Бесплатный фрагмент - Ташина любовь в почтовых конвертах

ТАШИНА ЛЮБОВЬ
В ПОЧТОВЫХ КОНВЕРТАХ

Эт история случилась давно, когда люди жили без мобильных телефонов и номера абонентов хранили в записных книжках. Чтобы позвонить, нужно было зайти в телефонную будку на улице, опустить две копейки в прорезь прикрепленного к стене телефонного аппарата, снять массивную телефонную трубку, зажать ее между плечом и ухом и, держа в одной руке записную книжку, вставить палец другой руки в отверстие, в глубине которого виднелась написанная на диске телефона нужная для набора цифра, и крутить телефонный диск пять или шесть раз, в зависимости от того, сколько знаков в телефонном номере городского абонента. Затем человек слушал гудки — длинные, вселяющие надежду, что скоро ответят на его звонок, или короткие, говорящие о том, что абонент занят, разговаривая с кем-то другим.

Позвонить любимому человеку в другой город, если в твоей квартире отсутствовал телефон, было сложнее. Приходилось идти на ближайшую почту, где под вывеской «Переговорный пункт» были поставлены кабинки для телефонных разговоров. Звонок в другой город по указанному номеру организовывала девушка-телефонистка, которая не давала никаких гарантий по поводу того, сколько времени надо ждать установления связи с требуемым абонентом и есть ли возможность с ним поговорить. А когда случалось чудо быстрого соединения и в трубке звучал родной голос, говорить о любви было неудобно, потому что, как бы ты ни старался приглушить разговор, переходя почти на шепот, тебя слышали все присутствующие на переговорном пункте, включая девушку-телефонистку. Поэтому влюбленные и любящие писали письма, а в срочных случаях посылали телеграммы.

ГАЛОШИ И НАЧАЛО ЛЮБВИ

Таша скучала на работе. Обувной отдел магазина «Богатырь» в небольшом провинциальном городе, куда ее распределили после окончания школы-магазина, считался «козырным» местом. Но в дни, когда поступления дефицитной обуви отсутствовали и, соответственно, покупателей в магазине почти не было, «охранять» болотные сапоги и галоши 46—50 и выше размеров в отделе самообслуживания для неё было невыносимо. От нечего делать она по несколько раз в день протирала пыль на стеллажах, а заодно и на великанской обуви, а потом, стоя у высокой тумбочки, рисовала шариковой ручкой веселые рожицы, цветы, буквы на маленьких листочках, предназначенных для выписки товара в случаях покупки и передаваемых на кассу для оплаты вместе с этим самым товаром. Читать книги на работе было нельзя, и Таша, выводя на бумаге очередной иероглиф, с грустью вспоминала о своем провале при поступлении в Московский финансовый институт, мечтая о том, как интересна будет ее столичная жизнь, когда в следующем году она обязательно поступит и станет студенткой.

«Девушка, а калоши 52-го размера у вас в продаже имеются?» — веселый мужской голос заставил её вздрогнуть и поднять глаза. Два молодых мужчины, явно не из местных, на вид серьезные и солидные, смеялись от души и поэтому были похожи на великовозрастных оболтусов, прогуливающих школу в разгар учебы. Таша не смогла не улыбнуться им в ответ:

— Галоши такого размера завезут на следующей неделе.

— Безобразие! Моему другу они нужны прямо сейчас, — сказал сквозь смех один из мужчин, высокий, кареглазый, с небольшими аккуратными усами. — Дайте жалобную книгу! Девушка, вас как зовут? — он посмотрел прямо ей в глаза.

— Таша, — ответила она, не отведя взгляда своих широко раскрытых глаз, в которых тоже плясали искорки веселья, — а жалобная книга — у заведующей.

Заведующая уже спешила к ним, все продавцы в магазине затихли, ожидая развития событий. Из отделов высунулись любопытные «носы», даже товаровед Ирина, обычно считающая ниже своего высокообразованного достоинства проявлять интерес к происходящему в торговом зале, «выплыла» из своего кабинета и картинно «застыла» в дверном проеме на выходе из подсобки. Самые шустрые и смелые, первой среди которых была Татьяна из отдела готового платья, покинули свои рабочие места и скопились у обувных прилавков.

— Молодые люди, что случилось? Чем могу вам помочь? — слишком серьезно начала выспрашивать заведующая.

— Уже ничем не поможете, — всё ещё продолжая смеяться, заговорил кареглазый. — Мы уже выяснили у милой девушки, что галоши нужного нам 52 размера отсутствуют.

— Может вы желаете что-то еще? — любезно и одновременно строго спросила заведующая.

— Нет, пожалуй, ничего нам не надо, — сдерживая смех, отвечали весельчаки.

— Тогда не мешайте девушке работать и идите веселиться в другое место.

— Уходим-уходим… Девушка Таша, бросайте эту скучную работу, пойдемте с нами, — позвал кареглазый.

Таша улыбнулась и хотела ему ответить, но, увидев неодобрительный взгляд злой заведующей, молча стояла у своей рабочей тумбочки. Спектакль был окончен, и, не дожидаясь замечаний руководительницы, продавцы по-быстрому юркнули в свои отделы.

В обед Татьяна из отдела готового платья, присев за стол напротив Таши и наклонившись к ней, зашептала:

— Видала, какие красавцы? Явно приезжие. Ты хоть поняла, тот, который в зеленой куртке и фирменных джинсах, на тебя «глаз положил»?

— Не знаю, — пожала плечами Таша. — Просто веселые ребята.

— Вот увидишь — будет у вас с ним роман, — пророчила опытная коллега. — Мое слово верное.

Вторая половина дня прошла для Таши в суете, так как неожиданно поступила в продажу партия импортных модных сапог нормальных женских размеров. Мгновенно образовалась огромная очередь с периодическими криками: «Вы тут не стояли», вход в отдел был перекрыт заведующей, которая, радуясь своей важности, пропускала внутрь по одному человеку только после того, как уходил предыдущий покупатель.

Таша помогала женщинам примерять сапоги, выписывала цифры на листочке для очередного счастливого покупателя, направляющегося к кассе, и иногда вспоминала взгляд смеющихся темных глаз. От мыслей об этом мужчине внутри у неё начиналось движение то ли какой-то волны, то ли легкого морского бриза, от горла через сердце до низа живота и обратно к середине груди. Таша никогда не чувствовала себя так раньше и понимала, что вступает в какой-то неведомый ей до этого дня, новый мир её жизни.

КАРМАН ЗЕЛЕНОЙ КУРТКИ

Он ждал Ташу у дверей магазина и, когда она вышла, шагнул к ней, улыбнулся и сказал смущенно:

— Знаешь, я не мог не прийти. Можно я тебя провожу?

Она улыбнулась, ответила:

— Можно, — и передала ему свой тяжелый дипломат с книгами, нужными ей для подготовки к экзаменам.

Когда они отошли от магазина и освободились от завистливых взглядов товарок, он заговорил:

— Меня зовут Гена, а твое имя я знаю.

Она улыбнулась:

— Мое имя Наташа, можно Таша.

Познакомившись, они некоторое время шли молча.

— Что ты делаешь в нашем городе? Зачем приехал? — полюбопытствовала Таша.

— Приехал на ваш маргариновый завод, в командировку, устанавливать автоматическую линию для расфасовки маргарина. А вот ты что делаешь в этом городе? Ты совсем другая, не похожая на здешних девушек, — он окинул её взглядом с головы до ног, словно убеждаясь в сказанном.

— Я здесь родилась и живу, хотела в Москву уехать, но не получилось: в институт не поступила.

Таша знала, что она выделяется среди местных. В первую очередь, своей одеждой, которую для неё шила знакомая портниха по Ташиным эскизам, взятым ею из модных заграничных журналов. Она была одета в приталенное по фигуре, с английским воротником пальто, дорогой шерстяной драп для которого был высшего качества, в темно-серую с добавлением бежевого елочку. Таша добыла его в магазине «Ткани» через знакомую продавщицу и самостоятельно, с особой тщательностью подобрала подклад и пуговицы в тон. Образ завершал шелковый платок, купленный за баснословные деньги в магазине «Ванда» и умело повязанный на шее. На ногах последний «писк моды» — сапоги из натуральной кожи на высоких каблуках с острыми носами. Отличалась она и манерами, и тонким чувством такта, была мила и приятна в общении, открыта миру, умела понимать людей, проявлять чуткость и избегать неловких ситуаций. Таша не знала, откуда это к ней пришло, лишь чувствовала, что этим обладали и ее бабушка по отцовской линии, и ее мама, которая родилась в Рязани, а в этом, находящемся в направлении северо-востока за тысячу километров от Москвы небольшом провинциальном городе, очутилась после замужества. От отца, который много читал, все время чему-то учился и любил повторять: «Учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин», — Таша переняла тягу к чтению и учебе, закончив школу с почти пятибалльным аттестатом, так и не дотянув до золотой медали. Картину в аттестационном документе испортили две четверки: по химии, которую Таша не понимала, и по геометрии, которую она не любила из-за отсутствия пространственного воображения и неспособности чертить линии нужной толщины.

Они шли по усыпанным влажными рыжими листьями сентябрьским, уже темным улицам, разговаривая, как давние знакомые, про все на свете, и очутились перед дверью Ташиного подьезда. Таше не хотелось расставаться, и она чувствовала, что Гена тоже не хочет с ней прощаться. Она не удивилась, когда он начал уговаривать её продолжить прогулку: «А можно мы еще немного погуляем? Я завтра уезжаю в Москву и не знаю, когда увижу тебя снова. Давай ты отнесешь свой тяжеленный портфель домой и вернешься ко мне, а я подожду тебя в подъезде». Сердце у Таши радостно «ёкнуло», но она не подала виду и, изобразив минутное раздумье, согласилась, не сказав кавалеру о том, что ей надо подняться с дипломатом на шестой этаж пешком. Дело было в том, что Таша жила в центре города в одном интересном, элитном, по тем временам, доме, который построили в 1939 году по проекту знаменитого архитектора в стиле сталинского ампира. По масштабной для 30-х годов двадцатого века архитектурной задумке в шестиэтажном доме с высокими трехметровыми потолками предусматривались два подъезда с лестничными клетками, внутри которых должны были располагаться лифты. Однако по неизвестным причинам амбициозным планам архитектора не суждено было сбыться, и лифты не установили. Возможно, да и скорее всего, это произошло потому, что в 1941 началась война.

Сама себя не помня, Таша «взлетела» на шестой этаж. Стараясь не шуметь во избежание лишних вопросов, она открыла дверь, не заходя в квартиру, поставила дипломат у дверей с внутренней стороны и тихо, без щелчка, закрыла дверь, спеша продолжить прогулку с мужчиной по имени Гена.

Он стоял в подъезде у окна и смотрел на темную улицу. Услышав Ташины шаги, Гена обернулся: «Куда идем?» Таша пожала плечами и улыбнулась: «Куда глаза глядят». Они вышли из подъезда и повернули направо, прошли мимо Ташиной школы, единственной в городе с углубленным изучением английского языка, мимо стадиона, который зимой превращался в каток и где в детстве Таша любила кататься на коньках, взятых родителями из проката на все зимние месяцы. Потом дошли до главпочтамта и верстового столба с нулевой отметкой, означающей начало почтового пути. И оказались на Театральной площади, к этому часу совершенно безлюдной и тихой. Они разговаривали не переставая. Гена рассказал о том, что родился и живет в Краснодаре, а в командировку приехал по заданию «Союзмаргаринпрома», который осуществлял руководство всеми масложировыми комбинатами в стране. Гене было 29 лет, он закончил политехнический институт и, став инженером, занимался пусконаладкой оборудования для производства растительных масел, маргарина и майонеза. Будучи студентом, он женился на своей однокурснице Татьяне, быстро развелся, позволив тем самым бывшей жене второй раз успешно выйти замуж и родить двоих детей. Оказалось, что полтора года назад Гена был между жизнью и смертью, попав в страшную аварию, когда на жировом комбинате, где он работал, взорвался котел с кипящим растительным маслом. Во время взрыва Гена находился в цехе недалеко от котла. Он оказался стоящим почти по колено в горячем масле и, пытаясь выбраться из цеха, поскользнулся и упал, получив множественные ожоги рук и ног. В бессознательном состоянии Гену увезли в центр Склифосовского, где он провел несколько месяцев, перенес операции по пересадке кожи и сложную реабилитацию. Таша слушала, удивляясь жизненной силе этого человека, спокойно рассказывающего ей о том, как он выжил после ужасной катастрофы, и теперь уже понимала, почему кисти рук Гены покрыты пятнистыми светлыми заплатами.

Они могли бы гулять еще, но Таша поняла, как сильно она замерзла. «Возвращаемся домой, не хватало еще того, чтобы ты простыла после этой прогулки, — скомандовал Гена и, взяв, не спрашивая, Ташину ледяную руку, засунул ее в карман своей зеленой куртки, — Грейся, хоть немного». Их первое свидание подходило к концу.

СЮРПРИЗЫ И ДЕВЯТНАДЦАТИЛЕТИЕ

Гена уехал, и у Таши вроде бы ничего не изменилось в жизни, за исключением того, что она вдруг возненавидела свою бесперспективную работу «по охране» резиновой обуви. Её чувство нелюбви к магазину «Богатырь» стало настолько сильным, что это заметили и Ташины родители, и друзья, и продавцы-коллеги. Таша понимала, что ей срочно нужна новая работа, которая хоть как-то будет связана с финансовым институтом, куда она планировала поступать весной следующего года. Её Мама, закончившая в молодости торговый техникум и более двадцати лет проработавшая продавцом, потом товароведом и заведующей отдела, в итоге стала директором самого центрального гастронома в городе. Именно она устроила Ташу в школу-магазин, а теперь понимала, что дочь тяготит торговая профессия. Ташина Мама, сильная и энергичная, красивая женщина за сорок, обладающая множеством полезных связей, ничего не говоря Таше, задействовав своих подруг и знакомых, организовала поиск работы для дочери. Подходящая вакансия нашлась быстро, и в один прекрасный день Таше было объявлено, что, благодаря договоренности маминой подруги Зинаиды Владимировны с директором местного отделения Госбанка, Ташу принимают на должность младшего кассира-операциониста в отдел авизо.

Таша «прыгала до потолка», всех благодарила, обнимала-целовала, быстро написала заявление об увольнении и через две недели очутилась на новом рабочем месте за отдельным столом в операционном зале банка, где под зорким взглядом начальницы расположились еще семь девушек. Новая деятельность с серьезными бумагами и цифрами Таше нравилась, а ещё она была очень рада тому, что от дома до работы ходу было ровно три минуты, и посему, не тратя много времени на путь до банка, спать утром можно было дольше.

Вторая восхитительная новость среди обыденности заключалась в том, что у Ташиных родителей подошла долгожданная очередь на телефонизацию, и в квартире Таши появился домашний телефон. Ей хотелось, чтобы об этом скорее узнал Гена и звонил бы ей из Москвы, но связь с ним была потеряна — Таша не знала ни его фамилии, ни его адреса.

Гена появился через три недели. Таша, сидя на кухне, ужинала после работы и одновременно читала только что полученный по подписке журнал «Юность». Краем уха она услышала, что в комнате зазвонил телефон, но оторваться от чтения было выше Ташиных сил. В кухню прибежала её сестра: «Наташка, тебя к телефону, иди быстрее, мужской голос…”. Оставив ужин и журнал, Таша вмиг оказалась в комнате у телефона, выдохнула и, понизив голос, произнесла в трубку: «Ал-л-ло». На другом конце провода прозвучало: «Привет, это я. Узнала?» Она, конечно, узнала и возликовала, но, сдерживая себя и изображая томную барышню, которой беспрестанно названивают кавалеры, удивленно спросила: «Гена?» Он засмеялся в ответ: «Рад, что ты меня помнишь», — сказал он и начал объяснять, как в магазине «Богатырь» всеми правдами и неправдами выведал номер телефона Таши у товароведа Ирины, пообещав пригласить её в кафе, кстати, куда он и его коллега-приятель приглашают и Ташу. Но, так как в этот раз Гена приехал в командировку один, то он приглашает на прогулку по вечернему городу прямо сейчас только её, Ташу. «На улице холодно, одевайся теплее, — говорил Гена. — Я жду тебя в телефонной будке напротив твоего подъезда». Эмоции, наполняющие во время разговора Ташу, заставили её, в отсутствие наблюдателей, тихонько подпрыгнуть на месте, а в трубку она ответила: «Хорошо, я сейчас оденусь и выйду».

Таша быстро оделась и через три минуты была готова к выходу, но сама себя остановила и, прилагая неимоверные усилия, просидела на кухне с сестрой долгие десять минут. Она вышла из подъезда и наткнулась на Гену, который, улыбаясь и глядя ей в глаза, произнес: «Привет!» Он взял её за руку, Ташино сердце «вздрогнуло» и радостно заколотилось. Она предприняла последнюю попытку казаться невозмутимой, но потом, когда, держась за руки, они сделали несколько шагов по темной безлюдной улице, Таша решила: «Будь, что будет», и Гена, почувствовав это, остановился и крепко прижал её к себе. Таша закрыла глаза, ощутила нежное прикосновение к своим губам губ Гены и его запах, показавшийся ей каким-то родным. Гена поцеловал её. Как внезапная теплая волна, первый поцелуй накрыл Ташу с головой и обострил все Ташины чувства. Ей больше не нужны были ни слова, ни мысли, она полностью погрузилась в новые восхитительные ощущения от мужского поцелуя. Таша робко и неумело ответила, и дразнящие, пылкие поцелуи Гены заставили забыть её обо всем на свете. Весь мир отступил, она уже не помнила ни о чем, а только хотела, чтобы эти головокружительные, желанные для неё поцелуи не заканчивались.

Их встречи продолжались каждый вечер до отъезда Гены в Москву. Таша убеждала сама себя в несерьезности отношений со взрослым, на 10 лет старше, мужчиной, да еще и командированным. Её мыслям вторили более опытные подруги: «Знаешь, как это бывает: повстречаетесь, поцелуетесь, а потом уедет и не вернется». Но в душе Таши, помимо её воли, уже разгорался огонек любви — трепетной, нежной, первой. Их общение больше походило на дружбу, а потом уже на любовную связь. Таша не искала в отношениях с Геной какой-то выгоды, не плела для него коварные сети, не строила далеко идущих планов, не кокетничала, не разыгрывала перед ним спектаклей. Ей было хорошо с ним и интересно, она могла без утайки говорить обо всём, что придёт в голову, и узнавать, впитывать в себя то, что до этого никто не мог ей дать: ни родители, ни книги, ни школа, ни подруги, ни тем более кавалеры-ухажеры — её ровесники.

Из рассказов Гены Таша узнала про автоматизированные линии по упаковке маргарина, про Макса Фриша и Франсуазу Саган, про полеты на самолете, про модную обувь на подошве «манка», про то, как пересаживают кожу при ожогах, про вино «Токай», про то, как правильно нарезать овощи в салат, про море, которое она никогда не видела, про Москву и про Краснодар, и про много другое, жизненное…

Ещё ей нравилось просто идти вместе и молчать, понимать друг друга без слов и внезапно одновременно начинать разговор с одной и той же фразы. Таша принимала и ценила заботу Гены о ней, чувствовала его надежное мужское плечо и ощущала себя счастливой. Она уже не представляла свою жизнь без него, ждала его звонков и приездов.

В день рождения, проснувшись рано утром, Таша лежала в постели с единственной грустной мыслью о том, что Гена не приедет и не будет с ней в этот день. Вчера днем начальница отдела, в котором Таша работала, громко крикнула на весь операционный зал: «Наташа, подойди к телефону, тебе мужчина по межгороду звонит». Таша поднялась из-за стола и под множественными взглядами оторвавшихся от бумаг сослуживиц быстро подошла к телефону, который располагался на углу стола начальницы. Все уши в зале были направлены в сторону телефонного аппарата. Таша прижала трубку к уху, слушала Гену и пыталась отвечать односложными словами: «Как? Почему? Что случилось?» Он говорил ей о том, что не сможет приехать к ней завтра на ее день рождения, у него много срочной работы в Москве, но, возможно, он что-нибудь придумает и у него получится приехать позднее. С каждым его словом сердце Таши проваливалось все ниже и ниже, к пяткам, в голове сгущался какой-то туман, а с лица сползала улыбка: «Да, поняла, целую, пока». И положила трубку. «Что, не приедет?» — с ехидным сочувствием спросила начальница, а по залу прокатилась невидимая волна завистливой радости от того, что не удастся Наташе в день рождения получить подарок от московского кавалера. Сдерживая слезы и натянув на лицо улыбку, Таша ответила: «Не приедет».