Бесплатный фрагмент - Точная дата

40. Воскресенье, 31 мая

Электричка опоздала на две минуты. Андрей недовольно поморщился, отметив про себя этот факт. Самыми большими на свете смертными грехами он считал непунктуальность и несоблюдение установленных правил. Сам он никогда не опаздывал и по мере возможности не терпел опозданий от других. В самом деле, если понимаешь, что не успеваешь, можно заранее предупредить и не заставлять людей ждать. Или вот правила и порядки, их же не просто так придумали. Не нравится — работай над изменением правил, не получается — изволь исполнять.

Ещё раз отметив несовершенство этого мира, Андрей вышел на платформу. Он только что вернулся из своего родного города Веткина, расположенного, судя по разным картам, не то в пятидесяти, не то в семидесяти километрах от Москвы, где встречался с покупателями старого отцовского гаража. Сам отец умер уже десять лет назад, и гараж стоял неприкаянный. Мать ещё тогда, почти сразу после похорон, уехала на малую родину в небольшой городок в Тамбовской области, а Андрею с братом было как-то недосуг, оба были состоявшимися людьми и лишней мороки — искать покупателя и возиться с документами — не хотели. А тут случай подвернулся сам собой: Андрея нашёл бывший одноклассник и предложил какого-то своего знакомого с нормальным вариантом расчёта и приемлемой ценой. И вот теперь вопрос был закрыт, что стоило Андрею потраченной половины воскресенья.

По давно заведённому правилу воскресенья отводились на отдых, на эти дни Андрей старался ничего не планировать и по возможности предаваться праздному безделью, давая голове перезагрузиться после рабочей недели. Вот и сегодня, выйдя на площадь трёх вокзалов, он решил пройтись до дома пешком. Уже девять лет Андрей снимал небольшую квартиру недалеко от Павелецкой площади, и пешая прогулка должна была занять не менее полутора часов, но ведь воскресенье, и дел до завтра особо нет. Через неделю Андрею исполнялось сорок три года, и он обоснованно считал свой возраст самым расцветом сил. Незнакомые люди ещё обращались к нему «молодой человек», и Андрей был с ними согласен. А для молодого человека полтора часа ходьбы — только удовольствие.

К тому же сегодня был последний день весны. Солнце уже не так пекло, день давно перевалил за половину, да и в целом жара, мучившая Москву всю рабочую неделю, сменялась приятным прохладным ветерком, предвестником циклона, который, судя по прогнозам, шёл на город с северо-запада. Половина Москвы укатила на выходные на ближние и дальние дачи, и город казался полупустым, — не было вечно спешащих мелких служащих, не было менеджеров среднего звена, стремящихся заработать все деньги мира, чтобы выплатить ипотеку за однушку в Одинцово. Заметно меньше было на улицах автомобилей, и поливальные машины, ещё пару месяцев назад бывшие снегоуборочными, проплывая неспешно, как будто они уже давно всё поняли про эту жизнь, задавали общую скорость движения потока на Садовом кольце. И только многочисленные курьеры из различных служб быстрой и медленной доставки шныряли туда-сюда на своих самокатах, велосипедах или просто пешком. Про себя Андрей отметил, что вот было бы неплохо ввести такую единую систему, чтобы стоимость доставки уменьшалась с каждой просроченной секундой, превышающей установленный срок. Вот стоит, допустим, доставка триста рублей, и товар должны тебе привезти, скажем, в течение часа. Не успел курьер, и тут раз — списываем, например, по рублю за каждые три секунды, и в случае опоздания на пятнадцать минут доставка окажется бесплатной. Это и покупателю компенсация за ожидание, да и курьера мотивирует не задерживаться в пути. А то, смотри, идёт себе, не шевелится. Молодой человек недовольно посмотрел на идущего по Покровке ему навстречу гостя из Средней Азии, одетого в жёлтую форменную футболку и несущего за плечами огромный квадратный контейнер. Курьер действительно шёл не торопясь, но не оттого, что ленился на работе, просто контейнер был слишком тяжёлым. «Вода, наверное, — подумал Андрей, — или пиво». И тут он отчётливо понял, что хочет пива. Вот прямо сейчас. Холодного, нефильтрованного, пшеничного. И если он немедленно, в течение десяти минут, этого пива не выпьет, день будет испорчен и испорчен безнадёжно. И пиво должно быть холодным и обязательно бельгийским. Выглядывая первое приличное заведение, Андрей сразу решил для себя: не будет бельгийского, вообще пиво не стану покупать. Он часто ставил себе такие условия-зацепки, это давно уже стало своего рода забавой, — так Андрей мысленно играл с Судьбой и, иногда проигрывая, не расстраивался, — ставки-то были мелочными.

Бельгийское пиво в наличии было, на этот раз он выиграл. Официант принёс полный бокал пенистой пшеничной гордости трудолюбивых пивоваров и, получив указание повторить через пятнадцать минут, удалился. Руководствуясь неписаным правилом, Андрей за первый глоток осушил половину кружки, подождал, пока холодный напиток пройдёт по запланированному несложному маршруту, и с любопытством огляделся по сторонам. Приглушённый свет в зале давал возможность, особо не скрываясь, разглядывать соседей без риска быть обвинённым во вмешательстве в чужую жизнь. Посетителей было совсем немного, и особого интереса они у Андрея не вызвали.

У барной стойки парень с девушкой, обоим лет по шестнадцать. Сразу видно, они здесь случайно, — жара загнала на несколько минут в прохладный полуподвал. Девушка снисходительно позволяет парню держать себя за руку. Парень тревожно мнётся: денег, судя по всему, у него не больше, чем на одну позицию — бутылку кока-колы или мороженое, и он внутренне боится, как бы дама не выбрала что дороже. Но виду не подаёт — кавалер должен быть состоятельным. Это ведь только в книжках девушки бедных любят, а вот не будь Ромео из обеспеченной семьи, ещё неизвестно, что бы вышло. Может, и плюнула бы Джульетта на веронского нищеброда, и не было бы никакой трагедии. Или называлась бы трагедия «Меркуцио и Джульетта», а это уже не то. Девушка не наглеет, выбирает недорогое мороженое, романтический вечер спасён. Андрей перевёл взгляд.

В правом углу зала два серьёзных человека, оба в деловых костюмах и при галстуках, несмотря на воскресенье и жару на улице, уставившись в открытый монитор ноутбука, вполголоса горячо обсуждают как минимум покупку Антарктиды или готовят план по захвату мирового рынка производства полиэтиленовых пакетов. К заказанному кофе стратеги так и не притронулись и, судя по всему, не притронутся ещё долго. Андрею стало скучно, этого добра ему вполне хватало на работе, он отвернулся от финансовых воротил и посмотрел налево.

За соседним столиком сидел мужчина ближе к пятидесяти. На нём была не новая, но добротная светло-синяя джинсовая куртка. «Привет из двадцатого века», — отметил про себя Андрей. Он автоматически осмотрел обувь и часы незнакомца — вещи, по которым почти всегда без ошибок определял социальный статус собеседника. Средняя, но качественная Италия и дешёвая Швейцария — Андрей сделал для себя вывод, что сосед явно не банкир, но и не дворник, — что-то из среднего класса москвичей или жителей области, как, собственно, и он сам. На тыльной стороне ладони незнакомца, охватившей ручку кружки с тем же бельгийским нефильтрованным пивом, красовалась наколка «За ВДВ!». Андрей поднял глаза и с удивлением обнаружил, что сосед глядит на него в упор, ничуть не смущаясь и широко улыбаясь. Андрею вдруг стало неловко оттого, что его застали врасплох за разглядыванием посетителей, но оторваться от улыбки незнакомца было непросто. Улыбался тот заразительно, широко, как это делают абитуриенты, нашедшие себя в списке поступивших в желанный вуз, или молодые влюблённые, узнавшие, что их чувство взаимно. «Женщинам такие нравятся», — раздражённо подумал про себя Андрей и усилием воли отвёл глаза, тем более что в этот момент официант принёс вторую кружку пива. Непонятно почему, но Андрею вдруг стало неприятно. Неприятно от приглушённого света, от бестолково проведённого воскресенья, а главное — от этого улыбающегося мужика за соседним столиком. Андрей посмотрел на свой бокал пива и жестом подозвал официанта.

— Что-нибудь не так? — услужливо поинтересовался вышколенный блондин с арийским профилем в белой сорочке с короткими рукавами.

— Вы налили мне больше пива, — Андрей указал глазами на свой бокал, пиво в котором действительно было налито миллиметра на четыре выше мерной отметки «0,5 л».

— Это проблема? — вежливо спросил официант.

— У меня — нет, но у других посетителей при таком подходе могут быть проблемы. Ведь если вы налили мне больше, значит, кому-то обязательно нальёте меньше.

— Вовсе нет, — улыбаясь ответил молодой человек, — мы никогда наших гостей не обсчитываем, не обвешиваем и никаким другим образом не ущемляем.

— Тогда проблема у вашего заведения. Получается, что вы воруете это лишнее пиво у вашего хозяина.

— Уверяю вас, это не так. Хозяин будет только рад, если этот небольшой излишек поднимет настроение нашему посетителю, хотя в вашем случае это, наверное, не так, — озадаченно произнёс официант. — Вам заменить бокал?

На замене Андрей настаивать не стал, и сбитый с толку официант вернулся к барной стойке.

— Похоже, вам нравится всё контролировать? — Андрей не уловил момента, как улыбающийся незнакомец в светло-синей джинсовой куртке со своей кружкой пива оказался за его столиком и теперь сидел прямо напротив него, продолжая широко улыбаться.

Андрею не нравилась идея делить с кем-то свой столик, тем более с этим излишне счастливым мужиком, но он был воспитан и без дела никогда не хамил, да и по делу хамил не часто.

— А что в этом плохого? — ответил он вопросом на вопрос.

— И всегда получается? — лукаво прищурившись, спросил сосед.

— Нет, к сожалению, но это не значит, что не стоит стараться.

— Но ведь всё контролировать нельзя, не выйдет просто.

Незнакомец, казалось, был так заинтересован, что Андрей пожалел его и передумал пересаживаться за другой столик, что был готов сделать в начале разговора для того, чтобы его избежать.

— На самом деле контролировать можно почти всё. Просто это зависит от объёма и качества информации, которая у вас есть. Вы же берёте с собой зонтик, если прогноз погоды обещает дождь?

— Да, но прогнозы часто врут, — улыбнулся сосед. — Не самый лучший пример.

— Отличный пример, который как раз говорит об объёме и качестве информации. При хорошем качестве (когда техника достигнет нужного уровня) прогнозы всегда будут точны, а при достаточном объёме вы ещё будете знать точное место и время этих дождей и их интенсивность. Может, сегодня как раз брать зонт и не стоит, потому что дождь пройдёт, пока вы в метро едете, или будет идти только в соседнем квартале.

— Какая интересная у вас жизненная позиция, — собеседник Андрея улыбнулся ещё шире. — Нечасто встретишь такого уверенного человека. Кстати, давайте знакомиться, а то не по-человечески как-то. Меня зовут Пал Палыч. Можно Павел, можно Палыч, можно на «ты».

Андрей без большого энтузиазма пожал протянутую ему руку, снова поддавшись на широкую улыбку соседа:

— Андрей. Если на работе и в галстуке, то Андрей Юрьевич, — уточнил он, делано улыбнувшись.

— Но ведь не вся информация может быть полезной, — Пал Палыч продолжал заинтересовавшую его тему, — а некоторая вообще вредной может оказаться.

— Вредной — вряд ли. Бесполезной — да, но не вредной. Мне вот, например, не будет полезной информация о сроках беременности австралийских кроликов, но и вредной не будет. А любая информация, касающаяся меня лично, — полезна однозначно.

— Ну, вот смотри, — Пал Палыч сам перешёл на «ты», хотя Андрей делать этого не планировал, — продал ты, например, сегодня старый отцовский гараж, а через неделю узнаёшь, что там за стенкой был клад, зарытый двести лет назад, с червонцами царскими. И даже после передачи этого клада государству твоя доля позволила бы тебе квартиру в Москве купить.

При этих словах Андрей, принявшийся было за пиво, замер на половине глотка. «Откуда? — подумал он оторопело. — Хотя что за чёрт, это же просто случайность, иллюстративный пример. Ну конечно!»

— Пример, конечно, отвлечённый, совершенно иллюстративный, — собеседник вслух развил мысль Андрея дальше. — Но ведь эта информация была бы вредной. Ты бы начал корить себя за то, что в своё время стены не простукал, а ведь мог бы, годы рядом ходил. И взрастил бы ты в себе комплекс, ложное чувство вины, которое ничего полезного точно бы не принесло.

— Ну почему же? — Андрей парировал почти на автомате. И по работе, и в жизни он часто участвовал в дискуссиях, спорить умел, почти любил и делал это основательно и доказательно. — Я взрослый человек. Мне бы в этом случае просто не повезло, а саму ситуацию я бы как урок на будущее рассматривал и, возможно, стал бы внимательнее. А комплексы, чувство вины — это для школьников неразумных.

Андрей снова потянулся за пивом.

— Может, по пятьдесят? — Пал Палыч хитро подмигнул и кивнул в сторону бара.

— Я никогда не мешаю пиво с крепким алкоголем, — озвучил Андрей одно из непреложных правил, сопровождавших его в жизни. — Голова с утра болит.

— Собираешься жить вечно?

— Нет, это просто дисциплина, порядок из тех, которые я не нарушаю. Ну, и да, наверное, жить чуть дольше получится, — Андрей улыбнулся.

— А, может, и не получится? А ты в удовольствии себе отказываешь.

— Ну, тут уж бог располагает, — Андрей откинулся на спинку стула, ему захотелось курить. — Внезапную смертность ещё никто не отменял.

— Вот видишь, не всё получается контролировать, — Пал Палыч прищурился.

— Так это опять же из-за недостатка информации. Вот мог бы человек заранее знать дату своей смерти, можно было бы и дела распланировать, и приоритеты правильно расставить. А так все думают, что всё ещё успеют, а не успевают даже самого необходимого.

— Глупости ты говоришь. — Пал Палыч сделал смачный глоток пива из своего бокала. — Если бы человек дату своей смерти заранее знал, он бы с ума сошёл в ожидании.

— Так ведь никто не бессмертен. Каждый же и так понимает, что умрёт, просто рисует себе приблизительную цифру дожития — лет восемьдесят, если оптимист, — и живёт себе. А даже до цифры этой условной доживают немногие, и не делает человек дел самых важных в надежде, что успеет ещё.

— Так делай сразу самое важное, как будто завтра умрёшь.

— Знаем, проходили. «Живи каждый день, как будто он последний». Не то это, не та мотивация. Всё равно же понимаешь, что это не так, если, конечно, не безнадёжно больной. Никто не будет рисковать и жить как хочет, понимая, что день-то, может быть, и не последний, что завтра, и следующую неделю, и следующий месяц, год нужно как-то жить, что-то есть, с людьми разговаривать. Поэтому и распланировать точно получается не всё.

— Ну, вот тебе, лично тебе как Андрею Юрьевичу Дорохову что-то дало бы это знание кроме нервов и психоза?

— Откуда вы знаете мою фамилию? — Андрей настороженно поднял глаза. — Я её не называл.

— У тебя в руках кредитная карточка, на ней и имя, и фамилия, — улыбка Палыча стала ещё шире, хотя, казалось, это невозможно.

Андрей действительно не заметил, как в пылу разговора достал из кармана рубашки кредитную карту и нервно перекладывал из одной руки в другую. Раньше за ним не водилось неосмысленных действий, Андрей с неудовольствием отметил про себя этот факт, убирая карту в карман.

— Многое бы дало! — воспалённо ответил Андрей, возвращаясь к разговору. — Я бы стратегию свою пересмотрел, ресурсы перераспределил, приоритеты, возможно, уточнил бы.

— Это ты сейчас так говоришь, а когда узнаешь реально, и не просто узнаешь, а поймёшь окончательно, тебе эти стратегия да ресурсы такой мелочью покажутся.

— Не согласен! — Андрей так разгорячился, что даже привстал со стула. — В любом случае это определённость! Определённость — это основа контроля и настоящая мать порядка!

— Да не кипятись ты так, — Пал Палыч примирительно поднял руку. — Вот чудак-человек, сам себе проблем ищет.

— Да не ищу я ничего, просто вы говорите о том, в чём я разбираюсь. И я абсолютно уверен, что в моём конкретном случае мне было бы проще жить, зная, сколько той жизни мне ещё отмерено. Это серьёзно. За такую информацию можно многое отдать.

— Пиво мне оплати, — ответил Пал Палыч.

— Что? — не понял Андрей.

— Пятница, десятое июля, восемнадцать часов сорок одна минута.

— Что?? — ещё раз переспросил Андрей.

— Вот заладил «что» да «что», ты же хотел дату узнать.

— Хм, — выдохнул Андрей — я думал, мы серьёзно разговариваем.

— Поверь мне, это серьёзно, — Пал Палыч даже попытался убрать с лица улыбку, и у него это почти получилось, только уголки рта остались приподнятыми. — Я же понимаю, что ты ответственный человек, вот и хочу помочь тебе жизнь спланировать.

— А ты кто вообще такой? — Андрей сам не заметил, как и он перешёл на «ты».

— Я же представлялся, — собеседник снова улыбнулся, — Павел Павлович, если угодно — Огородников.

— А почему я должен тебе верить, Пал Палыч Огородников? Ты эксперт? Диагност по лицам? Прорицатель на пивных кружках?

— Да нет, я просто человек из-за соседнего столика в ресторане, твой источник информации, которая поможет тебе жизнь контролировать, ресурсы распределять, приоритеты расставлять, или как ты там ещё говорил.

— Подожди! — Андрей, разгорячённый разговором, не заметил, как снова достал из кармана кредитную карту и теперь нервно сжимал её в руке. — Десятое июля этого года?

— Неожиданно, да? — Пал Палыч подмигнул правым глазом. — Небольшой горизонт для планирования, верно? Хотя… Ещё целых сорок дней, почти три с половиной миллиона секунд.

— Три с половиной миллиона секунд — это сорок дней и двенадцать часов, — автоматически ответил Андрей, мгновенно проведя в уме устные вычисления. — А до восемнадцати сорока одной сегодня уже меньше двенадцати часов осталось.

— Я сказал «почти», не придирайся.

Андрей скептически улыбнулся. «Что этот странный человек себе возомнил? — подумал он. — Сидит тут, людей запугивает. Может, он специально к одиночкам подсаживается и удовольствие получает, когда собеседника из себя выводит». Постепенно хладнокровие вернулось к Андрею, и он взял себя в руки.

— Может, ты ещё знаешь, как именно это будет? Несчастный случай? Авария?

— Да нет, всё проще. Геморрагический инсульт. Кровоизлияние в мозг — по-простому.

— У-у, — расстроенно протянул Андрей. — А я-то думал погибнуть героически, какую-нибудь даму от хулиганов защищая, ну или утонуть, спасая ребёнка из воды. Может, можно что-нибудь сделать? — Андрей заговорщицки подмигнул Пал Палычу.

— Нет, — ответил Палыч, улыбаясь в ответ, — геморрагический инсульт.

— Да я здоров как бык, и мне всего сорок два года. С чего бы это инсульту случиться у меня, а, например, не у…

— Фиделя? — закончил его мысль Пал Палыч.

У Андрея перехватило дыхание, собеседник просто считал его мысли. «Фиделем» он про себя называл своего соседа с первого этажа в подмосковном Веткине. Тот был стариком неопределённого возраста, беспробудно пил и заваливал подъезд всяким хламом, за что его постоянно ругали соседки и даже несколько раз били соседи мужского пола. В Веткине сейчас проживала бывшая жена Андрея, и прозвище «Фидель» они в своё время дали ему вместе за окладистую седую бороду, такую же, какую носил бессменный лидер Кубинской революции Фидель Кастро. Этой детали Пал Палыч точно знать не мог, но увлечённый разговором Андрей не стал останавливаться для разъяснений.

— Да, — ответил он с вызовом, — например, у Фиделя!

— Ну, видимо, не положено ему инсульта. Он от алкогольного отравления умрёт, тоже, по-моему, закономерно.

— Так ему-то сто лет уже, почему же он должен пережить меня, молодого?

— Ну, во-первых, он старше тебя всего на восемь лет, просто запустил себя, вот и выглядит так. А потом кто сказал, что он тебя переживёт?

— Что, даже меньше шести недель? — спросил Андрей недоверчиво.

— Через семь с половиной дней, в понедельник, восьмого июня, в четыре пятнадцать утра, алкогольное отравление, — с готовностью ответил Пал Палыч.

— Всё равно не может быть такой определённости. Вот если я прямо сейчас возьму да из окна высотки выброшусь или, скажем, таблеток наглотаюсь, наверняка не сработает ведь твоя теория ни по срокам, ни по диагнозу, не будет инсульта никакого.

— Ты просто навредишь себе здорово, в кому впадёшь и пролежишь в ней до восемнадцати часов сорока одной минуты пятницы десятого июля, когда и умрёшь от кровоизлияния в мозг, вот и всё. По-моему, это не лучший способ провести остаток своих дней.

— Чушь ты говоришь, Павел Павлович Огородников! Я молод, здоров, и никаких показаний к инсульту у меня нет! Интересно было познакомиться, но мне пора, — Андрей громко щёлкнул пальцами, подзывая официанта.

— Подожди секунду, — Палыч полез в портмоне. — Хороший ты человек. Глупый, но хороший, — он достал и положил перед Андреем на стол какой-то маленький электронный прибор на пластиковом ремешке, напоминающий китайские часы или фитнес-браслет. — Возьми, считай, что это шагомер, удобнее будет жизнь контролировать. Пока!

Палыч встал, приветственно махнул рукой и пошёл к выходу. Андрей машинально протянул вперёд руку и взял оставленный на столе предмет. Им действительно оказалось какое-то подобие часов с электронным монитором. Андрей взглянул на монитор, на том было написано «40 дней 3 часа 13 минут 37 секунд», «36 секунд», «35 секунд», «34 секунды»…

Часть первая
Отрицание

39. Понедельник, 1 июня

Андрей Юрьевич Дорохов родился почти сорок три года назад в подмосковном Веткине. Город славился своими церквями и уже тогда, во времена позднего Советского Союза, привлекал к себе множество туристов, желавших поглазеть на шедевры православного зодчества. Отец Андрея в то время работал главным инженером большого оборонного предприятия, был не последним в городе человеком, всё время пропадал на работе и дома почти не бывал. Благодаря известному папе уже в детском саду и воспитатели, и воспитанники относились к Андрею с уважением, позволяя ему некоторые вольности, не допускаемые у других детей. Впрочем, вольности эти компенсировались тем, что почти всегда маленького Андрюшу забирали домой последним, — вечно занятые родители (мать, помимо работы на заводе, ещё преподавала в местном вечернем техникуме и сверх того брала себе на «халтуру» подготовку дипломников) могли зайти за сыном и в девять, и даже в десять вечера. Когда до положенного возраста дорос младший брат Денис, его взяли в тот же детский сад, и вечерние ожидания стали менее тоскливыми, — братьев, несмотря на разные группы, оставляли вместе, разрешая им пить какао, уцелевшее после полдника. В любом случае, когда пришло время поступать в школу, Андрей ни секунды не сожалел о расставании с детским дошкольным учреждением и ещё пару лет свысока смотрел на брата, пока тот отбывал в саду остаток своего срока.

В школе Андрей по-настоящему полюбил математику. Если остальные предметы давались ему не лучше и не хуже, чем одноклассникам, математические задачки молодой Дорохов решал влёт, обгоняя сверстников на несколько корпусов. Обычно уже в первой четверти Андрей проходил для себя учебник до конца и искал новые задачи, помогая делать домашнюю работу одноклассникам и даже некоторым нерадивым старшеклассникам, за что пользовался их заслуженным покровительством. Когда пришло время, одарённый ребёнок начал участвовать в математических олимпиадах, которые выигрывал с той лёгкостью, с какой профессионалы обыгрывают любителей. Отец, поглядывая на сына, лелеял мечту, что тот пойдёт по его стопам и станет инженером, но надежды так и остались надеждами. Несмотря на явный математический талант, смежная физика, так необходимая в инженерном деле, давалась Андрею с трудом. Только из уважения к важному родителю и отдавая дань защитнику чести школы на математическом поприще, физичка натягивала Андрею четвёрку, из четверти в четверть обещая себе, что делает это в последний раз.

Вопреки расхожему стереотипу о замкнутости талантливых детей, Андрюша Дорохов был открытым и общительным мальчиком, начиная класса с шестого он сколотил вокруг себя компанию товарищей, отношения с которыми поддерживал потом и во взрослой жизни. Учиться Андрею было нескучно, но когда пришло время оставить школу и поступать в институт, молодой человек сделал это без сожаления и не оглядываясь. При выборе факультета МГУ (другой вуз в его семье не рассматривался) Андрей остановился не на очевидной прикладной математике, а подал документы на экономический, куда, без особого труда сдав вступительные экзамены, и был зачислен. На фоне перемен в обществе экономическое направление сулило перспективы, а Андрей к своим семнадцати годам был уже не только умён, но и практичен.

За точное соблюдение всех возможных институтских правил и умение организовать и даже по мере сил контролировать малоуправляемых сокурсников Андрей был выбран старостой курса и бессменно оставался им все годы обучения. Он старался участвовать в любой студенческой активности, но только если это не расходилось с установленными нормами поведения, за что был любим преподавателями, но прослыл занудой у неформальных лидеров студенческого братства. При этом, несмотря на репутацию скучного блюстителя правил, Андрей закончил обучение с лучшим результатом на факультете, получив красный диплом, о чём одногруппники-бунтари не могли даже мечтать. И преподаватели, и соученики были уверены, что с такими результатами Андрею прямая дорога в аспирантуру, и если уж не в большую науку, то точно в серьёзный бизнес, но по окончании курса Дорохов удивил всех — он пошёл служить в армию.

Андрей Юрьевич Дорохов читал конституцию и знал, что служба в рядах вооружённых сил является почётной обязанностью любого гражданина страны, он не счёл для себя возможным от такой обязанности уклониться, как это сделали если не все, то абсолютное большинство сокурсников. При выборе служить год солдатом или два года офицером Андрей выбрал второе, справедливо считая, что пользу Родине нужно принести в полном объёме, не теряя полученной в университете квалификации. Таким образом, молодой Дорохов две зимы и две весны честно проносил лейтенантские погоны, отслужив в одном из учебных центров министерства обороны в должности заместителя помощника командира по финансовой работе, или, как было принято говорить, заместителем начфина.

Армия Андрею нравилась исключительно. Мало того что он работал со своими любимыми цифрами, считая денежное довольствие и пайковые выплаты, так ещё его любимые нормы и правила, точность, порядок и контроль были возведены здесь в культ и облечены в форму уставов, распоряжений, приказов и директив. Но, как и всё на свете, время срочной службы подошло к концу, а на службу контрактную Андрей при всей его любви к дисциплине и контролю оставаться не стал — он повзрослел и понял, что в жизни нужны ещё и деньги.

Вернувшись «на гражданку», демобилизованный офицер посмотрел вокруг и отметил, что за те два года, что он отдал Родине, сама Родина сильно изменилась. Каждые день появлялись новые фирмы, разорялись и реформировались старые предприятия, на глазах росли крупные корпорации и концерны. Оборонный завод в Веткине, на котором работал отец Андрея, был переведён на мирные рельсы в рамках разоружения, модно называемого конверсией. Отца сняли с весомой должности и перевели в обычные инженеры, что он с его характером тяжело переживал, заглушая грусть крепким алкоголем. Мать же, напротив, сориентировалась довольно быстро, отучилась на ускоренных курсах бухгалтеров и взяла на обслуживание несколько небольших фирм, которые росли вокруг как грибы после дождя. Прежнего достатка в семье уже не было, но она не бедствовала, несмотря на инфляцию, шагающую по стране семимильными шагами. Вспомнив университетские знания, Андрей предложил свои услуги на обширном московском рынке труда, но даже диплом такого престижного вуза, как МГУ, не гарантировал хорошего трудоустройства — в новых условиях требовались люди со специальным опытом, а опытом последних двух лет у Андрея были только расчеты денежного довольствия и распределение финансирования на благоустройства гарнизона. В конечном итоге Дорохов устроился младшим специалистом в одну из фирм, оказывающих консультационные услуги в сфере экономики и бизнеса. Не имея привычки пасовать перед трудностями, Андрей взялся за новое дело с энергией, и, сменив несколько мест работы, параллельно получив заочно второе высшее юридическое образование в Налоговой академии, сегодня работал старшим менеджером в одной из самых известных консалтинговых компаний в Москве, и был отличным специалистом в области корпоративного налогообложения.

Владелец компании «Селиванов и Партнёры» Алексей Селиванов от партнёров, с которыми начинал бизнес, давно избавился, тем или иным способом прибрав к рукам их доли, но название осталось и звучало гордо. Дорохов был у хозяина на хорошем счету, поскольку приносил конторе немалые доходы, но сам он заоблачных денег не зарабатывал, ибо хозяин был жаден и расчётлив. Обладая поразительным чутьём, он поднимал зарплату только тогда, когда понимал, что это необходимо для того, чтобы Андрей не ушёл к конкурентам, а такие моменты возникали не так часто. Тем не менее зарабатывал Дорохов неплохо, к своим сорока двум годам имел неплохой остаток на банковском счёте и две квартиры в Веткине, в одной из которых жила его бывшая жена с сыном, вторая сдавалась в аренду добросовестной семье из Томска. Кроме того, сам Андрей уже почти десяток лет снимал сносную квартиру почти в самом центре Москвы, в районе Павелецкого вокзала. Машину он не покупал принципиально, хотя вполне мог себе это позволить. Трезвый расчёт показывал, что такси и каршеринг в долгосрочном горизонте обходятся дешевле, кроме того, они дают определённую свободу, лишая необходимости думать о техобслуживании, гараже, платных парковках, страховке и прочих неудобствах, с которыми сопряжена жизнь автовладельца. Не брезговал Андрей и общественным транспортом, пользовался метро и электричками, практично понимая, что это дешевле и часто быстрее. В общем и целом денег у Дорохова было ровно столько, чтобы не замечать их отсутствие. Он относил себя к среднему классу москвичей и за огромными деньгами не гнался, имея в голове план стратегического развития до конца жизни, наступления которого он ждал не скоро.

Сегодня, в первый день лета, месяца и недели, Андрей, как и всегда, пришёл на работу за сорок минут до начала рабочего дня. Квартира, которую он снимал, находилась меньше чем в десяти минутах ходьбы от офиса, и он вполне мог выходить из дома позже, давая себе возможность подольше поспать, выпить дополнительный кофе или посмотреть новости, но таково было его личное правило. Ранний приход на работу позволял разобрать дела и собраться с мыслями до того момента, когда офис заполнялся шумными коллегами. Так получилось, что коллегами в основном являлись женщины и девушки различного возраста, мужчин было немного. Возможно, это объяснялось скупостью хозяина, который внимательно отсеивал чересчур амбициозных и требовательных до высоких зарплат мужчин. Так или иначе Андрей работал в тесном окружении прекрасного пола, но, к недоумению знакомых и друзей, служебных романов не заводил и, в отличие от немногочисленных коллег-мужчин, корыстно пользовавшихся повышенным дамским вниманием, всегда держал дистанцию, ограничивая общение только деловыми вопросами. Тем более что характер работы это позволял — Андрей Юрьевич находился в непосредственном подчинении хозяина конторы и привлекался им к решению сложных задач и реализации особо выгодных проектов. Иногда на время большого проекта Андрею давали для неквалифицированной работы подчинённых-помощников из числа коллег, которых он выбирал сам, но чаще Дорохов старался работать в одиночку, руководствуясь принципом «хочешь сделать хорошо — сделай сам».

Сегодня Андрею предстояло оценить нужный объём работ по новому проекту, которым хозяин очень дорожил. Проект заключался в налоговом сопровождении большой сделки — крупная инвестиционная компания планировала покупку сельскохозяйственного бизнеса на юге России, и если эта сделка пройдёт успешно с минимальными налогами, — а именно это и предстояло обеспечить Дорохову, — у компании «Селиванов и Партнёры» появлялся отличный шанс взять этот бизнес на долгосрочное и недешёвое консультационное обслуживание.

Андрей привычно включил компьютер, но сконцентрироваться почему-то не удавалось. Привычные цифры налоговой отчётности клиента не складывались в стройную картину, а расползались кто куда: налог на прибыль превращался в налог на имущество, налог на имущество — в таможенные платежи, доходная и расходная части отчета категорически отказывались сводиться в баланс.

Андрей глотнул горячего кофе и протёр глаза. Что-то было не так, но он не понимал, что именно. Он ещё раз посмотрел на план работ по проекту, и взгляд его остановился на одной дате. Дата его выезда в командировку в Ставрополь — десятое июля сего года, через шесть рабочих недель. Андрей откинулся на спинку стула и сцепил ладони на затылке. «Ну конечно, десятое июля, восемнадцать часов сорок одна минута, геморрагический инсульт», — вспомнил Андрей и болезненно сморщил лоб. Проклятый улыбчивый мужик в светло-синей джинсовке и так вчера чуть не испортил ему остаток воскресенья. По дороге домой из пивного ресторана Андрей какое-то время даже серьёзно думал о состоявшемся разговоре, но, дойдя до квартиры, пришёл к окончательному умозаключению, что сегодня на Покровке он имел встречу с не вполне здоровым человеком, скажем, с городским сумасшедшим. А стало быть, к словам такого неполноценного собеседника относиться серьёзно нельзя, а лучше вообще о них забыть и настроение себе не портить. И вчера у Андрея это действительно получилось, он пришёл домой, проглядел электронную почту, почитал новости и даже посмотрел по телевизору какой-то старый фильм из тех, что крутят по воскресеньям на радость пенсионерам, вспоминающим молодость.

И вот теперь, увидев на мониторе знакомую дату, Андрей невольно вернулся во вчерашний день. «Чёртов Пал Палыч, — подумал он про себя, — ну уж нет, что-что, а работать ты мне не помешаешь». Андрей даже устыдился, что такая мелочь смогла пошатнуть его внутреннее равновесие, и снова погрузился в чтение отчёта.

Постепенно начали подходить коллеги. Молодые и незамужние пораньше, те, что постарше, — чуть ли не минута в минуту, им нужно было до работы накормить мужей и развезти детей по детским садам и школам. Рабочий день начался. Андрей вежливо, но кратко со всеми здоровался, давая понять, что занят и отвлекать его не стоит, и снова и снова погружался в цифры и налоговые ставки.

Однако, как он ни старался, обычная эффективность сегодня почему-то подводила. Сделав очередной расчёт, при его проверке Андрей Юрьевич с удивлением нашёл у себя две очевидные ошибки, которые при его уровне профессионализма были просто недопустимы. Андрей выпил ещё кофе, вышел на улицу перекурить, но уверенность в собственных силах так и не вернулась. Он бессмысленно перебирал на столе ручки и маркеры, рисовал на бумаге правильные геометрические фигуры, мял разрисованные листы и бросал их в корзину. Девушки за соседними столами удивлённо кивали на него и о чём-то перешёптывались. Около десяти позвонила секретарша шефа и сказала, что Андрея Юрьевича просит зайти Алексей Алексеевич. Вызов к хозяину, учитывая важность предстоящего проекта, не был неожиданным, и Андрей даже обрадовался поводу оторваться от отчёта, который всё равно не клеился.

Московский офис компании «Селиванов и Партнёры» занимал два этажа в современном бизнес-центре, и на этажах этих работало около двух сотен сотрудников. Работники делились по отделам в зависимости от направлений, особенно ценные находились в прямом подчинении у генерального. К этим последним относился и Андрей Юрьевич Дорохов, не входивший ни в какой отдел и подчинявшийся напрямую хозяину. Учитывая размер коллектива, шеф, конечно, сам мог позвонить и пригласить Андрея, но он предпочитал делать это через секретаршу, считая, что этим повышает свою значимость в глазах подчинённых, но в первую очередь повышая её в своих собственных глазах.

Увидев Андрея, Алексей Селиванов приподнялся из-за стола, за которым имитировал кипучий мыслительный процесс, и одарил подчинённого крепким рукопожатием.

— Привет, Андрей. Ну, как наши дела по проекту «Юг»? Первичные материалы посмотреть удалось? Что скажешь? — Алексей Алексеевич потёр руки, предвкушая хорошие новости.

— Материалы посмотрел не все, но первые выводы есть. Клиенту можно предложить зарегистрировать юридическое лицо в Калининградской области и осуществить сделку через него. Калининград — особая экономическая зона, там много налоговых льгот, мы можем сэкономить клиенту до сорока процентов налога на прибыль, точные цифры дам позже.

Шеф широко улыбнулся, и эта улыбка отчётливо напомнила Андрею вчерашнего Пал Палыча. Улыбка была до того похожей, что Андрею стало неприятно. Он даже на секунду вздрогнул, но сразу взял себя в руки.

— Кроме того, — продолжал Андрей, — если мы возьмём шефство над местным детским домом, это не очень дорого, я посчитал, мы сможем минимум на пять лет совсем освободиться от уплаты муниципальной части налога на прибыль.

Селиванов улыбнулся ещё шире, и Андрей вздрогнул повторно.

— Что с тобой сегодня? Ты как будто нездоров? Дёрганый какой-то, — хозяин панибратски хлопнул Андрея по плечу и подмигнул. — Алкоголем, небось, вчера злоупотребил?

— Никак нет! — отрапортовал Дорохов.

Андрей Юрьевич, как и все в офисе, знал, что хозяин был сыном генерала, когда-то командовавшего одним из военных округов, и именно папины связи помогли сынку в своё время начать бизнес. Поэтому иногда в разговоре Андрей намеренно употреблял армейские выражения, что очень нравилось шефу.

— Ну ладно, может, устал просто, — Алексей Алексеевич смягчил тон. — Но за здоровьем следи, ты нам ещё очень нужен. Ты когда в Ставрополь летишь? Десятого июля?

— Так точно! — на этот раз Андрею удалость сдержать эмоции при упоминании шефом неприятной даты.

— А отпуск у тебя, стало быть, с начала августа? Ну, вот вернёшься, предварительные результаты клиенту сдадим, и отдохнёшь на всю катушку. Может, премию тебе выпишем, — шеф ещё раз хитро подмигнул.

При всем известной скупости начальника предложение о премии звучало странно, так что, видимо, прибыль от проекта обещала быть действительно очень хорошей. Но Андрей сейчас думал не об этом. Он думал о геморрагическом инсульте. Ведь если хотя бы на секунду, хоть на долю секунды допустить… Тогда и отпуска в августе не будет, а он уже билеты в Хорватию купил по раннему бронированию. «Да нет, чушь всё это!» — подумал Андрей, незаметно встряхнул головой, отгоняя бредовые мысли, и снова посмотрел на руководителя.

— И вот ещё что, — продолжил тот, — у нас тут Глозман заявил, что в сентябре уходит из компании. Конкуренты, гады, переманили. Я подумал и решил, что лучше кандидатуры на его место мне не найти. Я знаю твои слабости и не думаю, что ты станешь возражать. Хотя ты, конечно, можешь ещё подумать, — шеф снова улыбнулся отвратительной широкой улыбкой Пал Палыча, — но сейчас за дело, Андрей, за дело!

Андрей пожал протянутую ему руку и вышел из кабинета. Яков Семёнович Глозман был руководителем отделения компании «Селиванов и Партнёры» в Санкт-Петербурге. Сказав, что знает слабости Дорохова, шеф не ошибся. Андрей обожал Питер и при любом удобном случае старался ездить туда хотя бы на выходные, чтобы побродить по Невскому проспекту, Васильевскому острову и Петроградской стороне. Перевестись в питерское отделение компании было давней мечтой Андрея, он был готов работать там даже за меньшие деньги, но шеф, понимая ценность своего работника, старался держать его при себе. Видимо, с уходом Глозмана найти руководителя на замену за зарплату, которую был готов платить хозяин, не получалось, и он пришёл к единственно верному решению. Андрей вышел от начальника в приподнятом настроении. Он ждал этого давно и мог бы считать себя абсолютно счастливым, если бы не одно но. Как же он сможет возглавить отделение в сентябре, если инсульт назначен на июль? Андрей грубо выругался про себя за свою мнительность и вернулся к работе. В течение дня он внимательно изучал документы по проекту «Юг» и ни разу больше не вспомнил ни про злополучную дату, ни про странного Пал Палыча с его широкой улыбкой.

По заведённому правилу ровно в шесть часов вечера Андрей Юрьевич Дорохов выключил компьютер под завистливые взгляды коллег. У них самих оставалось ещё много недоделанных дел, и мало кто уходил с работы вовремя. Тем больше коллеги завидовали исключительному умению Дорохова так распланировать время, что ему удавалось всё успевать без всяких переработок. Сперва они думали, что шеф просто недогружает своего любимчика, но когда однажды Андрей по личным обстоятельствам взял несколько дней отпуска, за время отсутствия с его задачами смогли справляться только три сотрудницы одновременно, причём с переработками и низким качеством результата.

Учитывая близость снимаемого жилья, менее чем через четверть часа Андрей зашёл в свою квартиру. Это была аккуратная однушка — однокомнатная квартира на десятом этаже, содержащая минимальный набор мебели, но вполне подходящая для холостяцкой жизни. Андрей переоделся в домашнее, вышел на балкон и закурил, глядя свысока на летнюю Москву.

Город жил обычной жизнью. Стройными рядами счастливое трудозанятое население тянулось в сторону метро, по домам, где их ждали жёны, борщи и проверки детских домашних заданий. Автомобили выстраивались в привычные пробки, их водители с высоты своего достатка пренебрежительно поглядывали на пешеходов несмотря на то, что те будут дома на час раньше них самих и им не придётся спорить с соседом за парковочное место у подъезда. Чуть дальше гудели поезда и электрички Павелецкого направления — менее везучие жители Подмосковья кто дальше, кто ближе ехали по домам в область.

Андрей затушил окурок и вернулся в комнату. Посмотрел на себя в зеркало, провёл тыльной стороной ладони по щетинистой щеке. Андрей Юрьевич носил щетину не потому, что это было модно, а потому, что это позволяло не бриться ежедневно и экономить по пять минут в день для других дел. Но сейчас что-то было не так. Он пока не мог понять, что именно, но определённо что-то не гармонировало с картиной, к которой он привык. Андрей ещё раз внимательно огляделся. Взгляд его упал на дорожную сумку-планшет. Вот! С этой сумкой он вчера ездил в Веткин, и именно в эту сумку он положил тот самый «шагомер», что дал ему Пал Палыч. Андрей расстегнул сумку и достал непрошеный подарок. Небольшой мониторчик на черном дешёвом пластиковом и явно китайском браслете. Испытывая одновременно неприязнь и любопытство, Андрей взглянул на экран. «39 дней 11 минут 3 секунды», «2 секунды», «1 секунда»… Он положил «шагомер» на стол и брезгливо отодвинул его от себя. «Нет, это чёрт знает что такое!» — подумал он. Первой его мыслью было сразу выкинуть глупую игрушку, но, чуть подумав, Андрей просто убрал её в шкаф на полку с зимней одеждой, дав себе слово не доставать как минимум до зимы.

В этот день Андрей Юрьевич Дорохов нарушил одно из правил, заведённых для себя много лет назад. Перед сном он взял с подоконника бутылку коньяка, налил себе чуть больше ста грамм и выпил одним махом, чего раньше на буднях никогда не делал. Для себя Андрей нашёл оправдание, что ему просто следует успокоиться перед большим проектом, и в целом ему это удалось — эту ночь он проспал спокойно и без сновидений.

38. Вторник, 2 июня

Чувство контроля даёт спокойствие. Зная, что на другом берегу реки полно ядовитых змей, человек спокойно будет сидеть на своей стороне, где всё под контролем. Добровольно лишний раз он на тот берег не поплывёт, а если и поплывёт, значит, уж очень нужно, и будет он при этом внимательно под ноги смотреть и громко топать этими ногами почём зря. Потому что человек хочет безопасности и спокойствия, а их часто обеспечивает контроль. Не зная, что на том берегу змей полно, человек тоже будет считать, что всё под контролем, просто рисков быть укушенным на той стороне каким-нибудь гадом будет при этом гораздо больше. Отсюда следует, что контроль, обогащённый информацией и знаниями, будет гораздо эффективнее.

На следующее утро Андрей проснулся в положенные семь сорок. Он всегда вставал без будильника и никогда его не устанавливал. За многие годы он так настроил свой организм, что если даже после какого-нибудь мероприятия или тяжёлой работы спать удавалось не больше полутора часов, даже тогда Андрей будильник не ставил, и тренированный организм его не подводил.

Сделав короткую зарядку и наливая свой первый утренний кофе, Дорохов искренне удивлялся несерьёзности его вчерашних страхов. Ну, в самом деле, нельзя же нормально относиться к информации, источник которой не надёжен, данные не подкреплены исследованиями и статистикой, выводы ничем не обоснованы. Вот уход Глозмана из питерского отделения — это серьёзно. Андрей вспомнил вчерашнее предложение шефа, и настроение его заметно поднялось.

Первую половину рабочего дня Андрей Юрьевич трудился крайне продуктивно. Ему удалось обсчитать налоговую стоимость транспортного парка, входящего в сделку, и найти ещё две области, где можно было сэкономить на транспортном налоге.

Всё испортила Светочка, секретарша хозяина. Сразу после обеденного перерыва она подошла к нему с блокнотом и, придав своему лицу выражение важности, как это делала всегда, когда разговаривала с людьми умнее себя, спросила:

— Андрей Юрьевич, я тут билеты в Ставрополь на июль заказываю. На десятое вечерним есть только эконом-класс. Бизнес только на одиннадцатое утром.

Андрею по его статусу в компании при участии в таком значимом проекте полагались перелёты бизнес-классом. Скупой шеф не платил при этом ни копейки, все расходы оплачивал клиент. Андрею было приятно пользоваться услугами повышенного уровня комфорта, но для этого комфорта он не был готов вставать ни свет ни заря и убивать на перелёт половину первого из дней командировки, которых и так было не много.

— Берите эконом, — ответил он коротко и снова углубился в изучение цифр на мониторе.

— И вот ещё… — Светочка эффектно встряхнула длинными русыми волосами. — Есть гостиница на четыре звезды, но она в самом центре города, до офиса ехать около получаса. А есть совсем близко, пешком дойти, но она трёхзвёздочная.

— Берите трёхзвёздочную, — Андрей недовольно снова отвлёкся от экрана, — Света, ну неужели нельзя такие простые вопросы по телефону или электронной почте задать? Почему обязательно нужно идти через весь офис и отвлекать меня от работы?

Но идти через офис было нужно, и Андрей это знал. Светочка, подобранная хозяином по своему вкусу для выполнения в том числе и представительской функции, никогда не упускала случая пройти через весь этаж, покачивая своими крутыми бёдрами и лишний раз демонстрируя всем свою идеальную фигуру. Света была не замужем и любого носителя брюк рассматривала как потенциального кандидата если не в супруги, то по крайней мере в спонсоры. Конечно, в дамском коллективе ходили недвусмысленные слухи о её отношениях с патроном, более тесных, чем того требовали задачи секретаря. Сама Света эти слухи не поддерживала, но и не опровергала, она лишь многозначительно поднимала глаза к потолку, когда разговор заходил о личных качествах шефа, давая понять, что уж здесь-то ей известно гораздо больше смертных коллег. Вот и сейчас она обиженно надула губки и ответила:

— Извините, Андрей Юрьевич, но Алексей Алексеевич просил взять ваш проект под особое внимание, а приказы руководителя я обсуждать не привыкла, — тут она заученно закатила свои накрашенные глазки к потолку, давая зрителям возможность самим додумать, какие ещё приказы начальника она не привыкла обсуждать.

Когда шлейф дорогих французских духов, покачивая бёдрами, удалился, Дорохов снова вернулся к экрану, но рабочий настрой был уже сбит. И не потому, что Андрея взволновала молодая пигалица, просто, сама не подозревая, она вернула его к неприятной теме, думать о которой Андрей себе запретил. Ведь если обещанный инсульт случится в восемнадцать часов сорок одну минуту, то не принципиально, бизнес- или эконом-класс будет в самолёте, который вылетает из Москвы в двадцать пятьдесят. И уж тем более неважно количество звёзд в гостинице и её удалённость от ставропольского офиса, если в этот день он будет лежать в не очень комфортабельном морге в Москве.

Андрей поставил экран на блокировку и вышел на улицу перекурить. «Глупо как-то получается, — думал он, глубоко затягиваясь сигаретой, — тема же яйца выеденного не стоит, так нет — и лезут, и лезут в голову мысли поганые. Я же нормальный, здравомыслящий человек, а тут такую простую вещь, как своё состояние, проконтролировать не могу. Надо с этим заканчивать!»

Вернувшись в офис, Андрей сделал то, что не позволял себе делать никогда, — он зашёл в интернет не по рабочим вопросам, а в поисках информации лично для себя. Конечно, так поступали все его коллеги: даже не стесняясь, девушки за соседними столами блуждали по сайтам, выясняя стоимость колготок, смотрели ролики с модными рецептами и распечатывали на рабочих принтерах домашние задания для детей-двоечников. Но Андрей Дорохов имел чёткие личные правила: на работе — только рабочие вопросы. Подумав немного, Андрей Юрьевич сформулировал себе оправдание, что информация, которую он будет искать, поможет ему избавиться от лишней тревоги и в конечном итоге повысит его пошатнувшуюся продуктивность. Кроме того, он дал себе слово, вопреки персонально установленному распорядку, задержаться сегодня на работе ровно настолько, сколько времени он сейчас у работы украдёт. Рабочее место Андрея располагалось в углу кластера на шесть человек, огороженного от остальных таких же кластеров невысокой перегородкой в человеческий рост, сидел он спиной к окну, за которым с высоты двадцатого этажа мог любоваться центром Москвы и дальше её севером вплоть до Останкинской башни и колеса обозрения на ВДНХ. Остальные пятеро его соседей-коллег были женщинами от двадцати пяти до пятидесяти пяти лет из отдела бухгалтерских услуг — подразделения смежного, с Андреем напрямую не пересекающегося. Сидели они таким образом, что возможности увидеть, какой конкретно сайт открыт на экране компьютера Дорохова, не было ни у кого.

Андрей открыл браузер и за одну секунду ввёл в поисковую строку слово «инсульт».

Первым выскочило определение, из которого ничего нового Андрей для себя не узнал. Инсультом называлось острое, внезапно возникшее нарушение кровоснабжения участка головного мозга, повлекшее за собой снижение его функций. Следующая строчка сообщила, что смертность от инсульта в мире находится на втором месте после ишемической болезни сердца и перед хронической обструктивной болезнью лёгких. Из общего количества отошедших в мир иной в прошлом году конкретно от инсульта умерло около одиннадцати процентов.

«Наугад, конечно, ткнул Пал Палыч, — успокаивал себя Андрей, — если бы инфаркт назвал, не так бы было правдоподобно, сердечные проблемы так быстро без предыстории не убивают». Андрей читал дальше, его интересовали статистика и симптомы, симптомы даже больше. Он хотел обоснованного подтверждения того, что его тревога, пусть даже подсознательная, лишена любого объективного основания.

Узнав, что в зависимости от причины нарушения мозгового кровообращения выделяют ишемический и геморрагический инсульты, ишемический он сразу пропустил. Дальше в уважаемом источнике было сказано, что геморрагический инсульт развивается в результате разрыва сосуда и кровоизлияния в ткани головного мозга, отчего кровоснабжение его участка резко прекращается.

Бесстрастная статистика говорила о том, что кровоизлияние в мозг чаще бывает в возрасте от сорока пяти до шестидесяти лет с преобладанием у представителей негроидной и монголоидной расы. Андрей с удовлетворением отметил первое несоответствие — он не был ни негром, ни даже монголом, и через пять дней ему исполнялось всего сорок три года, что было близко к границе, но не за ней.

Дальше источник сообщал, что в восьмидесяти — восьмидесяти пяти процентах случаев причиной геморрагических инсультов является гипертоническая болезнь. «Опять, получается, не угадал Палыч», — подумал Андрей, потирая руки. Не было у него никакой гипертонии, на всех медицинских осмотрах, сколько их помнил Андрей в своей жизни, давление его всегда показывало сто двадцать на восемьдесят, по этому показателю каждый терапевт норовил вне очереди записать его в отряд космонавтов. Дорохов вошёл в раж, он даже не заметил, как его лоб от волнения покрылся испариной, и продолжил чтение.

Среди факторов, предрасполагающих к инсульту, он нашёл также ожирение, сахарный диабет, перемежающуюся хромоту и кокаиновую наркоманию. С каждым прочитанным словом Андрея всё больше отпускало. Ничего из описанного у него не было никогда.

На указании среди возможных причин курения Дорохов немного поморщился. Да, он курил. Не то чтобы так уж злостно, но свою законную пачку сигарет за день выкуривал честно. Но ведь в то же время многие из его знакомых курили и больше и жили себе, не думая ни о каких инсультах. Да и Андрей не думал до сегодняшнего дня. И сегодня не думал, не хотел думать, запрещал себе. Он просто собирал информацию, и пока лженаучная идея Палыча не подтверждалась, невзирая ни на какое табакокурение. Алкоголь в числе потенциальных причин Дорохов для себя тоже отмёл. Пил он нечасто, качественные напитки и в совершенно небольших дозах. Отпил он своё в студенчестве и в армии, с тех пор не напивался ни разу, и сегодня его разовая доза редко превышала сто пятьдесят граммов дорогого виски или коньяка либо пару кружек пива за вечер, да и то только в выходные дни.

Малоподвижный образ жизни. Да тоже скорее нет. Конечно, сидячая работа не предполагала большой физической активности. Зная это, Андрей старался держать себя в форме, занимаясь по средам боксом с индивидуальным тренером в компании Коли Захватова, который, помимо того что являлся постоянным спарринг-партнёром Андрея, был также его старым товарищем, скорее лучшим другом, хотя таких слов Дорохов в своём лексиконе не употреблял. Помимо прочего, невзирая на утреннюю лень, Андрей Юрьевич старался не пропускать утреннюю зарядку и, пусть и предавался ей не больше пятнадцати минут, малоподвижным свой образ жизни он бы не назвал.

Наконец, замыкал длинный перечень причин, способствующих инсульту, стресс. Тоже получалось мимо. За многие годы в школе, в институте, в армии и на работе Андрей выработал такой характер, что рассматривал любую негативную ситуацию не как источник стресса, а как проблему, которая требует практического решения. Как правило, он это решение находил, либо оно находилось само собой. Задачи, решить которые не удавалось, Дорохов записывал в актив как опыт, из которого извлекал уроки на будущее.

Андрей закрыл интернет-страницу и огляделся. К своему удивлению, он увидел на столе перед собой пару использованных салфеток, которыми, по-видимому, вытирал лоб, вспотевший за время чтения. Он посмотрел на коллег. Те как по команде переглянулись между собой и уткнулись в свои компьютеры, Андрею было очевидно, что сделали они это только что, и он обругал себя за потерю контроля и повод, который, возможно, дал женщинам для разговоров в столовой за обедом. Он решил разрядить обстановку, но сделать это с пользой для себя.

— Вот скажите, девушки, кто-нибудь из ваших знакомых умирал от инсульта?

Несмотря на то что по жизни Андрей Юрьевич никогда не был замкнутым человеком, общением на отвлечённые темы коллег на работе он баловал редко. Конечно, он делал женщинам комплименты, замечая их новые причёски и красивые платья. Комплименты эти хоть и были искренними, но в силу регулярности стали чем-то обыденным, и коллеги уже просто принимали их как должное. Обладая хорошим чувством юмора, Дорохов иногда отпускал тонкие замечания к женским обсуждениям, но делал это всегда к месту, никогда не переходя граней приличия и просто поднимая соседкам настроение. Тем неожиданнее коллегам было услышать сегодня вопрос по такой странной теме, которая до этого никогда не обсуждалась.

Первой в разговор вступила Ольга Михайловна, женщина около пятидесяти пяти лет. Будучи самой старшей и по возрасту, и по должности, она была руководителем группы бухгалтерского консультирования. Ольга Михайловна считала себя лидером кластера, называла всех на «вы» и по имени-отчеству и требовала такого же отношения к себе. Андрей, который с остальными соседками общался на «ты», без возражений принял эту манеру, относя её к комплексам стареющей женщины. Ольга Михайловна поправила очки на переносице и сказала:

— Лично знакомые у меня от инсульта не умирали, но по статистике это вторая причина смертности на планете.

Блеснувшее за окном солнце смешно осветило ровно левую половину лица Ольги Михайловны прямо по линии носа, это позабавило Андрея, но он сдержал улыбку и ответил серьёзно:

— Спасибо, Ольга Михайловна, статистику я знаю, меня интересуют практические случаи.

— А что такое? — подключилась к разговору Лида Кунц, сидевшая прямо напротив Андрея за невысокой стеклянной перегородкой. — Почему такой вопрос? Хочешь сменить профессию и медиком стать?

Лида тонко и не заразительно улыбнулась. Она была очень толковым специалистом, знала себе цену, бредила карьерной лестницей и уже ухватилась за её перила. Ей было тридцать шесть лет, она была подтянута, носила короткую стрижку и выглядела лет на пять моложе своего возраста. Лида была замужем, имела сына-второклассника и так любила говорить о себе, что все коллеги знали малейшие детали из жизни её самой, её семьи и многих её знакомых. Её муж Виталий, подаривший провинциалке из Рязани звучную немецкую фамилию, был по образованию каким-то дизайнером, но вот уже лет десять нигде не работал, перебивался редкими разовыми заказами и отлично себя чувствовал сидя дома, за спиной энергичной супруги-добытчицы. Возможно, поэтому, несмотря на статус замужней женщины, Лида, когда была уверена, что её никто не видит, рассматривала Андрея с заметным и очевидно непрофессиональным интересом. Андрей, конечно, это замечал. Анализируя ситуацию, он понимал про себя, что, будучи в целом успешным, нестарым и ещё перспективным мужчиной, вполне привлекал к себе женское внимание, тем более на фоне катастрофического дефицита мужчин в офисе. Однако служебные романы в планы Дорохова не входили. Когда он ещё только пришёл на работу в женский коллектив, он поначалу даже носил своё старое обручальное кольцо, чтобы обезопасить себя от этого внимания, но вездесущая секретарша Светочка, имевшая доступ к личным делам, открыла соседкам, что их новый коллега разведён и социально свободен. С того момента Лида Кунц стала регулярно по два раза в день выходить с Андреем на улицу курить, хотя до этого за этим пагубным занятием коллеги её не замечали. На этих перекурах они болтали о чепухе, иногда Дорохов в силу опыта давал Лиде советы по работе, реже — по её бытовым вопросам. В эти короткие встречи Лидия томно смотрела на Андрея глазами жаждущей женщины, но он убедительно делал вид, что этого не замечает. Вот и сейчас, задавая вопрос, Лида поправила короткую чёлку и, чуть прищурившись, смотрела прямо в глаза Андрею.

— Да нет, я не для себя, — иронично ответил Андрей, — подруга просила узнать.

— Подруга-инсультница? — колко отреагировала Лида, не допускавшая даже мысли о конкуренции. — Так себе вариант, лишние расходы на похороны.

— У меня живы все! — громче, чем было нужно, ответила со своего места Ирина — специалист по расчётам с поставщиками. Она, как всегда во время работы, слушала музыку в наушниках и говорила громко, стараясь эту музыку перекричать, что со стороны выглядело неестественно.

— У меня дедушка от инсульта умер, — из дальнего конца кластера подала голос Даша. Она была самой молодой, ей было чуть меньше двадцати пяти лет, и, в силу своего возраста и природной застенчивости, Даша всегда говорила как бы извиняясь. Андрей всегда жалел её — у девушки совершенно отсутствовало чувство юмора, она никогда не смеялась над общими шутками, не понимала их и ко всему относилась серьёзно.

— Как это было? — спросил Андрей заинтересованно.

— Да ничего интересного и особенного. Во сне начал метаться по кровати, мы скорую вызвали, но его не стало меньше чем за пять минут. Не успели они, только смерть констатировали.

— А симптомы какие были? Или, может, предрасположенность?

— На давление он всегда жаловался, а в последний год особенно, а так нет вроде. У вас что-то случилось?

— Спасибо, Даша. Нет, не обращай внимания.

Андрей снова углубился в таблицы, оставив девушек по результатам этого разговора в недоумении и догадках.

Как и обещал себе, в это день Андрей задержался на работе на два часа — время, которое он потратил на неслужебные поиски в интернете и разговоры. Расходясь по домам, девушки удивлённо смотрели на впервые засидевшегося коллегу, но вслух ничего не говорили. Остаётся, значит, так надо, значит, работы так много, что в срок не успевает. Только Лида Кунц предложила подождать его, чтобы вместе пройтись до метро, но Андрей вежливо отказался. В итоге всю запланированную на сегодня работу Дорохов сделал, правда, в расчетах налога на имущество он допустил глупую ошибку, каких раньше не делал и которую заметил только на следующий день.

Придя домой, Андрей коротко бросил взгляд на шкаф, угадывая за дверцей полку с зимней одеждой, на которой под синим свитером лежал пластиковый «шагомер» Пал Палыча. Андрей отогнал от себя запретное желание заглянуть в шкаф и пошёл на кухню готовить ужин.

Перед сном почему-то вспомнился отец — когда-то волевой, сильный мужчина и ответственный начальник, в последние годы — слабый заискивающий старик с больными ногами и постоянным похмельным синдромом. Но вспомнился отец именно молодым, тех времён, когда Андрею было тринадцать лет и батя, как они с братом всегда называли его за глаза, первый раз взял его с собой в командировку в Ленинград. В тот год Андрей почувствовал себя по-настоящему взрослым, и впереди была огромная и обязательно счастливая жизнь. Проваливаясь в сон, Андрей подумал, что надо непременно позвонить матери и брату, давно не общались. В этот вечер вторника, второго летнего дня, Андрей Юрьевич Дорохов заснул на два часа позже, чем обычно, заснул счастливым и на следующий день проснулся без будильника.

37. Среда, 3 июня

Люди привыкают к ритуалам. С самого детства их приучают, что жизнь во многом состоит из череды повторяющихся событий. Сначала подъём, потом зарядка и умывание, и только потом завтрак, потому что если делать это в обратном порядке, получится бессмыслица. Как за весной следует лето, за детским садом следует школа, потом уже возможны варианты, но, скорее всего, на каком-то шаге появится работа. Ежемесячные отчёты готовятся каждый месяц, ежеквартальные — раз в квартал. И это, в общем-то, неплохо. Неплохо, что при всём разнообразии жизни есть в ней что-то постоянное, какие-то ориентиры, на которые можно рассчитывать.

Утром Андрей встал с постели свежим, а сделав зарядку, приняв душ, выпив первую чашку кофе и выкурив первую сигарету, почувствовал себя ещё свежее. Он находился в самом расцвете сил, занимался интересным проектом, и на горизонте намечалось осуществление его давней мечты — возможный переезд в Санкт-Петербург. И не просто переезд, а переезд с карьерным ростом и весомой прибавкой жалования. Как бы скуп ни был хозяин, ценность позиции руководителя самого значимого филиала фирмы, да и ценность, собственно, его, Андрея Дорохова, он понимал. На руку Андрею играло и то, что Глозман уходил к конкурентам, шеф — умный человек, повторять ошибку не станет и его, Андрея, деньгами не обидит точно. Дорохов приступил к работе с азартом, с каким в далёком детстве решал математические задачки, быстро нашёл и исправил вчерашнюю ошибку в расчёте и за утренние часы продвинулся по проекту довольно далеко.

После обеда снова зашла секретарша Светочка, и снова с блокнотом.

— Андрей Юрьевич, — деловито начала она, — у нас традиционная диспансеризация в третью неделю июля, а вы же в командировке будете. Вас на август записать, с бюджетниками вместе?

«Бюджетниками» в конторе называли отдел, занимающийся консультированием по вопросам составления бюджетов. Андрей на минуту задумался. С одной стороны, он всегда считал эту плановую диспансеризацию лишней тратой времени и отвлечением от работы, с другой — представлялся отличный повод полноценно проверить здоровье и лишний раз убедиться, что ни к какому инсульту у него показаний нет, ни к геморрагическому, ни к ишемическому, или какие они там ещё бывают. Единственная загвоздка — диспансеризация планировалась после командировки, а сам инсульт, если верить Палычу, — в день её начала.

— Скажите, Света, — Андрей улыбнулся, чтобы расположить к себе секретаршу, и это ему удалось, — а нельзя пройти это всё до отъезда?

В этот момент за стеклянной перегородкой напротив него подняла глаза Лида Кунц. Она заметила перемену в голосе коллеги, да и содержание беседы стало ей интересно. С одной стороны, ей было непонятно, почему Андрей заискивает перед этой пигалицей с нарисованным лицом, с другой — она знала его отношение к медосмотрам и удивилась внезапному рвению к внеплановой встрече с носителями белых халатов. Лида навострила уши и уткнула свой взгляд в монитор.

— Я не знаю, — улыбнулась в ответ Света, — не уверена, что Алексей Алексеевич согласится, у страховой компании же свой план, а на этот месяц расходы в бюджете не заложены.

Это был серьёзный аргумент. Если в бюджете не было статьи на оплату страховой медицины, получить согласие хозяина представлялось проблематичным, почти невозможным. Ведь это значило, что шефу пришлось бы оплачивать осмотр Андрея дополнительно, а этого начальник не любил.

— Хорошо, я поговорю, предупредите, его, пожалуйста, что я зайду в течение получаса, если он готов меня принять. Только, пожалуйста, напишите мне по почте или позвоните, не стоит утруждаться и приходить сюда через весь офис, — Андрей ещё раз улыбнулся, чтобы Света не очень обижалась на его последние слова.

Через двадцать минут Дорохов зашёл в кабинет шефа. Алексей Селиванов только что получил первые авансовые платежи по проекту «Юг», над которым трудился Андрей, и настроение начальника было приподнятым.

— Здравствуй, Андрей, — шеф встал из-за стола и протянул руку для рукопожатия. — Как оно двигается?

— Если вы про проект «Юг», всё по плану. Закончил с транспортными налогами, приступил к налогу на имущество. Комплекс большой, работы много, расчёты не совсем простые.

— Были бы простые, ты бы этим не занимался, — подмигнул Селиванов. — Что-то требуется? Может, помощника тебе дать? Лиду Кунц не хочешь?

Лиду в помощники в офисе старались не брать. Несмотря на то что она была отличным специалистом не только в бухгалтерии, но и в некоторых смежных областях и была въедливой, как краска для волос, её характер нравился немногим. Она энергетически заполняла собой любое пространство вокруг себя, любила поспорить, своё не всегда верное мнение отстаивала до конца и могла запросто через голову пойти к руководителю, если считала, что права. Коллеги относились к ней с опаской и старались лишний раз к ней не обращаться. Им хватало её рассказов о ней самой и её семье, без которых не обходился ни один рабочий день. Но специалистом она действительно была отличным, и клиенты её работой всегда были довольны, поэтому шеф, несмотря на настроения в коллективе, передаваемые ему вездесущей Светочкой, держал Лиду Кунц в конторе и даже аккуратно нечасто прибавлял ей зарплату.

— Нет, Алексей Алексеевич, спасибо, сам справлюсь, — ответил Андрей. — Я по техническому вопросу.

— Диспансеризация взволновала? — улыбнулся шеф. Света, конечно, передала ему тему встречи, и сейчас начальник просто показывал свою осведомлённость.

— Так точно. Подстраховаться хочу, чтобы, не дай бог, на проекте вас не подвести. Кто его знает, здоровье это, вдруг подведёт в ненужный момент.

— Здоровье? Тебя? — хозяин громко расхохотался. — Да ты всех нас переживешь и на наших поминках рок-н-ролл станцуешь. Тебе сейчас ведь сорок два?

— Сорок три почти.

— «Почти» не считается. Видишь ли, для пользы дела я готов обследовать тебя хоть каждый день, но в бюджете страховые выплаты на июль и август стоят. Нет у нас денег на июнь.

— Да там же сумма копеечная для нашего бюджета. Один же пациент всего.

Андрей знал, что говорил. Сумма на одного сотрудника была для компании пустяком. Он без всяких вопросов заплатил бы сам, но на диспансеризацию по закону полагался один рабочий день, а отгулов начальник не давал никому и никогда, и исключений в этом вопросе не делал. Конечно, многие обходили этот запрет и при необходимости делали себе липовые больничные, но Андрей Дорохов всегда соблюдал нормы и правила и этим гордился.

— Сумма копеечная, но копейка рубль бережёт, тебе ли не знать.

— А может, на клиента расходы положим как необходимые для обеспечения проекта?

— Нет у нас в контракте никаких затрат на диспансеризацию. А сумму контракта без дополнительных объёмов работ никто увеличивать не будет.

— А давайте я им сверх плана местные экологические сборы обсчитаю?

— Вот далась тебе эта диспансеризация, — шеф посмотрел на Андрея с искренним удивлением, чудак-человек берёт на себя дополнительную работу, чтобы по врачам сходить. Да он бы сам даром никуда не пошёл из своего уютного кабинета с видом на Кремль, кофе и секретаршей.

Андрей же со своей стороны знал, что предложить. На самом деле местные экологические сборы он давно уже посчитал, там была схема платежей, которая заинтересовала его профессионально, и он сделал это больше для своего развития. Теперь же этим можно было отлично торговаться с шефом, жаль только, что по такому мелкому поводу.

— Ну, хорошо, я попробую что-нибудь сделать, иди работай. И береги себя! — добавил хозяин с явным намёком на то, что это шутка.

Вопрос для руководителя не стоил выеденного яйца. Он тут же попросил Свету соединить его со своим товарищем, работавшим в «Газпроме». У огромного холдинга диспансеризация шла постоянным потоком, в списках всегда кто-то выбывал и прибывал, и добавить одного пациента не составляло вообще никакого труда. Через полчаса на электронную почту Андрея пришло подтверждение, что он приглашается на комплексный медицинский осмотр в эту пятницу, пятого июня. Хозяину это в итоге не обошлось ни в одну копейку, эскулапам платил газовый холдинг, а сам он получал дополнительные деньги с заказчика за новые объёмы по контракту. Немного смущало, что Дорохова не будет на работе целый день, но на расчет экологических сборов тот мог бы потратить и больше времени. Довольный собой Селиванов попросил у Светочки кофе.

Сегодня была среда, и по строго заведённому распорядку Андрея Дорохова вечером у него был бокс. Тему с настоящим мужским спортом пару лет назад подкинул ему его друг Колян Захватов, и теперь регулярно товарищи посещали небольшой спортивный комплекс на Чистых прудах, совмещая общение с пользой для здоровья.

С Колей Захватовым Андрей познакомился четыре года назад, когда ещё только устроился в «Селиванов и Партнёры» и в качестве первого проекта вёл налоговое сопровождение большой сделки одного крупного металлургического холдинга. Николай тогда представлял заказчика, у которого работал начальником управления внутреннего контроля. Проект длился около четырёх месяцев, и за это время молодые люди отлично выстроили не только профессиональное, но и личное общение. Неожиданно у них нашлась куча общих интересов, начиная от идеи всеобщего контроля разных областей жизни, заканчивая любовью к творчеству Ремарка и грузинской кухне. После окончания проекта связь не пропала, а только закрепилась и даже усилилась, так как теперь товарищей не ограничивали профессиональные обязательства. Они регулярно встречались, Андрей познакомился с семьёй Николая и был вхож в его дом. Коля тоже иногда, если здорово задерживался на работе, заскакивал к товарищу и ночевал на кухонном диване в его холостяцкой квартире, которая так удачно располагалась в центре.

Именно Коля Захватов и притащил друга к своему тренеру на бокс, которым сам плотно занимался уже лет пять по три раза в неделю. Андрей тоже когда-то ходил на боксёрскую секцию, но это было ещё в школе, и, конечно, по уровню мастерства он даже рядом не стоял с другом. Для себя Дорохов рассматривал еженедельное посещение спортзала просто как физкультуру, чтобы мышцы не застоялись и тело было в общем тонусе. Сегодня, как и всегда, в восемнадцать тридцать Николай Захватов ждал его у выхода из офисного здания на своей «ласточке», как он с любовью называл продукт немецкого автопрома — пятилетний седан «БМВ» цвета «мокрый асфальт». Андрей плюхнулся на переднее кресло рядом с водителем и с удовольствием откинулся на спинку. Сам он машину не покупал и, зная стоимость приобретения и обслуживания железного коня, другу особо не завидовал, но пользовался его «ласточкой» в качестве пассажира всегда с нескрываемым удовольствием.

— Ну, какие новости, братан? — Николай затянулся сигаретой. Зная, что через полчаса начнётся разминка, он с удовольствием пользовался этой последней возможностью.

— Глозман, похоже, из питерского офиса уходит, шеф сделал мне намёк на продвижение по службе.

Андрей с Николаем общались довольно плотно и были в курсе дел друг друга, поэтому Захватов представлял, о ком идёт речь.

— Значит, Питер? Что ж, поздравляю. Хотя, ты знаешь, мне будет тебя не хватать.

Николай давно, ещё с самого знакомства, безуспешно пытался завлечь Андрея на работу в свой металлургический холдинг. Заработать там можно было действительно больше, бюджет не так ограничивался жадностью руководителя, да и карьерная перспектива выглядела прозрачнее. Но неизменно, каждый раз, когда поднималась эта тема, Андрей отказывался. Он очень ценил самостоятельность и возможность полностью контролировать рабочий процесс, которая на текущем месте у него была. В рамках своих проектов он был почти независим, работа же в большой корпорации предполагала подчинённых, которыми следовало управлять, и, главное, — отвечать за результат их работы. Теперь, правда, подчинённые намечались в Питере, но это было другое.

Быстро переодевшись, товарищи поздоровались с тренером и приступили к разминке. Перед её началом Андрей, к общему удивлению, заявил, что хотел бы избежать сегодня спарринг-боя и по возможности бы просто поотрабатывал удары на мешках и грушах. Если же бой необходим, Дорохов ставил обязательное условие, чтобы сегодня не было ударов по голове, а наносить их можно было только в корпус. Тренер пожал плечами — ему платили деньги, и их сумма не зависела от того, куда конкретно били его воспитанники. Николай подмигнул и сказал что-то о вреде занятий спортом с похмелья.

Через час двадцать минут друзья, выполнив на сегодня свою норму по физической нагрузке, сидели в чешской пивной на Чистопрудном бульваре и занимались тем, что между собой называли «восстановлением баланса», — перед каждым стояла литровая кружка резаного пива.

— Что-то, братан, я не узнаю тебя сегодня, — начал Николай, осушив в один присест половину своей кружки и с явным удовольствием откинувшись на спинку кресла. — На разминке не перенапрягаться, по голове не бить, что с тобой? Выпил вчера? Не искрится житуха?

— А что бы ты сделал, если бы тебе сказали, что ты умрёшь через месяц? — Андрей ответил вопросом на вопрос.

— На фиг бы послал такого прорицателя! — Колян улыбнулся, но, посмотрев на серьёзное лицо товарища, осёкся. — Ты что, старина, что-то со здоровьем? Так ты подожди, не убивайся раньше времени, к другому врачу сходи, — продолжал Николай уже с серьёзным видом.

— Да нет, сон приснился, просто реалистично очень было.

— Бога видел? — спросил Захватов, снова расслабившись и потянув руку к кружке. — Ну и как он выглядит в реалистичном сне?

— Это сон был, картинку так легко не передать, давай просто отвлечённо поговорим, вот что бы ты сделал, если бы информацией такой обладал.

— Проверил бы сначала, в надёжности источника убедился.

— Ну, вот, допустим, это проверенная данность. Представь, что по условиям игры это так. Месяц. Что бы ты сделал?

— Да не знаю, братан, — Коля сделал небольшой глоток пива и внимательно посмотрел на товарища. — Семья вроде обеспечена уже. Может, просто позакрывал бы дела некоторые, с работы уволился да для себя пожил.

Николай Захватов родился в богатом металлургическом крае, его мать была главным юристом немаленького горнодобывающего предприятия в одном из сибирских городов, отец — прокурором того самого города. Имея такой неплохой старт и к тому же обладая острым умом и практической хваткой, Коля довольно быстро продвинулся в столице и, когда говорил, что семья его обеспечена, душой не кривил. Хорошо зарабатывая, грамотно инвестируя, не чураясь ипотечных кредитов и некоторых знаков внимания от деловых партнёров, к своим тридцати семи Николай Захватов имел три квартиры в Москве, в одной из них на престижном западе столицы он проживал сам с женой и четырьмя детьми. Кроме того, имелась пара земельных участков недалеко от Москвы, на которых по мере получения годовых бонусов велось строительство дач разной степени завершённости. Таким образом, будущее многодетной семьи бедным не представлялось.

— Ну, хорошо, — продолжил Андрей, — жена и дети обеспечены, а какие дела вообще следует закрывать? Что, они без тебя не закроются? И какая тебе там уже будет разница, закрыты здесь дела или нет?

— Вопросы, наверное, юридические, — неуверенно ответил Николай, — все права собственности на наследуемое имущество проверил бы, да мало ли… По работе, может, проекты подчистил, что коллегам недоделки оставлять?

— Да какие недоделки? У тебя секунды идут, а ты проекты будешь закрывать? Ведь там всё равно уже будет, что о тебе здесь потом твой преемник скажет.

— Да хватит меня уже хоронить, братан! — Колян возмущённо отодвинул пустую кружку, давая официанту знак обновить её содержимое. — Сон ему приснился, видите ли. Ты давай заканчивай плотно жрать на ночь или спи, что ли, на другом боку — меньше кошмаров будет сниться.

— Да нет, я просто подумал, а вдруг бы человек мог знать дату смерти своей?

— Так не знает же! В этом и смысл создателем заложен, природой, или кто там ещё есть. А то бы все с ума посходили, думали постоянно об этом и ныли бы, как вот ты сейчас.

— Я не ною, я гипотетически…

— Ты бы лучше гипотетически подумал и на работу ко мне перешёл вместо того, чтобы в Питере дела глозмановские разгребать. Уж зарплату бы ты у нас всяко больше получал, престиж опять же, а мороки меньше.

— А что значит «для себя пожил бы»? — Андрей не успокоился и вернулся к начатой теме.

— Ну, не знаю, — без охоты ответил Николай. — Позажигал бы как-нибудь. Кабаки, бабы, может, съездил бы куда, я вот в Австралии не был. В Австрии был, а в Австралии нет. Себя баловать нужно, тем более напоследок. Зря мы, что ли, жили, работали? Заслужили, поди!

— В Австралии сейчас зима, — задумчиво протянул Андрей.

— Ты сегодня, что ли, помирать собрался? — Колян почти смеялся. — Вот ты подожди, пока в Австралии лето будет, съезди, посмотри, а там уже и панихиду заказывай. Может, по пятьдесят? Исключительно за здравие и чокаясь.

Каждый раз, когда они «восстанавливали баланс», Николай после пары пива предлагал по пятьдесят, и Андрей всегда отказывался. Он не пил крепкий алкоголь на буднях, к тому же после физических нагрузок. И само предложение товарища, и его, Андрея, отказ звучали всегда как часть ритуала вечера среды. Но сегодня, возможно, чтобы снизить градус разговора, а может быть, просто от усталости последних трёх дней Андрей ответил: «А давай!», чем ввёл Николая в состояние крайнего удивления.

— Да что с тобой, братан? — Коля наклонился над столиком, чтобы быть чуть ближе к собеседнику. — По голове ему, видите ли, не бейте, теперь вот виски на буднях. Может, у тебя действительно проблемы какие? Так ты свистни, я же твой друг.

— Да нет, всё хорошо. Забей, братан, — Андрей допил виски до дна, — устал, наверное, просто.

— У тебя отпуск когда? В августе? Давай рванём куда-нибудь вместе!

Несмотря на статус женатого отца четверых детей, жизнь Николая Захватова была подчинена одному правилу: Коля всегда поступал так, как было удобно лично ему. Жена и дети давно смирились с тем, что вечно занятый отец может запросто сорваться среди ночи и уехать на несколько дней или прийти домой ночью с оравой товарищей и просидеть до утра, гремя посудой и поднимая тосты. Такое поведение не укладывалось в картину жизни Андрея Дорохова, и он иногда жалел супругу Николая, но ту, по-видимому, всё устраивало, она всегда была идеально по моде одета, отдыхали они на лучших курортах, дети ходили в престижную школу и все очень любили отца, каждый приход которого домой превращался в праздник. Вот и сейчас Андрей не удивился, когда товарищ предложил ему съездить в отпуск вместе с ним.

— Куда, например? — спросил он скорее для того, чтобы поддержать беседу, чем из реального интереса.

— А давай на Байкал. Или на Алтай. Места там красивые! Только ты, уж будь добр, не помирай до отпуска, — подмигнул Коля, — вот съездим, оторвёмся, тогда — пожалуйста.

36. Четверг, 4 июня

Подавляющее большинство людей проводит внушительную часть своей жизни на работе. Да что там говорить, — бо́льшую часть жизни, если рассматривать обычного человека, а не внука Рокфеллера или племянника Ротшильда. И люди, которых этот обычный человек на своей работе видит вынужденно, занимают в его жизни больше времени, чем люди близкие, которых он выбрал добровольно. Конечно, общность профессиональных интересов часто сближает, но большая дружба среди коллег помимо работы является такой же большой редкостью. Ещё большей редкостью будут успешные романтические отношения. И пусть наличие служебных романов попытается с этим поспорить, но недолговечность этих самых романов, их непрочность и совсем нечастое исполнение в финале марша Мендельсона говорит само за себя.

В четверг Андрей работал с удвоенной энергией. На завтра был назначен медосмотр, а это означало, что из его размеренного плана выпадал рабочий день, который нужно было восполнить, поэтому до обеда Андрей почти не поднимал головы от монитора. Обычно он планировал своё время так, чтобы работу можно было выполнять размеренно, без рывков, но когда было нужно, мобилизовал внутренние силы и искусственно повышал эффективность. Это было его личным секретом, потому что если бы шеф узнал, что Андрей в принципе может работать в два раза быстрее, он нагрузил бы его таким образом, что эта скорость уже была бы нормой. Дорохов же старался во всём находить баланс, и отношение к работе было скорее правилом, чем исключением.

В двенадцать тридцать Андрей Юрьевич встал из-за своего рабочего стола и отправился на дневной приём пищи, как когда-то давно в армии называли обед. Столовая, обслуживающая огромное офисное здание, занимала его второй и третий этажи, и, учитывая количество компаний-арендаторов, затеряться в ней не составляло никакого труда. В отличие от большинства своих сотрудников, отправлявшихся в столовую группами, чтобы продолжить говорить о работе или сплетничать об отсутствующих коллегах или начальнике, Андрей всегда обедал один. Во-первых, это позволяло отдохнуть от рабочих задач и переключиться на свои мысли, во-вторых, он, в принципе, считал трапезу делом исключительно личным, не требующим и даже не допускавшим никакого постороннего участия. Конечно, это не относилось к запланированным встречам с товарищами вечером где-нибудь в ресторане, но это было уже другое дело, там компания собиралась добровольно, а не навязывалась волей случая, именуемого трудовыми отношениями. За четыре года работы Андрей наизусть выучил меню, которое менялось нечасто, и давно уже выработал для себя набор на каждый день. По привычке, приобретённой ещё в армии, обедал он очень быстро, почти молниеносно, что позволяло потом выйти на улицу и за оставшиеся сорок минут совершить полноценную прогулку по округе. Иногда, под настроение, Дорохов даже ходил домой, благо жил он совсем близко, где мог позволить себе спокойно полежать на кровати минут двадцать — двадцать пять, полностью отключаясь от внешнего мира. Но сегодня был не такой день. Лето вступало в свои полноценные права, и Андрей решил просто пройтись одним из своих любимых маршрутов.

Однако на выходе из офиса его ждал сюрприз. Первой, кого он увидел, выйдя на площадку перед зданием, облюбованную для своих целей многочисленными курильщиками, была Лида Кунц. Андрей увидел Лиду раньше, чем она заметила его, и по тому, как изменился её взгляд, Дорохов сразу понял, что ждала она именно его. Это также подтверждал уже сам факт того, что Лида была здесь. Учитывая, что Андрей принимал пищу очень быстро, почти наверняка она ещё не обедала.

— Скучаешь? — начал Андрей, доставая из пачки две сигареты и протягивая одну Лиде. — А что не в столовой?

— Да вот, решила разгрузочный день себе устроить. В ужин доберу.

Это было совсем не похоже на коллегу Андрея. Все, кто находился в её окружении на работе, знали, да она сама это часто рассказывала, что Лида ведёт здоровый образ жизни, питается правильно, бегает по утрам и активно занимается спортом. Если и позволяет себе выпить, то исключительно красное вино и, естественно, только для здоровья. Об этом говорила и её подтянутая фигура, выделявшая Лиду среди многих коллег — заложниц сидячего образа жизни. Так что фраза «в ужин доберу» звучала как минимум странно.

— Что нового? — на их перекурах Андрей всегда отдавал инициативу коллеге, лишь вовремя вставляя правильные реплики. Лида находила в нём благодарного слушателя, в десятый раз пересказывая события своей семейной жизни.

— Радик вчера в школе конкурс чтецов выиграл.

Сына Лиды, который учился во втором классе, в дань моде на редкие имена звали Радомир. Правда, благодаря той же самой моде имя теперь было не таким уж и редким и в классе, где блистал талантами чтеца юный Радомир Кунц, учились ещё два его тёзки.

— Поздравляю, — искренне ответил Андрей, — сразу видно — мамины гены.

— А Виталик сегодня на рыбалку с друзьями уехал, — продолжила Лида, приободрённая комплиментом.

Муж Лиды, безработный дизайнер Виталий, иногда позволял себе отдыхать отдельно от семьи, время от времени он выезжал на рыбалку, ходил с друзьями в походы или ездил с ночёвкой на их дачи. Будучи старше и опытнее, Андрей был уверен, что такие выходы имеют более простое объяснение, чем встречи с друзьями и обычный отдых. Он в принципе не понимал, от чего может отдыхать человек, который ничем не занимается. По мнению Дорохова, Виталик почти наверняка нашёл себе утешительницу, которая понимала его недооценённый талант и одаривала женским теплом. Лида же, безоговорочно уверенная в своей красоте и неотразимости, не допускала даже мысли о возможной конкуренции и, отпуская мужа на очередную «рыбалку», давала ему с собой денег, чтобы тот не выглядел ущербным в глазах друзей.

— Улов привозит? — поинтересовался Андрей.

— Нечасто, — ответила Лида, — да разве в улове дело? Мужчину нужно отпускать с друзьями пообщаться, а то он совсем одичает дома.

Андрей про себя усмехнулся, но ничего не ответил. Лида докурила сигарету и потянулась за жевательной резинкой.

— А зачем ты постоянно жвачку берёшь после курения?

— Так ведь запах табачный, а я же для домашних не курю.

— Так, может, вообще не стоит курить? Ведь если ты можешь ограничиться двумя сигаретами в день, значит, зависимости нет особо, — с завистью сказал Дорохов.

— Нет, наверное. А как же мы тогда с тобой будем общаться? Одно дело на перекур выйти, вроде повод есть, другое — просто так в рабочее время по улицам болтаться. Сразу кто-нибудь шефу настучит.

Андрей ещё раз усмехнулся про себя. Вот ведь на какие жертвы приходится идти коллеге ради общения, представлявшего, по его, Андрея, мнению, весьма сомнительную ценность. Работали они пусть в смежных, но всё-таки в разных областях, так что продвижения по карьерной лестнице с его стороны Лиде ждать не приходилось. В силу своего мужского обаяния Андрей не верил — Лида была замужем и создавала впечатление умной женщины, которая не будет заводить личные отношения на работе на глазах у склочного дамского коллектива. Андрей был заинтригован, и следующий вопрос коллеги развил эту интригу ещё больше.

— А какие у тебя планы на сегодняшний вечер? — два раза моргнув, спросила Лида и с деланой детской открытостью посмотрела в глаза Дорохову. — У тебя же бокс вчера был?

— Вчера, — согласился Андрей, — на сегодня пока ничего не планировал.

— Может, прогуляемся после работы, погода вон какая! Или посидим где-нибудь?

— А как же Виталик? — улыбнувшись, спросил Андрей.

— Виталик съел рогалик! — засмеялась Лида. — Он же проводит время со своими друзьями, почему я со своими не могу?

— Ну, мне кажется, это не совсем одно и то же… — снова улыбнулся Дорохов.

— Да брось, мы же просто коллеги, работаем фактически за одним столом четыре года, что мы, не можем в ресторане разок посидеть? — голос Лиды был делано возмущён, но глаза при этом хитровато прищурились.

— А как же сын один вечером останется?

— Ой, ему не привыкать, я часто на работе допоздна засиживаюсь, а сегодня просто уйду с неё вовремя, он разницы и не заметит, и потом только рад будет, что ему никто не помешает весь вечер в телефон играть.

Остаток рабочего дня Лида кидала на Андрея через стеклянную перегородку многозначительные взгляды, и ровно в восемнадцать ноль пять они вместе вышли из здания офиса и двинулись в сторону центра. Погода действительно была отличной, и какое-то время, двигаясь по Новокузнецкой улице, они беззаботно болтали, обсуждая по привычке семейные дела Лиды. Она традиционно жаловалась на свекровь и хвасталась успехами сына в школе. Андрей больше молчал и поддакивал в нужные моменты. Его интересовала причина сегодняшней прогулки, и пока он её не понимал.

Но вот в небольшом переулке перед метро «Третьяковская» Лида настойчиво предложила спуститься в маленький полуподвальный итальянский ресторанчик.

— Заглянем, посидим, — естественным тоном предложила она, — а то ноги немного устали. Если что, не загружайся, я заплачу за себя сама.

— Подозревать джентльмена в несостоятельности оскорбительно, — Андрей комично шаркнул ножкой и чуть поклонился, — я нормально воспитан. Дело в другом, мне алкоголь сегодня нельзя, у меня завтра медосмотр.

— И дался тебе этот медосмотр? Ты же никогда их не любил! Или что-то серьёзное? — спросила она, быстро посмотрев ему в глаза.

— Да нет, серьёзное только отношение к своему здоровью накануне большого проекта, как у любого ответственного человека должно быть.

— Ну ладно, не пей, я за двоих могу выпить, — подмигнула Лида и, схватив его под руку, увлекла в полуподвал.

Заведение было довольно милым, оно идеально подходило для любителей нешумных бесед в спокойной обстановке. По тому, как уверенно Лида выбрала дальний столик, огороженный полутораметровой деревянной стенкой, Андрей понял, что она здесь не в первый раз и попали они сегодня сюда не случайно.

Андрей заказал нехитрую закуску и бутылку минеральной воды, Лида попросила бокал красного «Мерло», но официант убедил, что если она захочет второй, то дешевле будет сразу взять бутылку, такая у них сегодня акция. Лида спорить не стала, сказались небогатые детство и юность в Рязани, научившее её практичности с малых лет. После того как Лидия Кунц отпила треть бокала за первый тост Андрея в её честь, она заговорила.

— В жару здесь, наверное, хорошо, — начала она отвлечённо. — На улице пекло, а здесь полуподвал, прохладно. Мы когда с Виталиком в Турцию ездили, раньше вечера вообще из номера не выходили, только на обед. Вот интересно, на юге России так же жарко, как в Турции?

— Да нет, — ответил Андрей, — всё-таки севернее километров на тысячу. Хотя летом тоже жарко бывает, да и влажность немного другая.

— Интересно. А я вот на нашем юге никогда не была. Здорово было бы посмотреть, — Лида сделала ещё пару глотков вина.

— Так возьми отпуск да съезди, — ответил Андрей, начиная понимать, к чему клонит собеседница, — это совсем несложно.

— На отпуск у меня уже другие планы и билеты куплены. Ты лучше скажи, тебе в ставропольской командировке помощник не нужен?

Андрей посмотрел на Лиду. Его расчёт оказался верен, эта девушка никогда ничего не делала просто так, и цель сегодняшней прогулки оказалась ясной, как погода в Кисловодске.

— Ты же знаешь, я работаю один. Всегда справлялся, думаю, и сейчас справлюсь.

— Это, конечно, да, — Лида мизинцем пододвинула к Дорохову пустой бокал, и он снова его наполнил, — но всегда же есть менее квалифицированная работа, бумаги разобрать, несложные расчёты сделать, да мало ли. И потом есть же ещё вечера, — Лида многозначительно подняла чуть захмелевшие глаза, — вдвоём в чужом городе уж мы нашли бы чем заняться, чтобы скучно не было.

Андрей на секунду задумался. Проблемы взять с собой Лиду Кунц не было вообще никакой, шеф сам вчера предложил ему это открытым текстом. Но вот интересно будет, он ей сделает командировку, а сам накануне вылета от инсульта умрёт, как Палыч обещал, вот как она тогда выкручиваться будет? Проект она не потянет ни в малой части, тематика не её, а у хозяина времени на подмену не останется. Забавно. Правда, изучив всю информацию, Андрей решил от инсульта не умирать, по крайней мере, в обозримом будущем, и уж точно не десятого июля, но всё-таки. Как сказал классик, человек внезапно смертен. В то же время Дорохов понимал, что вряд ли недвусмысленные авансы раздавались Лидой только из-за командировки. Проект хоть и был крупным и интересным, но такие проекты у компании появлялись время от времени, и уникальным он не являлся. Здесь было что-то другое. Может, он, Андрей, действительно ей симпатичен? Он посмотрел ей в глаза. Было видно, что Лида чуть захмелела, но не более того.

— Хорошо, я обещаю подумать, — улыбнулся он.

— Какой же ты хороший, — Лида сделала ещё глоток.

— Может, достаточно? — вежливо поинтересовался Андрей.

— С хорошим собеседником время летит незаметно и алкоголь не пьянит, — взгляд Лиды вдруг стал совершенно осмысленным. — А правда, что Глозман уходит?

Наконец-то пазл сложился окончательно. Лида Кунц, как умная женщина, поддерживала хорошие отношения со Светочкой, секретаршей шефа. И, естественно, эта болтушка наверняка под большим секретом рассказала Лиде про предстоящие перемены в питерском офисе.

— Да, я слышал, — уклончиво ответил Андрей.

— Тебе же наверняка в Питере понадобится толковый и надёжный заместитель? — спросила Лида уже без обиняков.

Карты были выложены на стол, и препираться Андрей не стал.

— Но у тебя же ипотека в Москве, — разумно напомнил он коллеге. Детали Лидиных кредитов, как и прочие подробности её жизни, на работе знали все.

— А я её раньше закрою. Вот бонус годовой получу и закрою. В Питере же всё равно компания руководителям жильё арендует, — эту деталь Лида тоже знала.

— А как же Виталик?

— Виталик съел рогалик, — повторила Лида свою утреннюю шутку, которая, по-видимому, казалась ей очень смешной. — С собой возьму, если сыну школу нормальную найдём, а нет, так в Москве останутся, по выходным буду к ним приезжать, или они ко мне.

— Ты так всё рассказываешь, как будто много об этом размышляла, — сказал Андрей, внимательно глядя на коллегу. — Я сам узнал о питерских новостях только в понедельник и о заместителе пока не думал, времени не было.

— Я тоже в понедельник, но я-то думала, — Лида подмигнула Андрею, снова входя в роль захмелевшей женщины. — А теперь и ты подумай. А в Ставрополь меня возьми, не пожалеешь, обкатаем, так сказать, сотрудничество.

Лида сделала глоток из уже третьего по счёту бокала. Андрей посмотрел на часы.

— Хорошо, я обещаю подумать, — повторил он с улыбкой. — А теперь, извини, тебе не кажется, что по домам пора?

— Может, ко мне? — спросила Лида, посмотрев на него снизу вверх, поскольку он уже привстал из-за стола, подзывая официанта.

— У тебя сын дома один, — напомнил Андрей.

— Тогда к тебе?

— Лида, извини, ты славная девушка, и ты знаешь, как отлично я к тебе отношусь. Мы обязательно продолжим наш сегодняшний разговор, и так, как ты захочешь, но давай в другой раз. Завтра у меня день важный, а твой сын всё равно один дома, несмотря ни на какие «к тебе» или «ко мне».

— Даже не проводишь? — Лида обиженно надула губки.

— Я посажу тебя на лучшее такси уровня премиум-класса. Извини, но сегодня действительно не могу, завтра важный день.

Как обещал, Дорохов вызвал коллеге серебристый «мерседес», который укатил её на юго-восток Москвы, где Лиза Кунц и проживала со своей семьёй в ипотечной квартире и где её сегодня ждал юный победитель конкурса чтецов среди второклассников с редким именем Радомир.

Андрей шёл по Новокузнецкой улице и дышал полной грудью. Была половина десятого, солнце уже закатилось в сторону Звенигорода, на город опускались медленные летние сумерки. Кое-где в окнах загорались огни, за занавесками угадывались силуэты. Кто они, все эти люди? Москвичи или приезжие, отдающие последние деньги за аренду, за право жить в столице, и тоже именоваться «москвичом» в своём родном городе, и даже иногда считать себя таковым. Там, за этими занавесками, проходит какая-то другая, параллельная жизнь, люди ужинают, разговаривают о том, как прошёл день, ругаются и мирятся, кричат на детей-двоечников и хвалят детей-отличников. А может, за каким-то окном живёт влюблённая пара или уже молодожёны, живут, притираются друг к другу, примеряя на себя новые роли, как солдат-новобранец примеряет военную форму, понимая, что выбор уже сделан и в этой одежде ему придётся какое-то время пожить. Или пенсионеры, которым посчастливилось дожить до времени, когда на работу ходить уже не нужно, сидят, взявшись за руки, на диване и смотрят старый фильм с актёрами, которые в их молодость были ещё живы. Андрей фиксировал в своей голове такие моменты. Чувство невольной сопричастности к чужой жизни делало его собственную жизнь чуть интереснее, а его самого немного счастливее. Сейчас он действительно был счастлив.

Дорога до дома заняла полчаса неспешной прогулки. Андрей Юрьевич с сожалением зашёл в подъезд, чудной мир вечерней Москвы остался за спиной и теперь был наглухо закрыт железной дверью.

Завтра Андрею предстоял важный день — на утро был назначен комплексный медицинский осмотр.

35. Пятница, 5 июня

То, что мы сейчас называем диспансеризацией, началось в далёкие средние века во Франции. Монахи в тамошних монастырях обратили внимание, что Слово Божье гораздо более эффективно помогает нездоровым прихожанам, если вместе с ним вручать этим самым прихожанам лекарственные средства. Так монастыри стали первыми диспансерами, которые позже, с ослаблением позиции церкви, передали эту роль государственной медицине. Врачебные учреждения работали при колледжах и аптеках, во второй половине XIX века почти одновременно в Германии, Англии и Франции открылись пункты по обслуживанию туберкулёзных больных. Диспансеры начали специализироваться, помимо туберкулёзных появлялись венерологические, психиатрические, позже наркологические и прочие учреждения. Справедливости ради нужно отметить, что в тех диспансерах в основном лечили.

В России первые диспансеры появились в начале XX века, и были они противотуберкулёзными. При этом задачи подобного рода учреждений были не только лечебными, но и профилактическими и включали в себя массовое обследование жителей близлежащего района. Именно эта профилактика лежит в основе диспансеризации в том значении, в котором мы понимаем её сейчас, — прохождение медицинских осмотров с целью выявления потенциальных угроз здоровью на раннем этапе. И именно на такой осмотр Андрей Юрьевич Дорохов приехал сегодня в уважаемую ведомственную клинику в центре Москвы, обслуживающую солидные частные и государственные компании и учреждения самого высокого уровня.

На прохождение диспансеризации по пятницам записывалось, как правило, много народу, ведь сам осмотр, поставленный на поток, редко занимал более трёх-четырёх часов, а положен был на него по закону целый день, таким образом, для счастливцев, записавшихся на последний день рабочей недели, выходные начинались в пятницу почти с обеда.

Увидев очередь в регистратуру, Дорохов не стал торопиться занимать в ней место. Перед ним сегодня стояла другая задача. Изучив на стенде расположение кабинетов, Андрей прошёл напрямую на второй этаж к кабинету главного врача. Несмотря на общую многолюдность в поликлинике, перед этой дверью пациенты не толпились. Андрей уверенно постучал в дверь, открыл её и шагнул в кабинет.

Главный врач солидной ведомственной клиники сам был солидным. Крупный широкоплечий мужчина, не менее двух метров роста, лет шестидесяти сидел за столом и быстро что-то писал мелким врачебным почерком, отточенным на рецептах и диагнозах. Простые посетители были нечастыми гостями в этом кабинете, все вопросы обычно решались на уровне администраторов и лечащих врачей, поэтому хозяин кабинета с некоторым удивлением оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на визитёра.

Андрей пару секунд стоял в нерешительности. То, что он собирался сделать, не входило в его устоявшуюся картину мира с точным следованием правилам и инструкциям.

— Здравствуйте, — главный врач приободрил его улыбкой, которой наверняка специально обучают в медицинских институтах перед присвоением звания «добрый доктор». — Вы ко мне?

— Видите ли, Евгений Петрович, — Андрей старательно запомнил имя-отчество собеседника, указанное на двери кабинета. — Меня зовут Андрей Дорохов, и я сегодня прохожу диспансеризацию в потоке компании «Газпром»…

— Какие-то проблемы? — главврач снова улыбнулся и потянулся рукой к трубке телефона.

— Нет-нет, спасибо. Я по другому вопросу. Можно ли мне в рамках диспансеризации сделать индивидуальную программу обследования?

— Вас беспокоит что-то конкретное? — доктор участливо взглянул на Дорохова.

— Я бы хотел пройти обследование на предрасположенность к геморрагическому инсульту.

— Есть конкретные показания? Почему именно к геморрагическому, а не, допустим, к ишемическому? Разница невелика, откуда такая точность? Или были случаи в семье?

— Нет, случаев не было. Считайте это моей мнительностью. Скажем, цыганка нагадала.

— Молодой человек, — усмехнулся главврач, — цыганки редко ставят точные диагнозы.

— Поэтому я и пришёл к вам. Проект большой впереди, хочется нервы успокоить.

— Ну что ж, — доктор снял очки и протёр их салфеткой, — технически проблем не вижу, наша клиника обладает всем необходимым оборудованием, а врачи — квалификацией. Единственный вопрос, я не уверен, что страховая компания…

— Безусловно, все исследования я оплачу сам, — прервал собеседника Андрей. — Никаких проблем!

— Полный комплекс дешёвым не будет, — неуверенно продолжил главврач. — У нас, как говорят, элитная клиника.

— Деньги — не проблема. Просто скажите, какие анализы нужно сделать и к каким врачам показаться.

— Хорошо, — главврач пошевелил мышкой компьютера и начал быстро печатать направление. — Для начала общий анализ крови, уменьшение количества эритроцитов и гемоглобина препятствует доставке кислорода и может способствовать кровоизлиянию, высокая скорость оседания эритроцитов может показать воспалительный процесс, если он вообще у вас есть, — доктор снова с сомнением посмотрел на Андрея. — Проверим также холестерол и свёртываемость крови на риск появления бляшек в сосудах и тромбов, ну и глюкозу на риск диабета, тоже, знаете ли, фактор. Общий анализ мочи на белок и глюкозу. Кстати, кровь по-хорошему надо сдавать натощак.

— Я в курсе, доктор, завтракать не стал. Что ещё?

Доктор взял со стола шариковую ручку и, немного закусив её колпачок, на секунду поднял глаза к потолку, вспоминая университетский курс неврологии.

— Ещё тяжёлая артиллерия, — сказал он серьёзно. — В первую очередь компьютерная томография головного мозга, сосуды посмотрим, магнитно-резонансная томография, МРТ — по-простому. Ангиография, если вы не против.

— Не против! — уверенно ответил Андрей. — А что это?

— Через небольшой разрез в артерию на бедре вам введут специальный катетер, который проводится в итоге в сосуды головного мозга. В итоге получится серия снимков.

— Годится! Что ещё?

— Экий вы неугомонный, — доктор снова улыбнулся, — такую бы энергию да в мирных целях! Вы всегда всё так контролируете?

— Стараюсь, — ответил Дорохов.

— Надеюсь, вы понимаете, что человек не бессмертен и в конце концов всё равно все умрут?

— Хотелось бы попозже. Добавьте ещё что-нибудь для верности.

— Ультразвуковая доплерография, — продолжал печатать доктор. — Это просто УЗИ сосудов на выявление их возможного сужения. Могу ещё УЗИ сердца предложить, может, там какие предвестники тромбов найдём, хотя это уже не обязательно.

— Обязательно, — отрезал Андрей. — Добавьте. Спасибо вам, Евгений Петрович. Может быть, ещё что-нибудь?

— Нет, молодой человек, этого более чем достаточно. Вы, главное, не волнуйтесь. Стресс — один из факторов, способствующих инсульту, который вы так хотите у себя найти. Вот вам направление, — главврач подхватил выехавший из портативного принтера листок бумаги. — Подойдите к администратору, скажите, что от меня, она направит вас в кассу и к нужным специалистам. Общий бланк диспансеризации мы уж вам, так и быть, заполним для страховой компании и работодателя вашего. В конце концов, вы сегодня нам выручку увеличите, — доктор подмигнул. — Только вас же ваши коллеги заметят, что вы по общим врачам не ходите, а ну как начальству доложит кто-нибудь?

— Не доложит, — уверенно ответил Андрей, — я в «Газпроме» не работаю, и моих коллег здесь нет.

— Странно, — хмыкнул главврач, но дополнительных вопросов задавать не стал. — Ну, всего хорошего.

Здесь Андрей ещё раз сделал то, что не делал никогда в жизни. Он заранее настраивался на этот момент и очень волновался. Ещё вчера вечером, по дороге из ресторана домой, он зашёл в магазин элитного алкоголя и купил подарочную бутылку двадцатилетнего шотландского виски. И теперь по правилам, о которых он был наслышан, этот презент следовало отдать врачу в качестве компенсации за беспокойство. Так получилось, что Андрей никогда не давал взяток. Он всегда следовал правилам и действовал только законным путём. Даже дорожной полиции он в жизни не дал ни копейки просто потому, что правила дорожного движения никогда не нарушал ни в качестве водителя, ни в качестве пешехода. И вот теперь он волновался, хотя дело, по сути, было пустяковым. Врач пошёл на небольшой должностной подлог, подделывая результаты его общей, никому не нужной диспансеризации, но зарабатывая при этом денег для клиники, Андрей же просто благодарил его за оказанную услугу.

Неуклюже вставая со стула, Андрей поставил пакет с подарочной коробкой на пол слева от доктора и, покраснев до корней волос, дрожащим голосом сказал:

— Спасибо, доктор, это вам.

Хозяин кабинета, не поднимая глаз, повторил: «Всего хорошего!» — и вернулся к занятию, прерванному приходом Дорохова, — продолжил быстро что-то писать мелким врачебным почерком, отточенным на рецептах и диагнозах.

Выйдя от главного врача, Андрей, как ему было сказано, направился к администратору. Так получилось, что Дорохов в жизни никогда серьёзно не болел и опыта общения с медициной у него было мало. В далёком детстве, ещё в школе, Андрей, конечно, подхватывал всякие сезонные простуды, мама водила его в детскую поликлинику, где маленький Андрюша получал освобождение от школьных занятий. Сейчас Андрей тепло вспоминал то время. Школа, в которой он учился, находилась прямо напротив его дома, так близко, что, взяв отцовский двадцатикратный бинокль, он мог из окна своего восьмого этажа разглядеть портрет Менделеева на форзаце учебника по химии своих одноклассников, вынужденных зубрить формулы, в то время как он в теплой пижаме сидел себе на подоконнике и ел бутерброд с вареньем. Однако ближе к старшим классам болеть Андрею разонравилось. Во-первых, учебные нагрузки повысились, и после пропусков программу приходилось догонять, во-вторых, начиная класса с седьмого у него сформировалась компания товарищей-одноклассников, с которыми Андрею было интересно, и в школу он ходил уже с радостью, предвкушая познавательное общение с друзьями. Так или иначе, болеть Дорохов перестал и ни в институте, ни в армии, ни потом на работе ни разу не получал больничных листов и за медицинской помощью, кроме плановых медосмотров, не обращался.

Оплатив в кассе приличный счёт за услуги и взяв у администратора обходной лист с указанием необходимых кабинетов, Андрей Юрьевич Дорохов уверенно пошёл по анализам и специалистам, по лабораториям и процедурным кабинетам.

На все запланированные добрым главным врачом процедуры и анализы с ожиданием в очередях и фразами «раздевайтесь-одевайтесь» у Дорохова ушло около пяти часов. Еще полтора часа он ждал результата последнего исследования и, наконец, в шестнадцать тридцать зашёл в дверь последнего специалиста, который должен был подвести итоги сегодняшнего дня и либо развенчать в пух и прах несмешное предсказание улыбчивого Пал Палыча, либо дать повод для дальнейших действий. Специалистом этим был «врач-невролог, к. м. н. Горобец Илья Львович», как было написано на двери последнего кабинета, указанного в обходном листе. Буквы «к. м. н.» на табличке говорили о том, что Илья Львович был кандидатом медицинских наук, что должно было вызвать у пациентов больше доверия к уровню специалиста. У Андрея Дорохова, по крайней мере, это доверие было вызвано.

Илья Львович Горобец на поверку оказался седым суховатым мужчиной, он носил очки с толстыми линзами в роговой оправе, говорил негромко, спокойно, терпеливо и размеренно, делая многозначительные паузы и как бы взвешивая каждое слово, чтобы пациенту было понятно, что кандидатскую степень за просто так не дают. С любым собеседником эскулап держал себя как с ребёнком, которому нужно объяснить бесконечность вселенной, но на простых, доступных примерах. Измотанный беготнёй по кабинетам, Андрей с удовольствием сел на стул, предложенный врачом, и с полным вниманием приготовился выслушать любой диагноз, каким бы тот ни оказался. Кандидат медицинских наук Илья Львович Горобец за пару минут просмотрел на мониторе загруженные результаты сегодняшних анализов и поднял глаза на Дорохова.

— Ну-с, Андрей Юрьевич, — начал он, поправив на переносице тяжёлые очки, — мой первый вопрос из чисто профессионального интереса. Что же всё-таки заставило вас подозревать у себя предрасположенность к такому конкретному диагнозу, как геморрагический инсульт, и в результате сделать такой дорогой комплекс исследований?

— Позвольте мне умолчать о причине, она личная. Что получилось с результатами?

— Молодой человек, врач — не тот человек, перед которым нужно что-то умалчивать. Врач — больше, чем священник, тот спасает вашу душу для будущего, мы же заботимся о вашем теле для настоящего. У вас в роду были случаи смерти от инсульта?

— Нет, по крайней мере, у родственников, которых я знаю. В основном от сердца умирали.

— Может, у вас приступы были, спазматические головные боли, потеря сознания?

— Нет, не было такого.

— Онемение конечностей, судороги?

— Тоже нет.

— С похмелья головной болью мучаетесь.

— Да нет, я пью в меру, похмелья не было уже лет пятнадцать.

— Курите?

— Да, курю, около пачки в день.

Доктор сделал какую-то пометку и снова поднял глаза на Андрея.

— Ну что ж, Андрей Юрьевич. Вот уж не знаю, обрадую я вас или расстрою, но не подтверждается ваш диагноз. Ну никак не подтверждается. И рад бы что найти, но нет ничего. Ни-че-го! — Илья Львович откинулся на спинку стула, поднимая обе руки как бы в знак признания своего поражения.

— А анализы?

— Чисто, как у ребёнка. У меня самого в жизни не было таких отличных показателей, как у вас, а врачи, знаете ли, за здоровьем обычно следят. Да судя по вашим анализам, вас можно в мединституте студентам показывать как образец абсолютно здорового человека.

— А компьютерные исследования? — не унимался Андрей.

— Напрасно потраченное время и труд наших специалистов. Нет у вас ничего, ни одной зацепки. Поэтому ещё раз повторю свой вопрос: кто вбил вам в голову, что у вас может случиться инсульт?

— Бабка одна сказала, а у неё, говорят, глаз тяжёлый.

— И что, так и сказала — «геморрагический»?

— Ну да, — Андрей, смутившись, опустил глаза.

— Так передайте своей знакомой бабке, что ошибается она, не будет у вас при ваших показателях и вашем образе жизни инсульта. Ни геморрагического, ни ишемического, ни какого-либо другого. И мой вам добрый совет как врача — не имейте дело с шарлатанами, а если захотите в следующий раз деньги потратить, съездите на выходные в Питер, там сейчас белые ночи.

— Может быть, какие-то медицинские рекомендации?

— Ну что вам сказать? Правильное питание, прогулки на свежем воздухе, занятия спортом и умеренность в алкоголе — вот залог здоровья и долголетия. Если угодно — курить можете бросить. Пока это единственный видимый мне фактор, который может привести вас к инсульту лет через двадцать пять. Но риск рака здесь выше.

Андрей вышел из поликлиники абсолютно счастливым человеком. Послезавтра ему исполнится сорок три года. Вся жизнь впереди, ещё как минимум столько же, сколько прожито, не меньше. Он абсолютно здоров, полон сил и энергии. У него интересный проект, любимая работа и ближайшая перспектива жизненных изменений только в лучшую сторону. Он ценится как профессионал и вызывает интерес у красивых женщин. Андрей пошёл домой пешком. Он с удовольствием смотрел на спешащих ему навстречу прохожих, ловко уворачиваясь от электрических самокатов, улыбаясь всем широкой улыбкой. Он вдыхал влажный воздух после проехавшей поливальной машины, ему нравилась жизнь! Начались выходные, и завтра с утра он поедет в Веткин к бывшей жене и сыну, которых всё равно по-своему любит. А послезавтра у него день рождения! На подходе к дому Андрей зашёл в магазин и купил себе две бутылки холодного пива. Сегодня уже выходной, значит, сегодня можно. И к тому же врач разрешил.

34. Суббота, 6 июня

Несмотря на всю свою рациональность и математический склад ума, в душе Андрей Юрьевич Дорохов был неисправимым романтиком. Воспитанный на книгах Александра Дюма и Вальтера Скотта, он верил в любовь и в молодости активно искал её. Всю школу с первого по последний год он был безнадёжно влюблён в самую красивую девочку класса Машу Звонкову, но та упорно не замечала молодого воздыхателя, предпочитая компании заучки-математика общение с хулиганами из старших классов. К концу школы молодой Дорохов всё-таки добился свидания, они с Машей прогуляли по городу всю субботу, и это поставило крест на светлом чувстве Андрея. Предмет его обожания и волнительных снов на поверку оказалась глупой и до невозможного скучной избалованной девчонкой, и за красивым фасадом не скрывалось ровным счётом ничего.

В университете, когда однокурсники вовсю заводили отношения и строили недолговечные семьи, Андрей уделял больше внимания учёбе. Хотя именно здесь, на одной из вечеринок в общежитии, он стал мужчиной в плотском понимании этого слова. Когда же в благодарность за подаренные новые ощущения и в надежде на развитие отношений он притащил в общежитие огромный букет цветов, на который ушла половина его месячного бюджета, разбитная третьекурсница только расхохоталась и сказала: «Ты бы ещё кольцо принёс», — давая понять, что ни руку, ни сердце она от него не ждёт и вообще шёл бы он математику учить. Потом и в институте, и в армии в жизни Андрея появлялись приходящие и уходящие женщины, кто на один раз, кто на несколько, но ни на одну из них Андрей уже не смотрел как на возможную супругу, а те и не настаивали.

Тем не менее Андрей Дорохов всегда жил по плану. Его жизнь была расписана стратегически на годы и десятилетия вперёд, и если какие-то непредвиденные обстоятельства вносили свои коррективы, план не отменялся, он просто уточнялся, всё равно оставаясь основным руководством в жизни Андрея. Именно по этому плану Андрей решил для себя, что должен жениться в двадцать пять лет. К тому времени он уже окончил университет, отслужил в армии, устроился на первую работу и даже с родительской помощью дёшево купил по случаю маленькую однокомнатную квартиру на последнем этаже в доме молодых специалистов, так называемую «малосемейку» с крохотной кухней и сидячей ванной. В то время он работал начинающим, но перспективным специалистом в одной консалтинговой компании, параллельно заочно учился в налоговой академии и каждое утро ни свет ни заря ездил на электричке из родного Веткина в Москву со множеством земляков, вынужденных, как и он, трудиться в столице, проживая при этом в области. Здесь, в электричке, он и встретил её.

Она сидела напротив него и читала Ремарка. Андрей сразу отметил, что плохой человек Ремарка читать не будет, его сейчас вообще никто не читает. Она была ужасно близорука, а в тот день забыла очки, и когда Андрей заговорил с ней, она, беспомощно щурясь, настолько приблизила к нему своё лицо, что он мог бы без труда сосчитать веснушки на её переносице. Их знакомство произошло так легко, что представлялось какой-то излишней условностью, которую они просто должны были пройти, чтобы продолжить общение, начавшееся, как им обоим казалось, давным-давно, много лет назад. Её звали Лена, она была на два года младше него, год назад она окончила институт и работала методистом в Веткинской центральной библиотеке. На электричке она ехала из Москвы с каких-то двухнедельных курсов, которые каждый год должна была проходить по работе. Начав с Ремарка, они проговорили всю дорогу, не замечая ни остальных пассажиров, ни билетных контролёров. Андрей узнал, что Лена родом из Ленинградской области, в Веткине живёт с двумя соседками в служебном общежитии в не самом лучшем районе города. Абсолютно естественно, как само собой разумеющееся, он пошёл провожать её домой, потому что был двенадцатый час ночи, маршрутки уже уехали, а без очков она бы наверняка заблудилась уже на первом перекрёстке.

На следующий вечер они снова встретились в электричке, на этот раз Лена была в очках, в которых оказалась ещё симпатичнее. Они опять проговорили всю дорогу, он проводил её, и так продолжалось все две недели методических курсов, за которые Андрей уже благодарил аппарат министерства культуры, которому подчинялись библиотеки. Ему втайне нравилась её беспомощность, благодаря ей он мог проявить свои мужские качества, поддержать её в каких-то жизненных вопросах и часто чему-то научить, не злоупотребляя, однако, доверием и никогда не подчёркивая её слабую приспособленность к взрослой жизни. После окончания курсов их встречи закончились, и Андрей вдруг понял, что ему не хватает ежедневного общения с Леной, к которому он уже успел привыкнуть за эти две недели. Он не знал ни её фамилии, ни номера телефона, пока они общались, в этом не было необходимости. Андрею казалось, что это будет вечно, что она каждый вечер будет сидеть напротив него в электричке и, поправляя левой рукой непослушную чёлку, рассказывать про творчество современных писателей, от которых была без ума, или, подперев кулаком подбородок, заворожённо слушать его забавные истории про студенческую жизнь и наименее пошлые армейские байки.

Слава богу, Веткин не являлся мегаполисом, а Андрей всегда был практиком. Он пошёл в центральную библиотеку и, расспросив словоохотливую администраторшу, описав ей приметы своей пропажи и назвав адрес её общежития, без особого труда получил заветный номер телефона. Лена, фамилия которой оказалась Снегирёва, его звонку обрадовалась, хотя и не удивилась. Ещё месяц они встречались по выходным, поскольку в будни Андрей работал в Москве. Ему нравилось, что она не торопила ситуацию, во время их прогулок она никогда не приглашала его в гости, а сама на его предложения зайти к нему всегда смущённо опускала глаза и отказывалась. Лишь спустя месяц таких «свиданий выходного дня» Лена однажды поднялась на последний этаж в его холостяцкую малосемейку и осталась там на четыре года. В жизни Андрея она задержалась дольше, просто через четыре года они купили новую квартиру.

Свадьбу играть не стали. Приезд родственников невесты был связан с организационными трудностями, а приглашать гостей только со своей стороны Андрей посчитал несправедливым. Так что в ЗАГС они пошли вдвоём под разными фамилиями и через двадцать минут вышли из него уже под одной. И начался уютный быт. Андрей продолжал ездить в Москву, она — работать в библиотеке. Но теперь по приезде домой Андрея ждала заботливая жена, горячий ужин и поглаженные рубашки. Вечерами, после не приедающейся близости, они часто лежали обнявшись и смотрели телевизор. Андрей рассказывал, как прошёл его день, Лена делилась новостями библиотечной жизни. В отпуск они ездили в Европу, Андрей определил для себя список стран, который интересен им обоим, и каждый год методически вычёркивал из него посещённые. Через четыре года совместной жизни они пришли к выводу, что для себя уже пожили и неплохо бы подумать о детях. Андрей к тому времени уже уверенно встал на ноги в материальном плане и, когда супруга сообщила ему о скором прибавлении семейства, купил двухкомнатную квартиру — молодое пополнение требовало новых территорий. Максим Андреевич Дорохов родился в положенный срок и внёс ожидаемые уточнения в семейную жизнь. Разговоров перед телевизором теперь было меньше, жена больше уставала, Андрей, чтобы заработать больше денег, чаще брал командировочные проекты и не приезжал домой неделями. Из-за этих командировок он пропустил первый шаг своего сына, его первое слово и ещё многое чего из того, что дети делают в первый раз. Но в доме были деньги, и при поиске компромисса между вариантами «больше с семьёй» или «больше для семьи» Андрей склонялся ко второму.

Когда сыну исполнилось три, его определили в детский сад, и Лена вернулась на работу. Оторвавшись от привычного дела на целых три года, теперь она с удвоенной энергией навёрстывала упущенное. Она брала на себя дополнительную работу, организовывала какие-то встречи, участвовала в семинарах. В свободное время супруга Андрея продолжала зачитываться творчеством современных отечественных писателей. В это время карьера Андрея уверенно шла в гору, и на общем семейном совете было принято решение, что поскольку маленький Максим теперь ходит в детский сад, а Лена на работу, имеет смысл снять квартиру в Москве. Это было нужно, чтобы Андрей не тратил так много времени на дорогу и не так уставал на работе, на которой в те времена засиживался допоздна. Семью он всё равно не видел, потому что и уезжал, и приезжал он затемно, когда жена и сын крепко спали. Тогда и появилась однушка на Павелецкой, в которой Андрей благополучно проживал и по сей день вот уже девять лет.

В пятницу же вечером он исправно садился на электричку и рвался домой, к семье. К сыну, который рос, как казалось Андрею, без должного участия отца, и к жене, которая всё меньше и меньше скучала по мужу. Они по-прежнему отлично проводили выходные вместе и продолжали ездить в отпуск по европейским странам, но статус «отца и мужа по выходным» ничего хорошего не сулил, и они оба понимали, что рано или поздно такое положение должно закончиться. И оно закончилось.

Однажды, завершив очередной проект раньше положенного времени, Андрей решил приехать домой не в пятницу, а в среду. Он давно не делал жене сюрпризов и не стал её предупреждать. Купив на вокзале большой букет роз, он был дома около девяти часов вечера и, к своему удивлению, супругу там не застал. Девятилетний Максим сказал, что мама иногда задерживается на работе и дольше, и бывает, что он ложится спать, её не дождавшись. Андрей сразу посмотрел на телефоне геолокацию жены, чего раньше никогда не делал. Бесстрастный аппарат показал, что супруга находится в центральной гостинице города. Звонить жене Андрей не стал. Он просидел на кухне всю ночь и уже под утро на полтора часа уснул за столом, уронив голову на руки. Проснувшись в пять утра, Андрей прошёл по квартире, заглянул к мирно спавшему сыну, потом в их спальню — супруги не было. Он поехал на работу, и в этот день жене домой не звонил, и на её звонки не отвечал, написав сообщение, что занят проектом.

Традиционно вернувшись вечером в пятницу, Андрей был молчалив. Максим, конечно, поведал маме, что папа приезжал, да и цветы он оставил на кухонном столе, поэтому Лена с порога начала рассказывать, что в среду была очень загружена по работе и ей пришлось заночевать у подруги. Конечно, если бы она знала, что он приедет, то… Уже потом, через некоторое время, её «добрые подружки» рассказали Андрею, что в тот день на творческую встречу в их библиотеку приезжал один из современных отечественных писателей, которым Лена зачитывалась по ночам, и она, забыв про всё на свете, приняла предложение кумира о продолжении вечера. Понятно, что для самого кумира это было совершенно проходное даже не увлечение, а физическое желание и блажь.

Но даже если бы жена тогда не стала отпираться и сразу сказала бы Андрею правду, это бы всё равно ничего не изменило. Ещё перед свадьбой он чётко обозначил тогда ещё будущей супруге, что в случае неверности развод будет неотвратим, как зима, сменяющая осень. Это было его личное правило, а своих личных правил Андрей не нарушал никогда.

Они развелись в тот же месяц. Никаких споров в суде не было. Сын остался с матерью, против чего Андрей не возражал. Более того, после развода Андрей переписал обе свои квартиры на бывшую жену и без всяких напоминаний ежемесячно переводил на её счет четверть своей зарплаты на поддержание семьи.

Внешне их жизнь после развода изменилась не сильно. Каждую неделю, но теперь уже не в пятницу по вечерам, а в субботу по утрам, он продолжал приезжать домой в Веткин, общался с сыном и бывшей супругой, та продолжала готовить ему борщ, котлеты с чесноком и гладить рубашки, тайно надеясь, что это недоразумение скоро закончится и всё будет как раньше. Они даже часто спали в одной кровати, когда у Андрея не было сил раскладывать раскладушку, правда, теперь не прикасались друг к другу. Закончились и совместные отпуска. Андрей при этом не испытывал ни злости, ни обиды, в глубине души он даже продолжал любить бывшую жену, но понимал, что случилось так, как случилось, а нормы, пусть даже установленные самим собой, нарушать нельзя, что бы ни происходило в жизни. Свершившийся факт сослагательного наклонения не имеет.

Итак, сегодня была суббота. В этот день Андрей никогда не отсыпался. Несмотря на выходной, он вставал лишь на полчаса позже, чем в будни. С учётом всех видов транспорта, ему предстояла двухчасовая дорога в Веткин, а это время лучше потратить с утра, тогда на дела больше останется. Андрей всегда ездил на одной и той же электричке, на одном и том же месте, в первом вагоне у окна. Напротив него почти всегда сидел неимоверно толстый парень лет двадцати трёх — двадцати пяти, который в силу своего объема занимал два сидячих места. Парень ездил без билета и, когда заходили контролёры, покорно проходил в соседние вагоны, чтобы на следующей остановке пробежать по платформе и, запыхавшись, вернуться в первый вагон, когда контролёры его уже покинут. Андрею, который всегда, даже в самые голодные студенческие времена, оплачивал свой проезд, это было неприятно. Получалось, что этот толстяк едет за счёт добросовестных пассажиров, в том числе и за его, Андрея, счёт. Сегодня безбилетник снова сидел напротив Дорохова, Андрей, попытавшись скрыть отвращение, уткнулся в телефон. Считая непозволительным просто так расходовать время в пути, он обычно либо читал книги, либо играл в шахматы, тренируя мозги и память. Сегодня по плану был Оскар Уайльд, Андрей увлёкся чтением, время в дороге пролетело незаметно, так что через полтора часа он уже открывал дверь в свою квартиру, формально ему уже не принадлежавшую. Бывшая супруга, как и всегда, искренне ему обрадовалась. Понимая, что по закону Андрей вот уже пять лет как является свободным человеком, она смотрела на каждый его приезд как на подарок, который он может, в принципе, и не делать и, возможно, когда-нибудь делать перестанет.

— Привет, — с улыбкой сказала она, поправляя лямку на домашнем сарафане. — С наступающим! — с этими словами Лена попробовала приблизиться к Андрею для поцелуя в щёку, но он деликатно отстранился.

«С наступающим!» — Андрей про себя улыбнулся. В самом деле, за суетой последней недели он как-то забыл, что завтра у него день рождения и ему исполняется сорок три года. Дорохов давно уже не отмечал дни рождения в том смысле, в котором это было принято у его коллег и знакомых. Он не звал гостей и не устраивал застолья в кабаках, ограничиваясь приёмом поздравлений по телефону. Когда он был женат, вдвоём с Леной они отмечали семейные праздники походами в ресторан или просто праздничным столом, но теперь прошло и это, и только по совпадению завтрашний день, выпадающий одновременно на выходной день и день его рождения, Андрей проводил в Веткине.

— Как наследник? — спросил Андрей, вымыв руки и проходя на кухню, где Лена хлопотала по завтраку.

— Дрыхнет ещё наследник, — ответила она, вытирая руки о фартук. — Сидит ночами в своём компьютере, утром не добудишься. Каникулы же.

Этот год Максим отучился в сильной городской гимназии, отучился плохо, учителя были недовольны и не скупились на соответствующие оценки. Поэтому когда у Максима появлялись проблемы с каким-нибудь предметом, Андрей в силу своих возможностей старался помочь ему. Они садились в комнате Макса, Дорохов-старший дотошно выяснял суть проблемы и на пальцах по несколько раз объяснял непонятный материал. Благо это был всего лишь шестой класс, и пока на сложную гимназическую программу памяти и знаний Андрею хватало по всем предметам, хотя он и понимал, что совсем скоро в какой-нибудь физике или химии их хватать перестанет и помощь сыну закончится. Сам же Максим, несмотря на светлую голову, был патологически ленив и совершенно не умел распределять время, он мог по несколько часов играть с друзьями в компьютер, оставив на все уроки лишь крохи, которых, естественно, не хватало. Ни к чему значительному, с точки зрения Андрея, Максим не стремился и особых успехов ни в чём не имел, учился на тройки, талантов не проявлял. При этом сын входил в тот возраст взросления, когда авторитет родителей падает с той же скоростью, с какой растёт авторитет друзей по совместным увлечениям, если они, эти увлечения, есть. Вот и сейчас, выйдя к завтраку, Максим не счёл нужным поздороваться и на вопрос отца «как дела?» коротко ответил «норм!», давая понять, что этого достаточно и он и так уже сказал слишком много.

После завтрака Андрей открыл ноутбук и всю первую половину дня разбирал почту и решал рабочие вопросы.

В обед за её фирменным блюдом — колетами с чесноком — Лена продолжила делиться новостями из жизни общих знакомых.

— Кстати, — сказала она, убирая в раковину пустую тарелку, — ты же помнишь Решёткиных, которым ты в прошлое воскресенье старый гараж свёкра продал?

— Ну, — кивнул Андрей, пододвигая кружку с чаем.

— Представляешь, их любопытный сын стал в погребе стенки простукивать и пустоту какую-то нашёл. Разобрали стенку, а там — сумка холщовая с золотыми монетами. Сумка, конечно, истлела вся, но монет там столько оказалось, и такие они ценные, что даже после сдачи государству доля Решёткиных миллионов на пятнадцать потянет. Про них даже в газете написали и в новостях местных показали. Что, сильно горячий?

Последний вопрос Лена задала потому, что увидела, как её бывший муж чуть не поперхнулся чаем, который начал пить. Андрей аккуратно поставил чашку на стол и стал лихорадочно соображать.

«Быть не может! — думал Андрей, бессмысленно уставившись на узоры скатерти. — Этого просто не может быть!» Он отчётливо вспомнил, как в прошлое воскресенье в ресторане на Покровке Пал Палыч рассказал ему про клад с царскими червонцами, зарытый двести лет назад в отцовском гараже. Рассказал так, в качестве примера, как он тогда сказал, «отвлечённого и совершенно иллюстративного». Андрей в своё время на отлично сдал теорию вероятности и математическую статистику, чтобы понимать, что таких совпадений не бывает. Как говорил иногда их профессор, «это событие не невероятно, но вероятность его равна нулю». Но ведь что получается, Палыч знал, что клад существует? А про инсульт тоже, выходит, знал? Нет, этого не может быть! Да ему вчера и врач сказал, что тревожиться не стоит, и не абы кто, а целый кандидат медицинских наук И. Л. Горобец, а ведь кандидатов просто так не присваивают! Или присваивают? Нет, ну кому-то, может, и присваивают, но ведь точно не А. Л. Горобцу, он седой и солидный. И потом компьютерные исследования. А как же тогда клад? И с долей Палыч угадал — теперь Решёткину точно на квартиру в Москве хватит.

— Андрей, ты вообще меня слушаешь? — голос бывшей супруги вернул его в реальность. — Я говорю, не стоит так убиваться. А то ты аж побелел весь. Ну, нашёл и нашёл, кому-то в жизни должно повезти. А то, что мы не нашли, — не беда, нам в следующий раз в чём-то другом повезёт.

— Да нет, извини, я по работе задачу одну вспомнил, — ответил Андрей, возвращаясь к своим мыслям.

«Кому-то должно повезти», — подумал Дорохов. Кому-то повезёт дожить до семидесяти лет. Да что там до семидесяти, до августа этого года. Кому-то повезёт, и у него не случится инсульт. Или случится, но в глубокой старости. Да нет, не может быть! А как же анализы, исследования, доктор Горобец? Как он там сказал? «Не имейте дело с шарлатанами!» Да, но царские червонцы… Может, Палыч сам их закопал, а потом соседа навёл, чтобы его, Андрея, свести с ума? Нет, это чушь какая-то. Слишком дорогое развлечение, учитывая стоимость клада. Да откуда вообще может быть клад, да ещё с царскими червонцами, в подвале гаража, который в советское время строился? При царе и машин-то не было, не то что гаражей. Хотя город весь в монастырях, кто его знает, может, зарыли давным-давно, а подвал уже позже выкопали. Хотя пустота в стенке… Но ведь в новостях сказали, значит, клад всё равно есть, а как он туда попал, дело третье. Но, получается, и инсульт тогда есть, вернее, будет, может быть…

Андрей поднял голову. Лена уже убрала со стола и ушла в комнату. Она знала, что если он думает по работе, мешать ему не следует. Дорохов снова ушёл в себя, его мозг лихорадочно работал. Если из одного источника поступило два сообщения и одно из них оказалось верным, это ещё не значит, что верным окажется и второе. Совсем не значит. Выборка слишком мала. Вот если бы Палыч угадал подряд сто верных лотерейных номеров, тогда вероятность выигрышного сто первого была бы велика. А тут одно из двух сообщений. Пятьдесят на пятьдесят. Да и источник так себе. За Андреем доктор Горобец и компьютерная томография, а за Палычем что? Правда, деталей много: отцовский гараж, стенка, да и сказал он: «Через неделю ты вдруг узнаёшь», — а завтра как раз неделя. И потом червонцы царские. Хотя здесь как раз нормально. Не дублонам же золотым там быть, не луидорам и не пиастрам. В России живём всё-таки. Но всё равно деталей много.

Андрей потянулся к бару. Сегодня была суббота, и после обеда он обычно позволял себе две рюмки коньяку. Но, уже открыв дверцу и протянув руку к бутылке, Андрей остановился. Нет, пока он не поймёт, как относится к новой информации, ему нужна свежая голова. Андрей закрыл дверцу бара и вернулся на стул. Он снова и снова думал об анализах, червонцах, Пал Палыче и докторе Горобце. В итоге Дорохов пришёл к решению, что информации, чтобы сделать окончательный вывод, слишком мало. Два сообщения выборкой называть не стоит, а стоит жить дальше и не заморачиваться без достаточных научных оснований, поскольку, как пишут в медицинских источниках, стресс является одним из факторов, вызывающих различные болезни, в том числе геморрагический инсульт.

33. Воскресенье, 7 июня

Наверное, как и каждый человек, Андрей любил свой день рождения. Ещё с детства в нём стойко сформировалось убеждение, что в этот день ты особенный, тебя все любят, и многое тебе прощается. То, что он родился в начале лета, было по-своему хорошо: друзья-одноклассники, а потом и однокурсники, перед тем как разъехаться на каникулы по разным бабушкам-курортам, могли собраться у него в гостях и весело проводить окончившийся учебный год. Андрею очень нравилось, что именно он был виновником такого торжества, он с удовольствием принимал поздравления и подарки и слушал добрые слова в свой адрес.

Он отчётливо помнил все свои дни рождения начиная с десяти лет. В тот год родители подарили ему игрушечную машину на радиоуправлении — вещь крайне дефицитную и дорогую, которой он очень дорожил и, вопреки опасениям отца, не сломал в первую же неделю, а использовал крайне аккуратно, по-взрослому, пока мотор через пару лет не сломался естественным образом от износа.

В пятнадцать лет родители впервые на его день рождения ушли к знакомым, оставив Андрея с друзьями одних, тем самым давая понять, что считают его уже взрослым и способным самостоятельно справиться со своей компанией.

На его шестнадцатый день рождения отец отвёз семью в Эстонию, в Таллинн, где Андрей впервые полноценно ощутил подобие европейской заграницы и навсегда влюбился в готическую архитектуру, так отличавшуюся от привычных ему православных церквей и белокаменных кремлей Золотого кольца России.

Начиная с семнадцати лет родители спокойно оставляли его, уже студента университета, с компанией друзей одних на даче с ночёвкой, потому что Андрей вырос. Где-то в это время на столах стал появляться алкоголь, сначала шампанское и сухое вино, а потом уже портвейн и водка. В общем, рос Андрей, как и большинство его сверстников, становясь с каждым днём рождения сначала взрослее и умнее, а позже опытнее и мудрее.

С окончанием университета весёлые деньрожденческие гулянья закончились естественным образом. Если на гражданке он мог пригласить на свой праздник кого угодно, в армии мероприятия были допустимы только в рамках своего небольшого подразделения. И хотя по количеству выпитого эти мероприятия с лихвой перекрывали всё, что Андрей видел в гражданской жизни, сор из избы не выносился, и на утреннем построении все его вчерашние собутыльники и он сам выглядели как огурцы, были бодры, подтянуты и готовы к выполнению любых боевых задач.

После увольнения в запас Дорохов, проходив холостяком чуть больше года, встретил Лену Снегирёву, и дальше все его дни рождения стали исключительно семейным праздником сначала для двоих, а с рождением Максима и для троих. Конечно, многочисленные друзья и знакомые всегда звонили и поздравляли, но само празднование посторонних не допускало. Не стал Андрей менять формат и после развода. Если день рождения выпадал на выходной, он отмечал его в своей бывшей семье, если же на будни, то просто ограничивался принятием поздравлений на работе и спокойным вечером дома.

Сегодня же было воскресенье, и Андрей, как и в любой выходной, не выпадавший на командировки, был в Веткине, в компании бывшей супруги и настоящего сына. Эту ночь Андрей проспал беспокойно, ему снились царские червонцы. Во сне клад нашёл именно он, Андрей, но при попытке извлечь из ниши в стене хотя бы одну монету истлевший холщовый мешок рассыпался в прах, и злополучные червонцы высыпались в щель между кирпичной кладкой и глиняным простенком, которая в его сне была бездонной. Проснувшись, Андрей отогнал от себя ночные видения и пошёл на кухню, откуда пахло свежим кофе и блинчиками, над которыми Лена колдовала уже полчаса. Сегодня был особенный день, и он не стал уклоняться, когда она со словами: «Поздравляю с днём рождения!» — попыталась поцеловать его в щёку.

Сев за стол, Андрей по привычке проверил почту и социальные сети. Два его товарища, один из Краснодара, другой из Хабаровска, отметились уже в полночь. Дорохов улыбнулся, его умиляла эта манера некоторых людей стараться выделиться за счет временного фактора. Дескать, смотри я какой, — помню про тебя, первым написал. Ему так и представлялся человек, который вместо нормального сна сидит перед телефоном с секундомером, думая, как бы вдруг вторым не оказаться. Был у него и знакомый, который принципиально звонил поздним вечером, уже после одиннадцати, стараясь, наоборот, оказаться последним из поздравлявших с тем, чтобы запомнили именно его. Звонки поступали по несколько в начале каждого часа, чему Андрей тоже находил простое объяснение: у товарищей и друзей срабатывали напоминания в электронных календарях, а такие вещи люди обычно устанавливают на точное время, а не на непонятные «десять часов двенадцать минут». Сегодня звонки начались с десяти утра, знакомые Дорохова были в основном воспитанными людьми и в воскресное утро рано не звонили.

Поздравления не отличались оригинальностью. Получив очередной такой звонок от старого школьного друга, Андрей задумался. Вот сколько они с ним знакомы? Из его сорока трёх тридцать пять лет. Чудовищный срок! А ведь в школе были не разлей вода. Да и в институте тоже, даже несмотря на то, что в институтах учились в разных. А потом поехало… Свадьбы-разводы, жёны, дети, работа, быт. Сегодня Андрей традиционно сказал: «Ну что, дружище, вот и ещё один год, как мы с тобой не виделись». Год. А ведь живут в одном городе, пусть даже очень большом городе. Звонят друг другу два раза в год на дни рождения друг друга. Всё. Вроде, кажется, несложно собраться. Совсем несложно. Графики не совпадают. И потом, подумаешь, ну собрались, посидели, выпили. Поговорили про общих знакомых из того далёкого детства. «А ты помнишь, как мы на биологии в шестом классе?» Помню. И всё. Было. Это как «Братья Карамазовы», которых прочитал один раз и не перечитываешь. Зачем? Времени жалко, и интриги нет. Приоритеты другие. За квартиру надо заплатить. Посмотришь — а жизнь сочится сквозь пальцы, как белый песок из той песочницы, в которой Андрей сорок лет назад играл в солдатиков из набора за пятьдесят копеек.

Позвонил двоюродный брат, племянник отца. Андрей виделся с ним последний раз тридцать лет назад. Он звонил Андрею на каждый день его рождения и сообщал далёкие новости из своей жизни. Жизни, которую Андрей не знал и к которой не имел никакого отношения. Но брат был искренен, и Андрей абсолютно искренне говорил каждый раз: «Как бы здорово было встретиться!» Но тому было проблемно приехать в Москву, а у Андрея не было никаких дел в Кемерово. Графики не совпадали.

Где-то далеко и не очень жили люди, с которыми судьба сводила Андрея в разные моменты его жизни. Иногда сводила совсем коротко, бывало, на два-три дня всего. Возможно, Андрей их больше никогда не увидит, но он знал, что это очень хорошие люди. Отличные люди! Яркие и талантливые. Они просыпаются где-то в Таллинне, Саранске или в деревне Шенино, ходят на работу, пишут посты в социальных сетях, пьют пиво по пятницам. Независимо от Андрея. Без Андрея. И он тоже ходит на работу, покупает новые ботинки и платит за квартиру. Без них. Графики не совпадают.

Бывали случаи, когда Андрею удавалось выхватить такого человека из вечного несовпадения графиков, они встречались, выпивали по рюмке, общались. В подсознании Андрей понимал, что был бы не против общаться вот так каждый день, ну интересен был ему человек, и с ним было комфортно. Но жизнь с неумолимостью автобусного контролёра заставляла из этой зоны комфорта выйти, идти на работу, в магазин за продуктами, забирать обувь из ремонта. А хорошие люди продолжали жить дальше в своих городах без Андрея. И иногда умирали.

На день рождения Дорохову неизменно звонило человек тридцать, и этот список обновлялся совсем незначительно. Большинство из звонивших были из текущего круга общения, но значительную часть составляли и такие вот хорошие знакомые из светлого прошлого. «Привет! Как дела? Что нового? Хорошо бы собраться, посидеть!» Но Андрей понимал, что всё равно они никуда не соберутся и не посидят. Графики не совпадают. Дел общих нет. Были бы, тогда наверняка да, а так…

Конечно, позвонил Коля Захватов. Они договорились отметить событие в среду после бокса. Был звонок от Лиды Кунц, она с придыханием наговорила пожеланий денег и личного счастья, на которое напирала особо. Позвонил младший брат Денис, договорились о встрече через месяц, когда тот разгребётся с делами. Но сегодня Андрей ждал не этих звонков.

Мама ожидаемо позвонила в одиннадцать утра, как делала это последние десять лет с тех пор, как переехала на свою малую родину в Тамбовскую область. Этого звонка Андрей ждал. После традиционных пожеланий и короткого обмена новостями (они обычно созванивались раз в две недели, и ничего существенного за это время происходить не успевало) Андрей аккуратно, чтобы не напугать стареющую мать, спросил:

— Мама, скажи, а из наших родственников от инсульта никто не умирал?

К его счастью, мать не стала охать, а ответила серьёзно:

— По моей линии точно нет, у нас больше сердечники. По отцовой я знаю меньше, но из тех, с кем была лично знакома, и тех, про кого он рассказывал, вроде тоже нет. А что это ты так заинтересовался?

— Да анкету заполняю по работе для диспансеризации, а там вопросы медицинские, — соврал Андрей и, задав ещё пару вопросов о погоде, закончил разговор.

Второй звонок, который ждал сегодня Андрей, последовал в двенадцать часов. Звонил дядя Миша — младший брат матери. Он жил в Тамбове и работал ведущим эндокринологом в областном медицинском центре. Несмотря на столь отвлечённую специализацию, Андрей часто советовался с ним по любым медицинским вопросам, и дядька всегда давал ему дельные советы. Правда, то ли в силу уравновешенного характера, то ли веры в могущество человеческого организма, многие его советы сводились к идее «ерунда, само пройдёт», и, что самое странное, когда он так говорил, недуг действительно оказывался ерундой и через обозначенное время проходил сам.

Этот раз исключением не стал. Когда дядька позвонил, Андрей после выслушивания своей порции пожеланий на следующий год спросил у него, насколько велик у него риск получить инсульт. Тот серьёзно поинтересовался симптомами и, узнав, что симптомов у Андрея нет, рекомендовал выкинуть дурь из головы, побольше гулять на свежем воздухе и спать с открытой форточкой.

Около часу дня Дорохов вышел на улицу. Он хотел пройтись по родному городу, собраться с мыслями и нагулять аппетит. На выходе из подъезда Андрей столкнулся с Фиделем — соседом с первого этажа, пропойцей с растрёпанной седой бородой. Тот тащил за плечами старую алюминиевую ванну, которую, по-видимому, подобрал где-то на свалке и сейчас нёс в свою квартиру, давно ставшую трёхкомнатным скопищем ненужного хлама. Андрей на секунду остановился. Если верить Пал Палычу, Фидель жил последние сутки и через пятнадцать часов должен умереть от алкогольного отравления. Он ещё раз посмотрел на Фиделя, тот шагал довольно бодро и признаков близкой кончины не подавал. Андрей отмахнулся от неприятной мысли и вышел на улицу.

Он прошёл мимо своей старой школы, с которой было связано много хороших воспоминаний, но заходить не стал: из его педагогов почти наверняка уже никого не осталось, а косметические и прочие ремонты до неузнаваемости изменили классы и коридоры, которые он помнил совсем другими. Андрей же хотел сохранить в памяти школу своего детства, а расстраиваться не хотел.

Пройдя несколько кварталов, миновав военкомат, из которого он призывался в армию, Андрей вышел на главную площадь Веткина. Здесь, возможно, благодаря чувству юмора городских архитекторов на одной площади соседствовали огромный православный собор пятнадцатого века и менее симпатичное, но не менее представительное бетонное здание районной администрации со множеством пластиковых окон, половина из которых были приоткрыты, несмотря на наличие в кабинетах кондиционеров.

Сегодня православные отмечали Троицу. Андрей, как математик, никогда не понимал некоторых религиозных праздников. Вот, например, Пасха. Или, если говорить правильно, Светлое Христово Воскресение. Как он может праздноваться каждый год именно в воскресенье? Вот воскрес Иисус через день после гибели на кресте. Но ведь он, хоть и был Сыном Божьим, всё-таки был человеком. А люди проживают в своей жизни определённое количество дней. Вот если бы было сказано: «Родился в понедельник, умер в пятницу», — было бы понятно и логично. Но ведь дата рождения известна — весь мир отмечает Рождество без привязки к дням недели. А со смертью отцы-церковники явно перемудрили. По их логике Господь прожил в своей жизни неточное количество дней, зависящее от того, в каком году ты на этот вопрос смотришь. А такой логики Андрей с его складом ума понять, а значит, принять не мог.

Почти такое же отношение было у Дорохова и к Троице. Христиане отмечают в этот день сошествие Святого Духа к Деве Марии с новостью о том, что с сыном её всё хорошо и в целом убиваться не стоит. А произошло это, как известно, на пятидесятый день после собственно Воскресения Христова. Притом сама Троица празднуется тоже в воскресенье, то есть, говоря строго, не в пятидесятый день после Пасхи, а в сорок девятый. Непорядок, получается. Хотя то, что сам праздник праздновался каждый год в воскресенье, уже не вызывало у Дорохова такого отторжения, ведь Святой Дух — не Иисус, он определённое количество дней не живёт и являться той же самой Деве Марии может когда ему вздумается.

Большая площадь в городе Веткине, отделявшая прошлое от настоящего, которую некоторые называли Советской, а некоторые Соборной, тоже была естественным образом поделена: справа вытянулись в ряд служебные автомобили городских и районных чиновников, слева — туристические автобусы, привозившие сюда любителей православной архитектуры. Андрей оглядел площадь — ему всегда было интересно, как его город, к которому он привык с детства и которого уже фактически не замечал, воспринимается приезжими, людьми, видящими его в первый раз. Собор действительно представлял собой захватывающее зрелище, и Андрей невольно залюбовался им, пытаясь не отводить глаз, несмотря на яркое солнце, игравшее в золотых куполах. Устав бороться с солнцем, Дорохов снова опустил взгляд на площадь. Группа китайских туристов дисциплинированно строилась в колонну по два, ожидая сопровождающего экскурсовода, неспешно беседовавшего с самым маленьким китайцем, который, судя по красному флажку в руке, был руководителем.

Андрей перевёл взгляд левее. Одинокий турист лет пятидесяти, не принадлежавший ни к многочисленным верующим, ни к организованным группам путешественников, стоял напротив главного входа в храм и фотографировал на телефон надвратный портал. На мужчине была не новая, но добротная светло-синяя джинсовая куртка. «Привет из двадцатого века», — отметил про себя Андрей и вдруг остановился как вкопанный. На том конце Советско-Соборной площади его родного Веткина стоял не кто иной, как Павел Павлович «если угодно — Огородников», как он сам себя отрекомендовал в их первую встречу в баре на Покровке неделю назад. Андрей не отрывая глаз, чтобы не упустить свою цель из вида, уверенно зашагал к своему вновь обретённому знакомому, непонятным образом оказавшемуся сегодня именно здесь. Через пару минут он стоял перед Пал Палычем, который, увидев его, улыбнулся своей фирменной улыбкой на всё лицо.

— А, Андрей Юрьевич! Привет, привет! Поздравляю с днём рождения! Желаю прожить жизнь так, чтобы не было грустно за бесцельно потраченные часы!

— Спасибо, — ответил Андрей, до конца не понимая, искренне говорит собеседник или издевается.

— Ну что, распланировал жизнь? Приоритеты расставил? — Палыч весело подмигнул, сделал последнее фото собора и убрал в карман джинсов уже не нужный телефон.

— Да я и так по плану живу, вносить уточнения пока смысла не вижу. Кстати, сегодня Фиделя видел, жив-здоров и, похоже, в мир иной тоже не собирается.

— Так ещё же не четыре пятнадцать утра восьмого июня. Седьмое же только, или забыл, в какой день родился? — Пал Палыч Огородников снова подмигнул.

— Не смешно, — серьёзно ответил Дорохов.

— Да ты не обращай внимания, я не смеюсь, просто у меня настроение хорошее. День отличный, церковь красивая, тебя вот встретил, вспомнил, что у тебя день рождения, настроение и поднялось.

— Был я на обследованиях, уважаемые люди и беспристрастные анализы говорят, что нет у меня никакой расположенности к инсульту, и мне посоветовали с шарлатанами не общаться.

— Так что же ты ко мне подошёл? — улыбнулся Огородников. — Живи и радуйся!

— А зачем же ты мне тогда страшилки всякие рассказывал?

— Ты спросил, я ответил, — Пал Палыч вдруг стал серьёзным. — Ты же сам хотел дату узнать, чтобы жизнь планировать и контролировать. Получается, не помог я тебе, если ты целую неделю из оставшегося срока впустую потратил.

— Но ведь жизнь вариативна! — почти закричал Андрей. — Ведь только от меня зависит, куда, например, сегодня пойти, сделать одно или совершенно обратное! И это значит, что любое будущее зависит от меня, и я своими действиями могу его изменить!

— Фантастики начитался? Да, ты можешь изменить остаток жизни, можешь прожить оставшиеся тридцать два дня так, как тебе заблагорассудится. Хочешь — можешь мир посмотреть, дела важные сделать, близких людей осчастливить, а хочешь — можешь в запой уйти и четыре с половиной недели из него не выходить. Тут ты прав, человек сам строитель своего будущего. Только извини, дату поменять нельзя, здесь ни мои, ни твои — вообще ничьи действия не помогут.

— Да ты-то почём знаешь, что нельзя? — Андрей откровенно злился.

— Ну, вот ты математик. Есть теоремы, которые нужно доказывать, а есть аксиомы, которые доказательства не требуют. Просто представь, что это аксиома.

— Но ведь время и пространство тоже были абсолютными, аксиомой были, пока Эйнштейн теорию относительности не придумал.

— Тем не менее это не помешало Эйнштейну умереть в понедельник 18 апреля 1955 года в один час двадцать пять минут от аневризмы аорты. Ему, правда, больше повезло, старику было семьдесят шесть лет.

— Прямо в час двадцать пять? Откуда такая точность?

— Это открытая информация. Интернет прочитай, проверь.

— А геморрагический инсульт десятого июля — тоже открытая? — скептически спросил Дорохов.

— Не всем. Считай, только нам с тобой. Но для тебя это, извини, ничего не меняет. Мне действительно неловко, но сделать ничего нельзя. Не хотел тебя в день рождения расстраивать, но ты подумай! Ведь ещё тридцать два дня! Это огромный срок. Медоносная пчела за это время проживает всю свою жизнь от рождения до глубокой старости, про бабочек-однодневок я вообще не говорю — там проходят поколения и эпохи.

— Но я не пчела и не бабочка! Здоровый человек не может умирать в сорок три года! Это ненормально!

— Поверь мне, если бы тебе было восемьдесят и ты знал бы дату своей смерти, ты бы тоже не считал это нормальным. Ты знаешь, я заметил, что человек в принципе не хочет умирать, и количество прожитых лет здесь играет небольшую роль.

— Но ты-то откуда всё это знаешь? Ты что, Бог? Ангел смерти?

— Боже упаси! — Пал Палыч даже сделал шаг назад. — Я просто твой знакомый, которого ты попросил о помощи и который тебе эту помощь оказал. Я же не знал, что ты не пойдёшь приоритеты расставлять и жизнь планировать, как собирался, а начнёшь впустую тратить время, которого, по твоим меркам, осталось мало. Хотя здесь я с тобой не согласен, по моему пониманию, тридцать два дня — это очень большой срок.

Андрей, который в начале разговора так разозлился, что был готов ударить своего улыбающегося собеседника, опустил руки. Он всё равно отказывался верить в саму идею, продвигаемую Огородниковым, но теперь смотрел на неё не так однозначно.

— А про червонцы в гараже ты откуда знал?

— Про какие червонцы? — удивился Палыч.

— Ну, в гараже, те, что новый покупатель нашёл.

— А что, действительно нашёл? Вот ведь бывают совпадения! Нет, здесь я приводил пример отвлечённый, чисто иллюстративный. А вот шагомер мой, я смотрю, ты не носишь, а я тебе его в помощь дал.

— Тоже мне помощь! Смотреть, как смерть приближается? Много толку в секундах, если дату я знаю?

— Не скажи! — Огородников опять улыбнулся своей обаятельной улыбкой. — Ты же экономист. Чем меньше товара на рынке, тем он дороже. С каждой прошедшей секундой оставшиеся дорожают. Спрос рождает предложение, и чем меньше остаётся секунд твоей жизни, тем больше на них спрос. Впрочем, это ты сам скоро поймёшь. Ты просто не можешь смириться с неизбежным, психологи называют эту стадию «отрицание». Что дальше будет легче, не обещаю, но будет по-другому. А теперь извини, — Пал Палыч посмотрел на часы, — у меня дела. Ещё раз с днём рождения, и постарайся быть счастливым.

— Ты хоть телефон оставь, — надломленным голосом спросил Андрей.

— Зачем? — искренне удивился Пал Палыч. — Помочь я тебе вряд ли смогу, я ведь кроме точной даты и диагноза больше не знаю ничего, а эта информация у тебя и так есть. Да и нет у меня телефона, не нужен он мне, а это, — Палыч хлопнул себя по правому карману джинсов, — просто как фотоаппарат использую. Храм у вас красивый!

И Павел Павлович Огородников, не пожимая руки, развернулся и пошёл на стоянку такси, расположенную у здания городской администрации. Андрей какое-то время просто молча постоял на площади, а когда сообразил, что нужно бы отследить хотя бы номер такси, на котором уехал его старый новый знакомый, было уже поздно. Водитель тронулся, и машина, выпустив из выхлопной трубы едва различимое на солнечном свете облачко выхлопного газа, скрылась за поворотом в сторону вокзала.

Домой Андрей не пошёл. Ноги сами понесли его привычной дорогой на вокзал, и он, не попрощавшись с бывшей женой и сыном, отправился в Москву. На многочисленные телефонные звонки Дорохов не отвечал до конца дня и поздравлений с днём рождения больше не принимал.

32. Понедельник, 8 июня

Почти все черты нашего характера формируются в детстве. Потом на протяжении всей жизни они лишь оттачиваются, уточняются и, если уж и меняются, то не сильно. Почти то же самое можно сказать и про детские привязанности. Если ты помнишь, как твой сосед по парте взял однажды твою вину на себя, ты будешь уважать этого человека очень долго, по крайней мере до того момента, когда в «Википедии» не напишут, что на самом деле он злодей и подлец. Да и тогда ещё у тебя останутся сомнения. Если же твой одноклассник всем на потеху поставил тебе на физкультуре подножку и ты некрасиво упал, да так, что при этом все засмеялись, включая девочку, которая тебе нравилась, осадок останется навсегда, каким бы положительным этот человек потом ни стал.

Рабочая неделя Дорохова началась как обычно. По традиции именинник должен был угостить коллег «чем-нибудь к чаю», и Андрей ещё неделю назад заранее заказал доставку в офис двух тортов. Выслушав от Ольги Михайловны пространную речь с пожеланием карьерных успехов, Андрей сухо всех поблагодарил и, сославшись на занятость, углубился в работу, стараясь не замечать томных взглядов Лиды Кунц, которые та бросала через стеклянную перегородку. Шеф с поздравлениями не зашёл, сегодня он ездил по встречам с заказчиками, и это было даже хорошо — Андрею нужно было сосредоточиться. Сегодня он планировал сделать две вещи, и для этого предстояло звонить Саше Дегтярёву.