От автора
Дорогой Читатель!
Я представляю твоему вниманию психологический метафорический роман «Сундарам». Это путешествие в мир души в духе сюрреализма. Сказка о красоте, служении и любви к жизни.
Эта сказочно — реальная история писалась во время моей жизни в городе высоких технологий Иннополис. Однако, все пейзажные зарисовки, атмосфера и образ жизни героев навеяны моим длительным пребыванием в другом «заповедном» уголке России — горном поселке Мезмай, излюбленном месте паломничества йогов и духовных искателей.
Сундарам — мое первое полноформатное литературное произведение для широкой аудитории, хотя за плечами уже несколько трансформационных терапевтических сказок, в том числе в аудио формате, записанных для моих клиентов и подписчиков Телеграм- и YouTube- каналов.
Как и предыдущие произведения, эта сказка обладает эффектом расширения сознания и способствует формированию личностной целостности, ведь рождаются такие истории благодаря глубокому доверительному контакту, душевному диалогу с людьми в процессе терапевтических сеансов и моему искреннему желанию помочь Душе стать свободнее.
Благодарю ВсеЯ (коллективное Сознание мира) за подсказки и озарения, за вдохновение и «ведение» меня в течение всего творческого процесса.
Благодарю мою дочь Олесю за мотивацию к написанию этой сказки и корректуру текста.
Благодарю моих помощников в создании книги Елену и Екатерину за творческий поход в дизайне обложки и иллюстраций.
Наше Сознание скрывает в себе бесчисленное множество тайн, которые, однако, ежедневно проявляют себя событиями жизни, а иногда приоткрываются по наитию, помогая свершиться поистине чудесным метаморфозам в личности человека и его реальности.
Вот такие превращения и происходят с героиней романа «Сундарам», которая в сложный период взросления «закрывается» от мира, мечтая обрести красоту.
События, встречи и диалоги ведут героиню по «лабиринтам» сознания, даруя подсказки и озарения, постепенно трансформирующие страх в любовь к жизни, душевную боль — в принятие и сострадание, апатию — во вдохновение…
«А мечта о красоте? Нет, она не умерла, погребенная под осколками разбитых надежд. Скорее, уснула, впала в забвение, вытесненная насущными вопросами и новыми грезами. Однако дрема мечты не вечна… А может быть, она, как и „спячка“ гусеницы — лишь прелюдия к волшебству метаморфоза…?» — говорит голос автора.
Но даже внутреннее и внешнее преображение — это не предел мечтаний, как показывает развитие событий романа.
«Где оплакана мечта, расцветает красота. И у этой красоты появляются плоды» — напевает один из персонажей.
Финал произведения открывает главной героине настоящее чудо, которое откроется и тебе, достаточно лишь окунуться в сказку…
…Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
…А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Поэт Николай Заболоцкий
Пролог «Загадки»
Я кинула на пол рюкзак, выдохнула остатки дорожной усталости и задумчиво уставилась в окно: «Как же все измени-и-илось!»
— Ты даже и не представляешь, насколько! — интригующе бросила Майя из прихожей. Оттуда же прилетели тапки и шлепнулись мне под ноги.
Я быстро потянулась к рюкзаку, в котором всегда почетное место занимали большая тетрадь и горстка ручек, и присела за кухонный стол в предвкушении новых сюжетов.
— Значит, я вовремя. Мне сейчас так нужны свежие идеи!
Майя уже заварила чай и разливала ароматный напиток по чашкам.
— Сначала о тебе: где ты пропадала все эти годы?
— Ну, учеба в университете, потом путешествие по Европе, работа над книгой, — лаконично и неохотно ответила я, желая скорее сменить тему.
— Книга? Ты пишешь? О чем? — подруга протянула мне чашку, из которой доносился такой родной запах лаванды.
Вдохнув магический аромат, я задумчиво улыбнулась: «Сказки… о загадочных превращениях».
Майя отхлебнула кипяток, поморщилась и подула на питье. Было заметно, что она слегка разочарована.
— Ты все та же…, мечтатель и философ, как тот старый фокусник. Помнишь его? Вечно забавлял народ, называя весь мир иллюзией.
— Иллюзионист? Как он? — я оживилась, — хочу его навестить и поблагодарить.
— За что? — неожиданно распалилась Майя, — за обман?
— Нет, за опыт.
— Не получится, — отрезала Майя.
— Умер? — я вздохнула, — жаль…
Подруга с заговорщическим видом, почти шепотом, произнесла:
— Умер, не умер — неизвестно. Да только исчез, — и загадочно добавила — эксперименты с превращениями до добра не доводят.
Майя отхлебнула из чашки и закатила глаза, пока я нервно теребила тетрадь и стучала ручкой по столу. Видя мое нетерпение, она сделала еще несколько заходов своей церемонии, и лишь допив все содержимое чашки, продолжила.
— В общем, я сама не видела, но люди рассказывают, дело было так.
Сначала он совсем обезумел и все время рассказывал посетителям своей лавки про какие-то законы во Вселенной, колеса перерождений и метаморфозы в природе. Заклеил все стены лавки снимками гусениц, бабочек и прочей живности.
Потом выбросил из дома всю мебель и свой реквизит, оставив посреди пустой комнаты лишь один из своих фокусных ящиков. Сказал соседям, что он, наконец-то, сбросил все иллюзии мира и готов к великому превращению. Попросил, чтобы никто его больше не беспокоил, залез в свой «ящик Пандоры», и больше его никто не видел.
Местные приносили еду и оставляли у ящика, но она оставалась нетронутой.
О том, что он все еще жив, можно было догадаться по звукам, доносившимся из ящика. Говорят, он громко дышал и непрерывно произносил одно из своих заклинаний: то ли «сам — хам», то ли «со — хам».
А когда звуки пропали, соседи решились сломать дверцу ящика, которую старик закрыл изнутри. Но в ящике было пусто.
На этом и сказке конец.
Майя многозначительно развела руками и вернулась к чайному ритуалу.
— Он все-таки сделал это! — подумала я с улыбкой восхищения.
Закончив записывать рассказ девушки, я убрала свой писательский реквизит в рюкзак и задумчиво взяла в руки остывшую чашку с чаем.
Какое-то время мы пили молча.
Наконец, Майя решила прервать молчание.
— Я считаю, есть чудеса и покруче, чем какое-то исчезновение. Сейчас только начало осени, поэтому и туристов еще мало, а в октябре здесь начнется настоящее паломничество!
— Паломничество? Шутишь? — я замерла от удивления с чашкой в руке, — чем еще прославилась наша скромная деревушка за последние 10 лет моего отсутствия?
Майя задумчиво накручивала на палец прядь волос.
— Легенда о красоте Дары и Сундара!
Видя мое изумление, она многозначительно, с лукавой улыбкой, продолжила: «Тебе надо увидеть это самой…»
— Снова твои загадки и многоточия! — бросила я сердито, вскочила со стула и быстро развернулась в направлении двери.
— У тебя научилась, красотка! — рассмеялась вслед Майя.
А я уже бежала туда, где навсегда осталась часть моей души.
Глава 1. Дорога в прошлое
Деревушка Мира, в которой прошло мое детство, затерялась среди Кавказских хребтов, будто желая спрятаться от постороннего любопытства и сохранить великие тайны мироздания от суеты внешнего мира.
Очертить ее границы не представляется возможным. Пестрые крыши домов, как заблудшие овечки, мелькают тут и там, среди деревьев, разбросанные по всему предгорью.
Главная достопримечательность этого местечка — шустрая, холодная, хрустальной чистоты река Джира, питаемая свежими водами горных водопадов и ручьев.
Светло-зеленые гирлянды плакучей ивы обрамляют красоту реки, в которой причудливой формы каменные глыбы, местами поросшие мхом, образовали уютные заводи. А чуть выше в горы — мохнатые темные ели, заросли самшита и лещины. Всё это создает ощущение какой-то доисторической сказки.
Еще утром, проезжая на автобусе окрестности и глядя в окно, я с трудом узнавала эти места, чувствуя какую-то отчужденность. Мне показалось, что деревня сильно изменилась: появилось много новых домов, выделявшихся своими размерами, модным стилем или чопорным изыском, небольшие магазинчики с яркими вывесками, деревянные лавочки, дорожные указатели для туристов и даже новый большой стадион возле школы.
Однако сейчас, шагая к заветной тропе вдоль реки, я все больше замечала знакомые детали и ощущала их родственную теплоту.
Каждое дерево, мостик и камень навевали картины прошлого.
Ах, это щемящее чувство тоски! Когда сознаешь необратимость времени, не желая, однако, отпускать то, что ушло навсегда…
Так, мой довольно небольшой путь от дома Майи к любимой поляне превратился в длинную дорогу воспоминаний, с каждым шагом погружая все больше и больше в ушедшее детство.
Глава 2. Бегство
— Дара, Дара! — рыдало сердце, обливаясь слезами. Оно буквально утопало в море, волны которого достигали горла, мешая дышать и глотать.
Но Дара его не слышала, потому что голос «раненого зверя» в голове звучал громче и настойчивее: «Некрасивая! Какое унижение! Почему я вообще их встретила; лучше бы пошла другой дорогой!»
— Жалкая уродина и неудачница! — кинул голос очередной увесистый «камень позора», угодив в метавшееся сердце.
Дара ускорила бег, и сердце бешено запрыгало, забыв о боли, стараясь выдержать нарастающий темп.
Главное — подальше от места позора. Она очень опасалась встретить по дороге людей; ведь каждый мог заметить ее лицо.
Откуда-то появился сильный попутный ветер, то ли подгоняя девушку, то ли дразня и соревнуясь с ней в скорости. Но явно, в его задорном свисте за спиной не было ни капли сочувствия. В какой-то момент девочке даже показалось, что ветер насмешливо подсвистывает в такт ее мыслям: «Сты-ы-ыд! Некраси-и-и-вая!»
Во рту совсем пересохло и заболело горло. «Пить» — промелькнула мысль. Дара свернула с дороги и в несколько прыжков спустилась к берегу.
В сентябре Джира не столь полноводна, как весной, зато вода сейчас была прозрачная, голубовато-бирюзовых оттенков.
Немного отдышавшись, девочка шустро пробежала по камням, найдя удобную заводь. Очередной порыв ветра теребил волосы и заставлял щурить и без того покрасневшие от слез глаза.
Дара пригнулась, чтобы зачерпнуть воды и умыть лицо. По поверхности пробежала легкая рябь, и девочка увидела жалкое, поникшее, перекошенное лицо. Местами покрасневшая кожа, припухшие, заплывшие от слез глаза, растрепанные мокрые волосы. «Фу! Ужас! — невольно подумалось ей, — а этот нос…! Он и правда огромен, как картошка! Не хочу, не хочу это видеть!»
А река все продолжала, и продолжала уродливо гримасничать отражением, поддаваясь порыву ветра…
Глава 3. Забвение
— Ма-а-м! — глухо простонала Дара, едва переступив порог дома, и, только закрыв дверь, смогла наконец-то отдышаться. В воздухе повеяло знакомыми запахами корицы, бадьяна и мамы, однако ее самой дома не было.
Оказавшись в родных стенах, Дара немного успокоилась и даже заварила чай. Надо заметить, чаепитие в этом доме было своего рода ритуалом умиротворения.
— Устала… Забыть… — додумывала девочка последние мысли, сидя перед кухонным столом за чашкой чая, прежде чем окончательно погрузилась в забвение сна.
В какой-то момент ей показалось, что окружающее пространство постепенно уменьшается, сворачиваясь вместе с предметами обстановки, как отслужившие театральные декорации, пока вовсе не сжалось в точку и исчезло.
Глава 4. Сон Дары
Говорят, что сон лечит душу, однако этот сновидение погрузило Дару в настоящий кошмар, воспроизводивший реальные события трехчасовой давности.
Своим контрастом и яркостью происходящие сцены напоминали картины гиперреализма. С той разницей, что теперь девочка была не персонажем, а лишь безликим наблюдателем.
Знакомая пыльная дорога от школы, ведущая в центр поселка вдоль леса. Вот Артур, Ян и Майя идут навстречу и улыбаются. Артур машет рукой, будто зовет Дару, указывая в направлении леса. Вся компания двинулась следом за ним.
Собрали ветки в лесу, вышли на поляну и развели огонь. Все стоят вокруг костра и смотрят на языки пламени. Дара остановила взгляд на Майе. К ней подошел Ян, мальчик из старшего класса, и протянул печеную картошку. Девушка едва заметно улыбнулась, взяла ее и поморщила носик, принюхиваясь к аромату.
Если честно, Дара всегда немного завидовала Майе. «Черная королева» — так ее называли в школе — пользовалась большой популярностью у ребят. К тому же она была на целый год старше Дары и более осведомленной в «делах Амура».
Правильные черты и нежный цвет кожи, бездонные карие глаза, подчеркнутые идеальным изгибом бровей, и черные шелковые локоны, спадающие на плечи, невольно дразнили своей неприступностью и «королевским блеском».
В прищуренном взгляде и загадочной «улыбке Джоконды» было что-то такое, от чего юные мальчишки теряли голову.
Теперь Майя передернула плечами, тряхнув роскошными прядями, и сказала, что замерзла.
Ян потянулся к ней и неловко приобнял.
Девушка кокетливо приняла знак внимания, посмотрев при этом многозначительно на Артура и его куртку.
Тот подошел к Майе, сбросив куртку и протянув девушке.
Дара знала Артура почти столько, сколько помнит себя. Они часто играли детьми и вместе бегали купаться на речку, а позже пришли учиться в один класс. В школе Артур был авторитетом для многих сверстников.
И хотя Дара не была увлечена ни одним из мальчиков, глядя на эту сцену девочке почему-то захотелось плакать. Вдруг показалось, что ее не существует вовсе, будто она растворилась, исчезла в тени великолепия Майи.
Дальнейшие события происходили слишком быстро, и Дара не успела заметить: то ли Ян бросил картошку в Артура, то ли еще из-за чего-то, но мальчики уже сцепились и махали кулаками.
Потом во сне чья-то рука, видимо, Дары, потянулась к плечу Артура, чтобы остановить драку.
Плечо дёрнулось, и Артур обернулся. В его выражении лица Дара увидела злость и презрительную улыбку, с которой он произнес: «Не суй свой нос, куда не просят. Он и без того занимает слишком много места на твоем личике».
Девочке показалось, что все рассмеялись. Но их лица она уже не могла разглядеть, потому что картину вдруг начал заслонять непонятно откуда появившийся нос. Это был просто нос, не принадлежащий никому. Но он стремительно увеличивался, заслоняя собой, стирая все краски происходящего.
Дара проснулась в холодном поту. Болела шея, и неприятно покалывало в руках от неудобного положения во время сна.
Вернувшаяся с ярмарки мама заметила подавленное настроение дочери и участливо спросила о причине ее состояния.
Острая душевная боль улеглась, и Даре не хотелось сейчас пересказывать маме дневную историю, чтобы не всколыхнуть эту боль снова. Она мечтала поскорее забыть, стереть из памяти события дня.
Девочка уклончиво ответила, что просто устала и поссорилась днем с друзьями, потом спряталась за учебниками, создавая видимость глубокой сосредоточенности.
Глава 5. Необычный ребенок
Вера наших предков в волшебство бессознательно живет в каждом ребенке.
Дара не была исключением. Тем более ее детство проходило в тесном контакте с природой, в мире, окутанном аурой загадок, непрерывного творения и превращений, какими полна наша матушка-природа.
Гуляя по горным тропинкам и прыгая с камня на камень у берега реки, Дара чувствовала себя феей в сказке, где за каждым деревом поджидает настоящее чудо.
От обычных детей Дару отличала любовь к уединению, развитая интуиция и особенная наблюдательность — способность подмечать тончайшие детали и оттенки окружающего мира. Эти качества научили ее общаться с силами природы, растениями и животными на каком-то общем с ними языке.
Вся эта необычность, однако, тщательно скрывалась за скромным поведением и спокойной, не вызывающей внешностью.
Невысокий рост, хрупкая фигурка, несколько неправильные черты лица и серо-зеленые глаза на белой коже в обрамлении пшеничной россыпи мягких волос — все это гармонично сочеталось, будто сливалось в одно целое с пейзажем и характером здешних мест, скрываемых от взглядов широкого обывателя.
Однако в ее самобытной и немного замкнутой детской натуре уже угадывалась мягкая красота Луны.
Отца Дара не помнила. Он умер, когда она была малюткой, и их семья жила в городе. Слушая рассказы мамы и деда, Дара представляла папу похожим на дедушку Рафу — таким же мудрым, только намного моложе.
Мама была женщиной городской: внешне хрупкой и не привыкшей к сельской жизни. Но после смерти мужа она неожиданно переехала с маленькой Дарой в его родную деревню. Стареющий свекор Рафа часто жаловался на здоровье, да и деревенский дом мужа оставался без присмотра.
Чертами Дара очень напоминала отца, но с годами характер и мировосприятие девочки во многом формировало общение с дедом и духовное родство с мамой.
В десятый День рождения дедушка Рафа подарил Даре самый восхитительный подарок, о котором она только могла мечтать — полароид (фотоаппарат с моментальным проявлением снимков на пленку) и целую коробку кассет к нему.
Дара носилась с аппаратом по лесу и щелкала все, что вызывало у нее эстетический восторг и резонировало с ее врожденным чувством прекрасного.
Стена над кроватью в детской комнате превратилась в пестрый коллаж из снимков закатов и восходов солнца, причудливых облаков, цветущих растений, порхающих бабочек и птиц. Девочке казалось, что с помощью фотоаппарата она ловила в кадре и уносила с собой красоту природы, наполняя ею пространство дома и себя.
Этот живописный интерьер детской комнаты дополняли яркие кусочки самоцветов разных цветов и форм, которые Дара находила обычно в горах и у реки.
На фоне черного дерева тумбочки они казались космическими странниками, хранящими в своих причудливых узорах память о других мирах.
С годами связь с природой стала слабее: девочка стала все больше времени проводить со сверстниками, училась строить планы на будущее. Как и многим, ей нравились танцы, музыка и пение. Но больше всего Дара любила читать книги.
Все изменилось после злополучной ссоры с Артуром, которая произошла незадолго до ее 16-летия. Дара стала избегать общения, особенно со сверстниками. Ей стало некомфортно встречаться взглядами с людьми: казалось, все видят в ней дурнушку, и даже в глазах случайных прохожих отражается насмешка или жалость.
Прогулки по любимым горным тропинкам теперь тоже не приносили душевный покой и удовольствие, как бывало раньше. В каждом звуке природы девушка слышала отголоски своих самых мрачных мыслей: «Чужая…, я здесь чужая…».
Глава 6. Гусеница и метаморфоз
В канун Дня рождения мама попросила дочь сходить к соседке за парным коровьим молоком. Дара неохотно согласилась и поплелась на другой конец центральной улицы к молочнице Мелиссе.
Возвращаясь домой, девочка обратила внимание на яркие гроздья калины на фоне почти голых веток дерева у дороги.
Она остановилась, чтобы сделать несколько снимков- зарисовок осени на фотоаппарат, который почти всегда сопровождал ее в прогулках.
Приблизив объектив, она заметила гусеницу, медленно передвигающую свое сонное тело по ветке. На фоне алых ягод калины фигура бледно-зеленой гусеницы выглядела непривлекательно и даже нелепо.
Дара вдруг почувствовала себя этой гусеницей.
— Вот только не надо так пристально разглядывать меня! Я сейчас не в лучшей форме, — неожиданно промямлила гусеница, — тебе лучше пройти мимо!
И, продолжая что-то жевать, вдруг добавила:
— Если только у тебя нет при себе случайно нескольких сочных листочков.
Дара оглянулась по сторонам в поисках гостинца для голодной бедняжки, но свежей листвы поблизости не оказалось.
Почему-то она вдруг ляпнула:
— Зато очень скоро, может быть даже следующей весной, Вы превратитесь в прекрасную бабочку!
— Ох, уж этот метаморфоз! — вздохнула гусеница, — одни хлопоты с ним!
— Метаморфоз? — девочке очень понравилось это слово. Оно звучало таинственно, и Дара несколько раз повторила его, прислушиваясь, будто желая разгадать его тайный смысл.
— Свежих листьев стало совсем мало. А мне еще столько надо успеть до забвения! — гусеница, похоже, не слышала девочку и продолжала ворчать о своем.
Наконец, она все же ответила:
— Ну, да, метаморфоз! Это и есть превращение в бабочку.
Даре становилось все больше интересно. Закралась надежда, что преображение в красавицу возможно и с ней, если гусеница поделится секретом метаморфоза.
— А что тебе надо делать, чтобы достичь этого метаморфоза? — спросила она гусеницу.
— Да, ничего особенного, — ответила гусеница, — я просто живу себе, живу, жую себе, жую…. Потом я усну… А когда проснусь — я уже бабочка!
— И все? Может, еще что-то?
— Еще мне надо сплести кокон и хорошенько укрыться им от всего мира до наступления великого забвения.
Гусеница попыталась что-то проглотить и, закашлявшись, сердито сказала:
— А ты меня отвлекаешь своими бесполезными вопросами!
Дара смутилась и сделала вид, что уже собирается уходить. «Ах, вот оно что… кокон! Мне нужен кокон, чтобы в одно прекрасное утро проснуться красавицей!» — подумала девочка.
А гусеница продолжала ворчать: «…И этот старый фокусник со своими перемещениями в пространстве! Тоже все наблюдал за мной и мешал спокойно жевать. А потом зачем-то переместил сюда, на проходное место, хотя мне очень хорошо жилось в его саду!»
Слушая ворчливую собеседницу, Дара вспомнила про старика-иллюзиониста, который жил недалеко. Возможно, слова гусеницы — подсказка высших сил специально для нее, Дары.
Бывший фокусник держит целую лавку всяких волшебных штук. Может, у него найдется что-то похожее на кокон метаморфоза.
«Там было столько зелени, я здесь совсем нечего пожевать…» — слышала Дара вслед, торопливо шагая в сторону дома, чтобы оставить покупки и направиться в лавку иллюзий.
Глава 7. Иллюзии
Дорога к домику фокусника лежала в гору. Идти было недолго, но увидеть очертания этого дома из центра деревни, где жила Дара, было невозможно из-за зарослей самшита и высоких крон лещины, скрывающих пологий склон горы.
Откуда пришел этот странный человек, никто в деревне не мог сказать, как никто не знал и его имени. Для жителей деревни он был просто «бывший иллюзионист» или «фокусник».
Мужчина появился здесь примерно десять лет назад, когда в деревне останавливалась ненадолго группа цирковых артистов и мимов.
Крохотный, аскетического вида домик иллюзиониста напоминал снаружи скорее собачью будку, чем человеческое жилище. Эта коморка была и лавкой иллюзий, в которой он продавал свой подержанный, обшарпанный временем реквизит, и местом его проживания.
Однако вошедшему внутрь открывалась сюрреалистичная картина. Странные предметы разных размеров и форм наполняли пространство от пола до потолка, местами будто паря в невесомости. Невероятные масштабы этого склада всякой всячины и внешний размер будки вступали в противоречие с законами физики, как волшебная сумка Гермионы.
Дара постучалась и осторожно толкнула дверь. Старик был в лавке, потому что где ему, собственно, было еще находиться. Скрестив ноги, он сидел на полу с закрытыми глазами, в окружении своего волшебного изобилия.
При взгляде на мужчину невольно возникало впечатление, что его дом — это продолжение его самого.
Старик был низок, худощав и выглядел аскетично. Но черты его лица были довольно выразительными: бритая наголо голова, резко очерченные скулы и подбородок, греческий нос, густые брови на высоком лбу. Глубоко посаженные глаза в сочетании с бороздой морщины, идущей от переносицы вверх, придавали его взгляду особую проницательность.
Девочка растерялась и не решалась войти. Тем более что наступить было просто некуда.
Фокусник открыл глаза, улыбнулся и жестом пригласил Дару в дом.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.