Бесплатный фрагмент - Свежий компот из сухофруктов

Собственно компот

Люди пишут

Люди пишут: о себе,

О природе, о войне,

О  науке, о друзьях,

О последних новостях.

О полётах на Луну,

О нырнувших в глубину,

О загубленной судьбе,

О вечерней тишине,

О летающих гробах,

О линяющих штанах,

О наивном волшебстве,

О желтеющей листве,

О лекарствах на спирту,

О набедренных тату,

О пылающей заре,

О кредитном пузыре,

О чудовищах болот,

О ладьях ломавших лёд,

О застойных временах,

О житейских мелочах,

О плюющих мимо урн,

О нытье гитарных струн,

О печали, о тоске,

О постройках на песке,

О политике царей,

О вреде капустных тлей,

О визите марсиан,

О повинностях крестьян,

О похмелье поутру,

О готовности к труду,

О разлуке навсегда,

О билете в никуда,

О создании семьи…

Люди пишут…

О любви.

Нам свойственно

Бывает, прыщик трешь до крови,

До полного остервенения.

И не хватает силы воли

Прервать

Порочный приступ наслаждения.

Во многом так. Не далеко ходить

Для подходящего примера:

Сердечную занозу удалить

Мы не спешим.

Зато мучительно хотим

Вином из боли душу, тело

По капле сладкой напоить.

Или еще. Зуд творчества: в письме,

В компьютерной программе,

В азартной карточной игре,

В вождении авто или дизайне дачной бани…

Наружу нагло лезет он

Без явных признаков смущения,

Забыв интимность вдохновения,

Неспешность таинства закон.

Как часто ускользает суть,

Когда к итогу слабый интерес.

Нам свойственно без устали тянуть

Приятный, но обманчивый процесс.

Не о гениях речь

Для кого-то синица — не птица,

Сорт второй, утешительный приз.

«Не участием надо гордиться,

А победой»−чей-то девиз.

Не о гениях речь: те скромнее,

Хоть и право имеют втройне.

А о тех, кто ловчее, наглее

На объявленной ими войне.

Тут и там на конях, со щитами,

Ухватив за хвосты журавлей,

Смотрят сверху на жалкие сани —

Свои сани обычных людей.

Всем по семь, только этим по восемь.

Надувные заслуги не в счет.

За надетые тапки МЫ спросим.

Спросим строго. Время придет.

Нашло что то

Забытый снимок время пережил:

Волнистый край любительского фото,

И мамин росчерк фиолетовых чернил —

«Сентябрь, первое, шестьдесят шестого года»

Поверить в это трудно — мне семь лет…

Но как безжалостна мгновений карусель.

Где он сейчас — из гладиолусов букет?

Где с букварём, с тетрадками портфель?

И бабушка в платке на заднем плане?

И люди на траве?…Сама трава?…

Кто скажет мне, что дальше будет с нами?

А дальше будет просто тишина.

А хорошо бы!

Что ещё доступно в этой жизни мне?

Стану космонавтом, полечу к Луне.

Бегло на китайском я заговорю.

С королевой Англии заварю чайку.

С парашютом прыгну рекордно затяжным.

Проеду автостопом полуостров Крым.

Километры формул сочиню легко

(Заодно освою кун-фу и айкидо),

И сотни слов про главное на кончике пера.

Песни под гитару. В котелке уха.

Куплю кроссовки с ворсом

И на Эверест.

Мне лет полсотни восемь,

Мне рано ставить крест.

Мысль простая

Можно клоуном назваться.

И себе не признаваться:

Недостаточно кривляться,

Чтобы публику смешить.

Можно выглядеть актёром

С мощным творческим подъёмом,

Если с модным режиссёром

Дружбу нежную водить.

Можно мнить себя поэтом

С гениальностью дуэтом,

Но не чувствовать при этом

Рифмы острые края.

Если грубо выражаться:

На волнах дерьмом качаться

Всегда проще, чем сражаться

За живучесть корабля.

Надо быть, а не казаться.

Мысль простая. Не моя.

Заснеженный фантом

Дневных сует разорван круг.

Причуды памяти вернут

В часы бессонницы и вьюги за окном

Звенящее спокойствие вокруг:

Меня на саночках везут

К заветной горке высотою с дом.

Оставив маму наверху,

С восторгом мчаться одному,

Зарыть себя в пушистый снежный ком.

Затем назад бежать, бежать,

Калошу где-то потерять…

Увы!

Исчез заснеженный фантом

Далёких мест, далёких лет.

Там «дома» не было и нет.

Есть скромный холм,

Деревьев тени на ветру…

Долой бессонную хандру!!!

Хочу сейчас, хочу и впредь

На детских саночках лететь,

Хватая ртом запретный сладкий снег.

Пусть там, внизу, познаю грусть

Я снова к маме поднимусь

На холм. На облако.

На парусник межзвездных рек.

Сто минус

Это надо признать,

Но не в пьяной случайной беседе,

Когда суетным ртом

Откровенность не знает границ.

А себе самому.

Только лампа настольная светит

Тусклым жёлтым пятном

На бесстыдство раскрытых страниц

Странной книги.

Написанной будто бы мною,

Но в соавторстве тесном

Моих близких и многих чужих.

Немудрёный сюжет

Отзывается двойственной болью:

Не изменишь, во-первых;

Не вернёшь, во-вторых.

Я листаю её.

Пропускаю целые главы,

Вдруг на слове ином

С комом в горле подолгу сижу.

Как-то всё невпопад:

Там где сила, порой

Быть уместнее слабым;

Там, где холод и лёд, я любил и люблю.

Сколько в книге страниц?

Явно меньше, чем первая сотня.

Сколько их для моих

Ненаписанных авторских строк?

Это надо признать:

Будет меньше, чем до…

До сегодня…

До страницы, где кто-то загнул уголок.

Летний сад в декабре

Зимы скупой надет наряд.

Пустынен, скучен Летний сад.

Вдоль оголённого забора —

Предмета стихнувшего спора —

Аллеи мёрзлые лежат.

Деревьев чёрных нагота.

Метёт небесный мел.

Глухих футляров череда

Скрывает мрамор, новодел

Фонтанных брызг и струй

Подобных струнам лиры.

Руслана нет и нет Людмилы.

Сменили лебеди квартиры

На берегах Карпиева пруда,

Курятник тесный предпочтя

Студёной ключевой воде.

Лишь чайки жмутся к полынье…

Унылый день. Декабрь. Зима.

Пока ещё

Мы уходим… Мы уйдём,

Оставляя мир другим,

Неизведанным путём,

неизбежным и немым.

Мы — случайные сцепленья —

Появились на мгновенье

В бесконечном цикле звёзд.

Мы — пустот метаморфоз —

Превратимся в точку света,

В кучку атомов, в нули.

Для чего же были мы?

Так и не пришли к ответу,

Но пытались, чёрт возьми!

А над речкою рассветы

Просто чудо хороши…

Картина маслом

На картине: злое море,

Волны с ветром в жуткой ссоре.

И летит к мечте красиво

Шхуна-бриг вся в парусах…

Феерично! Впечатляет!

Но художник забывает

Про реальную картину

На подобных кораблях.

Я напомню, что нельзя

В бурю ставить паруса.

Чтоб домой смогла вернуться

Всяк моряцкая душа.

Не стерплю поведать про

Корабельное нутро.

Вот где ясно различимо,

Кем, кому, за что дано.

В трюмах старой бригантины

Бочки тухлой солонины.

Сотня потных тел матросов

Спит под скрипы гамаков,

Под галдёж, кто не на вахте

(Романтично? Ах, оставьте…),

под картёжные разборки

И под смрад из гальюнов.

Месяцами те же рожи,

Сырость, крысы… Только всё же

Есть Мечта. Её не скроют

Нечистоты бытия.

И летит над бурным морем

Мимо бед, не зная горя,

Неподвластная невзгодам…

Прав художник, а не я.

Я спичкой чиркаю

Почти зима. Дня светлый час

Как незаметно потускнел, прошел.

Есть керосина небольшой запас,

И лампа есть, и деревянный стол

На четырёх расшатанных ногах,

Придвинутый вплотную к темноте.

И пятый угол в четырёх стенах.

Я спичкой чиркаю. Огонь на фитиле

Стеклянной колбой накрываю не спеша.

И пальцы грею о копченое стекло.

Надеюсь слабо, что согреется душа,

Что не проникнет мрак через окно.

Смотрю на колыхание теней,

Вдыхаю едкий жженый керосин.

Мне кажется, что я среди друзей…

Почти зима, а я с весны один.

Для них, для нас

Зачем старуха красит губы?

Зачем хромой старик беззубый

С прищуром смотрит на тугую грудь?

Им очень хочется себе вернуть

Беспечные года. Когда бывало

На молодость давно прошедшее взирало

Чужое время. А теперь?

Конечно, можно челюсть вставить,

Помадой дряблость губ закрасить,

И убеждать себя, что возраст «хрень»…

Напрасен труд: для них, для нас

Уже назначен день и час,

Уже последняя открылась дверь.

Я склоняюсь к…

Я был,

А всё равно, что не был.

Вселенной мёртвой пыль.

Набор случайных и бессмысленных молекул

Зачем-то сознающий «быть».

Я есть.

Есть круг перерождений.

И в каждое «сейчас» и «здесь»

Хочу дойти до самой глубины значений,

И счастлив буду повторить.

Взяли и съездили

Отчитаюсь кратко вам,

Не придав вранья словам,

Как мы в близкую субботу

Посетили Валаам.

Встали с Таней ровно в пять,

Чтоб успеть друзей собрать.

И машину к «Метеору»

В Приозерске подогнать.

Я, Татьяна, Надя, Стольник —

Вот такой прямоугольник.

Едем, весело болтаем,

Замолкаем, понимаем:

«Есть потребность в пикнике».

Благо лес во всей красе

В обе стороны дороги

Вроде, как бы в чистоте,

Если ехать очень бойко.

Стоп. Тут легкая помойка

За спасительным кустом.

Вот багажник стал столом

Для культурного досуга

С закусью и коньяком.

Вовремя примчались в «порт».

Лавки, лужи у ворот…

Словом, он не впечатляет,

А скорей наоборот.

Сотня мокнущих туристов

Топчут маленькую пристань.

«Метеора» нет, есть дождь.

Этим нас не прошибешь.

Всё. Пришел. На абордаж

Повалил народец наш.

Из последних сели мы.

Разместились, как смогли.

Через час борьбы с волною

К островам привезены.

Здесь негоже слово» черт»,

Но невольно лезет в рот.

Без него не разобраться

Кто экскурсию ведет.

Мы примкнули к тётке в рыжем

Платье длинном, не бесстыжем.

Тихий голос, как елей,

Для внимающих ушей.

Наконец, компактным стадом

Любовались нижним садом.

И по лестнице Дюма

Поднялись, едва дыша

От слияния с природой.

Что тут скажешь? Хороша!

Тётка шепчет про газоны,

Климатические зоны,

Про тяжёлый почвогрунт,

Что цветёт и пахнет тут.

Вот подарок Украины.

Как народы мы едины.

Только кажет телевизор

Очень разные картины…

Про политику молчок.

Кот улёгся на бочок

И лениво наблюдает

Как паломников поток

Заполняет все пустоты.

Но ему и невдомёк,

Что бывает интересна

Летопись святого места,

А не колбасы кусок.

Пусть немного беглым чосом

Мы спешим за нашим боссом,

Стольник всё же успевает

Тётку тормозить вопросом.

Мы идём на дальний скит.

Круто вниз тропа бежит.

Я надеюсь, возвращаться

Нам иначе предстоит.

Так для справки, спойлер вам:

Пёс коту ответ — вигвам.

Спишет трудности природа.

Вид прелестный. И погода

Настроению подстать.

Можно было б попенять

На порывы ветра в соснах.

Но таков уж нрав несносный

Ладоги — сестры морей.

Мимо мы прошли корней

Вросших в серую скалу.

«Шишкинской» зовут сосну.

Жаль, её не будет фоток,

Люди — мухи на смолу —

Портят классика пейзаж.

Да, обычай точно наш.

Тётка — лошадь беговая.

Вот площадка смотровая.

Вид открыточный и чай

Вроде, как бы невзначай

Не бесплатно наливают.

Пей, любуйся, не скучай.

Острова, мостки, кресты,

Скит Никольский. С высоты

Камень, лес, волны прибой

Гармоничны меж собой.

Да и здесь вокруг скита

Гладко скошена трава,

Благолепие, уют…

Почему же только тут?

Вспомнилось, как на стоянке

Мать-природу берегут.

Ладно, дальше ноги в руки.

Нам сегодня не до скуки.

Ужо нравственностью сыты,

В трапезной столы накрыты.

«Как в столовке при казарме» —

Стольник, наклонясь, сказал мне.

Заставлять его не нужно.

Таня с Надей ели дружно.

А меня не впечатлила

Очень скромная менюшка.

По программе дальше — песни.

Хор мужской монастыря.

Хор, конечно, интересный.

Хор послушали не зря.

Напоследок было горе,

Но не буду. Нам в соборе,

Рассказали о мощах.

Может я внимал беспечно.

Да, реликвии, конечно.

Только помнить прочно буду

О заморских овощах.

О труде простых монахов

В землю эту лёгших прахом

И оставивших нам рай.

Остров Валаам, прощай!

Притча о тухлой рыбе

Однажды было так: Один слуга

За рыбой послан был.

Но только сетью никогда

Он в море не ловил.

С базара на хозяйский двор

Тухлятину принёс.

Поднялся крик: «Мерзавец, вор!

Ты — шелудивый пёс-

Сам наказанье выбирай,

На выбор целых три:

Живот свой рыбой набивай,

Кровавый след плетьми.

Ты можешь рыбу оплатить,

Коль кошелёк не пуст».

Слуга сказал: «Тому и быть.

Узнаю вонь на вкус».

Кусок тухлятины лежит

С блевотой на земле.

Слуга в слезах и говорит:

«Хлестайте по спине».

Осой жужжит и жалит плеть.

Кровь льётся словно сок.

«Довольно, не могу терпеть.

Возьмите кошелёк».

Навеяно погодой

Прошу, верните мне страну —

Одну шестую на планете.