Струна
Надрывно плакала струна,
Но мне не жаль её надрыва.
Когда бывает молчалива,
Безмерно значимей она.
Предвижу в ней я дальний зов,
Гармоний зреющих истоки,
В её потенции глубокой,
Я слышу тысячи миров.
И открываются звеня,
Вселенские метаморфозы,
Я слышу смех, и слышу слёзы,
И грОмы жизни бьют меня.
И что земные чудеса? —
Душа уже другое знает,
Она безгрешно улетает
В разверзнутые небеса.
Смирился я
(По мотивам притчи)
Я жил монахом неустанным,
За годом год,
И ждал: в молитве непрестанной,
Вся жизнь пройдёт.
И верил твёрдо: искушений
Избегну я,
Но впала в странное затменье
Душа моя.
Не шёл бы я, когда б предвидел,
В мирской базар.
Ведь там я женщину увидел,
Глаза в глаза.
И умер я в глазах бездонных.
О, боль и страх!
Забыл в объятиях и стонах,
Что я монах…
Печальным было пробужденье
Души моей,
Бродил, как зверь, без утешенья,
Я много дней.
Едва мой ум не помутился —
Печали раб…
И всё ж я в келью возвратился,
И тих, и слаб.
Один монах явился тенью,
На мой порог,
И принял я без возмущенья,
Его плевок.
Другой монах, темно уж было /,
Пришёл спросить,
Откуда черпаю я силы,
Чтоб дальше жить.
Ему ответил, как умею,
И не тая:
Один секрет в душе имею —
Смирился я.
Вот и снова осень у порога
Вот и снова осень у порога,
Для того ли, чтоб напомнить мне,
Коротка, увы, моя дорога,
Угасает свет в моём окне.
Не гляжу, как листья опадают,
От красот осенних мне темно,
Все печали наизусть я знаю,
Все тревоги выучил давно.
Что мне осень новое откроет?!
Увяданья выучена роль.
Дождь идёт, но он, увы, не смоет,
Жизнью всей накопленную боль.
Так много проповедников…
Так много проповедников,
Желающих учить,
Но с Богом без посредников
Хочу я говорить.
Но давнее открытие
Преследует меня,
Что Бог всегда в развитии,
Безудержней, чем я.
Чем выше поднимается
Душа день ото дня,
Тем Бог все отдаляется
Быстрее от меня.
Он верил в Бога
Он верил в Бога. Чист и прост,
Он говорил о нем понятно,
Как будто это ягод горсть
Или рассвета говор внятный.
Он говорил и убеждал,
И весь пылал в благоговении.
И Бог его к себе прибрал
В одно из летних воскресений.
Над гробом голосила мать,
Хрипя от боли безысходной.
Сшептались бабки, чтоб сказать:
«Не плачь. Так Господу угодно».
Она взметнулась и в тоске
И в плаче что-то проронила.
Гремел состав невдалеке,
И жизнь по-прежнему бурлила.
И подошли его поднять
Немногословные мужчины.
Тянулись к церкви отпевать
Его процессиею длиной.
Отец-священник сам отпел,
И вкруг все в лоб поцеловали.
И на кладбищенский предел
Его с иконой провожали.
И летний день во всю звенел,
Не восприимчивый к печали,
И мир бестрепетно смотрел,
Как гроб землею засыпали.
Мы вдвоём
Сулил мне множество чудес,
Мой путь земной,
И всё манил, и обманул,
Но ты со мной.
От жизни я искал дары,
Обрёл лишь зной,
В полдневном солнечном краю,
Но ты со мной.
Молитву в слово я облёк,
Тревожным днём,
Мне хорошо, что мы в пути
Всегда вдвоём.
И вечер не заставил ждать,
В движении том,
Ни бриллиантов, ни дворца,
Но мы вдвоём.
К закату клонится Судьба,
Но мы идём,
И неизвестность впереди,
Но мы вдвоём.
Любовь имела продолженье…
Любовь имела продолженье,
И потрясенный видел я:
Из прежних светлых проявлений
Рождалась склока бытия.
Но, уходя от потрясений,
Душа, воспрянувшая вновь,
Искала новых поклонений,
Искала новую любовь.
И на границе перехода
Себя не в силах обмануть.
Она, в предчувствии исхода,
Уже испытывала грусть.
И в этом мире преходящем
Всегда улавливала весть
О том, что в жизни настоящей
Сокрыта завтрашняя смерть.
И все же в пламенном стремленье
Всегда идти куда-то вновь
Она искала поклонений,
Искала новую любовь.
Душа хотела прозревать…
Душа хотела прозревать,
Но не умела.
И приходили объяснять
Так неумело.
И был неловок жизни ход,
И речи бледны,
Усугубляя дней полет,
Уже над бездной.
И ты ступила за порог.
Не ожидал я.
Ты целовала в тихий лоб.
И все молчала.
Как бледный с розы лепесток:
Светло и нежно,
Так мир младенцем возле ног
Прилег прилежно.
И что-то снова объяснять
Являлся кто-то,
Но не хотела прозревать
Душа в полёте.
Ей, увлеченной красотой,
И безмятежной,
Так славно было над иной,
Но вновь над бездной.
Осень у порога
Осень у порога,
И знаком пейзаж:
Серая дорога,
Пожелтевший кряж.
И ничто не ново.
Но всегда чиста,
Удивляет снова
Жизни красота.
Я от камня и от ветра
Я от камня и от ветра,
И от тех колючих веток,
Что царапали мне тело,
От листвы, что облетела,
И от той, что будет снова,
От крутой, земной основы,
Переполненной соблазнов,
И от грязи непролазной,
От лучей дневного света,
От пьянящих красок лета,
От неисчислимых звуков,
От неистощимых трюков
Разума, что неустанно
В ухищрениях постоянных,
В этом изголяньи тленном
Ищет смысл сокровенный.
Трудны неспешные мгновения
Трудны неспешные мгновения,
Хоть вечер тих.
Начало бега полутеней.
Тревожный миг.
И может ночь ещё далёка,
А может — нет.
Не угадать немого срока,
Где гаснет свет.
Мир окружающий непрочен —
Мираж вдали.
Но избеги простых пророчеств
Душ от земли.
Им не дано понять значения
И высший смысл
Того начального движения,
Что дарит жизнь.
Им не понять предощущения
Иных миров.
Нам ночь дана для пробуждения,
А не для снов.
В преодолении, не в страхе
Нам уходить.
Когда б мы были просто прахом,
Зачем нам жить
В том устремлении неуёмном,
Что манит ввысь
И душу жаждою духовной
Терзать всю жизнь.
Я неустанный пилигрим
Я неустанный пилигрим,
И, как река, всегда в движении,
И в вечном нервном обнажении
Любым явлением уязвим.
Любым смятением вовне,
Любым волнением самым смутным,
Которое порой, по сути,
И не относится ко мне.
И я не лгу, когда себе
В движении том противоречу,
И обращаюсь с новой речью
По отношению к тебе.
Ведь то, что было в прошлый миг,
В тебе гармонией звучало —
Чему-то новому начало
И прежнего меняет лик.
Пустые отражения
Пустые отражения
В тебе порой ловлю,
Во внешних проявлениях
Тебя я не люблю.
Люблю тебя в мгновения,
Когда наедине
Ты в истинном значении
Являешься ко мне.
Когда без опасения
Без страха на укор
Ты в тихом откровении
Заводишь разговор.
Когда твои движения
Усталы и просты,
И звуки как моления,
До глубины чисты.
Когда, забыв смятение
Капризного ума,
Ты входишь, как Явление,
Как Истина сама.
Доля земная
И не легка,
И коротка
Доля земная.
Но глубока
Жизни река.
Не унываю.
И не ищу
И не хочу
Тихую долю.
И отгорю,
И отсвечу
В вольную волю.
И дотащу
Что по плечу
В жизни отрадной.
И отгорю,
И отсвечу
То-то и ладно.
Два камешка поднял я у реки
Два камешка поднял я у реки
Вот погляди: они не идентичны,
Как мы с тобой, они совсем различны,
Хотя условья внешние близки.
У них как будто одинаков вид,
Вода их так сравняла с прилежаньем,
Но в них совсем не схоже содержанье
Вот кварц один, другой из них гранит.
Так отчего бываешь ты сердит
Так иногда срываясь на злословие.
Хоть равнозначны, может быть, условия,
Но мир во мне не как в тебе звучит.
Я брел по берегу
Я брел по берегу. Во мне
Душа светлела от простора,
Свежо открывшегося взору,
В речной, желанной стороне.
Рассеивался мыслей спор
И тихо таяли печали,
И я любил речные дали,
И вод спокойный разговор.
И в говорливой той тиши
Входил в упругое теченье
И обретал успокоенье
Для утомившейся души.
И улетучивалась грусть
И исчезали все невзгоды,
И обнимающие воды,
Манили, звали в новый путь.
Ты говоришь о простоте
Ты говоришь о простоте,
Что годы, как снежинки тают,
Что мир и жизнь не усложняя,
Нам надо двигаться к мечте.
Быть может, выпадет билет
Идти счастливою дорогой,
А нет, дотянем понемногу
По этой жизни скромный след.
Ты говоришь, но страсти нет
Но в голосе звучит усталость,
И боль о том, что отмечталось,
И грусть о быстром беге лет.
Я слово нежное ищу
Тебя мне хочется утешить,
Но, как и ты, увы, я грешен,
О многом я и сам грущу.
И все прошло. И слава Богу
И все прошло. И слава Богу.
И больше не о чем жалеть.
И славно было б умереть
Или отправиться в дорогу.
По слякоти, невзрачной ранью,
Навстречу мороси, ветрам,
По малолюдным хуторам,
Перебиваясь подаяньем.
Умолкло все нескладным слогом.
Надеждам давним не гореть.
И славно было б умереть
Или теперь взмолиться к Богу.
Повесить скромную икону,
Шептать молитву горячо,
И все под тихою свечой
Бить неустанные поклоны.
Не то, чтобы любовь ушла
Не то, чтобы любовь ушла,
Скорее утомилась очень,
Она теперь уже, как осень,
Живет остатками тепла.
Она скорее лунный свет
Разбередит и растревожит,
Но опалить уже не сможет,
Ведь в ней огня былого нет.
Она скорее доброта
Еще не сон, уже не бденье,
Она последнего цветенья
Болезненная красота.
Так многим сочувствую я…
Так многим сочувствую я,
Погрязшим в бесчестии жутком.
Открой им, о, Господи, чуткий
Великую суть бытия.
Иль может ты избранных Бог?
А если не так, почему же
Так редко кого удосужил
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.