Бесплатный фрагмент - Судьба там, где ты желаешь быть

Миниатюра о Марии Афанасьевне

— Я умерла? — спокойно спросила Мария Афанасьевна у полупрозрачного клерка, сидевшего за белым письменным столом.

— Вы огорчены? — в голосе клерка старушка услышала сочувствие.

— Нет, что вы! Я пожила хорошо. В последние лет сорок даже счастливо. У меня всё состоялось. Чего ещё желать?

Клерк кивнул и продолжил заполнять формуляр, пальцами щёлкая прямо по крышке стола. В столешнице было что-то вроде экрана, хотя скорее, вся поверхность была экраном, но сейчас светилась только та часть, где открылись пункты о Марии Афанасьевне.

— Чего-то боитесь? — клерк почуял тихую волну беспокойства.

Старушка замялась. Клерк выдержал паузу. Переспросил:

— Что вас тревожит? Я чувствую.

— Я, наверное, в ад попаду? Грешила много.

— Нет, в рай. Все грешат. Вы умерли с лёгкой душой. И легко вознесетесь. В аду не грешники.

Клерк закончил свои записи, встал, чтобы проводить старушку дальше. Остановился у двери и сказал:

— Ваш запрос мы выполним.

— Запрос? — Мария Афанасьевна решила, что ослышалась. — Разве я что-то просила?

Клерк нажал на пульт и на стене появилось кино: Маша с подругой шли по городу и разговаривали. Маше тогда было лет пятьдесят. «Совсем девчонка» — подумала Мария Афанасьевна, не дожившая до сотни полтора года.

Появился звук в кино, говорила Маша: «Знаешь, вот думаю, когда я умру, смогу ли я быть ангелом-хранителем не для одного человека, а для нескольких? Я же не одного человека люблю?»

Мария Афанасьевна долго смотрела на стену, хотя изображения уже не было. Опомнившись, спросила почти без голоса:

— Вы всю мою жизнь записали?.. Или ключевые моменты?

— Ваша жизнь нигде не записана, это видите только вы. Запросы, правда, фиксируются. Если они связаны с нами.

— А в чём запрос?

— Мария Афанасьевна, вы будете ангелом-хранителем не у одного человека, а у всех, кого любили.

— Как же я справлюсь? Успею ли?

— По пятам ни за кем ходить не надо. А души вашей хватит на всех. То, что их много, им же силу и даст. Я про охраняемых вами.

Старушка посмотрела ещё раз туда, где было «кино», улыбнулась светлой улыбкой, приосанилась и кивнула клерку, мол, пошли, чего топчемся.

— Мы можем не торопиться, вечность вокруг, — ответил клерк и всё же открыл дверь.

Ты — бог

— Если бы ты был богом, что бы ты выбрал? Что дало бы тебе счастье от мысли «я могу!»?

Мы сидели в кальянной, и вопрос Макса хоть и стал неожиданным, но вполне вписался в обстановку.

— Силу, конечно, — полушутя-полусерьёзно ответил я.

— Это мелко. Думай.

Я завис. Завис настолько, что потерял связь с реальностью. Шаг и я не тут с другом в полутемной современности, а на маковой долине у входа в пещеру на высокой горе. Занесло же!

— Морфей! — из пещеры раздался бас. Виски зачесались. Поднес руку к правому виску. О, боги! Потом пощупал левый висок. Там и там росло что-то с перьями. Хотел выругаться, забыл даже азбуку мата. На голове росли крылья. Я, мать твою за ногу, бог сна и сновидений с куриными отростками на голове. Дожил. Докурился.

— Морфей! — голос стал грозным. — Ты где? — голос приближался и наконец из пещеры показался атлетически слаженный бог. Мой обескураженный вид его, кажется, не очень удивил. — Вернулся из сна? — и не выясняя подробностей, позвал вглубь пещеры. — Мать хочет сделать перестановку в пещере. Ложе подальше от истока реки Забвения отодвинуть. А то ни одну ночь за последний век не помнит.

— Хм… — усмехнулся я. — А кто, интересно, это ложе придвинул сто лет назад к источнику забытья? Не ты ли, отец?

Гипнос с довольной улыбкой фыркнул:

— Ну, сработало же!

***

Снова кальянная. Надо на свежий воздух, походу, обкурился.

Жили-были египтяне

Старый Омфис посадил одного внучка на правое колено, второго, поменьше, на левое.

— Ну, что сорванцы, сказку рассказать?

— Да, деда! Расскажи! Про далекую планету! Планету, где раньше жили люди! — внуки щебетали наперебой.

— Ну, слушайте, гаврики, — дед ухмыльнулся, помолчал, перебирая старые сказки и легенды в своей дремучей голове. Потом взгляд его упал на игрушки в голубой песочнице внуков, и он вспомнил древнюю страну в желтых песках у великой голубой реки, кормившей целый народ. — Ага, расскажу-ка я вам о пирамидах Кемета.

— О пирамидах? — расширил глазища старший внук Хоти. — Как в песочнице у Десси?

— Верно, Хоти, о таких же. Слушайте, проказники.

Давным-давно, много-много лет назад, в полутора-двух парсеках от нашей планеты жил-был великий народ на Чёрной Земле.

— А почему черной? — Хоти был в возрасте неугомонного почемучки. — Её чёрной краской покрасили?

— Нет, золотко, — улыбнулся Омфис. — Земля была чёрного цвета и плодородной… то бишь урожай на ней хорошо рос. Етер разливался почти на два месяца, а уходя в свои берега, оставлял живородящий слой.