Бесплатный фрагмент - ТЦ Мечта

Аннотация.

История о людях, судьбы которых, однажды тесно переплетаются. В ней имеются проявления жизни: жестокость, насилие, секс, любовь тоже. Но самое главное; истинные мечты, пронизанные болью.

Ограничение: +21.

*

Вступление.

Тема: охранник, и сторож. Они как два близнеца брата.

Суть, в том, что оба делают одинаковые поступки, постигая Мечту, на бетоне, или на асфальте.

*

Часть первая: Охранник

Электрический чайник, из нержавеющей стали в корпусе, стоящий на микроволновой печи, в нарушении всех противопожарных правил, с гордой надписью «Виндзор»,

с едва слышным урчанием, неуклонно закипал.

У чайника имелся короткий шнур, как поводок у слишком резвой собаки, поэтому его основание с контактами, подключено к розеткам электропитания, к которому вели разветвления для питания видеорегистраторов.

В том числе для разных электронных мелочей.

Слоу не спеша поднял давно уставшее туловище со стула от бессонной ночи. Ведь ему, как всегда не спалось.

Тут можно подумать, что предавался пьянству в пабах, искал уличных шлюх в пип-шоу, спускал время на азартные игры. Но происходило совсем не так: он размышлял о многом. Старался вспомнить что-то важное, для него.

Оно позабытое, выглядело заброшенным покореженным зданием кинотеатра: выбитые окна, сломанные входные двери, покосившееся полотно экрана, не белое, а темно-серое, обвешенное паутиной и пылью, отваливающиеся слои крашеной штукатурки с фасада, под ними строчки старого красного кирпича, обгрызенного временем.

Будто похожие на кривые знаки многочисленных вопросов перед концовкой, из книг, фильмов: чем же там, всё-таки, заканчивается?

Но ответы не поступали, здание тоже с каждым разом ветшало, будто на его сроке эксплуатации мелькали десятилетия.

Когда такое случалось, а это происходило постоянно, то отстранялся от смятенных мыслей, — всё совершается абсолютно впустую, — перемежающихся с острыми приступами панических атак, принимался слушать аудиокниги со старенького китайского смартфона, на котором имелся интернет.

Выпивал залпом стакан дерьмового виски, гася приступ паники, закуривал сигарету с мятой пачки.

Из сделанных «закладок» запускал любимый сайт с книгами, прослушивая преимущественно классическую фантастику: Клиффорд, Хайнлайн, Айзек, Шекли, Гаррисон, Саймок, Бредбери…

Он знал их почти наизусть, но все равно прослушивал раз за разом, будто надеясь найти в них, хоть какой-то заложенный смысл, посыл к людям.

В их текстах, в их словах.

Они были будто зашифрованы от него, скрыты навек, под грифом секретно.

Слоу не заморачивался этим, принимал как должное.

Он медленно засыпал полностью опустошенный, под голос чтеца, а утром его поднимал с постели ненавистный сигнал будильника.

Слоу встал, обернул голову к настенному зеркалу, стоящему возле стены, критически хмыкнул, оценив взглядом внешний вид, как «не айс».

Затем принялся исправлять мелкие оплошности: пригладил короткие седоватые волосы по бокам головы, они чуть встопорщились; подправил рукава черной рубашки; воротник, который закрывал старый шрам на шее, поэтому застегнутый до самой верхней пуговицы; подтянул кожаный ремень, затянутый в джинсы; переставил магнитный бейджик, немного к верху.

На том вроде можно остановиться: получился строгий, безупречный вид.

Слоу снова хмыкнул, на этот раз удовлетворительно, дополнил образ «плохого парня», растягивая губы в зловещей ухмылке.

Но быстро спрятав улыбку внутрь, шагая по помещению, немного покачиваясь на ходу высокой угловатой фигурой, он обогнул внутреннюю стойку, состоящую из верхней поверхности, внутреннего столика, нескольких ящиков под ним, с мягким табуретом в комплекте.

Миновал кресло, в котором находился Артуро.

Старший по смене, именно так он назывался для них, конечно для него самого.

В этот момент Артуро сидел перед шестью мониторами, показывающих обстановку в огромном торговом центре.

Да не обращал на них никого внимания: ведь пока утро, не наступило 09—50, когда можно и нужно охранникам, открывать торговый центр, дабы он заполнился различными покупателями.

Артуро неотвязно залип в айфон; что-то писал, что-то смотрел: тик-токи, пранки, или вроде того.

Слоу подошел к столу, он находился возле большого стола для мониторов, рядом с ним железная конструкция, служащая подставкой для микроволновки и для самого чайника, который исторг из себя облачки пара, затем отключился с тихим щелчком.

Там, на обеденном столе, приготовлено заранее, им самим: чистая фарфоровая кружка, один пакетик чая, с кружочком лимона лежащего на салфетке.

Слоу посмотрел в наручные электронные часы, табло показывало 09—27, поэтому надо бы взбодриться чаем.

Он будет без сахара, который вреден для здоровья, зато есть два аппетитных свежих круассана, завернутые тоже в салфетках.

Всё бы ничего в жизни, почти нормально, но оно отравляется чертовски плохим настроением: в последние дни ему становилось не по себе, почему-то ощущая в полной мере беспокойность, граничащую с паранойей, которая будто находится в обложенном дерьмом тупике, где-то в подвалах, запутанной заканчивающейся жизни.

Слоу испытывал постоянную Боль внутри себя, от этого непонимания, что будет дальше с ним, потом, в конце.

Он покосился на молодого парня, испанской наружности: среднего роста, возрасте тридцати лет, коренастый, черноволосый, с короткой стрижкой, бледное лицо, с которого давно сошел природный загар, от длительного нахождения в помещении, без солнечного света.

Еще он подумал; «Щенок! мальчишка без усов. А ведь получает от босса больше меня. Гораздо больше…»

*

Лицо Слоу исказила гримаса боли, точно его подвергли унизительной пытке.

Он посмотрел на телефон, лежащий на столе: металлический корпус, черный матовый дисплей, на котором высветились сообщения о непринятых звонках и сообщениях.

Ему снова с утра звонили из банка, те же коллекторы, они как всегда просят погасить задолжность по кредиту.

Только как он погасить задолжность, сам кредит, если нет пока денег? Странные люди, разве они понимают, откуда берутся деньги, если он не работал в последнее время, года два, или три.

Нищенская пенсия, ее едва хватало на аренду комнаты в «кондоме» для малоимущих, которую никак ни назовешь, а только конурой для собаки, на покупку лекарств.

Надо бы кушать иногда, еще надо бы менять изношенные до дыр трусы и носки.

А еще обувь: Слоу привык к хорошей обуви, не к дорогой, а просто была удобной, долговечной, поэтому ему пришлось взять кредит в банке, под хорошие проценты, разумеется для банка.

Он думал, что со всеми расплатиться, но получилось совсем наоборот. Работы для него не было, и не находилась в то время.

Слоу давно поставил телефон на беззвучный режим, чтобы эти гадостные коллекторы не дожимали его с расспросами: «А когда? Будете платить? Мы подаем в суд…»

Да подавайте! Достали уже, — думал он сгоряча.

У него ничего нет: ни недвижимости, ни виллы, даже гаража нет, в связи отсутствием личного автомобиля.

До работы он ездит на метро, имея при себе проездную скидочную карту, а с самого начала добирался на велосипеде, который потом сломался.

Приходилось ходить пешком, ковыляя на поврежденных ногах две мили подряд.

Теперь велосипед ржавеет, валяется на открытом балконе, — пускай его забирают в счет долга, если взыскателям не смешно.

Поэтому по оставленным дозвонам, коротким сообщениям из банка, он предчувствовал, что ничего хорошего не сулило. Руки мелко задрожали, когда он стал наливать горячую воду в кружку.

Ему хотелось излить кипяток прямо на голову, на лицо, этому малолетнему паршивому ублюдку, который занимал его место, принадлежащее только ему одному.

По праву рождения, по возрасту, да и вообще.

— Ты включил лифты? — обратился Артуро, замечая, наконец, Слоу, стоящего рядом с собой.

Он держал кружку с кипятком, почти над головой, старшего по смене.

— Да сэр, телеэкраны тоже.

— Не забудь, скоро открытие.

— Да сэр, я уже приготовил ключи.

Иной раз, собаки бывают добрей, чем люди.

Он часто об этом думал, когда у него не бывало даже кусочка хлеба во рту.

Вена на шее набухла кровью, выступила наружу, рваный шрам побагровел, от этого кожу стянуло, будто в кулак.

Лицо Слоу вновь перекосила гримаса, а его рука непроизвольно протянулась, зависла над головой Артуро.

*

Тут в дальнем углу комнаты, где постоянно царил полумрак из-за отключенного освещения, чтобы не болели глаза от мониторов, заворочался Тейлор на приземистом диване.

Диван замызганный, грязный, как мама Юхансона, пах мочой, добавляя в пространство комнаты охраны, густой аромат от потных носков, от которых хотелось блевать.

Вставший с дивана человек, Тейлор молодой парень, шатен, высокого роста, плотного телосложения, дежуривший в прошедшую смену.

Только сегодня немного угашенный с утра.

Похоже с вечера вкололся ширевом, он как всегда сбежал со смены к дилерам, за дозой.

Когда ему позволяет кэш в кармане, хотя в тоже время постоянно стреляет у меня сигареты, из-за нехватки денег.

Ведь вчера босс выдал зарплату всем сотрудникам, поэтому вот, Тейлор теперь угашенный.

Я его ненавижу, как ненавижу всех, остальных коллег:

Руджан, молодой арабчонок, шустрый, быстрый, когда надо. Он курит травку.

Вайт, мужчина в возрасте, потребляет снюс, мэфедрон, кальян с солями.

Алекс, третий основной охранник, он плотно сидит на джинне. Поэтому у него красный нос и перегар, который он старательно скрывает, закидывая в рот пластинки жевательной резинки.

Артуро нюхает порошок, разбавленный кокс, смешанный с какой-то дрянью, или чистый кокаин.

Лично я сижу на таблетках, которые совсем не для здоровья предназначены.

Тут все, под чем-нибудь.

Наверно чтобы не сойти окончательно с ума.

От безделья, или от чего-нибудь другого.

Меня зовут Слоу, так пока меня называют в жизни, «медленный». Да к тому же бывший.

Раньше у меня было другое имя, которое забыл.

Помню что бывший: бывший морпех, бывший коп, бывший муж, бывший семьянин.

Просто бывший, (former) как моя бывшая жизнь, которую пытаюсь забыть навсегда.

Иногда такое удаётся исполнить.

Но иногда нет, тогда воспоминания лезут из всех углов в комнате, которую снимаю.

Приходиться принять таблетку, после рюмки виски, чтобы ушло или растворилось, не мешая моей любимой бессоннице, чтобы уснул без тревожных снов, под голос аудиокниги.

Эти таблетки достаю по рецепту, от проверенного врача.

Случаться переплачивать в аптеках, но так устроена жизнь.

— Слоу! Не спим! На обход!

Раздается голос Артуро.

— Да сэр.

Хотя меня получается, как выдавить из себя, из своего горла: «Дааа, сээрр».

Хорошо хоть без заикания.

Ерунда, пускай весь мир подождет! — принимаясь готовить себе чай: в кипяток кружки опускаю пакетик чая, затем осторожно кладу ломтик лимона, только после этого, периодически подергивая за ярлычок пакетика, перемешиваю полученную жидкость.

Пусть теперь немного остынет, считаю нужным, ставя кружку обратно на стол, рядом с круассанами.

Тейлор идет по комнате, напевая «крошка Холли».

— Крошка Холли, крошка Холли…

— Ты совсем охуел?

Говорит ему Артур, то ли утвердительно, то ли риторически.

Тейлор не обращает на него никакого внимания.

Он похож на огромного бурого медведя, разбуженного от спячки.

Тейлор, наконец, собирается домой,

Так будет лучше для нас.

Решаю, стоя возле открытой двери, наблюдая сцену.

— Мусор, Тейлор.

Говорит Артур ему, хотя он оделся, пытается уходить.

— Это не мой мусор.

— А чей тогда?

— Да черт его знает. Откуда мне знать.

Возмущается Тейлор.

Артур обводит меня и Тейлора, пристальным взглядом в котором чувствуется подвох.

Развожу руками, показывая, — что я, тут ни при делах.

У меня свой пакет для своего мусора, такое завел для себя неукоснительное правило, с первого дня поступления на эту работу.

Гнилые люди, гнилые нравы, гнилая работа.

Поэтому ничего не попишешь, как притворяться хорошими людьми одетым в черную униформу: перед боссом, перед «продавашками», перед «покупашками».

— Тейлор, теперь выкини мусор!

— Да не буду. Пускай Руджан выкинет!

Я могу смотреть на это, целую вечность, когда кто-то из этих ублюдков не нарушит правила хорошего тона.

Там, в углу, на высоте приделана видеокамера.

Она широкополосная, с интернетом, с голосом.

То, что скажу, или сделаю, тут же будет известно нашему боссу. Парни тоже знают об этом.

Но они плюют на правила, чувствуя свою безнаказанность.

Они бы приводили бы сюда девчонок, трахали их, на том же общем диване, залитым спермой, кончой от телок.

Хотя они так делали: занавешивали видеокамеру, потом творили что хотели.

Пили спиртные напитки, курили травку, в общем, вели себя крайне расслабленно, будто находятся не на работе, а на курортном пляже.

Но это комната охраны ТЦ, расположенная на первом этаже. Помещение со стальной дверью, служащее нам клеткой, тюремной камерой. Потолок скособочено упирается в стены, по ним развешаны различные пульты, приборы автоматики, панели с ключами на брелках от разных дверей.

Всё так, только зачем мы здесь находимся?

Следить за безопасностью других людей, или зачем?

Поначалу задавал такие вопросы, тогда Руджан, когда мы остались в смене вдвоем, а он накурился на ночь, ответил с суффийским спокойствием:

— Да ничего не произойдет. Забей бро. Спи сам спокойно в кресле. И не храпи там. Если хочешь, мы поменяемся: я за мониторами, ты на диван.

Меня это настораживало и бесило.

Бесило от того что безопасность ТЦ стоит в минусе от нормального нуля.

Любой маньяк с оружием мог зайти, натворить бед.

Похитители похитить ребенка. Террористы заложить бомбу.

Да много чего: наркоманы, алкаши, бездомные, воры, психи, олигофрены, суицидники.

Есть такие, которые хотят порезать вены прилюдно.

В первые дни за каждым углом, показанной видеокамерой, даже возле туалетов, в любом человеке, независимо от того, кто он, женщина, девочка, мальчик, чувствовал подвох.

Бывало, кидался на пол, зажимая уши.

Надо мной смеялись.

Что с них взять, с этих недоучившихся ублюдков.

Побыли бы они на моем месте, не то бы запели.

ПТСР, так называется диагноз, поставленный врачами.

Плюсом, развившиеся со временем амнезия, полученная от взрывной контузии, при зачистке кишлака, от талибов.

(талибан, запрещенная в РФ, организация)

Я хочу, желаю нести службу, которая теперь называется собачьей работой, как тогда, по уставу, по регламенту.

Ведь еще помню устав, его хоть сейчас назубок выпалю старшему сержанту, который меня дрючил тогда, правда, не помню его имени.

Регламент, те самые статьи уголовного кодекса и правового.

Но здесь, всем, — по барабану.

Хоть по головам стучи, там отзовется: тук-тук, тук-тук.

Вроде дятел стучит по дереву.

Еще один момент: как ни крути, мне обязательно выпадет тот несчастливый случай, когда нужно будет прикрыть напарником мою беззащитную спину.

В разборках в ночном кафе, или в ночном кинотеатре, — они у нас тоже в торговом центре находятся.

Да еще игровой клуб, он так называется, «От заката до рассвета».

Поэтому от полуночных зевак, тинейджеров, фриков, геймеров, крутых раннеров, искателей приключений на свою задницу, здесь нет отбоя до четырех часов утра.

Телки, наркотики, алкоголь, как положено.

Разумеется, должно было быть в нормах приличия: без дебошей, без драк, без скандалов.

Хотя не хватает только стриптиза, самой обнаженной девушки вертящейся вокруг пилона, да крутого борделя.

Кто тогда прикроет?

От ножа, от бейсбольной биты, да мало ли от чего.

Кто это будет: Руджан, Тейлор?

Вряд ли, думаю, нащупывая правой рукой маленький газовый баллончик, спрятанный в кармане брюк.

Он вселяет спокойствие.

Как успокоительная таблетка, принятая мной с утра, от лишних нервов.

*

Торговый центр носит имя «Мечта».

Так повелел назвать детище, когда начиналось строиться, заложено в проектах, умирающий миллиардер.

Он вложил в бетонное уродство, последние деньги.

В обществе знают его, по слухам, у него не было прямых наследников, потом он всё-таки скончался.

Ведь таблеток для бессмертия еще не изобрели.

Поэтому осталось, наследие после него, в районе Сохо.

Торговый центр, в четыре этажа, не считая цокольного, с лифтами, с эскалаторами, дорожки с коврами, мраморные полы, зеркальные витрины, есть даже океанариум с живыми морскими рыбами.

Много отделов, много бутиков, много разного.

В том числе туалетов. Женских, мужских.

Иной раз, отслеживая по видеокамерам, торопливых снующих людей, мне казалось, что они выглядят будто насекомые, непрерывно копающихся возле какого-то не сгнивающего трупа.

Точно также, туалеты всегда наполнены желающими, опорожнить мочевой пузырь, или кишечник.

Кажется, что люди приходят сюда только для того, чтобы посрать, или поссать. Купить, это не здесь, мы лучше на распродажах купим подешевле.

А здесь поделаем интимные дела.

Тут бесплатная туалетная бумага, освежитель воздуха, новая сантехника, жидкое мыло, зеркала, сушилки для рук.

Не хватает только фена, в женских туалетах, чтобы волосы на лобке пригладить, хотя биде есть почти в каждом.

Я же говорю, камер до фига и больше, установленных в каждом угле.

Но будь моя воля, то поставил их бы в туалетах, тоже.

Да не подглядывать, как человек справляет нужду.

Может психически больной, но не такой уж извращенец.

Кто-то может оставить закладку, кто-то утерять вещи.

Специально или не специально, а вдруг в них взрывное устройство заложили в том же туалете.

Тогда теракт. Второе «11.09».

Возможно? Вполне вероятно.

Не будь сотрудником безопасности.

Хотя это же я, не так давно валялся возле канала по Портобелло-Роуд, в районе трущоб Ноттинг-Хилла,

чтобы немного проблеваться от виски с клофелином, которым угостили одна блядища.

Думал, будет шлюха нормальная, но она оказалась тварью. Поэтому мычал, блюя, срыгивая, черной блевотиной, склонившись над уличной канавой.

— Без-опас-пас-ность, без-опас-ность.

— Да будет тебе безопасность.

Подошедший незнакомый мужчина вдруг поднял меня на ноги.

— Приди в себя. Ты кто?

— Не знаю.

А что ему мог сказать, когда находился в непотребном состоянии, склонившись над нечистотами: блюя и рыгая.

— Возможно, ты нам пригодишься, вот моя визитка.

Позвони, sucker. Спросишь Ричарда.

Незнакомец кинул мне картонку в лицо.

Она не спеша приземлилась сверху вниз.

На которой, даже без преувеличения, ночью, при свете фонарных столбов, можно разглядеть золотистые тисненые буквы, складывающиеся в одно слово: М Е Ч Т А.

Что мне оставалось делать: утром побрился, помылся, позвонил по номеру.

Так меня взяли на работу, где платят хоть какие-то деньги. Одели в черную одежду: в черные джинсы, в черную рубашку.

«Мечта», — дерьмовое место, для того чтобы вы, поняли, где мы все оказались, уж конечно не я.

Моя мечта, поверьте мне, совсем другая.

Совсем не желал здесь оказаться.

Но мечты мечтами, а жить-то надо.

Поэтому оказался в мечте, а иными словами в полной gap.

Из которой не выбраться.

*

Тейлор препирался с Артуро, когда запищала пожарная сигнализация на одном из приборов. Тейлор подошел, вдарил кулаком по пластиковой панели с огоньками.

— Как ты достала! Всю ночь херачила без умолку!

В ответ сигнализация жалобно захрустела, и умолкла.

Похоже навсегда.

Улыбнулся про себя, красавчик Тейлор.

Что говорить: слабоумие и отвага решают.

Хотя в этом случае просто вштыренное состояние, когда гонишь ширь по венам.

Тейлор понимает в этом толк: когда, сколько, зачем.

У него имеются одноразовые шприцы, салфетки, жгуты, бинты, повязки. Полная аптечка, которую он носит всегда с собой в рюкзачке.

— Вколи, мне тоже.

Как-то раз, попросил его, когда он откинулся на диване, перед этим сам уколовшись.

— Тебе зачем?

— Так просто.

— Так просто не бывает.

Это было тогда, «там».

На поле боя, подорвавшись на связке замаскированных гранат с товарищем из «двойки», мне вкололи морфий, чтобы не чувствовал боли.

Ведущему товарищу было все равно, так как его разорвало в клочья, только кишки развесились по углам.

Ну а я, прикрывая его спину, шел позади.

Поэтому мне повезло, получается, что родился в рубашке, осколками посекло бронежилет, шлем, зацепило по ногам, да взрывной волной тряхануло от души, пока ворочался в воздухе.

Свободные парни после укола, на голенях поставили перевязочные «турникеты», чтобы кровь не вытекала.

Вот лежу на земле, на камнях, такой кайф пришел, как никогда, будто нахожусь под девушкой.

У нее узкая дырочка, а я кончаю и кончаю в эту мокренькую щелку. С одной стороны, реально представилось, как кончаю в юную девушку.

С другой стороны, меня волокут на носилках, под градом пуль, снарядов «рпг». Круто? Конечно.

Чувствовал себя подобным богу, вершащим судьбы.

А что такое для бога маленькая пулька, или снарядик.

Приход от наркотика окончился уже скоро.

В госпитале попросил снова укол, жалуясь на боль.

Меня укололи. Потом снова просил.

Но кололи простыми обезболивающими и витаминами.

От которых каждый раз хочется в туалет, или в моем случае пописать в «утку».

Только моча какая-то желтоватая каждый раз выходит.

После ранения, стал дергаться глаз от нервного тика, иногда от волнения кривилась щека возле рта.

Маленький осколок пробил кевларовый воротник бронежилета, порвал кожу на шее, задел какой-то там важный нерв, отвечающий за лицевую мимику.

Наверно поэтому меня комиссовали на «гражданку».

Отчего, угадайте с одного раза, куда устроился:

полиция, отдел с наркотой.

Одни боролись, или мы с ними, тот еще вопрос.

После подставы, меня уволили оттуда с позором.

Уволить то уволили, а желание поймать кайф.

Осталось.

Фак! Я что ли буду рассказывать Тейлору, какой приход надо ловить. Не хочет, так не хочет. И не надо.

У нас есть спасательный круг: они желтенькие и кругленькие. Две штуки в сутки, мне вполне хватает, для того чтобы не уснуть, и уснуть.

Странное состояние, — спать, и не спать.

Можно сказать, что лунатизм, или сомнамбулизм.

Но я называю бессонницей.

Так будет проще и лучше, объясниться, почему иногда гуляю по торговому центру, ночью, совсем один.

*

— Слоу! Не спим! Чего ты стоишь как член?! Бегом на обход!

Раскричался Артуро.

Видимо не смог разрешить ситуацию с мусором, решив сорвать злость только на мне.

Угашенный Тейлор улыбался, застегивал куртку, стоя возле настенного зеркала, а Артуро находился с мешком мусора, возле выхода.

Его бледное лицо покраснело, он выглядел как вареный рак, напрягаясь от крика:

— Я вас всех оштрафую! Блять, засрали тут! Факинг пидорасы!

Тейлор направляется к выходу, едва не сшибая на пути вешалку для одежды.

— Да всё окей, биг босс, — глухо бурчит он, поправляя вешалку, чтобы она не упала на пол.

— Не ссыте тут, без меня.

Тейлор от души хлопает меня по плечу на прощание.

Это как бы по-дружески выглядит.

Ведь Тейлор снова завтра вечером придет на ночную смену, когда уйдет Артуро домой с дневной смены.

Сейчас он уходит, чтобы поделать свои делишки.

Может поспать, может трахнуть телку, или то и то, совместить, приятное с полезным.

Он потом ночью расскажет, что он творил, под воздействием сыворотки правды.

Еще в особенности Тейлора имеется, что он не ставит никаких девушек на пьедестал великой любви, преклонения перед ее прекрасными ножками.

Напротив, он как альфа самец, видит в молоденьких девушках только один образ, — отличный станочек для кайфовой ебли.

Они для него, вроде безропотные существа.

Он знакомиться, тут же трахает по фасту, где нибудь в туалете ТЦ, или в примерочной кабинке бутика, потом забывает объект охоты навсегда.

Оставляя вкус своей спермы на ее язычке.

Такая вот цель работы на станке факинга.

Что буду делать дальше использованные девчонки, его ни капельки не волнует.

Его навязчивые рассказы о сексуальных похождениях, приходится выслушивать, во время ночных дежурств.

Этим он жестко выводит меня из душевного равновесия, что достает каждый раз до нервов.

« — Прикинь Слоу, — говорит Тейлор, развалясь на диване:

Вот недавно был случай. ТЦ только что утром открылся, пошел на обход. Вижу, как в холл, заходит одна длинноногая киска, ухоженная, с прической.

Внешность нормальная, но староватая немного по возрасту, на лет 27, где-то тянет. Хотя пойдет с пивом, ведь у меня возник стояк с утра. Поэтому выбирать не приходиться.

Конечно она, уже наверняка не целка.

Но вся из себя, строит крутую секси телочку: короткое платье в обтяжку, с разрезом на бедре, губы накрашены, стройные ляжки в чулках, большие сиськи торчат сквозь платье, как две ракеты. Еще глазками водит по сторонам.

Я за ней, телочка вышагивает на каблуках, а выпирающая попа так и виляет под платьем. Потом выяснилось, под трусиками вставлена в задницу анальная пробка.

Сразу понял по ее виду, что она пошленькая.

С утра, наверно соскочила с мужского члена, а сама не кончила как надо. Короче, подкатил к самке.

— Позвольте вашу ручку, мисс.

Она остановилась, обернулась, оглядела, потом подает руку.

— Могу ли чем-то помочь, мисс?

— Возможно, молодой человек.

Телочка без лишних разговоров, повела меня за собой в ближайший женский туалет. Расположились в нем.

Я, сидя на унитазе, а мисс на коленках, брать в ротик.

Отсасывать она оказалась мастерица, принимала член полностью, прямо в горло. Все мои трусы залила слюнями.

Потом берет сумочку, достает из нее прозрачный фаллоимитатор, большого размера.

Платье задрала на талию, стягивает трусики, раздвигает задницу, потом вставляет в свою набухшую щель.

Подвигала. Когда штука смазалась, засунула в очко.

Тоже там подвигала, затем вынула.

Повернулась ко мне, повиляла задницей.

Нагнулась до пола, говорит, хочу твои яички попробовать.

А дырка у нее так расширилась!

Ну я взял, придвинул член с мошонкой, раз, протолкнул одно яйцо. Оно провалилось туда внутрь попы, как в лунку. Очко телочки немного сжалось.

Ощущения приятные, но не такие классные, когда член внутри прямой кишки торчит. С трудом выдернул оттуда яйцо, все-таки вставил ствол ей потом в анал.

Стал работать как положено, телка начала стонать.

Потом сама вытащила член, повернулась.

Говорит мне, хочешь тоже попробовать?

Не волнуйся, я вставлю в зад осторожно.

Давай с меня штаны сдергивать.

Я офигел от такого предложения.

Кое-как кончил ей в рот, свалил поскорее оттуда.

Пошла она в свою раздолбанную задницу…»

Одна из последних историй, как он занялся анальным сексом с абсолютно незнакомой девушкой на последнем сеансе в кинотеатре.

«… — значит, делаю обход в зоне кинотеатра, а было уже где-то два или три часа ночи, не важно, иду, вижу, телочка такая, сидит одна в холле на пуфике, что-то комплексует, грустит, чуть ли не плачет навзрыд.

Подошел к ней, само собой, в чем дело, спрашиваю.

Она отвечает, я с парнем поссорилась, якобы он там изменил ей с одной из ее подруг.

Что делать, а у меня стояк под ночь бешеный, поэтому просекаю фишку, что могу через десять минут закрыть офигенный фаст.

Телочка молоденькая лет двадцать, брюнеточка, средняя на внешность, но попа классная, немного пощупал рукой, когда присел к ней, стал успокаивать, «качать качели».

Запустил пальцы в промежность телочки, когда она раздвинула ляжки, там такая тугая «верблюжья лапка» оказалась! Короче, взял ей коктейль в баре, заодно два билета у наших кассиров.

Говорю, попей, легче станет, пока подожди меня здесь.

А сам сбегал в комнату охраны, взял гондон, смазку, мирамистин.

Еще дорожку занюхал, для кайфа этого дела.

Потом мы зашли в зал, фильм начался, прошли в первые ряды, сели рядом.

Затем врубил директ на полную мощность, внушая девушке, что она должна мне отсосать прямо здесь.

Вытащил член из трусов

Она, не помню, как ее зовут, стала сначала целовать головку, по чуть-чуть брать в рот.

Видать еще никогда, как следует, не сосала.

Блять! — приходиться учить каждый раз!

Отшлепал по заднице, схватил за волосы, давай наяривать, по самые яйца прямо с заглотом.

Телочка кайфанула, я тоже.

Но мне этого показалось мало, ведь находился под коксом, захотелось опробывать все ее дырочки, да еще без гондона, так больше будет удовольствия.

Стянул с нее спортивные брючки, усадил на себя, предварительно смочил член мирамистином, а ее дырки смазкой, хотя она текла как последняя шлюха.

Сначала засадил в побритую щелку, она была в рабочем состоянии, когда телочка поймала кайф, то вогнал член в анал. Он был пока узенький, анальная целка попалась зато. Ух, люблю девственности лишать неопытных девчонок. Сначала она орала благим матом.

Но на экране творилось черт знает что: стрельба, грохот, пушки стреляют, актеры кричат, ничего не разобрать, как телочка стонет на полную громкость.

Поэтому зрителям в зале, их было человек десять или двадцать, того фильма, им ни фига не было понятно, откуда идут стоны скачущей телочки на члене.

— Что дальше? — спрашиваю равнодушно.

— Да ничего: классно кончил ей в попу. Членом поводил по лицу на прощание, оделся, ушел подмываться в туалет.

Фаст закрыт, надо поставить галочку.

Но фильм отличный, хотя тоже не помню его названия.

— А что с девушкой потом?

— Да пофиг на неё! Не маленькая — разберется.

Наверно сходила в туалет, подмылась, накрасилась.

Пошла домой мириться с будущим мужем.

— Ха-ха-ха.

Тейлор заржал как заправский жеребец.

— Так сказать, наставил заблудшую телочку на путь исправления своих ошибок. Пусть лучше трахается в семье, потом ему в попу даст, или отсос мужу сделает по красоте.

— Если они не помирятся, или она проболтается по дурости, что ее недавно трахнул в задницу, какой-то парень в нашем кинотеатре?

— Знаешь Слоу, как в поговорке: если есть пизда и рот, то значит, телочка не пропадет.

Что теперь переживать, найдет другого мужа, с рогами.

— А если эта девушка свихнется от этого, что ее поимели так просто, без ухаживания, без романтики, без свиданий, за одну банку коктейля? После десяти минут знакомства. Подумает про себя, что она теперь шлюха, потом на самом деле сделается проституткой, в каком-нибудь борделе?

Тебе как, нормально?

— Мне окей! Член стоит так, что вдую каждой бляди, кто в женских трусах! А ты Слоу в мужских трусах, так что член на тебя не стоит, тут уж извини.

— А что насчет той девки, отраханной в попу, да хер его знает. Лично я не загоняюсь: было и было, трахнул и трахнул. Она получила кайф, я получил кайф.

Обменялись взаимно окситоцином, что в этом плохого?

Такова жизнь, всегда кто-то кого-то трахает во все щели.

— Но не так же, как сделал именно ты, с той девушкой.

По любому ты поломал ей психику.

Если она не попадет в психбольницу, то обеспечены продолжительные сеансы с психотерапевтами.

— Я не понял?! ты чего загоняешься по какой-то девичьей заднице? Всё произошло по обоюдному согласию.

Насилия не было, понимаешь?

Не я, так другой факер, ее трахнул в ту ночь.

— Не придуривайся, Тейлор. У большинства девушек, которые еще находятся в отношениях с любимыми, не может «встать» на случайного парня, за десять минут общения. Пусть даже за час, но ты просто сломал ее психически. Возможно она теперь инвалид.

Не в том смысле, что будет сидеть в инвалидной коляске, возможно, она теперь будет бояться мужского внимания, всячески избегать его, не будет больше ни с кем знакомиться. Ты обрек ее на полное одиночество.

Понимаешь?

— Бла-бла-бла. Телки, есть телки.

Проплачется, проссытся.

Они сквиртуют мочой, когда им делаешь так: просовываешь два пальца в щёлочку, натираешь внутри эрогенную точку.

Фингеринг, называется. Это жизнь Слоу…»

Тейлор профи пикапер.

Он ходил на курсы тренинга по самцовости, там его воспитали этому, как дрессированного кобеля.

Всем приемам воздействия на женскую психику: подкаты, транс, крышесносы, директы, индиректы, тактильность, вербальность, визуальность.

За последний год, он хвастал, что закрыл двести девять фастов. Получается двести девять девушек. Разных, причем.

Которым он заливал спермой рот, или спускал в зад.

Тейлор не желает иметь проблем с беременностью девушек, поэтому так: кончает им в зад, или в рот.

Его так научили там.

Еще внушили, теперь его стало внутренним глубоким убеждением, что миром управляет сейчас не любовь, не красота, а простой секс. Грубый, почти принудительный, когда самец берет человеческую самку, не спрашивая ее разрешения.

Я не знаю, как к этому относиться.

Допустим, понятно в ситуации, в военное время: парень солдат грубо овладевает девушкой.

Окей, бывает. Хотя, он с одной стороны думает, чтобы она оплодотворилась, потом получилось потомство, для продолжения рода.

Это простительно: девушка рожает, выходит дите.

Но в случае Тейлора, когда секс просто так, для забавы, для кайфа, по приколу, чтобы поугарать потом.

Ведь он делает фотки голых девчонок после секса, или снимает ролики во время процесса, потом выкладывает на своем канале, где-то там в интернете.

Еще Тейлор говорит, я делаю мир лучше.

На свете так много озабоченных девушек, им только помогаю раскрыться в сексе.

Месяц назад мы забились на пари с ним.

Оно было в десять шиллингов.

Суть нечаянного спора: выбрать случайную девушку, зашедшую в наш ТЦ, а Тейлор попробует членом ее дырочки.

Если не получится у него так сделать, то выигрыш мой.

Случай происходил вечером, в 20—00, делать особо не приходиться; почти все отделы, бутики, салоны, маркеты, — постепенно закрываются. У них рабочий день закончен, поэтому персонал собирается по домам.

Обходы сделаны, уборщицы моют полы, хотя посетители всё также идут непрерывным потоком.

Рутина, одним словом.

Тейлор сидел за мониторами, Артуро ушел в офис Эльвиры, порешать насущные проблемы по вывозу и ввозу товара, я готовил себе чай возле обеденного стола.

Вдруг Тейлор защелкал мышкой.

— Вау! Вот это экземплярчик! Просто идеальный станочек!

— Слоу, ты только посмотри, какая у нее фигура!

Вот, этот крайний монитор. Сейчас увеличу.

Заваривая чай, нагнулся, посмотрел в тот монитор.

На экране была девушка, ангельской внешности, только без крыльев, как она сюда попала, непонятно.

Молоденькая блондиночка, вздернутый носик, юные грудки под свитером, попочка туго обтянутая джинсами.

Она заходила то в один бутик, то в другой, будто искала что-то, для себя.

Не подозревая, что за ее грациозными движениями юной принцессы, теперь неотрывно следят четыре мужских глаза, не считая глазков видеокамер.

— Да ну нафиг, она же совсем девчонка!

— Я ее трахну по фасту.

Говорит Тейлор, потирая штаны в области паха.

— Хочешь, забьемся на пари? В десять шиллингов?

— Нет, не хочу.

— Тогда давай ради процесса?

— Тейлор, уймись, пожалуйста!

— Да не бойся, ничего не будет. Давай, Слоу, посиди здесь, я на обходе, если будет спрашивать Артуро.

С этими словами он направился к выходу из комнаты охраны.

Сел на освободившееся место, стал наблюдать, через мониторы за обстановкой, заодно за Тейлором, как он приближается к цели, словно выпущенная торпеда с подводной лодки, к борту мирно проплывающегося теплохода.

Переключая раз за разом видеокамеры.

Так, стоп, вот он подходит к девчонке, надо увеличить.

Увеличиваю изображение, но слов не слышно, если только угадать по губам, и по мимике.

Это «открывашка», для общения.

Он ей представляется добрым открытым парнем.

Прикосновения, вроде случайные, но блондиночка уже поплыла. Такое ясно видно по видеокамере, Тейлор специально поставил ее в этом положении: его лица не видно, только ее личико. Теперь он ее «качает на карусели».

Прием психотехники, покруче «крышесноса».

Ее лицо искажается то ли от страха, то ли от улыбки, то ли от чего неизведанного, чего предлагает этот демон искуситель, в виде Тейлора.

После девушка, становиться послушной, будто заведенной куколкой переступая на каблучках, Тейлор, не теряя времени, тискает руками попу девушки.

Они выходят из бутиков.

Правило «трех свиданий» для девушек, теперь не имеет особого смысла.

Главное поменять за отведенное время три локации.

У девушек в мозгах, как у кролика перед съедением на ужин удаву, перекручивается, вот они, перед вами, три свидания.

Тейлор ведет ангелочка в «бургер кинг».

Первая локация, первое свидание.

Они мило беседуют, между питьем кофе, принятиям пищи, но я-то знаю, что он только усиливает «разгон момента», думает как бы засунуть член, в нежный ротик этой маленькой наивной дурочке.

Вторая локация: как они идут, держась за руки, в зоомаркет, он закрыт вечером, но там есть удобные мягкие диванчики.

Третья, самая последняя.

Океанариум, на четвертом этаже

Там всегда тихо, спокойно, внутри за стеклом плавают всякие морские рыбы.

Там мало гуляк, почти никого нет в вечернее время, романтика, для влюблённых.

Вечером выключено освещение, кроме подсветки наружной рекламы.

По камерам вижу, что они там стоят, о чем-то общаются.

Увеличил изображение неясных силуэтов мужской тени, девичьей фигурки.

Говорил лишь Тейлор, девчонка молчала.

Понятно, идет последний «прожим».

Фак! До меня только дошло, что происходит на самом деле.

Бросил пост в комнате охраны, поспешил туда, на четвертый этаж, не разбирая всего, прыгал через ступени эскалаторов.

В пустой темноте, возле океанариума, гулко раздался девичий стон. То ли от боли, то ли от удовольствия.

Потом еще, еще, еще.

Не стал включать общее освещение возле океанариума, было понятно: я не успел, а Тейлор добился своего.

Морские обитатели, молчаливо плавали за стеклом, смешанные силуэты из мужского и женского тел, двигались в каком-то ритме, издавая звуки мимолетного удовольствия.

Наверно призывая рыб, прислушаться к ним, или заговорить.

Но они молчали, там, в воде, лишь подергивая плавниками, мудро тыкаясь жабрами об стекло.

Молчал и я, поэтому также тихо ушел, обратно по этажам, преследуемым нарастающим стоном блондиночки в образе ангелочка, в комнату охраны.

В ней находился Артуро, он собирался домой, переодевался, стаскивая с себя черную одежду охранника.

На часах было 21—13.

— Нормальная обстановка, Слоу?

— Да.

Голос Артуро словно доносился сквозь комочки ваты, вставленные насильно в уши.

А громче этого, пробивался в мозг жалостный стон нежной девушки.

— Ты где был?

— Курить выходил.

— Где Тейлор?

— На обходе, вроде.

— Вроде, вроде, когда вы научитесь нормально работать?!

Артуро подошел к углу, где находилась мусорная урна, длинно сплюнул туда. Урна была переполнена мусором, но он всё равно туда сплюнул.

Слизь слюны покатилась по желобку смятой банки, из-под энергетика.

— Мусор выкиньте плиз! До завтра.

Артуро ушел, очень довольный собой, домой, к семье.

Пришел улыбающейся во весь рот Тейлор, открывая дверь в комнату охраны, покручивая на указательном пальце что-то такое.

— Слоу, ты не поверишь, она была целочкой!

— Да, была, — повторил за ним безразлично.

— Прикинь, кончил три раза подряд.

Во всех позициях отрахал девчонку.

Пробовал: стоя, раком, на себе, на ней, сзади, спереди.

Сначала целку порвал, кончил в нее, потом отсосала, спустил в рот.

Потом поставил телочку в «догги стайл», расширил анал пальцем, засунул член в попку.

Немного побрыкалась необъезженная кобылка, но ничего, дырочка быстро разработалась у блондинки.

Накончал ей в попу, было просто супер.

— Классная девчонка. Правда, пришлось кровь подтирать, ее трусами.

— Вот, посмотри, пруфы, — Тейлор продемонстрировал кружевной предмет, из нижнего гардероба девушек, который висел как флаг поражения невинности на указательном мужском пальце.

— Кровь еще, и запах…

Он поднес трусики девушки к носу, втянул воздух.

— Кайф.

— Как ее зовут?

— Да хер его знает, она говорила, только не помню.

Да зачем теперь нужно. Ты лучше скажи, когда деньги отдашь?

— Ты женишься теперь на ней?

— Слоу! ну ты чего с дуба упал?! Я женюсь? Ты ваще дурачок! Кто на таких блядей женится?! Гони бабки придурок!

Заявил Тейлор, возле меня, покручивая на пальце женские трусики, испачканные кровью и спермой.

Я вывихнул ему тот палец, правда, на левой руке.

Потом он по собственному желанию, правда, когда его поставил на колени, вежливо попросил сделать одолжение, убрать мусор из комнаты охраны.

Тейлор выкинул мусор, скрипя зубами от боли.

Это было в тот раз…

— И тебе не хворать, пойдем, провожу до дверей, — отвечаю Тейлору.

— Нахуй такие провожания! Вы что, совсем охуели?!

Слоу на обход!! Блять, как дети!

Тейлор кивает мне: теперь он пойдет домой через «служебку». Запутанный выход из ТЦ, так сказать с черного двора, где находятся мусорные баки, курилка, стоянка для авто, клетка для сбора картонных упаковок.

Служебный выход, или вход.

Скрытый от фасадной парадной жизни.

— Мусор взял!

Тейлор смеется, уходя, громыхая по ступенькам сапожищами, показывает указательным пальцем «фак», который Артуро не видит.

Зато вижу я, ведь стою за порогом комнаты, а Артуро внутри помещения с мешком, полным мусора, в руках.

— Трахать вас надо!

С горечью бурчит он, становясь раком, снова укладывая мусорный мешок в корзину.

Да, трахать то надо, только трахалка ни у кого пока не выросла, без особых эмоций думаю про событие, укладывающуюся в нашу повседневную жизнь.

Вот она, из таких мелочей, состоит.

Из мелочей, мистер дорогой, из мелочей.

Куда-то пошел, что-то сделал, с кем-то поругался, с кем-то непринужденно поздоровался.

Самое обидное, что приходится тратить на эти мелочи личное время, но также они, по закону подлости, происходят не совсем вовремя.

Когда человек не готов к такому повороту событий.

Вроде как запрещенного приема в боксе, или на ринге против тебя выступает чемпион мира, да еще в супер тяжелой категории, ведь в жизни нет правил для этого.

Артуро со злостью, отшвыривает пакет с мусором, на свое законное место, затем тяжело дыша, точно после боя с противником, достает из кармана брюк пакетик с белым порошком.

Открывает его, пальцем сует себе в рот, под язык, кристаллический комочек.

— Чего ты смотришь?! Ты куколд, или наблюдатель?!

— Нет сэр.

— Тогда иди на обход, Слоу.

— Да сэр.

Развернулся, пошел было к выходу, где была еще одна стальная дверь, открывая путь на этажи.

— Долгий Факер твое имя! Рацию, кто будет брать?!

Раздалась брань Артуро.

— Сорри сэр, забыл.

Мне пришлось вернуться в помещение.

Там, внутри стойки, находились рации.

Их было четыре, воткнутых в зарядные устройства.

Одну взял себе, другую кинул в руки Артуро, который присел в кресло за мониторы.

Он поймал, покрутил, подул в микрофон.

Из моей рации, послышалось громкое, — уффф.

Я тоже покрутил регулятор, чтобы убавить громкость, повесил рацию. Защелкнул на поясной ремень.

«Там», в армии, было не так, рацию вешали совсем в другом месте. Но здесь, это здесь.

Приходиться считаться с новыми правилами, устоями, моралью, поведением.

— Так-то лучше, — обнадежил меня Артуро. — А то ходишь, как дерьмо на палочке.

— Хватит тупить Слоу. Ведь могу оштрафовать тебя.

— Да сэр, я понял.

— Раз понял, выкини мусор. Плиз. Даже не так: не приказываю, чисто по-дружески. Ведь пока прошу: выкини мусор, сейчас. Пожалуйста.

— Нет сэр. Не могу.

— Почему?

— Он не мой. Свой мусор уношу, выбрасываю сам.

Чужой, пусть другие выкидывают.

Так-так-так, в ответ пока стучит Артуро пальцами по столу.

На одном из его пальцев на правой руке, поблескивает обручальное золотое кольцо.

Он женат: молодая красавица жена, семья, дочка.

Хорошая квартира в новостройке, приобретенная в ипотеку.

Что еще нужно для славной счастливой жизни?

— Так, значит: Слоу, я запишу на тебя двойную смену.

Двойной оклад, двойные деньги, понимаешь?

— Да сэр. Понимаю. Но не могу этого сделать.

— Что не можешь? Что не можешь?

Повторяет Артуро вновь и вновь, подскочив с места, придвинув лицо к моим ушам.

— Что не можешь? Еще раз скажи сука!

Громко дышит он мне в ухо.

Так может дышать только самец во время гона, почуявший самку. Полной грудью, вдыхая, и выдыхая воздух, наполненный запахами ярости, предстоящей боли.

— Я не слышу ответа! Что больше не можешь…

— Что именно, сэр?

— Да всё. Ты лузер, на самом деле.

Любишь, ту ситуацию, когда тебя нагибают раком.

Тебе нравиться, когда тебя имеют в зад в прямом и переносном смысле. Наверно обожаешь отсасывать член.

— Я не пидор, сэр.

— Нееет, ты пидор, самый, что ни на есть, настоящий пидор. И какого члена ты сейчас залупаешься, не понимаю!!

В то мгновение, пишущая синими чернилами, авторучка, в стальном корпусе, резко сорванная с обложки блокнота, внезапно оказалась зажатой в напряженной руке, принадлежащей почему-то только мне.

*

People are strange when you’re a stranger

Люди — чужие, если не дружен,

Faces look ugly when you’re alone

Лица — уродливы, коль ты один,

Women seem wicked when you’re unwanted

Дамы — порочны, раз ты — не нужен,

Streets are uneven when you’re down

Улицы — кривы, когда в душе — клин.

А память не может помнить всего…

*

В наступившее время по графику, прошел в холл, затем во вместительный «предбанник», с игровыми автоматами, с надоедливой рекламой, состоящей из разных баннеров.

В нем открыл две автоматические раздвижные двери.

Открытие ТЦ, произошло без происшествий.

Курившие люди возле крыльца, наверно обслуживающий персонал, вместе с первыми покупателями, постепенно потянулись внутрь, распахнутых дверей.

Я направился дальше по маршруту обхода, шагая по блестящему мрамору, между еще безлюдных бутиков.

Его зовут Дейви.

Этот драный черт, охранник.

Из находившегося напротив центрального входа, здоровенного отдела «Летуаль», в котором продается косметика, парфюмерия, бижутерия, прочая дамская ерунда.

— Как у вас дела, Слоу?

— Супер. Лучше не бывает.

Говорю ему, не оборачиваясь.

Точнее обернулся, всё-таки, сказал:

— Дейви, не ходи за мной.

Он прилипчивый сукин сын.

Как увидит, то постоянно ходит и ходит за мной.

А что ему можно такое сказать, — в комнате охраны теперь имеется труп. Помер, однако, человек.

В глазнице, с воткнутой авторучкой.

Что ж, бывает такое.

Дейви, всё равно не отставал, он старательно семенил коротенькими ножками рядом со мной.

Неприглядный толстячок, в форменной одежде, который взвалил на себя роль охранника.

— Послушай, послушай Слоу: они нассали мне в бургер.

— Кто они?

— Да эти, из игрового клуба, ты же их всех знаешь.

— Понятно. Я разберусь.

— Точно?

— Да Дейв, разберусь, по полной программе.

Фак, как же он меня достал этот Дейви.

Весь исплевался, пока нашел тихий неприметный уголок,

с большим окном, выходящим на улицу.

Лестница с поручнями, между третьим и четвертым этажом, здесь мало кто ходит: обычно посетители передвигаются по этажам, на лифтах, или на эскалаторах.

Стоя на лестничном пролете, достал из нагрудного кармана блокнот небольшого размера, вместе с новой ручкой, с черными чернилами.

Раскрыл, пролистал блокнот, нашел нужную страничку, что у нас тут написано:

09—20, — контрольный запуск лифтов и эскалаторов.

09—27, — выпить чай.

09—30, — пойти на обход.

09—50, — открыть парадные входные двери.

10—05, — повторный обход, всех отделов.

Посмотрел на часы, — 10—12, значит, пока укладываюсь в график. Почесывая голову, в раздумьях как поступать дальше, сковырнул бородавку, или что-то там: нарыв, или прыщ. Она чуть сзади уха находилась.

Потекла кровь, заливая мне шею теплой жидкостью.

Как же всё не вовремя происходит!

В кармане брюк, нашлась пара салфеток из серии «влажных», но теперь высохших от срока давности, запихнутых туда на всякий случай.

На ощупь салфетками обтер шею от крови.

Фак!! Один черт, придется идти в туалет, смотреться в зеркало, отмываться от оставшихся пятен.

Смешно звучит, но не хочу больше умирать.

Ни сейчас, никогда больше.

На самом деле, Умирать больно, и страшно.

Безумие, просто безумие…

Придется вносить изменения, поэтому стал писать на новом листочке: «спуститься в туалет на цокольном этаже, отмыться, привести себя в порядок, продолжить обход…»

*

Слоу.

У него есть блокнот с авторучкой.

Записывать, что с ним происходит, чтобы потом вспомнить, оценить свои действия в мелочах.

Так ему посоветовал доктор. Психиатр.

Ведь у него амнезия: не помнит отчетливо, что было вчера.

Неделю назад, месяц, или год.

А всё остальное, случившиеся с ним загодя, до того, как попал сюда, вспоминается как сейчас.

Но он хочет забыть, как кошмарный сон.

Первое, что он делает, после того как встал, умылся, сделал дела в унитаз, пишет на чистом листочке блокнота.

Он лежит на тумбочке, рядом ручка с синими чернилами.

Его никто не заставляет этого делать, оно получается спонтанно, само собой, — вот он пишет:

«Прежде чем станет лучше, будет хуже».

Потом вспомнил, написал библейские истины:

«Не убий ближнего своего.

Не воруй у брата своего.

Не прелюбодействуй с женой, с ее дочерьми, ближнего своего…..»

Наверно, это твиты из рая.

Долбаный «твиттер», гребаные социальные сети, они сведут его с ума окончательно.

Вечером, когда наступает отбой, обычно кричит:

— Откройте мне двери …!

Ведь он находиться в отдельной палате психиатрической больницы: белые стены, белый потолок, окно с решеткой.

Завтрак, обед, ужин, а потом сон, по устоявшемуся графику, распорядку в жизни.

Во время них, в переменах, делает записи в блокноте.

Потом, после отбоя бьется головой об стены, об бетонный пол, об потолок.

Ведь он научился летать, правда, во снах.

В комнату врываются люди в белых халатах.

Они делают немного больно, надевают смирительную рубашку, скручивают руки.

«Не убий, ближнего своего…»

Наверно он, сын Человеческий, а не божий.

Память воскресла, обрела очертания, поэтому он вспоминает, как когда-то висел на кресте, через несколько поколений назад, во времени.

Принимал муки тяжкие, но никто не оценил.

Ни тогда, ни сейчас.

Пока помнится, но ведь пройдет минута, он забудет напрочь, что происходит в данное время.

Но старается помнить.

Посланный ему твит из Рая.

Он царапается пальцами, ногтями, кусается зубами, чтобы оставить после этого хоть какую-то зарубку.

Но бесполезно, он засыпает…

— Вот факинг дьявол! Смотри-ка, как кусается.

Один из санитаров показал укушенную ладонь, старшему из них. Он проговорил:

— Мда, собака, сколько людей он ограбил. Будь моя воля, давно бы его прикончил. Знакомился в «социалках», потом их грабил; без разницы, мужчина, женщина, девушка.

Но решает здесь Док, поэтому так. Черт бы его побрал! Ладно, идите по своим делам.

— Вышли вон, что тут непонятного!

Скомандовал Старший.

Санитары вышли. Когда они удалились, Старший подошел к кровати, где лежал «он», спутанный, уколотый успокоительным средством.

Возле кровати, тумбочка.

На ней лежит блокнот с авторучкой.

Он раскрыт, исписан мелким неровным почерком.

— Ничего, завтра как новенький будешь.

Проговорил Старший, убирая исписанный блокнот в карман халата. Взамен кладя на тумбочку другой.

Точно такой же. Еще не исписанный блокнот, с чистыми листочками, пододвигая к нему авторучку с синими чернилами.

*

Ну да, было дело, не так давно лежал в «психиатричке».

Что тут такого, стыдного, миллионы таких людей находятся среди нас. И ничего, мир как-то живет.

Люди сходят с ума по разным причинам.

Только не совсем помню, из-за чего сюда попал.

Наверно совсем дурной был тогда, творил нехорошие вещи.

Но их не помню, те пустоголовые поступки: кражи продуктов из маркетов, отбирание сумочек у дам, крушил стекла на лимузинах, отрывал зеркала, разбивал фары, вытаскивал магнитолы, всякие ценности.

А там, меня вылечили, почти.

Санаторий элитного класса, что сказать: кормешка, жильё, полное обеспечение.

Витаминчики колют, мне нравится, правда.

Да еще бесплатная прислуга, которые меня обслуживали как высокородного герцога, иногда кормят с ложечки, так как руки бывало, связаны.

Но как-то раз, наступило солнечное утро, главный доктор сказал на обходе при всех, что могу теперь выписываться оттуда. Стоял, а потом медленно осел на кровать, от всего: от удивления, от возмущения, от волнения, а мне нельзя волноваться.

Как же так? Что мне теперь делать, куда пойду, чем заниматься…

Эти насущные вопросы, так или иначе, неотвязно полезли в голову. Доктор придвинул стул, стоящий возле тумбочки, сел напротив меня:

— Выйдете вон, мне нужно с ним поговорить наедине.

Обратился он к своей докторской свите.

Те послушно вышли из моей уютной и домашней палаты, мы остались вдвоем, тогда доктор заговорил:

— Ты уже здоров…

— Но я…

— Не перебивай, плиз. Ты уже здоров, ты можешь жить как любой свободный человек. Ты ветеран боевых действий, бывший полицейский, но это не дает тебе право оставаться здесь до конца твоих дней, понимаешь?

— Не, не, не совсем понимаю вас, Док.

Пробормотал в ответ.

— Ты занимаешь чужое место. Чужое, пойми, Слоу.

Нам надо лечить других людей, а ты занимаешь их место.

Больница не резиновая, понимаешь.

— Понимаю, куда пойду сейчас?

— Хороший вопрос Слоу, отличный даже.

Док потер ладони как бы от радости, или от свалившейся проблемы, на шеи других людей.

— Вот и ладненько, короче: из твоих накопленных денег с пенсии, мы подобрали тебе жилье в аренду, так, на первое время. Конечно не королевский дворец, не центр города, и не отдельный пентхаус, но думаю, тебе понравится.

За неё уплачено за год вперед.

— Это комната на третьем этаже в кондоминиуме: есть мебель, телевизор, душ, туалет, кухня, горячая вода, отопление, даже балкон. Соседи превосходные, все душевные. Вот адрес, как до него добраться: какое метро, какие автобусы.

Доктор передал мне обширную записку.

— Вот ключ от входной двери дома, а этот от комнаты.

Запоминаешь? Держи.

Он ткнул мне в руки две железки на пружинном колечке.

— Спасибо док, но я…

— Никаких но, — вот смотри, что принес тебе еще в подарок.

Доктор из-за спины как заправский фокусник извлек красочную коробочку.

— Телефон, то есть, смартфон, правда китайский.

Но тебе всё равно пойдет на первое время.

Я молчал, не зная как реагировать.

Док распаковал коробку, достал телефон, протянул мне.

— Бери, он теперь твой. Он с сим-картой, можешь звонить куда хочешь, да еще с интернетом.

— Спасибо док. Но я…

Доктор махнул рукой:

— Ничего не знаю, бери, бери.

Пришлось взять в руки, крутить в руках эту красивую пустышку, поэтому делать вид, что радуюсь, хотя на душе отчаянно скребли кошки.

— Там, номера, кое-какие есть, можешь звонить по ним, когда станет совсем туго.

— Выпишу тебе направление, чтобы в аптеке тебе выдавали таблетки. Они помогут, но тоже в начале, во время адаптации к нормальной жизни.

— Но я, но как?

— Не знаю.

Доктор встал, развел руками.

— Не знаю, откуда мне знать, я же не всеведущий Шива.

Просто могу посоветовать; найдите работу, для начала.

Сходи на «биржу труда», в ней тебе обязательно что-то подыщут.

Доктор пошел к двери, но вдруг остановился:

— Ты пишешь еще, в нем?

Взглядом он показал на лежащий блокнот на тумбочке.

— Да сэр, пишу.

— Пиши и впредь, должно тебе помочь тоже.

Не забывай об этом: составь график на день, или на неделю, пиши маленькие заметки, что происходит с тобой.

Буквально два-три слова.

Кстати, там, в телефоне есть один сайт, его вбил в память.

Вообщем слушай книги, когда не захочется спать.

Да еще тебе нельзя волноваться, ни в коем случае.

Тебе нельзя волноваться, запомнил?

— Нет, о чем я, тогда лучше запиши, прямо сейчас, заглавными буквами: «Мне нельзя волноваться».

Взял блокнот, стал выписывать наставление доктора.

Оно получилось очень громоздким, поэтому врезалось мне в память.

— Всего хорошего, Слоу.

Доктор аккуратно закрыл дверь за собой.

Тем же днем, меня выписали, еще до обеда.

Заставили снять больничную пижаму, надеть обычную одежду, которую носят люди, там на улицах.

Нет, на обед остался, переодетый, сидя с гражданскими вещами где-то в коридорах.

А что еще делать, разве можно было пропасть такому сочному пудингу?

Хотел было остаться на ужин, ведь меня там ждал отменный кусок жареной индейки, с овсянкой.

Но почти силком, охрана вытащила меня за ограду, столь гостеприимного заведения.

— Иди нахер отсюда!

Озлился на меня Старший, конвой под его полным руководством.

— Больше не появляйся! Ты понял?

— Да сэр, гребаный ублюдок.

— Поговори мне еще тут; вообщем, — Док решил тебе малость денег подкинуть на жизнь.

Старший показал конверт.

— Но мы тут посоветовались с парнями, зачем тебе: слишком много будет. Тем более компенсация за укусы, ведь ты же кусаешься как собака, а лечение стоит денег. Еще моральный ущерб.

Он разорвал конверт, достал из него пачку денег: по бумажке дал охранникам за молчание, большую часть банкнот отсчитал, положил к себе в нагрудный карман белого халата.

Оставшиеся бумажки, Старший швырнул мне, через прутья калитки в заборе.

— Да-да, подбирай с земли, ты же собака, Слоу.

Напоследок, уходя, он сплюнул.

Конечно, мне пришлось так сделать: деньги, это деньги.

На дороге они обычно не валяются.

Их было несколько бумажек, целиком они составляли то ли три фунта, то ли четыре, то ли все пять.

Не миллионер в общем, но надраться хватит.

Так решил, когда направился к себе, в новый дом.

А блокнот на страничке обновился новой записью:

«доехать до дома на метро, зайти в дом, познакомится с человеками, осмотреться, сходить в магазин, купить…»

Да было нормально, доехал в метро, правда, там какой-то негрятёнок, вокруг меня бегал по вагону.

Или я вокруг него, но неважно.

В доме оказались сплошь странные разрисованные люди, со страшными рисунками, сделанными прямо на коже.

Некоторые были мускулистыми, некоторые хилые и слабые, торчки называются, а те были боссы, как понял чуть позже. Когда у меня забрали деньги, последние, от Дока, пять фунтов.

Ведь здорово проголодался к вечеру, хотел послать людей по привычке в больничке, взять покушать что-нибудь, но они отобрали у меня деньги.

Не силой, а так, «развод» называется.

Всё так, да только дурак не поймет, что это не так.

— Мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться…

Выговаривал вслух, особенно для себя, когда сломал руку самому мускулистому мужику, биг боссу по ихнему.

Деньги вернули, правда, два фунта с мелочью, с бутылкой коньяка, с копченым окороком.

Коньяк и окорок, помогли мне забыть об этом маленьком недоразумении.

Соседи вправду тут оказались душевными, даже слишком.

Что ни день, то концерт по заявкам: душат, и душат, друг друга, прямо слеза прошибает от такой любви.

Через стенку живет Исмаил с семьей, он турок, понимает только по-турецки, продает какие-то «шишки».

Шиш-шиш-шиш, — только слышится оттуда.

Через другую стенку живет проститутка, Миша, или кто там ее, короче она приводит клиентов себе домой.

Как приходит клиент, из-за стенки той, раздается:

Трах-трах-трах….

Бьется то ли голова об стену, то ли спинка кровати.

Тарахрах, когда они вместе кончают, трясется стена.

Снизу и сверху, необычные люди, у них все время бывает тихо, только иногда у них слышатся тихая музыка, вроде как играют на пианино.

Иногда думаю, что они маньяки.

Тихо разделывают своих обездвиженных жертв, под аккомпанемент Рахманинова.

Потом искал работу, там же работал, где взяли;

Официантом в кафе, в наряде с передником, правда, только один день, покуда не разбил поднос с заказом об голову малолетнего щенка, который посмел указывать мне, куда ставить тарелки на столик.

Заправщиком на автозаправке, один день.

Покуда не вставил шланг одному сэру, в заднее анальное отверстие, за грубость, проявленную по отношению ко мне.

Он еще сказал:

— Вставь в себе в зад этот шланг, че ты тупишь!

Сказал, что не могу, и не желаю вставлять себе что-то в жопу. Но раз так он хочет попробовать испытать на самом себе, почему бы нет.

Может кому нравится, я же не знаю.

Залить полный бак, в анал.

Только порвал штаны, добрался до трусов, как меня остановили: там выбежал весь персонал вместе с директором, у которого оказались почему-то выпученные глаза, как у окуня, который глотает воздух на берегу.

Уволили, даже без денег.

Потом была автомойка, работал автомойщиком.

Работа поначалу нравилась, знай себе, поливай водой туда-сюда автомашины. Пока один сэр не докопался:

— Не так моешь, не туда брызгаешь…

Пришлось, показать джентльмену, в галстуке, в белой сорочке, с золотыми запонками, кто тут прав.

«Кёрхер», его фамилия, с четырьмя паскалями давления.

Мокрый джентльмен, дядя с подмоченной репутацией и с мокрыми намыленными усами уехал после скандала на «прадо».

А меня выгнали, правда, десять шиллингов уж дали на пиво.

Работал грузчиком в маркете, правда, один день, покуда не разбил ящик дорогого вина.

Просто споткнулся, об какую-то ерунду, поэтому ящик с вином вылетел из рук.

Хотя можно было его спасти: упасть самому вниз, принимая на себя удар от падения, но там можно было разбить голову.

Ну а что, мне дороже своя целая голова, чем разбитый ящик с пойлом. В итоге не заплатили ни одного пенса.

Раздавал рекламки в костюме зайца, покуда меня не послали на хер, за то, что чересчур настойчиво вручил парню листовку. А мне волноваться нельзя…

— Нельзя, нельзя, — твердил себе, когда гнал того пидораста по проспекту добрых полчаса.

Клеил листовки с объявлениями на рекламные щиты, покуда у меня не украли портфель, со всеми вещами: листовками, клеем, самим портфелем.

Ведь портфель самый дорогой из всего имущества.

Заплатили мне деньги за работу?

Конечно, нет: вычли полностью, за утрату.

Искал ли работу дальше? Разумеется.

Но не всёгда получалось с положительным результатом.

Нашел работу на стройке, подсобником каменщика, думал, дорасту до главного.

Мы строили высотное здание.

Мне нравилось, покуда мой каменщик, за кем закреплен, не приказал поднять на высоту двадцатого этажа еще кирпичей.

Исполнил его приказание: сбегал вниз, с помощью «кара» с полозьями, погрузил в лебедку тюк кирпичей в упаковке.

Всё было ничего: управлял лебедкой, нажимая на кнопку, тут пролетела стая ворон, тут захотел пожелать им доброго утра. Но перепутал кнопки, от резкого рывка тюк кирпичей развязался, рассыпался, кирпичи полетели вниз, как бомбы с «фантома» во Вьетнаме.

Я сам испугался, а внизу как раз ходил с инспекцией прораб с инвесторами.

— Ложись!

Кричу. Сам ныряю в какой-то подвал, только наблюдаю, как с неба сыплются кирпичи.

Они такие круглые, или квадратные, кажутся, когда они вертятся в небе.

Бух-бух-бух… слышатся щебенистые хлопки об землю.

Слава богу, прораб в каске, ему прямо по темечко прилетело кирпичом.

Но так как он находился в каске, которая оказалась потом треснутой, благодаря этому он остался жив, правда немного заикается сейчас. По слухам.

Другие члены тоже были в касках, да их не задело.

Обошлось малой кровью, как говориться.

Ну а меня, пинком под зад.

Со стройки. Ладно, разрешили спецодежду забрать.

Мда. Смешно может кому-то.

Только мне не смешно, на самом деле.

Работал дворником, сантехником.

Да всем, кем можно было быть на этом свете.

*

Салли.

Навстречу Слоу шла девушка в черном тонком пальто, плавно подчеркивающей изгибы ее фигурки, грациозно ступая каблучками сапожек по мраморному полу.

На ее головке не имелось головного убора.

Рыжие волосы едва доставали ей до плечиков.

Короткая прическа, кончики разметавшихся волос по сторонам, только прикрывали ей ушки и затылок.

На основании бледной шейки виднелся тонким ободком черный кожаный чокер, сцепленный блестящим кольцом на горле. Так как пальто на груди расстегнуто на две пуговицы, а вырез черной кофточки не скрывал ее шейку.

Она рассеянно оглядывала вокруг обстановку, мимолетно оценивая дорогое убранство, или ничтожества, преклоняющиеся перед ее стройными ножками.

Девушку зовут Салли, недавно исполнилось двадцать два года, или вроде того.

Сегодня она появилась в ТЦ с утра, не из-за шопинга, а как бы вполне с официальным визитом, намереваясь арендовать торговое место, под небольшой маникюрный салон.

Деньги, на такое занятие, у нее обязательно будут, от отца.

Уж она постарается, выпросить у него по возможности больше. Можно даже сказать, что она девушка из высшего общества, ведь он сам герцог Йоркширский.

Но она этого совсем, не чувствовала.

В детстве, рано лишилась матери, по причине ее смерти от рака груди.

Папа с ней толком не общался, ведь он постоянно проводил время в клубах: сигарных, бильярдных, конных, и прочих, в которых тусовались лишь одни чистокровные джентльмены.

Поэтому он, не мешкая, после смерти мамы, сразу переложил воспитание осиротевшей четырехгодовалой дочки, на плечи прислуги и гувернанток.

Отдавая ее на проживание, в отдаленное поместье в своем графстве Йоркшира.

В возрасте семи лет ее обследовали ведущие доктора психиатрии, после того случая, как она насадила золотых рыбок из аквариума на булавки, а сушёных бабочек с коллекции, наоборот сняла с булавок, отправила плавать в аквариумной воде.

Тогда ей поставили диагноз: задержка психического развития, с нервным расстройством на почве чего-то там пароноидального.

Училась в школе она потом вполне нормально, правда немного специализированной, закрытой для общего посещения, созданная для таких учеников, немного с задержками, прочими расстройствами.

Школа-интернат, почти тюрьма.

Она с тринадцати лет познала <>, проживая в одной большой комнате с десятью девочками.

После окончания той школы, отец отослал ее учиться на профессиональных курсах.

Она выбрала дизайнерство и маникюр, так как ей нравилось красить ногти, заниматься придумыванием чего-то такого, что на свете еще не было выдумано.

У нее была наблюдательность, большая фантазия точно как у «Алисы из Зазеркалья», сформированный ум соответствующий ее возрасту.

Кроме небольших недостатков, из области психики, она обладала многими достоинствами особо важных для молоденькой девушки, а именно симпатичной внешностью: пухлые губки, чистенькая без прыщей кожа, стройные ножки, аппетитная рельефная попа.

Но почему-то постоянного полового партнера у неё не имелось до сих пор.

Ей приходилось довольствоваться мимолетными связями в одном пивном баре, куда она ходила раз в месяц в одиночку без подружек, в них знакомилась с пьяными парнями, которые поили ее крепкими коктейлями, потом почти принужденно затаскивали ее в мужской туалет, засовали по-быстрому члены ей за щёку.

Стравливали ей на лицо или куда придется, тут же без слов и прощаний быстро исчезали из поля зрения, по обыкновению думая, что она будет настаивать дать за интимное обслуживание какие-то деньги.

Да еще была связь с преподавателем истории: плотным лысоватым мужчинкой, который после уроков первым ее лишил девственности, обучил азам сексуального поведения, которые немного спустя превратились в половые девиации, возникшие на почве ее психических отклонений.

Лесбийские отношения тоже наложили свой неизгладимый отпечаток.

Ей особенно нравилось грубое подчинение, когда ее берут почти насильно, не спрашивая дозволения.

От этого у неё от текущей смазки набухали тесные трусики.

Ей приходили мечты о причиненной боли, сделанной мужчиной; что ее связывают, надевают ошейник, мочатся ей на лицо, стегают по заду ремнем, или засовывают в анал какой-нибудь предмет.

Еще в эротических фантазиях, ей представлялось, как она садиться попой на лицо парня, затем открывает свой маленький краник с горячим дождиком.

Салли не могла ничего с этим поделать, она считала себя от этого самой последней извращенкой.

Но она не могла претворить в жизнь похотливые мечты, поэтому просто носила на шейке черный кожаный чокер, как принадлежность к чему-то запретному.

Еще больше она опасалась, что ее интимные секретики раскроются, поэтому навсегда положат на лечение в психбольницу с решетками на окнах.

Ведь об этом обязательно позаботится сам строгий папА, боящийся больше всего на свете, за появление любого компромата: сплетен, слухов, видео, — грозившие бросить тень, на свою чистейшую незапятнанную репутацию в элитном обществе джентльменов.

*

Моя работа за всем наблюдать, конечно, ходить.

Делать «обходы», каждый час по периметру здания, хотя в основном внутри помещений по всем этажам.

После того как отмылся от крови в туалете на цокольном этаже, то заодно прошелся там, поднялся на первый этаж и продолжил обход.

Из подвесных динамиков на всё ТЦ раздавалась ритмичная песня одного известного певца, в котором постоянно повторялся рефрен «you may go» (я пойду).

Она шла навстречу мне, немного растерянная, отвернув лицо с маленьким носиком в сторону, нервно комкая в руках что-то, наверно тонкие кожаные перчатки.

Девушка прошла мимо, теребя рукава чуткого пальто.

Тоже прошел мимо, лишь потом, через пару шагов увидел черный предмет на полу.

Потерянная перчатка от той девушки.

Пришлось поднять, обернутся, окликнуть ее.

— Мисс, это не ваше? Наверно вы обронили.

Она обернулась: тонкая беззащитная талия, темно-рыжие волосы, карие глаза, подведенные черной тушью, припухлые губы, накрашенные в тон внешности кофейной помадой.

— Вы мне говорите?

— Да мем. Наверно вы потеряли?

— О боже, наверно да, это мое. Я такая растеряха по жизни.

Теряю и теряю всё время.

Она приняла перчатку, положила в карман пальто.

У девушки оказался на удивление низкий голос, почти как у парня, немного хрипловатый, но он всё равно подходил к ее необычному очаровательному облику.

— Ничего, иногда так бывает.

Говорю, успокаивая.

Дрожащие ресницы, застенчиво вздымающаяся грудь под тоненькой кофточкой, обещали много такого, незабываемого, будто знал, наперед.

— Меня зовут Салли.

— Очень приятно, Слоу.

— Слоу?! медленный? а по вам не скажешь.

— Кому как.

— А ты гуляешь вечером?

— Бывает, — подтвердил.

— Может погуляем сейчас, попьем кофе, сходим на фильм.

— Мем, я на работе.

— Давай телефонами обменяемся?

— Нельзя мем, на работе нахожусь. Мне жаль, но сейчас не до этого. Работа.

Развел руки в стороны, показывая, что да, мол, вот такая вот жизнь. Она тоже разочарованно повернулась, ушла прочь, гордо подняв носик, храбро цокая каблучками по мраморной плитке.

Салли, Салли…

Не попробыванная девушка моя, или уже чья-то.

Хотя какая в этом разница.

Проблем выше крыши и больше.

Чтобы связываться с телочкой, или дочкой, какого-нибудь важного босса из нашего города.

Обычно обход начинается с «ювелирок», на первом этаже.

Хотя, о чем это я.

Почему-то обернулся, ей вслед, наверно черт меня дернул.

Пятна крови, на мраморном безупречно чисто вымытом полу, оставляла та девушка.

Обычно они не смываются половой тряпкой с порошком: сначала застывают, будто гипсовая маска, потом рассыпаются на мелкие частицы, но остается ободок.

Круглый, будто выверенный по циркулю.

— Что с вами?

Вернулся к ней, спросил.

— Ничего, обычные дела. Пошла кровь из носа, так бывает иногда у меня, то ли от давления, то ли от чего-то еще.

— Могу ли вам чем нибудь помочь?

Можешь, кроме как уложить телочку на тот диван пропахший мочой, повседневными носками.

Полезла в голову шальная мыслишка.

Правда она так вкусно пахнет, от запаха можно сойти с ума.

— У вас есть салфетка?

На конце ее носика, свешивалась большая капля крови.

Не большая, а просто офигенно большая.

— Да есть.

Но тут вспоминаю, что свои салфетки использовал для устранения такой же причины.

Фак!! Если знал наперед, то носил с собой целую упаковку этих салфеток, да презервативов тоже.

— Прошу мисс, последовать за мной, тут близко.

В комнату охраны, там есть.

Этот диван тоже, всплывает в моих мыслях.

Мне нельзя волноваться.

Но всё равно волнуюсь, чувствую, что еще немножко, у меня тоже пойдет кровь из носа.

Не закапает, а просто потечет алой рекой.

Не хватало мне здесь еще второй Ниагары, только кровавой.

Но быстро успокоился: помогли осознанные движения, медленная ходьба, заученное открывание дверей, они приостанавливают кровоток.

Меньше крови поступает в лицо, ничего необычного.

Анатомия, так вроде она называется.

И вот девушка оказалась в комнате охраны.

Посторонним вход строго воспрещен.

Сюда нельзя никого приводить.

Но она пострадавшая, в какой-то мере, да и проходить с ней урок анатомии не собирался, на самом деле.

— Это вам, мем.

Она расстегнула укороченное по фасону пальто, присела на табурет с мягким сиденьем, возле внутренней перегородки, когда ей тот пододвинул.

Протянул ей салфетки, доставая из пачки.

Новые влажные салфетки, сразу несколько штук, из упаковки, пахнущие духами, немного спиртом.

— Большое спасибо.

Она вытерла по-детски, наконец, носик от кровавых соплей, огляделась по сторонам.

— У вас что-то здесь происходит, неприятное?

— Нет мисс, именно как раз то, что ничего не происходит.

— Жаль, а у меня такая большая фигня в жизни.

— Что случилось?

— Мой папА женится на ней, на этой суке и твари.

Теперь в скором времени, она будет моей мачехой, заберет его деньги, а мне придется ее называть мамочкой.

— Вот если бы кто-то посмел помешать этому браку.

Тут она ясно взглянула в мои глаза.

О, этот взгляд, да за взгляд можно отдать самого себя и даже больше.

Я его отлично знаю, взгляд шлюхи, из пип-шоу, которая захотела тебя нагреть на несколько пенсов подороже, за показ побритой pussy.

Ладно, пусть будет так, на этот раз.

— Кто наш папа?

— Сэр Артур Йоркширский….

Фак, фак, фак, — трижды большой Фак!

Повторяю про себя, услышав это имя, почему?! вот почему этой девушке не появится полчаса раньше.

Даже двадцать минут назад.

Тогда всё было бы совсем по-другому.

Артуро бы жив, я бы имел богатенькую девушку, жил бы в шоколаде, а все вокруг свистели, завидовали, из-под углов, или, наверное, молча.

— Хмм…

Некоторое время, наглядно изображал изумление, сморщил лицо, отошел в угол, как бы показывая, что на меня напал внезапный приступ кашля, прежде чем говорить далее.

*

На пальце Артуро надето золотое кольцо.

Оно вдруг блеснуло мертвенным знаком в мои глаза, когда волочил вдруг потяжелевшее тело в раздевалку.

Втолкнул тело в шкаф, запер на замок.

Отдышался. Твою мать, замки.

Это я взял моду, или привычку здесь: закрывать личные вещи. А как иначе: принес «доширак», его сьели, моя чистая кружка, кем-то оплевана.

Кому-то понравиться такое?

Случай произошел несколько недель назад.

Какая-то крыса, с человеческими руками, повадилась шастать по припасам, оставленными мной на обеденном столе. Исчезал хлеб, сухари, печенья, пакетик чая.

Ерунда, с кем не бывает от голода.

Но когда сожрали мой «доширак».

Да никто не признается, кто сделал.

Конечно, теперь знаю, дружок Руджана.

Он тогда, вместе с волосатыми фриками снимал деньги с банкомата. Подошел к ним:

— Парни, стоять. Признавайтесь, кто сожрал мой «доширак»?

— В чем проблемы, мистер?

— Проблемы в том, кто-то сьел мой «доширак»

— Я не ел твой «доширак», у меня гастрит вообще.

Он притворяется, ясно читаю по его бесстыдной роже.

— Тогда кто?

— Ты видел кто?

— А кто тогда? Кроме тебя в комнату охраны никто не заходит.

— Может уборщица, может кто-то другой, чего ты ко мне привязался. Ты сам видел?

— Сам не видел.

— Так в чем проблема?

— Так по камерам посмотрю.

— Так смотри, иди.

Молоднявый щенок сам по себе, нарывается на хорошую взбучку прямо сейчас, нагло глядя в глаза.

Но мне нельзя волноваться, ни в коем случае.

Так говорил Доктор, а я привык его слушаться.

Тогда пришлось пойти на крайние меры.

Чтобы больше не воровали мои любимые вещи.

С того времени приловчился, заведя снова привычку, с армейской службы, вешать замки, на свой шкаф для одежды, на свой ящик.

Легче так сделать, чем с каждым сотрудником разборки устраивать из-за кражи личных вещей.

Руджан потом возместил стоимость «доширака».

Пускай отвечает за своего приятеля.

С чего ли буду спускать воровство на тормозах.

Хотя так и закончилось, без особых эксцессов.

Люди твари, что тут говорить, никто не сможет переубедить в обратном.

*

Я отошел в дальний угол комнаты, чтобы якобы покашлять, заодно проверить, как там Артуро, не течет ли кровь с него, или от раздевального шкафа.

Вроде пока чисто, не считая несколько капель крови, на гладком полу, и на столе, которые почти застыли, багровыми кружочками.

— Так, понятно. Возьмите новую салфетку, мем.

— Прижмите к носу, так кровь быстрее остановится.

— Использованные салфетки кидайте на пол, скоро должна прийти уборщица, убраться здесь.

Как же забыл, что ведь сегодня с утра наступил понедельник.

Обязательно придет уборщица: она убирается у нас в комнате охраны, два раза в неделю, — в понедельник, дабы убрать весь накопленный воскресный срач, и в пятницу, как раз перед ней.

WTF!! Нет, просто факап!

Между тем Салли раскрыла мой брошенный блокнот на столик, стала перелистывать, читать вслух некоторые фразы из моей писанины.

— … до чего же он огромный!

Стоит, пялится куда-то вдаль.

Таким уверенным, каменным взглядом неправдоподобно выпученных глаз. Слова… они приходят ко мне, как ангелы к маленьким детям:

— Для того, чтобы летать, конечно! Неужели ты не понимаешь?

— Летать… чтобы слетать на голову огромному бронзовому истукану?

— Например. Хотя не только.

— Куда же ещё? Например?

— В другие миры.

Посмотрел на огромного Петра, еще его называли «Великим кормчем».

Слетать, что ли, ему на голову? — появилась мысль, которую почему-то не стал, как обычно, отгонять.

Почему бы и нет?

Интересный был бы опыт, тут хмыкнул.

Делов-то, слетать! Заманчивое дело.

Девушку себе придумал, целых четыре месяца встречался с ней в сомнамбулизме, а на пятьдесят, или сколько там, метров высоты, взлететь не могу?

«Не могу», хотя любопытно, каково стоять там, наверху?

Наверное, знают лишь смотрители, которые иногда поднимаются на верхотуру статуи по лестнице, или что там у них имеется, вроде тайного лифта.

Вон, один из них, какой толстый.

Наверняка есть что-то такое, вроде секретного подъемника.

Поднимаются на высоту, смотрят на вечерний город, почему-то подумал, что они делают именно вечером, воображают, что умеют летать.

Ветер над Невой сильный, — раскинь руки, почувствуешь, будто вместо них вырастают крылья.

Под тобой, где-то на набережной стоят мелкие людишки, припозднившиеся парочки, они смотрят наверх, туда, где стоишь ты.

Конечно же, тебя не видят, разве можно увидеть маленькую хрупкую птицу на фоне бесконечной громады бронзового изваяния?

Птицей, которой стал, превратившись в одно мгновение разума через боль и пытки… в слабое, хрупкое создание, принадлежащее небу, на фоне огромной, вросшей в землю, неправильной формы, сделанную из кучи металла.

Ветер на высоте ревёт, пытаясь увлечь за собой, обдавая холодным дыханьем, волнуя волосы на голове.

Какое необычное чувство!

Я стою здесь, смотрю вниз.

Смотрю закрытыми глазами, но знаю, что, если открою их, буду по-прежнему здесь, наверху.

Так вот, оказывается, что чувствуют птицы!

Словно бы попал в совершенно другой мир; эфемерный, лёгкий, невесомый мир неба.

Да что там говорить! Я действительно сюда попал.

Взлетел.

Вознёсся, — мелькнула глупая мысль.

Да нет, поправил себя, возносятся только святые, а я ничем таким не отличался никогда.

Трудно передать ощущения, впечатление такое, словно умер и родился заново. Открылись глаза, исчезло тело.

Смотришь по сторонам, не узнаёшь привычной перспективы.

Чувствуешь необычную лёгкость, свободу сделать, что душе угодно. Всё, что пожелаешь.

Будто бы взял в руки волшебную палочку, полностью изменил весь мир. Он стал таким, каким должен быть…

— О, так необычно! Мне очень нравится. Вы будто поэт, мистер…

— Мистер Слоу, мем. Обычная ерунда, набор слов, больше ничего, проза называется, так пишут не поэты, а писатели.

— Но, а вы бывали в Петербурге, чтобы так красочно описывать?

— Нет мем, никогда в жизни. Как говорится, плод моей вымышленной фантазии.

Не буду же ей объяснять, что недавно лежал в психбольнице, затем меня отпустили на волю.

Может не бывал в реальной жизни в Питере, но зато умею летать.

— О боже! А вот еще, вау, тут про Москву продолжение. Вы точно не бывали там?

— Нет мем, никогда в жизни, так слегка привиделось.

Глюки, непонятные. Сьел наверно не то.

Салли продолжила читать моё творчество, из слов, написанных когда-то там, авторучкой с синими чернилами.

— … открыл глаза, — ничего не изменилось, словно веки были прозрачны, я давно смотрел сквозь них.

Только был незрячий, а после, вдруг, прозрел.

Я стоял на голове Петра, одновременно смотрел на вечернюю Москву, справа и слева от реки загорались огни. На «Красном Октябре» загорелась вывеска, вдоль набережной включились фонари, в «Президент-Отеле» вспыхнули ярким жёлтым, бесчисленные окна.

Нет, не взлетел, так сказать, переместился.

Сюда, наверх.

А что, если… представил у себя за спиной большие, метра три в размахе, белые крылья, такие, как всегда думал, были в своё время у ангелов, когда они ещё летали над землёй, а не спускались сюда только в случае крайней необходимости.

Они, крылья, возникли там, где ожидал.

Были отрезвляюще тяжёлыми.

Может, сделать их поменьше?

Нет, тогда они вряд ли меня выдержат, тут попробовал раскрыть одно из них.

Нетрудно, крыло легко повиновалось моему желанию.

Раскрыл второе. Помахал обоими.

Потом в такт, вверх-вниз. Ещё раз, ещё. Ничего. Можно лететь. И вот я взлетел.

Сначала всё время махал крыльями, но скоро устал, начал ловить ветер, будто летел на параплане.

Потоки воздуха… такие сильные… такие непокорные…

но быстро научился использовать их, чтобы лететь туда, куда нужно, только изредка подруливая крыльями.

Сделав круг над Крымским мостом, полетел вдоль набережной к Кремлю, полюбоваться на него, какой он сейчас, ночью, красивый, когда подсвечен сильными прожекторами, как будто разрезающими тёплый весенний воздух своими яркими лучами.

На этот раз полюбоваться с необычной точки, сверху.

Пролетал одно из бывших фабричных зданий, когда вдруг почудился какой-то звон, раздававшийся из-за левого крыла. Прислушался, лёгкая, волшебная, само воплощение ветра, музыка словно придавала мне, летящему, сил, будто купался в ней, в воздухе, в окружающем мире.

Подо мной проносились улицы, дома, машины, люди в них, не замечавшие моей парящей в нескольких десятках метров над ними крылатой фигуры.

Люди, которые жили сегодняшним днём, не думали ни о каких там крыльях, ангелах, богах, летающих телах, прочей ерунде. Люди, которые были всегда там, где они находились. Дети земли, а не ночного неба.

Вот и Кремль! Да, картина действительно впечатляющая.

Немного покружил над ним, полетел к Боровицкой башне, поглазеть на подсвеченные фигуры на крыше Ленинской Библиотеки.

В темноте они, казалось, ожили, слегка шевелились, разминаясь, ведь очень неудобно целые сутки стоять, не шелохнувшись, зажав в руках тяжеленные молоты, колосья, прочую атрибутику ушедшей империи.

Почувствовал на себе их взгляды.

Взгляды, просящие мольбы и свободы, отдыха и неба.

Но как, чёрт возьми, трудно взлететь, когда ты приделан к крыше сетчатым покрывалом.

Я сочувствовал им, но не мог помочь.

Путь каждого к небу нелёгок…

— О майн гот! Это гениально! Мне очень нравится.

Воскликнула Салли, прочитав последние буквы по слогам из моего блокнота.

Какая к черту гениальность, ведь писал в психушке. Полный бред, который только смог себе придумать, и позволить, в «смирительной рубашке».

Потом записывал в блокнот, что помнил, из того придуманного. Зазвонил мой телефон.

Я уже знал кто это, не задумываясь, чтобы сказать им всем.

— Пошли все нахееееер!!

Счастлив тот, кто доволен своей судьбой.

— Я тут забыл свою зарядку от айфона.

Громко затопает сапогами в коридоре вернувшийся Тейлор

— О, варенье, кто-то пролил.

Тейлор без спроса макает палец в застывшее пятно на обеденном столе.

Это кровь, вытекшая из глаза Артуро.

Потом тянет палец в рот, обсасывает, говорит:

— Да, вкусное, только какое-то соленое. Мда, есть такое.

— Тейлор, ты серьезно счас?

Он прошел в темный угол комнаты, повалился на диван.

— Желудь, хмель, и шишки… Я сейчас ширнулся в коридоре, понимаешь? Больше ничего не хочу слышать. Даже от этого Артуро, кстати, где он, этот факинг ублюдок?

— Он там, где есть, если так хочешь знать, он где-то на обходе территории.

— Супер, пошли его тоже от моего имени. Можно?

— Да можешь, можешь, а теперь вали отсюда.

Но стало поздно, Тейлор раскрыл помутневшие глаза пошире, поэтому сразу обнаружил тихо сидящую девушку.

— Вау, кого же вижу! А кто у нас здесь сидит попой вниз? Да еще без делов?

Он соскочил с дивана, в два шага приблизился к ней, поднял полы пальто, завернул наверх почти на плечики, осмотрел соблазнительно открывшийся вид сзади, грубовато облапил ягодицы Салли, прикрытые пока коротенькой кружевной юбочкой, которая сидела на мягком табурете, выпячивающейся по сторонам попой, обтянутой широким треугольником из белой ткани.

— Такая сладенькая задница простаивает.

Твоя подружка, Слоу?

— Нет, не моя. Просто мисс пришла со мной сюда.

— Вот видишь, тогда придется самому заняться ею.

— Тейлор, не распускай руки. Пожалуйста, уймись.

— Как твое имя, Нoney? А ну ответь, доброму дядечке!

— Салли, — едва слышно пролепетала девушка.

Тейлор ощупал ее нежное испуганное личико, подправил прядь волос за ушко, проведя большим пальцем по ее сжатым накрашенным губкам.

Заодно немного стирая каштановую помаду с них.

— А это что у тебя

Тейлор наткнулся пальцем на чокер.

— Ошейник? Вау, да ты видать любишь быть послушной девочкой. Счас мы проверим.

Мужская ладонь спустилась вниз, пролезла в растянувшийся вырез кофточки.

Другой рукой он крепко сжимал ей плечико, придерживая ее, чтобы она не вырывалась с табурета, покорно себя вела. Салли отвернула от меня смущенное лицо при этом.

— Класс…, — пробормотал Тейлор, настойчиво ощупывая стоячие девичьи груди, перебираясь то к одной, то к другой.

По движениям его опытной руки скрытой под кофточкой, угадывалось: она занята сейчас тем, что вынимает поочередно крепенькие упругие груди, похожие на наливные яблочки, из низких чашечек бюстгальтера.

Сочные груди, наконец, вырвались на свободу, чуть обвисли по сторонам.

Девушка томно вздохнула, прикрыла глаза, определенно ей нравились такие ласки от мощного парня, стоящего рядом с ней.

— Да милашка, да.

Басил Тейлор, интенсивно потирая набухшие от возбуждения, вставшие колом девичьи алые соски, явственно просвечивающиеся под распяленной кофточкой, на фоне ярко-белых молочных грудей.

Салли тяжело стала дышать.

— А так: нравиться?

Тейлор растянул вырез кофточки до упора, и всё-таки смог вывалить одну грудь наружу, под своим весом она грузно хлопнулась на ткань кофточки.

— Вау, такое сокровище здесь находится, а ты прячешь от нас, нехорошо!

Провозгласил Тейлор.

Он поймал грудь, которая почти полностью спряталась в его громадной ладони.

Затем произвел несколько однообразных действий: Отпустил, шлепнул, измял, будто упругое тесто, так по новому заведенному циклу.

Покачал грудь на весу, помял набухающую белую молочную плоть, с проступившими голубыми венками и розовым ареолам, который становился больше и больше, вокруг алого выпирающего соска, который желал чего-то большего, чем простое ощупывание.

Тейлор это тоже понял, нагнулся, засосал его ртом.

Всасывая заодно кружок ареола, часть набухшей груди.

Девушка глухо застонала, принялась сидя содрогаться.

Она дергалась, широко раздвинув полные красивые ляжки, ее попа, туго охваченная трусиками, извивалась от конвульсий, непрерывно ерзая по табурету.

Вдруг она открыла расширившиеся глазищи, откинула лицо назад, стала неотрывно глядеть, мне прямо в глаза.

Ее искаженного лица не видно полностью, сокрытым из-за склоненного торса Тейлора.

Вырисовывались лишь ее глаза, обращенные ко мне, будто больше не принадлежащие ей.

Она смотрела с какой-то мольбой, одновременно с откровенным бесстыдством.

Тейлор в это время, работал широкогубым ртом как мощным насосом, всасывая налившуюся соком растянутую девичью грудь, чуть ли не всю в себя.

Одной рукой шарил по ее попе, разминая упругие булочки, заодно придерживая, чтобы задница не соскочила с табурета во время конвульсий.

Другой рукой наминал грудь, скрытую так же под кофточкой.

Тут девушка содрогнулась в последний раз, резко сдвинула ляжки.

Тейлор почувствовал внезапную перемену в девичьем поведении, провел пальцем по ее намокшей промежности трусиков натянутой между булочек.

— Понятно, что ж ладно. Ну-ка теперь другую сисю опробуем на вкус.

Он всунул мокрую от слюней грудь в кофточку, вытащил наружу вторую грудь. Она тоже была напряженной и набухшей, но пока с сухим соском. Тейлор так же повторил процедуру с ней; измял со всех сторон, обсосал.

Но Салли уже молчала, безропотно снося жесткий массаж девичьих молочных желез, наивно надеясь, что парню надоесть, так делать с ее телом, он от нее отстанет.

Тейлору вправду скоро надоело: он всунул перепачканную слюнями свисающую грудь обратно в кофточку.

— Даже отпускать неохота…

С сожалением проворчал парень, но всё-таки вынул ладонь из кофточки, вернув уставшие растянутые груди от возбуждения на привычные места.

— Да ты прям милашка, а теперь открой драгоценный ротик, пошире. Сыграем с тобой в одну веселую игру: «влезет, или не влезет».

— Но я не хочу больше играть, ни в какие игры!

Вы получили, что хотели! Дрочите теперь сами себе! Отстаньте от меня!

Без надежды в голоске, пронзительно заверещала девушка, отчаянно завертела головкой, быстро уворачиваясь от мужской руки.

— Don’t worry, be happy, be happy, don’t worry, — пропел баритоном Тейлор.

— Будь счастлива бейба, тебя ожидает счастливый стояк. Мы по-быстрому устроим, раз и готово…

Тейлор поймал головку девушки, надавил на подбородок, силой разжал губки, его палец полностью погрузился внутрь девичьей глотки.

Ей пришлось самой открыть для этого ротик, показав розовый язычок, смоченный слюнями.

— Гы-гы, вроде должен влезть, теперь будешь у меня «крошкой Салли».

— Ты когда-нибудь брала в рот у парней, крошка Салли?

— Тейлор, отстань от нее, видишь, она больше не хочет.

— А ты заткнись Слоу! Иначе тебе несдобровать, ты понял?!

Он угрожающе уткнул указательный палец в меня.

Салли заплакала.

— Ты тоже заткнись, промокшая сучка.

— Вот что с вами теперь делать? У меня теперь возник офигенный стояк, поэтому у меня давление повысилось.

Но ведь надо его снижать, так говорят врачи.

— Тейлор, не трогай ее, прошу тебя.

Но Тейлор надвинулся на девушку громадной тушей.

— Заткнись недоумок. Она ведь кончила, а я нет!

Это нечестно. Она отсосет у меня по-любому.

К тому же давно о такой телке мечтал.

— Вот мечты сбываются, ведь так Слоу? Чего ты молчишь? Не бойся, им нравиться, от небольшого отсоса они балдеют, от них ничего не убудет, если немного поработают накрашенными губками. Потом эта беби будет молчать как миленькая.

— Ведь Голливуд начинается прямо сейчас.

Тейлор достал айфон, включил камеру, готовясь снимать это в экшене.

Как она будет ему сосать, или отдаваться в остальные щели.

Огромный парень снял куртку, расстегнул ширинку, вытащил напряженный кол наружу, поднес к личику Салли.

Девушка непроизвольно скривилась, от непереносимого смрада, исходящего от члена: мужской пот от тела, запах от курчавых волос на паху, вонь от оставшийся мочи в складках кожи возле головки.

Всего такого, не очень приятного, ощущаемым человеческим обонянием, и вкусовыми рецепторами.

Тейлор почему-то сжалился над ней, отвел член в сторону.

— Ладно, согласен, пахнет не очень. Хотя хер так и должен пахнуть по-херовому.

Он сам засмеялся своему тупому юмору.

— Сейчас устроим детка.

— Слоу, где тут вода, мне нужно сполоснуть член.

Обратился он ко мне.

— Ищи сам! — выкрикнул ему.

— Ладно, хер с вами, — Тейлор стал искать взглядом в комнате, чем помыть свой член перед предстоящим отсосом.

В комнате у нас, не было ни бутылей с минеральной водой, ни аква кулера, вообще ничего.

Кто-то приносил с собой купленную воду, кто-то брал напитки из автоматов, кто-то пил энергетики, еще всякую хрень.

Бесплатно имелось только в туалете, из-под крана с холодной питьевой водой.

Из туалета, где были смесители, споласкивают руки посетители.

Спускался на цокольный этаж, набирал чайник, приносил в комнату охраны, кипятил, готовил себе чай: утром, в обед, вечером, или когда захочется.

Хотелось обычно после перекуров, чего-то глотнуть горяченького, чтобы не сушило в горле потом.

Вскипяченной водой в этом чайнике, можно заварить себе доширак на ужин. Поэтому у нас так. Тейлор тоже увидел его, подумал про чайник.

— Сидеть, сучка, никуда не двигаться!

Предупредил Тейлор девушку, быстренько подбегая со спущенными штанами к чайнику, со стоящим членом.

Он горячий, еще не совсем остыл, как знал по опыту.

Тейлор пощупал его округлую металлическую поверхность.

Тут же отдернул, значит, не остыл чайник.

Есть еще кипяточек в нем.

Вдруг Тейлор узрел мою оставленную кружку с остывшим чаем, на обеденном столе.

— О-о-о!

Завопил он, радуясь тому, что нашел выход из неловкого положения.

Фак! Я огорченно сплюнул на пол: прощай мой утренний, не выпитый мной до дна чай! А ведь он такой классный! Был, уже…

Тейлор схватил кружку, стал поливать моим чаем член.

— Вот так, вот так, — приговаривал он, обнажая головку, поливая ее остатками чая.

Со дна кружки ему на член упал пакетик чая, и кусочек лимона. Пакетик он выкинул на пол, а лимоном принялся натирать багровую кожу пениса.

— Ну а что? Не варенье, но всё же.

Комментировал он свои действия, вернувшись к перегородке, где сидела девушка.

— Такой член с вареньем, я бы сам сосал.

— А это витамин «Це», от морщин на лице!

Выдал очередной юмор Тейлор, сам же засмеялся.

— Давай, лисичка, приступай к делу, чтобы не было морщинок на твоем милом личике…

*

Салли.

Когда Он подошел ко мне сзади, стал без спроса лапать мою попочку, я обомлела, что он себе такое позволяет?!

Но тут же, тот большой пришедший парень, принялся ласкать мои бедные грудки, давно истосковавшиеся по мужской ласке.

Да, было грубо, не совсем ласково, но самое главное, не совсем обычно.

Когда он так сильно присосался к моей одной «сестренке».

Она так ужасно набухла в итоге!

Мне стало совсем хорошо….

А сегодня у меня начнутся дни «овуляции», так говорит мой женский доктор, один мужчинка в белом халате и в очечках.

Я к нему недавно ходила на медицинский осмотр.

Он милый и ласковый, когда лежу на высоком кресле, раздвинув ноги и без трусов, а он начинает копаться в моей мокренькой пусси.

Но не поняла его, он объяснил, что это время для «оплодотворения».

Хотя, тоже такое не знаю, но говорит, что от этого потом появляются киндеры на свет.

Маленькие, прямо малюсенькие.

Почему-то вылезают прямо оттуда, из моей пусси.

Когда этот парень закончил лапать меня, вернул «сестренки» домой, то подумала, может, хватит ему?!

Пусть отстанет, я не хочу его, а хочу того седоватого, который стоит там, возле шкафов.

Специально отвернула голову, закрыла глаза, представляя себе, что это он ласкает так меня.

Потом открыла глаза, смотрела на него, когда кончала, кончала, кончала себе в трусики…

Потом закончилось, но парень не отставал, предлагая сыграть в игру.

Но я знаю, что за игры такие.

Отказывалась, но меня никто не захотел слушать, даже тот мужчина, от вида которого восхитительно кончила.

Парень вытащил из брюк, стоячий монстр.

Но сразу попыталась вырваться, сбежать отсюда, куда нибудь подальше от всего.

Он, этот монстр, так дурно вонял!

Подступили к горлу рвотные позывы, когда представила себе, что мне всё-таки придется его сосать.

Он помыл его, почему-то чаем, смазал долькой лимона. Ладно, не анальной смазкой.

Может он станет не таким уж противным?

О боже, он взял меня за мои прекрасные волосы.

Мне стало так больно, сразу приятно.

Пришлось открыть ротик, а он сунул мне его в губы!

Мой бедный ротик, он и так раскрылся.

О боже, он такой большой и толстый!

Я никогда таких не пробовала принять.

Может надо изведать его на вкус?

О, какой он мощный и красивый.

С такими венами, жилами, большими яичками.

Огромная нежная залупа, которая хочет, чтобы ее приласкали язычком.

Правда, волосня у него такая противная, так и лезет мне, то в носик, то в глазки.

Да, да, бей по моим щечкам, мой господин и повелитель!

Губки целуйте его, встречайте его всего!

Так хочу принять его в себя.

О боже, я такая дура, выгляжу полной шлюхой со стороны…

Блять, так хочется курить.

Все равно, что подумают обо мне!

Курила, и курила бы эту твердую трубку, до полного скуривания, до самого горького фильтра.

Но хочу другого члена, правда. От того мужчины.

Который стоит возле шкафов, без слов наблюдает за мной.

— Да, да, кончай мне в рот, мой милый!

Думаю, представляя в фантазиях, что это именно он, спускает мне в ротик.

*

Тейлор вставил ей в приоткрытые губы, беря головку за рыженькие волосы, засаживая до упора в горло.

Возле волосатого корня пениса от помады остался коричневый ободок.

После пары резких движений, Салли с непривычки поперхнулась с рвотными позывами.

Сплюнула, густой плевок нечаянно попал на сапог Тейлора.

— Ах ты, неуклюжая сучка! Вот только ночью начистил обувь! Соску нужно учить да учить, как правильно отсасывать! — проговорил он со злостью. — Смотри Слоу, как надо это делать!

Зарычал парень, звонко мазнул ладонью по щечке Салли.

Тейлор дал ей подышать, сам он нагнулся над ее тонкой спинкой, завернул темную кружевную юбочку на животик, принялся крепко сжимать открывшиеся ягодицы девушки, жестче массировать напряженные груди, набухшие соски, все интересные места.

Между тактильным осмотром парень скрутил широкий треугольник трусиков, в узкую полоску, перетащил ее в бок выпирающей упругой ягодицы.

Затем отложил айфон, другой рукой приподнял девичью попу чуть к верху, большой ладонью размял приоткрывшиеся девичьи дырочки, стараясь поглубже засовывать поочередно в отверстия, смазанный указательный палец слюной, занимаясь полным обследованием, тщательно покручивая длинным пальцем изнутри нежных складочек.

Девушка издала длительный жалостный стон.

Тейлор одобрительно зафыркал, продолжая делать массаж расширившихся дырочек девушки.

Вскоре ему снова надоело, поэтому притянул поближе к себе лицо за волосы, от боли Салли сама открыла ротик. После этого твердо стоящий член без препятствий залез ей опять в горло, а Тейлор отпустил волосы, стал похлопывать по надутым девичьим щечкам, так что они скоро начали сильно гореть, то ли от стыда, то ли от возбуждения.

Помада с пухлых губок уже давно стерлась, от азартного трения об горячий член.

*

…Тейлор тоже получал невероятное удовольствие, с громким хеканьем насаживая девичью головку на стояк: сегодня у него выдался удачный денек, ему попалась офигенно свежее тело. Еще бы, незнакомая телочка, да не чета какой-то дворовой шлюхе, не уродина, а почти миленькая красотка, обладающая изнеженными губками, в данный момент бесплатно отсасывает ему, да еще при стоящем рядом мудаке Слоу.

А ведь он сам мог бы, первым опробовать в деле прекрасно сосущую член, молоденькую шлюшку, с упругими частями тела, конечно, с дырочками.

Да, дырочки, у нее, что надо!

Ведь пальцем проверил ещё, специально.

Сначала слюной смочил, потом засунул сначала в киску, затем в попу.