Бесплатный фрагмент - Тайна старой дачи

От автора

Все это началось в тот самый день, когда мы с моим семилетним сыном Юрием Юрьевичем уютно устроились на старом диване нашей дачи в подмосковной Валентиновке и приступили к чтению только что купленной книги моего любимого писателя Юрия Коваля про приключения Васи Куролесова и капитана Болдырева. Мы читали ее три дня с перерывами на ночной сон, и когда дочитали до конца, и у сына, и у меня возникло ощущение, что больше всего нам хочется немедленно вернуться в город Карманов к полюбившимся героям.

В конце концов, Юрий Юрьевич потянул меня за рукав и сказал: «Пап, пойдем в магазин и купим продолжение «Васи Куролесова». Я сказал ему тогда, что продолжение, к сожалению, не написано. «Ладно, — нехотя согласился он, — тогда подождем, когда Коваль его напишет? А скоро он его напишет?».

Ответить на этот вопрос было тяжелей всего, но я ответил, как есть: «К несчастью, — сказал я, — Юрий Коваль не напишет продолжения, поскольку его уже нет на этом свете, он умер».

Юрий Юрьевич загрустил, но, подумав, предложил сделать вот что: «А давай, — сказал он, — сами напишем продолжение». «Давай попробуем, — согласился я, — хотя мы с тобой даже вместе не такие талантливые, как Коваль».

Вот мы и попробовали. И теперь я понимаю, что получилась у нас книжка-благодарность замечательному писателю Юрию Ковалю и его таланту.

Глава 1. Тень

Кто хоть раз бывал в городе Карманове, конечно же, знает: если долго идти по улице Пионерской, то рано или поздно можно достичь незаметного, на первый взгляд, поворота направо перед самой автобусной остановкой, соседствующей с пешеходным переходом. Это поворот в Книжный переулок. Название для переулка придумали давно, лет эдак шестьдесят назад, когда в этих местах построили дачный поселок для писателей. Правда, говорят, что еще до Гражданской войны были в этих местах подмосковные дачи богатого купечества. Снимали тут жилье на лето и управляющие железной дороги, пролегавшей неподалеку из Москвы в Ярославль.

Ну, да чего там прошлое ворошить! Вернемся в день сегодняшний. Тем более что день-то выдался замечательный: тихий, солнечный, с легким теплым ветерком, разгоняющим назойливых комаров и мошек. Солнышко еще висело над острыми вершинами высоких елей. Значит, было примерно часов пять пополудни, когда в Книжный переулок свернула дружная компания из четырех человек. Впереди шагал небольшого роста мальчуган в бейсболке с эмблемой итальянской военно-морской авиации. На нем была голубого цвета майка, джинсы и кроссовки со сбитыми носками. В правой руке он держал металлический маузер, стрелявший пластмассовыми шариками. Изредка парень целился в какой-нибудь куст, делал «бах!», и маузер вздрагивал в его руке как настоящий. Звали мальчишку Юра (впрочем, отец, Юрмихалыч, по каким-то своим причинам звал его Буля). Следом за Булей поторапливалась его сестра Катя, которая была значительно старше своего брата. Она монтировала программу на популярном телеканале и считалась в семье крутым экспертом по современному кинематографу и телевидению. Катя любила читать, готовить обеды и ненавидела оружие и всяческую стрельбу. Однако это обстоятельство не мешало Буле и Кате быть неразлей-вода. Отставшие на несколько шагов от Були и Кати шли, не торопясь, Юрмихалыч — полноватый пожилой человек с коротким седым ежиком и его красавица жена Ада, которая была значительно моложе Юрмихалыча.

---

Все четверо оживленно разговаривали, направляясь к своей даче, расположенной в соседнем Газетном переулке. А говорили они о грибах. Дело в том, что на их участке, обнесенном невысоким зеленым забором из гофрированного металла, стоял настоящий лес, окружавший большой деревянный дом, построенный еще в прошлом веке. Все соседи деревья на своих участках посносили, а Юрмихалыч, Ада, Катя и Буля решили, что сносить не станут, а будут жить в лесу, как настоящие герои повестей и романов. И, как выяснилось, поступили правильно, потому что только на их участке, в их заповедном лесу росли настоящие грибы: подосиновики, подберезовики, белые и сыроежки. Были, правда, и мухоморы, что особенно радовало Булю, который любил колотить по их крапленым красным шляпам длинной палкой, однако от противных мух наличие этих красавцев не избавляло. Так вот, Ада как всегда горячо спорила с Юрмихалычем о том, как лучше готовить белые грибы: с картошкой или без картошки? Юрмихалыч утверждал, что самое вкусное в мире блюдо — это подосиновики и белые, жаренные с картошечкой, томленые со сметанкой под плотной крышкой. Ада же раздраженно и громко возражала в том смысле, что чем вкуснее грибы, тем чаще они должны готовиться в чистом виде, то есть без примесей — всяких там картошек, горошек и морошек. Насчет морошек Ада, конечно же, загнула, поскольку морошку, как известно, никто и никогда в мире не жарил и жарить не собирался, ввиду того, что морошка — это ягода.

Катя и Буля в дискуссии не участвовали, каждый по своим причинам: Буля грибов еще не пробовал, ввиду малолетства (он недавно окончил первый класс). А Катя напряженно размышляла над итогами кинофестиваля «Зеркало», где главный приз получил неуважаемый ею режиссер Мумукин.

Вот так, в разговорах и размышлениях, они свернули в Газетный переулок и вскоре добрались до калитки в зеленом заборе. Катя извлекла из сумки ключи и отворила калитку. Первым к дому подбежал Буля. Он было уже вступил на крыльцо, как вдруг боковым зрением заметил, как справа, на задах дома, промелькнула какая-то тень. А может, это и не тень была вовсе, а просто ветерок качнул верхушки елок. Во всяком случае, Буля осторожно с палкой в руках обошел дом вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил. «Показалось», — подумал он и отправился лакомиться своим любимым мороженым «Пломбир», изготовленным на фабрике «Частная линия».

Глава 2. Кто там?

Честно говоря, укладываться спать Буля не любил. И, несмотря на то, что засыпанию предшествовало чтение какой-нибудь интересной книги, он то и дело подумывал о том, что когда чтение закончится, наступит самое скучное и неинтересное — засыпание. Сны ему почему-то не снились, а лежать просто так и ждать, когда уснешь, Буля считал глупым занятием. Иногда он даже пробовал посчитать до двухсот, но когда достигал цифры 199, то обнаруживал, что сна нет ни в одном глазу. И опять начинал ворочаться на постели, нетерпеливо ожидая, когда же сон накроет его с головой, как теплое одеяло.

Но на этот раз Буля уснул неожиданно быстро. Наверное, устал, добираясь до дачи пешком через лес. Но самое удивительное состояло в том, что ему приснился сон. Да какой! Ему приснилось, что он оказался среди настоящих птиц и даже разговаривал с ними на человеческом языке. Особенно понравился Буле вороненок с большим черным клювом. И еще небольшая коричневатая птица, названия которой Буля не знал. Вот как раз во время этого разговора с птицами и раздался тот самый странный стук. Стук доносился прямо из-под Булиной кровати. Конечно же, все птицы из его сна мгновенно куда-то улетели, потому что он проснулся. Потом прислушался. На соседней кровати мирно посапывала мама, в печке мерцали красноватым цветом последние догоравшие угольки, где-то далеко, за лесом от платформы Валентиновка отъехала поздняя электричка, на Загорянку. Нет, никакого стука. «Показалось», — подумал Буля и решил снова окунуться в свой «птичий» сон. И вот тут-то он и услышал тот самый стук, который, как определил Буля, доносился откуда-то глубоко из-под пола прямо под его кроватью. Но на этот раз стуком дело не ограничилось. Из-под пола раздался явственный скрип, потом какой-то шум, словно кто-то налетел в темноте на деревянный ящик. Потом шум стих, но через минуту возобновился вновь, уже под порогом Булиной комнаты. Так или иначе, но шум этот разбудил сначала папу, потом Катю, ну, а потом все вместе они разбудили маму. Папа включил свет в большой комнате, все они встали посредине под люстрой и только Булька сидел на корточках у себя на постели, укутавшись в одеяло.

— Так, — сказал папа, — всем тихо!

Все замолчали и стали прислушиваться. Прошла минута, две, но шум и стук, разбудивший всех, не повторялся. И только когда папа отправился на кухню, что-то треснуло где-то под Катиным диваном и умолкло, теперь уже надолго.

Утром папа, мама, Катя и Буля занялись осмотром дома и выдвижением версий. Это мышь, — утверждала Катя. Оно и понятно: больше всего в жизни она боялась маленьких серых мышек. Это крот, — уверенно заявляла мама. Как именно мама относилась к кротам, никто толком не знал, поэтому версию приняли как рабочую, тем более что она легко рифмовалась со словами «кто там?». И только папа задумчиво покачал головой и возразил: думаю, что этот «кто-то» был покрупнее, чем мышь и крот вместе взятые, поскольку так шуметь и скрипеть не смог бы целый полк мышей. Нет-нет, тут орудовал кто-то покрупнее. Вот только кто? С этими словами папа вынул из кармана мобильный телефон и позвонил соседу Анатолию, который жил в Валентиновке давно и мог дать ценный совет. Анатолий откликнулся быстро и уже через пять минут присоединился к консилиуму, обходившему дом по периметру. Послушав рассказ о ночном происшествии, Анатолий задумался. «Наверное, куница, — выдвинул он свою версию. — Давеча сосед мой, Петрович, видел куницу у себя на огороде. Такого шума и треску мог наделать только крупный зверь», — заключил Анатолий. «Или человек», — неожиданно вставил свое объяснение происшедшего молчавший до сих пор Буля. «Да вряд ли человек в подвал сможет проникнуть, — засомневался Анатолий. — Это надо кирпичную кладку разбирать, да еще через забор бесшумно перелезть. А куница — шмыг в вентиляционную трубу, шмыг обратно и под забором шмыг в лес. Тут-то ее и видели».

Короче говоря, решено было отправиться в Карманов и купить там в охотничьем магазине капканы на куницу, чтобы изловить хитрого зверя. И пока папа готовил велосипеды к поездке в Карманов, Буля еще раз осмотрел кирпичную кладку фундамента в том месте, над которым стояла его кровать. Ничего особенного ему обнаружить не удалось, кроме, пожалуй, обрывка листа из блокнота с расплывшимся чернильным рисунком. Буля подобрал листок и внимательно осмотрел его. Это был не рисунок. Это была часть какого-то плана, начерченного чернильным карандашом. «Вряд ли этот листок оставила куница», — подумал Буля.

Глава 3. Круассан с повидлом

К двум часам пополудни папа, мама, Катя и Буля добрались до Карманова. День выдался жарким, в Карманове было душновато, пахло горящей листвой, которую жгли дворники. Решили, что папа и Катя поедут в магазин «Охотник» за капканами, а Буля с мамой отправятся в кафе «Желато», где и будут ждать охотников на куниц.

По случаю жары и душного обеденного времени кафе оказалась полупустым. В дальнем углу у окна сидели две девушки с планшетами в руках. Обе потягивали молочные коктейли через трубочки. А в глубине разместился ничем не приметный парень с копной рыжих волос и редкими веснушками. Парень что-то сосредоточенно читал. На Булю с мамой никто не обратил внимания. Они прошли за свободный столик, и уже через минуту перед ними вырос официант в зеленой жилетке и начищенных ботинках. Ада как всегда заказала коктейль «Мохито».

— А что для молодого человека?» — поинтересовался официант.

— Куролес с повидлом! — громко объявил Буля. Дело в том, что еще с далекого босоногого детства Буля называл свои любимые круассаны куролесами. Почему — не знал никто. И, как мне кажется, не знал этого и сам Буля. Официант, однако, был немало удивлен.

— Что-что? — протянул он, — куролес? Это что такое?

— Куролес — это куролес! — с апломбом пояснил Буля. — А повидло — это повидло!

Мама чуть не проглотила трубочку от «Мохито», глядя на то, какое впечатление на официанта произвело это нахальное заявление собственного сына. Она вынуждена была вмешаться в их диалог.

— Куролес — это круассан, — разъяснила она.

— А-а, — протянул официант и, подмигнув молодому человеку, отправился выполнять. Но тут вместо официанта у столика появился тот самый рыжий парень, который еще пять минут назад что-то читал за соседним столиком.

— Кто звал Куролесова? — весело осведомился он.

На этот раз мама и Буля уставились на рыжего недоуменно.

— Ну, — повторил рыжий, — так кому понадобился Куролесов?

— А вы тут при чем? — наконец нашла что спросить Ада.

— Я-то как раз при чем, — бодро объявил парень. — Разрешите представиться, Василий Куролесов.

— Так вот в чем дело! — сказал Буля.

— Не понял, — бодро заметил Куролесов и наморщил лоб.

Пришлось объяснять непонятливому рыжему парню, что куролес и круассан на футюко-фетякском Булином языке означают одно и то же. А заодно просвящать непонятливого Василия по поводу того, что такое Футюка-Фетяка (для тех, кто вроде Васи понятия не имеет, что это такое, заметим, что Футюка-Фетяка — это планета, с которой, по версии Були, он и прилетел на Землю).

Урок круассановедения завершился тем, что все трое стали с увлечением рассуждать о том, что же приключилось нынче ночью у них на даче. Конечно же, Василий был немедленно посвящен в эти события, поскольку мгновенно завоевал полное доверие у Ады и особенно у Були. Насчет версии о кунице Василий недоверчиво покачал головой, но возражать не стал, только дал несколько советов, как правильно ставить капканы, чтобы самим в них не попасться. В конце концов, мама и Буля пригласили Васю навестить их в валентиновской даче. Василий приглашение принял. После чего мама удалилась в туалет, а Буля и Василий остались вдвоем. И вот тут-то Буля решил поделиться с Куролесовым своим главным секретом. Он осторожно достал из кармана джинсов клочок бумаги с размытым чернильным рисунком, который обнаружил сегодня утром у самой кирпичной кладки возле задней стены дачи. Василий нехотя протянул руку, взял бумажку, развернул её, да так и застыл на месте. Брови его поползли вверх, редкие веснушки на носу стали отчетливыми крапинками.

— Откуда это у тебя? — наконец произнес Василий. Буля объяснил.

— Так, — задумчиво сказал Куролесов, — дело серьезнее, чем я думал. Надо, чтобы все это ты рассказал Болдыреву. Завтра же я приеду к вам на дачу вместе с ним.

— А кто такой Болдырев? — поинтересовался Буля.

— Капитан Болдырев, — строго заметил Василий, — выдающийся сыщик, и, между прочим, именно в эти дни занят поиском двух опаснейших преступников. Остальное он расскажет тебе сам, если, конечно, захочет. Словом, пока, до завтра.

С этими словами Куролесов покинул кафе и направился прямиком в районное отделение полиции города Карманова.

Глава 4. Фото-граф

В городе Карманове Юлиана Серафимовича Садовского знал каждый. Юлиан Серафимович держал небольшое фотографическое ателье с огромной фотокамерой, которая сплющивалась гармошкой, с прозрачным, как слеза, объективом, огромным трехногим штативом и магниевой коробочкой, в которой при каждой съемке загорался и вспыхивал ослепительным белым светом неведомый порошок. Не было ни единого жителя города Карманова, который бы ни заходил в фотоателье на углу Вокзальной улицы и Краснокирпичного переулка. В результате этих визитов в каждой кармановской семье на комоде ли или просто на стене устроились портреты, сделанные Юлианом Серафимовичем Садовским. Если бы все эти портреты собрать в один огромный альбом и послать, например, марсианам, то на Марсе имели бы весьма точное представление о землянах и никогда не позволили бы себе напасть на нашу планету, поскольку все земляне в том фотоальбоме имели исключительно добрый и располагающий к неторопливой и откровенной беседе облик. «Виноват» в ненападении марсиан, конечно же, был фотограф Садовский, поскольку сам он был исключительно предупредительным и доброжелательным. Во всяком случае, именно таким его знали кармановцы.

Однако надобно вам сказать, что кармановцы знали о Садовском не всё. Далеко не всё! Если бы кому-нибудь из них было бы позволено подняться на второй этаж знаменитого ателье, в небольшую двухкомнатную квартиру, в которой одиноко проживал Садовский, посетитель, безусловно, обратил бы внимание на два портрета, висевших на стене над массивным бюро из мореного дуба. На одном был изображен красивый седой старик в офицерском мундире зеленого сукна с золотыми погонами и аксельбантами. На другом — молодой человек с ярким выразительным взглядом, гордым поворотом головы и густой смоляной шевелюрой. Вряд ли случайный посетитель узнал бы в молодом человеке старика Садовского. А уж его отца, графа Серафима Степановича, и подавно не признал бы никто. Меж тем, на портретах были изображены именно они — молодой граф Юлиан и его отец Серафим Степанович Садовский. Портреты были написаны в родовом имении Садовских в Псковской губернии в 1846 году. Справа от бюро стоял массивный шкаф, за которым разместилась внушительная деревянная кровать. А в углублении за кроватью случайный посетитель мог бы обнаружить нечто уж совсем диковинное. Там на фотографической треноге стоял настоящий телескоп, тускло отсвечивающий медными боками главного цилиндра, сиреневым глазом направленный к просторному окну, занавешенному ветхим тюлем. Когда-то хозяин этого замечательного аппарата любил наблюдать за звездами. В ту пору Юлиан Серафимович был богат и в их итальянском поместье на юге Тосканы он даже устроил небольшую обсерваторию. Соседи считали его знаменитым русским ученым, хотя сам он скромно полагал себя учеником французского астронома Фламмариона и итальянца Галилео Галилея. Юлиан Серафимович даже опубликовал на итальянском языке брошюру о движении звезд. Ни известности в научных кругах, ни богатства брошюра ему не принесла, да он к этому и не стремился. Основу его состояния составляла немалая прибыль ювелирной фабрики под Виченцей, приобретенной еще отцом. Обработка драгоценных камней и изготовление украшений для богатейших домов Европы — вот что позволяло Садовским видеть небо в алмазах и в буквальном, и в переносном смысле.

В 1886 году умер старый граф, оставив фабрику и имение в Псковской области сыну. Поначалу все было неплохо, но потом Первая мировая, революция и Гражданская война огненным вихрем прокатились по семье Садовских. Сначала за долги был продан тосканский дом и ювелирная фабрика, потом революционные крестьяне сожгли их имение в Псковской губернии. Потом скоропостижно скончалась жена. Юлиан Серафимович остался с сыном Сашей, бывшим гимназистом, а теперь его помощником в кармановском фотоателье. Ни Саша, ни его отец предпочитали не распространяться о своем прошлом: новой власти прошлое скромного фотографа могло не понравиться. И если бы это случилось, то до тюрьмы и Саше, и его отцу оставался бы только шаг.

После рабочего дня по вечерам Юлиан Серафимович мечтал, что Саше удастся перейти финскую границу и сбежать в Европу. Сам он уже плохо ходил, сердце пошаливало. Оттого Юлиан Серафимович принял нелегкое решение остаться в Карманове, стариться и умирать здесь. Эти мысли и составляли главное содержание его теперешней жизни. Фотография была лишь работой, приносившей кой-какие деньги на скромное существование. Телескоп хозяин давно уже не брал в руки. Как-то не до неба было. Но даже если бы Саша взглянул в окуляр этого прибора, то все равно ничего не увидел бы по вполне прозаической причине: вся внутренняя полость телескопа между линзами была заполнена прекрасно обработанными алмазами. Эта старая латунная труба стоила куда больше, чем весь город Карманов с его магазинами, питейными заведениями и фотоателье.

Глава 5. Гости прошеные и непрошеные

Дожди в то лето шли беспрерывно. В самом центре Карманова образовалась огромная лужа, которая плескалась, как настоящее море. Машины заезжали в нее и глохли одна за другой. Приходилось вызывать специальные дорожные службы, чтобы вытаскивать их из этого омута. На даче в Газетном переулке образовались целые каналы, заполненные дождевой водой. Буля со своим другом Максимкой пускал в этих каналах кораблики и разворачивал военно-морские учения. Буля утверждал, что он договорился с Зевсом о том, чтобы погода была исключительно дождливой с грозами и даже с градом. Поначалу соседи относились к этим Булиным заявлениям с юмором. Но когда дожди и грозы зарядили на целый месяц подряд без всякого перерыва — соседи пригорюнились и стали относиться к Булиным рассказам о личном знакомстве с Зевсом с опаской и подозрением. Дошло до того, что Маша с соседней дачи — скандальная и вздорная тетка — пришла как-то к калитке их дачи и, увидав Булю, принялась упрашивать его, чтобы он договорился с Зевсом о немедленном наступлении хорошей погоды. Буля категорически отказывался, ссылаясь на то, что договор с самим Зевсом изменениям и корректировкам не подлежит. Тетя Маша поджала губы, обиделась и удалилась восвояси. Тем временем дождь зарядил опять и уже через десять минут с небес посыпались мелкие ледышки града. Град застучал по крыше веранды и по железному забору. Так что Буля не сразу услышал, когда в калитку постучали гости.

И только когда град прекратился, стук стал явственно различим. Катя отворила калитку, за которой оказался Вася Куролесов собственной персоной. Буля подбежал поздороваться и тут заметил, что слева от Куролесова поодаль стоит коренастый светловолосый человек в бежевой куртке. Буля поздоровался с Куролесовым, меж тем человек в куртке приблизился к калитке, улыбнулся и протянул Буле ладонь. Рукопожатие у человека в куртке оказалось крепким и сухим.

— Так это ты и есть Юра? — спросил человек.

— Я и есть, — ответил Буля. Он явно волновался.