Бесплатный фрагмент - Священная последовательность книг

цикл «Кумекин и К»

Приходите, когда вас убьют!

Вечерами детективное агентство Кумекина обычно бывало пустынным. Сам хозяин засиживался допоздна, потому как спешить ему было некуда — в свои сорок лет он оставался убеждённым холостяком, всё своё время отдавал любимой работе, а «сердечные пустяки» считал уделом неисправимых романтиков. Жил Кумекин один в небольшом домике почти в центре города. Одну часть дома занимало детективное агентство, а в жилую его часть можно было попасть через небольшую дверь в кабинете Кумекина, искусно замаскированную под книжный шкаф.

Кроме Кумекина в агентстве работала худющая девица-секретарь неопределённого возраста с волосами цвета пожар в джунглях да молодой помощник Репейников, который оправдывал свою фамилию здоровой дотошностью. Несмотря на свой почти юношеский возраст парнем он был башковитым, энергичным. Кумекин мысленно называл его «живчиком с мозгами». Живчик в свободное от дел время ошивался в приемной у секретарши и доводил её до припадка каскадом анекдотов, иногда почти сальных.

И вот однажды, когда Пожар в джунглях, увлекаемый Репейниковым, покинул офис агентства, на пороге кабинета Кумекина появился Он. Странный клиент с серым перепуганным лицом. Он попросил закрыть жалюзи на окнах, присел на краешек стула и стал говорить зловещим шепотком: «Помогите! Меня хотят убить!»

— Простите, кто вас хочет убить, за что и почему Вы так решили? — спросил Кумекин. — А, может это вам кажется?

— Вот и в милиции сказали, что у меня простая паранойя и посоветовали прийти, когда меня убьют. Шутники в погонах! А мне до шуток. Меня преследуют.

— Как выглядит подозреваемый?

— Как человек!

— Понятно, что не зелёный человечек… — сострил Кумекин.

— А вы не смейтесь. Он может принимать любое обличье! — шептал странный посетитель. — Вчера преследовал меня до самого подъезда. Я спрятался под лестницей и оглоушил его сумкой с гантелями. Проверил пульс. Пульса нет. Но он просто имитировал смерть.

— По-моему, кто-то из нас тщетно имитирует здравый рассудок, — вслух размышлял Кумекин. — Ну и где ваш труп?

— Он исчез!

— А был ли мальчик?

— Я же говорю: он имитировал смерть… И снова меня преследует!

— А фамилия ваша как?

— Фамилию свою вам сказать пока не могу… я работал в органах…

— Во внутренних?

— Во внешних…

— Ухо, горло, нос? — съязвил Кумекин.

— Я работал в секретной лаборатории, проводил опыты… Вживлял человеку жабры…

— Так может, это сам Ихтиандр преследует Вас из-за неудачных опытов?

Посетитель по-прежнему не улавливал иронии в словах Кумекина.

— Я продолжаю дело доктора Сальватора. Мне удалось достичь того, что не по зубам оказалось ему!

— Поздравляю. А кто же Вас всё-таки преследует?

— Представитель подводной цивилизации, затонувшей Атлантиды. Они не хотят, чтобы человечество спустилось на дно океана и нашло там цивилизацию атлантов.

Сверкнула молния, раздались раскаты грома. Сильный ветер распахнул окно и стал рвать шуршащие жалюзи. Посетитель упал на пол с криком «Это он! Закройте окно!». Когда Кумекин закрыл окно и вернулся к столу, посетителя уже не было. Детектив собрал разбросанные ветром дела и хотел удалиться домой сквозь потайную дверь, как вдруг неожиданно вернулись Репейников с Пожаром в джунглях.

— Мы за зонтиками, шеф. А Вас там в приёмной женщина ждёт. Говорит, её мужа убили. Какого-то очень известного засекреченного биолога.

— Мадам Сальватор её фамилия? — пошутил Кумекин.

— Александр Сергеевич, Вы зря смеётесь. Старушка в печали! — обрела дар речи секретарша. — Отпоили её валерьянкой, уложили на кушетку в приёмной. Выйдите к ней.

— Житие мое… И почто мне такое наказание! Мало им дня! Уже по ночам ходить стали! — проворчал Кумекин, но в приемную всё же вышел. На кушетке лежала, обмахивая носовым платком женщина комплекции мадам Грицацуевой. При виде Кумекина она резко приняла вертикальное положение.

— Господин Кумекин, слёзно умоляю: верните честное имя моего мужа! На Вас вся надежда. Не откажите. Я прошла огонь, воду, медные трубы и внутренние органы… Только Вы можете мне помочь!

— Ближе к телу! — по-бендеровски сказал Кумекин, пощипывая редкие усики.

— Они говорят, что муж мой Иван Васильевич покончил жизнь самоубийством, а я уверена, что его убили.

— Ваш муж главный по тарелочкам?

— Он — крупный биолог. Только засекреченный.

— Видел я вашего крупного… Маленький, хлипкий, как вешалка для плаща. Приходил ко мне полчаса назад…

Нео-«Грицацуева» упала в обморок. Когда очнулась, словесный поток невозможно было остановить:

— Ванечка — такой впечатлительный! («Заметил!» — подумал Кумекин). Говорил, что его всё время преследовали. Кто-то, кто постоянно изменяет своё обличие. («Зелёный человечек! Оборотень!» — мысленно комментировал детектив). Незадолго перед гибелью к нему приходила какая-то девица. Сказала: «Милиция Вам не поможет, зато я помогу». Предлагала безопасность и спрятать архив исследований. Но Ванечка никому не верил. Увидел в газете объявление о вашем агентстве и ушел. Больше я его не видела… живым. — Вдова заплакала.

Пожар в джунглях и Репейников принесли воды, накапали валерьянки.

— Но как Вы могли его видеть полчаса назад, если я похоронила его три дня назад?

— Призрак! — отреагировала секретарша.

— Или кто-то умело имитирующий вашего мужа. Двойник! — Кумекин присел рядом со вдовой. — Где нашли труп? Мне надо обследовать место гибели. Ваш муж нёс собой какие-нибудь документы?

— По-моему, при нём был портфель! Но на месте гибели ничего не нашли. Может он в заросли улетел, когда мужа сбила машина?

— Едемте туда!

— Но на улице дождь, гроза… Может завтра?

— Завтра будет поздно! А дождь скоро закончится.

Кумекин помог вдове подняться, и они вышли из агентства. Репейников с секретаршей последовали за ними. Чтоб пресечь гнетущее молчание, Кумекин включил радио. Популярная группа пела: «Держаться за воздух, за острые звёзды…».

— Чем занимался Ваш муж? Какого рода исследованиями? — спросил вдову детектив.

— Криконсервацией какой-то. Я не знаю точно.

— Криоконсервацией значит. И в своих исследованиях, похоже, он ушёл далеко, если его… остановили.

Вдова заплакала.

— Но кто устроил этот маскарад с цирком у меня в кабинете, нёс всякую галиматью про вживление жабр? Я принял его за очередного городского сумасшедшего, а это наверняка была разведка боем. Враги вашего покойного мужа явились ко мне в надежде, что я посвящён в секреты профессора.

— А Вы не посвящены? — В унисон спросили Репейников и Пожар в джунглях.

— Увы…

Поиски портфеля оказались безрезультатными. Вымокнув под дождём, Кумекин оставил Репейникова с секретаршей, завёз вдову домой и вернулся в офис. В приёмной зазвонил телефон. Кумекин поднял трубку. На том конце телефонного провода услышал взволнованный голос профессорской вдовы:

— Александр Сергеевич, портфель мужа я нашла дома. Но он пуст!

— Будем искать. Если Вы не против, завтра заеду к Вам и мы поищем бумаги вместе.

Вдова согласилась. Закончив разговор, Кумекин бросил случайный взгляд на приоткрытый ящик в столе секретарши. Поверх бумаг в нём лежала книга «Человек-амфибия».

— А вот и наш «Ихтиандр»!

Кумекин позвонил вдове:

— Лидия Ильинична, мне нужно срочно приехать к Вам. Кажется, я знаю, кто причастен к смерти профессора.

Вдова встретила его на лестничной площадке.

— Кто же убийца? — по пути в кабинет мужа спросила она.

— Лидия Ивановна, как выглядела женщина, которая приходила к Вашему мужу незадолго до его гибели?

— Она была в черных очках. Вечером. Это мне показалось странным. И ещё она, по-моему, изменяла голос.

— Чего она хотела от вашего мужа?

— Я никогда не вмешивалась в дела мужа. Но этот разговор услышала краем уха, когда зашла предложить гостье чая.

— О чём они говорили?

— Женщина плакала, просила помочь умирающей матери, но муж ответил, что не может рисковать, применяя непроверенное на практике средство. Они разругались. Женщина быстро ушла, а муж заперся в кабинете и полночи проходил там. Рано утром он ушёл и больше я его не видела…

Вдова снова заплакала. Кумекин едва успокоил её. Потом попросил разрешения посмотреть содержимое письменного стола. Вдова ушла на кухню, а детектив долго перебирал листок за листком рукописи профессора, написанные «леонардовым» почерком. Даже прикладывая листки к зеркалу, он не смог прочитать написанное на них. Неожиданно среди рукописей Кумекин нашёл скопированный из какого-то журнала листок, гласивший о предсказаниях некоего Эдгара Кейси, который уверял, что вскоре появится сверхвыносливая человеческая раса, у которой будет улучшенная ДНК. Эти люди будут иметь способность самовосстанавливаться. В статье, где говорилось о том, что Кейси назвал дату создания новой расы — 2004-й год, стояла пометка профессора: «они уже существуют и ждут своего часа?».

— Бред сивой кобылы! И зачем профессор собирал такую галиматью?

К статье скрепкой была подколота какая-то фотография…

— Вот так поворот! — воскликнул Кумекин.

Появилась вдова с чаем.

— Лидия Ильинична, вам знакома моя секретарша Маргарита Майстрович?

— Нет. Я впервые её увидела у Вас в офисе.

— А как Вы объясните, что на этой фотографии Вы с ней вдвоём?

Вдова побледнела.

— Рита, зайди! — крикнула она. На пороге появилась секретарша.

— И как Вы объясните весь этот спектакль? — спросил Кумекин.

— А мы не обязаны Вам ничего объяснять! — рассвирипела Пожар в джунглях.

— Вы раскрыли себя раньше, чем я нашёл эту фотографию, — сказал Кумекин. — Вас выдала книга Беляева в рабочем столе. И тот бред, который Вы несли, явившись под видом призрака профессора. Мне не понятно, зачем Вы разыграли спектакль в моём кабинете, ведь рисковали быть разоблаченной.

— Я приходила за письмом. Его, минуя меня, занёс Вам Репейников.

— Что в том письме? Впрочем, и так понятно: профессор высказал свои предложения о том, кто его преследует, угрожает…

— Сообразительный, — с улыбкой булгаковского Варенухи-вампира произнесла Рита.

— Но что вам надо было от профессора?!

— Я узнала о его исследованиях от Лидии Ильиничны. Она — подруга моей умирающей мамы. Сначала в своём виде пришла к профессору, но он заупрямился. Тогда я решила преследовать его. Обряжалась кем угодно…

— Даже зелёным человечком? — спросил Кумекин.

— Даже им. Но профессор был упрямее осла. Однажды я почти настигла его в подъезде, а он ударил меня чем тяжелым по голове. Помните, я с перебинтованной головой пришла на работу? Я тогда объяснила, что упала дома с лестницы… Пока я была без сознания, профессор успел разглядеть, кто скрывается под личиной зелёного человечка. Я поняла, что раскрыла себя и теперь уж точно он не только не станет со мной говорить, но и может заявить куда надо. На следующий день я сопровождала его от дома. Профессор куда-то спешил. Бросил письмо в почтовый ящик и побежал через улицу. Тут-то и попал под машину. И тогда я поняла, что нужно рассказать эту историю Лидии Ильиничне. А потом всё завертелось как-то само собой. Но вчера я увидела у Вас на столе прошедшее мимо меня письмо профессора и поняла, что сгорю. Приняла образ призрака и выкрала письмо, когда Вы закрывали окно.

— Это понятно. Но зачем Вы, Лидия Ильнична, явились в офис? Случай с призраком мог бы поставить точку в истории — я не верю в мистику.

— Это была вторая наша ошибка… — начала вдова. — Я решила подстраховать Риточку.

— Мы собрались покинуть офис, как вдруг некстати вернулся Репейников. Пришлось изображать обморок…

— Портфель пуст. Где документы? — спросил Кумекин.

— Скорее всего, в сейфе на работе у Ивана Васильевича.

— То есть они недосягаемы? Не понимаю, зачем вами был затеян весь этот сыр-бор!

— А я знаю, — сказал неожиданно появившийся Репейников. — На этом диске, изъятом в ближайшей от места происшествия аптеке, видеозапись, на которой хорошо видно, что профессор не сам попал под машину, а ему помогли…

Секретарша фурией набросилась на Репейникова, но он оттолкнул её.

— Кто толкнул Ванечку? — спросила вдова.

— Неужели не поняли?

— Рита?! Не может быть! Зачем ей это нужно?

— Лидия Ильинична, она не только дочь вашей лучшей подруги, но и дочь… вашего мужа. Письмо профессора проливает свет на многое! Ритуля, я смог его извлечь из вашей сумочки, — Репейников достал из внутреннего кармана конверт и секретарша снова накинулась на молодого детектива. Кумекин еле оттащил её от Репейникова. Потом бросился к потерявшей сознание вдове, стал приводить её в чувство. Женщина попросила Репейникова продолжить рассказ.

— По-моему, этот разговор нужно отложить до лучших времён, — сказал Кумекин.

— Нет-нет, я хочу знать сейчас! — запротестовала вдова. — Мне уже гораздо лучше.

— Пусть Маргарита сама расскажет, зачем толкнула профессора под машину.

Рита молчала.

— Пожалейте девочку, она сама в шоке.

— Лидия Ильинична, она не пожалела ни Вас, ни профессора.

Рита взвизгнула.

— А за что его жалеть?! Мало того, что втайне от жены прижил ребенка на стороне, не хотел признавать и помогать, так ещё отказал, когда я на коленях просила помочь умирающей матери. У него один ответ: «Исследования не закончены, я не могу рисковать». А я хваталась за любую соломинку, чтоб спасти маму…

— Теперь Вы и маме не поможете и сами в тюрьму угодите, Рита, — тихо произнёс Кумекин. — Лидия Ильинична, что Вы скажете?

Вдова долго молчала, потом сказала:

— Ванечку не вернуть. Отпустите её!

Селёдка под Шубертом

Репейников явился в офис заспанным.

— Шеф, что случилось? Зачем надо было поднимать ни свет, ни заря?

— Илья, ты давно был в библиотеке?

— Да ещё в школьные годы… А почему Вы спросили?

— Потому что мы с тобой сейчас поедем туда.

— Давненько книжек в руках не держали? — ухмыльнулся Репейников.

— Каждый, считающий себя интеллигентным, человек, должен хотя бы иногда ходить в библиотеку, чтобы посидеть в тиши читальных залов…

— Шеф, а если без патетики? Зачем мы туда идём в такую рань? Не за книжками по криминалистике?

— Тебе бы не помешало их почитать. Но мы идём по другому случаю. Там человека убили.

Репейников присвистнул:

— Вот так библиотека — тихое, спокойное место… с виду. Труп нашли где? И когда?

— В читальном зале нашли. Вчера вечером, после закрытия…

— А разве библиотека не закрывается на пульт?

— В том-то и дело, что закрывается. Когда сработала охранная сигнализация, приехала милиция с собакой и завхоз библиотеки. Они и обнаружили труп. И раскрытое окно читального зала. Из него, видимо, и выпрыгнул убийца. Меня смущает одно…

— Что убийца выпрыгнул со второго этажа?

— И это тоже. Вопрос: как в библиотеке закрыли посторонних людей?

— А я нисколько не удивлён, меня в этой библиотеке тоже однажды закрыли, когда я задремал на банкетке в цокольном этаже.

— Репейников, я и не подозревал, что ты тайный библиоман. Тебе дня мало, на ночь в библиотеке остаёшься?

— Смешного на самом деле мало. Когда я проснулся и пытался выпрыгнуть из окна первого этажа, меня встретили милиционеры и под белы руки провели в участок. С тех пор я не люблю ходить в библиотеку…

— А придётся! У меня, мой юный друг, там знакомая работает. Очень приятная симпатичная женщина. По совместительству директор. Она и попросила заняться этим делом.

— Так там, наверно, менты с вечера копошатся?

— Уже не копошатся. Приехали, труп забрали, завхоза допросили и исчезли. Марии Антоновне велели набраться терпения и ждать.

— Мария Антоновна, это Ваша симпатичная приятельница?

— Зришь прямо в корень, Илья! Едем!

Через пятнадцать минут они уже сидели в кабинете директора библиотеки, которая одарила детективов лучезарной улыбкой, собственноручно разлила принесенный секретаршей чай и угостила вареньем из молодых сосновых шишек. Репейников растаял от такого внимания и уже хотел ответить на гостеприимство парочкой заготовленных, безотказных по силе действия комплиментов, но вовремя заметил обручальное кольцо на руке молодой директрисы.

— Машенька, за чай спасибо. Но нам хотелось бы увидеть место преступления… Проводишь нас? — попросил Кумекин.

Втроём они поднялись по лестнице на второй этаж.

— Это наш отдел искусств. Здесь всё и произошло, — сказала Мария Антоновна.

Кумекин удивился:

— Здесь? А мне казалось, что в большом читальном зале. Там задремавшего человека за пальмой могли и не заметить сотрудники читального зала, а здесь…

— А здесь вчера весь день работала Оленька. Заведующая в декретном отпуске, одна сотрудница на сессии, вторая на больничном. А у Оленьки ребёнок заболел и она отпросилась у меня уйти раньше. Отдел пришлось закрыть и на двери оставить объявление с извинениями.

— Репейников, подбери отвисшую челюсть и озвучь нам свой вопрос.

Молодой детектив не заставил ждать шефа и выдал вопрос:

— Но как Ваша Оленька могла закрыть человека в отделе? У неё какое зрение? Очки носит — минус пятнадцать?

— Зря Вы иронизируете, молодой человек: Оленька — лучший библиотекарь по итогам работы за прошлый год. Я звонила ей ночью, когда узнала об этом ЧП. Оленька утверждает, что в отделе никого не было, когда она закрывала дверь.

— Значит, он появился с помощью телепортации… — пробормотал Репейников. Но директор услышала его слова и хотела возмутиться бесцеремонностью молодого человека.

— А можно пригласить сюда вашего завхоза? — пришёл на помощь молодому коллеге Кумекин. Завхоз чудесным образом материализовался в дверном проёме. Марья Антоновна даже телефон не успела поднести к уху.

Завхоз представился:

— Денис Алексеевич Петровский. Я уже не один раз писал Марье Антоновне докладные о халатности сотрудников этого отдела. Вы думаете, что это первый случай, когда читателей закрывают в библиотеке?! Это происходит систематически! Да и саму Оленьку тоже приходилось вызволять из рук милиции…

— Денис Алексеевич, — лицо директора залилось пунцовой краской, — два раза у Вас это систематически? Я попрошу оставить разговор на потом и ответить на вопросы детективов.

— Я всё уже рассказал милиции и второй раз не собираюсь. Я занят по уши! У меня закупки, кровля, ремонт пандуса…

— Денис Алексеевич, не заставляйте меня выходить из себя!

Завхоз тяжело вздохнул и повернулся к Кумекину:

— Что вы хотите услышать?

— Как два человека могли оказаться в сданной на сигнализацию библиотеке?

— Если б я вчера закрывал библиотеку — у меня б никто не остался.

Директора покинула её невозмутимость:

— Неужели? А кто сдавал библиотеку на сигнализацию в день, когда закрыли Ольгу?

Завхоз вытер извлечённым из кармана платком крупные капли пота на лбу.

— Я, как сапёр, ошибаюсь один раз.

— Так Вы сапёр, Денис Алексеевич! А я наивно полагала, что принимаю Вас на должность завхоза. Через полчаса жду у себя в кабинете! — Марья Антоновна учтиво распрощалась с детективами и ушла.

— Простите, что заставили вас стать свидетелями такой напряжённой сцены… — стал оправдываться завхоз. — Марья Антоновна чуточку вспылила… Характер у меня не сахар. Но она знала, кого берёт на работу…

— Пару минут назад она говорила о совершенно обратном. Или мы ошибаемся?

— Понимаете, меня рекомендовали Марье Антоновне. Наш общий знакомый «оттуда», — завхоз поднял глаза к потолку. — «Парашютист»!

— Парашютист — это фамилия такая? — съязвил Репейников.

— «Парашютист» — это человек, которого спустили сверху.

— В каком смысле?

— Прислали из министерства.

— Достаточно подробностей о ваших отношениях с директором! Я хотел бы наконец узнать, как два человека могли оказаться в сданной на сигнализацию библиотеке? — раскраснелся Кумекин.

— Я поговорил с Ольгой…

— По телефону?

— Нет, с глазу на глаз.

— Ездили к ней домой?

— Почти… –замявшись, ответил завхоз.

— Что значит «почти»?

— Я живу с Ольгой. В гражданском браке.

— И пишете на неё докладные? «Высокие отношения»!!! — снова съязвил Репейников. — Как только она Вас терпит?!

— А у неё характер тоже не сахар.

— Два сапога пара!

— Я жду ответа на поставленный вопрос! А Вас, Репейников, прошу подождать меня за дверью.

— Исчезаю. «Беги, скрывайся и таи…» — дверь за молодым детективом захлопнулась и окончания известных стихов ни Кумекин, ни Петровский уже не расслышали.

Завхоз начал рассказ:

— Ольга сказала, что торопилась домой к заболевшей дочери и невнимательно проверяла, не остался ли кто в отделе. В зале сидел только постоянный читатель Белицкий… Кстати именно его труп и нашли. Только я не знаю кому помешал этот безобидный городской сумасшедший. Он лежал лицом на столе. Под ним нашли раскрытый нотный сборник Шуберта, накрывавший… недоеденную селёдку.

В отделе решительно вошёл Репейников.

— Шеф, я тут проходил мимо и краем уха услышал про селёдку под Шубертом… Или я ослышался?

— Не ослышались: селёдка под Шубертом! — сказал Петровский. — Мен… Милиция обследовала место преступления формально… («Как такого зануду тут терпят!» — подумал Репейников). Вот что я нашёл в руке Белицкого! — и протянул Кумекину какую-то маленькую бумажку. На бланке виднелись несколько цифр, написанных от руки: 785.7.

— И что означает эта цифра?

— Оля сказала, что это шифр УДК.

— Шифр кого?

— УДК — универсальная десятичная классификация. Эти цифры означают раздел с инструментальной музыкой.

— Шеф, что этот шифр нам даёт?

— Пока ничего, но ведь это что-то да значит…

— «Селёдку под Шубертом»? — пошутил Репейников.

— Оля сказала, что Белицкий пришёл к ним в отдел за полчаса до того, как ей позвонили из детсада и попросили забрать заболевшую дочку. Белицкий принёс с собой селёдку в газете и читательское требование с одним шифром, без указания конкретной книги. Оля спросила, чего он хочет. Бельский сказал, чтобы несла все ноты из этого раздела. Оля психанула, но принесла всё. Пришлось побегать в хранилище не раз. А Белицкий каждый раз, смеясь, спрашивал: «Это всё?».

— Что было потом?

— Потом раздался звонок из садика и Оля побежала отпрашиваться к Марье Антоновне.

— А как же Белицкий? Успел посмотреть свои ноты? Что в их искал?

— Да кто знает, что искал сумасшедший. Да только Оля еле выпроводила его из отдела…

— И всё?

— Всё.

— Покажите нам пожалуйста раздел 785.7.

Все трое прошли в подсобный фонд и Петровский показал целый стеллаж с нотами.

— Вопросов больше нет, — сказал Кумекин, а когда вышли из библиотеки спросил Репейникова: — Какие будут соображения? У меня всё-таки один вопрос есть. И он, к сожалению, пока без ответа: как Белицкий снова оказался в отделе и кто его убил?

— Да не мог Белицкий за двадцать минут посмотреть все ноты! Ясен пень! — выпалил Репейников.

— Я не знаю, насколько ясен твой пень, но Петровский что-то не договаривает…

— Вы заметили, что все ноты этого раздела аккуратно расставлены на стеллаже? Если Ольга приносила их Белицкому, как утверждает Петровский, то когда успела их расставить, если ушла раньше с работы? Надо поехать к этой Оленьке и дожать её. Уверен — расколется!

— Ты нетерпелив, мой юный друг. Тем не менее, рациональное зерно в твоих размышлениях есть.

— Это не размышления, а умозаключения, шеф! Едем к Ольге?

— Несомненно.

На следующий день Репейников принёс в приёмную директора библиотеки докладную Кумекина, которая гласила: «17.06.2016 в 16.10 в отдел искусств, в котором в этот день работала только Найдёнова Ольга Михайловна, зашёл постоянный читатель Белицкий Станислав Станиславович, принёс рыбу в газете и читательское требование. Найдёнова по требованию читателя принесла все ноты и он, разложив их на столе (прямо на рыбе) стал их листать. Найдёнова сделала замечание Белицкому, что рыба может повредить ноты, на что он только посмеялся и продолжать есть селёдку и листать сборники. В 16.35 Найдёновой позвонили из детского садика и попросили срочно забрать заболевшую дочь. На просьбу Найдёновой освободить отдел и прийти смотреть ноты на следующий день Белицкий посмеялся и бросил недоеденную рыбу на сборник нот Шуберта. В состоянии аффекта Найдёнова ударила читателя большой цветочной вазой и убила. Затем, испугавшись, закрыла отдел, убрала ноты со стола, открыла окно и, вытащив из кармана Белицкого его читательский билет, закрыла отдел и отправилась домой, сказав контролёру, что Белицкий ушёл, забыв свой билет».

Директор не видела, как Репейников зашёл в кабинет к Петровскому.

— Зачем Вы пришли сюда? Я не хочу Вас видеть! Зачем Вы копали под Олю? Я люблю её…

— …с докладными директору! — уточнил Репейников.

— Да, я люблю её… может быть странной любовью, но люблю…

— Не верю. А вот Ольга любит Вас. Иначе бы не покрывала истинного убийцу. Ведь это Вы убили Белицкого. На одном из подобранных осколков вазы я обнаружил свежие отпечатки пальцев. Ваших, не Ольгиных!

— Хорошо, я расскажу всё. Я зашёл к Ольге, когда она уговаривала этого психа уйти из отдела, объясняя, что у неё дочь заболела. А он смеялся, жрал свою рыбу и просил ещё принести ему нот. Оля носила, а он жрал и смеялся. Не знаю, что на меня нашло, но я увидел рядом напольную вазу и сзади обрушил на голову Белицкому.

— Вам не жаль его, Олю?

— Не жаль. Одним психом меньше. А Оля сама решила взять вину на себя…

— А ты и обрадовался? И за что она полюбила такого урода?

Репейников вышел из библиотеки, тихо напевая: «Песнь моя, лети с мольбою тихо в час ночной…».

Священная последовательность книг

Варенька Громова поднималась на второй этаж нехотя — более занудливого старого педанта она в жизни своей не встречала: дядя просил её приходить раз в неделю наводить порядок в доме, категорически запрещая снимать книги с полок. А девушке был неизвестен способ обеспыливания книг без прикосновения к оным.

— Мир был создан из хаоса, — говорил дядя. — Свою библиотеку я тоже создал из хаоса. И нарушать священную последовательность книг не позволю никому. Библиотека создана в таком виде раз и навеки вечные.

Варенька не один раз пыталась разгадать принцип расстановки книг, но священный порядок библиотеки ей казался хаотичным нагромождением книг разного толка, многим из которых, как считала девушка, место в макулатуре: рядом с классикой стояли книжицы советского периода типа «Целины» Брежнева, по соседству с романами — книги по садоводству и кулинарии, рядом с толстыми томами — тощие брошюрки, а книги, проверенные временем чередовались с изданиями местных графоманов, сопровождаемые дарственными надписями авторов «Незабвенному Ивану Васильевичу, тонкому знатоку изящной словесности, от автора сего незатейливого опуса с глубоким почтением». Корешки книг Стивена Хокинга виднелись в удивительной близости с книгами Коэльо и Ошо.

Однажды Варя имела неосторожность высказать дяде своё мнение о его библиотеке. Что тут началось! Иван Васильевич носился вокруг перепуганной девушки, аки фурия, изрыгая как проклятия малоизвестные Вареньке имена и цитаты из их книг. Заканчивая магистратуру при институте ботаники, она раньше не слыхивала имена Сёрена Обье Кьеркегора или Пьера Жан Жоржа Кабаниса, казавшиеся девушке озвученными строками из «Молота ведьм».

— Ты не читала «Дневник сумасшедшего» Анхеля де Куатье! Ты даже не знаешь, кто это. А если бы ты хоть иногда что-то читала, кроме новостных лент в социальных сетях, то знала бы, что великий Анхель сказал: «Хаос — это порядок, который мы неспособны понять. Это истинный порядок». Я не удивлюсь, если ты начнёшь мне давать советы, как правильно расставить книги…

Варенька не могла прервать монолог и вставить хотя бы слово оправдания. Но внезапно Иван Васильевич замолчал и обратился к племяннице тихим голосом:

— Прости, дитя. Я несколько погорячился. А как бы ты расставила книги?

— Ну хотя бы по алфавиту… — несмело произнесла девушка, но тут же была резко остановлена дядей.

— Глупости! Ты ещё скажи — по размеру или цвету обложек. Советы несусветной глупости! Слушай сюда, девочка: книги расставлены в известном только мне порядке, и ты не смеешь их переставлять. Более того — тот день и миг, когда я увижу тебя с моей книгой в руке, будут последними… в моём доме. Я тебя на порог не пущу!

Варенька давно хотела послать дядю по всем известному маршруту на три буквы, но мама просила не горячиться: дядя странноват и скуп, но зажиточен, но кроме сестры с дочерью у старика нет других родственников, а значит только они могут претендовать на дом и всё содержимое дядиного жилища.

В прошлый раз Варенька огорошила дядю, прервав его тирраду вычитанным накануне изречением Терри Пратчетта: «Хаос всегда побеждает порядок, поскольку лучше организован». Громов едва чаем не поперхнулся. В ярости он швырнул чашку в открытое окно, указала девушке на дверь и приказал:

— Отправляйся-ка ты на кухню и борись с хаосом там, а не в моей библиотеке! — потом остановил: — ты читала Пратчетта?

— Да, мне посоветовала подружка…

— Варенька, ты растёшь в моих глазах! — дядя склонил голову и снял невидимую шляпу.

С тех пор отношения их несколько потеплели, что не мешало Ивану Васильевичу периодически поучать племянницу на высоких тонах и посуда в шкафу звенела от его высоких нот.

Сегодня Варя решила удивить дядю выпечкой, о которой вычитала у Гоголя. Она поднялась в библиотеку и обнаружила дверь незапертой. Иван Васильевич всегда держал её плотно закрытой.

— Дядя, у вас дверь не заперта. Поэтому вхожу без стука, — девушка переступила порог библиотеки, вскрикнула и уронила поднос с выпечкой: дядя лежал на полу, с вытаращенными безжизненными глазами, среди книг, сброшенных кем-то со стеллажей.

***

Кумекин вытащил младого Репейникова прямо из постели. Тёпленьким. Тот, стараясь не разбудить очередную пассию, достал с тумбочки телефон и шёпотом выругался:

— Какого чёрта, шеф, в такую рань? На улице темно, как в одном месте у афроамериканца.

— Хочу напомнить, мой друг, — спокойно ответил Кумекин, — что на календаре октябрь, а не июль: рассветает поздно, а темнеет рано. Мне ли твердить тебе прописные истины. А позвонил я тебе, как ты догадался, не случайно, а по поводу…

Репейников понял, что ему больше не суждено понежиться в постели с прекрасной девушкой.

— Кого убили, шеф?

— А вот сейчас узнаю моего верного помощника и соратника. Коля, мы едем за город. Похоже, что убит известный библиофил Иван Громов. Он называет себя библиотекарем, но мне известен как коллекционер, слегка поехавший крышей. Позвонила его племянница. Громов найден бездыханным в собственной библиотеке.

Когда они приехали в Прилуки, миновали озеро со звучным названием Графское, с помощью навигатора нашли нужный дом на улице Садовой, двухэтажный особняк Громова покидала милиция. На крыльце о чём-то говорил с Варей знакомый Кумекину эксперт Фёдор Поливаев.

— Пойдём-ка покалякаем с Федором Павловичем. Наверняка, есть какие-то зацепки, которые наша доблестная милиция упустила из вида. Спорю на ящик пива, что дело закрыто.

— Почему? — удивился Репейников.

— У следователя Шитова стопроцентная раскрываемость. Возможно ли такое?

— Мало вероятно.

— Вот и я того же мнения. Множество дел, которые вёл Шитов, закрыты, так как признаны раскрытыми с формулировкой «самоубийство». Руку даю на отсечение, Громов наверняка тоже признан самоубийцей.

Репейников как в воду глядел — Поливаев подтвердил версию самоубийства.

Эксперт дождался, когда машина Шитова исчезла вдали, сказал:

— Что-то тут не так, ребята. Но Шитов копать не хочет. Ему легче закрыть дело и подтвердить своё реноме следователя со стопроцентной раскрываемостью, чем искать преступника.

— А повод для сомнений есть, Федя?

— Видимых следов убийства не обнаружено, кроме едва видимых синеватых пятен на шее. Видимо, Громов с кем-то боролся и его хватали на горло. Но умер он не от асфиксии. Тело забрали в морг. Уже сегодня будут результаты вскрытия. Уверен, что никаких следов убийства не обнаружат, но… чутьё мне подсказывает, что не так всё просто…

— А что сказал Шитов по поводу разбросанных книг?

— Он считает, что их разбросал сам хозяин в приступе страха и безумия.

— Страха? — удивился Репейников. — Чего можно испугаться в собственном доме?

— Племянница умершего утверждает, что видела в библиотеке призрака — прозрачный силуэт высокого мужчины. Громов говорил Варе, что призрак приходит за какой-то книгой, попавшей к нему в руки от коллекционера Булгакова, погибшего при странных обстоятельствах.

— Призрак-мститель, он же убийца? Эта версия может устроить только жёлтую прессу, но не меня. — сказал Кумекин. — Федя, прошу: по старой дружбе сообщи результаты экспертизы… Я в долгу не останусь.

— Конечно, Филипп. Позвоню сразу же, как только что-то узнаю. Но уверен, что у Громова обнаружат инфаркт и не более…

— Филипп Антонович, а вы что думаете? — поинтересовался Репейников, когда эксперт ушёл.

— Я склонен доверять Поливаеву. Его профессиональное чутьё никогда не подводило. Будем искать преступника, не ожидая заключения экспертизы.

— Давай поговорим с племянницей, — предложил Репейников. — Наверняка, она что-то знает да забыла. Молодые женщины так подвержены эмоциям — не удивительно, что им отшибает память. Временно. И только доверительное общение в узком кругу может заставить вспомнить всякие мелочи, важные для нас.

— Тебе засветила перспектива познакомиться с новой хорошенькой дамочкой? И когда ты уже угомонишься, Ник? — улыбнулся Кумекин.

— На пенсии обязательно угомонюсь. А пока рано. Ещё кровь горяча и приливает к голове…

— Знаю, куда она приливает. Но ты умеешь разговорить любую женщину. Это достоинство не отнять.

Варя Громова оказалась девушкой лет двадцати пяти с ямочками, появляющимися на щеках, когда улыбалась. Но назвать её хорошенькой у Репейникова язык не поворачивался — и лицом, и фигурой она напоминала библиотекаршу Веру из фильма «Влюблён по собственному желанию». Но молодой повеса решил взять быка за рога, сиречь за белы руки племянницу убиенного:

— Варенька, не угостите ли нас с Филиппом Антоновичем кофейком? Уверен, что вы варите великолепный кофе.

— Пойдёмте в дом. Там и поговорим. Ведь вы приехали не только кофе пить? — улыбнулась девушка.

— Как вы проницательны, Варвара… как вас по батюшке?

— Сергеевна…

— А меня величать Николаем Петровичем. Но для вас я просто Ник.

— Хорошо, просто Ник, садитесь с коллегой за стол в гостиной. Сейчас принесу кофе.

Сидя в гостиной, Кумекин и Репейников слышали, как Громова загремела джезвой, тихонько напевая:

А зима будет большая.

Вот, взгляни-ка, за рекой

Тихо осень умирает,

Машет желтою рукой.

Кумекин и Репейников переглянулись.

— Дядя умер, а она поёт, — сказал Кумекин.

— Я всегда пою, когда нервничаю, — объяснила Громова, появляясь в гостиной с чашками кофе.

— Варенька, может вашего дядю ограбили? Не заметили, что пропало? — спросил Репейников.

— В таком беспорядке трудно увидеть, что пропало. Может какая-нибудь из дядиных книг. Нужно разбирать библиотеку, приводить её в порядок.

— У вашего дяди был каталог его книжной коллекции? — инициативу взял Кумекин.

— Была какая-то тетрадка с записями, но на каталог она мало похожа.

Громова принесла канцелярскую книгу большого формата, все страницы которой были разграфлены. Кумекин и Репейников долго изучали странную таблицу. В первой графе указывался автор книги, во второй её название, а в третьей располагались пометки и цифры.