Бесплатный фрагмент - Тень сакуры

Тэн Лю Шер

ТЕНЬ САКУРЫ

Смотреть на Свет больно

Преграда может защитить нас от Света

Преграда создает позади нас тень

Когда мы видим тень — мы не видим Свет.

ПРОЛОГ

«Вот он Ты…

Ты такой, каким хотел быть…

Может Ты не помнишь этого…

Но именно Ты, каким ты являешься в данный момент. Это и есть твой выбор…

Может Ты хочешь навязать или обвинить в этом выборе других?

Или Вселенную?

Ты знаешь, что это бессмысленно, ведь и Вселенную эту выбрал Ты сам.

Ты тщетно стараешься вспомнить Будущее.

Но ведь ты не знаешь, как забыть Прошлое…

Чего Ты хотел добиться, когда пришел сюда?

Цели…

Задачи…

Мечты…

Желания…

Ты уверен в каждой из этих позиций?

Уверен, что это все принадлежит Тебе?

Таков ли был Твой выбор?

Ты помнишь каждое мгновение до своего появления здесь?

Или Ты просто соглашаешься с постулатами этого мира из необходимости?

Чтобы разобрать свой путь, Ты постоянно начинаешь с Начала.

Ты уверен, что Начало не является Концом?

Ты считаешь, что Начало начинается с Рождения?

Хорошо…

Тогда начнем с того, что Ты считал Концом…

Давай начнем со смерти этого мира. Конца данной системы вещей. Масоны верят, что он наступит.

Он наступит, или он когда-то уже был начат?

Как Ты решил, что живешь в одном ритме с материальным миром?

Вопросы, вопросы…

Так хочется ответов, не так ли?

Чтобы получить ответ, нужно задать правильный вопрос и исследовать его…

Чего Ты хочешь?»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Сжимая в руке рукоять своего клинка Конаки, он смотрел на переливы лазурной стали, не обращая внимания на то, как жгуче ледяной острый ветер трепал его длинные седые волосы.

В отражении клинка он встретил свой взгляд. Взгляд тускнеющих матово-черных глаз.

Цвет зрачков менялся от памяти разных времен событий, персонажей.

Он был по пояс завален снегом, но его тело абсолютно не чувствовало холод.

Это все Числа.

Алгоритмы…

Звуковые комбинации…

Символы…

Логос и Ремо…

Его давно не касались внешние чувства.

Он наполнял собой весь космос своего внутреннего мира, с просторными полями, залитыми солнечным светом, лугами, ручьем у домика, реками и океаном… Высокими парящими горами, и глубокими темными оврагами… Его мир со всеми Сознаниями, которые следовали с ним… В этом мире не бушевала снежная буря. Не рвал ветер. Не было диких метелей.

Внутри был лишь шелест травы. Звон ручья. Тишь гладкого озера. Мгновение движения водомерки на воде.

Капля. Круги от капли, порождающие волны… Эти круги и создали каплю, чтобы она упала на глянцевую поверхность отражения неба.

Небо — не бог…

Важны ли мысленно произносимые звуки?

Сначала было Слово…

Слово в мысли или Слово в звуке? Или в Образе?

Что они знают о Начале?

И Слово Было…

Человек обречен на познание и забвение века.

Человечность — наоборот.

Если сильно-сильно сжать глаза… Зажмуриться. А потом резко открыть. Вы видите круги? Искры…

А свет сильнее слепит, если долго сжимать веки? Или если долго-долго закрывать глаза ладонями?

Мы так рады яркому солнечному свету после долгой тьмы.

Только ли из-за наличия витамина «Д» в этом свете? Гормона радости…

Пасмурная погода навевает грусть, немного вводит в состояние ностальгии. Особенно капли дождя, мерно выбивающие дробь по стеклу.

Ностальгия, это странное свойство сознания тосковать по пережитому. Почему странное? Вроде бы вполне естественное…

Или треск углей в камине.

Тоска, сжимающая грудь, откуда-то она берется у маленького ребенка.

Тоска по столь коротко пережитым воспоминаниям прошлого?

Так ли это?

Или наши сны… Сотни лет, пережитых в них, часто гораздо важнее, сильнее, ярче, трогательнее, могущественнее, чем то короткое «Настоящее», в котором явно не хватает места мирам наших снов.

Не так ли? Бывает ностальгия по снам.

Может кто-то или что-то могло запретить нам об этом задумываться?

Иногда это что-то или кто-то побеждает нас, справляется с нашим углублением в себя. И тогда, кажется, словно сломалось самое важное. Будто сама душа умерла в этот момент. Словно мы окунулись в жуткий холод смерти.

Но мы способны бороться… Мы вновь стараемся вспомнить кто Мы есть. Берем неведомую силу и начинаем противостоять давлению этого навязанного нам «реального мира».

Точно пытаемся?

Мы ведь задаем себе вопрос: “ А так ли реален этот мир, если он способен дать и забрать только материальное?»

Ведь Мы больше этого мира. Мы принимаем мир, или он нас?

Он раскрыл зажмуренные глаза, наслаждаясь этими радужными кругами с резкими искрами света, что пробивался сквозь немного пыльные занавески окна.

Они тогда жили на первом этаже. За окном грунтовая дорога, которую разбивали грузовики. Грузовики каждый день возили уголь с карьера по этой улице. Самой первой улице в городе. Но до сих пор не покрытой асфальтом. В жару машины поднимали пыль. А когда шли дожди, на дороге появлялась огромная лужа. И тогда в ней можно было пускать кораблики, сделанные из чего придется. Например, из кофейных банок. И главное посадить в банку кузнечика и закрыть крышкой. Чтоб не утонул бедолага.

Тогда на окраине города был угольный карьер. Радио по утрам напевало «Пионерскую зорьку», а два канала телевидения вещали балет и съезды партии ВЛКСМ. А программу передач можно было изучать в газете.

Отец таки купил цветной телевизор. Это была радость. Солнечные лучи. Грузовики. Кораблики. Цветной телевизор. Еще отец купил ему настоящий футбольный мяч. Правда он его толком не помнит. Отца. Но он был. Поехал в командировку в Москву. Потом в Египет.

Отец работал на какой-то важной секретной работе. Они с мамой долго ждали его. Но ответы в письмах от Министерства приходили все реже. Что было в письмах, он не знал. Но мама плакала. На кухне. В окно светило радостное солнце. А мама плакала. И в его пятилетнем сознании не укладывалось, почему она плачет. Папа живой, но задание какое-то сложное выполняет. Наверное, африканцам помогает.

Позже, спустя еще пять лет, они уже перестали так часто думать об этой ситуации. Может мама и не перестала, а он точно перестал. Он вырастет и станет как папа. Ну или лучше.

По какой причине в Одессе на Дерибасовской ему странный мужчина подарил книжку «Первый шаг к У-шу», он не знал. Они с мамой ездили по путевке на целые три месяца. Вообще-то билетов обратных не было. Деньги потратили. Маме пришлось торговать сигаретами на улице. Наконец, — накопили на билет на поезд до Москвы и оттуда уже самолетом обратно в родной хмурый Уссурийск.

Перестройка все пыталась идти, но явно не доходила до периферии. До развала, этой скупой на интеллект системы, оставалась пара лет.

Скрестив ноги на полу, он еще раз прочитал заголовок книги. Она была достаточно толстая. Видимо первый шаг был очень серьезен. Обычно, такие книжки были тонкие и заполнены просто кучей рисунков таолу — система движений и упражнений. А эта книжка начиналась с истории и философии данного диковинного для этой страны вида спорта.

А развал столь видимой стройной системы с выбитыми ценниками на всех товарах, которые не менялись годами, проходил для всех очень болезненно.

Он был командиром «Звездочки» — пионерской команды школьного отряда из пяти ребят. Под их шефством находились ветераны его квартала, сбор металлолома и макулатуры. Их Звездочка всегда заступалась за ребят, которых морщили местные хулиганы. Однако эта самая шпана силовыми методами кулаков и ног внятно объяснила ему, как командиру, что Пионеров больше нет, а значит и его отряд больше не имеет никакого статуса. Мама хваталась за сердце при виде его синяков и порванной одежды.

Его мир тогда из красочного калейдоскопа наконец-то превратился в черное матовое стекло.

Он не желал так просто признавать поражение всей системы, к которой так привыкло сознание. Он пришел к классному руководителю за советом.

От Маргариты Александровны всегда исходило тепло. Добрый взгляд карих глаз. Мягкая улыбка.

— Я очень рада, что в моем классе, остался настоящий Рыцарь. Но я должна признать, что сейчас больше нет и неизвестно, появится ли снова это устройство, как Пионеры. Те, кто до конца носят галстуки, вызывают у меня большое уважение и как простой женщины, и как учителя. Я рада, что в вас вложена душа. Но если из-за этого у вас будут возникать конфликты с ребятами, я прошу оставить геройство.

Она улыбнулась ему морщинками глаз.

— Я правда, очень горжусь тобой, Кир.

В классе они последние с закадычным другом Саней носили галстуки. И били морду тем, кто ухмылялся. И получали в ответ. И снова били.

В итоге, все-таки, они пришли к выводу, что это им надоело. Больше усердствовал на сдаче их «красного знамени» Саня.

Сам он лично вообще не хотел сдаваться. «Да какого черта!?» «Указывать мне еще будут!»

Он готов был слышать насмешки и биться, но идти до конца. Правда, конца этого не было видно.

Страна во все динамики орала как она ненавидит саму себя и любит заграницу. Хаос несся во всю мощь, как безумно пьяный водитель танка, собственно, на танке прямо по паркам и красивым улицам прошлого.

— Ты что думаешь по поводу собранного нами металлолома? Там достаточно много алюминия и меди. Цинк. Чугуна много. Ну и железо. Ключи от склада у тебя ведь? — Сашка надевал скрипучие кеды, то ослабляя, то сжимая шнурки.

Они сидели в раздевалке.

— Вот же гадость привез Кот! Ну что за китайское дерьмо! — чертыхался он над кедами — Счастливчик, что молчишь?

— Думаю — ответил Кир машинально.

— Может ты не знаешь где ключ? Потерял? — насторожиться друг — Придется ломать замок. Филипыч спалит нас.

Филипыч был местный сторож складской базы разного инвентаря и брошенной техники, которую кстати они успели тоже перетащить к себе на большой склад. Филипыч пил беспробудно. Но скоро до базы доберутся такие же как они. Этого нужно избежать. Именно об этом размышлял Кир.

— Ты кому-то говорил про тему продажи в Китай? — вдруг спросил Кир.

— Я что идиот? Только бате! Ну он — могила! Сам знаешь.

Они замолчали. В раздевалку ввалились остальные ребята из спортзала.

— Хай, Счастливчик, Холоп! Ну что паритесь? — рыжий, наглый Егор, подмигнул им, скидывая рюкзак на пол — От груди семьдесят отожмешь? — ткнул он Кира Счастливчика в плечо — Я отжал вчера.

Почему Егор, по прозвищу Баул, так бесил его? Может, потому что мажор, при богатом папе и гламурной второй жене? Вообще наглые мажоры раздражают тех, кто сам достигает чего-то и привлекают, притягивают слабых, которые хотят побыть в ляпистом свете этих деток богатых родителей?

Кир не завидовал. Мать сумела воспитать в нем достоинство с малых лет.

«Худшее для Воина — любование своей силой» — так гласило одно из правил из книжки «Первый шаг к У-Шу»

Он спокойно завязал шнурки на кроссовках и ответил:

— Не пробовал. Шестьдесят пять с тобой в прошлый раз жали.

— Слабо сегодня? Может семьдесят пять потянешь?

— Потом. Времени нет. — он вышел в спортзал, не обращая внимания на насмешки шестерок Егора за спиной.

— Ему, если надо, он и восемьдесят отожмет! — услышал он голос Сани.

— Забили! — тут же крикнул Егор.

Кир ткнул Саню в плечо на пробежке.

— Ты зачем за меня пишешься Егору?

— Да достал он! Я знаю, что ты больше можешь отжать!

— Ты за меня без меня не пишись. У меня может сейчас договор с тренером. Если знаешь, что я могу больше — молчи об этом!

— Ладно тебе…

Мощный свисток и окрик Нателлы Германовны заставил их сразу заткнуться.

— Разговоры, Морозов и Ликовски!

«Подписался, мать его! Конечно, он может. Но зачем так прогибаться под явный шантаж, „на слабо“? Можно подкинуть Саню. Пусть сам жмет штангу? Какое же тупое быдло этот Баул! Если наказать Саню за язык? Ладно. Он не вывезет. Выхватит…»

Он не стал. Саня еще не раз выхватит и без него.

Примерно через год они начали аккуратно отправлять металлы со склада. Отец Сашкин помог.

— Ваша какая доля, как вы делитесь? — спросил деловито Юрий Андреевич, отец Саши

— Его пятая часть. Нас тут команда собирала. — отвели он честно

— Ваша знаменитая когда-то «Звездочка»? Держитесь еще?

— Ну да. — нехотя ответил Кир отцу Сани, хотя, как они держатся, это было очень красиво сказано.

Ни хрена они не держатся уже…

Федя с родителями в Эстонию уехал после развала Союза. Они поругались перед отъездом. Кир терпеть не мог оскорбления относительно своей страны. Другой ему в карты долю поиграл. Таня пропала, они с матерью переехали во Владивосток. Она доверила ему свою долю. Поэтому он позже ей завезет или отправит. Ну а Олеся совсем опустилась. Говорят, родители ее в клинике лечат от наркотиков. Эту долю они с Саней пополам делят. По доле Феди они пока не решили. Тут личное.

Объяснять отцу своего напарника он конечно все это не будет.

— Хорошо, Кир. По рукам. Мне за отгрузку как договорились?

— Ага — он кивнул в ответ.

После сделки с металлом, местной братве пришлось тоже заплатить прилично.

На «стрелке» Он объявил, Что Холоп всех на свою долю гуляет в ресторане. Он уже отвез эти деньги в ресторан «Северный».

Саню все похвалили, жали руки.

— Красава, Холоп!

— Уважение, братишка!

Около получаса они шли молча со «стрелы»

Саня нервно курил одну за другой.

— Ты теперь крутой перед братвой… — усмехнулся Кир.

Товарищ бросил окурок, нервно топча его.

— Ты, какого…!? Ты на всю мою долю заказал ресторан?

Кир рассмеялся:

— Не ссы так… Осталось там кое-что я отцу отдал. Дома получишь.

— За что!? Вот так ты с другом?..

— Да! — сквозь зубы, прошипел Кир. И взгляд его напугал товарища — Друг! Друг, который много раз подписывался под меня! Я тащил. Выхватывал. Терпел. Теперь учись! Кто еще как не друг научит? Был бы ты не нужен, швыранул бы я тебя так, что ты без ресторана с братвой остался бы!

Он зло сплюнул на асфальт.

— Квиты? — Кир протянул ладонь.

Есть люди, которые совершив глупость, не могут потом пережить, когда с ними поступили также. Те, кто не могут простить даже справедливый удар по себе.

Другие, терпят удар, понимают, учатся.

Это определяет, готов этот человек быть тебе другом или лучше разбежаться…

Спортзалы. Улица. Стрелки. Сходки. Разборки.

Мать постоянно моталась «челноком» в Турцию и Китай с огромными клетчатыми баулами.

Время проходило часто в куражах. Какие-то постоянные гости мамы. Подруги.

Кир любил книги, тренировки с Мастером Ли. Он читал и бился на ринге. Подпольные спортзалы. И краевые матчи. Круги из машин за городом. Бои. Ставки.

Он бился все лучше и лучше.

Кир зачитывался Кастанедой и Папюсом. Блаватской и Рерихом. Он изучал путь школы боя, который ему открывал его мастер.

И одно из правил работы со своим подсознанием было — вести дневник снов.

Оставалось два года до окончания школы.

Он на ринге начинал замечать, как противника ведет его же агрессия. Кир в бою становился все спокойнее. Так начинало работать его подсознание. Он начинал управлять противником. Вести его движения. Удары. Мастер Ли учил наблюдать за тенью тела. У всего в пространстве остается тень. След. И он исчезает не сразу. Зависит от того, как настроено внутреннее время твоего зрения.

Дневник снов через год начали раскрывать не только прошлое, но и странные этапы будущего.

Ты начинаешь предугадывать свои шаги. Сначала это реализовалось на ринге. Потом постепенно в жизни. Куда сегодня не имеет смысла идти, — куда опасно, а куда — полезно.

В этой, второй реальности он начинал видеть Ее. Странное сочетание голубых глаз, черных как смоль волос и веснушек…

Сны постепенно учили его сознание читать шифры, понимать образы. Понимать язык своей Души. Своего истинного Я. Которое постоянно казалось Вторым Я. Но на самом деле оказалось, что ты до этого жил во Втором Я.

Шифры снов создавали Язык снов. Это только твой язык.

Там, где ты во сне обнимаешь льва, сидя на железнодорожных путях возле старого вагона — в реальности был поединок и дорога через океан. Чужой дом. Семья. Ее Семья.

Как это все тебе говорит Подсознание?

За пять лет записей дневника и перечитывания своих снов в Сознании вырабатывается более прочная связь. В мозгу находят друг к другу свои пути определенные нейронные цепочки.

Ты начинаешь видеть расслоение мира.

Ты можешь прожить в каком-то сне семьдесят лет. Состариться в нем.

Ты можешь видеть и пользоваться техникой и оборудованием, которое еще не изобрели. Техника, работающая на энергии пространства. И это все еще мелочи…

Прожить среди людей, которые внедрили бионанонейроинтрасети в мозг. Чипы. Инпланты нейросвязей.

Видеть все это тогда, когда в материальном времени твоего тела, еще не было сотовой связи. Крутые бизнесмены в малиновых пиджаках звонили по огромным спутниковым трубкам. Кирпичам.

Прожить во снах, где человечество пытается спасти погибающую планету, выживая в подземных городах, накрытых сверху прозрачными полусферами…

Это лишь малая часть той жизни, которая открывалась ему за пределами Сознания.

И только ему понятные шифры, которые открывало Подсознание, соединяли все это в один единым мир. Иначе реальность неизбежно могла разорвать психику.

Дома, раздвоенных личностью умалишенных. были всегда наполнены.

Для тех, кто начинает жить двумя реальностями, законы лишь одной из них — не работают полностью. Они не лишены искушения нарушать эти законы, как любой живой разум.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Окончание школы. Он собрался уезжать во Владивосток, поступать на инфак. Мать еще раз пыталась рассказать правду про отца. Но, будучи слегка «под шафе», попытка не особо удалась.

Он успокоил ее:

— Мамуль, я все понимаю. То, что я не понимаю — я узнаю.

— Ты у меня самый лучший — она заплакала.

— Ну а каким я могу быть? — он улыбнулся и обнял ее.

О том, кто его отец или какой он, эта тема не поднималась уже много лет. Как он пропал, исчез. Почему ей перестали писать из его службы. Страна поменялась тогда. От отца не было известий.

«Почему я не начал изучать Прошлое?» — часто думал Кир — «Возможно тогда я бы открыл сведения об отце?»

А есть ли у человека Будущее без Прошлого? О нем можно не знать. Или забыть. Настойчиво забыть и откладывать…

Но приходит какое-то состояние времени.

И прошлое становится живым.

Род. — Кровь.

Вдруг прошлое неожиданно стучится в виски.

Сносятся двери памяти с петель. И эта многотонная бронированная дверь с грохотом падает на тебя. Давит тебя. Но именно Подсознание не дает тебя раздавить. Оно словно присылает своих ангелов, которые несут эту огромную многотонную дверь памяти и растворяют ее в анти-мире.

Они несут ее с легкостью перышка в пространстве, словно этот монолит ничего не весит.

Ты даже, на какое-то время, начинаешь ощущать себя без защиты Прошлого.

Однако, ты и был без защиты.

Потом в странном искаженном пространстве не своего времени ты оказываешься в темноте анти-мира лицом к лицу с жутко красивой, злой, кровавой леди — Княгиней твоей Совести…

И она издает мощный ультразвук внутри твоего мышления, так что рвутся перепонки…

И ты невольно начинаешь рыдать. рыдать над такими моментами, как когда-то, бросил года в четыре в кошку камень. Над тем, как ты хотел оскорбить Память Рода проклятиями лет в двенадцать.

Или, когда ты в шестнадцать лет в соплях алкогольного опьянения валялся в снегу, потому что ты жалел себя от навалившейся ответственности и матерился пьяный в ночное небо.

Противно да?..

Но, искусство Ву-Сэн постепенно выравнивало кривизны его души. Тренировки. Медитация. Молитва. Бой.

Сознание постепенно вставало на пути тонкого шлейфа, который составлял события.

Крик Совести прижал его плашмя к бетонному полу… Он хотел сдаться ей. Но не стал. Он не стал уходить от реальности. Он простил свою Совесть. И Она смогла простить его, но обещала завершить эту беседу.

Всю сумму накопленной валюты он с собой не брал. Все было надежно спрятано в камере хранения в аэропорту Владивостока. Правда оплачивать ее не дешево. А, прежде чем снимать квартиру, нужно было изучить логистику города.

В университете было интересно, весело. Город Большой. Портовый. Чувствовалась огромная разница с его мелким Уссурийском.

Его необычная сдержанность в поведении немного сторонила однокурсников. Но он прекрасно знал, что это временно и ни к чему ему пока сближение с ними.

Все временно, кроме Ее. оказалось, что Ее зовут Йоко. Черные волосы, голубые глаза, веснушки. Гордая и вздорная. Отец был японцем из очень древнего рода Тодамори, чиновник. Мать русская бизнес-леди. Гремучая смесь.

Знала ли Йоко, что он давно знает ее? Или она не знала тот тонкий путь, по которому он шел.

Йоко часто устраивала на своей квартире теплые поэтические и культурные вечеринки. Все одногруппники были приглашены на празднование Старого Нового года. Все играли в карты, гадали. Играли на гитаре. Читали стихи. Пришли, в основном те, кто любил такой культурный формат.

Кир вышел на большую длинную лоджию, чтоб немного остыть от духоты в квартире. Он держал в руке бокал красного вина. Йоко тоже стояла на лоджии с сигареткой и таким же бокалом. Она стояла в накинутой на плечи теплой шубке на платье.

Она светски улыбнулась ему.

— Ликовски?

Он кивнул.

— Ты всегда «ликуешь» с такой фамилией? — она улыбнулась шире белоснежной улыбкой.

Он, не смутившись, рассмеялся в ответ.

— Безусловно. Поэтому меня прозвали Счастливчик. Видимо, я постоянно был веселым.

— Но глаза грустные. Ты здесь стал более закрытым? Чужой город? Напряженность?

— Не совсем. Просто такое поведение выработалось тренировками. В основном люди скрывают неуверенность под позитивом.

— О да… Я слышала, ребята говорили. Ты чемпион по краю? По какому спорту?

— Рукопашный и Саньда. У меня несколько побед было.

— С каратистами дрался небось?

— Бывали — он протянул бокал, и они чокнулись, выпили, рассмеявшись друг другу. — А ты, Тода…?

— Тодамори — кивнула она гордо

— Ого! — он присвистнул — Очень древний род.

— Да, есть такое дело. — ответила она не без тени довольства и, вдруг, глянула на него иным взглядом — А ты знаток древних японских домов?

— Увы — ответил Кир, отпивая из бокала — Изучал только историю именно этого рода.

— Да ладно?..

— Да. Был увлечен книгой о вашем предке.

— Хм… Но это художественное произведение, там много вымысла — ее красивые тонкие брови вскинулись в удивлении. — Ладно. И что конкретно там тебе было интересно? Поэзия?

Он произнес строки, на которых она застыла в оцепенении:

«Там, где кончаются звезды,

Веером Ее ресниц

Упала капля с небес,

Нарушив тишь гладкого озера,

В котором отражалось Сердце Луны»

Она аккуратно затушила сигарету.

— Тебя кто-то подослал?

Кир вздохнул:

— Ожидая этот ответ, я уйду, чтобы ты осознала обратность твоему доводу. Если тебя пугает глубина, можно не общаться.

Он открыл ей дверь с лоджии в комнату.

Йоко еще несколько секунд смотрела на него, будто изучая и что-то взвешивая.

Они учились уже три курса. Йоко не раз на самом деле обращала на него внимание. Странный паренек. Знаток боевых школ Японии, таких как Бусидо. Был известен по спорту. Выступал на матчах за Университет. Спокойный, слегка замкнутый на чем-то своем, словно он читал мысли в тот момент, когда ты хочешь с ним поговорить. Он оказывался рядом в тот, момент, когда он интересовал ее. Всегда готовый поддержать беседу, он никогда не лез вперед, в отличие от кучи парней, жаждущих показать свою самость. Он словно уже знал, что он победитель. И просто ждал.

В тот день, на вечеринке, он прочитал ее самое сокровенное и любимое признание в любви из книги. Именно эта часть стиха была записана в ее дневнике.

Обдумав все это у двери в комнату, она остановила его и сказала тихо:

— Ты ведь совсем не знаешь меня…

— У меня было целых три с половиной курса.

— Почему ты никогда не подходил ко мне раньше? Не пытался заговорить…

Он улыбнулся ей какой-то странно мягкой родной улыбкой:

— Я ждал именно этого момента.

Кир держал ей открытую дверь. Но Йоко не спешила возвращаться к гостям.

— Ты не думаешь, что это как-то немного странно? За три года ни разу не подкатить ко мне.

— Ну, так ты ведь не телка, к которым подкатывают. Ты гораздо большее для меня.

— Хм… Тайный почитатель? — глаза ее заискрились

— Уже ведь не тайный — улыбкой ответил Кир

— Тогда приглашай как ты меня на танец, мой не тайный спец-агент — она, смеясь схватила его за руку, и они зашли в большую комнату, где несколько пар танцевали под красивую мелодию.

Он обнимал ее тело и чувствовал ее дыхание на своем плече. Думая о том, что сотни раз смотрел шифры из подсознания об этой встрече. Но как приятно ощущать действительность происходящего.

На столе у отца Йоко лежало досье на Ликовски. Он поднял трубку телефона.

— Ничего необычного или плохого, дочка. Простой русский парень из глубинки. вас вряд ли что-то может связывать. Мама не будет рада такому знакомству. Ты ее знаешь.

— Папа… Он прочитал мне записи моего дневника. Я, вообще-то, наоборот подумала, что его подсунула мне мама.

— Пойми, Йоко. Ни мать, ни я — никогда не лазили в твой дневник. Ты не давала таких поводов проверять тебя.

— Что странное есть в его прошлом?

— Ничего необычного, кроме его отца…

— А что с ним?

— Бывший сотрудник КГБ, возможно, контрразведка. Это уже слишком секретные данные. Мы таких не имеем. Пропал в Египте, в Дейр-Эль-Бахри. в восьмидесятых. Твоему Киру было лет пять тогда.

Она вздохнула в трубку.

— Я просто не переживаю, чтоб это не было как-то связано с тобой или с мамой…

— Йоко, я слишком рядовой чиновник, чтобы меня это касалось. Про маму я вообще говорить не буду. И вообще. Что ты себе там накрутила? Давай скорее заканчивай сессию и прилетай домой. Тут придешь в норму. И не гуляйте там допоздна. Знаю я ваших русских! — шутя отвесил ей папа.

— Хорошо, пап… — она запнулась вдруг на полуслове — А вы с мамой вообще никак не рассматривали бы его… Как…

Теперь отец вздохнул

— Ты маму знаешь. У нас есть варианты для тебя, не скрою. Выгодные. И вполне себе так… Хорошие. Ну… Что тут говорить. Мы люди современные все-таки. Твой выбор важнее.

— Спасибо пап!

— Да погоди ты… Этот вопрос будешь решать через маму. Все. Целую. У меня сейчас совещание!

Она радостно положила трубку.

Начиналось лето… Йоко не полетела домой после окончания сессии.

Вместо этого они гуляли по всем паркам, ездили на Большой камень, ходили в кино.

— Кир, я общалась с отцом… На счет тебя. — она пощекотала букетом ромашек его лицо.

— И? — он, смеясь отвернулся.

— Не отворачивайся. Папа говорит у тебя очень преочень плохое прошлое.

Он сделал серьезное лицо, но оно не помогало, потому что он слишком смешно жевал сорванную травинку.

— Это как-то повлияет на наши отношения?

Они остановились посреди залитой солнцем поляны большого парка, и он, не дожидаясь ответа, прижал к себе Ее нежно к себе и поцеловал.

Она улыбалась сквозь поцелуи прикрытыми глазами.

Что-то происходит внутри твоего четко настроенного мира, когда в пургу или дождь в твоей голове светит ясное яркое солнце? Сжимается грудная клетка, словно от давления пресса. Снизу — вверх движется энергия, которую ты сам долгое время заставлял находиться в спокойствии мерно текущего ручья.

На этот сложный для тебя вопрос отвечает обычная природа простыми ответами.

Есть вещи, на которые наше Сознание не всегда может ответить в момент времени.

Происхождение зарождения чувства.

Бороться с этим нет никакого смысла. Хотя, люди иногда пробуют.

Было абсолютно все равно, куда несла их любовь.

Ощущения прикосновений. Мир прикосновений.

Шелк Ее кожи…

Ее мягкость и его сила…

Сплетение их тел в палатке на берегу моря.

Костер…

Наслаждаться друг другом.

Тонуть в ней… И в Ее глазах…

Им казалось, что, когда они владели друг другом, они владели всем миром.

Он выпал совершенно из процесса контроля за игрой Подсознания.

Шел их последний пятый курс обучения. В самом начале учебного года он решил устроиться на работу в ночной клуб. Деньги из сумки в камере хранения он не трогал.

Пропуск нескольких месяцев контроля подсознания дал сбой в системе.

Нужно всегда следить. Всегда держать под контролем самого себя. Так учил мастер Ли. Так учил кодекс Ву-Сэн.

Отвлекся от кодекса воин Ву-Рай.

Отвлекся…

Хозяин клуба местный авторитет. Ему необходимо было списать большой долг братве.

Что делать? Ограбим собственный клуб. Охранник, предусмотрительно предупрежденный, заболел. Без охраны клуб положено закрыть.

Но ему так нужны выходные двойные выработки. Хорошие комиссионные.

Ночью подвал клуба вскрыли ключом и вынесли сейф с накопленной выручкой.

Теперь было на кого повесить. Ведь Кир запустил работу клуба, наивно полагая, что вряд ли что-то может случиться.

Молодо. Зелено… За зеленые ошибки приходится платить здоровьем или зелеными деньгами.

На следующее утро в офисе босса уже сидели двое в строгих костюмах. Один крутил демонстративно зоновские четки. Второй щелкал золотой бензиновой зажигалкой.

Это у них манера такая — поддерживать свою самоуверенность.

— Ну что, студент? Что с тебя взять?

У них был его паспорт. Но паспорт, это не проблема. Потерял. В Уссурийске восстановит. Что еще… Но думать тут не дадут.

— Что молчишь? Квартиру может мама продаст?

— Какая сумма убытка? — он не узнал свой холодный голос. Он понимал, что это четкая подстава. Они бы могли подставить кого угодно по такому беспределу, нашли бы бомжа. Но им от него конкретно что-то нужно. Откуда-то ветер дует.

Босс рассмеялся. Его накачанные «шестерки» — тоже. Шестерки всегда смеются, когда смеется вожак и угрюмые, когда вожак ругается или злится. Такая у них доля.

— Сумма тебя интересует? А как отдавать будешь — не интересует? Или отрабатывать собираешься? Полтора ляма сумма, парень. Может и больше. Но с тебя этого хватит. Пятьдесят кусков зелени по текущему курсу. Курс нынче поднялся. Раньше бы меньше отдал. Зелень ведь у тебя есть, паренек… Или потратил уже все?

Тут в кабинете за спиной Кира появился Саня Холоп… Забытый одноклассник, с затаенной обидой.

— Зная Счастливчика, вряд ли он все потратил… — услышал Кир знакомый хриплый голос одноклассника. — На счет положил или также в сумке в камере хранения на вокзале держишь?

Рыжий ухмылялся.

«Вот откуда ветер дует… Как я пропустил эти шифры? Любовь?»

С какого момента ты понимаешь, что утратил контроль над ситуацией. И с чего он взял, что вообще можно было что-то контролировать?

Что происходит в нашей жизни, когда в нее приходят сбои?

Видимо, сама жизнь и происходит.

А когда ты находишься в одном кабинете с боровом Дмитричем, двумя его накачанными шавками, да еще недобрым недругом за спиной, тут задумаешься о превратностях судьбы и о прекрасных наслаждениях солнечной любви, которые все еще бились в груди воспоминанием Ее глаз.

Как ты не обратил внимания на виденье, что пожавший тебе руку недруг, затаил реальную обиду? И даже нашел как ее восполнить?

Месть порождает месть. Такова ее суть. Она не насыщает тебя. И это растет до той поры, пока ты не сможешь простить, либо пока не уничтожишь причину мести.

И, вроде, ты сделал когда-то все по справедливости действующих законов чести, законов того общества. Однако, не все укладывают закон в своем сознании.

Держи ответ иного восприятия справедливости.

— Насколько я помню, подвальные помещения не входят в зону моей ответственности. — этот найденный пункт договора в голове, словно последняя попытка ослабить пыл, или бдительность. Он, понимал, что остановить их схему уже не получится. Это все спланировано давно. И, видимо, они сошлись с Холопом на двух выгодах. Савва Дмитрич решает свои проблемы, Саня возвращает себе часть своей потерянной доли.

Сумма у Кира с тех лет накопилась гораздо больше. Там была и его доля и были удачные ставки. И нужные вклады в различные сделки. Не без помощи своего дара и подсказок. Но так просто оставить такую «стрижку» наголо он не мог. Даст сейчас себя обчистить — потом не слезут.

Не было у него жадности до этих денег. В том течении времени. В том выборе. Эх… нужно было следить за событиями. Но только слабый смотрит с сетованием в прошлое. Только слабый скулит о том, что все можно было переиграть.

Воин — играет с того момента, который наступил.

Таков кодекс Ву-Сэн.

Дмитрич смотрел на него исподлобья, не мигая. Медленно двигая своим мощным небритым подбородком, цедил готовый ответ на этот аргумент:

— Ты. Не имел права запускать клуб без охраны подвального помещения. — процедил сквозь зубы шеф.

«Да. Схему они уже разыграли»

Ну вот теперь, как говорится, все карты вскрыты. Его завела в ловушку его же беспечность.

— Потерял хватку, Счастливчик. Больше не Счастливчик. — Хмыкнул позади Холоп. Но на него никто не обратил внимания. Предателей не любят даже те, кому он помогает.

«Ну это мы еще посмотрим, кто, что потерял» — подумал Кир.

Красиво, ничего не скажешь. Клуб не может работать без охраны даже подвала. Закрытие клуба на сутки несет за собой убытки, которые покрывает администратор и весь персонал клуба со своих комиссионных и зарплат. Это, если подтверждения закрытия не было от босса. А Дмитрич был, конечно, на очень важной встрече.

Сейчас все это толкать было бессмысленно. У них наготове новые аргументы. Он не в своем родном городе. Здесь законы преступного мира иные.

Тем более, он для этого мира откололся, отошел от дел. Стал университетским. студентом. Не блатной уже. Вот и разруливай, как простой смертный.

Дмитрич сидел прямо спиной к окну офиса за столом. Его быки развалились в креслах по бокам. Саня стоял сзади у двери…

Знаете эти мгновения, когда в голове вдруг наступает полная тишина. И словно тикают вдали часы?

Словно время замирает, и ты смотришь кино о себе в замедленном произведении.

И ничего больше вокруг, все смазано

Картина застывшего холста.

Или словно уши заложило. Взгляд застыл как стекло.

Момент выбора.

И потом вдруг, щелк!

И снова время пошло…

Шум прибоя, крики чаек, шум городских улиц, голоса людей, грохот станков завода, крики мастеров в цеху, свисток судьи на ринге…

Где тебя застало это мгновение?

Состояние дежавю. Ты все это пережил уже. И, возможно, не один раз.

Все мысли Кира сбились в одно слово: «Действуй!»

Рука автоматически выхватила из-под пиджака из ножен короткий клинок Танто и у первого ближайшего коротко-стриженного с четками в руках была вспорота шейная артерия. До мгновения, как он зажал ее ладонью и кровь начала хлестать сквозь пальцы, Кир в один прыжок сократил расстояние до Дмитрича. То уже потянулся за тревожной кнопкой. Выбросив ногу вперед в прыжке, он ударил босса чуть выше колена прямым ударом, выбив из сустава. Босс еще не упал, а клинок Танто воткнулся в подмышечную артерию. Дмитрич грузно повалился непослушным телом в шоковом состоянии.

Позади на него летел второй лысый, уронив свою золотую зажигалку. Он уже выхватывал из подмышки ствол. Кир, легко нырнув под руку, двинув локтем в область сердца, сбил напор противника, прыгнул в ноги, мимолетно разбив бокал, он тут же схватил осколок, и поднялся за спиной лысого, который припал на одно колено, обхватив руками распоротую под икрой ногу.

Кир вынул из подмышки теряющего сознание босса свой Танто. Тот еще силился что-то сказать, первый еще сжимал свое горло. Лысый на одной ноге и руками полз к выроненному от удара в грудь пистолету. Кир швырнул в него Танто. Клинок вошел ровно в глаз. Лысый повалился на спину и еще барахтаясь, истекал кровью, беспорядочно пытаясь вытащить клинок, но видимо задев им что-то внутри, застыл.

Три, четыре длинных прыжка. Край балкона, и Кир летит со второго этажа прямо в зал вестибюля, где бежит Саня. Четко спланировав, он падает ему на плечи, коленом по ключице. Саня стонет. Кир откатился. Отбил себе ноги. Он встал, подошел к хрипящему от боли Холопу. Взял его голову в замок. И с хрустом быстро сломал шею.

Все это было сделано в какие-то неимоверно мгновенные секунды.

Он, уже не спеша, словно каждый день такое делал, поднимался по закругленным красивым каменным ступеням клуба на второй этаж, откуда спрыгнул.

Где-то на ресепшене забилась от страха секретарша бывшего босса. Она, бедная, вообще не могла понять, что происходит. Как этот двадцатилетний парень ушатал четверых, не моргая. Хотя, конечно, моргал он достаточно. Она не ожидала не просто такого от него, а вообще не ожидала подобного произошедшего сегодня, в понедельник — выходной день клуба. Владивосток, конечно же безусловно, был всегда очень криминальным городом. Но Алина не могла поверить, что столь грозный, важный человек, как Дмитрич со столь крутыми боевыми телохранителями превратятся просто в кучу мертвого мяса.

Ожидал ли Кир от себя такого? Он как раз тоже над этим размышлял. Размышлял с неимоверно жутким ощущением, что вполне все это он ожидал в какой-то иной реальности. И уже не первый раз.

Он присел устало, облокотившись на стенку стойки ресепшена, рядом с ней. Она бормотала что-то вроде просьбы ее не убивать.

— Успокойся, Лин… — сказал он спокойно и тихо. — Я тебе сейчас все скажу, как нужно сделать, и не переживай. Мне не нужно тебя убивать.

Она затряслась от его слов еще больше. Но уже увереннее залепетала, что она все сделает, все что угодно.

— Да, не мороси ты… — он встал и налил ей воды из кулера. Она жадно схватила стаканчик и высушила. Вытерла слезы и размазанную тушь салфетками. Он снова присел. — Ты, Алина, меня плохо знала ведь. Вообще не знала ничего…

Она закивала.

— Смотри. Я знаю все про всех в клубе. Это моя работа была. Я знаю все про твою семью. Поняла? — он очень выразительно смотрел в глаза.

— Да! Да… Я все поняла… Что я должна делать?

— Если не то скажешь, что нужно, я тебя найду быстрее чем меня поймают.

— Поняла. — ответила она уже спокойнее.

— Значит, смотри, и запоминай, как тут что было. Здесь произошла разборка. У шефа были крупные долги. И он решил обокрасть свой же клуб, но прибыли кто-то в масках и черных костюмах… Ну, скажем, предположительно, кто против Октябрьских. Может Северские… Ты не знаешь. Ты спряталась тут и тебя не заметили. Их было… Так, а у Дмитрича сколько обуви там в гардеробной?

— Я… Я туда не пойду! — с ужасом расширив глаза, прошептала она.

— Да, понятно… не помнишь, сколько?

— Много, Кир Александрович… Пар десять.

— Десять много. Три пары достаточно. Дай мне бахилы.

Он надел бахилы на ботинки. Вошел в кабинет. Пройдя так, чтобы не залезть в кровь, он открыл гардероб и поочередно, надевая ботинки с разной подошвой, прошелся потоптался, испачкал в крови и спустился к выходу, потоптался у входа в клуб. Потом он сложил всю обувь в пакет и закинул в багажник «Лексуса» Дмитрича.

Он вернулся к секретарше.

— Ты забери деньги с кассы. Им они уже не понадобятся.

— Все?

— Мелочь оставь. Они требовали с него бабки, значит забрали все что могли.

— Ключ еще от сейфа. У шефа… В портмоне. — скороговоркой протараторила она.

— Красотка! — похвалил он ее.

Снова в бахилах он прошелся до босса, в санитарных перчатках, открыл портмоне, потом отвернув картину, открыл сейф. Денег там много не было. Но Он забрал те пачки, которые лежали.

Он взял со стола красную бейсболку босса, и накинул один из его пиджаков с гардероба на себя.

— Камеры сегодня выключены?

— Только эта, которая в кабинете — она показала рукой. Кир кивнул в ответ.

Он прошел в кабинет охраны, нашел нужный серверный блок и вырвал оттуда жесткий диск.

Они вышли вместе и сели в машину босса. Алина нервно закурила.

Он снял санитарные перчатки.

Каждый молчал о своем.

На улице был обычный солнечный понедельник августа. Их лето подходило к концу.

Во двор здания клуба даже никто и не заходил из прохожих.

Им с Йоко лететь через два дня в Токио, знакомиться с родителями. Отмечать окончание Универа.

«О чем ты думал, парень?» — задавал он себе мысленные вопросы.

— Лина… — он косо посмотрел на бывшую секретаршу босса. — Ты, как услышала шум драки, сразу убежала. И ничего не знаешь, что там происходило. Записи камер все равно нет. Войдя в кабинет, они тебя не заметили.

Она кивнула в ответ. И, хотя пальцы ее дрожали, он понимал, что она все скажет как нужно.

— А что у вас там все-таки произошло, Кир Александрович?

— Ты мало знаешь про меня. Только то, что я студент, с Уссурийска, окончивший универ. Верно?

— Я большего и не знаю.

— Ну вот так и скажешь.

— Но у вас заявление об уходе… Вы сегодня зарплату должны получить.

— Тьфу ты, черт! — выругался он. — Где мое заявление?

Он было дернул дверцу авто. Но она остановила его.

— Я забрала его и вот ваш паспорт, — она протянула ему документы. Кир удивленно посмотрел на нее.

— Да нормально все. Не переживайте. Спасибо, что меня не тронули. — она опустила взгляд. — Я ведь понимаю, что Вы действуете по заказу…

Он не стал развеивать ее понимание. Он просто кивнул. Надев кепку босса, он отвез ее до дома и сам поехал домой, где они снимали квартиру с Йоко.

Он остановился по шоссе, вышел, достал золотое «Зиппо» — его трофей, достал из бардачка сигару и закурил. В бардачке еще было две пачки пятидесятидолларовых банкнот. Они перекочевали к нему в карманы пиджака.

Все, что ему сегодня нужно было, это даже не его смешная зарплата, а просто паспорт.

Йоко открыла ему визу на полгода в Японию. Билеты на самолет уже были куплены.

Когда тебя прижали к стенке и выбор только сдаться или рвать и разрушать все, что ты сделаешь?

А, собственно, с чего ты вдруг взял, что тебя прижали к стенке?

Ты точно видел исход всех вариантов этого события, к которому ты сам себя привел?

Даже, если допускать, что тебя кто-то, что-то, некто, нечто привело за шиворот к выбору решения, то, с чего ты взял, что этих решений всего два? Или три?..

Сделать зло. Сделать добро. Не сделать ничего.

Если ничего не сделать, то придется просто наблюдать к какому следующему выбору ты приведешь себя. И, в итоге, все равно придется что-то сделать.

Бездействие имеет свойство накапливать действие.

С чего ты, в своем мышлении, решил, что у тебя всего два, три варианта? Что ты у какой-то стенки… У черты… За которой, как ты решил «уже все…»

А что именно «все»?

И самое интересное. То, что вариантов решений гораздо больше, ты понимаешь только, когда уже произвел действие, когда вжимаешь газ в пол. Когда ты летишь по магистралям в непонятное тебе Будущее, а позади тебя уже совершенное тобой прошлое давит тебе в затылок.

Он остановил машину на краю дороги.

Солнце светило, словно ничего не произошло. И за твоей спиной десяток километров назад в самом центре города ты не убил четверых.

Мысли вновь становились в ровный ряд.

А чего ты боишься?

Через несколько дней, первая уборщица обнаружит трупы в клубе. И всех сотрудников начнет вызывать РУБОП.

Сколько до этого времени? До среды.

Билеты у них с Йоко на четверг.

Если Алина подведет, то его могут задержать прямо в аэропорту, если они быстро соображают. Но менты долго соображают из-за своей системы.

По существу, он не подходит под обвинение. Мотива нет. Он один.

Только, если Алина сдаст. Но она не совсем глупа. Поэтому не сдаст.

Но, вызвать на допрос его должны.

Никуда он торопиться не будет. Если в среду его вызовут, он приедет.

Необходимо действовать против своего абсолютно естественного страха. Как человек, который ничего не совершал. Влюбленный студент, окончивший университет. И он сегодня не был в офисе клуба.

С боссом кто-то разобрался. По жесткому. Может он кому-то отказал в честной дележке? На это у него было много врагов. Многим он переходил дорогу.

Не так ли?

Кир, будучи администратором клуба, много чего знал. Он также присутствовал при многих встречах Дмитрича.

Поэтому, в аэропорт они с Йоко поедут как ни в чем не бывало. На машине с водителем, нанятым ее отцом.

Никуда он торопиться не будет.

Возможно, если уборщица придет во вторник, то его вызовут в среду, как и всех. Опросят. И он спокойно расскажет о всех возможных потенциально заинтересованных организациях в смерти его бывшего босса. Ведь не только с «Северскими» он конфликтовал.

Такой разгром не мог совершить один студент.

А новый Хозяин клуба его снова может позвать работать администратором. Но соглашаться он не будет.

Скоро Кир поймет, что и не будет надобности в этом. События развиваются стремительно.

Он снял с пояса трубку «сенао» и набрал домашний номер.

Йоко сняла трубку быстро.

— Привет, росинка глаз моих. — он услышал ее смех в трубке — Нет, я не был в офисе, да и не важно. Думаю, они мне зарплату все равно переведут на счет. Мне нужно съездить за своими деньгами. Дай мне часа три по городу смотаюсь.

— Ладно, ты мой неугомонный. Я подарю тебе все время. Только знай, нам не важны твои деньги.

— Я буду, все же, чувствовать себя у вас в гостях спокойнее.

— Как хочешь, милый. Я жду тебя. Ты на такси?

— Да, конечно. — он автоматически кивнул с трубкой в руке.

Он втопил педаль газа в пол и погнал в аэропорт. Сумку с деньгами необходимо перепрятать. Слова про камеру хранения на вокзале очень напрягали его. Зато, никто не знает про гараж, записанный на мать в Уссурийске.

Времени понадобится больше, чем три часа. На машине босса было ехать опасно. Он бросил ее на трассе. Поймал такси и рванул в аэропорт, за сумкой и в Уссурийск…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Скажите, есть ли что-то лучше, чем укутаться в ласковом взгляде любимого человека?

Изгиб ее колен… Ее тонкие кисти рук. Ее нежные хрупкие пальчики утопали в копне его черных волос.

«Черный ворох волос

На заклепанном дне…

И река, пробивает туннели в стене…»

Пронеслись слова старого стиха давно забытого автора.

Это были мыслеформы его памяти, которая была частично заражена Будущим.

Больше он не мог допустить потери контроля. Даже, не столько именно контроля, сколько наблюдения за потоками Будущего. Или все-таки Прошлого?

Мысль интриговала его сама по себе.

«… и река пробивает туннели в стене

Брошен вызов судьбы

Взгляд упал на ладонь.

Ярость бездны страстей

Выжигала огонь…»

Жар и прохлада Ее ладони…

Что еще может с этим сравниться?

Тишина и покой…

Рвение бьющегося сердца.

Ледяное спокойствие и пылающая страсть.

Каждый сам для себя чем-то определяет Любовь.

Чувства восприятия иного пространства, космоса…

Жизнь полностью другим человеком в себе и собой в другом человеке.

Жить с человеком и жить этим человеком.

Поделиться Сознанием.

Доверие…

А как насчет поделиться Подсознанием?

Сокровеннее сокровенного…

Сокрытое. Сакральное…

Поделиться тем, что прячешь от самого себя.

Если есть что прятать от самого себя, — имеет ли смысл обманывать, что ты готов любить? Или просто уже любишь, независимо от состояния откровения?

Как же часто, приходя к правдивым мыслям, ты не мог применить их в реальности…

Ты не доверяешь этой реальности. Это вывод.

Ты не уверен в реальности.

В пыльном, еще далеко не перешедшем в эпоху рыночной экономики кабинете, с крашенными синей эмалевой краской стенами, следователь отчаянно, одним пальцем, старательно силился набирать текст на клавиатуре компьютера.

Видимо, помощник заболел. Тот, который обычно печатает хотя бы двумя пальцами. Или, может, он вышел за булочками в час пик.

— Ликовски Кир Александрович? — сотрудник глянул на него исподлобья. Настольная лампа освещала пыль, парящую в воздухе.

Он кивнул.

Следователь устало рассматривал протоколы допросов.

— Судя по показаниям Кирилиной, тебя не было в понедельник пятнадцатого августа? Я, собственно, для уточнения тебя вызвал.

Кир еще раз кивнул.

Следователь вздохнул:

— Мне нужны соображения. Ты же знал все движухи Саввы Дмитрича… Только не говори, что не знал.

Он выкинул ему несколько идей по поводу его личных подозрений, по поводу Шохова, главы «Северских», на что сотрудник долго кивал головой и записывал в блокнот.

Потом, безусловно выкинул еще хорошую, как ему казалось мысль:

— Как ты думаешь, Кир. Какое ко всему этому имел твой одноклассник Александр Юрьевич Иванов? Он же Холоп.

Нужно изобразить удивление. Задумчивость. Заминку… Сделать паузу.

Следователь еще подкинул:

— Он же с тобой с металлом темы рулил?

Кир сделал вид, что вышел из задумчивости.

— Да. Лет пять назад. А вообще, конечно, как Союз развалился, у нас много металлолома оставалось.

— И вы его, конечно, не передали государству?

Кир безразлично пожал плечами на ничего не значащие уже вопросы.

— Понимаю — улыбнулся следователь — Это были девяностые? Хорошо. — Он хлопнул себя по колену — А деньги с металла, где, Кир Александрович?

— Разделили все, нас ведь пятеро было. Доли раздали… Все на этом. Дороги разбежались. Я уехал во Владивосток.

— Ну да… Ну да… — он снова записал себе что-то в блокнот. — Значит, думаете, ваш друг Холоп, связался с Северскими? Или он был на стороне Саввы?

— Вы знаете… Я его никогда не видел в клубе. И никогда не видел его на встречах босса. Это странно, что он был там в понедельник и оказался убитым.

— Год назад в Москве был застрелен отец Холопа. Что-нибудь знал об этом? Только не говори, что не знал.

Эта новость больно кольнула его сердце. Дядя Юра всегда был ему близок и добр.

— Нет. Не знал. Я давно отошел от этого всего движения, блатного мира. Учеба. Спорт. Университет. Законная жизнь. Жаль дядю Юру. Хороший был человек.

— Но, как оказалось, не честный коммерсант. Не поделился с кем-то. Ну, там Москва работает. Ну, что ж, Кир. Похвально, что поменял путь жизненный. Какие планы на будущее? — не отрывая взгляда от Кира, следователь изучал реакцию мимики и взгляда.

— Буду устраиваться возможно переводчиком. Поеду за границу.

— Молодцы, молодежь. — Он протянул лист распечатанного текста. — Вот, прочитай, ознакомься, распишись, что все тобой прочитано и записано верно.

Кир прочитал, расписался.

А следователь не унимался:

— Слушай, а у кого мог быть реально мотив на такую расправу? Там работали профессионалы. Могут выйти на тебя.

Кир вздохнул:

— Ну Дмитрич должен был многим группировкам. Он брал сумасшедшие ссуды в валюте. Вкладывал в какие-то магазины, склады, парковки… Я занимался только делами клуба. Многие из глав банд отдыхали у него.

Следователь кивнул своим мыслям, и, хотя, видно было, что-то все равно подозревал, но зацепок не имел.

— Береги себя. Можешь идти.

Аэропорт Ханеда, почему-то, не слишком удивил его своим масштабом. Видимо, потому что там еще шел ремонт, и половина терминалов пока не работала.

После соревнований в Южной Корее, даже Инчхон запомнился ему своей атмосферностью и масштабами.

Собственно, даже Шереметьево больше Токийского Ханеды.

Однако, сам по себе, развитый мегаполис Токио, бил в глаза и сразу поражал своим урбанизмом. Это был словно взрыв в голове. Здесь о тишине не было речи круглые сутки.

Проезжая в такси по этим забитым людьми улицам столицы, он лишь смотрел на профиль Ее лица держа Ее ладонь.

— Ты в этом жила всегда? — он кивнул в окно на пролетающие небоскребы.

Ее глаза расширились от ужаса

— Боже упаси! — он рассмеялась. — Я с пяти лет жила на Окинаве.

— А там все не так, как здесь? — спросил он еще более наивно, что очень было для нее забавно.

— Нет, мой родничок, там другой мир. Совсем, совсем другой. Там не Япония. Там — Нихон! Съездим, поймешь. Там живет моя бабуля.

Он устало кивнул. Она, улыбаясь, гладила его голову, утопая пальцами в ершистых непослушных волосах.

Встречали их отец и мать Йоко. Отец был полноватый с лысиной. Строгий на вид, но добродушный человек. Он излучал теплоту. Мать же, напротив, являла собой резкий контраст. Холодная бизнес леди. Строгая. Деловая. Аристократичная. Она была из России. Правда совсем не говорила по-русски, из какого-то принципа. Кир неплохо справлялся своим английским и сносным японским.

— У Вас интересное произношение, Киро Сан — мать Йоко с прищуром смотрела на него. — Словно вы родились в Осаки на Хонсю…

Он бросил взгляд на Йоко.

— Ой… Да не бери в голову, Кир! Мама попыталась сделать комплимент с подвохом, думая, что ты обязан знать, что это значит гармонию и процветание. Намек на хорошее содержание меня. — она задорно рассмеялась, зная, что мать прекрасно ее понимает.

Госпожа Ирина Сан строго посмотрела на дочь.

— Попрошу впредь выражаться на японском или, хотя бы на английском. Хотя у твоего жениха прекрасный японский…

— Прости мама, и спасибо… Я объяснила тонкое значение комплимента.

— Молодой человек, который должен быть достоин моей дочери, должен сам распознать тонкость слова.

Отец решил вмешаться, пока они шли к дому.

— Это правда, Киро Сан. У Вас хорошее произношение. Очень мягкое. очень похоже на произношение из Осаки.

— Папа, у него преподаватель по японскому, господин Хамуро Сан… Он как раз из Осаки.

— Тогда все понятно — улыбнулся Отец.

Разместили они гостя в своем доме, в отдельной комнате, как положено для порядочных семей. И, хотя у них с Йоко уже давно начались отношения как мужчины и женщины, это просто не обсуждалось вслух. По-современному, все-таки выбирала избранника сама дочь. И родители не лезли в это. Но дома соблюдалась чистота этикета.

Они приятно поужинали. Общались, смеялись. Мать все равно постоянно держала строгую настороженность. Но было видно, что она очень была бы не против пообщаться с земляком из родной ей страны простым языком, простыми вопросами, без лишнего пафоса. Однако, правила она решила держать сама. Родом она была из сибирской глубинки. Когда-то уехала в Японию с дипломатом, который был женат и долго пудрил ей, молодой сотруднице, голову обещаниями развестись и жениться.

В итоге за ней стал ухаживать молодой японский начинающий чиновник. И сделал ей красивое предложение.

После нескольких дней знакомства с родителями, они с Йоко уехали на Окинаву и окунулись в другой мир иной стороны не мегаполисной Японии. И в мир друг друга…

Лежа на траве в парке, они ловили тень Сакуры, иногда пропускающей солнечные лучи.

Йоко щекотала его лицо своими волосами, нежно прижимаясь телом. Иногда слегка касаясь губами его губ, заигрывала, словно кошка.

— А ты слышал легенды о Тени Сакуры? — она легла на бок подперев рукой голову.

Он по обыкновению жевал травинку.

— Я читал… Правда не понял. Там две легенды. О Сакуре женщине и о Сакуре мужчине — Самурае.

— Ого! — она удивленно вскинула тонкие брови. — Ты для русского парня с глубинки слишком проникновенен!

— Да, а какая легенда верная? Я думаю та, которая не так красива и более правдива. Про убийство…

— Ты метишь в цель. Все легенды украшали. Легенда о вечно умирающей Сакуре и воскресающей природе, о тленности и временности бытия, это так себе. Реальность гораздо более злая. Убийство Хоттой семьи самурая Сакуры и самого Сакуры, который опозорил его перед Сегуном. Но и это часть легенды, которую просто прилепили к более древнему мифу. — Она прищурилась, и вечернее солнце заиграло на ее веснушках, словно волшебство. — Ну так, ты хочешь, Киро Сан, знать саму древнюю версию легенды?

— Если она такая же красивая как ты, то безусловно. Но не приревнуй меня к ней. — Он приподнялся на локте и поцеловал ее в прохладные нежные губы.

«Сакура — олицетворяет Время. Время жизни и смерти — полный Цикл. Древние знали, что можно замедлять пространство и время, можно менять его, можно влиять на него.

Самурай Йу-Року-Сакура, переживший всех своих детей, это и есть Время.

Время лишь зависит от жизни и смерти Древа, которое осталось у него после смерти детей.

И, когда он умирал или решил умереть, перейти в другой мир, где должно родиться новое Древо, люди решили посадить ему новое.

Тогда он присел в тени его ветвей и начал вспоминать свое Будущее.

В то мгновение, когда на вас падает тень Сакуры — тень Времени — вам может открыться полностью весь Цикл Времен. Вы можете встретить самого Сакуру, который сидит вечно в тени Древа…»

— И что тогда? — спросил ее Кир.

— Тогда Человек может влиять на Время и события. Он начинает понимать природу Времени.

— Это, как читать свои сны?

— Как это? — Йоко задумалась — Как можно понимать их? Ведь они многозначны…

— Для начала нужно записывать все свои сны. Это практика такая, на самом деле. Потом, через полгода — год, читаешь их, и они открываются иным смыслом.

— Да это ты просто анализируешь Прошлое…

— Погоди… — он приложил палец к ее губам — Не торопись. Судя по смыслу легенды, она очень недалека от истины. Понимая шифры Подсознания, ты начинаешь понимать, наверное, вашего самурая Сакуру. Ты, словно ловишь лучи солнца и видишь Будущее в этих лучах. А тень от Сакуры — это Прошлое. Лучи солнца — это варианты Будущего…

Она медленно убрала его ладонь и погладила его крепкое плечо.

— Я еще никогда не слышала такой интерпретации, ты точно не родился в Японии?

Он улыбнулся.

— Я думаю, что сама Япония родилась когда-то в нас. Потому что Самураи и славянские Ву-Раи весьма схожи. А люди ведь боятся времени.

— А время боится Пирамид — она щелкнула его легонько по носу пальцем.

— Это Египетская поговорка — он улыбнулся ее провокации на совершенно другой Восток.

Они перевернулись на траве.

Он смотрел в отражение звездного неба в Ее глазах. И их Время застыло.

Пролетело два месяца их прогулок и любви.

Это было самое прекрасное время в живописных местах, парках, ночевках у озер, скверы, поцелуи и ночи любви. Они совершили путешествие на гору Фудзияма. Кир увидел, насколько разная эта культура. От технократических мегаполисов, с их ультрасовременными технологиями, до древних храмов и отшельников на островах. На одном из таких островов Кир нашел школу весьма похожую на учение Ву-Сэн-Дао. Мастер был крепкий, взрослый японец, лет сорока пяти по имени Тагиро-Сан

Он внимательно смотрел на парня, изучая его поступь. Кир взял боккен и показал несколько Тао — боевых движений.

— Буси? — спросил мастер

— Ву-Сэн — ответил Кир

Тренер смотрел на него несколько мгновения не мигая. Потом перевел взгляд на стоявшую у забора Йоко и спросил у нее на чистом русском:

— Откуда вы нашли этого русского воина?

Лицо Йоко заискрилось улыбкой.

— Вы можете спросить у него

— Я адепт Аматерасу. Поэтому сначала спрашиваю будущую мать его сына.

— Уссурийск — ответил Кир, подойдя к Йоко — у нас патриархальная демократия.

Тренер тоже наконец улыбнулся.

— Знаю, знаю… Владивосток, автомобили…

Кир кивнул.

— Кто научил тебя Ву-Сэн?

Кир вспомнил тренировки с мастером Ли. Когда он лупил его палкой в снежную пургу. На льду. Они выезжали в горы. И ходили там с рюкзаками полными камней. Вернее, Кир ходил, А Мастер сидел у него на хребте, Обнимая рюкзак. В морозы минус сорок.

Он вспоминал тренировки в спортивном дворике его школы.

Мимо не раз проходили разные компании. С алкоголем и сигаретами. Часто насмехались над ними, считая их ненормальными. Одни даже напали на него и начали пинать ногами. Мастер немного смотрел как его дубасят. А пьяная компания не обращала внимания на старого дворника с узкими глазами.

И тогда Мастер Ли взял метлу. И прошелся по ним так, что они все валялись в снегу, крича от боли.

Сначала Кир долгое время думал, что этот старик нанаец или бурят. Но он был кантонцем по крови. В Китае он когда-то преподавал Тайцзи-Цюань. а потом выработал свой стиль. Но основы он взял из древней школы Ву-Сэн.

Кир знал его и по имени, и по фамилии. Но называть их тренер ему не разрешал.

— Один старый кантонец — ответил он тренеру Тагиро и тот несколько секунд молчал, взвешивая слова Кира.

— В Китае много хороших мастеров. — сказал он с почтением в голосе. Он поднял манекен с земли и не спеша поставил его обратно. В каждом его движении была сдержанность и спокойствие настоящего мастера. — Но… — Продолжил он — Мало настоящих учителей.

Кир кивнул, поклонившись тренеру.

— Ты насколько приехал в Нихон?

— Еще четыре месяца виза.

— Я тебе еще продлю визу на полгода, когда кончится твоя. И если ты не торопишься в Россию — мастер быстро покосился в сторону Йоко, которая уже болтала с другими ребятами, в спортзале у мастера. — Если за деньги переживаешь, то я дам тебе работу администратором спортзала. Я вижу кто ты. И расскажу, как я это делаю. Школа твоего мастера и моего очень схожи. И путь твой не зря привел тебя сюда.

— А для чего это Вам?

— Я буду учить тебя, и принимать твой стиль. Обмен стилями — важная ступень для мастеров. Идет?

Он подошел к любимой Йоко и переговорил с ней об этом. Такое предложение безумно обрадовало ее. Это снимало напряжение в продлении визы или срочном поиске рабочего контракта. Но он уловил некоторое напряжение.

Мать не так давно провела с ними беседу по поводу дальнейшей подготовки дочери на обучение в Токийском университете на дипломатического сотрудника. Матери очень некстати сейчас были их отношения. Если он дождется ее обучения и вырастет сам на должный уровень, чтобы содержать их дочь, то они рассмотрят их союз официально.

И за это время, мать всеми силами будет стараться подобрать для Йоко иного кандидата. Но она не очень хорошо знала характер дочери, как японки и частично как русской.

Йоко посмотрела ему в глаза.

— Мы справимся, милая — сказал Кир. — У меня будет достаточно сильные аргументы для нашей жизни.

— Я не сомневаюсь, мой самурай.

Он обернулся, подошел к мастеру и протянул руку

— Идет.

— Завтра приступаем. — ответил Тагиро Сан, и они пожали руки.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Ты готовить умеешь?

— Не особо.

— Ну вот и научишься. Это будет одной из задач администратора моего спортзала и вообще храма. Обеспечивать нас с тобой полноценным питанием. — Мастер Тагиро кинул ему швабру. — На уборщиков у меня нет бюджета. Создай нормальный график занятий для всех групп. Японский твой подправлю тоже. А то, словно ты с Хонсю. — он улыбнулся.

Уборка начиналась в пять утра. Потом легкая тренировка, потом завтрак. Потом административные задачи. Потом Плотная тренировка, потом обед. Сон. Снова административные задачи. Тренировка. Ужин. Потом медитации. Теоретические занятия…

Удар! Уклон! Стойка.

— Ставь ногу! — крик Тагиро

Удар. Уклон. Стойка. Отход. Удар…

— Ставь ногу!

— Я ставлю…

— Нет! Ты танцуешь! А я говорю — четко ставь ногу.

Техника Тагиро напоминала хореографию.

Его стиль Бу Си До начинался с точности и плавности движений.

Твой разум и тело соединялись с пространством. И дышали с воздухом пространства в одном ритме.

Дыхание выравнивалось постепенно, независимо от резкости движений.

Кир всегда раньше считал Бусидо обычным набором карате дадайдзюку или киокусин…

Но, оказалось, что настоящая школа Бу-Си не имеет ничего общего с карате. И вообще карате — это упрощенный стиль китайской боевой школы Хунгар или Хунцзи Цюань. А основатель школы киокусин сам был корейцем.

У Тагиро же постепенно сплетались две школы тибетского Ву-Сэн и японского Бу-Си.

Зима прошла в тренировках.

Однажды, одним весенним вечером они сидели у уличной печи при храме, жгли дрова. Тагиро сан наигрывал что-то свое на гитаре и вдруг остановил мелодию и спросил:

— Учитель рассказывал тебе версию возникновения единоборств?

— Нет. Мы не занимались историей. Мастер держал это в таинстве. А вы знаете?

— Я ведь когда-то был научным работником в области археологии и лингвистики. Путешествовал с русскими, американскими археологами, британцами…

Он помешал угли в печи.

— Но… — предостерегающе промолвил тренер — Знай. Это лишь наша рабочая версия. Не принимай за полную истину.

— Хорошо — кивнул Кир.

— Я начну с истории более тебе близкой, потому что она задевает земли твоих предков…

— Шумерское царство. Царство, которое по исследованиям многих археологов, было гораздо древнее, чем об этом пишет официальная наука.

У Шумеров или, как правильнее — Симеров, — детей Сима, были свои воины. Они обучались, чтобы защищать земли, вождей, ученых, чиновников и простых людей. В те времена раннего Царства Ура, гиксосы и другие дикие племена, такие как семитские Хибиру, пытались нападать на мелкие поселения. Они ничего не умели сами.

— Извиняюсь, мастер. Шумеры разве не произошли от евреев?

Тагиро хмыкнул недовольно

— Более того, семиты многое воровали. Воровастый народ. Перенимали культуру Шумеров. Мифы. Знания. Позднее они причислили это себе. Но, история не об этом… Симмерийцы. Они же дети Сима, который был, жил, как и его братья, — Они разрастались. У них были свои распри. Проблемы власти и прочее. Ты помнишь по древней истории про царство Ари?

— Вроде это Индостан?

— Верно, только немного западнее. Симмерийцы стали расселяться, чтобы прекратить междоусобицы. Народы братьев стали очень многочисленны. Одна часть стала исследовать на черных лодках побережье Африки, уходя на юг, позднее они высадились на земле Кемет или Кхемет. — Тренер налил им чаю.

— Спасибо. — Кир отпил немного горячего легкого напитка.

Тагиро Сан немного расслабил струны на гитаре, наиграв тонкую мелодию. Звуки помогали ему плавно строить мысли.

— В Ари поселились другие симмерийцы. А на запад ушел народ третьего Брата создав там Этрарию. В Междуречье уже жили народы их внуков. Асы, дети которых, тоже расселялись. Аккадское царство было могущественным. В Ари создали целый Орден элитных воинов, которыми поделился народ Сима. Эти элитные воины охраняли царских особ. Их нанимал и каждый Раджа на Индостане. Это считалось почетно иметь у себя таких воинов. Называли воины свой орден — Нихангум. А себя они называли — ниханги. Это был рыцарский орден. С очень строгим кодексом. Основное оружие у них, как гласят легенды — были кривые ножи. Наподобие скифских, только у скифов они позже стали прямыми и вытянулись в Акинаки. Ниханги редко прибегали к оружию, потому что Силой Слова могли остановить армию. Безусловно, это легенды из старых скрижалей и свитков, которые достаточно современны по нашему времени. В глубокой древности все знания передавались устно. Поэтому данные и находки пятитысячелетней давности, слишком современны для археологии

Он замолчал, и снова тронул несколько струн, вызывая глубокие мелодии в сердце и разуме.

Кир поставил на столик чашку с горячим чаем. Он посмотрел, как горел огонь в печи. И увидел там историю рассказов Тагиро.

— Продолжим — сказал мастер, на что Кир, молча кивнул — У Нихангов в кодексе одним из главных правил был запрет на семью. Они, конечно, вступали в разные недолгие и не прочные отношения, но не создавали семью.

Кир молча посмотрел в чашку чая, в которой отражалась луна. Они отпили немного.

— Однажды кодекс был нарушен? — спросил Кир.

— Ты попал прямо в точку. — кивнул мастер и поставил свою чашку. — Через их земли проезжал караван принцессы, возможно будущей Маньчжурской. Раджа дал в сопровождение двух воинов Нихангов. И один влюбляется в принцессу в пути. Жизнь проста. Оба воина уехали. И больше не вернулись. Раджа отправил за ними в погоню войско и других рыцарей, чтоб как гласят правила кодекса, — убить изменника, чтобы он не распространил искусство Нихангов. Встретившись в горах Непала, двое перебежчиков дали бой войску Раджи, а остальные рыцари не стали вмешиваться. В итоге был заключен договор мира. Чтобы Раджа поверил в их смерть, беглецы отдали свое оружие, которое у Ниханга можно было отобрать только после смерти. Оба друга переступили через это правило. И остальные Ниханги поняли их и отпустили.

Добравшись до земель Маджонгов — будущей Маньчжурии, Один воин остался с принцессой, став ее мужем и возглавил ее войска, потом он стал правителем, но его история теряется в глубине веков. А вот его друг отправился на Тибет и основал там свою первую школу. Звали его Ахан. Он, за плату рисом и другими продуктами и ценностями стал обучать крестьян и детей вельмож искусству боя. Не раз другие феодалы пытались подкупить Ахана или убить. Он уничтожал любое войско. Есть легенда, что сам его друг, будучи правителем Маньчжурии, приезжал к нему и уговаривал перейти к нему в войско. Но Ахан отказался, и они даже бились. В честном поединке, Ахан победил императора, но не убил. Они разошлись с миром.

Потоки учеников шли к нему.

После появления веяний Даосизма, учение Ахана обрело Дао. И стало называться Ву-Сэн-Дао, что означало Путь Воинствующего Монаха.

— Тагиро Сан, — Кир аккуратно прервал рассказ — Мой наставник не рассказывал подобную легенду. Но он мне говорил, что я должен понять из этого учения свое учение — У-Рай

— У-Ра, или Воин Света, рождается, когда его высекает дух Ву-Сэн. Это как искусный мастер высекает из камня красивое ваяние. Этот путь идет далеко со времен Шумерии, и даже древнее ее. Наша школа Бу-Си, безусловно уже является копией. Ее очень сильно упростили для нужд армии, сведя к обычному физическому бою. Ты ведь знаешь внешнюю форму значения слова «Сабурау»? Это служилый человек или просто служба. Но У-Сэн или Бу-Си, это воин с духовной силой, который стремится перерасти в У-Ра — или вашего славянского Ву-Рая.

— Таким образом Восточный путь и западный — соединяются?

— Легенда о Нихангах соединяет лишь часть этого Пути. Есть еще много легенд о расселении Ассов. Скажи, Киро Сан, а кто твой отец? — спросил вдруг он неожиданно.

Кир замер на мгновение. Выпил еще чаю.

— Мой отец пропал, когда мне было примерно пять лет. Мать говорила, что он был на задании Советских служб. И потом исчез в Африке. Возможно, он работал на разведуправление. Такая, в общем, история…

Тагиро Сан молча кивнул, прокручивая мысли в голове.

— Мой отец погиб в войне с Советским Союзом, на Курильских островах, когда Япония сама напала на вашу страну.

— Печально, мастер… — пробормотал он.

— Да, Киро Сан. Война — это всегда печально.

— Получается, что Путь не оставляет нам Выбора?

— Выбор есть всегда. А вот мы не всегда готовы его принять. Не всегда готовы принять любой другой выбор, кроме войны.

— Выбор рабства, унижения или собственной гибели?

— Унижение… Рабство… Это не все. А что значит отступить? Иногда отступить — это победить. Разработать стратегию, план и выиграть. Обойти противника. Создать экономические воздействия. Можно ведь не осилить войну. Стороны начинают битву, не всегда правильно рассчитав силы. Потом сходятся, создают мир, чтобы после, продолжить войну. Война идет всегда. Это вечный спор. Но есть столько вариантов разрешения событий, которые мы не видим, или не понимаем…

— Или не помним?

— Очень хорошо сказано, Киро Сан.

— Только Запад воюет с Востоком или весь мир?

— Весь мир ведет войну. И я думаю, что всегда. Затишье происходит только, чтобы собрать силы, изменить стратегию, создать новое оружие.

«Когда ты моргнул — больше нет водомерки на воде.

Утро разбудит звоном чайная ложка.

В ней отражались миллиарды твоих звезд»

Пролетело почти полтора года.

Вылет обратно в Россию был назначен на 27 января.

А пока что их ждало Рождество. И Йоко приготовила ему праздник, но этот праздник был тревожен для нее. И теперь мать неизбежно должна будет принять выбор дочери.

Они гуляли по уже ставшими такими привычными ему паркам Уэно. Где проходили их мгновения любви.

Капал мелкий дождь.

С того печального события в клубе Владивостока, он не переставал писать сны. Тренировки усиливали его бдительность. И он, конечно, знал, какое событие ждет их с Йоко.

Он держал ее дрожащие ладони в своих, ровно так, как он это видел. Они стояли на мостике над прудом. Она прижала свою хрупкую головку к его груди.

— Тебе улетать, а мы не решили ничего. Что мы будем делать потом? Ты что-то хочешь сказать. Я чувствую это по биению твоего сердца. — прошептала Йоко.

— Но ведь ты знаешь, росинка сердца моего, что я хочу сказать больше всего на свете…

Она вскинула на него глаза.

— Заинтриговал прям…

— Никакой интриги. Хотел спросить, потому что я совсем не знаю, как тут у вас в Токио свадьбу играют?

— Ты делаешь предложение?

Он медленно, стараясь не пускать лишний раз за шиворот капли дождя, вынул из кармана маленькое колечко. И ничего не спрашивая надел его на ее безымянный пальчик.

Она смотрела на этот процесс заворожено и только смогла пробормотать:

— Ты уверен, что я согласна?

— Я просто уверен, что ты мне тоже хочешь что-то сказать — минуя ее вопрос, парировал Кир.

— Да ладно!? — она посмотрела на него удивленно — Я даже матери не говорила! Так не бывает, Кир! — она замерла

— Говори уже — улыбаясь потребовал он

— Ну а что тут говорить уже… Ты будешь папой.

Он приподнял ее на руках и прижал к себе крепко и нежно.

— Раз мы свадьбу играем здесь, то мне нужно перевезти маму. И деньги.

— На счет денег ты не переживал бы.

— Двести тысяч долларов не должны валяться в России

— Ого! А жених то не простой! — она рассмеялась.

Он закружил ее так, что они чуть не упали в пруд, развевая ее волосы и плащ под каплями дождя.

Он аккуратно поставил ее, и они слились в поцелуе.

Так они стояли под дождем. Наполненные счастьем.

— Слушай, это будет очень интересно для матери…

Он поддержал ее под руку, перепрыгивая через лужу. Они возвращались домой по вечернему Токио.

— Да что ты! Она нигде не была за всю жизнь дальше порта Зарубино.

— Нужно объявить ей о своем решении… Ты будешь звонить ей или телеграмму отправишь?

— Значит ты согласна?

— Ну ты и вредина, Кир! — она толкнула его в плечо. Он подхватил ее на руки и побежал, распугивая в стороны вечерних прохожих, бегущих под зонтиками по своим делам. Неоновые огни вывесок и реклам, отражались в уличных лужах.

А Владивосток заметало снегом.

«Окунуться бы в него лицом» — мелькнула мысль.

Гололед. Машины в пробках.

Аэропорт. Хмурые лица.

Кафе в терминале. Кофе.

«Стоп…» — он огляделся — «Сейчас важное событие»

Понимание самого события не всегда приходит вовремя. Хотелось бы все-таки больше синхронности со Сверхсознанием, которое некоторый ученые именуют почему-то «мозгом». Но структура нашей личности гораздо интереснее, чем просто кусок биоматериала.

Нам ведь хочется заранее понять, что произойдет. Желательно вообще на полгода вперед. Верно?

«Уже скоро» — мелькнуло у него в голове. Он поставил на столик стаканчик с кофе. Повесил куртку на стул. Сложил аккуратно салфетки. Можно менять столики, можно уйти отсюда скорее. Но все равно это событие произойдет.

«Они знают, и они неизбежны. Но кто они?»

Он отпил горячее кофе.

Можно было и на самолет не садиться. Тогда они встретят его в Токио, где угодно. Это вопрос времени.

Времени?

Как часто мы к нему прибегаем? Мы всегда в нем? Мы всегда о нем?

Какой-то невзрачный мужчина. Лет сорока, может сорока пяти. С залысинами по бокам головы. В слегка мятом сером костюме и на нем, таком же сером длинном пуховике. Лицо бледное. Легкая щетина. Телосложение самое обычное.

Такого вы вообще не заметите никогда.

Он прошел мимо его столика и кивнул ему.

«Он дал понять, что это он?» Мысли в голове Кира стали путаться. «С чего все началось?»

Солнечный свет с улицы бьет через пыльное окно. Грузовики поднимают пыль снова, не давая ей осесть полностью. Они постоянно везут уголь.

На паласе у его скрещенных ног открыта книжка.

Для обычного обывателя советского времени очередная книжка каких-то единоборств. Ерунда ведь какая-то…

Ну, может, книжка не так проста, как кажется?

Или шаг, который ты делаешь, открывает какую-то дверь?

Когда ты откроешь эту дверь, ты оказываешься в другое реальности и попадаешь в тень Сакуры.

Ты смотришь на лучи света, пробивающиеся через цветы на ветках.

Что бы ты использовал, зная, что произойдет через год? Через минуту? Секунды…

Иногда ожидание, терпение, бездействие тоже оказывается решением. Своего рода, действием.

Сколько раз ты уходил? Менял эту ситуацию. потом, снова и снова смотрел в Будущее?

Опять не то событие? Или, наоборот, — все тоже самое.

Кир спокойно смотрел, как незнакомец подошел к нему. В странном сером пуховике, несуразно длинном, почти до пола, чем-то напоминающем не менее странное пальто.

Незнакомец выплыл из его подсознания.

«В который же раз он подходит к его столику?»

— У Вас свободно? — мужчина кашлянул

— А что? — заинтересовано потянул Кир — Вы не присядете?

Собеседник устало вздохнул и присел.

— Опять или снова, Кир Александрович… — он поставил свой пластиковый стаканчик чая к нему на столик, закинул туда три кубика сахара и начал мешать сахар пластиковой ложкой.

Киру казалось, что скрип ложки по стаканчику слышат во всем кафе терминала аэропорта.

«Что он делает? Расслабляет мое мышление?» — он смотрел на эту бедную ложку. Отмечал крепкие пальцы с виду не спортивного товарища в сером.

«Ну вот не пришел бы я сюда сейчас… Сел бы в такси. Быстро. И спрятался бы из такси в гостинице? Или заказал бы такси прямо до Уссурийска? Поменял бы рейс, чтобы прилететь в другое время… Поменял бы… Какое интересное предположение.

А все почему, Кир Александрович?

Правильно.

Нужно больше и дольше заниматься и смотреть в Будущее. А ведь появляется страх просмотра… И не раз. И ты откладываешь…»

Сейчас он был полностью расстроен.

Есть в жизни вещи настолько неизбежные, что даже смерть не остановит их.

— Вы к матери и за своими деньгами можете поехать хоть завтра. — разорвал размышления незнакомец. Он шумно отпил горячего чаю из стаканчика. — Вас никто не потревожит. Да, кстати, мое имя Нильс. — Он как-то неуместно или смешно спешно протянул руку.

Кир машинально пожал ее и продолжал с прищуром смотреть на него.

— Вы сейчас немного не в себе. Мы тут. Я свалился… Но вы ведь ждали? Ждали — не дожидаясь ответа, сказал он. — У нас, безусловно, произошел небольшой сбой. Наша вина, исправлять будем. — Он говорил как-то сбивчиво, мало понятно. Кир весь напряг слух. А мужчина продолжал медленно повторять — Иначе, конечно. Конечно, Вы бы знали, что наша встреча не опасна, но она неизбежна. В который раз, безусловно… Собственно, не именно моя с Вами… Но…

— То есть, я верно понимаю, что я могу встать и уйти? — Киру казалось, что он процедил гнев сквозь зубы. Но снаружи он был как белый камень. Матовый и безучастный.

— Верно. Безусловно, верно. Правда. Одно Но. Вы навредите этим Вашему Прошлому. Вы ведь не доработали свою память. Если сейчас опять собьете время. Я даже уже устал предполагать. Летописцы с ума сойдут. Ладно я… — Киру сначала показалось, что все это какой-то бред, возможно, его же уставшего мозга. А мужчина продолжал в том же духе: …Вы собьете Цепочку памяти, Кир Александрович. Вы ведь ее упустили пару раз…

— Послушайте, Нильс — он резко перебил странного человека — Меня ждет невеста в Токио. Мне нужно в Уссурийск к матери. Вы все это выведали для чего? Я Вам зачем? Вы федералы?

Незнакомец откинулся на спинку стула и вздохнув, вдруг, криво усмехнулся.

— Как странно в очередной раз видеть тебя таким наивным. Ты ведь не помнишь этого ничего? Мне опять возвращать тебя к этому, чтобы ты снова меня убил, как и кучу других адептов… — он нервно потер себя ладонями по коленям. — Лучше не будет, Кир… Я вообще не понимаю зачем ты переигрываешь… После того раза, как ты нас всех…

— Так вы явно не федерал… — ответил на свои мысли Кир, мало обращая на нелепицу, которую нес этот крендель. — И ты не заберешь меня?

— За что? — мужчина резко наклонился к нему ближе — За четыре трупа в клубе? Не смеши. Ты ведь можешь их еще и не убить. Что вообще, ни капли памяти нет после всех пройденных этапов? Хотя кому я это говорю. Ты ведь сам все это делаешь…

— А зачем вы подошли ко мне?

— Для начала, чтобы объяснить, что мы есть.

— Вы?

— Протекторат. Те, кого ты напугал своей памятью. Те, кто имел дело с твоим отцом. Ты ведь знал, что я подойду, верно?

— Ну… — уклончиво ответил Кир.

— Понимаю. Не совсем понимаешь. И не помнишь, что было дальше.

— Дальше?

— Не тормози, парень. У нас опять много работы с тобой. Инструкции у нас точные. Можешь не переживать. О том, что ты именно в это время будешь готов. И будешь уже немного знать. Может уже начнешь действовать быстро? Как тогда в клубе.

— Мне сейчас с тобой сделать тоже самое? — он смело закинул вопрос этому гадкому сотруднику непонятной организации.

— Дурак ты, Счастливчик. Сейчас у тебя нет танто. Перед тобой тоже мастер. Я тренировался там же на Окинаве у мастера Тагиро, только пятнадцать лет назад. Только я для тебя не угроза. Моя задача провести инструктаж и свести с теми, кто даст тебе более полные данные…

— Что еще за Протекторат? — снова перебил Кир

— Ну наконец-то — вздохнул сквозь уставшую улыбку мужчина — Твой отец оставил определенные данные, чтобы ты мог встретить его. Недалеко от Луксора. В Гизе.

Он взвешивал слова этого агента непонятной организации Протекторат. Тихо, спокойно.

— А доказательства? — спросил Кир

— Отлично! — воскликнул агент — Давай в гостинице? Я отвезу.

— Точно не федерал?

— Да расслабься ты. У Рубоп на тебя ни одной зацепки нет. Алина твоя все сказала, как ты ей прописал. Северские тоже немного сглупили, начали внутри своих терроризировать, разбираясь, кто деньги Саввы присвоил… Едем? — Нильс поднялся и поправил пуховик на себе, под которым еще пришлось поправлять ему и серый пиджак. — Ты на счет денег не переживай. Мы сами тебе выдадим, сколько необходимо за потраченное время. Главное, чтобы у тебя его хватило, этого времени. Ты ведь как приземлился здесь во Владивостоке, еще не звонил Невесте?

Он застыл.

«Что это, мать их за Протекторат!? Все они знают и ничего якобы от него им не надо. Ментам не сдали. Не федералы. А что это? Может, Первый отдел? Они работали с моим отцом?»

Самое плохое, что он ничего не знал толком об отце. И не изучал прошлое. Он бросил все силы анализа Будущего. Незнание прошлого давало большую почву для махинаций.

«Ну а что они от него могут получить? Кровные двести с лишним тысяч баксов? Нет, Кир, не похоже. Что еще? Какое-то наследие отца?»

Вопросов было много. Ответов ноль. Предположений миллион.

Будущее слишком вариативно пока для него. Туманно. Необходимо больше работать над Подсознанием.

Все эти мысли неслись в его голове, вместе с трассой за окном несущегося «Ниссана Патрол», который вел водитель Нильса. Скоро станет более явно, чего хотят от него.

Он слышал ее дыхание в трубке спутникового телефона, услужливо одолженной ему Нильсом.

Он быстро объяснил Йоко, что его встретили люди, которые знают его отца.

— Они сопроводят меня до Уссурийска, я сделаю матери документы и отправлю деньги на твой счет. Но мне самому придется улететь в Египет.

Деньги Ее интересовали меньше всего. И Кир это тоже понимал.

— Мать отправишь когда?

— Я с ней прилечу, пока будут готовить ей паспорт и оформлять визу, я вернусь из Египта.

— Эти люди правда связаны с федеральными службами? Тебе ничего не угрожает?

— Нет, росинка сердца моего, мне ничего не угрожает. Отец оставил в Луксоре какие-то важные сведения для меня. Их могу получить только я.

— А что с отцом? Он погиб?

— Нет. Говорят, что жив. Но найти его не могут.

Сидя в гостиничном номере на заправленной кровати, так и не включив свет, он слышал ее громкое тревожное дыхание.

— Ты только звони мне.

— Хорошо. Через каждый день.

— Пойдет. Я люблю тебя, помнишь об этом? — он услышал ее улыбку

— Я Люблю Вас. Тебя и наше продолжение. — он тоже улыбнулся ей в трубку.

— Ты что там улыбаешься?

— Да в ответ тебе…

Нильс вошел в номер, когда Кир открыл дверь и протянул трубку второму агенту, стоявшему у дверей.

Они присели с Нильсом в кухонной зоне за столом.

— Напарник Ваш будет постоянно дежурить у дверей?

— Обязательно. Но это не контроль, а безопасность.

— Мне что-то угрожает?

— Вы в любом случае под моей охраной, пока я не передам Вас другому человеку в Луксоре.

— Луксор, это бывшие Фивы?

— Да — кивнул Нильс.

— Настолько все опасно? Почему вы не встретили меня в Токио и там не объяснились?

— Ты стал более кристаллизован в этой версии. До этого ты был как все Претенденты…

— Претенденты? — Кир, казалось, оживился, но лишь подчеркнул, что слова агента не вызвали у него никаких эмоций.

— Так… — агент сложил руки на столе, как хороший ученик — Давай по порядку?

Кир развел руками.

Нильс развел огонь в камине номера и налил в бокалы вина.

Они оба посмотрели на большой циферблат круглых часов над камином. Четверть десятого вечера.

— Ты ведь кроме тренировок мастера Тагиро, делал ошифровку подсознания? Составлял график, режим и анализ?

— Сны… — промолвил Кир. — Я давно веду записи снов. Да, свел в таблицу, даты, фазы луны, расположение планет, созвездий, времена года, дни недели, типы сновидений. Делал фильтры. Потом смысловал их. Через год начинали проступать очертания связи. Потом забрасывал, отвлекался и снова начинал.

— неплохо. А когда ты понял, что есть хлам работы мозга, а что — проекции времени? Вы имеете в виду Будущее?

— Нет… — он осушил свой бокал и поставил его на столик. — Ты начал понимать, что ты жил уже во времени? Сколько вариантов ты прожил. То, что ты прожил во времени, это твое Прошлое. Прошедшее. Сейчас ты живешь очередной вариант, меняя что-то. Ты стал выбирать другие способы, чтобы не был запущен новый виток вариантов. Способы, которые открывают тебе более правильные нити жизни…

— Вы хотите сказать, что я строю Будущее?

— Не ты один. Для этого есть Инструкторы. Мы Протекторат. Выдаем Протекции на решения.

— Вы, типа поправляете нас?

— Не совсем… Твоя игра в Прошедшем Будущем других линий. Есть люди, которые своим путем не касаются важных цепочек. Живут себе… Они никого не интересуют. Иногда они просто умирают, когда в их Роду появляется Бунтарь — тот, кто не согласен с этой системой вещей. На самом деле Система сама открывает пространство для появления таких игроков, которые будут развивать саму Систему. Толкать ее. Двигать. Атаковать. Агрессировать.

— Агрессоры? — подхватил Кир

— Катализаторы. Система создала Протекторат, и другие Гильдии Сообществ Пути. такие как общество Теософов, Орден Тау и другие…

— Что-то припоминаю из Блаватской и Рериха… Папюса.

— Безусловно, они тоже сильные игроки и Посвященные. Однако. — Нильс поднял указательный палец и Кир заострил внимание — Доктор Папюс был не совсем такой как они. Он предпочитал Герметистов.

— Этих не знаю. Кто они?

— Был такой ученый древности в Египте. Геотермист, философ, математик, психокинетик. Тот Гермес. Он же Трисмегист. Написавший Тайную Доктрину в стихах. Описал много правды о комплексе Пирамид. Особенно о тех, которые не были построены земными фараонами…

— Стоп! Стоп! — Кир замахал руками — Только давайте без этой чуши про инопланетные версии! — Он слегка захмелел.

Нильс понимающе улыбнулся.

— Нет, Кир Александрович. Про чушь мы не будем. Я вообще не об этом… Правда. — Он потер себя ладонями по коленям. — Если коротко, как говоря: «тезисно», и не забегая далеко вперед… — Он вдруг задумался над чем-то, что не хотел пока раскрывать, — Конечно же никто кроме тех, кто существовал здесь, не занимался системой расщепления водорода во времена до фараонов. Кир, ты безусловно, пока не готов. Но события подталкивают Протекторат уже не так, как в прошлых вариантах. У адепта задача простая, проинструктировать Вас, пусть пока и не опытного, не ощущающего всю свою Силу и свою Судьбу, как идти дальше, и главное, довести его до Египта в целости, живым. Дать необходимые ключи и следить до следующих распоряжений Протектората.

Но, Нильс Картен, не был бы тем, кто он есть, если бы не был когда-то сам Бунтарем системы. Поэтому он понимал, что нужно успеть дать аккуратную подсказку, пока есть провал времени.

— Слушай, Кир… Я знал твоего отца.

— Я так-то ожидал это услышать, судя по всему — икнув ответил он. — Вы всех ведете и знаете? Йоко? Моих одноклассников? Какой рукой я подтираю зад? Тагиро знаете. Может и моего Китайского учителя по систему Ву-Сэн?

— Ты не знал, что он не Китаец? Мастер Ли. Он кореец. Ничун Мен Дин. Он адепт твоего отца. Орден Тау. Он был приставлен твоим отцом к тебе еще малышом.

— Значит все это не мой выбор?

— Ну ты ведь всегда ведешь борьбу. Особенно с тем, что считаешь не своим выбором. Отца ты тоже не выбирал? Уверен? — Нильс, ухмыльнувшись, потянулся и помешал угли в камине. — У тебя также есть выбор жить и как обычный человек. Не нужный Системе. Как-нибудь, помрешь, что-то останется, что-то пойдет в нужный мир, что-то аннигилирует, трансформируясь в общую энергию.

Кир посмотрел на кончики тапочек.

— Отец в Луксоре?

— Этого мы не знаем. Протекторат не знает, где он. Но ключи о его нахождении он сам тебе оставил. Тебе нужно будет их раскрыть, чтобы встретиться с ним. Моя протекция на этом на время приостановится. Я передам тебя адептам другого ордена.

— Слушай… — уже порядком охмелев он посмотрел на Нильса, который, впрочем, тоже уже кивал носом. — А Претендентами чего или на что мы являемся? К чему нас готовят?

— А вот это тебе отец и поведает. Это от Рода к Роду.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Простите великодушно. А как это, жить обычной жизнью?

Убираем тренировки системы Ву-Сэн? Убираем работу с Силой, Подсознанием? Перестаем искать шифры к своей полной Личности? Читаем посредственную литературу? Бульварную без смыслов? Или вообще, зачем читать?

Посредственно развлекаем себя обычными физическими увлечениями?

С толпами смеемся над глупыми смыслами?

С толпами идем туда, куда идут толпы… Превращаясь в похоронные процессии?

Учимся только простому — заработать, чтобы потреблять. Остаемся в посредственном мышлении. Находим посредственного человека для посредственной жизни. Становимся частью потребления.

Задача — забить нору. Обеспечение вещами. Плодимся. Учим детей тому же.

Высыхаем как саженец картофеля. А дети вырастают, становясь такой же цепочкой потребления.

Может в твоем Роду и появится Бунтарь? Его не будет устраивать этот мир.

А может и нет.

Но ведь даже, если родится этот бунтарь, это не будешь ты.

Ты просто выбрал выжать себя в бытовой мир отходов жизнедеятельности. Даже не жизни.

Может ты не плохой человек. Скорее нет. Скорее простой и добрый. Сотрудники по цеху разделки рыбы тебя даже ценят, и могут выпить тобой после смены пенного пива. Обсудить решение Генерального Секретаря КПСС или сегодня президента страны.

Обсудить зажравшихся мажоров. Чиновников. Назвать их упырями. Облаять начальников. Почувствовать себя героем. Дома опять поворчать с женой о непонятном подъеме цен на коммуналку и о том, что на ту же сумму опять ничего не купили толком в магазине. Подумать мельком о молодой кассирше в продуктовом. Дать подзатыльник нашкодившему сыну, побаловать конфеткой дочку.

И быть счастливым…

Но, кто-то ведь выбирает иные нити Судьбы.

И что-то толкает их на это.

Ну, к примеру, вырасти до чиновников, чтобы больше иметь возможности решать и менять, если не уберут с поля игры.

Или согласиться с Системой. Получать откаты, взятки. Построить виллу в Италии. если не отберут все и не посадят.

И вот ты вроде такой красавчик, с давлением, тахикардией, алкоголизмом, вырастил сына мажора, который нюхает кокс, пока есть деньги, а потом перейдет на более дешевое дерьмо…

Ты где-то, в какой-то момент, наверное, был счастлив?

Может ты стал волонтером и помогал африканским детям. Если не умер от лихорадки.

Женился там на африканке. Построил бунгало из веток и глины. Может стал там вести бизнес и купил каменный дом.

Или стал торговцем оружием. Поднял много денег. Под тебя создали Частную Военную Компанию. Воюешь на чьей-то стороне. Убиваешь одних, помогая другим. Ловишь моменты счастья в экстриме…

Почему же ты раз за разом возвращаешься к изучению Системы этого мира?

Чего ты хочешь?

Что ты ищешь?

Что тебя мучает?

Что не дает тебе покоя?

Парус?

Одинокий Парус?

Мятежный?

Не одинок, но одиночка. Не одиночка, но одинок.

Или ты стал врачом, чтобы спасать жизни?

Или ученым, открывшим квантон? Ты начал изменять пространство.

Или, не зная никаких научных основ, ты просто решил полезть в Систему?

Ты узнал, что есть Система. Узнал ее тонкую среду. Почувствовал нити Духовного пространства.

Ты стал философом, писателем… Стал через эти сферы менять мышление эпох. Ты полез в структуру строения мира. Ты пошел дальше. За атом. За физику мира. В мир — тонкий.

Ты понял, что тонкий мир, не физический — первичнее…

Вспомни.

Что тебя к этому толкало?

Что подкидывало тебе знаки? Оставляло следы. Рисовало направление.

Только не ври себе, что ты ко всему пришел сам. Иначе тщеславие разрушит тебя.

Кто-то написал об этом. Сказал. Ты увидел слово…

Открытое Слово. Логос.

В твоем подсознании с тобой говорит постоянно Скрытое слово — Ремо

И ты постепенно начал связывать их между собой…

Именно так Ты когда-о вкусил Запретный плод от Древа познания Добра и Зла?

Не помнишь?

Не лезть в изучение Системы мира, чтобы не было искушения ее менять?

Система мира, созданная для Тебя.

Чтобы ты жил как все. Владычествовал. И наслаждался.

Не так ли?

Но, как оказалось, — наслаждение, владычествование, комфорт, сытость, удобства быта, экстрим и хардкор физического уровня — не для всех является счастьем.

Духовные люди живут верой, что они спасены Словом.

Они ищут Создателя внутри. Ищут Его путь.

Они ведь также разделены на бытовых, светских и на тех, кто прикасается к системе тонкого мира.

Одни, лишь образно говорят о ней. Поклоняются и славят систему.

Другие…

А другие и там начинают копать, искать, весть борьбу, бунт.

Именно на последних реагирует Создатель. Если они не заходят в тень.

Жизнь бунтарей с точки зрения обычного обывателя представляет собой постоянные ураганы, цунами, неустойчивость бытового уклада, риск.

А ведь, чем глубже ты внедряешься в Систему, тем меньше тебя остается для материального мира.

Но ты должен определить, — что есть Счастье для тебя? Что есть для тебя Мечта?

Совсем недавно в Каире состоялся саммит, на котором присутствовали лидеры арабских государств. Политические действия по Израилю и Палестине.

В связи с этим еще были очень ужесточены проверки в стране.

Ожидая уже три часа различных проверок в аэропорту на таможенном контроле, Нильс, наконец плюнул на это дело.

Он показал сотруднику таможенного контроля нужную корочку документа. Тот, изучив ее, позвонил кому-то по телефону.

И они вышли из терминала международного аэропорта Каира. Это прекраснейший красивый город с весьма сильными переменными стилями архитектуры. Древних памятников и нового города.

До Луксора они добрались на правительственном автомобиле, чуть больше шестисот километров. Пока ехали, Нильс проводил ему инструктаж, как общаться с местными адептами.

— У тебя будут все допуски к любым проходам, к любым запрещенным местам, археологическим раскопкам и библиотекам, закрытым от всех простых людей, туристов и учёных без должного допуска.

— Как мне на все хватит двух недель? — спросил Кир, рассматривая в окно толпу арабов, несущих какие-то флаги.

— Поверь мне, у них все рассчитано. Если будешь тормозить — подтолкнут, не переживай. Здесь все работают, выполняя Протекцию.

Примерно через семь часов они въехали в красивейшую бывшую древнюю столицу Египта. Луксор, он же, когда-то Фивы.

Остановились у очень большого особняка на краю центрального района. С высокими колоннами вместо забора. Шпилями на башнях. Высокими длинными окнами.

Их учтиво встретил пожилой араб в белом костюме слуги.

— Иль да хо? — спросил слуга, смотря на Нильса, пока они выходили из лимузина, а водитель выгружал чемоданы и спортивную сумку Кира.

— Плиз… Инглиш, окей? — спросил Нильс

— Окей — кивнул араб