Бесплатный фрагмент - Тень над кратером Тихо

Тень над кратером Тихо

(Фантастическая повесть)

«Время не властно над теми, кто меняет саму ткань жизни.

Их корабли — не для войны, не для торговли.

Их миссия — пересоздание миров.»

Пролог

Земля. Семьдесят миллионов лет до Рождества Христова.

Ночное небо, не тронутое техногенными огнями будущего, простиралось над древней Землёй, сверкая мириадами звёзд. Чёткой, светящейся тропой через небосвод пролегал Млечный Путь — густая река звездной пыли и света, безмолвный свидетель нескончаемого движения Вселенной. Его сияние отражалось в первобытных океанах и на вершинах древних гор, вольных и неизменных.

Из бездонных глубин космоса, с окраины звёздной системы Зэты Возничего, в сторону Солнечной системы стремился огромный объект. Куполообразный, мерцающий нежным голубым светом, он походил на гигантский полированный жемчужный панцирь, скользящий сквозь пустоту. Это был не просто корабль — это был целый мир. Искусственный мир, несущий в своих отсеках живую коллекцию: флору и фауну, собранную с множества планет, иных миров и чужих звёзд. Но на борту не было разумных существ. Управление шло автоматически, следуя древней, неизменной программе.

Долгим был путь Купола. Время для него не имело значения. Он терпеливо преодолевал межзвёздные пространства, бесконечно обновляя внутренние системы, поддерживая жизнь в миллионах биокапсул.

Миновав гиганты Юпитера и Сатурна, пересёк пояс астероидов, Купол подошёл к Земле. Но именно Луна, её безмолвный спутник, стала целью. Там, в кратере, отмеченном миллионами лет метеоритных ударов, Купол медленно снизился и совершил посадку. Тонкие лучистые конструкции вышли из его основания, пронзая лунную кору, чтобы подключиться к скрытым источникам тепла недр — к едва заметному внутреннему дыханию древней планеты.

Купол начал новый этап существования. Его миссия ещё не была завершена. Его внутренние механизмы продолжали работать, сохранять, изменять, готовить.

Пока он ждал. Пока он наблюдал.

Над серебристым ландшафтом Луны возвышалась голубая сфера Земли — полная жизни, движущаяся в своём бесконечном танце вокруг Солнца.

И именно Земля — юная, кипящая жизнью планета — становилась объектом глубокого интереса Купола.

Миссия продолжалась. Время ещё не пришло.

Часть I. Призрачный полёт

Лунный модуль «Икар» летел низко над покрытой пылью поверхностью Луны, медленно и осторожно снижаясь в молчаливой бездне кратера. Сквозь иллюминаторы видно было, как серебристо-серая равнина с редкими выступами скал и хаотичными валунами медленно подползала ближе. Тонкий шлейф пыли, выбрасываемый тормозными двигателями, клубился под днищем модуля, теряясь в вакууме.

За штурвалом сидел тридцатипятилетний Том Бэйнс, пилот, действующий майор ВМС США. Его лицо было сосредоточенным, морщины на лбу словно врезались в шлем, а стальной взгляд не отрывался от приборов. Когда-то он сажал истребители на палубу авианосца «Адмирал Нимиц» в условиях шторма — теперь же, с тем же холодным спокойствием, он маневрировал между острыми лунными грядами, высматривая ровную площадку среди теней и ям.

Рядом, в полутени командной кабины, наблюдал командир Ричард Хейгс — суровый, молчаливый человек с сединой в висках и густыми бровями. Ветеран «Аполлона-12», он ушёл в отставку после миссии, но был возвращён по личному распоряжению вице-президента. Ему было за пятьдесят, но в нём по-прежнему горело пламя исследователя. Он знал, что такое Луна, знал, чего она требует от человека — молчания, уважения и полной концентрации.

Третьим членом экипажа была доктор Эллен Вест, специалист по внеземной биологии. Молодая, но уже с учёной репутацией, она оказалась на борту по рекомендации DARPA — Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Defense Advanced Research Projects Agency). Её задачи официально касались анализа лунного грунта и потенциальных микроорганизмов — но за закрытыми дверями шептались, что Эллен прибыла не ради пыли.

Они все смотрели на экран, на танцующие метки высоты и горизонтали, на пульсирующую цифру снижения. Снаружи вставала громада кратера Тихо. Шириной 85 километров, с идеально выраженной круглой формой и острыми стенами, кратер был не просто воронкой — он был реликтом катастрофы. Его лучи, видимые даже с Земли, расходились от центра, как свет от взрыва. Внутри, почти по центру, высился остроконечный пик, как шип, пробившийся сквозь камни. Но странности начались в 1973 году, когда спутники зафиксировали микросейсмическую активность, аномальные температурные колебания и теневые образования, которые не совпадали с углами освещения. В ночной части кратера что-то светилось. Что — никто не знал.

Модуль «Икар» вошёл в последние 300 метров. Бэйнс, как автомат, шептал:

— Вертикаль стабильна… Снижение 1.2 м/с… Поддув справа… вектор 23 на 18… компенсирую…

Хейгс сжал подлокотник. Эллен молча провела пальцем по стеклу, отмечая зону, где, по её мнению, находился источник аномалий.

— Том, сюда. Вот эта площадка между тенями… Она почти ровная.

— Принято, сэр, — отозвался пилот. — Идём.

«Икар» повис в воздухе, как сокол перед броском, и начал опускаться.

Шасси коснулись грунта, и металлические стержни проникли в рыхлую лунную пыль, слегка вгрызаясь в поверхность. Несколько секунд модуль покачивался, пока силы инерции не затихли. Контакт был мягким, почти беззвучным — в безвоздушной тишине Луны не было слышно ни лязга, ни скрипа. Почва оказалась устойчивой, и это подтвердили сенсоры: глубина осадки равномерна, крен минимальный.

Том Бэйнс слегка выдохнул и отключил двигатели. Огненные факелы, вырывавшиеся из сопел, погасли, оставив после себя клубящиеся облака пыли. Она висела в воздухе, словно медленно танцующая вуаль, постепенно оседая на серо-зелёные плоскости.

Внутри модуля все трое — Бэйнс, Хейгс и доктор Вест — прильнули к иллюминаторам. За стеклом постепенно проступал лунный ландшафт, терявшийся в мягких переходах света и тени.

На панели управления мерно щёлкали датчики. Центральный экран показывал:

Топливо: остаток 12% от посадочной массы — в пределах нормы.

Энергия: батареи на 91%, солнечные панели готовы к развёртыванию.

Кислород: 78 часов запаса на трёх человек.

Температура корпуса: стабилизирована.

Герметичность: подтверждена.

— Все системы в «зелёной» зоне, — прошептал Хейгс, не отрывая взгляда от дисплея. — Мы дома.

И вот, наконец, лунная пыль улеглась. Сквозь иллюминатор показался голубой шар Земли, висящий над горизонтом, почти неподвижный. Континенты были различимы даже отсюда: тёмно-зелёная масса Северной Америки, закрученные облачные вихри над Атлантикой, кромка Южной Америки внизу. Это было величественное зрелище — будто сама планета замерла, наблюдая за тем, как её дети ступают на древнюю и холодную Луну.

Где-то высоко над ними, за пределами видимости из модуля, вращался командный модуль, оставшийся на орбите. Он передвигался по траектории, подобно звезде, медленно плывущей по небу. Иногда его отражение сверкало на фоне тьмы, словно мигающая звёздочка, пересекающая горизонт — напоминание о связи с домом.

— Итак, мы — седьмая экспедиция, которая совершила посадку на Луну, — задумчиво произнёс Ричард Хейгс, теребя пальцами седую короткую бороду. Его густые усы слегка дрожали от дыхания в скафандре, а большие роговые очки придавали ему вид университетского профессора, а не командира военной космической миссии. Он действительно больше напоминал учёного, чем ветерана программы «Аполлон», хотя за его плечами была славная карьера, включая участие в «Аполлоне-12», одной из первых успешных лунных посадок.

Он замолчал на секунду, глядя в иллюминатор, где поверхностная пыль ещё местами едва кружилась, отражая свет.

— На самом деле, — продолжил он, — миссий было больше, начиная с «Аполлона-9», первой пилотируемой миссии с испытанием лунного модуля на орбите. Затем последовали: «Аполлон-10» — генеральная репетиция посадки, с облётом Луны и приближением до 15 км к поверхности. «Аполлон-11» — первая посадка и первые шаги Нила Армстронга. «Аполлон-12» — наша миссия, в 1969-м, более точная посадка и установка оборудования. «Аполлон-14», «Аполлон-15», «Аполлон-16» — всё глубже в геологию, всё больше научных данных. И, наконец, «Аполлон-17» в 1972 году — последняя официальная миссия с участием учёного-астронавта.

— После этого, — Хейгс слегка вздохнул, — программу закрыли. Финансирование прекратили. Политика изменилась. Но…

Он сделал паузу, посмотрел на Эллен Вест, и та кивнула, словно позволяя говорить дальше.

— Но было ещё нечто, — голос его стал ниже, почти шепотом, — не вошедшее в отчёты для прессы. Сведения, о которых не сообщали в трансляциях НАСА. Астронавты, — он сделал ударение на слове, — видели движения в тёмной части Луны. Что-то — не машины, не геологические явления. Что-то живое. Или когда-то жившее.

Его кроллеги внимательно слушали, хотя сами уже знали это. Просто заново прокручивали полетное задание.

— Позже, — добавил командир с нажимом, — в пыли находили странные отпечатки. Они не были человеческими. Они не были даже млекопитающими. Следы напоминали лапы динозавров — три пальца, когти, глубокие углубления, будто тяжелое существо шагало по поверхности. Но на Луне нет воды, нет атмосферы, нет жизни. И всё же… эти следы оставались.

— Они были в окаменевших пластах, — включилась в разговор Эллен, — слой, похожий на мезозойскую почву Земли, со следами уплотнений, аналогичных тем, что мы находили в отложениях юрского периода.

Она замолчала, опуская взгляд.

— На Земле — это объяснимо. Но на мёртвой Луне, где ничто не изменяется миллионы лет, где нет ветра и воды — как могли появиться такие следы?

В модуле повисла тишина. Лишь тихо тикали приборы, отслеживая ритм жизнеобеспечения, пока экипаж осознавал, что они прибыли туда, где было нечто невозможное.

Часть II. Полетное задание

Многие материалы о предыдущих миссиях не попали не только в печать или научное сообщество, но даже в закрытые отчёты для правительственных структур. Всё, что выходило за рамки «официальной научной нормы», тщательно фильтровалось. Министерство обороны наложило на все миссии свою печать секретности, как только начали всплывать странные, неясные и необъяснимые результаты. Военные не хотели будоражить общество, внушая ему мысли о том, что Луна — это не просто холодная и безжизненная пустыня.

Но что же такое Луна, в действительности? Существуют несколько гипотез её появления. Классическая теория столкновения гласит, что около 4,5 миллиардов лет назад с Землёй столкнулась планета размером с Марс — гипотетическое небесное тело, названное Тейя. В результате этого катаклизма в околоземное пространство была выброшена масса расплавленной породы, которая со временем сформировала Луну. Есть также альтернативные версии — о захваченном астероиде, или даже теория искусственного происхождения, но ни одна из них не даёт ответа на все вопросы.

С самого начала Луна была безжизненной, без атмосферы, без магнитного поля. Однако её гравитация и положение сыграли решающую роль в развитии жизни на Земле: она стабилизирует наклон оси, вызывает приливы и отливы. И в течение миллиардов лет принимала на себя удары астероидов, защищая Землю от катастроф, подобных той, что произошла 66 миллионов лет назад, когда гигантский метеорит упал на Юкатан и вызвал вымирание динозавров.

Но если теперь следы динозавров обнаруживаются на Луне, пусть даже в виде отпечатков в застывшей мезозойской почве — это вызывает шок. Как такое возможно?

Неужели разумные хищники, подобные Tyrannosaurus Rex, развили интеллект, построили корабли и покинули Землю, чтобы уйти на мёртвую Луну? Это кажется безумием. На Луне нет воды, воздуха, температуры, пригодной для биологической жизни. Но следы есть. А значит, кто-то — или что-то — их туда оставил.

В подземном конференц-зале в Вашингтоне, в обстановке строгой секретности, вице-министр обороны США и глава НАСА собрали будущий экипаж «Аполлона-18». Перед ними сидели Том Бэйнс, Ричард Хейгс и доктор Эллен Вест.

— Ваша миссия будет полностью засекречена, — сказал вице-министр, глядя каждому в глаза. — Это означает, что никто — ни СМИ, ни семьи, ни даже Конгресс — не узнает истинную цель полёта. Вам будет официально приписано участие в орбитальном тесте. Если вы не вернётесь — информации о миссии не будет вообще.

— Цель — кратер Тихо, — вступил глава НАСА. — Мы подозреваем, что под его поверхностью есть аномальные структуры. Возможно — искусственного происхождения. Мы должны знать, с чем мы имеем дело. Или с кем.

— Итак, решение за вами. Готовы ли вы?

Эллен первой заговорила, голос её был спокоен:

— Я готова. Я понимаю, что могу погибнуть. Но это — цена за истину.

Командир Хейгс и пилот Бэйнс переглянулись и хором ответили:

— Мы — военные. Мы знали, на что идём. Приказ есть приказ.

Эти слова удовлетворили всех. Секретность была подтверждена подписями под официальными документами и контрактами молчания сроком не менее пятидесяти лет.

Началась жесточайшая фаза подготовки. Астронавты проводили по 10—12 часов в тренажёрах, симулирующих посадку на сложной местности. Бэйнс оттачивал работу с новым поколением ручных приводов управления модуля. Эллен проходила ускоренные курсы аварийной медицине, навигации и геохимии.

Им проводили психологические тесты на устойчивость к изоляции и стрессу. Они тренировались в барокамерах, испытывая перегрузки и резкие перепады давления, воспроизводя условия старта и посадки. Были моделированы все возможные неполадки, от отказа двигателя до разгерметизации отсека.

Скафандры были модифицированы, в них встроили сенсоры движения, датчики радиации, мини-компьютеры для анализа воздуха и пыли. Эллен получила специализированный прибор для поиска органических следов в лунном грунте — прототип, разработанный по инициативе DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency — Агентство перспективных оборонных разработок).

Через месяц они были готовы. И 2 декабря 1974 года, под покровом тумана и лжи, «Аполлон-18» стартовал с мыса Канаверал, отправляясь к Луне — не как исследовательская миссия, а как разведывательная операция на грани возможного и невозможного.

В первые дни полёта всё шло по плану. После отделения от второй ступени ракеты, командный модуль «Дедал» вышел на стабильную низкую орбиту Земли — около 190 километров над поверхностью. Пройдя полный виток, экипаж провёл финальные проверки систем, и спустя шесть часов произошёл разгонный импульс, переведший корабль на трансляционную орбиту — траекторию полёта к Луне, со средним временем перехода в 76 часов.

Экипаж записывал стандартные телеметрические отчёты, которые вели в официальном журнале и передавали на «Хьюстон» в штатном диапазоне. Однако на специальной закрытой частоте они регулярно отправляли зашифрованные сообщения о магнитных аномалиях, а также данные по отклонениям гравитационного фона в районе кратера Тихо. В этих данных просматривались странные колебания, не объяснимые только топографией поверхности Луны.

Сам корабль был тесен. Несмотря на все разработки, «Аполлон-18» оставался по сути модернизированным вариантом прежних миссий. Он не был приспособлен для длительного пребывания трёх человек, а лунный модуль «Икар» вообще считался наиболее стеснённой частью конструкции. Проблема заключалась не только в отсутствии санитарных условий, но и в неудобстве размещения скафандров, персональных комплектов и аппаратуры Эллен.

Однако миссия была иной. По плану, все трое должны были спуститься на поверхность Луны.

Командный модуль «Дедал» должен был остаться на орбите — примерно в 105 километрах над поверхностью, наклон 55 градусов, стабилизированная полярная траектория. Обычно один астронавт оставался в нём — следил за орбитой, поддерживал связь, управлял системами жизнеобеспечения. Но в этот раз модуль был переведён в автоматический режим с новым навигационным блоком, разработанным DARPA. Это позволяло снизить риск потери пилота и одновременно увеличить эффективность исследований на поверхности — все трое специалистов могли работать с оборудованием.

За сутки до старта, в закрытом кабинете с затемнёнными окнами, вице-министр обороны США раскрыл новую информацию:

— По нашим разведданным, месяц назад СССР тайно отправил к Луне свою экспедицию.

Официально — запуск военного спутника в рамках программы «Алмаз», якобы для испытания дальнобойной орбитальной станции. На самом же деле — это была пилотируемая лунная миссия. Мы перехватили частоты связи и зафиксировали некие телеметрические сигналы, исходящие от модуля, направлявшегося к кратеру Тихо.

Летели два человека — подполковники ВВС СССР: Григорий Орленко и Семен Вишняков.

Их позывной — «Восток-Зета».

— И каков результат? — спросил Хейгс, нахмурив седые брови.

— Они не вернулись. Связь с ними прервалась на третьи сутки после посадки. Никаких сигналов. Ни автоматического маяка, ни радиоконтакта. Просто — тишина. Мы полагаем, что… что-то случилось. Возможно, в районе кратера. Возможно — внутри него.

Он посмотрел на них тяжёлым, хищным взглядом, проверяя, не дрогнут ли.

— Теперь вы понимаете, насколько это опасно?

— Нас это не пугает, сэр, — отрезала Эллен. Она сжала кулаки, чуть побелевшими костяшками. — Мы знаем, на что шли. И чем рискуем.

— Да, — спокойно поддержал Бэйнс. — Это миссия чести.

Командир Хейгс молча кивнул.

Он подошёл к стене, где висела большая тактическая карта, расписанная с точностью до километра. Там были указаны: время старта, окна коррекции орбиты, траектория сближения с Луной, координаты предполагаемой посадки в районе северного плато кратера Тихо, а также точка возврата модуля на орбиту Земли.

— Это будет один шанс, — тихо произнёс он, не отрывая взгляда от карты. — Либо мы посадим «Икар» точно, либо останемся навсегда под реголитом.

Часть III. Лунная тишина

Прошло три часа после посадки. Все системы модуля «Икар» работали штатно. Жизнеобеспечение обеспечивало оптимальную температуру — около 21° C, влажность поддерживалась на уровне 30%, а атмосферная смесь — 80% азота и 20% кислорода, как на Земле. Фильтры углекислого газа функционировали нормально, а энергоснабжение шло от топливных элементов, соединённых с баком жидкого водорода и кислорода.

Компьютер с монохромным экраном — почти реликт для будущих поколений — тихо щёлкал реле, выстраивая строки цифр о состоянии корабля, о внешнем давлении (практически нулевом), температуре наружных панелей (–123° C в тени), а также об уровнях радиации, которые, к счастью, были пока в допустимых пределах.

Эллен Вест, пристёгнутая у иллюминатора, неотрывно вглядывалась в серо-зеленоватый пейзаж.

— До Тихо — около двух километров, — тихо сказала она, почти про себя. — Но ничего странного… хотя…

Кратер Тихо — одно из самых ярких образований на лунной поверхности, — получил своё имя в честь датского астронома Тихо Браге, жившего в XVI веке.

Он считается относительно молодым по геологическим меркам — ему около 108 миллионов лет. Диаметр приблизительно 85 километров, глубина — почти 5 километров. Его главная особенность — многокилометровые лучи, отходящие от центра во все стороны, как солнечные. Эти лучи представляют собой разлёт выброшенного при ударе материала, который покрывает Луну, иногда — на тысячи километров от центра.

В центре кратера — величественный пик, высотой почти две тысячи метров, образовавшийся, когда поверхность Луны после удара «отскочила» вверх, подобно волне. Его можно наблюдать даже в обычные телескопы, а во время полнолуния Тихо сияет как глаз, глядящий на Землю.

Проснувшийся Том Бэйнс потянулся, зевнул и пробормотал:

— Время завтрака… или обеда? Или ужина?

Командир Хейгс, сидевший с планшетом у пульта, поднял взгляд, усмехнулся:

— Неважно. Время приёма пищи.

Эллен рассмеялась, отстегнулась от ремней и достала один из герметичных контейнеров. Питание у экипажа «Аполлонов» было строго рационализировано.

В пластиковых пакетах находились сублимированные продукты, которые нужно было разогревать и заливать водой через специальный штуцер. Среди меню — яичница с беконом, курица с рисом, тушёное мясо, супы и даже десерты вроде ванильного пудинга. Все продукты хранились в плоских пакетах с застёжкой, и употреблялись через трубочку или с ложки.

Эллен разложила порции на застёжках у пульта. Командир взял свою, проверил количество порций воды, отсоединил фильтр и стал греть. Через минуту модуль наполнился ароматом чего-то похожего на жаркое с луком.

После еды, Том и Ричард приступили к подготовке. По плану, Эллен должна была остаться на борту. Первую разведку должен был провести пилот Бэйнс и командир Хейгс.

В условиях тесного отсека процесс надевания скафандра превращался в почти акробатический этюд. Лунный скафандр A7L состоял из нескольких слоёв:

термозащитный внутренний костюм, герметичный слой, слой микрометеоритной защиты,

внешний слой белой ткани с покрытием из тефлона, отражающим солнечные лучи. На груди крепилась панель контроля жизнеобеспечения, а за спиной — портативная система подачи кислорода и охлаждения (PLSS). Вес всей конструкции на Земле был около 80 кг, но на Луне — в шесть раз легче.

Том с трудом протискивался в комбинезон, помогая себе руками и локтями, Ричард проверял соединения шлема и замки скафандра.

— Всё. Герметично. — сказал он и хлопнул Томаса по плечу.

— Проверка связи… Бэйнс — Хейгс, как слышно?

— Чётко, громко. Готов к выходу.

Они встали у шлюзового люка. Эллен наблюдала, как её коллеги проверяли ботинки с армированной подошвой, закрепляли флаги США на плечах, и последние — взгляды друг другу, прежде чем открыть шлюз…

Астронавты один за другим вышли через шлюзовую камеру. Процесс был неторопливый, почти церемониальный: Сначала герметизация внутренней двери, затем — плавное сбрасывание давления. Внутри шлюза слышались только хрипы вентиляционной системы и стук собственных сердец.

Командир Хейгс вышел первым. Он, словно опытный альпинист, шагнул наружу, держась за металлические перила, закреплённые на внешней поверхности «Икара». Его движения были размеренные, отточенные. Он уже бывал на Луне в составе «Аполлона-12» — его тело помнило, как вести себя в лунной гравитации. Под ногами был мир без звуков, только шум собственного дыхания в шлеме и пульсация крови.

Том Бэйнс шёл вторым. Он чувствовал, как сердце стучит слишком быстро, словно он собирался катапультироваться с палубы авианосца в самый разгар шторма. Его руки дрожали — несмотря на тренировки, это было впервые.

Он медленно ступил на трап, перебирая металлическими ботинками ступеньки, и оказался на поверхности.

— Успокойся, Том, — послышался голос Эллен в наушнике. — Ты потребляешь слишком много кислорода.

На её дисплее мерцали данные с биометрических датчиков, закреплённых под скафандром пилота: пульс — 127 ударов, повышенное давление, кислородная система включена на максимальную подачу.

— Не волнуйся, — сказал Хейгс, оборачиваясь и кладя перчатку на плечо младшего напарника.

— Есть, сэр. Успокоиться! — ответил Том с натянутой улыбкой.

Он сделал несколько глубоких вдохов. Дыхание выровнялось, пульс стал снижаться, и графики на панели Эллен начали плавно распрямляться, возвращаясь к нормальной фазе: 85 ударов, стабильный уровень кислорода, температура тела в пределах нормы.

— Отлично, — сказала Эллен. — Добро пожаловать на Луну, Том.

Они оказались на поверхности Луны — мёртвой, древней, но не безмолвной.

Реголит, покрывавший территорию вокруг посадки, представлял собой рыхлый слой пыли и раздробленных камней, толщина которого доходила до трёх-четырёх сантиметров. Этот слой образовался за миллионы лет под ударами микрометеоритов, которые не встречали никакого сопротивления — атмосферы здесь не было.

Каждый шаг астронавтов оставлял чёткий глубокий след, похожий на след в свежем снегу. Пыль оседала медленно, почти величественно, не встречая воздушного сопротивления.

Но за этой красотой скрывалась опасность. Лунная пыль — одно из главных проклятий экспедиций. Она была мельчайшей, как тальк, но при этом резкой и абразивной, как измельчённое стекло. В условиях отсутствия воды и ветра её края не скруглялись, а оставались острыми, как бритвы.

Если такая пыль попадала внутрь механизмов — она вызывала заклинивание и быстрый износ. На скафандрах она задерживалась статическим электричеством, липла к ботинкам, сочленениям перчаток. А если, не дай бог, она попадала в дыхательные пути — могла вызвать микрокровоизлияния и разрывы лёгочной ткани. Именно поэтому астронавты тщательно чистили оборудование после каждого выхода, а шлюзы модулей были оборудованы всасывающими фильтрами.

Том наклонился, зачерпнул пыль рукой в перчатке и посмотрел, как она рассыпалась обратно — без сопротивления воздуха, без звука, словно в замедленном кино.

— Невероятно, — пробормотал он.

— Это только начало, пилот, — отозвался Хейгс и показал рукой в сторону кратера Тихо. — Пора двигаться.

Однако никто не собирался преодолевать два километра пешком — это был бы медленный, утомительный и опасный путь. На борту «Икара» находился лунный ровер, тщательно закреплённый под внешней обшивкой посадочного модуля.

Роверы для программы «Аполлон» были разработаны в сотрудничестве Boeing и General Motors. Их создавали специально для условий Луны — лёгкие, прочные, без лишней электроники, но надёжные. Основной материал — алюминиевый сплав, а все элементы управления были адаптированы под использование в перчатках скафандра.

Четырёхколёсный, с электроприводом от серебряно-цинковых аккумуляторов, ровер весил около 210 кг и мог перевозить двух астронавтов и до 490 кг груза.

Максимальная скорость — около 13 км/ч, но на практике чаще всего — в пределах 8–10. Укреплённая подвеска и складные сиденья позволяли при необходимости везти и третьего, если перераспределить вес.

Хейгс и Бэйнс, действуя чётко и слаженно, открыли боковой отсек модуля, где находилась платформа с закреплённым ровером. Платформа медленно опустилась по направляющим, и ровер плавно развернулся, словно складной нож. Все элементы — рама, колёса, сиденья и антенны связи — раскладывались в автоматическом порядке при помощи пневмопружин и фиксаторов.

Том проверил колёса: сетчатые, титаново-стальные, с графитовой пропиткой — такие не проколешь. Давление воздуха им не требовалось.

— Готов к запуску, сэр, — доложил он.

— Садимся.

Хейгс и Бэйнс заняли места, проверили ремни и электропитание — ровер заработал бесшумно, лишь индикатор на приборной панели мигнул зелёным. Под одной из обшивок ровера, защищённой тепловым и антипылевым чехлом, находился отсек с необычным содержимым.

Развернув чехлы, Том извлёк Remington 870, помповый дробовик 12-го калибра (12 GA) — надёжный, проверенный десятилетиями. За ним был и второй — для командира.

— Старое доброе железо, — пробормотал Хейгс, глядя на оружие. Без автоматики — меньше проблем в условиях вакуума. Система перезарядки механическая, каждый патрон вручную подаётся затвором — никакой зависимости от давления или газоотвода.

Оружие в условиях Луны действовало иначе, чем на Земле. Порох содержит собственные окислители, поэтому выстрел возможен даже в вакууме. Звук не распространяется, и выстрел будет беззвучным, если не прикасаться к оружию. Огневая мощь дробовика в безвоздушной среде — ниже, разброс дроби минимален, зато пуля или картечь летит дальше и прямее, не встречая сопротивления атмосферы. Отдача в условиях лунной гравитации, в шесть раз меньшей земной, может опрокинуть стрелка, если тот не закреплён или не стоит устойчиво. Опасность для скафандров — колоссальная. Малейшее повреждение — пробоина, разгерметизация, смерть за минуты.

К тому же лунная пыль может быстро забить затвор и ствольную коробку. Только специальная смазка и плотные чехлы могли защитить механизм. Температурные перепады от -170° C в тени до +120° C на солнце требовали специальных металлов и прокладок в конструкциях.

— Надеюсь, не пригодятся, — сказал Том, проверяя затвор.

— Никто не берёт оружие просто так, — тихо ответил командир. — Если его взяли — оно может понадобиться. Не забывай о следах динозавров на лунном реголите.

Они закрепили дробовики на рюкзаках и запустили ровер. Тот плавно двинулся в сторону кратера, оставляя глубокие следы на зелёно-серой поверхности.

Часть IV. Русский модуль

Астронавты постоянно поддерживали связь с Эллен, оставшейся в модуле. Однако канал, по которому передавались отчёты, не шёл в НАСА — он был зашифрованным военным каналом, соединяющимся напрямую с авиабазой ВВС в Эдварсе, где находилась специальная команда операторов и аналитиков. Их задача была — отслеживать данные с «Аполлона-18» в режиме полной секретности.

Обычные сотрудники НАСА и даже большая часть правительственных структур не подозревали, что миссия действительно отправилась на Луну. Запуск с мыса Канаверал, конечно, не остался незамеченным для наблюдателей по всему миру, но официальный пресс-релиз гласил, что это был тест беспилотной модификации нового корабля, предназначенного для будущего проекта «Союз–Аполлон», в рамках американо-советского космического сотрудничества.

Ровер медленно двигался по неровной поверхности Луны, мягко покачиваясь на рельефе и мелких возвышенностях. Из-под сетчатых колёс взлетала лунная пыль, рассыпаясь в замедленном движении и повисая в воздухе без ветра — она оседала медленно и прямо, словно под дождём гравитации. Поверхность под ровер слегка прогибалась, оставляя чёткие, глубокие следы в реголите, будто прорезанные ножом.

Управлял ровером Бэйнс, сосредоточенно держа руль, а командир Хейгс сидел рядом, с дробовиком на коленях, внимательно сканируя окрестности через тонированный козырёк шлема.

Из-за отсутствия атмосферы всё казалось обманчиво близким. Линии горизонта были резкими, тени — чёрными как уголь. Камень размером с кулак мог выглядеть как валун, а обрыв — как едва заметный уклон.

— Вижу валуны… кажется, на двести метров.

— На самом деле — два километра, — буркнул Хейгс. — Не забывай поправку. Без атмосферы всё кажется ближе.

Они сверялись с навигатором, встроенным в бортовую систему ровера. Он отслеживал координаты относительно посадочного модуля, ориентируясь по инерциальной системе и сигнатурам лунонавигаторов, установленных при предыдущих миссиях «Аполлон».

А над их головами, в чернильном небе, висела Земля — большой, сине-белый шар, обрамлённый лёгкой голубоватой дымкой атмосферы. Видны были зеленые континенты, белизна полярных шапок, клубящиеся завитки облаков, раскинувшиеся над океанами. Она не вращалась — лишь медленно смещалась по небу, в зависимости от долготы.

— Никогда не думал, что буду смотреть на Землю сверху, — прошептал Том.

Навигатор сообщил, что до цели — менее 300 метров. В этот момент командир вдруг поднял руку:

— Стоп!

Бэйнс резко нажал тормоз, и ровер, взвизгнув амортизаторами, замер, слегка покачнувшись вперёд-назад. Колёса врезались в пыль, подняв небольшое облачко.

Хейгс, не говоря ни слова, вышел из сиденья и встал на платформу. Он поднял голову — впереди, на краю кратера, что-то было. Что именно — пока было неясно. Но это не было камнем.

— Эллен, мы остановились. Есть помехи на горизонте. Дай нам скан с оптического датчика.

— Принято. Запускаю спектральный режим.

А в это время Хейгс поднял бинокль — и замер. Он увидел корабль. Размером почти в точности как «Икар». Серебристый корпус, покрытый тонким слоем лунной пыли, блестел в отражении солнечного света. Это был шарообразный аппарат на телескопических шасси. На борту, прямо под иллюминатором, в красной краске сиял герб СССР, а ниже аккуратно выведено — «Юрий Гагарин».

Командир нахмурился. Это не стало неожиданностью — о советской миссии им сообщили перед вылетом. Но встреча лицом к лицу с реальным, чужим лунным модулем, на пустынной поверхности другого мира — вызывала инстинктивный холодок под шлемом.

— Подъезжаем, — коротко сказал он, и Том Бэйнс резко потянул рычаг.

Ровер покачнулся и медленно пошёл вперёд, оставляя за собой чёткий след из четырёх продольных борозд. Через несколько минут они были у треножной базы модуля. Советский лунный корабль отличался от «Икара» своим гладким, утилитарным дизайном. Корпус был выполнен из блестящего металла, с явными сварочными швами. Никакой эстетики — всё строго по-функциональному. Вершина купола венчалась антеннами и коммуникационными мачтами. Виднелся стыковочный узел, похожий на те, что использовались в программе «Союз».

Это значило, что где-то над Луной, возможно, на другой орбите, всё ещё находился основной корабль — вероятно, в автономном режиме, подобно американскому «Дедалу». Орбита, скорее всего, была не синхронизирована с траекторией «Икара», иначе бы командование США его давно зафиксировало.

Ричард Хейгс первым покинул ровер. Прыжками в полуметре от поверхности он подошёл к советскому аппарату и начал его осматривать. Шасси были в порядке, топливные сопла — слегка обожжены и покрыты пылью. Повреждений не было. Судя по всему, посадка прошла нормально.

Шлюзовой люк был приоткрыт, трап опущен. Хейгс, проявляя осторожность, взобрался на ступени, слегка отталкиваясь от поверхности и помогая себе руками. Лунная гравитация делала движения лёгкими, почти танцующими.

Он вошёл внутрь. Кабина была тесной и насыщенной приборами — ничуть не просторнее американского. Металлические переборки, аналоговые панели, лампочки, тумблеры с кириллическими надписями. Прямо над центральной консолью висел портрет Ленина. Рядом — небольшой флажок СССР, приколотый к стене иглой.

На пульте лежал толстый блокнот, исписанный аккуратным русским почерком. Ричард полистал страницы, не понимая ни слова, но даты, схемы и таблицы говорили сами за себя: это был дневник экспедиции.

Он огляделся. Всё оборудование — целое, энергия подавалась, индикаторы показывали нормальное давление и запасы воздуха. Но кое-что настораживало:

В отсеке не было скафандров. Два кресла, обе спинки пусты.

— Они ушли, — пробормотал он.

На полу валялась горсть патронов — калибр 12,7×108 мм, характерный для советского ДШК — тяжёлого пулемёта, способного пробить даже броню лёгкой техники. Это было нечто иное, чем «оружие на всякий случай». Это — боевая готовность.

— Том, у русских был пулемёт! — передал он в эфир.

— Ох, чёрт… — послышался голос пилота. — Они ж знали, на что шли. Пулемёт на Луну не берут ради прогулки. Они чего-то боялись.

Ричард осторожно отступил назад к люку.

— Здесь никого нет, но кое-что я нашёл. Сейчас выхожу.

Когда он вышел на трап, взгляд его зацепился за поверхность. Вдалеке, на пепельно-серой равнине, отчетливо тянулась цепочка следов — две пары, идущие бок о бок. Следы вели в сторону кратера Тихо.

И ни одного — обратно.

Он молча посмотрел вниз.

— Они ушли. И, похоже, не вернулись.

Ричард вернулся к роверу. Лицо его было каменным, но глаза выдавали волнение и сосредоточенность. Он крепко сжимал помповый дробовик Remington, держа ствол направленным вниз, но с таким видом, будто каждую секунду ожидал, что придётся вскинуть его.

— Сэр, что там? — раздался голос Эллен по внутреннему каналу связи. Она сидела у иллюминатора лунного модуля, глядя в сторону удаляющихся фигур. На пульте рядом мигали окна связи с базой ВВС Эдварс — там требовали постоянных отчётов. Каждые пять минут она отправляла сводку, тщательно отфильтровывая всё, что не должно было попасть в открытые каналы.

Ричард подошёл к роверу, отдышался и начал рассказывать. Сухо, по-командирски — без лишних эмоций, но в голосе звенело напряжение.

— Модуль цел. Воздух, питание, энергия — в норме. Скафандры отсутствуют. Патроны на полу. Похоже, они вышли. Возможно, вооружены. Следы ведут в сторону кратера. Обратно никто не возвращался.

На том конце линии повисла пауза. Потом Эллен прошептала:

— Они живы?..

— Откуда я знаю? — Хейгс пожал плечами, но не скрывал беспокойства. — На борту их нет. Или погибли, или… где-то там нашли способ выжить.

Эллен побледнела. Несколько секунд она молча смотрела в экран. Потом передала информацию на базу Эдварс, убрав из отчёта слова «оружие» и «патроны». В сообщении значилось: «советский экипаж покинул модуль, причины неизвестны, следы ведут к кратеру».

Ровер снова тронулся, мягко качаясь, и пыль из-под колёс поднималась медленно, как в замедленной съёмке. Машина шла по следам русских скафандров. Иногда ветер не трогал пыль, и следы были чёткими. Местами они исчезали, но снова появлялись на гребнях неровностей.

Они уже приближались к кратеру Тихо, когда внезапно Ричард резко поднял руку.

— Стой! — выкрикнул он и вскинул дробовик.

Том резко нажал на тормоз, и ровер клюнул носом, остановившись. Он поднял светозащитный щиток на шлеме, чтобы лучше видеть.

— Где?.. Что?..

Ричард молча указал на серую пыль впереди. Том всмотрелся. Там, на рыхлом реголите, были следы. Огромные. Трёхпалые, глубокие, с вытянутыми когтями. Как следы птицы, только гораздо крупнее. Или… динозавра.

Их было много. Следы уходили вглубь кратера. И — что хуже всего — перекрывали человеческие. Том медленно повернул голову к Ричарду.

— Бред какой-то, — прошептал он. — Это Луна. Здесь нет атмосферы. Нет воды. Температура ночью — минус 170, днём — плюс 120. Тут не может быть жизни… никакой.

Ричард не ответил сразу. Он смотрел на следы.

— Сказать, свежие они или нет — сложно. Они хранятся миллионы лет на Луне. Но один из следов перекрывает отпечаток скафандра. Это значит…

— …что эти «твари», — закончил Том, — пришли уже после русских… или гнались за ними.

Они переглянулись. Ровер стоял в тишине, а над ними медленно поднималась Земля — сине-белый шар, висящий в чёрном небе, таком чёрном, что казался пустым.

Часть V. Атака хищников

Эллен Вест сидела у иллюминатора, сосредоточенно записывая услышанное от астронавтов в бортовой журнал. Параллельно она отбирала основное для передачи на Землю — через закрытый канал связи на базу ВВС Эдварс. Ее голос был ровным, движения — точными. Она не заметила, как на горизонте появилась фигура.

Это был человек. В скафандре, но не американском. Его комбинезон был матово-зелёного цвета, с гербом СССР на шлеме и крупной надписью «Григорий Орленко» на груди, выведенной кириллицей. Шлем отражал бледный свет Земли, медленно висящей в чёрном небе, и блестел, как стеклянный шар.

Человек двигался изо всех сил. Было видно, что он выбился из сил, но продолжал идти, почти бежать. Из-под шлема слышалось хриплое дыхание, хотя никто не мог этого услышать. В руках он нёс крупнокалиберный пулемёт ДШК, держа его не как оружие нападения, а скорее как последнюю линию обороны.

Он всё время оглядывался назад, словно ждал, что за ним сейчас выбежит нечто страшное. Увидев «Икар», Орленко замахал руками, но Эллен в этот момент продолжала диктовать отчёт. Стрелять вверх было бессмысленно, он не мог передать сигнал, так как в вакууме не было звука.

Тогда Орленко поднял оружие и выстрелил — прицельно, но не по кораблю, а в сторону внешней лестницы.

Очередь из ДШК вылетела с глухой вспышкой, ударив в металлическую подножку трапа. Пули с визгом отскочили в сторону. Один из них ударил с такой силой, что модуль слегка содрогнулся, и сработала тревожная сигнализация. В кабине вспыхнули красные огни, и Эллен вскочила, испуганно обернувшись.

Звук удара она услышала — через контакт с конструкцией. Взглянув в иллюминатор, она оцепенела.

За русским шли трое. Но это были не люди. Высокие, стремительные, трёхпалые лапы с длинными когтями, гибкие хвосты, вытянутые черепа с рядами острых зубов. Эллен мгновенно поняла — рапторы. Хищные динозавры юрского периода.

И они двигались по Луне, в полной тишине, естественно, словно это была их родная среда. Без признаков удушья, страха или замедленности. Всё в их повадках говорило об охоте.

Эллен не верила глазам, но понимала: это не иллюзия. Она не спит. Всё происходящее — реальность.

Орленко это тоже знал. Он развернулся и открыл огонь по ближайшему хищнику. Пули впились в тело, пробив плотную шкуру. Из ран вырвалась кровь — мгновенно закипающая, расплескиваясь в вакууме в виде мелких пузырей. Раптор вздрогнул, задергался и рухнул, поднимая тучу пыли, бившуюся от конвульсий.

Оставшиеся два обошли Орленко по флангам, типичное поведение стайных хищников. Один прыгнул сбоку, но промахнулся. Второй метнулся влево — Григорий крутился, стрелял, промахивался, а рапторы уклонялись, как будто ждали нужного момента.

— Ах! — Эллен сорвалась с места, надевая шлем и прыгая в шлюзовую камеру. На поясе у неё висел револьвер Smith & Wesson Model 29, калибр.44 Magnum — оружие, известное своей разрушительной мощью.

Гладкий ствол, массивный корпус, шесть патронов — этого хватало, чтобы остановить медведя, не то что динозавра. Эллен вложила револьвер в перчатку, запустила цикл депрессуризации и вышла наружу.

Она впервые оказалась за пределами модуля, но сейчас ей было не до науки, не до восторгов. Только одно: помочь. Главное — не попасть под огонь русского.

— Хэй! Хэй, я здесь! — закричала она в микрофон, размахивая руками.

Радиосигнал вскрыл частоту Орленко, и он услышал её. Его голос зазвучал на ломаном английском:

— Beware! They are predators! They can live in vacuum! Shoot them! (Берегитесь! Это хищники! Они могуть жить в вакууме! Стреляйте в них!)

Руссвкий развернулся и всадил очередь во второго хищника. Раптор взревел без звука, подпрыгнул, но пули разорвали его грудь, и он рухнул, выкидывая в стороны лапы.

Но третий подкрался сзади и вцепился в ранец на спине скафандра. Григорий вертелся, кричал, только хищник был вне досягаемости. Острые, как скальпели, клыки вгрызались в металл, когти рвали ткани и оборудование. Скафандр трещал, жизнеобеспечение под угрозой.

Эллен остановилась, прицелилась, задержала дыхание. Надо было попасть точно. Она знала: одно неверное движение — и всё.

Выстрел.

Отдача была такой мощной, что её опрокинуло на спину. Она едва не потеряла револьвер. Но пуля вошла точно в череп хищника, разнесла кость, и третий раптор рухнул, шлёпаясь на бок.

Вместе с ним рухнул и Орленко.

Эллен подбежала. Его лицо синеело, один из когтей прорезал скафандр. Атмосфера вытекала. Он пытался что-то сказать, но внутреннее давление рвало его изнутри. Глаза лопнули, кровь пошла из носа и ушей, запузырилась в сосудах.

Через пару секунд Григорий Орленко был мёртв.

Эллен стояла над ним, тяжело дыша, с опущенной рукой. Возле неё лежали три трупа древних хищников, чьи когти ещё чуть-чуть дёргались.

Она склонилась над мертвым русским. У него была сумка, внутри которой женщина нашла бумажные записи. Было ясно, что человек писал их в свободной обстановке — в скафандре сделать это было бы невозможно. Блокнот был плотно исписан, но на русском языке. И в этот момент Эллен Вест пожалела, что в университете не изучала его, хотя такая возможность у неё была. Сейчас она поняла бы, где побывал Орленко и что именно с ним случилось. Передать эти данные на базу Эдвардс она тоже не могла: она просто не понимала, о чём писал русский астронавт, а технологий сканирования просто на тот момент не существовало.

Тут её взгляд упал на пояс погибшего. Там висело нечто, похожее на холодное оружие. Это было мачете. Эллен осторожно извлекла его из ножен и подошла к ближайшему раптору. Некоторое время она молча разглядывала тушу, подыскивая нужное место для удара, а затем, размахнувшись, с силой ударила по лапе рептилии. Не сразу удалось отделить кисть с длинными когтями: ткань оказалась плотной и жёсткой, почти как высушенная кожа. Крови не было — она давно вскипела в вакууме, а тело превратилось в почти обезвоженную массу.

Когда, наконец, лапа оказалась в её руках, женщина поспешила назад к «Икару» и плотно закрыла за собой люк. Её сердце бешено колотилось. Она боялась, что новые хищники могут появиться в любой момент, а металл корпуса казался слишком тонким, чтобы выдержать атаку когтей или челюстей таких чудовищ. Даже прочный лунный корабль мог оказаться незащищённым перед этим кошмаром.

В этот момент в наушниках зашипел сигнал:

— Эллен! Эллен! Ты где?

— Я здесь, сэр! — вскрикнула Вест, подскакивая к радиоприемнику и лихорадочно щёлкая тумблерами.

— Куда ты пропала? Мы тебя вызываем уже целую вечность! — в голосе командира слышалась злость, смешанная с тревогой. — У тебя все нормально?

Эллен быстро рассказала обо всём, что с ней произошло. Ричард и Том слушали её молча. Они понимали, что она говорит правду. То, что они сами видели — отпечатки лап, следы на грунте, — тоже не было иллюзией или оптическим обманом.

— Мы видим город, — наконец сказал Хейгс.

— Что? — переспросила ошеломлённая Вест.

— Город под куполом! Огромное сооружение на дне кратера. Купол поднимается на высоту почти четыре километра.

Эллен перевела дыхание. Было ясно: это строили не люди.

И было совершенно ясно: динозавры, которых они видели, не были естественными обитателями Луны. На спутнике Земли никогда не существовало собственной биосферы. В вакууме не могла зародиться ни одна форма биологической жизни. Эту жизнь кто-то должен был привезти сюда — и не только привезти, но и каким-то непостижимым образом адаптировать к этим чудовищным условиям.

Эллен Вест, как профессиональный биолог, прекрасно понимала всю абсурдность происходящего. Да, жизнь во Вселенной проявляла невероятное разнообразие и умела приспосабливаться к самым жестоким условиям: выживала в условиях удушающего давления или его полного отсутствия, при экстремальной радиации, в кипящих кислотных озерах или среди замороженных пустынь. Некоторые организмы на Земле могли выдерживать вакуум космоса в спящем состоянии, но полноценная активная жизнь на Луне — без атмосферы, без воды, при перепадах температуры от палящего пекла до леденящих морозов — казалась невозможной.

И тем не менее жизнь здесь существовала. Эллен сама видела её собственными глазами: хищников юрского периода, в полном боевом великолепии, несущихся по серому, мертвому реголиту, словно это было их естественное место обитания. Их когти оставляли глубокие борозды в лунной пыли, а мощные лапы поднимали облачка пыли при каждом прыжке. Они не задыхались, не умирали от радиации или жары, двигались быстро, точно и агрессивно.

Это было необъяснимо, противоречило всей биологической науке — и в то же время это было реальностью. Эллен больше не могла списать увиденное на галлюцинацию или стресс. Луна, в её холодной безмолвной пустоте, хранила в себе что-то, что полностью переворачивало их представления о жизни и возможностях разумных существ.

Часть VI. Под куполом

Астронавты стояли на самом краю кратера, откуда открывался завораживающий, почти сюрреалистичный вид. Перед ними поднимался купол — колоссальное сооружение, уходящее вверх на километры. Его верхушка терялась в чёрном небе, где ярко сияла далекая Земля, а его гигантские изогнутые грани плавно отражали и рассеивали солнечный свет.

С Земли это чудо было невозможно разглядеть — и не только из-за расстояния или угла. Поверхность купола обладала антиотражающим покрытием, каким-то высокотехнологичным слоем, поглощавшим свет и мешавшим любым попыткам наблюдения даже через мощнейшие телескопы. Но сейчас, вблизи, под определённым углом, он казался полупрозрачным. Сквозь него угадывались очертания внутренней структуры — это были не привычные здания, не башни или купола, а нечто, напоминающее гигантские пчелиные соты. Ячеистая, органически плавная архитектура, как будто живая, словно росла, а не строилась. Сложные переплетения, пересекающиеся туннели, сияющие узоры, чьё назначение было неизвестно.

Но помимо эстетики, купол вызывал интерес с научной точки зрения. Он состоял из сплавов, неизвестных на Земле, с высокой плотностью и странными магнитными свойствами. Его массив оказывал влияние на локальные поля, вызывая отклонения в приборах. Учёные бы запрыгали от восторга, окажись они на месте астронавтов.

— Невероятно… — прошептал Бейнс, медленно крутя головой, пытаясь охватить взглядом это невообразимое строение.

— Да, в это трудно поверить, — согласился Хейгс, изучая склон кратера. Было ясно, что ровер не сможет спуститься вниз: угол слишком крут, поверхность — неровная. Дальнейший путь придется преодолевать пешком. По отпечаткам, ведущим вниз, было понятно: кто-то — или что-то — уже отправилось в сторону купола. Люди и динозавры… вместе.

— Том, надо идти, — сказал командир. Пилот кивнул. Они спрыгнули с ровера и двинулись вниз, медленно, осторожно, с оружием наперевес.

Чем глубже они спускались, тем холоднее становилось. Стрелка термометра ползла вниз. Вскоре температура опустилась до минус ста десяти градусов по Цельсию. Том с тревогой посмотрел на экран внутри шлема:

— Сэр, наши терморегуляторы могут не справиться. Мы замерзнем.

Хейгс прекрасно понимал опасность, но надеялся, что они достигнут цели прежде, чем техника откажет. И надежда оправдалась. Спустя каких-то сто метров они вышли к тому, что поразило их ещё сильнее, чем купол.

На лунной поверхности, простираясь почти до горизонта, лежали тысячи скелетов. Это были останки гигантских животных: диплодоки, стегозавры, тираннозавры, бронтозавры, массивные доисторические крокодилы и другие существа, давно исчезнувшие с Земли. В условиях вакуума и отсутствия микробов кости сохранились удивительно хорошо — белые, гладкие, словно только что обглоданные.

Хейгс подошел к ближайшему скелету, провёл рукой по ребру и остановился. На кости были следы — длинные, полукруглые углубления с трещинами. Челюсти. Крупные, мощные зубы вонзались в плоть, ломали кости.

— Их жрали, — сказал он, глядя на осколки и отметины.

— Что? — не понял Том.

— Эти животные были убиты. В схватке. Их обглодали… Видишь? — он показал рукой на отполированные, искусственно обломанные края. — Тут кусали, тут ломали. Это не эрозия. Это было насилие.

Пилот присел рядом и убедился: да, челюстные вмятины были отчетливы. Здесь работал хищник, крупный и беспощадный. А значит, где-то там, ближе к куполу, могла находиться не только высшая форма разума, но и нечто гораздо более опасное. Просто примитивнее по сознанию.

Они двинулись дальше, обходя останки, как по древнему кладбищу титанов. Скелеты в молчании лежали в пыли, отбрасывая причудливые тени под резким светом Луны. Астронавты шли медленно, настороженно, держа оружие наготове. Но, к счастью, никто не нападал. Ни один хищник не вышел им навстречу.

И вскоре перед ними возник проем. Это было нечто грандиозное. Не дверь, не шлюз, а огромный, почти прямоугольный разрез в основании купола — высотой метров в двадцать, шириной — более тридцати. Его края были гладкими, как отполированные, и чуть светились в темноте. Проем был совершенно открыт, но сквозняка не ощущалось. А главное — изнутри лился ровный, приятный голубой свет, словно кто-то зажег в глубине купола мягкое небесное сияние.

— Это что — вход? — спросил Том, ежась от холода и непонимания.

— Скорее всего, да, — ответил Хейгс, глядя на свет с сомнением.

— Но как тут может сохраняться атмосфера, если проем открыт? — удивился пилот.

Командир ничего не ответил сразу — он сам не понимал. Он сделал шаг вперед и медленно протянул руку в проем. Казалось, там ничего нет — ни преграды, ни сопротивления. Но на рукаве его скафандра вспыхнуло предупреждение: магнитный датчик отреагировал.

— Проем генерирует магнитное поле, — сказал Ричард. — Оно удерживает воздух внутри. Физические тела могут проходить, а газовая среда — нет. Гениально. Это своего рода магнитный барьер. Шлюз здесь не нужен в привычном понимании.

— Значит, именно так динозавры покидали купол… — пробормотал Том.

Хейгс кивнул, сделал уверенный шаг внутрь и остановился. Он огляделся, затем обернулся к Томасу и махнул рукой:

— Входи. Здесь нормальное давление.

Том пересек границу и тут же зажмурился — свет внутри был ярким. Но это был не тот свет, что слепит. Он был мягким, рассеянным, обволакивающим.

— Этот спектр света… — проговорил Хейгс. — Похоже, цивилизация, построившая купол, прибыла из звёздной системы, где основное излучение их солнца приходится на эту часть спектра. Для них это привычно, а для нас — необычно, но терпимо.

Внутри открылась поистине фантастическая картина. Огромные гексагональные структуры, словно гигантские соты, уходили ввысь на десятки этажей. Внутри ячеек двигались тени — одни были похожи на растения, колышущиеся в невидимом потоке, другие — на капсулы, в которых угадывались зародыши. Эмбрионы динозавров. Разных видов. В разных стадиях развития.

— Это лаборатория… или звероферма, — прошептал Том. — Здесь выращивают динозавров. На Луне…

— Да, — тихо согласился Ричард. — Инопланетная раса, по-видимому, изучала эволюцию жизни на Земле… возможно, не только на ней. И модифицировала её.

— Модифицировала? — переспросил Том.

— Конечно, — сказал командир. — Ведь обычная жизнь не может выжить в вакууме, при экстремальной температуре, радиации и полной тишине. А эти динозавры — смогли. Значит, им внесли генетические изменения.

— Например, какие?

— Представь: киты — млекопитающие, но могут задерживать дыхание и погружаться на огромные глубины, где чудовищное давление. У них нет жабр, но они адаптированы. Теперь представь: если ДНК динозавра можно переписать, то можно внедрить структуры, удерживающие кислород в тканях, изменить состав крови, усилить плотность кожи — она станет как панцирь. Это защитит от перепада давления.

— Значит, кровь не закипает, потому что давление внутри стабильно?

— Именно. А ещё обмен тепла. Такие существа могут удерживать тепло или, наоборот, не терять его слишком быстро. Они могут двигаться и не замерзать, даже когда вокруг минус 200 по Цельсию. Это уже не просто динозавры… это биомодифицированные формы жизни.

Том медленно кивнул. Он наконец понял, насколько масштабным было открытие. Это не просто древние ящеры — это чьи-то генетические эксперименты, чудовища, вырванные из истории и приспособленные к смерти, вакууму и вечной тьме.

Астронавты двигались дальше, с тревожной осторожностью, чувствуя себя словно внутри организма, где каждый механизм выполняет функцию в сложной и чуждой биосистеме. Их окружали чужие машины, не похожие ни на что из земного: изогнутые арки из материала, похожего на полупрозрачный янтарь, через которые стекал свет; тонкие ленты шевелились, как живые, регулируя климатические параметры в каждой сотовой капсуле; вытянутые, словно стебли, конструкции двигались плавно, словно обдували капсулы потоком воздуха — только воздуха здесь не было, скорее, это был контролируемый газовый состав, идеально подобранный под потребности растущих организмов.

Ничего в этом не напоминало привычные лаборатории. Всё казалось живым и инопланетным, как будто сама технология была симбиозом разума и органики, развивавшейся параллельно с жизнью, а не отдельно от неё.

Том на мгновение задержался, оглядываясь, и, увидев отсутствие опасности, потянулся снять шлем, но Ричард резко остановил его:

— Не вздумай! Мы не знаем, стерильна ли здесь атмосфера, есть ли микроорганизмы! А если здесь — древняя микрофлора, юрского периода? Ты заразишься, и у нас нет антибиотиков против них! — командир сверился с данными на рукаве. — Давление: 1,35 атмосферы. Температура: 27,5 градусов. Влажность высокая. Азота — 76%, кислорода — 20%, следы метана, сероводорода, аммиака…

Он поднял взгляд:

— Это даже не атмосфера Земли — это воссозданный климат Юры!

Том присвистнул:

— Инопланетяне реально воссоздали климат того времени?

— Похоже на то. Но они не просто выращивают — они выпускают этих существ на поверхность. Значит, они уже адаптированы к вакууму.

— Но зачем?

— Возможно, это попытка терраформирования. Или тренировка выживания форм жизни вне атмосферы. А может — эксперимент по заселению других планет, — Ричард пожал плечами. — Мы понятия не имеем, откуда они. Как преодолели межзвёздные расстояния. Для нас полет на Марс — вызов, а эти существа, похоже, уже исследовали Землю в мезозойскую эру.

Том покачал головой, охваченный благоговейным ужасом.

Они вошли в огромный зал, простиравшийся на километры. Внутри раскинулись сады мезозоя: гигантские хвощи и древовидные папоротники, цикадоподобные пальмы, лианы с непонятными цветками, испускавшими фосфоресцирующее свечение. Почва была рыхлой, влажной, покрытой гниющим мхом, воздух — тяжёлым, как в тропиках.

Среди растительности бродили травоядные: вальяжно шествующий игуанодон, невысокие, но массивные анкилозавры, несколько осторожных пситтакозавров, а вдали мелькнул длинный хвост камаразавра.

— Здесь воспроизводится и флора, — произнёс Хейгс. — Видимо, затем её пересаживают на поверхность. Это…

Он замолчал: его ботинок задел нечто. Он посмотрел вниз — и обмер. На полу лежал человек в зелёном скафандре, с нашивкой «СССР» на шлеме, и знакомой эмблемой на груди — серп и молот, опоясывающие планету. Надпись на груди: Семен Вишняков.

Тело было изувечено — грудная часть разорвана, шлем треснут, рука отсутствовала. Но оно не разложилось.

— Это русский астронавт! — испуганно воскликнул Том, подняв дробовик.

Ричард присел:

— Он был здесь не один день. Его организм, возможно, претерпел изменения — может, ел местную пищу. Мутации могли изменить ткань, замедлив разложение. Но странно: его убили, но не съели…