Бесплатный фрагмент - Свекровище

ГЛАВА 1. Блинчики

Утро начиналось как обычно: кофе, Машке какао, яйца, творог, сыр, ржаные тосты, салатик, немного отварного мяса, приготовленного с вечера. Маша, уткнувшись в тарелку, выковыривала вилкой кусочки авокадо, которые подбирал Игнат.

— Ты опять? — строго спросила Ольга дочь, — быстро всё съела и одеваться!

Маша была не в духе с самого утра, вопрос с лагерем висел на волоске. Свободных мест не было, она находилась в резерве. Неужели придётся остаться в городе, когда все уедут?

Быстро запихнула в рот, что осталось в тарелке, допила какао. Хоть какао сладкое, и то хорошо, а то мама вообще на даёт ни сахар, ни конфеты, приходится за паршивые леденцы давать Егору списывать.

— Лагерь подтвердил место, — Ольга положила перед Игнатом распечатку, — отъезд второго июня. Не забудь зайти за купальником и остальным барахлом в пункт выдачи. Всё пришло. Зайдёшь?

Маша тут же повеселела. Она едет!

— «Морская звезда» или «Нептун» я не понял, — спросил Игнат, бросая взгляд на распечатку.

— «Звезда», в «Нептуне» оставила заявку на август.

— Ок. Заеду. Оплачено?

— Конечно. Плитку в ванную пришлю позже, может, что-то другое выберем.

В их старой арбатской квартире предстоял ремонт.

Игнат нахмурился, переваривая информацию вместе с тостом.

— Мама вчера звонила…

Ольга замерла с чашкой в руке.

«Опять. Каждый раз, когда мы что-то решаем, она появляется, как чёрт из табакерки. И ведь не предложит ничего взамен — только критикует. Как будто у неё патент на материнство.»

— Ну и?

— Говорит, что лагеря — это сплошной вред. Дети там друг друга учат бог знает чему, особенно ночью. Все из разных семей, типа, не просчитаешь.

Кофе в Ольге забурлил, от одного взгляда в чашку.

«Ага, конечно. Потому что лучшее воспитание — это сидеть с бабушкой, слушать, как она поливает грязью всех вокруг, и учиться, как правильно ловить мужиков на пенсии. Идеальная программа развития для восьмилетней девочки.»

— Твоя мать, конечно, большой эксперт в воспитании, — она поставила чашку так, что блюдце звякнуло, — особенно учитывая, что её главное достижение — три мужа и поиск четвёртого вместо помощи с внучкой.

— Оль! — Игнат бросил взгляд на Машу, но та уже привычно закатила глаза.

«Да, да, не при ребёнке. А то вдруг дочь узнает правду о своей святой бабушке. Лучше пусть думает, что блинчики — это верх семейной заботы.»

— Я люблю бабушку, — вставила девочка, — она печёт блинчики с вареньем.

— Да кто ж сомневался! — сквозь зубы процедила Ольга, — Белая мука, сахар, варенье, ещё дрожжи небось добавляет… Лучше бы яблоко дала.

«Они не просто вредные — они пропитаны её сладким ядом. Каждый блинчик — как намёк: „Вот видишь, Машенька, я добрая, а мама тебе даже сахара не разрешает“. Хорошо, хоть Игнат не поддерживает её напрямую… но и особо ей не противоречит. Как всегда.»

— Яблоки не такие вкусные, — фыркнула Маша.

Игнат вздохнул и встал, вытирая салфеткой губы.

— Ладно, хватит. Маш, одевайся, провожу тебя в школу.

Когда дверь за ними закрылась, Ольга убрала посуду и плюхнулась перед компьютером. Монитор загорелся, отражая её сжатые губы.

«Опять Марина Витальевна… Как будто у неё нет своих дел. И ведь звонит Игнату втихаря, нет бы мне напрямую, так мол и так, я считаю, что… Мне боится звонить, потому что я её в очередной раз пошлю. Пока вежливо, но дождётся, рыжая».

Ольга резко ткнула в клавиатуру, запуская рабочий чат. Мысли упрямо возвращались к свекрови, мастерице подлить горяченького для собственного удовольствия, не иначе.

«Надо бы позвонить Наталье… Может, и у неё та же история с Гришкой. Не сомневаюсь. Но она податливая, как пластилин. С ней кашу не сваришь. Ей, правда, родители здорово помогают с детьми, так что она в Рыжей не особо нуждается. В прошлый раз за ужином смотрела на меня, как будто я у неё серьги украла бриллиантовые. Опять, наверное, ей хвост накрутила, наша несравненная. Ладно, позже».

Работа не ждала, и Ольга углубилась в содержание графиков. Она работала на удалёнке, то есть два дня в офисе и три дома. Так шеф решил, и все дружно проголосовали. В принципе, удобно.

Звонок. Наталья. Ольга подняла брови. На ловца и зверь бежит.

— Оль, привет! — голос Натальи звучал неестественно бодро.

Ольга нахмурилась.

«Она никогда не звонит просто так, особенно утром.»

— Привет. Что случилось?

— Ты не поверишь… — Наталья сделала драматическую паузу, — Марина Витальевна только что позвонила. Говорит, у неё… документы нашлись.

Ольга тут же представила вытаращенные серые глаза невестки.

«Какие ещё документы? Что за бред? Действует через Наталью, так проще, эта всех сейчас заведёт, как агрессивная реклама.»

— Какие документы?

— Ну… ты же знаешь, она всё перебирала архив после …. Так вот, нашла бабушкино завещание. Бабы Маруси нашей. Оказывается, там есть условия наследования дачи.

Ольга замерла. Два месяца прошло после смерти бабушки. Рана была ещё живая.

«Вот же хитрая карга! Придумала же, от чего не отмахнёшься»

.Бабушка Маша была актрисой в советское время, звезда дубляжа, особенно заграничных фильмов, а дед Виталик работал замом директора крупного металлургического завода. Игнат дочку в честь бабушки назвал, и я была не против, мне нравится это имя, хотя, говорят, оно сложное, с непростой судьбой. Может, и так, но бабушкину судьбу нельзя назвать сложной, скорее, счастливой.

Всю жизнь она была обласкана вниманием со стороны мужского пола — высокая, стройная, с талией и всегда в юбке, как её помню, брюки не жаловала почти. Ноги свои всегда показывала с тонкими щиколотками, хоть и сорокового размера туфли носила, обычно лодочки. Это сейчас сороковой размер ходовой, особенно на низком каблуке, а тогда она считалась крупной дамой, не для экрана. Дед был ниже на голову, но это им не мешало чувствовать себя хозяевами жизни. Правда, родила баба Маруся, как её звали внуки, только несравненную Мариночку.

На самом деле свекровь была красавицей, что уж там, но избалованной до нельзя. И с детства интриганкой, со слов бабы Маруси. Всё у неё было, у ребёнка, в советское время — сначала игрушки, потом шмотки заграничные, что в те времена ценилось несказанно, особенно джинсы и дублёнки. Поступила в Институт иностранных языков на французскую кафедру, ещё и подтрунивала над мамой с папой, что они всю жизнь пахали, как бобры на плотине.

А дача была превосходной, купленной дедом у какого-то члена Политбюро на берегу Москвы-реки в середине девяностых. Добротная, удобная, кондовая немного, но так «отредачить» всегда можно, как говорил Игнат. Фруктовые деревья, смородина.

— И что там? — спросила Ольга.

— Она не стала подробно говорить по телефону. Сказала, что это серьёзно, нужно собрать всю семью в субботу. Особенно подчеркнула, что должны быть оба сына и невестки.

Ольга почувствовала вкус крови. Рыжая точно что-то придумала.

«Конечно, особенно невестки. Чтобы мы своими глазами увидели, как она раздаёт блага послушным детям.»

— И ты в это веришь?

— Ну… — Наталья замялась, — документы-то настоящие…

— Наташ, она могла найти что угодно — старую расписку или список покупок за 1992 год!

— А если это правда важно? — голос Натальи стал жалобным, — Даня говорит, что мы обязаны приехать. Что это семейное.

Ольга резко вдохнула.

«Вот и расставила капкан. Теперь если я не поеду — упущу шанс по наследство. А если поеду — попаду в её спектакль.»

— Ладно… — сквозь зубы сказала Ольга, — только давай договоримся: никаких сюрпризов. Если это окажется её обычной манипуляцией — мы уезжаем сразу, то есть я говорю за свою семью.

— Конечно! — Наталья оживилась, — я так и скажу Марине Витальевне, что ты… э-э-э… с нетерпением ждёшь встречи!

«Переговорщица!»

Ольга бросила телефон на стол. Взглянула на экран. Цифры в таблице теперь казались ей бессмысленными.

ГЛАВА 2. Салима

Марина Витальевна не придумала ничего лучше, чем накрыть стол на той самой бабушкиной даче. Она привезла свою давнишнюю помощницу по дому Салиму, с которой уже стала подругой, та сразу, как приехали, отмыла ей после зимы кухню, гостиную, туалеты, все окна на первом этаже и террасу. На террасе как раз они и решили сделать ужин в узком кругу на шесть человек. Салима много лет оставалась с хозяйкой, она практически у неё жила в прислугах, так как собственной семьи своей не создала в своё время, а сейчас уже поздно, и возвращаться на родину было некуда.

Если Марине Витальевне было шестьдесят два, то Салима была на четырнадцать лет моложе. Она работала у неё с тридцати пяти лет, как развелась с Али. Тот забрал у неё все заработанные в Москве деньги якобы на «точку» с фруктами, и исчез на полгода. Когда всё прогулял, вернулся и заразил её хламидиозом с гонореей, после чего у Салимы не могло быть детей. Она вылечилась, погоревала и пошла в прислуги. Марина Витальевна стала третьей хозяйкой, от первых двух Салима сама ушла — унижали её достоинство и обращались с ней, как с вещью. Обе молодые, одна — любовница какого-то жирного старика, вторая — известная парикмахерша.

Осмотрительная и опытная интриганка Марина Витальевна своих секретов и планов никому не выдавала, так что Салима могла только догадываться, что будет за столом, и какой повод для встречи всей семьи, и ещё могла осторожно подслушивать. Зачем? Да кто ж его знает. Во-первых, интересно, во-вторых, информация никогда лишней не будет. Она, например, так и не поняла, какая из невесток больше нравится хозяйке, блонда или тёмненькая Ольга. Салиме нравилась больше Ольга, и не потому, что та дарила ей подарки на праздники, духи или платочек шёлковый, но потому, что её чувствительной натуре она была ближе. Ольга казалась суше, но зато по поступкам и по разговору человечнее как-то.

Не то, что Наталья, эта жадная вертихвостка. Нацепит на себя и серьги, и кулон, и браслеты, и сложные какие-то одежды, всё хочет выглядеть круче Ольги в глазах хозяйки. Маникюр этот её красный просто бесит. У неё во взгляде всегда блуждало какое-то лёгкое презрение, превосходство, корчила из себя барыню, и Марине Витальевне поддакивала и разные красивые слова говорила, как она выглядит, какая у неё кофточка.

Но хозяйка относилась к обеим ровно — на расстоянии, с критикой и особо не довольной физиономией. Она ставила на первое место своих сыновей, а достойны ли были их невестки, оставляла вопрос открытым. Единственное, что Салима поняла точно — она обожала Машку, внучку от старшего, души в ней не чаяла. У младшего Данилы был сын Гриша и дочка Марина, названная в честь бабушки, надо полагать, но к ним такого трепета и нежности хозяйка не испытывала, хотя, конечно, была ровной и сюсюкающей бабушкой, так как Данилины внуки бывали у неё очень редко. А вот Машку она учила уму разуму.

— Делай всегда так, как тебе удобно. Когда человек в силе, его уважают.

— Что значит «в силе»? — не понимала девочка.

— Когда только от тебя зависит, быть чему-то или нет. Будь уверенной в своей правоте, или своём желании, не бойся проиграть, а старайся выиграть, даже в мелочах. Пойти с девчонками не туда, куда все хотят, а куда тебе хочется.

— А если их много, а я одна?

— Вот тут и сила твоя, повернуть всех в свою сторону. Не отступать.

Салима удивлялась такому воспитанию, её учили быть покорной, тихой, хитрить незаметно, особенно со старшими братьями, которых у неё было двое. Девственность хранить. Да только Али она нафиг не была нужна, он постоянно ей изменял с какими-то шалавами, приходил поздно и засыпал.

— Всегда ищи союзников, тех, кто слабее, но не дураков, — наставляла бабка.

— А списывать давать?

— Только тем, от кого польза, а не лодырям разным. Учиться надо лучше всех.

Машка и была отличницей, правда, тут мать старалась — следила за её уроками и спуску ей не давала, но Салима этого не знала.

А уж кормила она Машку всегда самым вкусным и дорогим. Всё ей покупала, что та хотела, даже клубнику зимой или конфеты шоколадные из особых магазинов, где их продают поштучно и в коробки складывают, мармеладки разные в красивых обёртках. Машка к ней тянулась и называла «бабуся».

— Детям отдельно стол накроем, в гостиной у телевизора, — растормошила притихшую и уставшую от уборки Салиму хозяйка.

Еду заказали в дорогом ресторане — выпечку, салаты, закуски, целую запечённую индейку, фруктовый торт-суфле. Во втором заказе были африканский кофе, два вида чая, минеральная вода, соки и несколько бутылок вина. Скатерть с салфетками, приборы, бокалы, посуду Салима уже всё приготовила.

Осталось только помыть второй этаж, поменять бельё в спальнях, если кто останется на ночь, но времени ещё было достаточно. Она встала и отправилась наверх. Решила начать уборку с комнаты Марины Витальевны, пока силы ещё оставались, а уж остальное она и завтра утром приберёт, всё равно вряд ли кто останется на ночь.

Хозяйка любила эту комнату, небольшую, но над самым входом и с балконом. Она иногда выходила на балкон выкурить сигарету. Курила Марина Витальевна мало, две-три сигареты в день — одну утром, одну после обеда, одну часов в пять-шесть после лёгкого полдника. Ужинала она крайне редко, после шести старалась не есть.

На стене висел портрет, то есть фотография, её последнего мужа, третьего по счёту. От первого она родила детей, потом, вроде, развелась по собственному желанию, так как он ей изменил, потом был второй муж очень недолго и наконец третий, которого Салима застала, — Александр Сергеевич, как Пушкин.

Ох, хороший был мужик! Добрый, весёлый, компанейский. На радио работал, вёл какую-то программу по психологии. Умер от инсульта на работе. Как же хозяйка горевала и плакала первый год, грустная ходила, угрюмая, задумчивая. Но сейчас отошла.

Салима была уверена, что скоро будет у неё новый хозяин, потому что такую женщину любой нормальный мужик захочет на старости лет, было в ней что-то очень притягательное для мужского полу, и быт был в идеальном состоянии, к чему Салима сама прилагала немало усилий. И вообще от хозяйки можно было ожидать чего угодно. Вот чего она не любила, так это скуку, а обожала быть в центре внимания.

ГЛАВА 3. Конверт

Первыми на дачу приехали Игнат, Ольга и Маша. Как только открылась дверь, Машка стремглав побежала обниматься с бабушкой. Ольга внимательно посмотрела на эту сцену. Не зря она запретила мужу разговаривать в машине на тему предстоящего визита и всего, что касалось его несравненной мамочки, при ребёнке. Машка стала многое понимать, а бабка выведает у неё каждое нужное ей слово.

— Как я рада вас видеть! — улыбалась Марина Витальевна, принимая от старшей невестки небольшой букет и коробку с печеньем, — Ох, опять твоё печенье- объеденье! Спасибо, дорогая, проходите- проходите!

Ольга была настоящей поборницей полезного образа жизни и не покупала готовые сладости в магазинах, а делала и пекла всё сама, правда, нечасто. Она сама выбирала муку, сливочное масло, яйца, орехи, какао, тростниковый сахар, цукаты, специи, и надо сказать, у неё получались невероятно вкусные вещи.

— Бабуся, мы пойдём с папой погуляем пока по саду, — сказала Маша.

Ольга окинула взглядом сад. Когда-то в него вложили немало усилий и денег, архитектура участка была превосходной, не говоря уже о том, что там росли самые изысканные и проверенные сорта яблок, вишни, сливы, всего того, что хорошо приживается в Подмосковье. Вдали виднелась кованная беседка с черепичной крышей — творение какого-то творческого гения советских времён. Такую беседку сейчас просто так не сделать, да ещё и провести туда газ и электричество. А совсем сзади красовалось стеклянное здание для бассейна, к которому надо было идти из дома по аллее с огромными туями. Сейчас бассейн был пустой, но насосы и вся техника работали исправно, так как Игнат периодически её проверял.

— Конечно, зайка! — душевно так ответила Марина Витальевна внучке, — Салима, возьми, пожалуйста, -позвала она помощницу, чтобы та переложила Ольгино печенье в вазочку.

Когда они остались одни, свекровь сладко улыбнулась:

— Оленька, как же приятно, что ты приехала! Я ведь знаю, как ты занята. Игуша сказал, ты получила повышение на работе в этом месяце, поздравляю! Умница! Всегда говорила, что ты ума палата.

— Спасибо, — насторожилась Ольга. «Слишком мягко стелет что-то».

— Давай поговорим по душам.

— О чём?

— О будущем, конечно, — она поправила рукой волосы, хотя профессиональная укладка смотрелась безупречно, — ты же понимаешь… это завещание, ради которого я вас всех собираю, не просто бумага. Это судьба семьи.

«Что-то на неё совсем не похоже — быть со мной такой откровенной. Осторожно, Оля!»

Она откинулась на спинку кресла и взяла в руку рядом стоявшего журнального столика серебряную зажигалку, повертела её в руках несколько секунд.

— Я хочу, чтобы ты всё правильно поняла.

«Тянет и нагоняет. Только бы не поддаться на её очередную провокацию».

— Знаешь, я уже решила, кому достанется дача, но… — она вздохнула, — мне так тяжело выбирать между сыновьями. Вот будет у тебя второй ребёнок, чего я искренне вам желаю, тогда ты поймёшь, что между ними очень трудно выбирать. Но всё равно ты — мать, ты и сейчас поймёшь…

«Она хочет моего совета? Как бы не так. А чего она хочет? Чтобы я поверила в её откровенность?»

— Бабушка Маша в завещании упомянула, что самое важное заключается в том, чтобы наследник ценил семейные ценности. Вот ты, например, так заботишься о здоровье мужа и дочери, печёшь сама, готовишь, а Наталья только на показ.

Ольга сидела молча. Она поняла, что Рыжая начала их с Натальей сравнивать, кто достойнее, но виду не подала — не доставила ей удовольствия.

— Хотя… — свекровь притворно рассмеялась, — Игнат мне вчера сказал по телефону, что ты против этой дачи, она старая, обветшалая, немодная. Что хочешь продать её и купить вторую квартиру в городе…

— Я ничего такого не говорила, — не выдержала невестка. Терпеть её откровенную клевету никогда не было в характере Ольги.

— Ой, ну, конечно, — Марина Витальевна тихо засмеялась, будто оправдываясь, — наверное, я не так поняла.

«Эта тварь начинает ссорить меня с мужем. Не иначе. Уносить ноги прямо сейчас или отобедать всё-таки?»

— Ах, вот ещё что, а то сейчас приедут Данила с Наташей, — она отогнула салфетку у стола и достала оттуда обычный почтовый конверт, — бабушка оставила письмо для невесток, вот оно. Но письмо адресовано только одной. Думаю, тебе его стоит прочитать первой.

С этими словами Марина Витальевна медленно и торжественно протянула конверт Ольге. Не брать конверт было глупо, хотя она была почти уверена, что это либо фальшивка, либо ничего не значащая деталь, из которой свекровь пыталась раздуть пожар, чтобы погреть собственное самолюбие и много чего ещё, что нуждалось во внимании.

Ольга решительно открыла послание.

«Мы расплачиваемся за ошибки предков, а они оставляют нам за это деньги. Исправь ошибку».

Написано от руки.

— Что это значит, вы поняли? — спросила Ольга на всякий пожарный, зная, что та ни за что не скажет, иначе бы это всё не начинала.

— Я даже не пыталась понять. Не мне же письмо, а моим невесткам. Думаю, ты справишься. Это условие наследования. Я в наследство не вступала после смерти бабушки, делаю всё так, как она хотела. Она обоих любила мальчиков: и Игушу, и Данечку. А уж кого из вас, не знаю. Чужая душа — потёмки.

В комнату влетела Маша.

— Тётя с дядей приехали и Гришка! А Мариночку оставили дома, она простудилась.

— Ой, как жаль! Так редко вижу это дитя! — ответила Марина Витальевна, — ну, пошли гостей встречать, — обратилась она к Ольге, вставая.

ГЛАВА 4. Лягушки

Всю дорогу Наталья трындела про свекровь и завещание, и что хитрая Ольга сейчас обработает Марину Витальевну, а они опаздывают. Сидела нервная и надутая. Гришка пристроился на заднем сидении с наушниками и слушал музыку. Его вообще не интересовали подобные разговоры, особенно, когда мать начинала наезжать на отца, а это часто заканчивалось её слезами, всхлипываниями и упрёками в том, что её никто не любит. Лучше не вникать. Отец тогда злился и громко спрашивал: «Чего ты хочешь? Надоела мне со своими соплями!» А она как будто этого вопроса и ждала, начинала ему что-то перечислять и потом быстро успокаивалась.

— Они уже там! — Наталья нервно щёлкала красными ногтями по подлокотнику, — Ольга наверняка уже всё обсудила с твоей мамашей. Приехали первыми, подлизались, Машка там бегает: «Бабуся, бабуся, какая ты хорошая!» Обнимается с бабусей и целуется… Девочка — не мальчик.

— Не вижу в этом ничего плохого. У Оли родители живут далеко, у неё нет второй бабушки под боком, как у наших, — возразил Данила.

— Мы опаздываем, ты этого не понимаешь? Не мог заранее бензин налить, стояли двадцать минут на заправке, и теперь она решит, что нам всё равно! Никогда не думаешь на шаг вперёд.

Наушники не спасали — сквозь бит он всё равно слышал её голос. Скорей бы уже приехать и пойти с Машкой гулять, в беседку забраться, там здорово.

Минут пять ехали молча, мать почему-то задумалась.

— Дань! — Наталья толкнула мужа в плечо, — Ты вообще понимаешь, о чём я?

— Нет, — честно ответил он, не отрываясь от дороги.

— Ну конечно! — она фыркнула, — тебе плевать, что твоя мать сейчас отпишет всё Ольге с Игнатом!

Данила вздохнул, и нехотя повернул голову в её сторону.

— Наташ, мать не дура. Она не отдаст дачу просто за красивые глаза.

— Ах, да? — Наталья язвительно скривила губы, — а помнишь, как она подарила им царскую статуэтку известного мастера, а нам какой-то сервиз, который и на стол-то стыдно поставить.

— Что стыдно поставить? Майсен начала прошлого века тебе стыдно поставить, где нет ни одного даже треснутого блюдца? Кого ты собралась чаем поить из этого сервиза, своих подружек со старой работы?

Наталья поджала губы.

— Это система! Ты не понимаешь. Она всегда ставит Игната первым! А тебя… тебя держит за второго, — прошипела Наталья.

Гриша чуть ли не притормозил.

— Хватит! Мне вообще ничего не надо. И так всё есть. Барахольщица!

Но Наталья уже несла своё:

— Она знает, что Ольга хитрее и старше меня.

— Да. На два года.

— Она теперь, помяни моё слово, настроит её против меня.

— Тут много ума не надо, ты уже сама по себе настроилась, ещё ни в чём не разобравшись.

— И ты против меня? Я что, за себя только беспокоюсь? У нас двое детей!

Данила знал, ещё немного и она брызнет слезами.

— Наташ… мать не натравит никого. Она просто…

— Что? — Наталья впилась в него взглядом.

— …любит играть. Внимание к себе привлекать. После смерти Александра Сергеевича только-только начала оживать. Хороший был мужик. Она с ним спокойная была и довольная.

Тишина.

Наталья отвернулась, глядя в окно.

— Любит играть? — переспросила она, — а если я не хочу быть её куклой?

— Не играй, — хмыкнул Данила.

Иногда она так сильно доставала Данилу, что ему реально хотелось от неё уйти. Но двое маленьких детей всегда его останавливали. Один раз даже ей изменил. И не по пьяни, а просто изменил. С Оксаной. Хорошая девушка, из спортивного клуба. Тоже была несвободна, так что Данила подумал-подумал и отказался от этого всего. Перетерпел. Но последнее время Наталья стала уж слишком сильно его доставать своей тупостью какой-то, жадностью, вечными сравнениями со своими такими же тупыми подружками. Действительно, по сравнению с ней Ольга выглядела в сто раз стабильнее как-то.

— Подъезжаем, успокойся и не дуйся ни на кого. Никто ничего плохого тебе не сделал. Я всегда тебя защищу, ты знаешь. А Игнат вообще в эти наследственные дела не лез никогда.

— Я хочу эту дачу, — прогундосила Наталья, — она офигенная.

— Как получится, так и получится, я ссориться с братом не собираюсь, как и с матерью. Тем более, она сказала, что нашла завещание бабы Маруси.

— Ой, завещание… Я ему не верю. Это всё мать твоя выдумывает. Интриганка.

— А твоя святая. Не буду уточнять.

— Ладно, звони, подъехали уже. Гриш, выключай телефон, — повернулась она на заднее сиденье.

Ворота разъехались. Их встречала Марина Витальевна и Ольга.

— Видишь, я была права. Спелись уже, — буркнула Наталья.

— Наташа, прекрати!

Гриша сразу открыл дверь и побежал к Машке.

— Привет, пошли скорее к пруду, там лягушек до фига! — встретила его Маша.

— И чего?

— Они смешные, маленькие и большие.

— А велосипеда нет? В прошлый раз был какой-то.

— Был, старый, женский без рамы, шины надо качать. Пошли быстрей!

Гришке нравилась двоюродная сестрица, как и Машке братец, они любили вместе играть.

— Немного опоздали, простите, пожалуйста, Марина Витальевна, — превратилась в светскую даму Наталья, — у Дани были кое-какие дела, — сразу свалила она причину опоздания на мужа.

— Проходите в дом, там уже всё готово, посидим, давно не встречались. Рада вас всех видеть, — сказала свекровь и махнула Игнату, который достал из машины насос и пытался накачать шины в старом велосипеде, — для белых штанов ты нашёл отличное занятие, дорогой.

— Иду -иду, голодный, как волк. Детей позвать?

— Пусть играют, я потом Салиму попрошу, она за ними сходит.

Невестки мило друг другу улыбнулись.

ГЛАВА 5. За столом

Круглый дубовый стол на двенадцать персон, кого только не видавший на своём веку и доставшийся деду и бабе Марусе от прежних хозяев, был накрыт нежно розовой скатертью с вышивкой. Со скатертью отлично гармонировал старинный фарфоровый столовый сервиз с розовыми гвоздиками. Баба Маруся обожала красивую посуду, и в доме осталось довольно много этого добра. Над столом висела кованная люстра, тоже какого-то непростого происхождения.

Марина Витальевна рассадила своих дорогих гостей так, как ей захотелось: она разбила пары. Ольгу посадила напротив Данилы, Наталью между Игнатом и Салимой. Надо сказать, что Салиму всегда приглашали за стол, как члена семьи, Марина Витальевна давно её такой считала, с некоторыми оговорками, конечно, но в основном, она всегда сидела вместе со всеми. Салиму это бесконечно радовало.

На угощенье хозяйка никогда не скупилась. Стол ломился от первоклассных яств. Все ели с аппетитом, и каждый ждал кульминации, даже Салима. Она наконец принесла на огромном блюде индейку, которую с огромным трудом разогрела в духовке — еле влезла.

Все вкусили прекрасно приготовленное мясо, особенно сочной получилась грудка. Редко у кого так вкусно получалась индейка, как в том самом ресторане, где она была приготовлена по особому рецепту.

Марина Витальевна подняла бокал, звеня ножом по стеклу, хотя в этом не было особой нужды, все и так притихли.

— В каждой семье, ребятки, есть скелеты в шкафу, — её голос звучал сладко-ядовито, — наша — не исключение.

Она медленно обвела взглядом стол, останавливаясь на каждом:

— Дача куплена у непростого человека. Ваш дед кое-что скрывал, а бабушка кое-что недоговаривала.

Игнат напрягся, Данила замер с вилкой в руке.

— Они хотели, чтобы дом остался в семье. Но… — она искусно сделала паузу, — зарегистрировать его можно только на одну семью.

Наталья резко подняла глаза:

— И как решать, на кого? — вырвалось у неё.

— Условия просты, — свекровь улыбнулась, своей незатейливой невестке, у которой всё было написано на лбу, — кто разгадает тайну дома — тот и получит на него право, а там уж…

Тишина. Даже Гришка с Машкой замолчали. Они, может, и подслушивали одним ухом, но на террасе бушевали такие энергии, что дети притихли.

— Какая ещё тайна? — осторожно спросил Игнат. Он знал мать и её причуды, тем не менее, что-то уж больно всё серьёзно завертелось.

— О-о, — Марина Витальевна загадочно покачала головой. — Может, клад? Или старые грехи? — её взгляд скользнул по Ольге, — А может… чужие мысли?

Данила тоже посмотрел на Ольгу и задержал взгляд несколько дольше, чем предполагали приличия. У Ольги была красивая длинная шея и элегантные плечи, которые, кажется, достались Машке.

Свекровь тут же уловила его взгляд.

— Кстати… — она прищурилась, — Данила, ты сегодня какой-то задумчивый. Или… влюблённый?

Ольга побледнела, Наталья вцепилась правой рукой в полотняную салфетку.

— Мам, хватит, — резко сказал Данила, — не переходи границ и не делай из нас стадо баранов. Мы не дети.

— Что? — она невинно развела руками, — мне, наверное, показалось, — она посмотрела на Ольгу, которая еле сдерживалась, чтобы не вцепиться свекрови в её рыжие волосы и испортить наконец эту отвратительную причёску — волосок к волоску.

Но взрыва не удалось избежать.

— Это что за намёки?! — вскипела Наталья. Она и так уже была на взводе с самого начала.

— Наташа! — зашипел Данила, — угомонись!

— Мама, прекрати! — прохрипел Игнат.

Марина Витальевна наслаждалась моментом, попивая вино, но она не была пьяна, ничуть.

— Я лишь напоминаю, — её голос стал ледяным, — что тайны имеют свойство всплывать. И… разрушать семьи.

Салима уронила вилку на пол.

— Простите, — вздрогнула Салима.

— Ничего, — кивнула ей Марина Витальевна, — давайте чаю, что ли попьём с тортом и печеньем, которое испекла моя необыкновенная невестка с лебединой шеей. Салима, будь добра!

Салима метнулась на кухню.

Наталья побагровела, но промолчала.

Обед рассыпался, как карточный домик, спасти который Марина Витальевна и не собиралась.

— Ты мне объяснишь, что значит этот взгляд?! — Наталья вскочила, опрокидывая бокал. Вино растеклось по скатерти. Хорошо, что не красное, а то бы у всех родились ассоциации с растёкшейся кровью.

— О чём ты?! — Данила поднял брови.

— Не притворяйся! Твоя мать не просто так это сказала! Ты и правда всегда на неё так смотришь! — она почти кричала, не обращая внимания на остальных. Наталья была в ярости.

— Истеричка! — бросил в сердцах Данила.

Ольга резко поднялась:

— Наташа, ты с ума сошла? Это же провокация! Пора бы уже привыкнуть.

— Молчи! — Наталья развернулась к ней, — Ты постоянно меня унижаешь! Думаешь, если получила должность в своём банке, можешь безнаказанно щёки раздувать? У меня двое детей!

Гришка и Машка с испугом смотрели на взрослых.

— Дети, успокойтесь! — Марина Витальевна подняла руки, но в глазах горел азарт, -Я просто заметила, как…

— Заткнись! — Игнат врезал кулаком по столу. Фарфор зазвенел, — хватит разводить грязь! Найди себе уже четвёртого мужа и упражняйся с ним хоть с утра до вечера!

Наступила тишина.

— Мы едем, — Ольга схватила сумочку и поволокла за руку Машку, — Игнат, в машину!

— Подожди! — свекровь сделала к ним шаг.

— Нет! — Ольга остановилась в дверях, — Без нас! — она решительно вышла из дома.

Машина Игната рванула с места, как только открылись ворота.

— Мы тоже уезжаем, — Данила схватил Гришку за руку.

Наталья швырнула салфетку на стол и выбежала, хлопнув дверью.

Мария Витальевна подлила вина в бокал. На лице играла победная улыбка.

ГЛАВА 6. Дед Роман

Доехали до дома молча. Машка заснула сзади в обнимку с плюшевым гусём, который всегда там лежал вместо подушки.

Игнату было не то, чтобы стыдно за мать, Ольга многое понимала без слов, ему было противно, что повёлся на её манипуляцию и не разгадал замысел. А он его пока не разгадал. Чувствовал себя оплёванным собственной матерью. Да ещё ребёнка напугала этим скандалом, старая перечница. Эгоистка до мозга костей. Выражение «старая перечница» он помнил от бабы Маруси.

Поговорили дома о домашних делах, ни словом не обмолвившись о случившемся. Обоим не хотелось ворошить эту кучу мусора. Но под самый конец, перед сном, Игнат не выдержал.

— Надо её поставить на место. Совсем распоясалась, — вздохнул он.

— Спокойной ночи! Я подумаю над вопросом, — Ольга не стала ему рассказывать про письмо в конверте, он бы вскипел и половину ночи бы не спал и ей не давал. По существу, говорить пока было не о чем, не о Наталье же.

Она заметила, что Данила на неё поглядывал ещё на Новый год. Делала всё, чтобы никто этого не увидел, и старалась ни при каких обстоятельствах не оставаться с ним одной в помещении. Не хватало ещё семейных драм на почве ревности. Она имела в виду, конечно, свою невестку Наталью.

У Данилы было потрясающее чувство юмора. И они часто цапались на этой почве и шутили, но всегда за общим столом или вместе со всеми. Наталья, ясное дело, такие сцены не любила и всё время одёргивала мужа, что ему надо не архитектурой заниматься, а податься в стендаперы на ТНТ, больше денег принесёт в семью.

— Моей всегда мало, — подмигнул он тогда Ольге.

Ольга тему не продолжила.

Отправив утром мужа с дочерью, одного на работу, другую в школу, Ольга засела перед компьютером.

«Почему дед с бабкой скрывали, у кого они купили дом? Это ключевой вопрос. Если я разгадаю бывшего собственника, то разгадаю и тайну дома. И что значит в письме: „Мы расплачиваемся за ошибки предков, а они платят нам за это?“ Я плачу за их ошибки? Но они мне не предки. Это предки Игната. Почему свекровь хочет решить проблему наследства между невестками, а не сыновьями?»

По выписке из ЕГРН формальным владельцем значился Гордеев Л. П. Он вполне мог быть подставным лицом. Через два часа отзвонился Виктор, знакомый юрист, который сообщил, что нашёл контракт купли-продажи дома через доступ к документам о сделках 1970-х. На контракте пометка: «Особые условия согласованы с М. Т. П.»

— Что такое М. Т. П.? — спросила Ольга Виктора.

— Я тут поинтересовался у одного моего приятеля, который занимается расследованиями деятельности советской элиты, М.Т.П. могло означать имя чиновника.

— Из органов?

— Скорее всего. Дом-то очень немаленький, кирпичный…

«Да уж немаленький — внутри отделан по высшему разряду: наборный паркет, импортная дубовая мебель, бытовая техника самого высшего на тот момент уровня, огромная библиотека, утварь и так далее», — сразу подхватила в мыслях Ольга.

— Был такой Михаил Трофимович Петухов, — продолжил Виктор, — он, со слов моего приятеля, занимался надзором над партийными бонзами, курировал их тайные сделки.

— Значит, дача куплена не у уголовника и не у бандита, и то хлеб, — сделала вывод Ольга, — а, скажи, Гордеев подставное лицо или реальное? Как думаешь?

— Да шофёр какой-нибудь. Хотя, бонзы в то время особо не прятались, если условия сделки были согласованы с Петуховым.

— Хорошо. Спасибо. Должница.

Ольга распрощалась с Виктором и начала искать, кем же был Гордеев Л. П., который в 1992 году поспешил избавиться от недвижимости, и дед Игната тут же подсуетился.

Два часа поисков результатов не дали, и Ольга занялась работой, быстрее навёрстывать упущенное время.

Около половины третьего раздался звонок от Натальи.

«Неймётся».

— Так было у тебя что-то с моим мужем или нет, Ольга! — нервно почти кричала в телефон невестка, — лучше знать горькую правду, чем оставаться в дураках.