило в раж, все существо Рика наполнялось ликованием, отточенные годами движения были четкими и выверенными. Рик в эти моменты забывал обо всем на свете. Сделав очередной выпад и отбив удар воображаемого противника, Рик повернулся в сторону принца, и его внезапно поразил горящий взгляд Виго. Принц сидел на полу, напрягшись всем телом, и восхищенно смотрел на Рика. На обычно бледном лице мальчика сейчас полыхал румянец. Рик в растерянности сбился с шага и чуть не растянулся во весь рост, но все-таки успел сгруппироваться и упал на одно колено, опершись на меч. Восхищение в глазах мальчика сменилось ужасом, он побледнел и резко отвернулся, неуклюже пытаясь сделать вид, что занимался растяжкой.

Рик притворился, что ничего не заметил, погонял принца трусцой по периметру зала, заставил пару раз пробежать с ускорением, одобрительно хмыкнул и на этой высокой ноте завершил тренировку. Отвел принца в купальню, и пока тот плескался за ширмой, наскоро сполоснулся сам. Дождавшись, пока Виго, помытый, с мокрыми волосами и надменным выражением лица, выйдет из-за ширмы, Рик проводил его в комнату и оставил дожидаться обеда. А сам решил устроить пробежку по территории дворцовых построек. Пары кругов по периметру вполне достаточно, чтоб сбросить пар. Его телу, привычному к постоянным нагрузкам, было недостаточно того, что обычно хватало среднетренированным людям. Тело требовало движения, душа — подвигов. Но с такой жизнью и того и другого была острая нехватка.

Как было бы здорово, если б на дворец напали враги! Рик сражался бы как лев и ценой своей жизни защитил короля! Нет, ценой жизни — как-то чересчур. Лучше спасти всех, остаться в живых и потом принимать почести всю оставшуюся жизнь! Стать великим полководцем и выигрывать битву за битвой! Рик не успевал за собственными мечтами, ноги несли все быстрее и быстрее, за спиной расправлялись орлиные крылья. Даже не заметил, как пробежав два полных круга, чуть не пошел на третий. Вовремя спохватился, вернулся на бренную землю и пошел выполнять свою великую миссию по охране Тринадцатого принца от незнамо кого. Наверное, на всем белом свете не сыскать таких придурков, которые вдруг ни с того, ни с сего согласятся напасть на этого Тринадцатого заморыша.

Искупавшись после пробежки Рик вернулся в комнату принца как раз к обеду. Обед, который мало отличался от скудного завтрака, принесла все та же замухрышка. За две недели жизни здесь Рик ни разу не нашел ни одного кусочка мяса в тех порциях еды, которые приносили им двоим. Печаль! «Не знаю как мелкому, а мне сейчас точно не помешала бы жареная перепелка», — мрачно подумал Рик, глядя в миску с мутной похлебкой неизвестного происхождения, и посмотрел на Виго. Тот ел все с тем же надменным выражением лица, при этом можно было подумать, что он сидит за прекрасно сервированным столом и вкушает самые изысканные блюда. И как он так умудряется?

В свои четырнадцать Рик привык решать насущные проблемы кардинально. Для него никогда не существовало таких омрачающих жизнь понятий, как «неэтично», «не положено», «некрасиво» и тому подобных ненужных заморочек. Хочется мяса? Значит надо его добыть. И сделать это пока живот к позвоночнику не прилип окончательно. К тому же давно не расчехлял свой лук, аж руки чесались.

В столице под страхом смертной казни запрещено расчехлять какое-либо оружие: луки, мечи, арбалеты. На пропускных пунктах перед входом в город все оружие у вновь входящих проверялось и пломбировалось. А уличный патруль при проверке наличия пломбы на личном оружии имел право арестовать любого, если таковой не обнаружит. А потом дознание, пытки — в общем, себе дороже!

Конечно, у каждого правила есть свои исключения. Оружие без пломбы дозволялось носить городской страже — от патрульных до вышестоящего командования, Кавалерам Ордена Креста и Розы, членам Королевской семьи и телохранителям высокопоставленных особ. Рик официально числился телохранителем Тринадцатого принца, и бирка, удостоверяющая сей факт, у него имелась. Но что здесь во дворце, по воронам стрелять что ли? Какой интерес? Можно было, конечно, ходить на стрельбище на территории дворца, и Рик обязательно туда пойдет в следующий раз. Но сейчас-то речь совсем о другом… Сейчас-то речь о чисто гастрономическом интересе. И этот интерес с каждым днем становится все более животрепещущим. В животе заурчало. Рик успокаивающе погладил его, мол, потерпи. Телохранительские выплатят еще не скоро. Поэтому план приобрел окончательную форму и отмене не подлежал.

Самой неприятной и ставящей под сомнение все предприятие частью плана являлась часть официальная. Но дело того стоило, и Рик, бодрым шагом подойдя к принцу и сделав каменное лицо, отрапортовал:

— Ваше Высочество, я должен отлучиться по очень важному делу, вернусь к вечеру. Благодарю вас, Ваше Высочество! — и не давая ошарашенному принцу вставить слово, и удивляясь собственной наглости, Рик вышел за дверь этой осточертевшей кельи, по-уставному печатая шаг, и культурно прикрыл за собой дверь.

Свобода! До этого момента Рик даже не осознавал до конца, как же все-таки он тосковал по ощущению независимости и личной свободы. А ведь прошло всего две недели с тех пор, как он стал служить во дворце, и уже все надоело до чертиков! Выйдя с территории дворца, Рик прошел кратчайшим путем через ряды лавочников, торгующих всякой всячиной, к городским воротам, стараясь не сильно озираться по сторонам. За две недели на постных щах у парня выработался рефлекс повышенного слюноотделения на любую вкуснятину, а зазывалы, как назло, так и терлись вокруг, зычно нахваливая пироги и кулебяки. Чуть не захлебнувшись слюной Рик выскочил за ворота.

С попутной повозкой доброго мирянина Рик добрался, наконец, до Вензоррского леса. День был солнечный, но не жаркий. Самое то для охоты на перепелов. Рик расчехлил лук, проверил стрелы и медленно пошел вдоль кромки леса, удаляясь от шумной дороги в луга. Ему вскоре повезло наткнуться на стайку перепелок, и ловко подстрелив трех из них и промахнувшись по четвертой, он был несказанно рад и этому. По скорострельности Рик не уступал самым лучшим лучникам королевства, и это сейчас обеспечило ему прекрасный ужин.

Довольный собой стрелок ушел поглубже в лес и с комфортом расположился на опушке. Развел огонь между корней большого платана, стоящего чуть на отшибе. Недалеко журчал небольшой ручей с чистой водой. Идеальное место! Пока ощипывал и потрошил перепелов, вернулся почему-то мыслями к своему подопечному. Что-то не давало Рику покоя, и он не мог понять что именно — раздражающее ощущение! «Что с ним не так?» — размышлял Рик, нанизывая очередного перепела на ивовый прут.

Понятно, что у старших сыновей короля от первого брака давно уже были свои семьи, и все они занимали важные посты… где-то на периферии, подальше от столицы. Сыновья от второго брака все кучковались во дворце вокруг своей матери, королевы Эвелины. Она всем устроила непыльные местечки в столичных департаментах на должностях, не требующих каких-либо сверхусилий, но дающих при этом явные и скрытые преимущества. Даже своему предпоследнему, двадцатилетнему оболтусу Варениану, которого за глаза все называли «Вареником», выбила должность Смотрителя Дворцовой Ратуши. Но это тоже понятно.

Почему же такое наплевательское отношение у столь заботливой матушки к своему младшенькому? Ведь он же еще малец совсем, и ему, как никому другому, требуется любовь и ласка родительская. Получается ни королю, ни королеве нет до Тринадцатого принца никакого дела. А вот это уже совсем непонятно… Но опять же, судя по словам короля тогда на могиле отца Рика, он все же переживает за своего поскребыша. Но почему-то предпочитает намекать об этом постороннему человеку, а не обеспечить своей властью достойную жизнь своему же отпрыску. Почему принц крови живет в черт-те какой дыре, не доедает, не допивает, донашивает за кем-то обноски? Что происходит?

Ломая голову над этой загадкой Рик чуть не спалил перепелов, чертыхаясь, выхватил их из огня, разложил на подготовленные листья лопуха и, убедившись, что подгорела только кожица с одного бока, облегченно выдохнул. «Черт бы побрал этого Тринадцатого сопляка», — вонзая зубы в первого перепела проворчал Рик. — «Чуть без ужина не остался». Не заметив даже, как обглодал первого, тут же прикончил второго, и клацнув зубами на третьего, почему-то внезапно отложил его в сторонку. Перед глазами встал худосочный и бледный Виго, царственно хлебающий постную похлебку. «Тьфу ты, провались!» — чертыхнулся все еще голодный Рик и начал заворачивать оставшуюся перепелку в листья лопуха. Сложив сверток в сумку, затушил костер, попил из ручья напоследок и стал выбираться из леса на дорогу.

Глава 3

Оторопевший Виго пялился на закрывшуюся дверь. Он уже привык, что его новый телохранитель редко позволял себе отлучаться далеко и надолго. После обеда тот обычно выходил в коридор, просторный, но слабо освещенный по старинке факелами, и часами скакал там, размахивая мечом направо и налево. Виго очень хотелось посмотреть, но он не решался даже открывать дверь, а лишь прислушивался к непривычным звукам.

Раньше в этой части дворца стояла гробовая тишина, только временами шмыгала туда-сюда угрюмая, ворчливая и неряшливая служанка: приносила еду, делала кое-как уборку, изредка меняла белье. Теперь же все переменилось, и Виго даже не знал, как относиться к этим переменам. Сперва его даже раздражало и пугало появление этого шумного верзилы — не знаешь, чего от него ожидать. Но со временем Виго пообвык и успокоился: кое с чем смирился, кое-что даже понравилось, а на кое-какие вещи философски закрыл глаза — что толку трепать себе нервы, если ничего не можешь изменить.

Если последние пять лет Виго был предоставлен самому себе и крайне редко покидал свою комнату, то сейчас в его обычном распорядке появились непривычные для него вещи: утренние тренировки в зале — это целое приключение! Правда, уже меньше времени остается на чтение книг из дворцовой библиотеки, но это того стоит! Наблюдать за тренировками телохранителя — это что-то с чем-то! От такого зрелища Виго впадал в дикий восторг, и даже, как сегодня, переставал контролировать свои эмоции и позволял себе недостойное поведение. Но, вроде бы, все обошлось, и телохранитель ничего не заметил. В следующий раз надо держать себя в руках и не забываться при посторонних. Ведь неизвестно, может, это тоже шпион матушки либо других каких любителей покопаться в чужом белье.

Принц за свои десять лет уже привык, что время от времени о нем вдруг вспоминают, и начинаются какие-то нездоровые проверки, попытки что-то выведать, вопросы на засыпку. Матушка частенько любит устраивать обыски и допросы с пристрастием. Только не понятно, что все-таки она хочет найти, и какие тайны может ей поведать принц, всю свою жизнь проживший безвылазно в четырех стенах. На все вопросы Виго давно научился отвечать с детской непосредственностью и невинным взглядом пятилетнего недоумка.

«Интересно, что у него случилось?» — Виго отложил старинный фолиант, повествующий о подвигах Висцериона Непобедимого. За все время общения с телохранителем мальчик так и не смог заставить себя называть того по имени. Даже когда надо было обратиться по делу, Виго предпочитал обходиться обтекаемыми фразами. Люди редко, на короткое время, появлялись в его жизни, бесследно потом исчезая, и маленький принц быстро понял, что не стоит ни к кому привязываться. В своей коротенькой жизни он уже испытал боль потерь и расставаний. Достаточно, чтоб понять, что нельзя позволять себе такой роскоши, как привязанность к чему-либо, будь то человек, животное или какая-нибудь вещь.

Первую, и самую болезненную, потерю Виго испытал пять лет назад. Тогда по требованию его матушки-королевы была уволена и удалена из дворца кормилица и добрая нянюшка маленького принца, пестовавшая его с самого рождения. Было объявлено, что Тринадцатый принц вышел из младенческого возраста и более не нуждается в няньках, а посему отныне должен привыкать к взрослой, самостоятельной жизни, чтобы, не дай бог, не стать избалованным маменькиным сынком. Так из жизни Виго ушел навсегда единственный, искренне любящий его, самый близкий человек, и сердце маленького мальчика застыло в немом горе и оцепенении.

Полгода после этой потери Виго прожил словно в полусне: ел, спал, что-то делал, но ничего не отложилось ни в уме, ни в сердце. Пока случайно, бездумно бродя по пустынному коридору, не обнаружил лазейку в огромное хранилище книг, старинных свитков, каких-то невиданных, непонятного происхождения и назначения предметов. Читать на ту пору Виго уже умел — нянюшка успела обучить его грамоте — и мальчик с головой ушел в изучение всего этого богатства. Обладая природной сметливостью и врожденной грамотностью, принц легко усваивал знания, которые не любой взрослый воспринял бы. Таким образом, к своим десяти годам Виго имел довольно обширные познания в истории, философии, прикладной геометрии и других науках. Но больше всего его тянуло к алхимическим трактатам.

Любовь к знаниям заменила ему простую человеческую любовь. Почти все свое время он с удовольствием проводил в этом книжном царстве. Некоторые книги брал к себе в комнату и читал, пока никто не видит. Виго подозревал, что королева, узнай она о его новом увлечении, лишит его и этой последней радости.

Два года назад в жизни Виго появилась еще одна любовь. Непонятно откуда взялся котенок в этом, удаленном от бурлящей жизни основного дворца, крыле. Видимо, это было еще одно маленькое чудо в судьбе Тринадцатого принца. Белый пушистый найденыш быстро растопил заледеневшее сердце мальчика. Виго назвал его Пушком, холил его и лелеял, но уберечь не смог. Матушка с двумя своими особо приближенными фрейлинами появилась внезапно, — то ли настучал кто-то, то ли это действительно был злой рок, довлеющий над юным принцем. Королева, обнаружив доверчиво выскочившего навстречу Пушка, естественно тут же повелела его утопить, аргументируя это заботой о здоровье своего младшенького.

Виго не стал умолять матушку оставить котенка в живых, лишь взглядом проследил, как того уносит помощник королевского садовника, и отвернулся с равнодушным видом, чем вызвал явное разочарование королевы. Наученный уже на своем горьком опыте мальчик понимал, что просить матушку о милости — подливать масла в огонь. Пушка это не спасет, а королеву только распалит окончательно. Поджав губы, она удалилась, сопровождаемая фрейлинами, громко сетуя на неблагодарных сыновей, которые делают все, чтобы доставить несчастной матери кучу проблем. Виго, оставшись один и подозревая, что за ним обязательно кто-нибудь шпионит по приказу королевы, не позволил себе даже пикнуть в течение всего дня. И только глубокой ночью, когда весь дворец уже спал, он, уткнувшись в подушку, чтоб заглушить рыдания, позволил себе оплакать маленького пушистого друга. «Прости меня, Пушочек», — в отчаянии шептал Виго. — «Это я виноват, это из-за меня тебя убили. Если б не я, ты был бы жив. Я — монстр, я приношу всем только несчастье…»

На следующее утро принц встал как обычно и провел весь день, следуя своему привычному распорядку дня, только на лице у него появилось и больше уже никогда не исчезало холодное и надменное выражение.

***

Рик выложил перед принцем слегка помятого, но не утратившего своей гастрономической прелести, жареного перепела — внешний вид здесь не так уж и важен, главное — это вкуснейшее и нежнейшее мясо. Мясо можно есть бесконечно. «Чего он сидит?» — Рик бы уже давно даже косточек не оставил от дичи, а этот сидит и смотрит на перепела с непонятным выражением лица. Замер и как будто не дышит даже. Чего это с ним? Он что, до сих пор не видел жареной птицы? Рик сел напротив, оторвал крылышко и, тут же его обглодав, посигналил принцу бровями. Тот судорожно сглотнул, но не пошевелился. Рик озадаченно переводил взгляд с перепела на принца и обратно. Затем оторвал мясистую ножку, всучил принцу и даже придвинул ее к губам Виго. Мальчик отмер, опять сглотнул слюну и вцепился зубами в мясо.

— Ну, наконец-то! — резюмировал Рик и сноровисто раскромсал тушку перепела на несколько частей, чтоб этому заморышу было удобно есть. Вскоре от птицы осталась лишь горка костей, и Виго уставился на Рика с таким же непонятным выражением лица, с каким до этого смотрел на перепела. Рик даже поежился и, чтоб разрядить обстановку, поинтересовался, как бы непринужденно:

— Вкусно?

Виго настороженно кивнул и сам осмелился на вопрос:

— Где ты его взял?

— Выследил и подстрелил в лугах, Ваше Высочество, ощипал, выпотрошил, насадил на вертел и поджарил на костре.

— И… все это ты сделал… для меня?

Вопрос мальчика заставил Рика немного смутиться и затараторить:

— Ну… да. А я там уговорил двух таких, с пылу-с жару они гораздо вкуснее. Вам-то, Ваше Высочество, достался уже холодный, не такой вкусный. Кормежка тут у вас не ахти, мяса в рационе не хватает, а без мяса — тоска! — продолжая нести чушь, парень собрал кости, сложил в сумку, собираясь скормить их какому-нибудь первому встречному псу. Перед сном надо сходить, проведать отца с мамой, рассказать им новости. Рик уже пошел к двери, как услышал несмелое:

— Спасибо… Рик.

Позже, сидя у могилы родителей, Рик ломал голову над странным, на его взгляд, поведением принца. А ведь точно, Виго за все эти две недели ни разу не назвал его по имени. Сегодня принц впервые произнес имя Рика, даже запнувшись с непривычки. Почему-то этот факт очень растревожил бравого телохранителя, заставив даже привстать и снова опуститься на каменную лавку. Да что ж такое происходит?! С каких это пор его стал волновать этот венценосный молокосос? Рик даже разозлился: на самого себя, на принца, на короля, королеву, весь двор и весь мир. Да что с ним не так?

Самым ненормальным во всей этой ситуации было чувство подспудного удовлетворения, которое испытывал теперь Рик при воспоминании о словах принца. «Спасибо… Рик». Даже теплело на душе от этих слов. И очень хотелось совершить что-нибудь еще, чтоб опять их услышать. И это злило больше всего. «Пап, ты это имел в виду, когда говорил, что я должен стать для Виго хорошим другом? У меня дружбы никогда ни с кем не получалось, ты знаешь».

Рик больше времени проводил с отцом во дворце, тренируясь вместе с многочисленными принцами, овладевая боевыми навыками, участвуя в спаррингах и соревнованиях наравне, но никогда не сближаясь ни с кем из них. Слишком велика разница в статусе и в возрасте. Даже с Двенадцатым принцем Варенианом, с которым чаще всего Рику приходилось практиковаться, о дружбе не могло быть и речи. Заносчивый Вареник делал вид, что относится к своему спарринг-партнеру просто как к прислуге, отчаянно при этом завидуя его успехам, силе и сноровке и при каждом удобном случае вымещая на нем злобу. Ох, и доставалось на первых порах мелкому Рику от зловредного Двенадцатого принца. А потом Рик быстро набрал рост и вес, наработал постоянными тренировками нехилые мускулы, и Вареник, частенько отлынивавший от занятий и предпочитавший вести нездоровый образ жизни, больше уже не рисковал лишний раз задирать его.

Тринадцатый тогда под стол пешком ходил, поэтому Рик его и не видал ни разу. Интересно, как он жил все эти годы, и почему оказался в такой изоляции от своей семьи: папы, мамы, братьев? Как давно он живет в этом отдаленном крыле дворца? Что такого он совершил, что его сюда упрятали? Или это его желание поселиться здесь? Да, нет! Как может возникнуть такая причуда у десятилетнего мальчишки? И как могли бы позволить ему это любящие родители?

Спохватившись, что засиделся тут до поздней ночи, Рик попрощался со своими мертвыми, и вернулся в комнату принца. Тот уже спал, тихонько посапывая, и Рик снова испытал прилив каких-то непривычно теплых чувств к этому мелкому. Когда там жалованье выплатят? Надо этому заморышу нормальной еды купить.

Глава 4

Эвелина тигрицей металась в своих покоях. Бешеные глаза, всклокоченные волосы и бесчисленные кружева пеньюара, растрепавшиеся от порывистых движений, придавали королеве вид зловещий, инфернальный. Эвелина, при посторонних не позволявшая себе эмоциональных проявлений и грубых слов, сейчас, отпустив своих горничных и оставшись, наконец, одна, выпускала пар.

Мысли в голове, казалось, уже готовы проломить черепную коробку, и сводились, в принципе, только к двум главным вопросам: «Как он посмел?» и «Что он задумал?» Остальное уже было не столь существенно, а просто клубилось и вертелось, разрывая мозг. Эвелина резко остановилась и сжала виски руками: «Так, стоп! Эви, возьми себя в руки! Ты же не какая-то там истеричка, ты — первое лицо государства, теперь все держится только на тебе! От супруга давным-давно нет никакой пользы и поддержки. Так лишь бы не пакостил!»

Эвелина выпрямилась, приняла свою обычную горделивую осанку, взгляд прояснился. Кто бы мог подумать, что еще минуту назад в этих стенах метался опасный дикий зверь, сам ад во плоти. Теперь это была царственная особа во всем своем великолепии. Хотя опасной быть не перестала. Усмехнувшись, она величаво прошествовала к трельяжу, и, опустившись на пуф, придирчиво вгляделась в свое отражение в зеркале.

Для своих лет Эвелина хорошо сохранилась, многочисленные роды не сильно подпортили ей фигуру, растолстеть она себе не позволяла, кожа лица и шеи была упруга и подтянута — не зря она держала при себе целый штат ученых, травников и всевозможных кудесников. Эти специально обученные люди денно и нощно следили за ее питанием, сном, состоянием кожи, волос и ногтей, давали советы, что есть, что пить, в чем себя ограничить, а что можно позволить. Одни массировали ей ноги, другие — руки, третьи — тело, каждый день готовили ей мази и втирания, травяные ванны.

Эвелина пригладила свои густые темные волосы, в которых почти не было седины. Ей нравилось то, что она видела в зеркале. Она считала, что может дать фору большинству своих придворных дам, многие из которых были гораздо моложе своей королевы, но не гнушались постоянно клянчить у нее чудо-мази для лица и других частей тела. Рецепты этих средств для ухода Эвелина своей властью приравняла к государственной тайне, и за выдачу секретной информации или продажу самих средств карала лютой смертью, как за государственную измену.

Иногда она внезапно бывала щедра с некоторыми придворными дамами и выдавала им маленькие пробнички чудо-средств, скромно умалчивая о том, что это экспериментальные образцы. Подопытные в лучшем случае оставались в счастливом неведении, а в худшем, при неудачном результате эксперимента, либо отправлялись в мир иной, либо — на лечение в какую-нибудь удаленную от столицы богадельню.

Эвелина всегда мыслила и действовала масштабно. Именно это качество помогло ей стать королевой. Являясь единственной дочерью Главного Советника при Его Королевском Величестве, она выросла при дворе и с детства была весьма честолюбива. Ее честолюбивые помыслы и помощь отца и главы мощного клана Первых сделали ее тем, кем она должна была стать по праву. Но не сразу…

Ее семья намеревалась выдать ее замуж за Видариона с самого начала, и уже тайно подготавливалась продавить этот проект, технично окрутив молодого короля. Уже был назначен бал, на котором юную Эвелину должны были представить монарху, но все пошло не по сценарию. Кто ж знал, что на том балу король влюбится с первого взгляда, и в кого — в невзрачную девицу с весьма посредственной родословной. А так, как уже тогда Видарион слыл непоколебимым, пришлось отступить не солоно хлебавши. И наблюдать со стороны за их семейным счастьем, за рождением их детей… и это было невыносимо!

Но Эвелину это не сломало, а очень даже наоборот — закалило и сделало бойцом. Никто не знает, чего ей стоило заполучить, наконец, трон, мужа и вожделенный статус! И это все — ее по праву! Все эти годы она несла эту миссию с честью, она выполнила свой долг жены, матери… королевы, наконец! И даже перевыполнила… Она родила королю шестерых прекрасных сыновей! А он?! Чем он ее отблагодарил?! Притащил откуда-то этого недоноска, бастарда! Да еще заставил Эвелину признать его своим законнорожденным седьмым сыном!

Эвелина судорожно выдохнула, поморщилась от боли и потерла виски. Надо принять снотворное, а то завтра будут темные круги под глазами. Эвелине за все эти десять лет, с тех пор, как король заставил ее признать Вигориана своим сыном, так и не удалось узнать, откуда взялся этот ребенок, и кто его мать. Она пытала самого короля, в переносном смысле, конечно. Она пытала слуг, которых подозревала в причастности к этой истории. Многие этих пыток не выдержали, и пришлось инсценировать несчастные случаи, чтоб не привлекать внимание общественности. Она потратила баснословные суммы на частных сыщиков. Все без толку!

В обмен на свое молчание и официальное признание ребенка своим, Эвелина потребовала от супруга право по своему усмотрению определять условия и место содержания Тринадцатого принца и буквально принудила короля отступиться от сына. Видарион, видимо, после этого сто раз покаялся, что вообще притащил ребенка во дворец, но поделать уже ничего не мог или не хотел, и молчаливо отошел в сторонку. И за эти десять лет Эвелина постепенно уверилась в том, что супругу наплевать на бастарда, а принес он его, исключительно, чтоб позлить ее.

И вот опять! Только Эвелина успокоилась и расслабилась, даже все реже стала наведываться в то крыло, куда отселила Виго, и перестала подсылать шпионов, как король снова отчебучил! Приставил к бастарду телохранителя! Технично так — через Департамент образования и Департамент юстиции — и не подкопаешься. Теперь у Тринадцатого принца новый наставник и телохранитель. И подозрительно то, что это — сынок того умершего королевского побратима и друга, из-за потери которого король до сих пор так безутешен.

Утихшие было подозрения, пробудились с новой силой.

***

Получив первое в своей жизни официальное жалованье, Рик столкнулся со сложностями, о которых даже и не подозревал. Сложности оказались чисто психологическими. Деньги просто жгли ему карман, срочно надо было их потратить на какую-нибудь вкуснятину или безделушку. Пареньку потребовалось немалое усилие воли, чтоб обуздать все свои сиюминутные, спонтанные желания, которых отродясь за собой не замечал. Они как будто все это время сидели в засаде и ждали, когда же это у Рика заведутся денежки, чтоб можно было внезапно навалиться и заставить его вожделеть все, что бросалось в глаза на улицах города: то вкусных орешков хочется — не жить-не быть, то ножичек инкрустированный за баснословные деньжищи у какого-то подозрительного типа.

Разозлившись на себя окончательно, Рик таки вылез из этого нездорового потребительского куража и с энтузиазмом принялся воплощать в жизнь то, что запланировал для себя ранее. В первую очередь, естественно, он решил сводить Виго в приличную харчевню и вкусно накормить. Он выбрал подходящее заведение недалеко от дворцовой площади, провел там накануне предварительную дегустацию блюд и остался весьма доволен. Когда Рик озвучил свое предложение принцу, тот, по обыкновению своему, молча уставился на своего телохранителя, как на диво дивное, чудо чудное. Рик применил все свое красноречие, чтоб описать уют самого заведения, вкус блюд, которыми он намеревался угостить своего подопечного, он чавкал и причмокивал, жмурился от удовольствия, живописуя все прелести процесса употребления этих яств.

Судя по непрестанному сглатыванию слюны, принц высоко оценил презентацию Рика. Видно было, что он очень хочет пойти, но что-то его сдерживает. Чтоб окончательно разрушить сомнения принца, Рик вдохновенно начал изображать пантомиму, в лицах показывая, как они пришли в харчевню, сели за стол, как прибежала обслуга и натащила им всякой вкуснятины, как он сам начал уплетать за обе щеки, а Виго при этом жеманился, капризничал и надувал губки. Рик так уморительно все это изобразил, что принц сперва прыснул, а потом покатился со смеху, мгновенно превратившись из привычно обмороженного чурбана в обыкновенного жизнерадостного мальчугана.

Эта метаморфоза потрясла Рика до глубины души. И он внезапно понял, что теперь не позволит Виго заледенеть снова. Теперь он сделает все для того, чтоб этот мальчик окончательно оттаял и перестал быть унылой тенью самого себя. Отсмеявшись Виго посерьезнел, вздохнул и сделал признание, которое Рика несколько озадачило:

— Я не могу выходить из стен дворца, у меня агорафобия, боязнь открытых пространств. Спасибо тебе, Рик, за приглашение, но я не могу его принять. Это невыполнимо.

— Ух ты! И как эта агро… арго… фобия проявляется?

— Когда я оказываюсь вне стен дворца или в толпе людей, мне становится плохо, и я теряю сознание. Становится нечем дышать, сердце выпрыгивает, голова сильно кружится. Так что, извини, ничего не выйдет.

— Ну, это мы еще посмотрим! — Рика не так-то легко было смутить несбыточностью мечт. — Как часто ты вообще пытался выходить из дворца? Когда? С кем?

— Пару раз за последние года три. Один, конечно, с кем же еще. Я это делал по ночам, чтоб никто не видел. Меня хватало шагов на десять. Когда приходил в себя, просто заползал обратно.

— Все понятно! Просто ты был один, поэтому и падал. А со мной-то ты с чего будешь падать? Да даже, если вдруг и решишь упасть, я тебя поддержу. — Рик спохватился, что ни с того, ни с сего начал называть принца на «ты» и напрочь забыл про «ваше высочество», но, подумав, решил не заморачиваться.

Принц тоже отметил про себя этот факт и чрезвычайно обрадовался. Его всегда раздражали все эти расшаркивания и славословия. А теперь он почувствовал, как это приятно — общаться с кем-то на равных.

Рик не привык оттягивать неизбежное:

— Ну что, идем?

Виго серьезно кивнул.

Пройдя длинными коридорами к задней двери, ведущей в парк, они остановились, и Рик распахнул дверь. У Виго противно заколотилось сердце, закружилась голова, мальчик, задыхаясь, шагнул вперед: «Раз… Два… Сколько шагов он сможет преодолеть на этот раз?» И почувствовал, как его ладонь сжала сильная и жесткая рука Рика. От неожиданности Виго споткнулся и вцепился в телохранителя обеими руками. Рик что-то говорил, но мальчик, оглохший и не разбирающий слов, просто шел туда, куда вел его тот, кому он доверял.

Постепенно Виго стал приходить в себя, начал слышать и видеть мир вокруг. Вместо оглушающего, надсадного стука собственного сердца, он услышал щебет птиц, увидел цветущие деревья и кусты, ощутил прикосновение ветра на своем лице. Это было так поразительно, что он остановился, подставил ветру свое лицо и счастливо засмеялся. Рик улыбался, глядя на него.

Сели отдохнуть на лужайке возле заброшенного фонтана. Фонтан требовал реконструкции, но в этой части парка мало кто бывал, поэтому ремонтные работы откладывались на неопределенный период. Принц пребывал в эйфории. Рик наблюдал за ним. Обоим было хорошо. Поэтому они не заметили слежки.

Глава 5

Рик сидел на каменной скамье в Аллее Скорби. Вспоминая и обдумывая происшедшие события, он словно рассказывал о них своим родителям, покоящимся здесь, делился с ними и радостями и горестями своей нынешней жизни. Он давно уже приметил, что здесь и думается лучше, и ответы на животрепещущие вопросы приходят быстрее. Как будто и впрямь получаешь советы от умерших родителей.

Рик вспомнил обалдевшее лицо Виго, вышедшего из примерочной в швейной мастерской, где ему на заказ пошили комбез черного цвета, напоминающий штатную амуницию телохранителей. Только портупеи не хватает да высоких ботинок со шнуровкой. Разношенные туфли не по размеру на ногах принца смотрелись комично, и Рик повел его в мастерскую сапожника, находившуюся неподалеку. Там из готовой обуви подобрали приличные ботинки на мягкой, удобной подошве, и когда принц переобулся, старые туфли без всякого сожаления были выброшены в ящик для отходов.

Виго налюбоваться не мог на самого себя и постоянно смотрелся в любые отражающие поверхности: будь то зеркала в мастерских галантерейщиков, либо блестящая поверхность чайника в харчевне, либо лужа на дороге. Столько благодарности в глазах ближнего Рик никогда не видал, и прям купался в славе и благодати, изливавшейся на него от пребывающего в состоянии эйфории принца.

Виго все еще временами начинал испытывать признаки агорафобии, и ему часто приходилось брать Рика за руку. Принц это проделывал, очаровательно смущаясь и краснея, как девочка. Рик делал вид, что все нормально, что это дело обычное, и лишь успокаивающе сжимал ладошку Виго в своей руке. Через некоторое время дыхание принца выравнивалось, приступ проходил, но Виго не спешил отцепляться от своего телохранителя, стараясь продлить ощущение спокойствия и защищенности, которого ему так давно не хватало.

Рик в такие минуты переполнялся гордостью и каким-то непривычным чувством умиления что ли. Ему нравилась эта детская доверчивость принца. Рик всегда хотел иметь брата или сестренку и, честно говоря, частенько завидовал принцам: иметь столько братьев — это же такое счастье! Есть о ком заботиться, с кем поиграть и повеселиться, с кем можно поделиться своими секретами и кто всегда поможет и поддержит в трудную минуту.

Почему всего этого был лишен сам Рик, понятно — так сложилась жизнь. Рик был поздним и единственным ребенком любящих родителей. И ранняя смерть матери, а потом и отца, не позволила осуществиться его мечте о братике или сестричке. Но почему Виго, имея многочисленных братьев, и вполне себе живых родителей, явно страдает от отсутствия тепла и любви? Что не так в этой королевской семейке?

Рик вспомнил аудиенцию у королевы в первый же день своей службы во дворце. Его вызвали внезапно, когда он получал амуницию в Службе Внутренней Охраны дворца. Не успев даже переодеться и принять должный вид бравого телохранителя, он был вынужден предстать пред очи королевы Эвелины в чем был: в старенькой, видавшей виды курточке, и штанах, перешитых из рабочего комбеза отца. Рик преклонил колено перед королевой, величаво восседавшей в кресле с высокой резной спинкой. Ее руки спокойно лежали на подлокотниках, а глаза внимательно изучали того, кто так внезапно заставил ее нервничать своим весьма скандальным назначением на должность.

Эвелина решила сама пообщаться с новоиспеченным телохранителем Тринадцатого принца и постараться выведать, с какой целью ее венценосный супруг назначил этого паршивца на штатную должность. Что король задумал за ее спиной? В чем подвох?

Эвелина велела Рику подняться. Тот вытянулся во фрунт, всем своим видом выказывая желание ревностно служить Ее Величеству. Интересно, чего она хочет? В голосе включила мягкие, покровительственные нотки, говорит о материнской любви к последнему по счету принцу и заботе о его благополучии, а глаза холодные и колючие — так и сверлит ими Рика. Расспрашивает о короле: что тот рассказывал о принце, да что хотел, да что обещал? Рик на все вопросы отвечал с готовностью, но невпопад, переспрашивал по несколько раз, делая вид, что не понимает вопросов.

Королева начала проявлять признаки нетерпения и даже некоторое раздражение тупостью этого переростка: «Да он примитивен! Посмотрите на него — двух слов связать не может, преданно смотрит в глаза, готов падать на колени при малейшей возможности выказать свое раболепие». Эвелина встала и, медленно по широкой дуге, обошла Рика, словно пытаясь высмотреть все, что он скрывает от нее. «Хм, парень хорошо сложен, широкие плечи, тонкая талия, мускулистые ноги. Весьма развит для своего возраста. Про таких говорят: „сила есть — ума не надо“. Хм-Хм. Круглая голова с крепким, выпуклым лбом, светлый ершик жестких волос. Смуглая кожа и раскосые глаза выдают в его крови наличие гена степных кочевников. Дикий народец, однако. Интересно, в каком поколении?»

Рик преданно пялился на королеву, отлично справляясь с ролью недалекого, туповатого служаки, готового на все ради тепленького местечка во дворце. Королева еще раз попыталась пробиться сквозь слой его закоснелой дремучести и, в конце концов, вынесла вердикт: «Туповат, но может пригодиться в будущем для черной работы». На этом она успокоилась, расслабилась и даже благосклонно приняла заверения расчувствовавшегося и прослезившегося придурка в великой преданности и обещание выполнить любой приказ Ее Величества ценой своей жизни. Кое-как его вытолкали за дверь, откуда он еще кричал: «Слава Ее Величеству!» — и не хотел уходить, не поцеловав туфельку королевы.

В общем, повеселился тогда Рик от души. Посмеялся и забыл. Но сейчас, вспоминая эту аудиенцию, почему-то ощутил легкое беспокойство. Тайна, окружавшая жизнь Тринадцатого принца, сперва казавшаяся легким флером, постепенно обретала пока еще смутные очертания, на грани догадок, но уже причиняющие душевный дискомфорт. Ощущение некой опасности что ли. Какая опасность грозит принцу, и от кого, Рик еще не понял, но принял решение во всем разобраться.

Может, поговорить с королем? Но как это сделать? Рик больше не сталкивался с ним в Аллее Скорби, а выбить аудиенцию у короля простому смертному, соблюдая субординацию — за гранью реальности. Скорее небо с землей поменяются местами. Спросить у Виго, может, у него есть какой-нибудь канал связи с отцом. Хотя верится с трудом, учитывая обстоятельства.

Рик засиделся уже заполночь. Луна лениво вылезла из-за облаков и осветила аллею и надгробья, придавая теням от камней и деревьев самые причудливые формы. Ночь была тихой, безветренной, все, казалось, застыло в безмолвии, даже цикады притихли. Гроза что ли будет? Рик тоже притих, нахохлившись на скамье. Думать устал, а сна еще ни в одном глазу. Так и сидел бездумно, выискивая смешные формы теней — вон та на зайчика похожа, а та — на гномика — пока вдруг не заметил краем глаза, как одна из теней медленно отделилась от старой акации и двинулась в его сторону. Душа мгновенно ухнула в пятки. Но Рик справился с паникой, медленно повернул голову и недобро уставился на подходившего к нему человека.

Незнакомец медленно, словно боясь спугнуть, подходил к Рику. Одет он был в черный широкий плащ с капюшоном, из-за которого разглядеть хоть что-то в его внешности не было никакой возможности. Подошел, чинно поздоровался. Рик кивнул в ответ, бесцеремонно разглядывая незнакомца. Но тот, как будто невзначай, встал так, чтоб луна светила ему в спину, а парню — в глаза. Из-за пережитого испуга Рик испытывал теперь все усиливающееся раздражение.

— Эрик Эдунсон Сторм?

Рик нехотя кивнул.

— Я уполномочен предостеречь вас — вам грозит смертельная опасность.

Рик от неожиданности растерялся и непроизвольно выпучил глаза:

— В смысле — опасность? Какая? От кого? Мне? С чего вдруг?

— Говорите тише. — предостерегающе поднял руку незнакомец. — По имеющимся у меня данным в ближайшие дни ожидается покушение на вашу персону.

— Мою персону? А что не так с моей персоной? Ничего не понимаю… Да что я сделал-то?

— Вы совершили большую ошибку, сблизившись с некой особой. Если б вы оставили все как есть, вас бы не тронули, но вы перешли черту и навлекли на себя гнев сильных мира сего.

— Да вы издеваетесь что ли? Можете без этих ваших «особ» и «персон»? Назовите конкретные имена. С кем я сблизился? Какая черта? Чей гнев? Это шутка что ли какая-то? А-а, — Рика внезапно осенило, и он облегченно рассмеялся. — Вы меня развели… Вы что тут — местный шут что ли?

Незнакомец как-то странно дернулся, осекся и нервно огляделся по сторонам.

— Говорите тише, я вас умоляю! Я и так рискую жизнью, ставя вас в известность о предстоящем покушении. Но я вынужден… Будьте благоразумнее, в конце концов! Я вас предупредил, остальное — дело ваше! — Странный тип растворился в темноте так же внезапно, как и появился.

Рику внезапно стало очень неуютно одному в темной аллее, и он, нервно оглядываясь, припустил к ярко освещенному фонарями дворцу.

***

— Я ухожу, — голос Рика был до ужаса спокойным.

У Виго бешено заколотилось сердце, он смертельно побледнел, на лбу появилась испарина. Маленький принц отчаянно затряс головой, пытаясь выдавить из себя застревающие в горле слова:

— Ты… меня бросаешь? Я… что-то… сделал не так? Рик…

— Ты сам знаешь причину, — Рик шагнул прочь.

— Что? Какую причину? Постой, не уходи! — Виго, задыхаясь, схватил Рика за руку, попытался развернуть лицом к себе, чтоб увидеть глаза. Только бы увидеть его глаза! Рик упорно отворачивался, отводил взгляд, пытаясь вырвать руку. Слабые пальцы принца срывались, но он упорно цеплялся за руку того, кто стал для него всем в этом мире. Рик резким движением вырвал свою руку и быстрым шагом пошел прочь. У Виго подкосились ноги, и он рухнул на землю, не сводя глаз с удаляющейся фигурки, которую кое-как мог разглядеть из-за подступивших слез.

Силуэт Рика расплылся и стал просто светящимся пятном на фоне тьмы, обступившей принца со всех сторон. Светлое пятнышко все уменьшалось и уменьшалось, пока не превратилось в крошечного светлячка и не заметалось вдали, словно пытаясь пробиться сквозь тьму, которая вдруг стала осязаемой и упругой. Виго с ужасом понял: зловещий мрак охотится за светлячком, расставляя ловушки и пытаясь погасить его свет. Светлячок заметно слабел и уже мерцал, то потухая, то снова разгораясь. Еще немного — и он потухнет навсегда…

Виго выдернул себя из этого кошмара и сел на кровати, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. «Что это было? Что с Риком? Где Рик?» Принц в панике соскочил с постели и бросился за ширму, где обычно спал его телохранитель. Рик спокойно посапывал и причмокивал во сне, довольно улыбаясь. Виго очумело уставился на мирно спящего парня, медленно приходя в себя. Недоверчиво потрогав дрожащим пальцем его щеку, вернулся к себе на кровать, сел там, поджав под себя застывшие на каменном полу ноги, и озадаченно покрутил головой.

Кошмары и раньше снились маленькому принцу: кто-то гонялся за ним, а он убегал и прятался. Эти сны можно назвать детскими в сравнении с сегодняшним — такого всепоглощающего ужаса Виго до сих пор не испытывал. Его передернуло. И впервые опасность во сне грозила кому-то другому, а не ему самому. Что бы это значило? Может, этот сон — предупреждение? Рику грозит опасность? Королева опять хочет отнять у Виго его единственного друга? Каким образом она сделает свое черное дело на этот раз: уволит, утопит или придумает что-то еще?

Глава 6

Фёрт с выпученными глазами бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и напряженно выглядывая из-за стопки толстенных папок, которые судорожно прижимал к груди. Шеф внезапно запросил все дела по БЦ-4367/01 за прошлый период, уже давным-давно, между прочим, сданные в архив. А в архиве традиционно царил бардак, поэтому Фёрту на пару с дежурным архивариусом пришлось повозиться прежде, чем они отыскали и собрали всю нужную шефу документацию. За это время Фёрт успел пять раз выслушать по громкой связи все, что начальство возжелало сотворить лично с ним и со всем Отделом Планирования, Наблюдения и Исполнения.

Запыхавшийся Фёрт с грохотом ввалился в кабинет Шефа, начал было привычно оправдываться, но внезапно замер, потрясенный ужасающей картиной. Шеф сидел каменной глыбой за столом с непроницаемым выражением лица, а над его головой кружил и пульсировал черный плотный вихрь, который время от времени пронзали фиолетовые молнии. Одним концом смерч уходил в потолок, другим же, казалось, норовил высосать из Шефа мозги. Фёрт взвизгнул, дернулся обратно и, влепившись в косяк, уронил папки на пол. Шеф тяжелым взглядом посмотрел на бестолочь такую и жестом велел ему сесть и заткнуться.

Фёрт приткнулся в дальнем углу кабинета, собрав папки и водрузив их на соседний стул, и стал ждать, когда Шеф завершит прямую связь с Генеральным. Видно, дело не шуточное, раз сам Генеральный соизволил проявить свою заинтересованность, напрямую связавшись с Руководителем отдела. Подобные форс-мажоры случались один-два раза в эпоху, поэтому привыкнуть к такому Фёрт не успел — он был принят в Отдел Планирования, Наблюдения и Исполнения, сокращенно ОПНиИ, не так давно — всего лишь пару эпох назад. Он был самым молодым из Практикантов, поэтому чаще всего служил на побегушках — принеси то, подай это.

Фёрту до сих пор не удавалось себя проявить на новой должности, поэтому он готов был услужить каждому в отделе, бросаясь исполнять любое поручение, и мечтал получить настоящее задание, которое возведет его в ранг Исполнителей. А потом, глядишь, и до Наблюдателя дослужится. Предел мечтаний — это, конечно, должность Планировщика. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! Но пока он никто, и звать его никак. Фёрт, забывшись, громко вздохнул и испуганно покосился на Шефа. Тот, не меняя выражения лица, показал ему кулак из-под стола.

Интересно, что могло случиться такого прям сногсшибательного в этом БЦ-4367/01? По рассказам сослуживцев Фёрт знал, что такие авралы могут возникать, например, при некорректной смене эпох (да-да, и такое бывало, правда редко), либо при произвольном перемещении миров в другие вибрации без должной подготовки (здесь могут налажать только Практиканты), либо, если Хранитель какого-нибудь мира вдруг аннигилирует по непонятной причине, и приходится срочно спасать осиротевший мир (но такое бывало за всю историю нашего Инвестиционного Фонда всего один раз).

Фёрт, задумавшись, даже не заметил, как закончилась прямая связь, и черный вихрь, ритмично пульсировавший над головой Шефа, перестал сверкать молниями и беззвучно втянулся в потолок. Шеф невольно покосился на то место, где исчез смерч, словно ожидая, что тот опять появится. Потом встал из-за стола и с хрустом размял затекшую шею. Поманил пальцем Фёрта. Тот услужливо подскочил, гадая, куда Шеф пошлет его на этот раз.

Шеф пристально разглядывал своего подчиненного: совсем еще сопляк, костлявый, рыжий, вихрастый, напоминает щенка спаниеля — на охоту с ним еще не пойдешь, но стойку уже держит. В работе по-хорошему азартен, нраву веселого, со всеми одинаково общителен, исполнителен. Шеф давненько наблюдал за ним исподволь и заметил такую редкую черту характера, как искренность и непредвзятость. И честность. Как есть, так и скажет, прямо, без словоблудия и изворотливости. Свою вину, в случае чего, сразу признает, без утайки, юлить и прятаться не будет. Шеф видел его душу насквозь — чистой воды кристалл, никакой замутненности, никакой червоточинки. Уникум. Только сам об этом даже не догадывается.

Вот и в мире БЦ-4367/01 ситуация возникла уникальная. Шеф на своем веку с таким не сталкивался, а ведь он служил в Инвестиционном Фонде испокон. Он даже, пользуясь своим правом прямого доступа, на всякий случай порылся в Анналах Фонда, послал запрос на наличие аналогичной или, хотя бы, приблизительно похожей ситуации, но ответ получил отрицательный. Поэтому здесь предстоит кропотливая работа от обратного: анализировать всю хронологию создания конкретно этого мира, изучать пошагово, а потом уже, по совокупности, выходить на первопричину того, что произошло, не прибегая к шаблонам. Так как случай беспрецедентный.

Куда смотрели Планировщики и Наблюдатели, где были Исполнители? Как они могли проморгать такое искажение? Почему ни один поисковик не выдал сбой, не сработала система оповещения? Аварийная сигнализация-то сработала, когда процесс уже стал практически необратимым. И где, вообще, Хранитель этого мира? Почему не выходит на связь? Неужели тоже аннигилировал? Не похоже — тогда мир, оставшийся без своего Хранителя, быстренько схлопнулся бы. А здесь такого не происходит.

Шеф спохватился, что, погрузившись в свои невеселые думы, уже довольно долго молча пялится на Практиканта, а тот уже то краснеет, то бледнеет под непонятным взглядом босса. И вот, когда молодой уже чуть не пошел трупными пятнами, Шеф, наконец, отмер и, как ни в чем ни бывало, усадил парня за стол и предложил водички. Пока Шеф монотонно, как преподаватель в Академии, расписывал ему свою стратегию, Фёрт выхлебал целый графин воды. Постепенно картина происходящего стала проясняться у него в голове, он заметно оживился и даже задал несколько наводящих вопросов по существу.

Когда Фёрт, нагруженный папками и напутствиями Шефа, вывалился в коридор, его аж распирало от гордости и радости: наконец-то, ему дали важное задание, да какое! — сам Генеральный озабочен текущей ситуацией! Весь отдел — да что там! — весь Инвестиционный Фонд смотрит на Фёрта с надеждой!

***

Пару дней Рик не навещал своих в Аллее Скорби. Не сказать, что он был особо впечатлительным, и на него повлиял разговор с тем сумасшедшим, но осадочек, как говорится, остался. Рик, конечно, убеждал себя, что ему просто некогда, дел полно, да малой, вон, без догляда останется. Но даже сам себе не верил. И на третий день вконец разозлился на самого себя за трусость и решил-таки прогуляться перед сном, проведать своих мертвых. Все эти дни он отчаянно скучал по ним и чувствовал себя предателем, бросившим их на произвол судьбы. Да и поговорить хотелось, рассказать все, что накопилось на душе. Ну, не принцу же жаловаться! Он маленький еще, не поймет.

— Мам, пап, я пришел, скучали? Я не мог прийти, честно… все боялся чего-то, — Рик криво усмехнулся. От стыда нестерпимо полыхали уши — ладно, хоть, в темноте невидно, да ветерок немного остужает. Рик присел на корточки, прижал ладонь к надгробью. Камень, нагретый за долгий день жарким солнцем, еще не отдал ночной прохладе накопленное тепло. Посидел так немного, закрыв глаза.

— Представляете, Виго никогда не был в лесу, не купался в речке, я хочу его сводить как-нибудь в настоящий поход с ночевкой. Вы меня водили в детстве, помните? Я его научу костер разжигать, рыбу ловить… Шалаш построим. Когда он со мной, его приступы все реже бывают. Вот один или с кем-нибудь другим он совсем не может — теряет сознание ровно через десять шагов. Странно, да?

Рик вспомнил, как принц первое время пугал его своими обмороками. Неизгладимое впечатление! Поскорее бы уже совсем выздоравливал, нормальный пацан, веселый, с ним разговаривать интересно — он, оказывается, столько всего знает, в книжках вычитал. Виго водил Рика в забытое книгохранилище: книг — уйма, пылищи — море. Рик обчихался там с непривычки. Есть толстенные книги в кожаных переплетах, есть какие-то свитки старинные, пергаментные, есть дощечки с надписями. Виго говорит, что все это на разных языках написано. Интересно.

Но больше всего Рику понравились всякие чертежи и рисунки, на которых были изображены какие-то невиданные вещи: повозки без лошадей, которые либо ездят только по специальным узким дорожкам, либо летают по воздуху, либо плавают по воде и даже ныряют. Вот бы прокатиться на такой хоть разочек! Виго сказал, что эти знания, наверное, оставила предыдущая цили… ци… вили..зация. То есть люди, которые жили до нас и много чего знали и умели.

Еще там много высоченных, до потолка, стеллажей с разноцветными камнями разной формы и размера. Рик взял себе один небольшой, как раз в нагрудный карман входит, плоский, гладкий, черного цвета с какими-то блестящими вкраплениями. Зачем он понадобился Рику, не понятно, но возвращать его на место после того, как тот лег так аккуратно в ладошку, просто не захотелось.

Мальчики не стали надолго задерживаться в книгохранилище. Виго взял почитать новую книгу, и они по очереди вылезли из-за огромного гобелена, висевшего на стене в коридоре, за которым принц несколько лет назад обнаружил лазейку в этот зал. Кстати, у Виго есть удивительное свойство — он дословно запоминает все, что когда-либо прочитал. Рик сам проверял. Наугад открыл страницу книги, которую принц прочитал неделю назад, и тот без запинки, слово в слово, выдал ему несколько абзацев.

— Да, могу похвастаться… Виго за это время неплохо подкачал себе мускулы и больше не висит дохлым червяком на перекладине в тренировочном зале, а бегает так едва ли не быстрее меня. Хочу завтра повести его на стрельбище, постреляем из лука. С мечом у него сразу не заладилось, может, с луком дело пойдет лучше.

Рик посидел, повспоминал, может, еще какую-нибудь новость не рассказал, — да нет, вроде, все. Пора идти спать, Виго, наверное уже спит. Рик поднялся со скамьи и не торопясь пошел по дорожке в сторону дворца. Набежали вдруг какие-то темные тучки, закрыли луну, дорожка утонула во мраке. Странно, почему сегодня единственный фонарь на выходе из Аллеи Скорби не горит. Рик пошел медленнее, нащупывая дорожку ногами. Пройти в темноте осталось совсем немного, а там уже будут видны дворцовые огни.

«Сейчас глаза привыкнут к темноте, вон, уже начинаю различать тени». Рик вовремя увидел как одна из теней вдруг ускорилась и метнулась к нему, лязгнув металлом. Рик уклонился, выхватывая меч. «Вот оно!» — мелькнуло в голове. Отскочил и замер, прислушиваясь, пытаясь понять, где противник. «Он один?» Не надеясь на зрение в такой темноте Рик весь ушел в слух. Противник, видимо, тоже не мог определить, где находится Рик. «Ладно, поиграем…» Первым не выдержал тот, другой, шевельнулся, выдал себя. Рик сделал выпад в ту сторону, махнув мечом наугад. Что-то зацепил, отпрыгнул подальше, замер.

Вдруг со стороны дворца послышался шум приближающихся шагов: кто-то торопливо бежал к Аллее. И тут выглянула из-за облаков луна, осветив и Рика, и того, кто так стремился его убить. Рик успел разглядеть силуэт высокого мужчины в черном, лицо скрыто за черной косынкой, в правой руке обычный меч, в левой — короткая тонкая рапира — излюбленное оружие наемных убийц. Удар меча Рик успел отбить, рапира ударила его точно в сердце. Рик вскрикнул от резкой боли, крутанулся и из последних сил постарался отпрыгнуть подальше, но упал. Убийца поднял свой меч и шагнул к нему.

Между ними вдруг метнулась белая тень, припала к Рику, задыхаясь и кашляя. Наемник остановился и заинтересованно уставился на Виго, закрывшего собой своего телохранителя. Принц в белой пижаме и с мертвенно бледным лицом, на котором выделялись черные провалы глаз, просипел: «Не надо…» Рик постарался отпихнуть от себя Виго и встать, чтобы гордо встретить свою смерть, но мальчик так вцепился в него, что оторвать его не было никакой возможности.

Наемник озадаченно постоял возле них, потом молча отсалютовал мечом, развернулся и растворился в темноте. Рик обмяк, Виго тоже. Через некоторое время Рик зашевелился, и шипя от боли, похлопал принца по щекам, приводя в сознание. Кто из них кого притащил домой — не понятно, оба были в таком состоянии, хоть в гроб клади. Зашли в комнату в обнимку, поддерживая друг друга. Виго в помещении сразу стало лучше, он засуетился вокруг Рика, помогая тому расстегнуть комбез, чтоб осмотреть рану. Дыры в сердце, как ожидал увидеть Рик, не было. Теперь стало понятно, почему Рик все еще жив, — рапира скользнула по гладкому камню, который Рик присвоил в книгохранилище и положил в нагрудный карман, и пропорола ему бок.

Виго, вспомнив прочитанный пару лет назад сборник по лекарскому делу, аккуратно промыл рану и наложил тугую повязку с каким-то снадобьем, которое нашел в своей аптечке. Рик откинулся на подушку. Вот это приключение! Если б только не было так больно… Он посмотрел на Виго, который сменил воду в чаше и теперь отжимал полотенце, смоченное в чистой воде. Принц сосредоточенно принялся обтирать прохладным полотенцем лицо и шею Рика. Тот попробовал вяло отмахнуться, мол еще чего не хватало, — не вышло. Рик хотел поинтересоваться у Виго, откуда тот взялся в Аллее Скорби, но принц закрыл ему рот ладошкой и строгим голосом велел спать. Рик было заартачился, но внезапно навалилась противная слабость, и он провалился в забытье.

Глава 7

Книга оказалась не просто интересной, а очень интересной, — философский трактат некоего Филона Алдоррского. Виго решил немного почитать перед сном, но увлекшись аллегориями, по своему обыкновению напрочь забыл обо всем на свете. Обычно принц за чтением книг словно проваливался в какие-то другие миры, выпадая из реальности, мог забыть поесть, наплевать на сон и читать всю ночь напролет. В последнее время из-за книг его вытаскивал только Рик. Бывало, наплевав на все формальности, отбирал у Его Высочества книгу, несмотря на активное сопротивление и гневные вопли принца, и либо гнал его на тренировки — по утрам, либо выключал свет и укрывал одеялом — по вечерам.

Сегодня вечером Рик что-то долго не возвращался со своей обычной прогулки перед сном, и Виго решил скоротать время за чтением. Он знал, что Рик, вернувшись домой, первым делом отберет у него книгу и выключит энергетический светильник, стоявший в изголовье его кровати. А потом укроет Виго одеялом и посидит немного рядышком.

Почувствовав неприятный холодок между лопатками, Виго оторвал взгляд от строчек и озадаченно оглядел комнату — странно, Рика все еще нет. Это почему-то настораживало. Виго попытался себя успокоить, но тревога постепенно начала перерастать в панику. Почувствовав сильный озноб, принц отложил книгу и свернулся клубочком под одеялом. Холодок между лопатками не проходил. «Успокойся, вот сейчас дверь откроется и войдет Рик», — стуча зубами думал мальчик, но уверенности в этом больше не было. Внезапно перед глазами всплыла картина распростертого на земле, безжизненного тела Рика. Это видение было таким ярким и казалось таким реальным, что Виго вскрикнул и, соскочив с кровати, в чем был кинулся за дверь.

Он пулей пролетел по коридору к дальнему выходу, ведущему в прилегающий к дворцу парк. На секунду остановившись, толкнул тяжелую дверь и шагнул в пугающую темноту ночи. «Раз… Два…» — считал Виго шаги, задыхаясь и прижимая руку к груди, где бешено колотилось сердце. «Три… Четыре… Пять… Я должен найти Рика… Я должен найти Рика…» Виго оглох, ослеп и перестал что-либо соображать, ноги подгибались, воздуха не хватало. Он разевал рот, как рыба на песке, пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха. Ничего не получалось, но он упорно считал шаги: «Восемь… Девять…» Шагнув в десятый раз, сунулся носом в песок — ноги ослабели — но сознание не потерял, и это обнадеживало. С хрипом втянув в себя воздух, Виго поднялся только со второй попытки и, шатаясь, побрел по песчаной дорожке вперед, туда, где в вязкой тьме мельтешил и мерцал маленький светлячок.

Постепенно дышать стало легче, и Виго, не разбирая дороги, побежал за светлячком, который уже еле-еле был виден впереди. Внезапно светлячок совсем пропал, и Виго в отчаянии заозирался по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Выглянула из-за тучи луна, осветила окрестности, и мальчик пошел наугад, повинуясь наитию. Вдруг со стороны какой-то темной аллеи послышался лязг металла и затем шум падения. Виго метнулся туда и увидел лежащего на земле Рика. Над ним стоял огромный черный человек с оружием.

Виго не помнил больше ничего. Он был в каком-то полуобморочном состоянии все время, пока они с Риком, поддерживая друг друга, не дошли, наконец, до заднего входа во дворец. Он все время боялся, что этот страшный черный человек вернется, чтобы убить Рика. Потом боялся, что плохо промыл рану Рика, и начнется заражение. Всю ночь он просидел у постели раненого, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. У Рика начался жар, и он прометался в бреду всю ночь. Виго пытался давать ему питье, обтирал мокрым полотенцем, но состояние больного не улучшалось.

Виго перебирал в памяти все способы сбить жар, какие вычитал в лечебниках, но понимал, что сделал все, что в его силах. У него не было нужных лекарств, описываемых в книгах. Виго в панике несколько раз уже перебрал содержимое аптечки, которая находилась в его распоряжении. Все снадобья там были слабенькие, а то и просроченные, потерявшие со временем свои лечебные качества.

Сам Виго болел редко, простуды переносил легко. Довольно серьезно заболевал только после визитов матушки, но это, скорей всего, случалось на нервной почве. Поэтому лекарей Виго в глаза не видывал и, где их искать, не знал. Тем не менее, он решил, что утром пойдет в основное крыло дворца, и там постарается найти лекаря для Рика. Под утро измученный принц незаметно для себя отключился, сидя у постели раненого и положив голову на краешек кровати.

Очнулся он от того, что входная дверь скрипнула, и в комнате материализовался незнакомый старик с довольно вместительным сундучком в руках. Пока ошалевший Виго таращил на него заспанные глаза, старик по-хозяйски огляделся, придвинул к кровати Рика небольшой, низкий столик, вытащил из сундучка и разложил на нем какие-то приспособления и перевязочные материалы, баночки и скляночки с жидкостями и порошками.

Откинул одеяло на Рике, оголил его бок и сноровисто разрезал повязку, которую с таким трудом соорудил Виго. Осмотрел рану, одобрительно хмыкнул и впервые за все это время обратился к Виго:

— Кто обрабатывал рану, молодой человек?

— Я… — несмело пискнул принц.

— Хм-Хм. Весьма недурно, весьма недурно для столь юных лет. И снадобье правильно подобрали.

Лекарь наложил на рану ткань, смоченную в лекарстве, и заново перевязал Рика, пока Виго удерживал его в сидячем положении. Затем они уложили раненого обратно на подушку, и лекарь, прослушав его пульс, начал колдовать над столиком, смешивая в скляночках разные ингредиенты и насвистывая себе под нос. Завершив таинство, старик потребовал от Виго стакан с водой, всыпал в него ложечку смеси и тщательно размешал. Затем приподнял голову Рика, влил ему в рот свое зелье и обнадеживающе подмигнул принцу.

Вручив Виго склянку с готовым лекарством и перечислив все рекомендации по уходу за раненым, старый лекарь удалился, пообещав прийти на другой день проведать больного. Шокированный принц остался стоять со склянкой в руках, глядя на закрывшуюся за стариком дверь. «Откуда он взялся? Как он узнал, что здесь требуется его помощь?» — в голове закрутились запоздалые вопросы, но ответов получить было уже не у кого. — «И почему я, дурак, не расспросил его пока он был тут?» Виго отругал самого себя и поклялся, что все узнает, когда лекарь придет в следующий раз.

***

Жених был красив и брутален. Он стоял у алтаря с нежной улыбкой на устах и протягивал ей руку. Она шла к нему по украшенной лепестками роз дорожке, еле дыша от переполнявших ее чувств. Вокруг было тихо, только иволга — лесная флейта — наполняла эту тишину своей музыкой в честь жениха и невесты. И, следуя этой мелодии, в груди поднималось сладостное томление, она протянула свою руку, вот-вот их руки соприкоснутся и… Жених, косо взглянув, бесцеремонно отодвинул ее в сторону, и нежно взял за руку какую-то невзрачную девицу, непонятно откуда взявшуюся. Та гордо прошествовала мимо Эвелины и заняла ее место у алтаря подле короля Видариона.

Вокруг резко потемнело, поднялся сильный ветер, унося прочь лепестки роз и сладкие девичьи грезы. Зловеще раскаркались вороны. Эвелина всеми силами пыталась пробиться к алтарю, где сохранялась прежняя идиллия, и стояла, держась за руки, парочка влюбленных, но ее неумолимо отбрасывало порывами ветра все дальше во тьму и грязь. Она пыталась кричать и звать Видариона, но рот забивало опавшими листьями, сухой травой и собственными растрепанными волосами. Эвелина могла только кашлять, хрипеть и отплевываться, в отчаянии простирая руки к любимому, который предпочел ей другую.

Королева проснулась вся в слезах на смятой постели у себя в личных покоях. Сколько лет прошло. Она уже пережила с тех пор свою соперницу. Сама уже почти двадцать пять лет как королева и жена того, кого так желала заполучить с юных лет. Но все эти годы ее не переставало мучить то чувство потери, которое она испытала в юности. Когда ее кумир выбрал не ее. Как она пережила эту боль, одному богу известно! Душа ее почернела и озлобилась на весь мир.

И даже тот факт, что она все же добилась своего и стала женой короля и матерью его детей, ничего уже не мог изменить — ее сердце было разбито раз и навсегда. Она понимала, что ее брак с королем изначально был вынужденным актом политического толка. Пока Видарион, ослепленный любовью к первой жене, ослабил свою политическую хватку, за его спиной сцепились между собой три сильнейших клана. Во многом благодаря их интригам и подрывной деятельности, королевская власть чуть не рухнула окончательно, похоронив под собой самого Видариона и всех его отпрысков от первой жены.

Дошло даже уже до народных волнений, технично раздуваемых воюющими кланами. А за всем этим по сути стоял лишь один опытный кукловод, который дергал за нужные веревочки, заставляя окружающих его людей воплощать известный лишь ему одному сценарий. Репутация Видариона Непоколебимого была поколеблена умелой рукой опытного интригана, главы клана Первых, отца Эвелины, Барсануфиуса Лизоррского.

А цель у Барсануфиуса была одна — сделать свою дочь королевой во что бы то ни стало. И эта цель полностью совпадала с заветным желанием Эвелины. Поэтому отец дальновидно привлек свою дочь к воплощению своего плана в жизнь, полностью ей доверяя и ничего от нее не скрывая. Барсануфиус прекрасно разбирался в людях и давно уже разглядел в своей единственной дочери полную копию себя. Эвелина с раннего детства могла просчитывать и воплощать любые свои задумки и желания, таким хитрым образом манипулируя людьми, что те даже не подозревали, что являются лишь марионетками в цепких ручонках милой девочки.

В детстве она это делала неосознанно, следуя лишь своим инстинктам, но с возрастом, поднаторев и войдя во вкус, стала осознанно манипулировать окружением. В юности Эвелина порой даже перебарщивала с этим чисто из спортивного интереса. Прогибая людей, она испытывала самое большое удовольствие в своей жизни. В этом было даже что-то маниакальное. Но Эвелина, с подачи мудрого отца, конечно, не позволила себе скатиться в примитивный садизм, и нашла в этом занятии своеобразную эстетику, целое искусство.

Теперь она использовала этот свой природный талант исключительно для извлечения собственной выгоды, и лишь изредка позволяла себе кое-что по мелочи ради удовольствия. Так, небольшие шалости! Должна же королева хоть как-то развлекаться! Имеет на это полное право, черт возьми! А что-там при этом происходит с людьми, ее мало беспокоит. Сами напросились! Или просто оказались не в том месте, не в то время. Но это все несущественно, так, бытовуха!

И только одного она ни в какую не могла добиться в этой жизни, невзирая на все таланты и возможности — и это боль всей ее жизни! — любви своего собственного супруга. Что бы Эвелина ни предпринимала, как бы ни старалась, она не могла заставить Видариона испытывать к ней хоть толику той любви, которой ни за что была обласкана Владана, его бывшая.

Эвелина села на кровати, прижала руку к груди. Эта боль была невыносима! Боль от неразделенной любви проявлялась физической болью. Сердце сдавило не шуточно, и Эвелина потянулась к звонку, чтоб вызвать горничную с лекарством. И вздрогнула — в кресле напротив сидел человек. Эвелина еле сдержала крик, и трясущейся рукой потянулась к включателю энергетического светильника. Свет залил будуар королевы, заставив человека в кресле недовольно сощуриться. Это был король!

Эвелина быстренько уничтожила на своем лице выражение ужаса и остатки слез и постаралась как можно спокойнее произнести:

— Мой супруг в моей опочивальне… Ночью… Вот так сюрприз!

Король молчал, выдерживая интригу.

— Что привело Ваше Величество сюда об эту пору? — довольно издевательским тоном произнесла королева, заметно оправившись от первого потрясения. — За последние десять лет вы не удостаивали меня своими ночными визитами. Не знаю, что и думать…

Видарион продолжал молча смотреть на нее. Эвелина занервничала, но не подала и виду.

— Я собиралась позвать горничную, Ваше Величество, хочу принять лекарство. Вы позволите мне это сделать? Что-то сердце прихватило.

Не дожидаясь, впрочем, позволения, вызвала горничную, велела принести успокоительное. Выпила снадобье и откинулась на взбитые служанкой подушки, поглядывая на короля. Супруг жестом отослал горничную, и, дождавшись, когда та закроет за собой дверь, выдал:

— Зачем ты приказала убить Рика?

Эвелина обомлела:

— К-какого Рика, милый, ты о чем?

— Телохранителя Тринадцатого принца, — терпеливо пояснил король.

— А с чего, позволь узнать, ты решил, что это я кому-то приказала его убить? — в голосе королевы промелькнули озадаченные нотки. — Какой мне в этом резон?

— Ну резон какой-никакой есть, согласись.

Королева подумала и согласилась:

— Ну, да, положим, резон можно найти, если постараться. Этот щенок плохо влияет на нашего мальчика! — королева выделила слово «нашего» и поддала пафоса в голосе. — Не удивлюсь, что наш малыш нахватался от этого простолюдина вредных привычек и вульгарщины! Да за это убить мало!

Во взгляде короля появилось неподдельное восхищение:

— Браво, дорогая! Твое актерское мастерство растет! Ты брала уроки у известного драматурга Алмаза Пещерского, коим восхищается вся дворцовая шушера? — Эвелина недовольно отвернулась, и король продолжил: — Давай без этих штучек, я-то тебя уже выучил за годы совместной супружеской жизни. Ответь мне прямо — это ты?

Эвелина заинтересованно повернулась к супругу:

— И ты поверишь тому, что я скажу? А если я скажу, что не имею к этому никакого отношения? Да, кстати, так он таки убит? Немного не вовремя, я на него имела другие виды. Какая досада! Ах, прости, милый, я совсем забыла, что это сын твоего умершего друга, и, наверное, был тебе дорог…

— Он жив.

— Вот, здесь я немножечко не поняла, милый, ты хочешь сказать, что я приказала убить этого… простолюдина, и он остался жив? — Эвелина даже фыркнула от возмущения. — Обижаешь, дорогой, мои приказы выполняют всегда и без всякого исключения. Тебе ли не знать этого? Теперь, позволь, я задам тебе вопрос: кто обвинил меня? Ты не пришел бы посреди ночи ко мне с пустыми подозрениями, ведь так?

Видарион задумчиво потеребил подбородок. Она права. Эвелину можно обвинить в чем угодно, но поверить в то, что получив приказ королевы, наемный убийца просто-напросто не доведет дело до конца, да еще и придет к королю пожаловаться на заказчика… Нонсенс! Похоже, здесь опростоволосился лишь сам Видарион, поверив наемнику. Взвесив все «за» и «против», он пересел на кровать рядом с женой и поведал о случившемся без утайки. Эвелина внимательно выслушала и сочувственно похлопала короля по колену:

— Да, милый, тебя снова провели, как наивную сельскую простушку, уж извини за столь скабрезное сравнение. И ты не догадался посадить этого наемника под замок до выяснения обстоятельств — ну как же, он ведь ранен, да и пришел всего лишь донести на твою преступную жену. Как же тут не поверить ему на слово?

Король опустил голову, ему было стыдно. И он не поднимал глаз, пока Эвелина говорила:

— Мой вердикт таков: у человека — или нескольких людей, мы этого не знаем точно — который организовал эту акцию, была цель рассорить нас с тобой, милый. Жизнь или смерть твоего Рика здесь не играет абсолютно никакой роли. Хотя, если б он погиб, тебе было бы больнее, эмоции были бы на пределе, и тогда, скорее всего, мне было бы сложнее достучаться до твоего здравого рассудка. Но этот парень не лыком шит, даже ранил опытного наемника и выжил сам. Да и твой сынок подоспел вовремя, спас друга. Видимо, наемник не получал приказа убить Рика любой ценой. Целью, повторяю, были мы с тобой. И это настораживает. И злит, ей-богу! Кто же эта мразь?

Глава 8

Фёрту выделили личный кабинет и дали самого шустрого Практиканта для мелких поручений. По всем ведомственным документам Фёрт теперь проходил как Специалист по ВВП, даже табличка на двери была соответствующая. Если кто-нибудь из сослуживцев спросит, как расшифровывается аббревиатура ВВП, Фёрт должен был четко отвечать, что это «внешне-внутренний поиск». И если возникнет недопонимание, перерастающее в скандал, то можно добавить слово «особый». А куда именно это слово воткнуть, перед словом «специалист», перед «внешне-внутренний» или перед «поиск», уже не существенно. Слава богу, никому и в голову не пришло спрашивать о таких вещах. Коллектив воспринял такую метаморфозу с Фёртом, как некую системную аномалию, сбой в программе. Пошушукались, конечно, но интерес быстро затих.

Чтоб не возбуждать публику, Фёрт лишний раз не показывал носа из кабинета. Обед и кофе из автомата Практикант приносил ему на рабочее место по первому требованию, а в туалет Фёрт бегал с таким заполошным видом, что все встречные коллеги шарахались от него, как от чумного.

Кабинет новоиспеченного специалиста был полностью оборудован по последнему слову техники. Он был буквально ею напичкан: аппаратура стояла на полу, крепилась к стенам, свисала с потолка. И, когда Фёрт висел, полностью подключенный к аппаратам, то создавалось впечатление, что он находится в каком-то тесном чреве механического чудовища, и тот, монотонно урча и вздыхая, медленно его переваривает.

Фёрт сперва просмотрел всю статистику по миру БЦ-4367/01, не увидел ничего аномального — все в пределах нормы. Почему тогда сработала аварийная сигнализация? На каком именно слое произошел сбой, который система считала как критический? Может, это был просто глюк? Но тогда система бы просто сбойнула и восстановилась сама, отключив сигнал тревоги. Но сигнал не прекращался ни на секунду. Ну что ж, проверим хронологию по слоям. Начнем с элементарного, и будем подниматься послойно вверх.

Фёрт с помощью Практиканта подключился к системе поиска и завис в открывшемся ему поле элементарного слоя мира БЦ-4367/01. Фёрту всегда нравилось работать в полях, офисная работа его никогда не прельщала. То ли дело — поля, что хочешь, то и делаешь, в пределах разумного, конечно, и соблюдая правила техники безопасности. Правда, до сих пор Фёрт это проделывал только на тренажере и под наблюдением опытного Мастера. Но раз уж вышестоящее начальство дало ему полный карт-бланш, грех малодушничать. Полный вперед!

На элементарном уровне все-таки несколько скучновато, на сугубый взгляд гиперактивного Фёрта. Волновой процесс на этом слое даже укачивает с непривычки, но любую аномалию зато можно вычислить на раз. Фёрт ничего не нашел, но все же прошелся еще раз по всему слою, — нет, все чисто, закругляемся. Фёрт вышел из слоя без проблем, даже не устал, но решил попить кофейку и набросать план отчета.

Следующий слой — энергетический. Вот там повеселее, чуть зазеваешься — может шандарахнуть, мама, не горюй! Энергия прёт потоком, а в слое этих потоков — уйма, никто в здравом уме не возьмется их пересчитывать. С первого взгляда эти потоки все перемешиваются хаотично, но на самом деле есть определенные алгоритмы во взаимодействии этих потоков между собой. На определенном промежутке они могут сливаться вместе, образуя целые водопады, но не перемешиваясь между собой, а могут разделяться сами в себе, не теряя при этом своей аутентичности.

Чтобы пройти энергетический слой, надо самому быть гибким, текучим, уметь различать нисходящие, восходящие потоки и использовать их, как лифты для перемещения. С поперечными потоками надо быть крайне осторожным, постоянно контролировать их и не путать с восходящими и нисходящими, иначе не заметишь, как закрутит в ленту Мёбиуса, и можешь заблудиться — вот смеху-то будет! Пока разберешься что к чему, да выпутаешься, семь потов сойдет! А шандарахнуть может, если со всей дури вляпаешься в поперечный поток, не совпадающий с твоей энергетикой по знаку. Тут уж не до смеху! Искры из глаз!

И в этом слое все в норме. В одном месте Фёрт обнаружил явственный всплеск — нехилый такой — даже энергетическое эхо пошло, как круги по воде. Но никаких видимых нарушений в общем энергетическом коконе этот всплеск не произвел. Такое ощущение, что, это не посторонний какой-то вброс, а внутренние временные помехи, что-то типа спазма. Как будто энергетическому кокону вдруг стало щекотно, и он поежился или хихикнул. Или икнул. Ну, образно выражаясь.

Из серфинга по этому слою Фёрт тоже вышел без осложнений. Занес свои наблюдения в отчет для Шефа и решил, что до конца рабочего времени вполне себе успеет пройти и ментальный слой. Практиканта отпустил домой — «В ментал подключаться проще, справлюсь и без него» — и, самостоятельно подключив антенну и заземление, спокойно вошел в ментальный слой мира БЦ-4367/01.

***

Рик провалялся в жару и беспамятстве два дня, все это время Виго практически не отходил от него, забывая про свои нужды. Служанка приносила еду и уносила ее нетронутой. Виго поил Рика водой, давал лекарство из склянки, оставленной старым лекарем, обтирал мокрым полотенцем. Ночами, когда Рику становилось хуже, Виго ложился рядом с ним и крепко обнимал, представляя, как весь жар и боль из тела друга постепенно переходит к нему и сгорает внутри синим пламенем. Под утро второй ночи Рик перестал метаться в бреду и затих, постепенно его дыхание выровнялось, и он заснул спокойным, нормальным сном. Виго, измотанный вконец за эти двое суток, тоже отрубился рядом, продолжая обнимать Рика.

Так их и застал старик-лекарь, пришедший проверить раненого. Кое-как растолкал и выгнал с кровати Виго, проверил пульс у Рика и, с довольным видом насвистывая, принялся смешивать новое снадобье для больного. Виго, на скорую руку умывшись холодной водой, присел рядышком. Ему до сих пор так и не удавалось расспросить старика, и он решил попытаться сделать это сейчас.

— Дедушка, — осторожно начал Виго, — а кто вас сюда прислал? Откуда вы узнали, что здесь ранен человек, и нужна ваша помощь?

Старик недовольно покосился на принца и нехотя проворчал:

— Откуда надо, оттуда и узнал. Не лезь под руку, видишь — занят.

Виго решил подойти с другой стороны:

— А сколько мы вам должны за лечение?

— Нисколько не должны! — расфыркался старик. — У тебя денег не хватит, чтоб оплатить мои услуги, молодой человек! У меня ученая степень, я тебе не какой-то там лекаришка без имени и звания! Я — великий Зороар! Я — личный лекарь короля Видариона Непоколебимого! — тут старик осекся, понял, что сболтнул лишнего и обиженно замолчал, надувшись и бурча себе под нос.

— Так вас прислал отец? — принц потрясенно смотрел на лекаря. — А он откуда узнал, что Рик ранен?

— Все, что происходит в этом дворце, молодой человек, становится известно Его Величеству, ведь он — Король!!! — с пафосом прокричал старый лекарь, и его смешная козлиная бородка мелко затряслась. Старик от избытка чувств даже прослезился и полез в карман за большим клетчатым платком. Он вытер слезы, громко высморкался и, убрав платок обратно, вдруг со смиренным и даже заискивающим видом повернулся к принцу:

— Ваше Высочество, я вас очень прошу — не говорите королю о том, что я проболтался. Он велел не сообщать вам, что я здесь по его приказу. Мне не хотелось бы разочаровывать моего господина… Еще меньше мне бы хотелось его разозлить.

Виго смутился и пообещал, что никому не скажет. Старик выдал принцу очередную склянку со снадобьем, забрал старую, и откланялся, приняв прежний неприступный вид. Виго с ошеломленным видом остался сидеть возле спящего Рика. Тот что-то пробормотал во сне, попытался перевернуться на бок, вскрикнул от боли и открыл глаза, уставившись на Виго. Принц бледный и растрепанный сидел на его постели, и улыбка медленно расплывалась на его лице от уха до уха. Не успел обрадовавшийся Виго ничего сказать, как Рик закрыл глаза и загробным голосом простонал:

— Воды…

Принц тут же скатился с постели, трясущимися руками налил воды из графина и поднес стакан к губам Рика, приподняв его голову другой рукой. Тот выпил всю воду и откинулся на подушку с видом умирающего. Принц уставился на него с готовностью выполнить любую просьбу раненого. Рик из-под ресниц с интересом наблюдал за ним. Следующие полчаса он развлекался тем, что заставлял Виго исполнять все прихоти, какие только взбрели ему в голову. Виго то пел ему песенки, то рассказывал сказки, то открывал ставни — раненому душно, то закрывал — раненому холодно, и только, когда Рик потребовал, чтоб тот встал на голову и подрыгал ногами, принц заподозрил неладное и изучающе уставился на больного — в своем ли тот уме, вообще.

Рик не выдержал и прыснул от смеха, тут же скривившись от боли в раненом боку. Виго понял, что его развели, и тоже заулыбался. Зашла служанка с подносом в руках. Рик привычно скуксился, ожидая увидеть миски с дурно пахнущей похлебкой, но на него вдруг пахнуло вкусным куриным бульоном, и он заинтересованно уставился на поднос с едой. Обед действительно был поразительным: куриный бульон с зеленью и яйцом, на второе — каша с мясными колбасками, и даже стоял кувшин с разбавленным красным вином.

Парни раскрыли рты. Опомнившись, накинулись на еду и смололи все подчистую, запив разбавленным вином. После сытного обеда у Рика проснулась былая гиперактивность, и он уже не мог больше отлеживать бока в постели. Ему резко захотелось на свежий воздух. Виго попытался его отговорить, но это было бесполезно. Пришлось смириться и отправиться вместе с ним в парк. Принц помог своему телохранителю кое-как одеться, и они, обнявшись и пошатываясь, как двое забулдыг, отправились на прогулку.

День был солнечный и жаркий, поэтому они зашли вглубь парка и расположились возле фонтана, который до сих пор так никто и не отремонтировал. Рик улегся на траву и смотрел в небо, окруженное кронами деревьев, которые покачивались в такт дуновениям теплого ветра. Виго сидел рядом, прислонившись к стволу дерева, и рассказывал Рику о том, что происходило, пока тот был в отключке.

— Выходит, отец в курсе того, что происходит в моей жизни? — Виго задумчиво грыз травинку. — Или он узнал об этом случайно, и ему до сих пор было наплевать? А если ему было наплевать, то почему сейчас он внезапно проявил такую милость и спас тебя, прислав лекаря?

Вид у принца был несчастным, и Рик, не выдержав, рассказал ему о разговоре с королем тогда, в Аллее Скорби. В глазах у Виго засветилась надежда:

— Значит, отцу не наплевать на меня? Он переживает за меня?

— Так вы с твоим отцом совсем не общаетесь что ли? — Рик поборол неловкость и задал давно интересующий его вопрос.

— Нет, — повесил голову Виго. — Я пару раз видел его раньше на дворцовых церемониях, куда меня допускали. Чаще всего я общался с матушкой, она иногда приходила меня проведать, — принц хотел привычно умолчать о причинах и последствиях посещений королевы, но тут вдруг его прорвало, и он все выложил Рику. Пока Виго рассказывал о том, что ему пришлось пережить, Рик сперва приподнялся на локтях, потом сел и слушал признания принца, не сводя с него ошарашенного взгляда. В этом взгляде поочередно проявлялась вся гамма чувств: от недоумения и неверия, до гнева и откровенной ярости.

Виго, рассказывая о пережитом, не поднимал глаз, но потом взглянул на друга и испугался: взгляд Рика был страшен. Рик, выросший в любви, даже не мог предположить, что такое отношение вообще возможно в семье по отношению друг к другу, а тем более к ребенку. Он тяжело дышал и сжимал кулаки и готов был сию же минуту высказать королю и королеве все, что о них думает. В общем, им крупно повезло, что они не попались в этот момент на глаза телохранителю Тринадцатого принца, а то б им досталось на орехи.

Рик, поймав испуганный взгляд принца, взял себя в руки, судорожно выдохнул и постарался улыбнуться. Получилось не очень, судя по панике, отразившейся на личике Виго. Рик поднял руки в успокоительном жесте — все-все-все, я в норме. Больше они об этом не говорили.

Через несколько дней, когда старый Зороар, осмотрев рану Рика, одобрительно присвистнул и сказал, что рана почти полностью затянулась, Рик уже не мог больше сдерживать свои страстные порывы, и они опять начали посещать тренировочный зал. Сперва телохранитель осторожничал в упражнениях — боль давала о себе знать, но рана уже не кровоточила. Постепенно Рик вошел в прежнюю форму и больше не сдерживал себя.

Как следует размявшись, Рик повел Виго на обещанное стрельбище. Подобрав для мальчика лук по силам и кратенько объяснив технику безопасности, он показал, как натягивать тетиву и куда целиться, и встал в сторонке, наблюдая за действиями ученика. Виго не посрамил своего учителя и в скором времени уже уверенно попадал в цель с тридцати шагов. Пальцы, конечно, с непривычки ободрал, но был счастлив как никогда.

На следующий день Рику в Службе Дворцовой Охраны выдали новый комбез и немаленькую сумму наличных, полагающихся за ранение при исполнении. «Хм, а жизнь-то налаживается!»

Глава 9

Ее Величество Королева Эвелина посетила своего отца в его отнюдь не скромном жилище. Особняк Главного Советника при Его Королевском Величестве был чуть ли не больше королевского дворца и находился аккурат напротив него, на другой стороне Дворцовой площади. Главный Советник любил поговаривать, что работа должна быть в шаговой доступности от дома, чтоб проблемы с транспортом не отвлекали от рабочих процессов.

По регламенту он мог бы поселиться и в самом дворце, его должность способствовала получению определенных и многочисленных преференций от самого короля. По издавна заведенным правилам, проживание во дворце — это вообще-то прямая обязанность Главного Советника, чтоб глава государства всегда имел возможность в любой момент времени использовать его по прямому назначению, то бишь потребовать совета на любой животрепещущий вопрос. И так и было до сих пор, пока на эту должность не вступил глава клана Первых Барсануфиус Лизоррский.

Он обладал неимоверным властолюбием, величайшей заносчивостью и огромнейшим богатством. При этом был очень маленького роста, почти карликом, и из-за этого с юных лет ужасно комплексовал, компенсируя недостаток роста почти маниакальной любовью ко всему большому. Во всех смыслах этого слова. Он буквально трепетал от желания иметь что-то больше и лучше, чем у других. Если он не может быть выше других, то должен быть богаче, могущественнее, успешнее! — таков был жизненный девиз Барсануфиуса.

Поговаривали, что давным-давно, после Великого Мора, охватившего весь Ободиум и выкосившего почти все взрослое население Лерадии, выжившая молодежь этой страны сбилась в банды и начала передел власти. Саму властную верхушку эта борьба не сильно затронула, поскольку тогда в народе еще считалось, что королевская кровь священна, и король — помазанник божий. Поэтому, когда взрослые члены королевской семьи вымерли от болезни, на престол посадили чудом оставшегося в живых малолетнего наследника и оберегали его от других претендентов на трон, как зеницу ока.

Вокруг бурлили страсти. Не все придворные кланы в то бурное время сумели сохранить свои властные позиции у трона, многим пришлось потесниться, а некоторым — и вовсе исчезнуть с арены событий. Иных же вознесло к престолу буквально из ниоткуда, из самых низов. И одним из них стал новоиспеченный клан Первых. По слухам, основателем клана Первых стал безродный морской пират Мортан из Лизорры, сколотивший вокруг себя шайку громил. Именно этот пират и оказался волею судеб спасителем королевского наследника, которого собственные кровные родственнички чуть не отправили на тот свет вслед за родителями, желая посадить на трон его двоюродного брата.

Благодарный наследник, сохранивший престол и свою жизнь с помощью шайки пиратов, одарил Мортана титулом и землями. Он безоговорочно доверял своему спасителю, поэтому назначил его сперва собственным регентом, а после своего совершеннолетия — Главным Советником и Казначеем. С тех пор клан Первых постоянно усиливал свои позиции и неустанно наращивал собственное богатство и могущество. Все ныне существующие законы и правила в Королевстве Лерадия были созданы с учетом интересов клана Первых и никак иначе.

Поэтому потомок славного пирата Барсануфиус Лизоррский считал, ничтоже сумняшеся, что имеет полное право нарушать законы и правила в своих интересах. Но делал он это скрытно, так, чтоб комар носа не подточил. Что-то изменял, вводя многочисленные поправки в законы так, что теперь их можно было трактовать как угодно, в зависимости от требуемого результата. Что-то просто игнорировал, понимая, что вряд ли кто-нибудь рискнет пойти против него.

Примером его хитроумия мог служить особняк, который он выстроил уже будучи Главным Советником при Его Королевском Величестве. Под предлогом искоренения устаревших методов управления государством вообще и столицей в частности Барсануфиус протолкнул необычную в то время идею постройки Дворцовой Ратуши на месте городского парка. Под шумок выбил разрешение на постройку за свой счет небольшого флигеля рядом с ратушей для себя и своей семьи. К слову сказать, это было еще при при покойном короле, батюшке ныне здравствующего.

В результате всех хитросплетений и подтасовки документов флигель приобрел официальный статус Дворцовой Ратуши, а грандиозное здание рядом, построенное на средства государственной казны, отошло в собственность Барсануфиуса. Мало того, чтоб потешить свою манию величия, Главный Советник велел увеличить размер своего и без того не маленького особняка не в ширину и не в высоту — дабы сохранить хоть какие-то приличия и лишний раз не возбуждать зависть у конкурентов — а в глубину.

Под особняком раскинулось огромное подземелье в три яруса высотой, благоустроенное и оснащенное по последнему слову техники лифтами на энергетическом приводе для удобства перемещения людей и грузов. Там он хранил свои несметные богатства, там же предпочитал проводить свое свободное время, которого у него было не так уж и много. Даже сейчас, не смотря на свой более чем почтенный возраст, Барсануфиус все свои дела вел сам, не доверяя никому, кроме своей единственной дочери Эвелины и младшего внука Варениана.

Сидя во главе огромного стола в обеденном зале, который своими размерами и роскошью ничем не уступал (скорее превосходил!) Парадному Залу во дворце короля, Барсануфиус царственно наблюдал за дочерью и внуком, сидевшими поодаль напротив друг друга. За каждым стоял прекрасно вышколенный лакей. Большое расстояние между собеседниками и присутствие обслуживающего персонала мало способствовало приятной, а тем более деловой беседе, поэтому обедали в гробовой тишине. Слышно было только легкое звяканье столовых приборов и невоспитанное чавканье Варениана.

К обеду тот спустился в дезабилье, заспанный, с всклокоченными волосами. Эвелина лишь слегка поморщилась. Барсануфиус все же слегка пожурил любимого внука, который, впрочем, привычно проигнорировал брюзжание деда и гримасы мамочки, чмокнул обоих и тут же накинулся на еду. Он был донельзя избалован и тем и другой и делал все, что хотел, зная, что его простят и помогут в любом случае. Любовь матери и деда он воспринимал как должное. Впрочем, нелюбовь всех остальных родственничков он тоже воспринимал спокойно. Варениан не склонен был к рефлексии и самокопанию.

Все же в общении с родственниками он никогда не перегибал палку, и они видели в нем просто маленького избалованного ребенка. Этому способствовал и его внешний вид — этакий ангел во плоти: белокурые локоны, выкрашенные и постриженные по последней моде, огромные голубые глаза, пухлые губы бантиком, тонкие музыкальные пальцы, субтильная фигура. В свои полные двадцать лет он выглядел лет на пятнадцать, а то и меньше. Поэтому всерьез Вареника никто не воспринимал, и он позволял себе любые шалости.

Закончив обед, отец и дочь спустились на лифте в подземелье. На верхнем ярусе находилась тайная комната, которую Барсануфиус использовал как переговорную при обсуждении вопросов крайне важных и секретных. Здесь никто не мог подслушать или подглядеть. В подземных ярусах у старого конспиратора даже обслуживающий персонал был особый и состоял из двадцати человек внутренней охраны и десяти уборщиков. Все — кастраты, все были обязаны Барсануфиусу жизнью.

Они никогда не покидали подземелья, да и не стремились — наверху их могла обнаружить Тайная Служба Сыска, и тогда их ждала неминуемая смерть. Здесь внизу они были живы, а остальное их уже мало интересовало, отчасти благодаря своему нынешнему физическому состоянию, которым они были обязаны Барсануфиусу. Добровольная кастрация — один из пунктов договора, который они подписывали, соглашаясь на пожизненное служение в подземелье. В исполнении договора Барсануфиус был крайне щепетилен: все честно, никакого мелкого шрифта.

— О чем ты хотела поговорить, Эви? — Барсануфиус уютно расположился в кресле с высокой спинкой и специальной подставкой под ноги и приготовил баночку с нюхательным табаком — единственную слабость, которую он себе позволял, оправдывая тем, что табак якобы помогает ясно мыслить.

Эвелина села напротив и, в упор глядя ему в глаза, вкрадчивым голосом спросила:

— Папа, ты приказал убить этого треклятого телохранителя мелкого ублюдка?

Барсануфиус, загнавший в нос порцию табака, закатил глаза, оглушительно чихнул, потряс головой и укоризненно взглянул на дочь:

— Я уже в курсе происшедшего, мне доложили. Почему ты решила, что это я, дорогая? Какой мне в этом резон?

— Резон всегда можно найти, если постараться, ты согласен? — ага, где-то она уже это слышала.

— Найти — это одно, а высосать из пальца — совершенно другое. Во-первых, я что-либо предпринимаю, только если есть выгода. Во-вторых, с каких это пор тебя беспокоит жизнь какого-то простолюдина?

— Да все бы ничего, папа, но наемник, по какой-то непонятной мне причине, после неудачного покушения приперся к королю, когда тот инкогнито посещал питейное заведение — согласись, как четко подобран момент — и по секрету поведал ему, что мальчишку заказала я! — Эвелина даже задохнулась от возмущения.

Барсануфиус вытаращил на нее глаза и захохотал, хлопая ладошками по подлокотникам кресла. Эвелина негодующе отвернулась, прикрыв глаза. Отсмеявшись, Барсануфиус стал серьезен и нажал на скрытую кнопку в подлокотнике. Тут же в комнате материализовался один из охранников и учтиво склонился перед поманившим его стариком.

— Просигналь наверх, чтоб организовали поиск заказчика и исполнителя покушения на телохранителя Тринадцатого принца. И всех, кто к этому причастен. Да чтоб тихо! — Охранник испарился.

— Ты дашь мне знать, когда все выяснишь, папа? — Эвелина требовательно смотрела на старика.

— Ты же знаешь, Эви, я никому не дам тебя в обиду. В данном случае на мою дочь возвели поклеп, а следовательно задели мою честь. Я должен разобраться в этом деле. А теперь успокойся и улыбнись, моя дорогая, твой папочка все сделает.

***

Следователь Тайного Королевского Сыска по особо важным делам Эмиль Юзеф ехал на встречу со своим соглядатаем. Встреча была назначена в неприметной хибаре на окраине столицы. Старуха-хозяйка, за плату предоставлявшая им комнату в своем убогом домишке, была одинокой и туговатой на ухо. Эмиль, кроме обычной платы, всегда приносил ей свежих пряников или шоколадных конфет, которые она просто обожала. Получив лакомства, старуха рассыпалась в благодарностях, норовила облобызать ручку благодетеля и скрывалась в дальней каморке, оставив Эмиля спокойно дожидаться своего информатора.

В этот раз информатор пришел даже раньше Эмиля и ждал его, сидя за столом, брезгливо держа руки в карманах длинного пальто. Эмиль вручил старухе кулек с пряниками и прошел к столу. Он тоже был одет в цивильную одежду в целях маскировки, из оружия при себе имел лишь стилет, который удобно прятать под пальто. Лицо скрывала широкополая шляпа. Эмиль снял шляпу, бросил ее на стол, предварительно проверив его на чистоту, небрежно расстегнул пальто и уселся на стул напротив информатора.

— К делу, — отбросив условности начал Эмиль. — Что ты слышал о покушении на телохранителя последнего принца?

Мужчина, сидящий напротив него, немного подумал и покачал головой:

— Ничего. Когда было покушение?

— В конце прошлой недели.

— Я поспрашиваю у своих.

— Хорошо. Заказ мог исходить от членов королевской семьи или от ближайшего окружения. Мотив не ясен, поэтому вводных никаких.

— Понял. В нашем цеху люди неразговорчивые, но мне доверяют. Понадобится время и средства на то, что поможет их разговорить, сам понимаешь, — информатор потер пальцами руки друг о дружку. Эмиль бросил перед ним увесистый мешочек с монетами.

— Встречу назначишь как обычно, — сказал Эмиль на прощание и, взяв шляпу со стола, вышел из хибары на свежий воздух. Что ж, задание раздал всем осведомителям, теперь надо ждать поступления информации от них.

Эмиль не любил дел, связанных с королевским двором — хлопотно больно. И грязно. Но на то он и особист, чтоб не брезговать подобными делами. В этом смысле он был лучшим в Тайном Сыске. Успешно расследовать дворцовые преступления Эмилю помогало и его происхождение. До Великого Мора его предки занимали не последнее положение при дворе, но потом были оттеснены более сильными кланами и постепенно разорились. Некогда сильный клан пришел в упадок. Эмиль был последним из своего рода, и настоящее его имя было — Эмилиус Бельведеррский.

Похоронив родных еще в юном возрасте и оставшись без средств к существованию, Эмилиус принял верное решение использовать свое громкое родовое имя в последний раз для поступления в Королевский Университет на факультет юриспруденции, в конце учебы сменив его на менее вычурное Эмиль Юзеф. С тех пор он добивался всего в жизни только с помощью своих личных достоинств и талантов, коих ему было не занимать.

На службу в Тайный Королевский Сыск он получил приглашение еще будучи студиозусом на последнем курсе Университета по рекомендации самого ректора и своего тезки Эмилиуса Тербудоррского. Эмиль тогда здорово помог ему пресечь незаконное взимание взяток со студиозусов, которым промышлял деканат. Да и другие грешки за ними имелись, похлеще. К примеру, систематично распиливались средства, поступающие из королевской казны на организационные и бытовые нужды всего университета. Поэтому тогда полетели многие головушки с плеч. По совокупности преступлений. А Эмиль начал свою головокружительную карьеру в деле сыска.

Глава 10

Рана под левой рукой уже совсем не беспокоила Рика, неудачное покушение было благополучно забыто. Легкая натура Рика не позволяла ему долго переживать из-за того, что он объяснить был не в силах. Поэтому он выбросил из головы все вопросы без ответов, и начал воплощать в жизнь свои дальнейшие планы. На повестке дня был поход в Вензоррский лес с ночевкой: шалаш, костер, купание в ручье, перепел с пылу, с жару… Романтика!

Рик развил бурную деятельность по подготовке к походу, а Виго с замиранием сердца следил за этими приготовлениями. Принц, всю жизнь проживший в четырех стенах и в собственном воображении, страдал бытовым кретинизмом и полным отсутствием даже малейшего представления о жизни за пределами дворца. А тут — лес!!! Дворцовый парк он уже освоил, конечно. Но лес!!!

Виго читал, что в лесах много-много диких животных, среди которых есть опасные хищники. В его голове мелькали картинки из Большой Энциклопедии и охотничьи трофеи, которые он видел один раз, когда присутствовал на церемонии посвящения Двенадцатого принца Варениана в члены Королевского Клуба Охотников. Это было четыре года назад, и Виго долго потом мерещились оскаленные морды, пустыми глазами следящие за ним со стен мрачного зала, в котором проходила церемония.

Вареник тогда хвастливо позировал на фоне шкуры убитого медведя, хотя все во дворце знали, что это не его трофей. Того медведя добыли егеря по приказу королевы. Зачем нужен был этот обман, Виго так и не понял.

— Рик, а ты видел в лесу хищников каких-нибудь? — отважился, наконец, излить свои страхи Виго.

— Видел, конечно, — Рик сперва хотел приврать про медведя или про стаю волков, но вовремя обратил внимание на бледного сверх меры принца, и не стал сгущать краски, — Лису. Облезлая была, на воротник не подошла бы. На воротник их надо в холода добывать. Они тогда красивые, пушистые — любая модница с руками оторвет!

— А лиса ведь не опасна для людей? — Виго моментально пролистал перед глазами Энциклопедию про лис, но решил получить подтверждение непосредственно у специалиста, встречавшего лису.

— Нет, конечно. Точнее, опасна, когда бешеная. А если не бешеная, то чего ее бояться-то. Это она боится, убегает сразу, — Рик помолчал, пристально разглядывая принца, и треснул себя по лбу. — Вот черт, кажется, я понял… Ты боишься, что в лесу на нас нападут хищники, верно?

Виго смущенно кивнул. Рик тоже почему-то смутился. И разозлился на самого себя. Какой, все же, он дурак, тут человек от страха помирает, а он радуется и не видит ничего! Эгоист!

— Да нормальных хищников в Вензоррском лесу уже давным-давно нет, всех выловили. Это раз! Во-вторых, мы глубоко в лес и не пойдем. Я знаю классное местечко. Тебе понравится. Ручей рядом, можно рыбы наловить. А в-третьих, ты за это время здорово научился стрелять из лука, да и я не лыком шит. Какой хищник в своем уме полезет на таких опасных ребят, как мы? Да мы завалим любого! — и Рик, дурачась, схватил топорик, который приготовил для похода, и стал изображать охотника, высматривающего добычу. Крадучись и перекидывая топорик из руки в руку, он сделал несколько шагов в сторону Виго, резко обернулся и метнул топорик в дубовую дверь.

Принц восхищенно ойкнул. Топорик точнехонько воткнулся в распорядок дня, висевший на двери и заверенный подписью королевы. Рик гордо выпрямился и вскинул вверх сжатый кулак.

— Долой режим… дня! Отныне мы сами себе режим!

За дверью раздался подозрительный шорох. Мальчики замерли и испуганно переглянулись, Рик бросился к двери и распахнул ее. За дверью никого не было. Он высунулся в полутемный коридор и покрутил головой в разные стороны — никого. Закрыв дверь, Рик подмигнул принцу и с чувством сказал:

— Кого в лесу точно нет, так это шпионов!

На следующее утро, плотно позавтракав, друзья расхватали приготовленные накануне заплечные мешки и выдвинулись в поход. Виго до сих пор не мог избавиться от душевного трепета перед выходом из дворца на открытое пространство, но сейчас его влекло предвкушение невиданного приключения. Вчерашние страхи удивительным образом испарились, и Виго, шагая рядом с другом, чуть ли не подпрыгивал от нетерпения. Ему хотелось поскорее увидеть то, что ему живописал Рик: диковинный лес, невообразимые луга, расчудесный ручей, сногсшибательный костер, и вообще что-то запредельное… — шалаш! Он представлял себе, как подстрелит перепела, как сам ощипает и выпотрошит его по всем правилам, потом нанижет на ивовый прут и зажарит на костре до румяной корочки. И съест.

Только в одном месте Виго все-таки пришлось взять Рика за руку. Когда пробирались сквозь толчею у лотков уличных торговцев. Народ там всегда толпился такой плотной массой, что порой невозможно было протиснуться. Рик обычно легко проделывал себе путь в этой людской массе, работая локтями. А Виго, по причине его мелкости и тщедушности, всегда подхватывало людским потоком и норовило унести в неизвестном направлении.

В плотной толпе Рик шел впереди, крепко держа принца за руку, а тот шел за ним, практически упираясь носом в его заплечный мешок и другой рукой вцепившись в ремень портупеи. Можно было, конечно, обойти столь обычное для этого места столпотворение за несколько кварталов и потерять пару часов времени, но… Но какой в этом прок? И вообще, с точки зрения Рика это было непростительной тратой времени и малодушным отступлением перед трудностями.

В этот раз не вышло напроситься на попутную повозку — все шли из столицы битком набитые доверху. Но Рик на постоялом дворе неподалеку нашел ослика, которого хозяин за небольшую плату одолжил мальчикам на целых два дня. Восхищенный Виго скормил ослу все яблоки, которые Рик купил тут же на постоялом дворе у селянки, приехавшей с мужем на торжище.

Вещмешки на ослика приторочили быстро, но вот с Виго получилась заминка. Он ни в какую не хотел садиться верхом на осла: ведь бедному ослику будет тяжело… Всем постоялым двором рассказали принцу об использовании ослов вообще и продемонстрировали с помощью самого толстого и тяжелого постояльца возможности конкретно взятого осла. Виго, еще сильнее восхитившись талантами ослика, скормил тому добавочные несколько яблок, которые проворная селянка услужливо продала Рику со скидкой, как самому лучшему покупателю.