Бесплатный фрагмент - Сыграть в «ящик»

Об авторе

Давай знакомиться, дорогой читатель. Моё имя Андрей Заокский. Мои фото не публикуют в глянцевых журналах, меня не преследуют папарацци, а подробности моей личной жизни интересны, пожалуй, только соседям-сплетникам. Я совершенно не медийная личность. Хотя сфере, которую сегодня модно называть масс-медиа, я посвятил более половины своей жизни. Я — обычный журналист. Боец невидимого фронта: мастер пера и закадра (так на телевидении называют озвучку текста). Мне довелось попробовать себя в разных телевизионных профессиях. За моими плечами работа на таких телеканалах, как Первый, НТВ, Россия 1, Россия 24, Звезда, Домашний. Но обо всем подробнее.

От автора

Я хочу рассказать читателю свою историю, которая началась с мечты работать «в телевизоре». Возможно, для моего читателя ТВ — это пленительный, сверкающий и манящий мир, наполненный интересными персонами и событиями. Именно таким он обычно рисуется людям, которые знакомы с ним только через экран телевизора. Именно таким и я его когда-то себе представлял. Увы, действительность впоследствии меня разочаровала. Я не только увидел современную телевизионную «кухню» изнутри, но на своей шкуре прочувствовал процесс загнивания российской тележурналистики. Впрочем, это сугубо мой взгляд на вещи и лишь мое мнение, которое, разумеется, может не совпадать с мнениями моих коллег.

Сейчас, по прошествии более 20 лет я стал чаще мечтать о том, что было бы неплохо найти машину времени или волшебный кинопроектор, способный отматывать ленту жизни назад. И вот тогда бы я ни за что не переступил порог здания телецентра на улице Академика Королева в Москве. Я пишу эти строки в тот момент, когда профессия кондитера мне кажется более творческой, интересной и независимой, чем журналистика. Ведь при создании кулинарного шедевра вам важна только ваша фантазия и вы уверенно сделаете то, что хотите сами. В журналистике не так… Вы будете делать то, что хочет ваш «хозяин». Не нравится — идите вон!

Некоторые фамилии в книге изменены, но образы перенесены с вполне конкретных людей. Читателю ведь неважно знать настоящую фамилию, скажем, выпускающего редактора эфирной бригады: этого сотрудника зритель не видит и не знает. Все пересказанное в этой книге - правда. Я не вижу смысла обелять себя и втаптывать в грязь своих коллег. Возможно, кто-то скажет: к чему выносить на всеобщий суд это "грязное белье"? А я считаю, что надо. Россияне должны знать, на что уходят их налоговые отчисления.

Как всё начиналось

«Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось»

Пауло Коэльо

Свою жизнь я посвятил журналистике. Оказаться в «телевизоре» я мечтал еще ребенком. Сверстники играли в «доктора», а я — в «диктора». Я брал в руки газету и, глядя в центр узора на обоях, представлял, что это телекамера и читал с выражением программу передач. Учился я, правда, неважно, поэтому ни о каком поступлении в МГУ на журфак речи быть не могло. Однако, еще не имея аттестата о среднем образовании, я начал писать заметки в районную газету, куда позже меня взяли в штат. Но вскоре газета мне разонравилась и я решил попробовать себя на телевидении. В конце 90-х модно было экспериментировать. Тогда на экраны повылезали люди разных мастей. Классическое советское ТВ с тщательно отобранными дикторами, с выверенной грамотной речью — по сути, визитная карточка советской эпохи — уходило в небытие. Вместо дикторов появлялись всякие Новоженовы с безобразным произношением, но, как казалось тогда, это новая, свежая волна в телевизионной журналистике. Эти «мастера» столь далекие от ТВ занимали кабинеты в Останкино с неимоверной скоростью и клепали однотипные программы одну за другой. В одном из новоженовских продуктов под названием «Иванов, Петров, Сидоров» состоялся мой дебют как тележурналиста. Мне удалось убедить Льва Юрьевича снять сюжет о том, что в подмосковном наукограде Пущино, где я родился и жил не было ни одного средства массовой информации. Репортаж получился не таким, каким я его представлял. В силу полного отсутствия опыта на тот момент и невозможности получить от кого-то подсказку, я наделал много ошибок, но сюжет в эфир все-таки вышел.

Вот «Времечко» настало — даже в «Окна» занесло

Потом в моей жизни было и «Времечко», и «Сегоднячко». Эти самодурские программы, как я теперь понимаю, существовали в том пространстве, которое называют «пост». То есть между высоким советским качеством и откровенным дерьмом, которое, на мой взгляд, ТВ представляет сейчас. Но тогда мне нужно было нарабатывать опыт, поэтому я особо не разбирался. Позже я оказался в редакторском составе скандального по тем временам ток-шоу «Окна». Помню, коллектив был сплошь молодежный с редким вкраплением зрелых людей, у которых имелся приличный опыт за спиной. Придумывать жизненно-идиотские истории, я вам скажу, дело совершенно непростое. На вооружении редакторов скандальной программы была газета «Спид инфо». А «героями» ток-шоу порой становились и сами редакторы, ведь разыгрывать идиотские сценки приходилось не актерам, а людям с улицы и те иногда могли тупо «забить» на съемку. В такие моменты спасать ситуацию приходилось работникам программы. Однажды очередь дошла и до меня. В день съемок коллеги из соседней бригады с ужасом обнаружили, что один из «актеров» запил и не пришел на запись. Они с мольбами кинулись ко мне.

— Андрюх, пожалуйста, сыграй мужа-ревнивца…

— Вы ох… ли что ли?! — отбивался я. — Мне некогда этим заниматься. У моей бригады сегодня тоже история снимается, я Салтыкову жду.

— Андрюх, ну некому больше! Все мы уже переснимались. Ну, пожалуйста! У тебя съемка через три часа, ты всё успеешь.

— Ладно, черт с вами! Давайте только быстрее.

— Поднимайся к нам, — обрадовались коллеги. — Мы как раз сейчас генеральную репетицию проводим.

Я поднялся на второй этаж и увидел группку из трех человек, исполнителей будущего номера. По сценарию жена моего персонажа работала помощницей у профессора астрономии, который по картам звездного неба составлял календарь сексуальных ночей для занятия любовью. Реквизиторы нарисовали на реальных картах двух звездных полушарий фигуру женщины со всеми анатомическими подробностями.

— Здравствуйте! — поздоровался я с «коллегами» по сцене. — Кто будет играть мою «жену»? А, скорее всего, вы, — понял я глупость своего вопроса, увидев, что помимо молодой женщины тут же сидела пожилая дама и ее ровесник дедок.

— Меня зовут Андрей. Нам предстоит разыграть захватывающую сцену, но поскольку времени на долгие репетиции нет, прошу вас помогать мне во время съемок. И ещё, — я обратился к «жене», — скажите, вы замужем в жизни?

— Да, конечно, — ответила мне актриса, которая исполняла роль «жены».

— А вы дома с мужем матом общаетесь? — уточнял я. Молодая женщина смутилась:

— Вообще-то, нет.

— Извините, но сегодня придется. Я матом фактически разговариваю, плюс я не знаю роли. К тому же формат этого ток-шоу подразумевает ругань и склоки.

— Андрей, смотри, — обратилась ко мне редактор, — суть в том, что твоя «жена» изменяет тебе с профессором, но ты об этом узнаешь от его супруги (кивок в сторону дамы в летах).

— Прекрасная история! — съязвил я.

— Она тебе отказывает в сексе, — продолжила редактор, — и часто по ночам остается на работе, ссылаясь на то, что именно в темное время суток проводятся наблюдения за звездами. Тебя эта ситуация, разумеется, не устраивает и ты требуешь объяснений. Элеонора Генриховна — супруга профессора — расскажет, что в кабинете ее мужа стоит диванчик. На днях она заходила и увидела, что ножка у мебели сломана! То есть для тебя фраза «Диванчик сломан» является сигналом. Тут ты начинаешь орать, рвать карты, обзывать «жену» бл..дью, ну всё в нашем стиле. Давайте с текстами в руках пройдем сцену и тебе нужно бежать на грим.

Гримера я попросил сделать всё возможное, чтобы меня никто не мог узнать. Сразу после этого я помчался в редакторскую. Там меня не узнал никто!

Оказавшись в студии, я немного растерялся. Опыта подобных съемок у меня не было. Мы расселись на диваны. «Жена» села напротив меня. Нагиев обратился ко мне:

— Виктор, что вас привело в эту студию?

— Да вот проблемы у нас в семье начались.

— Какие? — допытывался ведущий.

— Жена мне не дает! Говорит, что сексом, видите ли, нужно заниматься в определенные дни, то есть ночи. А сама часто по ночам дома отсутствует…

— Вот как? — «удивился» Нагиев. — А где же это вы, милочка, по ночам пропадаете? — спросил он «жену».

— Понимаете, — начала «жена», — я работаю у одного профессора, который наблюдает за звездами. Я его помощница.

— А разве за звездами можно наблюдать только по ночам? — «копал» Нагиев.

— Вот я тут принесла карты звездного неба, — проигнорировала вопрос «жена» и стала разворачивать свернутые в трубки карты.

На первом полушарии была изображена верхняя часть женского туловища, а на второй — нижняя.

— Ох, ни х..я себе! — включился я. — Это же сплошная порнография. Этот твой бл… ский профессор — извращенец!

Нагиев разглядывал карты:

— Да, смотрю вы на работе времени не теряете, — протянул ведущий. — А что это всё значит?

— Дело в том, что профессор пытается высчитать по звездам ночи, в которые женщинам будет обеспечен оргазм, — активно жестикулируя и пытаясь подавить смех, рассказывала актриса.

— Пусть этот старый козел высчитывает, что хочет! Какого х..я ты ему там нужна? — орал я.

— А это мы сейчас узнаем, — сказал Нагиев, — потому что к нам в студию пришла супруга профессора Элеонора Генриховна.

Как только пожилая дама включилась в сцену, меня будто выключило. Я уже думал о своем, о предстоящей съемке, на которую должна была приехать капризная эстрадная певичка Ирина Салтыкова. И только, когда меня за плечо стал тормошить Нагиев со словами «диванчик-то сломан, Виктор», я вновь «вжился» в роль обманутого мужа. Тут неожиданно для себя и всех присутствующих я вскочил и с воплем «ах ты, бл..дь!» схватил карты, порвал их и швырнул в лицо «жены». После я сказал, что не желаю находится с ней в одной студии и подаю на развод. Вскочил и рванул за кулисы. Нагиев пытался меня задержать, но я вырвался и убежал. Почему я так сделал? Сложно сказать, но тогда я решил, что поступить нужно именно так. Коллеги были расстроены, ведь я не доиграл сцену до конца. Но изменить что-то уже было невозможно.

Меня хватило месяца на три работы в этом ток-шоу. Оттуда я ушел шеф-редактором в коммерческую телекомпанию, которая вещала из российской столицы на территорию США, для наших эмигрантов. Чтобы прямые эфиры видели в Америке по вечерам, трудиться приходилось по ночам. Поэтому коллектив в основном состоял из одиноких, либо разведенных людей. Дело было на Новый год. Работать в праздничную ночь выпало моей бригаде. Для подготовки к двум часовым программам в прямом эфире требовалось оказаться в телецентре в 2 часа ночи. Поэтому семейному звукорежиссеру я разрешил отметить праздник с близкими и приехать после на работу. А всем одиноким-разведенным предложил встретиться около полуночи на Красной площади, чисто символически выпить по бокалу шампанского и на метро уехать в Останкино. Так и поступили. Добраться до площади нам не удалось: народа было столько, что к полуночи нам посчастливилось дойти до угла Моховой и Тверской. Наспех откупорив бутылку, мы под всеобщие крики радости чокнулись и отметили наступление нового года. Несмотря на мои уговоры, бутылок с игристым было несколько. Ведущая Наталья Козелкова потребовала продолжение банкета и в ход пошла вторая бутыль.

— Наташ, ты бы остановилась, — пытаясь переорать радостные вопли толпы, кричал я ей в ухо. — Тебя же под софитами в студии развезет. Хватит пить!

— Отстань! Все будет нормально. Пока доедем, я развеюсь и буду как огурец.

В метро кто-то из нас захотел сладенького и открыл коробку с зефиром. Тут поезд дернулся и коробка упала на пол вагона, шоколадные половинки раскатились. Наталья проворно собрала их в упаковку и сказала: предложим гостям студии. В новогоднюю ночь за баснословные гонорары нас обещали навестить юмористы средней руки.

— Кстати, я же гитару принесла на днях в редакцию, — азартно блестя глазами, сказала Козелкова.

— Ты что, петь что ли собралась в эфире? — опешил я.

— Ну да. А что такого? Я прекрасно пою романсы. Я же актриса по образованию, — гордо ответила ведущая.

— Итить твою мать! Прям цирк с конями. На хер тогда приглашали юмористов, если ты там петь собралась? Давай ты просто будешь общаться с гостями и задавать им вопросы, а под гитару петь друзьям будешь.

— Андрюш, ну не будь занудой. Я и пообщаться успею, и песни спеть. Тебе понравится.

Стоит ли говорить, что в Останкино пьянка продолжилась. Козелкова вливала в себя новые порции шампанского и к началу эфира уже была изрядно захмелевшая. В жаркой студии, как я и предполагал, Наталью развезло. В аппаратной я сидел на «ухе». Телесуфлер крутила гример Зоя. Но Козелкова была на своей волне и несла в камеру полнейшую чушь.

— Идиотка, что она несет?! — спрашивала у меня режиссер Наталья.

— Козелкова, заткнись и читай по суфлеру, — сказал я в «ухо» ведущей.

После моей фразы ведущая демонстративно достала из уха наушник и бросила его на пол.

— Пи..ц, совсем у нее башню сорвало. Зачем вы ей наливали? — вопрошала режиссер.

— Наливали! Она сама себе наливала и совсем не слушала меня, — объяснял я ситуацию.

В этот момент ведущая рассказывала гостю, что одна воспитывает дочь и та собирается поступать в театральный. И в ту же минуту со словами «а давайте я вам спою» Козелкова выудила из под стола гитару и начала голосить…

Только позже я узнал, что у Натальи Козловой была алкогольная зависимость. Ее карьера на русско-американском канале закончилась именно по этой причине.

Происки «зеленого змия»

Это сейчас, когда я уже мало и редко выпиваю, стараюсь вести здоровый образ жизни, я точно могу сказать, что мне до сих пор стыдно за некоторые поступки, совершенные мной под воздействием алкоголя. Алкоголиком я вроде не был, но пить различные спиртные напитки раньше вполне любил. И не дай Бог в этот момент мне в руки попадался мобильный телефон. Я строчил людям любовные послания, предлагал авантюры, с кем-то ругался, порывался «лететь в Париж» и тд. Много было постыдных записей, за которые стыдно даже сегодня. Наутро я часто страдал похмельным синдромом и сгорал от стыда за всё то, что вытворял накануне. Почти каждое утро после веселой ночи начиналось с того, что я брал в руки телефон и читал свои «опусы» и потом писал извинительные речи.

Помню на программу «Диалог с Америкой» в гости к Наталье Козелковой пришла певица Анастасия — та самая «королева золотого песка». До эфира мы легко общались, болтали с ней на разные темы и после программы она всю мою выпускающую бригаду пригласила к себе домой на Пречистенку.

— Ребята, приходите, я очень вкусно готовлю, угощу вас блюдами грузинской кухни, пообщаемся, — зазывала Анастасия.

Разумеется, при первой же возможности мы рванули в гости к «звезде эстрады».

Жила Настя в старом доме в исторической части Москвы. Лифт привез нас на последний четвертый этаж. Квартира по современным меркам оказалась не очень большой, но весьма уютной.

— Мне еще принадлежит часть чердака. По этой лестнице вверх, — хвалилась певица.

Надо отметить, Анастасия оказалась роскошной хозяйкой. Готовила она действительно превосходно. Под вкусные мясные блюда мы уговорили бутылочку водки и что-то еще, и начали голосить ее же песни. Она рассказывала о своей жизни, восхождении на эстраду, подковерные игры в шоу-бизнесе и о том, что с мужиками ей не везет.

— Несколько раз я была замужем. Нынешний муж, он же и мой директор тоже уже не то. Подумываю о разводе, — рассуждала певица.

Мой пьяный разум толкал меня на опрометчивый поступок, а язык моментально это выдал в «эфир».

— И, правда, Насть, — закинув руку на шею певице, — на фиг тебе этот старый козел? Разводись и выходи за меня.

Анастасия отшучивалась, а меня несло, я напирал и уже фактически лез пить с ней на брудершафт. Смутно помню, как мы уходили домой, но наутро мне было дико стыдно за свое поведение. А коллеги потом еще долго подкалывали меня.

Работа с легендой советского ТВ

Однажды Наташа Козелкова пригласила на программу свою коллегу по дикторскому отделу центрального телевидения Валерию Рижскую. Для меня «тетя Лера» была героиней моего детства, я хорошо помнил выпуски любимой программы «Спокойной ночи, малыши» с ее участием. И тут — она живая, к ней можно прикоснуться, потрогать ее. Так получилось, что после распада СССР Валерия вместе с мужем сначала переехала в Израиль, а оттуда — в Канаду. И, прожив два десятка лет в Монреале, в Лере неожиданно проснулась дикая ностальгия по Родине.

Беседа в прямом эфире с Валерией Рижской была очень захватывающей и интересной. Помимо Леры в студии присутствовала Анна Варпаховская, с которой Рижская играла в спектаклях на сцене русского драматического театра имени Леонида Варпаховского в Монреале.

И буквально через пару недель руководство канала приняло решение взять на работу Валерию Рижскую. Мне посчастливилось, что Леру поставили в одну смену со мной. За несколько месяцев мы с ней сдружились. Она рассказывала удивительные истории из прошлого, когда она была одной из самых легендарных женщин Советского Союза: дикторов ЦТ тогда в каждой семье считали фактически родным человеком.

Лере было непривычно и даже сложно читать текст по телесуфлеру. Она рассказывала, что в бытность работы диктором об автоматических подсказчиках и речи не было: в СССР их попросту не существовало. Она и ее коллеги вынуждены были запоминать текст абзацами. И не дай Бог ошибешься! За это штрафовали и даже отстраняли от эфиров. У советского телевизионного руководства были очень высокие требования.

Но привыкнуть к телесуфлеру оказалось не так сложно по сравнению с тем, чтобы перестроить сознание под современные политические реалии в стране. Валерии было крайне сложно разобраться в российской жизни. Кроме того, ностальгия вернула ее в Россию в то время, когда в Москве повсеместно взрывались дома и вагоны метро. Каждый раз Лера приезжала в Останкино с огромными словно блюдца глазами и вопрошала: как вы живете в постоянном стрессе?

Лере так и не удалось адаптироваться под суровые реалии современной России. Буквально через 4 месяца после приезда в Москву она вернулась назад в Канаду, забрав с собой своих пожилых родителей. Увы, я растерял контакты Валерии и так не побывал у нее в гостях.

Подружка моя

«Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, — это дружба»

Франсуа Ларошфуко

В начале нулевых занесло меня корреспондентом на Третий канал. Работал я репортером в программе «Город» и был у нас шеф-редактор Леша Чукуров. «Дивный» креативщик. Помню придумал Леша для меня тему: сними, говорит, спецреп про наркоманов. Мол, половина Москвы варит «винт» из эфедрина. Я у него, конечно, поинтересовался, в чем сермяга. А он мне на голубом глазу чешет о том, что с Московского эндокринного завода, дескать, уходят нелегальные партии эфедрина. Неплохо бы, говорит мне шеф-редактор, проникнуть на завод и заснять, как левак уходит с производства. Ну, я прям в гомерическом смехе зашелся. «Леша, говорю, да ты фантаст!» А он дьявол не сдается. Ну, ладно, говорит, раз так, то просто ворота завода снимем и ты за кадром скажешь, что с завода уходят нелегальные партии препаратов, из которых нарики варят «винт». Я ему: да не вопрос, Леша, только в представлялке я назову вместо своей фамилию твою и таскайся ты потом по судам сам. Разумеется, сюжет по сценарию Чукурова я снимать не стал.

В нашей же редакции, но в программе «Регион» работала шустрая и деятельная дама Валентина Щербакова. Она была женщиной общительной и яркой, поэтому мы с ней довольно быстро сдружились. Острая на язык, с удивительно глубоким и тонким мышлением, настоящая душа компании и креативщик. Неоднократно мы с ней попадали в забавные переплеты и весело из них выбирались.

Помню, как в один из летних дней ко мне в Москву приехал друг детства Серега. Торчать в душной столице не хотелось и мы позвонили Валентине.

— Чего сидеть дома! Дуйте ко мне в Сан-Сити (Валя так называла Солнечногорск). У меня в гостях Игорь с Янкой, мы сейчас с легким пикничком выдвигаемся в сторону озера, хотим катамаран взять. Давайте, дуйте к нам!

Часа через полтора мы нашли на берегу озера Сенеж изрядно подвыпивших коллег. Валька была трезвой, поскольку фактически не выпивала. Мы взяли большой катамаран, я в залог оставил останкинский пропуск. Продолжать пикник планировалось прямо посередине озера. Мы с другом сели на педали, жена Васи — весьма дородная девица — Яна устроилась между нами и продолжала глушить настойку из горла, Валя вместе с Игорьком сервировали «поляну» на задней площадке катамарана. Доплыв до середины озера мы обнаружили проблему: на лопасти намоталась тина. Решили передохнуть. В этот момент Яна с воплем «Я ссать хочу!» с носовой части перешла на корму. Нос катамарана задрался. Валентина заорала «Яна, назад!»

Положение «корабля» выправилось. Тут я услышал голос Сереги:

— Ой, смотрите, чьи-то сумки плывут, — сказал друг, указывая на сумки рядом с катамараном.

— Бл..ть! Это же наши сумки, — закричала Валя и сиганула в воду.

Вслед за ней спасать продукты и личные вещи бросился Игорь. Вся еда намокла и есть ее было невозможно. Промокли и документы, и деньги. Нужно было возвращаться на базу. Яна орала, что сейчас обоссытся, продолжала «глушить» валькину настойку и после бросила бутылку в озеро.

— Ах ты, сука, — заорала Валя. — Что ж ты делаешь? Это озеро чистят на деньги налогоплательщиков, то есть меня, — прокричала Валя и кинулась в воду вылавливать пустой сосуд.

Вернуться в порт самостоятельно было невозможно. Обмотанные водорослями лопасти не давали движения. Мимо проплывали другие катамараны, где люди буквально валялись от смеха над нами.

— Эй вы, хватит ржать, — голосила Валентина, — лучше киньте нам свои концы!

После этой фразы в гомерическом хохоте валялись уже мы.

На базу мы все-таки приплыли. Валька с Игорем плыли и толкали катамаран сзади. На берегу мы увидели выстроившихся в шеренгу спасателей, которые давились от смеха. Пока наш катамаран пришвартовывали, Яна продолжала бесноваться и грозила обоссаться на месте.

— Да ссы здесь, сука, здесь мелко! — подхватывая промокшие сумки, гаркнула Валька.

— Серега, идите платите за катамаран сами, — сказал я, — мне стыдно. И не забудь взять у кассирши мой пропуск.

Кассирша задыхалась от смеха и взяла с нас плату в два раза меньше, отметив, что «такого шоу мы здесь не видели никогда».

В конце апреля 2009 года Валю нашли на железнодорожной станции Крюково с черепно-мозговой травмой. При ней не было документов. Через несколько дней она умерла в реанимации зеленоградской больницы. Я не знал, что с ней произошло несчастье и начал ее искать только когда несколько дней подряд не мог до нее дозвониться. Увы, я нашел ее слишком поздно, в морге…

Я часто вспоминаю Валентину, мне ее дико не хватает. Светлая память.

Кошмары «Норд-Оста»

Чудовищный теракт в театральном центре на Дубровке в Москве произошел в то время, когда я работал на Третьем канале в программе «Город». Мне пришлось бывать поблизости от захваченного театра в дни мучительного ожидания. Помню, как моей коллеге, журналистке Олесе Матвеевой всё тот же «креативный» Алексей Чукуров дал задание:

— Поезжай в штаб, где тусуются родственники захваченных в плен зрителей. Найди кого-нибудь, кто расскажет о своем близком, который сейчас в плену. Пусть покажет фотки, расскажет о нем и попросит террористов освободить заложников…

— Леш, а ты не думаешь, что может быть обратный эффект. Террористы же не идиоты, они мониторят все телеканалы. Вдруг они разозлятся и героя моего сюжета попросту расстреляют, — пыталась достучаться до разума шеф-редактора корреспондентка.

— Не нагнетай! — отмахнулся от Олеси Чукуров. — Ты думаеше не о том. Думай лучше, каким сильным будет твой репортаж. Какой рейтинг он соберет. Езжай смело.

На ту съемку я поехал за компанию. Олеся всю дорогу лихорадочно пыталась придумать ход, чтобы своим сюжетом не навредить.

В радиусе нескольких километров от театрального центра, где почти тысяча зрителей мюзикла «Норд-Ост» в тот злополучный вечер, 23 октября 2002 года были взяты в заложники физически ощущалось дикое напряжение. Казалось, жизнь в районе улицы Мельникова словно застыла. Это очень сложно передать словами. Подойти к ДК не представлялось возможным: все улицы, ведущие к театральному центру были перекрыты бойцами ОМОН. В двухэтажном здании неподалеку от захваченного ДК расположился оперативный штаб. Там Олесе удалось найти женщину, чей муж-музыкант в момент налета террористов находился в оркестровой яме. Спустя несколько дней после штурма я увижу эту женщину в сюжете своих коллег уже на другом телеканале, в черном платке и заплаканную. Ее надежды, как и чаяния родственников еще 173 пленников оказались совершенно напрасными…

В дни мучительных ожиданий разрешения этого чудовищного теракта редкие журналисты не охотились за эксклюзивом. Эта погоня за «жаренными фактами» в те дни по сути являлась преступлением. В попытке опередить конкурентов ведущие несли в эфире то, чего вслух произносить было просто нельзя. Ныне известный Глеб Пьяных в то время вел на Трёшке информационно-политическую программу «Главная тема» и я сам лично помню, как он сообщил телезрителям о том, что «в этот момент бойцы подразделения „Альфа“ подтаскивают к зданию театрального центра какую-то арматуру. Вероятнее всего, что силовики готовятся к штурму». Также я помню раскрытые рты коллег и секундное замешательство, а потом дружный вопль «Он, бл..ть, думает, что он несет?!». Скорее всего, Пьяных думал о том, что он будет первым, от кого телезритель узнает что-то новое и эксклюзивное.

Ночной редактор

Спустя некоторое время по протекции моего знакомого меня приняли на работу в отдел региональной коррсети информационной программы «Вести» в качестве ночного редактора. Я был обязан следить за лентами информагентств и в случае ЧП (сильного пожара, авиакатастрофы, крупного ДТП и тд.) звонить сначала своему начальнику и выполнять его распоряжения. Также я выполнял все поручения, которые мне давал шеф-редактор выпускающей бригады. Ночь делили два редактора, один сменял другого.

— Привет, Валера! — зайдя в кабинет отдела коррсети, поприветствовал я коллегу из вечерней смены. — Что у вас осталось, что можно предложить утреннему выпуску?

— Здорово! Смотри, мы днем получили картинку из Коми, там на заводе по производству соков в упаковке обнаружена ртуть. Нам не пригодилось на вечерние выпуски, отдаем утру. Короче, на усмотрение шефа.

После полуночи на работу подтягивалась утренняя бригада. Ко мне зашла продюсер выпуска, которая всегда забирала у меня кассеты с видеоматериалами. Я ей отдал кассету, на которой была записана ртуть в соке. Шеф-редактор принял решение в каждом выпуске рассказать кратко об этом происшествии.

Был день, но я отсыпался после ночной смены, когда у меня затрезвонил мобильник. Звонил мой начальник.

— Андрей, кто разрешил давать выпуску кассету с ртутью?

— Мне ее передала вечерняя смена, Валера.

— Этого быть не может! На вечерней летучке директриса сказала уничтожить запись…

— Да ты что?! А почему же мне ее Валерка дал и сказал, что на усмотрение выпуска?

— На усмотрение выпуска говоришь? Ну, тогда с нас взятки гладки. Давай пока, — сказал мне шеф и отключился.

И только ночью, когда ко мне зашла продюсер выпуска Надя, всё встало на свои места. Выяснилось, что днем в секретариат телеканала позвонили юристы с того самого завода, который «Вести» «полоскали» с ртутной историей всё утро и заявили, что 2 недели назад завод проплатил ВГТРК рекламу на полгода вперед, а вместо благостных роликов получил скандальную известность. В связи с этим, руководство «Вестей» приняло решение оштрафовать на месячную зарплату шеф-редактора и ведущую. Помню, что ведущая потом месяц со мной не здоровалась хотя, по сути, моей вины в этом «косяке» не было.

Беспокойная ночь

«Если вы делаете что-то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает — не расстраивайтесь: восход солнца — это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время еще спит»

Джон Леннон

Если во время ночного дежурства в стране происходило ЧП, то у меня не было времени даже отлучиться в туалет. Вечер не предвещал беды и я бездельничал. Но в 22.30 ленты прорвало: в Воркуте на шахте произошло обрушение. Я позвонил своему начальнику. Он сказал связываться с Сыктывкаром и требовать их искать съемочную группу в Воркуте.

Понятное дело, что заместитель начальника нашей телекомпании в Коми была совершенно не рада моему звонку.

— В Воркуте обвалилась шахта, — говорил я в трубку. — Мне на дубли нужно хотя бы «хрипушку», а на утро нужно получить первые кадры с места аварии. Ищите корреспондента для «хрипушки» и съемочную группу в Воркуте.

— Где же я вам ночью всех найду? — недовольным тоном ответила мне представитель телекомпании в Сыктывкаре.

— Слушайте, но это уже ваше дело. Вы же все-таки руководитель. «Нахрипеть» вы и сами можете, я вам сейчас по факсу вышлю тассовку.

— Нет, спасибо. Я найду корреспондента.

Ленты бесперебойно выдавали новую информацию. Я метался от компьютера к телефону, к факсу и обратно. Мои старания были не напрасны. Все орбитальные выпуски выходили с обновляемыми «хрипушками», а 5-ти часовой — первый московский выпуск «Вестей» вышел с полученной из Воркуты «картинкой». Это был триумф, поскольку конкурирующие каналы продолжали рассказывать о трагедии на карте. Однако за старания меня не вознаградили, а, наоборот, оштрафовали на 100 долларов. Днем мне позвонил начальник:

— Андрей, почему ты не заказал в Грузии синхрон Саакашвили, который заявил, что начнет топить в акватории Грузии российские суда? Все другие каналы показывают, а мы — с голой жопой.

— А я не знал ничего об этом. Я не видел этой информации. Я всю ночь занимался Воркутой. Мы единственные, у кого утром уже была «картинка».

— Да, я в курсе. За Воркуту — спасибо, но за про..б по Грузии тебя велели оштрафовать.

— Подожди! Как так? Вместо благодарности — штраф? А почему наш стрингер в Грузии мне не позвонил и не сказал, что у него есть такой шикарный синхрон? Ты же знаешь, что я полностью был занят Воркутой…

— Андрей, я всё понимаю, но из-за твоей невнимательности у нас у всех теперь проблемы. Ты будешь оштрафован, это не обсуждается, — бросил в трубку начальник и отключился.

В такие моменты мне было очень обидно из-за несправедливости.

Трагедия, которую не забыть

Я спал после ночной смены в тот момент, когда подонки-террористы захватили в заложники детей, родителей и учителей школы №1 в Беслане. Днем меня разбудил звонок моей сменщицы Оксаны.

— Андрюх, сегодня будем работать вместе всю ночь, очень много видео ожидается из Беслана.

— Что случилось?

— Ты что, не в курсе? Ах да, ты же всё проспал…

— Оксан, да говори ты уже в чём дело? — орал я в трубку.

— Террористы школу захватили в Беслане. У нас там работает Чистяков и Симонян. Туда флайку пригнали. Видео будет до хрена.

— Пи..ц! Вот ужас-то. Ладно, до вечера.

Трудными оказались две ночи. Трудными абсолютно для всех. Я впервые увидел, как у военного корреспондента Чистякова текли слезы, когда он выходил на прямую связь со студией. Наша ведущая Алия Трескова как ни старалась, но слез сдержать тоже не смогла. И самое паршивое, пожалуй, в те дни было то, что мы откровенно врали зрителю. По особому распоряжению «сверху» ведущая и корреспонденты обязаны были говорить, что террористы удерживают 45 человек. Какие 45 человек, если подонки согнали в спортзал школы все классы с линейки, посвященной началу учебного года?! Из всей «картинки», что мы получали из Беслана в эфир выходило от силы процентов десять. Тем же распоряжением «сверху» нам запретили показывать военную технику, людей в камуфляже, плачущих людей… Впрочем, если это еще как-то объяснимо — спецслужбы наверняка подозревали, что террористы просматривают эфирные каналы и увидят подготовку к штурму — то намеренное занижение количества заложников мне непонятно и по сей день.

Я солгу, если скажу, что по идейным соображениям уволился из ночных редакторов «Вестей». Но неудобный график, маленькая зарплата, пофигизм начальства, конечно же, сыграли свое дело. Кстати, даже при увольнении я так и не увидел той обещанной премии за усиленную работу в дни захвата заложников в Беслане. И дело тут даже не в деньгах. Грех говорить о материальном, когда гибнут люди. Дело в том, что руководство просто бросало свои слова на ветер, а когда нужно было заступиться за своего сотрудника, попросту умывало руки.

Однажды мне позвонили продюсеры Первого канала и предложили работу корреспондентом в новом шоу «Доктор Курпатов». Я не раздумывая принял их предложение и помахал «Вестям» рукой. О своих приключениях на главном канале страны я рассказал в моей первой книге «Нельзя молчать! Путеводитель по закулисью самого скандального телешоу России». Ее легко можно найти в Интернете. Поэтому о работе в «Пусть говорят» на страницах этой книги я рассказывать не буду.

Шоу Психа… терапевта

— Здравствуйте! Меня зовут Надежда Дягилева, я продюсер Первого канала, — звонкий голос в телефонной трубке разбудил меня после ночной смены. — Мы получили ваше резюме и нас заинтересовал ваш опыт. Но мы хотим увидеть ваши сюжеты. Сможете сегодня завезти в Останкино кассету?

— Да, конечно! — остатки сна в миг улетучились.

— Отлично. Запишите номер администратора. Приедете в телецентр, наберите его и он заберет вашу кассету. Вы готовы записать?

— Уже записываю, — радостно воскликнул я.

Быстро умывшись и проглотив кофе, я помчался на трамвайную остановку. Прямо от дома, где я снимал квартиру, ходил маршрут прямо до Останкино. Через 40 минут я позвонил администратору. Вышел парнишка и взял кассету с моими сюжетами.

Вечером мне вновь позвонили с Первого канала.

— Меня зовут Виктория Эль-Муалля, — представился голос в трубке. — Вы сегодня разговаривали с моей коллегой Надеждой.

— Добрый вечер, Виктория! Я разговаривал с Надеждой и отвез в Останкино кассету.

— Мы посмотрели ваши сюжеты и хотим предложить вам работу. Вам интересно?

— Очень интересно. Но я сейчас работаю в «Вестях» и прямо сразу меня никто не уволит.

— Я понимаю. Но вы готовы написать заявление, скажем, завтра?

— Смотря на то, договоримся ли по зарплате, — нашелся я.

— Сколько вы сейчас зарабатываете? — спросила собеседница.

— Тысячу баксов, — соврал я. (Этот разговор происходил ранней весной 2007 года. Тогда доллар стоил 26,5 рублей. А моя зарплата редактора в «Вестях» составляла 18 000 рублей)

— Мы готовы предложить полторы тысячи долларов, — отреагировала Виктория.

— С вами приятно иметь дело, — воскликнул я. — Я согласен.

— Отлично! Тогда увольняйтесь с «России» и ждем вас в понедельник в телецентре в 11 часов. Пропуск на вас будет заказан. Не опаздывайте. Кстати, вы знаете психотерапевта Андрея Курпатова?

— Конечно, — опять соврал я. — Такая знаменитость!

— Хорошо. Мы запускаем его шоу и вы будете в нем работать. До встречи!

Закончив разговор, я метнулся к компьютеру. Мне поскорее хотелось взглянуть на доктора. Я представлял себе почтенного господина, в классическом костюме-тройке, лицо которого обрамлено серебряной бородой. Но поисковик показал мне тщедушного, бледнолицего и несколько сладкого молодчика. Я немного оторопел.

Из «Вестей» я решил пока не уходить. Подумал, что написать заявление успею в любой момент. А поскольку мои смены были по ночам и работал я в графике неделя через неделю (семь суток труда и семь суток выходных), я решил попробовать совмещать — деньги ведь никогда не бывают лишними. В назначенный час я приехал в Останкино. Доктор Курпатов вместе со своей боевой подругой и по совместительству шеф-редактором программы Юлией Бредун предстали перед нами, будущей редакцией шоу.

— Всем добрый день, — гнусавым тонким голоском заговорил именитый доктор. — Меня зовут Андрей Курпатов. Я — психотерапевт и раньше моя команда делала программу на канале «Домашний».

— Возможно, кто-то из вас видел ее в эфире. Она называется «Всё решим с доктором Курпатовым», — вступила в разговор Бредун. — Но, если кто не видел, мы можем дать кассету с ее записью.

Заполучив кассету, я за ужином включил видак. Передача, которую я увидел, больше смахивала на продукт, сделанный людьми, далекими от телевидения. Такое самодеятельное шоу. На следующий день, когда я отдавал кассету следующему страждущему коллеге, редактор Марина Селиванова спросила у меня:

— Андрюх, ну, как тебе?

— Редчайшее говно, — откровенно ответил я. — Уровень кабельного канала города Запупырска.

И только в этот момент я заметил, что наш диалог слышала шеф-редактор Бредун. Ее лицо перекосила гримаса злобы.

Конфликт в разгаре

После того диалога Бредун «любила меня взасос». Она каждый раз придумывала новые варианты, чтобы скомпрометировать мою работу.

— Это говно, а не сюжет, — говорила она, прочитав текст.

— Это не ответ. Скажи конкретно, что тебя не устраивает, — напирал я.

— Меня всё не устраивает. Мы тут все вроде как профессионалы и каждый должен грамотно и качественно выполнять свою работу, — краснея от злости, выпалила Бредун.

— Ты — шеф и ты скажи своему подчиненному, что тебя не устраивает в материале и что необходимо переделать, — злился я.

— Ты вообще не подходишь для этой работы! — блестела очками Бредун. — Я с самого начала говорила это продюсерам.

К слову, с продюсерами Надей и Викой мои отношения были превосходными. С Надей я даже сумел сдружиться. Правда, мои коллеги отчего-то приписывали нам романтические отношения.

— Я не могу с этой дурой работать, — с этими словами я влетел в кабинет продюсеров. — Бредунихе всё не так и не эдак. Текст мне завернула! Говорит, мол, говно, а что не устраивает — не объясняет.

Надя взяла мобильник, потыкала кнопки и проговорила в трубку: «Юля, зайди к нам».

Через три минуты в кабинет вошла Бредун. Она мне напоминала обиженного ёжика, выставившего свои иголки.

— Юль, ну чо за ребячество? — глядя на нее, спросила Надя. — Что тебя не устраивает в тексте. Мы параллельно читаем все тексты корреспондентов и, если что-то не то, сразу же правим. У Андрея всё нормально по тексту.

— Ну, раз вам нравится, тогда и вычитывайте его тексты, а я не буду, — выпалила Бредун и вылетела из кабинета.

— Идиотка! — в сердцах воскликну я.

— Андрей! — обратилась ко мне Вика. — Юля — твоя начальница, поэтому давай-ка полегче. Тебе нужно с ней помириться…

— Вика, я с ней не ссорился…

— Она обиделась на твое высказывание…

— Я свою точку зрения озвучил Марине Селивановой, а эта тупо «грела уши». Ты предлагаешь лицемерить и говорить, что всё прекрасно?

— Твой язык — твой враг, — подытожила Вика. — Надь, что делать будем?

— Слушай, ну это не дело, что Юлька личные обидки вымещает на работе. У Андрюхи реально хороший текст. Давай с ней попытаемся договориться, иначе у нас так и будет всё наперекосяк. Ну, а пока будем сами вычитывать.

«Или он, или я!»

В этот момент к нам в редакцию пришла Ирина Алексеева. Ее появление я запомнил навсегда. Наш режиссер Гурам в один из дней привел в нашу комнату странную женщину. На ней был надет какой-то черный плащ из кожзама, рыжие вьющиеся волосы с двух сторон схвачены резинками, на плече висела огромных размеров красная сумка тоже из кожзаменителя.