Бесплатный фрагмент - Субедей

СУБЕДЕЙ

Субедей, Сибедей, латинское Sibedei, Sübe’etei, Субутай, Субадай (1176–1248), знаменитый полководец. Он покорил 32 народа и выиграл 65 сражений в интересах Великой Татарской Империи. Субедей Бахадур («Доблестный»), превосходит по своему таланту и достижениям Александра Македонского, Юлия Цезаря, Ганнибала, Наполеона и всех других полководцев. Однако мало кто о нем слышал. Его гораздо лучше знают в Европе, чем в России. Вклад Субедея в создании величайшей империи всех времён невозможно переоценить.

Субедей родился в 1176 году, предположительно, к западу от верхнего течения реки Онон на территории современной Монголии. Он принадлежал к племени урянкат (урянхай), этноним, который дали ряду племён «лесных людей», позднее их стали называть тувинцами. Семья Субедея на протяжении многих поколений была связана с семьей Чингисхана. Его брат Джелме служил генералом в армии Чингисхана. Племя селилось на территории современной Республики Тыва́. Тыва́, официальное название — субъект Российской Федерации, республика в её составе. Входит в Сибирский федеральный округ. Является частью Восточно-Сибирского экономического района. Столица — город Кызыл.

Устаревшие названия: урянкат, урянхайцы, уранхайцы, сойоны, танну-тувинцы — тюркоязычный народ, коренное население современной Тывы (Тувы). В 1914 году Тува (Урянхайский край) была принята под протекторат России. В 1921 г. провозглашается Народная Республика Танну-Тува, с 1926 года — Тувинская Народная Республика, существовала как независимое государство. В 1944 г. она была включена в состав РСФСР на правах автономной области, в 1961 году преобразована в Тувинскую АССР.

Джелме («Зелме», ок. 1160 -?) был близким соратником Чингисхана.

Когда Темучин был ранен стрелой в шею своим будущим генералом Джебе, Джелме спасает его жизнь, высасывая отравленную кровь. Потом он приносит Темучину какой-то молочный напиток с водой (после того, как не нашёл молока) из лагеря врага.

Ценность Джелме для Чингисхана подтверждается одним из предписаний Чингисхана, где Джелме предоставляется иммунитет от судебного преследования, даже если он совершит девять преступлений.

После того, как жена Темучина, Борте, была взята в плен меркитами, и он был вынужден бежать, Бо'орчу был отправлен шпионить за меркитами вместе с Белгутэем и Джелме. После того, как Темучин принял титулы Чингисхана и Великого хана, Бо'орчу стал главой штаба хана вместе с Джелме.

Во время набега около 1177 года Темучин был схвачен бывшими союзниками своего отца, порабощён и помещён в канге (своего рода переносной склад). С помощью отзывчивого охранника он ночью сбежал из юрты и спрятался в расселине реки. Побег позволил Темучину повысить репутацию. Вскоре Джелме и Бо'орчу присоединились к нему. Они и сын стражи Чилаун со временем стали генералами Чингисхана.

В 1201 году во время битвы Чингисхан был ранен стрелой в шею. Его верный подчинённый Джелме заботился о нем. После битвы (которую Чингисхан выиграл) он попросил побеждённых рассказать, кто выстрелил его «лошади» в шею (эвфемизируя свою травму как свою лошадь в явной попытке скрыть собственную травму или, возможно, предотвратить ложные признания). Зургадай добровольно признался и далее сказал, что, если Чингисхан желает убить его, это его выбор, но, если он позволит сохранить ему жизнь, он будет служить ему преданно. Чингисхан, по своему обыкновению, высоко ценил честность и верность своих солдат и поэтому, в традициях рыцарства, простил его и похвалил за это. Затем он дал Зургадаю новое имя — Джебе, что означает «стрела» и «ржавчина».

Субедей присоединился к Чингисхану еще подростком. За десять лет он стал одним из старших офицеров, командуя одним из четырёх подвижных отрядов, опережающих основные силы. В 1212 году он штурмом взял Хуан, что стало первой крупной независимой победой, упомянутой в источниках. Прошёл путь от сотника до командующего армией. Участвовал в походах на Северный Китай, Центральную Азию, Кавказ, Крым, Восточную и Центральную Европу, кипчаков, булгар, русских, венгров. Дошёл со своими войсками до берегов Адриатического моря.

Субутай принял деятельное участие в объединении племён близлежащих регионов, затеянную Темучином и был известен как один из «четырёх мастифов» Чингисхана. В 1206 году к основанию Великой Империи, он уже был одним из 95 глав семей, назначенных Чингисханом.

Субедей сам является доказательством того, что империя Чингисхана в большей степени, чем любая из предшествующих ей, была меритократией, когда руководящие посты занимают наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения и финансового достатка. Его отец Кабан был кузнецом, а кузнецы, хоть и относились к уважаемому сословию ремесленников, но они не имели отношения к дворянству. Кабан привёл своего сына на службу Чингисхану, когда Субутаю было около 17 лет (по некоторым источникам в 12 лет), и он поднялся до высочайшего уровня командования, доступного тому, кто не имел прямого отношения к родству с ханом. Чингисхан называл его одним из своих четырёх «мастифов», к ним были отнесены Джелме (брат Субедея), Кубилай-Хан, Джебе и Субедей. Ему присвоили титул «Багатур» («Доблестный») и он был удостоен чести стать членом императорской гвардии. Одно из значений слова багатур — рыцарь, это слово вошло в русский язык как богатырь, оно же «доблестный». Впоследствии Субедей был повышен до более высокого ранга, но его знали под этим титулом до самой смерти. [Richard A. Gabriel, Genghis Khan’s Greatest General: Subotai the Valiant — Ричард А. Габриэль, «Величайший генерал Чингисхана: Субутай Доблестный» (Westport, CT: Praegar, 2004].

Не менее успешными были и другие генералы. Незаслуженно историки «забыли» генерала Нестардина.

В 1272 году Хубилай-Хан отправил армию в провинции Ваханг и Хорасан, чтобы защитить их от нападения враждебных сил, так как там еще не были назначены правителями его сыновья. Могущественный и сильный царь, как по числу подданных, так и по обширности территории, правитель Миена и Бенгалии в Индии, узнав, что в Ваханг вступила армия татар, решил немедленно напасть на неё, чтобы запугать Великого Хана и заставить его отказаться разместить вооружённые силы на границе его владений. С этой целью он собрал большое войско, в котором было множество слонов (эти животные в стране водились в большом количестве), и на их спинах устраивались шатры, в каждом из которых размещалось от 12 до 16 человек. С этими животными и многочисленной армией пеших и конных воинов он переправился в Ваханг, где расположилось войско Великого Хана и раскинул лагерь недалеко от него, желая дать своим воинам несколько дней отдыха. Как только весть о приближении царя Миена с таким громадным войском дошла до Нестардина, командовавшего войском Великого Хана, несмотря на свою храбрость он был чрезвычайно встревожен, тем, что у него было всего 12000 воинов, тогда как у неприятеля 60000, не считая слонов. Однако он не выказал никакого страха, спустился на равнину Ваханг и расположил свое войско таким образом, чтобы фланг его был прикрыт густым лесом, куда его полки могли укрыться в случае нападения слонов, которое воины могли не выдержать.

Созвав главных офицеров своей армии на совет, Нестардин попросил их проявить во время сражения столько же храбрости и отваги, как и во всех предыдущих битвах, напоминая им, что победа зависит не от численности людей, а от личной храбрости и дисциплины. Он доказывал им, что противник плохо обучен, не имеет опыта серьёзных сражений, и у них не было случая, чтобы упражняться в военном искусстве, в отличие от них. Они не должны смущаться большой численности неприятеля, а напротив полагаться на собственную храбрость и опыт, которые столько раз уже были доказаны. Уже одно имя татар, говорил он им, наводит ужас не только на противника, стоящего перед ним, но и всему миру, и в конце пообещал, привести их к верной победе.

Правитель Миена узнал, что татары спустились на равнину, он тотчас двинул свою армию и расположил её в одной миле от неприятеля, впереди он поставил слонов и кавалерию, а инфантерия образовала два крыла в арьергарде, но между ними было значительное пространство, где находился сам царь воодушевляя своих воинов и убеждая их драться храбро, предсказывая им верную победу, вследствие их численного превосходства и страшного вида вооружённых слонов, нападение которых неприятель не будет, наверное, в состоянии выдержать, так как ему никогда еще не приходилось встречаться с такими противниками. Он приказал дать сигнал многочисленными боевыми инструментами и смело двинул в атаку свою армию против татар, которые твёрдо стояли на месте, не делая никаких движений и не подпуская близко к себе. Потом они неожиданно резко бросились вперёд с большим желанием начать бой, но скоро оказалось, что татарские лошади, не видевшие ранее таких громадных животных с их шатрами, были поражены ужасом и повернули назад, и всадники никакими усилиями не могли их удержать. Тем временем царь приближался все ближе и ближе. Но как только осторожный предводитель заметил этот беспорядок, он, не теряя присутствия духа, лично приказал людям сойти с коней, отвести их в лес и привязать к деревьям.

Сойдя с лошадей, воины двинулись к линии слонов и начали стрелять из луков. С другой стороны люди, сидевшие в шатрах, дали залп, но стрелы их не произвели такого действия, как стрелы татар, которые пускались более сильными руками, а так как все они были направлены против слонов по приказу их предводителя, то вскоре оказалось, что все они покрылись стрелами и вдруг неожиданно подались назад, на войско, стоявшее сзади, тем самым они произвели всеобщее смятение, так что вожаки не имели возможности их удержать. Страдая от многочисленных ран и пугаясь криков нападающих, они сделались непослушными и стали бегать взад и вперёд по всем направлениям и наконец, движимые бешенством и страхом, бросились в лес, где стояли татары, а так как этот лес был чрезвычайно густой, то люди, сидевшие у них на спине, повалились с громким криком и многие сидевшие на них были убиты.

Татары, видя поражение слонов, ободрились и двинулись, дефилируя небольшими отрядами, в полном боевом порядке, снова вскочили на лошадей и, соединившись возобновили кровопролитное сражение. Войско царя со своей стороны действовало храбро, и он сам ездил между рядами своих воинов, уговаривая их не уступать и не пугаться неудачи слонов. Но татары, как очень искусные стрелки, были для них слишком сильными противниками, после того как обе стороны истратили все стрелы, схватились за мечи и железные дубины, вступили в рукопашный бой. Через несколько минут поле было усеяно раздробленными частями тел, отделёнными от туловища и людьми, умирающими от ран, истекающих кровью — зрелище было ужасающее. Звон оружия превратился в непрерывный гул, крики и стоны воюющих были такими, что казалось протяжный рёв возносился к небу.

Царь Миен действовал храбро, всегда был там, где была наибольшая опасность, ободряя солдат и умоляя не отступать, он дал приказ двинуться резерву на помощь, тем, кто был уже совершенно измотан, но видя наконец, что нет никакой возможности продолжать сражение, так как большая часть его войска была перебита или тяжело ранена, а все поле было покрыто телами людей и лошадей, он вынужден был обратиться в бегство со всей своей армией и потерял еще много людей во время преследования.

В этом сражении, которое длилось с утра до полудня, обе стороны понесли значительные потери, но в конце концов победа осталась за татарами, и результат этот следует приписать тому, что войско Миена и Бенгалии не имело такого серьёзного вооружения как у татар, а их слоны, стоящие впереди, не были защищены от стрел неприятеля. Поэтому они не выдержали первого залпа стрел, что могло им дать возможность сломить ряды татар и привести их в беспорядок. Но еще больше на исход сражения повлияло правильный выбор местности и расположение войска татар, где их фланг был прикрыт густым лесом. Если бы царь смог вытянуть войско татар на открытую местность в долине, то его войска имели бы преимущество, и он смог бы окружить всё татарское войско со всех сторон, растянув кавалерию обоих крыльев.

Закончив преследование неприятеля, татары снова соединились и вернулись к лесу, где укрылись слоны. Они нашли, что люди, которым удалось спастись, заняты рубкой деревьев и занимались тем, что загораживали проходы, готовясь к защите. Но их укрепления были вскоре разрушены татарами, которые убили всех и захватили до 200 слонов. После этого сражения Великий Хан любил использовать этих слонов в своих войсках. Следствием этой победы было присоединение Бенгалии и Миена к владениям Великого Хана.

Здесь мы видим, что даже более чем пятикратное численное превосходство противника не остановило генерала Нестардина и он одержал победу над войском правителя Миена, используя правильную тактику и правильный выбор местности для сражения. Опыт, полученный генералом, и применение стратегии и тактики разработанной Субедеем во время восточного похода, чувствуется во всех его действиях.

Присоединив к своим владениям значительное число городов и провинций, Хубилай-Хан задумал покорить Манджи, с этой целью собрал многочисленное войско, назначил командующим над ним генерала Чинсан-Баяну, что означает «стоглазый». В его распоряжение также было передано большое количество судов, на которых он отправился на покорение Манджи. Сойдя там на берег, он немедленно потребовал от жителей города Кайганцу, чтобы они сдались ему, но получил отказ.

Он вместо того, чтобы осадить город, двинулся к следующему и получил там такой же ответ, отправился к третьему, потом к четвёртому, во всех с одним и тем же результатом. Но наконец, считая неразумным оставлять так много городов позади, в то время, когда его армия была еще не так сильна, а он ждал подкрепления, посланные Великим Ханом, он решил напасть на один из городов тех, мест и после больших усилий, ему удалось взять город и казнить всех жителей. Когда эта новость дошла до других городов провинции, жители были объяты страхом и боязнью, что сами поспешили прийти к нему, чтобы объявить о покорности. После этого он с соединёнными силами двух армий двинулся к царскому городу Кинсаю, резиденции Фанфура. Последний при приближении войска был чрезвычайно напуган мыслью о предстоящем сражении, так как он никогда не думал о военных делах и, боясь потерять жизнь в этом деле, убежал, сев на корабли, приготовленные для этой цели и забрал с собой все сокровища и ценные вещи, оставил город на попечении царицы, приказав защищать его до последней возможности, а сам отправился в океан, добравшись до островов, высадился и поселился там, где жил и царствовал до самой смерти.

Царице, после того как её покинул муж, астрологи предсказали, что лишить царя его владений может только человек, у которого 100 глаз. Услышав это, царица успокоилась, несмотря на то, что городу угрожала все большая и большая опасность, она была уверена, что город не может быть взят, так как не бывает смертных людей, у которых 100 глаз. Но однажды она спросила имя главнокомандующего неприятельской армии и узнав, что его зовут Чинсан-Баян, что значит стоглазый, она пришла в неописуемый ужас и более уже не сомневалась, что это было именно то лицо, которое, согласно предсказаниям астрологов, могло лишить престола её мужа. Одолеваемая страхом, она более не пыталась обороняться и немедленно сдалась неприятелю. Овладев таким образом столицей, татары вскоре покорили всю провинцию. Царица была отправлена к Хубилай-Хану, который принял её с почётом и назначил ей пенсию, давшую ей возможность поддерживать достоинство своего сана.

Покорив царство Манджи, бывшее отдельным государством, Великий Хан посчитал необходимым поделить его на 9 частей и в каждую назначил губернатора, который должен был действовать как верховный правитель округа. Эти губернаторы должны были отчитываться перед его администрацией и сменялись каждые 3 года. Один из этих правителей должен был жить в Кинсае и управлять более чем 140 городами и сёлами. В случае бунта в каком-либо городе туда немедленно посылается ближайший гарнизон с приказом разрушить это место, и это исполнялось чрезвычайно быстро, так как отправка войск из других провинций заняла бы много времени. Для подобных целей в Кинсае содержался гарнизон из 30000 воинов.

Субедей, как генерал татарских войск, завоевал больше территорий, чем любой другой командующий в истории. Он начинал как ординарец у Чингисхана, но быстро поднялся по служебной лестнице и стал начальником штаба Великого Хана. Под его командованием армия захватила значительную часть центральной Азии, покорила Кавказ и Крым, прошла значительную часть Восточной и Центральной Европы, включая Венгрию и Польшу, дошла до Силезии и Адриатического моря.

Субедей был одним из первых генералов, помимо самого Чингисхана, который осознал ценность инженеров в осадной войне. Даже в полевых условиях он использовал осадные машины, как и китайские войска в предыдущих кампаниях. Например, в битве при Мохи венгерские арбалетчики ночью захватили мост, по которому планировалась переправа, нанесли значительные потери и оказали особенно ожесточённое сопротивление татарскому войску, сражавшемуся за переправу через реку на следующий день. Субедей приказал камнемётчикам огромными камнями очистить берег от арбалетчиков и открыть путь его лёгкой кавалерии для атаки без дальнейших потерь. Эта новая атака была первым на Западе применением такого оружия в качестве тактической артиллерии. Пока камнемётчики расчищали путь к главному мосту, Субедей руководил строительством временной переправы вниз по реке, чтобы обойти венгров с фланга. Эта тактика была новой для сил, с которыми он столкнулся в Европе, и они не были готовы к встрече с ней. Возможно, это было первым использованием орудий в полевых условиях в истории.

Субедей был также хорошо известен тем, что привлекал в свои отряды побеждённые народы, особенно инженеров, которые обладали специальными навыками. Он превратил сбор разведывательных данных и предварительное планирование в настоящее искусство. Например, он использовал шпионов для сбора информации о русских княжествах, Польше и Венгрии как минимум за год до нападения на каждый из этих регионов. Он адаптировал свою стратегию к противнику, с которым столкнулся, меняя тактику в зависимости от противника, местности и погоды. Он подчеркнул использование лёгкой кавалерии в своей армии и позаботился о том, чтобы его войска были мобильными и самодостаточными. Обычно перед тем, как принять бой, он вынуждал врага занять заведомо более слабую и невыгодную позицию.

Во время европейских походов некогда статный Субедей сильно поправился и набрал такой вес, что лошади не могли долго выдерживать его. Его способности к масштабным замыслам, глубокую проработку операций до начала сражения, умение менять тактику на поле боя в зависимости от меняющейся обстановки так ценили, что Батый-хан приказал возить его в поле на телеге или повозке. В отличие от европейских или японских армий, которые превыше всего ставили личную доблесть полководца, татары больше всего ценили стратегические способности и умение вносить тактические изменения в битву, сохраняя хладнокровие и не делая поспешных решений в ходе сражения, а иногда, по мере необходимости, гасили пыл своих лидеров. Западные же полководцы, такие как Ричард Львиное Сердце, буквально ехали на битву во главе своих людей. Субедей и Бату-хан наблюдали за ходом сражения сидя на холме, где они могли направлять ход битвы флагами. Это была одна из многих причин того, что Субедей практически не терпел поражения, его советы ханам были бесценными. Следует также отметить, что Субедею было 65 лет во время европейской кампании — весьма почтенный возраст в ту эпоху для военачальника. Бату-хану вначале похода в восточную Европу было немногим более 30 лет, и он во многом полагался на опыт Субедея. Планы наступления разрабатывались в штабе Субедея, где определялись основные направления боевых действий.

Чингисхан направил Субедея выследить меркитов с заданием разбить их. Субедей нанёс поражение меркитам на реке Чу в 1216 году и повторно в 1219 году на территории Дикого Кипчака. Вскоре после этого Мухаммед II из Хорезма напал на Субедея у реки Иргиз. Субедей выстоял в упорной битве, применив хитрость и ряд обманных действий. В конце 1219 года Чингисхан повёл войско на запад для нападения на Хорезм. Субедей командовал авангардом основной колонны. С 70 000 воинов, или около того, его армия намного превосходила армию султана, чем всё то, на что мог рассчитывать Мухаммед II. Он попытался спастись, сбежав в центральную Персию. Чингисхан отправил Субедея и Джебе во главе туменов, чтобы выследить его. Мухаммед избежал плена, но заболел и умер в начале 1221 года.

Субедей провёл часть зимы в Азербайджане. Здесь он задумал обогнуть Каспийское море, чтобы напасть в тыл кипчакам. После полицейской операции в Персии и рейда в Грузию татары зимой пересекли Кавказские горы и обошли Дербентский перевал. При помощи закулисной дипломатии Субедей разгромил аланов и донских кипчаков. Он разгромил русское войско в районе реки Калка (31 мая 1223 г.), но набег на территорию Волжских Булгар закончился с серьёзными потерями. Субедей получил подкрепление и впоследствии покорил диких кипчаков и канглисов. Наконец, он вернулся к Чингисхану, в то же время, когда его армия также возвращалась домой.

Субедей сыграл ключевую роль в кампании против Ся в 1226 году. В 1227 году он завоевал районы Цзинь в верховьях реки Вэй. Боевые действия и операции были прерваны смертью Чингисхана. Наследником Чингисхана стал его сын Угедей. В 1230–1231 годах Угедей лично возглавил основную армию против империи Цзинь (в Центральном Китае), но попытка прорваться на равнины Хонаня окончилась неудачей после того, как Субедей потерпел поражение при Шан-чэ-хуе. Татары осадили и взяли Фэнсян, второстепенную цель. В 1231–1232 годах татары предприняли вторую попытку. На этот раз Субедею удалось перехитрить армии Цзинь. Могуллы одержали решающие победы при Сянфане (9 февраля 1232 г.), Янъи (24 февраля 1232 г.) и Тьех'линге (1 марта 1232 г.). Угедей и основная могуллская армия вернулись в Монголию, оставив Субедея с небольшими силами, чтобы завершить завоевание Хонаня. У Субедея были сложности с захватом больших городов и ему потребовалось еще почти 2 года, чтобы окончательно уничтожить империю Цзинь. Он заключил союз с Сун, чтобы получить помощь в выполнении поставленной цели. Сун не заставили долго ждать, чтобы поссориться с татарами. Две армии Сун захватили Кайфэн и Лоян летом 1234 года. Татары вернулись и отогнали войска Сун.

Угедей решил направить большую часть армии в западные районы, чтобы окончательно разгромить диких кипчаков и булгар. Субедею было поручено руководить операциями (под общим командованием хана Бату). Он разгромил войска лидера кипчаков Бахмана на северной стороне Каспийского моря, а затем завоевал волжских булгар. В конце 1237 года Субедей атаковал Рязань, Владимир и Суздаль, действуя тремя колоннами (как обычно, зимой). Войска урусов потерпели поражение в трёх отдельных сражениях, их города были взяты один за другим. Летом 1238 года татары остановились на отдых на реке Дон. Колонны войск были разосланы, чтобы покорить различные племена, жившие на равнинах вокруг Чёрного моря. В 1239 году Черниговское государство урусов было разбито, а их города взяты.

Татары заключили договор с Галицким княжеством и Владимиром, князья которых были застигнуты врасплох, в то время, когда татары внезапно напали в декабре 1240 года. Киев, Владимир и другие города были быстро взяты. Татары были готовы войти в Центральную Европу. Субедей действовал несколькими отдельными отрядами, стараясь отвлечь силы противников на флангах, в то время как он имел дело с основной венгерской армией в центре. Татары нанесли поражение европейским армиям при Хмельнике (18 марта 1241 г.), Корнштадте (31 марта 1241 г.), Легнице (9 апреля 1241 г.), Мохи (10 апреля 1241 г.) и Германштадте (10 апреля 1241 г.). Венгрия была захвачена. Татары отправились домой в 1242 году, получив известие о том, что великий хан Угедей умер, избавив Вену и остальную часть Центральной Европы от дальнейших нападений.

Нападение на Европу было спланировано и осуществлено Субутаем, добившимся не проходящей славы своими победами в центральной Европе. Разорив русские княжества, он отправил шпионов в Польшу, Венгрию и даже Австрию, чтобы подготовиться к нападению в глубь Европы. Имея чёткое представление о европейских королевствах, он блестяще подготовил атаку, номинально которой командовал Бату-хан и два других принца по крови. В то время как Бату-хан, сын Чучи-хана, был главным представителем великого хана, Субедей был фактическим полевым командиром и, как таковой, участвовал как в северных, так и в южных кампаниях против Киевской Руси. Он также командовал центральной группой войск, которая двинулась против Венгерского королевства. Пока силы северного крыла тумена Кадана громили армию Польши в битве при Легнице, а армия Гуюка одержала победу в Трансильвании, Субедей ждал их на венгерской равнине.

Король Венгрии Бела IV созвал военный совет в Эстергоме, большом и важном поселении вверх по реке от Буды и Пешта. Поскольку Батый наступал на Венгрию с северо-востока, венгерское руководство решило сосредоточить свои силы в Пеште, а затем направиться на север, чтобы противостоять татарской армии. Когда новости о венгерской боевой стратегии достигли командиров татарской армии, они медленно отступили к реке Саджо, увлекая своих врагов. Это была классическая стратегия, в итоге усовершенствованная Субедеем. Он подготовил поле битвы, подходящее для его тактики, и ждал, пока его враги сделают промах. Это была сильная позиция, потому что леса мешали хорошо разведать или увидеть их ряды, в то время как за рекой на равнине Мохи венгерская армия была как на ладони.

Всего через день после того, как меньшая по численности армия в Польше выиграла битву при Легнице, Субедей начал свою атаку, битву при Мохи в ночь на 10 апреля 1241 года. Часть войска будет наступать на венгерский лагерь с южного фланга. Основные силы начали переправу через реку Саджо по мосту при Мохи и продолжили атаку на следующий день. Их встретили с ожесточённым сопротивлением, поэтому использовались катапульты, чтобы очистить противоположный берег от арбалетчиков, как отмечалось ранее. Когда переправу завершили, второй контингент атаковал с юга.

Как результат, в стане врагов возникла паника, и, чтобы венгры не дрались до последнего, им оставили очевидную брешь в окружении. Это была одна из классических уловок Субедея — создать тактическую ситуацию, которая казалась благоприятной для врага, но на самом деле таковой совсем не была. Татары уже понесли большие потери, чем обычно, поскольку венгерские арбалетчики нанесли значительный урон татарской коннице. Субедей не хотел битвы, в которой многочисленные арбалетчики, поддерживаемые конными рыцарями, стояли бы твёрдо и сражались насмерть против его армии. Он предпочёл позволить им отступить, где он мог бы уничтожить их по своему желанию снайперами из лука. Заманчивый разрыв в рядах татар был приглашением к бегству, в результате чего рыцари и арбалетчики рассредоточились по всей пересечённой местности (так как их привели к болоту, которое было плохой опорой для лошадей и тяжеловооруженной пехоты). В результате, они стали лёгкой добычей для дисциплинированной лёгкой кавалерии татар. Как и планировал Субедей, бегущие венгры хлынули через эту очевидную дыру, оставленную татарами, которая привела в болотистую местность.

Когда венгерские рыцари разделились, лучники выбирали цели по своему желанию, и позже было отмечено, что трупы усеяли сельскую местность на расстоянии двух дней пути. Два архиепископа и три епископа были убиты в Саджо, погибло 40 000 воинов (некоторые источники говорят, что их было около 80 000 и даже 100 000. [Michael Prawdin, The Mongol empire: its rise and legacy (New Brunswick, NJ: AldineTransaction, 2006 — Майкл Правдин, Монгольская империя: её рост и наследие (Нью-Брансуик, Нью-Джерси, 2006 г.)] Одним ударом большая часть венгерских воинов была полностью уничтожена с минимальными потерями для татар, хотя точное количество неизвестно.

К концу 1241 года Субедей обсуждал планы вторжения в Священную Римскую империю, но пришло известие о смерти Угедей-хана. Могуллы ушли в родные владения, как требовалось от князей крови, как и требовалось также и Субедею. Только смерть Великого хана предотвратила нападение на остальную часть Европы. Хартог отмечает, что, если бы Великий Хан не умер и Субедей двинулся к Атлантике, никакая армия не смогла бы встать у него на пути и остановить его [Leo de Hartog, Genghis Khan: conqueror of the world (New York, NY: Barnes & Noble — Лео де Хартог, Чингисхан: покоритель мира (Нью-Йорк, Нью-Йорк)].

Бату-хан фактически не присутствовал на Ассамблее, когда он понял, что преемственность Гуюк-хана гарантирована, он вернулся в свою столицу Сарай на Волге. Именно с Гуюк-ханом у Бату возникли серьёзные разногласия во время похода на Запад.

Сопоставление и изучение разных источников, взаимная проверка сведений позволяет исследовать основные факты истории Великой Татарии и установить роль великого полководца во всех кампаниях, в которых он был одним из главных действующих лиц. Конечно, в изучении основных событий помогут в первую очередь работы современников, таких как Джувейни, Рашид Ад-Дин, Ан Насави, Киракос Гандзакеци, Ибн Ал-Асир и других. Прекрасным дополнением для изучения предстают Новгородские, Киевские, Лаврентьевская летописи, а также летописи неизвестных авторов. Вышеперечисленные источники стали основным материалом для отслеживания пути Величайшего Полководца. Из всех доступных источников «Сокровенное сказание» следует отбросить, так как оно представляет художественную литературу, а не исторический документ.

Эпоха Чингис-хана дала миру целую плеяду талантливых и успешных полководцев. Субедей-Багадур занимает в ней особое место. Он был единственным в истории военачальником, проделавшим свой ратный путь от реки Хуанхэ на Востоке до Адриатического моря — на Западе. Субедей стоял у истоков великой державы — Империи Чингисхана — Великой Татарии (Татарстана).

Субедей родился в 1176 году в семье кузнеца. Он поступил на службу в армию ещё в период своего отрочества. По этой причине ему не сразу разрешили участвовать в боевых действиях, но Субедей был назначен ординарцем у Чингис-Хана. В ставку Чингис-Хана он попал в первую очередь благодаря своему старшему брату Джэлмэ, который уже занимал высокое положение в его армии. Поскольку он происходил из лесного племени, ему пришлось освоить верховую езду и владение луком. Вскоре он освоил стрельбу из лука верхом на лошади, включая парфянскую на полном ходу. Могуллы использовали систему обучения, когда молодых людей прикрепляли к старшим офицерам, чтобы они могли учиться у них. В юности Субедей служил непосредственно у Чингисхана или при штабе его генерала Джебе, с которым они провели стремительный разведывательный рейд по Центральной и Восточной Азии, через Кавказ в Крым и Европейские регионы до Булгар, с покорением целого ряда государств и вернулись к своему Владыке Чингис-Хану.

Сложно пройти мимо такого факта, приведённого в Сборнике Летописей Джами Ат-Таварих: «У Кайду было две дочери, младшую звали Хорточин-Чаха. Он выдал её за Тобшина, сына Тазай-гургэна из рода олкунут. Тазай-гургэн был женат на дочери Субэдая, брата Хулагу. Субэдай родился от наложницы. Этот Тобшин любил одну невольницу и хотел, забрав её, бежать к каану. Эту тайну он рассказал конюшему, конюший донёс на него, и по той причине Кайду убил Тобшина.»

У нас есть возможность проследить боевой путь полководца, узнать малоизвестные страницы его биографии, оценить его вклад в развитие военного искусства. Он прославился среди современников не только своими победами, но и своей неординарностью и неоспоримым талантом.

Субедей получил свое первое офицерское звание в возрасте 22 лет. В следующие 5 лет он стал генералом.

Сведения по демографии и росту численности Китайской Татарии из источников до пика расцвета династии Юань, созданной Хубилай-Ханом, приведены в книге «Родословная история Абулгачи-Баядур-Хана о татарах.» Она представлена в форме Хукоу династии Юань (Китайская Татария). В первый год правления Дуаньпин Сун Лицзун (1234 год) в стране было 15 500 000 домашних хозяйств с численностью 80 000 000 человек. Этот год был пиком численности населения династии Южная Сун. В тот же год Монголия вымерла, и в книгах по истории нет записей о регистрации домохозяйств. По оценкам историка Гэ Цзяньсюн, в Цзинь было приблизительно 1,1 миллиона домохозяйств. Династия правила областью, где проживало 6 миллионов человек.

Демографическая ситуация показывает, что в 1234 году монголы вымерли, и в войске Бату-Хана во время вторжения в Европу они не могли быть представлены в его армии.

Источник: https://www.52lishi.com/article/454.html

1. Кампании в Центральной Азии (1212–1220 гг.). Завоевание Мавераннахра

1.1 События 612 года (1215–1216). Покорение племени меркит

Привлечение Чингиз-ханом Субедей-Бахадура и отправка его с войском на войну с племенем меркит и о судьбе этого племени.

Покончив с завоеванием областей Хитая, Чингиз-хан вернулся в свои родные владения и получил известие, что в племени меркит, с которыми он прежде неоднократно воевал убили их государя Токтай-беки и нескольких его сыновей и братьев, а войска их рассеяли. Брат Токтай-беки Куду и трое его сыновей: Чилаун, Маджар и Мэргэн бежали ранее к границе области найманов, в местность, на пути к которой располагались труднодоступные горы и к которой ведут плохие дороги. Меркиты собрались, планируя начать враждебные действия. Субедей тотчас решил принять срочные меры против них.

Субедей-Бахадур вместе с войском на войну против Куду и его племянников выступил в год быка, соответствующий 612 г. (1215–1216 годы). Чингисхан приказал сделать для войска множество повозок и скрепить их железными гвоздями, чтобы они не ломались во время перемещения по каменистой местности. Затем он приказал Тукучар-Бахадуру из племени кунгират, выступить в поход на соединение с Субедей-Бахадуром, которого он во время своего похода на Хитай оставил с двухтысячным караульным отрядом в тылу охранять обозы и имущество, некоторое время оставался там. Когда тот его догнал, они отправились совместно до реки Чан-Мурэн в Монголии. Здесь они дали сражение Куду, разбили племя меркит и всех перебили, так что никого из них не осталось в живых, кроме самого младшего сына Куду, по имени Мэргэн. Последний был чрезвычайно искусным стрелком. Могуллы его схватили и привели к Чучи. Так как Мэргэн был весьма искусным стрелком из лука, то Чучи послал к Чингиз-хану посла, прося его помиловать. Вследствие того, что Чингиз-хан до этого неоднократно испытывал от меркитов всяческие лишения, то подумал: «Не годится, чтобы они снова положили начало какой-нибудь смуте!» — и послал сказать в ответ Чучи:

«Я для вас приобрёл так много государств и войск, на что он вам?!». В результате его также прикончили, и от этого племени не осталось следа.

Наконечники стрел, найденные в Республике Хакасия.

1.2 Вторжение Татар в Туркестан и Мавераннахр

Антихрист погубит только тех, кто станет сопротивляться ему. Татары не знали жалости, они избивали женщин, мужчин, младенцев, распарывали утробы беременных и умерщвляли зародыши.

Некий народ вышел из окраин Китая и устремился на земли Туркестана, на Кашгар и Белясагун, оттуда на области Мавераннахра: Самарканд, Бухару и другие, завладевая ими и поступая с жителями их так, как об этом будет рассказано.

Один отряд перемещается в Хорасан, окончательно расправляется с ним, завладевает, опустошает, избивает и грабит. Потом переходит в Рей, Хамадан, землю Джебальскую и в области, простирающиеся до пределов Ирака. Далее направляется в земли Азербайджана и Аррании*, опустошая их и убивая большую часть жителей. Спаслись немногие из них, выбравшие верный путь. Менее чем за год происходит то, что казалось было невозможно. Управившись с Азербайджаном и Арранией, они осуществляют бросок к Ширванскому ущелью и овладевают городами. Уцелела крепость, в которой находился Ширванский царь. Оттуда они движутся в земли Аллан, Лезгин и разных народов, живущих в этих местах, и занимаются их резнёй, грабежом и опустошением.

* Армения — РД.

Далее их путь следует в земли Кипчаков, одного из самых многочисленных тюркских племён, избивают там всех сопротивлявшихся им. Немногие бежали в болота и на вершины гор, покинув землю свою, и ей овладели Татары. Осуществили они это в короткий промежуток времени, без проволочек, сколько требуется для переходов, но не более.

Другой отряд спешит в Газну и её окрестности, а также в соседние с ней земли Индии, Седжестана, Керман, действуя там так же, как поступали ранее и даже хуже. Подобных рейдов ещё не было в истории. Даже Александр Великий, относительно которого летописцы считают, что он был владыкой мира, и тот не овладел ими с такою быстротой, а потратил на завоевание около 10 лет, никого не избивал, а довольствовался изъявлением людьми покорности. В то время как татары в течение года овладели большей, лучшей, наиболее возделанной и населённой частью земли. В тех странах, в которые они ещё не пришли, люди проводят ночи в страхе, боясь их и высматривая: не идут ли они к ним. Они не нуждаются в следовании за ними провианта и припасов, потому что при них овцы, коровы, лошади и другая скотина, и они ничем иным не питаются, кроме как их мясом. Животные же их, на которых они ездят, сами разгребают землю своими копытами и едят корни растений, не зная ячменя. Вот почему, делая привал, Татары не нуждаются ни в чем постороннем. (Подробности причин быстрого передвижения войска татар рассмотрены в книге «Родословная история Абулгачи-Баядур-Хана о татарах» — РД)

Об их религии известно то, что они поклоняются солнцу во время восхода, у них нет запретов, по этой причине едят любое животное, даже собак, свиней и других. Будто бы не знают они брака, а к женщине приходит не один мужчина, а когда появляется на свет дитя, то оно не знает своего отца. Постигли в это время мусульман разные несчастья, каких не испытывал ни один народ. К числу их относятся эти Татары! Пришли они с Востока и совершили такие дела, которые признает ужасными всякий, кто слышит о них. К этим же несчастьям относятся вторжение франков, с Запада в Сирию, нашествие их на Египетские страны и овладение ими гаванью Дамьят. Они чуть было не захватили страны Египет, Сирию и другие. Между людьми, уцелевшими от этих двух войск, обнажился меч и поднялась междоусобица…

Татарам удалось это только из-за отсутствия достойного отпора, а причиной отсутствия его стало то, что Хорезмшах Мохаммед, завладев этими землями, умертвил и уничтожил их царей, остался один властителем всех стран, а когда он бежал от Татар, то в этих странах не осталось никого, кто бы защитил и оградил их.

В 617-м году в страны ислама пришли Татары, большое тюркское племя, местом обитания которых были горы Тамгаджские, около Китая. От них до мусульманских стран более 6 месяцев пути. Царь Чингисхан, известный под именем Темучин, покинул свои земли, двинулся в страны Туркестана и отправил партию купцов и Тюрков с большим запасом серебра, бобров и других вещей в города Мавераннахра: Самарканд и Бухару, поручив им купить для него материи на одежду. Пришли они в тюркский город Отрар, составлявший крайнее владение Хорезмшаха, у которого там был наместник. Когда к нему прибыл этот татарский отряд, то наместник послал к Хорезмшаху уведомить его об их прибытии и сообщить ему об имуществе, которое было при них. Хорезмшах, не разбираясь особенно в сути вопроса, прислал ему приказание убить их, отобрать имущество, находящееся при них, и прислать его к нему. Наместник убил их и отправил ему все вещи, что были при них, а вещей было много. Когда вещи прибыли к Хорезмшаху, он разделил их между купцами Бухары и Самарканда и взял с них стоимость розданного товара. С тех пор, как Хорезмшах отнял Мавераннахр у Хатайцев, путь туда был закрыт для стран Туркестана и из тех земель, которые лежат за ним. В старину, когда эти страны принадлежали Хатайцам, туда уже успели пробраться также часть Татар, а когда Хорезмшах отнял у Хатайцев Мавераннахр и умертвил их, то Татары завладели Туркестаном, Кашгаром, Белясагуном и другими и пошли войной на войска Хорезмшаха. Вот почему он запретил привозить от них одежды и прочее. Кроме этого повода к вторжению их в мусульманские страны приводятся еще и другие. Но как бы то ни было: рассчитывай на худшее, предполагай хорошее и не требуй сведений. Наместник Хорезмшаха, после убийства сторонников Чингис-Хана, отправил к Чингис-Хану лазутчиков, — высмотреть, кто он такой, сколько при нем стражи и узнать о его намерениях. Лазутчики, пробираясь по пустыням и горам, которые были на пути их, наконец дошли до него. После долгого отсутствия они вернулись и известили Хорезмшаха об огромной численности Татар, о том, что они не поддаются счету, что в бою они чрезвычайно терпеливы, не знающие бегства с поля боя и что они сами делают необходимое для себя оружие. Хорезмшах раскаялся в избиении посланников Чингис-Хана и изъятии их имущества, и глубоко задумался. Потребовал он к себе Шихаба Хивинского, того самого Хивинского шейха Шихабеддина. Это был отличный правовед, пользовавшийся большим почётом у Хорезмшаха, который не прекословил ему в том, что бы он ему не посоветовал. Он предстал перед ним и сказал Хорезмшах ему:

— Случилось великое дело; необходимо подумать о нем. Скажи свое мнение о том, как нам поступить? На нас двинулся враг со стороны Тюрков, войско его бесчисленно.

Ответил Шихаб ему:

— Войско у тебя не менее многочисленное. Мы напишем во все стороны, соберём войска, и пусть будет общий сбор. Ведь мусульмане обязаны помочь тебе имуществом и людьми, потом со всеми полчищами отправишься к берегам Сейхуна (Сыр-Дарьи). Это большая река, которая разделяет земли Тюрков от земель мусульман. Мы будем там поджидать их, и когда подойдёт неприятель, пройдя уже длинный путь, мы выступим против него. Мы будем еще бодры, а он и его войска уже будут измучены переходом, уставшими и утомлёнными.

Хорезмшах собрал своих эмиров и находившихся при нем советников и стал совещаться с ними, но они не согласились с его мнением, а сказали:

— Дадим им переправиться через Сейхун и пробраться к нам, пересечь горы и теснины: дороги наши им не знакомы, мы же их знаем, так мы одолеем их и погубим, ни один не спасётся.

Они не учитывали то обстоятельство, что разведчики Чингисхана уже разведали все доступные пути. Пока Тюрки рассуждали таким образом, вдруг прибыл посол от проклятого Чингис-Хана с отрядом людей, грозя Хорезмшаху словами:

— Вы убили моих сторонников и отобрали их имущество. Готовьтесь к войне. Я иду на вас с громадой народа. Вам не устоять.

Тем временем Чингис-Хан уже пришёл в Туркестан и овладел Кашгаром, Белясагуном и захватил всю страну. Он выгнал из неё прежних Татар; не сохранилось о них никаких дальнейших известий и не осталось от них следа, а разбрелись они, также как это случилось с Хатайцами. Выслушав посланника, Хорезмшах приказал умертвить его, и он был убит, а тем, которые были с ним, велел обрезать бороды, а затем отправить их обратно к Чингис-Хану, известить его о том, что он сделал с послом, и сказать ему от имени Хорезмшаха:

— Я иду на тебя, даже если бы ты был на краю света, чтобы отомстить и поступить с тобой так, как я поступил с твоими сторонниками.

Хорезмшах собрался в поход и быстро двинулся вслед за послом, чтобы предупредить его и захватить Татар врасплох, и подвигался вперёд без остановок. После 4 месяцев пути прибыл к месту обитания их, но застал там только женщин, отроков и младенцев. Он напал на них, забрал все и увёл в плен женщин и детей. Причиной отсутствия неверных в жилищах их было то, что они ушли воевать с одним из тюркских царей по имени Кушлук-хан. Сразившись с ним, они обратили его в бегство, забрали с собой его имущество и вернулись. На пути получили известие о том, что сделал Хорезмшах с оставленными ими домами. Ускорив ход, они настигли его прежде, чем он успел уйти из их жилищ. Построились в боевой порядок для битвы, и произошёл бой, какого ещё не было. Длилась битва 3 дня и 3 ночи, и убито с обеих сторон столько, что не возможно было сосчитать, но обе стороны сражались стойко, не отступая ни на шаг. Мусульмане дрались, защищая свою веру и зная, что если побегут, то для мусульман не будет положительного исхода и они будут схвачены. Неверные упорно сражались за спасение своих людей и своего имущества. Дошло дело до того, что иной из них слезал с коня и пешим бился со своим противником. Дрались они на ножах, и кровь текла по земле до такой степени, что лошади стали скользить, так много её было. Наконец ресурсы и силы обеих сторон истощились, и терпение воинов также имело предел. Бой возглавлял сын Чингис-Хана, отец же не присутствовал в этой сшибке, так как не знал о ней.

Мусульмане подсчитали потери убитыми в этой битве, их оказалось 20,000. Количество неверных невозможно было сосчитать. После наступления четвертой ночи, они разошлись и расположились друг против друга. После того, как наступила ночь и совершенно стемнело, неверные развели костры и без шума ушли. Точно так же поступили и мусульмане. Развели костры и покинули место сражения. Неверные вернулись к своему царю Чингис-Хану, а мусульмане вернулись в Бухару. Хорезмшах стал готовиться к осаде, осознавая свою слабость, понимая, что если он не в состоянии был одолеть даже часть войск Чингис-Хана, то что же будет, когда они придут все со своим царём? Он приказал жителям Бухары и Самарканда приготовиться к осаде, собрать припасы для сопротивления, оставил гарнизон войска в Бухаре, состоящий из 20,000 всадников для защиты города, а в Самарканде 50,000 и сказал им:

— Защищайте город, пока я вернусь в Хорезм и Хорасан, наберу войска, обращусь за помощью к мусульманам и вернусь к вам.

Управившись с первоочередными делами, он уехал обратно в Хорасан, переправился через Джейхун (Аму-Дарью) и остановился поблизости от Балха; там было и войско. Неверные, снарядившись в поход, двинулись в путь, направляясь в Мавераннахр, прибыли к Бухаре через 5 месяцев после прихода туда Хорезмшаха, осадили её и три дня вели против неё жестокий и непрерывный бой. Силы войска Хорезма таяли, они оставили город и ушли обратно в Хорасан. Жители города пали духом после ухода войска. Они отправили кадия Бедреддина Кадихана просить пощады для жителей, и Татары даровали им прощение. В городе оставалась небольшая часть войска с воинами, которые не смогли уйти со своими товарищами. Они укрепились в цитадели. Чингис-Хан согласился помиловать их, и открылись городские ворота в среду 4-го дзульхидже 616 года (по календарю Вюстенфельда 10 февраля 1220 года, этот день приходится не на среду, а на понедельник 1220 года по P. X.). Неверные вошли в Бухару и никому не причинили зла, но сказали жителям:

— Все, что у вас заготовлено для султана по части припасов и прочее, выдайте нам и помогите нам побороть тех, кто закрылся в крепости.

Отнеслись к горожанам справедливо и не тронули их. В город вошёл сам Чингис-Хан, окружил цитадель и обратился с воззванием, чтобы все покинули город, а если кто останется, тот будет убит. Явились все они к нему, он приказал им завалить крепостной ров. Они завалили его деревьями, землёй и тому подобным. Неверные стали брать даже амвоны, части Корана и бросать их в ров.

Потом они начали штурм цитадели, а в ней было около 400 всадников мусульман, которые прилагали все усилия, защищая крепость 12 дней, избив множество неверных и городских жителей. Были, правда, убиты и некоторые из осаждённых, но они не переставали биться до тех пор, пока неприятели не продвинулись к ним ближе. К тому же к стене крепостной подошли сапёры и подкопали её. Загорелся бой еще упорнее. Мусульмане, находившиеся в крепости, метали в штурмующих все что находили: камни, огонь и стрелы. Чингисхан разгневался и вызвал подкрепление в один из дней, на следующий он двинул их на очередной штурм с раннего утра. Упорствовали в бою, но уже утомились находившиеся в крепости, а неприятелей надвигалось всё больше и пришло на них столько, что нельзя было устоять против них. Победили неверные и ворвались в цитадель. Бывшие в ней мусульмане бились с ними до тех пор, пока не были перебиты все до последнего. Управившись с крепостью, Чингис-Хан приказал составить для него список главных лиц города и старшин. Сделали это и, когда ему представили список, то он приказал привести их. Явились они, и он сказал:

— Требую от вас серебро, которое вам продал Хорезмшах; ведь оно принадлежит мне, отобрано у моих сторонников и находится у вас.

Все предоставили ему серебро сколько у кого было. Затем он приказал им выйти из города, и они вышли из города, лишившись своего имущества. У них не осталось ничего, кроме платья, в которое были одеты. Вошли неверные в город, ограбили его и убили, кого нашли в нем. Чингис-Хан окружил мусульман и приказал своим сторонникам разделить их между собой. Татары поделили их, и был день ужасный, вследствие обилия плача мужчин, женщин и детей. Разбрелись жители во все стороны и были растерзаны в лохмотья. Женщин Татары разделили между собой. На утро Бухара оказалась разрушенной до своего основания, как будто её и не было. Совершали они с женщинами великий грех, а люди смотрели и плакали, но не имели возможности постоять за себя. Иной из них, не вынося унижения, предпочитал смерть и бился до тех пор, пока не был убит. В числе тех, которые поступили так и предпочли быть убитыми, чтобы не видеть того позора, который постиг мусульман, находился законовед и имам Рукнеддин имамзаде и сын его. Увидев, что делалось с женским полом, они бились оба до тех пор, пока сами не были убиты. Так поступил и кади Садреддинхан. Кто сдавался, того брали в плен. Город, училища и мечети подожгли, мучили и истязали народ, вымогали деньги. Потом они отправились к Самарканду, удостоверившись в слабости Хорезмшаха перед ними, пришли туда, где он был, между Термезом и Балхом. Они вели с собой пленными уцелевших жителей Бухары, которые шли за ними пешком, в самом гнусном виде. Всякий, кто уставал или изнемогал от ходьбы был убит. Подойдя к Самарканду, они выслали вперёд конницу, а пеших, пленных и обозы оставили за собой, поручив им подвигаться мало по малу к городу.

Жители города видели лагерь Чингисхана, они сочли его чрезвычайно огромным. На второй день прибыли пленные, пешие и обозы, и при каждом десятке пленных было знамя. Жители города подумали, что все эти рати боевые. Неприятели окружили город, в котором было 50,000 хорезмских ратников, жителей же городских столько, что не сочтёшь. Против Татар выступили смельчаки из жителей города, люди крепкие и сильные, но не вышел с ними ни один из войска Хорезма вследствие того, что в сердцах их был страх перед этими проклятыми. Сразились с ними пешие, выйдя из города. Татары начали отступать, а городские жители преследовали их, надеясь одолеть. Но неверные успели устроить им засаду и, когда те зашли в место засады, выступили против них и перекрыли пути отступления к городу, а остальные Татары, которые первыми завязали бой, вернулись, так что горожане очутились в середине между ними. Полегли они от меча со всех сторон и не уцелел ни один из них, было их, как говорят, 70,000.

Увидев случившееся, оставшееся войско и народ пали духом и убедились в неизбежности своей гибели. Воины, состоявшие из Тюрков, сказали:

— Мы одного с ними рода, они не убьют нас, — и — попросили помилование. Они сошлись с ними на этом и открыли городские ворота. Простолюдины не могли сопротивляться им и вышли к неверным со своими семьями и имуществом. Им приказали:

— Выдайте нам ваше оружие, ваше имущество и ваш скот, и мы отошлём вас к вашим родичам.

Так жители и сделали. Но, отобрав у них оружие и скот, Татары наложили на них меч, избили всех до последнего и забрали их имущество, скот и женщин. Когда настал четвёртый день, то они объявили в городе, что бы жители его все вышли, и что кто останется, того убьют. Вышли все мужчины, женщины и дети, а Татары поступили с жителями Самарканда подобие того, как поступили с жителями Бухары, по части грабежа, убийства, пленения и бесчинства: вошли в город, разграбили всё, что в нём было, сожгли соборную мечеть, оставив остальную часть города в покое, изнасиловали девушек, истязали людей разными мучениями, вымогая деньги, убили тех, кто не годился для плена. Произошло это в день мухаррама 617 года (8 марта — 6 апреля 1220). Хорезмшах, оставаясь на месте каждый раз, как соберутся у него войска, отсылал их в Самарканд, но они возвращались, не решаясь дойти до него, проявляя такое малодушие! Отправил Хорезмшах в первый раз 10,000 всадников, они вернулись. Послал 20,000 — они также возвратились. Из описания событий Ибн Ал-Асиром в «Полном своде всеобщей истории «Ал-Камил Фи-Т-Тарих».

1.2.1 О войне Чингис-Хана и Султана Магомет Шаха

Из событий, приведённых в книге Абулгачи-Баядур-хана.

Чингис-Хан, установив спокойствие во всем владении и покорив все Турецкие поколения отправил посла по имени Макинут-Ялаучи к Султан Магомет (Мухаммед II) Шаху Харассмскому с предложением, что поскольку он завладел всеми соседними землями с Востока до границ его государства, то он желает, чтобы он благоволил признать его себе за отца, а он со своей стороны готов его принимать за своего сына, потому что ему кажется будет к их общей пользе, чтобы согласие между обоими Империями прилежно и впредь будет сохраняться. На это предложение Султан Магомет Шах Харассмский, поговорив наедине с послом, сказал ему:

— Я хочу спросить у тебя, чтобы ты мне сказал только правду. Правда ли что твой Хан завоевал Китай?

Сказав это, снял с себя богатый пояс, весь украшенный драгоценными камнями и подарил его, чтобы тот ничего не утаил. На это посол ответил следующее:

— Я свидетельствую перед Богом, что всё то, что мой Хан не приказал, вам предложить, есть правда, и что ты вскоре узнаешь, что я тебе доношу самую истину и что будет, если поссоришься с ним.

Султан, выслушав этот ответ рассердился без меры, говоря:

— Я не знаю, что твой Хан думает, когда он мне предлагает, что он завоевал столько провинций: знаешь ли ты точно о величине и пространстве моей Империи? Почему твой Государь хочет быть больше меня, предлагая, чтобы я почитал его как отца, а сам хочет принимать меня только как сына? Разве есть у него столько военной силы?

Посол, увидев после этих слов, что Султан очень сердечно расстроился, что начал говорить, насколько это возможно вежливо:

— Я точно знаю, что ты сильнее моего Государя и соотношение сил между вами такое, как между солнцем и его подобием, но ты знаешь, что он мой Государь, и что я обязан исполнить его приказ. Однако я тебя уверяю, что он имеет доброе намерение.

После того, как сказанное смягчило дух Султана, то наконец согласился на все, что посол предложил и отпустил его довольным своим посольством. Когда Макинут Ялаучи доложил Чингис-Хану об удаче порученного дела, Принц решил намереваться и дальше жить впредь в согласии Султан Шахом Харассмским и никогда на него не нападать, если тот сам не подаст к тому причины. Несмотря на то, что Калиф Багдадский по имени Назир писал Чингис-Хану, возбуждая его к объявлению войны Султан Магомету, он никак не хотел её начинать, так что с этого времени было только великое согласие между обоими Империями, что если бы кто захотел везти в своих руках золото или серебро из одной Империи в другую, то он мог бы это сделать без всякой опаски. Этот союз продолжался до тех пор, пока Кагир-Хан по велению Султан Магомета, не порубил послов и купцов подданных Чингис-Хана, что случилось следующим образом. Могуллы, которые были прямыми подданными Чингис-Хана, не имели ни городов, ни замков, потому что они привыкли жить в деревянных кибитках, которые перевозят с места на место, когда им заблагорассудится. Купцы соседних селений могут иметь богатую прибыль от торговли, когда без опасения можно приезжать к ним, то прибывали со всех сторон со множеством различных товаров в провинции владений Чингис-Хана, из-за доброго порядка, который он установил, купечество могло вести торговлю в полной безопасности. Ма-Уреннерцы были подданными Султан Магомета, узнали об этом, также поехали туда с большим количеством дорогих товаров. По их прибытии, призвал некоторых к себе с наилучшими товарами, на которые они назначили такую высокую и несносную цену, что он сильно огорчился и приказал показать более тысячи сундуков с различными дорогими товарами, говоря:

— Вы видите я не впервые покупаю такие товары, но поскольку вы дерзнули требовать от меня много лишнего с полным бесстыдством, то я знаю как вам за это заплатить.

Приказал отобрать всё, что они имели себе, не заплатив им за это ничего. После этого позвал других купцов Ма-Уреннерских с такими же товарами и начал выторговывать многие из них. Но они уже увидели, что стало с их товарищами, сказали Хану:

— Мы не просим больше за наш товар, чем он стоит, если он тебе нравится, изволь его взять, а нам заплатить надлежащую цену и хотя ты взял товар, за который не заплатил мы и этим будем довольны.

Этот ответ понравился Чингис-Хану, поэтому приказал заплатить вдвое не только за их товар, но еще и разрешил продавать свободно и всем остальным, включая первых, но назад им ничего не отдал. Чингис-Хан, видя, что купечество может принести хорошую прибыль его подданным, послал при отъезде этих купцов 450 человек своих подданных с ними, для отправления купечества в области Султана и с ними послал трёх придворных офицеров, которых звали:

1. Магомет-Харассмский,

2. Али-Ходжа-Бухарский,

3. Юсуф Отрарский,

которых он отправил к Султан Магомет Харассмскому и написал ему очень дружеское письмо, заявляя, что как он сам хорошо принимал его купцов во время пребывания их в его державе, то надеется, что и Султан также поступит в отношении его подданных, которые отправились купечествовать в его государстве и обнадёживает своим словом Султана, что всегда и дальше будет поступать как надлежит доброму отцу и уповает, что и он со своей стороны, не перестанет показывать себя, как надлежит доброму сыну, и все время, пока такое будет делаться с обеих сторон, то все это послужит наилучшим взаимоотношениям во благо обеих Империй и к преумножению общей им славы.

Послы, прибывшие в город Отрар, пошли с поклоном к Губернатору города, который был двоюродным братом Султана Магомета. Звали его Иналлчик, но Султан дал ему титул Кагир-Хана. Купцы со своей стороны также отправили ему достойный поклон и поднесли несколько подарков, но нашёлся один купец, который прежде был хорошим другом Кагир-Хану и назвал его без всякого злого умысла первым именем Иналлчик. Эта смелость так чувствительно прогневила Кагир-Хана, что он тотчас приказал взять послов под караул, как послов, так и купцов и отправил курьера к Султану с уведомлением, что чужестранцы прибыли в Отрар, одни представились послами, а другие купцами, однако имеются подозрения и серьёзные причины к злому умыслу, что он велел их всех арестовать в ожидании указа. Султан, не разбираясь ни о чем обстоятельнее, приказал всех казнить немедленно. Кагир-Хан исполнил этот указ точно и взял все их вещи и пожитки для Султана. Однако один из купцов имел счастье спастись от смерти, и прибежал с известием к Чингис-Хану, и рассказал о столь убийственном насилии.

Чингис-Хан, услышав эту столь неожиданную новость, пришел в страшную ярость и приказал вскоре собрать свои полки, послал сообщить Султану, что так как он таким вероломным способом нарушил союз, который они заключили, он, Чингис-Хан, объявляет его неприятелем и идёт на него жестокой войной. Потом послал своего сына Чучи в Туркестан, чтобы выгнать оставшихся союзников Кутшлука, поселившихся там. Султан Магомет, как только услышал об объявлении войны из уст посланника Чингис-Хана, собрал всю свою силу и пошел к Самарканду, а оттуда в Ходжан, навстречу Чингис-Хану, но, узнав в этом последнем городе, что Чучи, старший сын Чингис-Хана пошел к Туркестану, изменил свое намерение и пошел туда же со всей армией, рассчитывая, что даст добрый отпор этой части армии Чингис-Хана. Для этого продолжил свой поход с максимальной поспешностью, пока не прибыл к границам Туркестана, оттуда повернул к реке Кабли, чтобы перекрыть пути отступления Чучи. После того, как добрался до междуречья рек Кабли и Камчи, нашёл там огромное число побитых людей и приказал поискать среди трупов, оставшихся в живых раненых, где и нашли одного человека, который был сильно изранен, но еще мог говорить. Султан спросил у него, кто их привёл в такое плохое состояние, раненый рассказал, что это был Чучи, встретившись с ними вчера, когда они шли к своему войску, убив одну часть, вторую взял в плен и вернулся на ту сторону, откуда пришел. Получив это известие, Султан пошел за ними вслед, с максимальной поспешностью, что догнал их на следующий день. Чучи, видя, что неприятели приближаются, собрал на совет генералов, которые были с ним, и спросил, что им делать в такой ситуации. Все говорили, что надо организованно отступить в добром порядке, тем более, что Чингис-Хан не приказывал сражаться со всем войском Султана и что они не настолько сильны, чтобы можно было предпринять такое важное дело без явной необходимости. Если предположить, что Султан за ними погонится, то он не сможет это сделать, только небольшой частью своего войска, от которых можно будет легко отбиться, а если не погонится, то могут продолжать свой путь спокойно. Один Чучи не был согласен, имея свое собственное мнение, говоря:

— Что же скажет мне мой отец и братья, если я вернусь, убежав от неприятеля? Лучше нам оказать всячески сопротивление и стоять храбро против них, чем дать себя убивать в бегстве. Вы исполнили свой долг, сообщив мне свое мнение о напасти, в которой мы находимся, а я буду выполнять свой, стараясь с честью выйти из этой ситуации.

Потом поставив войска в строй, и с радостью повёл в бой. В самом горячем пылу сражения Чучи сам два или три раза проскакал через неприятельские ряды и, встретившись с Султан Магометом, используя разные приёмы пытался ранить его саблей, но он все попытки отбил щитом. Могуллы, воодушевлённые храбростью своего предводителя, показали удивительную стойкость и храбрость в бою в этот день и напали на неприятеля с таким воодушевлением, что несмотря на значительное превосходство в численности неприятельской армии, склонили их к бегству. Если бы Султан Магомет, видя, что его храбрость не воодушевляет его воинов, что кричал, что хотя бы еще хоть малое время постояли, потому что приближается ночь, которая остановит сражение. Это вывело его из бесчестия, — видеть всю армию бегущей от наименьшего числа Могуллов.

Наступившая вскоре ночь остановила сражение.

Чучи, будучи удовлетворён честью, которую оказали ему его войска, показав чудеса храбрости и доблести в этот день, велел разжечь огромные костры во многих местах своего лагеря и ушёл из него бесшумно.

На другой день неприятели, думая, что противник ожидает для нового сражения, пошли опять, чтобы начать бой, но увидев, что его нет, вернулись на свою сторону.

Чучи вернулся к своему отцу с войском, которым командовал, очень его обрадовал новостью об этом сражении, а Чингис-Хан, чтобы показать, насколько он доволен добрым поступком сына, наградил его похвалами и подарками.

Тем временем Султан Магомет увидел в полученном опыте, что могуллы были беспощадными и жестокими воинами, разослал свои войска по гарнизонам. Если у Чингис-Хана есть желание устроить ему войну, то пусть он сам меня ищет. Потом вернулся в город своего постоянного пребывания, начал проводить свои дни в неумеренном пьянстве. В один день, будучи пьяным приказал умертвить одного человека по имени Шеих-Магедедиен-Баяди, на которого имел подозрение, будто бы он проводил в бесчестной дружбе с матерью Туркан-Хана, но весьма расстроился на следующий день, после того как проспался, потому что почитал Шеиха как святого человека, ведущего беспорочную жизнь, послал огромную чашу, наполненную золотом и драгоценными камнями другому святому человеку по имени Шеих-Наджмудин, с просьбой чтобы он простил его за это убийство. Но святой не принял подарка с таким ответом, что не имеет власти простить ему такой грех и, что золотом и драгоценными камнями за жизнь такого святого человека, которая была бесценна перед Богом, чем его самого и многих тысяч других людей, нельзя никак отплатить, поэтому все посылает назад отдавая отмщение за это на волю Божью. Султан Магомет сделал еще одно худое дело, что низверг Багдадского Калифа Начирдина и посадил на его место некого по имени Атимулка, из поколения Термискисегидского, не упоминая, что легко поверил ложному сообщению Кагир-Хана, который приказал убить послов и купцов Чингис-Хана из-за чего потерял свой престол и жизнь, как это мы скоро увидим. Здесь можно привести еще многие другие недостойные поступки и дела Султана, но мы оставим их, довольствуясь вышеупомянутым.

1.3 Вторжение войск Чингиз-хана во владения Хорезмшаха Мухаммеда

Известие о выступлении войска Чингиз-хана дошло до султана Мухаммеда Хорезмшаха, он поручил Ирак своему сыну, султану Рукн-ад-дину, а сам из Хамадана отправился в поход на Хорасан. Пробыв в Нишапуре один месяц, он направился в Бухару. Там он развлекался несколько дней, а затем пошел в Самарканд. Оттуда с большим войском направился в Дженд. Из Дженда он направился в Туркестан на границу своей страны. В это время войска Чингиз-хана, которые он послал для отражения племён киргиз и тумат и захвата Кушлука и Куду, сына государя меркитов, образовавших после своего поражения и бегства враждебное сборище, — прибыли, преследуя беглецов этих племён, в пограничные районы Туркестана.

Дозорный отряд Хорезмшаха принёс сведения, что могуллское войско находится поблизости. Султан отправился следом за ними. Чингиз-хан назначил Субедей-Бахадура и Тукучара из племени кунгират командовать войсками, которые он послал на войну с Куду. Они сразились с Куду в вышеуказанном месте и его, вместе с большей частью войска, убили. Известие об этом дошло до султана Мухаммеда, и он выступил против них. На поле сражения среди убитых нашли раненого, расспросив его, он отправился по следам могуллского войска. На другой день на рассвете между двумя реками Кили и Камих он их настиг и построил войска в боевой порядок. Могуллские войска уклонялись от битвы и говорили:

— Нет у нас разрешения от Чингиз-хана на войну с султаном Хорезмшахом, мы пришли за другим делом!.

Султан не слушал их слова и не думал уклониться от войны, могуллы также приготовились к сражению. С обеих сторон, оба правых крыла тронулись со своего места навстречу с противником, а часть могуллов атаковала центр. Была опасность, что султан будет схвачен в плен, но его сын Джелал-ад-дин, проявив мужество в противостоянии, отразил нападение, которое не сдержала бы и гора, и извлёк отца из гибельного положения: что лучше свирепого льва, приготовившегося к битве перед отцом?!

Весь день до наступления ночи султан Джелал-ад-дин стойко сражался. После заката солнца оба войска отошли на свои места на отдых. Могуллы зажгли огни и, откочевав, повернули назад. Они прибыли к Чингиз-хану и доложили о мужестве и отважных действиях султана Джелал-ад-дина, свидетелями которых они были. Когда Чингиз-хан понял, что между сторонами не осталось какой-либо преграды к военным действиям и государи, которые были бы между ними посредниками, исчезли, он привёл в порядок свои первоочередные дела, подготовил и снарядил свои войска и намерился атаковать владения султана Мухаммеда.

Султан был зачинщиком этой войны, но Чингиз-хан, согласно своим правилам, не хотел на него нападать первым и всячески придерживался мирного и дружеского решения, а также пытался сохранить соседские отношения. Пока султан не сделал несколько поступков, явившихся причиной раздражения, огорчения и поводом к принятию мер к мести, он не начал борьбу с ним. Негативными поступками Хорезмшаха были: необдуманное убийство купцов, которых Чингиз-хан отправил в целях дружеского объединения и мира, которых снабдил любезными посланиями к Хорезмшаху, тот же совершенно не обратил внимания на его обращения, во-вторых, то, что Чингиз-хан сразился с его войском против своей воли и был вынужден это сделать. Наконец, ещё то, что его владениями, а именно Туркестаном, который находился в своё время в руках Кушлука, а последний был убит после победы над его войском Чингиз-ханом, завладел целиком султан.

Все это вместе послужило поводом к ненависти и вражде и явилось причиной мести и воздаяния.

Приказал, чтобы население Зарнука выгнали в степь. Молодые люди были назначены в хашар Бухары, а другим было дано разрешение вернуться в город.

Зарнук Чингиз-хан наименовал Кутлуг-балыг (Счастливый город, татарское котлы — счастье, счастливый, котлы өй — ую́тный дом — РД). Из числа туркмен той стороны один проводник, имевший о дорогах полную осведомлённость, провёл войска на границу Нура по дороге, которая не была большим трактом. С тех пор эту дорогу называют ханской дорогой. Тайр-Бахадур, который находился в передовом отряде, отправил посла с извещением, полным обещаний помилования и угроз за сопротивление, о прибытии хана. После обмена послами население Нура через посла отправило его величеству яства и изъявило покорность. После благосклонного приёма подношений издан приказ:

«Субедей прибудет к вам вперёд, вы передадите ему город».

После прибытия Субедея, они повиновались приказу, а 60 человек отборных мужей в сопровождении сына эмира Нура, по имени Ил-ходжа, отправили в Дабус в виде помощи. После прибытия Чингиз-хана они устроили ему почётную встречу и поднесли приличествующие обстоятельствам яства и продовольствие. Чингиз-хан отличил их особым благоволением и спросил:

— Как велика установленная султаном подать мал в Нуре?

Ему ответили:

— Тысяча пятьсот динаров.

Он приказал:

— Дайте наличными эту сумму, и помимо этого вам не причинят ущерба.

Они дали то, что он просил, и тем самым избежали избиения и грабежа.

Чингис-Хан направился в Бухару и в первых числах месяца мухаррама 617 г. (март — апрель 1220 года) расположился лагерем возле города Бухара, недалеко от ворот цитадели. Следом прибывали войска и размещались вокруг города.

1.4 Поход Чингиз-хана на Самарканд и захват города

Чингиз-хан в конце весны года могай, начинающегося с месяца зул-хидджэ 617 г. (январь 1221 года), месяцы этого года соответствовали месяцам 618 года, направился в Самарканд. Султан Мухаммед Хорезмшах оставил в Самарканде гарнизон из сто десяти тысяч воинов. Шестьдесят тысяч из них были тюрки вместе с теми вельможными ханами и влиятельными лицами при дворе султана, а пятьдесят тысяч — тазики, кроме того, в городе было двадцать диво подобных слонов и столько людей привилегированного и низшего сословия города, что они не вмещаются в границы исчисления. Вместе с тем, самаркандцы укрепили крепостную стену, обнесли её несколькими гласисами и наполнили ров водой. В то время, когда Чингиз-хан прибыл в Отрар, до него дошли слухи о многочисленности войска в Самарканде. Эти слухи о неприступности находящейся там крепости и цитадели распространились по всему свету. Все были согласны с тем, что нужны годы, чтобы взять город Самарканд. Что с крепостью может случится?! Чингиз-хан из предосторожности счёл нужным прежде всего очистить его окрестности. По этой причине он сначала направился в Бухару и завоевал её, а оттуда пригнал к Самарканду весь хашар. По пути, куда бы он не приходил, тем городам, которые покорялись ему, он не причинял никакого вреда, а тем, которые противились, как Сари-пуль и Дабусия, оставлял войско для их осады. Когда он дошёл до Самарканда, царевичи и эмиры, назначенные в Отрар и другие области, покончив с делом завоевания тех мест, прибыли с хаша-рами, которых они вывели из захваченных городов.

Могуллы избрали для царской ставки Кук-сарай и, насколько хватало глаз, расположились вокруг города. Чингиз-хан лично один-два дня разъезжал вокруг крепостной стены и гласиса и обдумывал план их захвата и крепостных ворот. Тем временем пришло известие, что Хорезмшах находится в летней резиденции. Чингиз-хан отправил Джебе-Бахадура и Субедея, которые были из числа уважаемых лиц и старших эмиров, с тридцатью тысячами людей в погоню за султаном. Алак-нойона и Ясавура он послал к Вахшу и Таликану. Затем, на третий день, ранним утром, городскую стену Самарканда окружило такое количество могуллского войска и хашара, что и сосчитать было невозможно. Алп-Эр-хан, Суюнч-хан, Бала-хан и группа других ханов сделали вылазку и вступили в бой. С обеих сторон было перебито множество людей. Ночью все разошлись по своим местам. На следующий день Чингиз-хан лично соизволил сесть верхом, держа все войска вокруг города. Ударами стрел и мечей они уложили в степи и на поле брани гарнизон города. Жители города устрашились сражения этого дня, и желания и мнения их разошлись. На следующий день отважные могуллы и нерешительные горожане снова начали сражение. Внезапно Казий и Шейх-Ал-Ислам с имамами явились к Чингиз-хану.

1.4.1 Взятие Самарканда

В 618 году татары взяли город Бухару у арабов, они пришли и расположились станом у великого города Самарканда, вокруг которого процветало множество больших деревень, а город был окружён великолепными садами. Султан Мухаммед оставил в нем для защиты сто десять тысяч могучих воинов и простых бойцов. Чингиз-хан было осведомлён, что город силён вооружёнными людьми, и сам пошёл на захват и покорение города. Могуллы окружили город, сосчитали его башни, и разрушительное пламя вспыхнуло на стенах между теми, кто был внутри, и теми, кто был снаружи. На следующий день войска, находившиеся внутри, в пешем строю устроили вылазку против татар и вели ожесточённые бои. Многих татар они убили, а других захватили живыми и увели в город, где их ужасно истязали и жестоко казнили.

Горожане увидели это, очень испугались и сказали:

— Если мы не примем меры, нам отомстят.

Посовещавшись, они тайно отправили посыльных к Чингиз-хану, пообещали ночью открыть ворота и сдать ему город. Чингиз-хан обрадовался этому и пообещал сохранить им жизни.

Вечером судья города и еще один чиновник, которого звали Шейх-Уль-Ислам, c большим количеством людей открыли городские ворота, и могуллы вошли в город. А воины города бежали и спрятались в крепости и цитадели. Татары начали брать людей в плен и грабить. Они вывели за пределы города мужчин и женщин, сотню за сотней, и усадили их группами — всех, кроме 50000, которые успели бежать с судьёй Шейх Исламом и не вышли. В наступившую ночь татары вышли и убили всех, кого они вывели за город, оставив в живых только сыновей и дочерей, которым было меньше двадцати лет. Один из вождей, находившийся в крепости, проявил большую храбрость и отвагу. Он взял около тысячи человек, разрезал войска татар, прошёл сквозь них, и они бежали без потерь. Этот вождь отправился в Хорасан, к султану Мухаммеду.

Таким представляет взятие Самарканда Абу-ль-Фарадж, Бар Эбрей.

1.5 Взятие Бухары

В лето 615 Чингис-Хан пошёл в поход с сильной, хорошо организованной армией в великую Бухарию. По пути к нему присоединились Арслан-Хан Карликский, Идикут-Хан Уйгурский, который жил в земле Бишбалыкской и Сакнак, верховный владелец Амаликской земли со всем своим войском. Изначально войско двигалось на город Отрар, но, узнав, что Султан Магомет не желает выходить в поле и, что он распределил свою армию по крепким городам, отправил сыновей Угедея и Чагатая с многочисленной армией осадить город Отрар, а сына Чучи с другой частью войска под город Наджан. Двух Генералов Алан-Наяна и Сукту-Бука отправил с 50000 воинами под города Фарнакант и Ходжан, а сам со своей армией и сыном Таулаем пошел к великой Бухарии. Здесь следует отметить, что Бухара — это город учёных, слово «бухар» означает по-могуллски «учёный человек», по этой причине все, кто хочет выучить языки и другие науки, приезжают в Бухарию. Первым городом, который встал на пути Чингис-Хана был Сарнук, у стен которого он встал с таким страшным криком своих солдат, что жители испугались, заперли ворота и приготовились к обороне. Чингис-Хан послал некого Гаджита, который был очень красноречив и убедителен, в город с таким предложением, что лучшее, что они могут сделать — это отворить ворота, по той причине, что они не смогут противостоять такому Государю, который завоевал множество городов и стран. Это предложение изменило намерение жителей Сарнука, и они вышли в большом количестве из города с подарками, чтобы встретить Чингис-Хана и все вместе сдаться на волю победителя.

Чингис-Хан принял их благосклонно, оказал им всевозможные милости и переименовал город назвав его Кутшлук-Балык. Выбрал всех молодых людей на службу для участия в походе, позволив всем пожилым людям вернуться в город и спокойно жить в нем. Отсюда он пошел под город Нур, жители которого после долгих уговоров к сдаче, наконец послушались и открыли ворота. Чингис-Хан за то, что они долго думали, полагая, что смогут обороняться и ему пришлось долго уговаривать их к сдаче, приказал всем жителям отделить весь скот, который им нужен для повседневной работы, также жито и другие припасы, без которых они не проживут, все остальное отдать своему войску.

После этого пошёл к провинции Бухара. В первый день месяца Раббиахир лета 616 прибыл под город Бухара, столице великой Бухарии. Султан Магомет оставил в этом городе большой гарнизон под командованием трёх Генералов с именами: Кук-Хан, Сиунч-Хан и Кутшлук-Хан. На осаждающую армию Чингис-Хана эти три генерала сделали ночную вылазку со всем гарнизоном, в котором было более 20000 воинов, а после того, как их прогнали с большими потерями, вся смелость их пропала. Они вышли из города через другие ворота, со своими семьями и почти со всеми военными, чтобы уйти в города земли Харассм, рассчитывая, что тёмная ночь скроет их побег от Могуллов. Но после того как их намерения стали известны, Чингис-Хан послал за ними в погоню большую часть конницы, которая их настигла на берегу реки Аму и почти всех порубила. Жители Бухары поняли после убытия гарнизона, что они оставлены на волю неприятеля. На следующий день все духовные и учёные люди, а также вся знать вышли и поднесли городские ключи Чингис-Хану. Он въехал на коне в большую городскую мечеть и спросил с насмешкой, это ли Султанские палаты и, услышав, что это дом Божий, слез с коня и отдал его держать поводья главным из магистрата и из учёных, которые следовали за ним, взошёл на возвышенное место, на которое обычно становятся Муллы или духовные люди, взял Алкоран и бросил его под ноги своей лошади.

Увидев это, один из знатных городских жителей от потомства Магомета по имени Сеигит сказал:

— О, это такой великий грех!

Другой благочестивый человек ему ответил:

— Молчи, это наказание, которое послал нам Бог в своём гневе.

Как только Чингис-Хан сел на возвышенном месте, его солдаты расположились посередине мечети и тотчас начали есть и пить, без всякого почтения к святости этого места.

Чингис-Хан, выйдя из мечети пошел на место, где жители обыкновенно собирались в великие праздничные дни и также сев на возвышенном месте, определённом для духовных людей, приказал собрать всех людей Магометанского закона и объявил им, что так как Султан нарушил заключённый с ним союз, убив его послов и купцов, сказал, что Бог послал его для отмщения над ними за нарушение верности, что же касается их богатств, которые были в их городе, то его люди найдут все, что они спрятали, но они должны отдать все добровольно. Если они это не сделают, то они все разыщут через всевозможные пытки.

После этого жители приносили Офицерам, назначенным для сбора, всё что у них было, как закопанное в землю, так и спрятанное в домах, к большому удовольствию победителей. Узнав, что многие из военных Султана укрываются в городе, приказал сжечь город. В итоге пожар уничтожил весь город, так как почти все дома были деревянными, поэтому в великом городе не осталось ничего, кроме каменных палат Султана, которые у них называли Арк, и нескольких кирпичных зданий.

Чингис-Хан приказал осмотреть все оставшиеся дома и особенно палаты Султана и побить всех военных людей, которых в итоге нашли. Город Бухара несколько лет оставался в таком плачевном состоянии, пока Чингис-Хан не восстановил его незадолго до своей смерти.

Султан Магомет оставил Гагир-Хана с 50 000 воинов близ города Отрар, чтобы оказать сопротивление Чингис-Хану, на тот случай, если он пойдёт на этот город, но узнав, что он отправил двух сыновей, для подчинения города, прислал еще 10 000 воинов, под командой одного из своих придворных господ по имени Карача-Гаджит. С этими 60000 воинов, Гагир-Хан засел в городе и сделал все необходимые приготовления для оказания сильного сопротивления. Между тем, дети Чингис-Хана, подойдя к городу Отрар, немедленно осадили его и не оставили ничего, что могло им помешать быстрому взятию. После пятимесячной осады Карача-Гаджит предложил Гагир-Хану, что уже время думать о сдаче по договору, потому что уже нет сил сопротивляться такой долгой осаде и силе осаждающих и что есть опасения, что дальнейшее промедление, может привести к тому, что неприятель не пойдёт ни на какие соглашения. Но Гагир-Хан знал, что он сам является основной причиной этой неблагополучной войны. Он отклонил это предложение, желая защищать себя и город до последней возможности.

Карача-Гаджит понимая, что он после этого совета может быть в опасности и находится под подозрением, приказал ночью отпереть ворота, называемые Дарва-Сей-Сочи, за которые он был приставлен отвечать, и вышел с 10000 человек, которые были под его командой, к лагерю детей Чингис-Хана, но те рассудили, что человек предавший своего Государя, может также изменить и им при случае, приказали его убить со всеми людьми. Потом вошли в город, через те же ворота, через которые он вышел. Гагир-Хан, видя, что город взят, заперся с 20000 воинов в замке, а остальной гарнизон был выгнан из города и порублен. Гагир-Хан, находясь в стеснённом состоянии с таким большим количеством людей, старался избавиться от них с пользой для себя, устраивая беспрестанные вылазки на неприятеля, что их сильно беспокоило некоторое время. Но Принцы с еще большей настойчивостью и храбростью устремились на осаждённых и, каким бы ни было упорным сопротивление, наконец взяли город с обнажёнными саблями и порубили весь гарнизон. Гагир-Хан, дойдя до крайности засел с двумя воинами в своей спальне и защищался отчаянно. Когда два человека из охраны также были убиты, и у него уже не осталось стрел для стрельбы по нападающим, пытающимся войти в его покои, довольно долго отбивался большими камнями, которые носила для него его жена, но в конце концов был взят в плен и приведён к Принцам, которые, заковав его в железо, отдали его под крепкую охрану в ожидании решения и приказа Чингис-Хана, что с ним делать. После того, как Принцы получили новость о том, что их отец взял город и провинцию Бухара, сами пошли туда со своим войском. Прибыв на место, называемое Кук-Сераи, приказали казнить Гагир-Хана по распоряжению, которое исходило от Чингис-Хана.

Чучи, оставив армию своего отца, пошел на город Синняк. По прибытии к городу, он тотчас отправил человека по имени Ассан-Гаджи, чтобы он предложил жителям сдаться, обнадёживая, что с ними ничего плохого не сделают. Но они вместо того, чтобы принять предложение и согласиться, убили посланника.

Чучи, узнав об убийстве, пришел в ярость и не переставал штурмовать город, пока не взял. Приказал при этом в качестве отмщения за смерь посланника побить 10000 жителей Синняка. Поручил команду над этим городом сыну Асана-Гаджи, которого убили жители Синняка, пошёл на город Усган. Жители этого города, узнав, что случилось с городом Синняк, решили, что будет разумнее выйти навстречу войску с богатыми подарками и сдать город. По этой причине Чучи приказал всем своим воинам под угрозой жестокого штрафа не делать гражданам никаких обид и ничего у них не брать, что бы это ни было. Оттуда он пошел дальше на город Асташ, который всё-таки дерзнул сопротивляться, и Чучи, взяв город приказал побить большое число городских жителей. Губернатор города Наджана, видя, что дело доходит до него, заблаговременно оставил город и пошел со своим гарнизоном в города Харассмской земли. Но жители города Наджана не потеряли храбрости и не желали сдаться Могуллам и едва не убили посланника, которого послал к ним Чучи, чтобы уговорить их к сдаче. Их действия вынудили применить силу и Чучи приказал штурмовать город со всем мужеством и отвагой, а, взяв город, приказал казнить всех тех, кто участвовал и вёл себя нагло в отношении его посланника. Оставшихся жителей приказал выгнать за город отобрав у них всё, что у них было. Потом оставил в нем добрый гарнизон под командой своего офицера по имени Али-Ходжа-Гечдивоны.

Я упомянул выше, что Чингис-Хан отправил двух Генералов Алтан-Наяна и Суктубука с 50000 воинами на города Фарнакант и Ходжан. Первый был взят после трёхдневной осады, по приказу генералов гарнизоны были порублены, а всех жителей взяли в плен и пошли осаждать город Ходжан. Губернатор этого города, по имени Тимур-Малик, имел славу храброго человека, а чтобы не потерять своё достоинство в данном случае, сделал всё для защиты города.

Город Ходжан стоит на берегу реки, на которой есть остров перед самым городом. На этом острове был крепкий замок, и Тимур Малик засел на этом острове с 1000 избранных воинов и поставил четыре укрытых судна, у которых были окна с обоих сторон и из которых беспрестанно стреляли в обе стороны по Могуллским шанцам, что их очень беспокоило. Оба генерала Чингис-Хана осмотрели город и увидели, что он находится в хорошем состоянии и готов к длительной обороне. Они были в затруднительном положении и не знали, что придумать, и как им с честью преодолеть такую оборону. После долгого раздумья решили использовать большое число пленников из Фернаканта и дали им команду бросать большие камни в реку, чтобы организовать брод для прохода и нападения на укреплённый остров-крепость. Губернатор со своей стороны сопротивлялся этому всеми возможными способами и старался не допустить перехода реки Могуллами на остров, столь долго, насколько это будет возможно. Но видя то, что, несмотря на все его усилия, плотина близится к завершению, бросился со своими людьми на суда и поплыл вниз по реке. Оба могуллских генерала увидев его бегство, послали в погоню большое войско, которое не выпускало суда из вида с берегов, чтобы не дать ему уйти и натянули цепь поперёк реки под городом Фарнакант. Но Тимур-Малик, придя туда, нашёл средство порвать цепь и проплыл благополучно. Однако, придя в одно место, где река была узкой и мелкой, вынужден был, сойти на берег и разведать, не может ли он спастись и уйти по земле. Но могуллы догнали его без особого труда, потому что все были на конях, а люди Тимур-Малика пешими, побили всех его воинов и только один с большим трудом смог спастись. Тимур-Малик, видя, что за ним гонятся три могулла, и так как у него было только три стрелы, из которых две были с железом, а третья без железа, пустил последнюю на того Могулла, который за ним больше всего гнался. После того, как он его ранил в глаз, это так устрашило его товарищей, что они все трое остановились и отпустили его. Он, оставшись один, добрался до ближайшего города, в котором был гарнизон с войсками Султан Магомета. Там, собрав с максимальной поспешностью небольшую армию, пошел немедленно под город Фарнакант и порубив Могуллов, из которых состоял гарнизон, возвратился к своему правителю Султан Магомету, который наградил его за верность и дал ему разрешение жить в покое в городе Шам (Дамаск — столица Сирии, одна из древнейших в мире — РД).

Оба генерала благополучно завершив свое мероприятие, вернулись к своему Государю. Между тем Султан Магомет, узнав, что Чингис-Хан готовится осадить Самарканд, послал туда армию, состоящую из 110000 воинов, с большим числом боевых слонов, под командой 30 генералов, несмотря на то, что там и до этого было большое войско. После прибытия такой сильной поддержки, они окружили весь город рвом, который выкопали до самой воды и этот ров служил в качестве ретраншемента.

После того как к Чингис-Хану под Бухару прибыли все его дети и его генералы, которые благополучно решили поставленные задачи, он узнал, что в городе Самарканд собрали значительные силы и серьёзно его укрепили. Однако это не воспрепятствовало ему продолжить свой поход. При его приближении к городу неприятели устроили жестокую вылазку, но, прогнав их с большим кровопролитием в город, на следующий день остановился под городскими стенами. Видя, что у неприятеля больше нет охоты сражаться, приказал начать генеральный штурм, который продолжался с утра до позднего вечера, но не удалось добиться существенного успеха. В следующую ночь, городской Кади и главный исполнитель закона, поссорившись с командующим войска Султан Магомета, вышли к Чингис-Хану и сдались ему. Он принял их очень благосклонно, и они открыли несколько городских ворот, которые открывались в праздничные дни, и от которых у них были ключи. Могуллы, войдя через эти ворота, захватили сразу и остальные ворота в город, чтобы впустить всю свою армию в город. Чингис-Хан, взяв таким образом город Самарканд, приказал порубить все войско, из которого состоял гарнизон, только одному Алоуб-Хану, выпало счастье с 1000 воинов, спастись от этого убийства. После этого Чингис-Хан отдал город на разграбление и пожаловал своим генералам 30000 граждан города с их жёнами и детьми. Прочих обывателей простил, которым позволил жить в городе по-прежнему с платежом дани 300000 золотых динар ежегодно. Все это случилось в лето 616 (1219 год).

«После взятия Самарканда Чингисхан назначил Тауша-баскака распоряжаться и управлять районом Бухары. Он отправился туда, и город понемногу стал оживать. Наконец, когда по велению Императора Мира, ключи правления были вложены в заботливые руки министра Ялавачи. Все те, кто попрятался по углам и щелям, привлечённые как магнитом его справедливостью и милосердием, вернулись в свои дома. Люди всего мира обратили к нему свои взоры, ибо благодаря его заботам город все больше богател, более того, он достиг вершины богатства и стал обителью великих и знатных и местом собрания и патрициев, и плебеев.» Такие подробности о взятии Бухары приведены Ала Ад-Дин Ата-Меликом Джувейни. в «История завоевателя мира». Тарих-И Джехангуша.

1.6 Экспедиция Джеме и Субутая с целью пленения Султана Мухаммеда

Разведка штаба Чингисхана во главе с генералом Субедеем работала безупречно, и к прибытию к Самарканду он уже знал, что султан переправился через реку возле Тирмиза и Мухаммед распустил значительную часть своего войска и офицеров своей гвардии по деревням, а при нем осталось несколько человек. Объятый ужасом султан переправился через реку.

Чингис-Хан по этой причине выбрал из своих военачальников Джеме (Джебе) и Субутая и отправил их в погоню за султаном:

— Нужно раз и навсегда избавиться от него и покончить с ним, пока не собрались люди вокруг него и не прибыли к нему вельможи со всех сторон.

Были отобраны тридцать тысяч человек-поровну от каждого тумена, и каждый его воин был против тысячи воинов султана.

Они перешли вброд реку у Пенджаба, стремительно преследовали и гнались за султаном не задерживаясь, делая короткие остановки для отдыха.

Первым делом они прибыли в Балх. Знатные горожане вышли им навстречу с тузгу и угощением. Поэтому могуллы не причинили им вреда, назначили к ним шихне (главу). Затем взяли у них проводника и выслали вперёд Тайзи.

Следующим городом на их пути стала Зава, они потребовали дать им продовольствие, но жители города закрыли ворота, не придали значения их обращению и не дали им ничего. Могуллы спешили и потому без остановки поскакали дальше. Жители Завы увидели удаляющиеся знамёна и увидели спины могуллов, они неразумно принялись бить в барабаны и тарабы и начали выкрикивать оскорбления и бранные слова. Могуллы, увидев эти оскорбительные выходки и услышав насмешки, вернулись назад и в ярости набросились на все три крепости, подставив к стенам лестницы. На третий день они взобрались на стены и не оставили в живых никого, кто встретился им на пути. Но так у них не было времени, они не могли задерживаться, по этой причине сожгли и сломали все, что не могли унести с собой.

В начале месяца раби 617 года (май 1220) Джебе и Субутай прибывают к Нишапуру и отправляют посыльного к Муджур аль-Мульк Кафи Рухни, Фарид ад-Дину и Зия аль-Мульк Зузани, которые были министрами и садрами Хорасана, призывая их покориться, сдаться и требуя у них провизию и фураж. Они направили к Джебе трёх человек, которые привезли угощение и подарки и заверения в покорности. Джебе предостерёг их от сопротивления и проявления враждебности, и предупредил что бы когда бы к ним не прибыли могуллы или могуллский гонец, они всегда должны оказывать ему достойный приём и не полагаться на прочность своих стен и многочисленность своих воинов. Они не тронули их домов и имущества, более того вручили посыльным алую тамгу, написанную по-уйгурски и копию ярлыка Чингисхана, суть которого была такой:

«Пусть будет известно эмирам и вельможам то, что каждый, кто проявит свою покорность, будет помилован, так же, как и его жёны, дети и его добро, а тот, кто не покорится, погибнет вместе со всеми своими жёнами, детьми и родственниками».

Могуллы подписали эти документы и успокоили жителей города обещаниями. После этого они покинули Нишапур. Джебе, отделившись, направился в Джувейн, а Субутай проследовал в Тус через Джам. Повсеместно людей, которые выходили к ним, чтобы заявить о своей покорности, они оставляли в живых, а тех, кто оказывал сопротивление, истребляли всех до одного.

Восточные селения Туса, как то Нукан и вся та четверть, покорились и были спасены от разорения. Далее они отправили гонца в город, но по той причине, что ответ его жителей пришёлся им не по вкусу, они вдоволь натешились убийствами как в самом городе, так и в его окрестностях.

Субутай, подойдя к Радкану, был настолько очарован зеленью лугов и обилием молодых побегов, что не причинил его жителям никакого вреда, а лишь назначил им шихне. В Хабушане могуллы, под предлогом непочтительности его жителей, устроили великую резню. Далее путь их привёл к Исфараину. В Исфараине и Адкане могуллы также убили великое множество людей.

От Джувейна Джеме повернул своего коня на Мазендеран, а Субутай поспешил без остановок к Кумышу.

В Мазендеране Джеме устроил настоящую бойню и убил множество народа, особенно в Амуле, где приказал провести всеобщее избиение. Чтобы взять крепость, в которой укрылся гарем султана, он устроил формальную осаду, которая продолжалась до тех пор, пока они не были захвачены.

Субутай прибыл к Дамгану. Вельможи этого города закрылись в Гирдкуше, но в городе осталась банда головорезов, которые отказались сдаться. Ночью они устроили вылазку из города, сражались у его ворот, и с обеих сторон было убито по нескольку человек.

От Дамгана могуллы проследовали к Самнану и убили там множество людей, как и в Хуваре. Потом направились в Рей. Когда они пришли в Рей, кади вышел им навстречу и объявил о своей покорности. Здесь узнали, что султан проследовал по направлению к Хамадану, Джебе поспешил от Рея следом за ним, а Субутай отправился к Казвину.

Джеме подошёл к Хамадану, Ала ад-Даула глава Хамадана объявил о своей покорности, послал в дар лошадей, ткани, угощение, людей и напитки, после этого принял у себя шихне.

Султан продолжал своё бегство, а Джебе повернул назад и вернулся в Хамадан. Он получил известие, что в Суджасе собралась значительная часть войска султана, возглавляемая Бек-тегином Силахдаром и Куч-Бугаханом, немедленно отправился туда и разбил его.

После этого могуллы разграбили большую часть Ирака, вырезали его население и оттуда отправились в Ардебиль, который они взяли после короткой осады, убили его жителей и захватили их имущество.

К приходу зимы они отправились в Муган и там перезимовали. В тот год дороги были сильно занесены большим количеством снега.

Джамал ад-Дин Ай-Аба и некоторые другие вновь начали подстрекать к беспорядкам в Ираке и подняли мятеж. Они убили шихне, поставленного в Хамадане, схватили Ала ад-Даулу, поскольку он заявил о сдаче города, заточили его в замок Гирит.

Весной Джебе прибыл в Ирак, чтобы отомстить за убийство шихне. Джамал ад-Дин Ай-Аба явился выразить покорность, но пользы ему это не принесло, он был казнён вместе с другими.

Могуллы покинули Ирак и подчинили себе Тебриз, Марагху и Нахичеван, убив жителей этих стран. Атабек Хамуш явился с изъявлением покорности, ему были даны письмо и алую тамгу.

Могуллы пришли в Арран, взяли Байлакан и прошли через Ширван. Потом они подошли к Дербенту, про который уже все забыли, прибегли к хитрости и прошли через него.

Армия Туши останавливалась в Кипчакской степи, они соединились с ней и оттуда повернули в ставку Чингисхана.

«Когда от войска отделяется один отряд и разбивает столько царств, и царей, и султанов, будучи со всех сторон окружённым таким врагом и противником, которому никто не может сопротивляться или противостоять, это означает не что иное, как конец одной империи и начало другой.» (Ала Ад-Дин Ата-Мелик Джувейни. «История Завоевателя мира»)

1.7 Завоевание Хорасана

Город Мевру (Мерв — один из древнейших городов Средней Азии, существовавший на берегу реки Мургаб, близ современного г. Байрам-Али в Туркменской ССР. В конце XII — начале XIII веков Мерв был крупным центром государства Хорезмшахов), был хорошо укреплён, а в городе был хорошо вооружённый гарнизон. В этом городе султан Магомет определил губернатором Маджар-Улмулка, но поскольку его отец в последствии попал в немилость султану, то отнял у него губернаторство, а на его место был определён Баги-Улмулк. В это время султан Магомет (Мухаммед) находился в земле Ирак. При подходе Таулая султан Магомет приказал коменданту города Мевру, чтобы он не сопротивлялся могуллской армии, но постарался бы получить приемлемый договор по городу Мевру. В соответствии с этим указом Баша-Улмулк оставил город и отправился в Уязер. Часть гарнизона распределилась по ближайшим городам, а часть осталась в городе Мевру с позволения жителей. Таулай, получив известия о том, что происходило в городе Мевру, отправил двух главных офицеров с хорошим войском, чтобы взять этот город. Когда эти генералы приблизились к городу, то Шеих-Улисан, отец Баги-Улмулка, вышел им навстречу с многолюдной свитой и с богатыми подарками и отдал им городские ключи. Могуллские генералы, так как были довольны таким покорением города Мевру, повернули оружие в другую сторону. Тем временем, некто Буга-Туркманн, который командовал проводниками в службе султана Магомета и который во время отлучки коменданта Мевру ушёл в ближний лес с туркманнами из города Мевру, возвратился некоторое время спустя после ухода могуллов из Мевру, с таджиками и туркманнами, и другими сочувствующими Султану, которые убегали во время приближения могуллов. Они назначили своего коменданта в городе Мевру Буга-Туркманна и принудили всех городских жителей признать его таковым.

Джеме и Субутай преследовали Магомета в большой спешке с максимально возможной скоростью. Они были подобны смерчу, путь их армии пролегал через большую часть Хорасана, и не было областей, через которые не прошла бы какая-то часть их войска. При приближении к какой-либо провинции, попадавшейся им на пути, они отправляли к её жителям гонцов, возвещавших о появлении Чингисхана и предупреждали их о том, что лучше им воздержаться от войны и вражды и не отказываться признать свою покорность.

Если люди решали покориться, они назначали главу, выдавали алую тамгу и двигались дальше. Но если жители отказывались подчиниться и покориться, при этом была возможность напасть без промедления и взять его, они не знали жалости, захватывали город и убивали его обитателей. После ухода татар, люди начинали укреплять свои крепости и цитадели, запасались продовольствием, но вскоре теряли усердие, а как только слухи о могуллах несколько утихали, им начинало казаться, что, может быть, это войско было паводком, который пронёсся мимо, или поднявшимся смерчем, который ушёл навсегда, а произошедшее было в страшном сне.

Маджар-Улмулк после того, как у него отняли губернаторство, находился в Ираке, но, получив известие о произошедших событиях и смерти султана Магомета, сел на быстрого коня и с максимально возможной скоростью примчался в Мевру, но Буга-Туркманн не пустил его в город. Однако Маджар-Улмулк через несколько дней нашёл способ войти в город тайно. Буга-Туркманн, узнав об этом, немедленно собрал городских жителей и сообщил им, что Маджар-Улмулк, бывший прежде у них губернатором, прибыл в город, сказал им, что он хочет жить спокойно и он за общее благо для народа, поэтому с охотой уступает правление, и хочет жить в городе простым человеком. Это было принято жителями с большим воодушевлением и удовольствием.

Земля Харассм была уже во власти могуллов, Чингис-Хан учредил там интенданта, чтобы следить за всем тем, что касается вопросов полиции и денежной казны. Ведающий казной в городе Мевру вёл тайную переписку с упомянутым интендантом Харассмской земли, но застава, поставленная на дороге к Харассмской земле, перехватила посланника с этими письмами, послала его к Маджар-Улмулку, который тотчас убил тайного корреспондента и интенданта Харассмской земли. Это было сделано в городе Мевру. В это время могуллские генералы уже не боялись, чего бы то ни было, что было связано с этим городом, и пошли брать города провинции Мазандерана, но, подойдя к столичному городу Баги-Улмулка, он прибыл из города Ячера в Мазандеран, вышел им навстречу и сообщил обо всем, что случилось во время их отсутствия в Мевру, кроме того, добавил, что если они соизволят дать ему некоторое войско, то он бы мог окончательно и немедленно привести в подданство могуллов город Мевру, и если даже жители сдадутся без сопротивления, то все равно на них наложит высокую дань, но если будут сопротивляться, то поступил бы с ними с должной жестокостью. Услышав это, могуллские генералы дали ему 7000 воинов, и он пошел на город Мевру. Баги-Улмулк, получив известие по дороге, что Маджар-Улмулк собрал в городе войско, перекрыл доступными средствами все места, по которым могуллы могли пройти.

Эта новость быстро дошла до могуллского войска, которое было под командой Баги-Улмулка, они убили своего командира и вернулись по той же дороге, по которой пришли.

Маджар-Улмулк, узнав о смерти Баги-Улмулка, так обрадовался, что устроил роскошный пир для главных жителей города Мевру. Но эта радость длилась недолго, ибо комендант города Амуя, который был главным у туркманн, прибыл к нему на следующий день после пира с несколькими туркманнами своего гарнизона и сообщил, что могуллы идут на город Мевру с многочисленной армией и уже не сомневается, что их авангард подошёл к городу Амуя. Несмотря на то, что эта новость была очень неприятной для Маджар-Улмулка, однако чувство уверенности не покинуло его, и он тотчас потребовал, чтобы все жители приготовились к серьёзной обороне города от неприятелей, которые планируют вскоре напасть на них.

Комендант города Амуя, собрав небольшое войско туркманн, остановился на берегу реки, которая проходила между городом Мевру и могуллами, чтобы по возможности задержать их и не подпустить к городу. Могуллский авангард неожиданно атаковал их. Часть людей побили, а остальную часть взяли в плен. Это был сам Таулай, который, покорив полностью провинцию Хорассан, шёл на город Мевру со всей армией. В первый день месяца Мухаррам лета 618 (1221 год) он подошёл к городу.

С самого начала жители города попытались его остановить далеко от города вылазкой большого количества воинов, но, не продержавшись и одного часа, потеряв более 1000 человек, не выдержав натиска, стремительно побежали с максимальной скоростью.

Осада продолжалась более трёх недель, и Таулай начал терять терпение. Он вооружил всю армию и приказал в авангарде идти тем, кто был со щитами, оставшиеся войска разделил на 200 частей и сам повёл на приступ. Но в то самое время, когда двинулись на штурм, Маджар-Улмулк стал требовать заключить договор и вышел сам с богатыми подарками, демонстрируя покорность Таулаю. Принц, захватив все сокровища и всё, что было драгоценного в городе, приказал, чтобы из города вышли все жители без разбора. Город был так многолюден, что потребовалось четыре дня, за которые все они насилу вышли. Потом отделил всех художников от прочих и помиловал их, а всех остальных приказал порубить, назначив писца посчитать и записать точное число убитых и подать список ему. Оказалось, что было побито более 100000 человек. Потом назначил губернатором города Мевру человека по имени Амиричиа-Удин, а казначеем — человека по имени Ярмичисту и приказал им проверить, не спрятался ли кто-то еще в городе, а если такие есть, всех их разыскать и отдать им земли, чтобы возобновить земледелие. Таким образом, город был разорён в четвёртый раз, и каждый раз убивали от 50000 до 60000 жителей. В 1222 году город был практически полностью разрушен, позднее он частично возродился, но к XIX веку окончательно пришёл в упадок.

1.8 Взятие татарами Нешабура и Герата

Таулай, выйдя из города Мевру, пошел на осаду Нешабура. Взяв этот город, побил всех его жителей. Оттуда пошел на Герат, в котором Мелик-Шамсудин-Магомет сам на себя принял губернаторство и вооружил около 100000 человек для защиты города. Таулай, подойдя к городу, тотчас направил посла уговаривать, чтобы он сдался, но он приказал убить посланника. После этого сделал сильную вылазку против могуллов, которые повторял в течение семи дней с таким же кровопролитием с обоих сторон, как и в первый день, так что кровь текла всюду как реки. Таулай при этом потерял 1700 офицеров, не считая солдат. На восьмой день после долгой и жестокой битвы Мелик-Шамсудин-Магомет был смертельно ранен стрелой. Как результат, жители Герата пришли в смятение и в панике побежали в город, а могуллские войска вошли в город на их плечах вместе с ними. Таулай, который командовал ими, снял свой шишак и кричал, чтобы жители сдались, что он сын Чингис-Хана и обещает им всякую милость, и что будут платить Чингис-Хану половину той дани, которую они платили до сих пор Султан-Джалалудину.

Эти предложения привели к разногласиям среди жителей: одни, которые соглашались с Таулаем, собирались по одну сторону, а другие воины, которые были против, становились по другую. Но Таулай тотчас победил сопротивляющихся и приказал всех их побить, а по отношению к остальными жителями в точности исполнил свое обещание. Назначил губернатором человека по имени Мелек-Абубекер, а гражданскую казну вручил некому человеку по имени Менгетей и возвратился к своему отцу в город Талкан.

Жители Герата поначалу были довольны своим губернатором и интендантом, которые подлинно были достойными людьми, но некоторое время спустя после отсутствия Таулая, после того как генералы Чингис-Хана потерпели поражение в вышеупомянутой битве против Султана Джалалудина, жители Герата, а также провинции Ма-Уреннерская и Хорасанская, думая, что время Чингис-Хана подходит к концу, потому что оружие Султан-Джалалудина начало побеждать его, убили губернатора и интенданта, которых оставили у них, и выбрали на губернаторское место человека по имени Мелик-Мобарисудин, не сомневаясь, что и ближайшие города сделают то же самое для избавления от могуллского ига.

Узнав об этом, Чингис-Хан бранил сына Таулая за то, что не приказал побить всех жителей Герата после взятия города, ибо это дало основание совершить это дерзкое убийство, и немедленно послал одного из своих генералов по имени Илчиктеи-Наян с 80000 воинами, приказав не оставить в живых ни одного жителя Герата. Илчиктеи-Наян пришел к городу, разделил свою армию на четыре части, каждую по 20000 человек, и начал штурм города с четырёх разных сторон, пока не взял его после шестидневной осады. Из всех жителей города оставил только 15 человек, остальных всех порубил. Потом могуллы разрушили стены города Герат до основания и возвратились к своему государю в землю Хорасан. Случилось это в лето 619 (1222 год).

После прихода татар в Хамадан, султан Мухаммед бежал в горы напротив Мазандарана. Татары не прекратили его преследование, и он ушёл на один из островов Гирканского моря. Там он оставался до тех пор, пока ему не пришло известие, что татары завладели крепостью, в которой находилась его семья, что они взяли в плен его жён, его сыновей и дочерей, убили мужчин и отправили женщин в Каракорум. Он был так поражён горем, что заболел тяжёлой болезнью и покинул этот мир на острове, где его и похоронили. Некоторое время спустя тело перенесли в крепость Ардаган.

1.9 Подробности взятия Самарканда

Cултан уклонялся от прямых столкновений, у него уже не было прежней твёрдости, все помыслы его были бежать, как можно дальше. Его сомнения в том, что он может противостоять Чингисхану, усиливались. Он поручил защищать свои земли и владения своим генералам и союзникам. В Самарканд были направлены войска численностью 110000 тысяч человек, из которых 60000 были тюрки, которые составляли лучшую часть войска султана. Другую часть армии составляли 50000 отборных воинов таджиков, подкреплённых 20 слонами. Они были покрыты кольчугами, переливающимися множеством цветов. Воины предполагали, что они будут служить защитой царской коннице и пехоте. Численность городского населения была так велика, что не поддавалась учёту. Цитадель была серьёзно укреплена, вокруг неё было возведено несколько рядов укреплений с высокими стенами, а вокруг стен были выкопаны рвы, которые заполнили подземными водами.

Чингисхан прибыл в Отрар, до него дошли слухи о крепости стен Самарканда и о многочисленности его гарнизона, шли разговоры о том, что потребуются годы, чтобы взять город, не говоря уж о крепости. Исходя из объективной ситуации он счёл целесообразным первым делом очистить прилегающую территорию, а уже потом организовать штурм города. Он двинулся на Бухару и, после того, как город был захвачен он успокоился и решил, что настала очередь Самарканда. Он собрал огромное войско невольников, набранных в Бухаре. Деревни, которые встретились ему на пути, покорялись добровольно он не допускал мысли уничтожать их, но, если они оказывали сопротивление, как Сари-Пул или Дабусия, он оставлял там войска для осады, а сам без остановок двигался дальше, пока не пришёл к Самарканду. Его сыновья покончили с Отраром и также прибыли с огромным войском, собранным к городу. Было решено разбить лагерь Чингисхана в Кок-Сарае. Остальные войска, прибыв, также расположились лагерем в окрестностях города.

Чингисхан лично объехал город, чтобы осмотреть стены и укрепления, при этом он удерживал своих людей от начала ведения боевых действий. В это же время отправил Джеме и Субутая, которые пользовались его особым доверием, в погоню за султаном во главе тридцатитысячного войска. Чадай-нойон и Ясаур были направлены в Вахш и Талекан.

На третий день собралось многочисленное войско могуллов и пленников. Они расположились кольцом вокруг города. Алп Эр-хан, Шейх-хан. Бала-хан и некоторые другие ханы внезапно выступили из крепости, приблизились к войску завоевателя и выпустили свои стрелы. При этой первой схватке погибло много людей с обеих сторон, пеших и конных. В тот день тюрки султана вступали в стычки с могуллами, убивали одних, захватывали в плен и приводили в город других, но и сами они потеряли тысячу своих воинов.

К ночи противники разошлись по своим стоянкам. Ночью Чингисхан сел на коня и лично расставил свои войска вокруг города. Обе стороны приготовились к бою. Непрерывно стреляли из луков. Баллисты поднимали в воздух камни и стрелы. Могуллское войско подошло к самым городским воротам, лишив войска султана возможности выйти на поле сражения. Защитники бросили в бой слонов, но могуллы не обратились в бегство, напротив, своими стрелами они поразили тех, кому слоны служили препятствием, и смяли ряды пехоты. Слоны были ранены, и от них было никакой пользы, они повернули назад и подавили множество своих людей. Наконец, к ночи защитники города закрыли ворота.

Ала Ад-Дин Ата-Мелик Джувейни так описывает дальнейшие события:

«Жители Самарканда были напуганы этой битвой, и их страсти и мнения разделились: одни желали сдаться и покориться, в то время как другие испытывали страх за свою жизнь; одни, следуя велению неба, не желали заключения мира, а другие, под воздействием силы, исходящей от Чингисхана, не решались продолжить сражение. Наконец, на следующий день, когда сверкающее солнце осветило все вокруг своим блеском, а чёрный ворон небосвода уронил свои перья, ввиду смелости и бесстрашия могуллского войска, и нерешительности и сомнений жителей Багдада, последние оставили мысли о войне и перестали сопротивляться. Кади и Шейх-Уль-Ислам вместе с несколькими имамами поспешили к Чингисхану; его обещания ободрили их и укрепили их силы, и с его разрешения они вернулись в город.

Во время молитвы они открыли ворота мусалла и затворили двери сопротивления. Тогда могуллы вошли внутрь и целый день потратили на то, чтобы разрушить город и его укрепления. Жители укрыли ноги под подолом безопасности, и могуллы никак им не досаждали. Когда же день облачился в черные одежды язычников-хитаев, они зажгли факелы и продолжали свою работу до тех пор, пока стены не сравнялись с улицами и повсюду мог свободно пройти и пеший, и конный.

На третий день, когда жестокий лжец с чёрным сердцем и голубым лицом поднял перед собой бронзовое зеркало, большая часть могуллов вошла в город, и мужчин и женщин по сто человек выводили на равнину под надзором солдат; только Кади и Шейх-Уль-Ислам и некоторые из тех, кто был связан с ними и находился под их покровительством, были освобождены от обязанности покинуть город. Насчиталось более пятидесяти тысяч человек, пользующихся таким покровительством. Тогда могуллы велели объявить, что тот, кто спрячется в укрытии, поплатится за это жизнью. Могуллы и другие войска занялись грабежом; и множество людей, спрятавшихся в подвалах и погребах, были найдены и убиты.

Погонщики слонов привели их к Чингисхану и потребовали для них корма. Он спросил, чем питались слоны до того, как были захвачены. Они ответили:

— Травой, растущей на равнине.

После чего он приказал освободить слонов, чтобы те сами добывали себе пропитание. И они были отпущены и в конце концов погибли от голода.

Когда небесный царь опустился за шар земли, могуллы отступили от города, и защитники крепости, у которых сердца были охвачены страхом и ужасом, не могли ни остаться в ней и продолжать защищаться, ни повернуться и бежать. Алп-хан, однако, явил пример мужества и отваги: вместе с тысячей смельчаков он вышел из крепости, пробился через центр могуллского войска и соединился с султаном. На следующее утро, когда явились вестники повелителя планет, нанося удары своими мечами, могуллская армия взяла крепость в кольцо, и, пуская стрелы и снаряды со всех сторон, они разрушили стены и укрепления и опустошили Джуй-и-Арзиз. В промежутке времени между двумя молитвами они захватили ворота и вошли в крепость. Тысяча храбрых и доблестных воинов укрылись в кафедральной мечети и начали ожесточённый бой, используя стрелы и снаряды из горящей нефти. Армия Чингисхана также использовала горшки с горящей нефтью; и Пятничная мечеть и все, кто в ней находились, были сожжены в огне этого мира и омыты водой мира потустороннего. Тогда всех, кто оставался в крепости, вывели на равнину, где тюрков отделили от таджиков и всех разбили на десятки и сотни. Головы тюркам обрили спереди на могуллский манер, чтобы успокоить их и развеять их страх; но, когда солнце достигло запада, подошёл к концу и день их жизни, и в ту ночь все мужчины народа канглы утонули в океане разрушения и были поглощены огнём гибели. Было убито более тридцати тысяч канглы и тюрков, которыми командовали Баришмас-хан, Тагай-хан, Сарсик-хан и Улаг-хан, а также около двадцати главных эмиров султана, чьи имена были записаны в ярлыке, который Чингисхан выдал Рукн ад-Дин Карту, и в том ярлыке упомянуты все предводители армий и повелители стран, которые он уничтожил и разрушил.

На следующий день после того, как город и крепость сравнялись друг с другом в разрушении и разорении и множество эмиров, солдат и горожан испили из чаши гибели, когда орёл, который суть небесный Джамшид, поднял голову над вершинами земных гор и огненный лик солнца загорелся на круглом подносе небес, были сосчитаны люди, уцелевшие под ударами сабель; тридцать тысяч были отобраны за их мастерство, и их Чингисхан поделил между своими сыновьями и родичами, и такое же число было отобрано из молодых и отважных, для того чтобы составить невольничье войско. А что до оставшихся, кто получил позволение вернуться в город, то они в виде благодарности за то, что не разделили судьбу других и не превратились в мучеников, а остались среди живых, должны были заплатить выкуп в двести тысяч динаров, и сбор этой суммы он поручил Сикат аль-Мульку и Амид-Бузургу, которые были главными чиновниками Самарканда. Затем он назначил несколько человек на должности глав города и забрал некоторое количество пленных с собой в Хорасан, а остальных отправил в Хорезм вместе со своими сыновьями. И после того еще несколько раз набирали невольников Самарканде, и лишь немногим удалось избежать этой участи; и по этой причине повсюду в стране царила полная разруха.

Это произошло в месяце раби I 618 года.»

1.10 Джебе-нойон и Субедей-нойон в погоне за султаном Мухаммедом. Завоевание Ирана

По сведениям Рашид Ад-Дина, Чингиз-хан взял Самарканд в год змеи, начало которого приходится на месяц зул-хидджэ 617 г. х. (27 января — 24 февраля 1221 года), месяцы которого соответствуют месяцам 618 года (1221 — 1222 годы), в летнее время года, — это был третий год его похода. Разведка непрерывно сообщала о положении султана Мухаммеда, его войске, силе и слабости: дозорные войска Чингис-Хана захватывали его эмиров и приверженцев, некоторые из них подчинились добровольно, они говорили, что султан напуган, растерян и колеблется и что он не находит себе места, сын же его, султан Джелал-ад-дин, сказал-де ему:

— Нам нужно собрать войска со всех тех мест, по которым мы их разбросали, встать против врага и победить его!

Но он не слушает сына.

Ещё во время осады Самарканда Чингиз-хан, получив сведения о положении Хорезмшаха и узнал, что султан находится в летней резиденции, он отправил отряд Джебе-нойона из племени йисут с одним туманом войска в качестве дозора, а Субедей-Бахадура из племени урянкат отправил в след за ним со вторым туманом в качестве арьергарда. Позднее ещё с одним туманом отправил Тукучар-Бахадура из эмиров племени кунгират и приказал:

— Отправляйтесь в погоню за Хорезмшахом, и где бы вы его ни настигли, если он выступит против вас с войском и у вас не будет достаточно сил для сопротивления, не медлите и известите меня, но, если он будет слаб, дайте ему сражение! Мы непрерывно получаем известия о его слабости, страхе и ужасе, то наверно он не сможет состязаться с вами. Заклинаю, не возвращайтесь назад, пока вы его не схватите. Если он с несколькими людьми укроется на крутой горе или в тесной пещере, либо скроется от людских глаз словно пери, вы должны ворваться в его области подобно сильному ветру и всем, кто явится к вам с покорностью, окажите поощрение, дайте охранную грамоту и поставьте им правителя, а каждого, кто будет сопротивляться и противодействовать, уничтожьте!

Покончить эти дела необходимо за 3 года, потом вы возвратитесь через Дешт-и Кипчак и присоединитесь к нам в нашем древнем юрте, так как по аналогии с происшедшим мы, по-видимому, за этот срок совершенно покончим с покорением земли Иранской и прибудем домой с победой. В ближайшее время вслед за вами пошлю Тулуй-хана на завоевание городов Хорасана: Мерва, Герата, Нишапура, Серахса и их областей. Чучи, Чагатая и Угедея со славными войсками я отправлю на завоевание Хорезма, который является важнейшим из городов и столицей султана Хорезмшаха. Клянусь силой великого господа, нам удадутся все дела, и мы управимся в такой срок прибудем домой вовремя!».

На завоевание Хорезма назначил сыновей, как это было рассказано выше, и отправил их с многочисленным войском. Сам Чингиз-Хан с Тулуй-ханом из-за усталости решил некоторое время отдохнуть в Самарканде.

В погоне за Хорезмшахом Джебе, Субедей и Тукучар с 30 тысячами воинов переправились вброд через Пенджаб и пошли по следам султана, расспрашивая о нём и разыскивая его следы. Султан перед этим был на берегу реки Термеза (Аму-Дарьи). До него дошла весть о падении Бухары, а следом за этим ему сообщили о падении Самарканда, он произнёс четыре раза «такбир» («Аллах велик!») над своим владением и пустился в путь. Группа родственников его матери, тюркские уранийцы, были его спутниками, они задумали его убить. Один из них сообщил о готовящемся султану. Ночью он покинул шатёр и переменил место сна. Утром увидели войлок шатра, превращённый в решето выстрелами из лука. Страхи султана возросли, и он поспешно ушёл в Нишапур. Куда бы он ни приезжал, наказывал людям укреплять цитадели и крепости. По этой причине страх народа только увеличился. После прибытия в Нишапура, чтобы отвлечься от угроз, начал заливать своё горе вином и предался увеселениям.

Джебе и Субедей дошли до Балха. Знатные люди города для организации почётной встречи отправили группу лиц с провиантом и угощением. Могуллы назначили у них правителя (шихнэ) и пошли дальше, взяв из Балха проводника. В авангарде вышел вперёд Тайши-Бахадур. Вскоре прибыли в Завэ Хафа и потребовали фураж. Им его не дали и заперли ворота. По причине спешки они не остановились здесь и поскакали дальше.

Жители Завэ забили в барабаны и начали выкрикивать оскорбления. Могуллы не могли стерпеть такое неуважение к себе, они вернулись назад, приставили лестницы к стенам крепости и на третий день поднялись на крепостную стену и штурмом взяли город. В наказание они перебили всех, кого нашли. У них не было времени на привал, поэтому они сожгли и разрушили все что смогли и пошли дальше. Известие об их приближении быстро дошло до Нишапура, султан сообщив, что собрался на охоту и отправился в сторону Исфарайна, но в действительности повернул в Ирак. Неожиданно ему сообщили, что подошло чужое войско, он отменил свое решение идти в Ирак и повернул к крепости Казвин. В тот же день он отправил гаремы, детей и мать в крепость Карун к Тадж-ад-дину Тугану и устроил с эмирами Ирака совещание относительно дальнейших действий против противника. Предложили укрыться на Ширан-кухе. Султан после осмотра горы сказал:

— Это место не годится и не может стать нашим убежищем.

Султан сообщил своё решение, противореча своим же предыдущим словам:

— Мы остановимся здесь и пошлём в окрестности гонцов, чтобы собрались войска.

Это только подчеркнуло его неуверенность.

Тем временем генералы Джебе и Субедей дошли до Нишапура. Они отправили послов к Муджир-ал-мулку Кафи-и Рухи, Фарид-ад-дину и Зиа-ал-мулку Зоузани, которые были везирами и садрами Хорасана, требуя их подчинения и повиновения приказу Чингиз-хана, запросили также фураж и продовольствие. В ответ им выслали трёх человек с угощением и подношениями и выразили согласие на подчинение.

Джебе их предостерёг от сопротивления:

— При любом прибытии могуллского войска, вы тотчас устройте ему торжественную встречу и не рассчитывайте на прочность стен, свою многочисленность и вооружение, если хотите сохранить и уберечь свои дома и домашних.

Могуллы выдали им грамоту уйгурского письма с алой тамгой и копию ярлыка Чингис-Хана, смысл содержания которого был таким: «Эмиры, вельможи и подданные этим ведают, что всю землю от места восхода солнца до места захода господь всемогущий отдал нам. Каждый, кто подчинится нам, сохранит себя, своих жён, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит против и окажет сопротивление, погибнет вместе с жёнами, детьми, родичами и близкими ему!».

После вручения грамоты отправились в путь: Джебе на Джувейн (в настоящее время Лаш Ва Джувейн, район в провинции Фарах, Афганистан), а Субедей пошёл на Джам (город северо-восточной части Ирана в провинции Хорасан — РД) и Туе. В соответствии с наказом Чингисхана всюду, где им выходили навстречу с подчинением, они щадили, а тех, кто оказывал сопротивление, они уничтожали. Восточные селения Туса — Нукан — и все провинции — подчинились безоговорочно и получили помилование. Жители города Туса оказали сопротивление. По этой причине они учинили жестокое избиение населения и грабёж всего региона. Оттуда могуллы пошли на степные луга Радгана. Эта территория понравилась Субедею, и он не причинил вреда её жителям. Он назначил там правителя, а сам прибыл в Хабушан и вследствие сопротивления местного населения учинил там серьёзное избиение.

Совсем по-другому события по взятию Нишапура показывает Ан-Насави:

«… Султан бежал в Ирак, оставив без надзора то, что позади него из округов Хорасана, за ним последовали Джебе-нойон (Йеме-нойон в оригинале) и Субутай-бехадур, (Джебе-нойон и Субедей-Багатур) были посланы Чингиз-ханом в погоню за хорезмшахом Мухаммедом и на обратном пути через Кавказ разбили при Калка войска русских и половцев, когда переправились через реку Джейхун в Хорасан проклятые Тогучар и Бурка, и произошло в Несе то, что мы описали, они, татары, разделились по местностям Хорасана, образовали отряды и рассыпались частицами. Когда тысяча всадников из них нападала на какую-нибудь местность Хорасана, они собирали пехотинцев из её селений, двигались с ними к центральному городу, устанавливали при их помощи осадные машины и делали проломы в стенах, пока не завладевали городом. Тогда не оставалось в нем никого, раздувающего огонь или обитающего в доме.

Страх овладевал душами, так что тот, кто был в плену, был спокойнее сердцем, чем тот, кто сидел в своём доме, ожидая событий. В то время я был в моей крепости, известной под именем Харандиз, а она из главных крепостей Хорасана; я не знаю, кто из моих предков первый владел ею, рассказы о ней противоречат друг другу в зависимости от склонности рассказчиков, я же могу рассказывать только достоверное. Считают, что она находится в их руках с тех пор, как возник ислам и занялась заря его в Хорасане, а аллах знает лучше. И вот, когда мир бушевал в смятении, крепость стала местом, куда бежали пленники, и прибежищем для боящихся, так как она находится в центре страны, люди, имевшие слуг и известнейшие из богачей бежали туда босыми и голыми, и я по мере возможности прикрывал их наготу и помогал им в том, что их постигло, потом доставлял их к тем из их семей, кого миновали мечи. Татары делали так, пока не захватили Хорасан полностью.

К ним перебежал человек по имени Хабаш (Хабаш-амид, приближенный Чагатая, сына Чингиз-хана; из Кахиджа, а это одно из поместий Устува Хабушан; он был сарханг, а они ради насмешки и издевательства называли его меликом, сделали его командиром над отступниками и поручили ему установку осадных машин и заведывание пехотинцами. Люди претерпели от него страшнейшие бедствия, невыносимейшие унижения и мучения, ниспосланные небесами. Он стал предпринимать коварные действия и писать раисам поместий, а поместья Хорасана обладали стенами, рвами и соборными мечетями, раисы их обладали могуществом. Он приказывал какому-нибудь из них, чтобы этот явился сам вместе со своими подданными, с мотыгами, лопатами и тем, что он мог собрать из луков и орудий осады. Если он исполнял это, то Хабаш осаждал с ними один из городов, они завладевали им и проливали на жителей жестокость мучений; если же он пренебрегал приказом и отговаривался, то Хабаш отправлялся к нему, осаждал его, выводил его и тех, кто с ним, предавал их мечу и отправлял по пути смерти.

Татары отложили осаду Нишапура, пока не покончили с разрушением остальных округов, которые считались подчинёнными ему, а их было более 20 городов. Потом они все направились к Нишапуру, чтобы дать его жителям вкусить бедствий от них, и к нему собрались те из них, которые в виде отдельных отрядов были в местностях Хорасана. Когда они приблизились к нему, жители его выступили и напали на них, стрела попала в грудь проклятому Тогучару, завладела местом его души и обезопасила людей от его злости, он отправился в пылающий огонь Аллаха, который добирается до самых сердец. Увидев превосходство народа, татары поняли, что Нишапур можно взять, только, если придёт подкрепление. Они оставили его и написали Чингиз-хану, прося у него подкрепления и помощи, а он послал в подкрепление им Кайку-нойона, Кадбука-нойона, Тулуна-черби и несколько других эмиров с 60 000 всадников. Они пришли к Нишапуру и окружили его в конце 618 года (конец 1221 года). Это было после ухода Джелал-ад-дина в Индию. Когда они приблизились к нему, то остановились на Восток от него в селении Нушаджан, изобилующем деревьями и водой, и оставались там, пока не пополнили того, чего им не хватало, из черепах (матрас), подвижных башен (даббаба), катапульт (маджаник) и таранов (джамалун) ….

Потом они устремились к нему, и в тот день они установили 200 осадных машин с полным вооружением и стреляли из них. Через 3 дня они завладели им и присоединили его к остальным городам, так что он стал подобен другим. По нему прошёл поток, и его охватило несчастье, и стали плакать над ним день и ночь. Потом татары приказали пленным сравнять его лопатами, так что там стала ровная земля, без комьев и камней, всадники могут не бояться споткнуться там, играя в шары. Большая часть его населения умерла под землёй, так как они устроили себе подвалы и подземные ходы, думая, что они защитят их.» (Шихаб Ад-Дин Мухаммад Ан-Насави. Жизнеописание Султана Джалал Ад-Дина Манкбурны).

По другим источникам, куда бы ни приходили могуллы, они, не делая привала, насильно забирали провиант и одежду отправлялись дальше.

Перед генералами стояла серьёзная задача, так как в Хорасане было много укреплённых городов, однако они не тратили время на их осаду. Субедей прибыл в Исфарайн, а Джебе в Джувейн и пошёл в Мазандеран, перебил много народа, особенно в столице Амуле и городе Астрабаде. Субедей дошёл до Дамгана, население города ушло и укрылось в горах, но простой люд и чернь остались в городе и оказали сопротивление. Могуллы перебили их. Затем Субедей пришёл в Семнан и здесь расправа над людьми была точно такой же, как и в окрестностях Рея. Султан пригласил на совет с атабека Нусрат-ад-дина Хазарасфа Лурского. Передовой отряд султана прибыл из Рея с сообщением о приближении могуллского войска. Султан после разрушения Басры, когда было уже слишком поздно, понял, что случилось ужасное: дело нужно осуществлять вовремя, дело не во-время — никуда не годное.

Из-за боязни столкновения с татарским войском Хазарасф ушёл в Лур, а прочие мелики и знатные лица разбежались. Султан с сыновьями поспешил к крепости Карун. В пути он столкнулся с могуллским войском. Но они не поняли, что это отряд султана, приняли его за хорезмийский, обстреляли стрелами и нанесли несколько ран вьючной лошади султана. Султан стремительной скачкой спасся и ушёл от них. Он достиг Каруна, остановился на один день, взял у эмиров несколько свежих лошадей с проводником и отправился в Багдад. Следом за ним прибыло и татарское войско. Считая, что султан может находиться в крепости, могуллы устроили серьёзное сражение, но, когда узнали, что султан ушёл, пошли за ним. Султан в свою очередь повернул назад к крепости Сарджехан, а оттуда поспешил в Гилян. Салук эмир Гиляна выехал к нему и торжественно встретил, предлагая остановиться у него, и оказал ему радушный приём. Султан провёл у него семь дней и пошёл в область Испидар. Далее путь его привёл в окрестности Дануи, округ Амоля. Эмиры Мазандерана поспешно встретили его, но где бы он ни останавливался хотя бы на день, могуллское войско его настигало. Он устроил очередное совещание с великими и знатными лицами Мазандерана, которым вполне доверял. Они сочли единственным выходом для султана укрыться на одном из островов Абескуна (в Каспийском море — РД). Султан ушёл на один из островов и там остановился. Весть о его пребывании на этом острове дошла до татар, и он из предосторожности переправился на другой остров. Это совпало с прибытием могуллского отряда, который Джебе-нойон отправил из Рея в погоню за султаном. Не найдя султана, они вернулись назад и занялись осадой крепостей, в которых находились его гарем и казна. Захватив их, они всё отправили в Самарканд к Чингиз-хану. Когда это ужасное известие дошло до султана, и он выяснил, что его гарем обесчещен, сыновья стали жертвами меча, а женщины очутились пленницами во власти чужеземцев, он так расстроился и растерялся, что мир в его глазах померк.

Чингиз-хан отправил войско на захват Бадахшана и его округов, если это было возможно лаской, а где требовалось силой. В итоге в этих странах не осталось врагов и противников и все окрестные владения были полностью покорены и завоёваны, благодаря этому, наступили мир и покой. Зима подошла к концу. В начале года могай, который является годом змеи, начинающийся с месяца зул-хидджэ 617 год. (21 января — 24 февраля 1221 года), месяцы которого соответствовали месяцам 618 года (1221–1222 год), он переправиться через реку Джейхун, через переправу Термеза, и направился в Балх, важнейший город Хорасана. В это самое время Джебе и Субедей, переправившись через Джейхун, выступили в погоню за султаном. Чингиз-хан остановился лагерем возле Балха. Местные начальствующие лица явились к нему и изъявили подчинение и покорность и предоставили яства и подарки. Позднее под предлогом необходимости сосчитать людей, могуллы вывели население Балха в степь и по своему обыкновению разделили между ратниками и всех перебили, затем разрушили гласис и стену города, подожгли дома, кварталы и всё уничтожили.

Хорезм — большой город, расположенный на берегу Джейхуна. Окружность Хорезма в то время — восемь фарсахов. Это самый населённый город из всех городов и областей Ирака. Здесь резиденция великих государей. Все жители — отличные наездники, люди мужественные и горячие. Говорили, что Хорезм будет разрушен водами Джейхуна, так как город расположен в низине, а река течёт сверху. Если появятся неприятели перед городом, они откроют воды Джейхуна, и вода зальёт всю область. Жители города в своём большинстве мутазилиты. Здесь бывают сильные морозы, так что вода в Джейхуне покрывается льдом на всем своём протяжении. Товары, которыми здесь торгуют: бобёр, соболь, «атаби». Так называют ткань, ежедневно для неё заново составляют трафарет рисунка; нигде в мире нет ткани «атаби такой приятности. Оттуда же хорезмские одеяла, которые снизу подбивают шёлком, кольчуги, конские доспехи, мерлушка, лечебный камень, приятные фрукты, сладкие дыни. Говорят, будто семена дынь насаживают на корень верблюжьей колючки. Когда созреет, дыню вырывают с корнем растения. В сезон созревания дынь ежедневно привозят в Хорезм до ста тысяч повозок, гружённых дынями, и все раскупают» (Чудеса мира.). Аноним указывает, что он собрал свою книгу в 1220 г., когда выступили тюрки-татары, поэтому не исключено, что пророчество о грядущем затоплении Хорезма водами Аму-Дарьи является отголоском вполне реального события.

Знаменитый географ и путешественник Йакут ал-Хамави (1179–1229) пишет в своём «Алфавитном перечне стран»: «Джурджания — приписывают это имя столице области Хорезма. Я приехал туда в шаввале 616 года (XII 1219 — I 1220), более чем за год до прибытия татар в Хорезм, и оставил его (в том виде), как он описан. Не знаю, что стало с ним после этого. Я прибыл в него со стороны Мерва, после того как испытал страдания от холода и замерзания р. Джейхун, на корабле, на котором я был; я и мои спутники были уверены в погибели, пока аллах не утешил нас, дав нам выйти на сушу. И на суше был такой холод и снег, что словом нельзя дать действительное описание этого, и не было животных для езды. Это большой город, на берегу Джейхуна Аму-Дарьи, население Хорезма называет его на своём языке Гургандж. Не помню, чтобы я видел город лучше, чем этот, с большими богатствами и с более прекрасным положением. Все это кажется невероятным после разрушения его татарами, потому что от него по дошедшим до меня сведениям не осталось никаких следов, и были убиты все, кто там находился».

Хорезм достиг значения великой державы при последнем правителе, хорезмшахе Мухаммеде (1200–1220). Как писал В. В. Бартольд, империя Мухаммеда простиралась от правого берега Сыр-Дарьи до горных перевалов между Ираном и долиной Тигра; на юге его верховная власть была признана даже на Аравийском полуострове. Столица Хорезма принадлежала тогда к самым блестящим городам Востока. Возвышение Хорезма, в первый и последний раз в истории этой страны, до ранга великой державы зависело от развития широких международных торговых связей.

1.11 Взятие Нишапура

Султан Мухаммед из Балха с небольшой свитой выехал в Нишапур, ужас и страх угадывались в его речах и действиях. В Нишапур он прибыл ночью 12 числа месяца сафара 617 года (18 апреля 1220 года), вошёл в город, где все жители также содрогались от страха и пугали татарской армией и сожалели об уходящих от них дней процветания. Он призвал людей разойтись, говоря:

— Многочисленная толпа собравшихся не может остановить или предотвратить продвижение могуллской армии. Они не пощадят ни одно живое существо, придадут всех мечу истребления, а ваши жёны и дети познают унижение плена. Сопротивляться бессмысленно, если вы сейчас разойдётесь, то большинство из вас могут уцелеть.

Султан понял и осознал, что его совет не находит отклика в их сердцах, несмотря на то, что силой оружия не удастся отстоять город, и им не поможет крепость городских стен, приказал тем не менее, чтобы они непременно починили укрепления и отстроили стены. Люди, согласившись, принялись за работу. На какое-то время сообщения о могуллах прекратились, и султан подумал, что они возможно не будут спешить переправляться через реку. Успокоившись, он отправил Джелал ад-Дина в Балх. Последний проехал один перегон, когда пришли известия, что Джеме и Субутай перешли реку и были уже близко. Джелал ад-Дин повернул назад. Султан, чтобы не пугать людей, под предлогом, что едет на охоту, покинул город, оставив большую часть своей свиты.

Дела Нишапура он поручил Фахр аль-Мульку, Низам ад-Дину, Абуль-Мали Хатыб Джами и Зия аль-Мульк Ариза Зузани вместе с Муджир аль-Мульком Кафи Умаром Рукхни.

Из Хорезма выехал Шараф ад-Дин, эмир Собрания (Меджлиса — РД) и в то же время доверенный министр султана, назначенный меликом Нишапура, чтобы принять бразды правления. Он был в двух перегонах от Нишапура, когда внезапно скончался. Его смерть держали в тайне, чтобы его слуги не разграбили казну и лишили его семью личного имущества. Муджир аль-Мульк выехал навстречу ему для приветствия и сопроводил его слуг в город. Последние не захотели остаться и отбыли вслед за султаном Мухаммедом.

Уже на следующий день 11 раби I 617 года (24 мая 1220 года), авангард Джеме и Субутая под командованием Тайши подошёл к городским воротам. Они выдвинули вперёд четырнадцать всадников, которые угнали несколько стад верблюдов, а также получили сведения о свите Шараф ад-Дина. Несколько всадников были отправлены в погоню и настигли свиту в нескольких парасангах от города. Отряд насчитывал около тысячи всадников, могуллы уничтожили всех до одного. Они выпытывали сведения о султане у каждого, кто попадался им на пути, заставляя произносить клятву. После этого они предложили населению города сдаться и покориться, но Муджир аль-Мульк ответил так:

— Мне поручили управление этим городом султан, я старый человек и священнослужитель. Победите его, царство перейдёт в ваши руки, и я стану вашим слугой.

Они снабдили могуллов продовольствием, и те ушли. Каждый день в город прибывали новые отряды, получали продовольствие и продолжали свой путь. В первый день раби II (6 июня) в город вошёл сам Джеме-нойон. Он вызвал к себе Шейх-Уль-Ислама, Кади и везира, которые прислали трёх человек из числа горожан среднего достатка, чтобы договориться о поставке продуктов питания и оказании других услуг. Джеме вручил им письмо, написанное по-уйгурски и тамгу, и приказал им предоставлять продовольствие каждому, кто придёт, чтобы не допустить разрушения их стен. Затем он покинул город и по мере передвижения везде, где люди не оказывали сопротивление, могуллы оставляли на хранение свое имущество и назначали главу.

В течение какого-то времени могуллские войска появлялись реже и возникли ложные рассказы о том, что султан одержал победу в Ираке.

Несколько раз глава города, которого могуллы назначили в Тусе, отправлял послания в Шадиях, в которых призывал людей смириться и не верить досужим словам, но получал из Нишапура непочтительные ответы.

В это время наёмники из Туса, предводительствуемые вожаком по имени Сирадж ад-Дином, человеком без здравого смысла, убили шихне и отправили его голову в Нишапур, не понимая, что тем самым они погубили головы великого множества людей. Это зло должно быть наказано. В соответствии с поговоркой «от зла собака скулит», сейид Абу-Тараб, который был назначен руководителем над ремесленниками Туса, отправился в Устуву, не сообщая об этом горожанам и наёмникам Туса. Он рассказал Куш-Темуру (который был оставлен с тремя сотнями всадников присматривать за животными) об убийстве шихне и последовавших беспорядках. Куш-Темур отправил человека довести сведения о случившемся Джеме и Субедею и сам отправился из Устувы в Тус со своими тремястами конными воинами. Он застал Сирадж ад-Дина, который с тремя тысячами людей занял дворец в Тусе врасплох, убил большую их часть и до прихода основного войска приступил к разрушению крепости.

Зять Чингисхана Тогачар-куреген прибыл с великими эмирами и десятью тысячами человек авангарда, Толуй-хан в середине месяца рамадана (ноября) и подъехал к воротам Нишапура. Жители города оказали сопротивление с отчаянной храбростью, так как видели своё численное превосходство, а число могуллов было небольшим, они предпринимали частые вылазки и вступали в бой. На третий день они отчаянно сражались в башне Кара-Куш и пускали стрелы из луков и самострелов со стен и земляных валов. Одна стрела насмерть поразила Тогачара, жители города убили его, не зная, с кем они имели дело. Могуллская армия отступила, а два сбежавших пленника пришли в город с новостью о смерти Тогучара. Люди подумали, что они совершили великое дело, не осознавая к каким последствиям это приведёт. Таким образом участь Нишапура была предрешена.

Помощник Тогачара Борке-нойон разделил армию на две части. Одну часть возглавил сам и направился к Сабзавару, который он занял после трёхдневного боя, приказав перебить всех жителей. При похоронах насчитали семьдесят тысяч трупов. Вторая половина армии выступила к Тусу на помощь Куш-Темуру и захватила часть крепости, которую не могло взять войско Куш-Темура. Отчаянное сопротивление населения Нукана и Кара с бесчисленными чудесами доблести им не помогло, в конце концов могуллы взяли Кар и убили всех его жителей. Города Нукан и Сабзавар были захвачены 28 числа (месяца рамадана 26 ноября 1220 года), а жители истреблены.

Жители Нишапура открыто подняли бунт и, при подходе могуллских подразделений, высылали отряды для их захвата.

Цены в Нишапуре стали очень высокими, а жителям было запрещено покидать город, поэтому большинство терпели лишения и страдали от голода.

К весне 618 (1221–1222) года и Толуй-хан покончил с Мервом и выдвинулся в Нишапур, о его приближении в городе не знали. Он собрал такое огромное войско, что в районе Туса они захватили все селения одним ударом и жестоко расправились с жителями. Вместе большой армией к Шадияху заблаговременно были направлены камнемётные орудия и другие вооружения. Несмотря на то, что Нишапур находится в каменистой местности, они загрузили большое количество камней для камнемётных орудий за несколько перегонов до города и везли их с собой в большом количестве, но в итоге даже десятая их часть не была использована.

Жители Нишапура стали понимать, что дело приобретает серьёзный оборот, и что на этот раз пришли не те войска, с какими они сталкивались до этого. На городских стенах у них было установлено три тысячи исправных арбалетов, три сотни камнемётных машин и баллист, запасено необходимое количество снарядов и нефти. От страха их души ушли в пятки, а колени задрожали. Они стали искать возможность спасения и послали к Толуй-хану главного кади Рукн ад-Дина Али ибн Ибрахим аль-Мугиши. По прибытии к хану он стал просить пощады для жителей Нишапура и согласился платить дань. Это не помогло и не произвело никакого впечатления, а ему самому не позволили вернуться.

Ранним утром в среду 12 числа месяца сафара (7 апреля 1221 года) начался штурм города, и жители яростно сражались в плоть до полуденной молитвы пятницы. К тому времени ров заполнили в нескольких местах всем, что было доступно, а в стенах появились бреши. Самым ожесточённым был бой у ворот Погонщиков верблюдов и в башне Кара-Куш, там, где находилось больше воинов. Могуллы установили свое знамя на стене Хусрау-Кушк и, поднимаясь наверх по установленным лестница, сражались с горожанами на крепостному валу. Одновременно штурмовали ворота Погонщиков верблюдов, также взбирались на укрепления. Битва продолжалась весь день до наступления ночи, а они продолжали лезть на стены и сбрасывать с них людей.

К приходу ночи субботы все стены и укрепления были заполнены могуллами. Толуй-хан в тот день был в трёх парасангах от Чангарака. После захвата стен могуллы спустились со стен и начали грабить и убивать. Горожане продолжали сопротивляться, рассеявшись по домам и дворцам. Могуллы искали Муджир аль-Мулька и нашли его в подземном ходе. Он начал грубить захватчикам, и они предали его позорной смерти. Татары выгнали всех оставшихся в живых, мужчин и женщин, из города на равнину. В качестве мести за смерть Тогачара было приказано разрушить город до самого основания, чтобы это место можно было перепахать, и во исполнение мести в живых не оставили даже кошек и собак.

Дочь Чингисхана, бывшая главной женой Тогачара, въехала в город со своей свитой, и они добили всех уцелевших за исключением четырёхсот человек, которые были мастерами в разных видах деятельности и увезены в Туркестан.

После расправы Толуй оставил эмира с четырьмястами таджиков, чтобы они отправили вслед за мёртвыми всех живых, которых найдут, а сам собрался проследовать в Герат.

Дома и жилища сравняли с землёй, огромные дворцы были разграблены и разрушены до основания, особняки навсегда лишились своих богатств, замки были превращены в золу, а многие земли превратились в пустые долины.

1.12 Подробности Взятия Мерва

Ата-Мелик Джувейни описывает взятие Мерва и событий, предшествующих этому следующим образом:

«Султан Мухаммед отстранил от должности везира Муджир-ал-мулька Шереф-ад-дина Музаффара по причине преступления, совершенного его дядей, поручил эту должность сыну Наджиб-ад-дина, кыссэ-дара (Кыссэ-дар — «рассказчик»), который назывался Беха-ал-мульк. Муджир-ал-мульк находился в свите султана до того времени, как разбитый султан бежал из Термеза. Куш-тегин-пехлеван отправился за советом к придворным, которые находились в Мерве, и передал сведения о смуте, раздоре и выступлении иноземного войска. Вслед за тем пришел указ султана, украшенный подписью и печатью и обрамлённый трусостью и бессилием такого содержания, что военачальники, солдаты и ремесленники должны укрыться в крепости Марга, а дехканы, которые не имеют возможности сняться с места, пусть останутся на месте и, как только появится татарское войско, пусть выйдут для приветственной встречи, чтобы сохранить жизнь и имущество, примут коменданта и повинуются приказам могуллов. Страх, чувство растерянности и сомнения овладели людьми.

Беха-ал-мульк со множеством начальников и солдат сделал всё возможное по части снаряжения. Когда он прибыл в крепость Марга, он не счёл благоразумным оставаться в ней и ушёл с некоторым числом людей в крепость Так Язырский (Развалины этой крепости, позднее называвшейся просто Языр и еще позже Дурун, лежат около ст. Бахарден). Другие, каждый по своему желанию, разошлись в разные места. А некоторые возвратились в Мерв. Заместителем своим Беха-ал-мульк оставил человека, который был накибом. Он склонялся к тому, чтобы подчиниться. Шейх-ал-ислам Шемс-ад-дин Хариси способствовал ему в этом намерении, но кази и Сейид Аджаль уклонились и отстранились. Войско Джебе и Субутая достигло Меручака, они послали к ним посла с изъявлением подчинения и покорности.

Между тем один туркмен, который был проводником султана, которого звали Бука, выскочил из какого-то угла. Группа туркмен присоединилась к нему. Он неожиданно пробрался в город. Те, которые противодействовали подчинению войску татар, нашли с ним общий язык. Накиб снял с себя властные полномочия, и туркмены той стороны направились к Буке. Прибывшая группа джендцев, которая бежала из ополчения, направилось в Мерв по причине его благосостояния, прибегла к покровительству Буки. Его войско стало многочисленным.

После того как султан Мухаммед нашёл покой на островах Абаскуна, Муджир-ал-мульк повернул обратно и поехал на одном осле. Он то шёл пешком, то садился на осла и проехал через крепость Су'люк. Эмир Шемс-ад-дин Али устроил ему почётную встречу. Оттуда Муджир-ал-мульк приехал в Мерв и остановился в саду Махиабад, у Сармаджанских ворот. Несколько мервских военачальников, которые были его подчинёнными, один за другим стали приходить к нему. Бука не пускал его в город и боялся натиска простого народа. Когда к нему собралось некоторое число людей, они вдруг среди дня вошли в город. Мервские воины тотчас выразили желание ему служить. Бука один пришел к нему и просил у него прощения. Туркмены и воины города, несмотря на то, что численность их превосходила 70 000 человек, подчинились ему. Сам он считал себя больше, чем в положении везира и помыслы его стремились к султанству; он утверждал, что родительница его принадлежала к гарему султана, её пожаловали его отцу, и во время передачи она была беременной.

Слух об успехах Муджир-ал-мулька распространился по всему Хорасану. К нему стали стекаться бродяги, тем самым усиливая его власть. В это время хозяева Серахса подчинились могуллам и приняли назначенного коменданта. Мервский Шейх-Ал-Ислам, сторонник могуллов, под влиянием своего родственника — серахского Кази — позволил себе однажды в соборной мервской мечети во время проповеди пожелать гибели врагам могуллов. Так как он намекал на Муджир-ал-мулька, то присутствовавшие в мечети возмутились. Испуганный Шейх-ал-ислам поспешил привести в свое оправдание то, что он сказал без всякого умысла:

— Мои мысли и сердце как раз противоположное этому.

Муджир-ал-мульк был убеждён в своих подозрениях относительно Шейх-ал-ислама, но пока оставил его в покое, желая дать окружающим вещественные доказательства его измены. Случай вскоре представился. На дороге был схвачен посланник Шейх-ал-ислама с письмом к серахскому кази. Приведённый к Муджир-ал-мульку, он был уличён и на этот раз ничего не мог сказать в свое оправдание. Он был изрублен на куски, которые демонстрировались на базарном перекрёстке. Что же касается Серахса, который подчинился могуллам, то Муджир-ал-мульк посылал туда войска и беспокоил хозяев Серахса.

Между тем бывший везир Мерва, Беха-ал-мульк, убежавший из крепости Так, укрылся в Мазандеране. Он явился к могуллам и ополчению и вызвался пойти в Мерв, сделать город покорным и собирать «каждый год с каждого дома по холщовому платью для казны». Получив согласие могуллов, он отправился в Мерв во главе отряда из семи тысяч могуллов. К своему удивлению, после прибытия в Шахристан, он узнал, что город давно захвачен Муджир-ал-мульком. Беха-ал-мульк отправил одного офицера с письмом к Муджир-ал-мульку для переговоров, предлагая последнему воздержаться от военных действий и добровольно сдать Мерв, так как невозможно сопротивляться силе могуллского войска, можно только подчиниться. 7000 могуллов и 10 000 ополченцев идут на Мерв, и я с ними. Несу и Баверд они уничтожили в один момент. Но Муджир-ал-мульк убил посланников и выслал в Серахс против Беха-ал-мулька конницу в две с половиной тысячи султанских тюрок, (то есть войска хорезмшахов, состоявших из наёмников — тюрок, главным образом кипчаков и туркмен) находившихся в Мерве. Удручённый неудачей Беха-ал-мульк вернулся назад, его офицеры разбежались, а сам он был закован могуллами в цепи, уведён в Тус и там казнён. Серахский казн Шемс-ад-диy в свое время сдал Джебе-нойону город Серахс и снабдил его продовольствием, стал меликом и правителем Серахса и получил от Чингиз-хана деревянную пайзу. (Пайза у татар — знак власти с надписью; пайзы бывали золотые, серебряные и деревянные). Теперь за это он был схвачен военачальниками Муджир-ал-мулька, отдан в руки сына пехлевана Абу-Бекра Диване и предан смерти.

Сведения о могуллском войске в это время несколько пошли на спад, а потом вовсе прекратились. Муджир-ал-мульк и мервская знать предались развлечениям и удовольствиям и все вечера проводили за вином. Вдобавок к этому прибыл Ихтияр-ад-дин, мелик Амуйе, и сообщил:

— Войско татар занято осадой крепости Келат и крепости Hay. Некоторая часть их войска пришла в Амуйе. Они гонятся за мной.

Муджир-ал-мульк встретил его с почётом. Ихтияр-ад-дин соединился с другими туркменами и остановился у них. Прибыло могуллское войско численностью 800 человек и набросилось на них. Подоспели Шейх-хан и Огул-хаджиб из Хорезма приблизительно с двухтысячным войском. Они атаковали могуллов сзади и разгромили их. Большинство могуллов положили на месте. Некоторая же часть, имевшая сильных коней, ускакала. Отряд туркмен и султанских тюрок пустились в погоню за ними и 60 человек взял в плен. После того, как пленников провели по кварталам и базарам, их умертвили. Шейх-хан и Огул-хаджиб остановились в Дастаджирде. Туркмены сделали Ихтияр-ад-дина своим предводителем и военачальником и друг с другом заключили союз, а от Муджир-ал-мулька отступились. Они подняли смуту, волнение, погромы и устроили беспорядки. Они задумали захватить город. Муджир-ал-мульк, получив сведения об их намерении произвести ночное нападение, принял необходимые предосторожности. Не добившись успеха и очутившись в опасности, туркмены ушли на берег реки и оттуда начали устраивать грабежи. Они доходили до городских ворот и грабили волости, таща всё, что попадало на глаза.

Чингиз-хан дал Тули (Тули или Тулуй — младший сын Чингиз-хана.) поручение завоевать города Хорасана с опытными и смелыми войсками, он собрал ополчение из областей, которые подчинялись и лежали на его пути — Абиверда, Серахса и прочих. Собралось 70,000 войско. Могуллы оказались недалеко от Мерва, откуда выслали в качестве авангарда 400 всадников. Ночью они незаметно подошли к отрядам туркмен и наблюдали за их расположением. Собравшихся туркмен было 12,000 всадников. Утром они пошли к воротам с целью нападения на город. Могуллы устроили засаду в том месте, где они должны были пройти, и притаились. Туркмены не получали сведений друг от друга. Отряд за отрядом, по мере прибытия, могуллы опрокидывали их в воду и уничтожали. Туркмены, число которых превосходило 70,000, оказались бессильными против ничтожного числа неприятелей. Большинство из них бросалось в воду и тонуло, остальные обращались в бегство. С войском могуллов, которым сопутствовало счастье и содействовали обстоятельства, никто не мог бороться. Некоторые бежали и бросали оружие. Так они действовали до ночи и собрали в степи 60,000 лошадей, не считая баранов, угнанных туркменами из-под городских ворот.

В первый день мухаррама 618 г. (25. 02. 1221), который стал последним днём жизни для большинства жителей Мерва, прибыл Тули с многочисленным войском. Он лично в сопровождении около 600 всадников подъехал к воротам Фирузи (Ворота Фирузи — западные ворота Мерва, теперь городища Султан-кала) и объехал город кругом. В течение 6 дней он осматривал передовые укрепления крепости, стены, рвы и башни города и думал о том, что численность мервцев значительная и что стены, являющиеся сильным укреплением, окажут сопротивление.

К утру на седьмой день, к восходу солнца, войска были собраны. Тули разбил лагерь у Шахристанских ворот. Начали боевые действия. Приблизительно 200 человек мервцев вышли из ворот и бросились в атаку. Тули лично спешился и преградил дорогу нападавшим. Могуллы вместе с ним двинулись в атаку и всех прогнали в город. Из других ворот вышел отряд. Люди, находившиеся там, атаку отразили. Тули не мог ничего сделать ни с одной стороны, а мервцам нельзя было высунуть голову из ворот.

Вокруг городских стен могуллы поставили сторожевые цепи и всю ночь стерегли неусыпно. Вылазки осаждённых прекратились. Никто более не осмеливался выходить из города. Муджир-ал-мульк не мог придумать никакого средства к спасению, кроме как сдаться неприятелю. На утро он послал мервского имама Джемал-ад-дина для переговоров, получил обещание пощады и вышел, захватив многочисленные подарки, навьюченные на четвероногих, имевшихся в городе. Тули расспрашивал его о состоянии города и потребовал составить список всех богатых и известных лиц. Он потребовал их к себе и заставил выдать сокровища. Могуллское войско вошло в город. Все население без различия имущественного положения было выведено за город, и женщины были отделены от мужчин.

— Сколько прекрасных женщин вырвали они из объятий мужей, сестёр разлучили с братьями и детей отняли у матерей.

За исключением 400 ремесленников и некоторой части детей обоего пола, которые были уведены в плен, все мервское население вместе с женщинами и детьми было разделено между воинами и ополченцами и перебито. Чтобы отомстить за своего казия, серахсцы усердствовали в убийствах. Стены были разрушены, укрепления сравнены с землёй и сожжена ханефитская соборная мечеть, построенная при Шемс-ад-дине Мас'уде Хереви, везире хорезмшаха Текеша. После расправы с мервскими жителями Тули назначил эмира Зия-ад-дина Али, мервского вельможу, которого могуллы пощадили как безвредного, правителем разрушенного города и тех оставшихся жителей, которым удалось укрыться в потайных местах во время погрома. Для наблюдения за ним в Мерве был оставлен монгольский военачальник Бармас в качестве главы города. Уцелевших жителей Мерва оказалось около 5000. Из них, однако, многие погибли впоследствии, когда в Мерв прибыли другие отряды могуллов, также потребовавшие своей доли в убийствах.

Находясь в Мерве, эмир Зия-ад-дин и Бармас услышали, что сын Шемс-ад-дин-пехлевана, Абу-Бекр Диване, поднял восстание в Серахсе. Из Мерва были посланы отряды для усмирения бунта под начальством самого Зия-ад-дина. Бармас собрал всех мервских ремесленников и, помимо их, еще других жителей, чтобы перевести их в Бухару. В дороге переселенцы подняли бунт (последний день рамазана 618 года, (17. 11. 1221). Бармас, прибывший с остальными в Бухару, вскоре умер. Возвратившийся из Серахса Зия-ад-дин приказал восстановить мервские стены и вал.

В это время прибыл отряд могуллского войска. Зия-ад-дин нашёл необходимым оказать им почёт и некоторое время держал их у себя, пока не пришел с многочисленным войском Куш тегин-пехлеван из войск султана и не начал осады города. Некоторые из городских бездельников пошли против Зия-ад-дина и отправились к Куш-тегину. Когда Зия-ад-дин понял, что при расхождении общего желания из дела ничего не выйдет, он с тем отрядом могуллов, которые находились при нем, отправился в крепость Марга, а Куш-тегин вошёл в город.

Куш-тегин задался целью восстановить городские стены, постройки и земледельческое хозяйство. Между тем, сторонники Зия-ад-дина тайно послали последнему письмо с приглашением воротиться обратно и добиться утраченной власти. Зия-ад-дин имел неосторожность послушаться. Когда он находился невдалеке от Мервских ворот, предупреждённый Куш-тегин приказал схватить его. После допроса и резких ответов Куш-тегину Зия-ад-дин был умерщвлён. Устранив соперника, Куш-тегин деятельно принялся за восстановление города и земледельческого хозяйства. Им была вновь отстроена разрушенная плотина.

Однако дальнейшие меры к восстановлению города вскоре должны были прекратиться. Могуллский военачальник Карача-нойон был уже в Серахсе. Получив сведения о приближении могуллских отрядов, Куш-тегин бежал ночью из Мерва в сопровождении тысячи всадников. Могуллские отряды настигли Куш-тегина в Санг-басте (Санг-пушт) и перебили большую часть его войска. Несколько дней спустя к Мерву, в котором остались заместители Куш-тегина, подъехал отряд могуллов человек в 200, направлявшийся к Кутуку-нойону. Половина отряда отправилась выполнять порученное ей дело, а половина осталась осаждать Мерв и сообщила об этом Турбаю и Кабару, находившимся в Нахшебе. К этому времени из разных мест люди собирались в Мерв, так как в нем было лучше.

Пять дней спустя прибыл Турбай с 5,000 войском и сипехсаларом Хумаюном, который носил прозвание Ак-мелик и служил им. Достигнув Мервских ворот, они тотчас же взяли город и, взнуздав правоверных, словно верблюдов, связывали верёвкой по десять, по двадцать в одну цепь и бросали в кровавый чан. Более 100,000 приняли мученическую смерть. Кварталы были разделены между воинами, и большинство домов, замков, мечетей и мест поклонения было разрушено. Военачальники с войском могуллов удалились, оставив Ак-мелика с несколькими людьми, чтобы словить тех, кто, оказавшись предусмотрительным, спрятался в укромном уголке и ускользнул от меча. Все хитрости, какие было возможно сделать для розыска, были сделаны, и так как других хитростей уже не оставалось, то один человек из Нахшеба, бывший с ними, начал кричать азан и читать призыв к намазу. Всякого, кто на его голос вылезал наружу из убежища, хватали, заключали в медресе Шихаби и потом сбрасывали с крыши вниз. Таким образом погибло еще много людей. 41 день они проявляли такое усердие, пока не удалились оттуда. Во всем городе уцелело не более 4 человек.

Когда в Мерве и его окрестностях уже не осталось никаких войск, все жители, которые находились в деревнях или ушли в пустыню, или направились в Мерв. Был один сын эмира по имени Арслан. Он стал управлять в Мерве, и к нему собрался народ. Когда слух о Мерве дошёл до Несы, один туркмен, собрав шайку, пришел в Мерв. Он приобрёл расположение влиятельных лиц в городе, и около него собралось 10 тысяч человек. Он управлял Мервом в течение 6 месяцев и посылал отряды в окрестности Мерверуда, Пендждех и Талькана нападать исподтишка на могуллские обозы и приводить лошадей. В это время туркмен, намереваясь напасть на Несу, направился туда с большею частью своих людей и начал осаду города, которым правил Нусрет, как вдруг на него напал Пехлеван из Языра. Он обратился в бегство. В дороге на туркмена напал комендант крепости и убил его.

Далее рассказывается, что на Мерв напал могуллский военачальник Карача-нойон, находившийся в это время в Талькане. Он перебил всех жителей, которые попались ему на глаза, и использовал их запасы пшеницы. Потом, следом за ним, пришел другой могуллский военачальник, Кутуку-нойон, с войском в 100 000 человек. Халаджи, газнийцы и афганцы, входившие в состав этого войска в качестве ополчения, довершили разрушение города и истребление его жителей. В течение 40 дней они производили такие насилия, «подобных которым никто не видел», и такое опустошение среди населения, что «в городе и окрестных деревнях не оставалось и 100 человек и не находилось количества пищи, достаточного для нескольких несчастных». Затем говорится о грабителе, по имени Шах, который пришел с шайкой «бездельников» на смену халаджам и афганцам и окончательно превратил город в пустыню, отыскивая и убивая тех, кто случайно уцелел от погромов.»

Рассмотрим, что об этих событиях мы можем почерпнуть у других историков того времени. Ибн аль-Асир пишет со слов очевидцев, что после пяти месяцев осады могуллы завладели городом и ограбили его. Они «открыли плотину, которой удерживалась вода Джейхуна от города. Вода хлынула в него и затопила весь город: строения разрушились, и место их заняла вода. Из жителей города ни один не уцелел, тогда как в других землях некоторым удалось спастись: из них кто спрятался, кто бежал, кто вышел да потом спасся, кто сам ложился среди убитых и потом уходил. В Хорезме же тех, кто спрятался от татар, или затопила вода, или убили развалины» (Сборник материалов). Сведения францисканцев наиболее близки рассказу Ибн аль-Асира. О приказе разрушить плотины пишет и Рашид ад-Дин, но, видимо, это событие не имело решающего значения при взятии города:

— Остановились на том, чтобы отвести от города воды Джейхуна, на котором в городе жители построили плотину-мост. Три тысячи человек могуллского войска приготовились для этого дела. Они внезапно ударили в середину плотины, но городское население их окружило и всех перебило (Рашид ад-Дин. Т. 1. Кн. 2.).

Опустошение Хорезма произошло в 1221 году, а разрушение плотины совершенно изменили течение Аму-Дарьи.

Несколько городов и селений левого берега были затоплены водой. Подобной же участи подверглась столица области, Гургандж. Из слов Йакута известно, что плотина Гурганджа требовала ежегодного ремонта. После разрушения города и гибели многих жителей река должна была прорвать её. По рассказу Ибн ал-Асира, могуллы разрушили плотину. Аму-Дарья после нашествия снова направилась к Сарыкамышу и далее к Каспийскому морю. Хамдаллах Казвини, который выполнил перевод работы Аль-Асира утверждает, что раньше Джейхун (Аму-Дарья) впадала в Восточное озеро (Арал), но после внезапного вторжения река изменила свое течение и сейчас впадает в Каспийское море. Возможно, по этой причине брат Иоанн не говорит о переправе через Аму-Дарью при упоминании города Орнаса. Гургандж, восстановленный через короткое время после своего разрушения и получивший от татар название Ургенч, очутился, по выражению географа XIV в. ал-Омари, «между двумя рукавами Джейхуна, похожими на шаровары» (Сборник материалов Т. I.).

Проследим историю Хан-мелика: Чингиз-хан отправил непосредственно в след за султаном Мухаммедом Джебе и Субедея и позже за ними для усиления войска отправил Тукучар-Бахадура. Хан-мелик вследствие того, что обстоятельства султана окончательно пошатнулись, считал бессмысленным пребывание в Мерве и ушёл со своим войском и подчинёнными к пределам Гура и Гарча, оттуда он отправил посла к ногам Чингиз-хана. Чингиз-хан дал ему срок и приказал, чтобы, когда Джебе, Субедей и другие войска дойдут до его области и народа, они не причинили бы им вреда. По этой причине, когда Джебе и Субедей дошли до области Хан-мелика, они не тронули её и прошли дальше. Тукучар, который шёл следом за ними, переиначил приказ и посягнул на эти области, как и на другие области и местности. Он вступил в войну с тамошними горцами и был убит. Хан-мелик послал к Чингиз-хану посла со словами:

— Я в свое время советовал султану Хорезмшаху подчиниться тебе, он не внял моему совету. Злая судьба заставила его противиться тебе, пока он не испытал то, что испытал Я, раб, перед этим послал к тебе, изъявил покорность и сказал, что я буду служить тебе от искреннего сердца и что я отстранился от султана. Теперь Джебе-нойон пришёл и прошёл, не обижая нас. Следом за ним пришёл Субедей-нойон и точно так же прошёл, не причинив нам вреда. За ними пришёл Тукучар, и сколько ни говорили ему гурцы, что мы покорны, он не прислушался к нашим словам, угнал много народа и таракчиев и вступил в войну с народом, пока не был убит. Куда же девались хорошие люди у державы Чингиз-хана, что он послал подобных невежд на великие дела!

Он отправил с послом несколько кусков тканей по установленному правилу в подарок. Так как он не был уверен, каковы будут последствия гибели Тукучара, и в то же время услышал, что султан Джелал-ад-дин после кончины отца прибыл в Газнин. Ранее этот город был ему предоставлен отцом в удельное владение, и со всех сторон к нему собралось войско, — он тайно послал султану Джелал-ад-дину известие:

— Я хочу придти к тебе!

Чингиз-хан в это время, для надзора и охраны дорог на Газнин, Гарчистан, Забул и Кабул, направил Шики-Кутуку с несколькими другими эмирами, которых звали Такачак, Мулгар, Укар-Калджа, Кутур-Калджа с 30 тысячами людей в эти регионы, чтобы они по мере возможности покорили страны по пути их следования, а также были сторожевым войском охраны этих территорий, с тем чтобы он сам и его сын Тулуй-хан могли свободно заниматься завоеванием владений Хорасана. Хан-мелик находился близко к тем областям, где были Шики-Кутуку и его войско. Они считали его подвластным им, он же тайком отправил к султану Джелал-ад-дину посла сказать:

— Пусть султан остановится на привал в Перване, чтобы я присоединился там к нему.

Многочисленному сборному войску тюрков-канлыйцев, которые находились на той территории, он отправил точно такое же уведомление, приглашая их к вышеупомянутому месту, и сам внезапно выступил в соответствии с этим решением.

Караульный отряд Шики-Кутуку сообщил, что Хан-мелик выступил с подчинёнными и сочувствующими к султану Джелал-ад-дину.

Шики-Кутуку без промедления вместе с войском пустился в погоню за ним, настиг его и при первом же удобном случае напал на него, но из осторожности Шики-Кутуку остановился до раннего утра, чтобы сразиться в светлое время. Хан-мелик в свою очередь проскакал всю ночь и на рассвете соединился с султаном в местности Перван, которая была условленным местом сбора. Канлыйцы и другие войска прибыли туда к назначенному сроку. В итоге собралось многочисленное войско.

За несколько дней до этого Такачак и Мулгар, которые были вместе с Шики-Кутуку-нойоном, совместно с несколькими другими эмирами осаждали крепость Валиан и вот-вот должны были её взять. Султан Джелал-ад-дин оставил обоз и тяжести в Перване, совершил на них набег с войском и убил около тысячи человек могуллского передового отряда. Так как татарское войско было малочисленным, оно, переправившись через реку, остановилось на противоположной стороне реки. Обе стороны начали стрелять друг в друга из луков. Ночью могуллское войско снялось и ушло к Кутуку-нойону, и снова пустилось в погоню за Хан-меликом. Хан-мелик добрался до султана и сказал ему:

— Могуллское войско идёт по пятам! — султан выступил им на встречу и подошёл к ним на расстояние примерно одного фарсанга. После того как войска сошлись и построили ряды, султан поручил командование правым флангом Хан-мелику, левый фланг доверил Сейф-ад-дину мелику Аграку, а сам принял командование над центром. Он приказал всему войску спешиться, привязать к поясу поводья коней и мужественно сражаться.

На следующий день могуллы отдали по войскам приказ, чтобы каждый всадник укрепил на своём коне чучело человека из войлока и прочего и держал бы за спиной. В течение ночи они смастерили эти чучела и на следующий день построили ряды. Когда войско султана увидело эту тьму войск, оно вообразило, что к могуллам подоспело подкрепление, и сделало попытку к бегству.

Султан закричал на них: «Наше войско численно превосходит их, мы построим ряды и возьмём их в кольцо справа и слева!». Войско остановилось, султан подал команду войску, забили в большие и малые барабаны и одновременно атаковали. Войско султана превосходило войско могуллов числено. Оно делало круг, чтобы взять в окружение могуллов. Кутуку-нойон предупредил войско:

— После начала сражения, следите внимательно за вращением моего бунчука.

В то время, когда вот-вот должны были окружить, противник не выдержал и обратился в бегство. Вследствие того, что в степи той местности было множество ям и нор, могуллское воины падали со своих коней. Так как войско султана имело добрых и лёгких боевых коней, то они настигали и убивали могуллов. В этой битве погибло большое количество могуллского войска.

Известие об этом поражении дошло до Чингиз-хана, он, несмотря на то, что крайне опечалился, ничем не обнаружил своего состояния и соизволил сказать:

— Кутуку привык всегда побеждать и ещё никогда не испытал жестокости судьбы, теперь, когда он испытал её, он будет осторожнее, он приобретёт опыт и он получит надлежащее знание о военных положениях.

Затем тотчас же занялся устройством войска. Вскоре прибыли Шики-Кутуку и бывшие с ним эмиры вместе с уцелевшим войском после разгрома.

Чингиз-хан сделал серьёзные выводы из этого поражения, а Субедей впоследствии проанализировал случившееся, чтобы не допускать подобных коллизий со своими войсками. В том числе в будущем более серьёзно скрывалось положение с организованными чучелами, чтобы противник не мог распознать подобную хитрость с определённого расстояния.

Кутуку-нойон прибыл к Чингиз-хану и доложил о рвении и упущениях каждого участника битвы, и пожаловался на эмиров Укар-Калджа и Кутур-Калджа, бывших из племени баарин, на те упущения, которые они совершили вследствие присущих им шутовства и легкомыслия, и сказал:

— Лица, больше известные своим остроумием, насмешками и шутовством, полагают, что это и есть их доблесть, но от подобных людей в день, когда нужно проявить мужество, ничего путного не выходит и кроме вреда ничего другого нет.

Осенью 617 года (1220/21) могуллы выдвинулись с эмирами правого крыла в сторону противника. В авангарде, называемом «езек» (предполагаю здесь должно быть от татарского «үзәк» слово означающее центр — РД), они отправили большое войско. Султан Джелал-ад-дин, по кончине отца, ушёл в Хорезм. Вследствие покушения некоторых эмиров он вернулся обратно. Братья его, эмиры и вельможи султанские, бывшие там, вследствие молвы о приближении царевичей, отправились вслед за ним в Хорасан, но в дороге были перебиты могуллским войском. По той причине столица Хорезма опустела от султанов. Одним из главарей войска султана был тюрк из родственников его матери, Туркан-хатун, по имени Хумар, или Могул-хаджиб, Бука-пехлеван, сипехсалар Али Мергини и группа других и такое множество, что и перечислить всех нельзя.

В этом большом плотно населённом месте не было определённого начальника, которому можно было бы доверить устройство дел и важных обстоятельств во время протекающих событий, поэтому назначили в эмиры Хумара, в силу родства его с султаном.

В один из дней к городским воротам внезапно прискакали несколько всадников из могуллского войска с намерением угнать скот. Группа близоруких подумала, что войско и есть эти несколько человек: толпа всадников и пеших обратилась на них. Могуллы «испугавшись» удалялись от них, пока не доскакали до опушки цветущего сада, находившегося в одном фарсахе от города. Неожиданно из засады вышли боевые всадники, окружили эту толпу горожан со всех сторон и около 100,000 человек лишили жизни. Преследуя беглецов, могуллы ворвались в город через ворота Кабилан и дошли до места, которое называют Танура. Так как время клонилось к вечеру и солнце садилось на Западе, чужеземное войско повернуло обратно и ушло в поле.

На другой день они снова подошли к городу: Феридун Гури, начальник войска султана, выжидал, чтобы дать отпор у ворот с 500 всадниками. Царевичи Чучи, Чагатай и Угедей прибыли со хорошо снаряжённой армией и как во время прогулки объехали город кругом, а потом остановились. Войска окружили город и расположились в окрестностях города. Они отправили послов с предложением жителям города к покорности и повиновению. В окрестностях Хорезма не было камней, поэтому они рубили большие тутовые деревья, делали снаряды которые использовали в качестве ядер метательными орудиями (манджаник). Как это у них принято, они занимались этим изо дня в день с угрозами жителям города, обещаниями и запугиванием на словах, а время от времени также обстреливали из луков стрелами, пока не прибыли разом с разных сторон ополчения и занялись работой по всему периметру города. Они приказали, чтобы сначала засыпали ров, и в течение двух дней засыпали ров полностью. Пригрозили отвести от них реку Джейхун, над которой в городе построили мост; для этого дела приготовились к работе 3000 человек из могуллского войска, по которым внезапно ударили жители города, окружив строителей, истребили всех. Вследствие этой победы горожане стали старательнее и упорнее в деле сопротивления. По причине различий в характерах и личных наклонностей выявился антагонизм между братьями Чучи и Чагатаем, и они не ладили друг с другом. Вследствие несогласия и упрямства братьев, дело военных действий расстраивалось. Их действия усугубили общее положение, они пренебрегали многими логичными при осаде вещами, и дела войска и яса приходили в беспорядок. По этой причине хорезмцы перебили большое количество могуллского войска, так что говорят, будто холмы из их костей, которые собрали, до настоящего времени остаются вокруг старого города Хорезма.

Так прошло 7 месяцев, и город не был взят из-за разногласий между командующими принцами. В то же время, как царевичи отправились с войском из Самарканда к городу Хорезм, дошли до него и осадили его, Чингиз-хан прибыл к Нахшебу, некоторое время простоял под городом и, перейдя через реку Термез, прибыл в Балх, покорил город и область, а оттуда пошел на осаду крепости Талькан. В дни, когда он начал осаду крепости, пришёл посол от сыновей, находящихся в Хорезме, он принёс известие, что нельзя взять Хорезм, что большое количество войска погибло и что одной из причин всего, что случилось, является несогласие Чучи, Чагатая и Угедея. Чингиз-хан, услышав эти слова, рассердился, приказал быть главнокомандующим их младшего брата Угедея, чтобы он управлял ими со всем войском, и чтобы вели войну в соответствии с его распоряжениями. Он был известен и выделялся среди братьев большим умом, способностями и проницательностью. После того как прибыл посол и доставил предписание ярлыка, Угедей-хан, сообразно приказу, принял дело. Будучи способным и хитроумным, он ежедневно ходил к одному из братьев, разговаривал с ними ласково и обходительно, и хорошими мерами улучшал отношения между ними, прилежно занимался служебными делами, пока не привёл в порядок войско и укрепил ясу. (Яса, или ясак — обычное право (законы), кодификация которого приписывается Чингиз-хану). В результате установившегося единоначалия воины дружно принялись за ведение войны, и в тот же день они водрузили знамя на городскую стену и вошли в город. Горшками с нефтью они устроили пожары в разных кварталах города. Жители города нашли прибежище в проходах и сражались на улицах. Могуллы бились крепко, брали квартал за кварталом и здание за зданием, рушили и сжигали, пока не взяли весь город. В течение 7 дней выгнали жителей разом в поле, отделили около 100000 человек из ремесленников и работников искусства и отправили в восточные страны. Молодых женщин и мальчиков угнали в плен, а остальных мужчин разделили между воинами, чтоб они предали их смерти. Говорят, что каждому воину досталось 24 человека, а число солдат превышало 50000. Проще говоря, всех перебили, войска занялись разграблением города и разрушением оставшихся жилищ и кварталов.

Жители Дженда заперлись в городе и дали бой на стенах. Они никогда не видели войн и удивлялись, как могуллам удаётся взойти на укреплённые стены: последние подняли к стенам лестницы со всех сторон, взошли на верх стены, отворили городские ворота и вывели горожан за город. Ни одному воюющему из обеих сторон не было причинено никакого вреда или ранения. Так как жители прекратили сопротивление, то они проявили сострадание, кроме некоторого числа начальников, наговоривших грубые слова Чинтимуру, их убили. 9 суток содержали их на поле, город разграбили. Потом на управление передали Али-ходжи, который был из одного семейства Бухары, попал на службу к Чингиз-хану ещё прежде выступления, и пошли к городу Янгикенту, завладели им, назначили правителя. Оттуда Улус-Иди двинулся к Каракоруму. 10 000 человек кочевников туркмен, находившихся на тех территориях были привлечены для похода к Хорезму. Байнал-нойон был назначен во главе их. Они сделали несколько дневных переходов, когда туркмены убили одного могулла, которого Байнал назначил своим представителем, и подняли бунт. Байнал-нойон шёл в авангарде, когда он получил эту новость, вернулся и большую часть этого племени перебил, некоторые спаслись бегством, другой отряд ушёл к реке Аму и к Мерву, там они собрались в большом количестве.

Чингиз-хан назначил для усиления войска Джебе и Субадая ещё одного эмира по имени Буркэ. Его сын Наурчи служил секретарём (битикчи) каана, а прежде он был секретарём Никудера.

Поступил приказ Чингиз-хана выгнать жителей Зернука в поле: молодых определили в ополчение Бухары, а другим дали разрешение вернуться в город, и Зернуку переименовал в Кутлук-балык. Местного туркмена взяли проводником, который имел полные сведения о дорогах, он вывел войско к Нуру по просёлочным дорогам, которые знали немногие, с этого времени её называют «ханской дорогой». Таир-Бахадур, находившийся в авангарде войска, отправил посла с извещением о прибытии Чингиз-хана. Он сообщил эту весть с обещаниями и угрозами. После возвращения послов жители Нура отправили вместе с посланником своего посла на служение Чингиз-хану, дали много провизии и изъявили покорность. По принятии провизии вышел приказ, что «Авангард Субедея придёт к вам, сдайте ему город». Субедей прибыл, они повиновались приказу и послали 60 избранных человек в сопровождении сына нурского эмира, по имени Иль-ходжа, в виде помощи в сторону Дабуса.

Чингиз-хану, после его прибытия, они организовали торжественную встречу и поднесли провиант и провизию, подобающие тому моменту. Чингиз-хан удостоил их царской благосклонностью и спросил:

— Как велик налог определённый султаном в Нуре?

Ему ответили

— 1500 динаров.

Он приказал:

— Дайте эту сумму наличными и кроме этого пусть не чинят вам притеснения.

Они дали и тем самым избежали избиения и грабежа.

Султан Джелал-ад-дин переправился через реку. Чингиз-хан отправил в погоню за ним Бала-нойона и Дурбай-нойона.

Весной года коин в месяце мухаррам 620 года (февраль — март 1223 года) Чингиз-хан лично направился вверх по течению реки Синда, а Угедея отправил вниз по течению, на покорение областей.

Угедей захватил и предал избиению и разграблению Газну, отослал в восточные города служителей искусства и ремесленников, а прочих сразу перебили, город разрушили. Затем Угедей послал к Чингиз-хану посла спросить:

— Если поступит приказ, я пойду и возьму в осаду Систан.

Чингиз-хан повелел:

— Возвращайся назад, на его осаду будут посланы другие войска! Наступила жара.

Угедей вернулся назад дорогой на Гармсир. Чингиз-хан то лето провёл в степи, которую могуллы называют Перван, поджидая Бала-нойона. Близлежащие территории он все захватил и разграбил. Чингиз-хан оттуда снялся после того, как подошли Бала-нойон и Дурбай-нойон. В районе крепости Кунаун-курган к нему присоединился Угедей. Зиму они провели в окрестностях Буя-Кубур. Местный правитель Салар-Ахмад полностью подчинился и сделал всё, что было возможно по части подготовки фуража и всего необходимого для снаряжения войска. По причине гнилого климата большинство воинов разболелось. Чингиз-хан отдал приказ, чтобы в каждом доме на каждую голову очистили четыреста манов риса. Приказу повиновались. Чингиз-хан решил, что он покончил с делом султана Мухаммеда, также как и с делом его сына, султана Джелал-ад-дина, поскольку один умер, а другой скитался на чужбине.

Джебе и Субедея он послал на завоевание оставшихся владений султана, состоящих из Аррана, Азербайджана, Ирака и Ширвана, по этой причине он успокоился. Во всех завоёванных им городах он назначил правителей. После выздоровления войска, Чингиз-хан окончательно решил вернуться, чтобы выйти дорогой через Хиндустан в страну Тангут. В пути он сделал несколько остановок, когда пришло известие, что тангуты вновь восстали. По этой причине, а также потому, что в пути были труднодоступные горы и непроходимые леса, к тому же ещё и климат тех мест был неблагоприятным, а вода служила причиной многих заболеваний, он повернул назад и прибыл в Пешавар, вернувшись со всеми сыновьями и нойонами той же дорогой, по которой пришёл.

2. Рейд на Кавказ, покорение Грузии, Армении, Азербайджана, продвижение в княжества Урусов и Булгар (1220–1223 гг.)

Вторжение на Кавказ, Крым и Европу было разведывательным рейдом двух объединённых одной целью отрядов под руководством прославленных полководцев Чингис-Хана — Субедея и Джебе.

На всю разведывательную миссию Джебе и Субадая, Чингисхан обозначил срок в три года. При этом речь идёт не об увеселительной прогулке через целый ряд государств, а о практически непрерывных боевых действиях. С одной стороны срок представляется значительным, но если посмотреть на географию боевого похода и количество сражений, с учётом суммарного количества войск у противников и количества воинов у генералов, то они сделали невероятное. При этом у противной стороны было достаточно времени для мобилизации войска и организованного сопротивления. Но даже когда тумены Субедея и Джебе расходились по разным направлениям и действовали независимо друг от друга, противники терпели поражение. Связь между двумя войсками поддерживалась, через вестовых, для охраны которых выделялись группы легковооружённых улан. Заблаговременно определялись точки сбора подразделений.

О первом походе татар на Восточную Европу — походе Джебе и Субадая — персидские источники достаточно скупы. Джувейни и Вассаф пишут о нём мало, Рашид-ад-дин практически повторяет Ибн ал-Асира, рассказ которого приведён в I томе «Сборника». Поход Бату персидские источники, прежде всего Рашид-ад-дин описывают уже более подробно. Русские летописи и Западноевропейские хроники также подробно описывают всё, что связано с экспедицией Бату. Персидские авторы дают описание не только действий на Руси, в Польше и Венгрии, но и упоминают о действиях могуллов в Поволжье, борьбе с кипчаками — половцами, асами — предками осетин, о действиях на территории Северного Кавказа и Дагестана, в других источниках совсем не отражённых. Здесь же мы находим сведения о вторжении татар в Крым.

«Бог один ведает, кто они и откуда пришли». Новгородская летопись. 1223 г.

В христианском мире один из первых слухов о татарах передаёт армянский историк Киракос Гандзакеци. Он же дал такие подробности вторжения, которые больше не встречаются ни у одного другого автора. То, что Киракос побывал в плену у татар, не позволяет нам сомневаться в его искренности и правдивости, и многое из того, о чём он пишет — это результат его личных наблюдений или слов участников событий.

2.1 Вторжении татарского войска на Кавказ и разгром грузинского войска

Киракос Гандзакеци в своей книге «Краткая история» самым подробным образом описывает вторжение татар на Кавказ.

В 669 (1220) году татарское войско под руководством Субедея и Джеме стремительно проходят через Дербентские ворота и врываются в Агванк (Агванк, Алуанк — Восточный край Армении, армянское название Кавказской Албании, относится в основном правобережью Куры, населённому армянами Арцаху). Совсем недавно Грузия одержала победу над мусульманами, у которых они отняли значительную территорию «армянских гаваров». (Гавар — административно-территориальная единица деления Древней Армении). Совершенно неожиданно появилось огромное войско в полном снаряжении (здесь мы видим явное преувеличение — РД) чтобы оттуда проникнуть в Армению и Грузию. Татары предают мечу всё, что встречалось им на пути, — людей, скот и вплоть до собак за исключением лошадей.

Субедей и Джеме используют отработанную стратегию: они быстро продвигаются до Тифлиса и поворачивают обратно в Агванк, к городу Шамхор. Киракос явно не понимает такой поворот событий:

«И распространилась о них ложная молва, будто они — моги и христиане по вере, будто творят чудеса и пришли отомстить мусульманам за притеснение христиан; говорили, будто есть у них церковь походная и крест чудотворный; и, принеся меру ячменя, они бросают её перед крестом, затем оттуда все войско берет корм для лошадей своих, и ячмень не убавляется; а когда все кончают брать, там остаётся ровно столько же. Точно так же и с продовольствием для людей. И эта ложная молва заполнила страну. Поэтому население страны не стало укрепляться, а какой-то светский иерей, собрав прихожан своих, с крестами и хоругвями даже вышел навстречу им. Они предали их мечу — всех перебили.

Таким образом, повсюду встречая беззаботных, они истребляли население и разорили многие местности. Сами же, упрятав своё имущество в укреплённой местности, называемой Бегамедж, что в болотах и топях, расположенных между двумя городами — Партавом и Белуканом, совершали оттуда стремительные набеги и разоряли многие гавары».

Суть же действий татар заключалась в вытягивании грузинских войск на равнину.

Грузинский царь Лаша и великий военачальник Иванэ, собрали войско, выступили войной против них и пошли в долину Хунан, где расположилось войско неприятеля. Войска вступают в сражение друг с другом, и грузины поначалу обратили в бегство неприятеля.

Здесь снова срабатывает обычная тактика: части татар находились в засаде, они ударил в тыл и начал сечь грузинское войско. Отступающие также развернулись и ударили навстречу изначально наступавших грузин, и обращённые в бегство татары и подразделения засады, нанесли жестокое «поражение войску христианскому» с двух сторон. Спасались бегством царь и все князья. Татары забрали военную добычу и унесли её в свой стан. Далее Киракос пишет: