Бесплатный фрагмент - Тайна Сундуков: Избавление

Тайна Сундуков: Избавление

Истинно ли то, что нити судьбы переплелись воедино, благодаря воле кукловода над небом? Или же стремления человеческие настолько сильны, что величие небесное меркнет пред ними?

Тонкая Грань и Имя

Снова век прошел поспешно, снова день конец свой встретил. И стою я также явно на балконе замковом. Глядя на плоды деяний своих, погружаюсь глубже в мысли, за пределами сознания, за пределами ума. Ощущаю я столь явно влияние двух взглядов, принципов столь различных, столь противных и контрастных, разделенных откровенно на тьму и свет, на жизнь и смерть. Праведности поход крестовый, схватка истин — битва не закончится вовеки. Хоть неизвестно, где, когда, но, бесспорно, ото льда рассеется конфликта сущность из пламени горящего, в тени перейдя. И воцарится в мире вечность, вечность бездны и небытия. Гласно выскажет преемник откровенно и приметно думу слезную свою. И в печальном звоне часовни отчуждения воспрянет духом первозданства он. Весы едва ли пошатнутся, и все забудется, словно грезы прошлой ночи, словно воспоминания жизни прошлой. Но гнетущая корона — она одна останется, бесспорно. Даже если волю взять в кулак, даже если воспротивиться чуждым истинам, возжелать и воспоминанию тем самым шанс заветный дать… Промелькнет лишь тенью призрачной она, почти что полностью забытой, но прекрасной. Вот только шепот донесется, шепот советника, судьи:

— Забудь ты свет, забудь ты мрак. Отдайся полностью ты яви истинных желаний. Венец твой — праведности символ, сними его — и крах всему. Вознеси его ты до Грааля, и горизонт падет!

Отвергая точку зрения, отвечаю я раздельно:

— Нет мне места в очертаниях некой первозданности и ее отрадах. Мой путь лежит совсем иначе. Не перейдет черту он никогда нескладных столь учений! Выбор тут стоит за мною. Мерзкий шепот твой и не имеет здесь он власти!

Засмеявшись крайне скользко и совсем не праведно, нечестивый мой советник скверно дал ответ мне свой:

— О, ложный мой преемник! Первозданность — природа истинная дел, точно как ненависть, как злоба — плоды ее велики. Коль душа твоя имеет все еще желания, коль ты чувствуешь эмоциональную потребность, попробуй вспомнить имя дорогое, недоступное вовек! Дай мне Принципа своего ответ!

И разум мой в агонии забился, завопила визгом моя душа. Вспомнил и забыл я тут же все ледяные комнаты и люстры, узоров не лишенные, и кишащие червями, оплывшие от эмоций мора, непокоренные мной дали. Прошептал затем я одно лишь слово:

— Лориэль…

Едва хотел я ответить, высказать свое роптание, свою злость и непреклонность перед думами заразными, как внезапно, без прелюдий воцарился свет надо мною яркий. Снизошла с небес сущность и, заклиная меня словом, выбросила из глаз всю окровавленную порчу:

— Не забыл ли ты, с какой славной целью явился? Неужто запамятовал, кем являешься ты ликом? Ни вор и ни глупец, ни монарх и ни купец, но зато судьбой великой испещрен ты вовек!

— Судьба великая — одна и не твоя она! — воспротивился Короны шепот. — Дуальность — ключ. И ключ сей мой! Отныне лишь страдания восславятся, лишь порок! Забыться ему должно, и пусть танцует алой краской, клинком рапиры изрезанный порок!

— Путь разложения и гнили… Не приведет он ни к чему! Уста твои прогнили, как и разум, как и дух!

Обремененный тягостью двух мнений, схватился я за голову и вскрикнул:

— Полно каторжных терзаний! Полно принципов и праведности лживой! Я останусь без сомнений, ведь в глубине меня таятся тьма и свет, жизнь и смерть! Власть их равнозначна, власть их навеки вечна!

— Словно день коротка и ночь! Катафалк уже готов, а значит, время истекло, и пора тебе забыться вновь! — взревела Короны сущность, точно гром свинцовый осенью ненастной.

И вот в сети я попался, в паутину Кукловода, что так призрачно взирая с небосвода, плетет заговоры мира сущего сего. Пусть он призрак дня былого, взирая свыше, разрывая в клочья судьбы и сплетая вновь, одной цели ради — первозданства — он готов идти на все. Я, страдая, понимая, день мой краток, разум шаток, отдался во власти желания первозданства. Исчезло горе, как и ярость, пламенеющая моя. Хлыстом незримым извиваясь, обвивая порчу стародавнюю, мрак ночи в забвенье нещадно уносит вдаль. Не вынул меч я свой из ножен, ибо не было его, и лик сокрылся мой забралом, возвестившим полное рождение агнца мрака первозданства — Принца Коронованного. И больше не вздрогнул от мучений, словно от клыков носферату в полночь, забылся я в истине одной, где все просто и легко, где места переживаниям нет, как и жизни, так и смерти. И лишь время сможет показать, свет ли вытянет меня из смуты и высечет искру в памяти чертогах, вечность в коих имя нашло одно. Имя нежное и теплое, имя, дарующее искренние чувства, имя это — Лориэль…

Пролог

И услыхал он шепот, шепот тысячелетий, и почувствовал прикосновение пламени губительного очага. Поднял руку и, дотронувшись до лба, ощутил он жар — горячее жерло вулкана. Но он не закричал и не застонал. Его ладонь медленно опустилась, и он почувствовал шрам на своей левой щеке. Попытавшись вспомнить, как именно он получил это увечье, Асмунд ничего не добился, кроме испепеляющей боли в голове. Корона все сильнее сковывала его голову. Он завопил, не в состоянии сдерживаться, боль стала невыносимой. Казалось, будто сотни тисков сжимали череп до треска. Боль моментально отпустила, как только Асмунд перестал терзаться попытками вспомнить, кем он был в прошлом. Да, он не помнил. Не помнил абсолютно ничего, даже собственного имени. Он сидел обессиленный на выжженной земле, облокотившись на валун сзади.

— Что происходит? — прошептал он, ничего не понимая.

Весь мир расплывался перед глазами, а в ушах слышался надоедливый звон. Был это звон меча или колокола — осознать было невозможно. Асмунд не выдержал, вскочил на ноги и схватился за голову.

— Больно! Как же больно! — кричал он, страдая от раздирающей агонии.

Асмунд шатался из стороны в сторону, пытаясь сорвать с себя намертво прикрепившуюся корону.

— Хватит! Хватит! Прочь из моей головы! — молил он вездесущий шум.

— Я — шепот тысяч молящихся. Я — сущность поколений. Я соткан из людских грез. Я тот, кого вы называете богом! — звучало в голове Асмунда. Приложив оставшиеся силы, да так, что кровь хлынула из носа, Асмунду удалось снять с себя корону и разорвать круг мучений. В тот же миг мир перед глазами мечника стал до неприятного медленным. Асмунд падал наземь вместе с короной, застывающей в пространстве перед ним целую вечность. А может, все это произошло в считанные секунды? То ли от изнеможения, то ли от нежелания верить в собственное существование, он закрыл глаза.

Очнулся Асмунд в старой, ветхой хижине. Утварь в ней была изношена, деревянные табуретки валялись расколотые пополам, а из пыльного пола торчали корни всевозможной длины и толщины. Кровать, на которой очнулся Асмунд, напротив, была застелена свежим, белоснежным покрывалом с золотистыми кружевами.

— Что за… — прошептал он, не понимая, где очутился.

Опешивший взгляд Асмунда сразу же приковала одна маленькая картина. Рама, которой она была обрамлена, была треснувшей, отовсюду торчали ржавые гвозди. Стекло, некогда служившее защитой старой картине, казалось, давно потрескалось.

— Я не знаю… этого человека… — с непониманием в голосе промолвили уста мечника.

Окружение угнетало его, а разум отказывался открывать чертоги памяти, запертые теперь на все замки. Пробежавшись еще раз взглядом по затхлой комнатушке, Асмунд медленно встал с кровати, но голова его резко закружилась. Не придержись он за изножье кровати, упал бы тотчас. Рука Асмунда снова потянулась ко лбу, вновь он почувствовал жар, а в выражении лица читалось удивление, словно бы он впервые чувствовал его. Голова шла кругом. Внезапно входная дверь в хижину задрожала и стала ходить ходуном, будто кто-то пытался ворваться внутрь. Асмунд бездействовал, он просто стоял на месте в полном замешательстве и непонимании происходящего. «Это что, конец? Конец в самом начале? Я ничего не понимаю… Умер я? Или все вокруг мертво?» — думал он, со страхом глядя на дверь, что вот-вот сорвется с петель. Еще несколько долгих мгновений Асмунд ничего не предпринимал. Дрожь пробегала по его спине, а горячий, словно раскаленная лава, пот скатывался с кончиков светло-коричневых волос.

Вдруг все странности, происходящие с трухлявой деревянной дверью, прекратились, словно их и не было вовсе. По отрешенному взгляду Асмунда можно было предположить, что его уже ничего не удивляло. Так и было. Его будто лишили каких-либо чувств — хороших и плохих. Мрачная обстановка неясности, царившая вокруг, начала сводить его с ума. На устах воцарилась безумная улыбка, и Асмунд захохотал не своим голосом, запрокинув голову назад. Затем вмиг выровнялся и быстрым шагом сократил расстояние до двери. Ладонь медленно потянулась к дверной ручке, но прежде чем он до нее дотронулся, дверь отворилась. Из небольшой образовавшейся щелки подул холодный ветер. Да, холод этот был поистине леденящим, вот только это дуновение сулило нечто более страшное. Снаружи через дверь несло мертвенной вонью, смрадом многолетнего разложения и застоя. «Какой же противный запах…», — подумал Асмунд, прежде чем распахнуть дверь. Сперва он не видел ничего, но, сделав шаг, оказался на испепеленной земле, окруженный странными, будто давно сгнившими деревьями разных пугающих форм и размеров. Он пытался рассмотреть их тщательней, но его глазам словно мешала некая пелена. Потерев их ладонями, он вновь взглянул на представшее перед ним и ужаснулся, попятившись назад. Ноги отказывались слушаться, подкосились, и он, не сумев удержать равновесия, упал навзничь. Пепельная дымка поднялась в воздух и окутала Асмунда. Он попытался быстро встать, но вновь потерял самообладание. Ухватившись левой рукой за что-то, напоминающее ветвь, он сумел избежать очередного падения. Как только пепельный туман рассеялся, Асмунд осознал, что ухватился вовсе не за ветвь, а за иссушенную до черна руку. Человека или, быть может, кого-то иного — было совершенно не важно, ибо все деревья вокруг представляли собой ничто иное, как походящие на соединенные воедино тела. Гномьи, людские, эльтские — им не было счета. Казалось, будто весь этот кошмарный лес состоял из народов Граалиуса, застывших в безмерной агонии. Не светило над бело-черной землей солнце и не наблюдала за ней смотрительница-луна. Но даже при таких обстоятельствах в мертвенном лесу было ни светло, ни темно. Сознание Асмунда неумолимо начала покрывать вуаль отчаяния.

Он отпустил иссушенную руку и неспешно пошел вперед к всепоглощающему ничему. Глаза его, пустые, не выражающие ровным счетом ничего — ни страха, ни гнева, ни ненависти, смотрели за несуществующий горизонт, за саму грань понимания человека. Раздался пронзительный голос извне:

— Лишь манящий своей истлевающей красотой клятвенный обет выведет человека из туманного леса, именуемого судьбой.

Асмунд пал ниц в безмолвной безнадежности. Взглянув на свои руки, он содрогнулся и закричал. Его пальцы, ладони начали медленно тлеть. Куски плоти беззвучно падали на пепельную землю и обращались в кровавые сгустки. Мечник кричал до потери голоса, но не от боли, а потому что…

Вдруг он очнулся от кошмарного видения. Его глаза были до нельзя широко распахнутыми не только от непонимания происходящего, но и из-за испытываемого чувства, которое он не мог объяснить. Облокотившись на валун, он лежал и пытался собрать воедино осколки всех тех жутких воспоминаний из кошмара, дабы понять хоть что-то из произошедшего с ним. Но это продлилось недолго, в его сознание вновь стал проникать голос, столь чужой, столь невыносимо отвратительный, что Асмунд обеими руками схватился за голову. Корона все еще была на ней, но это его перестало волновать. Все, чего он сейчас хотел — освободиться от мучительного шепота в без того сходившей с ума голове. Не выдержав, Асмунд вскочил на ноги, и что было мочи, побежал невесть куда. Он хотел убежать от мерзкого и пронзающего голоса, скрыться от своего же присутствия, но не мог… Шепот неизвестного все сильнее резонировал в его ушах.

— Замолчи! — выкрикнул Асмунд, пуще прежнего сжимая голову. — Кто ты?! Чего ты хочешь?!

Пробежав еще немного, Асмунд споткнулся о выступающий из земли древесный корень и упал. Успев сгруппироваться, умудрился приземлиться на колени. Еще несколько мгновений голос, звучащий в его голове, был бесформенным, прерывистым, но затем… Затем Асмунду показалось, будто это сама корона молвила ему:

— Не бойся происходящего. Ты — наследие старого… нового мира.

— Наследие? — переспросил он с явным удивлением.

— Да, — подтвердил голос. — Рожденный в неведении, ты — карающая длань Создателя, мой острый клинок в этом мире.

— Хочешь сказать, что ты сотворил этот мир? Ты и есть… Бог?

Голос почти неслышно хихикнул.

— Именно. Корона, что венчает тебя — символ власти, а ты — мои глаза и уши, проводник воли бытия в землях сущих. Истинной же волей является видение всего Граалиуса столь же чистым, как и сам Грааль!

— Я… — начал было Асмунд, но схватился за голову руками из-за резко пронзившей ее боли. — Я не понимаю, я ничего не помню. Кто я?

— Ты — мой Избранник, которому предначертано уничтожить этот мир, совершив великое опустошение! Ты поймешь, что до́лжно сделать. Корона Судьбы, венчающая тебя — символ нашей сокровенной связи.

Выражение лица Асмунда было прежним. Шокировали ли его эти слова? Был ли он обескуражен или хотя бы изумлен? Было неясно. Но вот хоть его глаза словно покрылись пеленой смятения, они выражали ничто иное, как холодную, безнравственную уверенность. После всего того, что Асмунд услышал и узнал, он задал лишь один вопрос:

— Как мое имя?

Прошло несколько мгновений, прежде чем голос ответил.

— Коронованным Принцем величать тебя будут. Помешать тебе возжелают многие, некоторые даже будут утверждать, что некогда были твоими соплеменниками и друзьями. Губительно опасно верить в столь лживые заявления. Предвижу, как эти гнилоусты пытаются разорвать нашу с тобой священную связь. Но волноваться не стоит, армией могущественных союзников обладать ты будешь.

— Союзников? — переспросил Коронованный Принц.

— Да, они уже в пути. Сильные физически создания, они жаждут того же, что и мы с тобой, пускай и не в полной мере. Ты легко переведешь их на свою сторону.

Выжженная пустошь, черные холмы и прогнившие насквозь деревья — пейзаж Дламаратии столь скуден, сколь и неприятен. Но именно эти дали являлись домом для существ, явившихся из мрака. Звук журчания топей, крики заблудившихся путников во мраке вечной ночи — вот музыка для их ушей. Возможность решать судьбу своего противника одним лишь взмахом острого тесака — для них ничто иное, как пьянящее удовлетворение. И вот они, наконец свободные от оков повиновения, стремятся заполучить то, что, по их мнению, сможет даровать им столь желанную силу. Силу, что поставит на колени королей и даст возможность всем вечно наслаждаться грабежом и насилием. Но чего они точно не подозревали, так это того, что остатки когда-то внушающей всем страх и ужас армии были на пороге открытия для себя нового хозяина. Фарунг, ехавший верхом на толстокожем сером тролле, думал только об одном.

— Корона… — шептал он себе под нос.

В его памяти все мелькало воспоминание о вихре до небес и душераздирающем крике, вырывающемся из него. «Но почему он? — не мог понять безглазый орк. — Глаумар всю свою жизнь посвятил разгадке тайны Сундуков, а в итоге даже одного открыть не смог. Я ненавидел его самого и его мотивы, но если в этом мире осталась справедливость, где же она была в тот момент?»

Раздумья главнокомандующего прервал крик одного из гоблинов. Худощавый, с ног до головы покрытый язвами и бородавками, он прыгал и размахивал хиленькими ручками:

— Нашли! Нашли! Вон! Вон этот человечишка!

И правда, совсем неподалеку от войска орков находился Коронованный Принц. Он сидел на коленях в том же месте, где и упал — под старой, обветшалой ивой.

— Точно! — приглядевшись хорошенько, воскликнул высокий, страховидный воин, оборачиваясь к Фарунгу.

Безглазый орк поднял кулак над собой, приказывая тем самым всем отрядам остановиться. Войско подчинилось. Фарунг думал. Он просчитывал все возможные варианты дальнейших действий. «Мы можем зайти с тыла маленьким отрядом и застать его врасплох. Сила, высвобожденная Сундуками, явно заключена в короне, а покуда она на нем — он ее покровитель». Казалось бы, вот она — идеальная тактика, план, которому суждено увенчаться успехом, но что-то не давало покоя главарю. Фарунг махнул головой по сторонам, словно оглядываясь. Он чувствовал, что все ждали его приказа, который мог стать последним, чего он несомненно боялся. Сейчас он ведет за собой силы Дламаратии, потому что именно он был тем, кто убил Некроманта у всех на глазах, тем самым увековечив свое имя не только в летописях Дламаратии, но и в истории всего Граалиуса. Фарунг сразу же стал законным лидером всех оставшихся сил отчужденного королевства и теперь, получив такую власть, боялся лишь одного — утратить ее. «Если кто-то другой завладеет мистическим артефактом, сорвав его с башки паренька, тогда…» Мысли Фарунга прервал один из орков:

— Владыка, что прикажете? — спросил он, явно озадаченный.

Фарунг осознал, что должен был сделать, осознал и молвил твердо и решительно:

— Окружить цель, держать клинки наготове! Без моей команды не атаковать и не приближаться!

Безглазый орк слез со спины тролля и добавил:

— Я сам заберу то, что мое по праву.

Фарунгу показалось, что войско замедлилось, выполняя его приказ, хотя, вероятнее всего, сказалась излишняя тревожность. Отряды Дламаратии стали окружать Коронованного Принца. Пусть они и подошли к нему не вплотную, все еще сидящий на коленях Избранник Сундуков должен был заметить их приближение. Но он не подавал виду, словно ничего не происходило. Голова его была опущена, а глаза закрыты. Делая шаг за шагом, Фарунг чувствовал, как все сильнее по его спине пробегает дрожь. Он сам не мог понять почему — может быть, потому, что в любой момент в его спину мог быть воткнут кинжал? Кинжал, находящийся в руках его собрата, опьяненного всеобъемлющим желанием обуздать великую силу Сундуков? Вдруг он остановился и вспомнил произошедшее совсем недавно — тесак, вонзающийся в гнилую плоть Некроманта и неописуемое удовлетворение от содеянного. «А ведь он был так же близок к своей цели, как и я сейчас», — подумал орк вспоминая, как возвышался Глаумар над последним Сундуком и как готов был после такого количества пролитой крови заполучить сокрытое вуалью тайны внутри. Все точно так же, как и в тот день, вот только на месте Некроманта теперь был он, Фарунг. Корона венчала голову его врага и была всего в паре десятков шагов от него. Но что было сзади, Фарунг не знал. Как бы тяжело ему это не давалось, но все-таки он смог отринуть мысли подобного рода. Возможно, это и было ошибкой — упиваться мгновением славы, не зная толком последствий этого, но ему больше ничего не оставалось. «Иду я точно такой же дорогой, как Глаумар, или нет, кажется, это значения не имеет», — думал орк про себя. Почти вплотную он подошел к Коронованному Принцу и обнажил тесак. Прислонив грубо выкованное оружие прямо к шее своего противника, Фарунг ожидал хоть какой-то реакции. Но даже когда капли крови покатились по бледной щеке Избранника, тот не шелохнулся. Изрядно удивленный безглазый орк оскалился. «Что все это значит?! — думал он. — Какого черта он не реагирует?!» Фарунг видел, на что способна мощь, высвобожденная извне Сундуками. Возможно, эта самая сила и погубила паренька?

— Обычному человеку не под силу распоряжаться властью, дарованной Сундуками! — с неописуемой злостью рявкнул главнокомандующий и схватил венчаемого короной за горло.

В момент, когда Фарунг совершал замах, дабы отсечь голову противнику, тот очнулся. Глаза его загорелись ярким фиолетовым светом, и он ловко оттолкнулся от сильно превышающего его в размерах врага, ударив тому ногами в живот. Исполнив ловкое сальто назад, он увеличил дистанцию между собой и безглазым орком. Потемневшие, потерявшие прежний цвет, растрепанные волосы закрывали глаза Коронованному Принцу, но их свечение, казалось, было видно даже слепому Фарунгу. Главнокомандующий войска Дламаратии попятился. Он не знал, что думать и предпринимать. Его разум был затуманен воспоминаниями о судном дне, в который были открыты Сундуки. Опасаясь худшего, он скомандовал окружившим Коронованного Принца оркам:

— Уничтожьте его!

С воинственными возгласами они тут же побежали к цели. Размахивая своими массивными орудиями, орки были готовы растерзать каждую малую часть плоти их врага, только бы заполучить желаемое. Избранник Сундуков, внешне спокойный, казалось, не придавал нападению особого значения. Просчитывал ли он дальнейшие действия нападающих или просто предугадывал их неведомым образом — наверное, не знал даже он сам. Один из воинов, наносящий удары быстрее всех, решил поставить все на одну дерзкую атаку. Он уже готов был расплющить недруга своим на вид неподъемным молотом, но… Словно предвидя траекторию удара, Коронованный Принц сумел успешно миновать его, кувыркнувшись вправо. Орк приготовился осуществить следующую атаку, но Избранник опередил его, поразив врага сильным ударом ноги в шею. Послышался хруст. Орк был обезврежен, его шея сломана, а сам он оставлен наедине с агонической болью в конвульсиях. Соплеменники раненого, разгневавшиеся пуще прежнего, разом набросились на Коронованного Принца. Еще считанные мгновения — и Избранника Сундуков разорвали бы в клочья, отрубили бы голову и, скорее всего, скормили троллям. В самый последний момент из-за спины Принца, разрывая его плоть, выросли две конечности. Один удар — и десяток окруживших его орков разлетелись по сторонам. Оправившись после неожиданного колебания весов в противоположную сторону, они, изрядно удивившись тому, что почти не пострадали, подняли головы. Орки, и не только они, но и все войско Дламаратии узрело гордо стоящего человека на фоне алого рассвета, отчетливо видного даже сквозь свинцовые облака, стелящиеся по небосводу. Коронованный Принц смотрел на всех свысока, пронзая своим холодным, безэмоциональным взором. Из-за спины его торчали две скелетообразные руки, в длине своей достигающие не менее двух метров каждая. Собранные из небольшого размера хребтов и ребер, с которых капала кровавая роса, массивные клешни оставляли после себя крестовидные стигматы на спине. Избранник Сундуков медленно поднял одну из своих новых рук и поднес ее к пламенеющей короне.

— Ощущаю, как меня всего сейчас сзади разорвет на куски. Эта боль… Она такая… Такая невыносимая, но в то же время и такая… приятная, — на устах его воцарилась безумная улыбка, а глазницы стали шире прежнего. Коронованный Принц опустил костяную руку и обратил свой пронзающий взор на Фарунга. Главнокомандующий сжал свой тесак покрепче, уверенный в необходимости атаковать. «Эти торчащие клешни из-за спины — вторая пара рук? Что за чертовщина! Не сотворены же они каким-то невиданным образом из его собственных костей! — махнув головой, безглазый орк выбросил подобные мысли из головы. — Сосредоточься, чтоб тебя! Очевидно, он хочет дуэли, желает показать всем, что является лидером, более достойным, чем я. Ублюдок, думает отнять у меня все! Стать во главе Дламаратии! Нет! Больше не позволю чужакам указывать моему народу, что делать!»

С яростным криком Фарунг бросился на врага. Коронованный Принц будто ожидал столь смелого, но опрометчивого поступка со стороны орка. Его кровь забурлила в предвкушении сражения, рывком с места он прыгнул на противника.

Если бы не молниеносная реакция Фарунга, скелетные руки разорвали бы его на части в два счета. К счастью военачальника, он успел увернуться до того, как они настигли его. Вот только следующая атака последовала без промедления, сразу, и его левое плечо уже было поражено. Рана не выглядела серьезной, но Фарунг осознавал, что очень немногие умудрялись оставить на его теле даже такие увечья. Больше всего его настораживало то, что он и не заметил, в какой момент получил ранение. Избранник Сундуков двигался с нечеловеческой скоростью, атаки его вторых рук были способны раскалывать камни, рвать на куски металл. Уследить за постоянно меняющейся траекторией ударов было практически невозможно. Только благодаря опыту в сражениях, Фарунгу удавалось успешно защищаться. Он постоянно менял позицию своего тесака, держа его то высоко над головой, то наоборот, очень низко, дабы отбивать удары, нацеленные на нижнюю часть тела. Из-за слишком частых атак спина Коронованного Принца стала кровоточить сильнее прежнего. Чем сильнее он вкладывался в удары, тем яростнее открывались стигматы. От такой потери крови на месте скончался бы любой человек, разум его дал бы глубокую трещину, но Избранник Сундуков не был простым человеком. Словно огражденный от чувств, он не обращал никакого внимания на мучительную боль и весь сконцентрировался на Фарунге. Остервенелый взгляд его преследовал противника, а костяные отростки настигали. «Мне нужно хотя бы попытаться перейти в наступление, иначе все потеряно», — понимал Фарунг, стараясь подавить сомнения, таящиеся глубоко в сердце. Парировав очередной удар, он сделал рывок вперед, увернувшись при этом от вертикальной атаки. Такое стремительное наступление могло дорого ему обойтись, но он был готов рискнуть. Фарунг изначально знал, куда будет наносить свой следующий удар — в корону… Но насколько бы точной не была его атака, сколько бы сил он не вкладывал в замах, это не имело никакого значения. Грубое оружие орка раскололось, как только коснулось короны. Фарунг толком не успел понять, что случилось. Все произошло настолько быстро, что безглазый орк не смог увернуться от сильного удара в живот, просто не заметив его. Если бы не пластинчатый доспех, защищающий Фарунга, скелетные руки выпустили бы его кишки наружу. Ударной волной безглазого орка отнесло прямо в мертвую иву. Могло показаться, что такая огромная туша непременно проломит дерево, вырвет гнилые корни из земли. Но главнокомандующий Дламаратии пострадал куда сильнее, чем древо. В случае с атакой Избранника Сундуков доспех спас своего владельца, но смягчить последующее падение не сумел. Как минимум три ребра Фарунга были сломаны, правая рука вывихнута, а кольчуга, находившаяся под пластинами брони, сильно впилась в кожу спины. Отовсюду слышался растерянный говор. Орки, гоблины, тролли — все главенствующие дети мрака Дламаратии лицезрели фиаско своего хозяина.

— Не может быть! Этот человек одолел Фарунга?! В любом случае, мы не можем позволить очередному чужаку править нашими землями! — говорили одни.

— Но он одержал верх! От этого чужака исходит немыслимая сила, он обуздал силу Сундуков! — молвили иные.

Коронованный Принц слышал все эти речи, слышал и слушал, стоя в луже собственной крови. Боль пронизывала каждый его нерв, резонируя по всему телу, но он не замечал ее. Его взгляд был столь же холоден и безэмоционален. Избранник медленно двинулся в сторону обветшалой ивы, где лежал обессиленный и поверженный противник. Впервые за всю жизнь безглазым орком овладел столь сильный страх. «Почему? — задавался он вопросом. — Что со мной происходит?! Неужели сейчас я встречу свою участь? Так бесцеремонно, так глупо? Сколько всего мне пришлось преодолеть до и во время служения Некроманту, а теперь я боюсь человека! Простого человека, возомнившего себя коро… — нить мыслей Фарунга оборвалась, и он осознал что-то, что мигом расставило все точки над „и“. — Сила Сундуков, пронизывающая его, защищает хозяина. Нет, не так. Она защищает сама себя! Мальчишка не обуздал ее, лишь стал носителем, а значит…»

Коронованный Принц остановился перед Фарунгом, и орк прервал свои размышления. Боялся он, что враг прочитает его мысли, или просто решил принять судьбу с чистым разумом — знал только лишь он сам. Избранник Сундуков стоял прямо перед побежденным им соперником, смотрел на него и молчал. Все вокруг ждали, затаив дыхание, чем же закончится это неравное противостояние. Но, ко всеобщему удивлению, ничего не происходило. Коронованный Принц, вопреки ожиданиям Фарунга, не делал следующего хода.

— Ну же, давай, покончи с этим! — молвил орк в полголоса.

Избранник не дал словесного ответа, но его действие сказало все за него. Он протянул Фарунгу руку — свою настоящую руку. На лице незрячего орка читалось явное удивление, он чувствовал всплеск энергии, исходящий от человека — тот действительно протягивал руку. «Что он творит? Хочет, чтобы я перед всеми показал слабость и принял помощь врага? — сгорая от ярости, думал безглазый орк. — Я бы мог попробовать воспользоваться долей секунды, быстро достать скрытый кинжал и, пока он не ожидает, ухватить его за руку, мгновенным рывком сократить расстояние до шеи паршивца и тогда… Нет… Я уже поставил на одну атаку все, и вот чем это обернулось. Он поставил меня в тупик, делать действительно нечего. Погибни я здесь — и все потеряно, а проживи, пусть и в позоре, быть может, смогу узнать о его способностях и слабостях больше». Фарунг опомнился и решил принять помощь Коронованного Принца. Встав на ноги, он тут же спросил:

— И к чему это все?

Избранник Сундуков искаженно и громогласно ответил не ему лично, а всем обитателям оскверненных земель Дламаратии:

— Отныне вы служите мне! И покуда будет так, вы неустанно сможете предаваться грабежу, насилию и убийствам! Под моим началом вы заполучите все, о чем когда-либо мечтали! Граалиус будет под нашим контролем, под знаменами Дламаратии, под новым порядком! Да вознесутся верные слуги и станут подобны истинной праведности нерожденного понятия мира!

Вездесущий голос Коронованного Принца, казалось, пронзал не только пространство, но и время, он был всеобъемлющим. Слова, исходившие из его уст, были произнесены с интонацией, которую многие сочли бы неестественной. Да, возможно, для осознания большей части живых существ таковой она и являлась, но всем слушающим не было необходимости полноценно понимать это, чтобы подчиняться. Их разум уже склонялся в сторону принятия звучавших речей, одновременно и лишенных, и полных столь противоречивых эмоций — грусти, радости, гнева, спокойствия, ненависти, любви. Словно все эмоциональные окрасы слились воедино в провозглашении Избранника Сундуков, но в этом изобилии, в этом образовавшемся хаосе не ощущалось ни одна из них. Что-что, а неоднозначность слов Принца — последнее, что волновало Фарунга. «Говорит о получении всего, о чем мы когда-либо мечтали… Громкие слова, но если он не лжет, то с силой Сундуков, вероятнее всего, мы действительно сможем поставить все королевства на колени. Вот только, конечный ли это мотив? К тому же, с чего вдруг он ценит и превозносит наши стремления? Может, просто пытается переманить на свою сторону, как Глаумар, чтобы распоряжаться нами, как пешками, а затем бросить в пекло со всеми остальными? Проклятье! Что же делать?! — пытался разобраться в собственных волнениях Фарунг. — Если бы я не проиграл дуэль, все могло бы обернуться иначе, но теперь…»

— Фарунг — это твое имя, не так ли? — вдруг поинтересовался Коронованный Принц. — Ты волен уйти, если пожелаешь, но если станешь сражаться за меня, получишь полное командование своими соплеменниками, не говоря уже о возможности захвата поселений, набегов, грабежа, всего того, что вы, уроженцы сего, наиболее близкого к идеалу края, считаете высшей мерой удовольствия.

Фарунг не ожидал услышать подобное, Избранник уже и так изрядно удивил его. Он призадумался. Являясь прирожденным военачальником и тактиком, орк понимал, что обман в рядах даже своих союзников мог послужить ключом к победе. Но сейчас… Сейчас он не мог понять, лжет ли человек, стоящий перед ним.

— Я принимаю твое предложение и, если ты говоришь правду, клянусь в верности, — твердо произнес Фарунг и стал на одно колено.

Коронованный Принц не сумел сдержать улыбки, хотя она и была невыразительной. Он сделал шаг вперед к войску мрака и, разведя все свои руки, громогласно молвил:

— Славься, Дламаратия!

И хором ответили ему подданные:

— Славься, Принц!

Глава 1

Король умер. Да здравствует король!

Война — слово, внушающее страх всем, не причастным к ней. Если теми, кто исполняет приказы, может двигать погоня за вымышленной славой, то обыкновенным гражданам остается лишь покорно наблюдать за происходящим. Война для кого-то — смысл жизни, для кого-то — инструмент, но независимо от общего мнения, война — это то, что непременно приводит к разрушениям. Противостояние — естественный стимул для живых существ творить перемены, но может ли такой путь называться полноценно праведным? Как бы там ни было, стены некогда великого замка Асберон — щита человеческой расы — оказались не такими уж и нерушимыми. Осада Некромантом обители рода людского и его дальнейший триумф над королем Бельгавертом показали шаткость Рамириона. Войско Глаумара заняло самое сердце королевства. Возжелай только Некромант, из жителей захваченной территории не осталось бы никого. Но на счастье или на беду, путь его лежал в совершенно ином направлении.

Именно поэтому теперь, когда ярко светило утреннее солнце и мирный ветерок покачивал ветки раскидистых деревьев, большая часть населения крепостной столицы могла спать спокойно. Хотя было бы крайне опрометчивым и неправильным говорить, что в столь знаменательное утро кто-то в Асбероне видел десятый сон. Широкие улицы и узкие проулки были заполонены жителями. У главных же ворот замка собралась толпа. Прошло совсем немного времени с тех пор, как армия захватчика Глаумара была разбита, а сам он повержен руками собственного подданного. Но улыбки на лицах людей красовались не по этой причине, а потому что в этот самый день короной правления должен быть благословлен наследник престола, сын Бельгаверта. На лице одного из пришедших не созерцалось ни улыбки, ни гримасы, ровным счетом ничего — это был Владек. Терзаемый противоречивыми чувствами, он витал в своих мыслях. Казалось, что он не воспринимал мир вокруг себя, настолько глубоко был погружен в самого себя. Угрюмый стоял он перед саркофагом своего отца. «Его Святейшество владыка Бельгаверт, триста шестой правитель Рамириона при жизни и в мире грез» — было начертано на нем. Владек, не отводя взора, смотрел на эту надпись.

— Отец… — прошептал он, не в силах унять свою скорбь, — почему, ну почему так случилось? Я ведь не знаю, ничего не знаю о том, как управлять землями, как вести за собой людей, — Владек облокотился на саркофаг, и горькая слеза тут же упала на него. — Ну как, как я вообще могу быть твоим сыном? Я не помню ничего из той жизни, которую провел с тобой, пусть я был мал, но не может же быть так, что…

Послышался стук в дверь.

— Сир, вы там?

Владек не хотел отвечать, он не чувствовал, что был этим самым «сиром».

— Я здесь, — все же сказал он.

Дверь тут же распахнулась. Внутрь просторной комнаты вошел высокий мужчина лет шестидесяти. Одет он был в длинные полы одежд темно-зеленых и черных тонов, а на голове его красовался пышный шаперон.

— Ваша милость, пора, — молвил он, учтиво кланяясь.

Сначала Владек проигнорировал сказанное, но затем ответил, все еще не спуская взгляда с саркофага:

— Пора… Какое многогранное слово. Вам так не кажется, Осберт? Оно может означать и время года, и время, которое настало для того или иного человека, невзирая на все его почести и титул.

— Господин, весьма сожалею, но боюсь, сейчас не время для…

— Не время?! — перебил Владек, разворачиваясь к вошедшему. — А когда же наступит это самое время? Я! Я… — Владек вновь погрузился в свои мысли, отвернувшись от подданного. — Хотел бы я с ним поговорить, — произнес он в полголоса, — узнать его, узнать себя… Но теперь…

— Но теперь вы — король, и короля ждет его королевство, — молвил советник.

— Нет. Мой отец — король, был королем, но я… Я — обычный человек, воспитанный охотником, для которого воровство было обыденностью, который выживал, как мог, даже осознавая, что нередко поступал неправильно. Так как же я могу носить перстень с фамильным гербом отца, честного человека, правителя всего рода людского? Я даже не знаю, как он поступил бы, будучи на моем месте.

— Он бы принял свою судьбу. Принял бразды правления с горячим сердцем и холодной головой во имя своего народа, — спокойно ответил Осберт.

— Своего народа… — прошептал Владек.

Он взглянул на перстень, переданный ему, когда Бельгаверт был при смерти, и в памяти всплыло воспоминание о том моменте. Владек словно увидел отражающееся в перстне удовлетворенное лицо Бельгаверта, узнавшего в конце своего пути, что все то наследие, оставленное им, обрело носителя. «Твоя последняя воля, твоя последняя улыбка, я не могу ее опорочить, даже если толком не знал тебя, отец. Я принимаю твое наследие», — молвил Владек мысленно, будто обращаясь к Бельгаверту через перстень. Наследник поднял взор, ставший решительным, более не было в нем ни намека на слабость. Было это просто маской, надетой, дабы надежно спрятать свои истинные тревоги, или нет — не знал даже сам Владек. Как бы там ни было, с этого момента он так или иначе стал на предназначенный ему путь, принимая свою судьбу.

Тронная зала замковой столицы Асберон была поистине величественной и могла уместить сотни пришедших. Высокопоставленные лица, проделавшие долгий путь из своих отдаленных королевств, с нетерпением ждали появления наследника трона Рамириона. По известным причинам, среди них не было лишь представителей трех земель: Дламаратии, Весска и Волгаста. Помимо государей иных земель в зале присутствовали и всевозможные аристократические роды Рамириона, члены высших сословий человеческой расы. Зала не умолкала, повсюду были слышны голоса. Ходили сплетни, рождались слухи. Кто-то обсуждал предположительные намерения нового короля, а кто-то — произошедшее с Сундуками. На каждом углу просторной залы стояла стража — элитные рыцари, вооруженные остроконечными копьями. Как только было наконец объявлено о начале церемонии коронации, все присутствующие в зале стихли.

Владек, облаченный в символическую сине-бордовую мантию, ниспадающую до самого пола, гордой поступью медленно шел к трону, возле которого его ожидали священнослужители.

Свято верующим в единого творца Граалиуса и всего сущего издавна была дарована привилегия короновать наследников престола Рамириона и покровителей человеческой расы. Вероятнее всего, именно по той причине, что люди первыми из всех рас уверовали в Создателя, придали форму объекту своего поклонения и со временем распространили свое учение во все уголки Граалиуса.

Владек, чьи волосы и борода изрядно отросли за время долгих странствий, поднялся по мраморным ступеням и стал на одно колено перед священником в шелковой робе. Последователь верования был старцем с длинной седой бородой, что чуть ли не достигала пола, с колпаком на голове и золотым жезлом в руках. Он был готов продолжить дело своих предков.

— Владек, сын Бельгаверта, триста шестого правителя земель во власти людской, защитника мира и порядка, готов ли ты принять свою судьбу? — низким голосом задал вопрос священник.

Не мешкая, Владек твердо произнес:

— Готов!

— Готов ли ты действительно избрать дорогу тернистую, на которой валунами и преградами будут враги твоего государства?

— Готов!

Старец кивнул сам себе и молвил:

— Да будет так!

Блестящим от света жезлом он коснулся макушки Владека, затем поднял его над головой наследника и прошептал что-то невнятное. Положив жезл на специальный церемониальный стол, старец с трепетом взял в руки символ власти — корону. Священнослужитель вознес ее над Владеком — и заблистали вставки из драгоценных камней с магической силой, слепя окружающих.

— Да будут свидетелями все ныне присутствующие, и не только они, но и прошлые, теперешние и будущие поколения! С этого самого момента Владек, сын Бельгаверта, полноправный наследник престола Рамириона, становится триста седьмым правителем этих плодородных и обширных земель. Будь он покорен решениям, направленным на благо и процветание своего королевства, как его народ покорен ему! — во всеуслышание промолвил умудренный старец и стал опускать корону на голову Владеку.

Все смотрели на происходящее, затаив дыхание. В самый последний момент, когда золотое тиснение уже начало касаться лба наследника, главные ворота в тронную залу с грохотом распахнулись. Внутрь вбежали два стражника, закованные в броню, руками в стальных перчатках они крепко держали высокую фигуру в изысканных одеяниях и плаще, но с грязным черным мешком на голове.

— Какая дерзость! Вы посмели прервать церемонию?! Взять этих наглецов! — скомандовал статный рыцарь, явно являющийся командиром.

Воины в плащах окружили вторженцев в мгновение ока.

— Стойте! Стойте, прошу вас! — кричал один из вбежавших стражников. — Ваше Величество, дайте нам возможность высказаться! — взмолился он.

Владек задумался, он не знал, что в данной ситуации должен был говорить или как действовать, будучи королем. Хотел бы он найти ответ в собравшейся толпе, узнать, как на его месте поступила бы Лориэль, сидящая в первом ряду, как правительница Аквилии, или же Доври, смотрящий на друга с гордостью из-под опущенного капюшона просторной накидки, скрывающей его от нежелательных глаз. Но такой возможности не представлялось, Владек должен был рассчитывать только на себя, на свое чутье.

— Я выслушаю вас. Говорите без страха за последствия, — молвил он наконец.

— Благодарим вас, Ваше Величество! Тот, кто сейчас предстанет перед Вашим Благородием, никто иной, как враг Рамириона! — громко сказал рыцарь и сорвал мешок с головы неизвестного.

Какое же удивление постигло всех, когда лик схваченного стал явью.

— Сайронсимонс? — прошептал Владек, не веря своим глазам.

Вся зала стихла. Не было слышно ни звука, ни шороха. Лишь глаза. Пораженные, озлобленные, все они пронзали незваного гостя. Государь Весска стоял с поднятой головой, несколько прищуриваясь от яркого света.

— Сайронсимонс, глава королевства Весск пытался проникнуть в замок, Ваша Милость. Мы поймали его и сочли должным немедленно привести к вам, в независимости от кары, которую мы заслужили, — добавил рыцарь.

— Ваша Светлость, Владек! — внезапно воскликнул Сайронсимонс. — После всего случившегося я прекрасно осознаю, какие чувства испытывают ко мне все здесь присутствующие, но прошу вас выслушать меня!

— Выслушать?! — вдруг прозвучало в зале.

Лориэль встала во весь свой рост и, повернувшись ко входу в тронную залу, где стояла стража и хранитель Весска, угрожающе молвила:

— Как этот предатель смеет после всего, что натворил, появляться здесь? С другой стороны, это все упрощает. Сайронсимонс, за преступления против народов Граалиуса, ты будешь приговорен к незамедлительной смерти, — она обнажила свою рапиру и медленно зашагала к аверину. — Держите его крепче. Этот трус в любой момент может использовать свою темную магию, чтобы бесследно скрыться, точно также, как после убийства моей матери, — сквозь зубы проговорила эльтка, приближаясь к Сайронсимонсу и предвкушая момент, когда она пронзит его сердце.

Владек наблюдал за происходящим, не зная, что предпринять. Гнев, вездесущая ненависть, желание возмездия — все эти эмоции, направленные на Сайронсимонса, каким-то неведомым образом Владек ощущал во всей полноте. Из-за переполняющих его смутных чувств он кое-что осознал. «И ты, Лориэль, после всего произошедшего, тоже порабощена этой болью, что привнесена в наши жизни прошлым? Но если продолжим проливать кровь на жертвенный алтарь, когда есть иной путь, мы просто станем подобны своим врагам, а значит, проиграем. Будущее, которое мы выбираем, должны творить по подобию своих идеалов, насколько это возможно», — подумал Владек, не сводя глаз с эльтки, готовившейся отнять жизнь аверина, спокойно смотрящего на нее.

— Стой, Лориэль! — крикнул черноволосый наследник, в последний момент останавливая эльтку. — Я, Владек, сын Бельгаверта, правитель земель Рамириона молвлю во всеуслышание: представший перед нами безоружным хранитель Весска Сайронсимонс будет выслушан без каких-либо угроз в его сторону. Таково мое решение, как уполномоченного кровью моих предков, государя этой земли!

Сказать, что все, находившиеся в зале, опешили — ничего не сказать. На него уставились сотни глаз присутствующих, но ярко выраженное волнение в них нисколько не удивило Владека. Лориэль, глядя на друга, как остальные, не выдержала и с возмущением громко сказала:

— Что?! Что ты такое говоришь, Владек?! Разве ты забыл?! Забыл, кто стоит перед нами?! Этот предатель присягнул на верность Глаумару, он помог Некроманту заполучить Сундуки и собственноручно отнял жизни у бесчисленного количества невинных людей!

Владек вздохнул, но, не отступая от своего решения, дал ответ:

— Госпожа Лориэль, все осведомлены о прошлых поступках Сайронсимонса, о его союзничестве с врагом и коварстве. Конечно, ни у кого нет власти, чтобы повернуть время вспять и предвидеть предательство Весска, точно также, как ни у кого нет права простить аверинов за совершенное. Но сейчас у нас нет причин отказываться от информации, которой готов поделиться с нами сдавшийся враг. Мы не падем лицом в грязь и не поступим так, как сделали бы на нашем месте недоброжелатели. Будем выше. Продемонстрируем непоколебимую решимость и сядем за стол переговоров, сложив оружие войны. Яснее ясного, что Сайронсимонс не настолько глуп, чтобы появляться в обители своих врагов без веской на то причины, посему я выслушаю то, что он желает сказать.

Хранитель Весска, пользуясь моментом, обратился к правителю Рамириона:

— Я благодарен новому королю за проявленную мудрость и проницательность. То известие, с которым я явился, крайней степени важности. Я смиренно прошу Ваше Благородие об аудиенции наедине.

— Аудиенции?! Да как ты смеешь?! — вспылила Лориэль, замахиваясь своим клинком на аверина.

Сердце Сайронсимонса тотчас пронзило бы острие рапиры, если бы не рыцарь, защитивший его стальным наручем.

— Прошу прощения, владычица Аквилии, но приказ господина имеет силу.

Эльтка несколько секунд сверлила воина взглядом, затем одним резким движением вернула оружие в ножны, неоднозначно глядя на Владека.

— Хорошо, Сайронсимонс, я выслушаю тебя. Но аудиенции наедине обещать не могу, со мной будут мои давние союзники и близкие друзья: королева Аквилии Лориэль и гном Доври из Волгаста, а также верный советник моего отца Осберт.

Все пятеро собрались на совет. На старинном деревянном столе под тусклым светом свечей Сайронсимонс развернул карту Граалиуса. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, Доври с криком вскочил со своего места и, достав из-за спины небольшой топорик, выкрикнул:

— Сейчас ты ответишь за все, ублюдок!

Если бы не Владек, вовремя схвативший руку гнома, Сайронсимонсу раскроило бы череп.

— Ты что творишь?! — обозленно потребовал объяснений Доври.

— Мне казалось, что я ясно выразился в тронной зале, Доври. Я не прошу тебя забыть или простить содеянное аверинами, я прошу тебя выслушать. Выслушать то, что является настолько важным, ради чего тот, кто прекрасно рассчитывал на отнюдь не теплый прием с нашей стороны, проделал долгий путь и поставил на кон свою жизнь, — твердо ответил Владек.

Воцарилась гробовая тишина, Доври изумленно смотрел на Владека. «И когда… — думал гном, — когда он успел так измениться? Или это такая маска для вельмож, чтобы держаться с ними наравне? Нет… Здесь что-то другое…» Вслух же он сказал:

— Знай вот что, мудрый ты наш государь: верить словам врага — самая страшная ошибка! Ты будто забыл все те коварства, на которые способен этот фиолетоволикий!

После этих слов Доври повернулся к Лориэль. Хоть эльтка и выглядела невозмутимой, на деле же сжимала рукоять рапиры.

— Ну, а ты что скажешь? Разве не он стоит за убийством твоей матери?

— Доври! — теряя самообладание и сжимая руку гнома сильнее, вспылил Владек.

— Я был на том великом собрании всех народов после нападения на Весск. Был и видел, как теневое лезвие пронзило сердце владычицы Клигевилии, — продолжал гном, невзирая на негодование Владека.

Слова Доври повисли в воздухе.

— Ты прав, Доври, мне бы очень хотелось поступить с ним по его примеру, дабы хоть на мгновение он ощутил те боль и страх, чтобы они стали последними его чувствами. Но… — ответила Лориэль, наконец расслабив хват на рукояти. — Но будь ты монаршей особой или простолюдином, в этом необъятном мире все равно найдется то, что будет тебе дорого. Вне зависимости от каких-либо посторонних факторов, ты все равно будешь защищать дорогое тебе, даже если ради этого придется потерять свой истинный лик и пасть с головою в тлеющее болото противоречивых решений. Будь то семья или принципы, ты не отступишь, а наоборот, пожертвуешь всем, дабы защитить то, что так дорого сердцу. Мне кажется, даже у Сайронсимонса есть что-то или кто-то, кого он желает сберечь. Именно поэтому, даже после всего произошедшего, я выслушаю его.

Доври не знал, как ответить, что и сказать. Вздохнув, он промолвил:

— Думаете, я не вижу в ваших словах рационального зерна? Считаете меня полным глупцом? Черт побери! Гномы — твердолобые и упрямые, сами это знаем, но… — Доври вдруг замолк, обессиленно покачал головой и расслабил хват на топоре. Оружие упало на пол и гном сел на резной стул, задумчиво взглянув на карту Граалиуса, а именно на отметку Волгаста, его родины, — так и быть, ради общего блага сделаю это. Валяй… — молвил он, опираясь на спинку стула.

Владек также занял свое место и Сайронсимонс, склонившись над картой, начал молвить голосом спокойным и невозмутимым:

— То, что вы сейчас услышите — это сведения, о которых осведомлен лишь узкий круг моих последователей. Граалиус — земля, на которой мы проживаем, единственная в своем роде. Помимо известного всем нам материка, существует еще один, расположенный за морем…

— Чушь! — вспылил Доври — Морские путешествия за пределы Граалиуса строго запрещены из-за неизвестных обстоятельств, по причине которых тонут все корабли, заплывающие слишком далеко от берегов. Вы не могли выяс…

— Это выяснили не мореплаватели, — перебил его Сайронсимонс. — В одной из высочайших башен Гвальдо находится специальный прибор, разработанный самыми изощренными умами моих подданных. Это устройство, изначально созданное для того чтобы по-новому испытать силу кристаллов, работает по принципу подзорной трубы. С его помощью нам удалось обнаружить раскаленное тело, крупных размеров булыжник, падающий с небес за бескрайний водный простор. Увеличив мощность энергетического потока кристаллов, наше устройство дало возможность проследить траекторию падения небесного тела. Тут-то мы и наткнулись на сушу — земельный массив за морем, располагающийся ближе всего к Рамириону.

— Вы хотите сказать, что это — отдаленные берега, которые не были раньше обнаружены ни одним живым существом на просторах известной нам части Граалиуса? — переспросил Владек.

Аверин кивнул.

— Тогда предоставьте доказательства своим словам, — потребовал Осберт, сидящий в тени.

— Конечно. Вот только гному я бы рекомендовал отвернуть свой взор, дабы жажда не одолела им, — ответил Сайронсимонс и достал из кармана плаща небольшой ограненный кристалл.

— Ишь чего! Довольствуйся, пока еще можешь любоваться ими, рано или поздно мой народ…

Доври не договорил, суровый взгляд Владека в его сторону прервал его. Аверин положил кристалл на обозначение Весска на карте, и в каждой его грани тут же заблистали изображения раскаленного камня, падающего с небес, и та самая земля, располагающаяся за водным простором.

— Этот кристалл был ключевой частью устройства. Он зафиксировал все то, что было видно через него, — пояснил Сайронсимонс и спрятал кристалл обратно под плащ.

— Подумаешь, парочка неизвестных нам островов где-то далеко за морем. И что с того? Нам до них какое дело? — буркнул Доври без воодушевления.

Аверин собирался ответить, но Лориэль опередила его, окрыленная надеждой:

— А то, что на этих дальних землях могут быть сведения о Сундуках, нам неизвестные! Вдруг есть кто-то, знающий о них больше нас, об их истинном предназначении? И знает, что будет с тем, кто высвободил силу, таящуюся в них…

— Такая вероятность действительно есть, ее нельзя исключать, ибо никто до сих пор не знает причин случившегося с Сундуками. Многие трактуют это, как ярость Создателя, изверженную на нас, как на провинившихся и недостойных милости. Но ведь мы с вами прекрасно понимаем, что подобное толкование вещей зачастую продиктовано всеобщим мнением и принципами, а они имеют мало общего с истиной, — молвил Осберт.

Кажется, все ожидали, когда по этому поводу выскажется Владек, но он молча сидел, подложив руку под голову и обдумывая что-то. Тяжелое бремя упало на его плечи, и он больше не знал, что было правильным, а что — нет.

— Если это так, и эти дальние земли действительно существуют, — молвил он наконец, — тогда они вполне могут быть нашей единственной надеждой на раскрытие тайны и на спасение Асмунда.

Лориэль взглянула на Владека.

— В таком случае иного выбора у нас нет, кроме как…

Эльтка не договорила, Доври перебил ее:

— Стоп-стоп-стоп! К чему это вы клоните? Все, кто пытались покинуть ближайшие воды, пропадали без вести! Не поймите меня неправильно, но даже если нам каким-то чудом удастся добраться до суши, где гарантия того, что мы не проделаем весь путь зря? Это чистое самоубийство, которое не решит наших проблем. Вот вздернем мы этого предателя и не будет вам никто лапшу на уши вешать! — гном кивнул на Сайронсимонса.

Аверин почти незаметно ухмыльнулся.

— Десятилетие тому назад инженеры моего королевства сконструировали корабль для торговцев из порта Разенланд. К сожалению, сделка с ними так и не состоялась. Это судно, покоящееся с того самого момента в нижних чертогах замка Гвальдо, наиболее устойчиво к штормам и морским бурям. Вместо нестабильных пороховых пушек оно оснащено сорока восемью баллистами, по двадцать четыре на каждом из бортов. Помимо этого, этот трехмачтовый корабль оборудован кристальным двигателем. Благодаря ему, судно способно преодолевать расстояние по морю куда быстрее обычных парусников. К тому же на днище корабля располагаются четыре аппарата. На короткий промежуток времени они способны опуститься под воду, дабы экипаж в случае необходимости мог покинуть тонущее судно и скрыться от ничего не подозревающего недруга, если с таковым придется повстречаться.

— Но зачем? — не доверительно спросил Доври. — Зачем рассказывать нам все это?

— Я поведаю о своих намерениях, но немного позже. Прежде хотел бы уведомить вас, что корабль, а также обученная команда профессионалов-мореплавателей предоставляются мною, если вашим желанием будет отправиться к дальним берегам и найти ответы, которые помогут спасти вашего друга и Граалиус.

От сказанного Сайронсимонсом гном расхохотался.

— Серьезно? Ты серьезно думаешь, что мы доверимся тебе? Отправься мы в это путешествие, Рамирион и Аквилия останутся без государей, ты просто захватишь власть и утвердишь тиранию!

— Нет, Доври, — произнес Владек, — я так не думаю. Подобных целей возможно достигнуть куда более простыми способами, не рискуя собой. Он же прибыл сюда самолично, из-за осознания сложности разворачивающейся ситуации. Поток энергии Сундуков унес Асмунда в Дламаратию, не в какие-либо другие земли, а именно в Дламаратию, и стоит это учитывать. Не исключено, нет, даже вполне вероятно, что Граалиусу вновь грозит опасность, но в масштабах куда более серьезных, чем простое завоевание. Пусть мы пока еще толком не осознаем, с чем придется иметь дело, но нельзя исключать прискорбную вероятность того, что Асмунд мог превратиться в страшную угрозу. Сайронсимонс еще не озвучил, чего хочет взамен предоставленных сведений, но я принимаю его предложение. Дабы найти разгадку тайны, окутанной вездесущим мраком, я отправлюсь к дальним берегам.

— Что?! — не на шутку возмутился Доври, вставая из-за стола. — Ты только что стал королем и собираешься покинуть свой народ ради тусклой надежды найти ответы на вопросы?!

— Именно. Даже тусклый луч надежды стоит этого. Я всецело осознаю, насколько важная мне выпала роль, но давайте не будем лукавить, с решением государственных вопросов я никогда не сталкивался и не смыслю ни доли в этом. Пройдут годы прежде, чем я смогу самостоятельно управлять королевством.

После небольшой паузы Владек обратился к советнику:

— Осберт, ты верой и правдой служил моему отцу на протяжении долгих лет. В мое отсутствие я назначаю тебя регентом, ты знаешь устройство Рамириона лучше любого, и дело подобной важности я могу доверить только тебе.

Советник встал со стула и поклонившись молвил:

— Это честь для меня. Я не подведу, Ваша Светлость.

Вскочив на ноги, Лориэль твердо сказала:

— Я отправляюсь с тобой. Аквилию оставлю на Кейвальда и Икейла. Они были верными последователями принципов моей матери даже в самые отчаянные времена. На них я могу положиться. Мы доберемся до этих земель и выясним, как спасти Асмунда, — после этих слов эльтка подошла к Доври и, протянув ему руку, спросила: — Ты с нами или как?

Желание Доври отговорить друзей от этой скверной затеи передать словами было невозможно. Больше всего он боялся, что все это может оказаться фарсом, хитрой уловкой аверинов, которая в конечном итоге погубит их. Но столь же сильно гном осознавал тщетность своих порывов вразумить товарищей.

— И угораздило же меня повстречаться с такими полоумными! Отправь я вас одних в море, сразу затеряетесь в этой синеве. За вами же глаз да глаз нужен! — ответил Доври, принимая руку Лориэль.

Вот так и было принято нелегкое решение, исход которого мог быть как тягостным, так и благоприятным, но которого не знал никто…

Глава 2

Новый курс

Совет был окончен, и решение принято. Троица друзей ставила на кон все ради слабого шанса преуспеть в поисках истины и спасти их общего друга.

— Теперь, когда вы решились сделать столь смелый шаг, досточтимый Владек, я смею просить вас об услуге, — спокойным голосом произнес Сайронсимонс, вставая в полный рост и сворачивая карту Граалиуса.

— Конечно, — коротко ответил Владек.

Аверин помедлил.

— Уверен, из моих уст это прозвучит абсурдно, но постарайтесь понять, прошу. Союзничество с Глаумаром оставило неблагоприятный след в репутации Весска. По причине моей заносчивости народ пребывает далеко не в лучшем состоянии. Дабы предотвратить крах государства, я иду на отчаянные, но правильные меры. С вашего позволения, государь Владек, я бы хотел сделать обращение не только ко всем жителям Рамириона — оно будет адресовано всем королевствам Граалиуса.

Владек задумался.

— Думаю, это возможно, — ответил он, но затем посмотрел на Осберта, спрашивая таким образом его мнение на этот счет.

— Все верно, подобное можно устроить. Но для начала хотелось бы узнать, что конкретно вы планируете говорить в своем обращении, — поинтересовался советник.

— Я собираюсь прилюдно заявить о своих намерениях заключить мир с Волгастом и разделить кристаллы поровну между государствами гномов и аверинов. А также призна́ю вину Весска в случившихся бедах. Моим желанием является совместное, мирное прокладывание курса в будущее со всеми другими королевствами.

Слова Сайронсимонса повисли в воздухе, они резонировали в ушах присутствующих снова и снова, будто пытаясь уверить всех в своей праведности. Никто не проронил ни слова, никто даже с места не двинулся, настолько слова аверина повергли всех в шок. Первым, кто высказался, был Доври. Он обессиленно плюхнулся на стул, словно его кто-то насильно усадил, и молвил в полголоса:

— Поседей, моя борода, здесь и сейчас, но я бы не верил ни единому твоему слову, — постепенно в его голосе нарастал гнев и несдержанность, ударив кулаком о стол, он уже громко произнес: — Что за дурацкий трюк? Городить бессмыслицу, а потом вонзать нож в спину?! Да как ты вообще смеешь говорить о подобных вещах, когда только из-за вашего высокомерия каждого гнома сжирает изнутри желание коснуться пусть даже осколка кристалла!

— У вас будут не осколки, — сказал аверин твердо.

Гном зыркнул на него с ненавистью. Их взгляды встретились, и Сайронсимонс, положив ладонь на сердце, молвил:

— При всех здесь присутствующих свидетелях я, Сайронсимонс, верховный хранитель Весска даю свое слово: гномы Волгаста получат не осколки, но полноценную долю наших кристаллов в уплату за все те ошибки, что мы совершили.

Доври не верил своим ушам: неужели Сайронсимонс действительно говорил правду?

— Прошлое не изменить. Ни королям, ни простому люду это не под силу, но будущее зависит от наших решений, мы сами вершим его. И если мы принимаем ошибки прошлого, как данность, извлекаем из них урок, тогда на новом избранном пути мы больше с ними не столкнемся. Я искренне счастлив, что наши пути не просто пересекаются, но лежат в одном направлении, Сайронсимонс, владыка Весска и друг Рамириона, — с улыбкой сказал Владек, протягивая аверину руку.

Сайронсимонс ответил взаимностью, и их ладони застыли в рукопожатии, знаменующем начало нового будущего.

На следующее утро было объявлено о том, что Сайронсимонс, правитель земель Весска и бывший союзник Глаумара, прилюдно сделает обращение, адресованное всем обитателям Граалиуса. Представ на главной площади перед народом, дома которого он совсем недавно осаждал, аверин ожидал крайне негативной реакции на свое появление. И он не ошибался. Рыцари, с ног до головы закованные в броню, были вынуждены заслонять Сайронсимонса башенными щитами от камней, летящих в его сторону. Порыв гнева и ненависти, бесчисленные ругательства — все это было направлено на невозмутимого аверина. Как бы негативно ни встретили его, Сайронсимонс не собирался отступать, а посему громко, во всеуслышание молвил свое слово:

— Жители славных земель Рамириона! Сегодня я предстаю не только перед вами, но перед всем Граалиусом, лишенный сомнений и полный решимости сказать нет былым разногласиям! Полный решимости признать ошибки, совершенные моим народом и мной! Я всецело осознаю, что стрелки часов вспять не повернуть, что последствия всех роковых оплошностей не развеять словами! Но я знаю, чем можно. Действиями! Действиями, кардинально меняющими положение дел! Изменив настоящее сейчас, вместе мы построим новое будущее, лишенное прошлых оплошностей! И начать я собираюсь с заключения мирного договора с соседним государством Волгаст, а также со снабжения гномов кристаллами, владеть которыми они всегда желали! Более того, я настаиваю, чтобы дальнейшего преследования уроженцев Волгаста за их потерпевший крах акт кражи и последующее расторжение договора о ненападении не было! Как верховный правитель государства, вставшего на сторону общего врага, я заявляю, что Весск готов предоставить щедрую сумму в качестве уплаты за нанесенный ущерб! Я не прошу простить меня и забыть совершенные моим народом ошибки. Но прошу дать еще один шанс, который изменит будущее и Граалиус вместе с ним! — Сайронсимонс высоко поднял кулак, тем самым подкрепляя свои слова и придавая им особое значение.

Но в ответ не было слышно ни радостных возгласов, ни поддерживающих слоганов. Многотысячная толпа просто умолкла. Все смотрели на аверина с открытыми ртами, не зная, как реагировать. Умиротворенное затишье вновь переросло в гневный галдеж, как только кто-то из толпы выкрикнул:

— Неслыханно! Что это еще за бред?! Какой дурак поверит этому?! Где доказательства?! Пусть эта фиолетовая рожа подкрепит свои слова делом! Стоило высказаться одному, и толпа, подхватив настрой, взялась за прежнее.

— Раскаивайтесь-раскаивайтесь, да только кристаллы отдайте! Или только на словах мастаки?! — кричали одни про аверинов.

— Этот желторотик Владек совсем с ума сошел?! Допускает врага в столицу! Да таких вешать сразу надо! — резко высказывались другие, жестикулируя и показывая пальцами на Сайронсимонса.

— Долой пацифиста Владека! — кричали горожане.

Голос толпы эхом проносился широкими улицами крепостной столицы Асберон. Сайронсимонс, внешне не показывая ровным счетом никаких эмоций, вместе со стражей направился к воротам замка.

Новоизбранный правитель Рамириона наблюдал за ситуацией, стоя на балконе, выходящем из его королевских покоев. Вид у него был уставший, но в такой же мере и умудренный. Казалось, он думал обо всем сразу: и о полученном в распоряжение королевстве, и о судьбе Асмунда, и о пугающей загадке, какой ему представлялись Сундуки.

— Ты должен был ожидать этого, — вдруг прозвучал мягкий голос сзади.

Обернувшись, Владек увидел Лориэль, стоящую у входа в просторные и поистине изощренные покои, заставленные богатым убранством с многовековой историей. Она подошла ближе и, облокотившись на мраморные поручни балкона, стала смотреть на собравшуюся многотысячную толпу.

— Да, — ответил Владек серьезно. — Еще много времени пройдет, прежде чем люди поймут, а еще больше, прежде…

Договорить он не успел, эльтка перебила его:

— Прежде чем они примут.

Владек призадумался, вглядываясь теперь куда-то вдаль, в необъятные пространства Граалиуса. Тихим голосом, как будто говорил это сам себе, он произнес:

— Такое чувство, что все думают, будто я позабыл о прошлом, обо всех недавно случившихся бедах и невзгодах. Проблема в том, что как бы сильно ни старался — не забыть. Мне кажется, что и тебе, и Доври, да и всем остальным тяжело принять видение нового пути не потому, что оно во многом совпадает с тем, что говорил Сайронсимонс, нет. Все дело в том, что вы думаете о прошлом чаще, чем о будущем. Но я… знаю, что где-то там, далеко, вместе с моим другом назревает новая неизвестная сила. Именно поэтому ради Асмунда мы должны смотреть в завтрашний день, даже если это означает прощать непростительное.

Эльтка не нашлась, что ответить. Ей действительно было немыслимо тяжело принимать поступки Владека и его намерения, но она понимала, что другого пути спасти Асмунда может и не быть. Позади обоих послышались шаги, скрип металлических пластин. Обернувшись, Владек и Лориэль увидели Сайронсимонса, за спиной которого стояли четверо элитных стражников Рамириона. Глаза эльтки налились кровью, она почувствовала ту же жажду крови, которую она испытывала, когда всех ее товарищей перебили в руинах Ловариот. Ее рука потянулась к рапире, но в последний момент она смогла себя остановить и успокоиться.

— Примите мою благодарность за проделанную работу, — обратился Владек к стражникам. — Будьте добры, оставьте нас.

Все, как один, они поклонились и тотчас удалились.

— Им потребуется время, чтобы понять, — холодно молвил аверин, как только рыцари ушли.

— Да, посему необходимо как можно быстрее привести замысел в исполнение. Нам могут не поверить на слово, считать речи абсурдом, но все это до поры до времени. Поступки, я уверен, не останутся незамеченными, — ответил Владек с уверенностью.

— В таком случае завтра на рассвете я покину Рамирион. Стало быть, вы к этому тоже готовы. Сегодня же пошлю весточку в Гвальдо. Корабль, команда, провизия — все это будет готово в кратчайшие сроки.

— Значит, завтра в путь отправятся две кареты, — улыбнулся Владек.

Сайронсимонс ответил тем же, но улыбка его, как показалось Лориэль, была куда более неискренней. Через некоторое время после того как хранитель Весска удалился, Владеку и Лориэль вновь услышали голос, до боли знакомый и ставший уже таким привычным.

— Значит, на рассвете, да? — задал риторический вопрос Доври.

Лишенный своих доспехов, он стоял в одной темно-зеленой рубахе и плотных коричневых штанах и с упреком смотрел на друзей, не пытаясь скрыть своего негодования.

— Все-таки мы сделаем это? Доверимся ему, орк меня побери! — вспылил гном.

— Мы доверяемся не ему, — молвил Владек. — Отнюдь. Мы доверяемся самим себе, своей решительности. К тому же, если после всех этих обещаний Сайронсимонс не выполнит их, то сделает хуже самому себе, ибо правитель, не сдержавший своего слова — не правитель.

Гном призадумался над сказанным другом, хоть и не подал виду.

— Ладно, допустим. Но все равно мне не внушает доверия происходящее и эти перемены. Кем бы аверин ни притворялся, какую бы маску ни надевал, внутри он всегда останется прежним, высокомерным лжецом, существующим лишь для самого себя, — Доври развернулся и уже было зашагал прочь, но остановился и добавил: — В любом случае, я в деле только ради Асмунда, и раз уж нам завтра ни свет ни заря быть на ногах, позвольте откланяться и почить сегодня добрым сном.

Возвращаясь в свои покои, Доври не переставал думать о разворачивающейся ситуации. Нельзя сказать, что он не понимал важности завтра перед ушедшим вчера, просто Доври знал, какими были аверины, он осознавал, насколько бесчестными могут быть их поступки. По крайней мере, если судить с колокольни гнома.

Владек не обижался на упрямство своего товарища, он прекрасно понимал его чувства. К тому же всем гномам не была чуждой твердость в высказываниях, они были полной противоположностью аверинам. Бесхитростные в своем большинстве, они говорили прямо, чего хотят, а чего — нет. Как бы там ни было, судьбоносное решение было приятно и свернуть с избранного пути было уже невозможно.

День миновал, и Граалиус окутала ночь. Шесть королевств спали мирным и спокойным сном, невиданным уже долгое время. Каждый был опьянен безмятежностью пуще, чем самым крепким вином. Хотя мрак простирался вдоль и поперек бескрайних земель, безмолвие не вселяло чувства отчаяния. В сердцах обитателей Рамириона все еще тлел крохотный уголек надежды на светлое будущее, который мог бы разгореться, образуя пламя. С той же вероятностью он мог бы и окончательно затухнуть, широко распахивая ворота тоски.

Лишь только первые лучи солнца забрезжили на горизонте, Лориэль открыла глаза. Не мешкая, она встала с кровати, которая в лучших традициях высокого общества Рамириона была застелена темно-синим бархатным покрывалом. Вид покоев кардинально отличался от того, что можно было лицезреть в Аквилии. Утонченное убранство монарших домов эльтского королевства в изяществе превосходило более грубый, но не менее торжественный стиль Рамириона. Конечно, подобные вещи Лориэль совсем не интересовали и не тревожили. Долг королевы обязывал ее вернуться в Аквилию и править по примеру матери, ставя желания народа превыше собственных. Но наступили времена испытаний, и дабы пройти их, она должна была отойти от традиций, равняясь на Владека, и направить все свои усилия на поиски правды о происходящем. В спешке эльтка сменила свое спальное платье на привычную и удобную одежду, в которой ей довелось странствовать по Граалиусу много лет. Прикрепив к поясу ножны со рапирой, она накинула на плечи белоснежный плащ со сверкающими узорами. Он лучше всех остальных элементов ее одежды подчеркивал сияние камней в фамильном ожерелье, красовавшемся на ее шее.

— Что-то не припомню тебя в плаще. Не думаешь, что он будет сковывать твои движения? — с улыбкой спросил только что вошедший Владек.

Подобно Лориэль, он был одет не в статные робы королевской династии, а в привычную для него одежду: старую темно-коричневую стеганку, черные штаны и плащ. К поясу его были прикреплены не ножны с мечом, а излюбленные кинжалы. Остричь волосы Владек не решился, но перед долгой дорогой гладко побрился и выглядел теперь куда моложе. Увидев его таким, Лориэль не смогла сдержать улыбки.

— Что такое? У меня что-то на лице? — удивился он.

От подобных слов эльтка засмеялась.

— Нет-нет, наоборот. Мне кажется, так ты больше походишь на самого себя и меньше на короля, которого ты из себя искусно изображал, — молвила она уже более серьезно.

Владек не ответил, а лишь усмехнулся. Лориэль была права.

— Гонец уже на пути в Аквилию, — сказал он. — Кейвальд и Икейл будут уведомлены о твоей воле совсем скоро.

— Спасибо, — кивнула эльтка.

Погрузившись в свои мысли, Владек постоял еще немного у входа в покои, а затем зашагал к большому зеркалу, обрамленному в серебряную раму и стоящему несколько поодаль резной деревянной тумбы. Владек увидел себя в отражении и дотронулся ладонью до холодного, бескомпромиссного показателя истины.

— Ты говоришь, что я стал похож на себя прежнего, — молвил он задумчиво, обращаясь к Лориэль, — но за столь короткий промежуток времени мир изменился, и мы обязаны следовать потоку и меняться по его подобию или…

— Или не прогибаться под его изменчивость, а следовать зову собственного сердца, — твердо, но предельно спокойно произнесла эльтка, показываясь в отражении позади Владека.

Он опустил голову и в очередной раз взглянул на перстень, отданный ему Бельгавертом перед смертью.

— Да, верно, следовать зову сердца. И теперь у нас есть власть вселять этот зов в сердца других, есть сила влиять на окружающий мир и менять его так, чтобы никому не приходилось под него прогибаться, — молвил Владек, сжав руку в кулак и несколько мгновений глядя на него, а затем оборачиваясь продолжил: — Этот лежебока Доври явно все еще видит десятый сон, а ведь продрых вчера весь день! Пора бы поднять его. Встречаемся у главных ворот.

Сказав это, Владек направился будить гнома, а Лориэль осталась стоять на том же месте, вглядываясь в старое зеркало.

Наконец все приготовления были завершены, две королевские кареты запряжены резвыми скакунами и охранялись с обеих сторон отрядами конницы, закованными в блистающую серебром броню. У главных ворот в Асберон собралась уйма народу. Большинство, если судить по выражениям лиц, не было согласно со взглядами своего нового правителя. Именно поэтому во избежание неожиданностей стража оцепила периметр вокруг карет и никого не пропускала.

— Я рассчитываю на тебя, Осберт, — молвил Владек, положив ладонь на плечо стоящего перед ним советника.

— Ваша милость, можете не сомневаться, я — покорный слуга Рамириона и его жителей. Я позабочусь о королевстве, — ответил мужчина, снимая свой шаперон и кланяясь.

Простившись с Осбертом, Владек подошел к Сайронсимонсу, ожидающему возле своего дилижанса.

— Мир также изменчив, как скоротечно время. Буду надеяться, что на ближайшей заре этот самый мир примет нашу решительность, а наши слова будут резонировать в сердцах людей, — протягивая руку, молвил владыка Рамириона.

Хранитель Весска крепко пожал ее и ответил:

— Не трудно быть лидером, когда народ несёт твои собственные идеалы за тебя. Но лишь познавший невзгоды непринятых идей правитель может по праву зваться таковым.

Сайронсимонс занял свое место в просторной карете и был готов отправляться домой, в Весск.

— Не будет ли властитель Рамириона так любезен, чтобы уделить нам минутку своего драгоценного времени? — вдруг обратились к Владеку сзади.

— Почтенный Гилфорд, неужели это вы?! — обрадовался мастер кинжала, завидев старого друга и кое-кого еще, шагающего рядом с ним.

— Тебя глаза не обманывают, и прибыл я не один, чтобы пожелать вам удачи в дороге, — почтительно произнес маг и показал на своего спутника.

Перед Владеком стоял низкорослый представитель расы нон, угрюмый и с деревянной тростью в руках.

— Пожелать удачи? — удивился Владек. — Если честно, ваш багаж знаний и опыт очень пригодились бы нам в путешествии. Если бы…

— О, нет-нет, боюсь, это невозможно, — покачал головой Эйнариус, перебивая и подходя ближе к мастеру кинжала, затем он наклонился и шепнул ему на ухо: — Я не могу помочь вам. Произошедшее с Сундуками требует моего неотложного возвращения в орден, ситуация очень накалена. К сожалению, сейчас вы сами по себе. Я ничего не могу поделать, но предупрежу, что вы затеяли очень опасную игру. Принятие противоречивых решений не идет на пользу в столь смутные времена, — маг почти незаметно покосился на Осберта, разговаривающего о чем-то с рыцарями поодаль. — Боюсь, я не смогу пристально приглядывать за происходящим здесь в ваше отсутствие, но…

— Я сделал свой выбор, — перебил Владек и добавил вполголоса: — Вы правы, избранный путь может быть неоправданно тернист, но я верю, что в конечном итоге он приведет Граалиус к новой, светлой эре перемен.

Эйнариус нервно закивал.

— Надеюсь, вы правы. Будьте бдительны и удачи вам! — вымолвив это, Эйнариус сделал шаг назад и произнес уже совсем иным голосом: — Мой старый друг выразил желание благословить вас в дорогу.

Владек, весь погруженный в свои мысли, размышляющий о сказанном магом, отреагировал лишь спустя мгновение. Он наклонился к низенькому ушастому существу и тут же пожалел об этом. Мастер кинжала получил не слабую пощечину от лапы носатого ноны. Не успел Владек выразить свое негодование, как на него посыпались обвинения:

— Манерам, я смотрю, новый король, еще пока не обучен. Что ж, не мудрено, что Эйнар не поведал о вашем визите в Пафлагон.

Не скрывая удивления, Владек покосился на волшебника.

— Кх-м, да, прошу, знакомьтесь, Владек, это Альдор, хранитель извечного покоя и процветания леса Пафлагон, мудрейший и старейший из нон…

Эйнариус явно хотел добавить что-то еще, но был прерван своим товарищем.

— Не такой уж я и старый! Это все зеленые яблоки, из-за них шерсть седеет! А что касается тебя, юноша, — молвил старичок, указывая своей тростью на Владека, — для тебя и твоих спутников у меня кое-что есть.

Альдор протянул мастеру кинжала продолговатую, широкую коробку. Футляр был сделан из дерева, изощренными узорами исписан со всех сторон. У Владека он вызвал ничто иное, как трепет.

— Что эт…

— Друзья Эйнара — мои друзья. Совсем недавно мой народ изобрел новую технику курения табака. Уверен, отведав наши пафлагонские листья, иные вам вкушать более не захочется. Считайте это моим скромным даром, дабы приободрить вас перед предстоящей нелегкой дорогой, — произнес Альдор, кажется, безумно довольный собой.

Владек открыл деревянный футляр. В нем в несколько рядов скрученные трубочками листья табака разных размеров и форм покоились и ждали своего часа. Над ними красовались три свежих, ало-красных яблока, помещенных в специальные выемки в футляре.

— Удивительно… — вполголоса сказал Владек. — Но это ведь не через трубку курить?

Альдор рассмеялся.

— Конечно нет, дурень! Мои умельцы назвали эти скрутки сигарами. Видите ли, считается, что вкус у них насыщеннее будет, ибо, в отличие от трубки, вы сразу же ощущаете табак.

Нона резким прыжком достал из коробки одну толстую сигару и соответствующим жестом попросил мага поджечь ее. Тот закатил глаза, но все же сделал это каким-то неведомым для Владека образом, высекая искру щелчком указательного и большого пальцев. Альдор стал наслаждаться дарованиями своего леса, дым пошел из его остроконечных ушей.

— Что ж, — молвил Владек, закрывая футляр, — я искренне благодарю вас за щедрые дары, досточтимый Гилфорд, Ваше превосходительство Альдор, но пришла пора откланяться. Смею заверить, мы со спутниками во что бы то ни стало сделаем все возможное и невозможное, дабы найти ответы на вопросы.

— Как и мы, — подхватил Эйнариус. — А посему здесь наши пути расходятся, но я уверен, они обязательно сойдутся вновь.

Владек кивнул и зашагал к карете. Отворив дверцу, он уже собирался сесть в нее, как вдруг на его плечо опустилась ладонь внушительных размеров.

— Ах да, и еще кое-что. Не называйте меня прошлым именем при посторонних. Это лишнее.

Мастеру кинжала не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кто обращается к нему с просьбой.

— Да… конечно, — ответил Владек.

— Вот и славно. Еще раз удачи вам!

Государь Рамириона сел в карету, где его уже ждали Лориэль и Доври.

— А это еще что? — поинтересовался гном, указывая на деревянную коробку.

Владек, видимо, пребывая в своих мыслях, сперва даже не расслышал вопроса. В чувства его привел недовольный фырк гнома.

— А, да… Это нам Альдор и Эйнариус в дорогу передали, — пояснил Владек.

Доври с неподдельной заинтересованностью взял в свои крупные руки футляр и стал рассматривать.

— А что сам маг? — поинтересовалась Лориэль. — Разве он не знал Асмунда ребенком? Разве не хочет помочь нам?

— Хочет, — ответил Владек, — потому и остается. Ему нужно вернуться в цитадель своего ордена. Кто знает, может, общими усилиями они смогут что-то выяснить.

Со взглядом, полным возмущения, но голосом, полным спокойствия, эльтка произнесла:

— Как можно хоть что-то выяснить, найти ответы на вопросы, когда ты сидишь запертым в своей твердыне, отрезанным от окружающего мира, где все эти вопросы и назревают?

— Ха-х! — усмехнулся Доври. — Он — волшебник, милочка! А всем волшебникам начхать на беды других, вне зависимости от степени их серьезности.

Не придавая особого значения сказанному, с довольным видом он достал из короба толстую табачную сигару, высек искру из секиры и закурил. Тут же вся карета наполнилась приятным ароматом леса и пряностей.

— А вот за это, — удовлетворенно молвил Доври, — мой ему низкий гномий поклон.

Обе кареты отправились в путь. Рядом с каждой из них скакали элитные рыцари на бронированных конях, чтобы в случае неожиданного нападения отразить силы недоброжелателей. С каждой секундой стены Асберона, возвышающиеся над всем остальным, соединенные мосты и башни становились все меньше в глазах удаляющихся.

Владек был единственным, кто не смотрел на отдаляющееся королевство. Он запутался. Запутался в своих мыслях и правильности принятых решений. Да, он решил для себя, что поступает правильно, и его друзья пошли за ним, как бы трудно ни было, но смогут ли остальные принять его идеалы? В голове у него вертелись слова волшебника, его предостережения. Но что Владек мог теперь предпринять? Перестать верить словам Сайронсимонса, отменить рискованную экспедицию и вернуться в королевство? Нет, было уже слишком поздно, и он не мог позволить всем своим стараниям пропасть зря. «Я выбрал правильный путь. Верь в меня, отец…» — подумал он и откинулся на спинку мягкого сиденья. Сомкнув глаза, Владек позволил себе отдохнуть и крепко уснул.

Чтобы как можно скорее добраться до портового города Разенланд, что находился близ Весска, останавливались только для того, чтобы пополнить запасы провизии в разных городках и поселениях Рамириона или размять задеревеневшие ноги. Никто точно не знал и не считал, сколько времени они были в пути. Даже кучер и тот так уставал, что ему было совсем не до этого. Нередко он сам чуть не проваливался в безмятежный сон, держа поводья сутки напролет. Пребывать в дороге зачастую приходилось даже звездными ночами, когда вокруг слышен был лишь завывающий ветер и покачивание веток, что во тьме казались длинными костлявыми руками, пытающимися уволочь заблудших путников и растерзать.

Когда наконец добрались до Разенланда, путники, выглянув в окна, поразились его масштабностью и удивительным уютом. Портовый город был усеян всевозможными лавками, двухэтажными деревянными домиками с разноцветными крышами и, конечно же, причалами. Разенланд был основан много веков тому назад, но судя по внешнему виду зданий, подумать о подобном было сложно. Почти все они были чистыми, свежевыкрашенными и до нельзя уютными. Город хоть и был велик, но большинство улочек были узкими и забитыми горожанами, спешащими по своим неотложным делам. По этой причине всадникам, сопровождающим карету, то и дело приходилось уводить коней по разным сторонам. Владек, Доври и Лориэль завороженно рассматривали улицы портового города из окошек. Кого только среди населяющих Разенланд не было: и купцы, и дворяне знатных родов, съехавшиеся сюда, дабы обогатиться редкими товарами, и простые бедняки, просящие милостыню.

Пролив Древности — широкий, но не очень глубокий канал, разделяющий Весск и Волгаст, служил отличным местом для стоянки торговых судов. Благодаря ему, корабли легко покидали бухту и направлялись в любой известный уголок Граалиуса. Таков был вечный круговорот торговли. Судна перевозили на борту несчетное количество всевозможных товаров из почти всех государств материка, за исключением разве что Дламаратии. Зачастую все эти товары, привезенные издалека, находили своих покупателей в портовом городе. Но иногда случалось так, что, сперва заплыв в Аквилию, государство эльтов, затем корабли держали путь в Рамирион, дабы там продать разнообразные товары. Так как большей частью населения Граалиуса являлись люди, то и на судах команды в большинстве своем состояли из них. Казалось, Разенланд был центром всего. Даже в смутные времена войн он оставался чуть ли не единственным неприкосновенным местом. Многие поговаривали, что это было так, ибо портовым городом правил не один монарх, власть была разделена между богатейшими сословиями, членами родовых домов, населяющих Разенланд с незапамятных времен, когда он даже не носил сего названия. Подавляющее большинство жителей были представителями человеческой расы, встретить на улице богато разодетого аверина или же эльта было не такой уж и редкостью. В то время, когда люди преимущественно ходили морем по всем землям, собирая товары и продавая их, здешние аверины и эльты зачастую управляли этими процессами. Колоссальный процент с торговли шел непосредственно в их карманы, а так как формальной власти в Разенланде и в помине не было, платить налоги не приходилось, все делилось между богатейшими домами. Именно они контролировали все происходящее в портовом городе, имея негласные союзы и соглашения со всеми королевствами, но при этом не принадлежали ни к одному из них. Даже в маловероятном случае вероломно вонзенного союзнического кинжала в спину в попытке захвата власти и порта Разенланда подобный захватчик познал бы безвременное поражение. Он получил бы незамедлительный вооруженный ответ от армии аверинов или от кого-либо еще, что не имело значения, потому что все осознавали: попади порт в одни руки — и морская торговля придет в упадок. Даже самый честный монарх под гнетом жадности, разъедающей все клятвы и обещания, не сможет устоять.

Пока троица друзей наслаждалась видами местности, карета уже пересекла главную улицу города и добралась до причала, где стояли десятки судов.

— Ну наконец-то! — с облегчением выдохнул Доври, выходя на свежий воздух.

Морской бриз наполнил его легкие и тот с довольным видом потянулся, прохрустев задеревеневшими в долгой дороге костями. Следом за ним карету покинули Лориэль и Владек.

— Эй! — окликнул товарищей гном. — Это что, и есть наша посудина? — Доври указал на стоящий в десятке шагов от него корабль под белыми парусами.

Это судно было поистине достойно королей. Крупный линейный корабль, оснащенный шестьюдесятью пороховыми пушками и четырьмя высокими мачтами.

— Выглядит многообещающе, — с улыбкой произнес Владек, подходя ближе к другу.

— Даже не верится, что такие громадины способны тонуть… — молвила Лориэль, завороженная масштабами судна.

— Прошу прощения, — обратился один из рыцарей, который следовал сзади, — Ваша светлость, аверины Сайронсимонса уже здесь.

Обернувшись, все увидели стоящих перед ними троих уроженцев Весска. Двое из них — высокие, худощавые воины, вооруженные длинными копьями с кристаллическими наконечниками. Третий, стоящий ближе к ним, выглядел совершенно иначе. Доври даже приподнял одну бровь, увидев столь чудного аверина. Столь же высокий и статный, как и остальные, но разодетый в причудливый наряд. Стеганка его была черна, как вечные ночи Весска, но к ней было пришито множество всяческих карманчиков и сумочек. На поясе — два мессера с дугообразными гардами. На темной мантии, ниспадающей с его плеч до колен, были прикреплены различные инструменты и чудные примочки, назначение которых было непонятным. Но что было самым необычным в этом аверине — два спаянных, круглых монокля, висящих у него на шее. Линзы в них были темно-бордового цвета, а над ними располагались еще и дополнительные, предназначающиеся, скорее всего, для увеличения и более детального рассмотрения тех или иных вещей.

— Досточтимый сир Владек, владычица Лориэль, я рад приветствовать вас в славном портовом городе Разенланд! — торжественно произнес аверин.

Доври насупил брови и недовольно спросил:

— Кто они — все знают, а вот кто ты такой? И чего надобно? — то, что незнакомец не упомянул имени гнома, должно быть, сильно обидело его.

— О, прошу простить мою бестактность! — при этих словах аверин мигом отвесил виртуозный поклон и молвил: — Мое имя — Лемюэль. Но вы можете звать меня просто Лему. Я — главный инженер и конструктор корабля, на котором мы собираемся держать путь в морские дали. В нашем путешествии я буду выступать летописцем. А теперь прошу вас проследовать за мной, время не ждет.

Вместе со своей стражей аверин зашагал куда-то с очень важным видом.

— А разве это не наш корабль? — поинтересовалась Лориэль, указывая на белопарусное судно.

Усмехнувшись, Лемюэль пояснил:

— Что вы! Нет-нет, взгляните на флаг! Разве не видите? На нем изображена геральдика древнего эльтского фамильного рода. Проще говоря, это личный корабль одной из семей, контролирующих торговлю в Разенланде.

Троица вместе с личной свитой Владека, спешившейся с коней, последовали за аверинами. Они шли вдоль причала, наслаждаясь морским воздухом и солнечной погодой. Прошло немного времени, прежде чем Лемюэль бодро произнес:

— Что ж! Вот мы и на месте! — махнул он рукой в сторону большого, кардинально отличающегося от всех остальных судна.

Под темно-серыми парусами всего в нескольких десятках шагов от прибывших стоял на якоре массивный корабль. Корпус судна был окрашен в черный цвет с едва заметным отливом фиолетового. В пасмурную погоду разглядеть его было бы почти невозможно, но сейчас, когда светило яркое утреннее солнце, оттенок отчетливо выделялся. Помимо трех высоких мачт, посередине судна виднелась внушительных размеров металлическая труба. Увидев ее, Доври тут же спросил:

— А что это за железяка там торчит?

Лемюэль окинул гнома неодобрительным взглядом.

— Благодаря наличию этой самой «железяки», которую вы упомянули, кристальный двигатель, который значительно ускоряет передвижение корабля по воде, не перегревается. Все отходы в виде дыма из мельчайших осколков выходят прочь по этой трубе, — пояснил он и незамедлительно стал подниматься по трапу на борт корабля.

— Ну, нам пора отправляться, — обратился Владек к свите рыцарей.

— Ваше Высочество, пусть сопутствует вам удача, мы будем ждать вашего возвращения, — молвил один из воинов, и все как один застыли в поклоне.

Троица последовала за аверинами. Доври шел последним, все еще терзаемый смутными и противоречивыми чувствами. Поднявшись на борт корабля, первым делом встретились с капитаном и командой — все были уроженцами Весска. Как на подбор, аверины имели холоднокровный взгляд, тощее телосложение и высокий рост. Капитан корабля был одет в длинный, тщательно отутюженный плащ бирюзового цвета, черный камзол, коричневые штаны и высокие сапоги. Низко поклонившись прибывшим покровителям, да так, что серебристые эполеты его сверкнули в лучах игривого солнца, он молвил:

— Я рад приветствовать вас, король Владек, королева Лориэль и Ваше гномейшество Доври. Добро пожаловать на борт нашего судна!

На учтивость из уст аверина гном ответил лишь взглядом исподлобья, среди всего этого скопления тех, кто совсем недавно считался заклятыми врагами, ему было не по себе.

— Мое имя — Гвендолайн, я — капитан этого судна. От лица команды я выражаю чистосердечную благодарность за ваше стойкое доверие к нашей, аверинов, честности после всех бед, что свалились на плечи обитателей Граалиуса не без участия Весска, — капитан протянул руку Владеку.

Пожав ее, мастер кинжала ответил:

— В смутные времена ближние должны объединяться, дабы иметь хоть один шанс противостоять неизвестному.

После непродолжительного разговора новым членам команды показали их каюты. Каждая была довольно маленькой по площади, особенно если сравнивать с теми королевскими покоями, в которых прибывшие почивали недавно в Асбероне. Но несмотря на это, в каютах было все необходимое: спальное место, которым на корабле служил гамак, деревянный письменный стол, шкаф и несколько стеклянных окошек небольшого размера, так называемых иллюминаторов. Все эти вещи были сделаны без изыска и не имели в себе вставок драгоценных камней, мерцающих даже при тусклом свете. Пусть так, но, как и внешний вид корабля, каюты являли собой такие же необычные, совершенно неясные для понимания чужестранцам элементы чего-то невообразимого.

Осмотревшись, Владек, Лориэль и Доври, решили стать рядом с рулевым, так как его место располагалось на корме корабля. И вот капитан Гвендолайн дал команду отдать швартовы. Аверины-матросы мигом исполнили его приказ. Корабль снялся со швартовых, затрещали механизмы внутри судна, пришел в рабочее состояние двигатель. Из стальной трубы на палубе дымом вырвалась кристаллическая роса. Судно вышло из гавани и пошло по ветру. Благодаря подключенным к единой системе веслам, выступающим с обеих бортов корабля, минули считанные мгновения — и порт Разенланд почти скрылся из виду. Синева моря окружала судно, обволакивала его, словно была с ним единым целым. Был выбран курс, свернуть с которого более не представлялось возможным.

Глава 3

Мирные времена, мирные решения

Гномы, уроженцы горного края, именуемого Волгаст, движимы незримой волей самого мироздания обладать кристаллами, извечными хранителями которых являются аверины из государства Весск, по причине своего высокомерия отказавшиеся торговать с соседями земляными дарами. Гномы не выдержали терзаний судьбы и вторглись на территорию чужого королевства, совершая роковую ошибку, подставляя тем самым весь Граалиус. Именно это и привело к расторжению договора о ненападении и последующему вторжению сил Дламаратии. Теперь, когда некоторые посчитали все произошедшее ничем иным, как пройденной историей, поговаривали, что Граалиус входит в новую эру. В эру мира и процветания, в которой нет места войнам, ведь Некромант Глаумар был повержен, а его проклятье нежити снято. Но подобного рода слова произносили лишь изнеженные дворянские особы и безвольные оптимисты, столь рьяно верующие в непорочность и отсутствие изъянов мира, в коем они вели крайне непродолжительное существование. Истина же была сокрыта от постороннего взора кровавой вуалью заговора и непостижимой тайны.

Хёрви, Йовур, Хроде, Балдли, Гульви, Бутли, Роди и Гёрн сидели за длинным столом, грубо выточенным из широких брусков древесины. Восьмеро гномов из десяти смельчаков, что прокопали тоннель и попытались выкрасть заветные кристаллы Весска. Вернувшись в Волгаст после великого сражения в руинах Ловариот, соотечественники простили их за содеянное. Теперь сидели они, да и большинство других гномов, в поистине огромных размеров зале, выдолбленной в горной породе. Действо, происходящее в столь масштабном месте, нельзя назвать никак иначе, как пиршеством. Низкорослые, физически крепкие гномы всегда пили и ели много, по поводу и без него, но в этот день происходящее просто обязывало взять в мозолистые руки кружки эля и поднять их за долгие годы правления нового государя. Да, это была коронация, но отнюдь не такая, какой ее принято считать во всех других королевствах. По столь значимому событию собирались все гномы: стар и млад, мужчины и женщины. Каждому доставалась кружечка доброго пенящегося эля. Ну, а дальше дело оставалось за малым. Когда все приготовления были завершены, а речи сказаны, на голову светло-бородатого гнома по имени Грегор была возложена каменная корона. Являлся же он никем иным, как младшим братом Храундира, бывшего правителя Волгаста, и ближайшим претендентом на трон.

— Братья мои! — обратился новый король к своим подданным, вставая из-за стола. — Для меня большая честь стоять сейчас перед вами. Я знаю, вас могут терзать сомнения, ведь мой брат не принадлежал к числу благороднейших правителей, когда-либо благословленных управлять нашей стойкой державой. Да, он лгал и правил не без опаски. Но давайте не будем забывать, в какое сложное время довелось ему нести ношу короля. Между всеми королевствами был формальный мир, а Храундир — такой же гном, как и все мы. Он с такой же неистовостью желал владеть кристаллами Весска, но никак не мог пойти на аверинов открытой войной. Конечно, многие скажут, что верный своему народу государь не станет действовать в тени, дабы добиться своего, но и народ, будучи верным ему, обязан понимать, для чего те или иные меры пришлось принять покровителю. Я предлагаю поднять кружки за моего старшего брата и нашего общего правителя Храундира! Пусть помнит каменное царство его великие дела и заслуги, и да простит ему все оплошности! — эхом пронеслись слова нового короля по зале и вмиг опустели кружки всех гномов.

Еще несколько часов пиршество было в самом разгаре. Низенького роста толстячки пили, ели, танцевали и пели задорные песни. Грегор же, наевшись и напившись от пуза, уже во всю храпел на своем троне.

— Ваше Высочество, — тихо окликнул короля сидящий рядом советник, будучи не намного трезвее своего покровителя.

Грегор буркнул что-то невнятное в ответ и, почесав за ухом, продолжил смотреть десятый сон.

— Господин, кристаллы… Вы ведь не забыли о…

После этих слов советника Грегора словно подменили, он вспомнил…

— Кристаллы! — вдруг воскликнул он. — Тупая моя башка! Как же я мог позабыть?! — молвил он куда тише, будто бы сам себе. — Мои дорогие! — громогласный возглас царя приглушил веселый смех, разговоры, храп, в общем все то, что звалось обязательным аспектом гномьего пира. — Я прекрасно понимаю, что всем вам будет трудно поверить в сказанное сейчас, но прошу вас не как государь, а как ваш собрат из знакомых всем нам пещер. Я не держу секретов от Волгаста, какими бы невероятными они не были.

В поддержку этих слов гномы застукали пустыми кружками о столы и стали выкрикивать:

— Да! Верно!

Грегор поднял правую руку, и в зале вновь воцарилась тишина. Казалось, даже капли, спадающие со сталактитов, замерли в ожидании слов короля.

— За день до этого поистине славного пиршества до меня дошло письмо от Сайронсимонса. Он обратился ко мне как к новому, полноправному правителю Волгаста и изъявил неуклонное желание совершить то, во что я не поверю, пока собственными глазами не увижу, — Грегор сделал небольшую паузу, дабы его слова как следует осели в головах народа.

Гномы стали шептаться.

— Сайронсимонс желает навсегда покончить с распрями между Волгастом и Весском. И для этого он готов…

Слова правителя прервал крик стражника, смотрящего в специальную прорезь у огромных каменных ворот.

— Повелитель! Здесь что-то невообразимое! — ошеломленно прокричал он.

— Неужели… — прошептал Грегор. — Открыть ворота! — приказал он голосом резко взволнованным, но как никогда строгим.

Высоченные ворота отворились, благодаря недюжинной силе десятка мускулистых гномов. Через несколько мгновений внутрь залы стали въезжать повозки, до отвала забитые кристаллами, блестящими в свете факелов всеми возможными цветами и превалирующим — завораживающим фиолетовым.

Гномы расступались перед черными конями в серебряной броне, что везли за собой бесценное сокровище Весска. В горную залу продвинулись шесть повозок. С одной из них, как казалось, самой большой и вместительной, спрыгнул аверин в роскошном бирюзовом плаще. Прибывший низко поклонился.

— Приветствую, гномы Волгаста! Не подскажете, где имеет честь находиться Грегор, законный правитель этих земель и защитник вашего народа?

Гномы, окружившие аверина со всех сторон, стояли опешив, не в состоянии проронить ни слова.

— Здесь я! — отозвался Грегор, проталкивающийся сквозь столпившихся подданных, пытаясь выйти к аверину. — Да расступитесь же! Царь идет! — бурчал он раздраженно.

Наконец, выбравшись из толпы, он совершенно ошеломленный остановился, глядя на аверина и повозки с кристаллами за ним.

— Досточтимый Грегор, я прибыл сюда по поручению моего владыки Сайронсимонса. Если вы позволите… — стройный аверин достал из-под своей робы свиток и, развернув его, стал читать во всеуслышание:

— Ваше благородие, законный правитель Волгаста Грегор и народ гномов! Как верховный владыка земель Весска, я не имею права на раскаяние за все те злодеяния, что совершил не только по отношению к вам, горный народ, но и за то, какие беды принес на просторы Граалиуса. Прошлое неизменно, оно увековечено летописцами и запечатано во временной цепи. Но будущее мы можем формировать вместе, начиная с чистого листа. Живые существа по отдельности слабы и бесталанны, но если им объединиться, они станут подобны бушующему океану, который почти невозможно обуздать. В случае, если правитель способен объединить своих подданных, значит, он и народ едины в своих стремлениях, а стало быть, неостановимы. Моим стремлением и стремлением Весска есть бесповоротное желание начать все сначала. Досточтимый Владек, также новоизбранный король Рамириона, яро поддержал реорганизацию наших ценностей. Содержимое телег — скромный дар Весска Волгасту в подтверждение моих слов, намерений и обещаний. Я надеюсь, что вместе мы сможем творить историю и следовать новому курсу.

Началось всеобщее волнение. Кто-то выкрикивал ура, а кто-то был готов всей своей недюжинной силой раскроить выхоленному аверину череп. Подойдя вплотную к телеге, Грегор взял в руку небольшой кристалл на цепочке. Завороженным взглядом он осматривал его со всех сторон. Казалось, его разум, его тело, даже его дух были полностью поглощены красотой кристалла. Он медленно надел ожерелье на шею, и в момент, когда кристалл оказался у него на груди, Грегор почувствовал неописуемое блаженство. Все проблемы, все трудности как будто рукой сняло.

— Братья, сестры мои! — обратился он ко всем гномам. — Это правда, все правда. Конец страданиям, конец нашей неутолимой жажде и конец противостоянию.

Все гномы подошли к наполненным кристаллами телегам, и каждый без исключения взял в руки по заветному сокровищу. Заблистали на шеях рудокопов земные дары Весска, и забылись они в красоте мерцания их всеобщего проклятия.

Глава 4

Знамена зла

Страх, отчаяние, неспособность совладать с собственными, самыми низкими, тяготящими желаниями — весь этот зловонный смрад разложения как телесного, так и духовного витал в морозном воздухе Дламаратии, в землях, непохожих ни на какие другие в обширном Граалиусе. Поистине, мрачным местом являлось это королевство, обитель истерзанных понятием неведомой сути существ. Войско Некроманта Глаумара было разбито, а сам он повержен. Но это совсем не означало, что крепости, казармы, кузни — все то, что на протяжении лет строилось и поддерживалось с одной целью — полного господства в Граалиусе, были разграблены или уничтожены. Основное, самое главное строение гибельного государства — крепость Дламарат не была подвергнута осаде, как Асберон — высший столичный замок рода людского. Именно поэтому высокие стальные башни все еще пронзали угнетающие серые тучи, а огонь в горнах пылал с лавой наравне.

На знаменах грязно-фиолетового цвета виднелась черная корона — символ Коронованного Принца. На костяном троне, принадлежащем совсем недавно Глаумару, объединителю Дламаратии, восседал теперь Избранник Наследия Сундуков. В мрачной зале Принц находился в полном одиночестве. Вернее, так могло показаться. На самом же деле обладатель короны теперь никогда не оставался наедине с собой.

— Ты в смятении? — вдруг задал вопрос вездесущий голос.

— В смятении? — переспросил Коронованный Принц — Нет, я… — договорить он не успел.

— Ты — властитель силы Сундуков, ты — посланник истины в этом мире грез. Дитя, предназначение которого столь велико, — молвил резонирующий во всем теле голос короны.

— Я… Я сделаю, что должно. Все живые существа приходят в этот мир с какой-то неведомой целью, — Избранник ухмыльнулся. — Как мне повезло, что свою я знаю.

— Верно, верно. Твоя цель — очистить, искоренить и устрой истинного мира в реальность воплотить! — подтвердил голос.

— Такое чувство, что ситуация становится для меня все яснее и яснее. Да, я отчетливо вижу… Стремления Некроманта Глаумара были чисты, но эгоистичны, ему было плевать, понимает ли его народ, принимает ли его идею. Отняв у подданых самое дорогое — их стремление, он вырыл себе могилу. Но, если обещать уроженцам Дламаратии возможность совершать насилие и грабеж, о которых они все так мечтают, сомневаться в их верности не придется.

— Да, но одной грубой силы войска недостаточно, чтобы воплотить наши замыслы, — молвила корона сливающимися воедино сотнями голосов. — Отправляйся в королевство эльтов, Аквилию. В небесах над этими заснеженными землями находится древний город Этэйра. Ты должен попасть туда, только так сможешь раскрыть полный потенциал силы Сундуков и по-настоящему очистить мир.

— Город в небесах? Но как? Как смогу я достичь его?

— Возведи Твердыню невиданных ранее размеров. Она и станет мостом к твоей судьбе.

Как только новый повелитель Дламаратии появился за порогом залы, его тут же встретил Фарунг. Коронованный Принц сразу перешел к делу и начал пояснять орку-командующему дальнейшие действия:

— Подготовьте мою личную карету. Я отправляюсь в Аквилию, королевство эльтов, дабы установить контакт с одним из них. Он станет для нас ценным союзником.

Безглазый орк удивился:

— В Аквилию, значит? Но… Ради единственного союзника? Неужели он настолько важен для нас?

— Не ради него, — отрезал Избранник.

Фарунг призадумался.

— Наша цель неоспорима, — продолжил Принц. — Лишь в Аквилии мы сможем заполучить истинную мощь Сундуков, власть над устройством и порядком. Передай мой приказ в Фредомар, пусть готовят троллей. Снаряди войска, все до единого! Вы поплывете на каравеллах вдоль берегов прямиком в Аквилию.

— На каравеллах?! — переспросил орк. — Но, господин, ими не пользовались уже несколько столетий! Корабли, о которых вы говорите, лежат забытые в пещерах на севере. Эта затея крайне опасна.

— У тебя есть все необходимое, чтобы усмирить свой страх. Мой путь в Аквилию займет определенное время. На корабельные носы установите острые пластины из металла, они помогут расколоть лед на пути. Вы подойдете вплотную к берегу и высадитесь, — молвил Принц бескомпромиссно.

Фарунг был явно неудовлетворен подобным ответом, орк моментально погрузился в свои мысли: «Он хочет мобилизовать все войска без исключения, оставить земли беззащитными, при этом сам в одиночку направится к эльтам, хотя перед всеми нами та же самая цель, так почему же… Неужели рассчитывает на то, что нам любезно откроют ворота, пока мы будем ждать у ледяных берегов? Проклятье! О чем он только думает?!» Фарунг тяжело выдохнул, он старался успокоить свои бушующие мысли. Окликнув двух стражников, он отдал им приказ снарядить карету для длительного путешествия. После этого безглазый орк вновь обратился к Принцу:

— Позвольте узнать, почему мы должны отправиться именно…

Фарунгу не дал договорить обладатель силы Сундуков, он поймал его на слове.

— Именно по воде? Все предельно просто. Будучи военным стратегом с твоей репутацией, Фарунг, я счел ненужным детально пояснять тебе. Что ж, значения это не имеет. Передвижение армии по суше крайне нецелесообразно в этой ситуации, ибо мы должны действовать как можно более незаметно. Никто не должен узнать о наших действиях быстрее, чем положено. Высади войска в близлежащем к главному замковому городу лесу и жди верного момента. Никого не убивать, ни на кого не нападать. Когда придет час, ворота отворятся, и вы войдете в столицу без боя. Все будет улажено, и вы сможете насытить свою неугомонную сущность.

— Как прикажете, — кланяясь, молвил в полголоса Фарунг и удалился исполнять отданный приказ, более не имея смелости возражать или оспаривать.

Пока шло приготовление кареты к дальнему пути, Коронованного Принца облачили в новый легкий доспех и просторную черную робу. В доспехе и плаще на спине были сделаны два специальных выреза для особого оружия Избранника Сундуков. Приказы были отданы, а приготовления завершены. Визуально ничем не примечательная, темных оттенков фиолетового карета без знамен отправилась в дорогу. Два черных коня не хуже извозчика знали свою цель и место назначения, куда им предстояло держать долгий путь.

«Действительно ли это лишь малая часть силы Сундуков? Предугадывать исход, а посему задействовать так безцеремонно, словно зная, что все пойдет по какому-то великому замыслу? Как бы там ни было, мне все равно не дают покоя завуалированные цели этого мальчишки. Истинный он обладатель этой всемогущей силы или нет, все равно, подобно Глаумару, говорит загадками», — думал Фарунг, глядя на медленно удаляющуюся во мрак карету.

Будь человек монаршей особой или же простолюдином, в этом необъятном мире все равно найдется то, что будет ему дорого. Вне зависимости от каких-либо посторонних факторов, он все равно будет добиваться своего, даже если ради этого придется пасть с головою в тлеющее болото противоречивых решений. Будь даже его цель недосягаемой, он не отринет ее, а наоборот, станет идти по лезвию ножа, чтобы защитить то, что так дорого его сердцу. Возникает вопрос: что будет, если подменить рьяные стремления человека? Иссякнет ли его безудержная воля к достижению цели? Или же с прежним остервенением ринется он покорять вершины, даже противоречащие его былым принципам?

Глава 5

Ледяная синева

Море, изумрудная гладь и бескрайняя бирюза — вот что окружало корабль и героев, держащих путь в неизведанное. Сапфировые волны ударялись о нос судна и моментально перевоплощались в белоснежную пену. Вокруг не было ничего, кроме бездонной синевы, поглощающей и свет, и тьму. Корабль уже отплыл на достаточное расстояние от Граалиуса, а посему даже родной для путников суши не было видно. Аверины-матросы были заняты корабельными делами: кто-то драил палубу, чтобы она к приходу капитана сверкала; кто-то следил за исправностью кристального двигателя, а кто-то, отлынивая от работы, просто смотрел вдаль то ли с отрешенным взглядом, то ли с печалью.

В каюте, которая для обычных прибрежных торговцев могла бы показаться ничем иным, как роскошными покоями вельможи, капитан Гвендолайн пытался проложить приблизительный курс к дальним, невиданным берегам. Сосредоточенное выражение его морщинистого лица как нельзя лучше демонстрировало углубленность в дело. Вид его был важен, в меру горд и честолюбив. Но у Лориэль, изучающей карту чуть поодаль капитанского стола, все-таки были некоторые подозрения на счет этого аверина и намерений всех членов команды, что никак подтвердить или опровергнуть она не могла. Эльтка просто чувствовала какое-то странное внутреннее беспокойство, когда смотрела на капитана, словно он старательно обдумывал отнюдь не их плавание, а что-то куда более сокровенное. Вдруг в дверь каюты постучали.

— Войдите, — твердо произнес Гвендолайн.

Дверь отворилась, и на пороге показался Владек с яблоком в руке. Он учтиво улыбнулся обоим в знак приветствия и попросил капитана оставить их с Лориэль наедине. Гвендолайн кивнул и тут же покинул каюту.

— Матросы сказали, что помогает от укачивания, — сказал Владек, бросая яблоко эльтке.

Поймав его, она ответила:

— Думаю, оно больше понадобится Доври.

Мастер кинжала усмехнулся, опираясь на стол, полностью заваленный всяческими корабельными принадлежностями. Были тут и компас, и секстант, и подзорная труба, и карта Граалиуса с различными географическими координатами и отметками.

— Я тоже переживаю. Боюсь за него, — задумчиво молвил Владек.

Повисла долгая пауза. Наконец он продолжил:

— Уверен, как бы ни тяжело было Асмунду, он борется, сражается с тем, с чем должно, даже если… — мастер кинжала не договорил.

Лориэль перебила его:

— Даже если его день и ночь пытают орки?! Или тролли пытаются содрать с него корону своими гигантскими лапами?

— Слушай, — Владек подошел ближе к эльтке, — я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я знаю, что Асмунд значит для тебя, знаю, что сейчас над нами нависли непроглядные тучи сомнений. И именно поэтому мы обязаны держать себя в руках, не позволять эмоциям брать верх над нами.

Лориэль отошла от друга, положила яблоко на стол и, вглядываясь в иллюминатор, сказала:

— Асмунд всегда верил в силу эмоций. Он давал им волю, поэтому был способен одолевать жизненные трудности, встававшие у него на пути. Хотя, знаешь… Мне кажется, так происходит со всеми нами, будь ты эльт или человек, в любом случае ты движим именно своими эмоциями, они дают силу идти по избранному пути. Не будь в нас эмоций, вряд ли мы могли бы называться поистине живыми, оставаясь движимыми лишь неясными инстинктами, холодными, бесчувственными. В таком случае мы были бы просто…

— А Сайронсимонс?! — вспылил Владек. — Что-то не увидел я в нем заметной эмоциональности! Что же, по-твоему, он тот, кто решил стать на мирный путь после всего случившегося и не одолел жизненные трудности? Нет, просто каждый выбирает то, из чего черпать свои силы, вот и все.

Немного подумав, эльтка спокойно ответила:

— Я прожила достаточно человеческих жизней, чтобы успеть потерять две семьи и тех, кто был мне дорог. Я не намерена терять кого-то еще, поэтому и согласилась пойти на выбранный тобою риск. А что касается Сайронсимонса, его невозмутимость исходит не из сердца, это всего лишь маска. Его черные глаза подобны бездонным ямам, они не выражают ровным счетом ничего, они словно…

Вдруг на Лориэль нахлынули воспоминания, в ее сознании явью стал мечник, лишенный своего меча, человек, лишенный своей воли, тот, кого спасти она не смогла. А глаза… В них не читалось больше самоосознание, присущая раньше отвага, желание во чтобы то ни стало достичь конца тернистого пути. Нет, в тот роковой момент глаза этого человека не горели ярким пламенем жизни. В них не читалась ни радость, ни печаль, ни удовлетворение, ни гнев — ровным светом ничего. Сердце в груди эльтки билось все сильнее и сильнее. Чем дольше она смотрела в эти несуществующие глаза, тем больнее становилось. Не выражающие никаких чувств и эмоций глаза ее друга из прошлого парализовали, ввели в ступор. Страх и отчаяние стали заполнять разум Лориэль, и она пошатнулась, не в состоянии совладать со своими мыслями.

— Эй! Все нормально? — подхватился Владек.

Эльтка тряхнула головой, прогоняя нестерпимые мысли. Прежде чем она успела ответить мастеру кинжала, в каюту ворвался Доври. Лицо зеленое, щеки раздутые, как у лягушки. Он качался из стороны в сторону, не в состоянии ровно стоять на ногах.

— П-помогите! Я не понимаю, что со мной такое… — еле выговорил он.

— Мы только отплыли, а тебя уже стошнило? — задал риторический вопрос Владек.

Гном быстро выровнялся и, тяжело глотнув, гордо ответил:

— Да чтобы над гномом взяла верх какая-то там тошнота? Неслыханно!

После этих слов Доври стало так плохо, что он мигом выбежал на палубу, спотыкаясь поковылял к борту корабля и не сдержавшись вырвал. Один из матросов-аверинов заметил, как нездоровится бедолаге. Он подошел к Доври и похлопал того по плечу.

— Пройдет, ты привыкнешь, — молвил он спокойно.

Гном покосился на аверина. Несколько секунд он сверлил его взглядом, полным отвращения, затем отпрянул в сторону. Доври по-прежнему молчал, ни единого слова не слетело с его уст. Они продолжали смотреть друг на друга. В то время, как взгляд гнома выражал непримиримость к новой изменившейся позиции, принятой аверинами, а точнее, недоверие к ней, глаза матроса, напротив, были лишены всяческих чувств. Гном тяжело вздохнул и облокотился на борт судна. Немного подумал и молвил:

— Это… просто привычка, не обращай внимания.

Аверин не ответил, но и не ушел. Доври стало неловко, мысленно он упрекал себя за это.

— Слушай, — продолжил гном, — а обязательно ли кристаллы закидывать в это странное устройство и уничтожать их? Разве нельзя было найти другой способ?

Аверин скрестил руки перед собой и оперся спиной на мачту.

— Я — простой матрос, мне-то откуда знать?

Доври почесал макушку.

— И то верно…

— Но если хочешь, я могу достать тебе один.

Гном с изрядным удивлением уставился на собеседника. Затем его выражение лица поменялось на более сдержанное. «Что я творю? — задавался он вопросом. — Прошу у аверина кристалл, а он собирается мне любезно его преподнести? Проклятье! Я не могу… Не могу противостоять, я хочу еще раз увидеть мерцание всех цветов, хочу коснуться…»

Доври выпрямился и с чувством собственной важности произнес:

— Да, будь добр. В долгу не останусь.

Миновал день, а может, и два, аверин сдержал данное им обещание — стащил один маленький кристалл и принес его гному не в самое подходящее время — тот спал. Но решив, что откладывать на потом нельзя, матрос разбудил Доври и протянул тому кристалл. Даже заспанными глазами все еще пребывающий в полудреме гном узнал мерцание запретного богатства. Он аккуратно взял кристалл и стал с трепетом разглядывать его. Чем больше Доври вглядывался в природную красоту необрамленного камня, тем отчетливее слышал в голове голоса своих братьев. Они говорили, как велико было стремление Доври научиться ковке лучших доспехов и как ничтожно по сравнению с его мечтой проклятье кристаллов. Желание владеть заветными сокровищами действительно контролировало Доври меньше, чем остальных, но все равно так же, как и все гномы, он был наделен этим прирожденным изъяном, порочащим его силу воли.

— Да… — вздохнул он. — Как же все-таки я ненавижу эти блестяшки, да вот люблю сильней, — по щеке Доври покатилась слеза.

Аверин молча смотрел на гнома, глаза его выражали некоторую озадаченность и даже долю сострадания. Вытерев слезы своей длинной бородой, гном молвил, посмотрев аверину в глаза:

— Спасибо тебе от всего сердца.

В этот момент Доври совсем был не похож на приземистого и мускулистого воина, скорее, на маленького, сгорбленного старичка. Лицо матроса выражало смешанные чувства, он не знал, что ответить, не был уверен в том, нужно ли было вообще что-то говорить. Аверин лишь кивнул и удалился, оставляя гнома наедине с его анафемой.

Герои плыли несколько невыносимо долгих недель на своем необычном судне. Вся команда без исключения была утомлена длительным плаванием к неизвестности. Доври приходилось тяжелее всех. Большую часть времени обессиленный гном лежал на койке в своей каюте, разглядывая кристалл. Наконец на двадцать шестой день, если верить подсчетам, впередсмотрящий выкрикнул долгожданное:

— Земля! Вижу землю прямо по курсу!

С невероятным восторгом все выбежали на палубу. Да, на горизонте и вправду виднелась суша, но не только она, что-то непонятное как будто двигалось навстречу кораблю. Капитан достал из внутреннего кармана камзола подзорную трубу и стал разглядывать в нее странный объект. Это было судно без флага и каких-либо других опознавательных знаков.

— Как странно… — тихо промолвил Гвендолайн.

— Что такое, капитан? — поинтересовался Владек.

Аверин развернулся к своей команде и отдал приказ:

— На нас надвигается неизвестный корабль. Всем занять свои позиции! Приготовить баллисты и ждать моей команды!

— Так точно, капитан! — хором ответили аверины и принялись исполнять его указания.

— Неизвестный корабль? Но это ведь совсем не означает, что он — вражеский. На нем, возможно, жители этих далеких земель. Так может сначала поговорим с ними? — выражая искреннее недовольство, обратился Владек к Гвендолайну.

Аверин холодно ответил:

— Досточтимый сир Владек, мы уже в плаванье немалый срок. Не кажется ли вам странным, что наш корабль все еще на плаву, а мы — живы? Все те россказни о затонувших судах, покинувших известные нам границы Граалиуса, запрет на исследование и поиск новых земель за пределами наших собственных — вот сейчас мы и проверим, правдивы ли слухи и обоснован ли запрет, — высказав свою точку зрения и не дожидаясь ответа, он удалился на верхний мостик к штурвалу.

Очень скоро морская гладь покрылась причудливой морозной дымкой, стало холодно. Ход корабля замедлился, его борта стали обмерзать, посему Гвендолайну пришлось отдать приказ составу оббивать обледенение с бортов деревянными киянками.

Минуло достаточно времени, прежде чем команда узрела чужое судно во всех деталях. До серого корабля, у которого не было даже парусов, оставалось около полутора миль. У Доври отвисла челюсть, как только два корабля приблизились друг к другу. Непонятная посудина была в прямом смысле живой. Сросшиеся вместе грязно-серые тела образовывали корабль невероятного строения.

Один из матросов окликнул Гвендолайна:

— Капитан, что это за чертовщина?

Аверин же стоял как вкопанный, его серьезное лицо перекосилось и сделалось злым. Командирским тоном он отдал приказ:

— Стреляй по моей команде!

— Стойте! Так нельзя! — окликнул его Владек. — Мы ведь не знаем их намерений! — кричал мастер кинжала, поднимаясь по трапу к капитану.

— Я и не хочу их знать! — отрезал Гвендолайн.

Они встретились взглядами, оба не желали отступать. Только Владек возжелал что-то сказать, как его прервала Лориэль.

— Смотрите! — закричала она.

И вправду, смотреть было на что. Тела человекоподобных существ, что сотнями срослись в один органический механизм, начали отделяться друг от друга. Мало-помалу живое судно стало разваливаться, члены команды падали в воду десятками.

— С меня довольно! — взревел Гвендолайн, отталкивая Владека и крича во всеуслышание: — Огонь из всех орудий!

И вмиг с правого борта корабля вылетел залп огромных стрел. Места, куда они попали, взорвались склизкой плотью и черной кровью. Корабль взвыл неистовым воплем, члены его неестественного состава все разом отцепились от тел друг друга и канули в морскую гладь. На месте загадочного судна осталось лишь черное пятно, а поверхность воды покрывала вязкая жидкость. Лориэль подбежала к борту, посмотрела вниз, но не увидела ничего, кроме воды.

— Они утонули? — удивилась эльтка.

— Эй, ну что там?! — окликнул ее Доври, крепко сжимающий секиру и явно настороженный.

Лориэль хотела ему ответить, но у нее перехватило дыхание, когда перед ней из морских пучин вынырнули сотни неведомых созданий, сливающихся в свинцовую тучу.

— Заряжай! — скомандовал Гвендолайн.

Перед командой корабля происходило немыслимое: бесчисленное количество существ выныривали из воды. Кто-то из них карабкался по бортам, а кто-то воспарил над судном и атаковал сверху.

— К оружию! — прокричал уже Владек, обнажая кинжалы.

Ожесточенная борьба с неизвестным противником началась. Существа, превосходившие числом, внешне представали одинаковыми, их облик никак нельзя было назвать приятным: грязно-серые тела, неприятно гладкие, склизкие, по ним трудно было попасть — когда клинок находил свою цель, он нередко соскальзывал. Все создания без исключения были горбатыми настолько, что их хребет выпирал из самой плоти. Ходили они на двух повернутых назад ногах, похожих на волчьи, только без шерсти. Вместо рук у этих тварей были плавники, которые они могли использоваться как крылья. Их тела были усеяны острыми шипами, способными топорщиться, как иглы у ежа, и складываться в нейтральное положение. Головы у них были причудливой овальной формы, но пугающим было отнюдь не это, а то, что вместо лиц у существ было лишь три глаза. Рот же располагался на затылке и был полон мелких, но очень острых зубов.

— Берегись! — крикнул Владек, метнув кинжал во врага позади Доври и спасая тому жизнь. — Теряешь сноровку! — добавил он, вынимая свое оружие из головы твари.

— Я не могу как следует замахнуться секирой! Да и к тому же не чувствую земли под ногами! Здесь все против меня! — злился гном, отсекая противнику крылья-плавники.

Но Доври был не единственным, кому приходилось туго. Все члены команды на подсознательном уровне чувствовали какой-то невыносимый, парализующий страх, полную неуверенность в себе и окружающих. Им казалось, будто холодные иглы пронзали их тело и дух.

«Как странно, — думала Лориэль, — такое же чувство иссушения пронизывало меня в Ловариоте, а теперь эти существа… Может ли это быть как-то связано?» Эльтка сражалась сразу с четырьмя существами, атакующими разом со всех сторон. Одного противника она пронзила рапирой насквозь, второго пнула ногой. Он влетел в борт корабля, его хребет, ранее торчавший из-за спины, вышел наружу через брюхо. Оставшихся двоих врагов взял на себя Доври, подсекая их своей массивной секирой и выводя из равновесия, а затем добивая мощным ударом сверху. Существа стонали, хрипели, но речь, по всей видимости, им была неведома. Гвендолайн защищал капитанский мостик, в то время как матросы — палубу. Вооружены они были преимущественно корабельными саблями и ножами. Гвендолайн же пользовался довольно необычным холодным оружием. Оно представляло из себя одноручный дугообразный меч c удивительным навершием в виде изогнутого клинка, схожего с теми, что используются на косах. Блокируя атаки недругов, Гвендолайн имел возможность запросто выкалывать им глаза, благодаря закругленному лезвию на конце рукояти. Вместе с капитаном был Лемюэль, который, обнажив свои мессеры, принимал на себя множество врагов и расправлялся с ними в два счета. Атаки его были не столько сокрушительны, сколько точны и аккуратны. Он мастерски владел своими парными клинками, сражаясь так, словно пребывал в изящном танце. На него нападали и сверху, и снизу, он быстро менял стойку, держа один мессер у нижней части туловища, а второй — у головы. Резко проводя два горизонтальных удара по плоскостям, Лемюэль умудрялся вмиг обезглавить всех врагов. Увидев своих соплеменников, попавших впросак, он ринулся им на выручку. Владек был занят расправой с окружающими его со всех сторон тварями, что уже умудрились незначительно ранить его, но краем глаза заметил необычный стиль ведения боя аверином и невольно подумал: «Хах, а он не промах!»

В следующий момент его внимание резко обратили на себя чудовища, атакующие сверху. Благо, он успел увернуться, и острые когти монстров застряли в палубе. Владек не смог сдержать улыбки. Он уже собирался прикончить, казалось, беззащитных врагов, как вдруг головы существ резко опустились вниз и из их ртов на затылках показались длинные языки. Они были испещрены бородавками разных форм и размеров. Внезапно твари стали «выстреливать» своими мерзкими языками, словно лягушки. Владек ловко уворачивался от достигающих почти полутораметровой длины мышечных органов, которые чудовища использовали в качестве оружия. Мастеру кинжала даже не хотелось думать о том, что может быть с ним, коснись его хоть один такой язык. Одному противнику он сумел отсечь его органическую плеть, от атаки второго уклонился, но чего Владек не заметил, так это подкравшегося сзади монстра, выжидающего своего часа. Существо выстрелило длинным языком прямо Владеку в шею, перекрыв тому дыхание, и он рухнул, словно бы замертво. Сперва могло показаться, что мастер кинжала потерял сознание, но на деле все было несколько иначе. Владек лежал неподвижно с открытыми глазами и взглядом, уставившимся в одну точку. Его тело и разум окутывали холод, аура безжизненности, неясности происходящего. Он ничего не видел перед собой, не мог пошевелиться, его тело оледенело и будто парило вне пространства и времени, парило в прострации первозданности. Чувства, эмоции, переживания — все угасло, ветром неизменности задут был сей жизненный огонь.

— Владек! — крикнула Лориэль, увидев своего друга, лежащего поверженным на палубе.

Она мигом сорвалась с места, расталкивая союзников и умерщвляя противников. Краем глаза эльтка заметила, как около десятка чудищ пытались свалить грот-мачту, разгрызая ее у основания. Она хотела сообщить об этом Гвендолайну, но тревога за друга взяла вверх и не позволила ей отвлечься. Пламя ярости горело в сердце эльтки ярче обычного, она виртуозно маневрировала между склизкими тварями, что так рьяно желали растерзать ее плоть и подавить дух. Лориэль мастерски избежала атаки гнилым языком стоящего прямо перед ней противника. Сделав ловкое сальто, она перепрыгнула через недруга и вонзила рапиру прямо в его спину. Резко перекувыркнувшись вправо, эльтка миновала нападение очередного чудовища сверху, и он, подобно ястребу, спикировал на нее, не ожидая такого маневра. Лориэль прикончила крылатую тварь стремительным выпадом, держа рапиру перед собой, и пригвоздила врага к палубе. Подбежав наконец к Владеку, эльтка перевернула бессознательного друга на спину и приложила ухо к его груди. Сердцебиение было в норме, но руки мастера кинжала, намертво сжимающие оружие, были холоднее льда.

— Владек! Что с тобой? Приди в себя! — отчаянно кричала Лориэль, не понимая, в чем дело.

Владек все также смотрел в одну точку, не ощущая ровным счетом ничего. Эльтка сидела рядом с его телом, не зная, что предпринять. Вокруг нее стали скапливаться трехглазые существа, их зубы на затылках скрежетали, а хребты жадно желали разорвать склизкую плоть и вырваться наружу. Повсюду слышались крики матросов. Они были в меньшинстве изначально, но теперь… Теперь, если хотя бы половина из них оставалась в живых, это можно было считать чудом. Лориэль осознавала плачевность их положения, численный перевес на стороне врага был слишком велик. Она опустила голову, в ее глазах читалось отчаяние и иссушающая скорбь. Слезы выступили у нее на глазах. «Нет… Нельзя, мы должны, должны выжить! Так что прошу, Владек, ради Асмунда, ради всех нас, вернись!» — мысленно говорила она и наклонилась к мастеру кинжала. Лориэль поцеловала его в лоб. По всему телу Владека пробежала странная дрожь, и он очнулся, резко открыв глаза и тяжело дыша. Ранее бледный, бесчувственный, теперь он горел факелом жизни.

— Я… Что произошло? Мне показалось, что я умер. Ничего не чувствовал, словно из меня изъяли собственную волю к существованию, — говорил он тяжело, вставая на ноги и покачиваясь.

Лориэль поддержала его.

— Сейчас ты как? — спросила она.

— Н-нормально, кажется, уже прошло. Спасибо.

Эльтка улыбнулась.

— Берегись! — крикнул Владек, увидев в одночасье набрасывающихся трех чудовищ. Он оттолкнул Лориэль и, достав кинжалы, отбил множество атак, но все же получил несколько ранений.

— Владек! — воскликнула эльтка, готовясь к бою.

Но помочь мастеру кинжала она не могла, на нее саму надвигались шестеро противников. Скинув с себя потрепанную королевскую накидку, потерявшую прежнюю утонченность и белоснежное величие, Лориэль бросилась на врага. Первым делом она атаковала в прыжке, ударив двоих чудовищ ногами, практически сделав шпагат. В этот же момент она умудрилась ухватиться за лапы одного летящего неприятеля. Существо пыталось всячески сбросить нежеланную попутчицу, но вскоре у него отпала такая необходимость. Лориэль сама отпустила лапы чудовища и мягко приземлилась на одну из мачт. Перед ней предстала неописуемой безжалостности картина. Матросы-аверины, угодившие в лапы гадких тварей, что были хуже любого стихийного бедствия, теперь болтались замертво на реях. Эльтка почувствовала себя нестерпимо болезненно. Оставшиеся в живых аверины теряли бдительность, страх брал над ними вверх. Они сражались под своими мертвыми собратьями, осознавая плачевную участь, которая, вполне вероятно, ждала и их.

— Лориэль! — окликнул эльтку Владек, прижимая одну крылатую тварь сапогом. — Режь эти веревки! Эти сволочи нагоняют панику, вводят в отчаяние! — срывая голос, командовал он.

Сперва эльтка замешкалась, но затем кивнув стала аккуратно передвигаться ближе к повешенным. Легкими, почти невесомыми взмахами своей рапиры она рассекала судовые канаты, обвивающие, словно змеи, шеи бедных моряков. Увидев, чего добивалась Лориэль, шипящие чудовища налетели на нее. Эльтка оказалась в очень паршивом положении — со всех сторон она была окружена врагами, находясь на немыслимой высоте. Другого выбора, кроме как вонзить острие своей рапиры в парус и спуститься таким образом на палубу, у нее не было. «Как только они нападут все разом…», — подумала она и стала выжидать нужного момента. И вот подходящее время настало. Чудовища все как один накинулись на нее. Лориэль в прыжке рассекла шеи четверым недругам и вмиг вонзила лезвие рапиры в парус. Спустившись на палубу, она тут же услышала крик одного из аверинов:

— Корабль дал течь!

— Течь?! — нервно переспросил Гвендолайн, отсекая голову чудовищу. — Они что, зубами борта прогрызли?! — взревел он озлобленно.