Бесплатный фрагмент - Сюеме не будет!

Все имена и события, описанные в романе, являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью следует считать фантастической случайностью.

Вступление

Июнь 2010, Ростов-на-Дону

После бурного совещания сил на отчёт совсем не оставалось. Я отложила документы в сторону, устало вздохнула и стала раскладывать пасьянс на компьютере. Дверь резко распахнулась, и в мой кабинет собственной персоной ввалился Вячеслав Иванович Баранов — управляющий банка, где работала Я.

— Аза Юрьевна! — гаркнул он. — Совсем обалдела?! Выруби кондёр — простудишься! Звездец! У тебя же здесь морозильная камера! Сколько градусов стоит, а? По ощущениям минус десять!

— Нормально, — пожала плечами Я.

— Понял, понял…, — язвительно кашлянул мужчина. — Специально в холоде сидишь? Молодость сохраняешь?

— Как ты догадался? — закатила Я глаза.

— Что с отчётиком? — Вячеслав подошёл ко мне и заглянул в монитор.

Увидев вместо цифр карточные масти, босс тяжело вздохнул:

— Вот как ты работаешь?! Ох и Аза, ох и Аза! Пошли, чайком хорошим угощу, да на родню пожалуюсь… Всё равно ни хрена не делаешь общественно-полезного!

— Пойдём, — легко согласилась Я.

Разговор, судя по всему, предстоит долгий, ведь у Баранова целая туча бедных родственников, которые так и норовят урвать у состоятельного родича кусок пожирнее!

За год до этого

Падкий на молодых девочек, Вячеслав Баранов перетоптал всех смазливых бухгалтерш и секретарш в банке, а потом стал пытаться подбить клинья ко мне. Но полноватый престарелый блондин, обременённый женой и детьми, был непреодолимо далёк от образа мужчины моей мечты.

Большинство друзей и коллег думали, что Я его любовница. Почему? Исключительно из-за Барановской страсти к показухе и приукрашательству, если не сказать прямо — к брехне. Впрочем, давайте обо всём по порядку.

Как-то раз Славик нарисовался у меня на пороге с бутылочкой дорогущего французского шампанского, швейцарским шоколадиком и стал ныть:

— Спасай, подруга! Я лоханулся, ляпнул однокашникам, что на молодой-красивой женился, а они пригласили с супругой на вечер!

— И что? — хмыкнула Я. — Какие проблемы? Жену в охапку — и вперёд!

— Сама посуди, как я свою мартышку дряхлую им приведу? — засомневался босс.

— Это Настя-то мартышка?! — возмутилась Я. — На себя посмотри, бабуин облезлый!

Баранов упал на колени:

— Азочка! Сходи со мной! Умоляю, пожалуйста!

— Ты хочешь, чтобы Я сыграла роль твоей жены?! — нахмурилась Я.

— Ага! — шеф начал исступлённо целовать мои пальцы. — Один разочек! На вечер!

— Нет! — брезгливо отдёрнула Я руки.

— Сделаю всё, что пожелаешь! — не унимался начальник.

— Нет! И ещё раз нет! — Я была тверда.

— Премия! Внеплановый отпуск! — сыпал Славка заманчивыми предложениями. — Пять, нет, десять отгулов!

Я призадумалась.

— Пожалуйста! Всего один вечер! Что тебе стоит? — стонал Иваныч и делал жалостливое-прижалостливое лицо. — Две премии! Интересная командировка — полный фарш, ол инклюзив!

Поломавшись для виду, Я нехотя согласилась и… посетила школьную тусовку престарелого дружка. Это стало фатальной ошибкой. Роль роковой красавицы удалась на славу, Я стала звездой вечера. От знакомого до знакомого разлетелась весть о прекрасной «жёнке» Баранова. Дошло и до Насти. Из приятельниц мы превратились чуть ли не во врагов. Начались звонки, посыпались обвинения типа «сука», «стерва», «разлучница». Воздыхатель же мой ничуть не расстроился, он направо и налево стал кричать, что женится на мне, клялся в неземных чувствах, величал «любимой», обещал развестись с Настей и всевозможными способами пытался стребовать «супружеский долг».

Сторонние наблюдатели, возможно, сочувствовали. Но мы оба прекрасно знали, что Славик и пальцем не посмеет меня тронуть. На то была масса причин. Во-первых, Я помогла Баранову провернуть пару выгодных сделок при помощи своих московских друзей, во-вторых, была в курсе многих его похождений и афер. И, наконец, в-третьих, мой родной дядька контролировал наш банк. Одно слово — и дядя Костя кончит Ивановича. Но… была эксклюзивная причина, по которой Я терпела поползновения Баранова и держала его при себе…

Вячеслав не ограничивал свою деятельность работой в банке. На пару с лучшим другом Рубеном он занимался бизнесом. Студенческая кафешка в Ростове-на-Дону, ресторанчик в Новороссийске, «сдаю офис» и прочее, прочее… В маленьком горном посёлке Ариу-Къыз у Славика был двухэтажный коттедж, за которым присматривала его троюродная тётка Зина Суркова. Она была плоха здоровьем, и когда осталась без работы, банкир предложил ей вести хозяйство в пустующем доме. Родственница обитала на первом этаже. Второй занимали по приезду Барановы.

Вячеслав планировал поставить на участке несколько маленьких срубов, баню и открыть уютную гостиницу, но руки не доходили, времени ездить в посёлок контролировать ход работ катастрофически не хватало. Мой поклонник поручил заняться проектом старшему брату Алексею (Лёлику), но тот, умело пользуясь средствами Славки, проворачивал в Ариу-Къызе свои делишки, попутно устраивая шумные попойки с участковым и егерем. Единственным выполненным поручением была наполовину построенная баня!

Поначалу Баранов уезжая, оставлял Сурковой все ключи, но, обнаружив загадочные пропажи постельного белья, солярки и домашней утвари, затворнички от второго этажа конфисковал.

Планы устроить гостиницу так и остались планами. Дом выполнял функцию дачи. Время от времени Славик наезжал сюда на выходных кутить с друзьями, вывозил московских партнёров показать Кавказ. Так Я и открыла для себя Ариу-Къыз — когда мы выкатывали важных москалей.

Если мы приезжали с Вячеславом и компанией, то после изнуряющего похода по снежным вершинам или охоты следовала попойка. Так любил Баранов. От разговоров поддатых мужиков у меня сводило зубы, а от их пошлых шуток воротило. Наглотавшись спиртного, дружки Баранова переходили на безбожный мат. Могли подраться, мебель покрошить. Особенно хорошо трескались деревянные стульчики в кухне. Они пользовались бешеной популярностью. Развесёлые пьянючие мужчины гудели всю ночь, поднимая на уши пол посёлка.

Лёлик (больше известный среди знакомых как Лёлик-алкоголик) отмечал в Ариу-Къызе все красные дни календаря: Новый год, восьмое марта, День Победы… Вячеслав на праздники обычно отправлялся за кордон, и непутёвый братец пользовался отсутствием родственника на полную катушку.

Я могла приезжать в коттедж в любое время, гостить сколько душе угодно, брать с собой друзей. Я отдыхала там почти каждый месяц, чем вызывала у Зины лютую ненависть.

Июнь 2010, Ростов-на-Дону

Я сидела на подоконнике в кабинете Баранова и пила хвалёный чай. Излияния приятеля мне выслушивать не впервой. Может, стоит попросить надбавку за услугу «Личный психолог»? Сегодня больше всех досталось истеричной дочери Славика от первого брака Лине и непутёвому сыну Зины Сурковой Стасу. Завершив свою пламенную речь, Баранов поинтересовался:

— Чего хмурая такая?

«Аж зубы свело от твоего нытья, старый, вот чего!»

— Устала, — Я открыла окно, достала из кармана сигареты и закурила.

— Аза! Я тебя оштрафую! Курение на рабочем месте запрещено! — заверещал Баранов.

«Ну и голосочек у босса! Надо же, такой большой дядька, а пищит как девчонка!»

— Я на своём рабочем месте и не курю! — хохотнула Я и выпустила дым Славке прямо в лицо.

— Юрьевна, смотри, правда, оштрафую! — шеф заскрежетал зубами.

— Попробуй!

Иваныч попытался вырвать сигарету у меня из рук. Разозлившись, Я легонько шлёпнула его по круглому лбу. Управляющий охнул и заявил:

— Видно, что утомилась ты, Азочка. Отдохни недельку.

— Можно? — обрадовалась Я.

— Да, у тебя отгулов много неиспользованных… Хочешь, в Ариу-Къыз мотнуть?

— Это идея! — улыбнулась Я.

Моя лучшая подруга Ася Тришина как раз сейчас гостит у тётки в Пятигорске. Позвоню, и она подъедет в Ариу-Къыз!

— Принесёшь вечером отчёт — получишь ключи! — поставил условие начальник.

— Договорились! — Я выкинула окурок, вскочила с подоконника, чмокнула Баранова в круглую щёку и поспешила к себе в кабинет.

Июнь 2010, Ростов-на-Дону

Вечером Я явилась к Баранову и положила отчёт на стол:

— Всё готово. Давай ключи.

— Вот умница! Аза, ты только, пожалуйста, во дворе не сори, Зина жалуется…, — робко залепетал непутёвый ухажёр.

— Достала твоя Зина! — перебила Я. — Она и на тебя жалуется, что денег не даёшь.

— И то верно! — согласился дружище и вскочил с кресла. — Старая потаскуха! Живёт как королева! В доме ремонт обалденный! Техника суперсовременная! Грех ныть!

— Вот-вот, — поддакнула Я.

— Ты не обращай внимания. Будет напрягать — сразу звони! — Баранов обогнул стол и начал медленно приближаться. — Ты же знаешь, дорогущая, я тебя в обиду никому не дам!

Славка потянул ко мне корявые лапищи.

— Убери руки, старый дурак! — воскликнула Я.

— Ну, не выделывайся, Азик…, — наступал шеф. — Дай на дорожку чмокну!

— Я же ясно сказала — не смей притрагиваться ко мне! Ласкай супружницу!

— Да ну её! — Вячеслав навалился на меня и прижал к стене.

Его слюнявые поцелуи не вызывали ничего кроме приступов тошноты.

— Славутич, отвали! — отпихнула его Я.

Мужчина обиженно засопел и заныл:

— Азочка, перестань мучить меня…

— Где ключи? — недовольно осведомилась Я.

— На, держи, — босс протянул связку. — Аз, ну поцелуй разочек, с тебя убудет что ли, а?

— Баранов, пошёл на х**! — рявкнула Я.

Славик вымученно улыбнулся — дорогу туда он знал так же хорошо как Я путь до Ариу-Къыза.

Пролог

Федеральная трасса М-29 «Кавказ»

Я ехала очень быстро. Оставив позади Армавир, немного сбросила скорость и закурила. Зашумел сотовый. «Баранов», — высветилось на дисплее. Беседовать с шефом желания не было.

— Извини, дорогой, не могу ответить. За рулём — никаких разговоров! — улыбнулась Я телефону.

По нескольку раз переслушивать закинутые на флэшку песни надоело, и Я включила радио. Из динамиков полилась весёлая песня о лете.

«В это время года находиться в городе — невыносимая пытка! Неужели мне наконец-то удалось вырваться из жаркого пыльного Ростова и, бросив все дела и делишки, ринуться на лоно природы?»

Совсем скоро окажусь в Ариу-Къызе — самом прекрасном месте на земле, где высокие горы покоряют величием и монументальностью, где воду можно пить из ручья, где бурные реки и непокорные вершины бросают вызов туристам, где кристально-прозрачные озёра и густые леса, где воздух такой чистый, что в голову поневоле лезет всякая романтика — так и тянет закрутить любовь с загорелым аборигеном!

…И именно здесь живёт самый чудесный джигит в мире — Пилял Бытдаев.

Октябрь 2009, Ариу-Къыз

Я хорошо помню тот день, когда впервые увидела Бытдаева. Мы с Барановым и его подпитыми дружками Рубеном и Пашей ранним утром после неудачной охоты возвращались в посёлок. Я вела (как самая трезвая!) огромный джип Вячеслава по узкой горной дороге и выговаривала банкиру:

— Идиот! Ты кричал, что все кабаны в округе твоя добыча, а сам чуть корову не застрелил, охотничек хренов! Только зря провалялись на холодной земле пять часов, Я вся вымокла!

— Когда б ты ещё полежала ночью, в лесу, под дождём, накрывшись брезентом, на мокром сене между двумя мужиками высоко в горах? А она ещё недовольна! Рубик! Ну, скажи ей! — возмутился Баранов.

— Угу, — кивнул друг Славы, прихлёбывая пиво из бутылочки.

— Да уж! — закатила Я глаза.

— Какая ж ты всё-таки противная баба, Аза Юрьевна! Потому, наверное, тебя никто и замуж не берёт! — заявил Славутич.

— Я туда не тороплюсь! — парировала Я.

— Потому что никому не нужна со стервозинкой своей! — не унимался шеф.

— Дело не во мне! — возразила Я.

— А в чём же?

— Судьба, рок…, — пожала Я плечами.

— Да, конечно! — сморщился Баранов.

— Может всему виной венец безбрачия…, — задумчиво протянула Я.

— А ты на озеро любви сходи, — подал голос Рубен.

— Зачем? — не поняла Я.

— Как зачем? В водичку окунись — и в этом же году пойдёшь к алтарю, — заверил Рубик.

— Да ну? — скептически ухмыльнулась Я.

— Люди говорят…, — со знанием дела закивал Паша.

«Чудесное озеро? Хмм… Интересно».

— А что, давай на озеро поднимемся? — повернулась Я к Баранову.

— Аза! Какое сейчас озеро? Не пройдём. Снег там. Надо летом или по весне, когда растает. А если замуж хочешь — так давай хоть завтра в ЗАГС! Я готов снять твой венец безбрачия бесплатно! — захохотал Вячеславик.

— Заткнись, а? — зло сморщила носик Я. — Не хочу Я замуж, тем более за тебя старого…

— За молодого, наверное, хочешь? — задумчиво протянул мой пьяный друг. — Не проблема — найдём!

Мы подъехали к посёлку. Я крутила руль, Вячеслав налегал на пивасик. Узрев парня с хмурым выражением лица, хмельной Баранов заорал:

— Тормози, Юрьевна! Не видишь, сосед мой идёт?

Навстречу сутулясь ковылял высокий худощавый брюнет бомжеватого вида. Я остановила машину, открыла окна и задымила. Мужчины поприветствовали друг друга. Иваныч понёс всякую ересь про свою любимую охоту, а Я внимательно разглядывала парня.

Его затасканная рубашонка непонятного цвета местами прохудилась, штанишки покрылись невыводимыми грязными пятнами. Он был коротко острижен, над высоким лбом почти симметрично расположились две небольшие залысины. Потемневшая от солнца неровная кожа лица отбивала всякую охоту загорать. Джигит хитро щурился и чуть склонял голову вправо. Глубоко посаженные тёмно-карие глаза глядели с насмешкой. Суровая рябая запила с высокими скулами выделялась исключительно высокомерно-недовольным выражением, огромной тёмной родинкой на левой щеке и большим неаккуратным шрамом под правым глазом. С такими аксессуарами на роже, пожалуй, никакие украшения больше не нужны!

Красочно описав свою версию ночи в лесу, Славик стал давать соседу указания, где что подмазать, где подпереть, где подпилить, а где подкрасить.

— Представляешь, засранцы, стулья опять раскокали. Глянь, может какие-то получится собрать! Кстати, Пилялкин, — кивнул Славик в мою сторону. — Невеста не нужна? Забирай! Отдам за двух баранов.

— За такую девушку и двух тысяч баранов не жалко, — одарил меня Бытдаев проникновенным взглядом и обнажил кривые как частокол зубы в зловещей улыбке. — Принцесса!

Я хмыкнула. Откуда у этого заморыша две тысячи баранов? Максимум его владений — это парочка горбатых коз!

— Что, не помнишь Пилюлькина? — спросил Славка, когда мы отъехали. — Почему не поздоровалась?

— Не помню, — честно призналась Я. — Хотя, может, видела, но внимания не обратила…

— К Зине Пилялкин частенько заруливает. Они со Стасом дружат…

Оказалось, Бытдаев помогал Сурковой по хозяйству и строил Баранову баню.

Убогий подсобник меня совсем не заинтересовал. Возможно, мы с Пилялом так бы больше и не встретились, но судьба распорядилась иначе…

Июнь 2010, Ростов-на-Дону

В динамике заунывно тянулись длинные гудки.

— Папочка! У меня машина сломалась! — чуть не плача прокричала Лина, когда Баранов, наконец, ответил.

— Доча, отгони к Паше в сервис, пусть поковыряется.

— А если не поможет?

— Значит, на автобусы пересядешь!

— Но я не хочу!

— Лина, мне некогда, — отмахнулся Вячеслав. — Я в банке! Работы по горло! Вечером поговорим.

— У тебя всегда на меня времени не хватает! — разозлилась девчонка.

— Я же сказал — в сервис езжай! Что непонятно?! — Баранов начинал закипать.

— Папа! Ты не понял! Мне нужна новая машина!

— Тебе нужна новая голова! — рявкнул отец.

Девушка тихонько всхлипнула:

— Вот мартышке своей ты тачку купил!

— Послушай! — заорал банкир. — Ещё раз про Настю что-нибудь скажешь — отправлю в ссылку к маме. В Зеленчукскую! Будешь вместе с бухариками жить!

— За что, папа?!

— За всё! Там тебе тачка не понадобится — если что мамкины кобели на тракторе в любую точку КЧР подбросят! — проорал родитель и отключился.

Капризной девятнадцатилетней девице никак не давала покоя новая семья Баранова. Она постоянно пыталась внести смуту в их отношения, но безуспешно. Лине казалось, что деньги уходят исключительно туда. Вот недавно, Славик подарил Насте дорогую машину, а она, «дочь банкира», должна ездить на «этой развалюхе»?

Лина ненавидела Настю всеми фибрами юной души. Со временем нехорошее чувство только усиливалось. Чем лучше относилась к девчонке мачеха, тем больше ругательств и проклятий падчерица мысленно посылала ей вслед.

«Если бы папа развёлся с этой сукой… Почему бы ему не жениться на Азе? Мы бы дружили с ней, и я могла бы через Орлову руководить им».

Молодая красотка производила впечатление доброй мягкой женщины. И Лине казалось, что она сможет легко манипулировать Азой, а через неё и папиком. Славик хоть мужичок весьма и весьма несговорчивый, но на женскую красоту падкий. И его дочери об этом прекрасно известно.

Лина вздохнула. «Совсем от тоски подохнуть можно в этом проклятом Ростове. Ладно, как только отремонтирую тачку — сразу же рвану к Дагиру в Нальчик, или к Гарику в Пятигорск».

Почему такой кавказский маршрут спросите Вы? Дело в том, что русские мужчины не интересовали Баранову вообще. А вот армяне, чеченцы и разные бородатые джигиты приводили Лину в неописуемый экстаз. Одна поправочка — состоятельные джигиты, простые трудяги мало её волновали.

Июнь 2010, Р–265, А-155

Я крутила руль и не верила своему счастью. Впереди сладкая жизнь: прогулки под луной, звёздные ночи и романтика, романтика, романтика… Никаких собраний, совещаний, скучных финансовых отчётов, утренних пробок, пыльного загазованного воздуха… Я улыбнулась самой себе. Настроение поднималось с каждой минутой. «Вот оно счастье!!!». Я дала по газам.

Радостью всегда хочется поделиться, поэтому, когда в станице Зеленчукской я увидела дожидавшуюся автобуса немолодую женщину, сгибавшуюся над огромной сумкой, то тормознула рядом и поинтересовалась:

— Здравствуйте, автобус ждёте?

— Ага! Где он запропастился, проклятый?! — с чувством всплеснула руками незнакомка.

— Вам куда? — спросила Я.

— В Нижнюю Ермоловку.

— Садитесь подвезу, — предложила Я.

— Да ладно, милая, — отмахнулась тётка, — я на автобусе.

— Боитесь? Я что, похожа на маньяка? — нахмурилась Я.

— Нет, — кашлянула женщина.

— Я больше четырёхсот километров намотала в одиночку. Не с кем даже словом перекинуться. Давайте залезайте! — велела Я.

Тётенька распахнула переднюю дверь и плюхнулась рядом, примостив сумку в ногах.

— Куда путь держишь, красавица? — полюбопытствовала она, вытирая пот со лба.

— В Ариу-Къыз, — сообщила Я.– Отдыхать.

— Остановиться есть где?

Я утвердительно кивнула.

— Если что, могу посоветовать у кого…, — начала было попутчица.

— Спасибо, — перебила Я, снисходительно ухмыльнулась и солгала, — у меня там дом.

— А где именно?

— В центре. На Хубиева.

Тётенька грустно улыбнулась:

— Знаешь, а я ведь сама родом из Ариу-Къыза. Красивое место… И климат очень хороший. Для здоровья полезен. Водичка чистая, дышится легко…

— Да-да…, — согласилась Я.

— Природа великолепная. Есть что посмотреть, — она вздохнула. — Отдыхай, веселись, главное только с карачаями не гуляй. Ты баба красивая, а они на внешность дюже падкие.

Я ухмыльнулась.

— Чего смеёшься-то? — нахмурилась тётка.

— Почему не гулять? — уточнила Я.

— Плохие они. Держись от них подальше! — серьёзно заявила дама. — Кто с карачаями свяжется — тому счастья не будет, помяни моё слово! Я сама уехала из тех краёв. И дочку заклинаю: замуж, только за русского!

— А сейчас где живёте?

— В Москве.

Мы поболтали о её молодости в Ариу-Къызе, о коварных карачаевцах (попутчица называла их «карачаи»), которые бесстыже пользуются доверчивостью легкомысленных туристок, о столичных нравах, о мужчинах, и вот, женщина махнула рукой у маленького кирпичного домика:

— Здесь останови, пожалуйста.

Тётка вылезла из машины, вытянула следом сумяру и предложила:

— Зайдёшь? Чайку попьём. У меня варенье вкусное. Из шишек. Сама делала.

— Не, спасибо, поеду Я, — вежливо отказалась Я.

— Как звать-то тебя?

— Аза. А вас?

— Гуля. Я здесь до сентября пробуду. Обращайся если что, да и так в гости заглядывай.

— Хорошо!

Я помахала рукой, тронулась с места, воткнула флэшку и завопила вместе с Азаматом Биштовым: «Ночь, голубая ночь! Сколько на небе звёзд! Первые числа мая, ма-а-й-а, ма-й-а сколько приносят слёз!!!» Сквозь собственные вопли Я услышала, что мобилка издавала звуки карачаевской лезгинки. Этой мелодии на звонке удостоился только один человек…

«О, чёрт!» Отара овец перегородила мне путь. Животные вальяжно шествовали по проезжей части дороги, ничуть не заботясь о трудностях водителей. Я замедлилась и припарковалась на обочине. Телефон не умолкал.

— Салют, Бытдаев! — весело ответила Я.

— Салам, дорогая! — прохрипел Пилял. — Как ты?

— Отлично! — заверила Я. — Что у тебя?

— Всё аламатично. Скучаешь по мне, Принцесса? — прозвучал ожидаемый вопрос.

— Как тебе сказать…, — задумчиво протянула Я и щёлкнула зажигалкой.

Овечки неторопливо выхаживали по своей траектории. Так что придётся устроить перекур.

— Эу-у-у-у, ну а ты прямо скажи, да, — занервничал джигит.

— Ну-у-у-у… Есть немного…, — откровенно издевалась Я.

— Так ты по мне скучаешь или нет, джаным? — в голосе парня зазвучали истеричные нотки.

— Чуть-чуть! — хихикнула Я.

— Когда сильно будешь, алтынка? — закипал Пилялкин.

— Скоро! — пообещала Я.

Бытдаев вздохнул:

— Ясно. Ты же не та, да, которая может скучать. Сильно умная, да!

— А тебе глупая нужна? — хохотнула Я.

— Да нет, глупых я как раз и не люблю, — опроверг Пилял. — Просто ты чё-то чересчур умная.

«Ладно, сочтём это за комплимент».

— Ты меня любишь? — томно прошептала Я, не жаждая углубляться в тему об интеллектуальных способностях.

— Конечно, Принцесса. Кого же ещё любить, как не тебя!! — подтвердил джигит. — А ты меня не полюбила?

— Я в процессе, — на губах появилась ухмылка.

— Ощутимые сдвиги есть, джана? — полюбопытствовал горец.

— Процентов на тридцать…

— Понятно… Ты, короче, никогда меня не полюбишь! — со злым разочарованием протянул Пиля.

— Почему так думаешь? Всё может быть, всё может статься… — пропела Я.

— Жестокая ты женщина, Орлова! — в сердцах выдал Пилял.

— Если бы ты знал, какая у меня к тебе душевная симпатия, мой любимый…, — Я поймала паузу и выдохнула, — Баранолог.

— Эу-у-у! Не называй меня Баранологом!!! Ана! Я же просил!!! — заорал Бытдаев.

— Ой! Точно! — ахнула Я. — Прости, Барановед!

— Издеваешься?! Тык-воротник! — вопил собеседник.

— Что ты! Как Я могу?! — с трудом сдерживая смех проворковала Я.

— Орлова, не борщи! — взревел горец.

— Борщи Я варить не умею!

— Что ты вообще умеешь? — не понижая тона спросил Пилял.

— То, что мне нужно…, — парировала Я. — И вообще, знаешь что, Бытдаев?

— Что? — кашлянул тип.

— Я бы сказала что, но моё воспитание мне не позволяет! — съехидничала Я.

— Ёп тык-дык! Ну куда нам до вас воспитанных! — разъярился собеседник. — Я же не принц, при дворах манерам не обучался!

— Успокойся. Я вообще не это имела ввиду, — шумно выпустила дым Я.

— А что? — нервничал Бытдаев.

— Какой же ты тормоз! — не пожелала Я пускаться в объяснения.

— Почему? — настойчиво тупил джигит.

— Потому что до тебя доходит туго. Но не волнуйся, тормоз тоже механизм! Просто его надо смазывать почаще! — засмеялась Я.

— Не умничай, Аза Юрьевна! Вот приехала бы и смазала вручную, да!

— Не огрызался бы, Пилял Азаматович, а лучше бы сам в гости прилетал!

— В Ростов ваш? — пренебрежительно поинтересовался Баранолог. — Не получается взлететь, а то б с удовольствием.

— В чём дело? — обиженным голосом поинтересовалась Я. — Окрыляйся и прилетай!

— Ты не любишь, вот я и не могу окрылиться! — пустил сопли Пилял.

Нестройные ряды овечек редели, постепенно открывая водителям дорогу.

— А твоя любовь тебя не окрыляет? — глубоко затянулась Я.

— Нет! — категорично заявил джигит.

— Значит, не так уж она сильна! — сделала вывод Я.

— Ошибаешься, ёп-то-ро-ро! — ерепенился Пилял. — Всё херня, малышка, по сравнению с тем, что я испытываю к тебе!

— И что же ты испытываешь? — осведомилась Я. — Моё терпение?

— Нет, Орлова, это нереально объяснить словами…, — вздохнул Бытдаев.

— Подумай на досуге, потом эсэмэску пришлёшь! — предложила Я.

— Я бы с радостью, — молвил парень, — но в телефоне такого нет, Дорогая!

— По-моему, в телефоне смайлами представлены все оттенки эмоций! — не согласилась Я.

— Там многого не хватает, алтынка! Не могу я выразить свои чувства к тебе этими колобками! — посетовал джигит.

Стадо освобождало путь. Когда последняя овечка проплыла мимо, Я завела машину и заявила собеседнику:

— Ладно, милый, занята Я, потом почирикаем.

Бытдаев ехидно поинтересовался:

— Чем ты, интересно, можешь быть занята?

«Действительно, чем?! Только тобой, млин!»

— Потом расскажу! — отмахнулась Я.

— Ёп трень-день-день! А ты не можешь заниматься своими делами и со мной разговаривать, а? — включил нервоз Баранолог.

— Нет, не могу! Всё, пока-пока! До связи! — протрещала Я и отключилась, в любом случае сейчас пойдут балки, связь начнёт пропадать и полноценной беседы не получится.

Наплевав на правила дорожного движения и на камни, которые в любой момент могли свалиться на машину, Я понеслась в Ариу-Къыз с небывалой скоростью. Этот участок дороги с кучей опасных поворотов Я любила больше всего.

«А Барановед совсем не меняется!» — улыбнулась Я.

Январь 2010, Ариу-Къыз

Когда Вячеслав позвал на выходные в Ариу-Къыз, чёрт дёрнул меня потащить с собой любимую собачонку — карликового померанского шпица Нору (её не с кем было оставить дома). Прибыв ночью, мы начали пить. Я перебрала со спиртным. В результате всё утро Я провела в обнимку с унитазом. Голова раскалывалась. Даже глоток воды будил рвотные позывы.

Днём мы отправились в горы, и Я, по традиции предоставляя услугу «Трезвый водитель» (точнее, самый трезвый из окружающих), восседала за рулём. Периодически выскакивала из машины, чтобы извергнуть содержимое желудка на какой-нибудь живописной полянке и выпускала малышку Нору справить нужду.

К ночи Баранов как всегда упился вдрызг, и мы сильно поругались. Я психанула, схватила шпица под мышку, выбежала из дома, прыгнула в машину и поехала, куда глаза глядят. Сама не зная как, Я очутилась в лесу. Было темно, валил снег. Задумавшись, съехала с тропы, угодила в сугроб. Я вылезла из автомобиля: белые хлопья таяли, было холодно и слякотно. Заднее колесо намертво застряло в грязно-сером месиве. Как говорится, приехали! Минут пятнадцать безуспешно буксовала, подкладывала под колёса камни и коряги, сдавала назад, но джип завис в грязи. Ноги промокли, руки озябли. Я залезла в тачку и включила печку, пытаясь согреться.

— Хорошо хоть сигареты есть. Неужто придётся ночевать в лесу? А всё из-за этого старого козла! — пожаловалась Я Норе и потрепала её за мягкие ушки.

Глаза уже слипались, когда Я услышала шум. Приближалась машина. Я глянула на номера: «Регион 09, значит не туристы. Карачаевцы в лесу. Наверняка злые и голодные, хе-хе. Интересно сколько их? Эх, ну, ладно, справлюсь. И не из такой задницы вылазила».

Раздолбанная тачка поравнялась с моей и остановилась. Колымага пульсировала, от громкой музыки рвало багажник. Нора тихонько залаяла. Я прислушалась.

«Говорят, что зимой не приходит любовь, потому что зимой холода-а-а-!!» — выводил хриплый голосище этнические песнопения. «Ах, зачем же, зачем повстречались с тобой, если сердце под корочкой льда…» (Азамат Биштов)

Джигиты приглушили бодрящий музон и открыли окна. Я тоже опустила стекло.

— Салам, красавица! — хмыкнул парень-водитель.

— Шалом алейхем! — натянуто улыбнулась Я.

— Эй, девушка, а не страшно… ночью… одной в лесу? — полюбопытствовал тип.

— Нет, — фыркнула Я.

— А что вы здесь забыли в такое время?

— Грибы собираю.

— Хмм… Какие на хрен грибы зимой? Так-то вроде не сезон! — скривился водила.

— Не видишь разве? Застряла! — не выдержав, воскликнула Я.

Джигиты вылезли из машины. Их было двое. Один худой высокий, второй — плотный, коренастый, с широченными плечищами. Парни обошли мой джип со всех сторон, дабы оценить масштабы катастрофы.

— Да что ты будешь делать! — покачал головой тощий. — Вай-вай-вай, нехорошо.

Его печальное лицо показалось знакомым. Я пригляделась.

— Эй, а ты случайно не сосед Баранова?! — осенило меня.

— Ну, да. Сосед. И чё?

— А ничё! Где мои две тысячи баранов? — вспомнила Я дурацкую шутку босса.

Длинный тип прищурился и хмыкнул:

— В надёжном месте, красавица!

— Прости, не помню, как тебя зовут.

— Пилял.

Услышав мудрёное имечко, Я стала докапываться: кто пилял, кого пилял, зачем пилял? Мои наивные вопросы привели Бытдаева в бешенство. Он даже милостиво разрешил называть себя Ильёй. Но Я предпочла окрестить его Баранологом. Увидев неадекватную реакцию, назвала Барановедом. Юный джигит жутко разозлился, Я даже думала, что в лесу останусь.

— Э-э-у-у-у, какой я те баранолог!? Почему барановед!? Ты чё обзываешься? — заорал он.

— Не обзываюсь Я. Баранолог — это специалист по баранам! — спокойно молвила Я.

— А Барановед — по овцам что ли? — призадумался Пилял.

— Нет, тоже по баранам.

Друг Пиляла ржал как сивый мерин. Бытдаев же начал ругаться на чудном языке, удивительно похожем на турецкий, и курить дешёвые вонючие сигаретки. Вдруг у него зазвонил телефон.

— Привет… Да… Не знаю… А вы?.. Когда?.. А на грядки не идёте? — вещал Баранолог.

— Куда? — удивилась Я, когда он поговорил и передразнила. — Какие на хрен грядки зимой? Так-то вроде не сезон!

— Это ну…, — Бытдаев замялся, — э-э-э, ёп-тык-дык, лядки, короче, мы так называем.

Он снова обошёл тачку и, нагнувшись, уставился на колесо. Тем временем полноватый джигит облокотился на капот Бытдаевской тарантачки и закурил.

— Тебя-то как зовут? — поинтересовалась Я, внимательно разглядывая спутника Барановеда.

— Маджир Я. Асхатович, — проникновенным низким голосом представился громила и выпятил грудь. — Того род собирался!

— Так официально? — нахмурилась Я. — Маджир ибн Асхатович! А фамилия?

— Зульпагаров. Я того туфли царапал! Как тебя называть?

— Аза Юрьевна, — вздохнула Я и зачем-то добавила, — Орлова.

Эх, знала бы Я в тот момент, что начнётся дальше, ни за что бы не огласила свою звучную русскую фамилию!

Парни вплотную занялись вызволением машины.

— Ключи-ка дай, — буркнул Баранолог.

Я протянула кусочек метала и вышла из авто со шпицем на руках, а Пилял уселся за руль и пока Маджир колдовал над колесом, вырулил из сугроба.

— Спасибо! — вздохнула Я.

— Спасибо в карман не засунешь, — заметил Бытдаев и мягко опустил ключи мне на ладонь.

На следующий день мы случайно столкнулись в магазине — покупали сигареты.

— О-па, о-па! — пропела Я, узрев Баранолога.

— Это судьба! — ухмыльнулся он. — Какие планы?

— Никаких, — пожала плечами Я.

— Как Вячеслав?

— Дурно ему! — со вздохом закатила Я глаза.

— Опять напился, да? — понимающе покачала головой Пилял.

— Ну, да.

— Значит, на природу не поедете?

— Нет, конечно, — хмыкнула Я. — Баранов даже с кровати сползти не в состоянии.

После грандиозной попойки Славику было очень плохо, он лежал неподвижно, а если поднимался, то чтобы исполнить в уборной оперу Стругальского.

— Хочешь, пещеры покажу? — внезапно спросил спаситель.

— Далеко идти? — осведомилась Я.

— Не-а. До конца посёлка, а там в гору подняться. Ты как, выносливая?

— Осилю, не волнуйся! — заверила Я.

— А этого хомяка чё с собой потащишь? — кинул Баранолог презрительный взгляд в сторону Норочки.

— Сам ты хомяк высокогорный! — разозлилась Я. — А это шпиц! Померанский! Конечно, потащу, она мне как дочь!

Бытдаев любезно взял на себя выполнение функций моего личного проводника. По дороге к пещерам Я пыталась запомнить имечко Баранолога. Но мой мозг отказывался понять, как можно было наречь сына Пилялом! Вот звучное отчество Баранолога — Азаматович — мне понравилось!

Бытдаев устало объяснял, что Пилял — нормальное имя:

— Аза! Всем девочкам нравится моё имя! Одна ты какая-то, млин, неправильная!

— Кому же интересно оно нравится? — недоверчиво хмыкнула Я.

— Лине Барановой! Она меня ласково называет Пилечка или Пиляша.

— Тоже мне нашёл ласковость. Звучит как собачья кличка! — фыркнула Я и решила, что никогда не буду так называть Барановеда: Я не привыкла повторять за кем-то, тем более за Барановой.

— Слышишь, а у твоей псины какая кличка? — оскалился Бытдаев.

— У неё имя! Нора! Норочка! — Я погладила шпица по холке.

Пещеры впечатления не произвели. Я ожидала увидеть длинные, просторные, каменные коридоры или причудливые, покрытые аспарагусно-зелёным мхом, гроты, но обе оказались неглубокими, с широким входом и сужающиеся к тупику. Снаружи пещеры были сплошь исписаны незатейливыми фразами в духе «такого-то декабря сего года здесь был Мага». Ну и без матерных словечек, естественно, не обошлось.

— Ничего особенного! — заявила Я Барановеду.

Тогда парень предложил:

— Ну, чё, давай тогда на лыжах покатаемся?

— Я не умею, — засомневалась Я в удачности идеи.

— Ничего, — не отступал абориген и, прищурившись, хмыкнул. — Я тебя научу.

К лыжам Я была не готова.

— Говорят, у вас есть озеро любви? — спросила Я, уходя от альпинистской темы.

— Есть, — кивнул Пиля.

— Отведи меня лучше туда.

— Рано ещё, Принцесса. Снег лежит. Летом приезжай — сходим. Говорю же тебе, лыжи освоить надо, — не уступал Баранолог.

— Ну, ладно, пошли! — со вздохом согласилась Я.

У Пиляла зазвонил телефон. Бытдаев снял трубку и затарахтел на каком-то корявом турецком. Когда он закончил говорить, Я поинтересовалась:

— Что за язык такой забавный?

— Не забавный, а карачаевский! Лучший язык в мире! — высокомерно заявил Баранолог. — Хочешь, тебя обучу?

— Зачем? — искренне удивилась Я.

«С трудом представляю, каким образом карачаевский может мне в жизни пригодиться!»

— Вот как будешь хорошо говорить — женюсь на тебе!

Я засмеялась:

— Я замуж не тороплюсь.

— Ничего, процесс учёбы долгий! — джигит хлопнул себя по карманам. — Анасын сигеим! Сигареты выронил, наверное. Ну, что ты будешь делать!

Я протянула парню свою пачку.

— Спасибо, — выудил Пилял никотиновую трубочку.

— А как по-карачаевски сигареты? — поинтересовалась Я и тоже закурила.

Пилял призадумался, вытянул губы и выдал:

— Тютюн.

Я умилилась:

— Скажи ещё раз.

— Тютюн, — повторил джигит.

Произнося это слово, он так забавно складывал тонкие губки в трубочку… Ах, милее зрелища не придумаешь!

От Бытдаева Я узнала ещё много замысловатых карачаевских словечек (правда применить их в оживлённой беседе удавалось крайне редко, ведь Я ни с кем в посёлке не общалась). Например, придурков, пофигистов и всех необразованных невоспитанных парней Пиля величал словом «джохар», а хороших «джаш» («пацан»). Временами, Баранолог обращался ко мне «ариум» — моя красивая», «джаным» — «душа моя» или «алтыным» — золотая моя.

Когда Пилька злился, «анасын сигеим» и «ана» не сходили с его тонких уст. На мой вопрос о семантике экспрессивных выражений, Бытдаев нехотя ответил, что «это что-то типа русского «твою мать», только переводится не «твою мать», а «того мать».

За катаньем на лыжах и весёлыми разговорами прошёл весь день. Лучший друг Пиляла Маджир Зульпагаров поехал с нами (и временами оказывался очень кстати: так, например, пока Я осваивала лыжи — он развлекал крошку Нору!). Маджир показался мне весёлым жизнерадостным парнем. Его шуточки наносили непоправимый удар по Бытдаевскому самолюбию. Когда мы пререкались с Баранологом — Зульпагаров неизменно становился на мою сторону.

— Ты такой классный, Маджир, — смеялась Я и ласково называла Зульпагарова «къарнашым» («Брат мой!»).

— Да? Я того на «Приоре» катал»! — недоверчиво лыбился тот.

— Ага! — утвердительно кивала Я. — В следующий раз с подругой из Ростова приеду, познакомлю тебя!

Юный джигит этой новости несказанно обрадовался. Когда Я спросила, какие девушки ему нравятся, он заявил: «Орлова, такие как ты! Я его душу мотал!»

Общение с Баранологом шло полным ходом. Временами на меня накатывали приступы нежного дружелюбия, и тогда Бытдаев вместо язвительных «Баранолога» и «Барановеда» удостаивался моего великодушного «Пиля» или «Бытдаюшка». Хотя он отзывался и на дурацкие прозвища. Да ему ли привыкать?! У парня же как у приличного индийского божества сто имён!! Баранов величал соседа Пилюлькиным или Пилялкиным, Лина слащавила: «Пилечка, Пиляша, Пилюня». Маджир так и вовсе отличился — в минуты душевных перепадов он погонял друга Рябчиком (Собственно Рябчиком звали чёрно-белого спаниеля — собаку Бытдаева. Почему Зульпагаров так окрестил лучшего друга осталось для меня загадкой!). Русская мама звала Илюшей. Да, да, мама у Пили была русская, и он этим очень гордился. Бытдаев постоянно твердил, что никогда не возьмёт в жёны карачаевку. «Мать у меня русская, и я на русской женюсь!» — повторял он.

Пилял казался мегаэкзотичным! На фоне гор он смотрелся весьма брутально. Он был груб, дерзок и циничен. Его своеобразный юмор, приправленный пошлостью и ехидством, зачастую оставался непонятым даже друзьями. Он высокомерно утверждал, что знает в Ариу-Къызе каждую тропинку, якобы нет в округе ни одной вершины, на которую бы он не поднялся, а его рассказы (скорее всего выдуманные) об опасных приключениях в горах звучали интереснее местных легенд. С ним в лесу Я даже глубокой ночью чувствовала себя спокойно. Душка Барановед научил меня прикуривать от костра, карабкаться по отвесным скалам, ездить на коне, кататься на лыжах, болтать на кэраче…

С ним было нескучно. Он привнёс в мой отдых новый вкус, так сказать, досуг изрядно разнообразил, хех… До того как нас свела судьба, Я кроме пьяной рожи Славутича на фоне высоких гор ничего не видела.

Выходные закончились так не вовремя. Надо было уезжать. Тут и господину Баранову полегчало. К слову сказать, моё общение с Пилялом Вячеславу очень не понравилось. Стоило только зайти за ворота после прогулки, как старый дуралей схватил меня за локоть и стал трясти:

— Это что ещё такое? Где ты шлялась полночи с этими носорогами?

— Не твоё дело, — резко ответила Я и вырвалась.

— Бродит хрен знает где с чуркобесами деревенскими…, — возмущался шеф.

— Между прочим, эти «чуркобесы» твои соседи — возразила Я. — Мог бы проявить хоть немного уважения.

Но Славик пропустил мою реплику мимо ушей и продолжил свои разглагольствования:

— А я, дурак, защищаю тебя перед Зиной, перед Лёликом… Видимо, они правы, я действительно ослеп.

— Ослеп, ослеп, — согласилась Я, смерив помятую рожу начальничка презрительным взглядом. — От бесконечного пьянства!

— Что ты с ними делала? — заверещал босс.

— Каталась.

— И всё?

Я поймала паузу и загадочно улыбнулась.

— Ну?! — занервничал шеф.

— Нет не всё! — ехидно оскалилась Я.

Баранов покрылся ярко-красными пятнами:

— Издеваешься, да? А если Константину Николаевичу расскажу, как ты тут гуляешь с грязными оборванцами, с местным чернозёмом?

Я ухмыльнулась и перекривляла:

— А если Я расскажу, что ты, старый дурак, хочешь соблазнить его любимую племянницу?

Славутич прижался ко мне и зашептал:

— Азочка, ну ты же знаешь, тебе я всё прощу… От тебя всё терпеть буду…

От шефа разило потом и перегаром, а смачные чмоканья напоминали свинячью возню…

— Моё дело. С кем хочу — с тем катаюсь! — отпихнула банкира Я.

— Константин Николаевич бы рад был, коли видел, как я тебя берегу, опекаю, пылиночки сдуваю! Если б я не знал Пилюлькина, что он мой сосед и порядочный человек — ты бы и шагу со двора не ступила! — заверил Вячеслав.

Мы уехали. На прощание Пилял подарил мне талисман от шайтанов собственного изготовления — пять деревянных палочек разной длины, перевязанных подозрительным грязным шнурком.

Я повесила этническую диковинку над кроватью. Иногда по вечерам, лёжа в постели, Я задумчиво разглядывала рукотворную штучку, думала о живописном горном посёлке и вспоминала разные карачаевские словечки.

«Всё-таки есть что-то выразительное в этом языке. Красиво же звучит «сюйгеним» — моя любимая, «мен сени сюеме» — «я тебя люблю»…

Июнь 2010, КЧР

От Ариу-Къыза меня отделяла пара километров. «Интересно, Пилял дома? Надо постараться заехать на Хубиева так, чтобы он меня не заметил. Поверну перед центром и зарулю сверху».

Я специально не предупредила о своём приезде. «Баранолог очень удивится, когда вечером Я, как ни в чём не бывало, продефилирую мимо его избушки».

Я кралась по кривой улочке в предвкушении встречи с Зиной.

Суркова представляла собой противную, ворчливую, крупногабаритную старушонку с жидкой паклей пожжённых рыжих волос и маленькими, заплывшими жиром поросячьими глазёнками.

Безработная Зина целыми днями торчала в огороде: выращивала овощи, сажала цветочки. Она сдавала пустые комнаты туристам. Полученные деньги противная родственница оставляла себе, оплачивая коммунальные услуги. Это было причиной вечных жалоб на нехватку средств, жадность Вячеслава и несправедливость судьбы. Раньше Суркова жила в станице Зеленчукской. По молодости она слыла дамой, не обременённой стеснительностью. С возрастом моральность Зиночки резко возросла. Она на глаз могла определить несерьёзность девушки в процентном соотношении и красочно описать всю низость безнравственного поведения современной молодёжи. Я не приглянулась ей с первого взгляда. Позиционировала она меня не иначе как «проститутка!».

«Ахах, Зина сейчас просто выпадет!» — подумала Я. И действительно, увидев мою машину и услышав звонкое «Здрасьте!», Суркова поменялась в лице и картинно схватилась за сердце. Едва успев ответить на приветствие, она тут же задала больной вопрос:

— Ты надолго?

— Как получится, — коварно улыбнулась Я, наблюдая за изменением цвета лица Сурковой. — Не волнуйтесь, тёть Зин, Я на втором этаже буду жить, Вячеслав мне ключи оставил.

— А сам когда приедет? — заволновалась бабёнка.

— Не знаю, — отмахнулась Я.

— Лёлик на выходных собирался, — начала Суркова и осторожно добавила. — С Ирмой (Ирма была престарелой подругой запойного Барановского братца).

— Мне всё равно. Это дом Вячеслава! — фыркнула Я, подхватила чемоданы и протопала наверх.

Я приняла ванную, навела макияж, сварила кофею и вышла на балкон с пачкой сигарет. В памяти всплыли Гулины слова: «Главное только с карачаями не гуляй. Ты баба красивая, а они на внешность дюже падкие… Плохие они. Держись от них подальше. Кто с карачаями свяжется — тому счастья не будет, помяни моё слово! Я сама уехала из тех краёв. И дочку заклинаю: замуж, только за русского!»

«Странно, люди здесь простые, гостеприимные, — подумала Я, — всегда помогут. А Пилял так вообще золото. Ну, грубоват, конечно, зато в его речах ко мне море заботы и нежности. Эти слова точно не про него! Может и есть плохие „карачаи“, но мой Бытдаев — приятное исключение».

С балкона открывался чудный вид не только на ариукъызские пейзажи, но и на домишко Баранолога, который состоял из трёх разномастных построек, соединённых между собой. Убогая деревянная избушка, покрытая облезлой зелёной краской, крошечная серо-коричневая землянка и прямоугольное строение без окон и с одной единственной дверью жались друг к другу как слипшиеся макароны. За этим архитектурным «шедевром» величественно возвышался огромный деревянный сортир. Сразу за ним расстилался большой огород, заросший бурьяном. Все владения были огорожены от посторонних кривым ненадёжным забором разной высоты и фактуры. Казалось, будто Пилял использовал для возведения дивной изгороди всё, что подвернулось под его рабочую руку: побитые листы шифера, брёвна, фанеру. По сути оградка не спасала от вторжений, скорее служила каким-то декоративным целям.

«Так, машинки нет, стало быть, и джигита нашего дома нет» — отметила Я про себя и набрала Пиляла:

— Вечер добрый!

— И тебе, родная! — отозвался Барановед.

— Кем занят?

— Никем, — спокойно вымолвил джаш. — Делами.

— Как погода Ариу-Къызе? — туманно начала Я.

— С утра нормальная была, — ответил Бытдаев. — Щаз не знаю, я в Черкесске.

«Вот оно как!»

— Когда вернёшься? — кашлянула Я.

— Не знаю, Принцесса. Поздно. Может, даже здесь заночую, — голос недовольный, на заднем фоне мужские голоса.

— Ты с кем? — осведомилась Я.

— С Маджиром.

— Ну, ладно, — Я томно вздохнула, — освободишься — набери.

— Хорошо.

Что ж, Бытдаева нет, так что план на вечер вырисовывается незатейливый: пожевать хычинов, глотнуть коньячка по случаю благополучного прибытия и проехаться по окрестностям.

Зима-Весна 2010, Ариу-Къыз

Я стала часто приезжать в Ариу-Къыз. Всё шло по накатанной программе — Баранов с дружками убирались водкой в тряпки, а мы с Баранологом катались до утра. Иногда с нами ездил Маджир. Время от времени Я брала с собой какую-нибудь подружку, правда ростовские фифы смотрели на простых ариукъызских аборигенов как на грязное пятно на белом листе.

«Отдыхала с Азкой в Ариу-Къызе. Местных карачаевцев почти не встречала. Видела мельком. А теми, которых узрела, не впечатлилась: мохнатые, загорелые дочерна, грязнорукие, в непонятных засаленных тряпках с выцветшей надписью „Adidas“ и злобным выражением на лицах. Гулять с ними? Вот уж спасибки! Мне подобная экзотика ни к чему!» — так или примерно так делились они впечатлениями от поездки. Они были светскими дамами и привыкли к городским мачо. В Ариу-Къызе дамочкам на второй день становилось невыносимо скучно. Тут не было клубов и магазинов, ресторанов и спа-салонов. Зато хватало опасных моментов для нарощенных ногтей, волос и ресниц. Вылазки в горы под чутким руководством господина Баранова изрядно выматывали нежных гламурных цыпочек, компания Бытдаева приводила всех подруг без исключения в ужас. Неотёсанный Пилял общался с девушками сквозь зубы. Обращался он к даме не иначе как: «Эй ты, курица!» Второй раз девчонки уже не хотели ехать. Разве что только Ася Тришина и Аревик Бзазян…

С Аськой-то всё понятно. Она со мной хоть на край света. А вот Аревик вряд влекли сюда прелести гор — Бзазян явно вознамерилась обзавестись в Ариу-Къызе парочкой поклонников…

Маджир обхаживал то Асю, то Аревик, взял у обеих телефоны, названивал им в Ростов. Тришиной так вообще в любви клялся. В одну из наших с Аськой поездок мы успели распить с аборигенами бутылочку винца, и Маджир уверял, что полюбил Тришину с первого взгляда.

Наши разговоры с Пилялом могли длиться часами. Мы то считали проценты любви, то начинали пререкаться и подтрунивать друг над другом. Никто долго не выдерживал слушать подобные диалоги.

«Боже! Как он меня терпит?» — думала Я всякий раз, вступая с Пилялом в словесную баталию.

Даже Ася, услышав несколько наших бесед, сделала замечание:

— Ядрёна-ворона! Как ты с ним разговариваешь! Шпыняешь как собачонку! Я бы на месте Бытдаева обиделась бы.

Пилял не обижался, но время от времени злился. Ругались мы часто и эмоционально. Зато как мирились! После бурной ссоры Я часами выслушивала, какая Я распрекрасная, и как мой Джигит ценит свою Принцессу. Ну, тут уж и Я могла ввернуть пару нежных ласковых пассажей, потому как хотя обычно «ласковых» от меня Пилялу доставалось и немало, но по большей части они были нецензурными.

Все полгода, что мы общались, Я над Пилялом откровенно издевалась. Он писал мне ванильные эсэмэски, звонил и признавался в любви, попутно интересуясь: «Сен мени сюемисе?» — «Ты меня любишь?» На животрепещущий вопрос Я отвечала в лучшем случае смехом, в худшем — смачным сарказмом. Как и любой девушке, мне было приятно послушать, какая Я замечательная, но всерьёз возможность каких-либо отношений с Баранологом Я даже не рассматривала. Тем более в Ростове у меня был мужчина…

Какие могут у нас быть отношения с Бытдаевым? Право смешно. Разве что платоническая любовь. На расстоянии. Большом расстоянии. Эдак километров в пятьсот, ахах…

Правда иногда Я предавалась безумным фантазиям о необычной экзотической любви городской девушки и молодого гордого горца. В моих мечтах у Бытдаева появлялся романтический ореол и целый набор редких качеств. Возможно, вышедший из мира грёз герой интересовал меня гораздо больше простого грязного чабана…

Но сможет ли сын гор покорить дочь степей?

Июнь 2010, КЧР

Весь вечер Я кайфовала. Покаталась по посёлку, от души наелась хычинов и лагмана, посидела покурила у реки. Людей в центре было много. В основном туристы: спортсмены, скалолазы, семейные пары с детишками.

Местные бродили тут же. Парни все как один выхаживали в костюмах и майках с огромным лейблом «Adidas» и резиновых шлёпках (Не зря Барановед в шутку величал каждого такого встречного односельчанина «Adi-джаш»! ). Этот карачаевский стайл всегда приводил моих модных подруг в недоумение.

Ничего плохого и ужасного в джигитах не было. Почему Гуля велела не связываться с «карачаями» оставалось загадкой. В конце концов, вступать в интимные отношения с карачаевцами не входило в мои планы, и Я перестала забивать голову этими вопросами. Навернула несколько кругов вокруг посёлка, накатила три раза по пятьдесят коньяку для сугреву и отправилась спать.

Пилял в половине первого прислал эсэмэску: «Сладких снов, птица моего сердца». Я метнулась на балкон — тачки не было.

«Значит, в Черкесске остался. Выходит, „явление Христа народу“ автоматически переносится на завтра», — решила Я и со счастливой улыбкой на лице отошла ко сну.

Часть первая
Ночь, голубая ночь, сколько на небе звёзд…

День первый

Июнь 2010, Ариу-Къыз

Утром проснулась в девять. Полюбовавшись на сонную белую мордашку в зеркало умывальника, окрестила себя «бледной поганкой» и решила непременно позагорать. Желудок стонал от голода. Но в холодильнике Баранова как назло не осталось ничего съедобного: полки сплошь забиты склизкими ошмётками, полусгнившими овощами, заветренными остатками сыра и колбасы, дурно пахнущими неопознаваемыми кусочками и открытыми упаковками вредного кетчупа и майонеза. Из рефрижератора несло помойкой. Я полезла в шкафчики: хлеб покрылся плесенью, в пачках с рисом и крупами копошились какие-то жучки… Сомнений не было: недавно в Ариу-Къызе побывал Лёлик со своей гоп-компанией.

Меня передёрнуло. Я взяла большой пакет для мусора и переместила всю «отраву» туда.

Кроме кофе и сигарет на завтрак ничего не светило. Но меня это не расстроило. Я выползла с огромной дымящейся кружкой на балкон. Зина увлечённо ковырялась в ярких цветочках.

— Доброе утро! — оскалилась Я как можно дружелюбнее. — Как спалось?

— Здравствуй, — буркнула Суркова, не поднимая головушки. — Нормально. Ты только окурки в клумбу не кидай.

— Что вы, что вы! Ни в коем случае! Как можно? Для этого пепельница есть! — помахала Я огромной стекляшкой над Зининой головой.

— Понашвыряют тут, понасвинячат, а мне потом с больной спиной выковыривать ваши бычки да крополя…, — заворчала Суркова.

— Так-то Пашка накидал в прошлый раз, собака! — заметила Я.

Зина испустила из пышной груди тяжкий вздох. Видимо вспомнила прошлый визит, когда Баранов притащил в Ариу-Къыз нашего завхоза Павла Юрьевича. Тот напился вдрызг, начал бродить по посёлку и знакомиться с народом, представляясь не иначе как «начальник АХО». С одним из adi-джашей Пашка опорожнил бутылочку коньячка, так что по возвращению мужика тошнило на каждом сантиметре Барановского двора. А ночью король АХО шатаясь выполз на балкон покурить и зачем-то высыпал на Сурковские грядки содержимое всех мусорных пакетов.

Я со своего «поста» взглянула на домик Пиляла. Машины по-прежнему не наблюдалось. «Загулял Баранолог в Черкесске. Ну, а мне пора превращаться в мулатку».

Я одела купальник, напихала в сумку все средства для загара и от загара, которые привезла с собой, от души намазалась эспэфэшечкой, выждала положенные сорок минут до начала действия крема, и помахала Зине ручкой:

— Я на речку!

— Не обгори. Жарко сегодня, — кивнула она на мои голые плечи.

По её взгляду было видно, что в случае моего «обгорания» тётка особо не расстроится и сметанкой или айранчиком не поделится.

«Никотином и кофеином сыт не будешь», — здраво рассудила Я и по дороге с аппетитом скушала огромный сочный хычин.

Июнь 2010, станица Зеленчукская

Сожительница Стаса Суркова Анна Пашина умылась и подошла к зеркалу. Она насчитала три свежие морщинки, но это не испортило настроения. Для своего возраста женщина выглядела вполне прилично. Не сильно оплывшая фигура, коротко остриженные светлые волосы, чистая кожа позволяли визуально скинуть несколько лет.

— Дорогая! Я поехал, — в ванную заглянул Стасик.

— Куда? — удивилась Аня.

— В Ариу-Къыз, — отчитался любовник. — Мы договорились с Пилялом и Маджирчиком поработать сегодня.

— Ладно, — Пашина пожала плечами. — К ночи вернёшься, или у мамы останешься?

— Не знаю ещё…, — замялся паренёк. — Я позвоню.

— Хорошо, — кивнула женщина.

Стасик чмокнул даму сердца в щёчку и ушёл. Анна зевнула. Что-то в последнее время она стала больше уставать и меньше высыпаться, и дело не в молодом любовнике, а в чём-то другом… Да и Станислав слишком сильно запал ей в душу. Первое время он был развлечением, а сейчас стал смыслом жизни. Иногда Пашина ненавидела себя за это. А ещё за дикие приступы ревности. Вот и сейчас. «Сказал, что с Пилялом будет работать. А на самом деле? С КЕМ или НА КОМ??!»

Анна вышла из ванной и набрала Суркову:

— Здравствуйте, тёть Зиночка!

— Анечка! Дорогая! Доброе утро! — радостно залепетала «родственница».

— Стасенька к вам поехал, на пилораме поработать…, — поведала мадам Пашина.

— Знаю, знаю…

— Что нового? Как здоровье?

— Да ничего хорошего, деточка. Ноги опять болят, спину ломит я ж всё сама, всё сама делаю…, — заохала Зина. — Хоть бы Славка прислал помощника.

— Как же Лёлик? Разве не гостит? — удивилась Аня.

— Гостить-то гостит! А толку? Как приедет — только пьёт да свинячит! — жаловалась страрушка. — Прошлый раз нажрались — весь огород загадили, тьфу!

— Ясно.

Суркова тяжело вздохнула:

— И постояльцев нет совсем. Зато сегодня Орлова приехала.

— Аза? Которая со Славкой работает? — уточнила Пашина.

— Ну, да.

У Анны ёкнуло сердце: молодая, красивая, обеспеченная Орлова — достойная соперница. Женщина кашлянула и спросила у Сурковой:

— Она одна?

— Да, — подтвердила Зина. — Вячеслав вроде как к выходным собирается.

— Настя знает?

— Не думаю. Ох, не люблю я всё это. Опять гулять будет до утра…, — закряхтела Суркова.

— С кем? Славика же нет! — удивилась Пашина.

— С Пилялом.

— С Бытдаевым?! — воскликнула Анна.

— Ну да. А ты не знала? — ябедничала Зина. — Уже полгода он её развлекает.

— Надо же…, — удивлённо протянула Пашина. — Стасик, надеюсь, в их игрищах не участвует?

— Что ты, что ты… Да не волнуйся, деточка, — пролепетала старушонка, — я за ним присмотрю.

— Спасибо, я ещё вечером позвоню.

— Ну, давай, конечно! — согласилась Суркова.

«Вот сука! Чёрт! Почему мне так не везёт? Пусть только попробует к Стасу моему подойти!» — женщина зло сжала в руке телефон и сломала себе ноготь.

Аза, конечно, не олигарх в юбке, самолёты и яхты не покупает. Но у неё квартира, хорошая машина, высокая должность и приличная зарплата. Орлова хорошо одевается, ездит отдыхать за границу. Для Стаса такая особа — предел мечтаний. В глазах Суркова она прежде всего не девушка, а спонсор.

Анна, естественно, тоже не бедствовала. У неё имелся свой маленький магазинчик в Зеленчуке. Но ведь конкурентка так красива, а главное молода…

Тревожные мысли роились у Пашиной в голове.

«Даже если Азе Стас не нужен (оно так, скорее всего, и есть), а вдруг Сурков западёт на одну из её расфуфыренных подружек? Орлова же вечно этих сучек гламурных в горы таскает! Этого мне ещё не хватало! И на черта ей Пиляшка? Интересно, интересно… В городе что ли мужиков мало??…»

Июнь 2010, Ариу- Къыз

Становилось всё жарче и жарче. В горах злое солнце. Оно быстро обжигает кожу. Не очень надеясь на супер-крем с запредельным SPF, Я, жаждая на время укрыться в тени, свернула в лесок. Зной сменился прохладой. Пели птички, шумела вода, хвойный запах щекотал ноздри… Тут и там на полянках виднелись палатки. Любителей дикого отдыха этим июнем в Ариу-Къызе собралось немало. Горели костерки, сквозь деревья крался дым, пахло шашлычком…

Я углублялась в лес, чтобы найти безлюдное местечко и приступить к солнечным ваннам. Наконец, приглядела райский кусочек на слиянии двух рек. Скинув майку и шорты, окунулась в прозрачную ледяную воду. Сонливость и усталость как рукой сняло. Обсохнув на солнышке, Я намазалась дивно пахнущим маслом для загара, уселась на пологое бревно и закурила. Воображение рисовало гладкую кожу чудного кофейного оттенка. «Месяцок в Ариу-Къызе — и моему загару позавидует даже Виктория Бэкхем. Красиво, когда для усиления контраста покрываешь ногти светлым лаком, облачаешься в белые или нежно-бежевые туники… И повод будет отовариться новым бронзатором».

Я прилегла на траву, подложив под голову сумку. На солнце меня разморило, глаза слипались. Перед мысленным взором плыли помады, пудры и прочие косметические прелести. «Так и заснуть недолго, а там и сгореть, и вместо радости — волдыри на теле. Надо встать покурить». Я нащупала сигареты, щёлкнула зажигалкой и стала пускать дым вверх. По чистому небу медленно плыли большие мохнатые облака причудливой формы. В одном я разглядела сердечко. «Наверное, это знак свыше, что скоро в меня кто-то влюбится!»

Совсем близко послышался шорох, низкие мужские голоса. Я повернула голову: в мою сторону рулила колоритная парочка волосатых джигитов. «Местные?» Бабуины одарили меня проникновенным взглядом, поздоровались и разместились неподалёку.

«Только бы не начали приставать с идиотскими разговорчиками», — вздохнула Я.

От масла моя кожа лоснилась как лысина бывшего Зинкиного мужа. Я смыла средство в реке и напялила на мокрый купальник одежду. Как-то неловко было соседствовать полуголой с этими обезьянами. Я опять закурила. Один из мужиков в прикольных полосатых плавках вразвалочку подошёл ко мне, оскалился и рыкнул:

— Привет!

— Здорово! — отозвалась Я.

— Не скучно одной в лесу?

— Не-а, — выпустила дым Я.

— А заблудиться не боишься? — ухмыльнулся мэн.

— Я тут каждую тропу знаю, — фыркнула Я.

— Да ну?

— Ну да! — передразнила Я. — Я местная.

С минуту тип молчал, а потом заржал как ретивый конь:

— А-ха-ха -ха! Ты местная?! Ха-ха-ха! Не смеши мои трусы! Хо-хо!

Я нахмурилась:

— Твои трусы сами кого хочешь насмешат! Не веришь?

— Нет, конечно, — заикаясь от хохота, изрёк он.

— Почему?

— Серьёзно, откуда ты, красавица? — вопросом на вопрос ответил мужик.

— Говорю же, местная Я.

— Местная, да? — ехидно ухмыльнулся волосатый собеседник.

— Ага.

— С таким маникюром? — кивнул он на длинные, остро заточенные, ярко-красные ногти.

— Я в Черкесск езжу каждые выходные делать, — ляпнула Я.

— И причёску тоже там? — внимательно оглядел хохотун асимметричный боб.

— Ну, да.

— И татуировку? — указал он на моё плечико, украшенное изящным цветком лотоса (память о чудесном отдыхе в Таиланде).

— А что такого? — надула губки Я.

— Да ничего, не похожа ты на местную! — резюмировал джаш.

— Почему же? — с наигранной обидой спросила Я.

— Слишком аккуратная, — пояснил купальщик, — бабы же карачаевские в тазиках моются, ногти после рабочего дня приходят в упадок. Да и вообще, спины у них волосатые…

— Быть такого не может! — удивилась Я.

— Может, может! — заверил тип. — Говори, откуда приехала.

— Здесь живу! — не сдавалась Я.

— В лесу?

— Нет, в центре.

— А папа у тебя кто?

— Злой джигит, — съязвила Я.

Волосатик только головой покачал.

— Ты сам откуда? — полюбопытствовала Я.

— Из Ставрополя. Мы с друзьями частенько сюда приезжаем…

Последовал долгий красочный рассказ о том, как козырные ставропольские хлопцы с размахом отдыхают в Ариу-Къызе. Я натянуто улыбалась, курила и рассеянно кивала. Из головы не шли волосатые спины карачаевок. Почему они не давали покоя моему мозгу — неизвестно. Конечно, чего греха таить, здешние девушки красотой не отличаются, но попадаются среди них довольно миловидные.

Выслушав излияния владельца забавных полосатых трусов, Я стала вежливо прощаться:

— Пора мне. Папенька заволнуется.

— Так может проводить? — предложил тип.

— Право не стоит! Давайте, до свидания!

— Счастливенько! Так все-таки, откуда ты? — не унимался незнакомец.

— Местная, местная, — Я поднялась, отряхнулась. — Маникюром и татуировками нынче никого не удивишь.

— А спина?

— Побрила! — подмигнула Я и, сделав ручкой, исчезла в лесу.

«Что ж, с коренным населением слиться не удалось. И за карачаевку мне видно сойти не судьба». Я побродила по лесу, искупалась в реке, поднялась на небольшой водопад и побрела в сторону посёлка. В местной кафешке усмирила аппетит порцией пельмешек и запила их полезным травяным чаем.

«Надо отмыться от этого масла и найти Пиляла. За весь день он ни разу не позвонил! Видимо, сегодня нашлись дела поважнее «Принцессы».

Удивительно, но Я расстроилась. В последнее время меня почему-то стало печалить, если Бытдаев вдруг забывал напомнить о своём существовании.

Хмм… С чего бы это? Обычный парень, каких тысячи. Живи он в Ростове, Я бы на него даже не посмотрела, но здешняя природа предполагала романтику, наполняла сердце тёплыми щемящими чувствами.

«Надо же, раньше Я Пилю совсем не замечала. Всего полгода назад он казался мне грязным чабаном, почти что Барановской прислугой». Но каждая последующая встреча постепенно меняла моё отношение к Бытдаеву. Я всё больше и больше симпатизировала молодому джигиту.

В посёлок Я вошла под заунывные звуки мусульманских песнопений. В Ариу-Къызе строили мечеть, и несколько раз в день местный мулла включал запись нашидов. Муэдзин настойчиво призывал односельчан на молитву. Но, судя по всему, намаз здесь делали немногие.

Машина Пиляла стояла у его ворот. «Вот же избушка без курьих ножек! — в очередной почётный раз подивилась Я несуразности невероятного строения. — По сравнению с ней коттедж Славика просто дворец».

Пожалуй, деревянный дом Баранова — одно из самых приличных строений в посёлке. Аккуратный, добротный. Дворик, правда, небольшой, но здесь есть беседка, навес на три машины и банька. А главное все удобства и горячая вода, комфорт, одним словом!

Основная же масса аборигенов обитала в жутко убогих условиях, почти все нормальные дома принадлежали приезжим богатеюшкам. «Не зря видно ставропольчане считают, что местные купаются в тазиках!»

Я с грохотом растворила ворота. Во дворе Зина гоняла чаи с соседкой Мирьям. Увидев меня, бабульки выдавили пару убийственных улыбочек: «Здрасьте вам! Как прогулочка? Не обгорели?» Я заверила их в своей целости и сохранности и скрылась в доме, а когда вышла на балкон покурить, услышала громкий шёпот.

— Совсем обнаглела. Приезжает, живёт месяцами, как у себя дома, — плакалась Суркова. — А до чего распущенная — ужас! Без мужа, без детей, Вячеславу семью разрушить пытается. И Анне постоянно нервы треплет. Как понавезёт своих подружек — мне квартирантов некуда заселить. Я из-за неё деньги теряю, а ты сама понимаешь, в сезон не заработаешь — потом жить-то как? В зиму свету нагонят, я за коммуналку-то уже по шесть тысяч плачу…

Я махнула рукой и пошла в ванную.

Часов в восемь позвонил Баранов.

— Как отдыхается? — полюбопытствовал банкир.

— Отлично! — заверила Я.

— Зина счастлива? — подколол Славка.

— Конечно! Её радость не поместилась в объектив! — парировала Я.

— Ходила куда-нибудь? — осведомился босс.

— Да так, на речку…

— Я так и знал! — воскликнул шеф. — Как господина Баранова нет рядом — никто время с пользой не проводит! Ты что же дрыхнуть и курить в горы поехала, а?! Попроси хоть Пилялкина, пусть на озёра или на водопады сводит.

— Обязательно. Ты когда приедешь? — прощупала почву Я.

«Ещё припрётся невовремя, хрен старый, испортит нам с Тришиной всё веселье!»

— Не знаю ещё… Ты не скучай там, — распереживался банкир. — Вызови Стасика…

— Как-нибудь разберусь, старый, бывай! — Я отключилась.

«Ха, ну, Баранов, кадр! — „Ты не скучай там“! Не волнуйся, дружище, не соскучусь!»

Я подвела глаза, густо покрыла ресницы объёмной тушью и сползла вниз.

— Гулять? — насупилась Зина.

— В магазин, — улыбнулась Я.

Суркова, видимо, не поверила.

— Смотри, в двенадцать я ворота закрою! — грозно заявила бабуля.

— Ничего страшного! Ключик у меня есть! — помахала я Барановской связкой у Сурковой перед носом.

— Только не греми ночью. Я из-за тебя постоянно не высыпаюсь…, — принялась нудить старушенция.

«Не понимаю! Откуда в Зине столько ненависти! Я же ничего плохого ей не сделала. Совсем наоборот. Окурки в клумбочках не тушу, оставляю гору свежих качественных продуктов. Всегда то чай, то кофе, то гостинцев из Ростова привезу! Помощь постоянно предлагаю. А она! Эх… Наверное, стоит подкинуть ей деньжат и она из злобной фурии перевоплотится в радушную хозяйку!»

Рассуждая о людской неблагодарности, Я вышла в центр. Машины Баранолога не наблюдалось. А так хотелось нагрянуть нежданчиком, сюрпрайз, так сказать, сделать. Я медленно подефилировала в сторону заповедника. Шла, курила и думала о своём. Сзади завизжали тормоза. Рядом с моим «тылом» притормозила серая машинка отечественного производства. Догадаться, что за идиот выделывает такие напассы было не трудно. Тряхнув волосами, Я обернулась.

— Саламчик! — усмехнулся Пилял из окна своего дракономобиля.

Шайтан-машина Баранолога приветливо мигала грязными разбитыми фарами. Это была виды видавшая пятнашка с трещинами на мутном лобовом стекле, царапинами на переднем бампере и свезёнными боками.

— Шалом, сын гор! — отозвалась Я.

— Далеко собралась, дочь степей? — весело спросил парень.

— Да так, гуляю…, — протянула Я.

— Приветик! — высунулся из другого окна Маджир. — Куда гуляешь?

— В магазин! — ответила Я.

— Садись, подвезу, Принцесса! — милостиво кивнул Пилял. — Нам по пути же. Я тоже туда.

— Хмм… Тут два шага до него, — скривилась Я. — Пройти никак?

— Эу-у-у, чё я лох что ли пешком в магазины ходить? Ёп-гоп-стоп! — высокомерно фыркнул Барановед.

«Ехать по колдобинам гораздо дольше, чем прогуляться, но очевидно не царское это дело! Хоть бы многострадальное ТС своё пожалел!»

Я запрыгнула в салон. Потолок дракономобиля был обит тёмно-синим дерматином, неприлично грязные сидения потеряли надежду вернуть первозданную чистоту, вечно запылённая панель приглашала писать поэмы («Хе-хе, наверно, нарочно не моет — чтобы девчонки на ней телефоны оставляли!»), на полу громоздились комья засохшей грязи.

— Ну, рассказывай, Бытдаев, как ты жил без меня всё это время! — обратилась Я к Барановеду.

— Плохо, Орлова, очень плохо, — покачал парень головой.

— А что так? На грядки ходил? — с ходу напала Я на водителя шайтан-машины.

— Не, не ходил, — сказал джаш.

— Почему же, Пилял Азаматович?

— Некогда. Работал.

Трудился Пилял на пилораме. Они с Маджиром и Стасиком Сурковым горбатились на ней втроём. «Бизнес» был весьма незатейливый — парни строгали доски и продавали.

— От работы кони дохнут! — хмыкнула Я.

— Ёп-гоп-гоп! Вот пусть, ана, кони и дохнут, а я пока не собираюсь! — Пилял начинал беситься.

— Ты когда приехала, сестрёнка? — встрял Маджир. — Того род собирался!

— Вчера, Асхатыч, вчера, — улыбнулась Я.

— А чё не предупредила, Юрьевна? — поинтересовался Бытдаев. — Чё, сказать нельзя было, да?

— Хотела тебя удивить! — подмигнула Я. — Но ты в Черкесске был.

— Тык-воротык! Да что ты тут будешь делать! — вздохнул Азаматович.

— Где Ася? Я того ус мотал! — влез Зульпагаров.

— Дома, — ответила Я.

— Рахмани Рахим! Когда приедет? — заинтересовался Маджир.

— Позвони — спроси, — хмыкнула Я.

— Так звонил, того род собирался, да! — развёл парень руками. — Она сказала завтра.

Аська не обманула джигита. Её дядька собирался по делам в Ставрополь и обещал подружку подкинуть до Зеленчукской

— Значит завтра, — пожала плечами я, придвинулась к Барановеду и нежно-принежно улыбнулась, — Пиляшечка! Мы же её встретим? Все вместе. В станице.

— Конечно, моя королева! — заверил джигит.

У Бытдаева заиграл телефон.

— Ага, да, да.. В центре Я! — буркнул Пиля и быстро заговорил на кэраче.

В Ариу-Къызе центром именовали улицу Хубиева и прилегающую к ней площадку, утыканную магазинчиками и кафешками. Это была самая оживлённая часть посёлка. Днём здесь раскидывался небольшой базарчик, где у говорливых карачаевок с морщинистыми загорелыми лицами можно было приобрести разные сувениры, варенье, чинарики (орешки), грибы, изделия из шерсти и всякие этнические штучки…

К вечеру торговля стихала. Круглосуточных магазинов не было. Только два из них работали до полуночи. В кафе жарили шашлыки, хычины, предлагали плов, растворимый кофе со сливками и травяной чай. Пространство наполнялось дымом и кавказской музыкой.

Пиля, надо сказать, очень гордился тем, что живёт «в центре». Он высокомерно глядел на тех, кто жили буквально за его забором, но уже не на Хубиева. Примерно так у нас в Ростове обитатели Большой Садовой смотрят на Чкаловских резидентов.

Мы съездили в магазин, потом Маджир деликатно попросил отвезти его домой. Высадив Зульпагарова, мы с Бытдаевым остались в машине тет-а-тет. Пиля рулил медленно и вдумчиво. Посёлок быстро погружался во тьму. На фоне синего неба чернели высокие деревья и крыши домов. Под кривыми карачаевскими заборами тут и там дремали пятнистые коровы. Ночная прохлада врывалась в салон.

«Село крошечное! Его за десять минут обойти можно!» — отметила Я про себя.

Поколесив с пятнадцать минут, мы остановились у леса.

— Признавайся, ты мне изменял, грядочник? — снова напала на парня Я.

— Я мальчик застенчивый, с кем я тут смогу изменить? Ни одной тёлки нормальной нет! — посетовал Пилял.

— Ну-ну…

— А сама? — прищурился Баранолог.

— Что сама? — переспросила Я.

— Кайфовала в Ростове с поклонниками? — Бытдаев нервно постукивал грязными пальцами по рулю.

— Нет, — спокойно ответила Я.

Пилял оскалился и ехидно прищурился.

— Что ты так смотришь, не веришь? — рассердилась Я.

— Верится, чё-то, с трудом. Ёп-тра-то-то! — вспыхнул и Баранолог. — Ты же там без паранджи, глазки олигархам строишь. Может по ресторанам сидишь, кайфуешь. Я-то не знаю!

— Глупость какая! С чего ты взял? — сморщилась Я.

— Я просто так сказал, не подумал о том, что кроме меня за тебя там баранов не дадут! — хохотнул Барановед.

— Хочешь сказать, Я никому не нужна? — вспылила Я.

— Да нет. Думаю, есть у тебя десяток старичков в запасе, которые ждут своего дня, — Бытдаев достал из пачки сигарету.

— Почему старичков? — разозлилась Я.

— У молодых, наверное, нервы сдают, пока за тобой поухаживают! — по-конски заржал Пилюлькин, покручивая сишку. — А чё, карачаи в Ростове, есть?

— Арачаи есть! — рявкнула Я и тоже схватилась за никотиновую пачку.

Мы закурили.

— Тебе кстати от Бзазян пламенный привет! — радостно сообщила Я и выпустила дым.

— Спасибо, — без эмоций воспринял сообщение Барановед. — Ей тоже саламчик.

— Салам-пополам! — подпустила шпильку Я. — Взял бы пригласил женщину в Ариу-Къыз. Устроил бы ей в пещере романтический ужин при свечах.

— Романтика может быть только с тобой, Орлова, — Бытдаев чуть наклонился ко мне. — А ей я могу предложить одну свечу и то без ужина!

— И то это будет не свеча, а палка — конечно от шайтанов! — захохотала Я. — А Я обойдусь без твоей свечи!

— Ну, почему, дорогая, без свечи никак нельзя! — томно прохрипел джигит.

— Эх, не любишь ты меня, Бытдаев! — вздохнула Я и отвернулась.

— Да не, почему? Люблю! — возразил спутник.

— Что-то Я твоей любви не чувствую! — поёжилась Я.

— Это всё твоя любовь к себе, — нравоучительно провозгласил джаш.

— В смысле? — нахмурилась Я. — У всех присутствует любовь к себе. И у тебя в том числе.

— Да, — легко согласился тип, — но в такой, как у тебя к себе, других никогда не заметишь.

Разговор начинал меня утомлять. Я швырнула бычок в окошко, и опять задымила.

— Ты не врёшь, что мени сюеме? — усомнилась Я.

— Нет. Мен сени сюеме, Орлова, — заверил Барановед. — А сен мени сюемисе?

— Отвезёшь меня на озеро любви? — съехала с темы Я.

— Хорошо, — кивнул Бытдаев.

Он завёл машину, вывез меня к реке и ткнул пальцем в большой валун:

— Вот тебе, Орлова, камень любви. Такой же как твоё сердце! От души душевно в душу!

— Я не хочу камень! Я хочу озеро! — возмутилась Я.

— А я тебя хочу!

— Пфффффф! Мало ли что ты хочешь! — фыркнула Я. — Я вот хочу арабского скакуна.

— Шейху знакомому напиши, у тебя в поклонниках наверняка такой имеется, — посоветовал Барановед.

— Конечно, имеется, но мне приятнее получить коня от тебя! — заулыбалась Я.

— Давай номер шейха, я его попрошу, чтоб он мне подарил скакуна, а то моих баранов не хватит купить, — разродился Пилял «потрясающей» идеей.

— Номер-то Я могу дать, — ухмыльнулась Я, — но он-то за скакуна меня попросит.

— Тогда придётся обойтись без скакуна. Ёмоё! Я тебя что за чахлого шейха отдам, Орлова? — покачал Баранолог головой.

Пилял неловко повернулся и подвинул корявую лапу к моей ладони.

— Хватит называть меня по фамилии! — разозлилась Я.

— Как мне тебя величать, о, прекрасная? — джаш осторожно коснулся кончиков моих пальцев.

— У меня имя есть. Ты меня сюеме?

— Мен сюеме, Аза, — прохрипел Пиля, проводя рукой по моему запястью, — а тебе Бог не дал такого чувства.

— Ой! Какая штучка! — я увидела три палочки, которые болтались на зеркале заднего вида.

«Видимо Баранолог смастерил новый талисман от шайтанов! Знакомый шнурок. Из каких ботинок он их повыдёргивал?»

— А ты мне подаришь? — сладко улыбнулась Я.

— Нет! — категорично заявил Бытдаев, скользящими движениями поглаживая мои предплечья.

— А других напилишь?

— Сколько тебе десять кубов напилить? — Барановед легонько сжал моё плечо.

— А этого хватит? — Я попыталась представить, сколько талисманов настрогает Пиля из своих кубов.

— Тебе хватит и тех пяти палок, что я дарил. Ёп-тык-втык! Ты меня не любишь на десять кубов! — Пиля тронул мою шею.

— А любовь кубами нынче измеряют? Ты ещё с пробиркой приди — Я тебе любви накапаю! — вызверилась Я.

— Эх, Орлик, Орлик! Пока мы тут с тобой болтаем, демография в стране падает! — ахнул Пилял. — Поднимать её надо. Поехали в лес демографию повышать.

— Пошёл ты на хер! — поморщилась Я и треснула Барановеда по лапе. — Наповышаем мы с тобой, а потом ты оставишь меня с сыном на руках!

Бытдаев убрал грабли от моей персоны и засмеялся:

— Почему же?

— Ваше дело не рожать. Сунул, высунул — бежать! — не без опасения заявила Я.

— Зря язвишь, Орлова. Я не такой.

— Верно, — согласилась Я. — Ты не такой. Ты хуже.

— А ты сына хочешь или дочь? — не унимался Барановед.

— Ещё одну собаку. Норе сестричку!

— А я дочку. Родится дочка — Азой назову, — неожиданно заявил Баранолог.

— Почему? — удивилась Я.

— Красивое имя. Крутое. Нравится мне, — задумчиво протянул Пилял.

— Что тебе ещё нравится? — сморщилась Я и вытянула сигарету из пачки. — Демографист хренов. Тебя коза девственности лишила? И у тебя теперь психотравма?!

— Когда ты будешь мне в любви признаваться? — поинтересовался Бытдаев, пропустив колкость мимо ушей.

— Я же сказала, при луне и при звёздах!

В поисках заявленного антуража мы катались по Ариу-Къызу битый час. Наконец, Пилял по пояс высунулся из окна:

— Короче! Давай, говори уже, как ты меня сюемисе, да. Смотри, вот, звёзды есть.

— Где? Не вижу? — я выглянула на улицу.

— Там, над лесом…, — кивнул Пилялкин.

Я внимательно уставилась вверх. На тёмном небе сиротливо ютилась парочка звёзд.

— Ну? — посмотрел на меня Бытдаев.

— Что ну?!

— Звёзды есть…, — начал мой попутчик.

— Звёзды-то есть, — развела руками Я, — а луны ведь нет!

Я широко улыбнулась, с трудом пытаясь подавить смех. Пиляла перекосило.

— Анасын сигеим! Ну что ты будешь делать! — выдал он свои коронные фразы. — Короче, Орлова, сен мени сюемисе?!

— Мен тауланы сюеме! — прошептала Я.

— Да чтоб ты сгинула в горах своих! — злобно сплюнул тип и дал по газам. — Анасын сигеим!

«Эх, видит Бог, не горит у нас костёр!»

— Мы куда? — вздрогнула Я.

— Домой, — заявил Бытдаев. — Всё. Прогулка окончена.

— Не обижайся, Пилечка, — Я легонько коснулась рукой его плеча.

— Я не обижаюсь. Устал, ана. Спать хочу. Завтра поговорим.

— Я не виновата, что нет луны…, — тихонько вымолвила Я.

— Было бы полнолуние, я бы превратился в кролика, ты в крольчиху, и мы бы славно провели время! — засмеялся Бытдаев.

Он высадил меня у ворот:

— Сладких снов, Принцесса.

День второй

Июнь 2010, КЧР

Аську мы поехали встречать втроём: Я, Пиля и Маджир. Конечно, Я могла бы сгонять за подругой в станицу и сама, но ведь трястись в отечественной тачке Баранолога в компании весёлых джигитов — это совсем другие ощущения…

Невысокая шатенка с фигурой Монро и с ультра-коротким каре в огромных очках а-ля черепаха Тортилла, стояла на Зеленчукском вокзале, опираясь на пухлый чемодан. Очки полностью скрывали миндалевидные серо-зелёные глаза Даниловны. Знойное солнце впивалось в высокие скулы, тонкие губы и острый подбородок девушки.

Маджир, завидев симпатичную подруженьку, стал орать во всю глотку:

— Моська моя! Того род собирался! Приехала!

Зульпагаров подхватил неподъёмную ручную кладь Тришиной и одной левой закинул в багажник.

— Шалом, джигиты! Ядрён-граммофон! Где водочка? Где шашлычок? — приветливо заулыбалась Ася. — Можно без красного коврика, ахах!

— Всё вечером, я её юбку трепал! — заверил Маджир. — Хоть коврик, хоть моврик! Я его родственник!

Мы расцеловались и дружно загрузились в потрёпанное ТС.

— Почему не сейчас? — от души хлопнула Я Пиляла по плечу.

— Потому что, — угрюмо провозгласил Бытдаев, поворачивая руль.

— «Потому что» — это не ответ, — не успокоилась Я.

— Работать надо, ёп то-ро-ро, — прорычал мой поклонник и дал по газам.

— Опять дрова свои строгать на пилораме будешь? — захихикала Я.

— Да! — недовольно гаркнул Баранолог.

— Пилял пилял-пилял, пилял-пилял и напилял тридцать кубов леса! — выдала Я, и мы с Аськой зашлись диким хохотом.

Баранолог попытался заглушить наш смех, сделав громче музыку.

«Близится летний вечер. Звёзд голубых небес. Девушка из Гаваны песню начинает петь…»

Вслушиваясь в слова, Ася истерично хохотала:

— Святые причастия! Какой текст интересный! Надо бы выучить!

— Ага! И исполнить по случаю! — поддакнула Я.

— Орлова! — заметил Маджир. — Ты и так вечно что-то исполняешь. Того нос чесался! А поёт, ана, пусть Азик Биштов!

«Тонет пиратское судно, некому им помочь. Там капитан с похмелья встал за штурвал корабля…»

— Я курить хочу — проорала я.

— Кури. Ёмаё! У меня в машине можно курить, — пожал Бытдаев плечами.

— Зажигалку дай! — потребовала Я.

— Не дам! Орлова! Пропусти сигаретку — здоровее будешь! — заботливо посоветовал Баранолог.

— Да что ты? — скривилась Я. — Эх, ты такой тип, Пилял.

— Какой такой? — напрягся воздыхатель.

— Я бы сказала, но…, — прищурилась Я, — моё воспитание мне не позволяет.

— Воспитание ей не позволяет! — фыркнул Бытдаев. — Ана! Ёп-дыр-дыг!

— Не ругайтесь! Того лес горел! — Маджир щёлкнул огоньком у меня перед носом.

— Спасибо, къарнашым! — поблагодарила Я и принялась блаженно пускать дым на дружков.

— Люблю его «фритюрницу»: курить можно, сорить можно! — шепнула Я Аське и в доказательство сказанного демонстративно стряхнула пепел на пол.

— Пилька-Пилюлька! А ты по мне сильно скучал? — толкнула Я Барановеда.

— Да, Пилюлька, скучал? — саркастическим аккордом подпела подруга.

— Ёп-трень-терень! Пилюлькой погоняйте Азину собачонку, а меня зовите граф Бытдаев! — потребовал уважения водитель шайтан-машины.

— Какой ты граф? — усмехнулась Я. — Граф Пилорамыч?!

— Ха-ха! Пилорамич! Ана! — Зульпагаров от хохота чуть под сиденье не закатился. — Я того туфли царапал!

Мы с Асей покатились со смеху.

— Анасын сигеим! — сквозь зубы прошипел баранолог. — Хрена вы там ржёте? Я граф! Ёп-тык-дык! Чё непонятного? У меня род княжеский, да! Курицы, блин!

— Сам ты петух ощипанный! — не смолчала Я.

— Звездати-короновати! Голубая кровь белая кость! Однако! — цокнула Тришина и захлопала в ладошки.

— У тебя сильнейший приступ мании величия, Бытдаев! — подмигнула Я.

— От мании величия не страдают, да — ей наслаждаются, — ухмыльнулся Барановед.

Июнь 2010, Ариу- Къыз

Джигиты высадили нас у коттеджа и помогли дотянуть Аськину сумку наверх. Зина была близка к обмороку. С самой первой встречи у них с Тришиной моментально возникла взаимная неприязнь. Подружка окрестила ворчливую старушку «Фрекен Бок», с маниакальным удовольствием швыряла бычки в её пёстрые цветочки и топтала новыми балетками капустные грядки.

— Чай, кофе? — Ася улыбнулась парням и милостиво кивнула в сторону кухни.

— Не спасибо. Работать надо, — отмахнулись ребята.

— Зря отказываетесь, — как бы между прочим заметила Я. — Тришина два раза предлагать не будет.

— Переживём. Оно мне в трусах не крякало предложение такое! Эу, пошли, Маджир. Чё застрял? Давай, шевелись, да, пилить надо! Анасын сигеим! — рявкнул Баранолог.

Как только мы остались наедине, подруженька тут же полезла с расспросами.

— Рассказывай, — улыбнулась она. — У вас что-нибудь с чабаном было?

— С каким ещё чабаном? — прикинулась дурой Я.

— С Пилялом! Стреляти-читати!

— Нет, конечно! — округлила глаза Я.

— А чего ты так перепугалась? — хмыкнула Тришка.

В светло-голубых глазах Аси Даниловны загорелся озорной огонёк.

— Лично Я за этим сюда и приехала! — подмигнула она.

— За чем «за этим»? — на всякий случай уточнила Я.

— Хочу грязного волосатого карачая! — поделилась планами Асюта.

— А на озёра подняться не хочешь? — ухмыльнулась Я.

— Сдались мне твои озёра. Пиляти-коловрати! — сморщила носик подруга. — Без секса в этой дыре нечего делать.

— Почему «дыра»? Это курорт! — заявила Я в защиту Ариу-Къыза.

— Тьфу, мля, курорт! — фыркнула Аська. — Тоже мне Портофино! Трепати-заливати! Скука смертная! Пыль! Навоза по колено! Посёлок Горнопрыщ, ядрёна-ворона! Если б не ты — я сюда в жизни бы не поехала!

— Тем не менее, ты здесь, — кашлянула Я.

— У меня секс-тур! — хихикнула Даниловна.

— Забудь про секас, детка! — покачала головой Я. — Это мусульманское село.

— Ну и что? Думаешь, муслимцы секасом не занимаются? — повела бровкой Асият.

— На кого же упал твой выбор?

— Пока не знаю, — Тришина призадумалась. — Я готова поиметь весь Ариу-Къыз. Что там того посёлка?

Не подумайте только, что моя лучшая подруга — неисправимая нимфоманка. Просто Ася давно разочаровалась в мужчинах. За её хрупкими плечами остались два неудачных гражданских брака и многочисленные связи. Тришиной катастрофически не везло с бой-френдами. На её пути попадались исключительно подлецы, альфонсы и алкоголики. Ася была твёрдо уверена, что все мужики похотливые козлы и кроме секса взять с них нечего! Её богатый жизненный опыт не раз это подтверждал. Для определения представителей мужской флоры и фауны Тришина использовала нецензурное слово «пидорас».

Не успела Я ответить Асюне, как в комнату ураганом ворвался Стасик Сурков и кинулся мне на шею.

— Привет, Азка, забежал чмокнуть тебя, пока мама не видит! — воскликнул парень.

— А если увидит? — нахмурилась Я.

— Аньке настучит, что с вами! Она ж у меня такая, сука, ревнивая! Узнала что ты здесь, теперь требует, чтоб я в девять дома был! — отчитался паренёк.

— Вай! Зачем же было так рисковать? — не оценила порыв Я.

— Пиля с Маджиром сказали, что у тебя причёска странная. Захотелось поглядеть.

«Странная причёска» являла собой длинный ассиметричный боб с круто скошенной густой чёлкой. Правая сторона спускалась почти до груди, левая едва касалась подбородка.

— Поглядел? — хмуро осведомилась Я.

Сурков внимательно изучал ассиметричные пряди и ухмылялся.

— Кстати, знакомьтесь. Стасович, это Ася. Ася, это Стасович! — представила Я молодых людей друг другу.

— Очень приятно! — Сурков осчастливил Тришину своей фирменной улыбкой.

Он ещё раз оглядел мою стрижку, покачал головой, похихикал и слился.

— Кто такая Анька? — недоумённо уставилась на меня Аська.

— Живёт с ним, — пояснила Я.

— Стоящая баба?

— Не знаю, — пожала плечиками Я. — Видела всего пару раз. За сорок ей.

— Да ну? Ядрёна-мать! А Стасику сколько? — скривилась Аська.

— Двадцать четыре, вроде. На год нас младше.

— На фиг сдалась ему эта тётенька? — подивилась Тришина.

— Я подробностей не знаю. Вроде Анька — Лёлика одноклассница. Баранов что-то вещал по пьяни, но Я мимо ушей пропустила.

— Эх ты. Самое интересное прослушала, — вздохнула подруга.

Мы пожевали наскоро сделанные бутерброды и отправились на речку. Разлеглись в тени деревьев и стали делиться планами и впечатлениями.

— У Маджира акцент похлеще, чем у Баранолога будет — через слово его понимаю! — пожаловалась Я.

— Это точно! Но задница у него хорошая! — улыбнулась Тришина.

— Не разглядела.

— А ты кинь взгляд на крепкие булочки — не пожалеешь! Ух! Орех! Шатати-мотати! — заявила Даниловна.

— Зульпагаров обрадовался, что ты приехала, — заметила Я, увиливая от эротических тем.

— Да? — равнодушно кинула Асюня.

— Ага. А как тебе Стас?

— Слишком смазливый…, — поморщилась Тришина.

Сурков был высоким блондином с огромными голубыми глазами, густой чёлкой, закрывавшей пол лба, и телом Аполлона. Пухлые губки, аккуратный носик, в общем, типичный сладкий мальчик.

— Что ты с Пилорамычем своим намерена делать? — полюбопытствовала подруга.

— Ничего.

Аська хмыкнула:

— Ну да, ты слишком гламурная дама для такого простофили.

— Не в этом дело…, — замялась Я.

— В чём же? Скажи, честно, радость моя, ты бы его хотела?

— Не знаю, — отвела Я взгляд. — Возможно…

— Что тебя останавливает? — нахмурилась Ася.

— О! — закатила глаза Я. — Шайтанова туча причин.

— Например? — потребовала объяснений Тришка.

— Элементарные правила гигиены! Ногти видела? А ноги? Да и сам он…, — махнула рукой Я. — Потный, пыльный, грязный…

— Помоешь. Это не аргумент. Ещё?

— Вячеславик, — ляпнула Я.

— Так ты ж говорила, что у тебя с этим старым козлом ничего нет! — Тришина поправила волосы.

— Да. Но он станет надо мной потешаться! — на полном серьёзе заявила Я. — Как начнёт языком трепать — весь посёлок будет знать.

— Какое тебе дело до всех?

— Репутация!

— Ох, етить! — всплеснула Аська руками. — Репутация у неё! Вот меня моя репутация в этом Ариу-Къызе вообще не волнует!

— Тебя вообще мало что волнует…

— Само собой! — засмеялась Аська и закурила. — Я живу для себя, а не для кого-то. Пусть говорят, что хотят, если больше занять себя нечем! Чужими приключениями интересуются те, кто прозябают в скуке и тоске!

Тришина предпочитала секс знакомству, выпивку антидепрессантам и сигареты вместо фитнеса. Ася была женщиной без комплексом. Смерть от стеснения и застенчивости ей точно не грозила.

— Баранов дяде может стукнуть…, — робко обронила Я.

— И что? Тебе же не пятнадцать лет.

— Да, но… в конце концов, бой-френду своему не хочу изменять.

Но для Аси это был очень слабый аргумент.

— Нашла причину! Ты ему не жена! — заявила она.

— Неважно…

— Кстати как на Гоа съездили? — подруга почесала большую татуировку.

На правом боку Аси красовалась крупная красивая роза с острыми шипами.

— Отлично, — отчеканила Я.

— Хе-хе! Не надоел тебе ещё старый твой? — Тришина выпустила дым.

— Он не старый, — нахмурилась Я.

Моему бой-френду было чуть больше сорока. Совсем недавно мы вернулись с Гоа, где Я нахваталась разной интересной информации о Карме, Кришне, Будде и Кундалини… Мне довелось пообщаться с буддистами, и, должна признаться, не встречала Я созданий милее и добрее, чем они. Вот у кого стоит поучиться человеколюбию и спокойствию!

В высший разум Я верила, но конкретной религии не придерживалась, поэтому начала говорить всем, что Я буддистка. Это позволяло Аське вволю потешаться над нашими знакомыми.

— Не побоялся хрыч дряхлый тебя молодую-красивую отпустить одну в горы? — недоверчиво глянула на меня подруга.

— Он не по курсам, — призналась Я. — Свалил в Грецию к родственникам…

— С собой не звал?

— Звал, конечно. Я не поехала, сославшись на плотный рабочий график. Мне, честно говоря, эта Греция уже надоела! — возмутилась Я. — Раз семь мы там отдыхали…

— Дурочка ты, Орлова! — не выдержала Тришина. — Сраный Ариу-Къыз ей милее прекрасной Греции…

— Сама дурочка! — огрызнулась Я.

Раздались дикие матерные вопли и на полянку выкатились два худосочных парня с кавказскими носами. Они радостно оскалились, увидев нас, и, сняв единственное, что на них было, а именно трусы, полезли в ледяную воду.

— Зачем труселя-то сняли? — хмыкнула Я. — Искупались бы в них — заодно постирали бы.

— Это карачаевцы? — заинтересовалась подруга.

— В душе не плачу! — закурила Я. — Наверное.

Тем временем типы вылезли из водоёма, отряхнулись, напялили исподнее и порулили в нашу сторону.

— Дэвушки-красавицы, не скучаете? — спросил один из них.

— Нет, — хмыкнула Я, смерила хлопчиков презрительным взглядом и отвернулась.

Желания вести светские беседы у меня не было. Аська же весело зачирикала с незнакомцами. Докурив, Я полезла в реку. Я обожала ледяную воду. Она моментально приводит в чувство. Поскользнувшись на камне, чуть не упала. Плавать в таком водоёме нереально — можно только окунуться у берега да коленочки помочить. Вдоволь наплескавшись, Я улеглась на горячие камни.

Движение бурной реки с пенящимися порогами завораживало. Прозрачная вода ослепительно сверкала под лучами жаркого солнца. На огромной скорости поток устремлялся вперёд, петляя меж крутых, поросших кустарником, берегов. «Река неглубокая, но перейти будет сложно из-за мощного течения. Унесёт на хрен! Хотя, попробовать можно, как-нибудь… Идеальное место, чтобы утопиться… Всего один неверный шаг, и смертельный рафтинг обеспечен!»

Я повернула голову в сторону леса и увидела, что Аська весело трещит с одним из парней. Второй нырял неподалёку. Обсохнув, Я подошла к подруге и стала быстро одеваться.

— Нам пора, — кивнула Я.

Тришина поднялась и попрощалась.

— О чём ты с ними болтала? — хмуро осведомилась Я.

— Пыталась выдать себя за местную! — хихикнула подруженька.

— Ну и как удачно?

— Не-а. Они поржали надо мной и заявили, что для местной я слишком чистенькая. Да и татушки не по Корану…

— Ага, а карачаевки в тазиках купаются и спины у них волосатые, — перебила Я.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Тришина.

— Да тоже пыталась под горянку закосить. Не из Ставрополя случайно ребятки?

— Нет. Из Пятигорска. Часто сюда отдыхать приезжают.

— Ясненько.

Мы добрели до дома и упали на кровать. В комнате было довольно прохладно.

— Эх, хорошо! — вздохнула Ася.

— Что-то Пилял Азаматович не звонит… Ску-у-учно… — протянула Я.

— Работает, наверное, — предположила подруга.

— Да, грязный, потный, в мазуте, под трактором или на пилораме…

— Грязный потный карачай… Ядрён-феромон! Как это сексуально! — томно вздохнула Тришина и закатила глаза.

— Господи! Ты можешь думать хоть о чём-нибудь кроме секса? — ухмыльнулась Я. — Чем займёмся? Может хычинов пойдём пожуём?

Ася скривилась:

— Лишние калории набирать?! Нет, нет! Да и подустала я. Давай подрыхнем до вечера?

— Отличная идея! — Я с удовольствием опустила голову на подушку.

Часов в шесть раздался настойчивый звонок. Абонент по фамилии Бытдаев упорно стремился к общению.

— Да, Азаматыч…, — сонно простонала Я.

— Принцесса моя, ты чем занята? — прохрипела трубка.

— Сплю.

— Нашла время! — фыркнул Пиля.

— Так получилось. А ты что делаешь? — поинтересовалась Я.

— Пашу как папа Карло! Анасын сигеим! — громко проорал Баранолог.

— Как всегда, — вздохнула Я. — Если бы Я работала столько, сколько ты, уже б давно стала миллиардершей.

— Да что ты! — ехидно прохрипел Бытдаев.

— Сен мени сюемисе? — подняла Я излюбленную тему.

— Хоу, хоу…

— Слава Будде! — вознесла Я свободную руку к небу. — На сколько процентов?

— Ну…, — Барановед призадумался, — на шестьдесят.

— Ты мени так мало сюеме?! — подскочила Я.

Остатки сна как рукой сняло.

— Мен сени нормально люблю! — возразил Пилорамыч. — Ты меня и настолько не сюеме!

— По-твоему шестьдесят процентов это нормально?! — возмущённо воскликнула Я.

Аська повернулась ко мне и открыла один глаз.

— По-моему да, и вообще девушка должна больше любить, чем парень! — заявил Пилорамыч.

— С чего бы это?

— С того!

— Мало ты меня любишь…, — заохала Я.

— Нормально…, — буркнул Баранолог.

Аська потянулась и открыла оба глаза.

— В таком случае Я даже за десять тысяч баранов за тебя не пойду! — заявила Я.

— Пойдёшь, ёп-то-ро-ро, куда ты денешься! — не сдавался Граф.

— Одного твоего желания недостаточно, нужно ещё моё согласие! — упрямилась Я.

Тришина почесала свои голубые очи.

— Ёп-тык-мык! Было бы десять тысяч баранов, было бы и согласие, — вздохнул Пилял.

— Не думаю. Долго работать будешь?

— Долго.

«Что ж это нам своих шашлыков до ночи ждать?!»

— Ты заработался. Пойди, перекури! — предложила Я.

— Как раз этим и занимаюсь. Курю и с тобой разговариваю, моя Звезда! Звезда востока! — прохрипел сельский Граф.

— Я тогда тоже перекур устрою, — Я схватила в зубы сигарету, щёлкнула зажигалкой и выползла на балкон. — А звезда Востока — это Бзазян!..

Ещё минут десять мы пререкались с Бытдаевым и распрощались до следующего созвона. Когда Я вплыла в комнату, Ася сидела в кровати и во весь рот зевала.

— Баранофакер твой звонил? — вздохнула она.

— Ага, — подтвердила Я.

— Детский сад, — покачала головой подруженька. — Трепати-выбивати! Разговорчики у вас — зашибись!

— В смысле? — не поняла Я.

— Полчаса болтать ни о чём!

— Почему ни о чём? — обиделась Я.

— «А ты меня любишь?» — «Ага!», «А я тебя нет!», «А почему?!» — «А потому!» — передразнила Даниловна. — «А я тебя на десять процентов!» «А я тебя на двадцать! Ай, мля, того маму сигеим, как же так, я не в рот именный пацан! Полюби меня, ростовская чика!» Очень содержательная беседа.

Я пожала плечами:

— Мы так всегда разговариваем…

— Лучше б вы сексом занимались! — заявила подруга. — Пользы больше бы было!

— Не начинай! — скривилась Я.

— А что такого?

— Сексом Я с бой-френдом могу заняться.

— Фу! Со старикашкой! — сморщилась Тришина.

— Он не старикашка! — воскликнула Я.

— Ладно, не кипятись, — потянулась Асюня. — Чабаны вроде поляну накрыть обещнулись? Ох, евпати-коловрати, тоска тоскливая в этой дыре… Когда нам нальют в увеселительных целях?

— Это вопрос к Маджиру, — переадресовала Я.

— А Пилорамыч твой про вечеринку не говорил?

— Не-а. мы о высоком! — хмыкнула Я.

— Что ж, а я о низменном, — Тришина взяла телефон и набрала Зульпагарова.

— Алло дорогой! Как там моя ледяная водочка? — изволила справиться девушка.

— Солнышко! Я пилораму дрюкаю! Того хряк коптился! Не до водки сейчас! — забасил Маджир.

— Ах, так! Евпати-коловрати! Я, значит, бросила все дела, приехала к тебе, а ты будешь ишачить?! — повысила тон Ася.

— Девочка моя! Подожди малёхо, да. Усё будет! Я его родственник! В восемь часов встретимся. Отвечаю, с меня шашлычок грамотный! Того род собирался!

— Хотелось бы верить! — недовольно выдала Даниловна.

— Аллахом клянусь! — заверил Зульпагаров. — Того сын женился!

— Ага! Орлова тоже всегда Аллахом клянётся… когда брешет! — не поверила Тришина.

— Ладно, Асик. Пилял зовёт, я его душу мотал. Работать надо.

— Дай-ка ему трубочку, — попросила Ася.

— Да, — недовольно буркнул Бытдаев.

— Азаматыч! Как насчёт водки?

— Ёп тык мык! Это мусульманский посёлок. Откуда здесь шайтан-вода? — хихикнул Баранолог.

И не успела подруга вставить своё веское словцо, как Пилорамыч бросил: «Всё, некогда, работать надо, ана, не грузи» и кинул трубку.

— Забавный он, — улыбнулась Я.

— Кто? — не поняла Тришина.

— Пиля.

— Да уж, заводной пацан! — согласилась подружка. — Эх! Мне такие по душе!

— Мне тоже, — мечтательно улыбнулась Я.

— Ну, так шо ж ты, дивчина, носом крутишь?? — пожурила подруга. — У хлопца даже ТРАхТОР есть!

Я захохотала.

— Чё с рожей только у него? — насупилась Ася.

— А что с ней не так? — поинтересовалась Я.

— Как молью побитая.

— Нормальная рожа, — пожала плечами Я.

— Видать от солнца поколупалась, — сделала выводы Тришина.

— Ладно, Аська, давай собираться, — засуетилась Я. — Во сколько встречаемся?

— Маджир сказал в восемь.

— Надо в душ, потом краситься…, — заволновалась Я.

— Обалдеть! — подруга смотрела на меня в полном недоумении. — Ты два часа будешь собираться?

— Ну…, — замялась Я.

— Детка, ты меня удивляешь…, — Ася покачала головой.

— Тебе меньше готовиться?

— К чему? — занервничала Тришина.

— К вечеру.

— Хмм… Ну-ка напомни, что у нас вечером? — скрестила Даниловна руки на груди.

— Шашлыки, — ответила Я.

— И чтобы посидеть в лесу пожевать баранину надо два часа марафетиться? — хмыкнула Асюта. — Копати-лопати! Да я за пятнадцать минут управлюсь.

— Э-э-э… Я всегда долго собираюсь…, — неуверенно начала Я.

— Ой ли? — внимательно посмотрела Даниловна на меня.

— Ладно, если ты такая шустрая, Я первая купаюсь! — схватилась Я за полотенце.

— Да ради Бога! — милостиво повела руками Тришина в сторону канализационных апартаментов.

Выйдя из душа, Я вплотную занялась макияжем. Когда распаренная Аська выползла из ванной и увидела моё лицо, она потеряла дар речи.

— Скажи, сахарная, — наконец опомнилась она. — Здесь случаем, Абрамович не отдыхает?

— Нет, — уверенно ответила Я.

— Ядрён-выпендрён! Неужели Доронин закатывает вечеринку в ущелье?

— Сомневаюсь…

— Может, леди Гага даёт концерт на Фестивальной поляне? — подняла Тришина левую бровь.

— Да нет же! — припудрив носик, воскликнула Я. — А в чём дело?

— Ипати-коловрати! У тебя нереальный макияж! — воскликнула подруга.

— Что, плохо накрасилась? — заволновалась Я и снова потянулась за зеркальцем.

— Накрасилась ты отлично! Хоть сейчас на обложку журнала. Но для кого?

— Для себя.

Даниловна недоверчиво хмыкнула. Удивление подруги удвоилось, когда Я вылила на себя полфлакона духов и напялила босоножки на высоких каблуках.

— Что-то ты Орлова явно не договариваешь…, — покачала Тришина головой, — Божественное благоухание, шпильки, студийный макияж… Сегодня открытие ночного клуба «У подножия горы»?!

Ничего не ответив, Я ринулась курить на балкон. Ася поплелась следом. Но не успела Я затянуться и пару раз, как началась молитва. Она-то и спасла меня от дальнейших расспросов лучшей подруги. Тришина резко развернулась и громко хлопнула дверью. Она терпеть не могла подобные напевы, а кавказских мусульман считала ваххабитами. Для Аси не было Бога кроме Иисуса и Церкви кроме Православной.

Я задумчиво пускала дым под чудные восточные звуки. Это был удивительно красивый нашид. Я даже заслушалась! «Как он сегодня хорошо поёт! Так проникновенно, так трогательно! Ещё чуть-чуть и Я поверю, что «ля иллаха иль Аллах Мухаммад Расул Аллах»!

В начале девятого под пристальным взглядом Фрекен Бок мы вышли из дома. От души громыхнув воротами, Асюня пакостно улыбнулась:

— Зиночка! Евпати-коловрати! Прости!

— Сейчас позвонит Баранову, нажалуется, что ворота угробили, — заметила Я и закурила.

— Ядрён-плетён! Дебильная семейка, — покачала Аська головой.

— И не говори! — согласилась Я.

— Так, сувати-вынимати, ну где эти чебуреки?! — азартно хлопнула подруга в ладошки.

— Звони, — пожала плечами Я.

Тришина вытянула мобилку и заскользила пальчиками по дисплею. Зульпагаров долго не снимал трубку, затем недовольно рявкнул:

— Ал-льй-о!

— Ты чё, скотина, аллёкаешь? — возмутилась Ася. — Уже восемь! Стреляти-попадати! Где моя водка, подлец? Беги, развлекай меня!

— Асичек! Красоточка моя! Того род собирался! Заняты мы по горло. С пилорамой дрюкаемся! — прогундосил тип. — Подожди чуток, наберу! Я того сапоги дырявил!

— Трубку бросил, собака! — скривилась Тришина. — Долбати-забивати! Что делать будем?

— Пойдём, прогуляемся, — пожала плечами Я.

Гулять по центру оказалось небезопасно, зато нескучно. То и дело тормозили машины, набитые карачаевцами, из них высовывались весёлые общительные пацаны, которые звали покататься.

— Ага, знаем мы такие катанья — поехали в лес город посмотреть! — пихнула Я Тришину в бок, когда она засмотрелась на смазливого аборигена.

— Топтати-мотати! Надоело ждать! Где можно работать в такое время? — зло выговаривала Ася.

— Что ты хотела? Это же граф Бытдаев! — хмыкнула Я.

— Тоже мне графья, князья, не до черни им! — фыркнула подружка. — О! А это чё за ваххабиты?

— Главное чтоб не лоххобиты! — Я споткнулась и чуть не упала.

Тришина глянула на мои каблуки и ухмыльнулась.

— Салам алейкум, красавицы! — громко пробасил очередной джигит.

— Здрасьте вам, — машинально ответила Я, даже не поворачиваясь в его сторону.

— Джулдузум ты моя, джулдузум! Посмотри на меня! Покажи свои прекрасные очи!

Я повернулась. Сзади лениво поблёскивая хромированными боками, крался огромный джип глубокого синего цвета. Внутри — парочка небритых джашла.

— Эй, а спереди ты не хуже чем сзади, си дахэ! — заявил наглый тип за рулём.

«Си дахэ? Что это?!»

— Спасибо, что сравнил моё лицо с моей задницей, — зло бросила Я.

— Ну не со своей же! — заметил пацан.

Парни захохотали. «Долбаные остряки!» — разозлилась Я.

— Этого ещё не хватало! Послушай, дорогой друг, — Я резко повернулась в его сторону, облокотилась рукой на капот, — езжал-бы ты своей дорожкой к какой-нибудь черноглазой Перизат! Будешь её кардан сравнивать с МАЗом!

Бородатый снова засмеялся:

— Меня Сулейман, кстати, зовут.

— Ха-ха! Султан Сулейман? — подколола Я.

— А тебя? — словно не замечая ударной дозы ехидства, продолжал налаживать контакт джигит.

Ни минуты не думая, Я ляпнула:

— Байдымат.

— А-ха-ха! — разразился водитель безудержным хохотом. — Аламат жи есть! Прямо как мою бабушку!

От гнева Я была готова кинуться с бревном на его джип. Аська гоготала во всю глотку. «Спасибо, подруженька дорогая, поддержала! Придётся самой выкручиваться! Последней сегодня посмеюсь Я!»

— Сулейманом Я назвала собаку, — ослепительно улыбнулась Я. — Но ласково кличу его Суликом!

Друг Сулеймана напрягся, что-то сказал ему по-карачаевски, Сулик покачал головой. Я развернулась и, схватив Тришину за руку, потянула в противоположную от джипа сторону.

— Эй, постой Байдымат! — крикнул джигит. — Негоже псов мусульманскими именами называть!

Я промолчала.

— Телефончик оставь, Байдымат! — тип догнал нас и прижал капотом к забору.

— Зачем тебе мой телефон? — ощетинилась Я.

Парень вылез из тачки и вразвалочку подгрёб ко мне.

— Ну не хочешь свой оставлять — мой запиши, — лыбился джохар.

— На хрена он мне сдался? — совершенно искренне удивилась Я.

— На всякий случай, — кашлянул джаш. — Наберёшь, если помощь будет нужна.

— Сама разберусь! — фыркнула Я.

— Подумай, крошка, — наклонившись, прошептал джигит мне чуть ли не на ушко. — Если будешь продолжать в подобной манере разговаривать — от местных добра не жди. Тут и не таких обламывали.

— Обламывают сухие ветки. А местными меня не пугай! — разъярилась Я.

— Я и не думал пугать тебя, малышка. Это дружеский совет. А вот ветки, кажется, обрезают…, — изрёк Сулик.

— В советах Я не нуждаюсь, тем более в твоих! Пропусти! — Я хлопнула по машине ладонью. — И не называй меня «крошка», «малышка»! Давай, до свидания!

— Удачи, тебе, си фо. Надеюсь, ещё свидимся! — улыбнулся Сулейман.

«Си фо?! Что за язык?!»

— Если на то будет воля Аллаха! — выдала Я.

— Само собой, — согласился парень и запрыгнул в джип.

Джигиты влупили по газам и скрылись за поворотом.

— Когда-нибудь мы встрянем из-за твоего огненного характера, — заметила Тришина.

— У тебя нрав тоже не сахар! — недовольно буркнула Я.

— Пойдём-ка домой, графья на нас хер, видимо, забили. А в центре тусоваться — реально опасно. Капец! Ну и местечко! Едрить твою налево! — Даниловна сделала недовольное лицо и решительно взяла курс на Барановский особняк.

Зина от удивления аж рот раскрыла. Ещё бы! Девять часов, а мы дома. Я сварила кофе, и мы с Аськой уселись в беседке. Курили, цедили бодрящий напиток и молчали.

— А этот Сулейман ничего так, симпатичный, — вдруг ни с того ни с сего брякнула Тришина.

— Да ну? — сморщила носик Я.

— Его бы побрить… — мечтательно протянула Ася.

— Помыть…, — предложила Я.

— Уложить на белые простыни…

— Тришина! Тебе пора сделать укол анти-секс! — хмыкнула Я.

— Не поможет! — покачала головой Даниловна, и мы дружно захохотали.

Натикало почти одиннадцать, когда Асе соизволил позвонить Маджир.

— Добрый вечер, куколка! Не спишь? — пробасил он.

— Нет! Ядрён-выпивон! Чё-то как-то не спится! Боюсь, если усну — мне всю ночь твой грёбанный шашлык сниться будет! — отъехала на него Тришина.

— Э-э! Полегче, дорогая! Я тех крыс морил! Не кипятись! Я через две минутки буду! Выходите! Я того черкеса дрюкал!

Ася взглянула на меня с вопросом:

— Честно говоря, не горю желанием ехать куда-то на ночь глядя…

— Ася, что ж теперь такому козырному макияжу пропадать? — заныла Я.

— Твой мэйк-ап заценил Султан Сулейман, — подмигнула Тришина.

— Мне этот Сулейман до моей сладкой задницы, — скривилась Я. — Пошли.

Асюня лениво поднялась с лавчонки, и мы покинули владения Баранова. Улица было пуста как кошелёк за день до зарплаты. Мы закурили.

— Ну и? Где ты, где ты, милый? — раздражённо пропела Аська.

— Позвони! — предложила Я.

— Аза! Ядрён-запевон! Я запарилась уже названивать ему! Сейчас спать пойду! — Ася начинала беситься и нервно пускала дым. — Благо недалеко ушли!

Я сама набрала Зульпагарова:

— Къарнашым! Ну что за дела? Сколько можно вас ждать? — возмутилась Я.

— Выхожу, Азик! Две минутки, две минутки! — заверил Маджир. — Я его туфли царапал!

— Две минутки, — повторила Я Асе.

— Принимая в расчёт, что восемь часов это одиннадцать, я делаю вывод, что в Ариу-Къызе время отстаёт от мирового часа на три, — Тришина призадумалась, — следовательно, необходимо вычислить с учётом вышесказанного, во что нам выльются эти «две минутки» кхе-кхе!

Две минутки вылились в десять. И шаркающей походкой в полустёртых резиновых сланцах пришлёпал Маджир. Он предстал перед нами в светлых джинсах, покрытых маслянистыми пятнами, и потрёпанной белой майчонке с облезлой надписью «Adidas 09 КЧР».

— Какая тужурка у тебя козырная! — хмыкнула Я.

— А то! — довольно разулыбался Маджир. — Я его родственник!

— С каких пор «Адидас» стал делать эксклюзивные маечки для КЧР? — осведомилась Тришина.

— Всегда! Я того сапоги дырявил! — громко произнёс парень

— А почему на твоей широкой груди от трёх листиков остался один? — поинтересовалась Аська, ткнув пальчиком в приунывший лейбл.

— Осень скоро, — пожала плечами Я. — Опадает листва…

— Эта майка в стольких драках побывала, — гордо пробасил тип. — Того род собирался!

Зульпагаров повернулся спиной: «Карачаево-Черкессия» — гласила надпись.

— А разве «Черкесия» не с одной «с» пишется? — удивилась Я.

— Это спецзаказ с двумя «с», — улыбнулся Зульпагаров. — Я тех черкесов топтал!

Он подошёл к Аське сзади и навалился на неё всем своим тяжёлым весом.

— Солнышко! Ты меня лю-лю? — чмокнул парень её в щёчку.

— Что за «ай-лю-лю»? — не поняла Тришина.

— «Лю-лю» — это почти люблю! — пояснил джигит. — Ты меня лю-лю? Лю-лю? Лю-лю? Я того мокасы топтал!

— Нет, — честно ответила подруга.

Не найдя у Аси взаимности, Зульпагаров обратился ко мне:

— Орлик! Орлик! Где твой Рябчик? Я его рот бомбил!

— Это Я у тебя хотела спросить, где мой Рябчик? — хмыкнула Я.

— Корова у него убежала. Пошёл ловить! — сообщил Маджир. — Я его бабку дрюкал!

— Подождите. Какой Рябчик? — озадаченно глянула на меня Аська.

— Рябчик — это Пиля, — пояснила Я.

— А, это потому что у него лицо покоцанное? — обрадовалась Тришина своей сообразительности.

— Нет. Я того в солому кидал! Рябчиком зовут Бытдаевскую собаку, — объяснил Маджир.

— И что? — не уловила связи Асюта.

— И ничё! Ана! Прикалываю я его так! Я того пол латал! — засмеялся Зульпагаров.

— Странные у вас приколы! — вздохнула Ася.

— Нормальные приколы, того я душу мотал! — пожал плечами джигит.

— Хрен с ним с вашим Рябчиком, — махнула рукой Тришина. — Не забудь — ты мне шашлык должен!

— Кому я должен — всем простил. Да вот и Пилял едет! Я того хлеб крошил!

Мы загрузились в многострадальную побитую «фритюрницу» Пилорамыча. Ася громко хлопнула дверью. Ну, привычка у неё такая — затворками громыхать.

— Эй, ты там, овца, потише! Анасын сигеим! Это, мля, не холодильник, да, ёп-тык-дык! — вызверился Бытдаев.

— Извини, не хотела, — фыркнула Аська.

— Ёб твою! Не хотела она! Сколько раз повторять вам курицам — не хлопайте дверьми, да!

— Я не знаю, кому ты там что повторяешь, баран, а я в твоей тачке третий раз от силы сижу! — вспылила Тришина.

— Слышь, ана, он может стать последним! — набирал обороты Барановед. — Ёб-дыр-дыр! Я запарился уже ремонтировать после танашек тупых!

Обстановка накалялась. Я двинула Пилорамыча по спине:

— Хватит, Пилял!

— Реально, чё ты бычишься, да? Шаштырма! Того род собирался! — поддержал меня Зульпагаров.

Баранолог яростно размахивая руками и хлопая по рулю, выдал гневную тираду на карачаевском. Мне удалось уловить только «танашки» и «анасын сигеим». «С излюбленным ругательством Пили «анасын сигеим» всё понятно, а вот «танашки… Что за танашки?»

Бытдаев наорался вдоволь и замолчал. Он крутил руль и кривил недовольную запилу. Маджир же, напротив, веселился и балагурил. Мы въехали в самый центр и припарковались у кафешки.

— Пиво будете? — предложил Зульпагаров.

— Я плебейские напитки не пью! — заявила Я.

— Значит ты сегодня вообще ничего не пьёшь! — заверил Пиля, и дружки удалились за обещанным шашлыком.

— Ну, вот! Джигит сказал — джигит сделал! — заметила Я. — Не зря поехала, подруга! Сейчас отведаешь шашлык-машлык сочный-восточный!

Тришина только глаза закатила, явно компашку графа Пилорамыча ей не помог бы скрасить и самый дивный шашлык.

Мы покинули Ариу-Къыз, съехали с дороги и расположились в лесу недалеко от реки. При тусклом свете фар джигиты шустро засервировали полянку. На огромном целлофановом пакете жёлтенького цвета с дружелюбной надписью «Спасибо за покупку!» парни разложили пищу, расстелили свои рабочие вещи на траву. Оглушительно играла музыка в машине. Казалось, ещё чуток — и покрытые паутиной трещин стёкла, не выдержав безумных децибелов, фонтаном осколков устремятся на нас.

Зульпагаров кивнул, «мол, готово всё», и мы уселись на травку.

— Да благословит Будда наш скромный ужин! — начала было Я.

— Будда-мудда, я его родственников знаю…, — заворчал Маджир. — Хавать, давайте, короче! Того род поднимался!

Шашлык пахнул чудесно! Жаль на вкус он оказался как… палёная резина. Жёсткий, противный, в общем, ни о чём! Я попробовала кусочек и, отложив свою порцию в сторонку, закурила. Остальные участники трапезы морщились, переглядывались, но продолжали терпеливо жевать. Первым не выдержал граф. Он выплюнул каучуковое мясо в траву и вымолвил:

— Анасын сигеим!

— Я того собаку дрюкал! — поддержал друга Зульпагаров и смачно харкнул вдогонку.

Пришлось употреблять соус с хлебом и луком. Вот уж это было обалденно вкусным!

— Не знаю, как там, в Ростове у вас едят лаваш, но у нас его рвут руками, я того наряд трепал, — заявил Маджир и принялся дербанить тонкий хлеб мозолистыми натруженными лапищами. — Аламат! Ешь, Орлова!

— Ем, ем! — кивнула Я и швырнула бычок в траву.

— Быстрее жуй! А то тебе меньше всех достанется! — заволновался къарнашым. — Я ту танашку дрюкал!

— Понятно, — хмыкнула Я и шепнула подруге, — в большой семье не щёлкай клювом!

Тришина скривилась:

— Видимо, сила привычки!

— Аламат жи есть! Гуляем, кайфуем, живём! Я того тапки топтал! — довольно улыбнулся Маджир и хлопнул грязной рукой Аську по бедру. — Вот тебе и романтический ужин! Того род собирался!

— Тогда вместо свечей сделай фары поярче! — хохотнула Тришина.

— Чё, выпьем за встречу? — заговорщически прищурися Асхатович. — Есть офигенный коньяк… Я того сестру дрюкал!

Минут пять къарнашым уверял нас в исключительных вкусовых качествах напитка. Потом Бытдаев достал маленькую бутылочку коньяка и разлил по пластиковым стаканчикам.

— За встречу! — пробасил тост Зульпагаров. — Я того туфли царапал!

Пригубив, Я поморщилась — пойло было ещё то!

— Фу! — скривилась Тришина, опорожнив тару. — Что за дрянь?

— Ты чё? Того глаз стыдился! Это очень хороший коньяк! Дорогущий! Три звёздочки! Я тех баранов дрюкал! — возмутился Маджир.

Холодало с каждой минутой. Алкоголь быстро закончился и мы стали подмерзать.

— Пиль, проводи меня, пожалуйста, к реке! — как никогда вежливо попросила Я Баранолога.

— Купаться хочешь? — Бытдаев развалился на траве и лениво пускал дым вверх.

— Нет, руки помыть после ваших резиновых шашлыков! — пояснила Я.

— Сука, долбанный шашлычник! Я его прогибом кидал! Просил же нормальные сделать — от души! — оживился Маджир. — Я его маму дрюкал! Хер он деньги теперь получит!

— Как это? У вас что бабосы не сразу отдают за товар? — заинтересовалась Аська.

— Не. У меня всё схвачено. Я того куриц топтал! Мне один джохар бабки торчит. Как отдаст — за всё рассчитаюсь. Наверно! — хихикнул Зульпагаров. — Того род собирался!

— Шашлык в долг… Офигеть! — покачала подруга головой.

Я пнула Баранолога каблуком:

— Вставай, пошли!

— Может, э-э-э-э, сама дойдёшь? — не шелохнувшись, изрёк Пилял.

— Может и дойду! — Я разозлилась и в кромешной тьме побрела на шум водички.

Будучи на каблуках, Я пошатывалась, каждую секунду рискуя грохнуться на землю. До речки Я так и не добралась, зато встряла в мочаки и наступила в грязь. «Вот скотина, Бытдаев! Теперь из-за него надо мыть не только руки, но и ноги!»

Я вернулась к «лагерю» и нависла над Барановедом с выражением дичайшей ярости на лице.

— Нашла речку? — заржал Пилял. — Или в луже управилась?

— Ничего Я не нашла, придурок чёртов! — завопила Я. — Поднимай зад, посвети фонариком!

— Чего не сделаешь ради гостей… Ладно, пошли, а то ещё потонешь, харам на душу…, — вздохнул Бытдаев.

Аза с Пилялом растворились в ночной темноте.

— Только Орлова могла надеть каблуки и поехать в лес, — заметил Зульпагаров, покачав головой. — Я того ботинки царапал!

— Орлова много чего может! — не без основания заявила Тришина и поёжилась. — Холодина, капец!

Ася открыла дверь машины и плюхнулась на сидение. Зульпагаров упал рядом. Даниловна заёрзала: что-то уткнулось ей в задницу. Пошарив рукой, девушка нащупала солнечные очки.

— Анасын сигеим! Я того рот дрюкал! Раздавила? — завопил Маджир.

— Нет, вроде, — нахмурилась Аська.

Зульпагаров схватил аксессуар и внимательно осмотрел со всех сторон.

— Слава Аллаху! Целенькие! Того род копал! — наконец выдал он, протёр очечи майкой и аккуратненько положил в бардачок.

— Ты так перепугался из-за куска пластмассы? — удивилась Тришина.

— Ты чё?! — воскликнул джигит. — Это же, мля, «Matrix!» я тому в рот плевал! Они полторы тысячи стоят! Дорогая вещь! Я тех баранов дрюкал!

— Тю! Трепати-выбивати! — махнула Тришина рукой. — Полторы! Вон у Орловой очки двадцать косарей стоят! Так она бросает их где ни попадя…

— Да быть такого не может! — перебил Маджир. — Я того род видал!

— Ещё как может! — кивнула Асюня. — И то она их со скидкой покупала. Исходная цена — сорок.

— Охренеть! За очки двадцать тыщ отвалить…, — недоверчиво глянул на девушку Зульпагаров. — Я того в жопу дрюкал! Чё ты гонишь? Таких очков не бывает…

Пока Маджир, разинув рот, дивился дороговизне Орловских очков, Тришина нежно взяла его за руку:

— Я слышала, Зульпагаров, твой друг, очень полезные талисманы мастерит от шайтанов. А ты умеешь? Мне очень надо…

— Ну, конечно! Для тебя я целое дерево на талисманы пущу через пилораму! — заверил парень. — Я того тёлку дрюкал!

Мигом позабыв про цены на оптику, Зульпагаров по-хозяйски схватил Аську за задницу.

— Моё солнышко, ути, моська! — залепетал он. — Ты такая клёвая тёлка. В КЧР одни крокодилы! Того род собирался! И такие ляди, сука, только ленивый их не дрюкнул!

Маджир ухмыльнулся и, недолго думая, полез целоваться, Ася подставила джигиту губы в предвкушении экзотики. Но, увы и ах, девушку постигло разочарование. Это был невкусный поцелуй с запахом терпкого табака и дешёвого коньяка. К тому же Зульпагаров оказался не слишком искусен в лобызаниях. Он тёрся губами о Тришинскую челюсть и обильно пускал слюни.

— Ты смогла бы быть моей девушкой? — вымолвил сельский мачо, оторвавшись от Аськиных уст.

— Нет, — покачала Триша головой.

— Почему? — удивился джигит. — Я тех баранов дрюкал!

— Между нами столько километров…, — выдала Асю несвойственный ей лирический пассаж.

— Я буду к тебе приезжать. Дрюкаться, — заверил тип. — Того штангу тягал!

— Раз в месяц? — подняла Тришина правую бровь.

— Почему? Два раза. Того суп варился!

Аська засмеялась:

— На фига мне такой парень?

«Дважды в месяц — да это почти воздержание!» — с ужасом отметила Тришина.

— Нужен. Поверь. Я тех черкесов чпокал! — разошёлся Зульпагаров. — У меня земля, бизнес, бабла до хрена. Я тебе подарки дарить буду.

— Какие? — полюбопытствовала Даниловна, представив на пороге своей квартиры грязного Асхатовича с охапкой свеженапиленных деревянных сувениров.

— Хорошие. Я того рот топтал!

— Например? — кашлянула ростовчанка.

— Сапоги куплю! — радостно ответил Маджир. — Я их род бомбил!

— Сапоги у меня есть, — не оценила презент Асият.

— Будут ещё одни! Я того в лесу дрюкал!

— Какие? Резиновые? Специально для поездок в Ариу-Къыз?

— Почему резиновые? Как у Орловой — на каблуках! Я того наряд трепал! Будешь у меня вся раскрасивая, духи, на мордочке раскраска, сапоги, то сё…, — распинался Зульпагаров. — Чё, думаешь, каждой такое предлагаю? Хер там! Тёлки бегают толпами за Маджиром Асхатовичем! Поверь! Я ж князь! Князь Зульпагаров. Того род плодился! Я чё, я же херову тучу баб пробородил, да!

Тришина с трудом подавила ехидный смешок. «Граф, князь… Я смотрю, не посёлок, а дворянское гнездо!» — подумала она.

Маджир тем временем продолжал:

— Я психолог очень хороший. Могу любую тёлочку на секс и на бабки развести. Асхатович не пропадёт, поверь! Того глаз моргал! И бизнес нормальный, рахмани рахим — не на дядю работам. Доски напилили, продали — деньжишки в кармане!…Я того сапоги дырявил! Ну, это чисто так, на сигаретки, на шмотки, там на «Adidas»… А вообще у меня земли на несколько миллионов… Я того братьев дрюкал!

Ася внимала словам джигита и разглядывала его лицо, руки, ноги… В целом Зульпагаров казался ей весьма симпатичным. Но было в парне что-то неуловимо неприятное, которое не бросалось в глаза сразу. И дело тут не в пафосных разговорах, не в пренебрежительных отзывах о девушках, не в грязных ногах, а в чём-то другом… Вот только пока Тришина не могла понять, в чём именно.

Вымыв руки, мы направились обратно. Споткнувшись о кочку, Я за малым не улетела в овраг. Пилял, посмеиваясь, подал мне руку так, будто сделал одолжение.

— Темень такая, хоть глаз выколи! — пожаловалась Я.

— Глаза трогать не надо, красивые они у тебя, лучше язык подрежь, — и Баранолог снова достал телефон, дабы осветить наш путь.

«Мобила Пиляла — „Nokia“ с фонариком — незаменимая вещь! Во всяком случае в Ариу-Къызе. А что: и девчонкам позвонит, и дорогу озарит!»

Вцепившись в шершавую мозолистую руку Барановеда, Я осторожно перебирала мокрыми ногами. Когда мы добрели до полянки Бытдаев кивнул на машину:

— Залезли, блин! Анасын сигеим! Что они там делают, ёб-тык-дык? Стёкла запотели!

Я пожала плечами. Чем они заняты — мне абсолютно неинтересно.

— Холодно, — заметила Я.

— А ты костёр разведи, — предложил Пилорамыч.

— Не умею.

— Что ты вообще умеешь? — хмыкнул граф. — Тогда пойди хоть дров насобирай.

— Я на каблуках! — возмутилась Я.

Бытдаев вздохнул и лениво влился в темноту. Спустя несколько минут послышался громкий хруст. Вернулся Пилял с кучей сухих веток. Он развёл костёр и улёгся на траву.

Баранолог явно был не в духе. Он жевал длинную травинку, пялился в небо и хмурил без того недовольную перекошенную физиономию. «Заточил свою запилу — смотреть противно!»

— Звёзды считаешь? — нарушив молчание, осведомилась Я.

— Угу, — отозвался Бытдаев. — Посмотри, Орлова, какое небо.

Я задрала голову вверх. На тёмно-синем полотне сверкали миллиарды ярких точек. Казалось, небо совсем близко. Вот где надо изучать созвездия… Не по скучным картинкам и плохим фотографиям в учебниках, а на лоне природы.

— Большую видишь медведицу? — спросил Пиля.

— Ага, — отозвалась Я.

— А малую?

— Да.

Некоторое время мы наслаждались красотою небес, обсуждали астрономические объекты и искали известные нам созвездия. Неожиданно Барановед ни с того ни с сего брякнул:

— Такое небо только в Ариу-Къызе.

— Ничего подобного. У нас в Ростове такое же небо! — не согласилась Я.

— Расскажи мне какое у вас небо…, — презрительно сморщился джигит.

— И расскажу!!

— Давай! — повысил голос Пилорамыч.

— Не дам! — рявкнула Я.

— Почему?

— Да потому! Разумничался он тут! Ты вроде баранолог, а не звездочёт!

— Я гляжу, Орлова, ты на тройку прошла в Ростове курсы острословия? — пыжился граф.

Начинался очередной обмен любезностями.

— Ты такой тип! — в сердцах заявила Я.

— Зато ты такая штучка! — не остался в долгу Бытдаев.

— Не борзей! — психанула Я.

— Борзеют собаки!

— И ты вместе с ними время от времени. До сих пор даже разговаривать нормально не умеешь! Кстати, — ехидно улыбнулась Я. — Видела недавно в магазине книжку. «Этикет называется. Вот, думаю, зря не купила, надо было приобрести, тебе подарить.

— Лучше «Камасутру»! — заржал Баранолог.

— Это не для тебя, — скептически хмыкнула Я. — Шею свернёшь, мой юный друг.

— Да что ты, моя неюная подруга! — цокнул Пиля острым языком.

«Вот гад! Мне двадцать пять! Ему двадцать три по паспорту и тридцать три по роже!»

— Какая ещё неюная?! — закипела Я. — Я выгляжу моложе тебя! Если ты ослеп — Я тебе очки подарю.

— Буду очень рад, — зевнул Бытдаев. — Может, ты с меня идеального мужчину сделаешь?

— Да ну! — махнула Я рукой. — Нашёл Пигмалиона! А зачем тебе становиться идеальным? Кого ты хочешь покорить? Королеву Елизавету?

— Да нет, я-то не хочу. Я подумал, это ты хочешь из меня сделать идеального. Очки, чтоб лучше видел твою красоту и книжку, чтоб с тобой красиво говорил, — вздохнул Пилял и так печально улыбнулся, что мне сразу перехотелось продолжать наши пререкания.

— Что с тобой, Пиля? — нахмурилась Я.

— Ничего. Клянусь соседским поросёнком!

— Неправда, Я же вижу, что-то не так, — наседала Я.

Бытдаев вздохнул:

— Плохо мне.

— Из-за чего? — допытывалась Я.

— Просто так, — увиливал Пилорамыч.

— Просто так даже мухи не летают, давай, рассказывай, — не унималась Я.

Обильно перемежая речь фразой «анасын сигеим», Пиля что-то невнятно пробурчал насчёт «мутной истории». Вроде бы отправил он намедни Зульпагарова с досками за деньгами к заказчику, а бабки исчезли! Разобраться и проверить кто крыса невозможно: один на другого валит!

— Думаешь, Маджир взял? — засомневалась Я.

— Хрен знает! — зло выдавил из себя Бытдаев. — Лучший друг же, анасын сигеим! Аллахом клялся, что не он. Блин, никому нельзя верить! Чё за жизнь, ёп-то-ро-ро? Работаешь, работаешь, пашешь…

И Барановед снова завёл песню про свои брёвна.

— Эй, — вдруг вывалился из машины Маджир. — Сигаретки не найдётся? Я тех баранов дрюкал!

— Что, — съехидничала Я, — после такого секса даже соседи выходят покурить?

— Да не было никакого секса, — вышла следом Аська. — Просто холодно ужасно, варён-самогон — сели погреться!

Мы все задымили.

— Где кубики на животе? — ткнула Я Зульпагарова пальцем в брюхо.

Вместо кубиков у Маджира был жирок, правда, смотрелся он на мощном теле весьма гармонично. Зульпагаров был не такой высокий как Пиля, но зато очень широкий в плечах.

— Всё будет! Того рот храпел! Мы вот тут бегать по вечерам решили, ну, типа заниматься спортом! Я того ухо шатал! — заявил къарнашым.

— Лучше б делом занялись! — вздохнула Я и обратилась к Баранологу. — А что, Азаматыч, ты мне замок в горах построишь?

— Не-а, — сквозь зубы пробормотал Бытдаев.

— Почему? — захлопала Я ресницами.

— С милым рай и в шалаше, — развёл «граф» руками.

— Если милый на «Порше», — отметила Я.

— Вот и ищи себе милого на «Порше»! — взбесился Пилорамыч.

Я не стала говорить Баранологу, что милый на «Порше» у меня уже был:

— И найду!

— И найди-найди! — бушевал Барановед — Оно мне в трусах не крякало!

Тришина нервно курила в сторонке. По её лицу было видно, какого она мнения о подобных беседах.

— Кстати, где бараны мои? — вспомнила Я про обещанный когда-то калым.

Пилорамыч усмехнулся и заявил:

— Овцу на овцу не меняют.

«Ну не сволочь ли?»

— Намекаешь, что Я овца?! — рассвирепела Я.

— Я не намекаю, вроде, а прямо говорю, да! — прохрипел Барановед.

— Собака! — вызверилась Я.

— Перебор, Орлова! — предупреждающе прошипел Пилял.

— Зульпагаров, — обиженно надула губки Я. — Бытдаев меня не любит!

— Любит, любит, — успокоил меня Маджир. — Я его родственник!

— Не любит! — стояла Я на своём.

— Эх, любовь приходит и уходит, а я бы скушал сейчас хычин! Того род собирался! — почесал брюшко Зульпагаров.

— Фу! — сморщилась Ася. — Купи пять хычинов — собери кавказскую овчарку!

— Слышь, курица. Чё б ты в этом понимала? У нас вкусное свежее мясо. Это в Ростове пирожки из собачатины, ёп тык мык! — встал на защиту отечества Пилял.

— Довелось отведать жареной псинки в наших краях? — хмыкнула Я.

— Орлова! Не перестанешь умничать — я тебя завезу на кошары! — заявил Пилорамыч.

— А что это? — оживилась Ася.

— Рай на земле, зат-мат! — хихикнул Бытдаев. — И тебя доставить могу, там курятник есть! Ваще аламат!

Довольный своей шуткой, Баранолог громко загоготал. Видимо Тришину лексика заинтересовало, ибо она спросила:

— Пилял, а что это ты всё время повторяешь: «аламат», «зат-мат-перемат»?

— Нравится вот и повторяю, — огрызнулся Бытдаев.

— Ты как всегда в своём репертуаре, — фыркнула Я.

— А в чьём я, по-твоему, должен быть? — ощетинился Пилорамыч.

— Пора бы репертуарчик сменить! Приелось, — завелась Я.

— Потом поругаетесь, — встряла Ася. — Пиляшик, милый, переведи словечки. Я их постоянно слышу.

— Аламат — это отлично. Аламатично! — захохотала баранолог. — Аламёт!

— А зат-мат? — перешла Тришина ко второму пункту.

— Это слово не переводится, — заявил Пилорамыч.

— Не может быть, — посетовала Я. — Оно настолько этническое?

— Туго до вас, девочки, доходит? — спросил Бытдаев.

— Сам-то ты давно ли одуплился, тормоз революции? — не смолчала Я.

— Ядрёна-ворона! Началось…, — закатила подруга глаза.

— Зат-мат это типа то-сё… — внёс свою лепту Маджир. — Я того тётю дрюкал! Чё там, ну «ана» — мать его, наверное уже запомнили, да. Чё, моськи, будем кэрач учить? Того дед на свадьбе плясал! Вот «аламат» — это прямо ваще ништяк, а есть ещё «иги» — халасо!

— А танашки кто такие? — решила выяснить Я.

— Этого тебе точно знать не надо! — закрыл лингвистическую тему граф.

Ася с Зульпагаровым докурили и забрались обратно в машину. Мы с Пилялом молча лежали у костра. Над нами беззаботно светилось бесчисленными звёздами удивительно чистое небо.

— Красиво, — время от времени вздыхал Бытдаев.

Но поддерживать разговор на астрономические темы особого желания не было.

— Азаматыч? — обратилась Я барановеду.

— Ау? — откликнулся Бытдаев.

— Сен мени сюемисе?

— Нет, — заявило это паскудное животное.

— Как нет? — Я приподнялась на локте. — Ты же вчера меня любил!!

— Вчера любил — сегодня разлюбил, — холодно провозгласил Пилорамыч.

— Идиотская эта ваша карачаевская любовь! — посетовала Я.

— Любовь у нас нормальная. Это ты странная.

— Я нормальная! — не согласилась Я.

— Нормальная? — хмыкнул Пилорамыч. — Ты себя сильно любишь чересчур!

— Ты себя тоже.

— Я себя куда меньше люблю, — Пилял повернул лицо в мою сторону.

В его странных глазах плескалось море эмоций и чувств. Щурясь, склоняя голову на бок, Бытдаев посматривал на меня то с насмешкой, то с симпатией, то даже как-то со злобой… В усталом задымлённом взгляде графа не было ни капли любви.

— С тобой каши не сваришь! — заявила Я.

— Я кашу не ем! — парировал Пиля. — Я мужик, мне нужно мясо.

— Ну, барана с тобой тоже не сваришь, — не уступала Я.

— Я барана и без тебя сварю.

— Да пошёл ты на х**! — не выдержали моё буддийское терпение и хвалёное воспитание.

— Только после вас! — согласился типяра.

Я вскочила и ударила Бытдаева по плечу. Он скрутил мне руки и притянул к себе.

— Попалась, птичка? — сверкнул джаш кривыми зубами.

Я дёрнулась, но вырваться не получалось. Пилял прижал меня к груди. Я чувствовала как бьётся его сердце. Граф приблизился к моему ушку и прошептал:

— Эй, только не нервничай, да, Орлова, дорогая!

— Я спокойна как Будда! — заверила Я.

— В пупок не брякал мне твой Будда! Что теперь делать будешь? Ты у меня в плену.

— Имела Я такой плен! — Я двинула Батчаева по колену и высвободила руки.

Но он схватил меня за ноги и зажал своими костлявыми коленями. Со стороны композиция выглядела не хуже, чем поза Камасутры. Маджир с Асей очень вовремя вышли из тачки.

— Ого! Я того книжку читал! — подивился Зульпагаров. — Я вижу, вы тут время зря не теряете. Обжиманцы, мля! Зат-мат… Бревно мне в зад! Я его родственник!

— Это борьба, — высвободилась Я из объятий барановеда.

— Скорее двоеборье. Постельное! — ухмыльнулась Ася. — Ребятки, поехали домой. Холодно. Спать пора. Завтра доборитесь!

Бытдаев ослабил хватку и отпустил меня. Я поднялась, закачалась на каблуках и снова рухнула в объятья баранолога. Под дружный хохот Пилял легко поднял меня на руки.

— Пилять! — выругалась Я.

— Твой акцент нравится мне! — заметил Зульпагаров улыбаясь. — Того глаз моргал!

— Акцент у тебя! У меня жаргон! — заявила Я.

Джигиты шустро сгребли свои пожитки и закинули в багажник, Пиля затушил костёр. Я прыгнула на переднее сидение рядом с Бытдаевым. Ася с Маджиром в обнимку ехали сзади.

Когда припарковались под барановским воротами, меня стало клонить в сон. Пилял отвернул морду и, судя по всему, уснул.

Ася курила и задумчиво накручивала на палец волосы, обильно покрывавшие широченную Зульпагаровскую грудь.

— А чего вы так долго собирались? — поинтересовалась Тришина у молодого джигита. — Я уж потеряла надежду выпить с тобой…

— Дела были, — важно заявил Маджир, почухав бритый затылок. — Отъехать пришлось. Я того душу мотал!

— Куда? — не унималась девушка.

— На базу.

— Зачем?

— Купаться! Я того трубку курил! — как ни в чём не бывало заявил тип.

Ася с трудом сдержала смешок: «И впрямь в тазиках моются! Хе-хе! Вот Юрьевна посмеётся, когда узнает, где её граф изволит душ принимать! Ха-ха, графин карачаевской породы!»

— Давно вы с Пилялом дружите? — подняла Тришина другую тему.

Зульпагаров высокомерно ухмыльнулся и задрал тяжёлый щетинистый подбородок:

— Как я приехал, того род собирался! До этого он с лохом одним ходил, с Маугли, хи-хи! Я того носки нюхал!

— Маугли? Хмм…, — Ася удивлённо выгнула брови.

— Али его зовут, ну, мы, короче, Маугли называем. Того конь запрягался! Он страшный, ана, и брови у него, поверь, густые как лес! — Маджир тихонько заржал. — Я того сапоги дырявил!

— А сейчас Али с Бытдаевым не дружит? — спросила Тришина.

— Нет, конечно! Я тому в суп харкал! — фыркнул «князь».

— Почему?

Зульпагаров смерил девушку снисходительным взглядом и, пыша высокомерием, выдал:

— Ну, я же приехал! Я тех черкесов топтал!

Аське стало немного не по себе. Она могла простить людям любые недостатки внешности и характера, кроме подлости. Если человек хоть раз предавал или подставлял её, она обрывала с ним всяческие контакты. Подруг у Тришиной было мало. Зато проверенные. Девушка всегда предпочитала качество количеству в человеческих отношениях.

Вот Аза наоборот постоянно выгораживала «всяких придурков». Умудряясь находить объяснение немыслимым поступкам, Орлова до последнего верила, что в любом человеке есть что-то хорошее. Ася же была жёсткой в своих суждениях и не искала оправданий людям, которые показали себя с тёмной стороны.

Заметив, что впереди сидящие мирно дремлют, Зульпагаров оживился.

— Асенька…, — он повалил девушку на сидение и упал сверху.

— Ох! Не придуши меня своим тяжёлым весом! — ахнула Тришина.

— Что-ты, родная! Того глаз моргал! Я тебя, ути моська моя… Ты меня лю-лю?

Ася закатила глаза — от фразы «ути моська» у неё сводило зубы, а вопрос о «лю-лю» она считала риторическим. Маджир принялся покрывать Тришинскую шею слюнявыми поцелуями. Обнаглев, он запустил руки Асе в штаны и начал прощупывать ягодицы.

— Какая ты…, — загорелся парень.

— Какая? — кокетливо улыбнулась Ася.

— Такая… такая… крутяк! Я его родственника знаю!

Маджир расстегнул свои брючки и спросил:

— Тебе у нас нравится?

— В принципе да… Только меня жутко бесит, когда ваш мула завывает «А-а-а, Мо-о-ха-а-амед!» — ответила Тришина.

— Это запись. Рахмани рахим! Скоро у нас мечеть построят, я того собаку дрюкал! — приспустив штанцы, Зульпагаров попытался вторгнуться в женские владения.

— Не надо! — возразила девушка.

— Почему? — удивился джигит.

— Потому!

Но Маджир не унимался.

— Ядрён-притон! Перестань, ты! А вдруг проснутся!… — отбивалась Ася.

— Да не, Пилял, поверь, теперь до утра прохрапит! — хихикнул Зульпагаров. — Я того черкеса дрюкал!

— Орлова, наверное, не спит…, — предположила Тришка.

— Давай проверим! Я того пол топтал!

— Как хочешь…, — пожала «Моська» хрупкими плечиками.

— Эй, братан, вставай! Я того душу видал! — Зульпагаров с чувством пихнул Пилю в бок.

— Харэ храпеть! Ты нам всю романтику убил, графин! — поддакнула Тришина.

Бытдаев заворочался, хрюкнул и, повернув голову в другую сторону, тихо засопел. Ася потрепала Азу за плечо:

— Орлова, ты спишь?

Ответом стала тишина.

— Аза! — Тришина подёргала толстую цепочку у подруги на шее. — Вставай! Вставай, пока Маджир твоё золото в ломбард не утащил.

— А чё реально всё на ней золотое? — недоверчиво хмыкнул Асхатович. — Того сын родился!

— Ага. Всё! — заверила Ася.

Зульпагаров протянул лапищи и изо всех сил дёрнул за длинные серёжки Орловой. Девушка вздрогнула. Когда джигит ухватил цепочку и, накручивая её на руку, сдавил Азе шею, Орлова пробудилась.

У меня перехватило дыхание, украшение больно сдавило шею. Обернувшись, Я увидела тёмную ухмыляющуюся физиономию Маджира.

— Ты совсем охренел, придурок! Чуть не задушил! — заорала Я.

— Просто проверяли, спишь ты или нет! Я тех баранов пас! — с детской непосредственностью поведал къарнашым.

— Уже нет! — продолжала злиться Я.

— Пошли домой! — зевнула Ася.

— Ладно, пока, девчонки! — Маджир чмокнул Тришину, выскочил из машины и шустренько побежал вниз по улице.

«Ну, Зульпагаров и скотина! Бросить Пилечку одного!»

— Вот собака! Лучшего друга прокидал! — возмутилась Я.

— Бывает. Пошли, — кивнула Ася в сторону дома.

— Ася! Мы не можем оставить Пиляла в машине одного! — воскликнула Я.

Тришина поморщилась:

— Пусть спит. Ему не привыкать. Не украдут грязного графа твоего! Ядрёна-ворона! Кому он нужен, чабан грязный?

— Давай разбудим, или с ним останусь! — предъявила Я ультиматум.

Подруга вздохнула, и мы принялись расталкивать Бытдаева. Он перестал храпеть и открыл красные воспалённые глаза.

— Пилечка, езжай домой спать, — нежно улыбнулась Я.

— Я и в машине могу, ёп-то-ро-ро. Вчера тоже так приснул, — недовольно отозвался Барановед.

— Не надо, дорогой, езжай домой! — попросила Я.

— Ладно, — согласился Пилорамыч.

Мы покинули фритюрницу. Аська недовольно ждала, пока Я провожала дракономобиль взглядом. Только увидев, что Пиля поравнялся со своей избушкой, Я достала из кармана ключи. С шумом распахнув ворота, мы насколько возможно тихо постарались проникнуть в дом. Но Тришина завалила пустое ведро в коридоре, послышался страшный грохот. И тут же возникла Зина.

— Девочки! Как не стыдно! — заголосила она, качая головой. — Это что ж такое-то творится?! Три часа ночи, а! Го-о-спа-а-диии! Я старая больная женщина! У меня сердце ноет, потому что не высыпаюсь из-за вас!

— Извините, — буркнула Я.

А Асюня фыркнула и демонстративно захлопнула дверь у фрекен Бок прямо перед носом.

День третий

Утром нас разбудила мусульманская молитва. Услышав «а-а-а маха-а-аммад», Ася стремительно бросилась в сторону туалета.

— Ядрён-патефон! Ничего не могу с собой поделать! Тошнит меня от местных песнопений! — пожала плечами подруга, вернувшись. — Такая вот реакция! Не принимает православный организм басурманские куплеты!

С кофе, огромными бутербродами и пачкой сигарет мы уселись на балконе позавтракать и попутно лениво наблюдали за местностью. Я показала Тришиной жилища наших «чебуреков».

Вообще-то Зульпагаров обитал где-то на выселках за Ариу-Къызом. Что там у него за терем Я не ведала. Но родная тётка къарнашыма жила прямо напротив Бытдаева. «Князь» редко показывался родителям на глаза, находился преимущественно здесь, ну, центр, сами понимаете, хе-хе!

Одноэтажный дом родственницы Маджира выглядел весьма прилично: добротный, небольшой, но аккуратный, из белого кирпича. Маленький двор был завален всяким разным хозяйственным хламом. Чуть поодаль от строения расположился деревянный туалет, а к забору клеился ржавый облезлый вагончик тёмно-зелёного цвета. Он абсолютно не вписывался в общую композицию. Может она там куриц держит или каких-нибудь диковинных зверьков?

Ни тёткин дом, ни загадочный вагон Аськино внимание не привлекли. Зато убежище Пиляла привело подругу в неописуемый восторг. Тришина с интересом разглядывала убогую избушку Пилорамыча, глубоко затягивалась, пускала дым, злобно ухмылялась и периодически вздыхала: «Ох, етить!».

— Графские развалины! — наконец резюмировала она.

Я позёвывая налегала на бодрящий кофе.

— Ой, мама моя! Графин изволил глазёнки продрать! — неожиданно захохотала Ася.

Я перегнулась через перила. Пиля стоял в одних куцых шортах на Хубиева с отцом и братом. Они разговаривали и яростно жестикулировали. Затем Баранолог загрузился в свой дракономобиль и уехал.

— Гляди-ка, — пнула меня Ася. — И Маджир по-ходу пробудился! Ох, ядрёна-матрёна, куда это он выполз?

Потягиваясь, Зульпагаров направился к деревянному туалету.

— С утра надобно опорожниться! — прокомментировала Я. — Детокс!

Через некоторое время Маджир покинул кабинет задумчивости и двинулся прямиком на улицу.

— А руки-то не помыл! И зубы не почистил! Антисанитария! — возмутилась Я.

Подивившись Зульпагаровской неаккуратности, мы быстро собрались и отправились в заповедник. Не успели войти в лес, как Тришина резко затормозила.

— Смотри, — ткнула Аська в табличку на дереве, — написано, что вход в заповедную зону запрещён.

— На заборе тоже написано, пошли! — отмахнулась Я. — Кто повесил эти дурацкие таблички? И кто, интересно, запретит нам войти?! Ха!

Подружка пожала плечиками. Мы устроили привал, улеглись прямо у воды и подставили белые тела солнцу. Под шум реки и щебетание птичек Я вознамерилась подремать часок, тем более что ночью толком не отдохнула. Но, заметив, что Я засыпаю, Тришина потрясла меня за плечо и попросила:

— Аза, может быть, ты всё-таки мне расскажешь, что у тебя с Пилялом?

Я приподнялась, закурила и ответила:

— Ничего. Так, общаемся…

— Не ври! — спокойно продолжала Асик. — Тебе же Бараночпокер нравится?

— Ну, если только совсем чуть-чуть…, — протянула Я.

— Зачем ты его тогда парафинишь при зрителях? — искренне удивилась подруга.

— Манера общения у меня такая! — отмазалась Я.

— Дурацкая манера! — заметила девушка.

— Не хуже твоей! — огрызнулась Я.

— Я с Маджиром себе такого не позволяю.

— Зато с другими позволяешь!

— Всё равно! Ты общаешься с этим чабаном как с мусором, — упрекнула Даниловна. — Я, конечно, понимаю, Аза, ты у нас дама светская, гламурная, но иногда твои шуточки переходят все границы! Ядрён-питон! Ты просто королева сарказма!

— Наверное…, — промычала Я.

— Так что, вы с Бытдаевым лямурите? — не унималась подруга.

«Откуда у Тришиной такие дурацкие словечки в лексиконе?!»

— Сама не знаю, Ась. У нас какая мелодрама…, — Я медленно пускала дым. — Или даже «Мексика»…

— С твоей стороны я вижу только фарс! — Аська закурила. — Ну-ка напомни, сахарная, вашу историю.

Сонливость как рукой сняло. Я схватила новую сигаретку и, выдыхая густые клубы дыма, подробно и вдохновенно пересказала Тришиной, как мы познакомились, как Пилял полгода клялся мне в любви, вымаливал ответное признание, калым с двух тысяч баранов увеличил до десяти тысяч, даже процитировала несколько самых интересных эсэмэсок и диалогов, типа:

«– Ты меня ещё не полюбила?

— Я в процессе.

— Орлова! Твои процессы слишком долго идут…»

Асю цитаты не вдохновили. Она находила наши беседы и переписку бессмысленной тратой драгоценного времени. Видимо Тришина успела пожалеть уже о своей просьбе, ибо за время моего рассказа выкурила пять сигарет.

— Мне с ним так весело! Я месяца два говорила, что вообще его не люблю, потом сказала, что почти люблю, потом что на тридцать процентов…, — взахлёб делилась Я. — Как думаешь, Ась, он меня и правда любит?

— Насчёт любви не знаю, а вот нравишься ты ему точно! — со знанием дела заявила подруга.

— Ты в этом уверена? — заволновалась Я.

— Конечно! Ядрёна-ворона! — гаркнула Асюня. — Он стойко терпит твои ехидные шуточки.

— Хмм… Их все терпят, — не приняла аргумент Я.

— Не всегда, — покачала Тришина головой.

— Так думаешь, любит? — стала приставать Я.

— Аза! Тебе нужен этот чабан? — воскликнула подружка.

— Скорее да, чем нет…

— Зачем? Трахать ты его не хочешь, — заметила Тришина.

— Не хочу, — согласилась Я.

— Замуж за него не собираешься.

— Нет, конечно! — фыркнула Я.

— Мати-коловрати! Так на хрена тебе этот Баранофакер? — всплеснула руками Даниловна.

— Как тебе сказать, — кашлянула Я. –У меня к нему необычайная душевность…

— С каких это пор ты стала такая душевная? — сморщилась Ася.

— Всегда Я такая была. Только никто не замечает! — вздохнула Я и задымила. — Трудно объяснить, подруга, но видимо природа здесь такая. Я просто дышу романтикой.

— Дышишь ты всё больше никотином…, — бросила Тришина многозначительный взгляд в сторону пачки сигарет.

— Заметила, с Бытдаевым вчера что-то не то было? — поинтересовалась Я.

Ася пожала плечиками:

— Ничего особенного. Как всегда грубый, грязный, наглый… Чабан, млин!

— Он там интересно ничего не дунул? — задумалась Я.

— Хрен его знает, — равнодушно зевнула Даниловна в ответ.

Полдня мы провалялись у речки. У меня плечи покраснели, наверное, обгорели. «Зато цвет получится на зависть Бэкхем!» — мечтала Я, когда мы уже возвращались в посёлок. Поток приятных мыслей прервал звонок Пиляла.

— Салам! Как ты, моя принцесса? — полюбопытствовал Барановед.

— Аламатично, дорогой! — бодро ответила Я.

— Что делаешь?

— Любуюсь на купающихся джигитов, — солгала Я.

Мы брели по заповеднику. Кроме нас с Аськой вокруг не было ни души.

— А я видел сегодня такую красивую светленькую девочку… — задумчиво протянул Баранолог.

«Тоже врёт!», — отметила Я про себя. «Где интересно? Во сне? Тут светленьких девочек днём с огнём не сыщешь!»

— Ты блондинок любишь? — равнодушно бросила Я.

— Я тебя люблю, — с придыханием прошептал Пилорамыч.

— Ты же вчера сказал, что не любишь меня, — опешила Я.

— Вчера не любил, сегодня полюбил, — сообщил Баранолог.

Я хмыкнула. Пилял пытается применить ко мне мои же методы. Обычно Я так над ним измываюсь: то люблю, то не люблю…

— Ты на грядках? — хмыкнула Я.

— Если бы. Нету никого на грядках! — вздохнул Пиля. — Работаем. На свадьбу с тобой зарабатываю. А ты не ценишь.

«Да, уж! Свадьба, ва-ха-ха! Граф, похоже, сегодня явно в ударе!»

— А где жить будем после свадьбы? Замок ты строить не хочешь! — вздохнула Я.

— Я же тебе говорил, с милым рай и в шалаше, да, — завёл свою излюбленную песнь Барановед.

Повторяться с «Порше» не захотелось.

— Шалаш развалится — пойдём к Славутичу в подвал? — съехидничала Я.

Тришина махнула мне рукой, присела на пенёчек и закурила. Я плюхнулась рядом и включила громкую связь.

— Да не, как я тебя в подвал поведу, да? — кашлянул Баранолог. — Пока в шалаше поживём, да, а потом в замке. Клянусь соседским поросёнком!

— Ты такой прям заботливый, — язвительно отметила Я. — Да и мастер на все руки Я погляжу!

— Вот видишь, какой я одарённый, а Ты не любишь! — прохрипел Граф.

— Я в процессе…, — начала было Я.

— Скажи, по-братски, кого ты любишь? — неожиданно сменил Бытдаев шутливый тон на серьёзный.

— Это для тебя так важно? — не убавляя ехидства осведомилась Я.

— Важно! — воскликнул Баранолог.

— Насколько важно? — уточнила Я.

Ася задумчиво почесала затылок, возвела взор к небу и принялась наматывать локоны на палец.

— Ёп-тык-дык! А тебе трудно сказать, не спрашивая у меня, важно это мне или не важно? — проорал Граф

«Хе-хе, занервничал, бедолага!»

— А ты не способен отличить моё к тебе отношение от любви? — тоже повысила тон Я.

— Куда мне, ана?! Ёп-то-ро-ро, не могу отличить, да! — вопил Пилялкин. — Я у тебя спросил, ты кого-нибудь любишь в данное время или нет?!

Ася стала тяжело вздыхать, кривляться и делать страшные глаза, мол, Орлова, ещё пара минут такого диалога — и, япона-мать, застрелюсь!

Но что поделать? — молча развела руками Я в ответ. С Пилялом Я могла говорить часами…

— Что-то я не пойму…, — начала было Я, ибо, засмотревшись на активно жестикулирующую подругу, потеряла нить разговора.

— Да вот я тоже не пойму, ёб тык мык! — перебил Бытдаев, — или я симпатичен тебе или ты меня за дурачка держишь?

— В смысле? — Я закурила.

— В смысле, может, тебе в кайф позвонить, да, и послушать, что ты красивая, что ты умная, но не больше этого? — предположил Пилял.

— А что ты подразумеваешь под большим? — заинтересовалась Я.

— Тебе это было бы интересно, если бы ты любила меня, а так тебе опять хочется приколоться, — тоскливо вздохнул Пилорамыч.

Аська закатила глаза, сползла с пенька и опустилась на колени. Подружку вот-вот вытошнит на травку от нашей лирики!

— Не выделывайся! Говори, что имел ввиду! — разъярилась Я.

— Я имел ввиду большую красивую взаимную любовь, — совсем тихо выдавил из себя Граф.

Тришина вонзила ногти в кору и с трудом подавила смешок.

— Ого! Мало в мире таких романтиков! — подивилась Я

— Таких как я вообще не осталось. Я последний. Остальные в восемнадцатом веке погибли из-за таких как ты! — заявил Пилорамыч.

Ася в безмолвной истерике стала биться головой о пенёк.

— Ну-ну…, — пробормотала Я, сама неимоверными усилиями сдерживая смешок.

— Я как дурак полгода у тебя признание вымаливаю. Ёп тык перемык! А ты только грубишь! — вызверился Пиля.

Тришина прилегла на мягкую травку и задымила.

— Я самая вежливая девушка, которую ты знаешь! — молвила Я.

— Да что ты, мой ласковый и нежный зверь! — сморозил Бытдаев.

— Зверь — ты!

— Не в обиду. Я любя! — нежно проронил Пилюлькин.

— Ты мне талисман смастеришь? — съехала с темы Я.

— Обязательно! Тык-воротник! Соседским поросём клянусь!

— Когда готов-то будет? — рявкнула Я. — Шайтанов много, отгонять их надо?

— Орлова! Главный шайтан — это ты! А демонов твоих я и сам погонять могу, — томно прокрякал Барановед.

— Правда? — наивно обрадовалась Я.

— Конечно, дорогая! У меня для таких целей имеется специальный инструмент…, — таинственно прошелестел Бытдаев.

Аська ухмыльнулась, повела бровью, привстала и изобразила весьма неприличный жест.

— Не тот ли, что промеж ног без дела болтается? — съязвила Я.

— А коли и этот! Чем он плох? Никто не жаловался! — гордо пробасил Пиля.

— Никто, видать, и не опробовал, — решила Я.

— Ну почему же? Не все ж такие вредные как ты, — не выразил солидарности сельский граф. — Так что соглашайся, пока возможность есть.

«Что?! „Пока возможность есть?!“ Стрелять-колотить! Тоже мне герой порнографического романа! Его „дрын“ золотой что ли?!»

— Знаешь, что, иди своим инструментом заборы дырявь! — рявкнула Я и кинула трубку.

Ася поднялась, похрустела костяшками пальцев и закатила глаза:

— Ох! Святые причастия! Наконец-то! Ну и разговорчики! Бред сивой кобылы!

— Да ну нах! — не согласилась Я.

— Вот именно, нах такие беседы! — закивала Даниловна.

— Маджир не звонит? — сменила тему Я.

— Как видишь, — развела руками подруга. — Наверно, обиделся, что ноги вчера не раздвинула.

— Что, приставал? — заинтересовалась Я.

— Ещё как! Пока вы с Бытдаевым дрыхли, он мне филейную часть промассировал по полной программе! — хмыкнула Тришина.

— Сэкономишь на антицеллюлитном массаже! — сострила Я.

— И то верно, подруга! — хихикнула Аська. — Целуется он херово. Зато занятные вещи поведал…

— Какие это? — оживилась Я.

— Где графья нынче изволят купаться! — важно провозгласила Тришина.

Ехидно посмеиваясь, Аська пересказала разговор с Зульпагаровым. Я только диву давалась. Хмм… Почему на базе? Что, у них дома воды нет? Ах, да, вся сила в тазиках! Хмм… Хмм…

Вечером при полном параде мы вышли из дома за сигами. «Воздух тут что ли особенный? Курить хочется всё больше и больше, никотиновые трубочки таят на глазах». Асюта ухмыляясь косилась на мой мэйк-ап.

Темнело стремительно, а на улице не горел ни один фонарь. Пустая неровная дорога нагоняла тоску. Мы неспешно достигли центра. Там по обыкновению ничего не менялось: груда металлолома, бородатые мужики в засаленных тряпках не первой свежести стояли на пятачке, курили и тёрли чего-то на кэраче. Поймав с десяток восхищённых жаждущих взглядов, мы заметили около магазина Пилю с Маджиром.

— Орлова, что ты делаешь сегодня попозже? — высунулся Бытдаев из пыльного дракономобиля.

— Ничего, — пожала плечами Я. — А что?

— На свидание хочу тебя пригласить. Можно? — осчастливил граф.

— Попробуй, — равнодушно пожала Я плечами.

Не успела Я осведомиться о подробностях предстоящего рандеву, как хлопцы тронулись с места.

— Вы куда? — спросила Я.

— По делам! — бросил Баранолог и укатил.

«Дела вишь нашёл! Воротила сельского бизнеса, млин!»

— Интересно, какие дела появляются у них в такое время? — полюбопытствовала Я у подруги.

Тришина только пожала плечами:

— На базу отправились — член намыть! Ядрён-фасон! Вдруг повезёт!

Побродив по посёлку, мы решили спуститься к реке. Но не успели и закурить, как раздался громкий сигнал. От неожиданности мы с Асюней аж подпрыгнули.

— Красотки, вечер добрый! Вас подвезти? — рядом тормознул Сулейман, он довольно улыбался и подмигивал.

— Ой, нет, спасибо! — замахала руками Я.

— Вай-вай-вай! Как нарумянилась! — цокнул Сулик. — Никак на свидание собралась?

Этот тип определённо начинал меня раздражать.

— С кем тут свиданиться? — фыркнула Я.

— Тебе лучше знать…, — таращился недобритый амбал.

— Гуляем мы, не видишь? — сквозь зубы прошипела Я.

— Вижу, Байдымат, ты опять не в духе, — проявил тип чудеса дедукции.

— Я в прекрасном настроении! — заверила Я.

— Что ж, не буду портить вечер, — улыбнулся Сулейман и исчез.

— Ничёшный такой мэн! — вздохнула Ася. — Факабельный. Очень даже факабельный.

— Да ну, абсолютно рядовой тип…, — возразила Я.

— На твоём месте я бы закрутила с Суликом, — посоветовала Даниловна.

— С этим гоблином?! Зачем? — удивилась Я. — У меня Пилял есть.

— С рожей порэпанной, хе-хе, зато граф! — подстебала Тришина. — Ну, как знаешь, подруга.

Ещё с полчаса мы походили по центру, пока не встретили своих дружков. Мы сели у Барановских ворот в машине и закурили. Маджир попросил поменяться местами — Я перескочила вперёд к графу, князь же прыгнул рядом с Тришиной.

— Куда поедем? — спросил Пилял.

— Не знаю. Куда хочешь. Где тебе нравится? — зевнула Я.

«Он вроде на свидание звал? Хмм… В моём представлении свидание выглядит несколько по-другому».

— Ты даже готова шастать в труднопроходимых места на этих ходулях? — не поверил Бытдаев своим ушам.

— Для тебя хоть слона из зоопарка! — хмыкнула Я.

— Слона не надо Любви мне, Любви! — с надрывом пропел Барановед.

Внезапно Пиля наклонился, ухватил меня намозоленными лапами за щиколотку и внимательно осмотрел босоножки.

— Где ты их купила? — презрительно сморщился он.

— В магазине, — честно ответила Я.

— И наряд там же? — не унимался типяра.

— Нет, вещи в другом, — пояснила Я.

Краем глаза Я заметила, что Ася и Маджир целуются.

— А причиндалы золотые в третьем? — догадался Бытдаев.

— Конечно!

— А у нас в Ариу-Къызе всё просто! — хохотнул граф. — Не надо мотаться по разным лавкам, потому что есть магазин универсальный: в одном углу одежда и тапки, в другом мыло, в третьем веники, лампочки, керосин. Так вот зашёл и сразу всё купил! Очень удобно, да.

— Чудеса! — покачала головой Я и ехидно отметила. — Знатный сельский шоппинг!

Барановед тем временем закурил свою вонючую цибарку и принялся внимательно меня разглядывать.

— Красивая ты, Орлова, — заявил Пилорамыч. — Но вот шмотки у тебя, конечно, странные. Что это за тряпочка? Полутряпка! Ха-ха! Это ты одну большую разрезала и сшила три? — он, поморщившись, указал на болеро. — Тык-перемык! Где ты такого хлама понабрала? На распродаже три килограмма купила? Тебя бы приодеть…

Я внимательно разглядывала Пиляла. «Да уж рожа у него, спору нет, колоритная. Такое кирпичное протокольное личико ещё поискать надо! Зато гонору выше крыши! Лучше бы рассказал, где он лохмотьев своих понашопил!»

Барановед же, пуская дым, без устали сыпал советы по поводу моего стиля.

— Тебе бы образ сменить…, — склонив голову набок вещал он. — И причёску. Ты сама стриглась?

— Нет, у стилиста! — обиделась Я.

— Ёп-гоп-стоп! Лапы бы мастеру-шмастеру оторвать, анасын сигейм! — выругался джигит.– Он что пьяный был?

— Почему? — не поняла Я.

Пиля осторожно запустил руки в мои волосы.

— Что это? С одной стороны длинно висит, с другой не хватает… Херня какая-то…, — вынес граф «модный приговор».

Буддийское терпение пошло на убыль. Не успела Я возмутиться, как настойчиво запищал сотовый.

— Поклонники, наверно одолевают? — пытаясь казаться равнодушным, ехидно ухмыльнулся Пилял, косясь на мобилку.

— Да нет, Баранов звонит! — ткнула Я телефон Пилорамычу в морду.

— Что ему надо? — хрюкнул Барановед.

— Сейчас узнаем, — пожала Я плечами и ответила:

— Алло!

— Привет! — радостно хихикнул Славутич.

— Здравствуй, Баранов, — без эмоций отозвалась Я.

— Не спишь ещё?

— Не-а, — кашлянула Я.

— Я так и думал, — хрюкнул большой босс. — С носорогами опять куролесишь? Слушай, ты рано не ложись. Дождись нас. Мы с Ашотом приедем.

— Вы сейчас где? — поинтересовалась Я.

— Тихорецк проехали. Ворота откроешь? Я ж без ключей.

— Ну, хорошо, Вячеслав Батькович…, — вздохнула Я.

Баранов явился в два часа ночи. Увидев машину Славика, Пилял безрадостно изрёк:

— Боюсь, останусь и без тебя и без баранов…

— Ты Славика так боишься? — ехидно ухмыльнулась Я.

— Никого Я не боюсь! Ёб тык-дык! В пупок он мне не брякал! — парень изменился в лице и завопил как резанный. — Чего расселась? Беги ворота отворяй!

— И побегу! — фыркнула Я и выскочила из машины, громко хлопнув дверью.

— Сколько можно повторять, анасын сигеим, не холодильник это! — прошипел Пилорамыч вослед.

Аська попрощалась с джигитами и пошлёпала за мной. Парни поприветствовали банкира, и дракономобиль Баранолога медленно пополз по Хубиева. Вечер был безнадёжно испорчен — свидание отменилось.

— Опять за старое, Юрьевна? Собрала под дверьми носорожек! — покачал головой Вячеслав.

— Иди ты, дряхлый! — отмахнулась Я.

— Зачем так грубо, Азочка? Я мужчина хоть куда! — засопел босс.

— Ага! Хоть туда, хоть сюда! — съязвила Я,

Вручив Баранову ключи, Я набрала Пиляшку:

— Почему вы уехали?

— Тебе не до нас. Ёп перемык! Вячеслава Иваныча обслужи! — зло выдохнул джаш в трубку.

— Как это? — опешила Я от Бытдаевской грубости.

— Накорми для начала. Человек с дороги. Тык-воротник! Что ж ты такая нехозяйственная! — пожурил меня Пилялкин.

— Псих-одиночка! В этот раз, по какой причине тебя накрыло? — заорала Я.

— Накрывает лавина, Орлова…, — поправил Барановед.

Разозлившись, Я кинула трубку и позвонила Маджиру:

— Что с Бытдаевым?

— Обиделся сюйгеним твой! — пробасил къарнашым. — Я его мокасы топтал!

— На что? — искренне удивилась Я.

— Того род собирался! — хрюкнул Зульпагаров. — Ты как Славика увидела — сразу к нему побежала. Чё Пилялу делать было? Свидание, мля, испортили! Я их род бомбил!

— Ясно, — вздохнула Я и отключилась.

А Я и не думала, что у карачаевских джигитов такие ранимые души…

День четвёртый

Баранов, как водится, поднял всех в шесть часов. Потягиваясь, он ввалился в комнату и, хватая нас с Аськой за ноги, стянул одеяло и заорал во всю глотку: «Встал я утром в шесть часов — нет резинки от трусов!»

— Та где ж она? — зевнула Тришина.

— Вот она, вот она, на х*ю намотана! — заржал Баранов. — Вставайте. Сейчас завтракаем и едем на природу!

«Ладно, — подумала Я, — Пилял наверняка весь день продолбётся с пилорамой, отлёживать бока на речке уже надоело, почему бы и не прокатиться с шефом?»

— Отвезёшь нас на лик Христа? — попросила Я Славика.

— Хорошо, — согласился Баранов. — Мне как раз к Вовке в Нижнюю Ермоловку надо сгонять.

Позавтракав, мы выехали из посёлка. Спустя полчаса банкир ловко припарковал джип на обочине и развернулся к спутнику.

— Ашот, ты с девчонками поднимешься? — кашлянув спросил Славка друга.

— Не, — зевнул тот и почесал солидное брюхо, — я с тобой прокачусь!

Через некоторое время Банкиры высадили нас у подножия сакральной достопримечательности и уметелили по своему бизнесу.

— Прошу! — кивком головы пригласила Я Аську на хлипкую лесенку.

Тришина не без опаски поставила ножку на рассохшуюся деревяшку.

Подъём на Лик невысокий и несложный. Правда, лестница ненадёжная — самодельная, сложенная из разномастных досочек и брусочков, зато с перилами. Местные рассказывали, что раньше и этого не было — просто тропа, ведущая вверх. Кто-то не поленился — обустроил подходы к Лику. Ведь людей здесь обычно много бывает — о Святом месте ходят легенды: Лик людей исцеляет, несчастным помогает…

Сегодня туристов собралось немало, некоторые еле передвигая ногами цеплялись за деревяшки, самые смелые шли не по проторённой дороге, а по каменистому склону, поросшему кустарником. Я решила последовать их примеру и ловко покарабкалась наверх с сигаретой в зубах. Несколько раз спотыкалась о камушки и за малым не съехала вниз.

Почти добравшись до Лика, Я обернулась — Аськи не было. У меня заиграла мобилка.

«Пилял?!» — удивилась Я и с замиранием джюрек приняла входящий вызов.

— С добрым утром, лапочка! — нежно пророкотал джигит.

В груди потеплело.

— Пиля?! — удивлённо вздохнула Я.

— Конечно это я, о, чудо-птица! — ворковал баранолог.

Я улыбнулась.

— Ну, здравствуй, Любовь моя! — томно прошелестело в трубке.

«Ммм… Запахло сюймеклик?! Зульпагаров его что ли с утра бревном по баш огрел?!»

— Шалом, дорогой! Как спалось? — кашлянула Я.

— Отлично спалось, птенчик. Ты где? — полюбопытствовал джигит.

— На Лик поднимаюсь, а что?

— А Я вот встал утром и понял, что очень хочу тебя увидеть… — без капли ехидства поведал Бытдаев.

Сердце забилось в бешеном темпе.

— Орлова! Я тебя люблю! Очень люблю! — заявил Барановед.

Он говорил так громко и искренне, что от счастья закружилась голова. «Наверное, свежий горный воздух так влияет на меня, ахах!»

— Бытдаев, забери меня отсюда! — воскликнула Я.

— Ты уже поднялась? — спросил джаш.

— Почти.

— Хорошо, рыбка. Я еду! — заверил Бытдаев.

Тут и Тришина подоспела. Задыхаясь, она присела на камушек передохнуть.

— Ты как? — поинтересовалась Я.

— Пульс, давление в норме! — заверила Ася.

У каменного грота, прикрытого широким козырьком, образовалась небольшая очередь. Паломники хотели прикоснуться к плоской светло-охренной скале с изображением Христа. Солнце ярко освещало Лик. Объёмное светотеневое изображение выделялось тёмными коричневыми контурами. Большие выразительные очи Спасителя смотрели на восток. Скала, местами залитая воском, изобиловала свечами и даже свежими цветами.

Экскурсовод рассказывала группе туристов о загадках, связанных с Ликом и историей его открытия. Она перечислила все версии кроме «карачаевской». Пиля с Маджиром уверяли, что «никакого чуда здесь нет, просто пьяный священник нарисовал топорную картинку, а теперь все едут смотреть!»

Когда паломники спустились, Я залезла наверх, помогла подняться Аське, и подошла к Лику вплотную. Я перекрестилась, затем прижавшись к тёплому шершавому камню лбом, прошептала заветное желание и вздохнула: «Прости меня, Господи, ибо часто Я не ведаю, что творю… Я не знаю, как ты выглядишь, и какая религия „правильная“, но Я верю, что ты есть. И каким бы тебя не изображали, ты поможешь тем, кто искренне верит!!…»

Следом подошла Тришина. Она долго стояла, глядя в Светлые очи Спасителя, шевелила губами, мне даже показалось, что в глазах Аси заискрились слёзы. Перекрестившись, подруга повернулась ко мне и попросила её сфотографировать на фоне Христа. Мы сделали несколько кадров и стали спускаться.

Затрезвонил телефон, Баранов аллёкнул и заявил:

— Ну чего, девочки, хе-хе, все грехи замолили? Слезайте, давайте. Скоро будем!

«Чёрт! И зачем Я только попросила Пилю забрать нас! Ведь предупреждал же Славик, что ненадолго уехал!» Но мне так хотелось увидеть своего баранолога…

Минут через десять объявился и собственно Пилял:

— Я приехал, алтынка! — проорал он в трубку. — Ты спускаешься?

— Да. Жди, — велела Я.

Тришина взглянула на меня с недоумением. Я сбивчиво объяснила лучшей подруге щекотливую ситуацию. Но вдохновлённая прекрасным Ликом Спасителя, Ася даже не прокомментировала мой опрометчивый поступок. Её мысли были занятым совсем другим, очевидно, более высоким, чем мелкие проделки Азы Юрьевны.

И снова потревожил мобилку его величество господин Баранов:

— Мы здесь! — хрюкнул он. — Опа! Пилюлькина что ли машина? А что он здесь делает? Хмм… Решил веру сменить, хи-хи? Не ты ли его подманила, аха-ха?

Я только вздохнула. Вот уж точно «не ведают, что творят» — это про меня!

Когда мы спустились, банкиры весело трещали с чабанами. Мы присоединились к беседе, поболтали на нейтральные темы, Я перекинулась с Пилей язвительными репликами (а как же без этого!), потом мы с Асей как ни в чём ни бывало сели к Баранову в джип и укатили.

Славку происшествие изрядно повеселило.

— Юрьевна, свет мой солнышко, а на хрена ты Пилялкина дёргала? Я ему, что, мол, мужик, решил христианином стать? А он, такой, да нет, Орлова забрать её Высочество велела, хех! Человек работу бросил, пёрся сюда! Я же сказал — мы недолго! — заржал Славутич. — Ох и Аза, ох и Аза!

— Я думала ты, как всегда, чухаться будешь…, — пробормотала Я себе под нос.

Я не знала, что ответить, так как сама не в силах была объяснить странность своего поступка. Чтобы съехать с темы, стала приставать с разговорами к Ашоту.

— Местные очевидно небогаты? — ляпнула Я первое, что пришло в голову, и кивнула на непрезентабельные домики.

— Нищета, — закатил банкир глаза. — Гиблое место. Тут молодёжи делать нечего…

— Почему тогда они здесь живут? — вопрошала Я.

— От безысходности, — вздохнул Ашот.

Баранов вывез нас в горы, но прекрасные виды и вечные снега не радовали меня на этот раз. Я хотела вниз в посёлок к Пилялу. Босс взобрался на верхотуру. Он явно никуда не спешил. Как назло у нас трижды застревала машина, пару раз мы чуть не перевернулись. Ашот и Вячеслав радовались как дети, прыгали вокруг зависшего над обрывом джипа, снимали всё на видеокамеру — будут после выходных хвастаться в банке, мол, вот мы какие знатные экстремалы, покорители горных вершин.

— Поехали уже домой, а? Я устала… — ныла Я, нервно пуская дым.

Баранов же только ухмылялся:

— В Ростове дома насидишься! А здесь природа — гулять надо! Подыши хоть воздухом свежим, а то кроме своих сигарет ничего и не видишь!

Я нахмурилась.

— Чего кривишься, Азка? Довыделываешься, я тебя на кошаре оставлю! — толкнул меня Славутич.

«Что ж они все меня пугают этими своими непонятными кошарами?»

Мне вспомнился разговор с Бытдаевым:

«Орлова! Не перестанешь умничать — я тебя завезу на кошары»

«Рай на земле, зат-мат!… И тебя доставить могу, там курятник есть! Ваще аламат!»

Подруга тоже заинтересовалась.

— Где оставишь, Слав? — встряла Ася. — Мне там курятник обещали!

— О! Там всё есть! — загоготал Баранов. — И курятник! И будка даже!

Я напрягла извилины, и тут меня осенило…

— Славутич, что за бред? — возмутилась Я. — Кашары — это же вроде слобода в Ростовской области! Далековато везти придётся!

— Нет, — важно покачал головой шеф. — Это другие кошары.

— Что за хрень, ядрён-варён? — выругалась Тришина.

— Курорт. Кошарские острова! — загоготал Вячеслав. — Вон они, смотри! Видишь?

— Неа! — замотала Я головой.

— И я не вижу! Что это? — запищала Ася.

— Когда травки нет, овечек в кошары загоняют и потчуют соломкой и сеном! — объяснил Ашот. — Кошара — это такой загончик для скота, стойло.

— Овчарня, чтоб ты знала, — резюмировал Баранов.

«Понятно, нахватались банкиры этнических шуточек, Кошарские острова, зат-мат…, ёптороро!»

Погода испортилась. Накрапывал противный мелкий дождичек. Мы засобирались домой. Спуск показался мне бесконечным. А тут еще, будто назло Славик увидел какую-то трубу.

— Что-то новенькое появилось? В прошлый раз её тут не было! — задумчиво потеребил шеф светлый затылок. — Интересно, куда она ведёт? О, да там, чёрт возьми, что-то приделано к ней…

Битый час мы наворачивали круги вокруг нелепой постройки. Шеф твёрдо вознамерился выяснить что к чему.

— Понавертели, черти, самострою! Никакого порядку! — заворчал босс и выполз из машины прогуляться.

Я нервно закурила, надеясь, что труба коротенькая и её метража хватит максимум на пятнадцать минут. Когда Вячеслав через полчаса вернулся, довольный своим открытием, Я мысленно поблагодарила небеса.

Но Баранов почему-то поехал в противоположную от дома сторону. Стоило мне открыть рот, как босс заговорщически прошептал, что ходят слухи, якобы фээсбэшники себе дачу построили тут… И мы, конечно, же съездили посмотреть и на владения федеральной службы. А потом банкиру забожилось набрать воды из какой-то речушки, пообщаться с рубщиками леса, показать, где якобы любит отдыхать Путин… Уже Ашот завыл, типа, хватит, порулили домой. Но Вячеслава Ивановича не так-то просто унять…

— Эх, вы! — покачал головой шеф. — Чего стоните, лентяи?! На жопе же ровно сидите, булки мнёте, не пешком прёте! А где «спасибо»! Да мистер Баранов такие места знает! Смотрите, пока я живой!

Когда мы въехали в посёлок, утомлённые эксклюзивной экскурсией «мистера Баранова», уже стемнело. Нас ждал сюрприз — у ворот стоял Лёлик с бутылочкой «Карачаевского» и лениво почёсывал круглое брюшко.

— Привет, братец! Слушай, проблемка у нас, — с ходу начал он.

— Что стряслось? — нахмурился Вячеслав.

— Да я один хотел приехать, а Зина Ирме позвонила, сказала, что Аза здесь.

— Сучка старая! — сплюнул босс.

— Ага! И Ирма со мной увязалась да ещё и Насте настучала. Так что жена твоя завтра приедет. Ирму я специально в Буково оставил до завтра, чтоб успели разместиться…, — похвастался Алексей.

— Чёрт! — Баранов насупился. — Азочка! Прости, дорогая, придётся на первый этаж к Зине вам спуститься.

— Что ж, козлы старые, не впервой! — развела Я руками.

— Ну не злись! — Вячеславик сграбастал мою руку. — И… пожалуйста, постарайтесь Ирме с Настей на глаза не попадаться.

— Сдурел, придурок?! — благим матом заорала Я. — Мне что теперь из комнаты не вылазить? Сами разбирайтесь со своими бабами — проблемы индейцев вождя не волнуют!

Начальник побледнел.

— Не волнуйся, Славичек, у меня есть отличный план, — хитро усмехнулся Лёлик. — Стаська-то здесь днём ошивается! Они с Пилялкиным доски пилят целыми днями, а вечером к Аньке в Зеленчук возвращается. Так мы скажем, типа, девчонки к нему приехали. У Сурковой клиентов не было, вот он их и вызвонил, шельмец!

— Решено! — одобрил банкир коварный план. — С паршивой овцы хоть шерсти клок! Только от Пашиной он получит…

— Получит-то, само собой, но ему не повредит! — заржал Лёлик.

Я швырнула Баранову ключи:

— Тяни сам наши чемоданы вниз!

— Девчонки, давайте хоть выпьем за встречву, — предложил Лёлик.

Судя по багровой роже, выпить Лёха успел и до нас. Но от алкоголя мы с подругой решили не отказываться. И пока Славик возился с «переездом», мы налегали на коньячок в весёлой компании поддатого Лёшки.

— Стас наш такой придурь! Ничего в жизни добиться не может: ни институт закончить, ни работу найти… Одно только на уме — кому присунуть! — хихикая разглагольствовал Баранов-старший.

— Можно подумать, у тебя на уме что-то другое! — хмыкнула Я.

— На фига Стасику эта кошёлка? — полюбопытствовала Аська, её всегда интересовали интимные подробности.

— О! Это долгая история! — заявил Алексей.

— А мы не торопимся! — улыбнулась Тришина.

Лёлик поведал всё в деталях. Он любил посплетничать.

— Анька ж одноклассника моего жена! Тот набухался на новогодних праздниках — и в лес! Заблудился, лёг уснул, замёрз к чёртовой матери — схоронили. А Пашина с магазином его, бизнесом и двумя детьми осталась.

— Маленькими? — уточнила Ася.

— Не, — Лёлик хихикнул. — Два пацана у ней. Как Стасик возрастом!

— Сурков геронтофил? — подняла брови Я.

— Нет. Он ретрофил. Археолог! — греготал Лёша. — Добытчик раритетов из особо труднодоступных мест, гы-гы! Мы в гости к Пашиной поехали, Суркова взяли, чай сидели пили. Не успел я оглянуться — у них уже шпили-вили пошло… Короче, там родственничка и оставил… Аньке понравилось, пригрела она змеёныша!

— Альфонс Стасик! — презрительно фыркнула подруга.

— А что? Хорошо устроился, — пожал плечами Лёлик. — И Зинке легче — такая гора с плеч! Друзья ему ой как завидуют! Анька-то с Сурковым носится как с родным, ей-Богу! А то конечно, вон тут-то в этих краях мужика ей как найти? Одни чуркобесы да старики!

— Ядрёна вошь! Ох уж эти жиголо, — тяжело вздохнула Тришина, — женское начало в них больше чем мужской конец…

Баранов-старший загоготал.

— Ну, так тут есть и черносливы такие в селе падкие-хваткие. Знакомятся с туристками престарелыми и через них в город выбираются.

— Долбати-коловрати! Я смотрю тут у них у всех старушки спонсорши. Только Граф без «мамочки»! Бытдаев тоже ищет даму-спонсора? — подняла Ася правую бровь.

«И что за нелепый вопрос подруженьке в головушку пришёл?!! Хмм… Ну как стукнет мне сорокет, может и подберу бедолагу, ахах!!»

— Не-е, Пилялкин — трудяга, лес пилит, на пилораме пашет…, — зевнул Алексей. — Кстати, пилораму Анька купила. Вон они втроём и работают: Пиля, Маджир, Стас.

— Копати-коловрати! Губят природу! — возмутилась Тришина..

— Почему? — не въехал Лёлик.

— Славик сказал, что здесь в горных лесах только выборочная рубка разрешена, санитарная! — разъяснила Даниловна.

— Ну, значит, соседи наши — санитары леса! — встряла Я.

— Браконьеры они, топтати-коловрати! — фыркнула подруга и подняла рюмаху. — Ну, за природу!

Покончив с коньяком, мы спустились на первый этаж. Теперь придётся делить кухню, душевую и туалет с Зиной. А это значит, что как минимум три скандала в день нам обеспечено. Суркова такому соседству была совсем не рада. Прижимая толстые дряблые ручонки к огромному бюсту, Зина со вздохом наблюдала, как Славик лихо перетаскивает наше барахло. Управившись с переездом, мы с Аськой привели себя в порядок и выскочили из дому. Мы шли по посёлку молча и думали каждая о своём. Когда рядом остановился дракономобиль Пиляла, Я как раз пыталась закурить.

— Чё, Орлова, зажигалочка не работает? — злобно хихикнул Барановед

— Ага! — отозвалась Я, надеясь на помощь.

Но вместо того, чтобы предложить огоньку, Пилорамыч посоветовал:

— А ты с толкача попробуй! — и оглушительно заржал.

— Эй…, — начала было Я, но Бытдаев перебил:

— «Эй!» зовут коней!

Аська поёжилась от холода, открыла дверь и залезла в машину. Я прыгнула следом. Такой наглости граф явно не ожидал.

— Вообще-то, — заметил он, — вас никто не звал.

— Мы в особых приглашениях и не нуждаемся, — улыбнулась Ася.

— Слышь, курица Мне, ана, нужды твои, в трусах не крякали, и слова тебе вроде не давали! — ощетинился Барановед.

— Долбати-коловрати! Тебя забыла спросить, кто мне что раздавал! — вспыхнула подруга.

— Раздачу я тебе обеспечу! Ёп гоп гоп! Анасын сигеим! — распетушился Граф.

— Себе на чёрный день прибереги. Къарач-скрипач! Я сама кому хочешь нараскидаю! — ухмыльнулась Даниловна. — На раздачу становись!

— Ёб дык дрыг! Я тебе, овца, щас встану…, — Бытдаев приподнялся.

— А давай! — выставила грудь вперёд Тришина.

Маджир ухватил Пиляла за плечо и быстро заговорил по-карачаевски. Пилорамыч крякнул что-то невразумительное, стукнул тёмным кулаком по рулю и отвернул морду к окну.

— Злой ты, Пилял. Эх! Я выпила б для снятия стрессу, — мечтательно протянула Аська.

— Пей, — пожал плечами Пилял. — Оно мне в пупок не брякало! Ёп-то-ро-ро!

— А ты не будешь? — нахмурилась Тришина.

— Деточка, ты забыла, верно — я мусульманин. Я не пью! — нравоучительным тоном поведал граф.

— Опять выёживаешься? — разозлилась Я.

— Я бы тебе сказал, Орлова, но…, — Пиля поймал паузу.

— Что «но»? — передразнила Я.

— Но твоё воспитание мне не позволяет! — вздохнул Бытдаев.

Мы вырулили на соседнюю улицу и остановились около старой раздолбанной машинки. Возле неё столпилась куча парней. Бытдаев заглушил мотор и выскочил к джигитам. Я вытянула сигареты.

— Къарнашым, дай, пожалуйста, зажигалку! — попросила Я Маджира. — А почему Рябчик такой злой?

— А ты, Орлик, не понимаешь? — парень помог нам с Аськой прикурить. — Я того челюсть крошил!

— Нет, не андэстэнд, — выпустила дым Я.

— Дурой не прикидывайся! Я их айран пивал! — хитро прищурился Зульпагаров. — Ты Пиляла бросила сегодня, уехала с Виталиком, он ради тебя с пилорамы сорвался — с роду такого не было. Я того сестёр дрюкал! Я бы на его месте после этого с тобой даже разговаривать не стал бы.

— Так получилось, — рассеянно протянула Я, не зная, что сказать.

— Поговори с ним, я того родственник! — хрюкнул къарнаш.

— О чём? — вздохнула Я.

Маджир закатил глаза:

— Я того барана дрюкал! Бытдаев очень разозлился! Побазарь с Пилей, может, успокоится, а мы пока с Асенькой за бухлом пропердимся. Я тех крыс морил!

Сладкая парочка вышла из машины. Минут через пять вернулся Бытдаев. Он молча плюхнулся на водительское сидение и закурил жутко вонючие сигареты. Я шмыгнула носиком и поморщилась.

«Фу! Когда мы познакомились, Пилорамыч другие смолил! Кризис у него что ли или эконом-режим?!»

— Пиля…, — осторожно позвала Я.

— Что? — резко выпалил Бытдаев.

— Не злись…, — выдавила Я из себя.

— Я не злюсь, — убитым голосом прохрипел Баранолог.

— Ты обиделся? — тихонько вымолвила Я.

— Нет. Обижаются только женщины и дураки, — поведал Пилорамыч.– Анасын сигеим!

Я вздохнула. Разговор не клеился.

— Эх, Орлова, Орлова!… — наконец выдал барановед. — Ну, вот на хрена ты просила, чтоб я приехал?

— Тебя хотела увидеть, Бытдаюшка, — дала Я честный ответ.

— Ага, конечно! Так я и поверил! — скривился Граф. — Посмеяться решила? Клоуна нашла?

— Правда, Пилечка, тебя хотела увидеть, — повторила Я и тихонько погладила Пилорамыча по плечу. — Извини, глупо всё получилось…

— Орлова. Сен мени сюемисе? — джигит резко развернулся ко мне

От неожиданности у меня перехватило дыхание. Тёмное лицо Бытдаева с горящими глазами оказалось совсем близко.

— Почти, — пролепетала Я. — На восемьдесят пять процентов…

— Ого! — удивился Барановед. — Выросли твои проценты.

— Да, процесс пошёл…, — Я отвернулась от парня и полезла за сигаретами.

— Только медленно чего-то он идёт…, — посетовал Пилялкин.

— Нормально! — возразила Я. — Восемьдесят пять — это не мало! Почти девяносто!

— Я хочу сто один процент! — требовательно заявил джаш.

— А двести не хочешь? — ехидно спросила Я, теребя пачку никотиновых трубочек в руках.

— Хочу, дорогая…, — прошипел Барановед и отвернулся.

Мы опять помолчали. Собравшись с силами и преодолевая гордыню, Я вытянула из себя:

— Ещё чуть-чуть Бытдаев, и… Я влюблюсь в тебя без памяти.

Оное заявление явно подняло упадническое настроение Барановеда.

— Чуть-чуть беременных не бывает, — улыбнулся Пилял. — Ладно, поехали за вином, нам и вправду следует выпить.

— Да? — с облегчением вздохнула Я.

— Да. Ты мне нужна пьяная! — заржал Баранолог и шустро завёл свою колымагу.

Мы подхватили Тришину с Зульпагаровым в центре, свернули к реке, парканулись на бережку, водрузили две бутылки вина на капот графского катафалка. Раскрыли все двери, включили музыку. Рядом стояла ещё парочка машин. Но народ из них вёл себя поскромнее нас. Выпив, Ася с Маджиром вовсю обнимались и периодически уединялись в недрах дракономобиля, очевидно, для поцелуев. Пилял то и дело пытался обнять меня, но вместо нежности получал тумаки. Аська удивлённо наблюдала, как Я ловко дубасила Пилорамыча то по шее, то по спине, даже пощёчину отвесила… Нет, ну, Барановед тоже додумался, дятел комнатный, тут люди кругом, а он лезет с телячьими нежностями! Всегда громче всех орёт, типа, «посёлок мусульманский, вести себя прилично надо, зат-мат», а сам! Тьфу! Анасын сигеим!

Бытдаев цедил красное вино из пластикового стаканчика. Он подлил алкоголя в мою тару и заметил:

— Не любишь ты меня, Орлова!

— А за что тебя любить? — поинтересовалась Я.

— Ну да, ну да… Мы не миллиардеры, нам любовь прекрасной Азы Юрьевны с небес не падает…, — запричитал Барановед.

— Ты сам, судя по всему, несколько раз откуда-то упал! — съязвила Я.

— Откуда же? — прищурился Пилорамыч.

— Я бы сказала, но моё воспитание мне не позволяет, — отделалась Я дежурной фразочкой.

— Закрой глаза на своё воспитание и скажи! — предложил Пиля как вариант.

— А ты на озеро любви меня отведёшь? — завела Я свою любимую песню.

— Поцелуй — отведу! — оскалился Баранолог.

Я послала его загорелой щёчке невинный воздушный поцелуй.

— Когда? — оживилась Я.

— Скоро, — заверил граф.

— Правда?

— Клянусь соседским поросёнком! — продемонстрировал Пиля анти-голливудскую улыбку. — И всем соседским курятником, ёп тра та та!

— Пилорамой своей поклянись! — разозлилась Я.

— Не могу. Ана! Это святое! — цокнул Бытдаев.

«Да поможет нам Будда увидеть озеро! — взмолилась Я. — Моего терпения не хватает вести переговоры с Баранологом!»

— Да чтоб все соседи клялись твоими поросятами! — рявкнула Я. — Хотя, поросят ты, наверное, не держишь. Пусть тогда баранами твоими клянутся!

— Не злись, принцесса! — спокойно сказал Бытдаев и осторожно взял меня за руку. — Баранов тоже не держу.

Шершавые пальцы чабана сомкнулись на хрупом белом запястье.

— Не нравится мне это место, — нахмурилась Я.

— Почему? — полюбопытствовал Пилялкин.

— Не знаю. Не нравится и всё! — завредничала Я. — Устроили тут стерео-пляж!

— А я специально сюда приехал, ты же любишь здесь курить сидеть…, — недоумённо пробормотал джигит.

Аська с Маджиром вылезли из тачки. Мы откупорили вторую бутылку. Барановед налегал на вино, его уже шатало. Размахивая стаканчиком, выдрыгиваясь в такт музыке, он довыделывался и опрокинул жидкость на меня. На дорогом сердцу (и кошельку!) итальянском дизайнерском платье расплылось уродливое бордовое пятно. Тришина побледнела. Я выдала гневную матерную тираду, а Бытдаев принялся извиняться:

— Прости! Это исправимо, Принцесса! Всё нормально!

— Нормально?! Ты меня облил, придурок жопорукий! — голосила Я.

— Из-за тряпки так волноваться? — заржал Маджир. — Того род собирался! Сними и выкинь на хер!

— Я сейчас тебя в речку выкину! — отъехала Я на къарнашыма. — Заповедный Бог! Знаешь, сколько оно стоит?!

— Что, дороже очков? — повернулся Зульпагаров к Аське. — Я того бабку дрюкал!

— Намного! Ядрён-запетлён! — шепнула та и сделала страшные глаза.

— Я ту собаку дрюкал! Задави меня приора! — закатил глазёнки Маджир. — Рахмани рахим! На хер такие вещи покупать? Ты где их берёшь? В музее?

— Пилял! Отвези меня домой! Я хочу переодеться! — топнула ногой Я.

— Зачем? Не волнуйся! Посиди в машине, пусть высохнет! — предложил Граф.

«Советчик недоделанный!»

— Надо застирать! С мылом! Чтобы пятно не осталось! — не унималась Я.

Бытдаев тяжело вздохнул. Чебуреки свернули поляну и послушно доставили нас к коттеджу. Мы с Аськой зашли в дом. Я стянула дорогую вещицу и выругалась: «Анасын сигеим!»

— Стирати-замывати! — покачала головой Триша. — Винище, конечно, ядрёное, ну да ладно, попытаемся что-нибудь сделать!

— Спасибо, Асюня! — чуть не плача молвила Я и обняла подругу.

Избавившись от пятна, Я расшвыряла вещи по всей комнате: копалась в тряпках, подыскивая наряд. Сняла один, покрутилась перед зеркалом, стащила с себя, натянула другой, третий… Потом стала спешно поправлять макияж, водила щёточкой по накрашенным ресницам, пудрилась до маски, духанилась до одури… Тришина ухмыляясь, курила у окошка и наблюдала за моими возбуждёнными действиями. Вдруг запищал телефон.

«Сюеме», — пришло сообщение от Бытдаева.

Я взвизгнула и подпрыгнула от радости. Подбежав к подруге, сунула телефон ей под нос и запищала:

— Смотри, смотри, Ася! Он меня любит!

— Читати-коловрати! Орлова! Что с тобой? — подняла Аська левую бровь. — Кто любит?

— Баранолог! — вопила Я. — «Сюеме» — значит «Люблю» на карачаевском!

— Святые угодники! Так поторопись, пока твой чабан опять тебя не разлюбил! Он же такой… э-э-э… млин, даже слово подобрать не могу. Пошли! — вздохнула Даниловна.

Я ещё раз провела помадой по губам, несколько раз пшикнулась парфюмерной водой и ответила:

— Да-да, идём!

Едва запрыгнув в тачку Барановеда, Я заёрзала на сидении и заорала:

— Пиля! Это ты написал?!

— Я? Ё! Что написал? Покажи! — прикинулся дураком Баранолог, впрочем, это амплуа всегда давалось ему на ура.

Я помахала мобилкой перед Бытдаевским лицом.

— Это правда? — взволнованно вопрошала Я.

— Правда, — заверил джаным.

— Чё там? Дай почитать? — возбудился Зульпагаров. — Я того чабана родственник!

— Не-а! — Я кинула телефон в сумочку и в полном блаженстве откинулась на сидении.

На этот раз джигиты поехали уединяться в лес. «И неудивительно: клубов в посёлке нет, кафэшек круглосуточных тоже. Магазины и те до полуночи закрываются — дай Бог хоть выпивку и сигареты успеть купить. Куда девушку можно здесь пригласить? Только на ночной пикник ахах!»

Тришина вглядывалась в темноту, пытаясь понять, куда её везут. Ничего не выяснив, подруга расслабилась. «А что? Денег у Даниловны при себе нет, брать с неё нечего! Остаётся насилие! Ха! Самое большее, что ей грозит — секс с карачаевцем. А уж этого она боится меньше всего! И кто выступит в роли насильника — тоже большой вопрос».

Мы остановились на огромной поляне. Выбравшись из дракономобиля, Я закурила и огляделась вокруг. Ночь вступила в свои владения, окутав густой чёрный лес влажной туманной дымкой. На фиолетовом небе повисла огромная бледно-жёлтая луна… Запах свежести и хвои кружил голову.

— Романтика! — вздохнула Я.

«Кто бы мог подумать, что Я, Аза Юрьевна Орлова, вместо того, чтобы нежить свои белые косточки на заморском курорте, буду лазать на Кавказе ночью по лесу в брэндовых шмотках и распивать дешёвое пойло в компании грязных карачаёв?!»

Я на миг представила реакцию своих друзей, коллег и бизнес-партнёров на эту картину и невольно заулыбалась.

— Давайте выпьем! Того род собирался! — заорал Маджир, размахивая бутылкой с вином, и мы продолжили скромное «пиршество».

Когда алкоголь закончился, мы с Аськой присели чуть поодаль от машины.

— Ядрёна-ворона! Как ты с Бытдаевым обращаешься?! А ещё мне вечно поёшь: «Понежнее-понежнее»! — перекривляла подруженька. — Ты бы поласковее, Баранофакер же подойти к тебе боится: не тронь тебя, не зацепи!

— Ась! Я понимаю, ты права, но… Млин! Ничего не могу с собой поделать! — всплеснула руками Я.

К нам подошёл Пилял и поинтересовался:

— Скучаете?

— Нет, — покачала головой Я.

Бытдаев нагнулся и ухватил Аську за коленку, поводил рукой вверх-вниз и хмыкнул:

— О, гладкие ноги! Чем бреешь?

— Бритвой! — призналась Тришина.

«Вот оно ему надо, чем она их бреет, бритвой или топором?!» Я почувствовала что-то вроде укола ревности.

— Асик! Любовь моя! Куда убежала? — заорал Маджир. — Я того рот дрюкал!

Подруга встала и поспешила к Зульпагарову. Пилял уселся рядом со мной. Я отвернулась.

— Орлова, — тихо позвал он.

— Тебе Тришина нравится? — недовольно осведомилась Я у Бытдаева.

— Мне ты нравишься…, — хрипло прошептал Граф.

— А чего тогда её за ноги хватал? — нахмурилась Я.

— Орлова, — погладил тип меня по руке, — неужели ты ревнуешь?

Бытдаев заметно повеселел.

— Нет, Я не ревнивая! — фыркнула Я.

— Это мы сейчас проверим! — и Пиля начал меня щекотать.

Но никакой реакции на прикосновения не последовало.

— Хватит! Видишь, не ревнивая! — отмахнулась Я.

— Да. Жаль, — покачал головой Барановед. — Я почти обрадовался.

Он улёгся на траву и положил голову мне на колени. Я занесла ручку над головой Баранолога, хотела потрепать его за волосы, но… застеснялась, остановилась на полпути и полезла в карман за сигаретами.

— А что с тобой вчера творилось? — перескочила на другую тему Я.

— Ничего. Почему спрашиваешь? — шмыгнул джаш носом.

— Странно себя как-то вёл! Ты что, Бытдаев, накануне лотоса обкурился? — засмеялась Я и задымила.

Пилюлькин насупился.

— Не лотоса, конечно, но вчера мы со Стасиком ганджубасика употребили. Стресс, нервы, эта херня с баблом…, — пожаловался Пилорамыч. — Зря, конечно. Ёп дрыг дык! Так мне хреново после этого стало.

Я вновь занесла ладонь над Пилькиной головой, на мгновение застыла в миллиметре от темных волос Графа, и поспешно отдернула руку. Баранолог лениво жевал травинку, а потом вытащил её изо рта, перевернулся на живот, и стал водить тонкой соломинкой по моим ногам.

— Что ты делаешь? — насторожилась Я, пуская дым.

— Ничего! — Пиля робко провёл рукой по моей голени. — У тебя тоже гладкие. Бритвой удаляешь?

— Ничем не удаляю! У меня не растут! — покраснела Я, но джаш, Слава Будде, в темноте этого не заметил.

— Как это? — опешил джигит.

— Да вот так! От испуга выпали, когда тебя первый раз ночью в лесу повстречала! — съехидничала Я.

Ответить на колкость Пилорамыч не успел. Внезапно воздух сотрясся от громкой музыки, потому что Маджир на всю мощность врубил колонки. Казалось, даже высокие сосны пошатнулись от долбящих басов.

«… Разбивалось тихо сердце

Об холодный о гранит,

И душа моя тоскует

И по-прежнему болит!

Украдёт и позовёт тебя тёмная ночь,

И у жизни без меня я тебя отнимаю.

Приведёт тебя ко мне эта тёмная ночь.

Без любви твоей, поверь, я совсем пропадаю!…»

(Мурат Тхагалегов)

Зульпагаров подскочил к Асе и закружил её в непонятном дэнсе.

— Давай потанцуем? — предложил Пилял.

Он встал и протянул мне руку.

— Я не умею, — отказалась Я.

— Я тоже, — ухмыльнулся Пилорамыч.

— Дай докурить! — возмутилась Я.

— Хватит курить, Орлова, вредно это! Тык-перемык! Тебе ж ещё рожать! — Баранолог лишил меня сигареты и попытался поднять с травы.

Я же упиралась изо всех сил. «Пьянка на полянке — ещё куда не шло! Но вот это… Начались в деревне танцы!» Отчаявшись договориться по-хорошему, Бытдаев вздохнул, хитро прищурился, подхватил меня на руки и вытянул на середину полянки.

— Отпусти…, — попросила Я.

— А танцевать будем? — зашевелил бровями Барановед.

— Будем, — сдалась Я.

Джигит аккуратно поставил меня на землю и прижал к себе. Мы медленно закружились под ритмичные звуки лезгинки, периодически наступая друг другу на ноги. При свете луны лицо Пиляла приобрело ровный матовый оттенок, а глаза загадочно поблёскивали. Бытдаев зарылся носом в мои распущенные волосы, а Я уткнулась ему в плечо. Я чувствовала как запах карачаевского пота мешался с нотками дешёвого одеколона, но этот аромат не вызывал отвращения. Резкий брутальный парфюм Баранолога не удивил меня. «Не „Шанелью“ же ему в самом-то деле благоухать?»

— Надо же! Никогда не танцевала в лесу! Мы, наверное, здесь одни? — заговорила Я.

— Нет, — покачал головой Бытдаев, — Здесь все танцуют. Только на разных полянках.

За лезгинкой последовала весьма динамическая композиция, но мы продолжали топтаться на одном месте, прильнувши друг к другу. Вдруг завизжала Тришина. Я обернулась: Маджир сжал своими лапищами филейную часть подруги. Аська расхохоталась и поцеловала Зульпагарова. Так лобызаясь, хихикая и пританцовывая, парочка достигла дракономобиля и укрылась в его недрах.

— Я ему завидую, — тоскливо протянул Пилял.

— Понятно, — оттолкнула Я сельского танцора, — Аську захотел потрогать!? Не зря ты ей тут ноги наглаживал. Ну, иди-иди! Попытай счастья!

Я отбежала, плюхнулась на траву и закурила.

— Не злись, родная, — Бытдаев подошёл, сел рядом и обвил меня руками. — Я бы хотел так… ну… танцевать, но… не с ней… С Тобой!

Мимо по тропинке осторожно проехала машина, Я вздрогнула и повернулась. Свет фар рассекал ночной туман. Мне показалось, что это джип Сулеймана. Я спрятала лицо на груди Пиляла. «Наверное, приехал в лесок поразвлечься со свежеснятой подругой. Хотя, может и не он это вовсе…» Я поёжилась.

— Холодно? — заботливо поинтересовался Бытдаев.

— Ага, — кивнула Я, выдыхая дым.

— Костёр для тебя сделать?

— Давай, — кивнула Я.

«Эх, Баранолог, Баранолог, похоже, костёр — это единственное, что ты можешь для меня сделать!»

Пилял исчез в лесу насобирать дров. Уже через десять минут мы сидели у огня и любовались ярким пламенем. Костёр трещал и дымился, красно-оранжевые искры летели во все стороны. Удивительно, но если горячие частички попадали на кожу Барановеда, он только морщился. Вдруг Бытдаев подскочил как ошпаренный и заорал не своим голосом:

— Ёб тык дык! Анасын сигеим!

— Что случилось? — вздрогнула Я.

«В глаз ему что ли искорка раскалённая попала?»

— Блин! Костюм прожёг! Ёб тык дыг! — пожаловался Пилял и показал небольшую дырочку на колене.

На лице Бытдаева читалась неподдельная печаль.

«Тьфу, ты! Господи! За рожу ты свою так не тревожишься, а тут…» Я окинула презрительным взглядом «вечерний» парадно-выходной наряд Пиляла, его старые потрескавшиеся кроссовки. «И чего он расстроился из-за этой спортивной экипировки? Я его дешёвым шмотьём и полы бы мыть не стала! Где он такую одежонку прибомбил? В своём „универсальном“ колхозном магазинчике? Вот моё платье… Чёрт! Фух! Хорошо, что хоть отстирала!»