Бесплатный фрагмент - Студентка я

Как мы снимали квартиру (шишка №1)

Надрывный вой раздирал темноту ночи, и соседские собаки поддерживали тоже, как только могли. Некоторые лаяли за забором, а другие вольно бегали под окном и, повизгивая, подвывали сочувствующе. Этим собачкам тоже было жалко мою плачущую подругу. Подруга выла все громче и громче. Лине хотелось, чтобы все услышали, а дяденька милиционер прибежал бы и спас.

…Дяденька милиционер пришел ночью, как и другие мужики к нашей веселой хозяйке. Вероятно, дежурил. Пришли курсанты военных училищ, и трое гражданских тоже. В соседней комнате пировали. Играла музыка, стол хозяйки ломился от бутылок. А хозяйка, счастливая, ритмично дребезжала в соседней комнате пружинным матрацем.

За окошками стояла густая ночь, тянущаяся невыносимо долго. Казалось, что утро не наступит. Я смотрела в окошко с надеждой на скорый рассвет. И при этом уговаривала Лину перестать выть.

— Да, ты не знаешь моего отца, боюсь, что убьет, если узнает.

Узнать отец мог то, что нас обчистили, то есть украли наши денежки, по тридцать пять рублей у каждой. Это равно студенческой стипендии за месяц или пенсии знатной колхозницы. Денежки подруга положила в чемодан, перед тем как идти на квартиру, откуда наша веселая хозяйка их благополучно сперла.

— Да, брось вопить, позвоним домой, и родители вышлют.

— Страшно, — снова заныла неудачница-квартирантка.

— Хочешь скажу маме, чтобы дала в долг, а потом накопишь и отдашь.

— А мама не будет ругаться? — она подняла голову, резко замолчав. Лина еще не верила до конца в такое счастье и смотрела с надеждой мокрым, но быстро высыхающим лицом.

— Да, не переживай, вышлет, только скажу правду, что боишься отца.

— Ладно!

Подружка быстро кивнула, и лицо ее стало почти сухим.

— А вдруг изнасилуют? Давай позвоним в милицию.

— Да, тут уже пришел один мент, вместе с ними пьет. И чем мент поможет?

— На наши деньги пьют, сволочи! Пошли лучше на крыльцо, там на улице, не так страшно будет. Лучше, чем тут сидеть. И убежать, «если что», легче.

На крыльце просидели до рассвета. Иногда, выходили мужики, слушали нашу историю, сочувствовали, приглашали за стол. Потом возвращались к хозяйке пить водку и вино за наши кровные.

Когда стало светло, подружки с чемоданами убежали от этого «дна». Благополучно добрели до главпочтамта, и на скамейке ожидали открытия c надеждой позвонить домой. Перевод «телеграфом» пришел из дома быстро.

Когда приехали с подругой в областной центр, ничего не зная о жизни, люди казались честными и добрыми. На входе в институт у вахтера взяли адрес и пошли на новую квартиру. Понравилось и цена, и недалеко от института. Думали, что нам повезло, а оказалось иначе.

В школе учили разным предметам, но не объяснили как жить самостоятельно в незнакомом городе среди чужих людей.

Поэтому, начиная самостоятельную жизнь методом проб и ошибок, набиваем себе шишки то в одном, то в другом месте. И превращаемся в такое шишкообразное существо с фингалами и кровоподтеками.

Самое безопасное — это остаться с родителями и никуда не высовываться. Но нам так хотелось свободы!

Обман на вступительных (шишка №2)

На вступительных экзаменах по немецкому подошла к столу и вытащила билет. Села на место. С билетом дали тоненькую книжку с текстом, который надо перевести. В конце лежала закладка. Посмотрела вопросы и обрадовалась, ответы я знала. Теперь текст. Читала и ничего не понимала, только несколько слов знакомы. Как же так? Я же знаю немецкий как свои пять пальцев. Перед экзаменом выучила и повторила все слова. И вдруг текст, который не могу перевести?!

— Спокойно! — сказала я себе, — проверяю еще раз.

Я внимательно сверяю страницы в билете и книге. О, счастье! Преподаватель ошибся и сделал закладку на другой странице. Радостно подхожу и показываю несоответствие.

— Извините, вы ошиблись, по билету другой текст.

— Переводите то, что показал.

— Но по билету текст на другой странице.

— Переводите, что дали.

— Вы не имеете права! Для чего тогда билеты? Я к ректору пойду!

Преподаватель испугался и закрыл выход.

— Садитесь на место.

Пришлось сесть. Не драться же! Меня не выпускали из аудитории до самого вечера, пока ректор не ушел домой.

В общежитие кипели страсти. Оказывается двойки поставили даже Галине из Одессы, которая уже два года работала переводчицей. Возмущению нашему не было предела.

— Здесь что, слет двоечников, которые прилетели, чтобы поступить на иняз?! — иронизировали мы.

Ведь среди абитуриентов присутствовали и отличники, и победители олимпиад. Но это не имело никакого значения для приемной комиссии, которая состояла из одного «урода», раздающего двойки всем без разбору. Мы не понимали.

Позже узнали, что такой опыт практикуется в большинстве вузах. На первом экзамене «отсеивают» больше половины.

Например, конкурс: четыре человека на место. Принять надо семьдесят на первый курс. Такова разнарядка сверху. Из абитуриентов принимают как можно больше парней, а точнее, брали всех, кто сдавал. Еще берут деревенских, будущих специалистов для села, в надежде что они, окончив ВУЗ, вернуться в деревню.

Увы! Большинство оставались потом в городах.

Еще разнарядка по детдомовским, их тоже надо принять и отчитаться.

Если факультет престижный, то по звонкам сверху, оставить места для деток руководителей разного звена. Затем идут «проплаченные», за кого дали взятку через знакомых.

В итоге и остается шиш да маленько! И приходится ставить большинству двойки, чтобы «отсеялись» после первого экзамена.

Вот мы все и «провалились» в первый год поступления. На второй год стали умнее. Я сдала экзамены и набрала проходной балл: три четверки и одну пятерку.

Подруга недобрала один балл и слезно просила, чтобы пошла к тренеру и попросила за нее: ведь у нее «первый взрослый» по гимнастике. А я была капитаном сборной школы по волейболу. Отказать неудобно, и я пошла просить за подругу.

— Гимнастки не нужны! — сказал тренер и отвернулся. Действительно, соревнований по гимнастике между институтами не проходят, не то что по волейболу.

— Я не обещаю ходить на тренировки, но если нужна будет замена, то выйду на игру. Ведь основной состав может заболеть или сдавать экзамены в день соревнований.

Обещание играть в волейбол за институт тренеру понравилось, и он замолвил за подругу словечко. Лину приняли «кандидатом» в студенты, как вольного слушателя. Через год, при условии сдачи всех экзаменов на пятерки за первый курс, «кандидатов» зачисляли в студенты.

Гадания у художников (шишка №3)

Как всегда, с бухты-барахты, Лина затащила к своим друзьям- художникам в мастерскую. Я не хотела туда идти и немного боялась знакомиться с ними. Моё представление о художниках было не очень приличным. Я знала, что эта богема живет по своим законам, часто аморальным. Не точно, а так слышала, что о них говорят, но этого было достаточно. По моему представлению, эти художники должны были набросится на меня, раздеть и рисовать голую, как натурщицу.

Я осторожно зашла в прокуренную комнату. В воздухе стоял запах красок, чая и чего-то еще непонятного. Трое мужчин, находившихся в разных местах большой комнаты, слегка оживились от нашего появления, радостно приветствуя.

В мастерской никто не набросился и раздевать не стал. Я успокоилась и облегченно подумала: «Может, на мое счастье, я не так ослепительно красива для них?». Первый раз в жизни я обрадовалась, что не красавица!

А так вопрос красоты волновал всегда. Иногда, не нравился мой нос. Я так в классе шестом о нем задумалась. Стоя дома перед зеркалом, пальцем поднимала кончик носа и думала о том, что было бы хорошо его подрезать. Тогда стала бы курносой девчонкой!

Это, конечно, не идеал красоты, но почему-то все их любят, обращают внимание, шутят, улыбаются, называют «курносыми». Вот к длинноносым так не относятся! Никто не говорит ласково: «Длинноносая ты моя!» Чаще спрашивают: «Как дела, курносая?» И улыбаются при этом.

А представить, что скажут: «Как дела, длинноносая?» и улыбнутся при этом, мне трудно. «Вот почему нос лучше бы подрезать». Но годы шли, хирургов рядом не было, и эта тема как-то вытиснилась другими проблемами. Размер носа уходил на задний план, да и этот размер никого не волновал, кроме меня. Но и это прошло!

На смену вопросу с носом пришла проблема с ногами. Cама я ничего не замечала, но мама не могла на них смотреть.

— Господи! Какие у тебя страшные ноги!

— «Предъявляет претензии, как будто я сама их сотворила.»

Но этого было мало. Когда приходил дядя, мама, показывая на меня, говорила.

— Посмотри какая она страшная. А ноги как кочерги!

Дядя смотрел удивленно коротким взглядом.

— Да, все у нее нормально. Ты чего к девчонке пристаешь? И ноги, и руки в порядке, отстань от нее!

Мама отворачивалась с недовольным видом, не найдя у дяди поддержки. А я стала задумываться о своих конечностях.

«Если ноги такие страшные, то их надо прятать!». Теперь под школьную форму я одевала поверх чулок спортивное трико черного цвета

А на мамин вопрос: «Зачем?» — отвечала, что сегодня — физкультура. Ходила так каждый день и, глядя на этот наряд, можно было подумать, что мы начинаем и заканчиваем каждый день уроком физры.

Итак, прошло пару лет. К выпускному вечеру в восьмом, я купила красивые туфли на полу-шпильке и нарядное платье. И весь вечер слушала в адрес себя и наряда комплименты, даже от учителей.

С этого дня поняла, что ноги исправились и в длинных штанах больше не нуждаются. Прощай, трико!

***

И вот я у художников. Мы с подружкой посетовали, что провалились в институт, и непременно поступим в следующем году.

— Если полагается по судьбе, то поступите, — сказал самый молодой из них. — А если нет, то и не старайтесь.

— Глупость, причем тут судьба?

После крепкого чая, этот парень предложил погадать по руке.

Я согласилась, хотя и сказала, что не верю.

Довольно долго смотрел на руку и выдал.

— У тебя хороший парень, вы будете долго встречаться, но вместе не останетесь.

— Не может этого быть! У нас серьезные отношения, и после окончания института поженимся.

— В институт поступишь, но будут неприятности где-то в середине учебы, на третьем курсе, но институт закончишь.

— Я и так знаю, что поступлю и закончу, — сказала уверенно я, не веря в то, что мне предсказали. И зря! Половина предсказаний исполнилась.

«На картошке» (шишка №4)

Учеба в институте начиналась с колхоза, куда отправляли первокурсников «на картошку». Нашу группу направили тоже во главе со старостой.

Раньше думала: «Кого же выбирают в старосты, по каким параметрам»? Ведь экзамены сдали при поступлении все хорошо, и как выбрать? Выбирали, как оказалось, совсем по другим «параметрам». Об этом я догадалась ближе к пенсии, а раньше думала, что из лучших.

Старостой назначили девушку. Ведь группа состояла из десяти девушек и одного парня. По внешнему виду избранница выглядела какой-то забитой: скромно одета, не накрашена, с прилизанными волосами. Казалось, только гребенки в волосах не хватало, и полный аншлаг!

Но самое ошеломительное произошло в колхозе. Девчата готовились к танцам, наряжались, красились, и только наша староста походила на Инну Чурикову из фильма «Начало». Однажды, когда прошло пару недель нашего пребывания в колхозе, девушки, как обычно, зашли за старостой, которая жила на квартире. Дверь в воротах распахнулась и мы ахнули. В дверях стояла красивая девушка с кудрявой головой, накрашена и в чудесном наряде. Вот она какая, наша староста! А прикидывалась «серой мышкой». Позже староста гуляла в рестораны, в основном, с иностранцами. А по окончанию института, вышла замуж за работника служб, о которых не принято говорить. Все стало понятно: кого выбирают старостой. Как в шутку поется в песне: «И мой тук-тук со мною». Шутка. Во всяком случае так было у нас.

В колхозе поселили студентов в крепкий дом, стоящий на отшибе. В нем были две комнаты: зал, кухня и длинная веранда. C одной стороны — парадный вход, с другой — выход во двор, окруженный сараями и высоченным забором.

Замков и запоров в доме не было. После обеда привезли несколько толстых матрасов и раскладушку для руководителя. Девушки заняли большую комнату, а мужчины — маленькую. Кормить обещали в столовой, в поле.

Первую ночь провели более или менее спокойно. Двери загородили чем-то тяжелым и уснули тревожным сном, изредка вздрагивая от шума мотоциклов и мопедов под нашими окнами. Это деревенские кавалеры сообщали таким грохотом о присутствии. Замки в доме поставили на следующий день.

Позавтракав чаем с домашними печенками, студенты поехали в поле. Собирать картошку — удовольствия мало. Во-первых, работа внаклонку, во-вторых, ведра тяжелые. Картошку носили в редкие кучи на грядках, потом складывали в мешки. Грузили на машины парни.

Часа через четыре повезли на обед в столовую на полевом стане. Пахло едой вроде неплохо, но когда раздали тарелки со щами, увидели плавающих мух.

— Мухи в тарелках! — кричали поварам.

— Диво какое? — равнодушно спрашивали они, — мух не видели?!

— Но не в тарелках же!

— А у нас везде мухи, — отвечали, — никуда не денешься. Пока тарелки несете до стола, они в них запрыгивают!

Студенты выскочили из-за стола, не пообедав, и вернулись домой вечером голодные.

А дома нас ждал джентльмен Ваня. От сочувствия к нашему горю у него сначала скуксилось лицо, но быстро вернулось в первоначальный вид, и он решительно сказал.

— Не расстраивайтесь, я сейчас напеку блинов

И этим рассмешил. «Какие блины? У нас ничего нет». Но Ваня уже отправил наших мальчиков в магазин за продуктами, а сам пошел во двор колоть дрова.

Примерно через час вся наша команда из двадцати человек трескали блины и нахваливала повара. А он стоял в фартуке, довольный и счастливый, и подтаскивал горяченькие блинчики.

С этого дня Ваня каждое утро кормил ребят блинами. К еде на полевом стане постепенно привыкли. Из тарелок, сморщившись, выбрасывали мух, и густо намазывали хлеб горчицей, стоящей в изобилии на столах. «Для дезинфекции», успокаивали мы себя.

Мухи в супе были не единственной проблемой в деревне. Два раза в неделю студенты ходили в клуб на танцы. Как принято в деревнях, за городскими приударили «местные», а девушки городские в таких кавалерах не нуждались. Начинались драки между местными и студентами. В финале вечера мы как сумасшедшие бежали с танцев до нашего дома, стоящего на отшибе села, надеясь спрятаться.

Силы неравные. Местных много, и это сильные деревенские парни, а наших четверо мальчиков-первокурсников, которые и драться-то не умеют. Студентам, конечно, доставалось, но они продолжали защищать девушек. Местные встречали ребят днем у магазина, и били пару раз. Я понимала, что так продолжаться не может. А на танцы хотелось ходить. Однажды подговорила нашего парня, чтобы он постарался узнать об их главаре, кто инициировал драки. Из выуженных сведений узнали, что учиться этот заводила в техникуме в моем городе, который славился разными группировками боевых девушек. И тогда на танцах, в начале следующего вечера, я подошла к нему.

— Оказывается ты учишься в моем городе, студент? А знаешь какие там боевые девушки?

— Знаю, — сказал он, усмехаясь.

— Так вот, если не оставите нас в покое, по моей просьбе эти девушки будут «встречать» и «провожать» тебя каждый день.

— Да, ладно! Как будто ты их действительно знаешь! Они совсем другие, и с такими как ты не дружат.

— Если не веришь, то проверь! Я устрою такую возможность!

— Ну, назови хотя бы пару фамилий их, — попросил парень, уже замявшись.

Встречаться с ними у него явно не было желания. Я, не задумываясь, назвала пару фамилий, известных мне по школе.

Когда танцы закончились, и студентки по привычке собрались бежать, подошел этот местный и сказал, что теперь нас никто не тронет, и можем ходить спокойно по селу. И парней тоже не тронут, чему мы были безумно рады. Эта история закончилась благополучно, но впереди ждала еще одна страшная история, просто ужасная.

А пока, около дома развлекались стрельбой по банкам из пневматической винтовки нашего руководителя. И каждый вечер наслаждались блинами. Об этом каким-то чудным образом узнал декан, который заявился рано утром c сельским парторгом на бобике.

— Я не поверил, когда мне сказали, что Ваня кормит тут всех блинами.

Он улыбался, а рядом стоял смущенный Иван, как всегда, в белом фартуке у раскалённой печки.

— Позавтракаете с нами?

— С удовольствием, — ответил декан, — я же должен проверить чем кормят студентов!

Мы подвинулись, и декан уселся с нами трапезничать. Уехал он очень довольный, хоть мы ему и навалили полно жалоб на нашу жизнь.

— Первые пять лет всегда трудно, потом будет легче, — шутил декан, обещая решить наши вопросы.

Декан уехал, а мы остались. Трудовые будни битвы студентов за урожай продолжались.

Жуткая ночь или как к нам лезли мужики (шишка №5)

Иногда отпускали домой, можно было вечером уехать, а в воскресенье вернуться. В этот выходной уехали, кто жил в ближайшем городе. Остались девушки, чьи родители жили далеко. В тот вечер на танцы не пошли и, закрывшись на все замки, легли спать пораньше. В комнате парней остался один Ваня: бабушка жила не близко, а родители умерли, когда он учился в старших классах.

Среди ночи девчата проснулись от стука. В нашей комнате было много окон, и мы заметили там чужие тени. Да, еще стук раздавался отовсюду. Девчата с визгом выскочили из зала в комнату парней, а потом догадались закрыть дверь и забаррикадировать.

Мужские голоса с улицы стращали убийством и изнасилованием. Стало жутко. Дом на отшибе, парни с преподавателем уехали и заступиться было некому.

Ваня перепугался еще больше чем девчонки. Голос дрожал.

— Вас только пугают, а меня изобьют до полусмерти! Девчонки, я на печку залезу, спрячусь под одеялом и не буду откликаться. Cкажите, что парень глухой и немой. И Ваня полез на русскую печку. Там было много места.

— Ладно! — согласилась боевая Галина, понимая, что защитник он никакой: физически слаб, драться не умеет.

А незваные гости уже вломились в девчачью комнату через окна. Слышно было как хулиганы бродят и нарочито громко обсуждают вслух наши вещи. Дверь девчата подперли как надо. Один включил свет в зале и, увидев на тумбочке томик Шекспира, стал с выражением читать стихи. Ночью чужой мужской голос из комнаты звучал зловеще. Двое мужиков вылезли и подошли к окну маленькой комнаты, в которой девушки сидели.

Мы поняли, что надо усилить оборону. Вместе пододвинули к окошку стол и хотели закрыть им окно, но не получилось. Стол длинный, но узкий. Из него выпал большой нож для хлеба и Алка взяла его в руки.

— Убью, если полезут! — сказала она угрожающе и мы ей поверили. Стройная девушка выглядела натуральной воительницей. Красотка семнадцати лет c домашним воспитанием за полчаса превратилась в воина, который никого не пощадит. Я обвела взглядом комнату и увидела пневматическую винтовку «вот оно — наше спасение». Мои руки потянулись к ней сами.

За окном мужики вели совещательную беседу, видно, что-то решали. И вдруг раздался треск стекла, это выдавили раму и осколки полетели на пол. Девчата, сидевшие на раскладушке, завизжали от ужаса, кто-то из них заплакал.

Но мы уже смотрели не на них, а на ужасных мужиков, жертвами которых могли стать. Один из них поставил коленку на подоконник, чтобы залезть к нам. Я вскинула винтовку.

— Еще одно движение и я стреляю!

Все замерли. Алка подошла ближе к окну и воткнула с силой в стол нож.

— Вот так сделаю и с вами! — сказала она злобно, вытащив нож из деревянного стола, и крепко зажав в руке.

В окошке испугались.

— Да, что вы, девочки, мы — добрые, просто хотим поговорить!

— Давайте! А о чем?

— Ну, расскажите анекдот какой-нибудь городской..

— Можно про любовь, — попросил второй ласковым голосом.

— Можно! И анекдоты расскажем, и песни споем!

Девчонки посмотрели удивленно-вопросительно, а у меня в голове уже созревал план спасения. В этом селе единственным авторитетом был директор школы, которого уважали и боялись. Жил он недалеко, но надо успеть добежать.

В это время я незаметно вызвала Тату в коридор.

— Ты смелая, знаю! Сейчас открываем дверь во внутренний двор и ты, перемахнув через забор, побежишь к директору школы. Он придет и поможет нам. Забор высокий, но ты сумеешь, я уверена. Постарайся без шума, а мы будем отвлекать громкими песнями их внимание. Не бойся, если вдруг они тебя заметят, то выйдем, и будем стрелять.

Тата кивнула, слегка побледнела, но, накинув куртку, вышла во внутренний двор.

— Запевайте, девчата, — сказала я, подмигнув незаметно. Я тихо шепнула про Тату и директора. Они поняли. Посыпались анекдоты и зазвучали песни.

Я гремела крышками от кастрюль, как в шумовом оркестре. Девчата подхватили, застучав железными ложками по столу. Лишь пухленькая Тома плакала беззвучно, полулежав в уголке, ничего не понимая, и дрожа от страха.

Не прошло и полчаса как за спинами «гостей» выросла фигура директора школы.

— Ну и кто тут у нас шкодит?

Мужчины удивленно повернулись к нему, не веря своим глазам. А Тата довольная и счастливая заходила в комнату уже через парадное крыльцо, постучав к нам в дверь.