Бесплатный фрагмент - Тени на мосту

Глава 1

Когда я была маленькой, у меня часто была бессонница, из-за которой я не могла засыпать по полночи. У меня был выбор: либо плакать и пытаться уснуть самой, либо приходить к маме и ложиться в ее теплую кровать. Сейчас мне девятнадцать, а бессонница у меня так и не прошла. Но теперь ночами я не прихожу к маминой кровати — теперь ночами я ухожу бродить по улицам своего родного города.

— Девушка, вы не упадете? Может, вам стоит слезть оттуда? — послышался голос откуда-то сзади. Я сидела на парапете моста, который находился достаточно высоко от реки, и, держась за него одной рукой, понемногу болтала ногами и наблюдала за отражением света в воде, исходящего от фонарей города. Рядом стояла бутылка дешевого алкогольного коктейля, и наверняка мужчина подумал, что я пьяная и несчастная девушка, решившая спрыгнуть вниз. Чтобы ответить незнакомцу, мне нужно было оглянуться, но, не осмелившись на перилах оборачиваться в его сторону каждый раз, я перекинула ноги через перила и спустилась:

— Все в порядке, я не собиралась прыгать. Сегодня не мой день, — ответила я с усмешкой. Мужчина стоял на дороге рядом с открытой машиной, нас разделял только бордюр. Он перешагнул через него, резким движением схватил меня за руку и потащил к машине. Я успела захватить с асфальта коктейль и, сев на переднее сиденье рядом с ним, немного расплескала напиток на пол.

— Да вы же пьяны… Что вы вообще здесь делаете в такое время? Где вы живете? В конце концов зачем вы там сидели? — незнакомец забрасывал меня вопросами, и я успевала отвечать ему только набором звуков, по которым он явно определял мою невразумительность. Но когда тот умолк и закрыл рукой свое лицо, как бы изо-всех сил пытаясь закрыть на это глаза, я начала говорить:

— Извините, что я вас напугала, но знайте: вы напугали меня не меньше. Давайте я вам все объясню.

— Давайте, только этого и жду! — резко ответил мужчина, взмахнув рукой, и тут же стал заводить машину.

— Понимаете, дело в том, что у меня была бессонница и я всего-навсего решила прогуляться по городу, чтобы потом уснуть наверняка. Мне только это помогает в последнее время. И знаете, я вовсе не пьяна, алкоголь меня почти никогда не опьяняет, лишь успокаивает, — машина поехала. Водитель ничего не отвечал, только изредка, оборачиваясь по сторонам и нервно смотря в зеркала, говорил себе что-то под нос. Когда мы съехали с моста, я продолжила:

— Почему вы молчите? Разве вам все равно на меня? Если это так, то прошу остановить машину.

Машина, словно услышав меня, резко прижалась к обочине и остановилась.

— Что это значит? — спросила я, удивленно посмотрев на странного незнакомца. — Хотя неважно. Что ж, спасибо, что разбавили мне одинокий вечер, — я уже успела открыть дверь, как вдруг голос из авто мне сказал:

— Ночь.

— Что, простите?

— Я говорю: я разбавил вам одинокую ночь.

— Ах, да. Точно. Вы разбавили мне одинокую ночь, — повторила я слова мужчины и прибавила, — увы, ненадолго. А сейчас, я думаю, мне уже пора, — я стала подниматься с кресла, но вдруг меня снова схватила знакомая рука и посадила на прежнее место.

— Останьтесь. Вы не представляете, как мне одиноко.

Всю эту ночь мы провели вместе. Мы не знакомились, не узнавали имен друг друга, не интересовались, кто чем живет. Сам мужчина выглядел лет под тридцать. Выражение его лица все время казалось серьезным, темные кудрявые волосы и щетина на лице придавали его образу какую-то загадочную привлекательность. Незнакомец поделился тем, что он испугался за меня на мосту, поэтому без лишних мыслей хотел спасти. Вдобавок к этому, сам он чувствовал себя «безжизненным», так сказать, уставшим от жизни, поэтому боялся, что меня могли атаковать те же чувства и мысли, которые посещали раньше и его самого. Он рассказал о своей бессоннице и ее причинах, после чего этот некий спаситель решил покатать меня по ночному городу и показать те красивые места, до которых, как он сказал, я бы пешком не дошла. Приятная ночь сменялась ранним рассветом, доходило четыре часа утра. Оказалось, что до моего появления на его пути, незнакомец ехал в одно особенное место. Однако он не сказал мне, что это за место, но пообещал, что при следующей встрече обязательно откроет мне свой секрет. Интересно, доведется ли нам увидеться вновь?

Я не хотела, чтобы мужчина узнал, где я живу, поэтому, когда он предложил довезти меня до дома, я попросила высадить меня у бульвара, чтобы пройтись по нему пешком. Уютное настроение сопровождало меня до дома. С каждым шагом, приближающим меня к дому, я все больше чувствовала навалившуюся усталость. Хорошо, что я не училась в это время. Закончив год назад школу, я не смогла сразу определиться с направлением, куда бы хотела поступить, и для себя решила, что мне стоит отдохнуть от учебы, поскольку давалась она мне непросто, а заодно и определиться с выбором. Но вот уже через два дня снова наступит лето, и этот шанс на поступление я уже не пропущу. До этой весны работала я с того момента, как закончилась школа, часто меняя основную деятельность. В силу своей творческой натуры я последовательно перепробовала мыловарение, изготовление украшений, фотографирование, продажу собственного домашнего чая, графический дизайн и написание прозаических и поэтических текстов на заказ.

Сейчас я выгорела, устав от работы и недостатка свободного времени, и на неопределенный период отказалась от новых заказов. Я знала, что не пропаду: денег у меня было накоплено достаточно, питалась я всегда скромно, а если и возникнут проблемы с финансами или с арендой квартиры — мне всегда помогут родители.

Погрузившись в мысли, я не заметила, как дошла до своего дома. Зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь, в ту же минуту я ощутила ужасную усталость, которая повалила меня на диван и унесла в глубокий сон.

Мне снилось, как я смотрю на звездное небо, лежа на асфальте, прямо посреди дороги. Мне снилось это уже много раз. Один и тот же сон.

Глава 2

Около десяти часов утра было, когда я проснулась от звука вибрации на смартфоне. Оказалось, что я вчера настолько устала, что не слышала утренние звонки от мамы и друга. Еще с полусонным голосом я решила перезвонить маме, и она догадалась, что я снова гуляла ночью. Конечно же, ей, как переживательному родителю, это совсем не нравилось. Но так как мириться с ограничениями своей свободы я не могла, смириться пришлось родителям.

Поднявшись с кровати поутру, в первую очередь я шла на кухню и включала чайник, только потом шла в ванную. Свое отражение в зеркале мне приходилось терпеть каждое утро, но к вечеру обычно это проходило, и я спокойно принимала свою внешность и временами даже нравилась себе.

Сколько я себя помню, у меня всегда были проблемы с внешностью и впоследствии с самооценкой. В школьном возрасте мне приходилось носить брекеты — я не любила это в себе, но еще больше неприязни я питала к себе до них. Что касается сейчас, то мне часто говорят комплименты про красивую улыбку. А вот самой в себе мне нравятся глаза. Цвет моих глаз меняется то ли от настроения, то ли от времени суток, то ли от времени года. По крайне мере, так мне всегда казалось, исходя из собственных наблюдений. Иногда цвет бывает темно-зеленым с рыжеватостью вокруг зрачка, в другое же время он приобретает либо серый оттенок, либо серо-голубой. Важно добавить, что, кроме глаз, в своей внешности мне нравятся волосы. Хотя не совсем так. Структура и цвет мне не нравятся. Но я всегда любила экспериментировать с волосами: красить в разноцветные цвета, менять большую длину на каре, делать новые прически. Впрочем, в последнее время короткие стрижки мне нравятся больше и поэтому сейчас я выгляжу как Кори Купер с намеренно неряшливой стрижкой розового цвета с предыдущим проступающим рыжим.

Сегодня меня ожидала встреча с друзьями. Демьян и Ярослав — мои одноклассники, из всего класса я сохранила общение только с ними. Впрочем, только с ними я и общалась последние годы в старшей школе. С девчонками общение у меня не складывалось никогда: обсуждать одежду и косметику или сплетничать о других не входило в мои интересы в отличии от обсуждения тачек, мотоциклов или компьютерных игр. Да и в целом, общение с парнями практически всегда мне доводилось легко, а вот с девчонками — не очень: сначала думаешь, как влиться к кому-то в компанию, затем симулируешь заинтересованность в девчачьих темах, ходишь с ними всегда и везде вплоть до туалетной кабинки, фоткаешься по любому поводу и без, обсуждаешь с ними интимную жизнь, даже когда у тебя ее нет, подстраиваешься под них и постоянно ждешь где-то, а еще терпишь их истерики и бесконечный поток льющихся из них недовольств.

Ярослав отправил мне сообщение с предложением увидеться после того, как я пропустила утренний звонок. И вот в двенадцать часов дня я пришла в назначенное место. Это был старый парк, в котором проводили детство еще мои родители. Здесь не было тех ярких красок, какие бывают в развлекательных парках, не было расположено детских площадок или территории с аттракционами для посетителей, не было аккуратных тропинок и обустроенных прудиков с расположившимися рядом скамейками. По сути, это тот самый парк, который обычно показывают в страшном кино. Хотя, по мне, он был не страшный, а грустный. Изредка в нем встречались лавочки с потрескавшейся краской, где-то в глубинах парка можно было найти одинокие беседки, вокруг которых росли столетние дубы.

Вскоре на главной и, пожалуй, единственной виднеющейся сквозь траву дорожке в парке, уже издалека я увидела Ярого с Дёмой. Когда ребята подошли ко мне, я обняла их той самой дружеской ежесекундной хваткой вокруг шеи, которая не вызывала особых эмоций, а, скорее, была предназначена в качестве определенного вида приветствия.

Демьян был старше меня на год. У него были крайне необычные черты лица. Его ресницы были длинными, что добавляло его глазам необыкновенную выразительность. Взгляд казался приветливым, а его заостренная верхняя губа привлекала к себе внимание. Розоватые пухлые щеки наполовину скрывались под челкой каштановых волос. Когда он закурил сигарету, я заметила, как изменилось его лицо. Милота и мягкость сменились некоторой серьезностью.

— Дём, все хорошо?

— Ну… Даже не знаю, — на этом моменте он пронзительным взглядом уставился на Ярослава. Я следом же посмотрела на него.

У Ярослава было тощее телосложение и обаятельная внешность, слегка смазливая, на которую обычно вешаются школьницы. Но лично мне эти черты в нем напоминали ребенка, из-за чего я ласково называла его Яшей.

— Ребят, что не так? Я что-то не знаю?

— Ты что-то не знаешь, — иронично произнес Демьян и затянулся сигаретой.

Ярослав, собираясь мне что-то сказать, достал свой вейп и предложил мне. Я не любила вейп, однако сигареты могла курить по настроению. Демьян ушел вперед на несколько метров и тогда, отказавшись от вейпа и проследив за тем, как Яша делает первую затяжку, я твердо сказала: «Ярый, говори, в чем дело».

— Ярый? Серьезно? Аль, не горячись. Ничего же не случилось.

— Ну раз не случилось, то тем более, почему бы тебе не сказать, в чем дело?

— Ярый уезжает, — вставил Дёма, услышав наш диалог.

— Когда? Надолго?

— Насовсем, Аль, — ответил сам Ярослав. — Я переезжаю. Меня взяли в университет, и теперь я буду жить и учиться в столице.

Дёма знал, что Яша мне не безразличен, оттого в этой ситуации и жалел меня больше. Как раз он и предложил собраться нам вместе на пикник и устроить так называемую прощальную встречу.

Спустя пару дней мы собрались у Ярослава дома, чтобы подготовить все для пикника. День начинался насыщенно и весело, несмотря на грусть, зарывшуюся где-то внутри. Пока мы готовили пирожки с яблочной начинкой, я ради смеха облапала лица парней мукой, чего и сама получила в ответ. А когда после готовки Дёма мыл посуду, в каком-то бурном обсуждении он брызнул водой на Яшу, после чего у них началась водная битва. Еще час мне пришлось сушить феном их самих вместе с одеждой, затем мыть фрукты — только ближе к вечеру мы вышли на улицу.

Подходящим местом для пикника мы выбрали крышу девятиэтажки, вид с которой открывался на пешеходный бульвар, а за ним располагалась шумная дорога. По пути мы еще зашли в магазин за выпивкой. Парни взяли себе пиво amstel и разные лимонады, а я взяла яблочный сидр и бутылочку апельсинового сока — лимонады я, кажется, никогда не любила из-за сочетания большого количества сахара с газами.

Вскоре мы уже поднялись на знакомую крышу и я, как обычно бывало, первым делом направилась к краю. Я окинула взглядом раскинувшийся на улице снизу бульвар с уже зажженными фонарями, множество крошечных людей и игрушечные машинки, в плотном потоке скапливающиеся в пробку.

Из-за возможности видеть весь этот мир именно в таком ракурсе, придающем ему значение незначительности и неуместности, словно вся эта жизнь внизу — невеликая штука, — я до безумия любила высоту. Также отдельным видом прекрасного для меня было небо. Будучи на крыше одна, я могла расслабиться, лечь на кровлю и часами залипать на проплывающие над головой облака.

Весь вечер, что мы находились на крыше, Яша много разговаривал со мной. Он пытался смешить меня, рассказывал интересные моменты, связанные с Дёмой, а потом мы все вместе вспоминали школьные истории. Именно в тот период, когда образовалась наша троица, мы вместе начали понемногу отдаляться от учебы и пристрастились к шалостям и различным проделкам в школе. Вместе с мальчишками я даже шутила над девчонками. И к директору нас часто вызывали втроем. Правда у Ярого и Дёмы все равно связь была ближе, чем у каждого из них со мной.

Ярослав был лучшим другом Демьяна и вместе с тем его помощником во всем. Ведь у Дёмы жизнь складывалась далеко несладко… У юноши не было родителей, он потерял их практически в одно время. Но у него осталась младшая сестра, которой сейчас было пять лет. Опекунство над ней взял старший брат Дёмы, когда он сам еще не мог сделать этого по закону. Брат был старше него на семь лет, но его возраст никоим образом не соответствовал его поведению. Он не был серьезным человеком, ответственным за своих близких. Брат Демьяна помог лишь документально, но физическим опекуном Яны все же являлся Демьян. Он старался сделать все возможное для сестренки, чтобы она чувствовала себя в безопасности и заботе, в тот момент, когда старший ее брат жил своей жизнью и появлялся дома лишь пару раз в месяц.

У Ярослава, наоборот, по жизни все складывалось лучше нас двоих. У него были успешные и влиятельные родители и, вероятно, именно это могло быть основным объяснением того, как ему с его-то успеваемостью в школе удалось попасть в достойный университет столицы…

Обсудив многое и поболтав на славу, мы в легком опьянении с заходом солнца запели песни группы «Три дня дождя». С потухшим солнцем потухло и его тепло, сменившееся легкой прохладой. Я не додумалась взять с собой одежду на вечер, но Яша, увидев, что меня затрясло, поделился со мной своей спортивной кофтой. Он лично укрыл меня от ветра и проговорил, подсев ближе ко мне:

— Надеюсь, так тебе будет теплее.

— Спасибо. А ты? Ты не замерзнешь?

— Нет, не волнуйся, — Дёма, поняв, что нам стоит побыть вдвоем, встал с места и решил покурить, пройдясь по крыше.

— Я буду скучать, — вытянула я из себя после недолгого молчания.

— Я постараюсь приезжать время от времени.

Я молчала и через правое плечо оглядывалась на город.

— Тебе бы не помешало завести новые знакомства.

— Зачем? — я с резким недоумением бросила взгляд на Ярослава.

— У тебя есть только я и Дёма. Я вот уезжаю, а что если и Дёма куда-нибудь денется?

— Значит я буду одна, — я увидела непонимание в глазах Яши и продолжила, — мне никто не нужен, ты же знаешь, я отлично справляюсь в одиночку.

— Всем нужны друзья. Ты просто их не ищешь.

— Значит они меня сами найдут. Нужные люди всегда находят друг друга.

Ярослав, устав от моего упорства, поднялся и вместе с тем поднял бутылку, потряс ей, перевернул, выронив из горлышка последние капли пива, и убедился, что в ней ничего не осталось. Он сделал пару шагов в сторону Демьяна, как раз идущему навстречу. Они о чем-то заговорили, но так как я продолжала сидеть у парапета и смотреть в сторону ночного города, я не могла разобрать их речь. Лишь иногда, когда голоса их становились громче и разборчивее, я понимала, что они в эти моменты осматривают меня.

Становилось уже слишком холодно, и все вместе мы решили спускаться. Демьян с Ярославом проводили меня почти до дворов, а дальше я отказалась идти с ними, поскольку хотела побыть в одиночестве и зайти в круглосуточный ларек.

Обнявшись и попрощавшись, я свернула за угол дома, где, кажется, уже целую вечность стоял потертый и выцветший ларек, названный именем владелицы.

— Мальборо красные, пожалуйста.

— Снова куришь? И снова шатаешься по ночам? — продавщица знала меня, поскольку я жила в соседнем доме и нередко заходила сюда.

— Это для домашней коллекции, — второй вопрос я проигнорировала, не зная, что ответить. А вот сигареты дома у меня и правда могли лежать долго в те периоды, когда я не курила. И так получалось, что, когда где-то хотелось покурить, а сигарет с собой не было, я каждый раз покупала новую пачку. В итоге дома у меня валялось много открытых пачек сигарет.

Выйдя из магазина вместе с продавщицей и остановившись у двери, я открыла мальборо, одолжила у женщины зажигалку и вернула после того, как сделала первую затяжку. Пожелав друг другу доброй ночи, мы разошлись — она вернулась в ларек, а я не спеша зашагала к своему дому.

Глава 3

С тех пор прошло около двух недель. Ярослав уехал, и с Дёмой мы тоже больше не виделись.

Сегодня я решила навестить родителей.

На трамвае мне удалось проехать зайцем. Отчасти случайно, отчасти специально, вернее будет сказать, шутки ради. «Любят же меня не замечать», — подумалось мне. Я приехала в район, где прошло мое детство. Атмосфера улиц здесь была все той же, какой я всегда ее помнила: во дворах веяло ароматом свежей выпечки из местных кондитерских; из открытых окон квартир, расположенных на первых этажах, доносились разнообразные запахи готовки; на лавочках возле подъездов «гуляли» пенсионеры, рядом с которыми толпились дворовые кошки. Сами дома с памяти моих детских лет изменились: малоэтажные старые домики снесли, а вместо них возвели новые, высотные дома, в которых, помимо квартир, располагались организации, офисы и разные общественные заведения. Через каждый такой новый дом все же встречался привычный глазу старый. И этот контраст наблюдался во всем районе.

Пока я проходила по родным улицам, мне вспоминались моменты из далекого детства. Вот все тот же небольшой магазин, в котором я когда-то плакала, потому что меня пугало большое скопление людей… Вот та детская площадка, на которой я прятала свои «клады» для случайных прохожих. Это были записки с текстом «будь счастлив, если нашел это» или «улыбнись, если это читаешь»… Вот и мой родной дом…

Уже поднимаясь по ступенькам на третий этаж, у меня замедлился шаг и быстрее застучало сердце. Это было волнение. Мы с родителями видимся крайне редко с тех пор, как я переехала от них. А на своей родной квартире я не была еще дольше… В голове стали метаться вопросы. Как меня встретят родители, такие близкие и в то же время далекие от меня? Как меня встретит знакомый с детства дом, в котором я жила большую часть своей жизни? Что в нем изменилось? Как мне… Щелчок. Дверь открылась. Я уже стояла у двери, как передо мной появилось двое счастливейших людей. Я сделала шаг вперед, и в ту же минуту мама окунула меня в свои крепкие и теплые объятия, от которых мое сердце наполнилось приятной грустью. Затем меня обнял папа, прижав к своей груди словно к самому сердцу, взял из моих рук пакет с гостинцами и закрыл за мной дверь. Несколько минут мы стояли в прихожей и, молча, смотрели друг на друга. Затем мама, насмотревшись на меня и вернувшись в реальность, побежала ставить чайник и накрывать на стол. Мы с папой прошли в гостиную. Я осмотрелась: «Уютно тут у вас». После того, как я съехала и стала жить отдельно, родители на этой квартире решили сделать все под себя, буквально придать ей новый вид. Здесь, и правда, стало уютнее — это все благодаря маме.

Обои и занавески в комнате носили теплые тона, что делало комнату более солнечной. На маленьком кофейном столике стоял небольшой круглый аквариум, в котором плавало три скалярии. На удивление рядом с аквариумом лежал большой серый кот, которому на него было совершенно все равно, несмотря на то, что туда легко можно было бы залезть лапой. Этот старый кот — Честер, которого я подобрала на улице 9 лет назад.

Папе всегда есть, что рассказать, поэтому, когда мама позвала нас на кухню и мы все вместе сели пить чай, не пил чай только папа. Он рассказывал обо всем на свете: о своей работе, о делах у родственников, о событиях, происходящих в мире (он знал, что я не особо слежу за новостями, чтобы обезопасить себя от лишнего негатива). Папа много говорил, и мне это нравилось. А мама угощала нас оладьями, вкус которых мне был знаком с детства. Поглядывая на нее, я заметила грусть в ее глазах. Эта грусть известна мне: моей маме грустно, что ее дочь выросла и к родителям теперь приезжает не домой, а в гости.

К сожалению, я ничего не могла сделать для того, чтобы облегчить мамину тоску. Я давно мечтала жить отдельно от семьи, чтобы у меня было личное пространство, которым распоряжаться могла только я. И я думаю, мама знает, что сейчас я благодарна за то, что они меня отпустили без драм. Им было нелегко принять это.

Вместе с мамой тоска накрыла и меня. Засмотревшись на мамины грустные глаза, я стала задумываться о том, почему все-таки так настойчиво желала уехать, почему так спешила повзрослеть. И в последнее время я нередко думала о том, как бы мне хотелось на время вернуться в детство, ощутить беззаботность, независимость от каких-либо обязанностей, побыть несамостоятельной и вспомнить по-детски искреннюю радость.

Все эти мысли поспособствовали тому, что моя грусть перевела акцент на тему последних событий, связанных с уездом Яши.

И поскольку я не могла допустить того, чтобы расклеиться перед родителями, я решила, что пора собираться домой.

Родителей я берегла, а потому не хотела, чтобы они беспокоились за меня. На самом деле, эта идея поселилась во мне еще со времен средней школы. Именно тогда у меня начались проблемы со сверстниками, о которых я не хотела рассказывать родителям в страхе, что от этого проблемы только прибавятся. С того момента привычка не показывать своих эмоций и до последнего проявлять непоколебимость перешла в стадию инстинкта…

— Дочь, все хорошо? — вырвал из своих мыслей меня мамин голос.

— А? Да, да… Все в порядке, просто я забыла… Забыла, что меня сегодня ждет еще одна встреча.

Я не хотела так резко оставлять родителей, учитывая, что сама навещаю их довольно редко. Но мысли в моей голове метались, и я не знала, куда себя деть. Поэтому в данный момент лучшим решением, как мне показалось, было уйти. Минут десять, и я уже стояла на пороге. Наверное, больше по времени родители обнимали меня на прощание и говорили о том, чтобы я берегла себя.

Выйдя из родительского дома, я побрела по дворам в сторону проспекта, по которому ходят трамваи. Мысли меня окутывали и затягивали так глубоко, что я практически не слышала уличного шума. Неожиданно я почувствовала одиночество. Одиночество, которое, казалось бы, я всегда любила, вдруг приобрело отталкивающие оттенки: отчаяние и тоску.

Я медленно шла вдоль проспекта, постепенно погружаясь в глубокую печаль. Неожиданно раздался звонок. Я с трепетным волнением дернула руку в сумку за телефоном. Мама. Я ответила.

— Да, мам?

— Аля, ты забыла у нас ветровку! Там же сильный ветер, ну-ка возвращайся к нам! — волновалась по телефону мама.

— В другой раз, мам, я уже на остановке. Поверь, я в трамвае не замерзну, — у меня еще хватало иронии для бережных бесед с мамой.

Мама всегда очень переживала за меня и мое здоровье, а мне всегда было трудно убедить ее в том, в чем я действительно не нуждаюсь. Иногда я считаю себя эгоисткой, так как не прислушиваюсь к маминым советам, хотя она никогда не желает мне плохого… Но с другой стороны, я просто не могу во всем идти у нее на поводу, тем более, когда в действительности этого повода нет.

В этот раз я была в трамвае вторым пассажиром, поэтому проехать «зайцем» мне бы не удалось. Я села к окну, поскольку из двухместных сидений я всегда выбирала ближайшее к нему место. Я любила смотреть на пролетающий мимо город.

По дороге домой ветер усилился, город накрыли тучи и начался дождь. Картина за окном расплылась. Мне казалось, что небо захотело поддержать меня и загрустило на пару со мной. Его слезы растекались по окнам трамвая, закручивая город так, словно небо — это водоворот. А цвет его переливался от золотисто-белого до темно-серого, как обычно переливался от настроения цвет моих глаз.

Глава 4