Бесплатный фрагмент - Танцующие под дождем. Том I

От автора

Данная книга — результат авторского воображения. Все описанные места, названия организаций, происшествий, события, персонажи, их характеры и судьбы являются художественным вымыслом. Любые совпадения с реальными фактами, биографией, именами, личными данными или обстоятельствами других людей, ныне здравствующих или умерших, — случайны, и автор не несет за них ответственности.

ТОМ I

Глава 1. ДАЙАНА

Я сижу в ресторане и пью свой любимый коктейль Абсент-бум. Кто-то сказал, что «абсент заставляет сердце любить сильнее». Не знаю. По-видимому, мое сердце к нему не восприимчиво, а вот голова от шампанского, добавленного в его состав, явно захмелела.

— Что я здесь делаю? Этот вопрос не покидает моего сознания. Если бы не день рождения Стефани, нашла бы причину, чтобы отказаться и не участвовать в этой попойке. Нет, я не то, чтобы против дня рождения однокурсницы, но такие пошлые шутки и бессмысленные разговоры — не по мне. Да и вообще я не понимаю, как могут нравиться моим подругам их бойфренды. Сплошная жесть наблюдать за ними и их общением.

Нас десять человек, включая именинницу. Четыре уже сложившиеся пары, а также я и Винс, с которым меня только что познакомили и посадили рядом. Не знаю, откуда Шанна выкопала для меня эту мужскую особь: два слова толком связать не может, но вот руки так и норовит опустить то на колено, то погладить мое бедро или как бы невзначай прикоснуться к моей груди. Только и успеваю их сбрасывать.

Настроение опасно приближается к минусу. Душе скучно и неуютно. Сидящий рядом Винс вызывает отвращение и стойкое отторжение. За нашим столом все уже дошли до той стадии, когда смех без причины стал нормой, а французские поцелуи — обязательным атрибутом вечеринки. Всем весело, только я чувствую себя не в своей тарелке. Словом, чужой и лишней.

И, как обычно на подобных празднествах, нервозность растекается по моим венам, наполняя тело навязчивой мыслью незаметно сбежать. Но ведь меня никто не поймет, если так поступлю. А тут еще этот надоедливый Винс, который ужасно тупит, не понимая, что мне он не просто не интересен, а противен. Может быть, я слишком предвзятая и нужно проще смотреть на отношения с парнями? Может быть… Однако я никак не могу избавиться от одного серьезного «пунктика», засевшего во мне, словно гвоздь: как только со мной происходит что-то плохое, мой мозг тотчас возвращает меня к той ночи, разделившую мою жизнь на «до» и «после». И нет кнопки, чтобы удалить её из моей памяти или стереть. Мое прошлое вот уже почти восемь лет лет постоянно и безжалостно преследует меня, нависает надо мной огромной глыбой, отбрасывая тень на мое настоящее.

Именно знакомства с мужчинами провоцируют воспоминания о прошлом, не дают расслабиться и забыться, вычеркнуть их из моего сознания. Вот и сейчас я сижу возле Винса, довольно симпатичного внешне, весьма ограниченного и излишне наглого. Такой тип мужчин нравится девушкам. Вон все остальные четверо ничем не лучше его. Только я одна испытываю рядом с ним эмоциональный и психологический дискомфорт. Когда он прикасается ко мне своими вездесущими, нахальными руками, мне кажется, что грязная глыба прошлого угрожающе раскачивается, чтобы упасть на меня и раздавить своей тяжестью. От осознания этого мои ладони становятся влажными от пота и пол уходит из-под ног.

Почему я обрекаю себя на эти муки? Почему не решаюсь выплеснуть всю эту грязь из себя психологу? Не могу себя пересилить: стыдно. К тому же, подобное состояние длится уже слишком долго и приобрело хроническую форму. Я хочу избавиться от него, очень, но, к сожалению, не я им, а оно управляет мною и моей жизнью. А ведь она принадлежит мне, и я должна все же найти силы, чтобы сорвать со своей шеи шнурок, который с каждым днем стягивает мою шею все туже и туже, перекрывая дыхание.

Вот почему я пришла сегодня и согласилась познакомиться с Винсом. А всё она, эта непреходящая в душе надежда: а вдруг? Вот почему я стараюсь подстраиваться под моих подруг и просто знакомых. Однако стать такой, как они, никак не получается. Но если я не буду двигаться вперед, то соскользну назад, а мне надоело переживать из-за своего прошлого, превращать свою жизнь в безрадостное существование. Я устала от его непомерного груза и хочу преодолеть страх, который душит меня, когда близко общаюсь с мужчинами.

Преисполненная решимости быть другой, я всё же пришла в ресторан, села рядом с Винсом и пробую перебороть свою внутреннюю нервозность, выдавливая из себя фальшивую улыбку, которая с трудом приклеивается к моему лицу. Настоящая улыбка спряталась где-то глубоко внутри и уже давно не является выражением моих чувств. Вместо нее по моему лицу расползается жалкая пародия, приведшая в движение мои мышцы на щеках и губах, но не затронувшая глаз. Неужели он не видит эту гримасу? Тем не менее я не хочу быть подделкой. Ненавижу себя такой, неискренней и неестественной. От этого мой пульс бьется быстрее, дыхание затрудняется и в пальцах появляется неуправляемая дрожь.

Я поспешно отворачиваюсь от Винса и обвожу взглядом зал ресторана. Освещение неяркое. Стены в насыщенных теплых тонах, песочных и бежевых. Их дополняют цвета природы — зеленый, небесно-голубой и оливковый. В глаза бросаются венецианская штукатурка, резьба, декор с простой геометрией и кажущаяся небрежной отделка… словом, элементы, несущие в себе итальянский дух. Я никогда здесь не была.

Что и говорить, итальянский стиль прослеживается во всём: в хорошем текстиле, камне и натуральном дереве, мягкой мебели, высоких и элегантно вытянутых вазах, фотографиях с морскими видами и сельскими пейзажами. В качестве декора используются также кованые элементы — люстры, решетки на окнах и камине, скульптуры и статуэтки.

В какой-то момент, устав от скуки, я с интересом стала рассматривать каменную мозаику на камине, когда почувствовала, как волоски на моем затылке встали дыбом от того, что кто-то пристально смотрит на меня. На щеке физически ощущаются легкие покалывания от взгляда, прожигающего мне левую сторону лица. Медленно поворачиваю голову и ищу источник своего беспокойства. И в этот миг… я была прикована и загипнотизирована вызывающими глазами незнакомца. Впрочем, не совсем. Я не была бы честной сама с собой, называя его так. Тем не менее… он все же по большому счету для меня незнакомец.

Всего несколько секунд длился между нами этот визуальный контакт, несколько секунд, которые показались мне вечностью. Если бы меня в тот момент спросили, что я почувствовала, однозначно бы поклялась, что даже воздух между нами сгустился от напряжения, и от этого мне стало трудно дышать. Странность была и в том, что все окружающие звуки, словно размылись и ушли куда-то глубоко на задний план. Было такое впечатление, что все вокруг испарились и не осталось никого, кроме меня и этого чертовски привлекательного мужчины, пристально смотрящего на меня. Неужели это не сон? Как такое могло случиться, что мы с ним пересеклись?

Его глаза напомнили мне… синее-синее небо, а, может, бирюзу. Не знаю. Могу только сказать, что они поистине самые завораживающие из всех, виденных мною. Их взгляд медленно скользит по моему лицу, волосам и оголенным плечам, а затем на какое-то время задерживается на груди, будто пробуя её на вкус. Мои соски мгновенно твердеют, а в животе начинают порхать мелкие бабочки, много-много. Это так приятно. Никогда ранее не испытывала ничего подобного. Столь чувственное ощущение для меня внове. Я замираю настолько, что едва дышу.

Конечно, он заметил мою реакцию на него. Я чувствую мелкий озноб, проходящий по всему телу. Присутствие этого мужчины вызывает во мне трепет, предвкушение того, о чем я пока не догадываюсь. У меня даже появляется мысль, что, возможно, в какой-то мере он представляет опасность для меня, которую я до конца еще не в состоянии понять, но я отбрасываю ее, как раздражающую помеху.

Несмотря на мое внутреннее смятение, наши взгляды притягиваются к друг другу, как магнитом. Расстояние им нипочем. Улыбка, проигнорировав мое внутреннее состояние, трогает мои губы. Наконец-то она настоящая. Я не могу отвести свой взгляд от этих двух глубоководных синих озер. Не могу. Это свыше моих сил. Сердце начинает биться в груди, словно сумасшедшее, — и я чувствую жар, разливающийся по венам. Становится невыносимо жарко, несмотря на работающий в полную силу кондиционер.

Наверное, за это короткое время все мои мысли ушли из головы по-английски. Иначе как могу объяснить то, что, абсолютно не думая, медленно встаю из-за стола и иду к нему, как загипнотизированный кролик к удаву.

— Привет! — говорю я, по-прежнему пристально глядя ему в глаза. Они так блестят, как если бы кто-то нарисовал их и покрыл многослойным лаком. Боже мой, передо мной классический образец сердцееда-брюнета, с фигурой Аполлона и уверенностью в себе, бьющей через край.

У него волосы чёрные-чёрные, как крыло у ворона, а глаза вблизи голубые, вернее, почти синие. Так красиво! Один его взгляд сводит с ума. Блин! Слов не хватает! Это просто надо видеть: ведь чертовски изумительно, когда светлые глаза контрастируют с темными волосами! В этом есть шарм, изюминка. Такая эстетика… в которой прослеживается что-то дьявольское и холодное, сексуальное и поэтичное. Вообще, есть версия, что подобное сочетание — ошибка природы, но какая! Такой типаж гораздо ярче и интересней, чем блондин с такими же глазами. Да, это мой идеал мужчины.

Что и говорить, он самый красивый из всех мужчин на свете. Да-да, именно так, а не иначе… и еще черные длинные густые ресницы, которым позавидовала бы любая девушка. А вокруг зрачка золотой ободок. Это смерть. Смерть моим принципам, гордости и душевному равновесию. Причем, он прекрасно об этом осведомлен, видя, какое умопомрачительное впечатление производит на меня.

Смуглый, крепкий, высокого роста и ослепительной белозубой улыбкой… Такой мужчина знает не только, что с женщиной наедине надо делать, но и что ей нужно сказать, чтобы она сама захотела поскорее остаться с ним тет-а-тет. Подобная внешность говорит об одном — я настоящий мужчина. Серьезный взгляд, правильные черты лица, точеные высокие скулы, густые, блестящие, будто эбонит, волосы. Незабываемый! К тому же, чисто выбрит и элегантен. Но главное — харизма и сильное мужское обаяние.

Я стою, не в силах шевельнуться, и, растворяясь в удовольствии, вдыхаю откровенно сексуальный аромат, который исходит от него, примиривший в себе свежесть и древесные ноты. Помимо них мое обоняние улавливает ещё лесные и пряные, но, более всего, меня пленяет в этом запахе чувственный аккорд белого мускуса и амбры.

С ума сойти: этот мужчина поистине совершенен. Если его голос соответствует внешности, я в то же мгновение стеку лужей прямо на пол у его ног.

Не знаю, сколько прошло времени после моего приветствия. Окружающий мир просто перестал для меня существовать. Тем не менее, откуда-то издалека до моего слуха пробился-таки его голос:

— Привет!

Бархатный, будто нежное поглаживание, обольстительный, как грех, низкий, с хрипотцой и глубоким тембром. Словом, неимоверно сексуальный. К тому же, с едва уловимым итальянским акцентом.

— Не составите мне компанию?

Не сразу осознаю, что он приглашает меня к себе за стол. И только звук отодвигаемого стула приводит меня в чувство и возвращает к действительности.

Я чувствую его взгляд, который вызывает горячее покалывание на моей коже. Мне хочется спрятаться, и я наклоняю голову, позволяя своим волосам упасть вперед. Но у меня огромное желание осмелиться еще раз взглянуть на него. Не верю! Не верю, что он обратил на меня свое внимание! Не верю, что нахожусь рядом с ним. Такого со мной не могло случиться… это за пределами моего понимания.

Его лучезарная улыбка не способствует моему выходу из состояния «нирваны», в которое я погрузилась под воздействием его взгляда. Я не могу оторвать от его лица своих глаз и напрочь потеряла не только способность к общению, но и мыслить.

Легкое прикосновение его уверенной руки к моему локтю спускает меня с небес обетованных на грешную землю — и словно невидимая искра пробегает по всему телу, вызывая в нем болезненно приятный трепет вплоть до кончиков пальцев на ногах.

То, как он слегка дернулся и отступил от меня на несколько сантиметров, дает мне однозначно понять, что в своих ощущениях я не одинока. Радость нахлынула на меня подобно теплой волне, прогретой лучами солнца.

Отказаться от приглашения сил не было, и я сажусь за стол, чувствуя, что наконец прихожу в себя. Когда уже довольно осознанно вспомнила, как вела себя в его присутствии совсем недавно, кровь приливает к моему лицу, визуально «материализовавшись» в яркий румянец смущения.

Его понимающая улыбка на миг усугубляет этот неприятный для меня процесс, и я опускаю глаза, внимательно рассматривая набивной узор на белоснежной скатерти. Если честно, мне он был абсолютно не интересен, но куда же мне было девать свой смущенный взгляд? На мужчине, сидящем напротив, я и так уже протерла дыры более ранним пристальным рассматриванием. Пора и совесть знать.

И в этот момент моих запоздалых размышлений я вдруг задаю себе вопрос: а что я делаю за столом этого мужчины? Откуда взяла смелость подойти к нему? Ведь никогда не считала себя храброй. Наоборот, излишне стеснительной и закомплексованной. И, тем не менее, я сижу практически рядом с ним, если точнее, напротив него. Причём, по своей инициативе. Ужас! Это же надо так нахально навязаться ему! С такой частью себя я еще не знакома. Есть над чем задуматься.

От уничижительных мыслей меня вновь отвлек его беззастенчиво проникающий в мою смятенную душу голос:

— Это красное вино одно из лучших в карте вин этого ресторана. Вы любите красные вина или вам заказать белое?

Мое тело тотчас откликнулось на него каждой клеточкой, а возбужденные нервы, прижавшись попарно руг к другу, стали танцевать ча-ча-ча на свободной части круглого стола.

— Нет, достаточно глотка красного вина, — выдавливаю я из себя, все еще не владея своим голосом. Мой писк снова вогнал меня в краску

Уголок его рта приподнимается.

Я не знаю, что сказать, поэтому просто улыбаюсь в ответ и прибегаю к клише:

— Вы здесь часто бываете?

— Да, — отвечает он, все еще глядя на меня. Как если бы он не мог поверить, что я сижу перед ним.

Господи, что за взгляд! Он просто парализует меня, заставляет что-то, не имеющее опознавательных знаков, сделать внутри меня смертельное сальто. Нет, всё же этот мужчина за пределами красоты.

Темные пряди волос слегка сползли на лицо, когда он наклонил его, — и у меня внезапно возникло безумное желание пропустить эти гладкие и шелковистые волосы через свои пальцы. Я с трудом отгоняю его и напряженно сглатываю.

Официант подходит и спрашивает, что я буду заказывать. Отрицательно покачав головой, я беру бокал с вином, предупредительно наполовину наполненный ранее.

Мои глаза ползком перемещаются вверх по его широкой груди к полным красивым губам… Черт возьми, он, не прилагая никаких усилий, только одним своим внешним видом и несколькими словами, сказанными из учтивости, превращает меня в желе, в сплошной беспорядок чувств, среди которых я не могу найти ни одной стоящей мысли.

И будто в подтверждение этого опять первой нарушаю молчание и смотрю на него, пока кладу салфетку на колени, внезапно переходя на «ты».

— Знаешь, а ты ничего.

Кошмар! Не могла ничего умнее сказать! Точно подумает, что у меня в голове всего две извилины и те пунктиром.

— Правда? — спрашивает он, не скрывая насмешливую улыбку. — Мне впервые девушка дает столь необычную оценку.

Я неловко киваю и, утихомиривая расшалившиеся нервы, делаю большой глоток вина, в ту же секунду до холода между лопаток пугаясь, что неприлично закашляюсь. Но пронесло. Удача все же была на моей стороне, несмотря на сплошные ляпы.

И неожиданно слышу:

— Расскажи мне, о чем ты сейчас думаешь.

Мои губы складываются в застенчивую улыбку, и я чувствую себя маленькой испугавшейся девочкой, но вино и адреналин в крови делают меня храброй. Я пожимаю плечами и смотрю на него из-под слегка опущенных ресниц.

— Думаю, сегодняшняя ночь будет интересной.

— Ночь? — переспрашивает он.

Я киваю, а потом внезапно краснею, когда до меня доходит двусмысленность произнесенной фразы.

И вновь вижу перед собой улыбку, которая лишает меня возможности дышать.

— Наверное, она действительно будет интересной, если не сказать больше, — слышу в ответ, мечтая о том, чтобы умереть на месте, ибо не нахожу смелости посмотреть ему в глаза.

Он ведет себя по-другому, не так как большинство мужчин, которых я знаю. Да и выглядит тоже. Модно крутой, с модельной стрижкой, над которой потрудилась рука дизайнера, абсолютно горячий и… задумчивый. И не только. В нем еле уловимо проглядывает еще что-то жестокое и беспощадное. Возможно, это мне просто кажется, хотя нет… это видно даже по его пристальным холодным глазам, по развороту плеч, когда он говорит со мной уверенно и в определенной степени дерзко, не заигрывая и не флиртуя.

Расслабленно откинувшись на спинку стула, он без стеснения наблюдает за мной. Его беззастенчивый взгляд останавливается на моем лице, и бровь слегка приподнимается, когда я начинаю говорить.

Я так нервничаю, что слова сыплются из меня, как из рога изобилия. Со мной всегда так. И откуда только я их беру?!

— А я здесь впервые. Никогда не была в этой части города. Для меня это далеко. Но здесь я с друзьями отмечаем день рождения Стефани. Она любит итальянскую кухню, и мы решили ей сделать подарок, пригласив в этот ресторан и оплатив заказ.

Он кивает, и веселые чертики бесятся в его обалденных синих глазах.

— А как зовут тебя?

Казалось, элементарно простой вопрос, но он вводит меня в ступор, и я замолкаю, напряженно вглядываясь в его лицо. Никакого подвоха, простая учтивость, граничащая с любопытством.

— Дана

Он наклоняется вперед и спрашивает, как бы заговорчески:

— Ты откуда? Не могу определить по акценту.

— Из России.

— Не может быть, — улыбка не затрагивает его лицо, но я знаю, что он дразнится.

— Надо же, не определил, хотя подозрения были — он подмигивает и снова улыбается мне.

Я искренне смеюсь. Он застал меня врасплох. Я ожидала, что мое пребывание сегодня вечером с Винсом будет иметь катастрофические последствия, но, находясь рядом с этим мужчиной, жизнь кажется мне прекрасной.

— Увы, изучив французский язык, мне так и не удалось избавиться от акцента. Вот с английским намного лучше.

Пока перебрасываюсь ничего незначащими фразами, в глубине сознания задаюсь вопросом, кстати, а где Винс? Но бесконечно рада, что его нет рядом. Я весело улыбаюсь и флиртую с этим потрясающим мужчиной. Напряженность покидает меня в его присутствии, и это удивительно. Он, снимая слой за слоем, открывает во мне девушку, которой я была раньше.

— Меня зовут Дайана Павловская.

— Рад познакомиться, Дайана. Ты яркий свет в ужасно тоскливой ночи, — он поднимает бокал и кивает, прежде чем сделать глоток.

Лесть и его движения дают знать о нем все больше и больше. Я имею в виду, кто еще так делает? Он другой, я восхищаюсь им.

— Откуда у русской девушки столь необычное имя? — прозвучал вдруг неожиданный вопрос.

— О, ларчик просто открывается: моя мама была поклонницей Дайаны Росс, особенно её альбома «Why Do Fools Fall in Love». Поэтому, когда я родилась, вопрос о выборе имени перед ней уже не стоял. Но имя не повлияло на мои вокальные данные, поскольку их у меня вовсе нет. В детстве меня больше звали Дана. Да и мама тоже. И только когда она за что-то сердилась, всегда обращалась ко мне Дайана. Мне моё имя очень нравится, и в первую очередь за то, что ни в детском саду, ни в школе, ни в университете не было больше ни одной девочки или девушки с таким именем.

— Согласен с тобой. Имя у тебя красивое.

Мне нравится не сводить с него глаз. Мне нравится, как он смотрит на меня. Мне нравится, как он произносит мое имя. Мне нравится его улыбка. Мне нравится он сам.

— Рада, что смогла помочь удовлетворить твое любопытство. Мои пальцы скользят по серебряным приборам, потом зачем-то кладу на колени салфетку, хотя есть ничего не собиралась. Словом, машинальный жест, вызвавший у него смех.

— А ты не хочешь узнать, как зовут меня? Это общение на «ты» так уместно, что, не вызывая психологического отторжения, невидимой нитью связывает нас, приблизив друг к другу.

— В принципе, я…

Впрочем, мне не стоило продолжать дальше. Лучше сделать вид, что у меня опять возникла проблема со словарным запасом. Хотя… его ответ был для меня не важен. Но он представился:

— Бретт Витторио Джардини.

— О, знойный итальянец?

— Типа того, — звучит ответ, пронизанный уже светлой улыбкой, и я тону в глубине его синих, как аквамарин, глаз. — Если точнее, мама англичанка, а отец сицилиец. Я тоже.

Волшебство момента нарушает голос Винса у меня за спиной:

— Дана? Вот ты где! А я и не заметил, как ты перекочевала за другой столик. Пришлось поднапрячься. Звонил на твой телефон, но ты оставила его в своей сумочке. Не познакомишь?

— Нет, — отвечаю категорично и излишне резко.

Он смотрит на меня с укоризной, засунув руки в карманы брюк, словно я провинилась. Папочка хренов. И принесла же нелегкая! Мне хочется от злости закричать, но я беру себя в руки и в качестве поощрения себе улыбаюсь Бретту. Затем медленно перевожу взгляд на Винса, не понимая, что его держит до сих пор здесь и что ему нужно от меня. Так и хочется крикнуть ему в лицо: отвали. Но молчу, чтобы не обидеть мою подругу Шанну, которая старалась, уже и не сосчитать, в который раз, притащить меня на очередное свидание «вслепую». Лучше бы я действительно была слепая, чтобы не видеть рядом с собой человека, одним своим видом будившего во мне самые ужасные воспоминания, от которых я сбежала на другой конец света.

Тем не менее приходится смотреть и удивляться, почему он, не спросив разрешения у хозяина стола, садится рядом со мной, как у себя дома. Что это? Наглость или невоспитанность? А, может, зашкаливающее нахальство? Мне хочется опустить его, уязвить, в конце концов наказать за то, что он испортил мне чудный момент знакомства с реальным мужчиной, рядом с которым я чувствовала себя на небесах.

— Я оставила телефон в своем клатче, потому что не могла допустить, чтобы он зазвонил в момент моего разговора с самым красивым мужчиной из всех встреченных мною ранее. Надеюсь, я все понятно объяснила? Давай, найди себе какую-нибудь блондиночку на оставшуюся часть вечера, чтобы не скучать в одиночестве. Я пристально смотрю на Винса, показывая глазами, чтобы он немедленно ушел.

Однако он качает головой, недоверчиво улыбаясь, и наклоняется ко мне ближе, говоря так, чтобы слышал Бретт:

— Ты здесь со мной, детка. Так что давай вставай, будь послушной девочкой и оставь хорошего человека в покое. Не надоедай ему. Лучше приставай ко мне. Я не против.

Затем посмотрел сначала на него, потом на меня и недовольно добавил:

— Не вынуждай меня применять силу и, перекинув через плечо, отнести тебя на свое место.

Улыбка покидает мои губы. Я смотрю на Винса, мой пульс зашкаливает. Затаив дыхание, перевожу свой взгляд на Бретта. Холод накрывает меня, и я отшатываюсь от стола. Упорно смотрю на его плечо, так как не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Стыдно, что он стал свидетелем столь безобразной сцены

— Проблемы? — спрашивает Бретт, внимательно глядя на меня. Мое лицо становится горячим, словно его облизало пламя.

— Не знаю, — шепчу я, приложив холодные ладони к щекам. — Наверное, — продолжаю еще тише, уклоняясь от рук Винса, который пытается поднять меня на ноги.

Винс, чувствуя, что я упираюсь, смотрит на меня так, будто видит перед собой умалишенную. Я чувствую его руку, хватающую меня за запястье. Не могу перестать краснеть, не могу избавиться от глупого удушающего ощущения, хочу лишь залезть под стол и спрятаться. Краем глаза вижу, как Бретт медленно поднимается со стула, и замираю в ожидании неприятностей. Но тут подходит моя лучшая подруга Шанна.

Она молчит, оценивая ситуацию. Ей потребовался всего лишь миг, чтобы взглядом заставить меня встать. Мило улыбнувшись Бретту, Шанна извиняется за то, что забирает меня к друзьям, и, подтолкнув к Винсу, идет к столу, где нас уже ждали с поднятыми кружками пива.

Шанна продолжала болтать, но я была так огорчена, что не слушала ее. Она, наконец, остановилась у стола рядом с камином и почти побежала к Нейлу, своему парню.

Винс похлопал по сидению рядом с собой. Господи, за что ты так со мной? Он так похож на человека, которого я изо всех сил стараюсь забыть, навсегда вычеркнуть из своей памяти. Мои нервы на пределе: внешнее сходство этих двух мужчин настолько поражает, что я невольно вздрагиваю. Воспоминания кажутся свежими, как будто все произошло только вчера. Я не хочу садиться, хочу бежать отсюда куда-нибудь, где меня не будет доставать прошлое. Мои пальцы непроизвольно, словно сами по себе, находят шрам под грудью. Ужас медленно ползет по моим ногам, добирается до плеч, сковывая в страхе.

Мысленно я ругаю себя последними словами, заставляя свое тело сесть рядом с Винсом. Я не могу позволить страху управлять моей жизнью. Он держал меня в своем плену довольно долго. Я чуть не покончила с ним… сегодня, рядом с Бреттом, почувствовав себя наконец-то абсолютно свободной.

Слишком часто я позволяла своему прошлому разрушать меня, нагромождая внутри себя множество комплексов. А ведь мне удалось поговорить с горячим парнем несколько минут назад. Я могу быть девушкой, какой была раньше. Могу нравится. Могу чувствовать. Могу ощущать себя живой.

Я сглатываю в горле комок и сажусь, пытаясь стряхнуть с себя то, что произошло, чтобы сосредоточиться на парне, которого выбрала для меня подруга. Тем не менее, как только я поднимаю свои глаза на Винса, неуправляемый страх подползает к самому горлу. И ничего не могу собой поделать. Ни-че-го. Ощущение удушья возвращается. Находясь рядом с ним, я чувствую себя на грани.

Мысленно приказываю себе успокоиться. Но это не работает. Я не могу больше бороться с собой. Каждый мускул на руках и ногах уплотняется, готовясь бежать. Наверное, мне никогда не стать сильной. Я в личной жизни вечный аутсайдер, как бы не старалась себя изменить.

Я нервно улыбаюсь Винсу и беру свою салфетку со стола. Прикрываю ею колени. Маленькое платье, которое я надела, открывает шею и плечи, а пышная юбка доходит всего лишь до середины бедер. Я чувствую себя стильно, но то, как его липкий взгляд бродит по мне, заставляет меня чувствовать себя дешевкой.

— Итак, — говорит Винс, и его глаза открыто перемещаются на мою грудь, прежде чем неохотно возвращаются к моему лицу. — Чем тебе не угодил я?

Он говорит с сильным английским акцентом, не пытаясь скрыть волчью улыбку. Я смеюсь, нервно, не в состоянии сказать что-либо. Может, загорится стол, и я смогу уйти?

Шанна хихикает, слушая то, что говорит Нейл, а потом пристально смотрит на меня. Я улыбаюсь ей в ответ. Проходит секунда — и ее внимание вновь возвращается к Нейлу.

Я опираюсь спиной на спинку стула, жалея, что я здесь, а не в другом месте. Делаю глубокий вдох, стараясь успокоить нервы, и чувствую, как Винс, чуть не пуская слюни, рассматривает меня. Я ерзаю на сиденье, стараясь отодвинуться от него к краю стола.

— Что с тобой? — спрашивает он, нахмурив брови и не скрывая раздражения.

Я слишком долго молчу. Винс слегка касается тыльной стороны моей ладони и чертит круг своим пальцем.

Нервы взвились, переворачивая мой желудок, словно прыщавые жабы. Я бы все отдала, чтобы прямо сейчас променять их на тех мотыльков, которые порхали во мне, когда рядом со мной был Бретт.

Я нервничаю, чувствую себя ужасно, но отказываюсь уходить. Я должна впустить в своё существование мужчину, хотя бы на одну ночь. Если я сделаю это, то смогу вернуться к нормальной жизни. Просто ужин, поцелуи, секс — и распрощаемся. Это то, что делают мои подруги. Я тоже могу сделать это. Мне нужно убедиться, что мое женское начало все еще живо.

Винс тем временем кладет мне руку на бедро, зазывно улыбаясь и безмолвно спрашивая, может ли позволить себе более откровенные движения. Я борюсь с собой и не сбрасываю его руку, которая медленно движется к моему оголенному колену, пытаясь по пути погладить внутреннюю часть моих бедер. Мерзкое ощущение. Мое сердце отчаянно стучит, грозясь сломать ребра. Стремясь выжить в этой экстремальной для меня ситуации, прячусь за недавние воспоминания.

— Ты красивая, -слышу возбужденный шепот возле уха. — Мне так хочется тебя трахнуть.

Винс пытается заглянуть мне в глаза и увидеть в них ответное желание, но всякий раз, когда наши взгляды встречаются, все внутри меня холодеет. Что ж, это провал. Но ведь было же хорошо и приятно с Бреттом! Я заставляю себя улыбнуться, пусть и фальшиво, хотя предпочла бы, чтобы меня ударили по голове и я отключилась.

И тут Винс поднимает руку и скользит ею по моей спине, задерживаясь на оголенных плечах. Я не могу дышать. Черт возьми, почему я не могу вести себя, как все? Почему его прикосновения вызывают тошноту? Я стану терпимее, лучше, клянусь.

Все за столом разговаривают друг с другом, Шанна чему-то смеется, прижимаясь к Нейту, Винс уже потирает пальцем край моего декольте на груди. Платье без рукавов, на тоненьких бретельках. Внезапно я оказываюсь где-то в другом месте, будто наяву чувствую на себе руки ненавистного человека. Прошлое и настоящее сталкиваются вместе — и я еще больше напрягаюсь. А Винс уже забрался мне под юбку. Я сильно сжимаю ноги.

— Ты что, с мужиком никогда еще не была или корчишь из себя девственницу, чтобы меня завести? — Успокойся. Я не кусаюсь, — раздается совсем рядом голос Винса, пронизанный нотками злости.

— Не верь ему: кусается еще и как. Он любитель жесткого секса, — хохочет Нейт, похлопав друга по руке. Шанна наклоняется и целует его. Мое лицо краснеет, и я отворачиваюсь. Бретт наблюдает за нами, как и Винс за мной. Между нами устанавливается благословенное молчание и долгожданное затишье.

Но не на долго. Прервав его, он начинает говорить о своей семье и доме, о том, что хочет открыть свой бизнес, какой, я прослушала, и отправляет орешки в рот, громко чавкая. Мне было все равно, о чем он треплется. Пусть говорит, что угодно, лишь бы перестал лапать меня своими потными руками.

— А что насчет тебя? Твоя семья здесь?

Казалось бы, нормальный вопрос, уместный в нашем случае. Казалось бы, но… Я не хочу отвечать. Я не хочу чувствовать его бедро возле своего бедра. Я думаю только о том, чтобы он оставил меня в покое, просто забыл о моем существовании. Медленно отодвигаюсь. Еще один маневр — и я упаду со стула.

Винс недоуменно смотрит на меня, видя, что я ощетиниваюсь, когда он упоминает мою семью. Беру себя в руки и пытаюсь казаться нормальной.

— Нет. Мои родители умерли.

Винс близко наклоняется и пропускает мой локон между пальцев, даже не выразив сочувствия. Невоспитанный чурбан. Боже мой, как же он мне надоел! И тут я замечаю, что стол, за которым сидел Бретт, пустой. Пробежала взглядом по бару — там его тоже не было. Ушел. Душа скорчилась от боли и сожаления.

— Ты выглядишь невероятно сексуально, — в это время, как заевшая пластинка, шепчет Винс, пытаясь меня поцеловать. Волосы на голове возмущенно зашевелились, а он наклоняется еще ниже, кладет свою руку мне на затылок и притягивает к себе. Медленно. Очень медленно. И дышит в лицо перегаром, смешанным с гнилостным запахом нечищеных зубов.

Мне становится дурно. Глаза жгут невыплаканные слезы. Пульс бьется, будто кто-то страшный преследует меня, но я заставляю себя оставаться на месте. Рука Винса, как холодная змея, опять скользит под подол моего платья и на полпути до моего бедра сжимает его. Он лапает меня, а мой мир наклоняется, грозя разбиться вдребезги.

Я здесь, но мой разум теряется в прошлом, вновь переживая воспоминания, которые я хочу забыть — и мои мышцы вдруг реагируют без моего согласия. Вскакивая с места, я ударяюсь о стол — и несколько бокалов падает на пол. Я не считаю, сколько. Это, правда, создает много шума. Я поднимаю руки, готовясь оправдаться и извиниться, но поворачиваюсь и бегу к выходу. Я чувствую, как все смотрят на меня, но не могу остановиться и объяснить свое поведение. Толкаю массивные двери — и ночной воздух остужает мое лицо. Меня не догоняют, и я останавливаюсь. По-видимому, никто не хочет, чтобы я вернулась. Я глубоко облегченно вздыхаю. Последний час был похож на комикс ужасов. Я опять в своем амплуа.

Придя в себя, достаю из сумочки телефон, чтобы вызвать такси, и опять чувствую на себе пристальный взгляд. Но уже знаю, чей. Я его ни с каким другим теперь не спутаю. Поднимаю глаза — и мое сердце подпрыгивает. Это Бретт. Он стоит, прислонившись к черному лексусу неизвестной для меня модели. Не скрывая радости, разглядываю его широкие плечи, узкую талию и подтянутую спортивную фигуру… Взгляд непроизвольно переходит на открытый капот.

— Что? Автомобиль подвел? — спрашиваю я, не сдерживая понимающую улыбку.- Почему я в состоянии свободно разговаривать с ним? — задаю себе мысленно вопрос и сразу же отвечаю:

Этот мужчина не вызывает у меня панических атак. Я чувствую себя прежней «я», а не чокнутой, которой стала впоследствии. Я скучаю по себе той, у которой не было страшного прошлого. Знаю точно, что она есть где-то внутри меня, поскольку Бретт вытаскивает ее наружу, сам не ведая того.

Повысив голос, чтобы я могла его услышать, он говорит:

— Я так понимаю, у нас обоих ночь не задалась, хотя ты обещала, что она будет интересной.

В течение мгновения не отвожу от него свой взгляд. Мое сердце все еще отбивает чечетку, но, пожав плечами, все же иду к нему. Остановившись рядом, говорю:

— Что ж, всё было поистине отстойно, кроме…

— Знакомства со мной, — прерывает он меня, по-своему продолжив мою фразу.

Я весело смеюсь, поправляя его:

— …кроме нашего знакомства.

Честно говоря, я не понимаю того, что происходит со мной, когда он рядом. Такое чувство, словно я знаю этого мужчину много лет.

— Ты сделал вид, что сломалась машина, чтобы продолжить знакомство со мной? — задаю вдруг один из самых глупейших вопросов, который могла задать.

— Похоже на то, — отвечает он и легким движением руки захлопывает капот.

— Правда, я не знал, какие последствия последуют за этим, — продолжил он.

То, как Бретт при этом улыбался, было заразно, и я не могла также искренне не улыбнуться в ответ. При этом он как бы не спеша провёл рукой по темным волосам, словно жалея, что не может сказать больше. Уголки его губ кривятся, и он так смотрит на меня, что заставляет мою кожу покрываться мурашками.

— Скажи мне истинную причину, по которой не заводится автомобиль, -потребовала, смеясь, я. Только правду.

Он смеется и прижимает руку к груди, потрясенный моей не озвученной проницательностью.

Отойдя от двери со стороны пассажира, Бретт открыл ее и, подхватив меня на руки, бережно посадил на переднее кресло. Я даже ахнуть не успела.

В машине, если честно, струсила, и не только потому, что никогда не ездила в таких шикарных тачках, а еще и потому, что Шанны здесь уже не было, а этот черноволосый самец был совсем рядом, опасно близко. Опасно… потому что я чувствовала почти осязаемое притяжение, исходящее от него. Что-то на уровне электромагнитных волн.

Я старательно пристегивалась, изо всех сил избегая смотреть ему в глаза, и тогда Бретт взял меня за плечи, развернул к себе и пытливо заглянул в мои глаза. Я оцепенела, но не от этого. У него были хорошие руки: сильные, теплые и уверенные… и я почувствовала себя в них уютно, словно так и должно быть.

Глава 2. БРЕТТ

Сказать, что я был чрезвычайно удивлен, когда она подошла к моему столу, — это, значит, ничего не сказать. Десятки мыслей стаей пронеслись в моей голове, выискивая ответ, наиболее приемлемый в данной ситуации. Напрашивался только один, наиболее вероятный: элитная проститутка решила предложить мне свои услуги на ночь, догадываясь, кто я.

Однако понадобилось не больше минуты, чтобы отвергнуть его. Глядя на девушку перед собой, я всё более убеждался в том, что она не имеет ничего общего с ночными бабочками. В её глазах смешалась и явно просматривалась вся гамма чувств, которые она испытывала в душе: восторг, неуверенность, робость и неопытность.

Зеленые глаза, казавшиеся особенно яркими на фоне золотисто каштановых волос, зачарованно смотрели на меня, словно я ангел, прилетевший с небес. Она не отводила свой взгляд, и все, о чем думала ее красивая головка, отражалось на ее лице, на котором её чувства и мысли легко «читались» мною, как в раскрытой книге.

Её бесхитростность сводила с ума, делала меня на удивление мягкотелым, что было мне абсолютно не свойственно. Наверное, поэтому я не смог отправить её прочь, сказав пару отрезвляющих слов.

Наше разглядывание друг друга весьма затянулось, но я не противлюсь. По-видимому, придя в себя, она поспешно отрывает свой взгляд от меня и оглядывается туда, где сидят ее друзья, но ее утонченный внешний вид красноречиво говорит о полной потере самообладания.

Девушка, бесспорно, красива, с изумительной фигурой, имеющей соблазнительные округлые формы, стройной осиной талией и пышной упругой грудью. Почему-то, глядя на нее, у меня возникла ассоциация с фарфоровой статуэткой.

Длинные, стройные ноги тоже не оставили меня равнодушным, как и нежная кожа персикового оттенка. Словом, на нее было приятно смотреть и глаза мои получали истинное эстетическое наслаждение.

У неё было широкоскулое, с точеным подбородком лицо, невольно приковывающее к себе взгляд. Особенно глаза, отливающие бархатной зеленью мха, в оправе темных ресниц. Когда она смотрела на меня, они становились необычайно большими, загадочными и манящими. На безукоризненно гладком лбу стремительно взлетали косо вверх две четкие линии бровей.

Ее пухлые алые губы имели мягкий изгиб. Они постоянно притягивали к себе мой взгляд и провоцировали неуправляемое возбуждение. Особенно красивый рисунок ее верхней губы, которую хотелось втянуть в себя, ласкать языком и слегка покусывать.

Я никогда не испытывал раньше такого мгновенного физического притяжения.

У незнакомки был твердый подбородок, гордая посадка головы и движения, полные достоинства и одновременно женственной мягкости.

Вначале она была очень растерянной, и даже ее приветствие прозвучало как-то неуверенно. Нужна была, конечно, необычайная смелось, чтобы вот так запросто подойти к незнакомому мужчине, не заботясь о последствиях.

Сначала я несколько опешил, поскольку не планировал провести вечер с гостьей, пусть даже и красивой. Мне нужно было поужинать в одиночестве и найти решение проблем, которые привели меня в этот город и угрожали большими неприятностями. Поэтому несколько назойливое проявление внимания к моей персоне со стороны девушки первоначально вызвало внутреннее раздражение, которое поначалу я умело спрятал за улыбкой. Но внезапно оно прошло, не оставив следа. Иначе и быть не могло: ведь её щеки горели ярким румянцем, блестящие глаза излучали волшебный свет, а ровная, мягкая матовость шеи и плеч, обрамленных изумрудного цвета платьем, придавала ей какую-то необычайную прелесть.

Маленькое платье на тоненьких бретельках находилось в полной гармонии с зелеными туфельками из мягкой кожи на высоких каблуках. Элегантно одетая, она проявляла в одежде вкус и стиль, что всегда привлекало меня в женщинах.

И имя у нее было мягкое, женственное. Дайана… ласковая, нежная, милая… и сильная. Именно такие определения напрашивались, когда я мысленно произносил ее имя. Оно полностью отражало ее сущность. Конечно, слишком самонадеянно с моей стороны быть настолько уверенным в своей правоте за столь короткий период нашего неожиданного знакомства, но я чувствовал сердцем, что прав.

А оно, кстати, очень непривычно отреагировало на девушку: затрепетало в груди, отозвалось какой-то щемящей сладкой болью. Такого раньше у меня не было. Я вообще всегда относился к женщинам с определенной долей цинизма, зная, что их сущность — притворство и алчность. Другие мне как-то не встречались. Словом, все они стервы, зачехленные в шикарные шмотки, обвешанные драгоценностями и укутанные в меха. А души среди всего этого великолепия нет и сердца тоже. Оно у них просто анатомическая мышца, гоняющая по венам кровь. Не более.

И вдруг я вижу перед собой это прелестное создание, удивляющееся своей смелости и постоянно борющееся со своими комплексами, спрятанными глубоко в сознании. Непосредственность так и кричала с каждой клеточки ее великолепного тела. Такое впечатление, что она не осознавала свою красоту и не стремилась пользоваться ею, как серьезным оружием в завоевании мужчин.

Я ее поразил, и Дайана не скрывала этого. Просто тушевалась и краснела, когда чувствовала, что я пристально смотрю на нее, но не отводила глаз, когда наши взгляды «приклеивались» друг к другу. И еще эта искра, пробежавшая между нашими телами, когда прикоснулся к ее руке. Она меня очень поразила, вызвав искреннее удивление.

Во время нашей беседы её лицо разительно изменилось: она сияла, как летнее утро, на щеках появились соблазнительные ямочки, а во взгляде читались радость и надежда на что-то хорошее.

Ее благородные манеры просматривались во всем, даже в том, как она держала бокал с вином своими изящными длинными пальчиками с аккуратно постриженными и неброско покрытыми лаком ногтями. Да и накрашена Дана была так естественно, что у меня возникло стойкое ощущение, что «она всегда такая».

Я сидел и любовался ее длинными волосами, волнистым водопадом спадающими на узкие плечи, её выражающей различные эмоции улыбкой: то широкой и открытой, то кокетливой и едва заметной, но чаще всего чуть смущающейся или манящей. Таял от её приятного на слух, искреннего и веселого смеха.

Для меня было в новинку видеть перед собой скромную, улыбчивую и естественную девушку, не пытающуюся представлять из себя более того, кто она есть на самом деле. Она напомнила мне дорогой бриллиант, но без оправы. И несмотря на ее мнимые простоту и безыскусность, в ней была загадка, которую мне хотелось разгадать. Словом, она меня заинтриговала и очень.

Я особо не вслушивался в то, что она говорит, так как понимал, что за словами она пытается спрятать свою нервозность. Просто слушал ее воркующий и заманивающий голос, наслаждаясь его чувственным тембром и мелодичностью. В его бы интонацию добавить интригу — и я, несомненно, оказался бы безвозвратно в его плену. Но, по-видимому, интриги — не ее сильная сторона натуры.

Мне нравилось ее поддразнивать. Это было так мило! Но волшебство момента нарушил бесцеремонный мужской голос, заявивший права на эту девушку:

— Дана? Вот ты где! А я и не заметил, как ты перекочевала за другой столик. Пришлось поднапрячься. Звонил на твой телефон, но ты оставила его в своей сумочке. Не познакомишь?

— Нет, — отвечает она категорично и излишне резко.

Я решил не вмешиваться. Бросив на него взгляд, я сразу понял, что он «фрукт» не из ее сада. Этакий качок без умной мысли в глазах, самоуверенный и наглый. Злость неприятным клубком подкатила к горлу. Я старался не смотреть в их сторону, чтобы не выдать своих эмоций. Мне стоило большого труда перебороть соблазн вывести его из зала, подозвав своих телохранителей, напряженно привставших за соседним столом.

Почувствовав его за спиной, Дайана как-то сразу вся сникла, потерялась в своих отрицательных эмоциях и мыслях, которых не смогла перебороть. Мне очень хотелось избавить ее от этого типа, но я не имел права, не зная, какие отношения их связывают.

Славная бесхитростная девочка… Не знаю, сколько ей лет, но, думаю, не более двадцати трех. Мне нравится ее неискушенность, похожая на струю свежего воздуха в этом душном мире. И вообще она мне нравится вся. Нравится настолько, что я чувствую сильное напряжение между бедрами. Мне хочется припасть к ее соблазнительному рту, поиграть с ее губками, почувствовать сладость ее рта, исторгнуть стон удовольствия из ее уст.

Мой взгляд так и норовит опуститься на ее роскошную грудь, но я сдерживаю себя и не позволяю себе унизить ее столь бесцеремонным визуальным намеком. Какое-то шестое или седьмое чувство беззвучно подсказывает мне, что подобное поведение с моей стороны ей бы не понравилось. Она не из тех женщин, которые находят приемлемыми пошлость и скользкие, прилипчивые взгляды.

Я откинулся на спинку стула, наблюдая за Даной и молодым человеком, пытающимся мне подчеркнуть, что я никто, а он имеет на нее все права, хотя весь ее внешний вид отрицает это. Еле сдерживаюсь, сжав до боли пальцы в кулак. Она пытается поставить его на место, но не получается: он из толстокожих и непонятливых.

Тем не менее, он предпринимает очередную попытку:

— Ты здесь со мной. Теперь вставай, будь послушной девочкой…

Затем смотрит сначала на меня, потом на нее, добавив для убедительности:

— Не вынуждай меня силой заставить тебя пойти со мной.

Мои губы сжимаются. Я смотрю на этого урода, и мой пульс зашкаливает. Кровь долбит виски, и желание сломать ему нос накрывает меня, становится невыносимым. Но я всегда умел держать себя в руках и никогда не демонстрировал обуревающие меня отрицательные эмоции. И настоящий момент не был исключением, хотя от сильного внутреннего напряжения холодный пот выступает у меня на лбу.

Дана отшатывается от стола. Она упорно смотрит на моё плечо и не может заставить себя посмотреть мне в глаза. Я вижу, как краска стыда, заливает ее нежное личико. Я не могу этого принять: гнев кипит во мне, словно смола в котле на жарком огне.

— Проблемы? — спрашиваю я.

— Не знаю, — еле слышно шепчет она, приложив ладони к щекам. — Наверное, — тут же поправляет себя, уклоняясь от ушлепка и избегая контакта с ним при попытке поднять её на ноги. Её лицо уже полыхает…

От осознания своей беспомощности и неясности положения у меня начинается зуд в руках.

Винс, кажется так она его назвала, смотрит на малышку, будто она сумасшедшая. От его руки, схватившей ее за запястье, она начинает хватать ртом воздух. Не знаю, чем бы закончилась эта сцена. Не исключено, что я сломал бы ему руку, доведшую ее до такого критического состояния, но ситуацию спасла подруга, подошедшая к нашему столику.

Она быстро оценила происходящее и безмолвно заставила Дайану встать. Мило мне улыбнувшись, она забрала своих друзей, оставив меня в одиночестве, к которому я так стремился в начале вечера. Мои глаза следовали за моей неожиданной знакомой, наслаждаясь ее танцующей походкой, гордо поднятой головой и стройной фигуркой, которая вызывала у меня определенного рода недетские фантазии. Я явно находился под эйфорией первого впечатления.

Несмотря на психологический дискомфорт, Дайана Павловская умела держать себя, что, на мой взгляд, было одним из главных качеств настоящей женщины. Жаль, что ей не хватает внутренней уверенности в своей красоте. Считается, если женщина уверена в том, что она красива, такая же уверенность передается и мужчинам, находящимся рядом. Однако это не про меня, ибо и без этого в полной мере осознал все ее неоспоримые достоинства.

Я не раз слышал мнение, что красивая женщина — это счастливая женщина и что мужчины, как дети, тянуться к тем из них, у которых нет проблем. Слава богу, я выпадаю из их числа. У этой малышки проблем больше, чем она может выдержать. Да и комплексов, порожденных ими, не меньше. Однако она держится, не позволяя себе впасть в депрессию. Несмотря на все её эмоциональные, а, возможно, и психологические «тараканы», меня тянет к ней, как магнитом. Мне хочется самому решить эти проблемы и помочь ей перебороть свою неуверенность, спрятать за своей спиной, чтобы она не чувствовала себя ответственной за все, что происходит в её жизни. И эта щемящая нежность… Откуда она из меня вынырнула?

Что со мной вдруг стало не так? Я не знал ответа. Будучи сторонником краткосрочных, ни к чему не обязывающих связей, имея в прошлом множество любовниц с разным цветом волос, но в основном модельной внешности, я не заморачивался вопросами, что они значат в моей жизни. Секс без претензий и обязательств — вот идеал моих отношений с женщинами, и до сегодняшнего дня я ему не изменял ни в поступках, ни в мыслях.

Имея итальянскую кровь, мне не трудно говорить женщинам комплименты, взглядами и жестами дать почувствовать, что они для меня желанны. Я не жалею на них денег и всегда щедро плачу за удовольствие, которое они мне доставляют в постели. Не покупаю их тела, а благодарю, делая золотые подарки с бриллиантами. Я всегда внимателен к женщине, на которой останавливаю свой выбор, хороший слушатель и надежный сексуальный партнер, думающий в первую очередь об ее удовольствии. Всегда отношусь к ней в постели, как к королеве.

К тому же, считаю себя толерантным любовником, для которого всё новое не чуждо, хотя, если честно, меня вряд ли можно чем-либо удивить. Я уже пресытился любовными связями, от которых наутро пустота в душе, сожаление в сердце и мерзкое послевкусие в эмоциях.

Все прежние романтические отношения заканчивались ничем. Мне приходилось скрывать большую часть себя, а это никогда не способствовало установлению особенной близости с кем бы то ни было.

Жена и ребенок? Ни за что! Во всяком случае сейчас. Я уже нес ответственность за новую должность и свою «семью» и не собирался ставить себя в такое положение, когда придется тревожиться за кого-то еще.

Женщины в моей жизни приходили и уходили, и я не сомневался, что ни одна из них не подберётся слишком близко и не задержится надолго.

Когда-то мне придется все же жениться для продолжения рода. Не более. Я не верю в любовь. Для меня это чувство из серии придуманных. Но все же не исключаю возможности ее существования. По этой причине, наверное, где-то в тайниках моей души прячется страх перед ней. Я не хочу быть от нее

зависим, испытывать на себе ее власть, быть слабым. Мне без любви спокойнее и проще.

В бизнесе и других делах я стараюсь не руководствоваться изречением «Чем выше летаешь, тем больнее падать». Всегда иду напролом с полным набором рисков, поскольку задействую свой разум и лидерские качества. А любовь — это особое состояние души и сердца. Поэтому сознательно избегаю любви, так как знаю, что зачастую ее оборотная сторона — большая потеря. Ведь если я буду сильно любить кого-то, есть риск, что что-то пойдет не так, и я буду мучиться от сильной боли, могу остаться с разбитым сердцем. Так что лучше жить без любви, чем страдать. Философия эгоиста. Не спорю. Но она мне подходит, и я доволен ею.

И вот неожиданно появляется в моей жизни эффектная незнакомка, от которой исходят флюиды женственности, мягкости, слабости и незащищенности. Неожиданно для самого себя мои устоявшиеся мужские качества и приоритеты делают стойку и готовы броситься на ее защиту, словно я долбаный герой в долбаных рыцарских доспехах.

Мало того, чувствую пробуждение интереса к общению с зеленоглазой красавицей и необъяснимое влечение к ней. Но этого оказывается мало. Сердце беспокойно откликается на мысли об этой девушке, глаза стараются не выпускать её из своего поля зрения, а душа требует продлить знакомство и вернуть ее в мою жизнь. Это всё для меня так ново! Я не боюсь незнакомых мне чувств, но внутреннее напряжение все же присутствует.

Я вновь смотрю на их стол, фокусируя свое внимание на Дане. Она напряжена до предела. Старается не прикасаться к своему парню. Такое впечатление, что хочет сбежать от него. Он настолько тупой, что не понимает этого и продолжает навязываться ей.

Присматриваюсь внимательнее. Что-то явно отторгает её в нем. И не просто отторгает, а вызывает ужас, который она всеми силами старается победить в себе и не показать окружающим. В ней идет борьба. Не исключено, что какие-то воспоминания лишают ее способности бороться дальше, но она тотчас старается противостоять им.

Вот она бросила взгляд в мою сторону. Светлый, исполненный надежды. О чем он? Просит помочь? Нет, отвернулась, вымученно улыбнувшись своей подруге. Подонок рядом пожирает глазами ее грудь, чуть не облизываясь, как кот на сметану. Моя девочка нервно улыбается ему, берет дрожащими пальцами салфетку и прикрывает ею колени.

Моя девочка? С чего бы это? Она никогда не была моей и вряд ли будет, но мой интерес к ней не только не угасает, но и, по всей видимости, еще более усиливается. Возможно, это просто сострадание к человеку, попавшему в капкан жизни, и я просто не остался равнодушным. Пока я размышлял над всем этим, ее сосед придвинулся к ней вплотную и нахально заглядывает в декольте платья, не пытаясь скрыть волчью улыбку. Мои руки чешутся размазать ее по его неприятной физиономии.

На ее лице уже в который раз появляется фальшивая улыбка, но вскоре она сменяется гримасой омерзения, когда шаловливая ручонка этого пошляка полезла к ней под юбку. Наблюдать за этим было сверх моих сил. Я поднялся, бросил деньги на стол охранников, коротко сказав на ходу:

— Рассчитайтесь.

И направился к выходу.

На улице дул прохладный ветер, который, спустя несколько минут, остудил злость, сотрясающую меня изнутри. Один из охранников выскочил следом, с укоризной посмотрев на меня за нарушение установленных правил. Я был, конечно, не прав, но в тот момент я меньше всего думал о каких-то правилах.

Меня бесило то, что я не мог понять, какие отношения связывают Дайану с этим недоумком, иначе бы вмешался непременно. Вряд ли он был ее выбором, да и на безропотную овечку она не похожа, чтобы мириться с подобным в своей жизни. Происходило нечто, что было вне зоны моего понимания, то, чего я не мог уловить со стороны.

Вышел второй охранник. Я приказал обоим занять необходимые позиции в соседней машине и не мешать мне. В случае чего они могли стрелять через стекла, хотя подобная ситуация в настоящий момент мне казалась мало вероятной.

До конца не осознав то, что делаю, я открыл капот своего Lexus LX 570 Superior, имитируя его поломку, хотя прекрасно понимал, что это выглядит нелепо применительно к этой последней модели, поступившей в продажу только лишь пару месяцев назад. Впрочем, это было неважно по сравнению с моим желанием дождаться Дану. Я не мог уехать, не поговорив с нею и потеряв навсегда.

Я прислонился к машине, нервно стуча пальцами по двери. Сомневаясь в правильности принятого решения, я решил: если Дайана выйдет из ресторана с этим назойливым млекопитающим, я молча сяду в машину и уеду, ничего ей не сказав. Но если только она выйдет одна, я беру инициативу в свои руки, сажу ее в салон рядом с собой, а дальше будь, что будет. Кривая все равно куда-то выведет.

Естественно, к близости сегодня, да и в ближайшее время, склонять ее не буду, хотя готов накинуться на ее тело тотчас. Настолько я хочу близости с этой девушкой. В конце концов у меня есть в запасе холодный душ и стойкое убеждение, что я не неандерталец. Несмотря на то, что у меня уже давно не было женщины, я справлюсь со своими желаниями в одиночку. Главное — понять, что с ней происходит, и помочь.

Не исключено, что она не пойдет навстречу моим благим намерениям. Как известно, ими выстлана дорога в ад, но я попробую рискнуть и постараюсь вытянуть ее из прошлого, которое пытается раздавить ее, как мошку. А то, что прав в своих предположениях, я не сомневался ни минуты. Интуиция всегда меня выручала, не позволяла попадать в критические ситуации, а, значит, не подведет и сейчас.

Мои мысли были прерваны стуком двери, которую захлопнул усилившийся ветер. На тротуаре перед ней стояла Дана, зябко съежившись. Она открыла сумочку, пытаясь что-то достать, — и тут наши взгляды встретились.

— Что? Автомобиль подвел? — спрашивает она, не пряча радостную улыбку.

Ничего не ответив, решаю сменить тему.

— Я так понимаю, у нас обоих ночь не задалась, хотя ты обещала, что она будет интересной.

В течение мгновения она смотрит на меня — и мое сердце сладко замирает. Затем она кивает, о чем-то думая, и идет ко мне. Остановившись рядом, говорит:

— Что ж, всё было поистине отстойно, кроме…

— Знакомства со мной, — прерываю ее я, по-своему решив продолжить фразу.

Дана весело смеется, поправляя меня:

— …кроме нашего знакомства.

Что ж, она любит оставлять последнее слово за собой и не спешит соглашаться, если считает, что ее собеседник неправ. Значит, характер у нее все же имеется.

— Ты сделал вид, что сломалась машина, чтобы продолжить знакомство со мной? — задает она вдруг менее всего ожидаемый мной вопрос.

— Похоже на то, — отвечаю и легким движением руки захлопываю капот.

— Только я не знал, какие последствия последуют за этим, — продолжил я.

— Не верю. Ты просто сымитировал повод, чтобы дождаться меня и увидеть, с кем я выйду из ресторана.

Я улыбнулся ее проницательности, и Дайана абсолютно искренне улыбнулась мне в ответ. Её словно подменили, и перед собой я опять увидел пронизанную лучами радости девушку, весёлую и умную, а не ушедшее в себя и боящееся чего-то существо с красивым личиком.

С интересом глядя на нее, не спеша провел рукой по волосам, жалея, что еще не время сказать ей больше того непринужденного обмена словами, за которыми мы прятали свои настоящие мысли.

— Скажи мне истинную причину, по которой ты здесь стоишь, облокотившись на собственный автомобиль глубокой ночью, -потребовала она. — Только правду.

Я громко смеюсь, прижав руку к груди, где бьется мое очарованное этой девушкой сердце, надеясь, что она поймет этот красноречивый жест. И Дайана меня не разочаровала. Подойдя ко мне почти вплотную, она заменила мою руку своей и несколько минут слушала мое участившееся сердцебиение.

— Я могу ему верить? — тихо спросила она.

— Надеюсь, да. Просто для меня его поведение в новинку. Обычно при знакомствах с девушками оно вело себя более сдержанно и равнодушно. Сегодня же пытается что-то сказать, но язык его пока для меня не понятен. Однако, думаю, что в скором времени тайна его сигналов будет мною раскрыта.

— Спасибо за откровенность и честность. Я их очень ценю. Как говорится, поживем — увидим, что получится из дуэта наших сердец. И раз уж они в настоящий момент спелись друг с другом, не подбросишь ли меня домой, чтобы я не мерзла в ожидании такси.

Отойдя от двери со стороны пассажира, я открыл ее и, не удержавшись, подхватил Дайану на руки и бережно посадил на переднее кресло. Она даже ахнуть не успела.

Обходя машину, я увидел удивленные взгляды моих охранников и подмигнул им, чем привел их в еще большее замешательство. Они не видели меня таким.

Черт возьми, что делает со мной эта девушка. Я радуюсь, как мальчишка, что она сидит в салоне моего автомобиля, при этом не зная, кто она и откуда.

— А вдруг она «подсадная утка»? — от этой неожиданной мысли я замер, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Радостное настроение, будто волной смыло, и в груди начала разрастаться тревога. Надо же проявить такую недопустимую беспечность!

Неужели красивое личико способно настолько вскружить мне голову, что я добровольно и не думая о последствиях заглотал наживку? Так по-дурацки легко поддался внутреннему порыву и, возможно, неожиданно разбушевавшимся гормонам.

Я незаметно взглянул на Дану. Она смотрела в боковое окно. Лица ее я не видел, но плечи были напряжены. Едва заметно, но мне и этого было достаточно, чтобы насторожиться. Почему? Мгновение — и червь сомнения вовсю стал точить мои мозги, которые перед лицом опасности активно зашевелились в моей голове. Уж как-то слишком непринужденно сложилось наше знакомство, будто пазлы вошли в рисунок один в один.

— Почему мы не едем? — спрашивает она, и я выхожу из ступора, куда завели меня мысли и запоздалая осторожность.

Наши взгляды встретились: мой пристальный и её недоумевающий. Не может быть, чтобы она работала под прикрытием. У нее такой чистый, открытый взгляд! Впрочем, почему не может? Посылают ведь внедряться профессионалов, умеющих виртуозно играть заданные роли. Но в ней столько искренности и доверчивости…

Вот она провела по пересохшим губам кончиком влажного языка –и я пропал, загорелся, как сухой хворост, и чуть не впился в её соблазнительно чувственный рот, послав всё к чертовой матери. Мое желание обладать ею было настолько сильным, что я едва не застонал вслух от сладко –щемящей боли у меня в паху.

Я не хочу думать, что оказался для нее настолько легкой добычей. Только не я. Может высадить ее из машины и уехать, навсегда выбросив из памяти? К чему сушить себе мозги и так неоправданно рисковать?

Нет, это выше моих сил: она будет моей. Дайана имеет право на презумпцию невиновности, хотя бы в моих глазах. Я должен убедиться, что ошибаюсь в своих предположениях или доказать, что она не та, за кого себя выдает.

Так и не придя ни к какому конкретному решению, я завел мотор, и автомобиль медленно направился к выезду. Сжав пальцами руль, сухо спросил:

— Куда будем ехать?

— В кампус Высшей коммерческой школы Марселя-Прованса. Не передумал? Лукавая улыбка скользит по ее лицу и сосредоточивается в зеленых глазах, внимательно смотрящих на меня.

— Нет, — быстро отвечаю я, чтобы не мусолить эту тему.

Кончики моих пальцев стало покалывать от импульсов, исходящих от девушки, словно она посылала мне сигналы своей рвущейся наружу чувственности. А, может, таково было влияние на меня ее голоса и запаха желанной женщины, который весьма ощутимо воздействовал на меня. Не знаю.

Но точно знаю другое: её нужно разговорить и попытаться найти неточности в ответах или спорные моменты, требующие дальнейшей проверки. Дорога длинная, поэтому время и возможности располагают к этому. Нужно взять инициативу разговора в свои руки, чтобы лишить ее возможности прятать свою нервозность за излишней словоохотливостью. А в том, что это ей свойственно, я убедился еще в ресторане. Незаметно включив диктофон, я стал задавать вопросы, не отрывая взгляда от дороги:

— Как ты попала в Марсель из своего Подольска? Расстояние немалое.

— О, история длинная, и вряд ли будет тебе интересна.

Первый звоночек прозвенел у меня в мозгу, заостряя мое внимание на том, что Дана по каким-то причинам пытается корректно уйти от ответа. Что же, продолжим разговор дальше.

— А у нас времени много. К тому же, мне интересно все, что связано с собой. Итак, почему?

— Что почему? Почему я уехала из Подольска или почему выбрала Марсель?

— И то, и другое, если нет тайных причин, чтобы не отвечать.

— Есть, но они глубоко личные, а мы не настолько близко знакомы, чтобы я могла посвятить тебя в них. Я не считаю это корректным и правильным.

Мне такой ответ не понравился, так как он позволял думать о том, что Дайана хочет намеренно что-то скрыть от меня. Но, несмотря на это, был вынужден признать ее право на сохранение своих тайн. Если это действительно личные проблемы, в которые ей неловко меня посвящать.

— Согласен. Ты имеешь полное право на защиту личного пространства и щелкнуть по носу любого любопытного, в том числе и меня. А можешь сосредоточиться на общей информации, которая не будет ущемлять твои интересы?

Дана кивнула и задала встречный вопрос:

— Ты тоже ответишь на мои вопросы?

— В пределах допустимого. У меня, знаешь ли, тоже есть тайны, о которых лучше не распространяться.

— Ха-ха, ну мы с тобой и парочка… у каждого, как я посмотрю, есть что скрывать, и пара-тройка скелетов найдется в шкафу, не так ли?

— Не исключено, ведь это жизнь. Итак, как я понял, ты учишься Высшей коммерческой школе Марселя-Прованса.

— Да, на последнем курсе.

— Почему из всей Европы выбрала именно Марсель?

— Видишь ли, я закончила бакалавриат по специализации международный бизнес московского университета, но про себя еще в школе решила, что для успешной карьеры в современном мире одного университетского диплома мало. К нему хорошо бы добавить специализированное бизнес-образование, в идеале — европейское.

Я с отличием закончила школу и сразу была принята в университет, получив стипендию и место в общежитии. На всякий случай учила на специальных курсах и факультативных занятиях французский язык, хотя параллельно с конкретной целью изучала рейтинги британских бизнес-школ, но потом, вопреки всему, после получения диплома оказалась во Франции.

— И что же послужило причиной изменения планов?

— Не хочу отвечать.

— Почему?

— Ты посчитаешь меня ветреной особой, у которой семь пятниц на неделе.

— Не глупи. Планы у всех могут измениться в одночасье. Причины бывают настолько серьезными, что через них не перепрыгнешь, даже имея большое желание.

— В том-то и дело, что серьезных причин у меня не было. Ну да ладно. Мне казалось, что жизнь течет у меня по намеченному руслу. Но… Чем ближе подходил срок решающего выбора, тем больше меня одолевали сомнения.

Англия мне очень нравится. Честно. Лондон — прекрасный город с обилием музеев, клубов, театров. Качество преподавания в британских бизнес-школах, бесспорно, очень хорошее. Однако стоило мне представить себе, что придется провести не неделю и не месяц, а по меньшей мере два- три года под пасмурным английским небом, как меня начинала одолевать настоящая тоска.

Представляешь, полное отсутствие солнца, вечный дождь и слякоть — и так всю осень и зиму! Я поняла, что это не для меня. К тому же, как я знаю, психологи убеждены, что учеба в состоянии, близком к депрессии, редко дает хорошие результаты.

— И ты сменила курс?

— Да. Тогда я впервые подумала о Франции. Особенно меня привлекал южный регион этой страны — по причинам, о которых я уже сказала. Так, в поле моего зрения попал Марсель — крупный портовый город, расположенный на берегу Средиземного моря. А я обожаю море. Так что этот фактор сыграл не последнюю роль.

Внимательно изучив перед поездкой рейтинг Figaro Entreprises, публикующий список лучших 50 бизнес-школ Франции, я обнаружила, что 12-ю строчку таблицы занимает Марсельская бизнес-школа.

Новая идея нравилась мне все больше и больше. Привлекло еще и то, что Марсельская школа расположена идеально: полтора часа на машине — и ты в знаменитой Ницце. До мировой столицы кино — города Канны — и того ближе. Не проблема добраться отсюда и до Парижа.

Главное, все занятия проходят на английском языке. Это обстоятельство, кстати сказать, сыграло решающую роль в моем выборе, ибо я с самого начала поставила цель попасть в бизнес-школу англоязычной страны.

К тому же, школа расположена в национальном парке — рядом горы, лес, море. Место невероятно красивое. На территории есть несколько студенческих общежитий — проживание здесь обходится дешевле, чем в арендованной квартире, а условия вполне приемлемые даже по европейским стандартам.

Помимо этого, признаюсь, немаловажное значение в том, что в конце концов я остановила свой выбор на Марселе, имели и финансовые соображения: ведь по стоимости жизни Марсель считается одним из самых дешевых городов Франции.

Когда я прикинула общие расходы на получение степени МВА в Высшей коммерческой школе Марселя-Прованса и сравнила их с тем, во что бы обошлось мне обучение, например, в одной из бизнес-школ Англии, то оказалось, что первый вариант позволяет сэкономить до 50%. Это, согласись, серьезный аргумент.

— Несомненно. Деньги любят счет. Итак, кем ты выйдешь из стен этого уважаемого учебного заведения?

— Менеджером высшего звена.

— А точнее.

— Мастером по международному бизнесу.

— Серьезная специализация. Не женская.

— Что за шовинизм в двадцать первом веке? Женщины ни в чем не уступают мужчинам, кроме силы.

Или у итальянских мужчин другое мнение? Они тоже разделяют устойчивое немецкое выражение, что мир женщины — это 3К: Kinder, Küche, Kirche?

— Я за всех итальянских и немецких мужчин не в ответе. Просто выразил свое мнение, ведь международный бизнес — это мир жёстких, а порой и жестоких мужчин.

— Ну и ладно. Я тоже не кролик. И совсем не белая, и не пушистая. Могу отстоять и свое место, и свои позиции в нем, и собственное мнение.

— И чему вас учат в этом «кладезе коммерческой мудрости»?

— Не язви. В Марсельской бизнес-школе говорят: «Если проводить аналогию со спортом, то обучение менеджера высшего звена можно сравнить с подготовкой десятиборца: он должен уметь хорошо делать сразу несколько вещей». Мы изучаем международный маркетинг, финансы, право, менеджмент и управление человеческими ресурсами; е-бизнес — в Весминстере, финансовые дисциплины и логистику — в Марселе, а предпринимательскую деятельность — в Бремене.

На семинарах мы прорабатываем всевозможные ситуации, с которыми сталкивается менеджер в повседневной профессиональной жизни. Поэтому у нас так много занятий, посвященных изучению конкретных случаев из бизнес-практики и составлению бизнес-планов. В итоге — диплом МВА. Это если кратко. Всё. На этом умолкаю — и больше ни слова о моей учебе. Мы скоро уже доедем, а я о тебе так ничего и не узнала. Поэтому сейчас твоя очередь откровенничать со мной.

— В принципе, и откровенничать нечего. Если что интересует, спрашивай.

— Ты не женщина, поэтому не нарушу неписанное правило, не позволяющее спрашивать о возрасте. Сколько тебе лет?

— Прямо так и сразу? В лоб?

— А зачем ходить вокруг да около.

— Уже достаточно много, чтобы считаться зрелым мужчиной: тридцать пять.

— Я считала, что тебе тридцать с небольшим хвостиком. Что ж, разница между нами не такая и большая: всего десять лет.

— Я тоже не угадал и скосил тебе два года.

— Приятно, что я показалась тебе моложе.

— А ты женат? Обручального кольца у тебя на пальце нет, но ведь это не показатель. Многие современные мужчины не заморачиваются этим атрибутом их семейного положения.

— Да, твоя прямолинейность несколько шокирует, тем не менее, отвечу — нет. Для будущего руководителя высшего звена тебе не хватает дипломатичности и терпения.

— И того, и другого у меня в избытке. Просто на тебя их расходовать не вижу ни смысла, ни надобности. Ничего в моей жизни не зависит от того, продолжится наше знакомство или закончится через полчаса. Поэтому для меня сейчас важнее расставить все точки над i, чем исподволь прощупывать почву и как бы между прочим выяснять то, что меня интересует.

— А с кем-то состоишь в отношениях? Последний вопрос из сугубо личного.

— Я тебя не напрягал подобными вопросами, а ты, значит, поблажек мне решила не давать. Отвечу: нет.

— Ну и здорово! Теперь можно поговорить обо всем понемногу.

— Что же, мне тоже интересно, состоишь ли ты в отношениях с тем молодым человеком, с которым была в ресторане? И почему ушла одна? Поссорились?

— Нет. Винс случайный в моей жизни мужчина, пришедший ко мне на свидание «вслепую», устроенное для нас моей подругой Шанной. Ты видел ее, когда она приходила за мной.

— Проявлю еще любопытство. А почему этот молодой человек тебя так напрягал? Внешность у него довольно симпатичная.

— Не спорю, но… он очень похож на одного мужчину, которого, несмотря на то, что давно вычеркнула его из своей жизни, я отчаянно хотела бы навсегда стереть из своей памяти. А Винс мне напоминал о нем и внешностью, и повадками. Но это не тема для продолжения разговора. Надеюсь, ты проявишь элементарную корректность и не задашь о нем ни одного вопроса.

И Дана так открыто и солнечно мне улыбнулась, что даже в салоне автомобиля светлее стало, не говоря уже о моей душе. Я не хотел верить в то, что девушка с такой улыбкой и энергетикой может быть моим врагом. Конечно, я ее проверю так, что ни одного темного уголка в ее жизни от меня скрыто не будет, а пока могу наслаждаться ее обществом, не заглядывая вперед. Её вопросы ни в коей мере мне не навредят, а потому я могу быть с ней искренним, насколько возможно в моих обстоятельствах.

Глава 3. ДАЙАНА

Бретт о чем-то задумался, не отводя взгляда от трассы, освещаемой фонарями машины, и у меня представилась возможность незаметно рассмотреть его.

То, что он очень богат, я поняла сразу, как только увидела его автомобиль. Да и о высоком социальном статусе весьма красноречиво повествовал его внешний вид, точнее упаковка стройного, накачанного тела. Боже, как хочется снять эту дизайнерскую одежду и полюбоваться им! Запретные мысли, но очень соблазнительные. Наверное, рядом с ним я становлюсь развратницей. Как это на меня не похоже! Ведь я уже привыкла считать себя синим чулком, шарахающимся мужчин. И, о, чудо! Меня тянет к одному из них, причем, так сильно, что я готова запрыгнуть ему на колени и целовать до беспамятства.

Избавившись от заманчивых мыслей, медленно скольжу взглядом по Бретту. Что и говорить, это человек, знающий себе цену. Он преисполнен достоинства и вежливости, которые, я уверена, в его поведении всегда будут на первом месте. И еще уверенность. Эта черта просматривается у него во всем — во взгляде, в телодвижениях, в осанке… Эту уверенность я чувствую даже в отношении себя. И еще он, без сомнения, брутальный мужчина. Вон как следит за своей внешностью и фигурой! Я даже не допускаю мысли, что он не посещает спортзал. Это исключено. Иначе как бы его тело стало таким подтянутым и с прекрасными мышцами.

А какой у него пронизывающий, пристальный и прямой взгляд! Он, бесспорно, никогда не будет прятать глаза и отводить их в сторону. Ведь все, что он делает — это уверенность в себе, в своих возможностях и силе. И еще надежность. Она исходит от него прямо волнами. Наверное, поэтому мне так комфортно в его присутствии.

У меня сложилось впечатление, что Бретт Витторио Джардини — прямолинейный мужчина, презирающий юлить и изворачиваться. К тому же, сдержанный в проявлении эмоций и всегда спокойный.

Одет неофициально, несмотря на то, что на нем костюм ручной работы от Brioni, точно по фигуре и без единой складочки. Рубашка спокойного тона из очень дорогого египетского хлопка известного бренда Stefano Ricci, чуть голубоватая, небрежно расстегнутая на две пуговицы. На ее фоне его темно бирюзовые глаза просто завораживают.

В нагрудном кармане — дизайнерские солнцезащитные очки, даже трудно предположить, какова их цена. Такие же дорогие мужские украшения из золота — браслет на левой руке, перстень — на правой, на витиеватой цепочке медальон, скрывающийся в расстегнутом вороте рубашки, и запонки из бивней мамонта с золотыми вставками из ювелирного дома Atelier Yozu.

Ну прямо такой себе «сытый царственный лев» в туфлях Berluti из специальной кожи и кожаных аксессуарах от Hugo Boss. Да, такой роскошный мужчина мне не по зубам. Однозначно. Даже не знаю, почему он обратил на меня внимание и теперь возится со мной. На мне и платье-то, купленное на распродаже, и туфли из кожзама. Правда, довольно хорошего качества, настолько, что со стороны он кажется мягкой кожей. Но это до тех пор, пока не возьмешь туфли в руки. Но большего себе я позволить не могу. Пока. Ведь плата за обучение в университете «съела» большую часть бабушкиных денег.

Так что я типичный представитель «среднего слоя», который существует сам по себе параллельно миру, к которому принадлежит Бретт, и тот факт, что в ресторане они по воле случая на краткий миг пересеклись, никак не объясняет, почему я сижу сейчас в его шикарном автомобиле.

Наверняка, решил «побаловать» себя чем-то непривычным. Уверена, в любовницах у него сплошь известные фотомодели. На меньшее он тратить свое драгоценное время не будет. Я неоднократно видела его фото в журналах и каждый раз с новой красоткой.

Однако почему он не избавился от меня, а ждал возле ресторана? Что это? Прихоть мужчины, у которого есть всё и не хватает новых ощущений? Или действительно между нами пробежала искра притяжения? Чувства, о котором мы не знаем ничего, но которое пытается сказать нам, что из его искры может разгореться пламя? Глупо было уповать на последнее, верить в невозможное…

Господи, ну почему ты оставляешь все мои вопросы без ответов? Я сойду с ума от своих предположений и тайных надежд. Ты ведь знаешь, что я потеряла свою голову уже давно, когда впервые увидела его снимок в Cosmopolitan. Но тогда он был неосуществимой мечтой, фотографией, которая приклеена к внутренней стороне моего шкафа и с которой он каждое утро улыбается мне своей обаятельной улыбкой, укравшей мое сердце.

А вот в эту минуту он сидит рядом со мной. Я могу протянуть руку и дотронуться до него, убрать непокорную прядку, упавшую на лоб… Я могу даже поцеловать его, если бы ты дал мне хоть немного больше смелости.

Может мне это только снится? И вот сейчас, когда ущипну себя, я проснусь?

Из затянувшегося молчания, в которое я невольно погрузилась, меня вывел голос Бретта.

— Почему притихла? Неужели ты напрочь лишена женского любопытства?

— Почему лишена? У меня его в избытке. Просто задумалась о вещах более насущных для меня и серьезных.

— Разве может быть что-то более насущное и серьезное, чем я?

Вопрос был задан с таким обманчивым простодушием, что я встрепенулась и внимательно посмотрела на него. Он рассмеялся искренне и весело, а глаза, излучающие лукавство, рассеяли мои сомнения в том, что он самовлюбленный эгоист. На душе стало легче. Не хотелось обманываться на его счет.

Решила отреагировать так, словно бы не поняла его своеобразного юмора.

— Ты слишком о себе высокого мнения. Поверь, центр Вселенной не сошелся на тебе, да и Земля не крутится вокруг тебя одного.

— А я думал, что вертится… Жаль. Тогда развлеки меня, пожалуйста, своими вопросами, чтобы я не чувствовал себя обделенным твоим вниманием.

Если бы Бретт знал, что мне очень много известно о нем! Конечно, я даже не могу предположить, сколько в информации, почерпнутой мной из прессы, правды, а сколько вымысла, но, думаю, ничего нового он мне не скажет. Что же, пусть это будет моей маленькой тайной.

Я было уже открыла рот, чтобы сформулировать свой первый вопрос, когда невольно, уже в который раз, посмотрела в боковое зеркало и увидела, что темный джип по-прежнему едет от нас на определенном расстоянии, не обгоняя и не отставая дальше положенного. Такое впечатление, что за нами следят. Не выдержав, я попросила Бретта прибавить скорость. Автомобиль тоже прибавил скорость, и расстояние между нами не увеличилось. Исполнив мою просьбу, он, естественно, сразу же решил уточнить, зачем это понадобилось делать.

Мне не оставалась ничего другого, как указать на наших преследователей. Бретт рассмеялся и этак беспечно бросил в пространство перед собой:

— Это мои телохранители. Им приказано следовать сзади и не отвлекать.

— Круто. И что же ты за шишка, что тебя надо охранять?

— Ничего таинственного, обычный бизнесмен с приличным доходом от многочисленных разнопрофильных компаний.

— Ты живешь в Марселе?

— Нет, на Сицилии.

— А в Марселе по делам?

— Да, возникли кое-какие проблемы, которые в спешном порядке пришлось решать.

— Ну и как, успешно?

— Вполне, хотя и придется задержаться еще на какое-то время, чтобы устранить все последствия.

— Какие, ты, конечно же, мне не скажешь.

— Не стоит засорять ими твою красивую головку.

— Хорошо. Тогда другой вопрос: у тебя здесь собственные апартаменты или ты живешь в гостинице.

— У меня много личной недвижимости в разных городах. Не люблю отелей. Несмотря на кажущуюся роскошь, все в них чужое, подведенное под общий знаменатель, а я люблю домашний уют и тишину. Мне не нравится чувствовать себя в гостях, раздражаться от стука обслуживающего персонала в дверь. Да и еда в гостиничных ресторанах не домашняя.

Пока все совпадает с прочитанным о нем. Я даже знаю, что у него на Сицилии есть свой личный повар, а в его остальных домах, в случае его приезда, еду готовят нанятые временно повара. Тем не менее, мне показалось логичным задать следующий вопрос.

— Так ты сам себе готовишь, когда находишься в поездках?

— Конечно, нет. Повар из меня никакой, хотя омлет приготовить могу и тосты с джемом тоже.

— Браво! Значит, от голода уже не умрешь.

— Не умру. Несмотря на то, что я по своей природе и образу жизни гурман, я не откажусь от простой еды, когда голоден. Не скривлюсь и не выражу свое «фе», если кто-то угостит меня обычной овсяной кашей или куском черного хлеба с маслом.

Наш диалог был, в сущности, ни о чем. Обычный трёп, но он меня так расслабил и настроил на минорное настроение, что я готова была вместе с Бреттом объехать весь земной шар. Но мечты мечтами, а мы уже приближались к кампусу, где я занимала одну комнату с Шанной.

Интересно, он высадит меня и, попрощавшись, уедет или попросит еще об одной встрече? На большее я боялась надеяться, хотя очень, ну прямо-таки очень хотелось встретиться с ним еще раз. Я была с собой предельно искренней и честной, поэтому не отгоняла от себя мысль, что уже давно заочно влюблена в Бретта, хотя это и звучит не по-взрослому. Да и как могло быть иначе? Остаться равнодушной к такому мужчине было просто невозможно. Но он не должен знать об этом. Никогда. В противном случае первое, о чем он подумает, что я очередная охотница за его деньгами.

На фоне чувств, подогревающих меня изнутри, его сдержанность просто убивала. Мне так хотелось, чтобы он меня поцеловал. Я стоически изнывала от желания прижаться к широкой и твердой груди, вдохнуть его запах, почувствовать твердость его мужского естества. Последнее меня вообще очень удивило, поскольку я никогда не тяготела к интимным отношениям с противоположным полом. Нет, конечно, я не была лесбиянкой, но мужчинам в моей жизни места не было. До сегодняшнего дня. Точнее, до встречи с Бреттом. Его фотографии в журналах не в счет. И теперь я хочу его. Неудержимо. Властно. Непреходяще.

Но не могу же я сказать ему об этом. А вот как он поведет себя в отношении меня, покажет время. Возможно, я ему и вовсе не нужна.

Заплутав в своих мыслях, я не заметила, как машина остановилась возле нашего студенческого кафе на углу перед кампусом.

Очнулась от пристального взгляда Бретта, с улыбкой наблюдавшего за мной.

— Опять переместилась в параллельный мир? Могла бы и меня взять с собой, чтобы скучно не было.

— Могла бы, но… не важно. Почему мы остановились?

— Здесь можно выпить хороший кофе?

— Кофе здесь делают, но за вкусовые качества не поручусь, ведь это обычная студенческая забегаловка, а не элитная кофейня.

— А к кофе что-нибудь получить можно?

— Что-нибудь можно. Не совсем вкусное, не совсем свежее и не совсем аппетитное на вид, но съедобное за неимением лучшего.

— Тогда идем. Все равно выбора другого нет, а у меня представится уникальная возможность доказать правдивость моих слов относительно простой еды.

Наблюдая за тем, как Бретт воспринял мои комментарии, мне было действительно важно убедиться в том, что он не сноб. При его-то деньгах и образе жизни! Другой бы на его месте объехал это кафе десятой дорогой, даже не подумав заглянуть в него. Значит, он не рисовался передо мной, пытаясь расположить к себе студентку, ограниченную в средствах.

А тем временем он уже распахнул мне дверь и помог выйти из машины. Джентльмен. Мелочь, но приятно.

Сделав какой-то знак рукой сидящим в джипе, припарковавшемся за нами, взял меня под локоть, открыл не спеша дверь в кафе и вошел, оглядываясь по сторонам. Никаких отрицательных комментариев. Непривычно. Будучи на практике, мне приходилось встречаться с подобными акулами бизнеса, но они были совсем другими: высокомерными, тщеславными и оторванными от реалий жизни среднестатистического человека.

Выбрав место возле окна, Бретт подозвал официанта и, заставив его тщательно протереть стол, сделал необычный заказ, подмигнув мне, как озорной мальчишка:

— Принесите нам два лучших кофе и два лучших десерта из вашего меню.

Официанта заклинило. Какое-то время он просто стоял, уставившись, не мигая, на Бретта. Затем открыл было рот, но, не найдя в нем ни одного слова, решительно закрыл его и пошел совещаться с барменом. По-видимому, ни до чего не договорившись, оба отправились на кухню.

А тем временем этот несносный мужчина, сидевший рядом, взял меня за руку с улыбкой, способной растопить ледяное сердце, и сказал:

— Мне ни пить, ни есть не хочется. Это просто повод дольше побыть с тобой. Ты не против?

Я только покачала головой, так как голос от радости куда-то пропал. Выдавливать же из себя непонятно какие звуки не хотелось. Так мы и сидели: он держал мои пальцы в своей ладони и смотрел в глаза, не отпуская мой взгляд, а я млела от восторга.

Не знаю, сколько бы продолжалось это мое состояние, но принесли наш заказ: две чашки на удивление горячего кофе, от которого шел едва заметный пар, чего в этом кафе практически никогда не бывало, и два бисквитных пирожных с кремом. Правда, чуть подсохших, но весьма съедобных. И кофе оказался похожим на черный кофе. С натяжкой, конечно. Но мы не обратили на эти нюансы никакого внимания, поскольку отнеслись к ним не как к еде, а как к декору нашего ночного «свидания». Во всяком случае, мне бы хотелось именно так воспринимать нашу встречу.

— Ты не поужинаешь завтра со мной? Надеюсь, не нарушу своим предложением твои планы? — услышала я, делая глоток кофе.

— На первое –да, на второе –нет.

— Вот и хорошо. На сколько мне заказать столик и во сколько за тобой заехать?

— На восемь тридцать. А заезжать за мной не нужно: очень далеко. Я сама приеду на такси, только пришли сообщением адрес.

— СМСку я тебе, конечно, пришлю, но для этого ты должна дать мне свой номер мобильного телефона.

— Без проблем. Твой сотовый, — сказала я и протянула руку.

Бретт подал мне свой айфон Х в золотом чехле.

— Вау, мне даже страшно прикасаться к нему, — шутя воскликнула я, слегка отпрянув от стола.

Бретт почему-то шутку не оценил, и тень недовольства промелькнула по его лицу. Ничего не сказав, он оставил телефон у себя и попросил назвать цифры, которые быстро ввел и сделал вызов. Мой мобильник откликнулся джазовым рингтоном.

— Ты любишь джаз? — удивился он.

— Очень. У меня много дисков, под которые я отдыхаю.

— Приятно найти в тебе родственную душу. Теперь и у тебя есть мой номер. Это личный, поэтому можешь звонить, не боясь попасть на мою помощницу-пиранью.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Это простой обмен телефонными номерами. Итак, я заеду за тобой в половине восьмого, чтобы не спеша доехать к ресторану. Постарайся быть готовой.

— А куда ты повезешь меня ужинать?

— Пока не знаю. Определюсь позже. В любом случае постараюсь тебя не разочаровать.

Посмотрев на время, я очень удивилась: был четвертый час утра.

— Ну, мне уже однозначно пора: на сон осталось всего лишь около трех часов. Можешь не провожать к общежитию: мне только дорогу перейти.

Однако Бретт пропустил сказанное мною мимо ушей и, обняв за талию, повел в указанном направлении. Перед дверями мы остановились, глядя друг другу в глаза. Наверное, мысли у нас были одинаковыми.

Его руки нежно обняли меня. Свет от фонаря, словно расплавленное золото, заблестел в черных волосах, когда мужчина моей мечты наклонил голову, чтобы прикоснуться губами к моим глазам. Потом он поцеловал меня. Его рот был теплым и сладким, ласкающим, просящим, ищущим и нетерпеливым.

В какое-то мгновение я непроизвольно прильнула к нему. Возникшая во мне неосознанная потребность ответить ему была так же естественна, как потребность дышать. Наши тела слились. Они так безупречно подходили друг другу, будто олицетворяли саму гармонию.

Его объятия стали еще крепче, а губы касались моего рта, осторожно исследуя его нежные очертания, его тонкие края, его влажные невинные уголки. Да, именно невинные, поскольку до него никто из мужчин меня так не целовал.

Он пробовал меня на вкус трепетным кончиком языка, который ласково терся о мои мягкие губы, медленно, невыносимо медленно раздвигая их. Бретт искал мой оробевший язык и, наконец, встретившись с ним, принялся тихонько его посасывать. Несказанное наслаждение заставило ликовать всё мое существо.

Обезумевшее от счастья сердце неистово заколотилось, разливая горячие волны по всему телу. Оно стало таким огромным, что не помещалось в груди. Я летела в бездну блаженства — туда, где вдруг ожили необычные, а точнее неимоверно волнующие ощущения. Выдохнув тихий протяжный стон, я зарылась пальцами в его шелковистые волосы. Моя мечта сбылась.

Рука Бретта очень легко заскользила по моей спине все ниже и ниже. Добравшись до плавной округлости моего бедра, приостановилась. Пальцы стали неторопливо сжиматься, исследуя упругость моей плоти. Другая его рука стянула декольте моего платья вниз и накрыла грудь. Боже, с какой величайшей осторожностью он перебирал ее своими пальцами!

Потом он притянул меня к себе так близко, что я почувствовала, как напряглась каждая его мышца и поняла, каких усилий ему стоило не позволить себе перейти запретных границ.

Неистовое, безумное желание пронзило меня, словно разряд электрического тока. Я была не готова к этому и даже не подозревала, какой жаркий внутренний огонь таится во мне. В тот же самый момент я ощутила прикосновение напрягшейся твердой плоти — прикосновение, выдавшее его с трудом сдерживаемое желание. Он меня хочет! Господи, он меня хочет! — безмолвно кричала моя душа. Но длилось это не долго.

Состояние безудержного восторга сменилось паникой, охватившей меня до безумия. В каком-то безрассудном, неуправляемом страхе я вывернулась из его рук и вскрикнула, отскочив в сторону. Резко повернувшись, я бросилась к двери и, резко открыв ее, вбежала в помещение.

Бретт за мной не пошел. Не помню, как добралась до своей комнаты. Благо Шанна еще не вернулась. Не снимая платья, упала на кровать. Отрезвление было внезапным и непрошеным. Будто холодной водой, меня окатило волной дрожи. Я не могла поверить, что решилась на такое с мужчиной, ведь до встречи с Бреттом я даже мысли не могла допустить, что такое возможно.

А причиной столь неудачно закончившегося вечера были воспоминания десятилетней давности, слишком живо всплывшие в памяти. И сейчас они нахлынули на меня мощным потоком, затягивая в пучину былого ужаса.

В восемнадцать лет я еще была слишком наивной, чтобы интересоваться соблазнами секса. Мама после долгих лет одиночества, связанных со смертью мужа, моего отца, которого она очень любила, встретила мужчину, с которым решила построить новую семью.

В принципе, я понимала, что маме трудно растить меня одной, что она заслуживала еще одну попытку стать счастливой. Но мне ее выбор не понравился. Что-то в мужчине, который стал жить с нами, было отталкивающее, лицемерное, неискреннее. Я удивлялась, что мама этого не видит, но боялась сказать об этом, видя, с какой любовью она смотрит на него.

Андрей Петрович старался угодить мне, был назойлив в своей заботе, а мама радовалась этому и не замечала, что его излишнее внимание меня сильно напрягает. Я терпела. Терпела ради мамы. Но вдруг она заболела. Неожиданный инфаркт сердца уложил ее на больничную койку.

Когда ее перевели в обычную палату, необходимость в дежурствах в коридоре отпала, и я наконец оказалась в своей спальне на своей кровати. Заснула мгновенно, так как выбилась из сил и долго недосыпала.

Ночью проснулась от навалившейся на меня тяжести. Темнота в комнате и панический страх лишили меня способности видеть и соображать. Подумав, что этот «кто-то» — чужой, закричала: «Андрей Петрович!»

— Успокойся и молчи. Я здесь, — услышала в ответ. — И ни слова матери. Убьешь её своими погаными жалобами. Ты ведь знаешь, что я для нее всё в этой жизни.

Голос отчима был еще более угрожающим, когда он предупредил меня, чтобы я своим криком не разбудила соседей. Особо не полагаясь на мое послушание, он напихал мне что-то в рот и привязал руки и ноги к кровати. И тут начался ужас, который преследовал меня все эти годы вплоть до сегодняшнего дня.

Наверное, сознание на какое-то время покинуло меня, но это его не остановило. Он издевался надо мной всю ночь до самого обеда. Будто с цепи сорвался. Мне хотелось умереть, но такая роскошь для меня была непозволительна.

Перед тем, как идти в больницу к маме, Андрей Петрович развязал меня и сказал:

— Отныне ты моя. Мать ничего не должна знать, так как больное сердце не выдержит твоих откровений, и ее смерть будет на твоей совести.

Несмотря на своё совершеннолетие, я была запуганной девчонкой, которую лишили выбора. А если он и был, то в том состоянии шока я его просто не видела, поскольку была далекой от реальной жизни, имея слабую социализацию, ибо большую часть времени проводила с больной мамой. И теперь после ее инфаркта я панически боялась ей навредить.

Как бы я не желала всё рассказать ей, сделать этого не могла. Я ее очень любила и хотела, чтобы она жила как можно дольше. Поэтому терпела все принуждения её сожителя. А он наглел все больше, заставляя меня испытывать немыслимые унижения даже тогда, когда мама вернулась из больницы, поскольку давал ей снотворное и приходил ко мне. Мне же оставалось только кусать губы в кровь и терпеть, терпеть, терпеть.

А потом я забеременела. До сих пор меня бросает в холодный пот, как только вспомню ужас, который охватил меня от осознания этого.

Что я могла сказать маме? Ничего. Я даже бы под угрозой пыток не решилась ей обо всем рассказать. Однако Андрея Петровича поставила в известность. Он наорал на меня, обвинив в том, что я безмозглая дура и во всём виновата сама…

Утренней тошноты у меня не было, поэтому мама никаких изменения во мне поначалу не замечала. Только один раз обмолвилась, что мне надо следить за фигурой, так как я стала поправляться, — и мне пришлось утягиваться.

Я была молода, неопытна и надеялась на чудо, что ситуация как-то сама собой разрешиться. Срок перевалил за пять месяцев. Утягиваться становилось все труднее. Чуда не произошло. Оставалось только одно: признаться, что беременна, но, естественно, умолчать, от кого.

Мама восприняла новость лучше, чем я ожидала, сказав:

— Ничего. Вырастим. Правда, Андрей?

— Конечно. Она же наша дочь, попавшая в беду, — и он так гаденько мне усмехнулся и подмигнул, что меня чуть не стошнило. Я ненавидела этого человека. Я ненавидела себя. Я ненавидела весь мир. Я ненавидела этого ребенка. Поэтому каждую свободную минуту просила бога избавить меня от него, и он внял моим молитвам.

Андрей Петрович, как обычно, пришел ночью ко мне. Внезапная острая боль пронзила мой живот и стрелой прошла по позвоночнику в затылок. Я закричала, забыв обо всем. Мой крик разбудил маму, и она встревоженно вбежала в мою спальню. Включив свет, она увидела всё — и жуткая правда открылась ей.

Последнее, что я запомнила перед тем, как потерять сознание, — упрек в маминых глазах… и боль, невыносимую боль. Жаль, что я так и не узнала, о чем в последнюю минуту подумала мама. Как и того, поняла ли она, что я жертва и ни в чем не виновата? К моему великому сожалению, свои чувства и мысли она унесла с собой в могилу. Когда меня выписали из больницы, где у меня родился мертвый мальчик, маму отчим уже похоронил.

Я не могла вернуться в квартиру, с которой у меня было связано так много ужасных воспоминаний. Поэтому уехала к бабушке в Подольск. Я ничего ей не рассказала. Мама была со своей бывшей свекровью в ссоре, поэтому большую часть своей жизни я провела вдали от нее и не знала, как она отреагирует на мои признания. Иногда правду лучше надёжно спрятать за молчанием.

Кроме меня, у бабушки никого не было. Мы с ней очень сдружились, и я эмоционально пришла в себя, хотя психологически травмированной так и осталась. Я уже училась на третьем курсе университета, когда она внезапно покинула меня. Уснула — и не проснулась. Я осталась одна со своей искореженной душой и испоганенным телом, на которое мне было противно смотреть. Поэтому я избегала зеркал в ванной.

Однако бабушка и после смерти позаботилась обо мне, оставив в наследство дом и счет в банке на мое имя для получения высшего образования. Так у меня осталась возможность доучиться в университете и продолжить дальнейшее образование во Франции.

Бабушкин дом я хотела продать, а потом передумала. Ещё успею, а пока пусть побудет в аренде. Душевные раны за это время зажили, но отвращение к мужчинам и сексуальным отношениям впиталось в каждую клеточку моего тела, души и мозга. До знакомства с Бреттом.

Рядом с ним я испытала неведомое ранее плотское желание, но, по-видимому, «наследие» отчима прочно укоренилось в моей психике. Страх перед близостью с мужчиной не оставит меня никогда. В этом я убедилась, когда сбежала от Бретта. Удовольствие от его прикосновений и поцелуев не пересилило ужас, поселившийся глубоко внутри меня, когда я почувствовала его эрекцию. Я неполноценна как женщина, факт, а, значит, должна уйти из жизни этого темпераментного итальянца и не давать ему повод для дальнейших отношений. Мой удел — карьера и одиночество, поэтому не стоит испытывать ни его, ни свою судьбу. Так было ниспослано мне свыше.

От этого решения сердцу стало так больно, что слезы просто хлынули неудержимым потоком из моих глаз. Прощай, Брэтт, прощай мой неповторимый, который мог бы стать единственным. Наши жизненные дороги пересеклись, чтобы вновь разойтись. Судьба продолжает надо мной насмехаться, и я ненавижу ее за это. Я устала от ее испытаний. Зачем моя душа выбрала такую невыносимую земную жизнь?

Боже, как я устала! Дай мне хоть толику счастья! Я ведь прошу совсем чуть-чуть: испытать чувственную любовь Бретта, потерять себя на миг от счастья, поднявшись на вершину наслаждения от близости с ним. Один раз, слышишь, всего один раз! Разве это много? Но там, на небесах, остались глухи к моим просьбам, зная, что я никогда не смогу переступить через себя и свои страхи. Даже с Бреттом.

А за окном вовсю разгоралось летнее утро, не принеся с собой успокоения… но усталость все же с каждой минутой брала свое, медленно закрывая мне веки желанием забыться благословенным сном, и последней мыслью ускользающего сознания был вопрос:

— Вот только как быть с сегодняшним вечером?

Глава 4. БРЕТТ

Я тупо смотрю на закрывшуюся дверь, за которой скрылась Дайана. Что произошло такого, что заставило ее спасаться бегством? Не торопясь возвращаться в машину, я прокручиваю в памяти последние минуты и не нахожу ничего, что могло ее так спугнуть. Ни одного слова не слетело с моих губ: они были заняты более приятным делом.

Я не принуждал её к поцелуям. Она охотно отвечала мне, таяла в моих руках от чувственности и стонала от удовольствия… Так в чем же причина? Впервые я был так озадачен. Это состояние повлекло за собой досаду, поскольку я не привык терять контроль над ситуацией. А, по всей видимости, я его потерял, если не могу объяснить произошедшее.

На небе уже занялась заря. Надо уезжать, но мысли в голове ведут настойчивую осаду, отвлекая от окружающего мира. В таком состоянии сидеть за рулем машины проблематично, тем более, что за плечами бессонная ночь.

Вызвав из соседнего автомобиля свою охрану, я предлагаю им решить, кто повезет меня. Келл вызвался первым, и я бросаю ему ключ, а сам сажусь на заднее сиденье, чтобы иметь возможность, не отвлекаясь на дорогу, спокойно поразмышлять. Уж слишком многое в нашей с Даной истории не состыковывалось друг с другом.

И начал я с самого первого момента нашего знакомства. Кто она? Охотница за деньгами? Вряд ли. Эти акулы заранее изучают свою жертву, потом прорабатывают всевозможные варианты случайного знакомства или находят, кто может их представить тому, на кого они впоследствии накинут сети обольщения. И вряд ли бы любая из них вот так запросто подошла в ресторане к тому, на кого объявила охоту с такой непосредственностью и застенчивостью. У них все с напором, нахально и навязчиво.

Дайана же подошла ко мне сама, и по ней было видно, что она не имеет ни малейшего понятия, кто перед ней. Она была заворожена мной, чувствовала неловкость от своего поступка, краснела, не сводила с меня восхищенных глаз. В каждом ее движении, взгляде, слове прослеживалась неопытность и неискушенность. Если она играла, то исполняла свою роль мастерски, можно сказать, профессионально. Или всё же интуиции так нагло меня подвела?

Обычно «охотницы за кошельками» мгновенно определяют стоимость одежды и других аксессуаров на мужчинах, чтобы знать, стоит тратить на них время и силы или нет. Однако Дана абсолютно не обратила внимания во что я одет, не выразила восхищения дизайнерскими вещами и только один раз подкусила меня по поводу моего богатства, когда я протянул ей свой телефон. И в этом ничего необычного нет: любой бы увидел, что чехол на нем из золота. Отсюда у неё и такая реакция, заставившая меня почувствовать себя не в своей тарелке от такой демонстрации своего богатства. Кстати, если бы она была «охотницей», то телефон обязательно взяла и охала над ним, восхищаясь, или сделала вид, что для нее в порядке вещей держать подобную вещь в руках.

Хотя… хотя странно, что она, обучаясь в марсельской бизнес — школе, ни разу не слышала обо мне. Ведь меня очень любят глянцевые журналы и бульварные газетенки, поэтому каждый мой приезд в Марсель всегда подробно описывается на их страницах и фотографируется каждый мой выход на различные мероприятия. Она не могла не видеть моих фото, хотя бы вскользь. Это исключено.

Тогда почему она сделала вид, что не имеет ни малейшего понятия, кто перед ней? Она лгала. Черт, она точно лгала. Не на словах, а молчанием и всем своим видом. Поэтому и не проявила любопытства в отношении меня, абсолютно естественного в сложившейся ситуации. Я ее сам просто вынудил задавать мне вопросы. И опять- таки почему…

Что же, вариантов ответов может быть несколько. Во-первых, это новый, хорошо спланированный ход: разыграть передо мной этакую открытую, обремененную своими проблемами и нуждающуюся в сочувствии и поддержке девушку, абсолютно не ведающую, к кому за столик она подсела.

Что и говорить, весьма продуманный план добиться поставленной цели. И это ей удалось. Я клюнул на ее приманку и заинтересовался ею. В любом другом случае я бы мгновенно избавился от нее. Да, хороша, ничего не скажешь! Обвела меня вокруг пальца, как какого-нибудь лоха.

От нахлынувшей злости я даже заскрипел зубами. Как я мог не понять очевидного, не заметить лежавшего прямо на поверхности? Даже Келл и Амато, сидящие за соседним столом, не смогли скрыть потрясения и удивления, когда увидели, что я позволил незнакомой девушке сесть за мой стол. Но я не только позволил, но еще и ждал ее во дворе ресторана, а потом сам повез в кампус в нарушение всех самим же установленных правил. Не иначе, как умственное затмение толкнуло меня на необдуманные поступки.

А, возможно, ее подготовили для внедрения. Скорее всего интерпол. Они знают, что подобные девушки в моем вкусе, что красавице проще пробить мою броню защиты и что нестандартный ход имеет больше шансов на успех, ибо человек к нему не подготовлен. Как-никак спецы. Они, остановившись на таком способе знакомства со мной, просто решили сыграть ва-банк. И у них задуманное почти получилось, если бы… если бы Дана не вырвалась из моих объятий и не сбежала, преследуемая необъяснимым страхом, даже забыв проститься. Что это? Опять неординарный ход, чтобы меня больше заинтересовать и потрафить моему чувству «охотника»? Не слишком ли в спецслужбах продуманными стали? Раньше особой сообразительностью и большим умом не отличались. Да и зачем настолько все усложнять?

Ведь я уже «подсел» на нее. Нужно было бы дальше только «раскручивать» меня на чувства — и все. Внедрение бы прошло более, чем успешно. А ее поведение в конце только все испортило, заставило меня сомневаться и анализировать. Нет, все-таки версия в пользу интерпола шита белыми нитками, хотя проверить ее, несомненно, нужно, чтобы впоследствии не сожалеть о своей беспечности, не опасаться подвоха и не ждать неприятностей с этой стороны. В любом случае осторожность не помешает.

Итак, к какому итогу я пришел? Она либо хочет обольстить меня, чтобы раскрутить на деньги, — ведь всем известно, что при расставании с любовницами, я делаю им больше, чем приличные подарки- либо конкуренты решили подложить под меня свою «цыпочку», чтобы в нужный момент подставить меня и сдать копам, либо что-то еще, о чем я пока не имею ни малейшего представления. Словом, один вариант из трех. Но последний мне не нравится больше всего, ибо я не понимаю, что за ним стоит, а, значит, не могу принять превентивных мер, так как не знаю, откуда дует ветер.

Исходя из сложившейся ситуации, сегодняшний ужин, конечно, отменятся. Во второй половине дня пошлю ей сообщение, что меня срочно вызвали на Сицилию, а тем временем выясню о ней все, вплоть до пятого колена. Придя к такому решению, я успокоился и с легким сердцем прикрыл глаза. Проснулся внезапно, перестав чувствовать движение автомобиля. Мы стояли на въезде в Марсель.

— Почему ты остановился, Келл?

— Я не знаю, куда вас везти, босс: домой или в офис?

— В офис. Можешь не спешить, чтобы я еще немного подремал, а то впереди насыщенный день.

— Понял. Могу припарковаться в тихом месте и подождать.

— Давай. Это то, что мне нужно. Если сам не проснусь, разбуди через полтора часа возле офиса.

После этого я опять отключился и открыл глаза от бархатного баритона Марио Бионди, исполнявшего песню из дебютного альбома This is what.

— Спасибо, Келл! Вряд ли есть лучший способ разбудить меня.

Он ничего не сказал, только сдержанная улыбка выразила его реакцию на мои слова. Вообще-то ничего удивительного: мои ребята из охраны крайне неразговорчивы, что является их несомненным плюсом, благодаря которому они у меня и работают.

Размяв затекшие плечи и шею, я, несмотря на несвежую рубашку и измятый костюм, быстро поднялся в свой офис, который находится в центре делового квартала Euroméditerranée рядом с портовой зоной. Он располагается на шестом этаже отдельной зоной и занимает шесть помещений: мой кабинет, смежный ему кабинет моей помощницы, рядом с правой стороны кабинет младшего босса по Европе, с левой — кабинет консильери, т.е. советника, за ним кабинет коммерческого директора и небольшой конференц зал. Остальные мои служащие расположены этажом ниже.

Проходя мимо Албы, моей помощницы, перешедшей ко мне от моего отца, я бросил коротко:

— Дэвида ко мне. Срочно.

— Не успел я сменить сорочку и костюм, как Алба сообщила, что Дэвид ждет в приёмной.

— Скажи ему, чтобы через три минуты заходил.

Дэвид Моро возглавляет детективное агентство, принадлежащее мне. Их у меня несколько в разных странах. Очень, кстати, удобно иметь под рукой профессиональных «ищеек», лучших из лучших, которых я переманил к себе из полиции, предложив вместо государственной подачки в виде зарплаты довольно приличное жалованье, позволяющее жить достойно.

Еще с молоком матери я усвоил, что деньги решают все. Детективов в марсельском отделении всего трое, но каких! Иголку в стоге сена найдут, если нужно, и составят на нее исчерпывающее досье.

Как им это удается, не знаю, да и знать не хочу. Мне важен лишь результат, причем, в короткий срок. Они могут нанимать себе помощников, подключать к выполнению задания властные структуры и полицейские органы, словом, кого хотят и кто для этого требуется, но закончить работу должны в назначенный день, поскольку на оплату услуг привлеченных людей я не скуплюсь.

И сейчас Дэвид внимательно слушает меня и делает пометки в своем электронном блокноте. В конце я обобщил еще раз поставленную перед ним задачу: собрать максимально подробное досье на гражданку России Дайану Павловскую из Подольска, что под Москвой. У них, кажется, есть еще и отчества, но какое у нее, не знаю. И, главное, не упустить ни малейшей подробности и отследить каждый ее шаг, начиная с детства и семьи вплоть до того дня, когда будет готов доклад. Особое внимание уделить выяснению того, не связана ли она каким-либо образом с правоохранительными органами и моими конкурентами. На всю работу отводится максимум две недели и ни дня больше.

— Мало. Не успеем, -не решаясь смотреть мне в глаза, сказал Дэвид.

— Подключай кого потребуется из московского отделения. Найми дополнительно детективов из частных агентств, с которым мы периодически сотрудничаем. В деньгах не ограничиваю. Словом, точно в срок. Понятно? Да, и приставь к ней наблюдателя. Пусть отследит все ее контакты здесь в Марселе.

— Хорошо. Могу идти?

— Иди и сразу же включайся в работу. И не разочаруй меня. Кстати, она учится в Высшей коммерческой школе Марселя-Прованса.

Дэвид задерживается у дверей, чтобы что-то сказать мне в ответ, но молча уходит. Я же лишний раз убеждаюсь, что он не глупый мужик, раз понимает: мое терпение не безгранично и лучше в разговоре со мной промолчать, когда я не хочу ничего слышать в ответ. В противном случае последствия могут быть необратимыми.

А сейчас я зол, злой, как черт, и перечить мне даже в мелочах опасно. Вы когда-либо ощущали такую злость, от которой хочется разгромить все вокруг? Или оцепенение, схожее с наркотическим дурманом? Вот в таком состоянии я нахожусь после того, как Дайана обломала меня в лучших моих чувствах и надеждах.

Тем не менее, она не выходит у меня из головы. Несмотря на все предположения, одно хуже другого, я ее хочу, как никакую другую женщину. Даже просто вспоминая о ней, я физически чувствую вкус ее рта, мягкость сладких губ, упругость небольшой, но красивой формы груди — и тотчас ощущаю мощный стояк, странное помутнение рассудка от всплеска гормонов, свойственное разве что подростковому возрасту. Что делает со мной эта зеленоглазая ведьма?

Я хочу о ней знать всё и в то же время боюсь: вдруг Дэвид нароет на нее такое, что сделает в дальнейшем невозможными не только наши встречи, но и общение. Но я должен довести дело до конца. Иначе нельзя.

Приблизить ее к себе без проверки я не имею права: положение в «семье» не позволяет. Даже если она окажется чиста, как январский снег, у меня с ней будут проблемы, поскольку я вряд ли смогу ограничиться с ней краткосрочной связью. Я этого, конечно, не знаю наверняка, но чувствую это своей гребаной интуицией. А, значит, появятся вопросы и начнется давление, несмотря на то, что я сapofamiglia.

Обреченно вздохнув, закрываю устало глаза — и её лицо всплывает в памяти. Я скрываюсь в собственных мыслях, где есть только она. Где мы вместе.

Матерь божья, что со мной творится? Вскочив на ноги, стукнул кулаком по столу и подошел к окну. Наваждение постепенно оставило в покое. Нацепив скучающее, высокомерное выражение на лицо, сказал себе, что мне будет лучше без нее. Она — ничто. Стало чуть легче. Однако услышал тихий голос у себя в голове: не ври сам себе.

Чёрт, чёрт, чёрт! Разбушевавшееся пламя сжирало меня изнутри.

Не выдержав, пошел в комнату, где был умывальник, и подставил голову под холодную воду. Разглядывая себя в зеркале, отметил уставшее лицо с темными кругами под глазами и обросшее темной щетиной. И вдруг рядом с собой увидел в зеркале образ Дайаны. Бог мой, как мне нравится ее имя!

Мои кулаки сжались с новым притоком энергии. Внезапная мысль о том, как буду скучать по ней, если придется вычеркнуть ее из моей жизни, меня парализовала. Осознав это, я до боли сжал челюсти.

Проклятье. Она всё же завладела мной.

Вернувшись к себе за стол, я стер холодный пот со лба. Черт возьми. Легкие жадно втягивали воздух, будто он вот-вот закончится. Почему я не могу вытеснить эту девушку из своего подсознания? Наверное, потому, что с ней я хожу по лезвию бритвы, прекрасно осознавая, что одного раза с ней мне будет мало.

Страх укоренился у меня в мозгу, когда я допустил, что она действительно может быть не той, за кого себя выдает. Я должен буду стереть ее из своей памяти. Навсегда. А она будет жить, не думая обо мне. Будет ходить на свидания с любым придурком, проявившим к ней интерес. Хуже того, я не увижу ее, не услышу о ней. Дана заживет жизнью, в которой не будет меня. Мне стало не по себе.

Внезапно все вокруг показалось чужим и непривычным. Мой офис, улица, на которой он находится, всё то, чем я занимаюсь изо дня в день. Надо положить этой хрени конец. Мне необходимо отвлечение. Очень много отвлечений. И не стоит ничего откладывать на потом. На Дайане свет клином не сошелся. Я жил тридцать пять лет без нее, проживу еще столько, если не больше.

Я связался по селектору с Албой.

— Что, босс? — тотчас откликнулась она.

— Позвони к Адель и скажи, чтобы прямо сейчас прислала ко мне одну из своих девочек. Причем, обязательно брюнетку, голубоглазую, с пышными формами и большой грудью. Заполни чек и передашь ей на выходе.

— Вопросов нет. Всё организую так быстро, что оглянуться не успеешь. Да, чисто в виде ремарки: ты же не очень тяготеешь к черноволосым… В голосе определенно чувствовалась улыбка

— Отстань и займись делом.

Я отправился к себе в небольшую комнату отдыха, где стоял диван. Сняв пиджак и сорочку, положил на тумбочку пару презервативов, достал из шкафа простыню, постелил ее и бросил подушку. Больше делать было нечего. Немного спустя в дверь кабинета постучали.

Выйдя навстречу девушке по вызову, я пригласил ее войти.

Адель, конечно, постаралась. Передо мной стояла южная красавица с темными, как ночь, волосами, миндалевидными глазами и оливковой кожей. Упругая тяжелая грудь так натянула блузку, что пуговицы в виде жемчужин готовы были посыпаться на паркет, как горох. Крутые бедра обтянула мини юбка с запахом на одной пуговице, открывавшая поистине идеальные ноги, ровные и длинные.

Как обычный мужчина, я сразу же отреагировал на нее, и мой член, восстав из небытия, до боли натянул мои брюки. Моя гостья, проведя языком по ярко розовым пухлым губам, томно опустила взгляд на эту часть моего тела.

— Иди ко мне, -позвал я.

Она подошла медленной, плавной походкой, «потеряв» по дороге юбку.

Одну руку я запустил в ее густые волосы, другую — в трусики, погрузив пальцы внутрь нее, пока она содрогалась, прижатая к моему столу.

Я пытался найти волшебный бугорок, на котором мог бы сосредоточить свое внимание. Расстегнув блузку, сжал груди в кружевном бюстгальтере, поцеловал в губы, но… ничего не принесло мне желаемого удовольствия.

Подхватив девушку на руки, перенес ее на диван.

— Умиротворение придет, когда я окажусь внутри нее. Тогда у меня получится с радостью забыться, — подумал я, оголяя ей грудь и пробуя ее на вкус. Господи, ну зачем женщины меняют настоящую из плоти грудь на силиконовую? Надо не забыть сказать Адели, чтобы больше не присылала ко мне сделанных пластическими хирургами красоток. Никакого удовольствия от того, что сосешь грудь, внутри которой обычный силикон, пусть даже немецкий или японский.

И вдруг, проклятье, мысли о Дайане снова проявились в моей памяти, словно материализовавшись на черно-белой пленке. Я вспомнил ее небольшую, но очень соблазнительную грудь, теплую, податливую, живую, которая так уютно пряталась в моей руке.

Тряхнул головой, пытаясь прогнать это видение.

— Проваливай! — крикнул я, когда девушка, имя которой я даже не удосужился спросить, расстегивала мой ремень.

— Что? — возмутилась она.

Я открыл глаза и перевел взгляд на ее недовольно изогнутые губы, сморщенный нос, грудь, вздымавшуюся и опадавшую от тяжелых вздохов, и не сразу понял, что с ней случилось.

Господи, у меня с подобными девицами никогда не было сложностей. Именно это мне в них нравилось. Но сейчас эта взбесилась. Ну и пусть! Я ничего не собираюсь ей объяснять.

— Что смотришь? Отрабатывай деньги, — грубо сказал я. С ними нужно так и не иначе.

Но в этот момент вдруг понял, что мне не хочется ее трахать. От нее не пахло моей ночной искусительницей. Несмотря на излишний парфюм, изрядно пропитавший мои ноздри, дорогие духи только подчеркивали, что она по сути пусть дорогая, но проститутка, на которой уже пробы негде ставить.

Желание прикасаться к ней испарилось, словно дым. Но тело вопило о том, что ему необходимо расслабиться. Неудовлетворенное желание толкнуло меня на оральный секс, и я приказал девушке снять с меня внутреннее напряжение.

Она быстро встала на колени и расстегнула мою ширинку, освободив член, который выпрыгнул из моих брюк, как черт из табакерки. Её мягкие губы заскользили по всей его длине, и блаженство растеклось по моим венам. Работала она ртом профессионально, и вскоре я излился в неё до последней капли, обретя долгожданный кайф.

— Подняв ее с дивана, я улегся сам, сбросив брюки на пол, и закрыл глаза, предаваясь чувственной эйфории.

— Одевайся и уходи. Больше ты мне не нужна. Чек возьмешь у моей помощницы.

Девушка вышла, оставив дверь ко мне открытой. В кабинете она немного задержалась, по-видимому, надевая юбку и застегвая кофточку, и уже сквозь навалившуюся на меня полудрёму услышал, как она тихо пробубнила себе под нос:

— Вот урод!

Я улыбнулся, соглашаясь с ней, и отрубился.

Проснулся далеко за полдень, удивляясь, что никто не разбудил меня ни одним звонком. Я мысленно поблагодарил Албу за предоставленные мне часы отдыха, зная, что это ее заслуга. Никто не побеспокоил меня только благодаря ей, поскольку все звонки и всех посетителей она взяла на себя.

Взяв с тумбочки мобильный телефон, чтобы посмотреть, сколько точно времени, я смущенно покачал головой, увидев, что он отключен. Я понял, что Алба побывала здесь, закрыв дверь в комнату, в которой я спал.

Брюки мои висели на стуле, хотя сам я по-прежнему лежал, в чем мать родила… снизу. Да, получилось не очень. Но я решил всем этим долго не заморачиваться. Жизнь есть жизнь, и секс является ее неотъемлемой частью. Что касается Албы, будучи замужней, она не увидела во мне ничего нового для себя. Мы с ней так много лет знаем друг друга, что удивлению уже не подвержены.

Пока я лежал и осмысливал ситуацию с Албой, мой желудок возмущенно заурчал, напоминая, что его сегодня лишили и завтрака, и ланча. Идти никуда не хотелось, и я, одевшись, вышел к своей спасительнице и попросил заказать неаполитанскую пиццу.

— И еще. Спасибо, что позволила мне выспаться. Ночь выдалась проблемная, поэтому было не до сна.

— Не стоит благодарности. Я это поняла по твоему внешнему виду. Неприятности? Решаемые?

— Можно сказать и так. Посмотрю, куда кривая выведет, а пока подготовь и положи мне на стол все документы по белогорским сигаретам и список предпринимателей, которые до сих пор не погасили взятые займы, и, конечно, график их погашения. Для начала всё.

Пока ждал пиццу, мысли о том, что в последнее время приходится сталкиваться с возрастающим количеством проблем, полностью заполонили мое сознание, вытеснив из него Дану. Конечно, беспроблемного бизнеса не бывает а-приори, даже малого, не говоря уже о таком, который сосредоточен в моих руках и годовая чистая прибыль которого дает более восьмидесяти пяти миллиардов евро в год.

В ожидании пиццы я открываю бутылку красного сухого Calon Segur, 1989 г., и, смакуя его, обдумываю свои дальнейшие действия по выходу из сложной ситуации, в которой оказался один из видов нашей деятельности.

Я не считаю себя главой мафиозного клана в том виде, в каком в обществе воспринимают слово «мафия». Да, мы сицилийцы, и наша штаб-квартира, если можно так выразиться, находится на Сицилии. Филиалы же во всех крупных странах Европы.

Но мы отказались от контрабанды наркотиков и оружия, торговли людьми, особенно девушками, и контроля за проституцией. Да и рэкэтом в Европе уже не балуемся. Его небольшая часть осталась только на Сицилии. Быстрее по традиции, что ли. Да и нельзя же отдельным членам семьи перекрыть источники для существования, ведь на их обеспечении находятся жены и дети.

Я руковожу целой империей, производящей контрафактную продукцию. Это мое детище от идеи до практического ее воплощения. И выстроил ее на том, что выявление признаков качественной контрафактности — очень кропотливая работа, требующая профессиональных знаний и зачастую использования специального оборудования. И пока существует дефицит профессионалов, специалистов высокого уровня и специального оборудования, мы можем и дальше зарабатывать большие деньги.

Так что меня уместнее, с определенной натяжкой, конечно, называть крупным бизнесменом, нежели сицилийским мафиози. А на то, что владельцы используемых мною брендов теряют деньги и наносится вред их репутации, которая зарабатывается годами, мне глубоко плевать. Каждый из нас крутится, как может в той нише, которую отвоевал на рынке в конкурентной борьбе. Моя сделала меня миллиардером, поэтому я могу позволить себе дизайнерские вещи, изготовленные вручную из высококачественных натуральных материалов. К тому же, я, как босс клана, обязан обеспечить всех его членов работой с приличной оплатой их труда в соответствии с обязанностями и участием каждого.

Однако бизнес мой функционирует в противоречии с законом, а посему не застрахован от проколов и столкновения интересов моих и служб, занимающихся выявлением и изъятием контрафактной продукции. Пока судебных дел удавалось избегать. Благо, чиновники всех уровней подкупаются, а деньги успешно закрывают им глаза на изготовленные нами фейки и реплики.

Когда я доел пиццу, документы по сигаретам из Белогории уже лежали на моем столе. Разбираться с возникшими проблемами я отправил своего заместителя Дарио Росси, двоюродного брата по отцовской линии.

У меня на севере Белогории сосредоточены несколько нелегальных складов контрабандных сигарет и организована их вывозка в Италию на быстроходных катерах. Каждую ночь десятки катеров выходят в Адриатическое море, доставляя менее, чем за 2 часа, в окрестности порта Боррио сигареты, преимущественно марки Marlboro и Marlboro Lights, которые затем реализуются моими людьми на чёрном рынке.

Уж так случилось, что прибыльная торговля сигаретами заинтересовала представителей белогорских и итальянских преступных группировок, и наш клан оказался на грани войны мафии за передел этого высокодоходного криминального рынка.

Месяц назад мирные переговоры закончились кровавой разборкой, вследствие которой погибло два человека: по одному с нашей стороны и апулийской Сuore sacro. Это дало возможность агентам финансовой гвардии Италии вытащить из своих сейфов документально подтвержденные факты, что нами в течение восьми лет ежемесячно ввозилось в страну более семисот миллионов контрабандных сигарет. Открыли дело, вести которое уполномочили итальянских следователей по особо важным делам Прокуратуры города Боррио.

Прочитав отчет Дарио об обстановке на месте, мне стало понятно, что ситуация намного серьезнее, чем представлялась в начале.

Позвонив своему дяде Анселмо Риччи, старшему брату моей матери, который в клане занимает место консильери, я попросил его зайти ко мне, так как нуждался в совете.

— Ты читал материалы по белогорским сигаретам?

— Конечно. Я целый день ждал, что ты вызовешь меня для разговора.

— Закрутился с делами и только сейчас вник в то, что происходит в Белогории. Зная, что местные власти создали нам все условия для незаконной торговли и гарантировали транзит контрабандных табачных изделий, я несколько легкомысленно отнесся к информации, утверждавшей, что там запахло жареным.

— Да, президент, его любовница и экс-министр финансов почти восемь лет давали нам возможность беспрепятственно вывозить сигареты в Италию, но жизнь меня убеждала не раз: сколько веревочке не виться, конец все равно будет.

— Да, если бы белогорские и неаполитанские «джентльмены удачи» не полезли перекраивать рынок и не устроили стрельбу, возможно, нам бы удалось достичь с ними определенных договоренностей, удовлетворяющих всех. В современном мире можно достичь консенсуса и без применения оружия.

— Конечно, если бы Дарио не заартачился и пошел на большие уступки. Ну, потеряли бы мы сорок процентов рынка, зато итальянская прокуратура не возбудила дела против всей цепочки, задействованной в вывозе контрафактных сигарет.

— Кто бы мог подумать, что против нас за все время было собрано с десяток томов компромата и задокументированных доказательств нарушения законов.

— Что ты собираешься делать с Карло Эспозито? Ведь ты выплатил ему за все эти годы около двух миллионов евро, чтобы он вовремя нас информировал обо всех движениях в нашу сторону со стороны финансовой гвардии Италии.

— Я дал задание, чтобы его привезли ко мне, но он исчез. Его двенадцатилетний сын у нас. Может, это заставит его выйти из укрытия. Об этом уже оповестили всех родственников, но он пока не объявлялся.

— Наверное, удрал из страны.

— Не исключено, хотя ни на одном авиарейсе зарегистрирован не был. В принципе, мог заранее заготовить поддельный паспорт. Эту вероятность еще не отслеживали. Слишком мало времени прошло. Не проверили пока и морские линии. Где бы он не спрятался, все равно найдем, но это не столь злободневно, как неприятности в Белогории.

— Что ты думаешь об этом? Что надо предпринять, чтобы не довести дело до суда, иначе дело с контрабандой белогорских сигарет получит международный резонанс, и этот скандал будет уже не замять.

— Деньги в создавшейся ситуации уже бесполезны. Учитывая, что следователи тайно уже собрали воедино материалы обвинения против президента страны, его любовницы, шести белогорцев, а также против наших семерых и предали гласности, подкупать их не имеет смысла. Да и всю прокуратуру тоже. Все равно закрыть дело они уже не смогут. Как говорится, поезд ушел.

— Ты думаешь, нам нужно сдать своих в Белогории, чтобы они не потянули за собой всех, которые были задействованы в контрабанде сигарет?

— Может, Бретт, ты и прав. Это единственный выход. Сегодня я без твоего ведома его уже прорабатывал. Капо и его «команда» это прекрасно понимают. Я разговаривал с Марко Аретино, а он со своими солдатами. Они все помнят ритуал посвящения и клятву, которую они давали через кровь и боль: «Пусть моя плоть горит, как и этот святой, если я нарушу законы мафии». А одним из законов мафии является кодекс молчания, запрещающий раскрывать тайны организации. Ведь каждый из них знает, что, если они будут соблюдать закон омерты, «семья» постарается, чтобы их досрочно выпустили, а их семьям будет оказана необходимая материальная помощь на время их отсутствия.

Как знают и то, что предательство карается убийством предателя и всех его родственников. Так что с их стороны нам опасаться нечего. Согласно нашему «кодексу чести», правосудие вершит только организация, и ее члены подчиняются главе организации беспрекословно.

— Что ж, Анселмо, нашим правосудием будет то, что мы отдадим своих людей под итальянский суд. Думаю, это будет справедливо. Марко и его люди были на месте, они платили чиновникам, полицейским, информаторам и многим другим, чтобы не допустить подобной ситуации. Оказалось, что огромные деньги были потрачены впустую. Их никто не предупредил ни о том, что готовится передел белогорского рынка контрафактных сигарет местной и неаполитанской мафией, ни о том, что они задолго до сегодняшних событий попали на крючок подразделению итальянской таможенной полиции.

— Босс, Марко и его солдаты признают свою вину и готовы нести наказание, лишь бы избежать «поцелуя смерти» для себя и своих родных. Они готовы начать сотрудничать со следствием, но им нужно знать, в каких пределах и что говорить на допросах.

— Займись этим сам. У тебя намного больше опыта в таких делах. Выясни у Марко, сколько сигарет осталось на складах. Я знаю, что они опечатаны, но нам надо постараться их вывезти машинами в Россию. Несмотря на то, что к складам приставлена небольшая охрана, в одну из ночей надо все погрузить и отправить.

Полицейских просто вырубить, лучше дротиками со снотворным. С российскими таможенниками я договорюсь сам. Со стороны никого к погрузке не привлекать, чтобы свидетелей не было. Использовать только своих, каждому из которых на эту ночь обеспечить надежное алиби. Пусть Дарио остается пока в Белогории и займется отправкой оставшегося товара, сопроводив его до российской границы, а потом сразу же возвращается в Марсель.

— Всё понятно. Я свободен?

— Нет. Я забыл сказать еще кое-что. Закройте немедленно все счета в банках, через которые проходили деньги за сигареты. Даже те, на которые наложили арест. Пусть банковские работники допустят «ошибку», а мы их за это хорошо отблагодарим. Нашим компьютерщикам дай задание взломать базы данных этих банков и удалить к чертовой матери без возможности восстановления все следы наших операций с сигаретными деньгами.

— Уже банковскими счетами занимаемся. Выясню, на какой стадии находится работа, и позже доложу.

— А вот теперь можешь идти.

Оставшись один, я вдруг почувствовал неимоверную усталость. Алба, словно приняв сигнал SOS, который посылало в пространство мое тело, принесла мне двойной кофе и бисквит. По-видимому, вид у меня был не ахти, и она, всплеснув руками, посоветовала отправляться домой, чтобы хорошенько выспаться. Но я не мог позволить себе подобной роскоши, поскольку еще не просмотрел список должников- предпринимателей, взявших у нас взаймы на развитие своего бизнеса.

В капкан нашего ростовщичества попало более трехсот человек, которые не смогли вовремя погасить взятые у нас кредиты. Условия возмещения займов, конечно, жесткие — под 10% в месяц, но, если свой бизнес развивать с умом, они весьма посильны.

И сейчас мне нужно было проанализировать, кто из этих предпринимателей увяз в невыплатах по уши и каким видом бизнеса он может со мной расплатиться.

Глава 5. ДАЙАНА

Настырный звонок будильника на моем мобильном с трудом вытаскивает меня из цепких лап сна. Вставать зверски не хочется: голова чугунная после вина, переживаний и слез. Как только сознание избавляется от остатков полудрёмы, в которой я пребывала после пробуждения, его заполоняют мысли о Бретте. Я не могу избавиться от них, хотя злюсь на себя за то, что позволила ему пробудить во мне эмоции, затронувшие чувственную сторону моей человеческой натуры.

Я давно уже считаю Бретта идеалом своей мечты как мужчины. Зачастую подолгу смотрю на его фотографию, испытывая неведомые мне чувства, граничащие с вожделением. Но даже в мыслях никогда не признавалась себе, что такое возможно после того, что сделал со мной мой отчим.

Мужчин я напрочь вычеркнула из своей жизни, кроме Бретта. Но ведь по сути и его нет в ней, кроме фотографии, на которую я смотрю каждое утро и с которой постоянно прощаюсь перед сном. И так уже более двух лет. Фактически с момента моего приезда в Марсель, когда мне по чистой случайности попался журнал с его фото.

И вот он появляется в моей жизни во плоти. Невозможно сексуальный. Словом, обольстительный змей. Для чего? Испытать меня на прочность? Или это мой кармический урок на этой грешной земле? Что я недоделала в прошлой жизни, что в этой подвергают меня подобному испытанию? И при этом я понимаю, что мы движемся по параллельным прямым, которые не могут пересечься на одной плоскости.

Не могут? А как же наша встреча в ресторане? Ведь пересеклись же наши жизненные линии, до этого движущиеся в пространстве параллельно друг другу? Какой урок я должна извлечь из этой ситуации? Неужели мало страданий приготовила мне судьба до этой встречи?

Теперь же внезапно, вопреки всем законам математики, он появляется в моей жизни. И не просто появляется сторонним наблюдателем, а мужчиной, который явно заинтересовался мной. И что теперь мне делать?

А ведь я люблю его. Давно и при том безнадежно и безответно. Однако Бретт не знает, что я неполноценна. У него нормальные физиологические потребности, которые я никогда не смогу удовлетворить. Значит, нужно разорвать отношения с ним, пока они не зашли слишком далеко, откуда возвращаться будет намного сложнее. И я должна найти для этого силы. Должна — и другого выхода у меня нет, поскольку знаю ответ на вопрос, почему.

Для меня же не секрет, что от одного взгляда на него я превращаюсь в сироп. И куда только деваются моя гордость и самоуважение? Наверное, они просто растворяются в нем. Причем, бесследно. Хорошо это или плохо для меня — не знаю. До него мужчинам в моей жизни места не было, поэтому сравнить мне не с кем.

Бретт — «чёрная дыра» в центре моей души. А, может, сердца. Не знаю. И без него мне плохо, и с ним не лучше. Он мой крик сквозь стену. Мне хочется сказать ему: мое сердце свободно, но ехидный голос внутри меня шепчет: а тело отвергает его. И не старайся изменить то, что тебе не подвластно.

Итак, мне не остается ничего другого, как отказаться от дальнейших встреч, начиная с сегодняшнего вечера. Решение принято. Остается только исполнить его.

Я поднимаюсь с кровати и еле волочу ноги в ванную. Прохладный душ приводит меня в относительную норму. Когда я вновь возвращаюсь в комнату, непроизвольно хватаю с тумбочки телефон и проверяю, нет ли от Бретта сообщения. Ничего. Разочарование, кажется, пропитывает меня насквозь. На сердце льёт дождь.

Падаю опять на кровать, так как ноги меня не держат. Такое впечатление, что они тоже в напряжении ждут весточки от него. Зачем? Я ведь понимаю, что наши отношения обречены, и, тем не менее, жду. Глупая, и это, по-видимому, не лечится.