Бесплатный фрагмент - Тезей в лабиринте страстей

От автора

28 ноября 2025 года. Финальный абзац романа «Тезей в лабиринте страстей.

Море плескалось у ног, во дворце было спокойно и уютно, такого не было никогда прежде. Конечно, судя по всему, Тезей не заслужил счастье, но может быть он заслужил покой?

Первая глава была написана в 2012 году — 14 лет назад, потом появились все другие герои Ахилл и Агамемнон, Геракл, Одиссей, Прометей, и вот только сейчас Тезей, хотя он уже жив в романе» Лабиринт Минотавра», но теперь собственной персоной явился. Из эпических героев последний и самый противоречивый из всех.

А ведь когда цикл задумывался, казалось, что он –то появится самым первым.

Уходящий в вечность. Путь Героя.

Ловец снов или Зазеркалье души

Меня ведет слепец по миру снов,

В стране глухих мы нынче заблудились.

За поворотом нас ждала любовь,

Но мы свернули раньше, разозлились.

И больше не хотели это знать.

И в зеркале, где я не отражалась,

Какая-то иная благодать.

Последним даром мне еще осталась.

Мелькнул и растворился черный кот.

Тень Фауста над пустотой металась.

— Скажи, мой ангел, кто тебя ведет,

И что тебе еще, мой друг, осталось?

— Увы, ни веры, ни отрады нет,

Лишь желтые цветы он мне протянет,

Я их ждала так много дней и лет.

А Гамлет пусть Офелию помянет.

— Но ты Изольда, и тебя Тристан

Отыщет где-то там, в тени аллеи.

— Тристан мой мертв, бороться он устал,

И я о том, несбывшимся жалею.

Любовные истории плетут

Слепые пряхи, все опять напутав.

Глухие и слепые нас ведут

В пустыне грез, и жутко почему-то.

Но яркая звезда вдали горит.

— Она давным-давно, мой друг, сгорела.

И где-то там, за облаком следит

За мной мой князь, я этого хотела.

Когда шагнула в тот его костер,

Но кто-то вдруг швырнул меня обратно.

— Он был не твой, и срок твой не пришел.

Ты для другого в мире, вероятно.

Среди глухих — слепа, среди слепых

Я ничего о, боже мой, не слышу.

Куда идти? И только звонкий стих

Влечет в простор вся радостней и выше.

И сломанные крылья распрямив,

Кромсаю воздух и опять взлетаю.

И чувствую — мне покорится мир,

И тайну волшебства я там узнаю,

Где огненные реки и мосты

Готовы в пропасть рухнуть, догорая.

Ведет туда нас яркий свет звезды,

Давно погасшей — это точно знаю.

Зеркалица еще укажет путь.

На свете том мелькнет и растворится,

Я так хотела в сказку заглянуть,

Но сказка в нас отчаянно глядится.

Тот свет и этот сплетены навек,

И пряхи молча нити распрямляют.

Средь призрачных мостов и бурных рек,

Моя душа вторую ночь гуляет.

И ищет вдохновения опять.

И только тени милые находит.

— Вернись назад, чтоб сказку написать.

Но сказка очень грустною выходит.

Царь царей, герой героев, он снова выходит на свет из мира тьмы.

И рядом с сыном Зевса шагает сын Посейдона. Они навсегда остаются вместе и рядом идут из небытия в небытие. Как странен этот путь, как он долог.

Геракл и Тезей, Тезей и Геракл. Они выходят из тьмы на свет, и, одолев свет, они снова оказываются во тьме. Такова участь героев, впрочем, как и всех смертных тоже. Вырвавшись на свет, мы снова погружаемся во тьму.

Но сегодня мы начнем рассказывать вам историю о царе Афин, о сыне Посейдона, о грозном и прекрасном Тезее.

Пролог

Лабиринт — путь к свободе

Летят встревоженные кони

На остров Миноса в туман,

Уходит Зевс от злой погони,

Страстям иным навек отдан.

И должен встретиться с Европой,

И вспомнить, что когда-то было.

И ты понять его попробуй,

Как все отчаянно и лживо.

Европа глупая смеется,

И хмурится устало сын.

— Вам за измену воздается.

Но я приму тебя один.

И то, что яростно и ложно

Хочу постичь вблизи с тобой.

— Сынок, но это очень сложно.

— Отец, мы проиграли бой.

А Посейдон опять ярится,

Не может он меня простить.

Наследник, может кровь пролиться,

Как Минотавру в мире жить?

— Дедал построит лабиринты,

И спрячет там он от греха,

И будут страсти все убиты

В плену Гомерова стиха.

Европа, бедная Европа,

Обречена на тяжкий труд.

Ты остров свой забыть попробуй.

Найдут, накажут и вернут.

Напомнят, как ты с ним бежала,

От мести Геры, от огня.

И все казалось жизни мало.

И он не пожалел меня.

Быка от бога прятать надо.

Но так жестока будет месть.

Его тоска, его награда,

Лишь остров ваш от бед стеречь.

Молчит наследник в лабиринте.

Терзает души их тоска.

Но нет, вы вряд ли устоите.

Пока Тезеева рука

Печали вечно умножая,

О нем поспорит и с сестрой

Царевна — дева молодая

О, Федра, Федра, что с тобой?

Убить и ты готова брата,

Печаль не здешняя легка.

Не будет к Миносу возврата.

И к Аполлону та строка

Летит, печали отдаляя,

И никого на том пути.

И гордый Минос, завывает —

Ему от мести не уйти.

Что было яростно и свято,

Что будет с ними в звездный час,

Все кончилось, Икар куда-то

Летит и не отводит глаз.

Дедал метался в лабиринте,

Не понимая, как же быть.

Не вырваться, его покиньте,

Он сына ли хотел убить.

Но кто же слышал в шуме ветра

Печаль и голос злой судьбы.

И Бог свободы до рассвета

Все поминал любви плоды.

— Мальчишка, ведь она с Тезеем,

— Но он оставил Ариадну.

Вот и лечу я к ней быстрее,

И мне спасти ее, и ладно.

Но если я погибну, знаю,

Что не предал ее до срока,

Как странно ветер завывает,

И как была судьба жестока.

Желаний гнет, печаль о небе,

И пусть к свободе — лабиринт,

Таким твой мир, о, Феб мой, не был,

Пред Дионисом он стоит.

— Она ушла легко в пучины,

С тобой мы не нужны, ей, но,

Все беды так легко откинув,

Пошли, есть девы и вино,

Икар опять взлетел над морем,

Но груз потери так тяжел.

И остается только горе,

Для всех взошедших на костер.

Где страсть горит неудержимо,

И все труднее жизнь понять,

И больше не вернуть любимых,

А в лабиринте лишь блуждать.

Кому-то повезет, я знаю,

Кому — то, только вряд ли нам,

И крылья в море он бросает,

И тело отдает волнам.

Пирует Минос, даль немая,

Ему детей не возвратит,

Тезей в Афинах все страдает,

Душа покинутой парит.

И Федра хочет стать женою,

Никак и здесь Эриды месть.

И жуткий бык смятен волною.

Но запоздала эта весть.

Пустынный остров, даль немая,

Европы тень бредет одна,

Она никак не понимает,

Что чашу бед испив до дна,

Не прощена за то, что было,

И то, что стало в этот миг,

И лабиринт, вдруг ставший былью,

Порос быльем тот лабиринт

Глава 1 Путешествие царя Эгея

Цари, как и герои и боги, всегда любили путешествовать, часто переодевались они в самые простые одежды, да и отправлялись в путь, чтобы на мир посмотреть и себя показать. Так случилось и на этот раз.

А начиналось все с того дня, когда в давние-предавние времена, Афинский царь Эгей отправился в путешествие.

Во все времена люди любили путешествовать, а уж цари тем более, как только что — то такое случилось, так и рвались прочь, не разбирая дороги, чтобы убежать от проблем, казалось им, что если от чего-то убежать, то и беды большой не случится. Да и на мир хотелось посмотреть, и себя показать, ведь царская жизнь скучна и однообразна до невозможности. Они и не задумывались о том, что в чужом мире бед приключиться может еще больше, чем в своем собственном. Любому человеку в чужом мире тяжко, а властелину особенно. Но такое никого из них не останавливало сроду, они рвались вперед, открывали многообразный мир.

Вот и на этот раз афинский царь Эгей ехал по миру, то там останавливался, то тут, и однажды добрался он до дальнего царства, так что уже и об Афинах его не было ни слуху, ни духу на тех забытых Зевсом землях. Тогда и показалось Эгею, что оказался он на краю земли. А может, это и был край земли, потому что в те времена люди верили в то, что у земли обязательно есть край. А раз он существует, то очень хотелось до него добраться, посмотреть, что там есть на том краю, ведь должно было быть что-то все равно. И на том самом краю столкнулся Эгей с королем звездочетом.

№№№№№№

В те времена были уже чародеи, которые могли, глядя на звезды и характер человека узнать, и о судьбе его рассказать, вот с одним таким и встретился наш царь Эгей. И очень он этой встрече обрадовался, потому что очень хотелось ему узнать, что будет, чем кончится, чем сердце успокоится.

И устроил король — звездочет пир на весь мир в честь именитого гостя, как самого Зевса встречал он Эгея. Долго они то пировали, то беседовали, чего только не рассказал ему тот самый король. Но между делом и сам он заглядывал на звездное небо и в свои тайные книги смотрел.

И повернулся тот звездочет у царю Питфею, у которого они вместе с Эгеем остановились. И рассказал ему Звездочет о том, что ребенок, зачатый в эту ночь, станет великим героем. Так как ночь оказалась особенной, как не поверить в такие пророчества наивному царю.

Так хотелось гордому царю, чтобы появился и в его мире герой, что недолго он думал, только на афинского царя взглянул и понял, что карты сложились правильно, и все сошлось в единой картине. Но ведь надо было что-то сделать, чтобы это осуществилось, царь прекрасно знал, откуда берутся дети, чай не мальчик, а муж давно был местный царь.

Ничего царь не сказал своим гостям, удалился он на какой-то срок и решил обо всем с женой своей посоветоваться, ничего он без ее советов не делал, вот пусть сама решает, как им быть и что делать дальше. Что решила царица, мы не знаем, только когда вернулся царь Питефей к своим дорогим гостям, то решение было уже принято. У дочери их героя должен был родиться в волшебную ночь.

Посейдон желает тоже

Сына обрести героя,

И страданья все умножит,

И влечет он за собою.

Разыскал во тьме дворец тот

И пробрался осторожно,

Там, где только звезды светят,

Невозможное возможно.

Он до срока затаился,

И остался там, в тумане,

И к царевне он явился.

И Эгея он обманет.

Но незрим для всех растаял

Грозный бог, морей Владыка,

Только след он свой оставил,

И звучали чаек крики.

И летел в свои чертоги,

Понимая, что свершится,

Там не думали о боге,

Но покой им только снился

Глава 2 Ночка темная была

Случайно услышал грозный бог всех морей Посейдон о том, что в эту ночь должен был родиться герой героев. Даже великим богам, как оказывается, есть резон иногда подслушивать, всегда узнать можно что-то интересное и важное.

.Взглянул Владыка морей молча на милую жену свою Амфитриту. Лучшей жены в этом мире не было, и самое главное, что она все поймет и все простит, не раз в том убеждался Посейдон, а потому можно было и рискнуть, такой уникальный случай раз в тысяче лет дается. Как надоело ему то, что герои рождались у Зевса, а у него только какие-то чудовища. Вот об этом с женой он внезапно и заговорил, сам не знал, как это у него получилось.

Ничего ему на это не ответила Амфи, она решила, что нужно просто сделать вид, что ничего не происходит, потому что сама она уже не надеялась родить героя, с каждым разом получалось все хуже и хуже. Конечно, все дети ее были для нее милы, и готова была она их защищать, но дети Зевса шли, чтобы их уничтожить, а как с этим примириться Богине Морей? Герои всегда побеждали ее чудовищ, и не могло быть наоборот. А те, наверное, только и рождались для того, чтобы герои стали героями.

А это значит, что не должен Посейдон останавливаться и отставать от своего брата. Пусть отправляется он и проведет эту ночь с какой-нибудь царевной, а она потом поможет ему растить этого героя. Чтобы досадить Зевсу и Гере и не на такое была способна Амфитрита. На все готова была Амфи, чтобы своему мужу помочь да и расправиться со злобной и скандальной Герой.

№№№№№

Посейдон и Амфитрита с самого начала любили друг друга. Они давно понимали друг друга без слов. И в этом его жена превосходила вздорную сестру. Посейдон не мог нарадоваться, ведь ему досталась такая славная жена, хоть с этим повезло. Конечно, в бескрайности морей не трудно было спрятаться от сварливой жены, но вся прелесть и состояла в том, что летел он в свой дворец на крыльях любви. Ему вечность была не страшна.

Амфи взглянула на мужа, улыбнулась и позволила ему жить так, как хочется. Ну как не любить такую, как не баловать ее и не гордиться? А Зевс пусть завидует молча и убегает от своей Геры, куда глаза глядят.

Амфи удалилась в свои покои, а Посейдон в ту ночь исчез, никто его больше во дворце на их острове не встречал. Но ничего удивительного в том не было, он исчезал и прежде и не перед кем не отчитывался, где был и что в это время делал.

Весь мир замер в ожидании явления героя, все понимали, что если было такое предсказание, то герой непременно появится.

А так как сам царь Афин был их дорогим гостем, то никто не сомневался в том, что герой появится у них. Вот и славно, должен же их мир прославиться, давно пора.

Глава 3 Сон о Посейдоне

В те дни стали твориться в царском дворце чудеса. И появление Эгея и короля — звездочета были только первыми ласточками в чреде тех чудес. В ту роковую ночь царь заснул крепко после выпитого вина, и сразу же увидел красивый сон. Увидел он себя молодого и прекрасного на морском берегу, в одиночестве.

Но недолго он был один, тут же развезлась морская бездна и приблизился к нему сам Посейдон. Он был таким огромным и таким шумным, что невольно вжался в землю царь, боялся, что растопчет его бог всех морей или забросит куда подальше. Только поздно было от владыки морей убегать, окаменел он весь, пришел в тихий ужас от всего, что узрел и услышал.

Рассмеялся Посейдон, да так, что на море буря поднялась. Волна за волной на них наплывали, и готовы они были сбросить царя в пучину вод.

— Вот мы и встретились, родич мой дорогой, свиделись, теперь тебе от меня не спрятаться, не укрыться.

Царь не мог слова молвить, но понял, что это как-то связанно с его дочерью любимой, с Эфрой.

Странно, почему так, все опасались, что явится Зевс и нарушит их покой, а пришел Посейдон. Говорят, Амфитрита добра и спокойна, совсем на скандальную Геру не похожа. Но кто же будет терпеть такое, ни одна самая добрая и великодушная богиня не выдержит. А царь прекрасно понимал, зачем к нему явился Посейдон.

— Говорят, к тебе гости нагрянули знатные? — поинтересовался Посейдон

— Да, добрел до меня царь Афин, и король звездочет с ним появился, = признался царь, понимая, что не может обманывать бога всех морей и океанов. А какой толк обманывать, раз он здесь, то ему все и так ведомо.

— Вот и хорошо, — усмехнулся Посейдон.

Он понял, что сможет скрыть свое вторжение, если что, то на Афинского царя все и спишется, он как раз тут был в это время. А то, что старик он и не может сына зачать, так в этом ему Посейдон и поможет. И самое главное, когда подрастет их сын, то отправится он в Афины, чтобы жить и править в этом славном граде, и можно будет не волноваться за его судьбу.

№№№№№

Ничего этого он несчастному отцу не сказал, много будет знать, плохо будет спать, но сам изготовился для того, чтобы зачать в эту звездную ночь героя героев, который с детьми Зевса еще поспорить сможет вполне.

Сон оборвался внезапно, но старый царь вдруг понял, что не сон это был, а путешествие его души, которая перенеслась на морской берег, чтобы встретиться с Посейдоном, а как еще он владыку узреть мог?

Но во время пира, когда все были пьяны и веселы, он напрасно ждал, что появится у них и Владыка морей, того однако нигде не было. Наверное, слишком много было выпито, потому что смутно помнил старый царь то, что было с ними дальше. Ему казалось, что в покоях его дочери кто-то находится, но пока гости были за столом и оживленно беседовали, и слушали слепого певца, который рассказывал им какие-то чудесные истории. Не мог их покинуть царь. Да и понимал он, что в покои не стоит врываться, ничего хорошего из этого не получится. Совершится то, что было задумано, и он ничего изменить не сможет.

Кто же тогда там мог быть? Если о том и догадался старый царь, то имени называть он не стал, потому что молчание золото, не надо о каких-то происшествиях говорить вслух, тогда получается, что их и не существует.

Кажется, царь задремал прямо за столом. Он не заметил, как Эгей переглянулся с королем, как царица приказала слугам верным отнести его в покои, а потом еще о чем — то поговорила с гостями и тоже величественно удалилась.

О чем они говорили, оставшись одни? Да все о том же, что в эту ночь должен быть зачат герой героев.

— Но как же я найду покои царевны, я там не бывал ни разу, — спохватился вдруг царь.

— Я провожу тебя туда, — пообещал чародей, — а дальше ты сам сообразишь, что и как делать надо, не молодой ведь, должен еще помнить, как это бывает.

№№№№№

Эгею осталось поблагодарить его и удалиться, подозревал ли он, что творит, думал ли, что в дальнейшем может случиться? Скорее всего, нет, потому что слишком много было выпито в тот вечер. Но дверью чародей не ошибся, и полупьяный Эгей ступил в темные покои, где и спала мирно Эфра, ведь она уже успела побывать в объятьях Посейдона.

Ей показалось, что грозный бог снова вернулся к ней, так ему понравилось все, что происходило с ними недавно, она не стала этому противиться. А к утру, когда Эгей удалился в свои покои, и вовсе не могла точно сказать, был ли кто-то еще, когда буря на море стихла и там больше никого не осталось.

Но, как и предсказывал король звездочетов, в чреве ее появилось дитя. Она почувствовала это с первых же минут, и загадочно ласково улыбнулась. Видя эту улыбку, в ответ ей улыбнулся и Эгей. Только отцу ее было не до смеха, его мучило похмелье и дурные предчувствия.

Что-то тут было не так, что-то не получилось и не сходилось, только бы знать, что же именно. Но пока все было укутано мраком и тайной. Хотя все прекрасно понимали, что тайное всегда становится явным, а в случае с наследником так и вовсе месяцев через девять, если не раньше, все и прояснится. И появиться на свет малыш, как и было им предсказано. Надо только набраться терпения и подождать немного.

Он запомнил тот славный день, и затаился в ожидании, радуясь, что все так случилось в его маленьком и убогом мире. А перемены теперь должны были наступить большие и важные.

Глава 4 Без вины виноват

Трудно сказать, чем бы закончилась такая волшебная ночь, что для себя должен был решить царь-отец, кого он боялся больше, владыку морей или Афинского царя, но в то самое время на помощь ему пришел чародей, и заваривший недавно всю эту кашу. Как только он узнал, что царь проснулся, так и потребовал, чтобы тот принял его, царю ничего не оставалось делать. Он велел впустить чародея и даже облегченно вздохнул, хорошо, что есть кому принимать решение вместе с ним.

— И что ты решил мне теперь рассказать, — не выдержал царь, втайне думая о том, что если бы не этот человек, все в его мире не было бы так печально.

— Теперь у тебя нет другого выхода, — отрезал тот, — сделай все, чтобы твоя Эфра стала женой Афинского царя.

— Не женится он на ней, но вот сына должен будет признать, иначе, нам не миновать беды, я видел Посейдона, он не станет шутить. И тут никуда не деться, Эгей должен признать сына, который родится без отца, и сделать его своим наследником.

Хотя было выпито немало, но царь трезво смотрел на все, что творилось в мире, все расставил по своим местам, и знал, что будет и чем у него сердце успокоится.

— И я знаю, что твой внук станет Афинским царем. Но мне хотелось бы, чтобы он рос с отцом, потому что ты уже стар и многому ли его научить сможешь. А царю нужно все время чему-то учиться от рождения и до смерти. Тем более он будет править в Афинах.

Царь помнил, как он приказал своей дочери отправляться в постель к Эгею и даже слушать не стал того, о чем она говорила.

Но все оказалось не так страшно, как она думала сначала, Эгей был так пьян, что ничего не помнил, тогда она выбралась из покоев и бросилась на морской берег, чтобы поведать Посейдону о том, что ничего не было и не могло быть с царем.

Зная грозный нрав владыки морей, царевна боялась, что он обрушится на несчастного, который ни в чем не был виноват. Обрушится да и убьет его, а это ничего хорошего им не принесет.

Царь должен дождаться, пока подрастет и придет к нему наследник. А она постарается отправить его туда как можно раньше, но пока он только зачат, и царь должен жить и править своей прекрасной страной. Править и ждать наследника. А она уж постарается, чтобы так все и было в этом странном мире.

К тебе придет однажды, царь мой, сын.

И ты прими его тогда в свои объятья.

Среди морей, и звезд и тех пучин,

Он будет в этом мире вероятно.

Царем Афин, и в этом скрыта боль

И радость — так для всех тут начертали.

Эгей смотрел на пустоту глубин,

На радости земные и печали.

Оставив меч и щит на берегу,

Он не хотел здесь дольше оставаться.

— Ты жди его, а я все сберегу,

Не торопись поспешно так прощаться,

Но он ушел, не ведая о том,

Что было с ним, чего с ним не случится,

И только меч за призрачные окном,

Владыку ждал, упала в море птица.

Смотрел туда устало Посейдон.

Ему ль не знать, как это все бывало,

А что там правда, что печальный сон,

Душа в бескрайность моря уплывала.

Афины ждали нового царя,

Он явится в тот город на рассвете,

И знала Эфра, было все не зря,

Ее Тезей за все грехи ответит.

№№№

Долго в тот вечер стояла царевна на морском берегу и смотрела вдаль, ей хотелось только одного — узреть своего любимого. Поговорить с ним, сказать о том, что наследник уже живет в ее чреве

Но не было Посейдона нигде поблизости, только жена его верная выглянула на минутку и посмотрела на печальную царевну. Ей очень хотелось сказать пару ласковых слов девице, от которой ничего не зависело, но она вернулась к мужу в их чертоги. Говорить надо было не с девицей, даже не с ее отцом, который всего лишь смертный, в с мужем, она это хорошо понимала, ведь всех девиц не изведешь, какая-то все равно останется.

— Она молода и наивна, думает, что боги возвращаются к своим возлюбленным, — говорила она сиренам, — а они возвращаются к женам, потому что отвечают за тех, перед братьями и отцом. А до любовниц после ночи страсти им и дела нет, только кто мог это объяснить наивной девице? Надо быть осторожными и со смертными мужами, а что о богах говорить? Чтобы стать счастливой, нельзя хотеть слишком многого.

Ничего не отвечали сирены, только тяжело вздыхали и резвились они в бескрайних просторах, им не было дела до брошенных любовниц. Вот дети и наследники — другое дело, если с ними случится беда, то сирены первыми бросятся на помощь. А пока ничего такого не случилось, они были далеки и беззаботны.

И все еще стояла на берегу царевна и чувствовала, как быстро радость обернулась печалью, как одиноко и грустно ей будет в мире без могучего и прекрасного бога.

Глава 5 На берегу моря

Долго и напрасно ждала в тот вечер Эфра появления своего любимого, но она еще и не думала, что не будет больше свидания, ни в этот вечер, ни потом, что не дела и бури задержали Посейдона где-то совсем в другом месте. Он просто забыл о ней и устремился вдаль.

Служанки все время оставались рядом с царевной, хотя им было холодной и одиноко на пустом берегу, где в любой момент могла появиться жуткая Медуза или какое еще чудовище. Но ни одна из них не посмела бы позвать царевну или просто напомнить о себе, они и гнева ее боялись, и просто не хотели волновать и тревожить, ей и так досталось от всех, кто был рядом, а то ли еще будет?

— Царевна бывала на берегу и прежде, — вспомнила о чем-то своем старуха, — ей никакой царь не нужен, подавай красавца бога. Не понимает, глупая, что с богами еще больше мороки, чем с любыми красавцами- царями, они –то точно никогда не будут им принадлежать, а вот детей родить непонятно от кого и потом страдать всю жизнь — это вполне даже возможно.

И хотя говорила она довольно громко, стараясь перекричать шум моря, но ничего не слышала влюбленная царевна. Да и ветер относил подальше слова старухи, словно стараясь оградить девицу от чего-то тайного и жуткого.

— И все же надо сказать царю, чтобы следил он за дочкой своей, вон Медея от рук отбилась, и ничего хорошего из этого не вышло, говорят, бросил ее Язон да на молодой царевне и женился, чтобы царем сделаться. Но та-то сумеет ему отомстить, а с нашей что взять, так и будет рыдать и стонать. Всю жизнь Владыку морей прождет и помрет старой и озлобленной на весь мир.

№№№№№

Молодая служанка покосилась на старуху, она знала, что не стоит Медею поминать к ночи, потому что добром это не кончится. Внучка бога солнца Гелиоса всегда сможет за себя постоять, особенно если что-то такое о себе услышит вдруг. И хорошо, что она была далеко и не прислушивалась к шуму волн и голосам служанок. Уж спуску старухе она точно не дала бы, а там и жди большой беды.

Пока они томились в ожидании, наступила ночь, когда нельзя уже ничего разглядеть. Эфра сорвалась с места и велела им следовать во дворец, чему они очень обрадовались, ночь провести на берегу морском никак им не хотелось.

Но вернулись они как раз вовремя, пир во дворце продолжался, и ни отец, ни Эгей не заметили, что ее так долго не было рядом. Иначе бы очень удивился Афинский царь таким вольностям, хотя наверняка бы не стал спорить с Посейдоном, но потом бы высказал царевне все, что о ней думает.

В любом случае жениться он на ней не собирался. Но разве потерпит грозный владыка, чтобы о матери его ребенка ходили какие-то скверные слухи, и кто-то сомневался, что он был его отцом?

И на эту ночь пошел уже по знакомому пути Афинский царь в покои царевны, а царь отец сделал вид, что ему ничего не ведомо, хотя тайно радовался, что все именно так происходит. Но он еще крепче спал в эту ночь, так что никто бы не усомнился в том, что он был с нею и во второй раз. А значит, да ничего этого не значит, но об этом никому не нужно знать. Страшен гнев Посейдона, не потерпит он ничего такого.

№№№№№

Эфре снился Посейдон, словно берет он на руки ее сына и поднимает высоко — высоко над собой, и смеется так, что волнуется океан, а потом вдруг разжимает он ладони, и парень камнем летит вниз, куда-то в бездну.

Не могла досмотреть царевна такой сон, в тот же момент она и проснулась, дрожа от страха и бессилия.

— Нет, такого не может быть, так не будет, — шептала она, и понимала, что именно так раньше или позднее все и будет. Но об этом лучше не думать, надо жить спокойно и надеяться на лучшее, иначе и жить вовсе не захочется.

В утробе зашевелился малыш. Она удивилась, но не могла знать, что дети богов растут не по дням, а по часам. Не нужно ей будет ждать его появления так долго, все случится быстрее, значительно быстрее, чем она думает

Глава 6 Чародейка или богиня

На следующее утро Эгей поспешно засобирался в дорогу, хотя вечером ни о чем таком не говорил царю и его дочери. Собрался внезапно, и все потому, что ему приснилась яростная Медея. А это было самым дурным знаком из всех возможных, царь в том не сомневался.

И хотя они не были знакомы с внучкой Гелиоса, она пока обходила Афины стороной, но им еще предстояло встретиться.

Эгей вовсе не хотел, чтобы она поступила с ним, как и с Язоном, и мокрого места от него не осталось.

Эфра пребывала в страшной печали. Накануне она так и не дождалась Посейдона на морском берегу, но пока верила, что он задержался где-то и точно вернется назад. От Афинского царя толку не было никакого. Но он не оставлял ей больше шансов рассказать о том, что была она с ним, и это его наследник.

Одно хорошо, он, вероятно, ничего не помнил о том, что случилось, а вернее не случилось ночью, и от сына своего не отрекался. Конечно, это слабое, но все-таки утешение для нее.

Звездочет куда-то пропал еще вечером, его больше не было видно и слышно, вот и царь собирался в дорогу, да так поспешно, словно в его Афинах случился пожар, и весь город сгорел в один миг.

Сандалии и меч для наследника остались в парке дворца, и они были привалены заговоренным камнем, да так, что никто посторонний не смог бы их достать и забрать себе, только наследник царский снимет чары с этих предметов и сможет забрать их с собой в дорогу.

— Пусть он все это достанет и явится в Афины, а я так его и узнаю, — услышали они голос царя Эгея.

В тот момент неожиданно появился и чародей перед тем самым камнем, где стоял Пирефой с Эгеем.

Он повернулся к этим двоим и завил:

— Никто другой не сможет поднять этот камень. Только сын бога сделает это. Так ты его и узнаешь..

Эгей просиял, ему показалось, что чародей его считает могущественным богом, кому такое не польстит. Да ради этого царь готов был выдержать что угодно. В общении с чародеями цари очень часто обманывались. Они не понимали тонкого и глубокого смысла сказанного, того, что все было вовсе не так, как им казалось, как хотелось думать в те минуты

Чародей же конечно думал о Посейдоне, но не собирался вслух произносить его имя, вводя всех в заблуждение.

№№№№№№№

Во время вечернего пира, когда за столами были только свои, царица взглянула на заплаканную дочь, а потом и на мужа.

— Ну что, умчался твой царь, сделал дело, теперь гуляй смело? — она не скрывала ярости и разочарования.

— Он что здесь должен был поселиться? — взревел царь, — ты бы сама первая взвыла, да и пусть он в Афинах порядки наводит. Там править придется нашему внуку.

— Ему еще родиться, вырасти надо, — бросила царица.

Царевна поднялась из-за стола и побежала к выходу, ей было дурно и не хотелось всего этого слышать. Она чувствовала себя самой несчастной в мире, и знала, что мало ей радости осталось в жизни.

Она не стала говорить им, кто должен стать отцом ее ребенка, незачем им это знать, пусть живут себе спокойно, а потом может быть, все как-то само собой уладится. Верилось с трудом, что все уладится так просто, но о чем еще она могла думать и мечтать?

Глава 7 Рождение героя

Царя Эгея давно уже след простыл, когда Эфра почувствовала, что ее младенец должен появиться на свет.

И все засуетилось в царском дворце, и все забыли про сон и пиры, ведь всем было ведомо, что на свет появится герой героев. А тут еще и чародей, тот самый, который исчез куда-то, появился на пороге. За все это время он ни разу не заглядывала, а в назначенный час пришел и остановился около окна царевны. Это и стало знаком важного события, говорят, они все видят и все знают заранее. Иначе какие же они чародеи?

Сначала его никто не заметил, а потом поняли, что это были не просто слухи и разговоры. Во дворце царя должно свершиться главное событие.

Как только раздался детский плач, а во дворце больше не было детей в те времена, так и облетела добрая весть все соседние царства:

— У царя Афин появился наследник, будет кому власть передать. Пророчества сбылись, они всегда сбываются.

Всполошились, конечно, не только добрые люди. Кому-то из хитрых царедворцев захотелось выкрасть наследника и заменить его на своего сына, а вдруг не заметят.

Но как только первые особо шустрые попробовали это сделать, такая буря на море поднялась, что та самая волна смыла человека с младенцем на руках, словно корова языком слизала, и больше не было никаких вестей от него. Посейдон не мог такого обмана допустить. Он внимательно следил за тем, что там творится.

Пылу у тех, кто собрался проделать то же самое, поубавилось. Они решил, что лучше живыми и невредимыми оставаться, чем на дне морском в объятьях сирен и русалок быть, уйдя раньше срока. С богами шутки плохи, а если речь об их наследниках идет, то и вовсе не стоит шутить. Жизнь коротка, и пожить хочется подольше.

Зато в лицо наследника все они вглядывались очень внимательно, стараясь найти там черты полузабытого царя. Как — то стерся он уже из памяти у многих. Не приметным оказался царь Афин Эгей, так сразу и не запомнить.

Смущало то, что младенец был очень красив, не от матери, ни от того самого царя ну ничего в нем не было.

Тогда и стало понятно, кто там под личиной царя оказался. Имени грозного бога не называли, жить очень хотелось, но вокруг колыбели младенца появлялись все новые и новые тайны. А чем еще могли заниматься люди в далеком царстве на краю земли?

Царь — отец не ведал, радоваться ему или огорчаться, вот жили до сих пор, не тужили, а что теперь будет никому не ведомо.

№№№№№

Так как парень был предназначен в наследники Афинскому царю, то первой всполошилась сама Афина. Она не верила никаким сплетням — справедливость вот что ее волновало неизменно. Потому богиня и решила все узнать у дядюшки Посейдона, из первых уст, как сейчас бы сказали. Вряд ли даже вечный ее соперник Арес — бог безрассудной войны, туда отправился с такими допросами, сидел бы потом до скончания дней в подводной тюрьме, и никто не решился бы его спасать. Но Афина и не думала, что может в ловушку угодить, а если бы и случилось такое, она бы нашла способ, как оттуда выбраться, но дядюшка не станет так поступать, потому что ссоры с отцом ему совсем не хочется. Да и сам грозный Зевс явится к нему, чтобы любимицу свою домой вернуть. Потому страх и тревоги не были ей ведомы.

Арес, как только узнал обо всем, последовал за ней. Но что самое смешное, был он тише воды и ниже травы, она даже не заметила, что он за ней увязался. Такого в богом безрассудной войны никогда прежде не случалось, да и случиться не могло, и вот опять.

Аресу хотелось узнать, что же там такое творится, и как на все это ответит Посейдон. Если Афина исчезнет, ему легче будет, потому что надоела ему эта правильная сестрица, она так не нравилась матушке, та на дух ее не переносила, но приходилось терпеть рядом. Афина стала для Геры вечным укором, что правда, то правда. А отец же наоборот, только и ставил ее в пример. Права ли она была или не права, он всегда оставался на ее стороне. Но Арес должен был признать, что она всегда была права. Даже если долго и упорно искать что-то, в чем она была не права, то все равно ничего не найти. Ну а он как всегда не прав, даже когда прав — так между ними и разделились роли в то время.

Глава 8 Афина и Арес у Посейдона

Афина обнаружила, что Арес за ней увязался довольно поздно, но останавливаться и посылать его на землю не стала. Пусть все слышит и знает, у нее будет живой свидетель. Врать Арес не умел, ему просто не хватало для этого мозгов, он тут же был разоблачен и пристыжен, потому давно даже не пытался этого делать. А вот сказать Гере о том, что там было и как все прошло, он сможет, сыну любимому она поверит.

Так они и появились перед Посейдоном. Тот сделал вид, что сильно удивился, а потом рассмеялся. Ну что скрывать, он ждал, кого-то из детей Зевса, и в первую очередь его гордость — Афину, рожденную самим Зевсом. Да и наследник предназначался для ее града, так что все было правильно.

— Боюсь даже представить, что сюда могло привести нашу Афину, — усмехнулся он, повернувшись к Амфитрите. Та до сих пор ни звука не произнесла, словно ее и не было рядом.

— Дядюшка, не надо тут разыгрывать святую невинность, я видела наследника моего царя. И очень много интересного в тот же миг для меня открылось.

Царя Афин богиня считала своим первым подданным, так было с самого появления города.

— И что же от меня ты хочешь? — Посейдон не собирался сам ничего говорить, пусть выкладывает, зачем она пришла.

— Правды, парень не похож на царя, совсем, но вот кого-то другого он мне точно напоминает. Ты не знаешь кого?

— Зевса наверное, нет кровати, и дворца где бы мой братец не появлялся, может и тут отметился.

Посейдон повернулся к двери — она вела в покои Амфитриты. Но там слышались какие-то голоса. И он немного успокоился. Богиня к тому моменту успела их покинуть и перебраться в свои покои, потому что ей сказали, что там кто-то прячется.

— Как удобно все списывать на отца, а ты сам прям невинен и ни с одной богиней или смертной никогда не бывал? Откуда тогда появился сын Европы, да и не будем всех поименно перечислять.

— Раз ты такая проницательная, то дай мне слово, что ты будешь во всем парню помогать. Больше все равно некому.

— А чего ты боишься, твоя жена не Гера.

— И тут ты права, я не боюсь свою любимую жену, я не хочу ее заставлять волноваться и переживать напрасно. А тебе я подарил не худшего из царей, красавица моя, где ты еще найдешь такого?

Афина молча на него смотрела. Тогда снова заговорил Посейдон.

— Афины, самое малое, что я могу подарить моему сыну и твоему брату.

Афина молчала, за спиной ее стояла Амфитрита, Афина взглянула на нее, но та была так спокойна, словно это она родила Тезея, а ни какая-то неизвестная царевна

№№№№№№

Ничего больше не сказала Афина, она пыталась выяснить, где прячется Арес, чтобы вместе с ним отправиться на Олимп. Одиночество в подводном мире ее немного тяготило, и хорошо, что он за ней сюда последовал.

— Ты кого-то ищешь? — спросила Амфитрита

— Ареса, куда он подевался? — улыбнулась Афина.

— А что этот герой — любовник тут делает и даже на глаза не показывается? — встрепенулся Посейдон.

Похоже, что только он один не знал,, что племянник его безрассудный тоже тут оказался.

— Я попросила его прогуляться со мной, — слукавила Афина, — но его так взволновали твои владения, что он куда-то затерялся. А ведь емли потеряется, то долго нам придется его искать, чует мое сердце.

Она так кротко улыбнулась, что Посейдон разозлился на нее в первый раз, и не думал, что позволит себе такое.

— Его могут волновать только сирены и прочие девицы, сколько уже можно спасать бедных сирен от его приставаний, скоро и петь некому будет. Тогда все моряки страх потеряют, а у нас еще схватка с Одиссеем впереди.

— Не забудь, кто его отец, ему было в кого пойти наверняка, — даже не смутилась Афина

— Да, конечно, ты права, и все-таки объясни ему, что запру на самом дальнем острове, и света белого он не увидит до конца дней своих, вернее, до конца мира.

Арес не выдержал и все-таки появился

— Привет, дядюшка, я только тетушку и навестил, никаких твоих сирен в глаза не видел, ты меня видно с Гермесом перепутал. Так всегда из-за других и страдаю.

Посейдон долго смеялся, улыбнулась и Амфитрита.

— Тебя с Гермесом? Похожа свинья на быка, только шерсть не така.

Но Афина попрощалась и увлекла братца за собой.

— Пошли, мы и так к ужину опаздываем, отец будет сердиться. И я же останусь виновата.

И когда они оказались около берега, Арес спросил:

— А почему ты меня прикрывала?

— Потому что не так ты плох, как им всем кажешься, мог бы просто пойти вместе со мной, а не прятаться по углам.

Арес только улыбнулся, Афина ему нравилась все больше. С ней можно было пойти и в любое место, и на дно морское, не подведет, не выдаст. А он был о ней худшего мнения.

Глава 9 Пир на Олимпе

В те времена, в самом начале, боги еще часто появлялись на Олимпе, на пиру у Зевса.

Аида там трудно было застать, он был одинок и зол на весь остальной мир, а вот Посейдон с Амфитритой появлялись часто.

На этот раз, после того, когда Афина побывала в подводном мире и обо всем рассказала отцу и Гере, та ждала брата и его жену с особым нетерпением. Противоречивые чувства теснились в ее душе, но о главном она все-таки сказать собиралась

— Только я еще не видела прекрасного сына царевны Эфры. Всем известно, что я должна быть против такого явления, но нет, не на этот раз. Надо же, наконец, получить достойного царя и для Афин, а то все они какие-то жалкие да ничтожные, а Афина наша заслужила большего.

И Гера взглянула с высоты на дочь своего мужа. Афина все это выдержала спокойно, даже глазом не повела в сторону строптивой мачехи, пусть говорит и наслаждается своим величием, не много у нее других радостей, хоть эта осталась.

Зевс сидел молча и пытался приударить за женой брата, ему больше хотелось, чтобы жена его замолчала и перестала всех изводить.

Амфи что-то ему спокойно отвечала, но Гера даже ревностью не воспылала, настолько надоела ей эта игра

— Что же ты молчишь о том, что Афина успела у вас побывать? — повернулась она к Посейдону

— А что говорить о том, что тебе и без меня ведомо? — спокойно отвечал тот, и усмехнулся в усы.

Он лучше всех знал свою сестрицу за все эти годы в утробе у Кроноса, она изводила именно его, потому что Аид притворялся не только слепым, но и глухим, он слышал только Деметру и разговаривал с ней. А Посейдону досталась Гера. Вот он и тешил себя с тем, что Зевс дважды его освободил от сварливой сестра, и спас ее из утробы, и сам на ней женился. Уже только за это ему следовало бы памятник поставить. Но откуда ему было знать, какое чудовище было под довольно милым обликом младшей дочери Кроноса.

— Не только Афина, я сама об этом позабочусь, потому что он мой племянник, не все же Зевсовых детей опекать, — услышал Посейдон голос сестры, и вышел из глубоких раздумий.

Надо быть осторожным, то, что она творит, это ужас тихий, и не стоит ее оставлять без присмотра.

№№№№№

Нет, освобождай ее или не освобождай, она все равно будет рядом и не перестанет преследовать всех нас, — наклонился он к жене и одновременно улыбнулся Афине

А в этой улыбке был скрытый смысл, он словно бы просил ее позаботиться о том, чтобы Гера не исполнила своей угрозы.

Афина поняла его намек и тихонько кинула.

Это не ускользнуло от взора Геры, она понимала, что весь мир, даже эта ее падчерица, которую она с трудом терпит, заигрывает с коварным дядюшкой, и будет все делать, чтобы у нее ничего не получилось.

— Ничего, мы еще посмотрим, кто кого, — мстительно подумала Гера и стала приглашать всех к столам, отведать нектара и прочих угощений.

Зевсу тем временем надоело оставаться в тени, почему-то сегодня царили тут его брат и его жена, он решил, что пора бы выйти из тени.

— Вот ты не подскажешь мне, почему, — обратился он к брату, — у вас там какие-то дела творятся, а моя жена считает, что это я во всем виноват, и ей бесполезно объяснять, что не было меня в спальне царевны, не было и вряд ли я там будет.

— Да потому, наверное, что ты во многих других местах был, нам за тобой точно не угнаться. Вот она по старой памяти все на тебе и вешает. Но, наверное, твои похождения стоят того, чтобы немного потерпеть ярость Геры.

— Да терпение давно лопается, — отвечал Зевс.

— Ты — то можешь убежать куда угодно, а вот у нас такой возможности не было, — он так тяжело вздохнул, что Зевс устыдился своих стенаний.

— Так всю жизнь и придется бегать, — повернулся он к Посейдону.

Гера все это прекрасно слышала, резко поднялась и ушла с пира. Они все говорили так громко, словно ее тут не было. И говорили почти все время о ней, что было еще противнее.

Все перевели дыхание, теперь было проще и легче, чем раньше, можно было пировать и не оглядываться назад.

Так в тот день имя Тезея впервые прозвучало на Олимпе, и Посейдон был страшно горд, ведь у него родился, наконец, красавец, а не чудовище. И он станет пусть не богом войны, как Арес, но уж царем Афин точно, да не где-то в глуши, на затерянном острове, а в Афинах самих.

Правда был еще один тайный сын, но имени его он называть не стал, потому что тот скорее относился все к тем же чудовищам, так что остается Тезей. И надо все сделать, чтобы он стал настоящим героем.

Глава 10 Беседы богинь

Гера поспешно ушла с пира, но думать о том, что там случилось, не перестала. Братья, мужья, все они одинаковы, и все только и думают о том, как ей досадить, вот как после этого можно жить и оставаться спокойной?

Впрочем, ей не привыкать, ничего нового от братьев своих она не ждала, все уже было повториться снова, а вот Амфитрита осталась загадкой для нее, и больше всего теперь хотелось с ней поговорить. Она должна узнать вторую богиню в своем мире и понять, что же она может значить для этого мира, ведь им и в вечности вместе оставаться.

Она дождалась пока Олимпийцы закончили пировать и перенеслась на берег моря, решив подкараулить богиню и поговорить с ней по душам. Посейдону вовсе не обязательно было слышать, о чем они говорить станут. Он и так слишком много знает и во все сует свой нос.

Амфитрита отстала от мужа, как только завидела Геру и подошла е ней, если такой беседы не избежать, то надо сделать вид, что тебе это нравится, и ты с радостью там окажешься. Амфи был до безобразия проницательна, от нее ничего не смогло бы ускользнуть.

Гера оценила ее спокойствие и воздержанность. Посейдон смотрел на них издалека и едва скрывал ярость. Но открыто пойти против сестры никак не мог. Долгие годы заточения многому его научили. Лучше исполнить то, что она хочет, чем отказаться, а потом все равно исполнить то же самое.

— Ты на самом деле станешь ему помогать? — перешла Гера к самому главному. Она чувствовала, что у них не так много времени осталось.

— А что мне остается делать? Противиться, скандалить, но из этого все равно ничего хорошего не получится. Ты видишь как зол мой муж, зачем же мне множить его ярость. Пострадают же все равно невинные, а как потом нам с этим жить?

— Ничего с ним не сделается, меньше будет изменять. Надо их крепко в руках держать.

— Меньше изменять не будет, — заверила ее Амфи, — такими они уродились, а нам будет только хуже с тобой.

— Но надо же что-то делать.

— А что мы сможем сделать? Твоего Алкида назовут Гераклом, а моего Тезея Амфитом — вот и вся разница. С этим придется смириться, ведь у нас впереди вечность. Даже смертные вряд ли могут удержаться от соблазна и желания оставить потомства как можно больше, а уж боги. Не печалься, надо все принять как неизбежное.

№№№№№№

Не только Посейдон, но и Зевс на Олимпе слышал их разговор, и он понимал, теперь хорошо понимал отличие своей жены от Амфитриты.

Нет, он не мог жениться на какой-то никому не ведомой богине, это было ему не по статусу, но потому он и не получит спокойную жизнь и всегда будет страдать сам из-за Геры, и все трагедии случатся с его девицами тоже из- за нее.

Амфи попрощалась и догнала своего мужа. Посейдон взглянул на нее и усмехнулся.

— Не знаю, как там бедняжка Медуза (он вспомнил о своей возлюбленной, превращенной в чудовище), и только потом понял, что не стоило о ней говорить, и все-таки продолжил

— Но настоящая Медуза — это точно наша сестрица, — она ведь в утробе себе в мужья меня определила, но как только увидела Зевса, так и забыла об этой глупой идее. Как же я был счастлив. Ты этого и представить себе не можешь.

— Ты бы не смог отделаться от нее, а Зевс помог, — улыбнулась Амфи.

— Наверное, бы смог, но сколько усилий для того потребовалось бы, а тут наш Зевс нарисовался, и моя и его участь была решена. Он все время злится, что так вышло, а я так очень даже рад.

№№№№№

Зевс был мрачнее тучи, метал громы и молнии, как только Гера появилась в его покоях.

— Ну и чего ты добилась? Как повезло Посейдону с разумной женой, и как повезло, что он не женился на тебе.

Они, кажется, все думали одинаково в тот момент.

— Очень было и надо, — отмахнулась Гера, — но как она может так спокойно принимать то, что его сын будет под ее защитой, ведь это не ее сын. Что вообще в голове у нее происходит?

— Ложись спать, тебе все равно этого никогда не понять, но если я узнаю, что ты соберешься поквитаться с Тезеем, смотри у меня, все громы и молнии тебе достанутся, это я обещаю..

— Да что вы все привязались, не стану я трогать вашего Тезея, не стану и не надейтесь.

Она отвернулась и замолчала. У Геры было много недостатков, но если она что-то обещала, то точно исполнит, к Тезею она не сунется, парню не на что будет жаловаться. А может даже поможет, если представится такой случай.

Заснул после всех волнений и потрясений и Зевс. Он долго еще думал, как трудно править миром, сколько с ним мороки разной случается. Но он сам выбрал свой путь, вернее, у него не было никакого выбора совсем.

Глава 11 Детство героя

А между тем мальчик, рожденный у царевны Эфры, рос и мужал.

Чуть ли не с первого дня Тезей чувствовал себя особенным.

Сначала трудно было понять, почему так ему кажется, что такого есть в нем. Да, матушка его была царевной. Дед правил на маленьком острове. Но ведь не только это выделяло его среди всех. Было еще что-то важное и значительное во всем этом действие.

С самого начала ему так нравилось бывать на берегу моря. Он купался, заплывая довольно далеко, просиживал подолгу на берегу, любовался полетом чаек. И русалки с сиренами приплывали к нему часто.

Но когда говорили старцы, что море — это грозная стихия и негоже мальчику там оставаться, а то не ровен час, буря начнется, Посейдон появится со своей свитой. И вот тогда может случиться беда, настоящая беда.

Тезей видел, как его боятся старики и удивлялся, что сам совсем его не боится. Вот когда гремел гром и молнии сверкали, тревога в душе возникала странная, а когда море хмурилось, и волны накатывали на берег, он отходил подальше, туда, куда они не могли достать, усаживался поудобнее и словно бы ждал Посейдона. Это казалось таким странным для обитателей острова. Кто-то спросил у царевны:

— Скажи, он совсем не боится морской стихии?

— А что ему бояться, — пожала она плечами, — ничего скверного с ним не случится. Посейдон его защитит и спасет от всех напастей.

— Но как так, ведь в воде погибло значительно больше людей, чем от удара грома или молнии. Зевс никогда так не бушует и не топит корабли.

— С нашим Тезеем ничего не случится, в море точно. Мне снилось, что он в подземном мире где-то затерялся, но никак не в море. И сидит он там, пред жутким этим псом, забыла его имя, и с места двинуться не может.

№№№№№

Царевна и сама не ожидала, как она рассказал какую-то жуткую сказку, из ночного видения своего, и даже перепугалась.

Потом, когда мальчик пришел домой, она и ему стала рассказывать о третьем брате Олимпийце.

— Аиду, старшему из братьев достался подземный мир со всеми его лабиринтами и переходами

— И он не возмущался? — поинтересовался Тезей, как — то не справедливо получается.

— А что ему возмущаться, ни небо, ни море ему не были нужны, потому что был он слеп, и нашел свое место в мире. Там и уютно и спокойно старшему брату.

— Но что тебя так волнует, ты же не собираешься туда, к нему? — поинтересовался любопытный подросток.

— Я — то не собираюсь, но я видела там тебя. И огромный пес Цербер все время был в пещере рядом с тобой, а ты оттуда никуда уйти не мог.

— Ну, матушка, когда это будет, если будет вообще.

— Так в том-то и дело, что будет, дорогой мой, вот что страшно, аж жуть.

— Но я думаю, что тот пес не так страшен, и с ним можно вполне договориться. Дядюшка не даст меня в обиду.

— Дядюшка, как ты назвал Аида? — пришло время испугаться царевне.

— Ну да, дядюшка, он же родной брат Посейдона.

Мальчик замолчал, молчала и его матушка, она знала, что ему ведома самая главная тайна, но как он мог узнать, ведь она никогда ни с кем о том не говорила, она и сама до конца ни в чем не была уверена.

№№№№№№

Тезей не рассказал ни матери, ни деду о том, что грозный бог в непогоду, когда все попрятались по домам, вышел на берег, заметив там подросшего парня. Остановился перед ним. А тот не только не убежал прочь, а подошел к нему ближе.

— Говорят, ты мой отец, — прищурившись, от блеска солнца, а день был солнечный, спросил Тезей.

— Говорят, ты мой сын, но это наша с тобой тайна. Царь Афин ничего не должен знать, потому что он считает тебя своим наследником

— Я никому ничего не скажу, но ты про меня не забывай. Твоя помощь мне понадобится в жизни

— Как я могу забыть, ведь ты лучшее, что у меня есть, — отвечал Посейдон, и он признавал все, что хотел Тезей узнать, услышать.

Он именно так и сказал. Тезей навсегда запомнил эти слова.

— Град Афины станет твоим, ты будешь царем, и пусть кто-то попробует с тобой связаться.

Посейдон прыгнул в свою золотую ладью и растворился в море, только его и видели.

Тезей узнал, что в этом мире есть Афины, и этот царстве станет его родным домом, потому что так сказал ему Посейдон при первой их встрече на морском берегу.

Хороший подарок, ничего не скажешь. Но об этом матушка его узнала значительно позднее, когда ему уже надо было отправляться в путь.

Глава 12 В мире Миноса

Мы с вами расстались с царем Афин Эгеем, когда он покинул уютный остров и отправился в путешествие дальше. И сколько раз говорили царям, что такие путешествия рано или поздно до добра не доведут, дорого заплатить придется, но цари, как дети малые, когда и кого они слушались, царь Эгей оказался страшно упрям и безрассуден, потому что он оказался на острове Миноса, а остров тот все благоразумные путешественники обходили стороной.

Но он же был не много и не мало, а царем Афин, вот и остановил свой корабль именно на том самом острове, о чем потом пожалеть ему придется сильно, и смерть его во многом будет связанна именно с этим островом проклятым, хотя до тех пор пройдет еще немало времени.

А пока полный сил и достоинства вышагивал царь по острову Миноса и готовился познакомиться с грозным царем, а почему и не познакомиться, разве он не равен тому во всем?

Когда какой-то юноша вышел к нему навстречу и стал к нему приставать с расспросами, кто он да что он, и что ему нужно тут, царь вспылил, слово за слово, и до мечей дело дошло. То ли юноша был хилым, то ли царь еще сил не растерял, но убил Эгей парня, глазом не моргнув. А тут только и выяснил Эгей, что был это царский сын и наследник, час от часу не легче

— Беги, — приказал ему Гермес, оказавшийся в том самом месте, ему нужно было спасти царя, и заставить его прожить до тех пор, пока сын Посейдона не окрепнет, не явится сам в Афины.

Эгей не заставил просить себя дважды, словно стрела из лука Артемиды, бросился он к кораблю, на котором сюда и пожаловал.

— Хорошо, что ты еще с чудовищем, Минотавром не встретился, тогда бы так легко не отделался, а этот просто расслабился, зная, что никто их остров по доброй воле навещать не собирается.

— И что теперь будет? — спросил у Гермеса Эгей, — думаешь, он меня чудовищу бросит на съедение.

— Тебя не бросит, ты старый и не вкусный, чудовище и отравиться может. Но и просто так без наказания не оставит.

— Не такой я старый и не такой не вкусный, — ворчал царь, хотя понимал, что с Гермесом спорить не стоит, он тут при нем был, ничего дурного ему не сделал пока, и оставаться в таком положении одному ему совсем не хотелось.

— Да пошутил я, чудовище жрет всех подряд, особенно когда голоден, просто ты Афинский царь пока еще, и другим будет наказание

— А тебе ведомо, каким именно?

— Мне все ведомо, иначе бы я тут не был. Минос уже обо всем узнал и требует приносить в жертву лучших юношей и девушку его Минотавру.

— А что будет, если я этого не сделаю, — упавшим голосом спросил Минос

— Да ничего особенного, — снова усмехнулся Гермес, просто, от Афин твоих не останется следа.

Вернуться домой и объявить о том, что каждый год они будут отправлять на Крит 12 юношей и 12 девушек, да как у него повернется язык такое сказать.

Царь поспешно возвращался в Афины, путешествовать ему в один миг расхотелось, чтобы не умножить все горечи и печали. Надо еще думать, что с царем делать, как быть.

Глава 13 Медея в Афинах

А в Афинах каким-то чудесным образом оказалась дочь Ээта и внучка Гелиоса Медея. Царевна, связавшаяся с проходимцем Язоном, так и не ставшая царицей. Это отдельная история, которую потом записала богиня колдовства Геката. И звучала она примерно так из уст самой Медеи:

Ясон, Ясон. Ведь я тебя любила,

Да так, что брата в жертву принесла.

И что в ответ за это получила?

Предательство, я мир сожгла дотла.

О чем ты говоришь? Решил жениться?

Так получи теперь же все сполна,

Отравлена туника, гибнут птицы.

Как жалобно вопит твоя жена.

Скажи ей, что никто со мной не сладит,

Отец простит и примет в грозный час.

Ясон предатель. Всем устрою праздник.

Сердца детей твоих не застучат.

Лепечешь ты, что это мол, жестоко.

Чего же от Медеи ты хотел?

Дракона золотого, бури рокот,

Пожар Арго от огненных тех стрел.

А ты не знал, что я непобедима,

И добрыми делами путь лишь в ад.

Прости меня, пойми меня, любимый,

Но никогда не приходи назад

Нет, никогда ко мне не возвращайся,

Меня полюбит, знаю я, Тезей.

А ты с Медеей просто попрощайся,

И оставайся в пустоте своей.

Что за любовь свою я получила?

Предательство, я мир сожгла дотла

Ясон, Ясон. Ведь я тебя любила,

Да так, что брата в жертву принесла.

К тому времени, когда Эгей вернулся из путешествия, все это уже свершилось, предательство Язона, смерть его детей, отравленная туника, погубившая новую жену и ее отца. Медея все это сделала и только после того немного утихла боль в израненной душе.

Сама Медея даже говорить с Язоном не стала, от любви до ненависти оказалось меньше одного шага, не зная, куда ей податься, она свернула в Афины и стала дожидаться, когда царь вернется из путешествия. Дома, по словам тетушки Цирцеи пока было тревожно и опасно, надо подождать, пока гнев отца уляжется.

№№№№№№

Царь с радостью принял непрошеную гостью, и понимал, что пока Медея в Афинах, ему никто не страшен, он может быть способен на все.

Медее тоже деваться было некуда, и она решила, что какое-то время поживет здесь, а там будет видно, что и как надо делать дальше. Ни на остров к тетушке, ни в Колхиду ей пока ехать не хотелось. Слишком живы были все воспоминания и подвиги ее напрасные, она сама должна была хоть что-то сделать и как-то изменить этот странный мир.

Эгей не стал скрывать от нее оба самые главные происшествия, и ночку с царевной, и то, что с ним случилось у Миноса, рано или поздно чародейка все узнает, так пусть она все от него и узнает.

— Я ведь даже не ведал, что он царский сын, хотя там вряд ли что-то бы переменилось от этого, слишком страсти были накалены.

Она первая узнала о том, что грозило царю за невольное убийство.

— Пока не сгинет чудовище, у нас нет выбора, тут не хватит всех моих чар, — спокойно отвечала Медея.

— Видно так тому и быть.

Царь рассказал о милой и покорной Эфре и стал сожалеть, что не может привести ее в Афины, все говорят, что у нее родился наследник.

— Моего наследника постигнет та же участь, — тяжело вздохнул Эгей, — я отнял его сына, он заберет моего, в мире должна быть справедливость.

— Но он же должен стать героем, — возмутилась Медея, а епе это случится, если ты будешь его все время прятать?

— Пусть это случится не сегодня, а позднее, когда парень подрастет, и сам сможет за себя постоять и сделать выбор, как ему быть, но не теперь.

— Пусть будет по-твоему, — отвечала чародейка, она пока молчала, но знала, что непременно что-то придумает чуть позднее, да и к тетушке за советом можно обратиться.

Но в тайне и царь надеялся на то, что Медея что-то сможет сделать для Тезея. Он слишком долго его ждал, чтобы так просто отдать Миносу, да еще и на съедение чудовищу. Нет, не такова будет участь его сына и единственного наследника, да и Медея тут не просто так появилась, вместе они сила. Но Медея пока загадочно молчала.

Глава 14 У перепутого камня

А между тем Тезей, как мы помним, рос не по дням, а по часам, и очень быстро он стал отроком, а потом и молодым парнем. И не сиделось ему на месте, никак не сиделось. И связь с Посейдоном, и обещанные Афины толкали его вперед.

И так бродил он по разным местам, и все хотелось ему что-то узнать, что-то отыскать. И сны были все о том самом, о странных вещах, которые были для него оставлены кем-то далеким и всесильным.

И ноги привели его однажды к тому самому перепутному камню, под которым царь Эгей спрятал для своего сына волшебные вещи. Там присутствовал и чародей, бывший при зачатии Тезея во дворце. И так все чародей устроил, что никто чужой до них добраться не смог бы, только тот, кому они предназначались.

Вот и теперь чародей появился перед тем самым камнем и сообщил, что он должен еще немного потерпеть и подрасти, и настанет тот момент, когда он сможет поднять этот камень и получит свои дары от царя Афин. А без них перед царем и появляться не стоит.

Оживился Тезей, понял он, что жизнь начинает бурлить вокруг, и вернулся домой окрыленным и воодушевленным.

— Он сказал, что все начнется, когда я сам подниму камень и заберу все, что там для меня царь припрятал. А что, хорошее испытание, и главное, никто чужой не сможет мне на пути встать.

— Никого ни о чем не проси, иначе не сбудется пророчество, если камень поднимет кто-то другой, то и троном Афин будешь владеть не ты. А ведь ради тебя все тут затевалось когда-то, — заявил на прощание чародей.

Слова эти Тезей запомнил навсегда и стал взрослеть и матереть и ума набираться, потому что царю не только мышцы требовались, но и мозги тоже, иначе воцариться в Афинах он сможет, но долго ли там продержится?

№№№№№№

Во второй раз пришел к перепутному камню Тезей, и снова ничего у него не получилось.

На этот раз Гермес оказался с ним рядом, взглянул на него пытливо, подивился тому, что тот его сразу узнал, хотя никогда прежде не видел.

— Ты почти готов, чтобы сдвинуть камень с места, может тебе чуть — чуть помочь? Мы готовы, — пришел он на помощь Тезею.

За спиной его стоял Геракл, самый сильный в те времена из воинов.

В тот день они встретились в первый раз, а потом часто пересекались, и из Аида спасал его именно Геракл, правда, через много — много лет. Так вся жизнь Тезея под знаком Геракла и проходила.

Геракл молча двинулся к камню, но Тезей его остановил:

— Я должен сделать это сам. Никто не должен мне помогать, просто надо еще немного подождать.

— Смотри, передай Посейдону, чтобы мы предлагали тебе свою помощь, но ты от нее отказался.

В тот момент они растворились оба, а Тезей посидел перед камнем в задумчивости и понял, что все делается только с третьего раза, но никак не раньше. Он запомнил Геракла, тот ему сразу понравился, хотя он и был сыном Зевса, и были они такими разными.

Глава 15 Дорога полна опасностей

А потом наступил тот самый третий раз, когда уже сильный молодой царевич подошел к тайнику.

На этот раз Зевс появился перед ним, и Тезей сразу узнал своего дядюшку.

— Гермес сказал, что ты готов к тому, чтобы поднять камень

— Надеюсь, что это так и есть, — спокойно отвечал Тезей.

И на этот раз у Тезея все получилось, на глазах у Зевса он поднял камень, который так долго ему спать не давал, достал меч и сандалии, чтобы его можно было опознать в Афинах по этим вещам, и решил, что не станет терять времени даром, а сразу туда и отправится. Наверное, в Афинах его уже заждались, да и самому ему х хотелось поскорее оказаться в своем новом мире, пока царь еще жив, он многому может его научить, и легче ему будет приступать к делу, может быть самому важному в жизни. Сколько мечтаний и заблуждений таились в его душе.

Тогда он еще ничего не ведал о Миносе, о том, какую участь для него уготовил царь Эгей. А что, если хочешь быть царевичем, так пройди достойно испытания. Так было всегда и со всеми в начале пути.

№№№№№

Когда Тезей простился с Зевом — свидетелем его преображения и первого, но самого главного подвига,, без него ничего в жизни не было и быть не могло, прямо на том месте, где только что он видел Громовержца, появился чародей, уже старый его знакомый,

— Ты пришел, чтобы сказать мне, что я должен отправляться в путь? — спросил Тезей.

— Именно за этим, а еще хочу тебе напутствие дать. Ты же мало что об этом мире ведаешь, а я пожил и все знаю.

— Я тебя внимательно слушаю, — в голосе Тезея появилась какая-то вальяжность. Он не сомневался, что теперь будут только розы на его пути и никаких шипов, оврагов, и новых испытаний. Это и заставило чародея усмехнуться в усы:

— Я должен еще сказать, что для тебя есть короткий, но бесславный путь морем, а есть длинный, но со славой по земле. Подумай хорошенько и выбери, что тебе ближе, так потом и жизнь твоя развиваться будет.

К тому, что чародей всегда говорил загадками, Тезей успел привыкнуть, но никогда они не играли в его жизни такой серьезной роли как теперь, он пытался понять, как же ему поступить. Море казалось родным и близким, именно там он надеялся на помощь и внимание со стороны отца, но земля — это место для Зевса важное, наверное, недаром он тут появился, а потому он должен был выбрать именно это место для своего путешествия.

Наверное, думал Тезей слишком долго, чародей притомился его ждать, и все-таки он услышал:

Хорошо, я выбираю путь по земле, надо на мир посмотреть, себя показать, а по морю потом успею еще попутешествовать, ведь все только начинается в моей жизни.

— Ну что же, пока ты все правильно делаешь, посмотрим, что будет дальше, — заявил он

Афина и Гермес с высоты за ними следившие, переглянулись.

— Ну не может он обходиться без приключений, в море отдали бы его Посейдону во власть и все, а теперь придется за ним следовать.

— А у тебя нет никаких важных дел, так что вперед и с песнями.

Она улыбнулась, когда Гермес, не прощаясь с ней, отправился на землю.

— Велика радость не Зевса, а этого заносчивого парня сопровождать, а он будет тут свою линию гнуть.

— Ничего, покорных Гермес ведет, а упрямых тащит, — услышал он голос Афины, а может быть это Геката говорила, вестник слышал, что голос был женский, но чей именно он разбираться не стал.

— Ничего, будет и на моей улице праздник, когда вам придется за дело взяться, — злорадно произнес он в ответ, уверенный, что слова его достигнут ушей той, которая решила немного поиздеваться над ним.

№№№№№№

Появился перед Тезеем Гермес, но встретил он царевича на этот раз не слишком приветливо.

— А ты море выбрать не мог? — тут же стал упрекать парня Вестник.

— Не мог, чародей сказал, что это бесславный путь. Негоже так начинать жизнь, подвиги должны быть в самом начале, а потом, кто знает, что нас ждать может.

— А тебе славу подавай?

— Конечно. Вон Геракл как развернулся, а я не видел света, ни одного подвига не совершил, — жаловался Тезей.

— Ладно, пошли, раз выбрал, то выбрал, что теперь спорить напрасно. Все равно придется пройти этот путь, как не отговаривайся.

Тезей запомнил эти слова и решил, что настанут и для него светлые дни, а пока слава Геракла никак не давала ему покоя.

Глава 16 Тезей едет в Афины

Это было первое путешествие Тезея, и самое главное, и оно запомнилось парню, как первая любовь на всю его бурную и долгую жизнь.

Чтобы не было так скучно, они заглянули к Пану и прихватили сатира Гектора, так его называли задолго до Троянской войны и даже рождения наследника царя Приама. Наверное, потом в честь него и назвали не самого удачливого из царевичей.

Сатир Гектор радости большой от такого путешествия не испытывал, ведь лежать под кустом да за нимфами бегать было значительно интереснее, а тут вместо нимфы Гермес, и такой он хитрый и коварный, что покой сатиру только сниться будет, а потом и сниться скорее всего перестанет. Но так как улизнуть сатир никак не мог, то он решил из всего этого извлечь максимальную выгоду для себя, и прославиться, ведь только он один сопровождал Тезея в Афины, остальным его собратьям это могло только сниться, а то и не сниться вовсе.

Но и Гермес и сатир понимали, что славная жизнь таит в себе подвиги, и надо быть ко всему готовыми. Странно, что до сих пор все было так тихо и обыденно, словно не герой и сын Посейдона в Афины направлялся, а простой смертный.

Но ждать тех самых подвигов долго не пришлось. Стоило только о них помянуть, как они и нарисовались сами собой.

И как только они покинули свое царство и ступили на чужую землю, тут и появился великан Перифет. Парень этот был широко известен среди богов, и только Тезей пока не ведал, что он сын Гефеста — бога кузнеца, а Гермесу доводился племянником. И значит, сама Гера была его бабкой родной.

Но Гермес подал знак сатиру, чтобы тот ни о чем таком не говорил, а то перепугается герой, забудет, что у него есть волшебный меч, а в сандалиях и сбежать от великана было не трудно. Нет, им обоим как раз хотелось посмотреть, что и как он делать станет.

Когда Тезей решил узнать, кто он такой, какого роду и племени будет, Гермес просто сказал:

— Разбойник совсем от рук отбился, драться железной дубиной из-за спины — не царское это дело, — говорил он Тезею, а до этого жаловался отцу и Гере, но они только посмеивались.

Это развязало Гермесу руки, и он решил столкнуть разбойника с Тезеем,

№№№№№№

Так Тезей и вступил на путь своих подвигов. Он ничего не боялся, потому что был не пуганным, знал, что великан бьет только со спины дубиной. А предупрежден, значит и вооружен.

В тот момент, когда Тезей увидел его, то сразу же понял, что тот кого-то ему сильно напоминает. Но тогда еще с Гефестом он не сталкивался, а на дядюшку Гермеса парень этот был похож меньше. И все-таки простые смертные таких точно не рожали, только боги или титаны.

— Он сын Геракла? — успел спросить он у Гермеса.

Сатир расхохотался, как только услышал такое:

— Ты только Гераклу не вздумай о том сказать, а то и первого подвига совершить не успеешь.

Но больше говорить было некогда, потому что Тезей нежадно укрылся за огромным дубом, подкараулил его и вырвал дубинку, даже за волшебный меч хвататься не пришлось. Действовать из-за спины было вполне сподручно, хотя вряд ли герою стоит к этому прибегать.

И дубина обрушилась, сначала на спину, потом на голову великана. Он повернулся к Гермесу:

— Я хотел спросить, это примерно так происходит?

— Примерно так, — за него отвечал сатир Гектор, — вижу, что вы друг друга достойны. И тот и второй хорошо сражаетесь с выходом из-за угла. Значит победит сильнейший или тот, кто первым нападает.

— А почему нет, к нему вернулось то, что он творил и всего лишь, я оказался расторопнее других, а разве не справедливо, получить той же монетой?

— Совершил подвиг, нечего оправдываться, — услышали они голос Гермеса,

— Кто с дубиной пришел, от дубины и помрет, — изрек сатир, ему же надо было внести свою лепту в то, что творилось вокруг.

Тезей торжествовал, он избавил мир от разбойника. И об этом ему говорили все, кто с разных сторон бросились к герою. Люди были усталы и запуганы, как только поселился тут разбойник, не было им больше никакого житья, долго они ждали героя, но никто не отважился на схватку, Геракла ждали, а пришел Тезей, и вот освобождение.

Чувствовалось, что сын Гефеста (Тезей только теперь узнал его родословную) достал многих из местных жителей.

Глава 17 Спор на Олимпе

Весть о том, что какой — то Тезей расправился с его сыном, привела Гефеста в ярость, таким лютым его давно никто не видел. Да еще с тех пор, когда Гера его приняла назад, видя, что он ее простил, и он поселился на Олимпе, он был мирным и добродушным. Конечно, он знал обо всех художествах своего парня, но старался не привлекать к этому внимания.

Говорил Пану, который его чаще других предупреждал, что он таким уродился, что присмотра за ним не было, и как только он дела переделает, так спустится на землю и сам им займется. Но всем было понятно, что дела у него никакие не кончался, ничем заниматься он не станет, и так было до появления Тезея, когда все оказалось поздно.

Гефест забросил работу в кузнице, и только сатиры подбрасывали уголька, чтобы огонь не погас, траур же не может длиться вечность, он вернется к работе, и вот тогда еще спасибо им скажет.

Но пока Гефест был в печали и отправился пожаловаться Зевсу, о потери своего чада.

По дороге он столкнулся с Гермесом,

— Ты уже все слышал, все знаешь? — поинтересовался Гефест.

— Я там был, — заявил Гермес, он точно обо всем знал, кто бы сомневался.

— Сидел и смотрел, как сынульку моего убивали? Он ведь и тебе тоже не чужой. Сердца у тебя нету, братец.

— Это ты зря напомнил, но если бы был чужой, я бы его сам прибил за милую душу. А то ты не знаешь, сколько он бед натворил.

№№№№№

Так к Зевсу они вместе и ввалились.

Громовержец был сердит, почти лют, потому сразу к допросу приступил.

— И что там у вас случилось, ни с чем хорошим вы ко мне не приходите сроду, — ворчал Громовержец, ведь его оторвали от пира и отдыха, и словно нет у него никаких других дел.

— Тезей в путь собрался, и я с ним был, как ты помнишь. Парень мог и с дороги сбиться, если не проследить.

— Да помню я, и что же там у вас на пути оказалось?

— Внучок твой и оказался, Перифет. Не могли мы пройти мимо этого чудовища, вот из-за него Гефест и не дает нам покоя.

Зевс покосился на Геру, она, кажется, и не смотрела в его сторону, но все прекрасно слышала.

— Только не говори мне, что этот странный парень его пришиб.

Но тут можно было ничего не говорить, они посмотрели на Гефеста, и все стало ясно.

— Это что же за воин такой народился, что он с твоим чудовищем справился? — усмехнулся Зевс.

— Посейдона спроси лучше, но кто мне сыночка вернет? — никак не мог успокоиться Гефест.

Равнодушие отца его поразило не меньше, чем гибель сына. А ведь все родные люди.

— А нечего его возвращать, только пакостить и научился, а даже за себя постоять не может, так Посейдон и остальные меня на смех поднимут.

— Тезей, в отличие от Геракла, твоим людям помогает, тебе надо было посмотреть, как они все рады были, что избавились от этого паразита.

— Да уж не сомневаюсь, что рады. А ты бы лучше делом занялся, и смотри, чтобы огонь в печах не погас. Дурное дело не хитрое, таких еще нарожаешь, как и матушка твоя.

Таков был приговор Зевса, но главное, что он узнал — у Посейдона родился герой, вот и хорошо, посмотрим, как он против Геракла будет сражаться. А то братец все обижается, теперь и на его улице есть праздник.

№№№№№№

Постоял Гефест, подумал, но к Гере он идти так и не решился, кто знает, чем она ответит на такое происшествие, уж точно защищать его не станет, не стоит и надеяться.

— А ты ступай к парню, чудовищ у нас тут не мало, так и до Афин и до нас не доберется, а очень хочется на него взглянуть.

Гермес тут же исчез.

— Все они там сговорились, — твердил Гефест сатиру.

— А ты подумай, прежде чем новых чудовищ рожать, стоит или не стоит за такое дело браться.

— Ты мне еще советы давать будешь, — рассердился Гефест.

— Я тебе огонь сберег, между прочим, — напомнил ему сатир, — а так бы и за это тоже от батюшки тебе досталось.

Сатир тут же ускользнул, решив, что наказ Зевса он исполнил, а Гефест еще долго ворчал и жаловался на жизнь. Только казалось, что все наладилось, и вот опять то же самое.

— Ты слышала, — обратился Зевс к Гере, племянник наш твоего внучка прикончил.

— Вы так громко кричали, как я могла не слышать. И на него своя дубина нашлась, и то хорошо. По заслугам его парень наказал, и Гермес там был, значит, все у них ладом оказалось. А чудовищ не я одна рожала, ты тоже к этому был причастен, — решила напомнить о самом главном Гера.

Зевс промолчал, с этими доводами не поспоришь. Почему от одних Аполлоны рождаются, а от других Гефесты, вот ведь в чем вопрос. А отец у них один, но матери разные. Он мог бы сказать об этом Гере, но промолчал, стоит ли так ее травмировать?

Гера не ждала защиты от Посейдона, он как-то старался ее стороной обходить, но решила, что все у них ладно и складно.

Глава 18 И снова разбойник. Второй подвиг Тезея

Пока на Олимпе яростно спорили, узнав имя нового героя, понимая, что Гераклу больше не будет так скучно, Гермес спустился вниз, и вместе с Тезеем они держали путь к Афинам. Но оба понимали, что еще придется остановиться и задержаться на этом пути.

Но путь этот оказался вовсе не простым и легким, как им того хотелось.

Собственно им никто и не обещал легкого пути.

— Наделал ты там шуму, — усмехнулся Гермес, — Гефест прямо рвет и мечет, рвет и мечет. Тебе пока ему на глаза лучше не попадаться, хоть чудовище, но ведь свое, не чужое.

— Нечего таких сыновей рожать, — буркнул Тезей.

— Ну не у всех такие красавцы, как ты и Геракл получаются, не у всех. Как говорила Геката, мол, от осинки не родятся апельсинки. Разуйся, что тебе повезло больше, чем ему.

Но долго обсуждать кто и у кого получается, им не пришлось, потому что появился еще один разбойник и стал их пристально разглядывать.

— А это еще кто? — спросил Тезей, понимая, что опять тормознуть придется.

— Зовут его Синис, и породил его другой разбойник Прокруст

— И можно в вкратце, чем тот и этот отличается.

— Папаша не просто убивал людей, он их укладывал на специальное ложе, и если голова или ноги не входили, то отрубал спокойно, чтобы все подходили под размер, который ему нужен был.

Иногда еще чем-то занимался, а сынку нравился нагибать два дерева, привязывать к обоим за ноги человека, а потом опускать их, ну и человека, конечно разрывало на части.

— Ты хорошо объяснил, только мне бы хотелось посмотреть, как это будет на практике. И разве не справедливо, если он погибнет такой же смертью, какую другим приготовил

— Справедливо-то справедливо, только ты еще деревья нагни, поймай его и привяжи, а потом и смотреть будем.

План работы был обрисован, оставалось только осуществить его.

— Да сколько тут разбойников развелось, — воскликнул Тезей, — а ведь если бы я не пришел, то он так бы и оставался над людьми издеваться. Получается, мы с тобой хорошее дело творим, полезное.

— Может и останется, если ты будешь рот разевать да сказки рассказывать.

Так Гермес толкнул Тезея к новому разбойнику. Тот и не ожидал, что этот незнакомый парень посмеет сам к нему приблизиться.

№№№№№№

В своих крылатых сандалах налетел Тезей на него знатно. Разбойник пытался отмахнуться, но волшебный меч сделал свое дело. Тогда и узнал Тезей, чем его оружие отличается от обычного меча.

Синис вопил и барахтался, понимая, что перед ним не человек, и так просто с ним точно не расправиться. Но было поздно, приглушив его хорошенько, Тезей наклонил те самые деревья и привязал его покрепче к стволам, а потом отпустил:

— Я все сделал правильно? — повернулся он к Гермесу.

— Ну примерно так и было, с ним — то все понятно, откуда у тебя такие силы берутся. Вот что интересно, на Геракла ты мало похож, а вон какой сильный оказался.

— Герой я или не герой.

Они посмотрели на то, что осталось от великана, чтобы убедиться, что с ним покончено.

— Не воскреснет, — заявил Тезей

— Не воскреснет, — словно эхо повторил и Гермес, и прикинул, от кого и как ему придется отбиваться за еще один подвиг Тезея.

Видя, что Гермес озадачен, Тезей попробовал ему объяснить:

— Я просто восстанавливаю справедливость. Они получают то, что и сами творили, а ведь это же хорошо.

— Да не оправдывайся ты, делай, что должно и пусть будет как будет.

Так второй подвиг Тезея и остался в мифах и легендах тех дней.

Глава 19 Первая и последняя женщина

Свитки Гекаты о Медее

Пора заглянуть в Книгу Судеб для Тезея, а еще лучше к богине ночи и колдовства Гекате, которая тоже узнала все о Тезее, ей было видение о герое, и она решила записать, все, что случится с героем и той единственной героиней, которую он будет любить всегда, и была это конечно, Медея.

Геката, как и все, ничего или почти ничего про него не знала, но сама судьба водила ее рукой в те часы, когда она это записывала.

Первая и последняя

Преданная и покинутая своим героем женщина будет мстить не только герою, но и всему остальному миру. И в мести ее будет своя правота и радость. А как еще могла утешиться могущественная и раздавленная предательством никчемного царя Язона волшебница Медея? Она решила мстить всему остальному миру.

В последний раз она оглянулась на тела своих сыновей, на изнывающую от адской боли царевну, решившую стать ее соперницей. Она за свое желание, за страсть к Язону заплатила сполна. Отравленный плащ и корона, вот что получила она из рук отвергнутой волшебницы, и поспешила нацепить на себя, решив, что Медея добра и великодушна. Она узнала ее великодушие, когда сдирала их с себя вместе с кусками кожи и мяса. Ее смерть была долгой и мучительной. И предатель все это видел и страдал, а чего еще он мог от нее ждать?

Даже богиня Афродита должна была прийти в ужас и трепет, когда она, уверенная в том, что любовь оправдает все, и в любви, как в сражении, все средства хороши, даже когда она увидела, как отомстила Медея, и то воскликнула Гермесу с диким ужасом в глазах:

— Догони и уничтожь ее.

И она была подвержена этой дикой страсти, от которой разрывалась на куски душа Медеи. Но Гермес не двинулся с места.

Легко сказать, попробовала бы она сама это сделать, да и когда вестник богов был палачом, он только приносил в этот мир дурные или хорошие вести, хотя кто же на первый взгляд отличит дурные от хороших, и со временем они становятся совсем иными. Но уж учинить расправу над Медей, даже если бы ему приказал это сделать Зевс, и тогда бы он не стал этого делать, выкрутился бы как-то. Зевса он боялся меньше, чем Медею — это точно.

На этот раз она ушла от наказания. Надо было как — то устраивать свою жизнь дальше, она покинула опостылевший ей мир, и дракон случайно или специально принес ее к Афинскому царю Эгею.

Знал ли Эгей о том, что произошло с Ясоном, или не догадывался даже? Кроме собственной персоны его ничего не интересовало, его жизнь подходила к закату, а ему так хотелось возвратить пыл молодости, и прорицательница сказала, что только волшебница может сотворить такое, и она скоро появится. Вот и явилась дева на чудном Драконе, это была она, а незнакомка была так молода и обольстительна, она пообещала ему не только избавить от болезней, но и вернуть молодость. Как же было ему не жениться на ней, и не сделать царицей Афин.

№№№№№№

Медея на этот раз добилась своего. И царь помолодел, она не обманула его. И когда память вернулась к нему, то вспомнил он и не слишком приятные вещи, о которых ни за что не хотел говорить своей царице, чтобы не тревожить ее.

А было это в пору той первой молодости, когда он отправился в путешествие по миру, и было ему предсказано, что не должен он развязывать до конца путешествия бурдюк с вином, иначе умрет от горя. Но кто же так силен, чтобы не нарушить клятву. И не у каждого во врагах лютых числилась Афродита. Вот и не смог он удержаться от соблазна, напиться доброго вина, и ждал исполнения пророчества. А она уж смогла забросить его к какому — то неведомому владыке Питфею.

В довершение всего в постели дочери его он и оказался пьяным и ничего не помнившим. Он ничего не мог объяснить. Оставаться там царь был не намерен, вот и сбежал от возлюбленной своей, оставив под камнем только меч и сандалии, по которым и мог опознать своего наследника, который придет к нему, когда подрастет, конечно, если он вообще появится на свет.

Не знал Афинский царь и не интересовался он до сих пор тем, появился ли у него наследник, или напрасно он волновался. Только теперь, когда с ним рядом Медея оказалось, вовсе ему не хотелось, чтобы старые истории их обоих тревожили. Она так много для него сделала, и он не собирался ее лишать наследства. Афины он собирался подарить своей царице. Если кто-то после его смерти и должен был стать царем Афин, так ее, а не чей-то сын.

Напрасно надеялся Эгей, что волшебнице, ставшей царицей, ничего не известно. Она хорошо знала старую историю, и когда поняла, что если наследник существует, то он скоро объявится, тогда она и отправилась на остров, к тетушке своей, волшебнице Цирцее, которая всегда ей помогала, и молодость мужу ее подарила именно она.

№№№№№

На этот раз волшебница была грустна.

— Сама видишь, как иллюзорна, бывает победа наша, в тот момент, когда хотелось бы отдохнуть и ни о чем не думать, мир и рушится прямо нам на головы.

Нахмурилась Медея. Тетушка могла немного сгущать краски, но она никогда ее не обманывала.

— Ты хочешь сказать, что и этот царь таков же, как и Язон, получив молодость, он бросит меня и будет искать молодую?

— Да нет, все они разные. Молодость его — иллюзия, он изменять тебе не собирается. А то, что задолго до твоего появления случилось, изменой не считается, только тебе от этого не легче.

— Значит, наследник все-таки существует, это не сказки глупых старух, -разочарованно вздохнула Медея.

— Да, он поднял уже камень, достал меч свой и сандалии царские и к Афинам направляется. Если даже ты и родишь ему сына, он только младшим будет, хотя и молодой царь этот мало на что способен, а тот, кто твоим первым врагом станет, он говорит, что отец его сам Владыка Морской.

№№№№№№№

Медея нахмурилась еще больше.

— Он так говорит, или это так и есть на самом деле, тетушка, ведь это большая разница.

— Не стоит о том, говорить, Медея, если его не остановили и перуном не проткнули, то это может и правдой оказаться.

Тетушка молчала, больше она от нее ничего добиться не могла, но и успокоиться невозможно было. Медея, словно загнанный зверь, металась по острову. Она надеялась, что сказки сказками и останутся, что ничего такого не случится, тем более так скоро, а вон как все повернулось.

— И что мне делать прикажешь?

— Сама потом увидишь, что об этом заранее говорить.

Они были на морском берегу, и Владыка морей мог услышать их, а она вовсе не хотела, чтобы волной огромной накрыло ее уютный остров. Ведь и эта жертва ничего не изменит в судьбе Медеи, она уже определена раз и навсегда

Она могла рассчитывать на помощь тетушки, да и сама со многим справиться. Но утешения были какими-то слабыми. Тезей явится, и не смогут они ужиться вместе с Афинах. Никому и никогда не поверит однажды обманутая девица.

Глава 20 Начало начал

Юноша поднял камень и достал меч и сандалии. Он знал, что должен отправиться в прекрасные Афины, там правит тот, кто должен передать ему власть — так сказала ему мать, и отец, который уже несколько раз являлся ему во сне. А однажды, когда он стоял на берегу моря, внезапно поднялась буря, и он увидел его. Как же прекрасен и силен был Бог морей, и его отец. Он и сказал ему об Афинах, и о клятве царя, который считает себя его отцом.

— Ему нужен наследник, и ты им станешь в свое время.

Тезей понимал, что это время настало.

Долгим и трудным оказался его путь, потому что выбрал юноша опасную дорогу, чудовища и звери дикие на пути у него вставали. И со всеми приходилось ему сражаться. Но вскоре он убедился в том, что люди бывают еще страшнее зверей лютых. Тогда он столкнулся с великаном Перифетом, он убивал всех странников железной дубиной.

Цирцея не сказала Медее о том, что она уже просила этого разбойника встретиться с Тезеем и расправиться с ним, а потом следила за тем, что из этого выйдет. Она поняла сразу, что кто-то предупредил юношу, потому что он подкрался к спящему разбойнику, схватил огромную дубину и опустил ему на голову в тот момент, когда тот только глаза раскрыл.

— Это еще что за дела, — только успел крикнуть он, когда Тезей ударил его во второй раз еще сильнее.

— А говорили, что тебя так не убить, будто ты заговоренный, — как ни в чем не бывало, говорил Тезей, разглядывая мертвого великана.

Волшебница, которая здесь оказалась, обернувшись черной вороной, все это видела, она понимала, что должна остановиться, иначе подобно Гере, она сделает из него героя, и дадут ему ее имя.

№№№№

Слава о юном герое, сокрушителе великанов и разбойников, уже дошла до Афин, сначала Медея решила, что говорят о другом человеке, потому что тому, кого она опасалась, проще было добраться по морю. Но кто ей сказал, что герой будет выбирать легкий путь.

И она стала упорно думать, что же ей делать, когда он появится. Конечно, можно было заставить его влюбиться в себя, подчинить, и убрать царя. Но она не хотела больше повторять собственных ошибок. Кто сказал, что, став царем, после всего, что она для него сделала, и Тезей не предаст ее, как это сделал Язон?

Нет, надо более верный способ найти — просто убрать его. Царя настоящего она уже заполучила, осталось только его царство себе забрать. Отравленный кубок, именно так она убрала царевну, и очень надежно получилось, мертвый Тезей не сможет ее предать, не станет выбирать себе новую царевну. Так она и решила поступить с ним.

А герой уже входил в Афины. И взирая на город, который ему был обещан, он был счастлив. Столкновения с чудовищами и разбойниками ничему его не научили.

Медея видела его с самого начала, когда он продвигался по улицам города, который она уже привыкла считать своим. Переодевшись в платье своей служанки, она незаметно двигалась за ним. Он был очень молод, силен и красив. Ее душа воспламенилось, но тем больше хотелось ей убрать его со своего пути, чтобы и следа от него не оставалось.

— Никогда больше я не стану делать ставку на любовь, — говорила она, — даже если это будет Гермес или сам Зевс, особенно если это окажется Зевс. Они оставляют и предают нас без всякого сожаления. Это мы должны оказаться сильнее, чем они. А любовь лишает нас не только сил, но и разума.

И в этом Медея оказалась постоянна, решения своего она больше не меняла.

№№№№№

А между тем Тезей — юный и прекрасный, уже появился на пиру у царя Эгея.

— Он дерзок и не обуздан, — усмехнулась волшебница.

Молодая царица понравилась юноше. Он слышал о ее темном прошлом, но это привлекало еще сильнее. Он надеялся на отца своего, и еще больше верил в то, что она никогда не сможет серьезно ему навредить, а вот оказаться в ее постели — это так увлекательно, тем более что он никогда не считал Эгея своим родным отцом, и не видел причины для запрета.

Ему и в голову не могло прийти, что царица может отказать ему, какими бы не были ее соображения по этому поводу.

— Сначала ночь страсти, а потом можно и повраждовать от души, если она еще захочет сражаться, после того, что между ними случится, — самодовольно думал царевич.

Юность наивна, она полагает, что весь мир думает так, как она сама. Но Медея, улыбнувшись, в тот момент протянула ему чашу с вином.

— Сама царица должна угостить героя, — говорила она, — я не могу доверить этого своим служанкам.

Она и не собиралась доверять вообще никому, все сама сделает так, как ей хочется.

Царь, как ни глуп и ни пьян он был, прекрасно понимал, что задумала Медея, но он добродушно думал, что она должна потешиться, а сам он докажет всем, что ничего не ведал и к этому не причастен. Это была почти правда.

И когда юноша благодарил ее и готов был выпить кубок до дна, взгляд Эгея внезапно упал на меч на поясе его. И тогда он понял, кто перед ним находится, извернулся словно змея, и выбил кубок и рук юноши.

Отпрянули люди, пировавшие вместе с царем, они кожей почувствовали страшную опасность, вино пролилось на дорогой ковер и зашипело. На нем осталось белое пятно.

— Сын мой, ты пришел ко мне, я уж думал, что и не дождусь тебя, — говорил в тот момент царь.

№№№

Все происходило так неожиданно, так быстро, ничего больше не могла предпринять царица, чьей власти пришел конец. Медея понимала, что сорвалось все в последний момент, она не сможет ничего больше сделать. Надо удалиться и спрятаться на какой-то срок.

Но не только о наследстве думала она, ее жизни угрожало что-то, ведь мальчишка наверняка захочет с ней расправиться, как только он узнает, что было в чаше с вином. Ждать и медлить было некогда. И тревожно кричала ворона у нее над головой, предупреждая об опасности.

Медея бросилась в свои покои. Она заклятием вызвала дракона, успела схватить только самые дорогие вещи, и запрыгнула на дракона своего.

На этот раз все оказалось еще страшнее, она не смогла даже отомстить за себя, а проклятый царь, которому она подарила молодость, встретил своего сына и наследника. С ней же он расправится, не моргнув глазом. Такова его благодарность.

Она остановила своего дракона.

— Подожди, мне надо передохнуть и подумать, я не могу оставить их просто так, — твердила она.

Глава 21 Бегство царицы

Вместе со всеми узнал Тезей о бегстве царицы. Он сокрушался, что так и не сможет соблазнить ее. Значит, первой его женщиной станет не могущественная и прекрасная Медея? Вот что угнетало его больше всего.

— Не грусти о ней, — угрюмо говорил Эгей, — она хотела тебя отравить.

— Она успела меня отравить, отец, я всегда буду мечтать о ночи с ней. Ничто не может быть так желанно, как то, что недоступно.

— Да, эта зараза, которая никогда не проходит, я и сам уже скучаю и тоскую без нее, признался вдруг царь, и опрокинул очередной кубок с вином. В тот же миг он снова ощутил себя старым и одиноким. Тем более что взрослый сын сидел с ним рядом.

В тот вечер они были странно откровенны друг с другом. Но долго скучать и тосковать им не пришлось, потому что вскоре к городу подступили 50 сыновей Паллада — брата Эгея. Их вовсе не устраивало то, что появился невесть откуда наследник, а уж волшебница смогла обрисовать им картину вероломного захвата власти авантюристом, у которого ничего нет за душой.

— Ему удалось раздобыть где-то меч, который царь принял за потерянный им когда-то в юности, словно мечи чем-то отличаются, а он может чужой от своего отличить. Ваш брат доверчив, и он готов отдать власть любому, но вы должны защитить то, что принадлежит вам.

В запале каждый из них обещал сделать ее своей царицей, Медея только усмехалась — глупцы, она сама выберет себе царя.

Поверили ли они волшебнице, или просто она угадала их намерения, но над Афинами нависла в то время страшная опасность.

№№№№№№

Дракон метался над осажденным городом, Медея думала о том, как она расправится со своими помощниками, когда они уничтожат Тезея. Ей не нужно было так много царей, хотелось только среди всех найти хоть одного верного и преданного ей, но и это оказалось не так просто.

Когда ночью Тезей обрушился на мирно спавших своих родственников, Медеи поблизости не оказалось, предупредить их было некому. Так в одну ночь исчезла половина претендентов на ее руку и сердце, выбор ее значительно сузился.

Когда на рассвете проснулись остальные (у него просто не хватило времени перебить всех) они увидели, что произошло, тогда и бросились они на утек.

Вернувшись, Медея и глазам своим не поверила — перед ней лежали только мертвые воины ее. И не нужно было спрашивать о том, кто с ними расправился. Она вспомнила слова Цирцеи, что Тезей — сын Посейдона, и не стоит гневить грозного бога. Она и сама уже понимала, что не стоит, и решила быть благоразумной. На какой-то срок, а потом отомстит с еще большей радостью.

Она хотела убраться пока с его пути и следить за ним издалека, месть блюдо, которое подают в холодном виде, и обязательно наступит момент, когда она ударит его в самое сердце. Она не могла забыть его взгляда. Как он мечтал о ней, даже в тот момент, когда она протягивала ему кубок с отравленным вином.

— Любовь, так любовь, — про себя решила Медея, в этом была даже своя прелесть, она и сама была когда-то наивна и доверчива, так, что позволила проходимцу Язону исковеркать свою жизнь.

Он полюбит другую, навсегда, а потом найдется на его голову Гермес, который и заставит его страдать, а ее ему не за что будет упрекнуть:

— Ариадна, Ипполита, Федра, Елена, — повторяла Медея пока еще никому неизвестные имена, — он выпьет чаще отравленного вина до дна, и умирать будет долго и мучительно, она об этом позаботиться. Но ее имя будет для него не только первым, но и последним. Потому что эти девицы — только слабые тени в его героической жизни

Глава 22 Явление Медеи

Только мы с вами знаем историю первой женщины — чародейки Тезея Медеи, и можем предположить, почему он с самого начала стал таким. Тот, кто случайно или не случайно столкнется с Медеей, другим быть уже не сможет никогда. У Тезея такая встреча случилась в самом начале пути, а главное, им пришлось делить Афины. Город богини войны не мог бы просто так быть отдан ни сыну Эгея, ни бегущей от всех чародейке. Но все это будет позднее, значительно позднее, а тогда все было только в самом начале, и только Геката, писавшая эту историю, могла о чем-то догадываться, что-то предугадать.

Но тогда, когда он двигался по дороге к Афинам, она заметила его издалека, и поняла по мечу и сандалиям, кто перед ней находится.

Медея понимала, какая опасность ей грозит и решила остановить Тезея, полагая, что уж с ним она справится, теперь, когда так много было пережито и пройдено. А он всего лишь мальчишка, юнец, не из робкого десятка, два убитых великана у него за спиной. Но разве могут сравниться те великаны с Медеей самой? Да они и в подметки ей не годятся.

Правда, Медея не знала, что за спиной у незнакомца, которого она считала самозванцем, притаились и жена Посейдона, и жена Зевса, и Афина и даже Гермес должен был сопроводить его до Афин, да так, чтобы он оставался в целости и сохранности. Помнится, даже с Афродитой чародейка в свое время справиться не могла, и тетушка Цирцея ей не помогал, а тут весь цвет Олимпа с ним.

Но силен тот, кто пробует и идет напролом, ему должно везти обязательно.

№№№№

Пока Тезей мирно спал, а Гермес сидел у костра и смотрел на звезды, Медея, словно черная кошка, подкралась к нему неожиданно. Она остановилась за спиной Вестника и должно смотрела на Тезея. А потом решила сама себя обнаружить.

— А я все думал, кого же первого мы встретим на пути, а это ты, голубка наша, — усмехнулся Гермес.

Никто бы не решился с ней так разговаривать, но Медее некогда было выяснять отношения с Вестником.

— Ты мне зубы-то не заговаривай, говори ты со мной или против меня

Гермес молчал. Он понимал, что и тот и другой ответ будет для нее не подходящим, и из двух зол надо было выбрать меньшее, только он понятия не имел, какое оно меньшее, когда с такой дамой встречаешься.

— А мне говорили, что ты красноречием отличаешься, — не отступала от вестника Медея,

— Ты хочешь, чтобы Тезей не добрался до Афин, у меня же другое задание от Олимпийцев, и нужно все сделать для того, чтобы это и случилось. Вот и придется нам с тобой схватиться не на жизнь, а на смерть, как люди говорят.

— Значит, ты против, — задумчиво твердила Медея, словно бы решала, что она с ним может сделать.

Но кто и когда мог испугать Гермеса, уж не она точно. Он с дня рождения никого не боялся, а теперь и вовсе море было ему по колено, а то и еще меньше того.

№№№№№№

В тот момент Тезей проснулся, взглянул на чародейку и погиб. Он весь пылал и полыхал, он не то, что слова сказать, рта не мог открыть. Гермесу пришлось хорошенько его встряхнуть.

— Тезей, что с тобой, не поддавайся, у тебя вся жизнь впереди, у тебя столько дел, а ты хочешь все это просто так забросить, чтобы за бабьей юбкой бежать неизвестно куда?

И, кажется, гипноз исчез. Исчезла и Медея, они снова остались вдвоем, и сначала запел Гермес, а потом Тезей подхватил:

— Нам не страшна Медея, — распевали они с сатиром песенку на три голоса. И, кажется, то самое нестройное пение и оттолкнуло волшебницу подальше

А потом они наперебой рассказывали о Язоне, только эффект получился обратным. Тезей узнал, что она для этого бродяги сделала, и как он с ней поступил, и тут же начал защищать Медею.

— Да его вовсе убить надо было, жаль, что он остался цел и невредим, но ничего, попадись он мне, живого места от него останется, его и в Аид не примут.

Сатир и Гермес переглянулись.

— Пропал герой, — произнесли они в один голос

Часть 2 Властелин Афин

Глава 1 Нарцисс и Тезей Первая встреча с Афродитой

Но вроде бы все великаны и чудовища закончились в тот момент, когда Тезей оказался в странном каком-то лесу.

Так как он путешествовал в первый раз, то многое ему было неведомо в этом мире. Вот и лес показался таинственным и странным. Что-то в нем было не то и не так. Хотя ему не с чем было сравнивать, он не знал других лесов, этот оказался первым на пути. Но чутье парня никогда не обманывало.

Вроде бы никакой опасности там не было, потому Тезей, словно зачарованный, шел медленно и оглядывался по сторонам, понимая, что должен тут кого-то встретить. Так оно и случилось.

В середине таинственного леса было озеро, и взгляд его упал на прекрасного юношу. Он лежал неподвижно, и только едва дышал. Но сразу стало понятно, что с ним что-то не так, только вот что?

Наверное, юноша был глухим, потому что он не отозвался, даже когда Тезей его окликнул, а говорил он очень громко. Интересно, почему он никого и ничего не видит в этом мире?

Тезей не отступал, попробовал окликнуть его еще раз, но где-то сбоку послышался странный смех, женский смех, герой невольно оглянулся.

Он никогда не видел богиню любви Афродиту, но сразу же понял, что перед ним стояла именно она. Просто такой ослепительной красавицы не было даже среди богинь.

— Не кричи так, ты всех зверей и птиц распугаешь, но Нарцисс тебя все равно не услышит. А если и услышит, то не станет отвлекаться от своего любимого занятия — он умеет только собой любоваться.

— Нарцисс, — повторим Тезей, — и что за странный парень у тебя тут поселился, он глухой что ли?

— Нет, конечно, но он слышит, видит и любит только себя самого, что мне уже порядком надоело. Не думай, что я не пыталась с ним говорить, не давала ему возможности исправиться, все бесполезно. Он строптив, обижен на весь мир и страшно упрям, потому надо будет с этим что-то делать. Иначе эта странная болезнь передастся и другим тоже

№№№№№№

Она так произнесла эти слова, что Тезей невольно вздрогнул, и все-таки ему показалось, что он просто не правильно все понял.

— Ты все правильно понял, — отвечала богиня, умевшая читать чужие мысли, — я не понимаю, зачем ему жить в этом мире, пусть остается на дне того самого озера, от которого он не может оторвать своего взора,

— Ты хочешь убить его? — спросил Тезей.

— Жить можно только любовью, а если ее нет, если он отвергает всех, то и жить не стоит. Никакой радости никому он не может принести, это была ошибка природы, мне ее придется исправлять.

— Но ты не сделаешь этого, — взбунтовался Тезей.

И хотя парень не был его другом, и вообще не отозвался, но он готов был его защитить от вероломной богини.

— Ты конечно, молодец, и с первой минуты мне понравился, но не вмешивайся в эти дела, Нарцисс должен умереть. Я так решила, и я не стану менять своего решения. Считай, что ты немного опоздал, хотя вряд ли смог бы что-то изменить, если бы появился раньше.

Говорили они довольно громко, парень наверняка их слышал, но почему же он даже не повернул к ним головы, словно решалась участь Тезея, а не его самого.

— Вот видишь, ему все равно, будет он жить или не будет. Как только таких земля носит, но ничего, все поправимо

Вот вам и богиня любви. Тезей поежился, но Афродита улыбнулась, она понимала все его волнения, но и на самом деле отступать не собиралась

№№№№№

Тезей на миг отступил в сторону, и парень, не отрывавший взора от водной глади, тут же и пропал из вида, словно его не было

— Ты все-таки сделала это, — выдохнул Тезей.

— Я сделала это, — заявила Афродита.

И на поверхности воды появился бледный цветок, такой прозрачный и желтоватый, что было даже жаль его, при такой хрупкости, он мог переломиться и погибнуть в любое мгновение.

Тезей резко повернулся к Афродите.

— И тебе его совсем не жаль? — спросил он удивленно

— Я же говорю тебе, что он не должен жить на свете самозабвенно любя только себя самого. Ничего кроме беды и разочарования он не принесет в этот мир и никого не сделает счастливым. Почему я должна повторять это во второй раз, ты же не глухой вроде, Или думаешь, что у меня в душе что-то дрогнет, и я переменю свое решение.

— Уже не думаю, — пробормотал Тезей

— Вот и славно, и не спорь со мной, даже Зевс не решается спорить, а ты поживешь и многое поймешь.

— Зачем я здесь? Лучше бы я тебя не встречал, — разочарованно заявил Тезей. Но в первый раз он убедился, насколько хрупок мир, и как жестоки в своем упрямстве могут быть боги.

— Не печалься, вам еще придется встретиться с Нарциссом, у Аида хотя бы, где ему и место. Но у тебя будет свой Аид, это бесспорно. И может быть, ты еще позавидуешь Нарциссу. Он мало что успел, почти ничего не сделал, с него и спрос не велик.

— Но почему Аид, я ведь должен к Посейдону отправиться, — вспыхнул Тезей и отстранился

— Всему свое время, — отвечала Афродита, усмехнулась.

Тезей попятился, ему совсем не хотелось оставаться тут, рядом с богиней.

Глава 2 Столкновение с Паном

Так произошла его встреча с несчастным Нарциссом, да еще в тот момент, когда Афродита безжалостно с ним расправилась. Но ведь должен был кто-то видеть все, что там случилось. Вот Тезей и увидел. И остался свидетелем того, как прекрасный юноша стал бледным цветком.

Случайностью ли это было? Вряд ли, уже тогда он не верил ни в какие случайности, да еще в такие. Зачем-то это было ему нужно, может быть для того, чтобы он извлек какой-то урок и начал учиться на чужих ошибках, Хотя кто и когда учился на чужих. Она сказала, что они еще встретятся в Аиде, интересно при каких обстоятельствах, и что он забыл в подземном царстве, хотя его стихией было море, и только море. И туда он уйдет, как только закончится его земная жизнь.

Афродита загадала ему такие загадки, на которые у него не было ответа, но будет, только позднее, он обязательно появится, а пока и правда, ему надо было трогаться в путь. Он и так задержался, а вдруг там кто-то займет его место, не хотелось бы начать жизнь с борьбы, а то и убийства, чтобы освободить дорогу к трону. Ведь тогда придется отмываться от пролитой крови, а это не совсем приятное дело, да что там, оно совсем ему не по душе было.

И тот момент зазвучала музыка, прекрасная, но такая грустная музыка, что он вздрогнул и словно лунатик, пошел на ее звуки.

Он не представлял, кого там встретит, сатир ли, который грустит о неразделенной любви или кто-то совсем иной должен был появиться перед ним в такую минуту. Еще от встречи с Нарциссом он никак не мог отойти, а тут снова непонятно что случилось, приключилось.

Но там, на поляне, оказался Пан, сам Пан играл на флейте, забыв обо всем на свете, и кажется даже не заметил Тезея, настолько он был поглощен той самой музыкой странной.

№№№№№

Пан, конечно, знал, что Тезей к нему приближается, он даже видел его поблизости, когда уже начал свои упражнения музыкальные, но не подал вида. Он убедился скоро в том, что Тезей его совсем не боится. Странно как-то было это сознавать. Много он видел героев на своем веку, но даже могучий Геракл как-то смутился и стоял перед ним, словно воды в рот набрал, а Тезей нет, ну что же, тем лучше для него, значит, он вообще мало чего боится. Ведь с виду, с первого взгляда Пан был очень страшным созданием, это только изнутри добрым казался.

— Это я заставил тебя свернуть на эту тропинку, — заявил Пан, — хотел, чтобы ты увидел гибель Нарцисса и не стал таким как он, у тебя же вся жизнь еще впереди, можно что-то исправить. Вот и учись на чужих ошибках.

— Ты думаешь, что он уже ничего исправить не мог?

— Именно так я и думаю, — пробурчал Пан, — да и поздно я схватился, надо было раньше учить его уму-разуму, тогда может быть что-то бы и вышло.

— А тебе не кажется, что это жестоко, показать мне в самом начале такое, разве к этому есть основание. Мне кажется, я ни в чем не него не похож.

Но добрый и пушистый Пан на этот раз оказался неумолим.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты повторял его ошибки, надо любить еще кого-то кроме себя самого, — говорил Пан.

Но казалось, что он не с Тезеем, а с самим собой беседовал.

— Спасибо тебе за науку, но пока мне кажется, что мы все это помним, когда дело нас не касается. А стоит только попасть в такую ситуацию, и все самые лучшие пожелания теряются и пропадают.

— И это верно, но ты вспомни, что говорилось в тот момент, когда будешь отвергать женщин, когда себя будешь ставить впереди всех, даже если Афродиты рядом в тот момент не будет, она найдет тебя, обязательно найдет, и не станет прощать такие страшные ошибки.

— Хорошо, если бы ты мне напоминал вот обо всем, об этом.

№№№№№№

Пан рассмеялся:

— Ну, ты молодец, значит и я должен по всем твоим лабиринтам следовать, и напоминать тебе сто раз о том самом.

— Ну не всегда, но иногда очень бы хотелось.

— Ты сильный и выносливый, и без меня справишься, уж поверь мне, все у тебя будет не так и плохо, но всегда есть, что улучшить.

— И все-таки, почему у Нарцисса не было такой возможности? — настаивал на своем Тезей.

Он оказался не только бесстрашным, но еще и очень упрямым.

— Если ты так хочешь это знать, то я открою тебе маленькую тайну — тел в этом мире больше, значительно больше, чем душ, вот потому иногда появляются такие, как Нарцисс и потом будут появляться, и плохо будет, если Афродита не сможет их вовремя найти и превратить в цветки. Много невинных людей рядом с ними пострадает.

— Значит, у них нет шансов жить долго, а может быть и вообще нет шансов жить? — тяжело вздохнул Тезей.

— Ты все правильно понял, жизнь вообще суровая штука, и выживают далеко не все в этом мире.

Уже день клонился к закату, а они все еще беседовали о чем-то своем, и не могли остановиться, Наконец, Пан позвал сатира

— Барти, ты отправишься в Афины вместе с Тезеем, успеешь еще поваляться в нашем болоте, а пока надо с ним прогуляться в тот мир.

Герой и сатир смотрели друг на друга настороженно, они прикидывали, хорошо или плохо то, что они оказались вместе, решили, что, наверное, это все-таки хорошо. Хотя не стоит загадывать, время покажет, как и что там дальше будет происходить.

— С ним не пропадешь, он поэт, и он много знает об этом мире, в трудную минуту он тебе обязательно пригодится.

Глава 3 Гибель чудовища

Но напрасно Тезей думал, что чудовища свирепые закончились, остались только добрые и светлые, такие хотя бы, как Пан с его флейтой, пусть и страшный внешне, но в остальном очень даже приятный и обходительный. А почему бы и нет, сколько было героев до него, они должны были давно со всеми расправиться.

Мало еще о мире наш герой знал в то время, ой, как мало. Стоило им только покинуть владения Пана, так и стал рассказывать сатир ему о новом испытании. До сих пор помалкивал, а тут не удержался. Ведь говорил же Пан, что если предупрежден, значит защищен.

И поведал сатир, что Тифон и Эхидна породили жуткого кабана, вот теперь нет от него никому покоя.

— Будь осторожнее и осмотрительнее, а то мы не доберемся с тобой до Афин, мне придется, потом отвечать перед Олимпийцами за то, что ты на свете так мало прожил, а я тебя ни о чем не предупредил даже.

— Ну, предупредил и молодец, быстрее с ним и расправимся, — заявил Тезей. Кажется, он совсем страх потерял, или никогда его и вовсе не было у героя, славного сына Посейдона.

Но сатир вовсе не разделял его оптимизма. Потому что в тот же момент шум и треск раздался жуткий и кабан вышел на тропу войны

— Скройся в чаще, быстро, — заявил Тезей.

Сатир не заставил себя просить дважды, он исчез в той чаще, словно его и не было рядом. Кабан же направился прямо к Тезею.

№№№№№№

Потом, когда он столкнется в лабиринте с Минотавром, герой поймет, что и там не было так страшно, как теперь тут. Но именно кабан научил его не бояться жуткого быка, даже в замысловатом лабиринте. Потому, что там он был обо всем предупрежден, шел навстречу к чудовищу, здесь же едва успел сориентироваться и немного потерял равновесие, даже качнулся в сторону.

Сатир не осмелился взглянуть на то, что там происходило, да и надо признаться, что совершалось все быстро, очень быстро. Волшебный меч знал свое дело, кажется, он сам совершал все, что требовалось.

Кабан захрипел и рухнул на землю, даже не успев ответить тому, кто осмелился на него нападать. Тезей так и оставался стоять в чистом поле, все еще не веря, что чудовище уже мертво. Как хорошо, что ему достался такой вот меч, это же чудо какое-то, с таким героем стать проще простого.

Так он стоял довольно долго, до того самого момент, пока не появился сатир, и не взглянул на него пристально.

— Вот, дело сделано, — заявил Тезей, — можно двигаться дальше. Какой-то ты вялый стал, словно тебя кабан придушил.

— Будешь тут вялым, — проворчал сатир, — Теперь сама Эхидна и твой братец стали твоими врагами, можешь не ждать пощады. Ты же на ближайшего родича напал. И как только тебя угораздило.

— С такими родичами и враги отдыхают, мне, что нужно было оставить его в живых, а он вряд ли вспомнил бы, что он мой родич.

— Да понятное дело, что ты сражаться должен был, просто для того, чтобы себя защитить, и если что, то я свидетель. Наверное, для этого Пан и послал меня с тобой, чтобы можно было все это подтвердить.

Про себя же сатир пожалел, что никакого другого сатира там не оказалось, только он один, а так бы бездельничал и горя никакого не знал. И ни за чтобы не отвечал, как обычно.

Они обходили и оглядывали кабана со всех сторон, словно желая понять, каким чудовищем тот был на самом деле.

— Но я не мог оставить его в живых, — твердо заявил герой.

— Минотавр пострашнее будет, — вторил ему сатир, словно хотел приготовить для главного поединка в жизни Тезея, о котором тот еще ни сном, ни духом не ведал.

— Минотавр? — словно опомнившись, переспросил он, — это надо же такому случиться. Но что заранее о том говорить, поживем, увидим.

№№№№№

Они все еще кругами ходили вокруг чудовища, когда на поляну приземлился Гермес.

— Ну, привет героям нашим, я не успел к самому поединку, но надеюсь, сатир мне обо всем поведает.

Оба тут же посмотрели на сатира, словно тот и был главным судией на этот раз. Рогатый даже почувствовал свою значимость, и понял, что он тут не просто так оказался, а с очень важным делом.

Сатир рассказал кратко о том, что он видел, не хотел признаваться, что большей части поединка он вовсе и не видел, как — то признаваться в трусости совсем не хотелось.

Гермес качал головой в знак согласия, потом заговорил сам:

— Я у оракула Аполлона спрашивал, вот это настоящее чудовище. Но дальше мы отправился вместе, не хочу пропустить следующий поединок. А то ведь сатира на Олимп не потащишь, с меня за все спросится, а не с него, а раз так, я должен все сам и увидеть.

Так вестник намекнул на то, что подвиги Тезея только начинаются. И пока им нет конца и края.

Глава 4 Подвиг на скале

Гермес появился не случайно, и увязался за ними тоже не просто так, они приблизились к скале, и тут же выяснилось, что она вовсе не была пуста. Там оказался еще один разбойник, и тоже сын Посейдона, а значит, брат Тезея — Спирон. Он не оставил времени на раздумья, с ним и придется теперь сражаться Тезею. А остальным потом рассказать, как все это там было.

Сатир начал возмущаться громче всех, пока Тезей изготовился к этой схватке, ему — то делать особо было нечего, только бы поговорить и оставалось. Вот он и старался все сказать, что его так возмутило.

— Да что же такое, как твой брат, так настоящий разбойник, куда только их теперь девать, — возмущался Сатир, — и ведь еще нам и влетит за то, что мы порешили всех этих деток. Посейдон в гневе пострашнее Зевса будет, знаю, о чем говорю. И ты скоро тоже о том узнаешь. Он забудет, что ты его сын, как только все это безобразие увидит.

Больше ничего сатир не сказал, Тезей бросился в схватку. И вроде бы он был и не таким уж грозным, но вовсе не безобидным, как стал рассказывать Гермес сатиру.

— Он просто требовал мыть ноги себе, а потом сбрасывал с той самой скалы исполнившего или не исполнившего это требование. Участь и тех и других была одинаково горькой. Хотя те, кто соглашались на это и не подозревали, что и с ними будет то же самое. Первые хотя бы умирали непокоренными, не то, что вторые.

Увидев же меч волшебный, Спирон потерял дар речи, и забыл о своем приказании. Наверное, ему уже не хотелось мыть ноги, решил, что и грязные сойдут. Один день можно и пропустить водную процедуру.

— Да кто ты вообще будешь? — возмутился он, понимая, что ноги останутся немытыми, и он вряд ли сможет расправиться с этим парнем.

— Я сын Посейдона, и жаль, что у меня такие братья оказались, — отвечал Тезей, — и не смотри так, просто твой час пробил, давно пробил. И я пришел, чтобы освободить от тебя тех несчастных, кого бы ты еще мог поработить, но поздно, не бывать этому.

— Ты убьешь родного брата?

— Да почему бы и нет? Скольких ты убил, а я просто сделаю с тобой то же самое. Разве это не справедливо будет? Каково преступление, таково и наказание, все так и быть должно.

— Но здесь и Вестник и Сатир, они все увидят.

— Они для этого за мной и следуют, — заявил Тезей, — чтобы я не останавливался и все сделал, как надо. А то я мог и пожалеть тебя, но теперь не станут этого делать.

№№№№№

Братец понял, что просто так с ним не справиться. Не стоит и стараться

Но Тезею снова пришлось приняться за дело. Тезей притворился, что он собирается исполнить требование, но изловчился и сбросил его со скалы за ноги. Даже волшебного меча на этот раз не понадобилось.

— Наш отец давно ждет тебя в гости. А то ты совсем о нем позабыл, а как будешь, привет ему передавай, горячий и пламенный. Скажи, что я тут немного задержусь.

Тезей остановился перед тем самым обрывом, куда и полетел Разбойник, он внимательно взглянул вниз. Разбойник летел, только грязные пятки его сверкали, они ведь так и оставались не помытыми.

Сатир и Гермес подошли чуть позже, под горячую руку разбойника попадаться не хотелось.

И все трое они увидели, как тот упал на дно пропасти, где остались кости его жертв, но ему такая участь не грозила, как поняли все трое. Разбойника сожрала черепаха, от него не осталось и следа.

— Даже костей его не останется, — притворно сокрушался сатир, — вот как ты мог так жестоко с ним расправиться? Точно никогда не знаешь, что тебя через час ждет.

— А что мне было ждать, пока он со мной расправиться и за вас возьмется, да не бывать этому.

— Ну, все-таки надо было постараться, чтобы вот так все вышло.

Они посидели, передохнули на той самой скале, где Тезей пролил чужую кровь. Опасность им больше не грозила, потому они и двинулись снова в путь. Ведь и так задержались, а давно пора было в Афины прибыть, царь, наверное, заждался, да и Медея тоже. Хотя от нее не стоило ждать особой радости, ведь он оказался ее соперником. Но Медеи бояться, в Афины не ходить, — размышлял вслух Гермес, и его спутники с ним согласились.

№№№№№

На море между тем поднялась буря, это Посейдон возвращался домой. По дороге сирены рассказали ему о том, что и этого проказника уже нет в живых.

— А что с ним такое случилось? — насторожился Посейдон, — кто-то утащил его с собой в пропасть? Да говорите уж, что молчать.

— Да нет, твой Тезей его просто сбросил вниз, — услышал он в ответ, — отказался ноги ему мыть, вот тот и поплотился.

— Тезей, опять Тезей, — прохрипел Посейдон, — и в кого только этот мальчишка уродился. Если так дальше пойдет, то вообще детей у меня не останется. Вот с Зевосовыми он дружит даже, а с родными братьями что творит.

Но к нему шла улыбавшаяся Афродита. Увидев эту обворожительную улыбку, суровый владыка не мог больше сердиться.

— И не вздумай возмущаться, — запротестовала она, — Всех разбойников извели, мне нравится этот парень, — заговорила она почти ласково.

Тут наверное любой бы разомлел от нежности и радости. Посейдон просто молча стоял рядом с ней и ничего не хотел говорить.

— Ну и в самом деле, если они не смогли за себя постоять, то о ком сокрущаться? Никому просто в этом мире не бывает, но ведь они как-то держатся. А что с возу упало, то и пропало.

Пора было подкрепиться хорошенько и отправиться на покой, Владыка и без того устал, столько хлопот во всех морях, во всех океанах. А любимая жена ждет его не дождется.

Глава 5 Грусть Посейдона

Но радость Властелина была недолгой. Прошло только пара месяцев, а он успел лишиться всех своих детей, остался только один Тезей.

Конечно, победитель всегда бывает один, но не мог он там биться с другими чудовищами, вот Зевс позабавится, узнав, что брат убил брата, глазом не моргнув.

Как-то все это скверно получилось, с какой стороны не посмотреть, и Посейдон знал, что поговорить об этом он может только со своей женой, другим он не позволит и рта открыть, а если откроют, то им же будет хуже. Все знали, что в гневе он был страшнее Зевса, значительно страшнее, не было даже никакого сравнения.

— Как он может так поступать, — не выдержал Властелин, — ведь это его братья родные, наверное, никогда дети Зевса так не расправлялись друг с другом, наоборот, они все помогают, если чужие на них нападают, что же с нашими-то творится?

— До появления Тезея тебе и в голову бы такое не пришло, — заметила Амфитрита, — а тут прямо все перевернулось с ног на голову. Неужели этот парень и на самом деле так много значит для тебя? Оставь его в покое и все наладится само собой.

— Вот и я о том же говорю, но с рождением этого орла все пошло по-другому.

— И ты хочешь сказать, что он в чем-то был не прав, спроси у Гермеса, он тебе все расскажет. Потому что они путешествуют вместе.

— Да что мне у Гермеса спрашивать, ясно одно, детей моих больше нет, и виноват в том только один Тезей.

— Да все он правильно сделал, подвиги совершил, мир от чудовищ избавил

— Но это мои дети, как ты такого не понимаешь, — кипятился Посейдон.

— Раньше надо было думать, а когда разбойники народились, что теперь после драки кулаками махать, парень уже прославился на весь мир. Он станет царем Афин. У него будет немало неприятностей, а подвиги почти все закончились, их же чаще всего в молодости совершают, пока еще сильны и кровь горяча.

№№№№

Они помолчали немного, и словно вспомнив о чем-то, Посейдон выдохнул:

— Ну, посмотрим, там все начинается. И даже страшно подумать, куда привести может.

— Медея, там сейчас Медея, — с ужасом подумала она.

То, что творила дочь Колхидского царя, Амфи совсем недавно рассказала, а скорее пропела богиня ночи Геката. В то время она уже начала писать свои эпические песни о самых важных событиях, у них творившихся, и Амфи слышала песню о Медее чуть ли не первой. При том, что написана она была от лица самой Медеи

Ясон, Ясон. Ведь я тебя любила,

Да так, что брата в жертву принесла.

И что в ответ за это получила?

Предательство, я мир сожгла дотла

О чем ты говоришь? Решил жениться?

Так получи теперь же все сполна,

Отравлена туника, гибнут птицы.

Как жалобно вопит твоя жена.

Скажи ей, что никто со мной не сладит,

Отец простит и примет в грозный час.

Ясон предатель. Всем устрою праздник.

Сердца детей твоих не застучат.

Лепечешь ты, что это мол, жестоко.

Чего же от Медеи ты хотел?

Дракона золотого, бури рокот,

Пожар Арго от огненных тех стрел.

А ты не знал, что я непобедима,

И добрыми делами путь лишь в ад.

Прости меня, пойми меня, любимый,

Но никогда не приходи назад

Нет, никогда ко мне не возвращайся,

Меня полюбит, знаю я, Тезей.

А ты с Медеей просто попрощайся,

И оставайся в пустоте своей.

И что за любовь свою я получила?

Предательство, я мир сожгла дотла

Ясон, Ясон. Ведь я тебя любила,

Да так, что брата в жертву принесла.

Вот сейчас она и попыталась эту песню спеть Посейдону, и хотя у самой Гекаты получалось значительно лучше, но Владыка выслушал ее с огромным удовольствием, ему нравилось все, что делала его жена, даже если кто-то другой и мог бы спеть лучше.

— Ну, вот видишь, — возмутился Посейдон, — а я тебе о чем говорил, этому соколу ясному жизнь не покажется медом.

— Но ты же ему поможешь?

— Нет, ему поможешь ты, дорогая моя, как и всегда ты с другими поступала, и ему поможешь

Амфи ничего не сказала, может быть надо быть с ним построже, но разве у Геры хоть что-то получилось? Вот и у нее тем более ничего не получится. Хотя, как знать, если скандалом ничего не добиться, то может быть любовью и лаской все иначе станет.

Глава 6 История Галатеи

А между тем Тезей вместе со своим сатиром упорно двигались по тому самому пути, который вел тогда не в Рим, а в Афины. И даже новичку заблудиться там было очень трудно. А сатир знал все дороги, да и Гермес, если надо, на помощь придет.

Добрались они до острова Кипра, там на их долю чудовищ уже не нашлось, а жил только скульптор Пигмалион, любимец Афродиты, за что она его любила, сказать трудно, но часто появлялась в его мастерской, следила за тем, как он трудится, восторг высказывала, а на мольбы его ответила согласием.

А этот самый творец никак не мог найти себе жену среди живых женщин. Но так как Афродита его упустила в юности, то отправлять вслед за Нарциссом не стала. И еще больше не хотелось ей ссориться с Аполлоном, который по праву считал Критского скульптора одним из лучших творцов.

Не растративший своих чувств на земных красавиц, и в то же время жаждавший любви, Пигмалион все свои ласки и нежность вкладывал в свою очередную скульптуру, в эту больше, чем во всех других.

И когда работа подошла к концу, и он понял, что делать ему нечего, все, что можно он сотворил, в мастерской его и появилась Афродита.

Не только для него, но и для нее это был вопрос жизни и смерти, надо было что-то делать со скульптором, и чем быстрее, тем лучше, нельзя все откладывать на завтра. И спросила Афродита, что делать будет он дальше, как может она помочь ему, да хотя бы отблагодарить за такую скульптуру. А девица в мраморе была дивно как хороша.

№№№№№№

То, что услышала богиня любви, привело ее в легкий шок:

— Ты же все можешь, о, богиня, оживи скульптуру, вдохни в нее душу, и это будет лучшая жена на свете.

Какое- то время она стояла неподвижно, впиваясь взглядом в ту самую каменную девицу, которую он уже несколько дней называл Галатеей.

Богине показалось, что она тоже смотрит на нее пытливо и умоляюще, только не могла понять богиня, о чем она ее умоляет, о том, чтобы она оживляла, или не оживляла ее. Как понять было ее взгляды?

Но узнать этого так просто было затруднительно, надо было оживлять.

— Я обещала ему исполнить его просьбу, — отвечала богиня, — ты уж прости меня, если что не так.

Обещания свои Афродита всегда исполняла, и задышала, вздрогнула девица, а потом она осторожно сошла с пьедестала своего.

Художник ликовал, не была предела его радости. Афродита ускользнула, как только все было исполнено. У нее не было большого желания смотреть на то, что будет дальше, тем более превратить девицу в статую, если что-то пойдёт не так, она все равно не могла. Процесс оживления оказался необратимым.

А в том, что ожившая девица станет совсем другой, у нее сомнения не было никакого.

И так как в тот же момент пожаловал Тезей, то пока все было относительно мирно, они не стали выяснять отношения при госте. Да и мало что могла Галатея понять в первый день жизни.

И было в этом афинском царевиче что-то такое, что заставило стать Галатею кроткой, послушной и улыбающейся. Она готова была броситься к нему на шею, только строгий взгляд Творца ее останавливал

Глава 7 Тезей узнает магию

Мало кто из героев был так любопытен и готов узнавать все новое и новое в этом мире, как Тезей, а тут происходило настоящее чародейство.

Тезея это все тоже заинтересовало, ведь не каждый день он сталкивается с ожившими статуями, да что там говорить, пока он не видел их ни разу, и любопытство бы возникло и у менее молодого и страстного парня.

Вот и провели они вместе первые несколько дней, новые и необычные для всех троих. Тезей все никак не мог уйти, хотя им давно надо было двигаться дальше. В то время они забыли уже о сатире, который не сразу о себе напомнил.

— Оставалась бы лучше скульптурой, женина всегда изменчива и не постоянна, с нею и обычным — то парням тяжело приходится, а куда тебе — то творческому, да с таким характером.

И Тезей, и Пиги взглянули на его с раздражением, но сатир даже ухом не повел, он говорил о том, о чем они тогда молчали по разным причинам, а он был уверен, что если не он сам, то кто же им все это скажет? Так он и заделался в те дни прадорубом страшным, но против него никто пойти бы не решился сроду.

— Женщина не может быть покорной рабыней, она должна что-то сделать сама. Она же не зря просила богиню оставить все как есть, но Афродита всегда на стороне мужиков, да еще и творцов, вот и вышло то, что вышло.

Тезей внимательно следил за Галатеей, пока сатир речь толкал, и понял, что тот был прав, оставалось только посочувствовать его новому другу. Хотя тревога возникла в душе царевича, он стал об Афинах своих волноваться, тем более, что тут ничего кроме скандала ему не светило. Оживили деву прекрасную, вот пусть сами с ней и разбираются, а ему в путь пора, своих дев встречать, да провожать

№№№№

Наконец они собрались в путь, и обещали еще заглянуть сюда, чтобы узнать, как же все будет происходить. Разговор снова зашел о странной жене скульптора. Сатир стоял на своем

— Его ждет большая беда, попомни мои слова, такие превращения никогда добром не кончаются. Скульптура должна скульптурой оставаться, а женщин и без них хватит, нельзя в человеческую природу вмешиваться.

— Ты не каркай лучше, вот может и обойдется все тогда.

— А тут каркай не каркай, ничего не переменится. Он ненавидит женщин и хочет, чтобы эта была его тенью. Не даже если он сотворил ее и так много в нее вложил, она человек. Она совсем другая, она не станет подчиняться ему безоговорочно. А он не терпит никакого сопротивления.

— Но как жить и спать с тенью? Так не бывает, так не должно быть, — сопротивлялся парень.

Но задумался Тезей о другом, не случайно они оказались на острове, о чем-то хотели ему поведать боги, неужели и с ним что-то такое случится? О женщинах он пока старался не думать, но тревоги нарастали.

В первый день творенья Галатея,

Видела в хоромах не творца,

Там улыбка дерзкая Тезея

Покорила деву, и венца

Не хотелось ей, она страдала,

Ей Афины снились по ночам,

И она из Мастерской сбежала,

О Тезее хитром хлопоча.

И напрасно скульптор возмущался:

— Я тебя творил и оживлял.

Но Тезей бестрепетный смеялся,

И печален должен быть финал.

Кто он и зачем сюда явился?

Как все это нужно понимать,

Галатея плакала, ярился

Бедный скульптор, гостя провожать

Вышли к морю и почти врагами

Стали эти двое в грозный час,

Как понять, что будет между нами,

Если мы случайно повстречались,

С кем ей стать счастливой, кто укроет

От невзгод и горестей земных.

Посейдон от ярости там взвоет,

Унося в ту пропасть остальных.

О Тезее молит Галатея,

Как и все, кто с ним столкнется вдруг.

И стоит с ней рядом и немеет

Мастер, постигая боль разлук

Глава 8 Коварство Афродиты

Оракул не ошибся, когда говорил о том, что дорога будет долгой и главное — трудной. Едва только успели утихнуть страсти по Галатее в мастерской скульптора, как начались другие

Но и те утихли только для Тезея, а для Галатеи и ее творца все только начиналось. Сравнив царевича и Мастера, Галатея навсегда была сражена первым и никак не могла примириться с тем, что он так легко и просто ушел и не попробовал даже за нее бороться. Он же видел, что она в него влюблена, так как посмел быть так холоден и отстранен?

Когда Афродита ее навестила, та оставалась в слезах и стенаниях и спрашивала у богини, считая ее родительницей, почему все так в этом мире получается.

— Я видела, что нравлюсь ему, почему он так просто поднялся и ушел? — вопрошала Галатея.

— Да потому что у вас разные пути дороги, если бы ты только знала, сколько еще девицы брошенных вот так будут рыдать, рваться к нему и все прощать.

— А он? — не удержалась Галатея.

— А он пожмет плечами от скуки и займется своими делами

— Он никого не полюбит? — поинтересовалась Галатея.

— Он уже полюбил, — загадочно отвечала Афродита

— И кто она такая? — девица не собиралась оставлять ее в покое, хорошо, что Пигмалион отправился на базар, чтобы курить наряды и продуктов для своей жены. Сама она пока никак не могла взять в толк, что и как твориться будет.

— Тебе лучше не знать, кто она такая, так спокойнее будет, уж поверь мне, я тебе дурного не пожелаю.

— Мне никогда не будет покоя, так что ты лучше скажи.

— Но какая самоуверенность, ты живешь в этом мире несколько дней и уже думаешь, что справишься с Медеей?

— А кто она такая, — Галатея проявила странную неосведомленность, но откуда ей было знать, кто такая Медея.

— Внучка Гелиоса, дочь одного из самых могущественных царей в этом мире, — бросила Афродита на ходу.

№№№№№

Ее уже поджидала Геката на морском берегу:

— Зачем ты ей о том сказала? Зачем ты ее вообще оживляла

Богиня тьмы не боялась говорить с Афро, и это могло хоть как-то смирить ее прыть. Остальные близко к ней не подходили.

— Откуда я могла знать, что в тот момент появится этот орел, губитель всех девиц, которые были у него на пути.

— Только мне не рассказывай, что ты этого не знала, да такого просто не может быть

Ничего Афродита не ответила, только рукой махнула, как золотая рыбка и отправилась прочь.

Галатея не могла вспомнить, сколько времени просидела она неподвижно на берегу. Она не хотела, не пыталась даже двинуться с места.

Ее нашел там Пигмалион, но ни о чем не стал спрашивать, ему казалось, что она успокоится, что забудется вероломный Тезей, может быть, его Минотавр прикончит. Он слышал разговор богинь о том, что тот должен будет к царю Миносу скоро отправиться, так у него на судьбе написано было. И он должен помочь чудовищу расправиться со счастливым соперником.

О том, что мертвых любят больше, чем живых, Мастер старался не думать, иначе совсем положение кажется каким-то безвыходным.

А пока Тезей должен исчезнуть.

Глава 9 Песнь о Пигмалионе

Вернувшись к себе Геката, слывшая поэтессой, села писать о Пигмалион, ведь должна была остаться в веках его необычная история.

Творец хотел в творенья раствориться,

Стремился к совершенству в грозный час.

Он только в Музу юную влюбился,

И где-то затерялся среди нас.

Она была капризна и крылата,

Она любила вольность, а не плен,

И все стремилась упорхнуть куда-то

В преддверии страстей и перемен.

Он ждал, скучал, всех женщин, отвергая,

Они ж смеялись звонко над творцом,

— Вот пусть тебя та статуя ласкает,

И с ней живи, впустив скульптуру в дом.

А нам нужны не скульпторы, мужчины.

Жизнь коротка, на что нам камень тот.

И он ушел от них и мир покинул,

Ушел и от семьи и от забот.

2

Он думал лишь о творчестве и неге,

И камень оживал в его руках,

И любовался радостно и немо,

Он верил в чудо и не ведал страх.

— Я сотворю ее, мне все по силам,

Забыв о мире, радостно шептал,

Конечно же, она была красивой,

И совершенство бросилось в глаза.

Девицы тут и вовсе отступили,

И о Нарциссе вспомнив, замерла

Богиня, ну откуда там такие

Берутся Мастера? Она пришла

Без спроса в мастерскую и застыла

Пред статуей не в силах устоять.

— О, Мастер мой, она же так красива,

Но как такую красоту обнять.

3

Молчал Пигмалион устало хмурясь,

И не хватило духу попросить,

Чтоб ожила девица, в шуме улиц

Она осталась, с ним смогла бы жить.

Ушла богиня, он смотрел немея,

На совершенство, плакал и мечтал,

Что жизнь разделит навсегда он с нею,

Что для себя жену он изваял.

Она ему как будто улыбнулась,

И он торжествовал в тот звёздный миг,

— Я знал, я верил, ты ко мне вернулась,

И лишь для нас открылся этот мир.

Я все смогу, я упрошу богиню.

Она не сможет отказать, мой друг,

И пусть потом завидуют другие,

Для нас замкнется вмиг тот грозный круг

4.

Но Галатея все еще молчала,

Она не понимала тех речей,

Она нагая перед ним стояла,

И страшно зябла в сумраке ночей.

Он этого как будто не заметил,

Он видел только злую красоту,

И северный и злой холодный ветер

Ее терзал, и словно бы в лесу

Она среди зверья тогда осталась,

Художники беспечны так порой,

И лишь Эрида над творцом смеялась:

— Она ж замёрзла, ты ее прикрой.

Он отмахнулся, не простит Эрида

Такого непочтения к себе,

За окнами как будто панихида,

Печаль и боль в его лихой судьбе.

5

Он с каждым днем любил ее сильнее,

Она же каменела на ветру,

И больше звать богиню в дом не смея,

Шептал он: — Вот уйдет и я умру.

На полотне на ней была одежда,

Она была и ближе и нижней,

Казалась, даже жизнь текла как прежде,

Пока не прикоснулся снова к ней.

Ему казалось, иль она рыдала?

Тогда он поспешил в забытый храм.

— Я все смогу, я все начну сначала,

Но дай лишь шанс, моя богиня, нам.

Зачем же одному мне оставаться,

Ты убедишься в том, что не Нарцисс,

А страстный Мастер пред тобой остался,

Ну отчего же даже ты молчишь

6.

— Я сделаю все то, чего ты просишь,

Спеши домой, она теперь жива,

И пусть весною снова станет осень,

И не забудь все нежные слова,

Но пред тобою женщина, не камень,

Не будет просто с нею, ты поверь,

В душе его горел так ярко пламень.

И он стремился всей душою к ней.

Ему ль бояться всех ее капризов,

Он сам и для себя ее слепил,

И миру снова дерзко бросил вызов,

И о других он для нее забыл,

А разве верность в мире стоит мало?

Он улыбаться мог одним лишь ртом,

Она пред ним печальная стояла,

Когда вошел творец в любимый дом.

7

— Скажи мне, Галатея, что печалит,

И что тебе покоя не дает?

С тобою буду днем я и ночами,

Пусть солнце светит или дождь идет.

Я буду рядом, ничего не бойся,

И никому тебя я не отдам,

Я за одеждой, ты же успокойся.

И он пошел в тревоге на базар.

Теперь покой Пигмалиону снился,

Потом он вовсе сниться перестал.

Когда в слезах те длинные ресницы,

Когда она терялась средь зеркал.

Ей жизнь была постыла и опасна,

Она его боялась, как огня,

И только повторяла ежечасно:

— Скажи, зачем ты оживил меня?

8

Тебя ни разу я не попросила,

Мне было в камне дивно хорошо.

Я неподвижной быть тогда любила,

Но ты испортил все, скажи, за что?

— Я для себя творил такое чудо,

Я так хотел всегда с тобою жить.

— Ты очень мил, я то скрывать не буду,

Но ты забыл о том меня спросить.

А мне теперь так грустно оставаться,

И знать, что мать со мною не была.

Да что там, даже не было зачатья,

Афина там счастливее была,

— Откуда знать, что ведала Афина?

— Она ко мне являлась часто в снах

И говорила, что отец покинул,

А мне, что горевать мне об отцах.

9

Я сирота, да, я твое творенье,

И оттого мне пусто и темно,

Но мне Амур читал стихотворенье,

Хоть для Психеи главное оно.

Я слушала поэта и рыдала,

Чужая всем, зачем мне оживать?

— Не говори, ведь мы начнем сначала

— Мне и детей с тобою не рожать.

— Да вот беда, когда искусство рядом,

Там будет все, но только ты не плачь,

Ведь ты моя надежда и отрада,

— А ты палач, мой Мастер, ты палач.

И слышать Галатея не хотела,

Всего, что он упрямо говорил,

И платья в гневе дева не надела,

Пришел Гефест, и сразу полюбил.

10.

Они не врут, о, как же ты прекрасна!

Пошли со мной, что делать тут, скажи.

— А как же Афродита, это ясно,

Что ты ей муж, и не позволит жить,

Хотя уйти с ним так она хотела,

И так рвалась неведомо куда,

Такой казалась в те минуты смелой,

Совсем как в небе яркая звезда.

— Не покидай меня, я умоляю, —

Просил ее Пигмалион опять,

Он чувствовал, что снова шел по краю.

И что теперь ему не устоять.

— Он лишь кузнец, а я творец, ты знаешь,

Ты не посмеешь даже нас сравнить.

— Ты новую к рассвету изваяешь,

Послушною и с нею будешь жить

11.

Но только ты спроси ее сначала,

Захочет ли она женою стать,

Жить в мастерской, желать так странно мало,

А мне поможет он до звезд достать.

— Я помогу, и звезд там будет много,

Ты позабудешь этот скучный дом,

И будешь под крылом всегда у бога,

С тобой мы славно, друг мой, заживем.

И платье прихватив, ушла куда-то,

Хромой кузнец повсюду рядом был.

Но это Афродита виновата

Ведь никогда ее он не любил.

Да и она нашла ему замену,

В объятиях Ареса в грозный час,

И оттого, так пел самозабвенно

Над Галатею кузнец склоняясь.

12

А за окном богиня хохотала,

— Ты не умеешь так, как он любить,

Вот потому с тобой я не оставлю

Красавицу, и лучше позабыть.

— Я не смогу забыть, — он повторяет,

В нее я душу навсегда вложил,

Все женщины легко так изменяют,

Но он же хром и вовсе не красив.

— А что есть красота, душа пустая,

Стремленье все забрать и подчинить,

Гефест, не умоляет, отпускает,

Он может мир подлунный изменить,

А ты твори, но оживлять не стану,

Мы оба знаем грустный тот финал,

И Мастер так трудился неустанно,

Он позабыв про все ваял, ваял.

На звезды не смотрел, боялся встретить

Там Галатею, шел усталый спать,

Нет повести печальнее на свете,

Свои творенья людям отдавать.

Глава 10 Прокруст и его ложе

Влюбленную Галатею сменили совсем другие персонажи на дороге в Афины. Сатир и Тезей и сами не поняли, как они оказались в замке Прокруста. Могли бы обойти стороной, но не обошли, и вот пришлось пережить еще одно не слишком — то приятное приключение.

Тезей что-то слышал про этого разбойника, но вот никак не мог вспомнить, что же он слышал.

И самое удивительное, что парнем он казался ласковым, вроде бы ничего им не грозило. Тезея не трудно было пока обмануть, но видимость часто бывает обманчива, и сатир этой кожей чувствовал. Он не сводил глаз с обходительного хозяина и все никак не мог понять, в чем же там явно неприятный сюрприз кроется. Корил себя за то, что плохо слушал истории Пана, а ведь мог бы уже понять, что не так.

— Да хватит тебе придираться к нему, — шепнул Тезей, — мы напились, наелись, и нам пора хорошенько отдохнуть, прежде чем отправиться в путь. Да и вообще надо было выбрать короткий путь. Что-то долго мы до Афин добираемся.

— Да что после драки копытами махать, — что выбрано, то выбрано, теперь бы понять еще, куда он нас заведет, да как целыми при том оставаться.

Сатир сокрушался о том, что был таким невнимательным и какие-то рассказы Пана пропускал мимо ушей, а вот если бы узнал он, чем славен этот добрый молодец с такой хитрой физиономией, то сейчас бы не пришлось так волноваться и оглядываться по сторонам.

И все-таки ничего не выяснив по ходу, сатир куда-то пропал на время, словно в воздухе растворился. А занялся он привычным делом, решил расспросить служанку, что может подстерегать их в этом странном доме. Служанки, как правило, молчали, но ведь и сатир был хитрец еще тот, может не красивый, но страшно обаятельный.

— Не ложитесь на кровать в гостевой комнате, и все у вас будет замечательно, — оглядываясь по сторонам, шепнула служанка.

Ей вовсе не хотелось потом на той самой кровати оказаться, она –то знала ее секрет.

— Что же нам на полу спать, когда есть кровать? — поинтересовался сатир.

Она больше ничего сказать не успела, потому что послышался какой-то шум, и сатир поспешил в покои, отведенные для них с Тезеем.

№№№№

В комнату сатир влетел в тот самый момент, когда хозяин любезно приглашал гостя лечь и почему — то все еще сам оставался поблизости. Что и заставила поверить служанке, понять, что с кроватью что-то было не так.

С трудом удалось сатиру без всяких слов отпихнуть Тезея от кровати.

— Рогатый, а что с тобой случилось? — поинтересовался Прокруст, — ты странный какой-то сделался. Почему ты спать своему спутнику не даешь, или меня в чем-то подозреваешь.

От ласки хозяина не осталось больше и следа.

— Да как быть другим рядом с таким, как ты? Вижу не Посейдона ты, не Зевса не боишься, сам себе хозяин.

— А что мне их бояться, до Олимпа далеко, а тут ты прав, я сам себе хозяин, что хочу, то и ворочу.

Прокруст оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что кроме него никого тут не наблюдается. У этого чудовища был бурный полет фантазии, судя по всему, и вводить в заблуждение он мог легко, без всякого принуждения.

№№№№№№

Сатир с Тезеем переглянулись, словно бы о чем-то стали договариваться. И случайно подтолкнул тот хозяина к кровати, надо же было уяснить, что там такое происходило, и почему сатир его оттолкнул от нее.

Они оба не сразу поняли, что там случилось, но Прокруст тут же исчез в яме, замаскированной матрасом той самой кровати.

Они заглянули в ту яму и увидели, что Прокруст мертв, о чем свидетельствовала и отпавшая голова. Ее словно бы отрубили от тела, просто он видно неудачно упал, говорят, что отрубали ноги у тех, кто попытался туда лечь спать, а тут топор по голове его шарахнул, да очень удачно для Тезея, и фатально для хозяина.

Они отошли от гиблого места, стоять там было неприятно и опасно. Вроде бы не первая была схватка, но там все понятно с самого начала, а когда кто-то пытается обмануть доверившегося, то это совсем другое дело.

— Все так просто на самом деле, — усмехнулся Тезей, — люди наивные и доверчивы, но как же можно доверять разбойникам? И что он с ними делал?

Тут появилась та самая служанка, предупредившая обо всем сатира, и решила пояснить герою, что же с гостями творил коварный Прокруст.

— Если человек помещался на постели, ему повезло. Если же она была мала или велика, то он вытягивал или отрубал человеку ноги, чтобы тот поместился. Такая вот была забава у нашего хозяина, и много людей он погубил, слишком много.

— И ты чуть не угодил в эту ловушку, если бы не моя расторопность, — сатир обнимал служанку, которая не спускала глаз с героя.

— Выходит, ты меня спас, — задумчиво говорил тот, — и на том спасибо.

— Выходит, что так, ведь у тебя слишком длинные выросли ноги, содрогнулся сатир, — это не моя вина.

— Но для разбойника все без разницы.

Они переночевали в том самом замке, на ночь выходить на дорогу никак не хотелось, а потом, на рассвете отправились в путь. Задерживаться в чужом дворце больше совсем не хотелось.

Глава 11 Рождение героя, смерть разбойников

Наши герои на рассвете покинули опустевший дворец Прокруста, хотя Тезе просили остаться и стать там царем. Но он вовсе не собирался этого делать. Пусть найдется кто-то без царства и займет трон, а его в Афинах заждались.

Они свернули в какой-то лес, где их уже поджидал Пан со своими сатирами, как и когда они там оказались, сказать трудно, но встреча показалась Тезею очень приятной. Ведь не всегда же вас должны были только разбойники встречать.

— Ну, вот и снова свиделись, — распростер свои объятья Пан, — после прошлой встречи я долго ждал тебя и переживал сильно, все-таки ты молод и горяч, мало что еще случиться может. Мир огромен и порой очень страшен.

— Так мы и не против нормальных духов, устал я уже от разбойников всех страстей и мастей, — заявил Тезей, — а вы уже родными и близкими сделались. Потому премного тебе благодарен за то, что ты снова с нами столкнулся, ведь это не случайно, в случайности я не верю.

— Ты мир от чудовищ и разбойников избавил, сколько их развелось, а со всеми управился, не бывало еще такого достойного царя в Афинах. Вот потому мы и пришли, чтобы ради тебя пир устроить.

— А меня ты словно и не замечаешь, — обиженно заявил сатир. Было отчего возмутиться, но ведь мир всегда был несправедлив.

— Ну как мне тебя не замечать, ты тоже молодец, только мы знаем, на что ты у нас способен, а Тезей прошел испытания, и потому его можно настоящим героем назвать.

Слышать такие слова да от самого Пана было очень приятно, что тут скажешь. Вот Тезей и проникся гордостью за себя, попытался что-то объяснить сатиру, но тот продолжал дуться.

— Кстати, — обратился Пан к своему сатиру, — теперь ты можешь его оставить и остаться с нами, ты исполнил все, что от тебя требовалось. Исполнил хорошо и сделался вольной птицей.

— Да нет, я уж его до Афин доведу, мало ли что и кто еще на дороге встретится, а я в него столько сил вложил, охранял, как верный пес, да я с ним сжился как-никак, он уже родным мне сделался.

— Ну как знаешь, мое дело предложить, а твое — согласиться или отказаться.

Пан не стал с ним спорить, но он его все-таки проверил на прочность.

№№№№№№

Тезей был рад всему, что творилось теперь вокруг, и тому, что разбойники уже у Аида поселились, ему там репутацию создали хорошую, и тому, что сатир стал ему другом настоящим. Надо признать, что других что-то тут не наблюдалось, был, конечно, Гермес, но он особо не задерживался, исполнит все, что от него требовалось, и поминай, как звали, а сатир о нем заботился, как мать родная. Вот и теперь отказался с Паном оставаться, с ним готов был в путь двинуться.

Они снова засобирались в дорогу, хотелось поскорее до Афин добраться, да уж получить то, что ему причитается. Дорога длинная, конечно, но она не может быть бесконечной.

Пан решил напомнить о самом главном, чтобы у них хлопот поменьше было и забот поубавилось.

— Не забудь, что отец твой никогда тебя не видел, и не должен на слово верить. Вероятно, к нему немало таких сыновей приходило, и мнимых и настоящих, не ты первый, не ты последний будешь. Так что будь осторожен Хорошо, что у тебя есть тот самый меч, который он для тебя и оставил когда-то. Но кроме самого царя там еще немало народу кружится, и вряд ли им понравится твое явление, потому что у каждого из них есть свой интерес.

— Ты так говоришь, как будто быть царем такое прекрасное дело. Да ведь это одна сплошная морока, но не могу я от нее отказаться, потому что царем был рожден, а так бы поселился где-нибудь и делом любимым занялся.

— Конечно тяжкое и хлопотное, кто спорит, только и почетное очень. Но стать им должен ты, а не кто-то другой. И вся твоя дорога славная о том и говорит. Ты не просто рожден, ты достоин стать царем. Но испытаний еще больше осталось, чем уже случилось. Об этом тоже не забывай.

Имя Медеи в тот день не прозвучало, но все понимали, что больше самого царя опасна именно дочь царя Колхиды и внучка Гелиоса, это вам не Прокруста в яму столкнуть, вон сколько у нее за спиной именитых родичей.

— Ты ее защищал, но черной злобой она тебе за то отплатит, — шепнул кто-то из сатиров. Тут их было много, и все они на одно лицо. Но фразу эту Тезей запомнил навсегда. Предупрежден, значит, защищен, но можно ли от женщины, в которую ты безнадежно влюблен, защититься?

И еще на тех посиделках зазвучала какая-то странная, явно с намеком песня. Тезей конечно, слова ее не запомнил, но смысл понял точно:

А сатиры пели ему на прощание:

Убивший Дракона, ты станешь драконом,

Лишь капелька крови на плащ твой упала,

А был ведь наивным таким и влюбленным,

Казался героем прекрасным сначала.

Но все изменилось в той схватке кровавой,

Дракон отомстит, и заплачет невеста,

И странная буря в душе бушевала,

И радости там не останется места.

И станет Драконом, убивший дракона,

И мир озарится отчаянной песней.

Теперь ты живешь по военным законам,

И будешь сражаться, других убивая,

И снова Адмет принимал Аполлона,

От пролитой крови его очищая.

Дракон прорывается в сны и сказанья,

Героя не будет, убийца воскреснет,

Останутся мифы, былины, сказанья,

Останутся с нами бессмертные песни.

Но где тот парнишка наивный, влюбленный,

Он в памяти нашей внезапно воскреснет,

И станет Драконом, убивший дракона,

И мир озарится отчаянной песней.

На время Тезей эту песню позабудет, но потом она снова в нужный момент вспомнится, и он поймет, почему ее пели сатиры по дороге в Афины

Глава 12 Столкновение с Орфеем

В те времена, когда Тезей двинулся в путь, мир был заселен самыми разными героями, и со многими ему пришлось встретиться. Так уж получилось.

Хотя в те времена они еще не были героями, просто проживали свои жизни, делали выбор, любили и страдали, теряли возлюбленных чаще всего не по его вине, а по своей беспечности. И эти печальные истории потом и становились мифами и песнями о несчастной любви.

Такая вот встреча произошла и с Орфеем, самым сладкоголосым певцом из всех, какие в том мире были в Тезеевы времена.

Они столкнулись по дороге, когда Орфей вышел из леса и направлялся за Эвридикой прямо к дверям Аида. Песен он никаких не пел больше, а был таким печальным, что разрыдаться можно было.

Историю о том, как погибла возлюбленная Орфея, Тезей узнал накануне. Как раз когда был у Пана, один из сатиров и рассказал, что мало Аиду Персефоны, он разошелся и утащил туда и жену Орфея. Вот до чего доводит беспечность и попустительство со стороны Зевса.

— А где же был сам Орфей? — удивленно спросил Тезей.

— Так песни распевал, пока она дома его дожидалась, а как только вышла прогуляться, так и оказалась в объятьях тьмы. Своих любимых беречь надо, чтобы потом по Аиду не носиться как угорелому.

Сатир явно говорил не об Орфее, а намекал на что-то совсем другое.

— Что-то слишком часто дядюшка возникает, так и знай, что и мне туда прогуляться придется, не знаю, правда, зачем, но придется. Дурные предчувствия меня никогда не обманывают.

Ничего на это Пан не сказал. Зачем заранее пугать героя, но по его глубокомысленному молчанию можно было судить о том, что так оно и будет. Предчувствие и на этот раз не обмануло нашего героя.

— Тебе пока надо о другом думать, — услышал он в тот момент голос Пана.

— Это о чем же интересно? — не выдержал напора Тезей.

— Об Афинах и о лабиринте Минотавра

— Лабиринт, лабиринт, снова этот лабиринт, — проворчал Тезей, — куда не кинешься, везде лабиринт один.

— А куда деваться, если он у тебя на роду написан. Но до лабиринта у тебя еще есть время в своей жизни разобраться, — тут же прибавил Пан.

Он досадовал на себя самого за то, что в который раз говорил лишнего именно о грядущем героя, не надо было ему так поступать. Не стоит в грядущее заглядывать никому, а тем более тому, кто готовиться должен к самой главной схватке в жизни.

Минотавр в лабиринте, где ему известен каждый закуток, это вам не кабан в чистом поле, там можно и не добежать до выхода, и заблудиться, на то он и лабиринт.

Но Тезей покинул Пана, и тот мог на какое — то время облегченно вздохнуть. Но как Геката была привязана к другим героям, и к Гераклу, и к Прометею, и к Одиссею, так и Пан был привязан к Тезею, считал, что он до последнего дня должен быть где-то поблизости, и в тяжёлые минуты обязательно оказаться рядом.

№№№№№№№

Орфей был мрачнее тучи, и петь ему ни о чем не хотелось в те минуты, да и говорить тоже. Тезей это сразу заметил:

— Я знаю твою историю, Пан вчера поведал о том, что с вами случилось, печально все это ты уж постарайся спасти жену.

— Вот я и отправился я к Аиду, не должен он мою жену забирать, может я был и не самым лучшим мужем на свете, но она мне по-своему дорога, да и моя это жена, а не его, хотя кажется, он сам так и не считает. Деметру заполучил, теперь ему Эвридику подавай, да мои песни послушать не прочь. А я из-за этого страдать должен.

— Пусть у тебя все получится, — твердил Тезей.

Когда Орфей отошел на приличное расстояние, да и они тоже двинулись в путь, сатир должен был разочаровать героя. При нем он говорить не стал, а без него можно.

— Ничего у него не получится, потому что Орфей обещает много, а не исполнит даже малого. Иначе никакой Аид не смог бы забрать его жену, да и не нужна она ему, по правде говоря. Тут скорее Афродита постаралась, как с Нарциссом. Вот в этом вы с ним сильно похожи, — заявил сатир, не заботясь о чувствах друга, ему нужно было сказать правду. Ведь никто другой ее Тезею все равно не скажет.

— Чем же мы похожи? — удивленно спросил Тезей, такая правда ем у определенно не нравилась.

Сатиру пришлось отвечать, раз уж начал говорить, останавливаться не стоит, это точно.

— Вы с ним никогда не сможете уберечь своих женщин, я уж не говорю о том, чтобы сделать их счастливыми.

— Если тебе что-то известно, может, ты и мне о том поведаешь?

— И не подумаю даже, мне нельзя говорить о грядущем. Все, что можно, я тебе уже сказал, а дальше ты сам разбирайся со своей жизнью и своими женщинами

Тезей разозлился, но он понимал, что тот больше ничего не скажет, совсем ничего. Ладно, пусть хоть рядом будет, а то потеряешь спутника, легче от этого все одно не станет. Одному до Афин добираться было труднее и опаснее, сатир, если и не говорит чего-то, то много знает, а это убережет от бед и напастей.

Глава 13 Тезей и Афина

Простившись с Орфеем, сатир и Тезей снова двинулись в путь, так им хотелось поскорее добраться до Афин. Наверное, дольше, чем они по этому миру путешествовал только Одиссей. Так не по своей воле, а потому, что его туда Посейдон отправил, и никак не хотел возвращать назад, а так бы и он уже давно на своей Итаке оказался.

Тезей выбирал все сам и страдал из-за этого своего выбора страшно.

Но, наверное, многим хотелось взглянуть на него, теперь это была богиня справедливой войны Афина. Она почти ни с кем не умела контачить, и не было у нее друзей, а врагами вряд ли кто-то согласился бы стать, вот она тайна наделась на то, что может быть, кто-то из новеньких героев переменит отношение к ней. И этим новеньким как раз Тезей и оказался.

— Вы уже почти добрались до моего города, — она с вызовом взглянула на Тезея, он никаких чувств не выражал. Такое случилось в первый раз в ее бытности.

— До нашего города, — вдруг сменила гнев на милость Афина, — и мне первой хотелось бы на тебя взглянуть.

— Я думаю, что мы будем все время на связи, город это твой навсегда, а мой на короткий срок, конечно, если все будет ладом, — спокойно отвечал Тезей.

Богиня не могла не отметить достоинства, с которым он общался.

— Будет, уж поверь мне, только ты должен быть осторожен с Медеей, у нее нет никакого права на наш город, но очень хочется там утвердиться и на какой-то срок задержаться, пока не утихнут все страсти и подвиги ее не забудутся.

— Уже в который раз о ней слышу, но неужели она и тебя может напугать? — спросил Тезей и про себя улыбнулся.

— Меня ей пугать незачем, а вот тебе надо быть очень осторожным, — отвечала Афина, словно она беседовала с младенцем, которому все надо было объяснять

— Под твоим началом мне ничего не страшно

Тезей пытался понять, лукавит ли богиня, или власть ее над Медеей не столь велика, как ему бы того хотелось.

— Ты прав, власть моя над ней не велика, хотя титаны и все, кто с ними проиграли и отошли в тень, но ты же понимаешь, как желает вернуть власть проигравший или хотя бы отомстить тем, кто отодвинул его в сторону.

№№№№№№№

Тезей подумал немного, не зная, как ей ответить, но решил не кривить душой.

— Я не очень пока знаю, как проигрывать, но думаю, что чувство мести будет грызть и меня тоже и захочется вернуть победу и доброе имя.

Вот и я о том же. Медея же проиграла дважды и вместе со своими предками, и в поединке с Язоном, который и мизинца ее не стоит, и что она после этого должна чувствовать? Вот за этим ей Афины и мое покровительство и нужно, хоть какое-то оправдание для всего, что она натворила.

— А какой он, этот Язон, хочешь сказать, что я на него похож? — уколы ревности появились в душе Тезея.

— Он никогда не был царем, — подчеркнула Афина, — ты им станешь, но и Медее нужны Афины в первую очередь, Эгей ли там царь, кто-то ли другой, ей это не так и важно.

— А я могу на ней жениться? — поинтересовался Тезей.

— И не вздумай даже, это еще хуже, чем просто быть против нее, она тебя сотрет в порошок и глазом не моргнет.

Тезей думал, как лестно ему внимание Афины, и самое главное, она совсем не лукавит, не пытается вести с ним двойную игру, а разве не это самое главное?

А между тем Афина говорила, он позволил себе дерзость, пропустить какие-то ее слова мимо ушей.

— Эгей стар, с него уже ничего не спроситься, ты расправился с разбойниками, но с женщинами значительно труднее, а с чародейками особенно, но ничего не бойся и ни о чем не проси. Они тебе все сами отдадут. Хотя, что я тебе говорю, ты лучше меня все знаешь.

№№№№№№№

Но все оказалось не так просто, поблизости появился Амур. Просто так мимо пролетал. Взглянул на них вестник Афродиты и исчез.

Кто бы в это поверил, но Афина не поверила точно. Амур никогда не пролетает поблизости, если Афродита что-то не задумала. Таких совпадений просто не могло быть.

— Ты тоже об этом подумала? — настороженно спросил Тезей.

— Да о чем же еще тут можно думать, — задумалась Афина, — наше с тобой положение осложняется, очень осложняется, и деваться некуда. Но ты сильный, ты справишься, только держись подальше от Медеи, если царём остаться хочешь, да и просто выжить.

Амур исчез в ту же минуту, как только оказался замеченным, но тревоги он с собой не унес

— Все хуже, чем я думала сначала. Афродита не может без своих шуточек. Не думаю, что ей нужна Медея, а вот над тобой она поиздевается от всей души, уж поверь мне на слово.

И Тезей поверил. Человек, даже герой, только заглядывает за границы мира, боги там живут, и им прекрасно известно все, что происходит в том самом мире.

— Медея, Медея, Медея, — на разные лады распевал сатир, — а еще Ариадна, Федра, Ипполита и Елена, всех и не упомнишь. Но те помельче будут, а эти с тобой до конца останутся точно.

Тезей нахмурился, пока еще неведомые ему имена приводили его в какой-то транс, и он понимал, что все это те самые девицы, за которых, еще понятия не имея, он уже получал упреки. А ведь он еще и не начинал даже.

Глава 14 Царский дворец

Любая дальняя дорога рано или поздно заканчивается, так случилось и на этот раз.

Не успел Тезей оглянуться, а перед ним уже раскинулись Афины во всем своем величии. И хотя слухи о подвигах, о том, что он двигается к Афинам, появлялись снова и снова, но явился он туда все-таки неожиданно. Так всегда бывает, кто-то его ждал с нетерпением, а кто-то таил надежду, что он не дойдет, потеряется, сгинет. Сколько таких детей было у Эгея, и настоящих и мнимых, никто точно сказать не мог.

В царском дворце был пир в разгаре. Слуги усадили его рядом с другими гостями, пока не вникая, кто он и откуда взялся. Народу тут в любое время было много, все шумно и порой даже весело.

Сатир куда-то исчез перед дворцом, хотя и обещал, что появится на пиру, посмотрит, как и что там происходит. Ни царь, ни другие гости пока ему внимания не уделяли, немного всполошилась только Медея.

Она видела его прежде и теперь не сомневалась в том, кто был перед ней. Но царевна старалась себя никак не выдать. Ей было не до еды и не до пития, а просто хотелось решить, что делать, и как быть дальше. Она так наделась, что он не дойдет, что кто-то из великанов или диких животных с ним расправиться. Да и времени прошло достаточно для того, чтобы она успокоилась и почувствовала вольность. Но не случилось, теперь надо было все менять. А ведь подсуетись она раньше и не пришлось бы теперь ломать голову и страх испытывать. Хотя если вспомнить, кто окружал этого героя в путешествии, то становилось понятно, что не так просто до него добраться.

— Это он, Афина, и Гермес, и Дионис недаром тут появлялись. Он все-таки дошел, сатир бы его побрал. Как он вообще смел дойти, это ведь наказание какое-то. От Язона едва отошла, а тут уже Тезей на пороге. О, тетушка Цирцея, скажи, что мне нужно делать, чтобы его и след из Афин простыл? Но ничего ей Цирцея не отвечала, хотя прекрасно ее слышала, она вообще ее слышала везде и всегда.

№№№№№№

Взглянув на Медею, Тезей понял, о чем ему говорила Афина, и твердо решил, что он не поддастся на все ее капризы и уговоры, и угрозы, что она там соберется против него предпринять. Он будет тверд, и не приблизится к ней, хотя ему пришлось тут же забыть о том, что казалось незыблемой истиной, потому что касалось это чародейки

Тезей не мог управлять своими чувствами, и потому вопреки здравым мыслям все равно смотрел на нее влюбленными глазами. Он поднял чашу с вином, не сводя с Медеи взгляда, и все запреты, все советы забылись в тот же миг, словно ничего и не было. Стоило только ей взглянуть в его сторону, и все рассыпалось прахом.

Сатир поспешил туда, где могла случиться страшная беда, и царевич тогда никогда не станет царем.

Погибнуть в первый день, в первые часы в Афинах, это же немыслимо, все убитые чудовища в Аиде праздник устроят, но только он один мог все это остановить. Сатир понял, почему он тут оказался и что он теперь тут делал. Он готов был испить все, что было в его чаще, какая неосмотрительность, впрочем, что взять с молодого и влюбленного парня. Тут и сам Зевс бы вряд ли устоял.

№№№№№№

Чаша тут же полетела на пол, прожгла дыру в ковре, на котором они располагались.

— Вот что ты хотел выпить, яд — это любимое лакомство Медеи, скольких она уже на тот свет отправила, а все новые и новые находятся.

Сатир тихо внушал царевичу, что он должен быть осторожен, если бы мы слушались сатиров своих. Он понял, что с Тезеем говорить бесполезно, он еще и не пил, вроде, он уже пьян и ничего не соображает.

Сатир бросился к царю Эгею

— — Очнись, там твой сын, он погибнет, даже не переступив порог твоего дома, вот что творят чародейки, а ты так спокоен, словно перед тобой Пенелопа, а не Медея. Как только ты дожил до столь преклонных лет, — искренне удивлялся сатир.

Царь, наконец, повернулся к растерявшемуся Тезею, ему не хотелось Медею недоверием обмануть. Но он поверил сатиру, и поверил огромной дырке на ковре, тем самым вином прожжённой. Какое еще доказательство нужно было для того, чтобы понять, как коварна Медея.

И тут он увидел меч у юноши, тот самый, который много лет назад он оставил для своего сына, и чародей убедил его, что никто другой не сможет взять волшебный меч в руки.

— Это мой сын, — заявил царь Эгей, — прошу любить и жаловать, он станет вашим царем, как только настанет мой срок отправиться к предкам. Тезей прибыл к нам, я могу спокойно умереть.

Никто не заметил, как исчезла Медея, никто не ведал, куда она делась, но ее больше не было во дворце. Чародейка не стала дожидаться, пока воины царя явятся за ней и учинят расправу. Она умела появляться неожиданно и исчезать вовремя

Глава 15 Страстная ночь

Но если вы думаете, что Медея удалилась куда-то далеко, то не правда это. Она давно нашла старый замок в парке дворца, у него была дурная слава, и туда почти никто не отважился бы наведаться. Вот потому она и решила сделать его своим убежищем, на такие вот неожиданные случаи, когда надо будет спасаться бегством. А случай не заставил себя долго ждать.

Она решила сначала провести там несколько дней, пока все уляжется, но любопытство оказалось сильнее, и потом, чувства любого юного царевича быстро меняются, а ей такого вовсе не хотелось, она должна была привязать к себе Тезея на всю оставшуюся жизнь, а что для этого было необходимо?

Ночь страсти, да такая, чтобы он голову потерял, не совсем потерял, конечно, но все-таки забыл обо всем на свете. Тетушка грозилась строптивых превратить в свиней, и с Одиссеем так и поступила, а Медея просто решил совместить приятное с полезным. Крайние меры надо оставить на потом, он такой юный и такой красивый, какие могут быть свиньи. А медлить в этом случае не стоило. Медея пропала для всех афинян, но только не для Тезея.

Когда Тезей улегся в отведенных ему покоях, и пожалел о том, что в такой важный час он остался один, то жалеть ему пришлось не долго. Силуэт прекрасной дамы, который трудно было перепутать с какой-то другой, тут же появился перед ним. Это было видение? Да нет, это была реальность, и скоро он в том убедится.

И не было ни слов, ни протестов, царевич был счастлив, наверное, он бы выпил из ее рук и отравленное вино, если бы оно появилось, но ничего такого не было. Только страстные ласки, поцелуи в блеске луны, и чародейка, перед которой не устоял бы и сам Зевс, и отец Тезея Посейдон, а он был просто юным и неискушенным парнем, так какой с него спрос.

№№№№№

А страстная ночь все длилась, длилась, кажется, даже ей не хотелось, чтобы она заканчивалась, а о Тезее и говорить нечего. Он желал, чтобы она приходила снова и снова, и не мог себе представить, что она, эта ночь, была первой и последней. Больше такого не повторится. Так решила Медея, а эта ночь нужна была только для того, чтобы привязать его к себе раз и навсегда, чтобы он никогда ее не забыл, все время к ней возвращался, сколько там ему прожить еще предстоит. Сколько таких ночей было с Язоном, и что, чем все это закончилось? Нет, нельзя быть доброй, нельзя им позволять слишком многое, это скверно закончится.

Медея больше не собиралась совершать подобных ошибок. А уж когда все упиралось во власть и в Афины, тем более. Он будет в ее власти, только если ему будет обещано много, а не исполнено даже малого. Власть жестока, и она стоит того, чтобы за нее вот так сражаться, а это было настоящее сражение, а вовсе не любовные забавы.

№№№

Рассвет наступил неожиданно, она смогла ускользнуть так же незаметно. И в тот момент, когда Тезею захотелось спросить, вернется ли она завтра, ее и близко уже не было, даже след простыл.

— Она вернется, — про себя решил он, разве ей было не хорошо со мной, разве она не хочет стать царицей в Афинах? А только я смогу для нее это сделать, только я один.

Медея же была совсем другого мнения, чтобы стать царицей в Афинах, она понимала, что не станет спать с ее царем. Только при этом условии все и могло решиться в ее пользу.

— Этой ночи ты не сможешь забыть никогда, и дорого заплатишь за нее, красавчик, — размышляла Медея, развалившись на ложе в своем тайном укрытии. Но как хорошо, как приятно сознавать, что у него нет над тобой власти, что это ты сама все можешь решить и сделать так, как тебе хочется, а главное, как это важно для тебя.

— Я не собираюсь тут оставаться. Нам с тобой будет тесно. Ты не так прост, как хотелось бы. Язон просто был недалек и глуп, а ты умен и силен, потому нам точно будет с тобой тесно. Но посмотрим, что и как можно изменить в этом мире, в этом странном мире.

Тезей не слышал этих слов, он давно провалился в сон, но она произносила их для себя в первую очередь. Она должна была убедить себя, что не станет ради страсти и ради Тезея терять власть и свободу.

— Найдется много дурочек и без меня — Елена, Ариадна, Федра, даже царица Амазонок, но меня он больше не получит никогда. Вот потому они останутся только моей слабой тенью. Игра стоит свеч.

Таков был суровый приговор Медеи. И хорошо, что Тезей пока о том не ведал и не терял надежды, что рано или поздно эта их ночь повторится снова.

Глава 16 Будни и праздники

Тезей теперь стал главной фигурой в Афинах, и все знали, что наступит час, когда он станет царем.

Эгей пока еще правил сам, и только что-то объяснял и показывал сыну, но он все чаще отходил от дел. И радовался, что передохнуть может еще при жизни.

И вот тут и всплыла самая печальная история об убийстве сына царя Миноса, о том, что случилось с ними потом:

— Мы должны выбрать для царя, как и каждый год, одиннадцать юношей и девиц и туда отправить на съедение Минотавру, этот зверь не может обходиться без человеческих жертв. И теперь ты станешь решать судьбу этих людей.

Тезей удивился тому, что ни Гермес, ни сатир ему ничего такого рассказывать не стали, наверное, решили, что лучше, если он узнает обо всем по ходу дела, идти туда и думать о таком — это ж с ума сойти можно.

— Прости сынок, я сам во всем виноват, но откуда мне было знать, что это царский сын, когда он обрушился на меня, словно настоящий разбойник.

— Да что теперь о том говорить, — махнул рукой Тезей, — что было то и было, пусть все остается как есть. И исполним мы, все, что они от нас требуют, ведь и шли мы сюда не только на праздники, а принимать наследство, так со всем, что там причитается.

Царь и не думал, что юноша окажется таким не по годам мудрым, но на душе у него сразу стало легче. А он так боялся сказать о самом главном.

Но неужели сыновья должны отвечать за грехи своих отцов? В этом есть какая-то справедливость, но все-таки плохо, что такое вот происходит в этом мире.

— Я бы тебе ничего и не говорил, но если он пойдет на нас войной, то ничего хорошего для нас не будет, ты слишком молод, я стар, нам не справиться с грозным Миносом.

— Да не оправдывайся ты, — возмутился Тезей, — не царское это дело.

№№№№№