Бесплатный фрагмент - #тонинысказки

Вместо предисловия

Сейчас я заберу тебя в свой мир. Без подготовки. Без обещаний. Только с любовью и волшебством.

Смотри! Я уже это сделала.

110 сказок — маленьких и больших, радостных и печальных, о прошлом или о будущем, со вкусом корицы и ветром в растрёпанных волосах. Фантастические, детективные, романтические, смешные — пробуй.

Открывай на любой странице. Листай влево или вправо. Читай залпом или по одной в день.

Напиши мне после о своих чувствах: antoninayakhina@gmail.com

И помни: то, что ты видишь — полностью о тебе.

Антонина Яхина

@antoninayakhina в Instagram

Мне можно убежать?

Меня до такой степени не радовала одинокая жизнь, что, увидев в Интернете рекламу о продаже робота-помощника нового поколения, я нажала кнопку «В магазин».

С экрана компьютера на меня смотрел безликий антропоморфный андроид. В описании товара значилось, что он создан для повседневной жизни людей, может сходить за продуктами или составить компанию в кино. Пояснение производителя — «робот дружелюбен, и от него, в случае чего, можно убежать или отбиться кулаками» — в принципе, решило все сомнения. Я нажала кнопку «В корзину» и сразу оплатила товар.

Вы вообще понимаете степень моего одиночества?! Хотя, мне, прежде всего, следовало бы спросить саму себя: понимаю ли я прелесть моего одиночества? Но пунктуальная умная мысль — это не про меня…

В прошлый четверг его привезли. Нет, каких-либо половых признаков штуковина не содержит, но я как-то сразу решила, что это он. Наверное, так проще объяснять себе свои женские «закидоны» и его до предела логичные настройки.

Что ж, работоспособность Джона (не удивляйтесь, я дала ему имя) меня порадовала: дом сиял чистотой, вкусно пах, воздух не сушил кожу — все составляющие микроклимата были сбалансированы. Поход в магазин за продуктами тоже прошёл успешно, а совместный безэмоциональный просмотр мелодрамы в кино выдал из Джона сверхэмоциональную рецензию! Проблемы начались, когда я захотела — как не иронично это звучит — побыть одна.

Я вышла на прогулку, и Джон направился за мной. Мои попытки отправить его домой со списком заданий не увенчалась успехом. Тогда я… побежала! Что было сил и духу! Мой помощник помешкал и бросился в погоню. Несмотря на азарт и выброс адреналина, я через двадцать минут всё-таки выдохлась, а робот меня догнал.

— Джон, блин! — в возмущении я даже поставила «руки в боки», — Ты что делаешь?! В магазине было написано, что от тебя можно убежать!

— Можно, — спокойно согласился андроид, — но нужно ли?

— Да! — громко ответила я.

— Ответ неверный. — произнес Джон и заботливо поправил выбившийся из-под моей куртки шарф…

Я говорила вам, что робот — товар невозвратный?

А как я скучаю по одиночеству, говорила?

Странные люди

Лизе нужно в поликлинику — поставить печать. Она надевает клетчатые коричневые штаны, футболку, свитер, осенние ботинки с блёстками, розовый с перламутровым переливом палантин и старую, в катышках, спортивного стиля шапку. Лиза погружается в чёрную видавшую виды куртку с бобровым капюшоном и засовывает руки в кожаные перчатки. Выходит из дома. Закрывает дверь и открывает снова — проверяет утюг. Выходит из дома, закрывает дверь, дёргает ручку, сомневается в утюге. Снова открывает — проверяет — закрывает. Спускается на остановку.

В автобусе Лиза с недоумением смотрит на парня: неухоженная светлая шевелюра, пальцы с грязными костяшками и ногтями. Полуоторванный задний карман его серых джинсов по-своему гармонирует с помятой, грязноватой, чёрной курткой. «Странный какой-то!» — думает Лиза.

На нужной остановке Лиза выходит, идёт к поликлинике. Навстречу — немолодая женщина. Её руки заняты тяжёлыми сумками, а левой подмышкой она прижимает длинный пластмассовый строительный уголок. Концы уголка покачиваются в такт шагам. «Странная какая-то!» — думает Лиза.

Поликлиника. Лиза стоит в длинной очереди напротив кабинета с табличкой «Старшая медсестра дневного стационара Шипицына». Вдруг дверь открывается, из кабинета вылетает женщина в медицинском халате, с короткой стрижкой и в очках на цепочке. Она недовольно бросает по адресу длинной очереди: «Что ж вы все по коридору разбрелись!» Большими шагами уносится прочь. Время идёт, очередь стоит. Старшая медсестра возвращается. Лиза наблюдает, как к ней заходит коллега и просит вазу для цветов. «Вернуть с полкило конфет!» — Шипицына выдаёт вазу, и её очки в тонкой чёрной оправе сползают на кончик носа, отчего взгляд делается очень научным. «Странная какая-то!» — думает Лиза.

Автобус домой. Лиза наблюдает, как у дверей маршрутки готовится к выходу высокая девушка-подросток. В своём длинном чёрном пуховике она с трудом закидывает на правое плечо огромный золотистый, гружёный до отказа рюкзак. Её бежевая вязаная шапка сползает на глаза. «Странная какая-то!» — думает Лиза.

Дом. Лиза открывает дверь, снимает верхнюю одежду и смотрит в зеркало. Думает: «И я тоже странная!» Потом поворачивается к коту и говорит: «И это нормально!» Кот мурчит.

Твой шарм

Дождь за окном нещадно бьёт по земле вторую неделю. Это лето не задалось. Твои летние платья на вешалках бессмысленно прожигают свою гардеробную жизнь. Ты тоже злишься немножко, потому что, согласно твоей терминологии, «хочется быть красивой и гулять под солнцем». Ты считаешь, что джинсы и тёплая кофта в июне — это некрасиво и абсолютно неженственно. И тебе надоели носки на ногах, мёрзнущих на холодном полу.

Ты греешься рядом со мной на диване, щекочешь меня и поёшь странные песни — обо мне, твоём любимом. Я делаю вид, что «устал» от такого внимания. Тогда ты садишься сверху на мой живот. Мы оба смеёмся как сумасшедшие. Потом ты говоришь, что это, согласно твоей терминологии, «не придает тебе шарма», огорчаешься и растягиваешь пальцами свои ноздри. Мы опять смеёмся. Я снова и снова повторяю, что в этом и есть твой шарм! Ты не веришь, качаешь головой и уходишь пить чай на кухню.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не отправиться за тобой и просто смотреть и смотреть на тебя: как ты держишь кружку с горячим чаем, следишь за птицами в пасмурном небе, проводишь пальцами по стеклу, стараясь угадать траектории капель дождя. Я всегда замечаю, как ты прикрываешь глаза, вдыхая аромат цветов; всегда слышу, как разговариваешь с кошками, перебирая их лапки; всегда наблюдаю, как долго ты провожаешь взглядом скользящий пейзаж дорог; а по твоему утреннему сопению я вперед тебя знаю, что сон твой закончился и сейчас ты откроешь глаза.

Это всё ты — твоя несуразная детскость и глубокая молчаливая вдумчивость, твоё излишнее беспокойство и кусочек вкусного торта, твоя любовь к чистоте и хаос в моём шкафу.

Ты говоришь: «Для шарма нужен томный взгляд, плавность движений облегающие домашние платья!» Я же думаю, что для шарма достаточно просто тебя… и твоих бездонных ноздрей, конечно! Они потрясающие!

Ягодный домик

Не думайте, что мои сказки — вымысел чистой воды.

Разве можно такое придумать?!

Сколько себя помню, в огороде всегда была ответственной за сбор ягод.

Собираю я как-то смородинку около черники. Увлеченно так собираю, качественно. Тут слышу — тоненькие всхлипы. Иду на звук. На листе черники сидит жук и плачет. Я его спрашиваю: «Ты чего, Жук?», а он мне: «Я в гости бабочку пригласил, а она не прилетела… А я дом построил». Тогда говорю: «Ну, хочешь, я к тебе в гости приду? Вот прям сейчас!» Жук плакать перестал, широко улыбнулся (при этом его большие усы смешно разъехались в разные стороны), протянул лапу и говорит: «Давай, Тонь!»

Дом жука расположился на дальней ветке у самого забора прямо на ягодке черники. Строение было потрясающим! К маленькой деревянной двери, по бокам которой висели яркие цветочные клумбы, вела воздушная верёвочная лестница. Когда дверь открывали, колокольчик над ней весело «динькал». Три круглых окошка давали мягкий свет на внутреннюю винтовую лестницу, ведущую к кованому балкончику. С другой комнаты можно было попасть на качели. На улице была зона отдыха с роскошной тахтой. А кухня с окошком в виде сердечка просто покорила моё девичье сердце! Фонарик уютно подсвечивал адрес: Blackberry, 6.

— Жук, у тебя потрясающий дом! Мне очень, очень нравится! — сказала я, качнув пальчиком качельку.

— Я счастлив! — гордо ответил Жук.

Мы ещё немного поболтали, выпили ромашкового нектара и, пожав друг другу… э-э-э… конечности, попрощались.

С разрешения Жука я нарисовала его дом.

Как вам чудо ягодной архитектуры?

И не думайте, что это вымысел чистой воды!

Интервью с Гаспаром

Когда Гаспар вошёл в студию, я даже не представляла, насколько изменится моя жизнь.

Надо сказать, что на тот момент я активно развивала свой канал в Интернете про популярные кухни мира с непопулярной стороны. Тот судьбоносный выпуск был посвящён итальянской кухне. Специально для этого я приехала в Атрани — деревушку на побережье Тирренского моря и договорилась о встрече с владельцем неприметного, но «запредельно вкусного» по отзывам бывалых, кафе.

Гаспар оказался крепким смуглым мужчиной с чёрной кудрявой шевелюрой и россыпью морщинок вокруг карих глаз. Ещё у него была белоснежная улыбка — живая и радостная. «Наверное, Гаспар принадлежит к тому типу людей, которые всегда находятся в хорошем расположении духа», — с завистью подумала я, потому что изрядно устала от всей этой дорожной суеты и особого удовольствия от предстоящей получасовой беседы не ждала.

Но я ошиблась.

Мы проговорили безостановочно около двух часов. Жизнь, путешествия, спагетти и пицца, море и сновидения — все ингредиенты беседы прекрасно смешались друг с другом. Гаспар щедро поделился рецептом непопулярного среди туристов «Итальянского пирога».

— Именно с итальянского пирога и началась пицца. — доверительно сообщил Гаспар. — Слоёное тесто, соус, вяленые томаты с моцареллой и прованскими травами — идеальное сочетание с глубоким государственным смыслом! — рассмеялся мужчина, намекая на флаг Италии.

Прощаясь крепким рукопожатием, я не выдержала и спросила, в чём секрет его жизнелюбия.

— Всё просто, — улыбнулся Гаспар, — в каждый свой день я добавляю один волшебный ингредиент: я всё делаю с удовольствием! Просыпаюсь, иду, общаюсь, принимаю душ, глажу собаку, сижу за столиком и любуюсь закатом… Абсолютно всё! Так вкуснее. — он подмигнул и бодрым шагом вышел на улицу.

Что стало со мной после встречи с Гаспаром? Я тоже стала «готовить» каждый свой день с удовольствием!

Лесная девушка

Мы вышли на рассвете.

Сайгура — наш проводник в лесном мире — уверенно шла впереди. Её спина, несмотря на преклонный по человеческим меркам возраст, была гибкой и прямой. Движения — быстрыми и, в то же самое время, аккуратными и неспешными. Она носила длинные волосы, которые всегда, сколько я её помню, спускались чёрно-зелёной косой с серебряным отливом по линии позвоночника.

Шимка — девчонка, которая пришла за Сайгурой из деревни три дня назад — сегодня плелась позади. Вчера я наломал веток на подстилку, что по непонятной причине расстроило юную спутницу до слёз. В итоге она проплакала всю ночь и до сих пор шмыгала носом. Из-за неё Сайгура шла медленнее обычного, и я злился.

Роб, шагая рядом со мной, посмеивался над моим гневом. Я всегда поражался невозмутимости этого высокого и грузного человека в любой ситуации. «И это пройдет!» — любил приговаривать он.

Месяц назад, когда мы получили задание найти Лесную девушку, я сразу понял, что дело швах. Кто она? В каком лесу её искать? Понимает ли она человеческую речь и пойдет ли с нами? Я не знал ответы на эти вопросы. Я отвечал за срок выполнения задания, а он подходил к концу.

— Сайгура, — окликнул я проводника, — такими темпами мы можем провалить задание!

Женщина остановилась и обернулась. Она внимательно посмотрела на меня, а потом перевела взгляд на Шимку. Девчонка догнала нас и теперь стояла чудь позади. В своих руках она бережно держала пучок обломанных мною веток. К моему удивлению листва на ветках была свежей, а не увядшей, их концы были перевязаны травой. Девчонка сурово смотрела на меня глазами, все ещё красными от слёз. Мне стало не по себе, и я отвернулся, больно наткнувшись щекой на ветку кустарника.

— Ты уже его провалил, — сказала Сайгура и продолжила путь.

Кажется, у меня покраснели уши, потому что уже три дня Лесная девушка была с нами, а я этого даже не заметил!

Роб успокаивающе похлопал меня по плечу:

— И это пройдёт!

Большая бабочка

Соня сидела на бордюре у газона и внимательно наблюдала за бабочкой, порхающей вокруг жёлтых пятен одуванчиков.

Наконец, выбрав цветок, бабочка расправила свои крылья. Они оказались оранжево-белыми, с чёрными подпалинами по краям. Соня в восторге указала мне пальчиком на это чудо:

— О-о-о!

Звук, конечно, спугнул бабочку: она спешно покинула одуванчик. Её лёгкий трепещущий силуэт волнами то возникал, то пропадал на фоне яркого голубого неба.

Соня продолжала наблюдение.

Сквозь поля её маленькой соломенной шляпы солнце рисовало красивую сетку на щёчке. Белый пух кудряшек танцевал на тонкой шее. Ноги в светло-серых сандаликах уверенно опирались на зелёную траву.

Всё вокруг было наполнено ароматами, звуками, красками, чувствами нового лета! Такого лёгкого, яркого, тёплого! Его дни мелькали один за другим, но я, замерев, смотрела во все глаза, чтобы не спугнуть эту большую бабочку — Лето.

— О-о-о! — снова сказала Соня.

Свидание

Мы договорились встретиться с тобой вечером на площади Ветров там, где стоит памятник Клоцу Абильштейму.

Весь день я жутко нервничала: три раза сменила причёску, перемерила платья на два круга подряд, вытащила из коробок все свои туфли и всё-таки смыла чёрные стрелки с глаз.

Бросив в тысячный раз торопливый взгляд на часы, я поняла, что опаздываю.

Кошка благоразумно уселась под столом и удивлённо наблюдала за мной, летающей по квартире в колготках и со шпильками в зубах.

На часах шестнадцать пятьдесят. Я вышла из автобуса и направилась к тебе.

По пути бросила взгляд в витрину «Розовых калачей». Оттуда на меня с интересом глядела совсем юная девочка в жёлтом платье и с большими глазами. Из причёски, собранной наспех, выбилось несколько каштановых прядей. Её руки сжимали маленькую полукруглую сумочку, а ноги в аккуратных туфельках смешно замерли в полушаге.

Я вздохнула — девочка сморщила носик.

Почти семнадцать ноль-ноль. Я ускорила шаг.

С опозданием в две минуты я была у постамента. Площадь Ветров весело играла калейдоскопом огней увеселительных заведений. В сумеречном небе загорались несмелые звёзды. Я стояла одна и думала о тебе, а потом закрыла глаза и прошептала: «Ну, здравствуй! Куда отправимся?»

Это был мой вечер: свидание с самой собой.

Моводой

— Вот уж не думал, что на старости лет сойду с ума, — проговорил восьмидесятилетний Григорий Петрович и медленно потёр рукой подбородок, на котором торчали редкие седые волосины.

Существо, с которым дедушка вёл диалог, весело крутнулось вокруг своей оси в лучах солнечного света и умчалось на кухню. Послышался стук тарелок. Через мгновение существо вернулось.

— Ты не сумасшедший! — услышал Григорий мягкий голос существа, вокруг которого летал ворох мелких пылинок. — Извини, за обои.

— За обои? — не понял дед.

— Они торчат. — констатировало существо и растворилось в стене. Тут же послышались голоса новых соседей, въехавших в квартиру Афанасьича месяц назад.

Вспомнив о покойном друге — Николае Афанасьевиче, Григорий вздохнул, прикрыл глаза. Голоса стихли. Кажется, дедушка задремал, и ему привиделись отклеившиеся полосатые обои в коридоре.

Вдруг холодильник на кухне что-то громко бормотнул. Григорий открыл глаза. Существо, как и следовало ожидать, сидело перед креслом-качалкой и внимательно разглядывало Петровича.

— Ты домовой? — спросил Григорий и зевнул.

— Я моводой.

— Кто?

— Я моводой, а ты старый! — существо, как понял Григорий по лёгкому звону в ушах, засмеялось. Шутку он оценил, усмехнулся в ответ. — У нас нет имени. Имя есть у вещей, которые заканчиваются. А мы даже не начинавись! Просто есть. И всегда моводые.

Помолчали.

Существо переместилось к фикусу — с фикуса упал жёлтый листок.

— Не скучно? — вдруг спросил дед.

Существо скользнуло в ванную, и в трубах зашумела вода.

Деньги и успех

«- Мистер Филипс расскажет про деньги всё, а деньги — это всегда горячая тема! — сказал литературный агент и оставил меня в полное распоряжение коллекционера банкнот.

Дело в том, что в журнале, куда я намеревалась попасть, открылась вакансия автора колонки с острыми темами. Жанр «остренького» — специфика не моя, но жгучее желание пройти отбор и уговоры агента заставили меня попробовать написать статью.

И вот, устроившись на стареньком диване напротив мистера Филипса и его жены Селен, я слушала неторопливый рассказ коллекционера о банкнотах:

— Это разноцветные банкноты Зимбабве. Мне их друг сына привёз. Чувствуешь запах типографской краски?.. А в Приднестровье уровень жизни повыше — тут пластиковые пошли… А вот доллар времён японской оккупации. На нём следы крови японского диверсанта, перебегавшего через границу. Нарушителя задержал мой дед, эту купюру он забрал себе в качестве трофея. С неё и началась моя коллекция… А за эти старые банкноты Селен долго торговалась на улице во Вьетнаме! Помнишь, Селен? Второй час торгов их сломил! — мужчина победно вскинул руку вверх, а женщина с улыбкой кивнула.

И тут я поняла, что же на самом деле коллекционировал мистер Филипс.

Этот мужчина собирал не деньги, а истории, связанные с ними!

За каждой банкнотой стояли отношения — самая ценная валюта на Земле. И самая стабильная: платёжные средства меняются, а отношения между странами и людьми остаются. Пожалуй, эту валюту стоит беречь больше всего! Хорошие отношения — самая лучшая коллекция в мире».

Я поставила точку и, не перечитывая текст, отправила агенту, ни на что особо не надеясь. Каково же было моё удивление, когда через пару недель я обнаружила в почтовом ящике письмо из журнала! Оказалось, это то, что они искали: отношения — всегда острая тема. Мою кандидатуру утвердили. Так, оставаясь верной себе, я достигла успеха.

Апельсиновый маэстро

Мой маленький городок оживает с июля по октябрь: в туристический сезон. В это время я исполняю «апельсиновое» соло: продаю свежевыжатый апельсиновый сок изнывающим от жары туристам.

От отца мне досталась старая соковыжималка — простой и надёжный механизм. Ничего сложного: два пресса, полукруглые лопасти и ручка. Вокруг соковыжималки — много сочных, спелых, сладких апельсинов! Их оранжевые, сияющие на солнце бока работают лучше любой рекламы. Я же сижу в лавке и молча смотрю своё любимое кино: лица иностранцев.

Радостные, усталые, вдохновлённые или нахмуренные они видят мою лавку и торопливо идут к апельсинам. Один евро и через минуту они становятся обладателями витаминного нектара! Тогда туристы расслабляются, неспешно оглядываются по сторонам, наслаждаясь каждым глотком апельсинового сока. Они замечают сказочные шляпы, которые также делаю я, и тут уж мы начинаем разговор. Туристы рассказывают о своей жизни, я — о своей. Собеседники расспрашивают о шляпах, примеряют, фотографируются. А я, глядя на них, придумываю следующую шляпную историю в апельсинах.

Мой маленький городок оживает с июля по октябрь: в туристический сезон. И в это время я исполняю «апельсиновое» соло…

Хотите стаканчик?

Английский завтрак

Ратранская кухня на планете «Лю-8» была одной из лучших в этом секторе галактики. В полутёмном зале ресторана было полным-полно галактического народа, поэтому занять местечко аккурат у барной стойки — было высшей степенью везения. Тем более что сегодня клиентов обслуживал живой бармен-ратранец гуманоидного типа, а не высокоинтеллектуальный металлический робот.

— Готовы сделать заказ, сэр? — поинтересовался он у меня, натирая какой-то стеклянный сосуд.

— Пожалуй, сейчас я готов только выслушать ваши рекомендации, сэр. — перехватив высокопарный стиль общения собеседника, ответил я.

— В нашем заведении бесподобная ратранская кухня. Поэтому с моей стороны логично рекомендовать вам традиционный «Кеш ро Даб», сэр. — бармен сделал паузу и, убедившись в моём равнодушии к названному блюду, продолжил: — Однако полагаю, вас больше заинтересует еда с вашей родины.

Вот тут я удивился по-настоящему! Моя родина — планета Земля, которую я в числе немногих учёных покинул в далёком 2020 году. Наш полёт был обусловлен особой миссией, и возможности вернуться домой как не было, так и нет. Кажется, этот факт не особо печалил меня, но человеческая еда на бесконечных просторах Вселенной?! Согласитесь, это должно быть нечто особенное!

— С интересом попробую блюдо с моей родины по вашей рекомендации, сэр! — весело ответил я, и приготовился к гастрономическому путешествию в своё прошлое.

Через десять минут мне вынесли мой заказ. На чёрной блестящей тарелке торжественно возлежали тосты, бекон, спаржа, яичница-глазунья, помидорчики черри… Одним словом — английский завтрак.

— Вам не нравится, сэр? — вторгся в моё молчаливое созерцание блюда обеспокоенный голос бармена.

Только тут я заметил, что по моим щекам текут слёзы. Я вспомнил настоящий вкус моей родины — гречку и жареную картошку, голубое небо и зелень листвы, усталых кассиров в «кэшке», шумных школьников во дворе, ветреный март 2020 года…

— Всё в порядке, сэр, — мой голос звучал негромко, — я просто очень хочу домой.

— Вот как! — улыбнулся бармен и, проверяя чистоту стеклянного сосуда, завертел его на свету.

Пост-знакомство

Привет. Меня зовут Джемма Рит Уоллес, но люди называют меня ДиДи.

Не скажу, что я в восторге от этого прозвища, но раз им нравится — пусть.

Это пост-знакомство, как вы поняли, и сейчас я расскажу о себе.

Прежде всего — люблю жизнь! Безумно, всецело, тотально и навсегда! Обожаю лунный свет, горшечные растения, мягкие подушки и рыбу! Да, я однозначно не вегетарианка. Не представляю, как можно отказаться от рыбки и есть зелёное нечто. Но каждый выбирает свой путь, верно?

Основная моя профессия — декоратор. Если вы подумываете о новой фактурной обивке дивана или хотите увидеть необычный рельеф на стенах — обращайтесь ко мне, ссылка в шапке профиля.

Из увлечений отдаю предпочтение пению. Практикуюсь, в основном, по утрам, поэтому соседи обычно недовольны. Но мне до этого дела мало: помурлыкаю, как котенок, и всё пройдет.

Что ещё? Чистоплотна и очень красива. В меру наглая, в меру разумная.

Буду рада, если вы расскажете о себе.

Пока, мои котики.

С любовью, ваша Джемма Рит Уоллес. Мяу.

Сутки до полной луны

Вздохнув, дом выпустил спешащую Луизу навстречу осенним сумеркам.

Лужа, рождённая утренним дождём, зажмурилась при звуке открывающейся подъездной двери. Она только-только зафиксировала на своей поверхности неподвижное изображение темнеющего неба. Поэтому ей совсем не хотелось, чтобы чьи-нибудь ноги или лапы разбили её труд вдребезги.

На этот раз «околоподъездному водоёму» повезло. Нисколько не задев гладкой поверхности, над лужей с криком «О, Господи!» пролетели видавшие виды домашние тапочки. Они цепко хватались за девичьи стопы в чёрных колготках.

Дорога послушно повела девушку через лес к маяку на Каменной пустоши. Эта асфальтированная лента с прибитой от дождя пылью добродушно подкидывала то листья, то ветки, то мелкие камушки под тапочки, подвывающие от страха на каждом шагу.

В производстве «орудий для шуток» дороге помогали деревья. «Ших-ших!» — говорили они, скидывая с себя то ветку, то листок, то кусочек коры.

Старый красный закатанный шарф, не успевший как следует обмотаться вокруг шеи Луизы, был раздражён спешным бегом девушки и неумолкающим «шихом» деревьев. Он ворчливо цеплялся за торчащие тут и там сучья, пытаясь заставить их замолчать, но деревья гнули своё: «Ших-ших!»

Вскоре на горизонте среди ветвей показалась ярко освещённая полоска моста между Россией и Китаем. Это означало, что река близко. И, действительно, через пару минут послышалась колыбельная тёмно-синей воды.

На берегу, как и договаривались, Луизу ждал Лунный волк.

— Успела, девочка! — одобрительно приветствовал её белый зверь, слегка удивлённый выбором обуви девушки.

— Всё так! — Луиза тряхнула головой, и кисточки для рисования послушно упали в её руки из рыжей копны завитых волос.

Девушка привычно запрыгнула на спину Лунному волку, и тот бережной рысью повёз наездницу к маяку.

Оставались сутки до полной луны.

Ровно сутки на то, чтобы успеть дописать сказочную картину.

Комбуча из звёздной пыли

— Правдивая история… — лицо Анатолия подсвечивалось редкими отблесками затухающего костра, отчего его пышная чёрная борода казалась совсем дремучей.

Мы, расположившись кружком, затаили дыхание, согревая пальцы о горячие кружки: в них дышал паром ароматный чай.

Лесник пошурудил палкой горящие угли.

— Дядь Толь, не тяни! — ворчливо попросил Стёпка.

— После института направили меня сюда по разнарядке. Бывший егерь уволился, а лес хороший, жалко: живность, браконьеры, все дела… Я и поехал… Лес мне понравился сразу! Участок такой, — замялся Анатолий, подбирая нужное слово, — живой!.. Делаю я обход, а тут — раз! — дождик заморосил, хотя солнце светит. Я глаза вверх, а там туча серая и радуга на всё небо! — лесник размашисто развел руки. — Стою, любуюсь, вдруг снизу голос… Прям как у тебя, Степан! — мы хихикнули, дядя Толя продолжил: — «Туда или сюда?» — спрашивает. У меня в голове сразу: «Это тролль!». Существо стоит и злится в ожидании ответа. «Сюда!» — говорю наугад, а оно мне: «Ну, пошли!», и даёт ведёрко. Я глазами моргаю, что с ведром делать не понимаю. «Ты новенький, что ли?» — недовольно спрашивает тролль. Я киваю. Тролль нехотя поясняет: «Иди за мной под радугой и смотри внимательно под ноги. Самородки тусклые, но заметить можно». В общем, я уже полведёрка насобирал, когда осмелел и спросил: «А мы где?». «В сказке» — был ответ. Я огляделся: деревья, небо, радуга, солнце — всё обычное! Из необычного только тролль да маленькие блестящие камешки среди травы. «Это сказка?!» — невольно переспросил я с некоторым разочарованием. «А ты ожидал увидеть шоколадное чучелко, мармеладного колобка и карамельную реку?» — насмешливо спросил тролль. Я пожал плечами. «Хорошо!» — существо одобрило количество камушков в моем ведёрке. «Сейчас научу тебя готовить комбучу из звёздной пыли!»… С тех пор угощаю всех комбучей! — завершил повествование довольный лесник.

На месте костра теплились угольки.

— Дядь Толь! Обещал правдивую историю, а сам… Я спать! — Стёпка поставил кружку с допитым чаем на траву, поднялся и зашагал к палатке. На дне его оставленной кружки поблёскивала звёздная пыль…

Облака

Сегодня в небо, где сразу светят два солнца, пришли облака. Пышные, слоистые, разноцветные. Они смешивались и растворялись; белые, голубые, серые, иссиня-чёрные, сизые, фиолетовые, дымчатые, розовые, жёлтые. Одни были на запредельной высоте, другие скребли плащами дождя улицы пограничного города.

Я стояла у реки и слушала всплески волн. Сегодня они были говорливы: подпрыгивали на полметра вверх, ударяясь о ступени. Солнца играли зайчиками на их беспокойной поверхности. Я ловила пальцами ветер и считала парусники на берегу крэйцев. Ровно десять штук.

Собрание прошло как обычно: мы решали насущные задачи, планировали шаги, обсуждали варианты, предлагали друг другу поддержку, старались быть. Но тебя не было там.

Однако надежда встречи с тобой в суете этих будней не отпускает меня. Или же я держу её крепко, настолько, что она не может вдохнуть. В общем — пустые часы.

Звон твоего сердца разносится по всей Вселенной, а я не слышу его и тупо пытаюсь ловить отголоски вибраций пространства.

Я знаю, где ты на самом деле. Ты наблюдаешь за этой рекой, за облаками, за вспышками молний и — тут же — за буйством энергии в еще нескладных телах студентов-первокурсников. Ты быстро устаёшь среди людей и прячешь свои крылья в рюкзак, входя в общественный транспорт. Ты поёшь внутри мантры и просишь прощения за нелепости на своём пути.

Я бережно прикасаюсь к твоей-моей щеке — нам так не хватает друг друга!

Облака манят меня своей невозможностью. Я смотрю на них во всех глаза! И только так понимаю, что ты присутствуешь. Прямо сейчас, в этом акте смотрения.

Секретик

Сумерки опустились внезапно, и в том промежутке, где всё вокруг неясного синего цвета, а фонари ещё не зажглись, шла я.

Ветер дул в спину, поэтому низ моего длинного чёрного плаща смешно, словно флюгер, трепетал в районе моих колен. Должно быть, сзади моя обтянутая тканью «пятая точка» тоже выглядела забавно, но надеюсь прилично — всё-таки каждое утро два круга на метле…

Ой, только не надо этих улыбочек, мол, ага, да ты — ведьма! Не совсем так. Скорее странница, обладающая навыками левитации. Впрочем, речь не об этом.

Последний раз в этот двор я заходила, кажется, лет тридцать назад, но здесь мало что изменилось. Разве, что заменили забор — раньше был деревянный зелёный, да поставили что-то наподобие сцены. Те же карагачи, черёмуха и четыре тополя. Я посмотрела на дом: кое-где окна горели приветливо-жёлтым.

«Интересно, лежит ещё?» — подумала я, и, достав детскую лопатку из кармана, опустилась на корточки под сиренью. Я работала тихо и быстро, в конце концов, опыт — золотая вещь! И вот, на глубине четырёх штыков, край лопаты достиг стекла. Я спешно достала телефон, включила на нём фонарик и направила поток белого света прямо в яму. Там, под зелёным стеклом от бутылки лежал мой секретик — Борькин амулет — металлический жетон с выгравированным на нем знаком зодиака «Дева»…

Сумерки опустились внезапно, и в том промежутке, где всё вокруг неясного синего цвета, а фонари ещё не зажглись, шла я. В моей правой руке был надёжно зажат самый лучший подарок в мире. Надеюсь, Борька купил юбилейный торт…

Время проснуться

Капья открыла дверь. Из квартиры поспешно вырвался затхлый воздух, но подъездный свет отказывался проникать внутрь.

— Чёрт! — выругалась девушка и включила на телефоне фонарик. Старая палка-вешалка перегораживала полкоридора, вторую половину занимали вёдра и какие-то коробки.

Капья пошарила фонариком по стенам — выключатель расположился слева, по центру. «С порога не дотянуться, придется зайти», — уныло подумала девушка.

— Я вхожу! — предупредительно крикнула она, и сделала шаг.

Щёлк!

Тёплый жёлтый свет нехотя разлился от одинокой потолочной лампочки.

«Ну и местечко!» — снова невесело подумалось девушке.

— Дверь закрой! — раздался голос из глубины квартиры.

Капья закрыла дверь и, оценив чистоту полов, не разуваясь прошла в комнату.

— Чего сидишь в темноте?! — луч телефонного фонарика заскользил по стенам, выхватывая пустой шкаф, стол, кресло, диван. — Да где ты, ради Бога! — наконец спросила она раздраженно.

— На окне, медитирую, — спокойно ответил голос.

Тут Капья заметила, что на подоконнике, действительно, слишком много горшков.

— Который из них? — с интересом спросила девушка, взглядом скользя слева направо.

— Я смотрю на людей. Каждый день. Они ходят туда-сюда. Часто одни и те же — на одном районе живём. И мне так хочется крикнуть им… — голос оборвался, третий слева горшок зашевелился и через мгновение человек спрыгнул на пол и встал напротив девушки. — Какое сновидение? — речь его зазвучала быстро, по-деловому.

— Сорок седьмое. — Капья нервно сглотнула.

— Уровень?

— Второй.

— Твой вопрос на сегодня?

Капья замешкалась. Перед сновидением она, как всегда, тщательно отбирала вопросы — найти того, кто ответит, не так уж легко… Однако, существуют ответы, которые даются вперёд вопросов.

— Что тебе хочется крикнуть им? — спросила Капья.

Кажется, человек улыбнулся:

— Время проснуться!..

И Капья открыла глаза.

История одного чемодана

— Потрясающе! — воскликнула Дашка, откровенно таращась на дамочку, вошедшую в лобби с огромным чемоданом на колёсах.

— Ты о чем? — не поняла Рая.

— Это ж Гришакова с точной копией нашумевшего Лондонского чемодана! — возбужденно проговорила девушка, и, наблюдая за сдвинутыми в непонимании бровями подруги, поспешно разъяснила: — Ну, ты, что Райка! Это же история про драгоценный чемодан!

— Ни разу не слышала! — категорично заявила Рая, откинувшись на спинку дивана.

— Тундра! — шутливо обругала подругу Дашка и начала просвещение. — В доме известного английского коллекционера висела одна раритетная картина. Висела довольно благополучно до очередного зимнего бала. А после бала картина — была она небольшой — исчезла. Естественно, на ноги подняли весь Скотланд Ярд, усилили транспортно-таможенный контроль, но через два дня картина была обнаружена на своём старом месте. И всё было в картине хорошо, только в нижнем правом углу не хватало 1 кв. см полотна. На этом кусочке была изображена монета. Не вспомню, в чём заключался сюжет картины, но фишка состояла в том, что стоимость всей картины напрямую зависела от изображения этой монеты!

— А при чём тут чемодан? — спросила Рая.

— Чемодан! — Дашка торжествующе подняла указательный палец вверх. — Полиция Лондона начала поиск пропавшего кусочка картины. Расследование длилось не один год, но завершилось удачно! Пропавший кусочек был совершено случайно обнаружен в Москве Лизаветой Михайловной Гришаковой в подкладке купленного на блошином рынке чемодана! — девушка сделала паузу и продолжила: — Как выяснилось в ходе расследования преступник, зная о ценности изображения монеты, выкрал картину, вырезал кусочек полотна, спрятал его в подкладку чемодана, купил билет на вечерний экспресс, оставил чемодан в камере хранения на вокзале, вернул картину в дом и поездом после всех дотошных проверок транспортно-таможенной службы укатил до места сбыта. Но что-то пошло не так, поскольку из поезда преступник пропал, а забытый пассажиром чемодан начал своё собственное путешествие: его исследовали на предмет терроризма, объявляли о находке, а после попросту забыли, списали и выкинули. Кто-то чемодан подобрал, присвоил себе, и, помотавшись по разным странам, чемодан оказался на блошином рынке в Москве, где его и приобрела Гришакова. Однако дамочке не понравился красный цвет подкладки, и она решила её перешить. При распаривании бокового шва она обнаружила сложенный маленький кусочек ткани с изображением жёлтого кругляшка. По странному стечению обстоятельств, Гришакова проработала в государственной Третьяковской галерее более двадцати лет, и, ориентируясь в искусстве как рыба в воде, признала изображение. — тут, заметив, что подруга начинает терять интерес, Дашка свернула повествование. — Короче говоря, кусочек она вернула коллекционеру, а он назначил ей пожизненное содержание и по её просьбе сделал точную копию Лондонского чемодана, конфискованного полицией в качестве улики. Вот такой драгоценный чемодан!

— Дашка, — усмехнулась Рая, — ну, ты и выдумщица!

— Ничего подобного! — обиделась девушка.

— Хорошо, — сказала Рая после короткой паузы, — завтра пойдем на блошиный рынок.

— Ура-а-а! — возликовала Дашка и обняла подругу.

Лето в лейке

Солнце клонилось за горизонт. Вместе с ним угасали мои печали.

Я сидела на ступеньках крыльца и наблюдала, как настойчивая пчела в который раз облетала вокруг полевого букета в пластмассовой жёлтой лейке.

Когда я прочитала очередное сообщение на телефоне от человека, который очень переживал за моё будущее, в моём настоящем поселился страх.

Сообщение гласило: «И чего ты этим добилась? Что теперь у тебя есть?»

Вопрос на миллион, не правда ли?

Я злилась и плакала, и мои губы подрагивали в такт всхлипам. Несколько раз прилетело кирпичной стене слева от двери. Я готовила себя к трудностям и понимала, что без офисной работы, без личного бренда, без статуса «я такой-то специалист с высшим образованием по профилю» общаться с сопереживающими будет сложно. На одних вдохновляющих книгах не взойдёшь на вершину себя.

Но намерение моё было сильно, оттого оно отчаянно билось со страхом и пыталось удержать нервы внутри.

Красные глаза предательски выдавали эту борьбу.

Ты зашёл на веранду и всё понял, ещё до того, как я попыталась улыбнуться. Спешно покинув меня, ты вернулся через некоторое время, пряча за спиной полевые цветы. Фиолетовый, красный, жёлтый, травяной, немного голубого и белого — радостный танец цвета. Букет надежды, любви и веры. Его запах был тёплым и очень спокойным. Он пах твоей поддержкой, бесценным присутствием здесь и сейчас.

У нас не оказалось вазы или другой подходящей по размерам ёмкости, поэтому ты наполнил водой садовую лейку.

И теперь, сидя на ступеньках крыльца, чувствуя дым костра, я внимательно наблюдала за пчелой. Пока солнечные лучи освещали землю, а цветы отдавали свой аромат миру, она кружила без устали, собирая пыльцу.

Я знала, куда мне двигаться. Я знала, что нужно потрудиться. Потому что пока светит солнце, и ты даришь мне свою любовь, есть шанс подарить миру прекрасный мёд.

Я сфотографировала букет и отправила ответ адресанту: «У меня есть целое лето в лейке! И этого более чем достаточно».

Банши ворует конфеты

Я — Банши, и у меня большая семья: ма, па, бабуля, кошка Рири и мои старшие братья — Лесли и Дэйн. Мы немного странноваты, но скажите мне, кто по большому счету не странноват?!

Родители обожают устраивать домашние представления, основными и бессменными зрителями которых является бабушка и её сияющая вставная челюсть. Лесли — шестнадцать, уже полгода он целыми днями бренчит на гитаре и не принимает участия в семейных постановках. Двенадцатилетний Дэйн обожает науку, но в силу возраста не может избежать участи актёрских проб. Это радует меня несказанно, ведь мне семь, и отдуваться за всех одному обидно. Тем более, когда конфеты, которые не понравились в доме никому, кроме меня, прячут в верхнем кухонном шкафу! Принимать мамины убеждения в том, что сладкого есть много нельзя, я отказываюсь, потому что это несправедливо. А я, по заявлению бабушки, всё-таки рыцарь А рыцари не терпят несправедливости!

Только по этой причине неделю назад я разработал план «Карманный грильяж».

Моя операция шла как по маслу. В период с восьми до девяти вечера, когда все спешно заканчивали свои дела и готовились спать, я проникал на кухню. Там залезал на стул, тихонечко открывал дверцу шкафа и похищал одну конфету прямо в свой правый карман. После того, как мама закрывала дверь в мою комнату, подоткнув под меня одеяло, я решительно доставал свою добычу и победоносно грыз её до последней крошки!

Но всё закончилось в пятницу: бабушка преградила мне выход из кухни и потребовала… разделить с ней добычу! Я был поражён больше, чем возмущён. Поэтому, как истинный рыцарь, предложил бабуле выпить по кружечке горячего молока.

С тех пор по вечерам пятницы я и бабушка устраиваемся за кухонным столом, наливаем по кружечке горячего молока и, разделив добычу пополам, рассказываем друг другу истории. Бабуля свою половинку рассасывает, а я грызу. Когда наша сладкая добыча исчезает, оставляя на столе лишь напоминание в виде золотистой обёртки, мы сонно расходимся по своим спальням. Старая кошка Рири наконец-то перестаёт вылизываться и снисходительно укладывается прямо в моих ногах. Я не возражаю, всё-таки она — член семьи.

Дождь — это…

— Снова дождь! — воскликнула Люси и с воодушевлением надела зелёные резиновые сапожки с нарисованными апельсиновыми дольками по бокам.

— Ага, — вздохнула её сестра Роза, нехотя кутаясь в оранжевый полиэтиленовый дождевик, — двенадцатый раз за день!

Корзинка с дарами была снова полна, и феечки вылетили в окно.

Несмотря на серое небо над головой, тяжёлую корзинку и не совсем удобное непромокаемое одеяние, Люси очень любила эту работу! Их задачей было — ни много, ни мало — доставлять людям капельки радости.

Так пожилому мужчине в полутёмной комнате на третьем этаже феечки подарили искорку, и через мгновение настольная лампа тёплым светом озарила кресло для чтения. Для мамы и малыша феечки сложили колыбельную из падающих капель дождя. А вот влюблённому подростку Петьке пришлось добавить громкости для романтики, направив поток воды прямо на стёкла, как в кино. Бабе Шуре на первом этаже феечки отодвинули кухонную занавеску, чтобы приправить тёплый ромашковый чай запахом летнего дождя. А для молодой писательницы, живущей под крышей, оставили горсточку вдохновения прямо у распахнутого настежь окна.

Опустошив корзинку, феечки сидели на краю крыши и болтали ногами. Они улыбались, глядя на падающие с неба серебристые струи. Они знали, что дождь — это не мокрая печаль.

Дождь — это творчество, время для близких и… зелёные резиновые сапожки с нарисованными апельсиновыми дольками по бокам.

Лазурный велик

Солнечное лето, обволакивающее моё тело нежным теплом, расплескалось южным ветром по моей коже. Вся земля подо мной превратилась в бурлящее покрывало. Волновались полузасохшие стяги зелёной травы. Пляжный песок проекцией мелких барханов перекатывался по раскалённому полотну из стороны в сторону. Белые барашки волн методично вылизывали берег шипящей пеной. В небе меняли очертания полупрозрачные катышки облаков.

Я придерживала соломенную шляпу рукой и отчетливо слышала где-то там, за ушами, шлепки кончиков оранжевой ленты, опоясывающей мой головной убор. Белый хлопчатобумажный сарафан в мелкий дырчатый узор по горловине и по подолу плотно облепил моё тело. Сандалии медленно тонули в зыби песка, и в носках (я это знала наверняка) оседали крупицы морских сокровищ.

Я улыбнулась, представив себя гипсовой статуей, нелепо вписанной в этот дикий живой пейзаж. Мотнула головой, отгоняя пришедшую невесть откуда мысль обо мне, застывшей во времени. Оглянулась назад. На песочной дорожке, весело скатывающейся в жёлтое море маленьких дюн, уверено, повернув переднее колесо поперёк заднему, стоял мой лазурный велик — моя гордость, символ неба и моря одновременно. Из расположенной впереди его руля плетёной корзинки за мной, с интересом склонившись набок, наблюдал букет ярких и рассыпчатых полевых цветов. Ветер игриво теребил их лепестки, выстраивая дорожки ароматов для вечно трудолюбивых пчёл, но порывы свои сдерживал, направляя их на меня. Проказник! Знает, что я люблю его! Всегда подставляю лицо навстречу…

Я простояла на берегу до тех пор, пока закатное солнце не перекрасило моё платье в оранжевый, а велик — в невнятно серый. Ветер укладывался в сумеречную подушку, пейзаж застывал.

Но я знала одну волшебную штуку, которая превращает меня в весело-смеющуюся статую, обтянутую сарафанной тканью, намерено не позволяющую ветру заснуть. Это мой лазурный велик, мчащий меня домой, чтобы завтра вернуть обратно: на живой берег моря, где солнечное лето, обволакивая моё тело нежным теплом, плещется южным ветром на моей коже.

Бредовый день

Я видел, как звезда упала на дно океана. Её отсвет был достаточно долгим, пока какая-то глубоководная рыба не поглотила её.

Я сидел в лодке уже четвёртый час, но сети были пусты. Нет, попадавшихся мелких рыбёшек я выпускал сразу, но тебя… Тебя бы я не выпустил ни за что!

Наша первая встреча состоялась, когда мне было семнадцать. Тогда я был молодым, счастливым, бесстрашным и беззаботным. Часами я мог плавать вдали от берега, наслаждаясь ощущением бесконечной глубины подо мной. Однажды я просчитался с погодой и заплыл слишком далеко, чтобы вернуться до грозы. Серые тяжёлые тучи скрыли горизонт, и я плыл вслепую: то ли на берег, то ли в океан. Когда силы стали покидать меня, я увидел тебя. Ты плыла рядом. И, несмотря на частые серые струи воды с неба, я хорошо разглядел тебя: твоя белая кожа сияла ровным еле заметным светом, тёмно-зелёные волосы мокрыми прядями обнимали голову идеально вытянутой формы, обнажая чёрные точки ушей по бокам. Твои тёмно-синие глаза внимательно и спокойно изучали меня, а на фиолетовых губах играла улыбка. Ты была так прекрасна! И так жестока! Тебя веселила моя отчаянная ситуация. Это читалось в глазах. А когда я начал уходить под воду, это привело тебя в такой восторг, что ты, кажется, даже что-то закричала на своём языке и забила руками по бурлящей от капель воде. Я не разобрал ни слова из твоего крика, так как изучал твой длинный серебряный хвост под водой. Потом я начал терять сознание. А после очнулся на берегу. Последнее, что я помнил, это твоё необыкновенно спокойное лицо под водой прямо передо мной.

С тех пор прошло сорок лет. И сейчас я сижу здесь, в деревянной лодке посреди океана, с сетью в руках. Я жду тебя, чтобы рассказать о том, что звезда упала на дно океана, и её отсвет был достаточно долгим: целых сорок наземных лет.

Роза

Моё письмо летит к тебе ранее оговоренных дат. Кое-что случилось, но только не паникуй!

Ты знаешь, на планете, где я нахожусь, мои рисунки — единственная память о нашем доме и не единственное развлечение для местного народа грэа. Тем не менее, дела мои идут хорошо: грэане с удовольствием приходят разглядывать моё творчество и слушать истории о Земле.

Буквально час назад в мою мастерскую зашла девочка и попросила прямо с порога:

— Дедушка РО, расскажи о розах!

Я подозревал, что она попросит об этом: уже четвёртый день подряд девочка приходила смотреть исключительно на картину, на которой нарисован этот цветок.

— Пожалуйста! Меня зовут Лилия! — продолжала настаивать моя юная гостья.

— Лилия хочет послушать про розы?! Небывалая ситуация! — рассмеялся я и рассказал ей всё, что знал об этих цветах. Кажется, она впитывала информацию всем своим существом — разновидности, цвета, типы; сказки о розах; картины с розами; поверья о розах; стихи; поводы, когда дарить розы и в каком количестве; значение имени Роза; блюда из лепестков роз и много чего ещё.

Когда моя память о розах себя исчерпала, Лилия уточнила:

— Дедушка РО, я правильно поняла, что роза — это любовь?

Я не ожидал этого: даже не смел надеяться, что кто-то мне скажет об этом здесь!

Со слезами радости на глазах я торжественно вручил ей картину. Девочка очень обрадовалась, но как же обрадовался я!..

Моя дорогая ЗА, наша тайна проявлена!

Мы можем вернуться домой.

Нежно целую тебя, твой РО.

Мальчик на море

Я лежала на песке и смотрела в ярко голубое небо через танцующие ветви пальм. Море плескалось рядом. Полуденный зной разогнал туристов по номерам с кондиционерами, оттого никакие звуки не нарушали эту песнь тропического лета. Я улыбалась.

Так получилось, что утром рядом со мной расположилась молодая семья с двумя детьми: девочка (совсем кроха) и мальчик (лет пяти). Его сине-полосатый купальный комбинезон, белая бандана, из-под которой выбивались соломенные волосы, и красный надувной круг в руках покорили меня с первого взгляда. Возможно, он почувствовал это, поскольку следующие пару часов мы были одной командой. Строили мокрые замки-лепёшки, копали тоннели, закапывали кое-кого в песок, составляли солнце из ракушек, спасали жука из воды, ели кукурузу, читали, умудрились вздремнуть и даже обрызгали дядю с усами. Инициатором всех этих действий был мой новый знакомый, а весь мой жизненный опыт свелся к одному только слову «давай». И всё это в совокупности сделало меня по-настоящему живой и счастливой.

Ни диссертация, которую я защитила этой весной, ни перемещение на новое место работы, ни предстоящая сентябрьская конференция, а именно эти пара часов. Пара часов пребывания в настоящем — без имён, без времени, без возраста…

Знает ли мой маленький герой, какое чудо он подарил тёте в большой белой шляпе?

Конечно же, нет. Ему не до этого. Впереди сон-час, мороженое на полдник, катание на мини-джипе, огни магазинных вывесок и чудесная сказка на ночь…

Я лежала на песке и смотрела в ярко голубое небо через танцующие ветви пальм. Море плескалось рядом. Я улыбалась.

Любимое место

— Ну что, Луннай? Какое любимое место запишем в отчёт? — устало спрашивает меня Домдори — секретарь Зала Приёма агентов с планеты Земля группы «России» блока «Амурская область» секции «Благовещенск». В каком-то смысле его усталость я понимаю: он всё-таки шестнадцатый цикл на этом посту. А вот у меня усталости никакой — только восторг! Оттого дать однозначный ответ на его вопрос никак не могу.

Дело в том, что в городе Благовещенске, где я находилась, у меня несколько любимых мест:

— вечерний вид с набережной города на реку Амур и китайский город Хэйхэ;

— улица Шевченко от улицы Горького и до улицы Краснофлотская. На этом промежутке множество зданий старинной архитектуры: Алексеевская женская гимназия, старый ЗАГС, гастроном, пассаж, гостиница «Амур», первое здание Благовещенской таможни, дом Котельникова;

— здание Амурского областного краеведческого музея (бывший торговый дом Кунста и Альберса) на пересечении улицы Ленина и переулка Святителя Иннокентия — тоже архитектурная красотища;

— дворы многоэтажек, которыми я, сокращая путь, ходила на танцы в хореографический ансамбль «Ровесники». Там столько загадочной зелени и тишины!

— Центр эстетического воспитания — размах со скульптурами на крышах;

— шикарный дендрарий около площади Ленина — там собраны уникальные виды деревьев, произрастающие в Приамурье и не только. Помню, однажды маленькая девчушка, гуляя по дендрарию, так выражала своё восхищение клумбе под раскидистым дубом: «Посмотри сколько цветов! Оранжевых, малиновых, жёлтых, красных, хороших белых и белых. И это всё не искусственные цветы!» Или как она отреагировала на предложение бабушки отдохнуть на лавочке: «Давай! Она (лавочка) пахнет как отпуск!»

— Знаешь, Домдори, — решаюсь на ответ, — я воспользуюсь поправкой десять-четырнадцать.

Все четыре брови секретаря ползут от удивления вверх:

— Ты хочешь пройтись по этой секции в 214-ый раз?!

Я киваю, и секретарь нажимает мне на солнечное сплетение. После моей отправки он с улыбкой вздыхает, зная, что скоро вернёт меня в Благовещенск 215-ый раз.

Стая

Больше всего на свете Хлоя любила обниматься с птицами. Когда их тёплые мягкие пёрышки прикасались к коже, горячее тельце пульсировало на плече, и слух наполнялся нежным сумбурным воркованием пернатых, девушка чувствовала себя по-настоящему своей и по-настоящему счастливой.

Часто она мечтала о птичьей жизни: петь песни солнцу, летать в головокружительной высоте, вить гнёзда и забивать щели между ветками пухом.

Но проходили дни, и Хлоя оставалась человеком.

Как-то раз, когда она сидела на скамейке заброшенного городского пирса, наблюдая громкую и изящную охоту чаек, рядом сел дедушка, похожий на степного орла. Его гордый профиль и седина на висках внушали уважение. Он поставил красивую лакированную трость перед собой и положил на неё подбородок. Так они просидели в молчании долгое время.

— Мечтаешь? — неожиданно спросил дедушка. — Я тоже всю жизнь мечтал, — не дождавшись ответа, продолжил он, — я хотел быть птицей. Хотел летать высоко, видеть далеко, быть свободным и быстрым. Я мечтал проснуться птицей, даже когда родился мой третий сын. А перешагнув семидесятилетний рубеж, мечтать перестал. Знаешь почему? — дедушка развернулся и посмотрел глазами, подёрнутыми легкой старческой пеленой, прямо в лицо девушки.

Хлоя покачала головой из стороны в сторону.

Он отвернулся и занял прежнюю позицию:

— Потому что я начал жить, — дедушка улыбнулся, вспоминая о чем-то. — Когда я понял, что люди своими мыслями летают высоко, своими сердцами поют дивные песни, а своими объятиями согревают даже в самые лютые зимние вечера, я наконец-то почувствовал себя своим.

— И это понимание делает вас счастливым? — спросила Хлоя.

— Да, — спокойно и твёрдо ответил он. — Я счастлив, потому что являюсь особенной птицей… Как и все, парящие в человеческой стае.

Кто это?

Я делила мир на белое и чёрное.

Кто это? Вороньё на заснеженном поле? Или просто грачи? Десять штук. Десять маленьких чёрных точек. Будто кто-то писал здесь текст, а потом передумал: текст стёр, а неровное многоточие так и осталось. Ждёт, когда раскидает ветер.

Ветер — мой верный спутник. Я ношу его в сердце, в карманах, крепко держу в кулаках. А он целует меня, распускает мои тонкие пальцы и сыплет, сыплет в лицо мне снег…

Снег. Здесь я бы поставила твёрдую точку, но снег не бывает один. Вот он: в роще, средь голых деревьев, глушит своё одиночество.

Я делила мир. Но его глубина накрывала многоголосицей. И вся полнота чёрного, вся полнота белого сливались в одно бесконечное изобилие.

Где-то там, на заснеженном поле, я: вороньё или — просто — грачи.

Сумеречный хранитель

Вовка сидел в подъезде на подоконнике пятого этажа и хлюпал носом. Хлюпал не потому, что простыл, а потому что обидно было до ужаса: в запертой подлым автоматическим замком пустой квартире отряд бравых пластмассовых бойцов в полном вооружении ожидал своего генерала — Вовку то есть — аккурат в центре прихожей. Но только Вовка начал игру, выскочив за входную дверь проверить обстановку, как дверь захлопнулась. Ясное дело: игре конец. Мама вернётся не скоро, на улицу не выйдешь — смеркается.

Вдруг Вовка услышал стук в оконное стекло. Сначала подумал, послышалось, но нет — стучали настойчиво, со стороны улицы. Вовка был не из пугливых, отодвинул шпингалет и открыл створку окна.

— А, это ты! — на подоконник приземлилось странное маленькое существо, контуры которого постоянно расплывались и собирались. — Чего уставился? — ворчливо спросило оно. — Двигайся, дело есть!

— А вы кто будете? — вежливо спросил мальчик, сдвигаясь в сторону.

— Сумеречный хранитель. — ответило существо, поудобнее устраиваясь на подоконнике. — Дело, говорю, есть. У меня сегодня Светлов вырос, не вышел. Поможешь?

— С чем? — недоумевал Вовка.

— С огнями. Фонари зажечь надо. Они по городу от детского воображения зажигаются. А Светлов — всё, — хранитель развёл руками, — перестал игры придумывать. Ну? Поможешь?

Вовка пожал плечами — чего не помочь-то? Время есть, дело хорошее. И отправился он вместе с хранителем на первое в своей жизни важное дело — фонари по городу зажигать!

Уставшая после собрания Ольга Петровна медленно поднималась по подъездной лестнице. Увидев мирно посапывающего на подоконнике сына, поджала губы и решила завтра же вызвать слесаря — замок на двери поменять. Вовку разбудила; смеясь, дошли до двери. Прежде чем зайти в квартиру, мальчик обернулся: на подоконнике хранитель шуточно грозил ему пальцем, мол, завтра не опоздай! Вовка кивнул и шагнул в прихожую. Отряд бравых бойцов приветствовал генерала аплодисментами.

Ограничения

Анна напряженно сидела на полу рядом с пятилетней племянницей Зоей, оставленной на два часа у неё в гостях, и смотрела, как та готовилась рисовать.

Сначала Зоя аккуратно положила впереди себя чистый альбомный лист и любовно погладила его пальчиками, потом, нахмурившись, долго вертела стаканчик с фломастерами (сорок восемь цветов), а когда выбор был сделан в пользу фломастера синего цвета — улыбнулась.

Девочка склонилась над центром листа и стала рисовать каляки — именно так Анна определила дёрганые закорючки и угловатые круги на листе.

— Лыбки, лыбки, лыбки, лыбки, — напевала Зоя.

От этой весёлой песенки и от того, что племянница действовала в заранее оговоренных границах (рисовать аккуратно), Анна расслабилась и даже прикрыла глаза, уставшие за день от работы на компьютере.

— Молееее! — воскликнула Зоя.