Бесплатный фрагмент - Тайрага — Путь светлых. Часть 2

ТОМ-2

ТАЙРАГА — ПУТЬ СВЕТЛЫХ

То о чём я хочу рассказать… в начале может показаться историей об обычном охотнике, по собственной воле загнавшем себя в неведомую глушь сибирской тайги. Но это только в начале…

Непростой и удивительный жизненный путь моего героя и тех, кто был с ним рядом, начался задолго до того, как мы встретились. Но даже те события, свидетелем которых я стал, до сих пор кажутся невероятными.

На первый взгляд, его отношение к жизни, и окружающему пространству кому-то покажется знакомым… Именно так думал я, после первой нашей встречи…

Но дальше… общение с этим человеком, превратило мой мир во ВСЕЛЕННУЮ, которая намного шире и ярче Вселенной, известной нам…

То, что я расскажу, просто историей назвать нельзя. Ибо это не только история о человеке и его приключениях. Это нечто другое… Моя задача донести до вас не просто череду событий, что произошли со мной и моими друзьями, но и сделать это так, чтобы они не показались фантастикой. Хотя местами это будет трудно.

И самое главное… перескажу воспоминания моего друга и наставника так, как было мне передано. Единственное, что позволю себе добавить — немного красок…

Но всё по порядку.

Глава 14. Больница

— Волох…! — знакомый голос позвал Светослава.

— Баб Даша?.. — спросил охотник.

Озираясь по сторонам, он не сразу понял, где находится и где знахарка, что позвала его.

Комната с грязно-белыми, давно не крашеными стенами. Потолок ещё в худшем состоянии, с заплесневевшей побелкой по углам — это первое, что увидел Волох, придя в себя.

Несколько кроватей у противоположной стены с лежащими на белых простынях телами и аппараты с моргающими лампочками подсказали, что он находится в больнице.

— Баб Даш… — повторил охотник, поднимаясь с кровати.

— Здесь я, сынок, здесь… — по-матерински, тепло и заботливо ответила старуха, выходя из-за его спины.

Охотник обернулся на появление знахарки и увидел себя лежащего на такой же кровати, что стояли напротив.

— Необычно видеть своё тело со сторон, — ни то вопросительно, ни то делясь недавно пережитым, произнесла старуха.

Охотнику, не раз путешествовавшему вне своего материального тела и раньше приходилось видеть его со стороны, но сейчас было, как-то по-другому. Он почувствовал своё тело живущим отдельно, как что-то родное, но не своё.

Лицо, которое он видел, заросшее густой бородой, казалось безжизненно бледным, черты хотя и знакомые, но как-то нехорошо обострились. Рот некрасиво перекошен вставленной в него кислородной трубкой.

Рядом с аппаратом жизнеобеспечения, у изголовья кровати, сидя на стуле, спала Полина.

Светослав посмотрел на свои руки, подняв их ладонями вверх, на уровень глаз.

— Я умер…? — спросил он знахарку.

— Пока нет, но черта очень близка. Времени немного… Твой Род ждёт тебя…

Бабка Дарья взяла его за руку и добавила:

— Пошли я провожу…

Было странно наблюдать, как её полупрозрачное тело излучает ослепительно-белый свет, образуя вокруг себя подобие кокона, но этот свет принадлежал только ей и не освещал окружающее пространство, и ни от чего не отражался.

Светослав послушно принял руку старухи и хотел было сделать шаг, но Навь опередила его, и в следующий миг он оказался там, где нет привычных признаков земных измерений. Здесь не было пола и потолка, верха и низа, не было других ощущений, ограничивающих пространство.

Из света, окружавшего его со всех сторон, начали проступать силуэты, обретая привычные формы человеческих тел. Их было очень много, он помнил и знал каждого.

Волох увидел весь свой многочисленный род и тех, кем он когда-то был, души, которые он создал в каждом своем земном воплощении. Они были его частью, но в тоже время каждый из них жил своей, самостоятельной жизнью.

— Рады видеть тебя Светослав! — поприветствовал его знакомый голос.

— Старик…!!! — радостно воскликнул охотник. Потом будто поправляя ошибку добавил: — Мирослав!!! Если б ты знал, как я рад видеть тебя.

Окружённый душевным теплом рода в прямом и переносном смысле, охотник ощутил прилив сил, радости и ощущения гармонии всего окружающего пространства. В земной жизни не было и похожих чувств, чтобы передать переживаемое им сейчас.

Он видел сотни лиц, знал каждого и разговаривал с каждым одновременно.

Его прервал голос Мирослава.

— Охотник, остановись… не заходи далеко…! Ты ещё жив в Яви и твой земной путь важен нам всем.

Мирослав сделал небольшую паузу, подождав, когда Светослав всё своё внимание направит только в его сторону и продолжил:

— Ты самый сильный и самый древний представитель нашего рода, и ты — Волох. Уходя в свой очередной земной путь, ты сам определил основные его вехи, а память пройденного пути поручил хранить мне. Ты Волох и тебе доступно многое. Ты видишь судьбы наши намного дальше, чем это доступно нам. Не исключение для тебя и твоя собственная. Поэтому выполняя твою просьбу, я возвращаю память пути пройденного, знания и опыт всего нашего рода, но оставляю, до поры, знания о твоём пути грядущем.

С этими словами Старик обнял Светослава. Волох не почувствовал прикосновения, как это бывает в земной жизни, но ощутил поток информации, что влилась в него и сразу же стала неотъемлемой частью, расширяя возможности его сущности.

То пространство света, в котором он находился сейчас, схлопнулось, и перед ним калейдоскопом замелькали миры других знакомых ему планетарных систем, события всего эволюционного пути, пройденного вместе с планетами, звёздами, солнцами, галактиками, которых он когда-то касался. В этом мелькании, сменявших друг друга событий, он остановился на одном… На последнем своём земном воплощении, которое было несколько тысяч лет назад.

***

Стоя перед горящим костром, возносившим жар своего дыхания высоко в июльское, звёздное небо, он молча глядел на языки пламени. Потом обойдя костёр, обратился к присутствующим семерым Волохам, стоящим вокруг:

— Братья!!! Пришло то время, когда цивилизацию планеты… мы больше не можем пестовать и взращивать, как малое дитя. Пришло то время, когда, люди должны научиться, самостоятельно отыскивать путь к свету, научиться жить здравомыслием и разумной достаточностью. Путь наших родичей будет долог, труден и не всегда понятен для них, но таковы законы развития Вселенной. В начале эту планету покинули наши предки — БО ГА, вырастившие нас и создавшие Видимый Мир в этой части Вселенной. Уходя, они оставили эту планету и людей на наше с вами попечение. Теперь, пришёл наш черёд уйти, как и было определено БО ГАми, но мы не оставим, идущих по светлому пути, без нашей поддержки, как в своё время БО ГА не оставили нас. На время нашего отсутствия мы оставляем Хранителей Знаний — ВЕ-РА-ГА и тех, кому будет дан дар говорить от нашего имени, помогая людям не потеряться в лабиринте эволюционных испытаний. Вы… готовы…??!

— Зачем спрашиваешь… Светослав? Здесь все Волохи…! И это решение — наше общее решение, принятое в Круге. Оно не ново для нас, — проговорил один из присутствующих старцев.

Заговорил следующий:

— Ты самый молодой из нас… Пришло время твоего последнего и самого трудного испытания… Мы доверяем тебе этот переход… Уйти задача не сложная… Уходим мы не навсегда! Тебе же… предстоит вернуться первому и пробудить нас, когда наступит время… Это будет главное и последнее наше (!) испытание… Для многих, из присутствующих, это девятая планета по счёту, где мы должны будем настроить её развитие по светлому пути. Это последняя планета, после которой, для половины из нас будет окончен эволюционный путь в человеческом теле. Но самое главное… Ты должен будешь найти и раскрыть девятого Волоха…! Это последний и решающий экзамен… Для тебя… Но от того как, ты решишь его, будет зависеть судьба этого Мира и всех нас!..

Все восемь Волохов, включая Светослава, говорили по очереди, кратко и вдумчиво, их не страшило и не беспокоило предстоящее действо, как сурово оно ни выглядело со стороны, они переживали за то, что останется после них… За будущее.

Светослав был самым младшим из присутствующих, хотя не был молод. Он стоял босой, одетый в длинное рубище, готовый к Кродному костру, как и все остальные. Слушая говоривших, он то проводил широкой ладонью по гладко выбритому перед Кродным костром черепу, то поглаживал длинные седые усы, ниспадавшие ниже чисто выбритого подбородка.

Листая это воспоминание Светослав видел, как все Волохи вошли в бревенчатый сруб, возведённый на одном из родовых Капищ. Сруб без окон, с единственной дверью. Он выглядел странно и непривычно, заслоняя собой деревянные изваяния Перуна, Сварога и Стрибога.

Последним в этот сруб вошёл он сам в теле своего предыдущего воплощения. Как только дверь за ним захлопнулась, и гулко стукнул об закладные тяжёлый засов, он увидел, как разрывая серебряные нити, связывавшие тела и сущности Волохов, вверх взметнулись ослепительно белые светящиеся коконы. Волохи ушли…

Воин, облачённый в боевые доспехи, стоял еле различимый в темноте, на границе света и тени, чуть дальше того круга, где только, что сидели Волохи. Сняв с головы шлем, он подошёл к костру, ткнул в него факел и зажжённый понёс к роковому срубу.

Огонь быстро занялся в сухом хворосте, в огромном количестве, наваленном вокруг стен здания. Разгораясь, он зажёг толстые бревенчатые стены, огонь которых поглотил тела добровольно перешедших в Навь ради продолжения жизни.

Потомки этих старцев через многие годы и века не раз проделывали подобное, принося жертвы этим или другим способом. Но чем дальше течение жизни разделяло Волохов и их потомков, тем меньше последние понимали и помнили истинное предназначения этого действа. Как не пытались они дотянуться, докричаться, до Богов-предков принося бессмысленные жертвы, предки лишь сурово и молча наблюдали за своими детьми и внуками, терпеливо ожидая их прозрения. А внуки в своём неуёмном стремлении быть достойными предков, часто ведомые Оборотнями, что пришли на место старцев, лишь плохо копировали то, что и копировать, и повторять было не нужно, и с каждой бессмысленно принесённой жертвой они только дальше отталкивали от себя здравомыслящих и любящих жизнь…

Мирослав ослабил свои объятья и чуть отпрянул от охотника. Это вернуло Светослава в пространство, залитое светом. Старик заговорил:

— Непростым был твой нынешний земной путь! До своего рождения ты определил, что должен будешь вырасти вне своего рода, чтобы не питаться его силой и быть ведомым только своим развитием, своей силой, собранной в долгом эволюционном пути. Объявляя нам о своём решении, ты рассказал, что, поступая так, рискуешь не справиться с задачей вернуть Волохов, но это единственный верный путь, который «тёмные» никогда не смогут оспорить перед Правью.

Закончив фразу, Мирослав вновь обнял Светослава и свет, окружавший его, сменился земной картиной.

Светослав увидел со стороны, как по шоссе, выхватывая из темноты жёлтым светом фар неровную поверхность асфальтированной дороги, небыстро двигается автомобиль. Приблизившись к нему, Светослав стал различать не только его силуэт, темно-синий цвет кузова, но и янтарно-тусклый свет приборов, помогавших водителю управлять машиной.

«Отец…!» — пронеслось в сознании Светослава, когда он заглянул в окно автомобиля.

Лицо молодого человека, внимательно следившего за дорогой, не выражало ничего кроме усталости прошедшего дня. На заднем сидении «Жигулей», модной в то время шестой модели, сидела девушка.

«Мама…!» — с радостью, удивлением и одновременно острой болью проговорил Светослав.

Он никогда не произносил этих слов. Росший в детском доме, Светослав ни разу не видел своих родителей. Будучи маленьким мальчиком, он слышал, об этих взрослых людях, разное. Кто-то из его сверстников плакал и стремился к ним, кто-то говорил о них с нелюбовью, но хотел, чтоб они были хорошими.

Иногда его детское сердце сжимала тоска одиночества, но потом, со временем, это утихло. Когда на смену терзающему чувству, пришло невесть откуда желание и умение проникать в «иные миры». Он так их называл для себя. Он мог уходить туда в любое время, где бы он ни был — сидел ли на уроке в школе или спал ночью. Они поражали его воображение своей красотой, чудесными пейзажами, складывающимися из причудливой формы облаков, невообразимой красоты деревьев, живущих в их кронах птиц и зверей.

Заполняя, таким образом, пустоту, образовавшуюся от недостатка общения с родителями, Светослав создал свой мир, где ему было интересно и не одиноко. Чуть овладев своим телом, и научившись ходить, он взял в руки карандаш и стал зарисовывать то, что видел в ходе путешествий, с малых лет удивляя окружающих своим умением рисовать. Но, как только воспитатели начали прочить ему судьбу великого художника, Светослав прекратил это делать, не желая привлекать к себе внимание.

Внутри он ощущал некую гармонию с окружающим миром, которая помогала Светославу легко овладевать навыками в той сфере, которой он касался — играть ли на инструменте, заниматься ли спортом. Он пробовал многое, и многое у него получалось, но как только навыки становились устойчивыми и выделяли его среди сверстников, он оставлял это занятие и переходил к следующему.

Опекавшие его воспитатели и учителя в назидание говорили, что ему не хватает настойчивости для достижения цели. Но никто из них не замечал того, что любое из начатого… оставляло в нем свой след, формируя того самого Светослава, каким он стал.

«Мама…» — повторил он снова, будто пробуя это слово на вкус.

Рядом с ней, на сиденье лежал свёрток из одеяла, в котором посапывал носом спящий малыш.

Оторвав взгляд от лица своей матери, он посмотрел на свёрток, лежавший рядом. Осознавая, что в одеяло завёрнут он сам, Волох с любопытством заглянул туда, откуда торчал маленький нос.

Дети до определённого возраста очень тонко чувствуют Навь, как недавно пришедшие оттуда. Не был исключением и тот, кто лежал перед Волохом. Малыш закряхтел и заворочался в своем тёплом коконе-одеяле.

Поняв, что ребёнок так отреагировал на него, Светослав отпрянул назад.

Мать, видя, что малыш беспокоится, легонько покачала его приговаривая:

— Спи, спи мой хороший… Спи…

Потом посмотрев вперёд по ходу движения, обратилась к мужу:

— Ой смотри… «голосует» кто-то…

— Да… Вижу… Что-то приключилось у мужиков… Сейчас узнаем… Посиди, Свет я быстро…

— Гле-е-еб, только давай недолго… А то и так опаздываем, родители уже заждались наверное. Да и поздно уже…

— Я ж говорю бы-ы-ыстро… — спокойно и чуть нараспев проговорил он, плавно припарковав машину на обочине шоссе.

Двое мужчин, что просили помощи, в свете фар стояли рядом со светлой иномаркой, моргавшей аварийной сигнализацией. Один из них быстро подошёл к подъехавшему автомобилю и, заглядывая в салон, суетливо заговорил, одновременно изучая пассажиров:

— Слушай, браток… Помоги!.. Купил буржуйскую машину, а она чего-то заглохла и ехать не хочет. Может, поможешь разобраться или дотяни до ближайшей деревни!

— Да глянуть-то можно… Мало ли… А вот дотянуть… Жена со мной…

— Да, да…! — суетливо перебил мужчина. — Глянуть!.. Может, подскажешь чего!..

Светослав вышел из машины и направился к стоящей на обочине иномарке.

Это было в те нелёгкие годы, когда жизнь людей огромной страны, трудившихся в поте лица за свою достойную жизнь, вдруг сменили смутные времена.

В стране, в которой стержнем была основа, говорившая, что нужно помогать ближнему, быть готовым прийти на помощь и не жить за счёт другого, используя его беду, а жить плечом к плечу… И если потребуется, не думать о своём благополучии… В те годы, будто по воле злого демона изменилось всё. То, что раньше было ценно и жизненно необходимо, стало ненужным и смешным. Основы, на которых люди строили свою жизнь и на этом воспитывали своих детей, были объявлены глупостью. Вот тогда и стали прорастать те ядовитые грибы, политые дождём новой морали, они вырастали на здоровом теле и жили только за счёт его… Плодя себе подобных. Обман и подлость стали нормой, а гонимое ранее и призираемое многими умение жить за счёт нужды или беды другого, стало основой жизни.

Светослав наблюдал за своим отцом и знал, что дальше — беда…! Столько лет он жил один отвыкнув от мысли, что у него могут быть и, наверное, где-то есть родители. Но вот когда воспоминания их вернули, охотник увидел тот страшный день, когда он утратил дорогих сердцу людей.

Волох осознавал: то, что видит — всего на всего картинка прошлого. И что-либо изменить он не в силах. Но так хотелось…! Он встал у отца на пути, но тот, без труда, прошёл сквозь него.

Дальше всё было, как в замедленной съёмке. Едва отец нагнулся, заглянув под открытый капот автомобиля, как один из мужчин, стоявший за иномаркой в тени, ударил его битой по голове.

Светослав стоял и бессильно смотрел, как его мать выскочила из автомобиля и крича набросилась на того, что заглядывал к ним в салон. Она как могла, по-женски, колотила его маленькими кулачками, крича навзрыд:

— Вы, что наделали сволочи!.. Скоты…

Мужчина, готовый к такого рода развитию событий, вытащил из кармана куртки кастет и резко ударил маму в висок. Как подкошенная упала она рядом с мужем.

В следующее мгновение Волох увидел, как его мать встаёт в своём тонком теле. Она вначале, медленно подняла руки и с удивлением посмотрела на них, потом на лежащие тела: своё и своего мужа. С трудом понимая, что произошло, посмотрела вокруг. Ночь, сжавшаяся плотным кольцом вокруг места трагедии, не давала проникнуть ей за пределы маленького островка, освещённого светом фар автомобиля. Автомобиля, который она и её муж так неожиданно покинули…

А двое продолжали суетиться:

— Сова, кажись ты эту… привалил… не дышит… — наклонившись к телу матери сообщил тот, что битой ударил отца.

— Вот и хорошо… Свидетелей меньше. Давай, Зяба, в кювет их!.. Ты бабу, я мужика и — по машинам! А то вон на горизонте фарами кто-то светит, минут через пять здесь будет… — скомандовал Сова.

Мама, после того как поднялась с асфальта в своём тонком теле, так и не сошла с места. Она стояла и стонала. Держалась за голову, за то место, куда был нанесён удар. Связь с телом ещё не была разрушена до конца, поэтому её мучила сильная боль. И только, когда дверки автомобилей хлопнули и взревев моторами сорвались с места, она будто очнулась ото сна и крича, кинулась им вслед:

— Стойте, там ребёнок!.. Там мой сын!.. Стойте сволочи…!

Картинка, которую наблюдал Волох, вдруг схлопнулась и открылась другая. Лучи ещё не вышедшего из-за горизонта солнца, уже осветили небосвод настолько, что можно было без труда различать окружающие предметы. Солнце в июле спешит, выполнять светлую работу, поэтому вся земная природа, подгоняемая им, просыпается, едва заметив его приближение. И только люди, придумав свои правила, ждут определённого часа, чтоб проснуться.

Пустые улицы городского частного сектора, где затормозила синяя «шестёрка», пока были заполнены только пением птиц.

Услышав крик ребёнка на заднем сидении, Сова резко остановил автомобиль и обернулся назад. Увидев сверток, в котором лежал ребёнок он выругался:

— Ё… твою мать!!! Ты-то откуда…?!

Осмотрев утреннюю пустынную улицу, он недалеко впереди увидел кучу мусора. Сорвав автомобиль с места, поднимая клубы пыли с грунтовой дороги, пролетел две сотни метров и снова затормозил. Внимательно, с опаской озираясь вокруг, водитель вышел из машины и быстро пересел на заднее сидение.

Ребёнок уже кричал что было сил и, ища грудь матери, пытался поймать губами край одеяла.

— Да заткнись ты сучёнок…! — сквозь зубы прошипел Сова. — Башку тебе свернуть, что ли?!

Озираясь по сторонам, он ладонью прикрыл младенцу рот. От этого малыш начал кричать так, что губы и лицо его посинели.

Подгоняемый создавшейся ситуацией и криком ребёнка, Сова свободный край одеяла, в которое был завернут малыш, заткнул ему в рот, как кляп. После этого, недолго думая, вышел из машины и бросил свёрток в кучу мусора.

Какое-то время облако пыли, оставленное быстро уезжающим автомобилем, неподвижно висело в воздухе. Медленно оседая, оно возвращало картину безмятежного июльского утра.

Не спеша, еле переставляя больные ноги, шаркая стоптанными башмаками по тропинке, идущей вдоль дороги, шла сгорбленная старуха. Её нехитрый наряд состоял из платка, подвязанного назад, светлой блузки, лёгкой серой юбки и обязательного атрибута, для всех старушек её возраста — фартук, сшитый из лоскутков разного цвета материи. Он выдавал в ней представителя того поколения, который привык жить скромно, но чисто. Старушка несла оцинкованное ведро, доверху набитое свеже-вырванной травой.

Впереди, перед старушкой бодро трусила маленькая собачонка, обнюхивая новости утренних следов. Она то убегала далеко вперёд, увлекаемая желанием всё нюхать и всё знать, то быстро возвращалась назад посмотреть на медленно передвигавшуюся спутницу.

Собачонка хорошо знала утренний маршрут своей хозяйки и поэтому, опережая её, прибежала к куче мусора понюхать, чего там новенького.

Каково было её удивление, когда она увидела шевелящийся свёрток, из которого глухо доносился детский плачь. Вытянувшись всем своим недлинным телом и приподняв что было силы обвисшие уши, собачка встала на задние лапы, а передними опёрлась на ветки, сваленные кем-то у края мусорной кучи. Встретившись с непривычным, собачонка громко и заливисто залаяла, привлекая внимание всего живого в округе.

— Звонок, ты кого там…?! — крикнула старуха, вначале издали.

Подойдя поближе, повторила вопрос, возмущаясь громкому лаю собачонки:

— Ты каво там лаишь…?

Старушка плохо видела, но слышала ещё хорошо. Подойдя поближе, она, щурясь, силилась рассмотреть, что так насторожило её любимца. Звонок же не переставал сотрясал округу звонким лаем.

Не найдя ничего подозрительного, бабушка строго топнула ногой и возмущённо сказала:

— Да цить же ты акаяннай!.. Аглушил савсем!..

Звонок услышав строгий окрик стих… Но шерсть на загривке, на всякий случай поднял дыбом.

— Каво ты там жучишь…? — повторила она вопрос, всматриваясь в кучу веток и разного барахла.

Как только лай прекратился, она услышала, еле различимый, плачь грудного ребёнка.

— Чиво ета?.. Дитё, де плачить штоли?.. — не веря своим ушам, спросила старуха, вглядываясь в кучу мусора.

Будто подтверждая слова старухи, Звонок, не удержавшись, гавкнул несколько раз.

— Тиха!.. — вновь возмутилась старуха и продолжила щуриться и разглядывать наваленный мусор.

— В мусари, де чё-ли… — пугаясь собственных слов, произнесла старуха. — Званочик, а ну-ка пакажи мине слепой… Понухай, понухай!.. Де он?.. Понюхай!..

Собачонка с радостью выполняя просьбу старухи, полезла на кучу мусора состоящую из завалов веток, травы, обломков мебели и прочих бытовых отходов. Добравшись до свёртка, в котором был ребёнок, Звонок вначале с опаской его обнюхал, а потом, чуть осмелев, несколько раз дёрнул зубами.

— Вижу, вижу…! А ну-ка…! — приговаривая, будто подбадривая себя, старуха полезла на кучу.

Забрав свёрток, она слышала, как там внутри кричит и сучит ножками малыш. Взволнованная находкой, трясущейся рукой открыла край одеяла, откуда показалась маленькая, детская головка, одетая в белый чепчик.

Едва она вытащила край одеяла, который, затыкал ребёнку рот, как надрывный пронзительный детский плачь резанул ей по ушам.

— Ах ты ш, Госпади… Батюшки Святый…!!! Ета хто ш так мог…?!!! — вздрогнув от детского крика произнесла старуха.

Она оглянулась по сторонам.

— Ета хто ш так…? — взволнованно и часто дыша, повторила она. — Вот беда-то…

С этими словами она аккуратно прикрыла лицо ребёнка краем одеяла, прижала его к груди и, как могла быстро, почти побежала в сторону своего дома.

Молва о необычной находке быстро облетела окрестные дома, и уже вскоре во дворе дома, где жила старуха, Звонок лаял не переставая на всех сбежавшихся посмотреть.

— А милицию-то вызвали?!. — спросил кто-то из присутствующих.

— Да уш сразу вызвала, как домой прибЁгла, — ответила старушка. — Чёта всё едуть… Я уш и кашкай яво жидинькай пакармила.

— Эт харашо Глаш, чё ты яво вовримя нашла… В то вить зааралася бы дитё и всё…! — сказала бабушка с гладким и круглым лицом.

Женщина средних лет в халате и комнатных тапочках, видимо живущая по соседству, заглянула в сверток, где теперь уже наевшись каши, мирно спал ребёнок. Она с болью в голосе проговорила:

— Это кто ж та сучка…? Что ребёнка могла на помойку выкинуть… Зашить бы ей… Этой твари…!! Нужное место суровыми нитками…

— Нет бабаньки… Здеся ни так чёта, — возразила ей бабка Глаша. — Ребёнок-та ухожанай… Всё чистинькая… Чепчик руками вышитай, а на пелёночки вон вышита «Свет»… То ли имя, то ли фамилия. Я жисть пражила, матирей всяких видывала. Сваих вон шистирых вырастила… Читырёх в голад схаранила. Так, что какими матири бывают, знаю. Не-е-ет…! Чё-та ни ладная тут…

Светослав вновь вернулся в пространство, залитое светом.

— Мама… — негромко произнёс он. — Она должна быть здесь…

Потом всматриваясь в лица родичей, окружавших его, уже громко крикнул:

— Мам!.. Ты, где?!

— Не ищи, Светослав… Её здесь нет, — ответил на его вопрос Мирослав.

— А где она? Ведь я же видел там у машины…!

— У неё не хватило сил прейти сюда. Помнишь водопад?.. Когда вы с Полиной спускались…

— Да.

— Ты тогда обратился к нам… Именно она откликнулась и помогла вам выжить. Вмешиваться в процессы, происходящие в Яви нельзя и сложно… Это всегда отнимает много сил. Поэтому она сейчас слаба и покинуть пределы Междумирья не может.

— Как мне встретиться с ней…?

— Пока никак… — холодно ответил Мирослав.

Зная возможности свои и пространства Нави, Волох сжал в маленький сгусток энергии, все силы, что были у него и направил туда, где была его мать.

— Ты ещё жив, тебе нельзя туда… — закричал Мирослав.

Его слова будто с трудом догоняли Волоха и звучали приглушённо, чуть слышно.

Будто сквозь пелену тумана, еле различимое, он увидел лицо молодой, белокурой девушки. Невесть откуда взявшееся чувство, которое он давно забыл, то чувство, которое испытывал, будучи маленьким мальчиком, когда смотрел, как общаются его сверстники с родителями, это чувство сыновней любви и тоски по Родителям, по Матери, которой никогда не было рядом…

— Мама… — прошептал он.

— Сынок мой!.. Светославушка…! Прости меня!.. Вернись назад, милый мой! Прошу тебя… Вернись!..

Какая-то неведомая сила резко потянула его назад, лицо матери исчезло.

Он один на один с Мирославом вновь оказался в пространстве, залитом светом. Слова Мирослава холодно, будто колокол звенели, заставляя вибрировать всё окружающее пространство:

— Возвращайся назад! Помни, кто ты! Помни, зачем ты здесь! Матери поможешь, вспоминая о ней… Отца найдёшь сам… Помоги ему!!!

После этих слов пространство света схлопнулось. Стало темно. И Светослав застонал от боли. Его тело сотрясалось от холода. В груди будто, кто-то ворочал раскалённым металлическим прутом. Рану пекло так, что хотелось кричать. Он с трудом открыл глаза.

Свет едва пробивался в небольшую комнатку через маленькое, замёрзшее окно, расположенное под самым потолком. С трудом повернув голову, охотник увидел нагромождение каких-то мешков и коробок, в углу стояли ведра и швабры. Всё пространство комнаты, до самой каталки, на которой он лежал, было заполнено серыми и синими пакетами с мусором.

— Что за хрень… Где это я?.. — с трудом выговаривая слова спросил сам себя охотник.

Откинув простынь, под которой он лежал, попытался встать. Никогда ранее не испытывавший такой слабости, Волох, превозмогая тяжесть своего тела, еле двигал руками и ногами.

— Чёрт… Где я?.. — он вновь задал себе вопрос сев на каталку. — Друг…! — тяжело дыша позвал пса.

Никто не откликнулся, ни один звук не нарушил тишины.

— Интересно… девки… пляшут… — с трудом выговаривая слова поговорки, Светослав попытался встать. — По четыре… сразу… в ряд…

Встав на ноги, которые его еле держали, он опёрся на косяк двери, слева от которой стояла каталка.

— Та-а-ак… Уже хорошо… — прохрипел он, подбадривая себя.

Светослав, ладонью свободной руки, толкнул дверь.

Та без труда открылась.

Тусклый свет плохо освещаемого коридора заставил охотника прищурить глаза.

Абсолютно голый, трясущийся от холода и отсутствия сил, он еле переставлял ноги по ледяной плитке коридора. Обилие коммуникаций, проходивших вдоль стен и потолка, удушливый воздух, подсказали, что это подвал.

Цепляясь руками за трубы, провода, опираясь на свой, никогда не подводивший инстинкт, охотник шёл как мог… Он понимал, что ему нужно выжить… Во, чтобы то ни стало, выжить…

Где-то впереди послышались неторопливые шаги и плохо различимые слова, но по мере приближения, слова становились чётче.

— Блин… Каждый раз за этими «жмурами» в подвал нырять…! Затаскивай, да вытаскивай их отсюда. Сделали бы «холодную» наверху!.. — проговорил недовольный молодой голос.

— А начальству по барабану… Оно же их не таскает… — согласился с ним второй. — Была б, где другая работа, давно бы свалил отсюда…

— А-а-а-а, а-а-а-а…!!! — закричал вдруг молодой. — Ма-а-а ма-а-а!!!

Попятившись спиной в узком коридоре, он наткнулся на своего спутника, и едва не сбив того с ног, убежал.

Второй же, напуганный увиденным, побледнел, но остался стоять на месте, как вкопанный. Мужик от испуга и удивления открыл рот. Окурок папиросы, прилипнув, повис на нижней губе. С широко раскрытыми глазами, мужик начал креститься.

Пугаться было чего. На него из темноты, раскинув руки, цепляясь за всё подряд, несвязно переставляя ноги, с огромным кровоточащим шрамом на груди, двигался тот, кого два часа назад он с напарником мёртвого вынес из палаты реанимации, и спустил в подвал в «холодную» подсобку.

Страшных красок к этой картине добавляла растрёпанная борода, ни то человека, ни то ходячего мертвеца, а также волосы, ниспадавшие на лицо и почти полностью закрывавшие его.

Светослав доковылял до неистово крестящегося мужика и, хрипя, с трудом выговаривая, произнёс:

— Н-ну… как….. к-к-рест…. помо… помогает?

Мужик в ответ ничего не произнес, только перестал креститься, несколько раз утвердительно кивнул головой и будто стёк по стене, тараща на охотника глаза.

— А… мне… н… н… нет… — зачем-то выдавил из себя Волох и стёк с ним рядом, у противоположной стены.

Светослав не терял сознания, просто силы покинули его, мир сузился до копеечной монеты.

Он слышал какие-то звуки, голоса…

Вокруг него засуетились люди…

Его подняли с пола, подхватили на руки и куда-то понесли…

Тело охотника израсходовало все силы, но сам он — его сознание — сжалось в комок, и лишь одна мысль, как несмолкающий зуммер сверлила висок…

ЖИТЬ…

Он, если бы захотел, мог легко перейти в Навь, где его не мучили бы ни жгучая боль в груди, ни изматывающая сознание борьба за жизнь в этом теле. Но Волох не мог так поступить, зная, как многое сейчас от него зависит на этой планете.

Он сознательно ввел себя в то состояние, когда лёжа день и ночь с открытыми глазами, напоминал овощ. Светослав видел и слышал всё и всех, видел, что происходит вокруг, но не это сейчас беспокоило его. Внешне оставаясь неподвижным, он давал возможность своему телу восстановить силы, сам же обретя Родовую память, листал её, изучал каждую минуту все своих прошлых воплощений.

Глава 15. «Замёрзнув вконец оказаться в тепле…»

Через пластиковое окно еле доносились звуки города. Волох убрал с лица кислородную маску, повернул голову, осмотрелся вокруг. Маленькая, чисто убранная комната, со светлыми обоями. Плотные красивые шторы были чуть приоткрыты, дневной свет, проходя через их створ, упирался в противоположную стену и растекался по всей комнате. Кровать, на которой он лежал, не была похожа на больничную да и больницей здесь не пахло, но вот капельница стоящая рядом, шприцы на столике и лекарства в различных упаковках говорили о том, что без внимания медиков он не остался.

Светослав услышал шаги. В дверном проёме мелькнула знакомая фигура.

— Поля, — негромко окликнул Светослав.

Шаги затихли, что-то упало.

Полина, сияя улыбкой, чуть растерянная буквально влетела в комнату.

— Слава Богу! — Всё, что она, переполненная чувствами, смогла сказать.

Радость и слёзы на её лице говорили о том, как мучительно долго она ждала этого момента.

— Ты вернулся, слава Богу! Я знала… Я знала, что всё будет хорошо! — повторяла она сквозь слёзы.

Присев рядом с кроватью на стул, Полина взяла Святослава за пока ещё слабую руку и коснулась губами пальцев.

— Я знала, что всё будет хорошо, знала!.. — продолжала она лепетать, одной рукой держа руку охотника, словно боялась его снова потерять, а второй вытирая слёзы.

— А, что… Что-то случилось? — хриплым голосом, чуть улыбаясь, попробовал пошутить Светослав.

Полина не ответила, а только в знак согласия часто затрясла головой. Потом собрав голос, растворившийся в слезах, прошептала:

— Случилось… Так много случилось…

— А в красивых, больших глазах и слёзы, наверное, крупнее, — уже более чётким, но всё же слабым голосом продолжил охотник.

Поля кивнула в знак согласия и уловив иронию своего друга, улыбаясь, добавила ему в унисон:

— И красивее…

— Не плачь, Полюшка.. Всё прошло… Всё нормально… Скажи, где мы?..

— Дома… — потом, поправляясь, добавила. — У нас дома… Мы здесь с папой живём.

— А, где он?..

— Он?.. На работе. Он ведущий хирург, в областной больнице.

— Это, наверное, благодаря ему я жив?..

— Да… Как сказал главврач той больницы в Чой-Таш, «Вы Олег Петрович очередное чудо совершили…» А вообще многие говорят, что у папы руки золотые. Он стольких людей спас… И тебя тоже… Это он мою комнату, как больничную палату оборудовал, все вот эти агрегаты привёз, — она рукой показала на аппарат искусственного дыхания и кислородный баллон.

После сказанных слов воспоминания вытолкнули крупных слезинки, которые без стеснения, потекли по её раскрасневшимся щекам.

Чтобы как-то остановить этот водопад из слёз, Светослав вдруг неожиданно сказал Полине:

— Есть хочу…

— Есть?! — улыбнулась она этому радостному известию. — Конечно!.. Я сейчас принесу…

— Нет, я дойду… Скажи куда…

— Лежи Свет…! Ой… Можно я так буду тебя называть?..

Светослав хотел засмеяться, но вместо этого закашлял.

— Лежи, а то шов разойдётся! — продолжала хлопотать Полина.

Несмотря на предупреждение, он сел на кровать.

— А это, что?.. — спросил он Полину, осматривая свой правый бок. — Резинка, какая-то…

— Не трогай! Это дренаж, чтобы жидкость лишняя выходила…

— В живого человека резинку затолкать… — нарочито возмущаясь, с улыбкой произнёс охотник.

Полина, уловив нотки юмора в его словах, чуть хохотнула, потом добавила:

— Папа уже скоро придёт и всё что нужно сделает.

— Ну, что показывай свои хоромы и самое главное кухню.

С этими словами Светослав встал с кровати.

— Ой, осторожнее… — Полина подхватила его за локоть.

— По-о-оля!.. — засмеялся охотник. — Даже если я упаду ты меня не удержишь. Но я… Не упаду. Пошли…

— Тебе больно? — спросила она, кивнув на шов.

— Так заросло уже всё!..

— Ну, да… — недоверчиво произнесла Полина. — У тебя шрамище… во всю грудь!

Они ещё долго говорили о каких-то пустяках, бродя по квартире, будто заполняя словами пустоту между собой. Потом Полина проводила его на кухню и там с удовольствием смотрела, как этот большой волосатый мужик ест.

Раньше, когда она примеряла на себя рассказы о семейной жизни своих подруг, её всегда передёргивало от мысли, что рядом с ней может находиться чужой человек… Каждый день…

Но сейчас?.. Что произошло сейчас?

Она смотрела на эту окладистую бороду и усы с редкими проблесками седины, на которых иногда задерживались крошки того, что он ел. И ей это нравилось.

Поля умилённо смотрела, как охотник старательно вытирал эти усы и каждый следующий раз старался не пачкать, но какой-нибудь длинный упрямый волос всё равно попадал то в ложку с супом, то цеплял на себя крошки хлеба.

Светослав, заметив её улыбку, сказал:

— Да… Постричь нужно… Ножницы найдём?..

— Конечно найдём! И ножницы, и машинку!.. Ты кушай…

Полина и Светослав сидели напротив друг друга в небольшой уютной кухне и разговаривали о разном, но не касались последних событий. Охотник не говорил о них по той причине, что сам всё очень хорошо помнил.

Как Волох он помнил и видел не только то, что происходило в Яви, но и то, что стояло за этим в Нави. Полина же в свою очередь, как медик и как девушка, которой был не безразличен этот человек, жалела и не хотела поднимать в памяти охотника то, что, по её мнению, могло сейчас его травмировать.

Звук открывающегося замка входной двери застал их ещё на кухне. В квартиру, вдыхая тёплый воздух, после морозной улицы, вошёл мужчина.

— Папуличка, привет! — радостно проговорила подбежавшая к нему Полина.

Без предисловий, на одном дыхании, она выпалила скороговоркой радостную новость:

— Светослав пришёл в себя! Очнулся, сидит на кухне ест!!!

— Очнулся это здорово… — деловито проговорил Олег Петрович, вешая на вешалку шубу и шарф. — А вот сидит… Это плохо!.. — заключил он, как доктор. — Протерев отпотевшие после мороза очки, продолжил: — Ну-ка… Показывай мне его… — Торопливым шагом он пошёл на кухню. Глядя поверх очков, протянул охотнику руку: — Ну наконец-то поздороваемся! Олег Петрович…

— Светослав, — негромко проговорил охотник и ещё слабой рукой ответил на приветствие.

Ведя разговор в профессиональном тоне, Олег Петрович продолжил:

— Вы меня не перестаёте удивлять… Очень здорово, конечно, что вы себя хорошо чувствуете… Это радует. Но лучше поберечься… — сказал доктор, усаживаясь за стол, напротив охотника. — Я бы не советовал вам пока вставать. Ещё хотя-бы дня три… Не насилуйте организм, дайте ему отдохнуть.

Светослав хотел было, что-то ответить, но Олег Петрович оборвал его в самом начале:

— Нет, нет… Супа и всего прочего мне не жалко. Кушайте. А потом я вас осмотрю, и мы совместно примем решение. Как-то вот так! Да?!

— Угу, — промычал Светослав, зачерпывая ложкой очередную порцию.

— Папуличка мой… — ласково проговорила Полина. Усаживаясь отцу на колени, она сверху чмокнула его в лысину и продолжила: — Добрый такой… Умница… Совсем строжиться не умеет… Хотя иногда очень хочет.

— А я и не строжусь… Я работаю, — ответил Олег Петрович дочери, глядя поверх очков. — Ты вообще отца кормить будешь или нет? Лиса-Алиса!.. А то у меня уже слюни текут, глядя на Светослава.

Трапеза длилась недолго. Доктора подгоняла необходимость осмотреть больного, а охотник к тому времени уже был сыт, поэтому в скором времени Олег Петрович в свойственной ему суетливой манере пригласил Светослава в импровизированную больничную палату и начал осмотр.

Вся торопливость куда-то исчезла, когда он приступил к своему профессиональному делу. Сняв повязку, он долго и внимательно осматривал шов, проходивший поперек груди от её середины и до спины. Слушая дыхание Светослава, он себе под нос повторял: «та-ак, хорошо…» или «очень хорошо…».

Наконец, подняв на лоб очки, Олег Петрович обратился к пациенту со словами:

— Вы крепкий человек, и это видно. Но чтобы так!.. — Олег Петрович в недоумении пожал плечами, потом добавил: — В моей практике это в первые!

— Что-то не так?.. — спросил охотник.

— Нет, нет… — ответил ему задумчиво доктор. Всё даже очень так… — Вы не перестаёте меня удивлять, голубчик. В начале… Вы перенесли полостную операцию практически без надлежащей аппаратуры… С огромной потерей крови. У вас был повреждён крупный сосуд недалеко от сердца. Когда я закончил операцию, вы впали в кому и были в таком состоянии практически сутки. А потом… — он снял очки и заглянул охотнику в глаза. — Потом вы умерли… — он снова сделал паузу, внимательно глядя на больного. — Я сам констатировал смерть… Вы были мертвы!.. Мы с Полей уже собрались уезжать домой… Как она плакала… Бедная девочка. Я не мог её остановить. Но вдруг… Мне позвонил главный врач той больницы и сообщил, что вы живы. Это было, как гром средь ясного неба. Но и это не всё… — Олег Петрович развернулся и пошёл к окну, опершись на подоконник, стоя спиной к Светославу продолжил: — Придя в себя… а точнее я бы сказал воскреснув, по-другому это не назовёшь… вы впали, в какое-то состояние, когда, находясь в сознании и день, и ночь… не реагировали на внешние раздражители. Вообще никак!.. Только зрачки…! И так два дня… А сегодня вы стоите передо мной, как ни в чём не бывало и ваш трёхдневный шов, в таком состоянии… Как-будто ему месяц… Он зарос… Поразительно!..

— Ну это же хорошо, Олег Петрович!.. — проговорил, улыбаясь, Волох.

— Да… Хорошо! — обернувшись к нему, ответил доктор. — У вас уникальный организм. Но всё-таки, как врач, я настаиваю, чтобы вы немного полежали. Покой в течении нескольких дней, вам не повредит. Отлежитесь, а там будет видно…

Он хотел сказать что-то ещё, но остановился и только повторил:

— Да… Там будет видно!..

— Лежать не смогу, мне Друга найти нужно, он ждёт меня.

— Какого друга?.. — чуть опешил доктор. — Ну-у-у, потом найдёте!

— Можно я войду к вам? — открыв дверь в комнату, заглянула Полина. — Я подслушиваю тут, под дверью, — сказала она, улыбаясь, потом, обращаясь к Светославу, сообщила: — Друга забрал Михаил. Кое-как увёл его с того места, где ты на площади лежал. Михаил звонил мне сегодня утром, я ему телефон свой оставила перед отъездом. Через три дня он будет здесь, в городе. Сказал у него дела какие-то… и тебя попроведовать заедет…

Весь вечер в этой квартире был заполнен тем, что Олег Петрович, Полина и Светослав рассказывали друг другу о событиях, так неожиданно изменивших их жизнь. О событиях, как может показаться, в чём-то трагических, но человек устроен так, что чтобы плохое в его судьбе не происходило, если это заканчивается благополучно, он вспоминает об этом с радостью.

Олег Петрович сидел и слушал свою дочь, её эмоциональный рассказ о приключениях в тайге. События последних дней сгладили даже трагедию, произошедшую с Андреем. Рассказывая об этом, она конечно взгрустнула, но ненадолго, так как дальше её жизнь была заполнена тем, кто её спас — невесть откуда взявшимся охотником… Светославом. Она, переполненная эмоциями, поведала отцу, как они спускались с водопада и как ей было страшно, как грелись потом в холодном зимовье, о знахарке-бабушке Дарье, спасшей её, и о необычных похоронах… О замечательных людях той деревни и конечно же о Михаиле и его жене Любаше.

Её девичья натура брала своё и она порою говорила быстро и часто, будто боялась, что если не скажет сейчас, то через миг эта мысль ускользнёт, её будет уже не догнать, и поэтому, то о чём она хочет сказать никто не узнает.

«Как же ты повзрослела…!» — время от времени повторял про себя Олег Петрович, молча слушая её рассказ.

Раззадоренный дочерью он тоже рассказал, как потерял её, как не находил себе места, разыскивая. Как поднял на ноги всех… И как после её звонка долго пил успокоительные капли… А закончил чуть с грустной улыбкой:

— Доча моя! Ещё одно такое приключение, и ты убьёшь папу!

Светослав, заботливо уложенный в кровать, иногда участвовал в беседе. Он, внимательно наблюдая за Полей, бывало поправлял её или дополнял рассказ. Охотник заметил на безымянном пальце девушки кольцо, что подарила ей бабка Дарья, и отметил про себя:

«Так вот откуда в больнице взялась Знахарка…! Молоде-е-ец! Не забыла бабкин наказ…»

Поговорить было о чём… И так продолжалось бы ещё долго, но отец Полины на правах родителя и строгого доктора, попросил всех лечь спать.

Окружённый дружеской заботой и душевным теплом Полины, Волох быстро набирался сил. Лёжа в постели, он ни на миг не забывал кто он и зачем здесь, но это не снимало тех вопросов, что роились в его голове. Несмотря на силы, что вдохнула в него природа, его эволюция, его Род, Светослав оставался человеком. Как человек он не был лишён сомнений в поисках своего пути, но, как Волох, обладал интуицией, которая приходила к нему не в виде сомнений, допускавших вероятность развития событий, а в самый нужный момент, когда напряжение воли и душевных сил достигало предела, приходила, как знание.

Но сил пока не было, и Светослав собирал их по крупицам, лёжа в постели «домашней палаты». Он понимал, что многое пропустил пока жил в тайге, мир людей сильно изменился и теперь, глядя в телевизор, что Полина и её отец установили в комнате, он восполнял образовавшийся пробел.

Как-то, сидя рядом с постелью охотника, Поля спросила:

— Ты смотришь всё подряд… Тебе интересно?..

— Да. Только иногда не понимаю о чём речь, особенно в новостях. За шестнадцать лет… столько много новых слов. Бывает, догадываюсь о их значении… Только тогда вопрос зачем они, если есть всем известные, понятные и привычные слова.

— Ну так модно сейчас… Всякие английские слова вставлять…

— Вставлять?.. А зачем, если свои, понятные, есть.

— Ну-у-у… Модно!.. — улыбнулась девушка, разведя руками.

— Не понимаю… Модно… что? Не любить свой язык? Или уничижать его чужими словами, вставляя их где нужно и где не нужно. Заочно признавая, что родной язык не способен передать необходимую информацию?.. Я просто уверен… Нет… Знаю! Что большинство людей живущих за пределами студийных междусобойчиков столицы, просто не понимают, о чём идёт речь, и поэтому то, что они говорят, становится неинтересно.

— А ты не слишком строг? — улыбаясь спросила Полина.

— Нет… — продолжал Волох. — Я понимаю, что есть уровень развития людей, которые без этого не могут… Им нужно себя преподнести и, чем вычурнее они это сделают, тем будут заметнее, как им кажется. Но ведь есть же ведущие… например, новостных каналов, которые должны быть понятны для всех людей огромной страны. Должен быть стандарт… Который должен служить основой… Основой на которой всё держится, а если не будет такой основы… Не будет ничего!..

— Све-е-ет, как близко ты к сердцу всё это принимаешь… Ну говорят и пусть говорят. Мы-то понимаем друг друга!..

— Если так будет дальше, то скоро они перестанут понимать нас… А мы — их!.. О каком тогда, вдруг, единстве они кричат со всех экранов, если мы даже разговаривать начинаем на разных языках. Вот с этого нужно начинать… с родного языка. С истоков! А потом уже говорить о большем! И опять же… С истоков каких…? То, что я успел увидеть и услышать из этого чудного аппарата, — он указал рукой на телевизор, — следует только одно. Что христианство — это наше всё…! Об остальном только вскользь, и мимолётом… А ведь именно там основа культуры наших людей, на которую насадили эту религию, именно там в глубине тысячелетий ключ к пониманию многого! А религия, существующая ныне — это краткий миг «вчерашних» событий. К тому же на нашей территории она не одна.

Было видно, как охотник неподдельно переживает то, о чём говорит. Его распирал объем информации, который он впитал в себя, как губка. Не имея выхода, этот объём рос и, получив малейшую возможность выйти наружу, излился, но уже в форме умозаключений.

— Говоришь «близко к сердцу…», — продолжал Волох. — А как по-другому, Поля? Пока люди не узнают, кто они на самом деле… Как выглядит окружающая их реальность, которая заставляет совершать поступки… Чем руководствуются, совершая эти поступки и чем должны руководствоваться… Пока этого не случится, ничего не изменится! Хоть тысячу придумай самых правильных религий, государственных идей, ничто не заменит ЗДРАВОМЫСЛИЯ и РАЗУМНОЙ ДОСТАТОЧНОСТИ. Вот вчера на одном из ведущих каналов показывали маленькую девочку, которой нужен аппарат для поддержания жизни, заменяющий почку, пока она не вырастит до того возраста, чтобы можно было сделать операцию. И её родители со слезами на глазах объявили сбор средств, обращаясь ко всей стране. Следом на этом же канале показывали молодых дам, которые хвастали тем, сколько тратят на себя любимых в день, месяц, год. Озвучивали суммы, измеряемые десятками миллионов… и не всегда рублей! Увидев это, я задал себе вопрос — в чём цель этой передачи?.. Разозлить и унизить таких, как родители той девочки?.. В чём смысл этой передачи?!!! Этот вопрос, хоть кто-нибудь из её устроителей задал себе или этим дамам… С какой целью они показывают эту несчастную… и тех самовлюблённых пустышек… На одном канале с разрывом в минуты. А если вы их показали, то задайте вопрос, а готовы ли они помочь этой девочке?.. Неужели не стыдно (?!) и тем, кто устраивал эту передачу и тем, кто в ней участвовал. И только за эти три дня по разным каналам я увидел 4 таких семьи, протянувших руку от безысходности. Здесь же показывают одного, второго… четвёртого, десятого чиновника, укравшего сотни миллионов. И ничего не меняется при этом. Никто из управленцев этого государства не выступил и не сказал, что приняты меры, найдена «лазейка»… Изменён или отменён закон, позволяющий воровать… Что это…?! Что это за государство такое?.. Где люди ходят с протянутой рукой, когда на них сваливается беда, а чиновники легко растаскивают деньги по своим необъятным карманам в условиях попустительства власти… Этого же государства!.. При этом со всех каналов звучат патриотические призывы, что мы едины… мы непобедимы… Как, ты, думаешь?.. Могут быть едины олигарх, живущий далеко за Уралом, выкачивающий нефть из Сибирских недр… ни в чём себе не отказывающий где-нибудь на Бали и воспитатель детского сада, который воспитывает 30 чужих ребятишек и несёт за них ответственность, чтобы одного своего как-нибудь прокормить. Кстати, мама той больной девочки и есть воспитатель детского сада…

— А что бы сделал ты?.. — спросила Полина, с любопытством ожидая ответа.

— Я бы из этих денег, украденных чиновниками, и сверхдоходов наших полугосударственных компаний сделал фонд и на эти деньги бесплатно лечил детей — таких, как та девочка.

— Ты думаешь, эти деньги не украли бы…?

— Ну начнём с начала… Будь я первым лицом государства, мне было бы стыдно, что мои граждане ходят с протянутой рукой, чтобы детей за границей лечить. А во-вторых, в этом правовом и законодательном пространстве… Да, украдут!.. Обязательно украдут! И напишут красивые отчёты, как эффективно они использовали финансовые средства, доверенные им. Но ведь нетрудно же продумать закон, систему, жёстко регламентирующий использование этих денег и, главное, подобрать людей, которые сделают это не ради денег и наград, а просто потому, что совесть им по-другому поступить не позволит. И мои слова — не заблуждение…! Только не поручайте подбор кадров тем, кто вас обманывает, шельмует… Преданно смотрит в глаза и врёт. Шельмы никогда не найдут нормальных, честных людей, потому, что для них это смерть… Смерть их системы — покровительства, мздоимства, воспроизводства себе подобных. А в наказание… — Светослав поиграл желваками. — Посмевших посягнуть на святое — на здоровье детей…

— И каково же будет наказание? — перебила его Полина.

— Смерть!

— А кто будет подбирать, находить этих… людей, которые «не ради денег и наград», — вновь она задала вопрос Светославу. Пытаясь как-то встроить услышанное в своё понимание, продолжила, рассуждая: — Ты думаешь… Найдёшь желающих работать под угрозой смерти?

— Я думаю, что порядочных, умных, честных людей в нашей стране достаточно. А найдут… Волохи. Те что живут в этом мире только наполовину… Кому ни золота не серебра не нужно…

Светослав продолжал бы распаляться дальше, но его рассуждения прервал звонок в дверь.

— О, кто-то пришёл…! — сказала Полина и пошла открыть.

— Мишаня пришёл… — ответил ей Волох.

— Откуда знаешь?.. — спросила она, остановившись на полпути.

— Вижу… — ответил Светослав.

«Чёрт! И вправду снова вижу!» — подумал он, радостно улыбнувшись.

Защелкал замок входной двери, и до охотника донёсся басовитый голос его друга. Тот о чём-то говорил с Полиной, но слов было пока не разобрать. И вот уже ближе к двери комнаты, где Светослав лежал, он услышал:

— Ну, показывай мне воскресшего…

— Проходи… — сказала Полина, открывая дверь.

— Ха-а-а!!! Вот он, где, чёрт лесной…!!!

Михаил в одно мгновение оказался у постели. Взял охотника за протянутую руку и прижал её к своей груди, а свою свободную, левую… просунул под затылок больного и, склонившись, боднулся со Светославом лбом.

— Живой! Чёрт бородатый! Живой!!! — радостно, полушёпотом повторял Михаил.

— На свою бороду посмотри!.. — парировал охотник, весело подначивая друга.

— Ну, как ты?.. Рассказывай! Как чувствуешь себя?

— Да нормально… Как?..

— Нормально это хорошо… Рад видеть тебя в добром здравии… Если б ты знал, какие там басни про тебя ходят. Народ, насмотревшись побоища на привокзальной площади, вначале говорил, что ты «братве» местной большие деньги был должен, за что и хотели они тебя наказать, но ты их как-то одолел… Но шкипидару в тему добавили те, кто сами всё видели. Особенно про то, как один из них сам себя ножом порешил…! Короче сделали вывод, что ты колдун. Чародей лесной… А уж, как прознали о том, что ты умер, а потом ожил… Ну тут уж, мол, совсем без нечистой силы не обошлось…!

— Пусть посудачат немного, чтоб мозг не закисал… Это бывает полезно… — ответил Светослав и подумал: — «А мне силы помогут вернуть». — А вслух продолжил: — А ты как…? С милицией, с Шибой заяснился…?

— С ментами? Да-а…! Но вначале я к Шибе, к смотрящему нашему…! Постой… — осёкся Михаил. — А ты откуда про то знаешь?

— Догадался… — ответил Волох.

— Да. Вначале к нему… Было похоже, что те, кто на площади беспределил, его людьми были. Вот и решил я ему вопрос задать… Тем более, что хорошо его знаю. Помнишь, я свою историю рассказывал, как в тех краях очутился… Так вот… Я тогда в первую очередь к нему приехал, по наводке своих мужиков. Рассказал ему, что и как, и он указал мне место, где жить можно спокойно. Если мол дураком не буду. В общем, знаю его давно… И знаю, что мужик он суровый, но неглупый и справедливый. А тут такое…! Когда я «выплеснул» ему всё, Шиба рассказал, что эти с города давно по краю ходили. Они и в городе почётом и уважением не пользовались, «правильный» народ давно их «за круг» выдвинул, а те, кто помогал им на площади, это трое яшкиных подонков были. Шиба рассказал, что давно до него слухи долетали, что они золотарей поддушивали… Только слухи слухами, а предъявить, уродам, было нечего. Короче, когда Шиба всё узнал, они Яшку в тот же день удавили… Вначале он в бега подался… Еле догнали гниду с его вонючими деньгами.

Михаил посмотрел на Полину, стоящую рядом, будто решаясь — говорить дальше или нет, потом продолжил:

— Деньги в пасть ему забили. По обычаю… Сколько влезло… Остальные рядом вытряхнули, ни копейки не взяли… Ну, а менты, как обычно, свою бумажную работу делают… Устал от их допросов. Шуму там много… Тебя они тоже ищут. Я им не говорил, где тебя искать, но думаю, рано или поздно сообразят… Поэтому, думаю, на днях сюда нагрянут. Да…! Вот…! — Михаил вынул из жёлтого пакета, с которым вошёл в комнату, сверток и положил охотнику на живот. — А это фрукты: яблоки, груши разные, бананы… — он встал и вытряхнул всё из пакета на стоящий рядом стол. — Я ж не знаю, чего можно тебе, а чего нет, вот и набрал на базаре всего понемногу.

— А это зачем…? — спросил Волох, кивнув на свёрток лежавший на животе, поверх одеяла.

— А это деньги, брат… — чуть померкнув лицом, продолжил Михаил. — Помнишь про цеховика-мебельщика рассказывал…? Так вот, я с парнишкой своим, что сейчас тренером работает, перед тем, как сюда прийти, с сыновьями цеховика и вдовой повидался. В общем… Рассказал им всё, как было… Повинился. После исповеди моей никто плакать не стал, время давно уже все слёзы пережгло, но и от радости никто не прыгал. Старший сын взял деньги, что я на стол перед ними положил, отдал мне и сказал, мол, дядь Миш, не винить, не простить тебя не можем, то, что услышали, пережить, переварить надо. А то, что не оставил нас тогда в беде, хоть и по твоей вине она была, за то, мол, спасибо. Денег они этих не взяли… Старший сын сказал, мол, сами уже зарабатываем… Поскудно так на душе стало…! Ушел я оттуда, как побитая собака. А деньги… Это те, что за твоё золото у Яшки обменял. Это твои деньги… Тебе они сейчас нужны… Поправляй здоровье.

— Не грусти, Мишань…! — попытался успокоить друга охотник.

— Я наверное, что-то пропустила?.. — вмешалась Полина, не понимая о чём идёт речь.

— Я тебе чуть позже расскажу… — ответил ей Светослав.

Потом он посмотрел другу в глаза и хотел сказать, но промолчал, только про себя подумал:

«Этот груз на своей душе будешь до конца дней носить. Потому, что душа у тебя есть. Большая, светлая, добрая».

Поймав взгляд Волоха, гость отвел глаза в сторону, но быстро собравшись, с чуть заметной иронией, ответил:

— Ты у бабки Дарьи, что ли научился внутрь заглядывать?.. — Дальше в своей манере, переводить всё в шутку, он посмотрел на Полину и грозя пальцем в сторону Светослава с улыбкой произнёс: — Чую я, одного они поля ягоды…

Светослав взял свёрток, который отдал ему друг и, вставая, проговорил:

— Поль, напоишь нас чаем?.. А это тебе… — он протянул ей деньги.

— За чай…? — улыбнулась девушка.

— Будешь моим казначеем, а то я ценность их не чувствую.

— Во!.. Я ж говорю…! — засмеялся Михаил. — Одичал совсем в лесу своём… За чай два с половиной миллиона отдаёт! Ты присматривай за ним, а то он быстро плохому научится…! — потом вдруг поменяв тему, озабоченно спросил: — А тебе вставать-то можно…?

— Мо-о-жно! Это я, так тут… Валенком прикидываюсь… А на самом деле здоров уже как бык. Лежу вон телевизор гляжу, понять пытаюсь, как люди жить стали пока меня не было.

— Я не перестаю удивляться этому человеку! — нарочито возмущённо проговорил Михаил. — Три дня, как помер, а уже подпрыгивает. Ты бы видела его, как он к бабке Дарье переломанный медведем приходил! Какой там…! Приполз! Через два дня от неё, вприпрыжку убежал… В тайгу свою…

— Ладно, балагур, остановись… — улыбаясь не иссякаемому фонтану шуток своего друга проговорил охотник.

— Ну, а телевизор тебе, как?.. — не унимался кузнец.

На мгновение задумавшись, будто пролистав объём полученной информации, охотник ответил:

— Много интересного, но много и непонятного… поменялось много… люди другими стали. Больше о стране говорят… Удивляет одно, лица всё те же… Те же, что когда-то разваливали страну, ни слова не говорили о её прошлом без язвительной ухмылки и под разными соусами нам навязывали чужое, называя это «ценности»… вдруг заговорили обратное… Настораживает…!

— О, брат! — подхватил Михаил. — Ещё немного посидишь у этого ящика и мозг закипит! Я помню, с какой скоростью эти наши партработники перекрещивались в демократов, в коммерсантов… В институтские-то годы все эти парторги и комсорги… какими идейными были! А потом, вдруг позабыв про «научный коммунизм», «научный атеизм», свои клятвы в вечной преданности делу партии и правительства, дружно начали плевать в «тоталитарное прошлое…»! Мама дорогая! Народ смотрит и диву даётся… Когда они врали тогда или сейчас? Какое из лиц у них настоящее?!

— Хорошо, если оно есть… — чуть задумчиво произнес Светослав, не спеша двигаясь в направлении кухни.

Пока Полина, суетясь на правах хозяйки, накрывала на стол, друзья уселись напротив друг друга, и Михаил продолжил:

— Что произошло на земном шаре…? Если вдруг те их… «ценности» стали вдруг не ценностям!.. Я-то их ценностями никогда не считал, да и мужики, с кем общаюсь, тоже…! Пидоров этих заграничных показывают…! — Михаил вдруг осёкся и виновато посмотрев на Полину, извинился. — Прошу прощения вырвалось…

Поля улыбнулась и, присаживаясь к друзьям за стол, ответила:

— Ничего, ничего! Мне известны такие слова. Если вы не против, я посижу с вами?

— Конечно присаживайся! Тем более, если материться умеешь, значит, свой человек! — снова схохмил гость и продолжил начатую мысль: — Так вот, втуляют нам, как, мол, хорошо им…! Мол, равенство у них, братство, таран… тарелян… как это слово, не могу вспомнить.

— Толерантность, наверное, — помогла ему Полина.

— Во, во! Оно самое — толерантность… Это о чём вообще?.. Как хорошо друг друга в попу…? Что…? С ума, что ли посходили…? И наши эти… Все, которые себя звездАми называют, европриобщённые… Со всех экранов… Мол, да! Мы это не осуждаем… Это выбор каждого… Какой выбор?! Это блядство! Развратом это всегда называлось, распущенностью. И растление людей всегда с распущенности и начиналось. Так, а защиту-то какую придумали…! Если ты против этих педоценностей значит… Э-э-э… Поля, помогай…

— Гомофоб, — засмеялась девушка.

— Да, гомофоб! А ещё хуже скрытый гомик значит…! — и Михаил раскатисто засмеялся, потом продолжил: — Ладно, оставим их педоценности. Не о том сказать хотел. Как-то вдруг эти вещуны с экранов поменяли своё направление! Вдруг вспомнили нашу еду! Санкции же у нас сейчас… Мол поддержим нашего производителя, а раньше-то почему вы про него не вспоминали…? Закупали всё за границей… А своих в жопу загнали…! Ещё раз извиняюсь, — Михаил кивнул в сторону хозяйки дома.

— Я тоже так думаю! — улыбаясь поддержала его Полина.

— Молодец! Помогай мне… Я щас ещё круче заверну, — отшутился гость и продолжил: — То есть пока вы там с Западом в дёсны целовались, всё хорошо было у вас? Свои еле концы с концами сводили, не жили, а выживали, особенно на селе. А если руку на сердце положить, то и сейчас продолжают выживать. Вы же в это время карманы набивали и не вспоминали о своих… Дохните…?! Да и хрен свами. Дохните дальше. Ах…! — Михаил артистично поднял руки вверх. — Наши западные друзья… Ля, ля, ля… Мы всё купим у них. То есть их крестьян будем поддерживать, что ли…?! А свои? Как же они-то жить будут?.. Колхозы уничтожили, технику, что в них была, растащили, скотину вырезали и оставили людей на земле с голым задом. Почему-то, тогда никто не спросил, не побеспокоился… Мол, селянин, а ты как жить-то дальше будешь? Какой-то идиот придумал, что все в одночасье должны стать фермерами… Ну, а если, к примеру, в деревне было 200 дворов. И что? Каждый вдруг должен стать фермером?.. Вы что, бредите…?! А технику, где взять? В колхозе её уже нет. Её председатель уже продал, где за долги, а где ради наживы. Хорошо если кто-то успел какой-нибудь ржавый тракторишко выцарапать! И всё…!!! А скот где взять?.. А деньги…? Землю они дали! — в глазах Михаила мелькнули огоньки злобы. Кому двадцать, кому тридцать гектар… Паи эти…! А вы знаете сколько надо земли, чтобы хотя бы 50, 100 голов скота содержать? Чтобы они кормили тебя и жить достойно позволяли… И какой земли? И пастбища нужны, и сенокосы, и посевные… Скотину же кормить и летом, и зимой нужно. Так вот… Если землю этого колхоза на эти 200 дворов разделить, как вы задумали… Если хотите, чтоб каждый фермером стал… Её не хватит! А потом… А кому уже лет «с горкой»? И становиться фермером «вдруг», ему уже поздно… Их куда в расход, что ли? Вот тут у нас уже интереснее тема начинается! То есть, при таком раскладе реформы, кто-то гарантированно должен сдохнуть?.. Это что, как Сталин говорил: «лес рубят щепки летят…»? Хорошо!!! Только он честно признался в этом. У него смелости и мудрости хватило… И не только на это. Он страну из руин поднял, и не один раз! И население её приумножил. А вот вы, господа реформаторы, демократоры… Прикрываясь красивыми словами и тупыми планами, который год, уничтожаете свой народ. «Ах, что-то надо делать с селом…?!!!» — Михаил изменив интонацию вновь блеснул своим актёрским мастерством. — Чешут репу который год, и ничего оттуда вычесать не могут. И не вычешете! Если у нас в управлениях в основном работают те, кто скотину только по телевизору видел или на картинке.

— Миш, извини, а ты откуда знаешь, кто там работает? — осторожно спросила Поля, видя, как гость распалился.

Она до этого несколько раз порывалась задать вопрос кузнецу, очень уж он интересно рассуждал, но не смела прерывать. И вот, когда он, взвинтив себя, сделал мимолётную паузу, чтобы перевести дух, она решилась.

— Откуда я знаю?.. — усмехнулся Михаил. — Полюшка… Я как-то решил связаться с этим государством. Прослышал, что деньги дают на подъем, грантами их называют. Так вот, прихожу к чиновнику, говорю… Дают…? Он отвечает: «Дают». Читай, говорит, в интернете всё написано. Я ему отвечаю… Говорю, холёный ты мой, у нас в горах не только интернета нет, вода только в речке в трёхстах метрах, а сотовым телефоном мы орехи колем, так как другого применения ему нет… Из-за отсутствия связи. Сжалился он, давай рассказывать, при каких условиях грант мне дадут и пальцы загибает. Мол, зарегистрируй предприятие, а если, мол, оно есть, то не больше двух лет, чтоб ему было. Денег, говорит, своих чтоб у тебя было 150 тыщ. На счёт их положи… Земля чтоб была в нужном количестве… План, говорит, напиши… Бизнес… Обязательно, говорит, должен будешь в течении года трёх дармоедов устроить на своё предприятие и зарплату им платить желательно не меньше 10 тыщ каждому… И налоги конечно за них все как положено платить. Я говорю ему, постой, уважаемый… Кому…? За что платить? Я ещё не заработал ничего! Я ж не в ларьке жвачкой торгую… Я скот выращивать буду и деньги с этого в лучшем случае у меня будут на третий год, а то и только на пятый…! Я всё подсчитывал!.. А он мне, мол, на это… Деньги у тебя быть должны… У тебя же предприятие. И, говорит, не только деньги, но и желательно трактор и 20 — 30 голов скота. Я ему отвечаю… Алё, дядя!.. От сырости всё это должно завестись, что ли…? Твоя программа называется помощь начинающим фермерам. И какое предприятие…?! Я его по твоим требованиям должен только вчера открыть! А он добавил… Мол, если не справишься, мы деньги назад заберём. Я так подумал, подумал…! Если что… Вы у меня не деньги ваши, а всё заберёте, что повкуснее — трактор, скот мой… Посмотрел я на него и говорю, хорошо, а продукцию у меня вы закупать будете? Он мне отвечает, нет, мол, сам крутись, как хочешь. И потом важно так откинулся в кресле и говорит: «Я — государство! Деньги тебе даю… Ты радуйся…». Короче, в конце нашего разговора спрашиваю, ты, говорю, хоть раз сам, своими руками хоть одну скотинку вырастил? От земли её поднял?.. А он мне, мол, работа моя… В другом заключается! Управлять и руководить! — говоря это Михаил подоткнул бока своими огромными кулаками, выставил вперёд грудь, пытаясь изобразить того самого чиновника. Закончив с образом, кузнец продолжил: — Мол, для этого и учился я в сельхозинституте.

Михаил, закончив фразу, вытер в зевках, потом, чуть успокоившись, опёрся о стол локтями и сказал:

— Смотрю я него и думаю… Вот сука…! Хоть раз бы жопу от кресла оторвал и проехал, посмотрел, как люди живут! Не в городе не 20, 30 километров от него… А двести, триста, пятьсот километров. В общем, после его заключительной речи я встал молча, вышел на улицу, обернулся, плюнул на крыльцо этого управления и ушёл. Полюшка… Я в деревне уже двадцать лет живу и вижу, — лицо Михаила вдруг стало суровым, взгляд по-волчьи колючим. — Вижу, как она вымирает. И не только моя. Слава Богу, поездил по области… и везде одно и тоже. Остались одни старики и алкаши. Чтоб село поддержать, много ума не надо. Вырастить что-то на земле: скот, зерно, фрукты-овощи — непросто. Но не в этом проблема. Проблема в том, куда девать это. Вы организуйте закуп у населения всего, что на селе производится, по нормальным ценам. Потому что крестьянину некогда у прилавка стоять, ему работать нужно и деньги с этого получить сразу. Потому что детей учить, кормить надо!.. А кто постоянно, год из года, сдает свой продукт, того деньгами поддержи, да желательно без процентов, потому, что они задушат его. Вот тогда и народ занят будет делом, и репу чесать не надо будет. И вопрос «Что делать?» задавать будет некогда! Ну, а уж если копнуть глубже, то волос дыбом…! Школы закрывают, врачей нет. Зато у нас выполнены национальные проекты по реформе школы, медицины и ещё чего-то там… Не помню… Это какие такие проекты? Какой дебил их составлял?.. Неужели не понятно, что если в деревне пять учеников в классе… Ну так получилось в этот год, не нарожали… Вы людей довели до этого!.. И вы учителю хотите оплачивать его труд с количества учеников…?! Завтра этот учитель уедет из деревни в город, где народу побольше или бросит учительство!.. Школу, конечно, закроют, а деревня ваша лет через пять развалится… Потому, что молодёжь оттуда уедет. Уедет детей учить. А медики?! На какой хрен в деревню вы направляете молодых специалистов, поддержку им аж миллион даёте? Вы в деревню лучше направьте тех медиков, которые уже опыт имеют… Детей вырастили, которых не держит ни что. Вот ему деньги подъёмные помогут обустроиться, к которым он свои сбережения прибавит. А молодой… Пусть уму разуму в городе учится, опыта набирается, детей растит. Ладно… Опять отвлёкся… Начал-то с чего! Так вот…! Еду нашу вспомнили, какая она натуральная была в советском союзе. Без химии и ГМО. Заговорили о эффективности советской школы и с милицией мол было, как-то по-другому. Не брали взятки миллиардами!.. Вот я и думаю… Что такое произошло на земном нашем шарике, что вдруг наши управители вдруг вспомнили о нас?! И слово-то вдруг вспомнили забытое и до этой поры почему-то ненужное… ПАТРИОТИЗМ. Во как! Это, что их так напугало-то?! А я так своим кузнечным умом прикинул и решил, что видать поняли, что по-другому им не выжить. Когда народ до «ручки» доведённый их на вилы поднимать начнёт, то там, за «бугром», они не нужны будут. Потому что бери страну голыми руками… А вы — управители… Уже расходный материал. Вот поэтому… Они и закричали вдруг, что мы все едины… То есть, когда страну на куски растаскивали, которую всем миром строили, и вы власть предержащие, карманы свои набивали, всё нормально было, про народ никто не вспоминал. А как почуяли, что вас или свои кончат, или «добрые дядьки» из-за бугра придушат, так сразу про народ вспомнили. Мол, «одной крови мы, вы и я…»… Нет братцы!.. Крови мы может быть и одной… Вот только карманы у нас, и совесть — разные. Денежки назад верните, заводы и фабрики восстановите. Дайте людям работу, чтоб жили достойно и сами себя обеспечивали, вот тогда… народ только начнёт задумываться, что может быть вы и вправду свои. А, когда увидят, что детей всех учат бесплатно и одинаково, а не так, что эта школа для быдла, а эта — для элиты… Вот тогда можно будет и о крови подумать. А пока извините, коль у нас табачок врозь, то и дружба тоже!..

Полина взведённая столь пылкой речью Михаила спросила:

— То есть всех в строй, всех одинаково, никому не высовываться, как в том Советском Союзе.

— Да нет, Поля, ты человек молодой и видать наслушалась сказок болтологов, про ужасы Советского Союза. Строем ходили только там, где это уместно и нужно… И секс у нас в стране был, дети же не от сырости рождались. И знали про «это» достаточно. И наука развивалась должным образом. Мы ж Гагарина не на катапульте в космос запускали! Я не про уравниловку, а о том, что основа, фундамент у общества, как и у здания, должен быть один. Иначе придет время, когда здание даст трещину и рано или поздно какая-нибудь стена отвалится, а за ней и всё остальное… Образование должно быть для всех одинаково качественное и максимально объёмное. А потом, когда основа сформирована, жизнь каждому подскажет куда идти дальше — кто в слесари, кто в художники, а кто в науку. Талантливый человек, рано или поздно, обязательно себя проявит и внесёт свою долю в человеческую копилку. Прошло каких-то 25 лет, как нет Союза, и появились люди, которые провозгласили себя «высшим обществом»! Людей разделили на касты: элита, средний класс, малоимущие… Для каждой касты своя ниша образования!!! Что это…?!

«КАСТЫ… — гулко отдалось в голове у Светослава. — Касты… Если бы знал, как ты прав, кузнец! Если сейчас „тёмным“ удастся это сделать…! Нельзя допустить…!»

Полина слушала своего гостя, очень внимательно и не отводила глаз, он вдруг открылся для неё с новой стороны. Вместо шутника и балагура она увидела вдумчивого человека, до боли в сердце переживающего о своей деревне, о стране… А Михаил уверенно и напористо продолжал:

— Детей чиновников… Барыг этих, которые важно так себя бизнесменами называть стали. Торгаши они и барыги!.. Всегда их так называли!.. А тут вдруг — бизнесме-е-ены…! Вот производители… чего угодно… это уважительно!.. А если здесь купил, там продал это — барыга, торгаш! Отношение к нему соответствующее… Так вот детишек этих, кого я назвал… Не нужно на божничку садить. Примеров, когда у талантливых родителей, у чиновников, у богатых торгашей, рождаются дураки в прямом и переносном смысле, достаточно. Нужен пример? Телевизор посмотри! В нашей стране, где во главу угла вдруг поставили деньги, появились богатые и очень богатые… Нет, я не за то, чтобы все бедные были, я за то, чтобы все жили достойно и по справедливости. А потом посмотри, что делают эти богатые детки. Извините… Срут на голову всей стране. Просто издеваются над всеми. Законов ни писанных, ни моральных для них нет. Ты же видишь, что в столице они делают…?

— Да, — ответила Полина.

— При этом, — продолжил гость, — их с экранов телевизоров почему-то называют «золотая молодёжь». Вот по мне… золотая молодёжь это те, кто в своём юном возрасте уже что-то успел сделать для страны, какое-то открытие, что-то нарисовал, написал… Соревнования выиграл серьёзные! Но таких, если показывают по телику, то вскользь и мимолётом. А эти хамы… Которые чудят на дорогих авто… По полгода с голубых экранов не сходят. Они не золотая, а изуродованная молодёжь. Изуродованная своими родителями, их деньгами. К сожалению, они никогда уже нормальными не станут. Не станут, пока у их родителей есть деньги… Пока их не встряхнёт какой-нибудь ужас. А ужас для них… потерять возможность ублажать себя.

— Да ты философ… — с едва заметной улыбкой произнёс Светослав, до этого момента хранивший молчание. — Приятно удивляешь.

Окончание фразы охотник произнёс про себя: — «…удивляешь, Воин!».

— Станешь тут философом…! — парировал кузнец.

На несколько секунд на кухне воцарилось молчание, потом гость, не остыв от своих эмоций, продолжил:

— Если б я этой страной правил… То для начала предупредил этих родителей, чтоб на чад своих намордники надели. Да по жёстче… А если б не поняли, тогда разорил бы таких родителей до нитки, чтобы другим неповадно было. Воспитывать нужно не только детей, но и родителей тоже. Видать в своё время этих родителей их родители не доучили. А ошибки нужно исправлять! — За всё время своего эмоционального всплеска кухнец впервые улыбнулся. — Лучше поздно, чем никогда. Правильно, Поль?!

— Думаю да…

— Потому что, если можно одному, второму… Значит можно третьему и четвёртому. А если можно нарушить один закон, прикрываясь мошной или положением… То почему нельзя нарушить и другой? И при этом, наплевать какой… А, когда на это смотрят люди, и ты… государство — только лишь строго ножкой топаешь… То кто тебя, государство, уважать будет? Вот как-то так! — закончил свою мысль кузнец. — Ну вроде выговорился… А то наболело… А сказать некому было. Акромя Любаши.

— Планы какие?.. — спросил охотник.

— Домой поеду, вот и все планы. Если помочь чего?.. То — говори…

— Да, нет… Так спросил. А как там с псом моим?..

— С псом…? Еле увёл его с той площади. Его как гвоздями прибили к месту, где кровь твоя была. Я потом сообразил… Одежду твою в больнице забрал, только тогда он за мной пошёл. В сани я не смог его посадить, как ты это делал… Так всю дорогу за снегоходом и бежал. Я проеду подальше, смотрю отстал… Постою подожду, догонять начнёт… Я дальше. Так и добрались до дома. Хотел на цепь его посадить… Какой там! Как он рукав моей фуфайки оторвал, я так и не понял… А когда оскалился, я даже пробовать больше не стал… А спит знаешь где?.. На пепелище бабкиного дома. Чё ему там надо?! Пойдёт в тайгу поохотится, и снова на своё место. Пробовал кормить, даже не притрагивается… Серьёзный пес… А ты, что дальше делать будешь? — с ответным вопросом обратился кузнец.

«Молодец Друг. Не ошибся я… Значит Навь ты видишь хорошо, если место бабки Дарьи разглядел. И воспользовался им правильно…!» — проговорив это мысленно, Волох довольно вздохнул, а вслух произнёс:

— Мне здесь кой чего доделать нужно… Повидаться. А потом… Потом за Разлом.

Светослав произнеся это, посмотрел на Полину и увидел, как блеск в её глазах исчез, и на лице появилось смятение. Девушка потупила взгляд. Заметил это и кузнец.

— Ну ладно… Давайте оставайтесь, а мне собираться пора, — проговорил он, вставая из-за стола.

— А чай?.. — будто встрепенувшись ото сна спросила Полина.

— Чай не водка, много не выпьешь, — пошутил Михаил. — Поэтому поеду я… Дорога у меня дальняя. Только к следующему утру доберусь. А жена ждё-ёт…!

Прощание не было долгим, да и разговор, не клеился после того, как Светослав озвучил свои планы. Друзья обнялись на прощанье, а повернувшись к Полине, кузнец произнёс:

— В августе, жду в гости… — и, показывая поочерёдно то на Полину, то на охотника добавил: — … обоих!

Дверь закрылась и в квартире воцарилась тишина, будто ушедший гость унёс с собой все звуки.

Полина и Светослав стояли в прихожей и смотрели друг на друга. Каждый из них знал, что рано или поздно этот разговор должен состояться, но каждый из них отодвигал его, как можно дальше. Полина потому, что, как девушка, не могла осмелиться и навязать себя, поэтому ждала Светослава. А он хранил молчание потому, что знал, как многое придётся ему рассказать, и как много ей нужно будет понять, понять и пережить то, что изменит её жизнь навсегда.

Но время пришло… Пришло его время. Волох чувствовал это. К нему вернулись силы и обретённые за сотни тысяч лет… знания наконец-то могли быть использованы. Но не всё сразу… Всё должно быть правильно и размерено, всё до мельчайшей детали. Сейчас была важна всякая мелочь, даже та, на которую другой бы и не обратил внимания. Ошибаться ему было нельзя даже в мелочах, поэтому он взял Полину за руку, и повел на кухню. Та послушно последовала за ним.

Светослав жестом предложил ей сесть за стол. Когда девушка, с любопытством наблюдая за ним, заняла своё место, он сел напротив. Они смотрели друг другу в глаза, затем охотник начал говорить.

— За время нашего путешествия ты несколько раз пыталась расспросить меня — кто я, где живу, почему здесь живу или почему так живу… Но по разным причинам разговор не получался. Теперь есть время и необходимость. Я готов ответить на все твои вопросы.

— Да я теперь и не знаю… нужны ли мне ответы, — чуть смутившись, она отвела взгляд в сторону. — Ты есть такой, какой ты есть, и мне это нравится. — Потом вспомнила его слова о планах на будущее, и вдруг решилась. Заперев в самый дальний уголок сознания девичью гордость и все наставления своего отца, продолжила: — Ведь ты же далеко не наивный юноша и не глупый человек, ты же видишь, как я к тебе отношусь!

— Да, Полюшка, вижу. Вот поэтому и хочу тебе многое рассказать. Я вижу твои мысли… и хочу предупредить, что жизнь твоя изменится. Жизнь рядом со мной не будет простой.

Повисла пауза. Волох понимал и видел чувства девушки, которые она испытывала к нему, но не это было сейчас главное, не о том хотел он говорить с ней, поэтому чуть остановившись, продолжил дальше:

— Помнишь, несколько раз за время нашего пути ты говорила, что всё, что видишь и узнаёшь, похоже на сказку или на сумасшествие.

— Да, — улыбнулась она, возвращаясь к нему взглядом. — Было от чего!

— Всё это имеет продолжение, но и всё это имеет объяснение. Мой рассказ будет похож на очередную сказку или на бред сумасшедшего, но наберись терпения, и ты всё поймешь.

Получив молчаливое согласие, Волох неторопливо начал говорить. Начал с того, что первое пришло в голову. Содержание информации было таково, что он боялся её исказить. Ни своим неточным рассказом, а, как ему казалось, уровнем восприятия собеседницы. Но несмотря на это, Светослав чувствовал, что девушка способна правильно его понять.

— Мне предстоит… Нет, не так… Передо мной стоит одна очень важная… задача, так это назову. И я уверен… рядом со мной не всегда будет безопасно. Я мог бы исчезнуть из твоей жизни… просто молча уйти, не объясняя ничего. Это самый простой и на первый взгляд самый приемлемый вариант. Но уйти… просто уйти не могу. Потому что знаю, что на тебе это отразится не лучшим образом. Вектор твоей жизни изменится, будет иметь другое направление, и оно не самое лучшее… Этого я допустить не могу. Поверь, просто так люди не встречаются. Каждая встреча — это новый опыт, шажок эволюционного развития. И каков будет этот опыт, зависит от нас. Ты правильно сказала: я — не юноша. — Светослав мимолётом, чуть заметно улыбнулся своим словам и продолжил: — Я вижу тебя! Вижу какое чувство ты испытываешь ко мне, оно искренне и по-девичьи наивно, но очень чистое. Ты хороший человек! И ты мне по душе…

Волох видел с каким вниманием девушка слушает и ждёт, ловит каждое его слово, но он не спешил. Нет, он не подбирал слов и не мучился сомнениями, он просто ждал, когда она почувствует его поле, и тогда до нее долетят не только слова и интонация произнесённая им, но и та основа, которая является его сутью.

— Ты по-настоящему дорога мне, как человек… как девушка, к которой я испытываю самые нежные и настоящие чувства… Но, чтобы всё было по-честному… ты должна знать… всё!

Поля ждала эти слова от Светослава, но боялась, что никогда их не услышит. Её будто обожгло изнутри жаром, она хотела обнять этого странного человека, вцепиться в него и не отпускать, целовать бородатое лицо… Но что-то не совсем понятное удерживало девушку. И она, не давая выхода своим эмоциям, светясь изнутри от счастья, смотрела на охотника не отрываясь и краснела лицом.

— Моё последнее воплощение в этот мир было… Я вырос в детском доме, никогда не знал своих родителей, учился в школе, служил… много служил. В один прекрасный день по причине, ставшей понятной мне не так давно, я ушёл в тайгу и живу там уже 16 лет. Своих родителей увидел три дня назад. — Светослав специально посмотрел Полине в глаза и, увидев ожидаемый вопрос, продолжил: — Да… три дня назад, ты не ослышалась. Это произошло… когда мы находились в больнице. Глядя на моё тело и не зная, что делать, ты вспомнила наставление бабки Дарьи, и очень вовремя это сделала. Знахарка провела меня к роду, моему роду, где я увидел своего отца… и маму, правда только её лицо. Отец ещё жив и живёт где-то недалеко… недалеко от города. Душа мамы сейчас в Междумирье, с моим родом. Мама погибла… Её убили сорок лет назад. Теперь, чтобы продолжить… Чтоб ты поняла… кто я и что намерен делать… мне нужно рассказать очень многое и начать с того, как устроен этот мир. Иначе всё, что я скажу, покажется бредом сумасшедшего. Помнишь бабку Дарью, она была права, когда сказала, что тебя учить можно?

— Да помню! Замечательная бабушка, хоть я и общалась с ней не так много, но чувствую от неё какое-то тепло, светлое, что-то…

— Да, да она светлая душа! Таких немного! Я могу не только рассказывать, но, если хочешь, могу показать… Так будет быстрее.

— Показать… что? — спросила Полина.

Светослав положил на стол обе руки ладонями вверх и произнёс:

— Увидишь… Дай мне твои руки…

Полина с любопытством сделала то, о чём попросил охотник. Она даже слегка хихикнула, когда увидела, что её кисти будто утонули в его широких ладонях. Тепло рук Волоха передалось… и ей вдруг стало спокойно и легко. Это чувство Полине было знакомо, она уже переживала подобное там в зимовье, когда пыталась согреть Светослава прижимаясь к нему всем телом… и у костра под открытым небом… Это случалось каждый раз, когда он обнимал её. Её будто окутывал непроницаемый кокон, самый надёжный и прочный во всей Вселенной.

— Ты всё помнишь, что я тебе рассказывал? — внимательно наблюдая за Полиной, спросил Светослав.

— Да, очень хорошо помню! Ты как-то по-другому видишь мир вокруг себя… поэтому… запоминается.

— Ни о чём не хочешь меня спросить?

— Хочу!.. Никак не уходит из головы тот разговор… когда мы стояли у дома Михаила и Любаши, и ты начал рассказывать про каких-то «купцов», «воинов», но было не до того, и ты обещал рассказать позже.

— Да, я тогда рассказывал о Коректировщиках…

— Ага, типа — экстрасенсы…

— Да, да «типа»… — улыбаясь, Волох повторил её смешное слово и продолжил: — Есть четыре условных уровня развития человека: первый — «Беспредел», потом — «Купец», «Воин» и «Волох». Корректировщик — это основное испытание при переходе от уровня «Купца» к «Воину». Кто проходит его, тот в начале светлого пути, кто нет… тот возвращается на прежний эволюционный круг.

— То есть «Воины» — тёмными не бывают?

— Да «Воин» это уже светлая сущность, но ещё недостаточно зрелая, чтобы покинуть Явь.

Волох говорил не спеша, каждое произнесённое им слово, каждая фраза укладывались в сознание девушки и образовывали новый мир. Мир вроде бы тот же, который она знала, но она начинала относиться к нему по-другому, и от этого он обретал другую реальность.

Вдруг параллельно словам Светослава перед её глазами появилось то, чего она не видела никогда — ни на картинках, ни на фотографиях, ни в кино. Слова Светослава звучали уже где-то далеко и будто сопровождали эти видения. Это были другие миры, точнее планеты с другим цветом небосвода, деревьями, не похожими на земные, и зверями, которых она разглядывала с удивлением. Она слушала его рассказ о том, как устроен мир и одновременно перемещалась в пространстве.

Увидев всё многообразие одного мира, она, ведомая своим спутником, легко перемещалась к другому… к другой планете, ощущая радость полёта и бескрайность пространства. Она увидела, что меж планетами, солнцами, галактиками нет пустоты. Всё пространство было заполнено чем-то, и это «что-то» было не осязаемо, но видимо. Полина его не могла потрогать, но чувствовала, каждой частицей своей сути. «Оно» похожее на свет, не имея источника, образовывало общее поле, в котором жил материальный мир от пыли до галактик.

«Поле» не было однородным. Где-то оно виделось ярче или образовывало уплотнения в виде струящихся линий, которые в свою очередь скручивались в спирали или просто струились, омывая тела планет и их светила.

Кроме игры красок в миллионы оттенков, что излучали звёздные скопления или отдельные планеты, Полина слышала мелодию. Она гармонично звучала, не повторяясь в своем течении. Каждое из небесных тел её дополняло своими звуками, которые сливались в унисон с основной мелодией, и всё это образовывало единый, хорошо отлаженный, сыгранный оркестр. Этот оркестр производил неповторимую мелодию, никогда ранее ею не слышанную.

— Это ведь всё живое!.. — удивлённо, но неподдельно уверенно произнесла Полина, не переставая разглядывать проплывавшие перед ней картины. — Вселенная… Она — живая!

— Сама Вселенная и есть жизнь, — дополнил её Светослав.

Вдруг видение исчезло, и Полина опять оказалась в стенах своей кухни.

— Что это было? — спросила потрясённая девушка.

— Это наш мир, в котором мы живём, — ответил Волох.

После сказанного, Волох молча смотрел на неё и ждал, пока увиденное и пережитое, обретёт форму и займёт место в её сознании.

— Боже мой, как красиво… — наконец произнесла Полина, всё ещё находясь в прострации от увиденного. — И мелодия… Очень красивая мелодия! — Потом, всё больше приходя в себя спросила: — А как… мы там?.. — она вопросительно подняла глаза вверх.

Светослав, ожидая этот вопрос, чуть улыбнулся, потом заговорил:

— Нет, отсюда мы никуда не улетали! Я показал тебе то, что видел сам. Ты тоже это сможешь сделать, но не сейчас. Способность видеть и путешествовать за пределами своего тела приходит не сразу и не к каждому. Она появляется вместе с приобретаемыми знаниями, а знания приходят и усваиваются по мере развития сущности человека.

— А, как это сделать…?

«Чудо ты моё!» — произнёс про себя Светослав.

Внешне оставаясь спокоен, он смотрел на свою собеседницу, и только блеск глаз выдавал тот вихрь чувств, что бушевал у него внутри.

— Ты научишь меня? — вновь спросила она, не дождавшись ответа на первый вопрос.

— Я постараюсь… — ответил Светослав, а про себя добавил: — «…мы ответственны за тех, кого приручили…», — и потом вслух продолжил: — Всё будет зависеть от тебя.

— Я буду прилежной ученицей! А ещё вопрос можно?!

— Может на сегодня хватит? Смотри, уже темно за окном… С обеда здесь сидим…

— Ну пожалуйста, ещё один ма-а-аленький вопросик! — взмолилась девушка и не дожидаясь ответа охотника, продолжила. — А те существа… похожие на нас… это люди? Значит, там точно есть разумная жизнь?..

Светослав широко улыбнулся, увидев в бездонных глазах Полины неподдельную искренность вопроса. В этот момент она напомнила ему наивного ребёнка, с любопытством изучающего мир вокруг себя. Её реакция чуть было не вызвала в нем смех, но он сдержался и ответил:

— Полюшка!.. Жизнь, какая бы она ни была, не может быть не разумна. Наша Вселенная — это единый, живой организм, в любой её точке. Она охвачена общим замыслом, развивается по Правилам Мироздания, которые были… существовали задолго до неё… И она не единственная. Жизнь во Вселенной… её нельзя разделять на наше и не наше, — сказал Светослав, а про себя добавил: — «И только тот, кто осознает это, тот пойдёт дальше».

Со стороны его внутренний монолог казался небольшой паузой, после которой он продолжил:

— Те существа — похожие на нас… Ну-у… можно сказать, люди… Так будет понятнее. А теперь то с чего я начал… Помнишь, когда мы уходили от Дарьи, она назвала меня…

— Да помню… Волох! — закончила фразу Полина.

— Верно. Так вот! Примерно три с половиной тысячи лет назад все Волохи ушли с этой планеты. Я был в их числе. Мы ушли, оставив необходимый задел для развития планеты и жизни на ней. Обучать бесконечно нельзя, приходит время, когда ученик должен начать жить самостоятельно. А как в нём приживутся полученные знания и куда его направят… это уже зависит от ученика. Теперь пришло время Волохам вернуться, и я один из первых… Моя задача в этом воплощении пробудить таких же, как я. Они уже рождены, даже могут быть старше меня. Вопрос не в возрасте, а в степени готовности к предстоящим событиям — это первое. А второе — то, что при уходе в прошлый раз на меня была возложена задача не только разбудить остальных, но и найти последнего, девятого Волоха…

— Найти? А он где?..

— Он учится, развивается, зреет… Он где-то рядом.

— Не поняла!

— В общем его я должен буду найти, обучить… Раскрыть, что ли!..

— Опять не поняла…

— Девятый Волох — это Руги или Ругия

— Его так зовут?..

— Ругия — это и имя, и суть назначения. Имена Волохам даются по сути того, что они несут в этот Мир. Вернее по сути того, с чего они начинают свой путь обретя уровень Волоха. Ру-г-и это… Я сейчас скажу без подробного пояснения. Ты просто запомни, а потом… позже я объясню подробнее, что это значит. Хорошо?..

— Я вся во внимании… — с любопытством ответила Полина.

— В общем в имени РУГИЯ РУ — это средство управления, Г от ГА-путь, просто Г — это путь усечённый, но не заканчивающийся, то есть круг… И — исток, начало, точка отсчёта. Всё вместе означает — тот, кто приведёт Круг к истоку, к началу. Или соединит круг с началом, с БО ГА., с нашими учителями. Девятый замкнет Круг, и тем самым откроет, путь к БО ГА, а им (БО ГА) прийти к нам. Наверное не понятно?.. Да? — Светослав улыбнулся, глядя на Полину пытавшуюся разгадать суть произнесённого ребуса.

— Ну да, — чуть растерянно улыбнулась Полина.

— Ничего, скоро всё будет понятно. Ты быстро учишься…

— А какой КРУГ он должен привести к БО ГА.

Светослав улыбнулся и ответил:

— Скоро всё узнаешь!..

Сидя на кухне тёплой городской квартиры, держа Полину за руки Светослав не торопясь рассказывал то, что было в данный момент возможно рассказать. И когда почувствовал, что сегодня «сосуд» наполнен до конца, остановился.

Полина ещё пыталась, что-то спросить, но Светослав, отпустив её руки, устало отер ладонями своё лицо и сказал:

— Всё, малыш, на сегодня хватит…

— Малыш… — повторила она и будто чуть стесняясь, хихикнула. — Меня так папа в детстве называл.

— Извини, как-то само вылетело…

— Нет, нет!.. Мне нравится… Если хочешь, можешь меня так называть.

— Хорошо… Мне завтра нужно будет найти одного человека, старого знакомого… Поэтому утром я уйду. Вернусь, как всё сделаю.

— Как уйдёшь?.. Ты ещё не совсем здоров, тебе лежать нужно! — возмутилась Полина. Потом видя, что произнесённое ею не возымело действия, продолжила: — Я одного тебя не отпущу! Можно я с тобой?! Ты и город не знаешь… Ну в смысле он изменился сильно. А я тебя отвезу, куда скажешь.

— Ты водишь машину?

— Да. У меня старенькая «тойотка». Папа говорит, давай купим новую, а мне пока новую жалко… Потому что, если честно, я не такой уж опытный водитель. Пусть, если разобью, то эту старушку. Мы её специально для меня брали, пока уверенно водить не стану.

Выслушав Полину, охотник встал и подошёл к окну. Держа руки в карманах, спортивных штанов, с высоты пятого этажа он молча смотрел на огни ночного города. Окно кухни выходило во двор пятиэтажного дома, где заваленные снегом качели и домики детского городка, сиротливо торчали из сугробов, с нетерпением ожидая тепла и детского смеха, а пока, засыпанные до половины, молча стояли день и ночь, как дворовые стражи.

Безликий прямоугольный дом из белого кирпича, как и тот в котором находился Светослав, стоял напротив. Он блестел разными цветами своих зашторенных окон и, как ширма, отгораживал то, что находилось за ним. Только поверх его крыши, утыканной щетиной антенн, и по бокам были видны далекие огни других домов и бесчисленных фонарей. Они освещали пространство, в которое добровольно заперли себя люди.

«Душно мне здесь… Душно и тесно… А город действительно изменился… Вон в той стороне, я помню, был пустырь, а сейчас всё в огнях. Справа частный сектор должен быть, а там „свечки“ многоэтажек торчат…»

Прервав своё молчание, охотник обернулся к Полине, терпеливо ожидавшей ответа и негромко, но твёрдо сказал:

— Хорошо… Но будешь делать то, что я скажу, и никаких лишних вопросов и самодеятельности!

— Ура-а-а! — Полина захлопала в ладоши и подпрыгнула на месте. — А куда поедим и что будем делать?..

— Пока не знаю. Подумаю… Утром скажу.

Звонок в дверь прервал их разговор, и Полина побежала открывать. Она встретила отца в прихожей:

— Папуличка… Давай сюда, — взяв у него из рук два пакет с продуктами, быстро вернулась назад. — Вкусненькое, что-нибудь есть?..

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, она быстро начала выкладывать содержимое пакета на кухонный стол.

Глава 16. ГОРОД

Утром следующего дня Светослав проснулся рано. Ему мешала спать обретённая способность видеть тонкий мир и прибавившееся к ней ещё одно качество — умение слышать.

В такой скученности людей было много лишних звуков. Как оказалось, он мог слышать все всплески эмоций, на которые был способен человек. Кто-то кричал, ругаясь с кем-то по телефону, кто-то неистово молился, кто-то объяснялся в любви, кто-то занимался ею. Всё это сливалось в хаос звуков. Вся эта какофония врывалась в его голову, как только он начинал бродить сознанием вне своего тела.

«Нет. Здесь жить нельзя. Нужно куда-то перебраться» — отметил он про себя.

Полина застала Светослава на кухне. Он пытался разогреть чайник, но в утренней тишине каждый негромкий звук был, как бой курантов и она быстро проснулась, испугавшись, что Волох уедет без неё.

Пара кружек чая и начавшиеся было сборы упёрлись в одну проблему — охотнику почти нечего было надеть.

По предложению Полины они надели на него что смогли подобрать из гардероба Олега Петровича и отправились в гипермаркет. Благо, что были такие, которые работали круглосуточно.

Непроснувшиеся от ночной «работы» продавцы, с удивлением таращили на них глаза. И, пожалуй, было отчего. Элегантно одетая, стройная, красивая девушка шла под руку не то с БОМЖом, не то с сумасшедшим, который был одет в меховые чуни, спортивные штаны, явно малую, камуфлированную куртку. Завершала этот гардероб женская, вязанная шапка с болобоном. Нестриженные пряди волос, торчащие из-под шапки, и борода до середины груди заставляли работников магазина смотреть на него не отрываясь.

Ситуацию нужно было брать в свои руки, и Поля строго сказала:

— Ну, что смотрим?! Видите, человек попал в беду, нужно помочь! Вот вы, девушка… — она указала на стоявшую рядом девушку с бейджиком на груди. — Нам нужны: нижнее бельё — три комплекта, брюки, рубашку…

— Поль, извини… — прервал её Светослав, потом обращаясь к продавцу, поправил. — Джинсы, три футболки, кофту… Да… и бельё тоже.

— Размер, вот такой… — сказала Полина и показала сверху вниз на Светослава.

Когда к примерочной в очередной раз подходила продавец, неся очередную порцию одежды, то увидев голый торс Светослава, остолбенела. Нет, не от его форм, а от количества и размеров шрамов на нём.

— Девушка-а-а…! — нарочито подчёркнуто одёрнула её Полина. — Вы одежду принесли!.. Давайте!

Та смущённо отдала очередной набор и быстро ушла.

— Ишь таращится, ходит!.. — произнесла она возмущённо.

Неприкрытое любопытство, продавца, вдруг пробудило в ней ревность.

А про себя добавила: «Таращится на чужих мужиков!»

Ёжась в новой, непривычной одежде, охотник не торопясь шел по тротуару, разглядывая себя в стеклянной витрине. Джинсы и прочее его устраивало, но вот тёмно-синяя куртка из синтетического материала казалась ему тесноватой, и он в который раз сгибая руки в локтях, поднимал их вверх, затем подав вперёд, пробовал сводить вместе, проверяя не сковывает ли она движений.

Полина, наблюдая за этим улыбалась.

— Да всё хорошо, Свет…! На тебе эта куртка очень хорошо сидит!

— Да?.. — вопросительно и чуть неуверенно спросил он её. — Не тесновата? А вдруг, что-нибудь резко потянуть или тащить придётся?..

— Кого, куда тащить?! Ты же не в тайге…

— Ну мало ли…

На улице уже рассвело настолько, что можно было без труда рассмотреть зёрна асфальта на плохо очищенном от снега тротуаре. Поэтому, когда подошли к автомобилю Полины, Светослав оценивающе посмотрел на него и улыбнувшись сказал:

— Да он и вправду виды видывал. Потрепала его жизнь-злодейка!..

— Зато не жалко… А перемещает он моё тело вполне успешно, — ответила ему Полина, ничуть не смутившись замечанию.

— Нет я к тому, что сколько будет стоить новый… Ну не самый дорогой, но и не самый дешёвый, чтобы также достойно возил твоё тело.

— Ну не знаю… А ты что, хочешь купить мне машину?.. — не скрывая удивления, спросила она.

— Нам очень много нужно будет ездить… Боюсь, что эту «тойотку» мы добьём до конца.

— Да бог с ней… Куда теперь…?

— Карта есть?.. — спросил Светослав.

— Да. Садись в машину.

Из бардачка Полина достала потёртую карту города. Светослав развернув её, окинул взглядом, потом тихо проговорил:

— Странно, это где-то вот здесь, но на карте… чистое место. Поле.

— Карта старая, у папы из машины взяла. Здесь новый коттеджный посёлок… Уже лет семь.

— Тогда нам сюда.

— А что ищем?

— Дом, два этажа… Большой, серого цвета, крыша коричневая… Как-будто кубиками разных оттенков.

— Черепица?

— Нет гладкая.

— Ондулин…?

— Возможно… Я не знаю такого слова. Забор из серого кирпича высокий, низ диким камнем отделан, по верху кованая решётка. Ворота чёрные, глухие с кованым узором.

— То есть адреса ты не знаешь и как проехать тоже не знаешь? И судя по тому, что искал его в чистом поле, никогда там не был?

Светослав посмотрел на Полину и, улыбнувшись, сказал:

— Да ты Шерлок…! — Потом после небольшой паузы добавил: — Там живёт человек, который убил мою мать.

Долго ехали молча. Потом Полина озабоченно прервала паузу.

— Может в милицию заявить, рассказать всё…

Охотник улыбнулся.

— Рассказать, что…? Как в возрасте нескольких месяцев от роду, я стал свидетелем убийства моей матери?..

— А отец…?

— Я тебе рассказывал… Отец после удара по голове ослеп и потерял память. Свидетелей нет. Милиция… Я не правосудия ищу, мне нужно выкинуть это существо из Яви, и я знаю, что после этого оно здесь больше никогда не родится. А там… Когда придёт время, его используют, как топливо для поддержания жизни в Тёмной Нави.

— Это, как…? Полина внимательно посмотрела на него.

— Не отвлекайся… Смотри на дорогу А я, пока едем, тебе вкратце расскажу… Кто такие «тёмные» и «светлые» ты уже знаешь, как проходит эволюция сущности тоже рассказывал. Теперь о «тёмных»! Для них здесь курорт. К сожалению, весь отведённый им пространственный цикл будем жить, по их правилам. Сейчас Явь обустроена по разумению и пониманию жизни «тёмными». Поэтому, вся сегодняшняя цивилизация, устроена по принципу: уничтожь, съешь слабого… Поглощай окружающий мир для обустройства своей жизни.

— А как у «светлых»?.. — поинтересовалась Полина, ловко управляя автомобилем, но не пропуская ни одного слова Волоха.

— Это будет трудно понять, но возможно! Так как никто из людей ныне живущих на Земле не имеет представленья о такой жизни. «Светлые» живут в гармонии с миром, изучают его, и полученные знания используют так, чтобы не навредить, и правильно встроить себя в течение эволюционных процессов. Человек — не «царь» природы, он маленькая её часть! Людям разрешено, осознавая себя, научиться жить самостоятельно… Как поведёт себя человек — зависит только от него.

— Это как…?

— Ну-у-у… Самый простой пример — не перегораживать реки, чтобы получать энергию, а извлекать её другим, не менее эффективным способом: ветер, солнце, эфир — энергия тонкого мира. Она более доступна, чем любая другая. Энергия планеты… Вместо этого «тёмные» сдерживают развитие людей, пуская их по ложному пути. Так громко кричат о достижениях цивилизации. Всемирная паутина… Сеть интернета… Если б ты знала, какое это жалкое подобие возможностей человека. Ничего такого интернетного людям не надо, они могут общаться между собой и миром, без всяких костылей типа компьютера. Но для этого конечно нужно попахать, просто так такие возможности не открываются. Нужно созреть эволюционно, вот тогда и получишь эту возможность общаться с миром на равных. И это так просто — только протяни руку, иди в этом направлении, и всё тебе «будет дадено». Светлый мир только тогда обратит на тебя внимание и станет тратить свои силы, когда увидит, что тебе это необходимо, что ты готов к этому… Просто так… Там… никто ничего не дарит, это всё сказки… Вдруг раз и прозрел… Нужно пахать и ещё раз пахать, получать будешь по крупицам. И не просто получать, а подтверждать достигнутый уровень, через испытания… Многие считают, что мир «светлых» это такое добренькое-добренькое добро. Всеобщее лобзание и любовь, любовь, любовь. Это ловушка, поставленная «тёмными». Мир «светлых» — основан на очень жёстких, чётко соблюдаемых всеми правилах, но они строятся на эволюционно-духовном развитии человека с правом на ошибку и возможностью её исправления. А фундамент, на котором стоят эти правила — Здравомыслие и Разумная Достаточность.

— Мы почти приехали… Вот начинается этот микрорайон, — предупредила его Полина.

— Хорошо, теперь не торопись, езжай медленно. Я найду этот дом.

Поиски длились около полутора часа. Полина несколько раз указывала Светославу на дома, похожие на тот, что он ей описывал. Но каждый раз охотник говорил или просто показывал знаком ехать дальше, не останавливаться. И вот, когда микрорайон закончился, попросил остановить автомобиль на парковке около одного из магазинов.

— Не нашёл?.. — с нотками сожаления спросила девушка.

— Посиди здесь я прогуляюсь…

— Может я с тобой…?

— Нет, Полюшка, мне нужно подумать.

Светослав вышел из машины и пошёл по тротуару, чуть ёжась от утреннего морозца, в непривычной для него одежде.

Волох сразу узнал тот дом, что интересовал его, но не позволил Полине остановиться. Зная свои намерения, он не хотел ставить девушку под удар.

Глава 17. КАК ВОЗВРАЩАЮТСЯ ДОЛГИ

Умение во время сна осознавать себя в Нави, к Светославу пришло задолго до того, как он оказался за Разломом. Правда это носило эпизодический характер и редко зависело от его желания. Но уроки Старика не прошли даром, и он стал легко входить в Навь осознанно, находясь во сне. Это был увлекательный мир, полный не только удивительных видений, но и знаний.

Общаясь с неким невидимым «куратором», он получал уроки, что были ему доступны. Увлечённость тонким миром была настолько сильна, что Явь стала тяготить, и охотник проводил день так, чтобы он быстрее прошёл, чтобы вновь окунуться в пространство, которое стало для него более реальным, чем мир, где он когда-то родился.

Рождённый Волохом, но пока не осознавший это, Светослав оставался простым человеком и не был лишён недостатков. Поэтому, когда он подошёл к той черте, за которой можно навредить себе, Навь для него закрылась и длилось это до тех пор, пока охотник не научился жить полученными знаниями.

Эти знания об устройстве окружающего мира позволяли не только осознавать себя в нем, но и по-другому относиться к нему, брать то, что можно, в тех количествах, которые диктовались Разумной Достаточностью. Отвечать на добро добром и сверх того, но не позволять Тёмной Нави изменять мир, заражая его подлостью, при этом уметь различать все её бесконечные личины.

Дом, к которому сейчас шел Волох, он хорошо изучил во время сна. Накануне предстоящего визита Светослав, засыпая, намеренно настроил себя на поиски Совы. Для Волоха это не представляло сложности, он помнил энергетическое поле убийцы своей матери, поэтому почувствовать его и найти через Навь было не сложно.

***

Заснув накануне, Светослав тонким телом перешёл в Навь. Где без труда отыскал дом Совы. Войдя в спальню, где громко храпел Сова, Светослав долго стоял у изголовья и смотрел на это изменённое сном и временем лицо. Ещё несколько дней назад охотник видел его молодым, а сейчас в кровати лежал глубокий, больной старик. Серебренная нить, что связывала его тонкое тело с материальным, выходила в месте соединения живота с грудной клеткой.

«Спит беззаботно… Спокойно и тихо, как дитя… И не мучат его кошмары!..» — отметил про себя Волох.

Он мог просто порвать эту нить и всё решить разом. И Сова никогда бы не попал в Междумирье, так как не имел Души. А его Дух, мечась, как сдувающийся шарик, в пределах Земли сдулся бы окончательно, не имея перехода, дающегося через материальное тело во время смерти.

Но Светослав не мог себе позволить так поступить, зная, что это надолго ослабит его… Будет неправильно, если он использует свои возможности и просто удавит Сову в мире Нави, не разъяснив ему в Яви, кто он есть и за что он наказывает его. Не для того он трудился тысячелетия, чтобы вот так растратить себя на какую-то нежить. Не для этого даны ему силы.

«Нет только в Яви!.. Ублюдок должен знать за что его лишают тела!» — решил Волох.

Вдруг он почувствовал в воздухе спальни какое-то напряжение.

— О-о-о! Да ты и с этой стороны подстраховался, — поворачиваясь к источнику, вслух проговорил Светослав.

Едва он успел повернуться, как на него, что-то прыгнуло. Перехватив рукой, молниеносный бросок этого существа, Волох с силой сдавил то место, за которое успел поймать. Держа существо на вытянутой руке, он внимательно разглядывал его. Мразь извиваясь, стремясь вырваться из хвата Волоха, меняла одну личину за другой. В руке Светослава пойманная за шею извивалась то огромная змея, то нечто напоминающее дракона, то непонятный зверь с головой крокодила.

— Напугать хочешь?! Назовись! Не то умрёшь в беспамятстве! А что дальше, думаю знаешь! — крикнул он существу.

После этих слов Светослав сжал руку сильнее.

Оно захрипело и стало извиваться ещё быстрее, но потом вдруг тело существа обмякло и успокоилось.

— Назовись! — твёрдо произнёс Волох и сжал так, что это было несовместимо с жизнью.

Когда существо открыло рот, он чуть ослабил свой хват и в тишине комнаты еле слышно через хрип и шипение услышал.

— Эльвира…

После произнесённого имени он увидел женщину, ещё не старую и не лишённую привлекательности.

— Нельзя так делать, Эльвира! Ты зашла на ту территорию, где последствия наступают сразу после содеянного. Думала, что и в этот раз в тени «тёмных» отсидишься? Не-е-ет!.. Болеть будешь долго, пока не закончится боль потока, искалеченных тобою судеб. Выдержишь, будешь жить дальше. Нет… Добро пожаловать в Тёмную Навь без права возврата!..

Закончив говорить, он швырнул Мразь на пол. Бросок был такой силы, что даже находясь в тонком теле, Эльвира, как запущенная бита, снесла стоящие на подставке цветы и ударилась о старинный комод, на котором стояла дорогая ваза. Ваза покачнулась и, завершая грохочущий аккорд, упала на пол, разбившись вдребезги.

***

Сову от неожиданного грохота подбросило в кровати. Он сел и не мог быстро прийти в себя.

— Что такое…?! Что за хрень…?

Пошарив рядом по стене, он включил светильник. Неяркий свет открыл его сонному взгляду поваленные цветы и осколки вазы.

— Кто здесь…?! Эй уроды… Охрана!!!

Он нервно давил на кнопку, вмонтированную в изголовье кровати, и отчаянно матерился.

Заспанный охранник с круглыми глазами вбежал, распахнув двери спальни. В его взгляде читались удивление и вопрос.

— Дрыхните, суки, без задних ног… Я за что вам деньги плачу, уроды…?! Здесь есть кто-то… Смотри внимательно! Где твой пистолет?!

Охранник — крепкого телосложения парень — ошарашенный таким количеством вопросов, не сразу понял, чего от него хотят.

— Да вот он… — недоумённо произнёс страж и вытащил из кобуры, висевшей под левой рукой, «Макаров».

— Ты не в меня пистолетом тыкай, придурок… а смотри внимательно!.. По комнате смотри…! Здесь есть кто-то…!

Только сейчас охранник сообразил, чего от него хотят. Напрягшись всем телом, стал осматривать комнату, выставив вперёд на согнутых руках пистолет.

В спальне особо спрятаться было негде. Кровать с балдахином на толстых деревянных ножках стояла у противоположной стены от входа. Её хозяин был большим поклонником цветов, поэтому красивые керамические горшки стояли везде: в кованных металлических подставках вдоль стен, на полу и на подоконниках. Из мебели — только старинный резной комод, на котором и располагалась та самая ваза, чей грохот разбудил Сову.

Увидев нарушенный порядок, охранник на полусогнутых двинулся в сторону разбитой вазы.

— Дебил, какого хрена там смотреть…?! Вон… в шкафу посмотри! — Сова кивнул в сторону встроенного в стену шкафа, который располагался слева от охранника.

Настороженно открыв роликовые двери, он стволом пистолета двигал висевшие пиджаки и пальто, потом повернувшись к хозяину спокойно произнёс:

— Никого…

— Так…! Под кроватью смотри…!

Сова, как ошпаренный слетел с кровати, отобрал пистолет у охранника и приказал:

— Ну-ка… Лезь туда, посмотри! — и ткнул стволом в направлении своего ложа.

Повинуясь приказу, охранник недоумённо заглянул под кровать и пожав плечами, не меняя прежней интонации, также медленно произнес:

— И здесь никого, Пётр Давидович.

— Я ж тебе говорю, Серёжа, здесь был кто-то… Я чую его!..

— Так, а куда делся-то?.. Тут и спрятаться негде… — произнёс страж, озираясь по сторонам, а про себя подумал: — «Во чудит старик!» — Потом воспользовавшись повисшей паузой продолжил: — Всё закрыто. Сигналка не срабатывала… Камеры работают… Мы бдим. Нет тут никого!

— Ага…! Мы бдим…! — Сова повторил слова охранника, нарочито коверкая интонацию, потом съязвив добавил: — Во сне бздим… А не бдим. Глаза вон спросони, как у окуня красные.

— Петр Давидович, да мы…

— Заткнись придурок! Всю охрану на уши… Быстро!.. И не дай бог кого увижу, что глаза закроет!.. Не откроет больше никогда! Всё!.. Бегом отсюда! И запись мне с камер наблюдения приготовь, сам смотреть буду!

Начальник безопасности Совы Геннадий прибыл около 8-ми часов утра. Вместе они на несколько раз просмотрели запись, но так ничего подозрительного и не увидели.

— Пётр Давидович, ну то, что здесь никого нет, это точно. Да согласен, как-то странно падает эта подставка с цветами, будто её сметает, кто… И потом в комод ударяется… Но на видео никого нет. Странно…!

В комнате, где перед монитором сидели Сова, Сергей и начальник охраны повисла пауза, которую нарушил охранник.

— Может это… Метал… Устал и подставка того… И потом ваза.

Сова вначале покачал головой, потом обхватил её руками.

— Геша… — обратился он к начальнику охраны, ты их, где берёшь?..

Сергей поняв, что сказал что-то не так, решил исправить ситуацию и продолжил:

— Ну тогда полтергейст…

После этих слов Сову будто обожгло внутри. Он смотрел на Геннадия, а мыслями, где-то бродил, потом медленно произнёс:

— Эльвира…!

— Не понял…? — Геннадий вопросительно посмотрел на хозяина.

— Пошли… — Сова быстро пошёл к двери, увлекая его за собой взмахом руки.

Они быстро вошли в спальню. Набрав номер телефона, хозяин напряжённо ждал. Когда на том конце ответили, он было начал говорить, но сразу осёкся:

— Эльв… Заболела…? Без сознания…? Бредит…

Сова, засунув руки в карманы брюк, быстро ходил из стороны в сторону. Он лихорадочно думал, будто решая с чего начать. Потом остановился напротив Геннадия и его по обыкновению колючий взгляд заметался из стороны в сторону. Он начал говорить, подбирая слова:

— Понимаешь… есть у меня одна знакомая. Я никому об этом не говорил, даже тебе. Ну, что-то типа… ведьмы или экстрасенса… Крестят они себя по-разному! Я с юности с ней знаком. Свёл случай. Я по малолетке, промышлял по хатам. Залез в одну. Корешки на улице, на стрёме. В хате темно, присматриваюсь. Вдруг вижу, на меня кто-то смотрит, аж обмерло всё тогда. Надо бы бежать, а двинутся с места не могу. Подходит ко мне дама. Обошла вокруг, а потом говорит, мол, ну наконец-то, давно, говорит, жду тебя. Всё пересказывать не буду — не о том разговор. А проводила она меня словами, мол, будет тебе большой фарт, если после каждого твоего дела, говорит, долю мне давать будешь. За это, говорит, буду хранить тебя даже во сне, мол, увидишь, когда змею во сне — это я. Выскочил я из того дома ни жив, ни мёртв и — бегом. Когда очухался, думаю, долю тебе… хрена лысого! Через неделю загремел по малолетке. Сплю в лагере, вижу сон… приползает ко мне змея. Ну что, говорит, не послушал меня? А зря! И шмыг мне вот сюда… — Сова показал рукой на солнечное сплетение, — залезла! Я после отсидки к ней… к Эльвире. С тех пор неудач у меня не было. От базарного мальчишки до депутата дошёл и с бизнесом лады. И та отсидка, была первая и последняя. А сегодня ночью вижу сон, будто в спальню ко мне входит огромный медведь. Встал на задние лапы и смотрит. Страшно так снова стало, как тогда в детстве, и снова двинутся не могу. Вдруг отсюда, — он вновь указал на солнечное сплетение, — вылезает та самая змея и на медведя. Он разорвал её… А потом хав меня. И я проснулся… Сейчас звоню Эльвире, какая-то баба говорит, что она болеет… В бреду лежит, без сознания…

— Ну может просто приболел человек… — сказал Геннадий попробовав придать реальный окрас мистическому рассказу шефа.

— Ге-е-на… Она за пятьдесят с лишним лет даже вот настолько не постарела, — и он многозначительно показал ему первую фалангу указательного пальца. — У неё даже ни одной морщинки нет… И на меня посмотри?.. — он провёл кончиками пальцев по своему лицу.

— Ну не знаю, тебе видней…

— Видней, Гена, видней…! — Сова пошарил взглядом по стенам, будто ища что-то, потом продолжил: — Всё, едем к ней! Хоть она и запретила без спроса приезжать…

Светослав, внимательно осмотрев со стороны забор, въездные ворота, расположение видеокамер, не спеша подошёл к металлической калитке и громко постучал по ней.

Через несколько секунд, в калитке открылось небольшое, смотровое окно и человек, показавший свои глаза спросил.

— Чего гремишь, там звонок есть!

Светослав видел звонок, но не воспользовался им специально, чтобы вытряхнуть охранника из привычной для него колеи.

Зацепив стража на смятении, что хорошо раскрыло его тонкие тела, Волох провёл рукой в нужном месте и связь охранника с той частью, что позволяла осмыслять происходящее, прервалась.

— Я курьер! У меня для твоего хозяина важное сообщение.

Светослав достал из кармана чек, что был выдан в магазине при покупке вещей и показал в окошко.

Человек с той стороны что-то напряжённо пытался на нем прочитать.

— Всё нормально?.. Открывай калитку! — сказал Волох.

Охранник послушно выполнил просьбу Волоха.

Ни борода до середины груди, ни этот странный утренний визит, стража не смутили, он только спросил:

— Как о вас доложить?

— Кому?..

— Дежурному.

— Скажи курьер пришёл, срочные документы принёс.

Охранник послушно достал из нагрудного кармана радиостанцию и привычно доложил:

— База, приём…!

После характерного щелчка и лёгкого шипения эфира из динамика радиостанции донеслось:

— База, слушаю…

— Курьер со срочными документами, для Петра Давыдовича.

— Принял, жду… — лаконично прозвучало в ответ.

Светослав быстро пересёк двор и вошёл в здание, расположенное в 30—40 метрах от сторожки. Дежурный охранник, ждал его в коридоре стоя у открытой двери, слева от парадного входа. Преграждая Светославу путь, он протянул руку и потребовал:

— Документы…

— Пройдём…? — Волох указал на комнату, из которой вышел страж.

Входя в помещение последним, охотник закрыл за собой дверь и неожиданно с располагающе-доверительной улыбкой спросил охранника:

— Вас, как зовут?

— Сергей.

Волох крепко пожал ему руку и проделал туже самую манипуляцию, что и с первым стражем.

— Очень приятно встретить тёзку… Так, где говорите у вас пишущий системный блок видеокамер.

— М-м, э-э-э… Вот, под столом.

Чувствуя приближение Совы, Светослав указал на монитор одного из компьютеров и обращаясь к охраннику сказал:

— Серёж, садись в кресло и смотри внимательно… Вот в эти ворота должен въехать танк.

— Чё прям так…?!

— Да, Серёж, танк… Немецкий. Смотри внимательно и не пропусти его, чтобы не происходило вокруг… Сиди и смотри! Не отрывай глаз от экрана. Понял?

— Да.

— Сиди и смотри!

— Да. Сидеть, смотреть, — озадаченно и сосредоточенно сказал охранник, сверля монитор глазами.

Дверь дежурки распахнулась и в неё заглянул мужчина лет 45-ти, скороговоркой выпалил:

— Сергей, ворота…!

Потом увидев бородатого незнакомца удивлённо произнёс:

— А вы кто?..

Волох, ожидая эту встречу, обезоруживающе улыбаясь, протянул ему обе свои руки, приглашая к рукопожатию.

— Я техник… Регламентные работы… Видеокамеры, оборудование…

За несколько лет привыкнув к тому, что жизнь течёт размеренно, без резких поворотов, и происшествий начальник охраны давно уже потерял бдительность. Всё в работе было отлажено и текло, как казалось, само собой, даже без его участия. Поэтому на предложенное рукопожатие он ответил автоматически, не задумываясь.

— Какой техник?.. Не помню тебя…

Пожав руку охотнику, он, будто роясь в своей голове, продолжил:

— А-а-а… С «Голограммы», что ли?

В это время, наблюдая через проём открытой двери, Сова в чёрном пальто нервно произнёс:

— Геннадий, некогда…! Догонишь! Я в твоей машине…

— Один маленький вопрос… — продолжал Волох, обращаясь к Геннадию. — Присаживайтесь… Не выпуская его руки после приветствия, Волох провёл начальника охраны к дивану, стоящему в комнате, за спиной охранника Сергея, который не отрывал глаз от монитора.

— Знаете ли… Вот такой очень важный и серьёзный момент… — уверенно проговорил Светослав, глядя ему в глаза.

Охотник повернулся к кулеру, стоящему рядом, взял пластиковый стакан и набрал в него до краёв воды.

— Очень важный момент! — продолжал он. — Нужно аккуратно держать этот стакан и не пролить ни капли воды. Чтобы ни происходило вокруг вас, нужно просто держать этот стакан. Слышите меня?.. Держать этот стакан!

— Да… Держать стакан… — сосредоточенно ответил Геннадий, аккуратно принимая стакан из рук Светослава.

Волох вышел на крыльцо, выложенное красным мрамором и окликнул Сову, стоявшего рядом с чёрным «Ленд Крузером», припаркованным недалеко от въездных ворот.

— Пётр Давидович!.. Вас срочно просит подойти начальник охраны!

— Что такое…? — крикнул он в ответ.

— Не знаю…

— Да, что бл-дь там ещё такое… Что за день такой?

Сова не любил, когда вокруг происходило, что-либо, чего он не понимал или не контролировал. Привыкнув повелевать и будучи взведённым ночным происшествием, он спешил выяснить причину душевного беспокойства, что жгло его изнутри. Поэтому инициатива начальника охраны вернуть его назад, вызвала только раздражение.

Нервно и быстро поднявшись по ступеням крыльца, он вошёл в дом и только взялся за ручку двери комнаты охраны, как ощутил дикую боль, парализовавшую всё тело. Ему показалось, что стальные клещи сдавили шею и лишили какой-либо возможности сопротивляться.

— Ну, что, Сова… Вот мы и встретились, — негромко проговорил ему в ухо незнакомый голос.

Рука сдавливала шею так, что Сова не мог не только вырваться или повернуться, но даже ответить.

— Пошли, подонок… Продолжим… Я тебе долг принёс, — спокойно сказал голос, и не ослабляя «клещи», удерживая Сову за шею, как помойного кота, повел его по коридорам дома в направлении спальни.

Светослав мог покончить с ним прямо здесь, у комнаты охраны. Любой другой, наверное, поступил бы именно так. Но Волох пришёл не убивать, а вернуть Сове то, что он когда-то играючи оставил людям, не спросив их об этом. Сова брал у кого жизнь, у кого то, что им было дорого, брал для себя любимого, а оставлял взамен боль и страдания.

Войдя в спальню, охотник швырнул Сову на пол. Пролетев по паркету, через всю комнату, Сова сильно ударился лбом о резную спинку кровати.

Приходя в себя после стальных объятий и сильного удара, он трясущейся ладонью, вытер с лица кровь, струйкой сбегавшую из рассечённой брови.

— Ты кто …?! Урод…! Ты знаешь на кого руку поднял?..

— Конечно знаю, — спокойно улыбнувшись, ответил Светослав. — Ты тот… который много лет назад, на трассе убил мою мать, покалечил моего отца, а меня, в пелёнках бросил умирать в кучу мусора.

— Слышь?.. Ты больной… сука?! Какая мать…?!!! Охрана!!! — нервно прокричал Сова.

— Разговаривай спокойно, без криков и оскорблений, — произнёс Светослав, потом, подойдя вплотную, продолжил: — Охрана тебе не поможет. Она сейчас занята… очень. Если будешь орать, то я сделаю тебе больно…

Сова не привык проигрывать и быть униженным, поэтому, приходя в себя после первого шока, волком смотрел на незнакомца и, перебирая в голове варианты, тужился понять кто передним, или кто его послал. Но видя и чувствуя, что оппонент намного сильнее, заговорил, не скрывая властной неприязни.

— Послушай бородатый, — обратился он к Светославу. — Ты в доме уважаемого человека, веди себя… Ты, как сюда попал вообще, что ты хочешь?.. Деньги?.. На … — он залез во внутренний карман пиджака, достал бумажник и вынув пачку купюр бросил их в сторону охотника. — Ещё надо…?! Сколько ты хочешь? Кто тебя прислал?..

Светослав был знаком с людьми такого склада, их отношение к деньгам и к жизни даже забавляло его. Они всегда ставили знак равенства между деньгами и жизнью и одно без другого себе не представляли. Чем больше денег они добывали, тем сильнее для них жизнь наполнялась смыслом.

Но он также знал их способность болтать, обосновывать свою позицию, так, что чёрное становилось белым настолько, что в конце концов даже сам говоривший верил в это. Для таких, как Сова, главным оружием было слово. Он мог заболтать, кого угодно, перевернуть всё с ног на голову, вывернуть здравомыслие наизнанку. Но ни за тем пришёл охотник, чтобы слушать…

— Сова… — спокойно произнёс Волох, присев рядом с ним на корточки.

Только сейчас, оправившись от шока Сова, обратил внимание, что незнакомец называет его той кличкой, которую он сам уже давно забыл. Сова под таким погонялом его знали очень близкие люди и называли его так за то, что он, в своё время ходил на «дело», только ночью.

— Тебя кто прислал… Лука…? — трясясь, больше от злобы и бессилия, проговорил он сквозь зубы. — Я всё отдам, как договаривались, немного задержал, есть обстоятельства…! Он же знает это…! У меня есть чем гарантировать…! Что за дела?!

Не желая слышать этого властного и наглого человека, привыкшего в своей жизни всё измерять своими капризами, Светослав спокойно и твёрдо произнёс:

— Заткнись и слушай, Пётр Давидович! Я хочу, чтобы ты знал, что есть законы мирские. Нарушение этих законов по незнанию не освобождает от наказания. А есть законы мироздания, они называются Здравомыслие и Разумная достаточность. За незнание этих законов, наказание наступить не может. Но если тебе о них рассказали, то нет другого пути, как жить и руководствоваться только ими! Так вот Пётр Давидович, он же — Сова. Я объявляю тебе, что сорок пять лет назад, на трассе, в сорока километрах от этого города ты убил мою мать и бросил меня в кучу мусора умирать. Твой подельник Зяба моему отцу проломил битой череп, после чего тот ослеп и до сих пор живёт с этим недугом. Я тебе, подонок… Объявляю, что людей ради наживы убивать нельзя. Не для этого люди приходят в этот мир, не для того, чтобы жрать, бесцельно размножаться, ублажать себя, поглощать всё вокруг, теша самолюбие. И самое гадкое — делать всё это ради денег. Которые ты «делал» даже не понимая зачем нужна очередная их порция… «Делал» впрок! Делал их на крови, даже не задумывался об этом. Ведь ты же продал ту машину…? Да-да я знаю… Продал. Перекрасил, перебил номера и продал на барахолке. И таких машин было мно-о-го… И жизней тоже… Потом, ты свои поганые, руки замарал кровью своего подельника Зябы. Которого называл другом. Хочешь, скажу почему?.. Потому, что ты — сука, вдруг собрался идти в политику. Тебе твоя змея Эльвира, подсказала это сделать… пообещав своё покровительство, и удачу во всём, как и тогда… В детстве… Да? И ты был рад такому обороту… Но было одно — «НО». Кореш твой — Зяба, не хотел менять свой образ жизни. Бабы, водка, наркотики… Он стал не только продавать их, вместе с тобой, но и нет-нет, да и употреблять. А знал он мно-о-го… И вот беда — в угаре опьянения стал язык распускать… А тебе, будущему владыке жизни, это могло помешать… и серьёзно! Поэтому, выход был один… Зябу ты зарезал. Ну а почему бы и нет?.. Умеючи-то… Да…? — спросил Волох Сову.

Сова слушал внимательно и не перебивал. Не потому, что слова Светослава возымели на него какое-то действие, а потому, что тужился понять, что это за человек перед ним? Откуда он взялся в его размеренной жизни? Откуда он всё знает? Как с ним быть дальше?

Лицо незнакомца Сове ничего не говорило, и, по сравнению с ним, нежданный гость был намного моложе. Но он называл такие подробности, о которых знали немногие: Эльвира и ещё один человек…

Суматошно перебирая в голове разные варианты, Сова наконец выпалил:

— Да ты, кто такой…? Кто прислал тебя?.. Что тебе нужно?..

— Да, извини, не представился… — спокойно произнёс охотник. — Светослав… А пришёл я, по своей воле… Не мог пройти мимо такой твари, как ты. Пришёл, чтобы напомнить о долгах твоих. Всё, что ты забрал у людей, ты брал в долг…

— Да ты Господь Бог, что ли судить меня…?! — крикнул, срывая голос, Сова.

Сова хотел было продолжить, но вдруг почувствовал, как на горло ему легла невидимая рука и сдавила так, что воздуха хватало лишь для того, чтобы еле дышать.

— О! О боге вспомнил!.. Это хорошо! А ты вспоминал о нём…?

Светослав вытащил из кармана носовой платок и брезгливо взяв, видневшуюся на шее мерзавца, золотую цепь, потянул на себя.

Из-под расстёгнутого ворота рубашки показался золотой крест, украшенный мелкими бриллиантами.

— Наверное, когда он из золота да с инкрустацией, Бог лучше слышит, и по-отечески закрывает глаза на «мелкие» шалости чад своих.

Отпустив крест, Светослав продолжил:

— Ты вспоминал о своём Боге, когда людей жизни лишал? — спокойно и почти безучастно спросил он. — Там же, в вашем писании, сказано: «не убий»…

Сова, еле дыша и не имея возможности пошевелиться, вдруг вспомнил свой сон, и страх, сковывавший его сущность тогда, вернулся, парализовав волю. Таким беспомощным он был только один раз в жизни, в ту роковую ночь, когда встретил Эльвиру.

Чувствуя, что конец близок, но он не может пошевелить даже пальцем, Сова заплакал. Внешне его гримаса, синеющая от недостатка воздуха, оставалась неизменной, но вот внутри, в душе, его жгла по-детски горькая обида, от безысходности и невозможности ответить. По щекам потекли слёзы.

— А как хочется сказать мне что-нибудь в ответ… Правда?.. — спросил его Светослав. — Что-нибудь придумать и соврать на ходу в своё оправдание… Нет, Сова! Не дам я тебе этой возможности. Ведь ты же не дал той девчонке сказать, что она ни в чём не виновата. Та проститутка, что пьяная спала у Зябы. На которую ты повесил убийство своего друга. А потом подонкам… заплатил, чтобы её в камере удавили. Она ведь кричала и просила пожалеть её, но её никто не слушал. Её просто душили и ждали, пока тело дёргаться перестанет, чтоб закончить уже скорее.

Светослав тяжело выдохнул. Было невыносимо видеть и считывать всё это… с мерзкой сущности Совы, да ещё и озвучивать.

Сделав короткую паузу, он продолжил:

— Ты думаешь я пришёл убивать тебя…? Не-е-т!.. — Светослав улыбнулся. — Нет, Сова! Будешь лежать здесь! И гадить под себя… Пока не закончится боль потока искалеченных тобою судеб. Я отдаю тебя им! Именно они определят, как долго это будет длиться. Выдержишь, будешь жить дальше, но только, как растение… А нет… — добро пожаловать в Тёмную Навь, без права возврата. Ты ведь думал, что все свои делишки обстряпал в тайне, и никто ничего не узнает. Нет, Сова, ты заблуждался! Там в Нави, — Волох большим пальцем правой руки указал вверх, — известно всё и о всех… одновременно. Я Волох, и у меня есть силы, чтобы снять, над тобой барьер Яви, что хранит тебя и тебе подобных. Добро пожаловать на Кон… — Светослав замолчал и опустив голову чуть задумался, потом посмотрел ещё раз в глаза Сове и сказал: — То, что произойдёт, для твоей сущности станет только во благо! Времени у тебя будет достаточно, чтобы понять мои слова.

Закончив фразу, Волох встал и вышел из спальни с одним желанием, срочно умыться. После того, как он прикоснулся к сущности Совы, ему казалось, что грязь всего мира прилипла к нему. Найдя туалет, он долго мыл руки, потом лицо и наконец, взглянув на себя в зеркало, вслух сказал:

— Да… бороду нужно в порядок привести.

Войдя в комнату охраны, он, не говоря ни слова, достал из кобуры начальника пистолет, висевший у него под левой рукой, потом вытянул из-под стола системный блок, который осуществлял видеозапись и разрядил в него всю обойму.

Охранник Сергей и его руководитель Геннадий сидели, даже не пошевелившись.

— Молодцы, мужики…! Геннадий… Так держать! — без улыбки проговорил Светослав, потом вытер пистолет и положил его на стол охранника.

В тот день Полина возила Волоха по городу до самых, поздних сумерек. Удовлетворяя своё любопытство, она пыталась узнать, нашёл он кого искал или нет, но всё, что ей удалось услышать это — «нашёл» и «вернул долг».

Охотник давно не был в этом городе, и ему хотелось увидеть всё, что он пропустил за время своего отсутствия. Его интересовали не столько внешние перемены, сколько люди и то, как они изменились.

После того, как Светослава в парикмахерской постригли налысо и значительно укоротили бороду, он с Полиной бродил по знакомым когда-то улицами и с интересом разглядывая молодых людей. Как Волоха, его удивил цвет их тонких тел. Тёмные тона он почти не встречал, но и насыщенно светлых тоже.

«Может всегда так было… — отметил он про себя, разглядывая очередную пару — проходивших мимо парня и девушку. — Просто раньше я не мог это видеть».

Его смутило то, что в большинстве своём они не были заполнены… то есть, практически не имели цвета.

«Как «мёртвое дерево» — отметил он про себя.

И много было тех, кто имел красный окрас различных оттенков. Его имели те, кто находился в состоянии опьянения. Такой же цвет тонкого тела он видел, у Михаила, когда тот выпил полстакана самогона.

Ночь уже давно зажгла огни города — в окнах домов и на фонарных столбах. Когда Полина и Светослав проезжали по одной из улиц частного сектора, Волох попросил Полину остановить автомобиль. Выйдя из машины, он долго стоял и смотрел на один из домов. Потом, пройдя по улице туда и обратно, вслух сказал:

— Хорошее место…

— Какое? Вот это? — Полина указала рукой на старый, бревенчатый дом с заколоченными окнами, в котором явно никто не жил.

— Да именно это… — Волох утвердительно кивнул головой.

— А чего в нем хорошего? Дом как дом. Старый… Почернел вон весь от времени. Стоит-то крепко, но вся ограда бурьяном заросла.

— Я не о доме, а о том месте, где он стоит, — чуть помолчав, он продолжил: — Запомни это место. Если не трудно узнай всё об этом доме, кто хозяева, почему пустует. Хотя почему… — мне понятно. И если возможно, пусть сдадут в аренду.

— Кому…? — недоуменно спросила девушка.

— Мне, — коротко ответил Волох.

— А как же-е-е…!

— Здесь мне будет комфортней. — Потом видя растерянность и вопрос в глазах Полины, добавил: — Не могу долго находиться в многоквартирном доме. Тесно, душно… Гнетёт. В общем, трудно мне там. Я бы и тебя с собой забрал. Если… Если ты не против…

— Я за… — скороговоркой выпалила девушка.

— Ты-же у нас — казначей? Скажи… денег нам на машину и дом хватит?

— Ну смотря какая машина и смотря сколько встанет аренда дома и на какой срок, — рассуждая ответила Полина.

— А зачем нужна дорогая машина? Возить свою дорогую задницу? Я считаю, что автомобиль предназначен не ублажать человека, а эффективно выполнять свои функции, исходя из задач, стоящих перед его хозяином. А дом должен обеспечивать, достойное и комфортное проживание.

— Да-а-а?! — многозначительно протянула девушка, глядя на выбранное строение. — С комфортом-то тут, я думаю, плоховато.

— Всё в наших руках… — улыбнулся ей в ответ Светослав.

— А машина для чего?..

— Чтобы по городу ездить.

— Тогда из недорогих, но надёжных — «Рено-Логан» или «Хундай-Солярис», посоветовала девушка.

— Тебе какая нравится? — спросил охотник.

— «Солярис», — хитро опуская глаза, чуть слышно ответила Полина.

— Значит завтра, на себя оформишь «Солярис».

— А ты?.. — спросила она, чувствуя в словах охотника, что-то не договорённое.

— А меня день-другой не будет!

— Как не будет?! — удивлённо спросила Полина.

— Кто-то обещал не задавать много вопросов… — напомнил Светослав, наигранно пытаясь придать строгость голосу, потом обнял её и прижав к себе продолжил: — Так нужно… Я никуда не денусь, со мной всё будет хорошо.

— Точно хорошо?.. — спросила Полина и, выглянув из его объятий, поправила чёлку белой рукавицей.

— Малыш… Ну что с охотником может случиться в городе? Собака напугает? — успокаивая Полину проговорил Светослав. — Ты пока займёшься машиной и домом, а я своим… очень важным делом, — и он впервые сверху-вниз поцеловал её в лоб.

— А можно ещё…

— Нужно.

И они впервые за всё время, что были вместе, поцеловались, по-настоящему.

Светослав, как Волох, понимал, что тратить себя, свои силы на пустяки он не может, но человек, коим он являлся, напоминал, что он в ответе за эту девушку. Не потому, что когда-то спас… а потому, что приблизил её к себе настолько, что окажись она одна, жизнь Полины будет искалечена. Ну и самый веский аргумент, который приводил сам себе охотник — Полина очень сильно нравилась ему. Не потому, что была настоящей красавицей, а потому, что он чувствовал её душевное тепло как ничьё другое. Это тепло не только совпадало с его внутренней составляющей — то, что мы называем душой, но и дополняло, усиливало её.

Первым паузу нарушил Волох.

— Поля, сейчас в квартире твоего отца гости — милиция. Они пришли искать меня. Поэтому мы сейчас едем домой. Я уеду с ними…

— А…?

— Подожди не перебивай, — остановил её Светослав.

Он понимал, что резкий переход от страстного поцелуя к сообщению, что он сейчас уедет куда-то с милицией, для Полины, как холодный душ. Но это было нужно, он знал, что так она легче переживёт происходящее.

Глава 18. Милиция

Двери квартиры открыл Светослав полининым ключом. Распахнув её пошире, охотник громко произнёс:

— Товарищи милиционеры, выходите! Я жду вас на площадке, не задерживайтесь. Ваш руководитель уже заждался!..

В проёме появился незнакомый молодой человек, за ним, пребывая в смятении, отец Полины — Олег Петрович.

Олег Петрович растерянно, будто извиняясь, пытался объяснить охотнику присутствие сотрудников:

— Светослав… сказали ищут тебя… Полюшка, я им говорю он болеет…! После операции… Говорю, ему нельзя…! А они…

— Олег Петрович, — остановил его Волох. — Всё будет хорошо! Я сейчас проеду с ними, всё выясним, и я быстро вернусь.

— Конечно вернётесь! Вот только, как быстро…? — недОбро проговорил один из двух молодых людей, появившихся в прихожей квартиры.

— Всё будет хорошо, — произнёс Светослав, обернувшись к Полине и потом добавил: — Послезавтра я вернусь. Не забудь то, о чём я просил и успокой отца…

Девушка хоть и была предупреждена о том, что в квартире сотрудники полиции, но всё-таки встреча с ними взволновала её. Это было видно по выражению лица, когда она в ответ только кивнула головой, коротко произнеся:

— Угу… Хорошо.

Светослав нарочито придавая важности своим словам, обращаясь к сотрудникам, что для них было весьма неожиданно, продолжил:

— Товарищи, милиционеры, побыстрее, не задерживайтесь, нас ждут.

— Да ты, я смотрю, борзый… Вот только не милиционеры, а полицейские, — произнёс один из сотрудников.

Побрякивая наручниками, которые держал в руке он вышел на лестничную площадку.

— А-а-а…! Ну это же совсем меняет дело…! Полиционеры! Как я мог забыть?.. — посмеялся над замечанием Светослав.

Следом вышел маленький человек в форме, в звании капитана, чётко и холодно произнёс:

— Вас зовут Светослав!

— Да…

— Несколько дней назад вы были в Чой-Таш?..

— Да.

— Вы участвовали в драке на рынке?..

— Да.

— Тогда у нас к вам есть несколько вопросов, прошу проследовать с нами.

— Так и я о том…! — ответил ему Светослав. — Идёмте скорее, чтоб людей не смущать в доме.

После этих слов, Волох в сопровождении трёх полицейских, один из которых, был в форме, направились вниз по лестничному маршу.

Дверь камеры за спиной гулко лязгнула замком, и охотник оказался в душном, плохо освещённом помещении, без окна. Около десяти пар глаз смотрели на него изучающе. Светослав стоял в нише дверного проёма и отвечал присутствующим тем же самым. Как Волох он видел разношёрстный народ. Кто-то был не совсем трезв и находясь в розоватом мареве своего опьянения, с трудом воспринимал происходящее вокруг, кто сидел на корточках проводя время, ожидая некоего решения в своей судьбе…

Из дальнего угла послышался голос:

— Ну, что встал… в штаны нассал? Проходи бродяга, падай куда-нибудь!

Получив приглашение, охотник прошёл к левой стене камеры и присел на корточки рядом с одним её обитателем.

Говоривший вёл себя спокойно и развязно. Он, в отличие от других, единственный, кто в камере пребывал в бодром состоянии духа. Было заметно, что нахождение здесь для него не ново, и поэтому он вёл себя на правах завсегдатая. На нём отсутствовала верхняя одежда. Грязная светло-бежевая рубашка, расстёгнутая до пупа, чёрные спортивные штаны с отдутыми коленками и зимние ботинки без шнурков составляли его гардероб.

— Ох, скучно мне здесь и душно…! Развеяться, что- ли…?! — сказал завсегдатай.

Пройдя круг по камере, он остановился напротив охотника.

— Ну, бродяга… Хоть ты развей тоску мою. Расскажи старому сидельцу, что да как?.. Как там на белом свете, чего нового? А то вот катают меня уже полгода к следоку на допрос… Из камеры СИЗО сюда, в этот клоповник, и назад. Света белого не вижу.

Задумчиво глядя в противоположную стену, мимо присевшего перед ним «сидельца», Светослав, будто находясь в прострации, проговорил:

— На старого ты вроде не похож. Мы с тобой примерно одного возраста. Тебя, как зовут «старый сиделец»?..

— Ну почему вот так, а…?! С человеком по-хорошему!.. А он тебе вопросом на вопрос отвечает, — проговорил «сиделец» будто обращаясь ко всем сокамерникам.

Светослав спокойно посмотрел ему в глаза и продолжил:

— Пойди к своему напарнику, который вон там в углу затихорился и отдохни. Не тужься «подсадной»… Не получится у тебя со мной разговор.

— Чё, чё?.. Я не понял, сявка!.. Ты вообще подумал, чё щас мне предъявил? А…? — взъерепенился «сиделец».

Вдруг сидевший рядом человек в костюме полевого военного образца выстрелил ногой в «сидельца». Удар пришёлся в грудь. «Сиделец» отлетел к противоположной стене.

— Вы чё, суки…? — взревел он, поднимаясь после удара.

Физически сиделец был развит неплохо, и, случись драться, он мог бы показать на что способен. Но едва он рванулся в попытке сделать первый шаг, Светослав коротко и резко взмахнул рукой.

Никто из присутствующих не обратил внимания на его движение.

Что-то неведомое ударило сидельца по ногам и, высоко взмахнув нижними конечностями, бедолага рухнул на бетонный пол.

От сильного удара головой «сиделец» потерял сознание. В камере на несколько секунд повисла тишина, все смотрели на упавшего. Потом незнакомец, что ударил ногой «сидельца» в грудь, встав со своего места не торопясь подошёл к упавшему и положив руку ему на шею, так же не торопясь произнёс:

— Очухается… Жить будет.

Светослав подошёл к железной двери, сильно постучал в нее и крикнул:

— Эй народ…!

Все присутствующие с интересом замерли, ожидая ответа. Через несколько секунд в коридоре раздались гулкие шаги. Кто-то остановился у двери.

— Что случилось?.. — послышался недовольно командный голос.

— Здесь человеку плохо… Помощь нужна, сознание потерял.

Смотровое окно открылось и появилась часть лица полицейского.

— В сторону отойди…

Светослав сделал шаг в сторону.

Увидев лежащего на полу, полицейский крикнул:

— Серёга, Савельеву позвони! Здесь его подопечный спёкся…

После этого дверь открылась, и появившийся в дверном проёме сотрудник полиции в звании сержанта скомандовал:

— Всем отойти к дальней стене! Живее, бл-ть, шевелимся! Кто его…?!

В камере слышалось только шарканье ног, выполнявших команду.

— Я ещё раз спрашиваю!.. Кто его…?!

Все молчали. Сотрудник полиции, стоявший в дверном проёме, нервно произнёс:

— Если будем молчать, то в сартир буду выводить только завтра. Гадить будете в штаны. А если кто нагадит на пол, жрать заставлю!..

— Начальник, в натуре говорю…! — прохрипел, не то старик, не то мужик, запитый до такой степени, что возраст его определить было трудно. — Он вон того… пнуть хотел, что ли…? — кривым пальцем мужик ткнул в сторону Светослава. — Чёта ногой махнул, да видать не рассчитал… И хрясь башкой об пол.

После сказанного, мужик расплылся в улыбке, обнажив один единственный верхний зуб и, разведя руками, заключил:

— Теперь отдыхает…!

Беседа закончилась тем, что в коридоре послышались торопливые шаги. Подошедший Савельев оказался тем сотрудником, который Светославу обещал «нескорое возвращение».

— Что случилось?.. — спросил он.

— Говорят вон того бородатого хотел пнуть и поскользнулся, — ответил сержант.

— Та-а-к! Пнуть значит… — протянул Савельев.

После этого войдя в камеру, не спеша пошёл вдоль стоящих, у стены.

Проходя, он властно заглядывал в глаза каждому, преследуя какую-то свою цель. Остановившись около одного из безликих обитателей камеры неожиданно и сильно ударил его кулаком в живот. От боли тот застонал и согнулся пополам.

— Со мной пойдёшь, беседовать будем, — с этими словами Савельев схватил бедолагу за шиворот серой куртки и поволок к выходу.

Лежавшего без сознания «сидельца» из камеры вынес сержант и пришедший ему на помощь старший лейтенант.

Когда двери закрылись, первым заговорил незнакомец в военной полёвке:

— Тут до тебя этот «старый сиделец» всех достал, ходил на жопу приключений искал… А тот, которого опер сейчас утащил, его привели перед твоим приходом. Они с этим «сидельцем» всё шушукались здесь в уголке. Видать по твою душу «подсадные».

— Спасибо, — ответил Светослав, а про себя подумал: — «Я это уже понял!» — Потом вслух произнес: — А ты как сюда…?

— Чудом! — усмехнулся своим словам незнакомец. — Калика-перехожий… Слыхал о таких?

Поняв шутку собеседника, охотник ответил:

— Слыхал. А зачем?..

— Не знаю…! Всё есть… Дом, дело своё… Фирма…. Дома строю. А покоя в душе нет. Бросил всё и с УкрАйны, где пешком, где автостопом, пошёл по Земле-матушке. Людей посмотреть, себя показать. Красивая у нас Земля, брат…! А тут спёрли у меня рюкзак, а там всё: деньги, телефон, пластиковые карты, короче всё…! Я к милиционерам, мол, так и так… А они как узнали, что я с УкрАйны да ещё без документов, так сразу «шпиёна» во мне увидели. Говорят, у России с УкрАйной щас чё-то неровно пошло.

— Давно бродишь? — уточнил Светослав.

— Да уж с год почти

— Правишь…?

— Не понял, — переспросил собеседника незнакомец.

— Явь правишь?..

— Опять не понял, — удивился вопросу незнакомец.

Светослав протянул руку и представился:

— Светослав…

Его собеседник улыбнувшись сказал:

— Да, что-то мы разговоры говорим, а не познакомились!

Он хлопнул охотника по руке и крепко пожав, хотел произнести своё имя, но вдруг, что-то остановило его.

Покачиваясь на ногах, свободной рукой он прикрыл глаза, картинка перед ними поплыла и, ему показалось, что теряет сознание. Незнакомца будто ударило током, замелькали какие-то видения, образы. Огромное пламя костра, застилало всё пространство, и кроме этого огня, он не видел ничего.

— Ой… Чего-то голова закружилась… С голодухи, что ли?.. — с трудом выговаривая слова, сказал незнакомец, пытаясь скрыть своё состояние.

— Ничего, ничего, Борислав, — подбодрил его Волох, сжимая руку ещё сильнее. — Держись… Скоро пройдёт.

Волох подхватил его, начавшего оседать, и прижал к себе, как ребёнка.

— Скоро пройдёт… — повторил он ещё раз, почти по-отечески.

В это время дверь камеры лязгнула замком и в открытом проёме, появился Савельев.

— Эй бородатый…! — обратился он к Светославу. — Да, ты…! Хорош обниматься, пошли со мной.

Усаживая Борислава к стене, Волох негромко проговорил:

— Посиди пока здесь, через полчаса я приду за тобой.

Светослава вновь завели в кабинет, в котором прошлым вечером его опрашивал капитан из Чой-Таша, только сейчас был уже обед следующего дня, и яркий солнечный свет резал глаза, привыкшие к полумраку камеры.

— Садись, — Савельев указал на табурет, стоящий перед одним из двух столов.

Как и многие кабинеты оперативных работников, этот, где сидел Савельев, не отличался особым убранством. Прокуренное помещение, с давно выцветшими обоями, было местом обитания двух мужчин, для которых комфорт окружающего пространства не имел значения. Один и второй столы были завалены стопками исписанных бумаг. Запыленные письменные органайзеры ощетинились кучей торчавших из них ручек и карандашей. Непременным атрибутом на обоих столах, были пепельницы с горой измятых окурков.

— Куришь?! — коротко спросил Савельев Светослава.

— Нет, спасибо.

Устраиваясь за свой стол, опер пристально, не отрываясь, смотрел на охотника. После недолгой паузы он произнёс:

— А я закурю… — откинувшись назад в кресле и выпустив струю дыма вертикально вверх, Савельев спросил: — Расскажите мне, любезный… Где вы были в тот день, до того, как мы вас задержали?

— Задержали?.. — улыбнувшись переспросил Светослав и не дожидаясь ответа продолжил: — Ходил по магазинам, посетил старого знакомого, изучал сильно изменившийся за моё отсутствие город. А в связи с чем вы меня спрашиваете об этом? И почему меня до сих пор здесь держите?.. Я вчера вроде-бы всё рассказал капитану по поводу драки в Чой-Таш и своего пребывания в городе. Более того… Я вроде, как потерпевший, во всей этой истории.

— Чой-Таш меня не сильно интересует, там всё предельно ясно. А вот, где вы были вчера днём?.. Я хотел бы услышать в подробностях. Чтобы вам было проще вспоминать, задам вопрос так… Что вы делали в доме депутата Штернберга?

— Вы имеете в виду Петра Давидовича?..

— Да-да его самого! — Савельев сильно затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону охотника.

— Пётр Давидович — мой старый знакомый! Знаком с ним давно… Задолго до того, как он стал депутатом Госдумы. Почему вы меня спрашиваете о нём, что-то случилось?..

В это время дверь кабинета открылась, и вошёл полицейский в звании полковника.

— Ну, что?.. Говорит…? — кивнув в сторону Светослава, обратился он с вопросом к Савельеву.

— Да пока не успел ещё… Но, товарищ полковник… Говорит, что со Штернбергом знаком. Говорит, был у него вчера.

— Очень интересно… — прокомментировал полковник, присаживаясь на место, вскочившего при его входе, опера, — Нам здорово повезло, что приехавший в командировку сотрудник из Чой-Таш, случайно увидел видеозапись, которую мужики просматривали… И там твою рожу опознал. А так мы бы до-о-лго тебя искали.

Тут инициативно вмешался Савельев:

— Ты, дружок, наверное, наивно думаешь, что уничтожил системный блок с видеозаписью…?! Так-то оно так… Вот только на той улице камеры наблюдения на каждой калитке висят. И как ты входил к Штернбергу в дом всё чётко зафиксировано. А кроме тебя там больше никого не было до приезда его помощника.

— Может, расскажите, что случилось? В чём меня подозревают!.. И почему, до сих пор держат здесь вторые сутки? То, что я был у Петра Давидовича, я этого не отрицаю…

— А?! Ты не знаешь…? — ухмыльнулся Савельев.

— Понятия не имею! — недоумённо ответил охотник.

— Я вчера читал протокол твоего допроса. Ты в самом деле 16 лет прожил в тайге? Почему?.. От кого-то скрывался? — спросил полковник.

— Извините… А вы кто будете? — вопросом на вопрос ответил Светослав.

— Я…?! Начальник этого подразделения. Зовут меня Виктор Сергеевич, — раздражённо ответил полковник. — В моём районе случилось ЧП. Совершено нападение на депутата государственной думы… У него дома. И последний кто там был, это ты — лесной житель. Сейчас ты или начнёшь говорить, как всё было, или тебя поломают… А потом ты всё равно всё скажешь, но снисхождения за упрямство к тебе уже не будет.

— Нападение…? Он жив?.. — спокойно спросил Светослав.

— Слава богу жив, — ответил начальник. — Но в сознание не приходит. Не то отравили, не то ещё что-то… Медики разберутся.

«Своим ядом он отравлен…» — перед очередным вопросом успел подумать Волох.

— С охранниками вообще чудеса… — продолжал полковник. — Один танк ждёт, второй стакан держит, третий просто ничего не помнит. Сейчас те двое — с танком и со стаканом — в психушке. Ты, случайно (!), не знаешь, что с ними?!

— Не понимаю… О каких танках и стаканах речь, — также спокойно проговорил охотник, не сводя пристального взгляда с Савельева.

— Товарищ полковник… — обратился к своему руководителю Савельев. — Он же игнорит нас… Издевается, сидит. Тут с главка мне уже звонили коллеги, скоро выедут к нам. И люди Штернберга уже на подъезде, желают с ним «по душам» побеседовать. Поэтому, уважаемый, — обращаясь уже к Светославу, продолжил Савельев, — в твоих интересах, пока тебя на куски рвать не начали, рассказать нам по-быстрому, всё как было.

— Виктор Сергеевич, — обратился к полковнику охотник. — Ваш подчинённый так распаляется! Мне даже кажется, что он сейчас ударит меня. А это плохо… Это нарушение закона!.. Стражем которого вы являетесь…

— Вот чмо… Он ещё издевается! — вскипел Савельев. — Ты, чё, сука (!), не понял, что с тобой по-хорошему никто разговаривать не собирается?! Я из тебя сейчас душу выбью…!

— До моей души, ты вряд ли дотянешься, а вот о своей… Тебе подумать в самый раз, — спокойно проговорил Волох.

Мгновенно покраснев, Савельев замахнулся на охотника резиновой палкой.

Светослав мог остановить зарвавшегося опера разными доступными для него способами, но он выбрал традиционный. Ему, имеющему отменную реакцию и опыт боя с дикими зверями, единоборство с человеком казалось развлечением. Кроме того, готового обрушиться на него Савельева, выдавали всполохи, похожие на разряды сотен маленьких молний, пробегавших по его тонкому телу.

Охотнику действие опера виделось, как в замедленной киносъёмке. Когда резиновая палка должна была вот-вот коснуться его плеча, Волох так быстро ушёл в сторону, что нападавшему показалось, что он исчез. Но это только показалось.

Светослав скользнув с сторону, одновременно нанёс нападавшему встречный удар в живот. От которого того согнуло пополам и чуть подбросило вверх. Опер рухнул на пол, корчась от боли и хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Тихо-тихо, дружище, — сказал Светослав вскочившему со стула полковнику, полезшему было под отворот кителя за рукояткой пистолета. — Не доводи до греха. Пистолет тебе не поможет, а вот шума наделаешь много.

Полковник почувствовал, как что-то сильно сдавило ему запястье руки, так, что стало больно кости. Потом это что-то надавило вниз и вынудило вновь сесть на стул. Задержанный-же при этом стоял примерно метрах в трёх, просто вытянув перед собой руку. Полковник будто оказался в вязком коконе, в котором он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но при этом оставаясь в полном сознании и здравом рассудке.

— Я не причиню вам вреда, не бойтесь… Прошу вас выслушайте меня внимательно и сделайте так, как я скажу… Извините… — неожиданно прервал себя Светослав, говоря всё также спокойно. — Сейчас закончу с вашим подчинённым, а потом продолжим. — Охотник нагнулся над Савельевым, который, приходя в себя, попытался встать на ноги, цепляясь за край соседнего стола, взял его правой рукой за шею и в ухо проговорил так, чтобы было слышно полковнику:

— Товарищ Савельев… Василий! Тебя ведь так зовут?..

Савельев, не имея возможности после нанесённого удара сказать ни слова в ответ, просто кивнул головой.

— Вась… Садись, дружище… за этот стол…. Вот тебе бумага, вот ручка, — Светослав взял перечисленное на столе и вручил оперу. — А вот книжка «Положение о службе». В ней, Вась, всё-всё написано, каким ты должен быть — как сотрудник. Перепишешь её десять раз и будешь самым грамотным п-о-л-и-ц-е-й-с-к-и-м, — последнее слово Светослав нарочно произнёс по буквам, вспоминая, как его поправил Савельев в подъезде дома Полины.

Положив книжку перед Савельевым, Светослав обратился к полковнику:

— А теперь с вами, Виктор Сергеевич…

Поймав растерянный взгляд начальника, Волох повторил своё обещание:

— Я не причиню вам вреда. Виктор Сергеевич, охраняемый вами закон, регулирующий взаимоотношения людей в этом государстве, имеет массу… — Волох сделал паузу, подбирая слово, потом продолжил: — …недочётов, пробелов, изъянов… В общем, этот закон позволяет жуликам чуть покрупнее масштабом жить безнаказанно… к сожалению! Не буду углубляться с вами в философию на эту тему, скажу коротко! Петр Давидович получил то, что заслужил. И сейчас он испытывает те страдания, которые когда-то причинил людям и в частности мне и моей семье. Если угодно, то это месть — справедливая и необходимая. Только так безнаказанному злу можно дать понять, что оно в этом мире не одно, что ответ ему будет… Обязательно! Что есть пределы, перейдя которые отвечать нужно здесь и сейчас! То, что случилось с ним… Это сделал я… Врачи ему не помогут. Это не яд в привычном для вас смысле…! Искать меня не нужно! Более того, вы сделаете всё, чтобы меня не искали, вы это умеете… В отличии от вашего подчинённого память о нашей встрече останется у вас навсегда. У вас есть желание и понимание пути, чтобы стать нормальным человеком. Очень прошу, станьте им. А, чтобы вы поверили мне и через три дня не забыли, я оставлю зубную боль. Ровно на сутки. Таблетки не помогут… не насилуйте организм. Врачи тоже… Боль поможет многое переосмыслить, и не натворить глупостей после моего ухода. Это для вашего блага… Кроме того боль будет повторяться всякий раз, как вы злонамеренно помыслите причинить вред какому-либо человеку, и мне в частности. Это вам помощь — подарок от меня. А в следующем своём воплощении будете делать тоже самое — становится хорошим человеком, но уже самостоятельно… Без подсказки, без костылей.

Волох протянул руку, будто переставил местами что-то невидимое прямо у лица начальника. После этого встал и пошёл к выходу. Остановившись у самой двери, обернулся и сказал:

— Василий! Смотри!.. Пиши без ошибок! Я проверю!.. — потом переведя взгляд на полковника, утвердительно продолжил: — Виктор Сергеевич… Зуб уже болит.

Закрывая дверь, он услышал стон начальника.

Глава 19. Светлый

Охотник постучал в металлическую дверь дежурной части. Зажужжав электрозамком, она открылась, и сотрудник полиции с холодным лицом спросил Светослава:

— А тебя, что отпустили…? Один идёшь…

— Да, отпустили. Мне забрать Борислава.

— Какого Борислава, — недоумённо вытаращил глаза полицейский.

— Ну, украинец здесь у вас в камере сидит.

— Забрать…?! У себя дома, что ли…?

— Савельеву позвони… Там у него начальник ваш, это его распоряжение, — настаивал охотник.

— Позвони бл-дь… А сам-то, что обломится сюда позвонить? Небожители херовы!.. — ворчал отупевший от прошедших дежурных суток сотрудник.

Набрав на пульте номер телефона, сотрудник услышав в трубке ответ, незаметно для самого себя, чуть вытянувшись, проговорил:

— Та-а-рищь полковник, тут Бесфамильный подошёл, говорит вы распоряжение дали хохла выпустить?.. Понял. Есть…! А материал на него?.. Есть!..

Он положил трубку и недовольно огрызнулся:

— Бл-дь…! Чё арать-то. Нормально сказать не может, что ли?..

Брякая ключами, он прошёл до камеры и, нервно крутя ключ в замочной скважине, открыл дверь.

— Хохол, выходи!.. — прокричал он в душный полумрак помещения, потом обращаясь к охотнику крикнул: — Иди… Забирай своего заморенного…! Он чёта встать не может.

Из здания райотдела полиции Волох вынес Борислава на руках. Он заметно торопился, осознавая, что люди из Главного управления и люди Штернберга вот-вот должны подъехать, и тогда его задача заметно осложнится. Он уже почти дошёл до ближайшего перекрёстка, когда почувствовал, что его плеча кто-то коснулся и назвал по имени.

Не опуская Борислава на землю, охотник обернулся и был немало удивлен, увидев перед собой «светлого». Того самого «светлого», что с бандюками приезжал к дому Михаила и потом так тихо исчез в ходе драки в Чой-Таш.

— Узнаёшь?.. — негромко, но внятно проговорил подошедший.

— Узнаю… Виделись не так давно, — ответил ему охотник.

— Времени у меня немного, — торопливо продолжил «светлый». — Я в отдел трёх человек привёз от Петра Давыдовича. Понимаю так, что по твою душу. Сижу в машине смотрю, ты идёшь! Я сразу понял, что таких чудес в доме Штернберга мог только ты натворить. Я угадал…?

— Угадал и что?..

— Кипеш большой ты поднял, поэтому нужно «линять» отсюда, чем быстрее, тем лучше. Смени место жительства, пока всё не уляжется… Они скоро выйти могут… Нежелательно, чтобы меня с тобой видели. Где тебя можно будет найти?..

— У людей, которых ты привёз, узнаешь адрес Полины. Это девушка, что тогда со мной была, помнишь…? А через неё найдёшь меня. Одно не пойму… Зачем тебе это надо?..

— Хорошо я понял… Остальное потом объясню…

После сказанного «светлый» неожиданно шагнул по направлению к дороге и махнул рукой. Проезжавшее мимо такси ловко подрулило к самой обочине. «Светлый» в открытое водителем окно кинул купюру и сказал:

— Довезёшь куда скажет…

Водитель расправил пятитысячную бумажку и, довольно улыбаясь, ответил:

— Я ваш навеки, хозяин!..

Закрывая за охотником двери автомобиля, «светлый» скороговоркой проговорил:

— Меня Игорь зовут… У Полины не оставайся.

Полина занимаясь домашними делами на кухне, пыталась отвлечь себя от тревожных мыслей, что время от времени беспокоили, когда она вспоминала о визите полицейских. Её тревожило, почему так долго нет Светослава и почему он так уверенно сказал, что вернётся через два дня. Шёл тот самый второй день, точнее вторая его половина. Зимнее солнце и так высоко не поднимающееся над горизонтом, начало клониться вниз по тропинке своей дуги, так хорошо натоптанной за тысячи лет. Девушка пыталась что-то делать, но всё получалось нескладно. Руки, встревоженные одной мыслью — «Где он, где он, где он…» будто отказывались, что-либо делать.

Полина была достаточно здравомыслящим человеком, умела контролировать себя и свои эмоции. Но вдруг, откуда ни возьмись появилась назойливая мысль: — «нужно идти». Мысль ворвалось в её сознание, не оставляя других вариантов.

В это время Полина замешивала тесто для пирожков, которые хотела испечь к приходу Светослава. Она сбросила с себя фартук прямо на пол, отряхнула руки от муки, даже не помыв, и, наспех одевшись, выбежала из квартиры.

— Поля! — окликнул её Светослав.

Услышав своё имя, она оглянулась и увидела охотника, стоящего рядом с такси. Молча подбежала к нему и сходу обняла за шею. Прижавшись к Волоху всем телом, она с трудом удерживая ком в горле проговорила:

— Я жду, жду его, а он на такси катается…

— Полюшка, садись скорее в машину и поехали!

— Что-то случилось?!

— Расскажу чуть позже… Но в общем, всё нормально.

Уже находясь в такси, по ходу движения охотник спросил:

— Скажи мне… С домом, что?.. Ты выяснила?..

— Да выяснила. С одной стороны, всё хорошо. Дом стоит и его готовы сдать, а с другой всё плохо. Соседи говорят, что все, кто там селился, сбегали максимум через две недели, а те, кто оставался на подольше, те — в больницу или в морг… В общем, говорят там чертовщина какая-то творится. Дурная слава за этим домом, поэтому хозяйка ни сдать, ни продать его не может. Я сняла его на месяц…

— Во! — сказал Волох улыбаясь. — Это тот самый вариант, что нам нужен! Водила, останови, вон возле той остановки, — обратился он к таксисту.

— Да я могу, куда скажешь… Денег хватает… — начал было он.

Но Светослав оборвал:

— Спасибо мы приехали…

Остановка в это время суток, была ещё пуста, и Светослав, не пряча слов, без намёков, продолжил. Он впервые после встречи у подъезда Полины обратил её внимание на человека, находящегося с ним в полубессознательном состоянии:

— Это Борислав мой… — Светослав сделал паузу, — можно сказать коллега… соратник. Поль, я дома расскажу тебе всё… А сейчас, будь добра, возьми свою машину и отвези нас в тот дом. Хорошо?..

В доме было промозгло и холодно. Растопленная Светославом печь вначале слегка дымила, но потом, прогрев дымоход, загудела пламенем, разгоняя свои возможности на полную мощь.

Борислав лежал недалеко от печи на старом диване, расположенном в просторной кухне. Заботливо укрытый пледом, который успела с собою прихватить Полина, он временами несвязно что-то говорил и тяжело дышал. В доме был относительный порядок, наличие минимума мебели и выбеленные стены говорили о том, что хозяева поддерживают его в чистоте, но душу не вкладывают. Поэтому жилым в нем не пахло.

Грея руки над плитой, Светослав рассказал Полине всё, начиная с визита в дом Штернберга до его приезда. Потом продолжил:

— А Бориславу нужно отдохнуть… Сейчас в структуре его тел идёт перенастройка. Восстанавливаются связи тонких тел с материальным… и окружающим пространством. То, что у людей называют проблесками интуиции, у Волоха это многократно сильнее. Это привычное его состояние, в котором он пребывает всегда. Волох не только видит и чувствует окружающее пространство во всех его проявлениях Яви и Нави, но и чувствует его общение с телом Вселенной. Это очень непросто и требует, кроме больших энергозатрат, настройку всего инструментария материального и тонких и тел. Чем он сейчас и занят. Я думаю, завра всё будет в норме.

Выслушав Светослава, Полина спросила:

— А он тоже Волох?..

— Да.

— А сильный?..

Светослав держа руки над разогревшейся печной плитой, будто вспоминая что-то, ненадолго задумался, потом не спеша произнёс:

— Волох… Не может быть сильным или слабым… Он просто Волох. Ты, наверное, путаешь нас со сказочными волшебниками? Волох — это уровень развития человека… и никакого волшебства.

С некоторых пор Полине стало интересно расспрашивать охотника, узнавать мнение или его видение на самое разное… Его отношение к вещам или событиям отличалось от общепринятого и позволяло взглянуть на окружающий мир с другой стороны.

— Свет… А что с этим домом?.. Мне люди всякой жути нарассказывали… А ты говоришь «то, что надо…», — спросила девушка негромко, чтобы не помешать задумавшемуся охотнику, но достаточно внятно, что бы быть услышанной.

Какое-то время Волох молчал, наблюдая через трещину в печной плите за мельканием пламени, потом заговорил:

— Дом… Дом хороший! Только стоит на небольшом разломе, плюс подземная речушка. Одно на другое накладывается, получается энергетический вихрь, выброс. Не самый сильный, но и не слабый. Видела во дворе кривую, закрученную берёзу? Это от вихря… Берёзы это чувствуют… Выброс хороший, как принято говорить — положительный. Понимаешь?.. Не всякий выход энергии на поверхность приносит пользу. Именно выброс энергии определяет, как это место будет влиять на людей. Принято говорить о священных землях или гиблых местах, но это неправильно. Не бывает священных земель… Есть места энергетических выбросов, они-то и делают своё дело… Поверь мне, никакие брызги «святой воды» и прочие магические пассы не влияют на окружающую нас среду… пространство! Влияет энергия, формируемая рельефом, структурой земной тверди и протекающих в ней процессов… Ну плюс ещё внешнее воздействие на планету. Но это уже сложнее… — он сделал секундную паузу и добавил: — пока не будем об этом… Многое необъяснимое… Например, автоаварии в одном и том же месте, отказ работы приборов, часов, галлюцинации или видения у людей определяются именно энергетическим выбросом. Он может быть кратковременным или постоянно действующим энергопотоком, как в случае с этим домом. Многие умершие, особенно «тёмные», находятся здесь, среди нас, пока материальное тело полностью не истлеет. «Светлые» до полного перехода в Светлую Навь или Междумирье — информационное поле планеты — или по-другому — её Тонкое тело… И те, и другие пока находятся здесь ввиду отсутствия тела и нуждаются в энергопотпитке. Они её находят вот в таких местах, похожих на это.

— Подожди… Ты хочешь сказать, что сейчас здесь кроме нас кто-то есть?!

— Ну да…

Полина с опаской оглянулась. Никого не увидев, недоверчиво посмотрела на собеседника.

Видя её реакцию Волох продолжил:

— За последнюю тысячу лет сознание людей исковеркано ложными представлениями об устройстве Мира. И вполне понятные, казалось бы, обыденные вещи они воспринимают со вздыбленными на голове волосами. Выдумали какой-то, страшный загробный мир, заселили его ужасными кровожадными тварями… На самом деле всё не так… Тот мир, который церковники всех мастей рисуют нам, как нечто неведомое и непостижимое, он вполне реален. Это один из тех Миров, в котором мы живём… Каждый день… Он неотделим от нас. Более того каждый из нас, давая отдых материальному телу, продолжает жизнь в тонком… Сон (!) — это и есть пребывание в Нави, правда в её замкнутом объёме, ограниченном тонким телом планеты. Дай руки, я покажу, что видел, когда вошёл сюда.

Полина почувствовала почти обжигающее тепло его ладоней, нагретых над плитой. Какое-то время ничего не происходило, а Светослав продолжал свой рассказ.

— Помнишь, я посадил на крыльцо дома Борислава и попросил вас подождать меня с наружи…?

— Да… — ответила Полина и перед её глазами постепенно стала проявляться картинка.

Через участок, на котором стоял дом, по диагонали, проходило некое свечение. Имея форму, напоминавшую огромный пирог, оно, зауженное к своим концам расширялось в том месте, где стояло строение. Свечение образовывали световые жгуты, смыкавшиеся к концам «пирога», которые в его середине разрезали землю своими неправильными изгибами. Бело-голубой свет слегка мерцал и заканчивался короной еле уловимого жёлтого цвета. Примерно в середине эта корона поднималась до крыши. Свечение не было сильным, но оно будто наполняло, подсвечивало стоявшие, сидевшие человеческие силуэты.

Необычную картину Поля не сразу поняла. Но чуть присмотревшись, узнала дом.

Больше всего её поразили люди, которых она увидела. Их тела оказались полупрозрачны, но вполне узнаваемы и имеющие чёткие очертания. У всех внутри были тёмные сгустки — коричневых и фиолетовых с чёрным, цветов. Таких силуэтов со сгустками было особо много в центре свечения.

Вспышка… и видение исчезло.

— Это, что?.. — спросила Полина.

— Это мир глазами Волоха… Моими глазами, — улыбнулся Светослав. — Те люди… точнее тонкие тела умерших, которые ты видела, они и пугали предыдущих жителей. Тёмные сгустки — это «тёмные сущности» — «подселенцы».

— Тонкие тела умерших — это души…?!

— Не совсем так. Душа и дух после смерти некоторое время составляют единое целое и правильно их будет называть — тонким телом. Тёмные сгустки в них — это «подселенцы». Сейчас поясню…! Кто такие «тёмные» и «светлые» ты помнишь, — утвердительно произнёс Светослав и продолжил: — После смерти «тёмного» его сущность, не имеющая души, как правило, не желает возвращаться в Тёмную Навь.

— Почему?.. — прервала его Полина.

— Здесь намного комфортнее, чем там — в Тёмной Нави. Тем более, когда в следующий раз она попадёт сюда — неизвестно. А может и вообще не вернуться, просто будет съедена своими сородичами. Тёмные не живут родами. Только Род даёт гарантированное возвращение на эволюционный круг. Так вот! Не желая возвращаться в Тёмную Навь, в течении трёх первых дней после смерти тонкое тело «тёмного» ищет «донора» — того, к которому можно подселиться и обеспечить себе продолжение жизни на этой планете. Донором может стать любой человек, ослабленный сильной болезнью, стрессом, сильным душевным расстройством. Именно поэтому рядом с сильно больным всегда должна быть сиделка. И непросто сиделка! А понимающая, для чего она нужна. Сиделка питает жизненные силы человека, не позволяет подселиться «тёмному». Многое, что ещё делается, но сейчас не об этом. Подселяются в детей. Как правило, ребёнок до трёх-пяти лет легко цепляет «подселенца» на кладбище.

— Почему до трёх-пяти…? — нетерпеливо прервала Полина Светослава.

— Потому, что до этого возраста у ребёнка открыт канал общения со своей душой. Душой — предыдущего воплощения. Через этот канал «тёмный» подселяется. Поэтому детей, пока не закроется такой канал, на кладбище водить нельзя, а если и придётся с дитём прийти, тогда родитель с рук его отпускать не должен, чтоб своим полем оберечь. Легко селятся в умерших «светлых», Род которых слаб и сил защититься не хватает. Но ненадолго! И только для того, чтобы найти подходящий вариант вселения в живого… Поэтому с умершими, в нашей традиции, сидят три дня и день и ночь. Это не просто дань… Это оберег! В первые три дня связь тонкого тела с материальным сильна и открыт канал перехода к своему роду, через него «тёмный» и норовит влезть… На третий день тело сжигают, чтобы порвать связь, облегчить и ускорить переход. Но обязательно поминают ушедшего на 9-й день, давая ему силы сбросить подселенца, если тот смог найти лазейку и влезть в первые три дня. Ну, а на сороковой день, вспоминая ушедшего и весь его род, очищают тонкое тело и провожают в тонкий мир совсем. Больше сорока дней «подселенец» в ушедшем «светлом» быть не может. Это обусловлено тем, что «тёмной» сущности, кроме тонкого тела ещё необходима энергетика материального… Без неё эта сущность долго не протянет. В течение сорока дней «подселенец» неистово ищет живого донора. Зная это, наши предки, раньше сорока дней в Междумирье умерших не пропускают.

— А зачем «тёмным» в Светлую Навь…? — продолжала спрашивать Полина.

— Ну, первое, это знания… А самое главное — возможность формировать события, происходящие в Яви. Так как сами события они формировать не могут, но могут влиять на… — Волох чуть задумался, потом продолжил: — Как бы это сказать точнее?! Попав в Светлую Навь, могут влиять на полярность событий, происходящих в настоящее время. То есть, когда им необходимо, могут повлиять на отношение человека к происходящим событиям. Ну, например, находясь под таким воздействием, человек может слушать и не проникнуться мыслью, вложенной в сказанное. Или может смотреть и быть равнодушным к происходящему.

— Да… Интересно… И сразу, как-то не страшно! — улыбнулась его рассказу Полина. — А что ты делал в доме, когда оставил нас с Бориславом у входа?..

— Вышиб нескольких «тёмных» из их доноров, в общем, почистил пространство.

— И где они… Сейчас?..

Волох засмеялся настойчивому напору девушки, потом обняв, чмокнул в макушку и продолжил: