Разборки оказались коротки, как хвостик у арбуза. Человек промычал угрозу, попытался собрать в кулак волю, и снова отключился, уткнувшись лицом в душистую траву…

Рассвет, с опаской оглядываясь по сторонам, только подкрадывался к деревне «Каблуки».

Петухи горланили «Подъем!», но солнце не спешило с выводами и все еще цеплялось за ночную тень.

— Ваааань, Вааааня… — голосом дьякона Филимона проблеял над Иваном козел Степан. Пластинка сменилась. Человек горько вздохнул.

«Какой же я Ваня, — думал он, — если по ощущениям у меня есть голова и правая рука? Я, скорее, жопа с ручкой, чем человек».

— Вааааня… Иваааанушка, вставай… Вставай… Ты мне ноги обещал сделать…

Как доктор, Иван был предан Гиппократу, поэтому схватился за пучок травы, вросший в земную ось, совершил подвиг, и открыл глаза. Фон картинки поменялся с зеленого на небесно-розовый, а жующий козел Степан, весело подмигивая, объяснял:

— Мне девки нравятся крупные, сисястые… Как Снежанка у бабы Фени.

«Так она ж корова, — ответил Степану мозг лежащего посреди Руси человека».

— А… — неизвестно чем отмахнулся козел, с легкостью продолжая беседу.

Заря, как мамка, взяла деревню под крыло, Иван открыл глаза, и с быстротой горной серны сорвался с места, невзирая на недавние размышления об отсутствии важных частей тела. Про себя же мужик отметил, что говорящий козел — это уже, точно, перебор.

«Боже, какой мужчина…» — пели в хороводе у пруда похожие друг на друга близнецы-девки.

Иван перекрестился и сиганул в воду. За ним, весело смеясь, прыгнул некто.

Солнце взошло, и поющие бабы на пару с туманом испарились.

………..

Месяцем ранее

Летнее утро дышало прохладой и относительным спокойствием, когда в кармане успешного пластического хирурга Ивана Петровича Сидорова зазвонил телефон.

Разговор был короток, как реклама марихуаны на ТВ.

— Вот, сука!!! — выругался док и сделал шаг.

— Ты, б…ь, очки купи, долбонос!!! — орал красный, как рак, водитель автобуса, одновременно показывая средний палец. — Или место на кладбище!!! Придурок! Разуй зенки!!! Для вас мудаков светофоры понавесили!!!

Мимо бордюра, на котором сидел Иван, похваляясь запрятанными под капот лошадьми и не обращая внимания на мир в целом, проносились иномарки.

В какой-то момент городской шум слился в протяжный удаляющийся гул, в котором еле уловимо кто-то кричал:

— Плюнь ты на нее, Ваня! В смысле на Люську свою. Это — не твоя звезда, Иван… Не твояяяя… Не твояяя…

Артемида с рекламного щита через дорогу, пленяя красотой, улыбнулась, подмигнула и снова застыла, прицеливаясь в невидимую жертву.

В голове странно шумело.

Иван подошел к окну. Плакатная Артемида снова подмигнула ему.

— Петрович… Все отлично… Голова, мозг на месте… А бабы?

Невропатолог, Остап Иосифович Зальцбург, прикрыл за собой дверь, прошел в кабинет и загоготал.

— Че им будет? Слишком ты правильный, Петрович! Пришил бы хоть раз какой-нибудь из баб сиську вместо носа. Глядишь, ни одна б не сбежала.

— Да куда сбежишь с таким лицом…

— Не нравишься ты мне… Погоди…

Через минуту Иван разливал по рюмкам коньячок.

— Вань… Честно сказать, Люська твоя — та еще, прости, шкура. Ты ж ей тюнинг навел на сто лет вперед! Верно?

— Не знаю…

— А для чего ей новое тело?

— Для чего ей тело? — невпопад повторил брошенный холостяк.

— Ну, уж никак не для того, чтобы тебе пирожки печь! Так что, сам, можно сказать, виноват. Открыл Люське своими руками дорогу в рай, где ее ноги, рот и зад будут употреблены по назначению.

В дверь постучали. Врачи переглянулись и вернулись к своим делам.

— Добрый день, Иван Петрович…

Робкая, но очень желающая скинуть маску скромницы, дама, потупила взор.

— Вы у нас?

— Я у вас… Вот… — посетительница протянула Ивану конверт и жалобно пропела, обхватив нулевой размер груди. — И вот…

Хирург оценил поле боя и нашел в компьютере нужную запись.

— Тогда начнем с главного, Кира Львовна.

Женщина — мышь, час назад нырнувшая в кабинет, вышла из него дерзкой львицей.

………

Зальцбург разрезал лимон скальпелем.

— Теща брата… — опережая вопрос, сказал Иван.

— Чего у нее?

— У нее-то, как раз, — Иван присвистнул, — ни-че-го! А хочет…

Осип протянул приятелю наполненную до краев рюмку.

— Вот обрати внимания, Петрович… И даже пень в апрельский день…

— Да ясно… — перебил невропатолога хирург и подошел к окну.

Артемида подмигнула, в голове пропело:

— Не твоя она звезда, Вааааня… Не твояяяяя…

— Кого ты все высматриваешь? — Зальцбург крутил в руках конверт.

— Мне кажется, что девушка с плаката мне знакома…

— Ты даешь! — фыркнул Зальц. — Кому ж она не знакома… Это ж Юлька Латыпова, актриса известная…

— Кто?

— А? Ясно… Не важно… Ты ж, кроме сисек, ничем не интересуешься… Расскажи про свадьбу лучше. Смотрю, на пригласительном Ван Гог со звездной ночью. Что творится то? Кто эти эстеты?

— Ну ка…

Иван взял в руки конверт и достал открытку. С обратной стороны «Звездной ночи» двоюродный брат Ивана, Семен со своей невестой Зиной, приглашали его на бракосочетание с последующим за ним праздником в стиле «Ван Гог». Сбоку мелким шрифтом было приписано, что форма одежды приглашенных гостей должна соответствовать тематике вечеринки.

— А что? Здорово! Я ухо тебе отрежу, и костюм готов! — Зальцбург в шутку взял скальпель в руку.

— Ось… — Иван хотел обсудить свою потерю, но замешкался.

Советов Зальц не даст, как всегда, поржет, скажет пару-тройку банальных фраз, и тю-тю. Поэтому он перевел разговор в другое русло, хотя голос в голове по-прежнему неустанно повторял: «Люська — не твоя звезда, Ваня… Не твоя».

Посидели хорошо.

Иван заснул в кабинете на диване, Зальцбург с медсестрой в перевязочной.

Во сне Иван на пару с плакатной Артемидой, вернее с девушкой, похожей на Эльфа, с ярко-рыжими невероятно-сказочными волосами, нежной, как дыхание весны, кожей и губами, пахнущими земляникой и летним дождем, путешествовал по Вселенной.

Проснувшись, Иван не сразу, но вспомнил, что сон свой он будто бы уже видел и не однажды.

«Что ж тут удивительного, Ваня… — отвечал ему на немой вопрос голос, клеймивший Люську. — Ты много где был многократно и в разных ипостасях… То собакой, то котом… Дежавю ведь, Ванечка, ни что иное, как твоя семья… Только Звездная… В ней есть и мать, и отец, и те, кто на одной с тобой, Ваня, волне… Поэтому при встрече тебе всегда будет казаться, что ты с ними давно знаком…»

Настроение Ивана по мере приближения торжества в стиле «Ван Гог» убывало в геометрической прогрессии.

Не подумайте! Сидоров был отличным человеком, можно даже сказать, знойным мачо, и, если бы ни увлеченность профессией, Люська вряд ли заинтересовала бы его, как личность. Будь мужик проще, тетки бы устали варить зелье для устранения соперниц и строить баррикады, расчищая путь в его спальню.

……..

Месяц пролетел, как сон пустой, в котором Иван пытался восстановить прежнее, спокойное течение времени, в обществе других мадам. Получалось не ахти как. Сомбреро было всегда не по Хуану, так как оному повсюду мерещились безногие дуры Люськи без груди и без лица.

……..

— Доброго здоровица Вам! И Божью благодать в дом!

— Бееее…

Иван перепрыгнул через коровью лепешку и угодил начищенным ботинком в куриный помет.

Из-за соседского забора на него смотрел низкорослый человек в длиннополой потрепанной одежде и с куцей растительностью на лице. Пол и возраст товарища определить было невозможно. Рядом с аборигеном стоял козел и с интересом наблюдал за городским туристом.

Иван качнул головой, приветствуя зрителей.

— Заходите, если что… Всегда рады… — человек в рясе огляделся по сторонам, показал из под полы бутылку и скрылся в зарослях травы.

— Беее, — подтвердил слова хозяина рогатый питомец.

— Ух… Итить — колотить!!! Ванька!!! Бес!!!

Навстречу Ивану бежал дед Василий, одетый в костюм художника времен Ван Гога. Именно так, по мнению брачующихся, должен был выглядеть живописец тех лет — смесь пажа и Де Артаньяна.

— Я, дед! Здорово! Узнал?

— А че жа тута узнавать-то? Вон какой Кабыздох вымахал!

Дед заглянул за спину Ивана, сощурил глаза и спросил с издевкой.

— А че жа один? Сенька врал, что дитев у тебя троя?

— Троя, дед, троя… Будет когда-нибудь… Врал Сенька твой…

Василий неслышно рассмеялся.

— Во дает, Москва! Ты, Вань, вроде по сиськам спец, а бабу найтить не могешь. Присмотрися к нашим девкам… Оне жарче городских-то будуть… Чего вы тама в Москвах своих найдете? Геморрой — и только… А тута… Тута девки — кровь с молоком. Кабы молод, да смел, сам бы жарил, да ел.

— Договорились, дед… Присмотрюся… И отжарю…

Дед любил внуков, и детей любил, и всех он жалел, что есть мочи. А больше всего жалел он, что не хватает духу признаться в этом. Слова в горле застревали будто.

Дом жужжал, как улей.

— О!!! Ванька! Молодец, что вовремя! С нами в ЗАГС поедешь!

Семен сбежал по лестнице вниз. На его спине горела «Звездная ночь».

Братья обнялись. Дед Василий уронил слезу.

— А чей-то ты не Ван Гог совсем?

Только сейчас Иван заметил, что гостиная двухэтажного Семенова дома полна подсолнухов, как-будто деревенское поле решило не оставаться в стороне и притащилось поспорить с великим голландцем на предмет изобразительного искусства.

— Не вернулась твоя Бастинда? С концами?

Иван скривился.

— Ну, ладно… Ладно… Дед, скажи, наши девки лучше?

— Да, че уж тут скажешь… — ухмыльнулся в кулак старик, краем глаза наблюдая, как в холл вплывают дамы в невероятном убранстве. — Итить колотить… — не сдержавшись, прыснул он от смеха и от греха отошел к окну, будто разглядывая кур.

— Рот закрой, — успел шепнуть изумленному креативным дизайном Ивану Сеня и, как большой пароход, дал гудок. — Зиииииночка! Рыыыыыба моя!

Далее хозяин представил Ивану сопровождающих невесту особ, возраст которых был тщательно замаскирован многочисленными предметами, сошедшими с картин почитаемого в деревне гения.

— Ваньк, присмотрися… Присмотрися… — дышал на выходе из дома в спину Ивану дед. — Тока аккуратно. Держи востро ухи. Энто ведь не бабы… Пираньи… Расслабисся — враз отгрызут твои орехи. Лизка, что в синем, огонь баба. Пол деревни мужиков испепелила… — и, как бы между прочим, Василий добавил. — Тока замуж никто не береть. — А та вон, с кашпо на голове, Галка-игла.

— Не… Я против наркотиков, дед, — поторопился с выводами доктор.

— Да, какие у ей наркотики? У ей вся недолга-то — машинка швейная, да энто…

Тут Василий смекнул, что его реклама подпахивает провокацией, и замял разговор, в котором далее должны были всплыть самые пикантные подробности личной жизни местного модельера.

— Чего «энто»? — Иван сверлил взглядом широкую, в подсолнухах, спину Галки.

— Так ить энто… Да вона лимузин, Ваня… — перевел стрелки хитрец. — Смотри, какой тарантас?

…

Свадебный кортеж вернулся под праздничный салют, и новобрачных с шумом и гамом проводили в разбитый на лужайке двора шатер с дырой вместо крыши.

— Ваня…

Подвыпивший док поднял голову и не сразу узнал Киру Львовну. В глазах двоилось, Звезды на платье родственницы резвились, создавая, как в калейдоскопе, разноцветные узоры. Иван прикрыл один глаз, две Киры соединились в одну.

— Я Вам тут вот… На счастье и желание… На счастье и желание… — женщина вложила в руку мужчины глиняный медальон и исчезла, оставляя за собой запах Артемиды. Именно с ней в эту минуту ассоциировал хирург смешанные ароматы скошенной травы, полевых цветов, лесных ягод, алкоголя и бани.

— Сень… — толкнул Иван новоиспеченного мужа и ткнул ему в нос хенд мейд. — Что это?

— А!!! — заржал брательник. — Это, Ваня, амулет! Дерьмо и клевер!!! У нас, считай, вся деревня их носит. Тещина кукушка по двум причинам кукует соловьем — по магии и… Это… — Семен придвинулся поближе к Ивану. — По юношам дерзким…

Сеня взял глиняный черепок за шнурок и повесил Ивану на грудь.

— Как скажет Львовна, на счастье и желание.

— Да какое уж тут…

Но Семен уже ничего не слышал. Торт в форме отрезанного уха ждал его расправы.

— Чем занят? — Лизавета обожгла Ивана бедром и, ни разу не смутившись, положила руку на его ширинку.

— Да вот… Амулет знаете ли… — фокус отсутствовал. Доктора нагло домогалась Артемида. Он протянул к ней руку. — Это Вы?

— Я… Кто ж еще-то? Мне тут соперниц нету… Ты давай, док, пудри носик и приходи…

— Куда? — перед глазами Ивана плыли звезды.

— Вон, дымок видишь? Туда…

Артемида исчезла, а запах остался.

— Чем занят?

— Так Вы же ушли…

Галка разлила по стопкам водку и просюсюкала, как с младенцем.

— И вернулась… Давай-ка, мы сейчас с тобой выпьем и баиньки… Вон туда…

Женщина кивнула на трубу, торчащую в крыше деревянной постройки.

— В баню? — переспросил «младенец».

Галка бонусом расстегнула пуговицу на груди, и цунами ее сексуального желания поглотило с головой попавшего в нее путника.

— Похавать прихвати, и за мной, — Артемида подмигнула, и двери преисподней ее страсти захлопнулись, как в метро.

— Чем занят?

Иван заплакал.

— Ты че, друг?

Борис, дальний родственник невесты, деревенский бугай, тракторист, с торчащими из под коротких рукавов рубахи татуировками в виде драконов и змей, поднял хирурга с земли и посадил на место.

— Пойдем?

Иван не в силах больше пить и сопротивляться, решил отдаться Судьбе.

— В баню?

— Какая на х… баня? — Боря хлопнул городского хлыща по плечу так, что тот снова покачнулся. — Городки!!!

Иван повеселел — слух вернулся, Боря говорил своим голосом.

«Городками» местные жители называли развлечение, когда мужики прыгали через костер, в который с определенным интервалом кто-то из участников подбрасывал горящие головни.

Пролетая адское пламя, Иван успел лишь заметить, как в небе друг за другом проплыли выложенные звездами портреты участников сегодняшней вечеринки и довольное лицо Ван Гога. Дальше наступила темнота, сопровождающаяся блеянием козла Степана и звоном пустого ведра.

Когда доктор открыл глаза, на него смотрел сосед Филимон и его вечно жующий парнокопытный друг.

Праздник плавно переместился в хату дьякона.

— Вот, ты, Ваня, чего от Бога ждешь?

Иван протянул Степану булку и пожал плечами.

— Вот и я не знаю, — вздохнул отшельник и обратился к козлу. — А ты чего?

— Нооооги, — ясно ответил собеседник.

Филька перекрестился, а Иван снял амулет и повесил на шею страждущего ногоизменений пациента.

— На счастье и желание, Степ. На счастье и желание. Сделаю я тебе ноги. Не ссы, брат.

Дальше гулянка завертелась с утроенной силой. Из последнего, что запомнил Иван, прежде чем уснуть в пропахшей Артемидой траве, были курятник, куда они с Борисом въехали на тракторе, настольный стриптиз Лизаветы, закончившийся падением на козла Степана, свадебный торт на лице неудачника, попавшего под горячую руку модельера Галины, и поиски пропавшей Киры Львовны, мирно почивавшей в это время на сеновале в объятиях страстного деревенского сорванца.

………

Ночь хвалилась звездами. Тишина с эхом играли в прятки. Луна, покачиваясь, сидела на трубе бани и не думала освобождать это уютное тепленькое местечко, с которого так легко можно было наблюдать за людьми.

Не спалось. Иван вышел на крыльцо, закурил и вздрогнул, услышав:

— Чем занят?

Рядом с ним сидело полупрозрачное бесформенное существо с растянутым в улыбке ртом на круглом лице.

— Ты кто?

— Я то?

Существо вдруг разбилось на множество себе подобных ростом с мышь.

Малыши разбегались в разные стороны, приговаривая:

— Я то? Я то? Я то?

Потом, как в обратной съемке, капли собрались в первоначальную форму.

— Я, Ваня, Душа твоя… Ангел… Если что… Такие, как я, выбирают для вас, дураков, лучшее и охраняют вас от бед…

— Прям, как мама?

— Да, Ванечка… Как мама… Какая мать не хочет для своих детей добра и любви? И в нашем, бессознательном мире, там, где, по-вашему, обитают Душа и Бог, живет Божественная мать, похожая на всех матерей и именуемая Любовью. Есть еще и отец, Вань… Божественный…

— Ну не знаю, — перебил Ангела Иван. — Путано все и не очевидно. Вот ты говоришь, Любовь… А где она? Любовь то?

Даже сверчки притихли в ожидании ответа.

Иван посмотрел в звездное небо и повторил:

— Где она, Любовь то? Где ты? Эй? Как тебя?

Ангел исчез, оставив за собой лишь влажное пятно на деревянном крыльце.

…

— Кира Львовна?

Иван постучал о косяк.

— Извините за беспокойство… Мне Вам нужно сказать пару слов…

Дверь резко открылась, и в проеме появилась Кира, обвешанная амулетами и монисто с головы до ног.

— Про Степана?

— Какого Степана?

— Козла нашего… Дьякона Филимона, козла Степана.

— А он тут при чем?

Кира покрепче завязала на груди концы цветастой шали с длинной бахромой, прошла в комнату, села на стул и печально посмотрела в окно.

— Да что Вы, Ваня… Этот дурак совсем сна лишился. Филька говорит, будто блеет он по ночам человеческим голосом: «Ивааанушка, сделай ноги! Иваааанушка, сделай ноги!!!»

— Не пил бы больше Филимон ваш, Кира Львовна… А Вас я благодарю за гостеприимство, за общение и жду в клинике в ближайшее, удобное для Вас время.

— Ой, спасибо, Ванюша… — оживилась мечтающая о новых формах нимфа. — А я Вам амулеты…

— Не надо, — отрезал гость, попрощался и вышел.

День обещал быть жарким, и Иван решил в дорогу набрать колодезной водички.

Когда он летел головой вниз в родниковый рай, сквозь стук пустого ведра и звон колокольчика до него доносилось злобное блеяние.

— Сука! Ноги, гад, обещал! Не ссы, говорил, Степан… Загадывай, друг! Сделаем! Будешь прыгать, как Исинбаева… И хрен тебе, Степан! Не видать тебе ни Зорьки, ни Снежанки!

Отъезд был отложен.

…

— Больно?

Диван, на котором с обмотанной полотенцем головой лежал травмированный постоялец, заскрипел. Иван посмотрел по сторонам. Кроме него в комнате никого не было.

— Я тут чуть Богу душу не отдал, а ты, вместо того, чтобы уберечь, где-то мотаешься…

— Ну не отдал же! Ты, Вань, прям ей — Богу, дурак! Я — Твой высший Дух и, стало быть, рядом всегда! Мотаешься… Обидно, Вань…

— Всегда? — Иван пошевелился, охнул от боли и закурил.

— Странный ты, Вань… Говорил я тебе говорил, а ты так ничего и не понял…

— Да ясно мне все! И про Ангела… И про любовь… И про мать-отца… Божественных… Ты лучше скажи, как мне узнать ту, что будет со мной на одной волне?

— Ваня… Ваааань! К Вам доктор… — раздался из-за двери голос Киры Львовны..

На пороге, в костюме врача «Скорой помощи» и с оранжевым чемоданчиком в руках, стояла рыжеволосая, похожая на Эльфа, красавица Артемида

Иван моргнул, отгоняя видение, но оно не исчезло.

Сигарета больно обожгла пальцы. Иван вскрикнул и, не отрывая взгляда от девушки, положил окурок в пепельницу.

— Простите… Как Ваше имя, отчество? — Артемида поставила чемодан к стенке.

— Василь Иваныч… Это… Чапаев я… — понес, как в бреду, Иван.

— Как Чапаев? А мне сказали…

Хирург опомнился, потряс, как сенбернар, головой и исправил оплошность.

— Извините… Я… Это… Доктор… Там… То, это… То, то… — говорил междометьями Иван, параллельно показывая участки тела, с которыми он имеет дело в рабочем процессе. — Вот это все и… Козлу вот ноги… Обещал…

Девушка оценила пантомиму возбужденного больного и рассмеялась.

— Интересно… Особенно про ноги козла… Вы прилягте, я Вас осмотрю. А потом поговорим о…

— Степане, — не удержался Иван и в тот же момент увидел, как красотка врач трансформировалась в Артемиду, натянула тетиву лука и прицелилась прямо ему в сердце.

— Наконец –то…

Автобус

Веселая, предновогодняя

Сюрприз

Несмотря на то, что декабрьское утро выдалось серым и унылым, воздух был пропитан запахом хвои и мандаринов.

— Не пей, не пей! Я радуюсь, а не пью. Творческому человеку работа без куража в тягость.

— Ну-ну… До вечера подождать-то нельзя? — Снегурочка поправила сдвинутую на загримированный лоб шапку.

— Почему нельзя? Можно! — Дед Мороз остановился и достал из-за пазухи фляжку. — Что ж! Добрый вечер!

За спорщиками, стоявшими у рекламного щита, из окон автобуса наблюдали ехавшие по своим делам пассажиры.

Водитель зевнул и тут же выругался.

— Твою ж мать! Скоро без трусов, как без шапки!!!

С плаката ему улыбалась девушка с луком и стрелами в руках и в костюме из двух тряпочек райского зеленого цвета. Богиня охоты и Луны призывала граждан посетить единственное уникальное в уходящем году шоу для взрослых «Стрелы Артемиды».

Шофер проводил бесстыжую девицу недобрым взглядом и посмотрел в салон. Обычные горожане, как всегда, спешили по делам. Кто спал, кто смеялся, кто делился новостями. Старушка с ридикюлем искоса посматривала на сидящую рядом женщину, муж которой стоял тут же, придерживая рукой только что купленную малышку елочку.

Мальчишка лет пяти-шести рисовал на окне узоры. Красавица блондинка спала, грациозно распрямив спину. А парень лет тридцати, очень похожий на известного актера, сильно нервничал, боясь проехать свою остановку.

— Да, добрался. Вечером у тебя. Целую, — Петр, командировочный бизнесмен, отключил звонок и, радуясь снегопаду, предался мечтам о предстоящем свидании.

— Улица Обручева, дом 15, — отрезвил спящих пассажиров строгий голос диктора. Двери открылись, и Алка покинула транспортное средство.

Она специально отпросилась на два дня к матери, чтобы неожиданно вернуться и приготовить ушедшему на работу мужу Геннадию сюрприз.

Ремонт в квартире закончен, дети у свекрови, почему не порадовать себя и супруга романтическим свиданием, которое они заслужили, денно и нощно перетаскивая мебель, клея обои и выбрасывая ненужный хлам.

— Привет, братва!

— Вот дурра! Вот дурра!

Попугай уже был научен этой фразе, когда Алкин сын Мишка подобрал его вместе с клеткой на помойке. Любовь мальчишки к братьям меньшим одним Кешей не обходилась. В компании с говорящим безобразником жили еще хомяк Степан, морская свинка Дуся, кролик Марс и кошка Сима.

Алка насыпала всем корму, наготовила салатов и закусок, потом сняла халат, небрежно бросила его на кресло и пошла принять душ.

Когда оставалось только сделать прическу, наложить макияж и надеть купленное втихаря платье, хозяйка пришла на кухню перекурить и поняла, что совсем забыла про хлеб. Просить Генку — не комильфо. Бежать самой — времени в обрез.

Алка затушила сигарету, тряхнула мокрыми кудряшками волос, сняла полотенце, набросила не долетевший до кресла халат и, застегивая на ходу пуговицы, вышла на лестничную клетку.

— Серег, привет! Выручай! Генке сюрприз приготовила, а хлеба нет… Поделись, будь другом…

Сосед кивнул, молча, странно пятясь назад, ушел и вернулся с багетом.

— Вот круто! А то мне еще уложиться и накраситься надо!

— Не надо, Алл… И так отлично! Уже сюрприз!

— В смысле?

Сосед кивнул и отвел глаза.

Из прогрызенной хомяком дыры халата торчала Алкина грудь четвертого размера.

— Серег, ты это… Генке не говори, — уходя, попросила соседка, прикрывая позор свисающим разноцветным лоскутом, и скрылась за дверью своей отреставрированной квартиры.

Чтобы ненадежный чувак не проболтался, Алка решила его как-нибудь отблагодарить.

Бдительная гражданка

Следом за Алкой, со скандалом, автобус покинула старушка — божий одуванчик. По ее мнению остановку объявили слишком поздно, двери открыли слишком рано, а народ вокруг — хамье и жулье.

Бабка поправила радикюль и, как молодая антилопа, резво двинула по тротуару и, прежде чем нырнуть в подземный туннель метрополитена, она успела сделать выговор влюбленной парочке, нерадивой мамаше с ребенком и мужикам, вставшим, «как козлы», поперек тротуара.

В вагоне яблоку негде было упасть. Страстная поклонница советов оценивала всех взглядом и жалела, что шум состава лишает ее возможности нравоучать.

Старушенция вертелась волчком в поисках жертвы. Девушка в наушниках игнорировала ее по причине музыки в ушах. Пьяный со вчерашнего мэн никого не слышал вторые сутки, мужчины у дверей выясняли отношения, и под руку лезть распетушившимся самцам не стоило. Но… Бабка протерла окуляры и взяла объект под свой неусыпный контроль.

В момент, когда спорщики уже пока легонько хватали друг друга за грудки, Шапокляк, расталкивая полусонных товарищей, решила-таки проявить бдительность и, через секунду другую, стояла у приборной панели связи с машинистом.

— Товарищ машинист! Товарищ машинист! — не сдерживая свое основное умение, кричала она. — В шестом вагоне драка! В шестом вагоне драка! Повторяю! Товарищ машинист! Товарищ машинист! В шестом вагоне драка! В шестом вагоне драка!

Пассажиры, как один притихли, и даже поезд замедлил ход, прислушиваясь.

Что-то щелкнуло внутри пластмассовой игрушки, и раздался бодрый голос машиниста.

— Ага! Сейчас все на х… брошу, побегу вашу драку разнимать! Повторяю! Сейчас все на х… брошу! Побегу вашу драку разнимать!

Бабушка растерянно посмотрела по сторонам. Все ржали. Даже зачинщики безобразия забыли про обиды и от души хохотали. Двери открылись, и бдительная гражданка покинула вагон непонимания, обернулась и погрозила кулаком всем тем, кто предпочел продолжить маршрут.

— Ангелина Лаврентьевна!

— Тьфу ты… Не дойдешь спокойно, — про себя выругалась бабуся, дождалась окликнувшую ее даму и шагнула на эскалатор.

— Билетов мало… Практически все именные… Только своим… Я Вам списочек приготовила… Разберетесь… — щебетала тетенька, не обращая внимания, что Лаврентьевна ее давно не слушает, а наблюдает за целующейся впереди стоящей парочкой.

Люди покидали подземелье, радовались падающему с неба снегу и томились ожиданием чуда, которое в Новый Год, как ни крути, просто обязано случиться.

……………………

Страшная сказка

— Не боишься?

— Неа…

— А на празднике сможешь выступить?

— Конечно, смогу! Зря, что ли, репетировал! — Егор насупился.

Наталья посмотрела на часы и набрала телефонный номер. Остановка, на которой они с сыном вышли, была по пути к Детскому Саду, поэтому волноваться было не за что.

А тем временем заведующая того самого заведения места себе не находила.

— Зоя, Михална, голубушка Вы моя… — в сотый раз обращалась она к музработнику. — Это не заурядный Новогодний концерт! Вы же помните, какие приглашены гости! Нельзя даже нотой ошибиться, не то, что словом! Вы проверили? Четко все? Красиво?

— Аделаида Степановна, все отрепетировано сотни раз. Сотни!!! Ребята читают не хуже актеров ведущих театров страны… Поверьте мне! С ними занимались лучшие педагоги по вокалу и актерскому мастерству…

— А со сказкой про спонсора как?

— Уууу… Даже не сомневайтесь! Во-первых, у нас два состава, а во-вторых, начинает Егор Самохвалов… Мальчик — просто чудо! Необыкновенно талантливый! Необыкновенно…

Серьезный разговор был прерван телефонным звонком.

— Здравствуйте… Конечно, Наталья Николаевна. Безусловно… Абсолютно… Ждем… До свидания… — музработник отключила звонок. — Ничего страшного, задержатся немного… У зубного… На генеральную не успевают, придут к концерту.

Заведующая достала валидол.

— Аделаида Степановна, доверьтесь мне, — щебетала Зоя. — Мальчик — золото! Он так выступит, что все ахнут, обещаю!

— Ну, Зоя Михална! — женщина на всякий случай погрозила пальцем. — Смотрите у меня!

Вскоре, когда высокие гости и родители расселись по местам, сказка началась.

Свет потух, и только огоньки на елке весело перемигивались, создавая атмосферу волшебства. В полумраке замок из папье-маше выглядел, как настоящий.

— Миш, мы надолго? — шепнула Элеонора, жена того самого спонсора, мужу.

— А ты куда-то торопишься?

— Дети обещали…

— Успеешь…

К елочке вышла девочка, ведущая, и, как бы невзначай, повела рукой в сторону дорогих гостей.

— Сказка про доброго короля.

Раздались аплодисменты, и на смену девчушке явился Егор Самохвалов в костюме сказочника, местами напоминающего Бэтмена. Мальчик был настроен решительно. Он вжился в образ, сцепил руки за спиной и стал прохаживаться взад вперед у декорации, как заправский актер. Когда пауза кончилась, парнишка остановился и четко, с невероятной интонацией и настроением произнес:

— Итак! Дгузья мои!

Элеонора изо всех сил изобразила интерес.

— Гавным гавно!!! Гаже ооочень гавно!!! Я бы гаже сказал гавненько, пригавненько жил был король!

Зал взорвался от смеха. Заведующая обреченно прислонилась к стене.

— Я бы гаже сказала, полное гавненько…

…………………….

Юбилейный фингал

— Вот скажите мне… Где справедливость? — Ленка отошла от окна, за которым ее сослуживица прощалась с мужем. — Почему мышам мужики достаются «обсоси гвоздок», а тут?.. — девушка заглянула в зеркало и тряхнула челкой.

Николавна вздохнула, и произнесла, будто не в тему:

— Ага… А тут соси, не соси… Все одно…

— Каждый день встречает и провожает… Даже елку успел мимоходом купить…

Дверь открылась и вошла Галина, муж которой долгое время оставался темой завистливых разговоров. Сначала работницы бухгалтерии подкалывали бабенку злыми шуточками, потом чуть поутихли, а, когда поняли, что верность — еще одна характерная черта восхитительного, неудачно женившегося, мужичка, успокоились и позволили Галке пить чай за одним с ними столом. Выпивать счастливица не выпивала, но чаепитие сблизило коллег по цеху, и она стала доверять им некоторые тайны семейной хроники. Сплетничать все равно не было о чем, потому что и за кулисами общественной жизни у товарки было все тихо и гладко. Короче, жили супруги, как говорят в народе, душа в душу.

— Девочки, привет! У меня к вам дело…

Все отвлеклись от утреннего чая и притихли.

— У нас с Колей сегодня юбилей. Хочу порадовать его и не знаю как.

— Покажи Колясику стриптиз, — ухмыльнулась Ленка. — Разденься хоть раз при свете.

— Жаль, я матом не ругаюсь… Не слушай ее, Галя! — главбух подошла к Галочкиному столу. — Сними номер в отеле и в ресторан пригласи. Прическа, платье, макияж…

— Деточка, не слушай этих… — Вера Николаевна сделала неудачную попытку подобрать слово. — Свяжи мужу носочки теплые, чтоб силу мужскую не растерял долгие лета…

— Точно… Тачанку и валенки подари… Не слушай, Галь… На концерт сходите, в кино там, я не знаю…

— Вот не знаешь, и не предлагай… Замуж пора, а ты все скачешь…

— Эх, Вера вы моя… Николаевна… За кого? Хорошие мужики женатые все…

— Вот сучка… — то ли поддержала, то ли отругала Ленку Вера Николаевна. — Смотри! Как бы тебе их жены башку твою красивую не оторвали!

— Ну это вряд ли… — Ленка достала ярко-красную помаду, густо обвела ею пухлые губы.

За день советов Галке дали немало, а, когда на следующий день она в солнечных очках вошла в пропахший бумагами кабинет, повисло немое молчание. Женщина повесила на вешалку пальто и сняла очки.

— Епть!

Все с удивлением посмотрели на главбуха.

— Ни х… себе! — Ленка выронила чашку из рук.

— Деточка, это какой же, простите, гондольеро, позволил поднять на Вас руку? — Вера Николаевна сощурила слепые глаза, рассматривая большущий фингал под правым глазом Галюни.

Обладательница фиолетового украшения достала из сумки бутылки с шампанским, и, уже за накрытым столом, обрисовала картину, послужившую причиной появления фонаря под глазом.

— Девочки! Было все так романтично! Сначала… Вы ж знаете, я не пью… А тут… Как вы советовали… Свечи… Вино… — Галка густо покраснела. — Ванная…

— Ух, ты!

— Лен, заткнись! Галя, дальше!

— Сидим, как дураки в пене… Выпиваем… Разговариваем… А я ведь Колю люблю… И слушаю его всегда внимательно, и поддерживаю…

— Ну?

— Лен! Заткнись! Галя! Дальше! — Инна Леонидовна, не любившая сплетен, швырнула в девицу полотенцем.

— Ну… Мы про знакомых разговорились, про семейную жизнь… Коля говорит, а я поддакиваю, киваю, мечтаю, как мы… Это… Ну, это…

— Галя!!! Понятно! Дальше что?

— Что? Вспомнили брата Колиного, Степана, про семью его, жену, детей. Отметили, что он семьянин отличный… — Галка снова покраснела.

— Галь!!! Убью!!!

— Ну и вот! Я-то все мечтаю, а Коля спрашивает: «Галь, хороший ведь Степка человек! «Хороший!» — отвечаю я. «И, как мужик — хороший! Правда, Галь?». «Хороший!» — повторяю. «А ты бы, Галь, переспала бы со Степкой?»

В минуту молчания стало слышно, как тикают на стене часы.

— Отчего же не переспать с хорошим человеком, говорю…

Ленка взорвалась от хохота и от греха скрылась за дверью.

— Да… — протянула Вера Николаевна и повторила уже с вопросом. — Вот и я говорю… От чего не переспать с хорошим человеком?

……………………….

Про Красную Шапочку и мушкетера

На следующей остановке вышли четверо.

Автобус поехал своей дорогой, Константин забежал в метро, и через минут двадцать, на перроне вокзала, держал в объятиях ту, с которой ему выпал шанс провести несколько праздничных дней.

— Лорик, ты такая умница, что приехала…

— Надо быть полной дурой, чтобы упустить такой шанс.

— Поехали?

— Как всегда?

Костя остановился и поцеловал Ларису.

— Люблю умных женщин…

……….

— Ань, смотри, какая красотка!

— Мань, вижу! Газу прибавь, а то опоздаем.

— Вот бы сходить на эту вечеринку…

Артемида с плаката кивнула в ответ. Анька взяла подругу под руку и потащила вперед.

— Да туда билет небось стоит, как железнодорожный мост.

— Что ты за человек такой… Никакой любви к искусству… Одним словом — парикмахер.

Анюта хотела продолжить дебаты, но посчитала не тактичным влезать в личную жизнь близкого человека.

……………

А Петр тем временем бросил дорожную сумку в номер отеля и решил скоротать время прогулкой. Размечтавшись о предстоящем вечере, он зашел в салон красоты.

— Здравствуйте. Вы записаны?

Только сейчас Петр понял, что от него ждет ответа администратор, дивная брюнетка с телом Венеры и харизмой звезды экрана. Лицо девушки было очень знакомым, но он не стал мучиться этим вопросом, а попросил рассказать об услугах заведения.

В массажном же кабинете Аня разделась до трусов, а массажист Женька достал из шкафчика масло.

— Женек, что-то стремно мне… Не люблю я в рабочее время свои дела делать. Вдруг клиент зайдет…

— Да кто в такую рань попрется? Ложись, не переживай…

— Погоди… — Анька замялась.

— Ну что еще?

— Я это… Мне одеться надо…

— Зачем?

— В туалет… По маленькому…

— Ань, — Женька скинул свои, купленные в Амстердаме, деревянные башмаки, — иди так, не дури. Туалет напротив, шаг шагнуть.

А Маринка уже вела Петра с экскурсией.

— Тут у нас маникюрный кабинет, тут — косметический. Вот, — девушка онемела. В эту же самую секунду, из дверей вышла Анька в трусах и башмаках. — Массажный.

Одновременно раздался визг парикмахера и вопрос Петра.

— А это, я так понимаю, массажистка?

………….

А у Кости с Ларисой, несмотря на ранний час, разгорались нешуточные страсти. Любовные игры были в самом разгаре и в каждую минуту рисковали выйти из-под контроля.

— Не убивайте меня, Де Артаньян, — вжившись в роль, голосом Маргариты Тереховой, умоляла Лариса.

Она стояла в одном, алого цвета, корсете перед абсолютно голым Константином, голову которого украшала шляпа с пером.

— Поздно, Миледи, — приподнимая подбородок красавицы и отходя к двери, отвечал мушкетер. — Сюда уже спешат мои друзья! Слышите топот их коней?

Костя открыл дверь.

— Слышите? Смотрите!

— Они увидят нас… — возбужденно произнесла любовница и поддалась на провокацию.

Когда парочка вышла в коридор, Де Артаньян поцеловал Миледи, и… Дверь, гонимая сквозняком, захлопнулась.

— У тебя ключ есть?

— Обыщи меня, мой герой… — продолжала игру Лариса.

Они посмотрели друг на друга и захохотали. Выбор был невелик, и доблестный мушкетер, прикрывая интимное место шляпой, со словами: «Эй, канальи, помогите мушкетеру!», отправился за ключом на ресепшн.

Петр отряхнул ботинки от снега и вошел в холл гостиницы.

— Что ж за день то сегодня такой! — сказал он, когда на его глазах голый известный актер, размахивая пером на причинном месте, спустился по мраморной лестнице вниз, взял у остолбеневшей дежурной ключ и, насвистывая про «порадуемся на своем веку» на крыльях любви взлетел обратно.

Трусы

— Классный мужик… — мечтательно сказала Танюха, когда за Петром закрылась дверь. — Чаевых оставил немерено. Парфюм клевый…

— Клевый, клевый… — передразнила ее Марина. — У тебя все клевые…

Мирную беседу прервало появление постоянной клиентки Екатерины, стройной, бойкой, гуттаперчевой красавицы стриптизерши по семейной легенде банковского работника.

— Привет, девчули!

— Привет! Как всегда? — Марина кивнула в сторону солярия.

Катюха взяла со стойки крем и на десять минут исчезла.

Вышла она не совсем спокойно.

— Девки! У меня трусы украли!

— Как украли? — Маринка, как кошка, выпрямила спину.

— Сп… ли! Как, как?

— А ты везде смотрела?

— Ты куда их положила? — присоединилась к коллегам одетая Анька.

— Может их кто с улицы спер? Окно то открыто! А что? Руку через решетку протяни и бери! Может фетишист какой! — предположила Танюха.

— Нет, девки… Я вам говорила, что тут полтергейст какой-то… Сама слышала… Вечером… Ходит тут… — подала голос из вип кабинета парикмахер Светка.

— За трусами… — закончила фразу Маня.

— Кать… Может, ты была уже без трусов?

Анька ткнула Таню в бок.

— А что? — прошептала та в ответ. — Профессия такая… Это она для свекрови «банковский работник», но для нас то — известно кто…

— А в сумке смотрела? — не отставала с расспросами Светлана.

Маринка, прищурившись, посмотрела на завязанные в хвост Катюхины волосы.

— А какого они были цвета?

— Красного!

— А на голове у тебя что?

Девушка тронула хвост рукой.

— Бл… Трусы! Нормально вообще… Спасибо, девки… Я поскакала… Свекровь должна нагрянуть, надо подготовиться и не проколоться…

Стрелы Артемиды

— Страшный день… Никакого романьтизьму…

— Теперь что не так? — Снегурочка остановилась. — Коньяк есть, кураж на месте! Чего теперь «творцу», сука, не хватает?

Дед Мороз вытянул губы в трубочку.

— Поцелуя…

Снегурочка посмотрела на номер дома и шагнула в подъезд.

— Греби шустрее. Опоздаем — расцелуют обоих.

В кассах театра было тихо, как в мышиной норе.

— Здравствуйте… Мы за бронью, — без предисловий изрек Дед Мороз в окошко кассы.

— Наконец-то… Не дождешься… Думают, бесконечно держать для них будем… Фамилия?

Сказочный дед решил пошутить над придирчивой кассиршей. Он нахмурил лоб и басом пробубнил:

— Тревожный!

Лаврентьевна приняла сказанное за чистую монету и стала рыться в бумажках, приговаривая себе под нос:

— Дал же Бог фамилию…

— Шучу я… Ковалев Михал Михалыч.

Бойкая тетушка чуть не выпрыгнула от гнева в окно. Всем видом выражая неприязнь к глупому гражданину, она протянула билеты в проем стекла и обратилась к Снегурочке:

— Вот. Возьмите, милочка! А Вам, гражданин! Пить надо меньше!

Бабка задернула шторину, тем самым давая понять, что гусь свинье не товарищ.

Дедушка обиженно пожал плечами.

— И вас с Новым Годом…

Через некоторое время дедушка с внучкой доставили подарки и поздравления в офис строительной компании «Город-Сад», генеральный директор которой только что проводил представителя своего корпоративного партнера в Петербурге Петра Петровича Смолянинова, приехавшего подписать кое-какие бумаги уходящего года.

Михаил положил билеты с логотипом «Стрелы Артемиды» на край стола и включил селекторную связь.

— Рита, попросите, пожалуйста, ко мне зайти Панкратова и Черного. Спасибо.

Потом бизнесмен подошел к окну, посмотрел снисходительно на Москву и сделал два звонка.

— Элечка, детка… Прости… Партнеры валят службу. Задержусь… Возможно, до завтра… А? Тем более… Жди детей… Целую…

— Маришка… — Михаил чудесным образом переобулся из подкаблучника в альфа самца. — Я сейчас заеду… Неважно… Сегодня идем на эту… Ну эту… Бабу голую… — С рекламного щита на него гневно сверкнула очами Артемида. — На Артемиду…

Геннадий и Николай были безмерно счастливы, получив в конце года вместе с премией еще и билеты на шоу, о котором вот уже месяца два вся Москва только и говорит. Тем более что повод радоваться был у обоих. Гена мечтал получить еще один сюрприз от Аллочки после такого королевского подарка, а несчастный Коленька обрел шанс, загладить свою вину перед Галюней за фингал.

Аллочка для проформы просияла, а потом Богу сказала «Спасибо», отнесла билеты соседу и обменяла их на молчание.

— Да, малыш… — сидя за рулем своего автомобиля, обрадовалась звонку молодого любовника Элеонора. — Какая соседка? А? Та, что с сиськой наружу? Это просто волшебство новогоднее… Мой аист, не поверишь, тоже покидает гнездо… Так что нам ничего не мешает. Если только не Катька. Надеюсь, у этой банковской крысы дел невпроворот… Люблю тебя… Конечно заеду…

Галочка призналась мужу, что и вовсе не собиралась обижаться, и что любит Колю в любом амплуа. Потом сказала, что, вместо шоу, где не уединишься, лучше посидеть вдвоем у телевизора и отнесла билеты в бухгалтерию. Ушлая Ленка тут же их схватила, тем самым обеспечив себе высокий балл в глазах любовника. Петр встретил ее с работы, и они в предвкушении новогоднего волшебства поехали посмотреть на привлекательно-соблазнительную Артемиду. Вера Николаевна, следившая за Ленкой из окна, ухмыляясь, резюмировала:

— Вот и гвоздок нарисовался… Оторвут башку девке… Точно оторвут…

Когда Михаил заехал за Мариной на своем роскошном Бентли, девчонки все ногти от зависти сгрызли. А, когда он поцеловал своей партнерше по постели руку и, нежно придерживая, посадил в авто, товарки скисли вовсе.

К определенному времени, но к разным подъездам театра, собрались все вышеперечисленные герои истории.

Зрительный зал собирал гостей, а к местам в партере с двух сторон шли две пары.

— Мой бегемот отправился в другое болото, можем спокойно расслабиться…

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.