Бесплатный фрагмент - Стражи Глубин

ЧАСТЬ 1. СОМНИТЕЛЬНЫЙ ДОГОВОР

Глава 1

— Мы не можем так поступить!

— Он посмеялся надо мной! Он отверг своего бога! И сейчас вы хотите, чтобы я воззвал к его благоразумию?! Он принял решение. Пусть теперь сам взывает ко мне!

— Всё можно изменить.

— Я никогда не отказывался от своих слов, тем более — данных Эрве. И я сдержу обещание…

— Не верится, что весь этот ужас закончился… — грустно вздохнув, прошептала Эмилия, усаживаясь поудобнее на мягком резном кресле, обитом переливающейся шёлковой тканью цвета чистого полуденного неба.

— Это точно, — уставившись на огненный закат, ответил Флаури.

На широком балконе замковой башни, куда Тимбертон часто приводил маму полюбоваться закатом, можно было потеряться в изобилии цветов и изяществе мастеров, принимавших участие в создании уютной атмосферы. Каменные перила, украшенные резьбой и ковкой, гербы и символы королевской власти на стенах, причудливое многоцветие распустившихся бутонов, пьянящих наперебой немыслимыми ароматами — великолепие, достойное короля.

Здесь Эмилия чувствовала свободу и духовное раскрепощение. Ей были неинтересны труды строителей, художников-декораторов и других ремесленников. Она могла часами дивиться лишь чудесам природы, разговаривая с самым родным человеком. Последние годы дались женщине весьма непросто, несмотря на то что Флаури был рядом каждый день.

Верховному паладину, конечно, было известно, что смерть Зарбасунира и его сыновей вряд ли остановит беды Эруада, а последний разговор с Валмалинором и вовсе поставил под сомнение будущее мира; говорить об этом матери он, естественно, не решался.

— Ты в порядке? — задала в очередной раз беспокоящий её вопрос Эмилия. Флаури задумчиво кивнул.

Те два года, что они прожили в Даллор-Куре, были самыми счастливыми с тех пор, как семью настигло несчастье в Веорне. Город давно оправился от атаки имперцев во главе с Проклятыми гномами. Жители вернулись к повседневным делам, постепенно обустраиваясь за пределами каменных стен. Налаживались торговые связи, в города вернулись ярмарки и праздники. Наконец, на лицах жителей засияли улыбки, а детишки веселились на улицах дни напролёт.

Орки вновь обосновались в ШруанУре и даже, говорят, завоевали Чудо. Эпическая была битва! Грифон Дымчатого Неба оказался повержен в первый же день. Видимо, растерял за минувшие годы всю свою силу. Правда, орки оказались единственными, кто в то время ещё надеялся на Сарветанг.

Гномы так и не смогли выбрать нового Эрве, ведь Чудо Хагерита в назначенный день не ожило. Они были поражены печальными новостями из Срединных земель, что принесла на лапке белоснежная голубка. С тех пор от них — ни слуху, ни духу.

Эльфы вернулись в Эдиан, а дриады устроились возле Чуда Эйрдалла. С людьми, благо, территориальных споров не возникло. Хоть Флаури и наказал освободить чудесные земли, богатый люд мог и ослушаться. К счастью, тамошний новый король смог урегулировать все разногласия.

После новостей о произошедшем в Цитадели Мира дриады предпочли жить в Эйрдалле, несмотря на то что близость Чуда никак не помогала. Всё же родные земли греют сердце, хоть в Эдиане и остались густые зелёные леса, что однажды стали для нимф вторым домом.

Постепенно возрождалась жизнь в крупных городах Алакорна. Люди возвращались в свои дома; кому повезло — в нетронутые. По велению Флаури следопыты отыскивали бежавших в горы и леса, чтобы сообщить радостную весть и помочь вернуться. Правда, не всем эта идея оказалась по нраву. Раз уж не смогли однажды войска короля отстоять неприкосновенность городов, то смысла возвращаться за ненадёжные стены некоторые не видели. Такие остались в облюбованных пещерах и труднопроходимых лесных массивах, держась подальше от суеты и шума. К жизни без удобств привыкнуть довольно сложно, но подобная романтика быстро завораживала, и отказаться от своеобразной связи с матерью-природой оказывалось нелегко даже самым прожжённым городским жителям.

Вьорны продолжали влачить жалкое существование, давно смирившись с изгнанием. Они не оставляли идею беспрекословной защиты Цитадели от тех, кто однажды всё же придёт с Осколком в руках в надежде вернуть его нечестивым богам. Правда, эта идея за века превратилась в смысл жизни каждого вьорна. Теперь кольцо сомкнётся плотнее. Теперь к Цитадели без ведома не сможет пробраться ни единое живое существо, способное нарушить устоявшиеся законы болот.

Разговора с предводителем вьорнов тогда не вышло. Все Змеи как-то разом исчезли, растворившись в густом лесу. Даже тот самый четырёхрукий в капюшоне не соизволил внести ясность в происходящее. Видимо, решение Флаури поведало им об истинных намерениях четвёрки друзей, и даже не пришлось ни о чём говорить.

В тот момент вдруг стало как-то резко тихо. Змей поглотил лес, птицы замолкли, ветер затаился меж деревьев, чьи кроны тоже словно замерли. Только запах морозного утра будоражил обоняние. Чувствовалось некое душевное опустошение, словно нет больше цели, нет больше того мира, за который они сражались последние несколько месяцев. Но в то же время из глубин сознания крался страшный зверь, — страх, — что гнал алую кровь по артериям всё быстрее и быстрее, что сжимал сердце в маленький комок, не давая забыть сказанное Валмалинором.

Здесь не главное, что души Флаури и друзей прокляты навеки, что не сыскать им покоя после смерти. Тот факт, что где-то в Эруаде зреет скверна, поглотившая немало слабых и брошенных богами миров, терзал ту самую проклятую душу Эрве всё время, пока они с матерью, братом и друзьями весело проводили вечера за тёплыми беседами на ярких, но пока немногочисленных ярмарках и праздниках, на пышных приёмах в королевском дворце.

Милана видела, как время от времени меняется Флаури. Точнее, она замечала каждую его эмоцию. Девушка прекрасно понимала, какой груз взял на себя этот человек, осознавая, что его выбор не одобрен Высшими Силами. Но больше всего её тревожили внезапные приступы потери памяти, неоправданного гнева и беспричинного молчания Тимбертона, словно его подменяли прямо на глазах. Он мог обругать нерасторопного прохожего, что нечаянно задел его плечом, мог посреди разговора замолчать и не говорить до следующего дня, а назавтра и вовсе не вспомнить, о чём шла речь.

Эрмениал, что застал первые симптомы загадочного недуга Флаури, объяснял эти изменения в поведении случившимся в Гараде. Если боги до определённого момента берегли Эрве, то после того, как он отверг требование Валмалинора, наказание за нарушение магических запретов Эруада не заставило себя ждать.

Неужели они просто-напросто добьют его таким вот образом? Неужели однажды он встанет глубокой ночью и перережет себе горло или бросится с высокой башни на головы прохожих, тем самым отдав-таки собственную душу на растерзание демонам Глубин? Тут, скорее всего, вернее сказать — не он её отдаст, а боги заберут. Так будет правильнее. Но почему бы тогда им не убить его сразу? Хотят насладиться страданиями? Или намекают на то, что он будет умирать медленно, превращаясь в растение, теряя разум и самообладание на глазах у родных и близких? Читать такие намёки у девушки не было ни желания, ни возможности.

Мать реагировала очень болезненно, и никакие объяснения Миланы тут не действовали. Эмилия была уверена, что её сын сходит с ума. Флаури иногда сам пытался успокоить маму, хоть и не понимал, что именно её расстроило. Полуэльфийка тут же старалась подхватить ситуацию под свой контроль, освежая память друга.

Сам же Эрве чувствовал, что в нём живёт некая потусторонняя сущность, пытающаяся с каждым днём откусить ещё больший кусок его и так нарушенного сознания, словно те твари, что, по словам Валмалинора, прогрызают себе дорогу в Эруад и однажды ворвутся на его просторы, уничтожив всё живое и забрав невинные души его обитателей на тёмную сторону.

Клятву своего бога Флаури воспринимал не больше, чем пустое обещание, о котором Валмалинор наверняка уже забыл, произнеся в гневе. Однако в глубине души иногда всё же всплывали картинки чудовищной битвы где-то на сумрачных просторах вселенной с бесчисленным множеством кровожадных монстров.

— Ты в порядке? — повторила Эмилия, положив ладонь на плечо сыну.

— В полном, — улыбнулся, наконец, Флаури и обнял мать. Они с надеждой и гордостью смотрели на угасающий закат. Там, в столице, по ним так же скучает Джорджио, которому не суждено беззаботно проводить счастливые минуты с семьёй.

Джорджио отправился в Хлаубен вместе со свитой короля Фаррогота. Посыльные не раз приносили Эмилии весточки от сына. Слава Фар-Фалиену, с ним всё было в порядке. Правда, в нынешнее время молиться богам в храмах и церквях люди не спешили, ведь Флаури по прибытии из Срединных земель во всеуслышание заявил о коварстве и предательстве Высших Сил. Некоторые в тот момент сочли его речи святотатством, но открыто противопоставлять себя Эрве никто так и не осмелился. Они по-прежнему ходили на службы и верили в благие цели своих покровителей.

Тимбертон прекрасно понимал, что среди людей обязательно найдутся те, кто решит поставить под сомнение правду мироздания, утверждения о Фаалтарде и угрозе уничтожения мира. Всё же Эрве людей добился необходимых мероприятий для повышения обороноспособности городов — военному ремеслу детей стали обучать лет так с тринадцати-четырнадцати, чтобы через два-три года они могли стоять в строю с оружием в руках, а не быть хлюпиками-неженками, разбалованными материнской любовью.

Указ короля о службе породил бурю недовольства среди простого люда. Никто не желал отправлять своё дорогое, зачастую — единственное чадо в грязные казармы к бездушным и суровым командирам. Все прекрасно понимали, откуда исходит королевская воля, и мало-помалу поползли ненужные разговоры. Эрве старался игнорировать негативные проявления, хотя в глубине души ему было тяжело принимать истинное мнение народа. Конечно, вряд ли кто-то понимал, какую цену он заплатил за существование Эруада, за каждую минуту, прожитую кем бы то ни было. Все думали, что Флаури постепенно сходит с ума из-за нарушения магических запретов в Гараде, но, без сомнения, были благодарны ему за спасение. Правда, благодарность из страха — такое же чувство, как верность из-под палки.

Неясной оказалась и реакция священнослужителей Тираубена, которые поначалу не одобрили обвинения в сторону создателей мира. В итоге они сообщили, что крепость восстанавливает ряды воинов и готова к любым сражениям, но Флаури почему-то сомневался. Ему было далеко не до разборок с архиепископами, поэтому проверить боеспособность войск паладинов Эрве не мог. Ведь вернуться в Тираубен и поставить на место вновь зазнавшегося Пронакора — это одно, а возвращаться в Даллор-Кур — совершенно другое. Это, как минимум, несколько недель разлуки с матерью. Да и оставить её одну он тоже не решался — всюду мерещились монстры и твари Глубин Сущего, то и дело норовящие напасть.

Жизнь текла размеренно, но в постоянном ожидании плохих вестей. Флаури почему-то казалось, что день, когда спокойствие вновь нарушат звуки кровавой битвы, уже близок. От этих мыслей сердце щемило в груди, словно раз за разом в него медленно вонзали длинную острую иглу.

Особенно тоскливо становилось на душе при посещении деревенского кладбища в Веорне, где Тимбертон бывал по нескольку раз в неделю. Случалось, что его теряли родные и друзья, а Флаури, ничего никому не сказав, садился на коня и уезжал почти на полдня. Там, среди покосившихся и местами поломанных надгробий и крестов, он разговаривал со своим отцом, рассказывал ему разные истории, подробности собственных путешествий и великих сражений. Флаури прекрасно понимал, что Варнор слышит его, и искренне надеялся, что он одобряет его решения, ведь именно в поддержке отца юноша и нуждался всё это нелёгкое время. По правде сказать, в глубине души Эрве пытался оправдать собственные поступки тем, что сам отец направлял его оттуда, из-за Врат Очищения, хотя ни на секунду не снимал с себя ответственности за содеянное.

Веорна тем временем потихоньку-помаленьку отстраивалась, немного даже раздавшись в сторону Даллор-Кура. Место сожжённых построек заняли свежевыстроенные дома. Жилище Тимбертонов огонь тоже не пощадил, и теперь трудолюбивые веорнцы не покладая рук работали и днём и ночью, чтобы жители могли поскорее вернуться в родные края. Некоторые, правда, не спешили с переездом, опасаясь внезапных набегов не то орков, не то разбойников, коих развелось за последние годы довольно много. Их не садили за решётку, на них не тратили средства казны, им не давали ни малейшей надежды искупить вину — их просто прилюдно казнили в самые кратчайшие сроки. Вскоре разбойничий пыл поутих, и преступники вновь попрятались по пещерам и лесам в ожидании какого-нибудь слабо защищённого обоза с провизией или оружием. Но их ждало глубокое разочарование — по трактам грузы возили в сопровождении нескольких десятков стражников, связаться с которыми означало заочно вынести себе смертный приговор.

* * *

Для начала весны день был весьма хмурым. Тяжёлые грозные тучи нависли над головой, предвещая непогоду. Лёгкий ветерок лениво тянул их за собой на юго-восток. Было не холодно. Снег, правда, ещё лежал в лесах то небольшими островками, то обширным пластом. Зима так же быстро отступала, как и вторгалась в северные земли, облачая их в однотонные одеяния. Мороз трещал последние два месяца. Иногда даже казалось, что он вырвался из гарадских земель и теперь свободно разгуливает по всему Эруаду, заставляя ёжиться дома у печи или камина с кружкой горячего чая.

Стражникам в эту пору было совсем несладко. Надеть доспехи на тёплые меховые куртки оказывалось целым испытанием. Бродить же по хрустящим мостовым или стоять на посту крепостной стены, переминаясь с ноги на ногу, и вовсе было невыносимой пыткой. Для солдат зима означала введение усиленного порядка несения службы. Посты менялись в два раза чаще, иначе караульные могли запросто замёрзнуть. Но и патрулирование городских улиц тоже не казалось мёдом. Бывает, налетит такая метель, что не видно друг друга на расстоянии нескольких шагов — хоть прячься в кабаках и тавернах. Многие солдаты в своё время получали штрафы на жалованье да пару лишних нарядов за нарушение дисциплины. Ничего не поделаешь — служба.

Сейчас армия вздохнула с облегчением, перейдя на обычный режим.

«Главное — Джорджио в тепле да при королевских щах», — с улыбкой думал Флаури, прощаясь с владычицей зимой. Он в очередной раз приехал на кладбище побеседовать с духом отца, рассказать последние новости и спросить совет. Тимбертон старался поведать всё до капли, надеясь, что отец всё же сумеет подать ему знак в момент крайней нужды. Флаури искренне верил, что непременно будет услышан, ведь в их семье было не принято бросать в беде, а совет мог понадобиться в любой момент.

Эрве чувствовал тревогу, переживал каждый день с мыслями о грядущем, о тяжком времени, напророченном Валмалинором. Возможно, эти слова действительно были предупреждением, а может — попыткой напугать и заставить обманом вернуть Осколок. Если тогда, в Цитадели Мира, Флаури считал, что делает единственно правильный выбор, то сейчас, чем больше проходило месяцев, тем сильнее он сомневался, опасаясь момента, когда грозные речи Валмалинора превратятся в чудовищную реальность.

— Наш геро-ой! — прозвучал вдруг знакомый голос за спиной.

Флаури обернулся и успел лишь заметить подошву сапога, что с глухим ударом скрыла от него и без того унылую серость пасмурного весеннего дня. Эрве не ждал подобной подлости, охваченный глубокими раздумьями. Он упал на землю, почувствовав, как из носа хлынула кровь.

Открыв глаза, Флаури ухмыльнулся.

— Грен… — покачал головой паладин, — неужели ты считаешь, что сейчас — время и место для подобных разборок?

На нём была не по погоде лёгкая белоснежная свободная рубаха навыпуск и тёмные кожаные штаны с крупной шнуровкой по бокам. Сапоги, как показалось — те же, что и в тот роковой день у трактира.

Противник подбоченился и гаркнул:

— Именно самое время и место. Я прикончу тебя прямо рядом с могилой твоего жалкого папашки! И, заметь, сделаю это в одиночку, — речь толстяка была искажена отсутствием передних зубов.

— И правда, — заключил Флаури, вытирая кровь с лица, — где же твои друзья?

— Они мне не нужны. Никто не должен видеть твою смерть. Пусть потом гадают, от чьей руки пал великий герой, — Грен выглядел весьма сурово, и Флаури пришлось всерьёз задуматься над его словами.

Сын Варнора попытался подняться, но Грен вновь наградил его сильнейшим пинком, теперь уже в живот. У него перехватило дыхание, в глазах потемнело. Грен в это время злорадно усмехался, чувствуя своё превосходство.

Флаури понимал, что ему нельзя позволить злости затмить сознание и вступить в схватку со ставшим ещё жирнее за прошедшее время неприятелем. Он мог запросто убить его голыми руками, но нужно было искать другой выход. Непонятно, почему Грен решил, что легенды про Эрве — всего лишь выдумки. Сколько их прочитано деревенскими учителями, сколько примеров невиданной силы было приведено мальчикам и девочкам, а у некоторых в голове так ничего и не отложилось.

— Что-то я не вижу перед собой настоящего бойца, который спас целые города от вторжений. Или за тебя это делал кто-то другой? — толстяк подбоченился и стал ходить из стороны в сторону, словно строгий учитель, вразумлявший нерадивого ученика.

— Грен, послушай… — восстановив дыхание, прохрипел Флаури. Кровь так и сочилась из разбитого носа.

— Мне абсолютно не хочется с тобой разговаривать. Хочу лишь, чтобы перед смертью ты знал, что я заставлю страдать всю твою семью за убийство моего отца! — закричал Грен так, что, казалось, было слышно в Даллор-Куре.

— Мой отец не делал этого… — огрызнулся Флаури.

— Заткнись, сопляк! — крикнул Грен и замахнулся здоровенным кулаком.

Тимбертон успел пригнуться, и ручища пронеслась у него над головой. В следующий миг он перекатился назад и встал на ноги. Кровь не останавливалась, замарав куртку и рубаху.

— Что значит, ты заставишь мою семью страдать?! — закипел Эрве, пытаясь нагнать страха на противника.

— Я убью вас всех: сначала тебя, потом — твою мать и брата! — ухмылялся Грен.

— Не стоило тебе этого говорить! — прорычал Флаури и бросился на толстяка. Здравый ум затмила плотная пелена ярости. Были затронуты священные для него понятия, возникла прямая угроза его близким, за которых он с радостью отдаст жизнь, либо без промедления заберёт её у кого бы то ни было. В таком состоянии в действиях обычного человека, защищающего родное, могли исчезнуть рамки дозволенного, а в случае с Флаури последствия были бы намного страшнее. Самое главное — обратного пути у Эрве не существовало.

Мощным толчком Посланник Валмалинора сбил с ног ненавистного противника, и они вместе упали на травянистую землю аккурат между двумя могилами. Эрве оказался сверху и стал наносить жёсткие беспощадные удары по лицу Грена. В нём пробудилась чудовищная энергия, о которой толстяк не мог даже и подозревать, и которой сам Флаури сильно боялся. В голове замелькали яркие вспышки, словно запертые в стеклянной банке мотыльки, что метались из стороны в сторону в поисках выхода. Тимбертон не видел, что происходит у него прямо перед носом. А творились там довольно жуткие вещи. Почти бессознательный Грен уже не мог сопротивляться после первых двух ударов, и с каждой секундой его лицо всё больше превращалось в кровавое месиво.

— Флаури! — послышался звонкий голос, прорвавшийся сквозь вязкий купол ненависти, заполнившей разум верховного паладина Ордена Мау’Рина.

Милана подскочила к сидящему на поверженном враге Эрве и отбросила его в сторону, ухватив за шиворот. Флаури упал, но мигом вскочил на ноги. Разглядев Милану, он словно освободился от ужасных чар и смог здраво оценить последствия произошедшего.

Тучное тело Грена почти неподвижно лежало между ними. Грудь едва вздымалась от слабого дыхания. Лицо толстяка было похоже на кусок изодранного мяса — нос сломан, губы разбиты, всюду рассечения, кровь и… снова зубы. Даже в десятках уличных деревенских драк Флаури не встречал подобной жестокости. Всё, как правило, ограничивалось разбитым носом или подбитым глазом.

— Что здесь стряслось?.. — ужаснувшись от увиденного, растерянно поинтересовалась Милана.

Флаури встрепенулся, словно его окатили из ведра ледяной водой. В глазах читались недоумение и страх. Он видел, что произошло, даже понимал, что виной тому он, но окончательно осознать случившееся ему что-то мешало. Словно некая дымка скрывала от него жуткую реальность, заставляя верить, что это — всего лишь сон.

— Кажется… мы подрались, — сухо вымолвил Эрве, присев на землю рядом с телом Грена.

— Ему срочно нужна помощь! — засуетилась девушка, отбросив вопросы и оглядевшись по сторонам. — Вставай! Чего уселся?! Нужно отнести его к лекарю!

Флаури затрясло, как тогда, в подвале дома Харита, при виде огромного орка. Кости в ногах будто исчезли, а на их месте возникла мягкая вата. Сердце бешено колотилось. Руками овладели судороги. Дыхание спёрло, а в глазах появились слёзы. Могущественный Эрве был повержен собственной жестокостью.

— Флаури! — закричала на него Милана, тормоша за плечо. Девушка была в растерянности. Она мысленно ругала себя за то, что позволила Флаури вновь скрыться от всех. Зная, где его искать, Милана каждый раз спешила к нему, осознавая, что однажды может случиться какая-нибудь неприятность, но именно сейчас опоздала всего на несколько минут. Да и неприятностью произошедшее вряд ли можно было назвать. Скорее — беда.

Тимбертон кое-как совладал с чувствами и поднялся с земли. Они подхватили обмякшего толстяка под руки и что было сил водрузили на лошадь Миланы.

Грен ещё дышал, когда друзья буквально ворвались к деревенскому лекарю. Дверь низенького, но добротно сложенного деревянного домика распахнулась с такой силой, что с полок на стене попадала разная утварь. Внутри было довольно просторно. Мирно потрескивали в печи охваченные пламенем дрова, освещая центральную часть помещения. В полумрачных углах виднелись нехитрые предметы мебели — мягкое кресло, книжный шкаф да односпальная кровать. Посередине комнаты стоял дубовый стол на толстых прямых ножках. Здесь царило само спокойствие, наслаждающееся пьянящими ароматами лечебных трав, что висели пучками на стене возле печи. Сам лекарь — невысокий старичок с длинными волнистыми волосами пепельно-серого цвета — что-то толок в деревянной ступке, возможно, экспериментируя с новым экстрактом или рецептом отвара. На нём были серая льняная рубаха, затянутая узким кожаным ремнём, да чёрные штаны с вытянутыми коленями.

— Провалиться мне в Вулкан! — воскликнул он. — Что с ним случилось?!

— Да я… — протянул Флаури.

Милана резко оборвала его:

— Разбойники! На кладбище подстерегли! Зачем только он им понадобился?

— Так! Давайте его вот сюда — на стол! Времени мало! — старик, которого все звали Чудаком, отставил ступку на печь, свернул с дубового стола серую потрёпанную скатерть и бросил куда-то в угол.

Друзья положили Грена на застеленный свежей простынёй стол и отошли. Руки Флаури пробила крупная дрожь. Он не смог даже слова вымолвить, просто стоял, как вкопанный, и смотрел на окровавленную фигуру. Подобное с ним случалось, когда он чуть не погиб от топора огромного орка и когтей дорга на Орхомене. Страх, правда, тогда был совсем иной. Сейчас он переживал за жизнь другого человека, находившегося на волоске от смерти. Орк-то не заставил бы долго мучаться, разрубив на две части одним ударом. Последствия же бесконтрольного гнева и разрушительной силы будут преследовать Флаури всю оставшуюся жизнь.

— Зачем ты?.. — тихо спросил Тимбертон, пока Чудак копошился с Греном.

— Заткнись, — зашипела девушка. — Не хватало сейчас ещё разборок с Королевскими Мастерами!

— Так! Выйдите отсюда и не мешайте! — прикрикнул лекарь, не поворачиваясь, и друзья спешно покинули его дом.

Снаружи столпился народ — человек двадцать. Видимо, собрались здесь, заметив друзей, волочивших Грена с кладбища. Люди что-то бурно обсуждали, но, увидев Эрве, замолкли в ожидании объяснений. Поскольку Флаури оказался не в состоянии вымолвить даже слово, Милана взяла инициативу на себя.

— В округе разбойники! Не уходите далеко от деревни! — спокойным, но предостерегающим тоном разъяснила она.

В город тут же был направлен гонец за усилением деревенской стражи, а друзья остались в Веорне, расположившись в трактире Фрагона, что был заново выстроен год назад. Внутри сидели четверо мужчин, негромко обсуждавших какую-то весёлую тему за одним столом. Горели настенные масляные лампы, а под потолком притаилась незажжённая свечная люстра. Обстановка отличалась от прежней лишь новизной. Всё те же столы вдоль стен, та же стойка в центре противоположной от входа стены, правда, более широкая, чем раньше. С кухни доносились запахи овощной зажарки и варёной рыбы, что перебивали даже аромат свежевыпеченного хлеба. На немой кивок Фрагона друзья помотали головами, давая понять, что ничего не нужно, и присели за дальний стол в углу трактира.

— Зачем ты соврала?.. — преодолев предательскую дрожь, вымолвил Флаури после рассказа о случившемся.

— Тебе нужны проблемы? — глядя ему прямо в глаза, прорычала Милана.

— У Эрве разве могут быть проблемы? Он же сам на меня напал. А покушение на жизнь Эрве обходится дорого, — попытался парировать гнев девушки Тимбертон.

— Ты понимаешь, что от тебя могут отвернуться и власти, и простые жители? — девушка кивнула в сторону сидящих мужчин. — Твоя мать живёт в Даллор-Куре, а брат служит в Хлаубене. Ты не подумал, как они будут чувствовать себя в условиях ненависти со стороны других? Сейчас не те времена, когда Эрве мог с лёгкостью убить за малейшее неповиновение. У людей сложилось твёрдое понимание ответственности за преступления, внесённые в Красный Кодекс. Даже если тебя не смогут наказать, то твоих родных, близких и друзей это коснётся весьма серьёзно.

— Я всё объясню. Я скажу, чтобы винили во всём меня. А вдруг кто-то видел, что произошло, и ложь вскроется? Как мне тогда смотреть в глаза матери и брату? И остальным? — Флаури не мог понять, как можно в такой ситуации прикрываться несуществующими разбойниками. Отец всегда учил его, что за любые поступки нужно уметь нести ответственность, какой бы она ни была.

— Объясни это твоим недугом, о котором уже много кто знает, — непреклонным тоном заявила Милана.

— То есть ты мне сейчас предлагаешь надеяться на то, что Грен умрёт и никому ничего не скажет? — выкатил глаза Эрве, не веря, что Милана вообще могла такое подумать.

— Я очень надеюсь, что он выживет. Даже если он решит наказать тебя, то у нас будет, что ответить, чтобы не подорвать твоё звание. Как я уже сказала, сошлёмся на последствия сражения с гномом.

— Тогда меня и вовсе начнут обходить стороной. Я так не могу, Милана. Я привык отвечать за свои поступки, — категорично отрезал Флаури.

Он всегда придерживался справедливости в подобных ситуациях. Для него было неприемлемо скрывать даже малейший проступок, чтобы уйти от ответственности — воспитание не позволяло. И сейчас он как никогда стремился сделать всё так, как того требует закон, а именно — заявить о совершённом им преступлении.

Скрипнула тяжёлая дверь. В трактир вошёл лекарь. Взгляд задумчивый и уставший. Приметив друзей, он махнул рукой хозяину и медленно поплёлся в их сторону. Трактирщик налил кружку пенного и поспешил доставить заказ.

— Теперь, — Чудак сделал паузу и глубоко вдохнул, — когда жизнь Грена вне опасности…

— Слава богам! — бестактно перебил его Флаури.

— Когда жизнь Грена вне опасности, — продолжил Чудак, покосившись на сына Варнора, — давайте спокойно обсудим детали. Что между вами произошло?

— Я же сказала. На него напали… — Милана вновь попыталась выдать за правду выдуманную историю.

— Разбойники. Да, я это слышал. Только сказанное вами — неправда, — поморщился старик. Он сказал это так, словно сам присутствовал в те злосчастные минуты на кладбище.

— Как вы догадались? — окончательно раскрыл все карты Флаури, чем вызвал негодование Миланы. Девушка лишь развела руками, ничего не сказав.

— Скажем так, для меня не секрет, какой силой обладает Эрве. Так изувечить может только достаточно сильный человек. Когда вы пришли, я сразу обратил внимание на твои руки, — он указал на разодранные костяшки Флаури. — Если ты ими избивал разбойников, то один из них точно должен валяться при смерти где-то на кладбище. Так ли это?

— Нет, — не мешкая, ответил Эрве. — Это сделал я.

— Всему есть причина, — намекнул Чудак, чуть склонив голову.

— Он угрожал моей семье и напал на меня, — ответил Флаури, сжав кулаки.

— Старые обиды? — прищурившись, буркнул старик. Тимбертон кивнул.

Лекарь тоже кивнул, видимо, припоминая выбитые однажды зубы.

— Ты понимаешь, что тебя будут судить? — спокойно, словно речь шла о простуде, спросил он.

— Да, — коротко ответил Флаури, закусив губу.

— Как можно судить Эрве?! — вставила Милана.

— Милая моя, времена, когда власть Эрве ограничивалась лишь желаниями богов, давно канули в небытие. Сейчас, несмотря на все его заслуги, Королевские Мастера будут обязаны довести дело до своего логического завершения. И даже если сам король Фаррогот распорядится оправдать Флаури — а именно так и будет — найдутся те, кто не оставит преступника безнаказанным. Как бы не вернулось бумерангом… Тебе нужно подумать о своих родных.

— Грен очнётся и всё равно расскажет, — отчаялся Флаури.

— Ему не поверят, — махнул рукой Чудак и хлебнул из кружки.

— Почему? — с надеждой в голосе произнесла Милана.

— Потому что есть люди, которые видели разбойников, — глядя куда-то в сторону, бросил лекарь.

Флаури перекосило.

— И вы туда же? — он вцепился огненным взглядом в старика, пытаясь то ли испугать, то ли сжечь на месте.

— Юноша, я знаю твою мать, — грозно вытаращился на Эрве Чудак. Кажется, столь высокое положение Флаури никак не влияло на поведение прожившего долгую и суровую жизнь лекаря из Веорны. — Я знал её задолго до того, как тебя подбросили к дому Тимбертонов. Я уважал и искренне любил твоего отца. Они не раз помогали мне в трудной ситуации и, возможно, без их помощи я бы давно ступил на тот самый разбойничий путь, где, скорее всего, был бы убит королевскими солдатами. Поэтому я и пытаюсь сейчас спасти жизни Эмилии, Джорджио и твою. Я часто бываю в Даллор-Куре и слышу, что говорят люди. Они боятся тебя. Они видят, что с тобой творится, и непременно воспользуются случаем отправить тебя подальше. Некоторые подумают о том, чтобы принести в твою семью очередные боль и страдания. Вам придётся либо бежать, либо сдаться на милость разъярённой толпе.

— Отправим всех в Хадалмар. Там примут. Я не смогу жить с осознанием того, что по моей вине искалечен человек, совсем молодой, хоть и глупый. Меня наказывают боги, я знаю это. И я готов понести любое наказание за совершённое преступление. Только сначала нужно отправить маму и брата подальше…

— В том-то и дело, Флаури, что всему виной боги и их неписаные законы, на которых держится весь этот мир, — оборвала его Милана. — Это они виноваты в том, что с тобой происходит. Ты боролся за мир, за всех этих людей. Ты подарил им жизнь. Они же отплатят тебе чёрной монетой из-за собственного же страха. В один миг ты и твои близкие станут заклятыми врагами. И если ты решишь сдаться правосудию, то я не останусь в стороне. Я убью любого, кто посмеет тебя задержать. И остановить меня смогут только клинок или стрела.

— Зачем, Милана?.. — опустошённо бросил Флаури.

— Потому что я не хочу тебя потерять, — она буквально вгрызлась в него своим взглядом.

— Ты мне в любви ещё признайся, чтобы я заплакал, — равнодушно бросил Эрве.

— Да пошёл ты… — шепнула Милана, уставившись на него бешеными глазами.

— Вот и пойду, — он резко поднялся.

— Иди. Но мои слова остаются в силе. Ты знаешь, я всегда выполняю обещанное, — Милана отвернула голову к стойке трактирщика, который вот уже несколько минут орудовал тряпкой.

Снаружи послышался стук нескольких десятков копыт. Возле трактира остановились стражники. Один отдал пару распоряжений и открыл дверь. Два солдата продолжили путь к дому старосты, десяток других направились патрулировать территорию вокруг деревни.

— Надень перчатки, — приказным тоном произнесла Милана. Флаури медлил, присев и спрятав руки под стол. Подчинился он лишь после второй просьбы девушки, сопровождавшейся кошачьим захватом его бедра. Не боясь сломать ногти, она так вцепилась в ногу спутника, что тот чуть не вскрикнул от боли.

— Доброго дня, почтенные. Сообщили о разбойниках. Прибыло тридцать человек. Будут ли какие-нибудь распоряжения?

Наступила пауза. Тимбертон сопротивлялся, как мог, метался между желанием признаться во всём на месте и жалким и трусливым враньём, за которое сам постоянно будет себя корить. Отец не посмел бы так поступить, и не позволил бы собственным сыновьям даже думать о подобном, колебаться и искать выгодное для себя решение. Разве этому он учил? Разве не за трусливую ложь получал Флаури по заднице в сарайной пристройке? Варнор давно бы отвесил хлёсткий подзатыльник за лишний миг раздумий. Каково же ему будет наблюдать с вершин своей обители, как Флаури, сын правителя Тираубена, воспитанный справедливым и стойким ко всем трудностям мастером на все руки, нагло и без зазрения совести отбросит в помойную яму мудрые наставления и уроки жизни?

Свести воедино кружащие в голове мысли, отбросить лишнее и неприемлемое не позволяли пальцы Миланы, что по-прежнему сжимали бедро Флаури, который весь побагровел от боли. Вдруг она ослабила хватку.

— Будут у тебя распоряжения? — повторила вопрос стражника девушка.

Эрве почесал под носом рукой в перчатке, пошмыгал и произнёс:

— Найдите этих ублюдков, — сказанное через силу, будто бы из-под плети, терзало где-то в душе острыми, как бритва, когтями.

— Мы непременно их отыщем! — вытянулся, словно копьё, стражник. — Есть ещё одна важная новость, о которой вы должны знать.

— И какая же? — спросил Флаури, чувствуя себя измазанным в коровьем помёте.

— Пришли вести с Эйрдалла. Какие-то твари разорили Чудесные земли. Дриады, что жили близ Вечного Древа, пока перебрались в столицу. Близлежащие поселения оставлены. Люди покинули свои дома. Говорят, бестиям не было числа…

— Твари Глубин? — равнодушно поинтересовался Эрве.

— Гонцы точно не докладывали. Но сомнений нет. Иначе откуда ещё им взяться?

— И где же они могли прятаться? — задал сам себе вопрос Тимбертон.

— Возможно, в прибрежных землях или в море… — пожал плечами солдат.

Друзья переглянулись. Солдат развернулся на месте и направился к выходу. Наступило молчание. Внутри Флаури всё так же метался дикий зверь, взращённый ложью и пороком, что продолжал неистово грызть душу. Этот зверь скалился в усмешке, ликовал и радовался своей победе. Но где-то в глубине зародился ещё один хищник, словно потерявший мать волчонок, снискавший спасение в стае, где другая волчица охотно приняла его на воспитание. Он рос не по годам, а по минутам, становясь сильнее, мудрее, опытнее. Был готов разорвать любого, кто посягнёт на жизнь близких, покусится на благополучие стаи. Верность волка не знает границ. Он отдаст свою добычу голодающим волчатам и волчицам, не даст в обиду и не бросит в беде. Для него не существует противников, опаснее его самого. Клыки волка крепки и остры, глаз зорок, а сердце холодно и великодушно. И он уже готов вцепиться в глотку мечущемуся зверю… Всё ради интересов стаи.

Лекарь задумчиво скривил рот.

— Кажется, у всех нас появилась проблема, требующая срочного вмешательства. Вряд ли в Даллор-Куре смогут без вашего участия найти решение. Наместник Мергол не силён в военных делах. Королевским Мастерам и вовсе не нужны лишние заботы. Им лишь бы вырядиться да шарахаться везде с раздутым чувством собственной важности. Того и гляди лопнут. Вы уж езжайте, а я позабочусь о нём, — Чудак знал, что говорил.

— А если он всё вспомнит? — обхватил руками голову сын Варнора, продолжая незримую битву.

— Я постараюсь что-нибудь сделать, — старик похлопал его по плечу.

Милана потянула Флаури за руку из-за стола, и они покинули наполненный тайнами трактир. Снаружи сновали обеспокоенные люди. Прибывшие стражники немного сгладили волнение, но весть о разбойниках всполошила всю деревню.

Флаури пытался понять, кто же может направлять новую волну, и никак не мог найти должное объяснение. История с Греном и вовсе выбила его из привычной колеи. В сознании то и дело всплывали кровавые картинки, сменяясь словно предсказаниями из будущего, где он смотрит на мир из-за толстых решёток, а его друзья и близкие по ту сторону страдают от человеческой ненависти. Для него случившееся — верный знак того, что покой в Эруаде вновь нарушен. Появился ли в мире очередной последователь учения Зарбасунира, или же обезумевшие твари сами вылезли из своих обиталищ; а может, боги в наказание за непослушание Флаури открыли неведомые пути из Глубин для уничтожения непокорных — версий предостаточно, чтобы всерьёз задуматься над судьбой жителей Эруада. Теперь остаётся лишь отправляться в Эйрдалл, где, возможно, твари уже взяли столицу в осаду или чего хуже — прорвали оборону.

Стражник говорил, что в послании не смогли даже указать количество напавших. Лиана с Мечом Ярха не остановила невесть откуда появившихся тварей. Это означало, что они превзошли дриад и численностью, и силой, а в Эруаде разверзлась очередная язва, которую, несомненно, нужно выжечь во что бы то ни стало.

Тяжело будет объяснить матери необходимость оставления Даллор-Кура, но Флаури, как бы ни хотел остаться, не мог бросить в беде ни дриад, которые однажды пришли на помощь в Тираубене, ни людей. Но идти в одиночку в опасные земли не позволят мать, Милана и Эвандер. Свободных резервов для освобождения Эйра в Даллор-Куре нет — здесь самим бы выстоять в случае нападения.

— Надо сообщить эльфам, — нашлась вдруг Милана, решившая отправить весточку в Хадалмар.

Глава 2

— Границы усилить! Жителей деревень перевезти в города! Мы выдвигаемся в Даллор-Кур! Нужно понять, какие решения принимает Эрве! — приказывал король Фаррогот, сидя на новом троне в Хлаубене. После возвращения в столицу пришлось многое восстанавливать, начиная от крепостной стены и заканчивая мебелью в замке. Король распорядился собрать трон на замену тому, на котором сидела «прыщавая имперская задница». Мастера создали новое произведение искусства, ещё величественнее и краше, чем раньше, обив его красным бархатом и выкрасив золотистой краской с примесью алмазной крошки. Подлокотники украсили крупными рубинами, радующими глаз. Король время от времени переводил на них взгляд, нежно поглаживая пальцами.

— Ваше величество, это небезопасно! — прозвучал грозный голос слева. Среди десятка советников его невозможно было не узнать.

— Тогда оставайся здесь, Сторио! — не глядя в сторону генерала, надменно проронил Фаррогот. — Со мной поедет капитан Джорджио! — махнул рукой король, словно пытаясь отогнать назойливую муху.

Генерал Сторио пытался оградить своего монарха от опасностей, но воинственный правитель не дал ему и шанса. Нужно было отдавать приказы, иначе можно лишиться должности и окончить службу вышибалой в столичной таверне. Опыт прежнего командующего каждый раз заставлял опасливого воина вовремя прекратить ненужные реплики и заняться государственными делами.

Джорджио несказанно обрадовался возможности вернуться в Даллор-Кур и увидеть семью. Он переживал за брата, за его странности и вспышки неадекватного поведения, и хотел поскорее убедиться в полном здравии. Да и мама тоже безумно по нему соскучилась. Он неоднократно просился проведать семью, но ему каждый раз отказывали, ссылаясь на его высокое положение и приближённость к королю. Сторио вообще намекал, что пора бы уже забыть о родных и полностью отдать себя служению правителю, ведь именно для этого юный воин и был взят на службу. Спорить с начальством не было никакого смысла. Все аргументы разбивались о гранитную стену военного устава, где нет места родственным связям, любви и, тем более, слезам. Сейчас же выпала прекрасная возможность совместить службу и общение с семьёй.

Джорджио еле заметно улыбнулся, стараясь не проявить эмоций, чтобы генерал Сторио не грыз потом всю дорогу. Внутри же всё ликовало и пыталось вырваться наружу, невзирая на этикет. Он лишь крепче сжал эфес клинка, гордо вскинув подбородок. Правда, Джорджио прекрасно понимал, что его имя упомянуто не в свете того, что с ним будет намного безопаснее и спокойнее, чем с генералом. Скорее король не в настроении выслушивать предостережения и просто бросил в Сторио очередную колкость.

Совет в тронном зале завершился. Зачем королю понадобилось уезжать в Даллор-Кур, Джорджио не понимал, но и знать особо не хотел. Возможно, Фаррогот не желал ждать долгих вестей и решил сам присутствовать при постановке боевых задач, нисколько не заботясь о собственной безопасности.

Просторная комната капитана королевской стражи блестела и переливалась. Полы были вымыты до блеска. На полках и мебели — ни пылинки. Плотные тёмно-зелёные занавеси раздвинуты в стороны, давая солнечному свету вдоволь наиграться в зеркальных поверхностях. Спустя десяток минут здесь уже царил кромешный хаос. Наскоро собрав всё необходимое, Джорджио выскочил из замка, по пути ущипнув служанку за ягодицу. Та коротко взвизгнула и бросила вслед ледяной взгляд. Юноша любил забавляться не только с дамами высоких кругов. Он не брезговал затащить в постель любую миловидную деваху, что приглянулась ему в бесконечных коридорах замка короля. Некоторые, конечно, оказывались чересчур упрямыми и вежливо отказывали молодому воину в утехах.

На площади собирались войска — несколько тысяч отборных воинов. Путь до Даллор-Кура был, конечно, безопасным, но в свете последних событий королю требовалось обеспечить наивысшую защиту.

Во все крупные города были направлены гонцы с требованием выслать десятую часть воинов для обороны королевских границ. Кто знает, может, Эйрдалл уже погиб, и следующей целью врага будет Алакорн. Пока войска стягивались в Ингилиат, Фаррогот планировал выяснить намерения Флаури.

Провизия загружена, воины экипированы, лошади запряжены, команды отданы. Площадь наполнилась цоканьем копыт по серым булыжникам. Король возглавлял действо, гордо восседая на вороном жеребце, облачённый в крианитовые доспехи с меховыми наплечниками и тёмно-бордовым плащом. Шитый из парчи подседельный вальтрап ярко отливал на солнце, а массивное седло выделяло бы любого всадника среди тысяч других. Король трепетно относился к уходу за лошадьми и щедро награждал мастеров-конюхов, что содержали их в чистоте и здравии. Пришло время испытать животных на выносливость.

После незамысловатого движения рукой лошади перешли на рысь, спешно покидая родную столицу. Предстоял долгий и, возможно, опасный путь.

* * *

Апрель — предвестник Месяца Вечного Древа. Вовсю цвели королевские сады, радовали слух бесчисленные трели причудливых птиц. Сладкие запахи будоражили обоняние, а многообразие красок — людские взоры.

Флаури не раз задавался вопросом сражения с Мантикорой. Последнее время ему даже стали сниться моменты смертельного боя с ней, но решиться на такой отчаянный шаг он не мог по нескольким причинам. Во-первых, вряд ли разумно сражаться со Зверем, если победа не принесёт ничего, кроме сгустков Огня. Их навалом в Тираубене, хоть большого толка от них и нет. А во-вторых, Флаури может запросто погибнуть, и лучше от этого уж точно никому не станет.

Конечно, безумно хотелось проверить свои силы, ощутить те эмоции, что испытывали герои прошлых веков, когда убийство Зверя было поистине жизненно необходимым и имело логическую связь с существованием всего Эруада в целом. Сейчас же столь авантюрная затея не только не имела под собой здравого смысла, но и могла привести к никому не нужной смерти Эрве. Правда, обобщать здесь, естественно, не стоит. У любого, даже самого справедливого правителя всегда найдутся противники и последователи коварных и предательских планов убийства. Вот и Флаури оказался не мил определённому числу жителей Алакорна. Из личных побуждений или по каким-либо другим причинам люди стали потихоньку отстраняться от него, забыв про все подвиги и спасение их душ. Хоть подобных были единицы, но Милане всё же приходилось иметь с ними неприятные разговоры относительно поведения Посланника Валмалинора. Объяснить, что столь вызывающая временами реакция Флаури — ничто иное, как кара богов за непослушание и брошенный вызов, ей не удавалось ещё ни одному такому человеку. Одни верили, другие предпочитали не ввязываться в ненужные им споры, а малая часть третьих искала любые способы уличить Эрве в предательстве. Его провоцировали, пытаясь заставить совершить необдуманные действия, которыми впоследствии будут тыкать.

Милана старалась держаться рядом, но не всегда получалось свести на нет ту или иную ситуацию. Флаури, несомненно, не желал никому зла, но все эти колкости и толчки исподтишка пробуждали в нём чудовищное желание ответить. И если бы не Милана, каждый такой ответ мог бы стать смертельным для обидчика. Такое ощущение, что Тимбертона пытались прогнать из города, надеясь, что когда-нибудь он не выдержит и либо сам уйдёт, либо совершит преступление, после чего его придётся судить.

Флаури всё это понимал. У него в голове не укладывался только тот факт, почему люди так с ним поступают. Пусть единицы, но они делают это нарочно. Неужели он так сильно кому-то мешает? Или это снова божественная троица даёт о себе знать?

Ответить на эти вопросы не мог пока никто. Да и случай с Греном вряд ли открывал какие-то тайны. Несомненно, тот круг людей, что поддерживал обвинение Варнора на суде, мог повлиять на происходящее. Но что им ещё надо? Варнор убит. Его судили за преступление, которого он не совершал. Теперь нужно изводить сына, чтобы отомстить за смерть Арбена?

Но всё же ярких моментов в жизни Флаури за последние два года было гораздо больше. Все праздники сопровождались песнями и стихами в его честь. Люди складывали о нём легенды, писали книги и рассказы. В тавернах и трактирах звучали повествования о каждой победе Эрве на пути к спасению мира, будь то возрождение эльфов, убийство Зарбасунира и его сыновей, либо смерть на просторах Хадалмара. Слава бежала впереди него, хоть и вовсе не была нужна сыну Варнора. Скорее, она оказалась кому-то необходима для порождения зависти, а может, и ненависти к тому, кто, по сути, пожертвовал самым дорогим, чтобы дать возможность другим насладиться жизнью то время, что отведено им богами.

Здесь можно рассуждать долго. Ведь те самые боги однажды уже решили судьбу мира. Сначала на пути их решения встали вьорны, что обрели лишь изгнание и всеобщую ненависть. Теперь Флаури воспротивился их планам и подвергается мелким незаметным нападкам. Вряд ли, конечно, у богов получилось бы вмешаться в сознание людей, но об этом никто не знает наверняка.

Флаури не переживал за себя, срываясь раз за разом после каждой провокации. Он беспокоился о семье, чтобы происходящее не коснулось матери и брата, иначе Эрве не сможет остановиться в попытке отвести беду. А там и до убийства недалеко.

Даллор-Кур встретил друзей внезапно нахлынувшей серостью, словно город накрыли неведомым куполом. На западе садилось солнце, будто бы прячась от тёмной магии, что постепенно надвигалась с юга из-за гор. Померкли краски, поутихли птицы и звери, даже людской шум исчез в узких проулках. Вот-вот должен был ударить гром, нарушая безмятежный покой предгорий. Здесь, в городе, его раскаты отражались от гор-исполинов, превращая обыденность в невыносимое светопреставление с оглушающими взрывами. В такие моменты в домах вздрагивала даже массивная мебель, а мелкие вещи и вовсе падали со стен и столов.

Сезон дождей длился недолго. Суровые, порой даже зловещие, тучи неделю кружили над городом, словно желая прогнать всех из этих мест. Не добившись своего, они уныло уплывали на север в сторону Сирфендана, позволяя природе вновь пробудиться и заиграть новыми красками.

В свете нынешних событий подобное нашествие непогод выглядело предвестником вторжения, будто за грозными гигантами последует безжалостная атака Глубинных тварей, что уже наведались в Чудесные земли Эйрдалла.

Появление нечисти на просторах Эруада не предвещало ничего хорошего. Без сомнения, атаки чудовищ не являлись спонтанными — это был отлично подготовленный штурм. И раз уж сами дриады с Клинком Ярха не смогли противостоять их напору, то впору задуматься, не открылся ли в Эйрдалле Пространственный Путь, как когда-то в Тираубене. А если так оно и есть, то кто или что является первопричиной его возникновения?

— Неужели это сами боги впустили их в наш мир, чтобы мы воззвали к их помощи? Тогда они непременно потребуют вернуть Осколок! — размышлял Флаури, поражаясь могуществу нависших над Даллор-Куром туч.

— Думаешь, они делают это нарочно? — поинтересовалась Милана, тоже устремив свой взгляд наверх.

— А какие ещё есть объяснения?

— Есть версии, но уж точно не объяснения. Может, те твари, что были в армии Зарбасунира, затаились и расплодились. А затем нанесли удар, когда решили, что у них достаточно сил. Или твой вариант…

— В любом случае мы должны прийти на помощь людям и дриадам. Перед последними мы и так в неоплатном долгу.

Милана согласилась. Она не стала интересоваться, что Флаури скажет своей матери. Он сам всё решил, и знает, что нужно делать.

Эвандер встретил их у крепостной стены. По лицам друзей он понял, что они принесли тревожные вести.

— Недавно прибыли гонцы с Эйрдалла, — взволнованно начал он, — и прямиком к наместнику. Тут же кто-то прилетел с Веорны и тоже туда. Все носятся, как ужаленные, и молчат. Что случилось-то?!

— Эйрдалл в опасности. Твари Глубин захватили территории вокруг Чуда, — ответил Флаури. — Мы направляемся туда. Только к наместнику зайдём. В одиночку что-то не очень хочется ехать.

Эрве предпочёл умолчать о случившемся на кладбище, не желая вновь поднимать неприятную тему и отвечать на ненужные вопросы.

— Думаешь, Мергол выделит войска? — усмехнулся Эвандер.

— Мы отправили весточки в Хадалмар, Хагерит, ШруанУр и Срединные земли, — объяснила Милана. — Будем надеяться, что все откликнутся. Нельзя позволить Эйрдаллу пасть. Если твари захватят Клинок Ярха, то я не представляю, что может тогда случиться.

— Клинком же может обладать только Эрве… — задумчиво произнёс Эвандер.

— Мы ничего о них не знаем. Вдруг у этих монстров есть свои Эрве? Или кто-то подобный. Нам неизвестна их природа, их истинные цели и способности. Мы также не знаем, насколько сильные особи среди них существуют. Нужно выяснить причины столь масштабного вторжения исчадий Глубин Сущего в наш мир и делать выводы на месте. В любом случае, ждать, когда они явятся сюда — значит подвергнуть смертельной опасности жителей Алакорна, бросив при этом Эйрдалл на произвол судьбы.

— Чего же мы ждём?! Скорее к наместнику! — воскликнул Эвандер, вскакивая на коня.

* * *

За овальным столом в кабинете наместника свободных мест не было. Разговор длился около часа. Мергол взвешивал все обстоятельства и рассчитывал необходимое количество солдат, которые должны остаться. Он пришёл к выводу, что две тысячи всадников предоставить всё же получится. Никто из его советников не пожелал и слова вставить, хотя по их лицам можно было понять, что некоторые не совсем согласны с ослаблением обороноспособности Даллор-Кура. Их сомнения заметил Флаури.

— Представьте, что там ваши родные, ваши семьи и близкие люди, которые могут погибнуть, если мы будем медлить.

Все только подняли перед собой ладони в знак согласия с планами Эрве.

— Значит, решено. Сколько времени уйдёт на сборы? — обратился верховный паладин к наместнику.

— К утру будут готовы. Сейчас я дам все необходимые распоряжения.

— Прекрасно. Тогда — отдыхать. У меня ещё есть важное дело, без которого мне не уехать. Отправляемся на рассвете.

Конечно, Флаури говорил о матери. Ему предстояло объяснить ей смысл очередного похода. И пусть сейчас уже проще донести до неё опасность происходящего и роль Эрве во всём этом, успокоить Эмилию Тимбертон никак не сможет. Его не страшили будущие сражения, он не боялся погибнуть от когтистых лап и острых клыков. Сын Варнора переживал за принесённые матери страдания, за слёзы, что будут течь долгими одинокими вечерами.

За два года она слишком привыкла к тому, что Флаури рядом, позабыв о скрывавшейся за спокойствием и умиротворением реальности, об угрозе, о предназначении Эрве, о конфликте с богами, о котором она даже слышать не хотела. Для неё всё это не имело абсолютно никакого смысла, словно ей рассказывали сказки, придуманные во времена первого вторжения тварей в Эруад. А произошедшее несколько лет назад никоим образом не отложилось в голове ввиду полной отрешённости от непривычных магических основ мира и вещей.

Флаури тихонько притворил за собой дверь, окинув взглядом дом. Эмилия сидела в кресле-качалке, держа в руках кружку дымящегося напитка. Она смотрела прямо на него, и во взгляде сияла некая уверенность, гордость за сына. Возможно, через несколько минут этот взгляд исчезнет, и слёзы хлынут из глаз, заставляя Эрве страдать ещё сильнее.

— Я надеюсь, ты спасёшь их? — мягко спросила Эмилия.

— Что? — Флаури застыл на месте. Он не ожидал услышать от матери подобных слов.

— Спасёшь Эйрдалл. Ты же хочешь отправиться туда, верно?

— Как ты?..

— Я случайно стала свидетелем разговора прибывших гонцов и Королевских Мастеров. Для меня не секрет, что ты не останешься в стороне. И если им не помочь, за нами придут, только позже. Мне крайне тяжело отпускать сына, но я чувствую, что без тебя Эруад не справится, — она встала с кресла, подошла к Флаури и провела нежной ладонью по его щеке. — Ты стал таким взрослым, таким сильным. Без твоей помощи и этого Осколка они потерпят поражение. Хоть мне и больно вновь расставаться, но я должна принять это и отпустить тебя, чтобы ты был уверен в своих силах. Прошло то время, когда я проливала слёзы, думая о том, жив ли ты. Сейчас я уверена — Эруад нуждается в тебе. Ты нужен людям, чтобы отвести от них смерть. Я неустанно буду молиться богам, чтобы в трудную минуту они помогли одержать верх над всем злом, что встанет на пути. Иди, мой мальчик. Я верю в тебя. Отец всегда верил. Он тоже держит за тебя свои могучие кулаки.

Флаури даже опешил от слов матери. Он никак не ожидал такой реакции, не думал, что ему вот так будет позволено покинуть родной дом и отправиться туда, откуда можно и не вернуться. Для Эрве это оказалось самым важным в данный момент. Теперь он может спокойно собраться в дорогу, не переживая за родного человека. Паладин не стал интересоваться, что именно повлияло на подобное решение, и сказал:

— Спасибо, мамочка. Ты не представляешь, как это важно для меня, — он крепко обнял её. На глаза тут же навернулись слёзы, которые Тимбертон и не подумал сдерживать. Где ещё, как не в объятиях матери, можно дать волю чувствам?

Они стояли так несколько минут, чуть покачиваясь из стороны в сторону и не желая отпускать друг друга. Очередное расставание терзало души обоих, превращая ближайшее будущее в невыносимую муку.

Флаури уйдёт. Его жизнь вновь наполнится опасными событиями, лишь с небольшими передышками, когда Эрве сможет вспомнить о доме и родных.

Эмилия же останется наедине со своими переживаниями и ежеминутно будет прокручивать их в голове, успокаивая себя надеждой на возвращение сына. Она не будет спать ночами, засыпая на ходу прямо во время работы, но не перестанет ни на секунду думать о нём.

— Только вернись ко мне. Ладно? — еле сдерживая слёзы, проговорила она.

— Конечно, мам. Я обязательно вернусь. Обещаю. Вот увидишь.

Флаури ложился спать свободным от ненужных переживаний. Так крепко он не спал очень давно. Этой ночью даже кошмары не посмели его беспокоить.

Утром он проснулся свежим и готовым к новым свершениям. Мать уже хлопотала на кухне. Флаури умылся и присел за стол в ожидании завтрака. Всё как раньше. Только отца и брата не хватает.

Отворилась дверь. Вошли Милана и Эвандер. Эмилия пригласила их за стол и начала накрывать.

— Поешьте как следует перед походом. Кто знает, чем вам придётся питаться по пути в Эйр, — расставляя тарелки, лепетала мать.

Милана сначала отказывалась, но Флаури убедил её, что сопротивляться бесполезно. Мать могла заставить есть кого угодно, даже самого сытого человека в мире.

— Самое главное — берегите друг друга. В единстве ваша сила. Много лет назад Эрве объединялись для создания Осколка. Их единство порождало великую силу, справиться с которой могли лишь боги. Теперь эта сила принадлежит вам. Но сила Осколка — это сила богов. Цените то время, что отведено вам в Эруаде. Вместе вы добьётесь тех высот, которых не достиг ни один правитель, ни один Эрве.

Флаури с замиранием сердца слушал речь матери и не мог поверить, что она вообще может рассказывать про Эрве и Осколки. Ему всегда казалось, что для неё это не более чем выдумки.

Кто знает, может, Эмилия все эти годы знала о том, что её сын — тот самый, знала об устройстве мира и судьбе, что ждала Флаури с момента смерти Мау’Кина. Всю жизнь она оберегала его, готовя к чему-то важному. Он, несомненно, сыграл свою роль в веренице заговоров и противостояний. Однако цель ещё не достигнута, та самая цель, к которой стремятся боги. И пусть у каждого в этом мире свои стремления и ценности, в конце концов настанет момент, когда кто-то всё же достигнет результата. От кого будет это зависеть — не знает никто. В любом случае, если происходящее в мире — дело рук Валмалинора и братьев, то победить будет невозможно. Придётся искать точки соприкосновения интересов и уступать им во всём, чего бы они ни захотели. Но если будет выбор, то ради него стоит бороться.

* * *

— Войска готовы! — прокричал подоспевший стражник.

Две тысячи всадников выстроились в ущелье в ожидании Эрве. Люди высыпали на улицы, оккупировали крепостные стены и балконы домов. Громогласно отражался от поверхности скал трубный рёв. В первых рядах воинства торжественно развевались флаги королевства.

Погода баловать не стала. Ветер, словно сорвавшийся с цепей дикий зверь, налетал порывами, заставляя щуриться и отворачиваться. Вот-вот должен хлынуть сильный дождь, что несли с собой очередные тёмно-серые громады туч. Предусмотрительные воины накинули непромокаемые плащи. Друзья тоже последовали их примеру. Путь предстоял не близкий. Миновать циклон они должны были спустя пару дней; придётся всё же помокнуть, смирившись с непогодой.

Мать вышла провожать Флаури в ярком небесно-голубом платье с белоснежными вставками на рукавах и поясе. В её глазах было не разглядеть ни грусти, ни сожаления, ни отчаяния, хотя она осознавала возможный исход предстоящего похода. Сердце наполняла лишь гордость за сына, который ведёт за собой достойнейших воинов Алакорна в захваченные неведомым врагом земли. Ей неизвестно, вернётся Флаури или погибнет. Но факт, что её сын должен быть там, являлся неоспоримым.

Они шли вдоль стройных рядов королевской кавалерии к крепостным воротам города. Тишину в ущелье нарушало лишь лязганье конских доспехов и шелест развевающихся знамён. Все ждали команды Эрве.

Долгих прощаний Эмилия не любила. Минуты крепких объятий прошли дома — теперь лишь поцелуй в лоб и лёгкий кивок головы. Флаури запрыгнул на Сириуса. Милана и Эвандер уже были готовы. Эрве направил взгляд вперёд, собираясь с мыслями; он всё никак не решался отдать приказ. Перед глазами поплыло, очертания размылись, а в душу закрались предательские сомнения. Показалось, что итог всего мероприятия предопределён заранее, а последовавших за Посланником Валмалинора ждёт лишь смерть.

Его раздумья прервал голос матери, рассеявший в пыль все опасения, неуверенность и беспокойство:

— Изгони их всех в бездну, — спокойно произнесла Эмилия, но за этим спокойствием таилась великая сила, что вобрал в себя дух Флаури.

Мир вокруг него тотчас обрёл чёткие линии и свежие краски. Словно пленённый столетиями зверь, он освободился от оков, разорвав толстые цепи.

— Вперёд! В Эйр! — крикнул Эрве людей.

Ущелье разразилось бурей оваций, конским топотом и воодушевляющими криками жителей Второй столицы, провожающих своих защитников. На миг из-за туч показались лучи солнца, что осветили выступающее воинство и тут же исчезли вновь.

— Знак богов! Знак богов! — послышались голоса со стены.

Правда, Флаури глубоко сомневался в богах. Ведь в его голове всё ещё таилась тревожная мысль о том, что именно они затеяли вторжение Глубинных тварей, открыв для них тайные пути в Эруад. Только они способны на такое. Да и повод для этого у Высших Сил есть весьма серьёзный.

Осколок покоился в поясной сумке, приятно согревая. Даже в глухую тёмную ночь он был способен осветить путь обладателя на сотню шагов. За прошедшие два года Флаури даже не пытался воспользоваться его силой. Во-первых, он не знал, как именно это сделать, а во-вторых, просто боялся непредвиденных последствий. Как контролировать немыслимое сосредоточение божественной магии? Как обуздать потоки энергии, бушующие в Осколке? Эти вопросы оставались без ответов, и сей факт ещё больше пугал Тимбертона.

Флаури знал, что в Гарадских землях гном использовал силу Осколка в борьбе с Драконом Первозданного Золота. Знал он и то, что гному были неведомы пути, которыми Осколок черпал энергию мира. Но если ему это всё же удалось, значит, Флаури тоже сможет. Единственное, что останавливало Эрве, это страх перед неспособностью удержать могущественные потоки магии и возможностью навредить окружающим.

В бою верховный паладин надеялся, конечно, на Меч Анориса. Весь вопрос в том, сколько тварей сумело проникнуть в Эруад, и открыт ли сейчас Пространственный Путь.

Если дриады отступили в Эйр, значит, весь южный Эруад во власти врага, откуда тот расползётся по миру, затаившись в самых укромных уголках, в самых глубоких пещерах. Нужно успеть в столицу, пока её не постигла участь Чудесных земель.

Глава 3

— У нас есть только один способ.

— Пускай они жрут его изнутри! Я не воспользуюсь им!

— Отцу не понравится такой подход. Только ты вправе сделать это, Валмалинор.

— Я найду другое решение, но не стану унижаться перед Эрве!

— Не рановато ли ему грохотать? — нахмурился Трогрунд, сидя в своей комнате в удобном каменном кресле, обложенном мягкими, хоть и местами ободранными подушками.

Покуда гномы уже несколько сотен лет не торговали, вещи, которые они не могли создать здесь, в подгорном мире, изнашивались и теряли свой первоначальный вид весьма быстро. Только самые бережливые смогли сохранить их в более-менее пригодном состоянии. Вот и Трогрунд время от времени наслаждался мягкостью и удобством, стараясь не повредить память о былых временах, доставшуюся ему ещё от далёких прапрадедов. Он сидел, развалившись, будто после тяжёлого рабочего дня в шахтах, и читал доклад гномьих разведчиков, что вернулись с поверхности.

— Время-то не наше! С чего бы такое? — недоумевал Свальбо. Он вытаращил на своего повелителя огромные глазища, что вкупе с рыжеватой густой бородой придавали его лицу невообразимо глупое выражение.

Трогрунд перевёл на него взгляд и хотел было уже разразиться диким хохотом, как раньше, но всё же предпочёл воздержаться.

— Нужно выяснить, что там происходит, — задумчиво проговорил гном. — Когда Флаури отверг предложение богов, мы не смогли сразиться со Зверем, ведь Тирг так и не был освобождён. А вдруг что-то изменилось, и Чудо вновь ждёт претендентов на титул Эрве?

— Дак время не наше… — повторил Свальбо, видя, как Трогрунд борется с предположениями.

Действительно, Месяц Заснеженного Пика закончился восемь недель назад. В ту пору было тихо, как и прежние тысячу триста с лишним лет.

— Что ты вообще понимаешь в этом, дурковатая твоя башка? Может, Тирг освободился, и по каким-то причинам пробудился Заснеженный Пик? Собирай отряд! Мы выступаем! — громоподобным голосом выговорил предводитель, хватая крианитовый доспех со стойки. Свальбо даже не вздумалось спорить. Он вытянулся, словно струна, и утопал раздавать распоряжения.

У гномов не возникло вопросов относительно предстоящего похода. Только пришлось наскоро натачивать топоры и подгонять ремни на доспехах. Кто его знает, что ждёт их снаружи.

В нынешних условиях военной подготовке уделялось не так много времени, хотя гномы веками славились собственной тактикой боя. Сейчас же те поколения, что сражались в Эпической войне, давно покоились в горах, а те, кто нынче обитают в нескончаемых пещерах, и вовсе обладают лишь малой долей умений и знаний прошлых лет. Сразись они друг с другом в равном поединке — предки разнесли бы в пух и прах недостаточно организованный строй противника.

Отворилась тяжёлая каменная преграда, открывшая путь из гор. Внутрь хлынул яркий свет, заставляя жмуриться. Гномы не выходили на поверхность около двух лет с тех пор, как их Чудо так и не ожило. Весточка, полученная от Флаури, уничтожила в их сердцах последнюю надежду на воссоединение Эрве, и гномы забрались поглубже в горы, вернувшись к привычным делам.

Необъяснимые волнения вокруг Чуда Хагерита заставили задуматься и принять решение о разведке. Отряд из трёх сотен воинов клана Стальной бороды уверенно двигался на юг, к берегам моря Гномов. На протяжении нескольких дней они ощущали под ногами мелкую дрожь, что внезапно исчезала и спустя несколько часов появлялась вновь. Такого не происходило даже во времена правления Тирга. Хотя никто из держащих сейчас путь и не мог знать этого наверняка — в немногочисленных древних рукописях ничего подобного не упоминалось.

Спустя неделю, наутро показался скалистый берег. Волны беспощадно набрасывались на гладкие источенные камни, непрерывно накатывая вновь, словно мстили за какие-то старые обиды. Дул сильный ветер, гоня вперёд серо-сизые кучевые облака, что никак не могли воспротивиться желаниям воздушной стихии и покорно следовали по указанному пути.

Вдалеке, за лёгкой дымкой утреннего тумана виднелись очертания Чуда Хагерита. Ловко прыгая с камня на камень, гномы подбирались к небольшой давно заброшенной деревушке, откуда в своё время претенденты на титул отплывали навстречу победе или смерти.

Неизвестно, целы ли ещё те судёнышки, которые успели смастерить умельцы из клана Молота. Тогда, придя в деревню, гномы не нашли даже обломков, и сооружали транспорт из подручных материалов. Благо, руки приделаны куда надо. Море запросто могло не пощадить корабли. Придётся снова что-то соображать.

Отряд вошёл в деревню по еле заметной серой тропке, что извивалась меж валунов, словно змея, спешащая скрыться в солёных водах. Добротные каменные домики ютились полукругом, высеченные прямо в скалах. Изломанный берег встречал путников шорохом накатывающихся волн.

Толстые канаты оказались оборваны. Суда, видимо, унесло в море.

— Предстоит немного поработать, — заключил Трогрунд, осматривая окрестности в поисках материалов. — Разойдись! Ищем всё, что пригодится в постройке корабля.

Не успели гномы заняться делом, как побережье вдруг затряслось, заходило ходуном. Камни задрожали. С вершин посыпались осколки скал, с грохотом скатываясь прямо к строениям. Гномы подобрались, устремив взоры на юг. Мало того, что подгорные жители видели море второй раз в жизни, наблюдать творившееся вокруг Чуда им и вовсе пришлось впервые. Вода бурлила и пенилась, словно закипала. Невиданный по силе ветер разогнал туманную дымку, очертив контуры Пика, где бесчинствовала природа.

Земля продолжала трястись, ворочая по берегу булыжники. Гномам пришлось ретироваться, подыскав более безопасное место. Закладывало уши. Вскоре невозможно стало держаться на ногах.

Когда Трогрунд скомандовал отступление, гномы застыли на месте, увидев нечто ужасное. Из бурлящего месива то и дело стали появляться невиданные доселе существа. Разглядеть их было невозможно, лишь изредка из воды показывались то массивные кривые и закрученные рога, то огромные клыкастые пасти. С каждой секундой их становилось на десяток больше, словно они поднимались из неизведанных морских глубин, пробудившись от тысячелетнего сна.

— Все назад! В горы! Бегом! — неистово закричал Трогрунд, осознавая, что таившиеся под водой — не из этого мира, а дать бой здесь, среди камней и булыжников — значит обречь весь отряд на верную смерть. Чёткого и крепкого строя не выставить, а поодиночке им не одолеть противника, который, вероятнее всего, сильнее их в разы.

Гномы неуклюже бросились наверх, обратно в горы, где они смогут укрыться в бесконечных лабиринтах пещер. Загадочные твари двинулись с места, быстро приближаясь к берегу.

Путь до родных гор гномам не преодолеть — настигнут. Единственно верным решением было добраться до крепости Хагерит, что гордо возвышалась на северо-западе. Там можно и оборону держать или скрыться в подземельях.

Твари плыли быстро, но будто бы неохотно. Казалось, что они способны преодолеть эти пару миль за одну минуту. И всё же у гномов было достаточно времени, чтобы исчезнуть из виду, пока неизвестные не вылезли на берег. Авось и не бросятся в погоню.

До крепости оставалось несколько часов непрерывного бега, но с тяжёлыми топорами и молотами. Засидевшемуся под землёй народу подобное испытание давалось с превеликим трудом. Но страх гнал кровь по жилам, толкал бесстрашных гномов всё дальше от неизведанной опасности. Им бы достичь крепости, а там они с радостью и в схватку вступят, и смерть примут. Всё же родные стены помогают. Нужно только гонцов отправить, чтобы клич дали. К сожалению, подгорные жители не владели навыками общения с животными и птицами, и не могли быстро доставить послание своим соплеменникам. Да и Эрве среди них не было.

Далеко за спиной послышался дикий рёв, не сравнимый ни с каким хищным зверем. Сотни глоток изрыгали его, нагоняя ещё больший страх на и так перепуганных гномов.

Они, конечно, не боялись битвы, кто бы ни был перед ними. Гномы даже не боялись смерти в этом неравном бою. Они были ошеломлены неизвестностью и нарушением привычного порядка вещей, что присутствовал в их жизни долгие годы. Каждый, кто впервые сталкивается с подобным, решит до последнего момента отсрочить встречу с неизведанным и, скорее всего, опасным. И только если у него не останется выхода, вступит, возможно, в последний бой, защищая себя и своих близких.

Полчаса безостановочного отступления дались крайне нелегко. Тело изнывало от усталости. Пот лился рекой. Туники под стальными доспехами противно липли к коже. Не давал сдаться непрекращающийся чудовищный рёв за спиной. Какой бы выносливостью ни отличались гномы, силы были на исходе, когда до крепости оставалась всего-то пара сотен шагов.

Они выбежали на широкую дорогу, уходящую вверх к воротам. Трое молодых гномов двигались далеко впереди, с каждым шагом отдаляясь от основной группы. Из-за поворота показались первые чудовища, бежавшие настолько быстро, что Трогрунду стало понятно — добраться до крепости гномы не успеют.

Вот тут-то и пришла в его голову единственно верная мысль.

— Эй, вы трое! Бегом в крепость! Нужно сообщить остальным кланам о случившемся. Мы задержим здесь этих тварей! Нужно подать сигнал! Иначе наших братьев застанут врасплох!

Трогрунд крикнул вслед тем самым молодым гномам, что отдалились от отряда. Горное эхо несколько раз повторило им слова предводителя, и они бросились к воротам крепости вдвое быстрее. Там, в зале Собраний, именуемом в простонародии ареной, начинало свой длинный путь то самое устройство, с помощью которого они должны поднять тревогу.

— Я останусь здесь и буду биться бок о бок с вами, мои братья! Нельзя допустить, чтобы эти монстры прорвались в Хагерит и истребили наших близких! Дадим им бой!

— Ха! Хэй! Ху! — прогремел воинственный клич, и три сотни гномов выстроились в плотный квадрат, накрывшись щитами. Настало время проверить их невеликие, но всё же тренированные годами, навыки.

Твари медленно приближались: двухголовые, рогатые, клыкастые, саблерукие, с пылающими огнём глазами, с когтистыми лапами и хвостами-лезвиями, с шипами и наростами, со здоровенными руками-молотами. Все, как один, чернее ночи, словно их породила сама мать звёзд. Ростом каждая тварь была чуть выше гнома. Но позади шагали и покрупнее. Сперва удалось насчитать около сотни. Однако они лезли и лезли из-за поворота, и, казалось, не будет им конца.

Первыми в бой ринулись быстрые и ловкие псы, что норовили пробраться внутрь строя и нарушить его целостность. Но точные удары коротких клинков не оставляли им никакого шанса. Та же участь постигла и подоспевших саблеруких исчадий, что не смогли пробить твёрдо выставленные щиты. Правда, нанести им вред у гномов тоже никак не выходило. Их клинки не доставали до длинноруких фигур, а вырываться из строя с топорами — значило обречь себя на верную гибель.

Только после чёткой команды Трогрунда строй резко дёрнулся вперёд, отражая смертоносные атаки, и, приблизившись вплотную, нанёс удар. Несколько тварей рухнули на серую каменистую дорогу. Преимущество гномов было в наклоне местности — они находились чуть выше наступающих полчищ врага.

Три гнома остановились в воротах крепости и с превеликой скорбью наблюдали за битвой. На утонувшей во мраке нашествия захватчиков дороге стеной стояла гномья «черепаха», на которую вот-вот должны были навалиться основные силы врага. Гномам был известен исход кровопролитной бойни, но помочь они могли, лишь покинув поле боя. После того, как тяжёлые металлические створки высотой в целую сотню локтей с грохотом сомкнулись, троица бросилась вглубь гор.

* * *

Переливчатый хор звонких труб известил о приближении войска. Своеобразие звуков означало для сведущих, что у ворот крепости — никто иной, как сам король. Из замка уже мчался навстречу наместник Мергол верхом на караковом скакуне. За ним спешили десять всадников в чёрных одеждах.

Народ встречал восторженными овациями. Стражники выстроились в ущелье в два ряда, держа в руках знамёна королевства. В столь солнечное и тёплое апрельское утро, приправленное появлением монарха, жители и армия были переполнены эмоциями. Звучали мелодичные переливы труб, придавая обстановке ещё больше торжественности.

Джорджио искал глазами Флаури и мать, но его почему-то никто не встречал. Он, конечно, предполагал, что семья могла уехать в Веорну на кладбище или ещё по каким делам.

Из городских ворот выскочили всадники. Спустя минуту они оказались возле короля. Все разом спрыгнули с лошадей, приготовившись приветствовать монарха.

— Моё почтение, ваше величество! — поклонился Мергол. — Спешу сообщить, что две тысячи наших всадников под предводительством Эрве Флаури ушли на юг, в Эйр, для оказания помощи королевству и отражения нападения Глубинных тварей, — звонко отрапортовал наместник.

— Войска Хлаубена направятся в Ингилиат для охраны границ Алакорна. Соберите всё боеспособное население с близлежащих деревень и начинайте ускоренное обучение, — не поздоровавшись, сразу приказал король.

— Уже сделано, ваше величество! — чётко доложил наместник.

— Разместите и накормите солдат. Они выдвинутся рано утром, — продолжал отдавать приказы Фаррогот.

Мергол бросил несколько распоряжений Королевским Мастерам, и тут же последовали громкие команды военачальников.

Король со свитой направился прямиком в замок наместника. Джорджио всю дорогу ёрзал в седле, переживая за брата. Ему хотелось быть рядом с ним в предстоящих боях, ведь по-настоящему в сражениях он ещё не участвовал, постоянно находясь возле короля. Но и о матери он думал ничуть не меньше, осознавая её отношение к затее Флаури.

Юноша, естественно, не решался задавать подобные вопросы королю. Ведь его основная задача — обеспечение безопасности правителя. Был шанс спросить у генерала Сторио, но тот в последнее время как-то грубовато отвечал на любые высказывания Джорджио, и разговаривать с ним совсем не хотелось. Может, это было связано с походом в Даллор-Кур и нарушением спокойной и размеренной жизни. Джорджио решил немного повременить и не раздражать своего начальника.

Капитан разместился в одной из гостевых палат, откуда можно было лицезреть великолепие городского могущества, окружённое серыми громадами Хранящих гор. Даллор-Кур оживлённо гудел, встречая сотнями факельных огней подступивший вечер. Туда-сюда сновали мелкие фигурки стражников, отблёскивавшие во тьме почти зеркальной поверхностью стальных доспехов.

На улицах было полно народу. Кто-то из прибывших встречался с родными и знакомыми, другие размещались в казармах. Да и простой люд тоже толпился, любопытно озираясь, черпая мало-помалу хоть какие-нибудь сведения о причинах прибытия короля и его войска.

Через окно сквозил приятный прохладный ветерок. Джорджио собирался с мыслями к утру, чтобы как можно корректнее преподнести генералу Сторио своё стремление помочь брату. Повидаться вечером с матерью его не отпустили — опять же, прихоть Сторио. Что его так раздражает в Джорджио? Совсем старик охладел к своему лучшему ученику.

Воин опёрся на подоконник, высматривая в бесчисленной толпе Эмилию. Но даже если бы он обладал эльфийским зрением, найти мать среди тысяч людей у него никак бы не вышло. Он всем сердцем надеялся, что с ней всё хорошо. Да и Флаури уже повзрослел настолько, что не дал бы её в обиду.

После длительного перехода сон быстро одолел Джорджио. Небрежно раскидав по комнате доспехи, королевский воин без сил рухнул на белоснежную кровать, мигом провалившись в царство грёз и видений.

* * *

Тусклый свет одинокой свечи ползал по стенам комнаты, повторяя движения пламени, что вздрагивало от тяжёлого дыхания. Тени подыгрывали, каждый раз пускаясь в привычный для них танец. За окном шелестел мелкий дождик, начинавший набирать обороты и, казалось, тоже решивший внести свою лепту в мелодию тишины и спокойствия. Правда, тишина была напряжённой. Это чувствовалось по взгляду и дыханию.

Хриплый возглас вдруг нарушил монотонную идиллию:

— Наконец-то! — выдохнул лекарь, когда недвижимое тело вдруг зашевелилось. — Говорить можешь? Слышишь меня? Видишь? — он поводил перед глазами ладонью.

— Да погоди ты, старый, — закряхтел Грен, пытаясь подняться с кровати. — Голова и так трещит. А тут ты ещё…

— Помнишь, что с тобой случилось? — тревожно спросил лекарь.

— Нет… — после небольшой паузы ответил Грен. Он держался за голову, пытаясь вспомнить предшествующие события. — Ничего не помню. А ты знаешь?

— На тебя напали какие-то разбойники, — не мешкая ни секунды, проговорил старик, словно заранее готовился выдать эту фразу без запинки. Он не стал уточнять, кто именно «спас» его от нападения, чтобы Грен вдруг действительно чего не вспомнил.

— Сколько я тут валялся? — устало произнёс толстяк.

— Четыре дня, — выдохнул Чудак.

— Ладно… Пойду домой, а то мать уже, наверное, с ума сошла, — он встал с кровати и, качаясь, направился к выходу.

— Погоди, погоди, — остановил его лекарь. — Тебе бы полежать да оклематься. Нос был сломан, губы с бровями зашивать пришлось, глаз, вон, заплыл весь. Давай, я тебя попою да выхожу. Дори я предупредил, что ты идёшь на поправку. Она, хоть и переживает, но знает, что ты под надёжным присмотром.

Грен тяжело вздохнул, прикрыл глаз, который ещё мог открываться, и распухшим ртом медленно произнёс:

— Не надо. Спасибо за помощь. Я пойду.

— Пошли, провожу…

— Отстань, Чудак. Голова раскалывается. Не нагнетай, — раздражённо бросил толстяк.

— Ладно, — отступился старик. — Смотри. Если почувствуешь головокружение, лучше ляг и полежи. Прими, вот, отвар из этих растений, — он протянул ему завёрнутые в ткань травы. — Сразу полегчает.

— Спасибо, — кивнул Грен и сунул свёрток в карман.

Юноша покинул лекаря в беспамятстве, но дорогу до дома знал отчётливо. Чудак смотрел ему вслед с сожалением на лице. Он надеялся, что Грен действительно ничего не помнит, иначе история получит неожиданное продолжение.

* * *

На следующее утро, встретив генерала Сторио в трапезной зале, Джорджио всё же решился задать свой вопрос. Генерал внимательно выслушал капитана и отвёл взгляд. Это молчание означало, что подчинённому отказано в просьбе, и лучше ему больше не напоминать об этом.

Сам капитан и не думал рисковать, но выпросил час, чтобы повидаться с матерью. Сторио так же молчаливо кивнул и удалился в покои короля.

«Ну, хоть здесь ты поступил не как бесчеловечная скотина», — подумал Джорджио и поспешил убраться из замка.

На улице оказалось душно, словно неведомый банщик плеснул на раскалённые горы горячей воды. Обдало жаром; день обещал быть дождливым. Да и нависшие над городом тучи с самого утра предвещали грозу.

Вот и первые капли весеннего дождя, что вскоре превратится в неистовый ливень, словно желающий смыть с лица Эруада города и страны. Джорджио выскочил из внутреннего кольца и быстрым шагом направился к дому матери. В воздухе царила свежесть цветущих садов, сменившаяся вскоре более приземлёнными запахами простолюдинского района Даллор-Кура. Ещё рано было для разнообразия рыночных изяществ, и пока из проулков бросался лишь мерзкий запах гниющих отходов.

Капитан, сверкая отполированными доспехами, ловил на себе взгляды прохожих — тех, кто почитал королевских воинов, а таких было множество. К любому стражнику относились с превеликим уважением, не говоря уже о людях более высоких рангов.

Джорджио наслаждался улыбками проходящих мимо девчонок, которые, дай только волю, без оглядки кидались на шею и готовы были отдаться прямо тут, в каком-нибудь укромном местечке между домами, невзирая на отвратительный душок. Джорджио, не будь дураком, ещё в Хлаубене зачастую пользовался их слабостями, разбив немало девичьих сердец. Вот только заводить отношения ему уж никак не хотелось. Скучай потом за много миль, рви на голове волосы да жди весточку неделю за неделей. Лучше уж порой отвести взгляд, проходя мимо в составе королевского отряда, чем быть обременённым чьим-то навязчивым вниманием.

Город хоть и был одним из крупнейших в королевстве, всё же в самых глубоких его уголках царили вонь и бардак; там, где в основном жили бедные слои, которые не могли себя обеспечить элементарными отводами нечистот.

Спустя полчаса королевский воин подошёл к дому матери и постучал. Дверь оказалась не заперта, что немного смутило Джорджио. Мать всегда закрывалась изнутри. Капитан медленно, словно что-то почуяв, вошёл.

Внутри царил полумрак. Окно было занавешено, но два силуэта Джорджио всё же разглядел. Мать стояла возле камина в белом домашнем платье, а возле неё находился Грен с ножом в руке. Он взглянул на вошедшего юношу, и на его лице скользнула злорадная усмешка.

— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил Джорджио, положив руку на эфес клинка. Вид непрошенного гостя ужаснул капитана.

— Не приближайся, воин короля, — спокойно ответил Грен, направляя нож в сторону Эмилии. — Я не собираюсь шутить.

— Ты обезумел?! — прорычал Джорджио, чувствуя, как кровь начинает бешено биться в висках. Всё, что его сейчас волновало, — каким образом защитить мать от посягательства.

— Нет, конечно, — без единой эмоции продолжал Грен. — Я пришёл, чтобы отдать должок за себя и своего отца. Жаль только, что Флаури здесь нет. Я бы хотел посмотреть в его глаза, когда свершится возмездие.

— Неужели ты думаешь, что вправе решать чью-то судьбу? — Джорджио пытался медленно сократить расстояние до толстяка, чтобы при удобном случае успеть достать до него клинком. Его правая рука сжимала рукоять, и он в любой момент был готов выхватить меч из ножен, чтобы нанести один-единственный удар.

— Несомненно, дружище! Ведь твой отец был вправе решить судьбу моего! Ведь Флаури вправе был решить мою… — на лице толстяка появилась злорадная усмешка, а во взгляде читалось лишь безумие и ненависть.

— Ты прекрасно знаешь, что мой отец не убивал Арбена. А Флаури… — Джорджио замялся, пытаясь подобрать правильные слова. — Он пострадал за всех нас. Он сражался за всех нас. А теперь расплачивается за это.

— Пусть расплачивается. Пусть его настигнет кара богов. Пусть он страдает, пока живёт! Вечно! — последние слова Грен неистово прокричал, брызгая слюной, словно обезумевший психопат, которых держали в особых казематах госпиталя Даллор-Кура. Его лицо исказила жуткая гримаса, словно перед ним стоял именно тот, кто несколько лет назад убил его отца. Толстяк не осознавал, или не хотел осознавать, что в смерти Арбена виновны совсем другие лица, которые наказаны по всей строгости законов кровной мести. Но глубоко в душе Грена затаилась та самая мысль, с которой он жил всё это время, которая грызла его сердце день за днём, превращая в жестокого и хладнокровного убийцу. Теперь он и вовсе был готов на что угодно, лишь бы высвободить тёмную силу, что захватила в безжалостные стальные тиски покалеченное сознание, и очистить, наконец, его от скверны.

Пока толстяк распылялся в сторону Джорджио, Эмилия, находившаяся в западне, бросилась на разбойника и попыталась толкнуть его на стоящее впереди кресло. Грен, словно почувствовав приближение женщины, резко обернулся. В следующий миг его правая рука с ножом описала короткую дугу снизу и ударила Эмилию под ребро. Джорджио успел лишь выхватить клинок, когда Грен, отпихнув его мать в угол, повернулся к нему. В руках уже ничего не было. Капитан перевёл взгляд на Эмилию, из тела которой торчала деревянная рукоять. Платье медленно окрашивалось в тёмные тона, правда, в полумраке комнаты это было еле заметно. Женщина трясущимися руками оперлась о стену и медленно сползла вниз.

Грен понимал, что завершить задуманное не успеет — клинок Джорджио находился в нескольких дюймах от его груди. Часть зловещего плана он, конечно, выполнил, но Эмилия была ещё жива. Толстяк, вновь криво усмехнувшись, опустился на колени, давая понять, что сдаётся на милость правосудия. Времени задерживать преступника у Джорджио не было. Нужно помочь матери, иначе она просто-напросто истечёт кровью.

— Ложись на пол лицом вниз! — свирепо завопил он.

Грен подчинился, продолжая безумно ухмыляться. Он будто бы презирал семью Тимбертонов, горя несколько лет лишь одним желанием. Преступник издевательски захохотал, и Джорджио вдруг охватила невиданная ярость, словно в него вселилась одна из тварей Глубин Сущего. Он занёс клинок над головой и опустил его острием вниз, пронзив спину толстяка. Послышался глухой хрип. Грен забарахтался на полу, неловко пытаясь вытащить клинок, вошедший в деревянный пол на добрые две ладони.

Джорджио бросился к матери. Она сидела в уголке, держась за рану. Тяжело дыша, Эмилия подняла глаза на сына. В них, кроме отчаяния, не было ничего. Женщина понимала, что прямо сейчас может в один миг потерять всех своих сыновей, хоть и встретится вскоре с любовью всей жизни.

— Я сейчас вернусь. Не вынимай его ни в коем случае, мама! — наказал сын и выскочил из дома. Затем послышался крик. Он позвал на помощь стражников и отправил за лекарем.

Спустя минуту в дом вбежали два человека в доспехах. Оценив обстановку, они принялись осматривать безжизненное тело Грена. В это время на улице голосил Джорджио, зазывая лекаря, что нёсся со всех ног из госпиталя внешнего кольца, которое, на счастье, располагалось в двух минутах ходьбы.

* * *

Солнечное утро близилось к полудню. Ветер донёс незнакомые запахи. Таких в Эруаде, возможно, не существовало вовсе. Что-то зловещее таилось в них, что-то мрачное. Разум чётко воспринял отвратительный след, даже не видя источника. Под шелест листьев и травы, под тихое сопение ветра и стук собственного сердца в ушах, двое охотников, обвязанных ветками с густой листвой для маскировки, замерли у края леса и наблюдали за необычайными волнениями на юге.

Сероватые громады гор гудели и шипели, будто ядовитые змеи, но виновника нарушения спокойствия видно не было. В такие минуты ждёшь чего угодно, пытаясь всё же разумно объяснить происходящее.

— Что там с гномами? Праздник какой-то? — вопросил один.

— Может, затеяли чего? Строят какую-нибудь приспособу? — неуверенно ответствовал второй.

— Для чего? — продолжал задавать вопросы первый.

— Да мне-то откуда знать? Я предполагаю.

— Их не видно и не слышно годами, а тут вдруг такое…

— Будем наблюдать. Соваться к ним не следует. Хоть и мирные они — заявляться в чужие земли плохо. Особенно в нынешнее время, когда с Чудесами творится что-то неладное. Хорошо хоть, Мургоз-Крун сумел победить Грифона Дымчатого Неба…

— Смотри, там кто-то движется, — указал мускулистой волосатой рукой на юг один из охотников.

Из-за края скалистых гор показались чьи-то фигурки, что ловко спускались вниз. Их было около сотни. Но, спустя пару минут, сосчитать оказалось уже невозможно. Мелкие, не разглядеть.

— Гномы бегут с гор! Что-то невероятное! Неужели, сам Тирг гонит их оттуда? — удивился молодой орк с луком в руках.

— Придурковатая твоя башка! Тирг заточён под Тираубеном. Ему не выбраться. А вот эти… — показал рукой второй орк постарше.

— Не гномы! — зарычал молодой и весь подобрался, приготовившись бежать прочь.

Когда за тёмным покрывалом мелких фигур показались крупные рогатые особи, орки поняли, что в спокойные земли вновь пришла война.

— Ты видишь? — заворожённо прокряхтел орк постарше.

— Вижу… Надо убираться! Бегом в лагерь! Иначе нас сожрут на обед!

* * *

Почти полтора месяца занял долгий и полный опасностей путь до столицы Эйрдалла. Дьервенмарская равнина, Мёртвый лес и окружавшие Эйр земли буквально кишели обезумевшими хищниками, что сновали из стороны в сторону, словно не находя себе места в мире. Они и не думали нападать на войско под предводительством Посланника Валмалинора, но заставили многих изрядно потревожиться. Особенно ночью, когда тишину нарушали чьи-то быстрые шаги, выдаваемые шорохом кустов и травы, становилось невообразимо страшно. Но складывалось ощущение, что звери попросту сами боятся и стараются держаться ближе к людям, чтобы в момент опасности помочь.

Милана всё время находилась около Флаури, будто бы больше всех боялась неведомых зверей. Но девушка лишь в очередной раз старалась быть рядом с Тимбертоном. Он давно уже был способен за себя постоять. Оставалось только вовремя заметить странности в поведении Тимбертона и пресечь неблагоприятные последствия.

Сам же Флаури старался не разговаривать с солдатами и сторонился большого скопления людей. Возможно, такое поведение и оградило их от выпадов Эрве.

Девушка постоянно подбадривала его, одаривая ласковым взглядом. Иногда она нежно касалась руки спутника и улыбалась. Тот отвечал грустной улыбкой и отворачивался. Казалось, ему совсем не до её прекрасных зелёных глаз, не до её нежной кожи и стройного тела. Ничто не привлекало его. Несомненно, Флаури нисколько не охладел в своих чувствах к девушке, но дать ей достаточно внимания ему не удавалось. Голову терзали мысли, словно те самые твари Глубин Сущего, что пожрали, наверное, уже половину Эйрдалла.

Южная природа расцветала прямо на глазах. Озеленевшие холмы, поля и леса встречали путников нежными ароматами и бескрайним великолепием. То и дело попадались неширокие речушки, держащие путь с восточных гор и будто нашёптывавшие своими перекатами приветственные слова. Ни малейшего упоминания о тварях. Но все понимали, что вот-вот настанет час, когда бескрайние красоты сменятся серостью и кровавой мглой вторжения Глубин.

За высокими холмами показались верхушки замковых башен Эйра, а с вершины можно было даже полюбоваться его размахом, изысканной статью и аурой могущества, что окружала город.

Друзья дивились величию Эйра под шуршание листвы и пение птиц, перебивающееся топотом тысяч копыт, когда Флаури в плечо внезапно что-то вцепилось. Он резко отдёрнулся, пытаясь сбить непрошенного гостя, но вскоре обнаружил, что им оказалась белоснежная голубка с притороченным на лапке свёртком. Она в испуге вспорхнула с плеча и зависла над Эрве, хлопая крыльями. Тимбертон протянул руку, и голубка доверчиво приземлилась на ладонь.

Тут же войску были отданы команды остановиться. Бережно сняв сообщение, Флаури развернул его. Милана затаила дыхание. Весточка от эльфов вряд ли содержала добрые сведения.

— Друзья мои! — начал читать Эрве. — Хадалмар пал! Чудесный Фонтан Анориса разверзся страшными тварями, что хлынули в Эруад. Нам удалось отбить две волны, но с каждым разом их становилось всё больше. Мы оставили континент и направляемся в Даллор-Кур через Шаккан. Есть по этому поводу кое-какие мысли.

Флаури закончил и с ужасом взглянул на Милану. У неё на лице застыло то же выражение.

— Неужели всё напрасно?.. — отчаялся Тимбертон, смяв листок в руке.

— Не будем торопиться с выводами! Поехали!

— Какие тут могут быть выводы?! Чудеса Ярха и Анориса извергают монстров. В Хагерите, наверняка, то же самое. Твари прорываются в Эруад через ослабленные магические основы. Боги не в силах защитить наш мир. Это то, о чём говорил Валмалинор. Теперь просторы королевств заполонят исчадия Глубин. А мы не сможем противостоять им! — в голосе Флаури звучала уверенность. Он знал, о чём говорит.

— И что ты предлагаешь? — настороженно спросила Милана.

— С одной стороны, нас ждёт Фаалтард, а с другой — мучительная смерть. Есть лишь одна надежда, — Флаури прикоснулся к поясному мешку, где лежал Осколок Эруада.

— Так давай подарим её миру, — произнесла Милана и указала на юг.

Прозвучали команды офицеров, и войско двинулось к городу. На подступах друзья обнаружили тысячи тел, что застилали бескрайние зелёные поля, словно серо-чёрное зловещее покрывало. Это были трупы Глубинных тварей, не раз пытавшихся захватить столицу Эйрдалла. Пронзённые стрелами груды наваленных друг на друга чудовищ источали ужасный смрад. Ветер разносил его по округе, заставляя путников зажимать носы и набрасывать повязки.

Среди покоящихся монстров Флаури узнал и известных ему доргов, и псов, которых они повстречали в Урском лесу империи. Многих других он видел впервые, и Посланнику Валмалинора стало страшно за Эруад. Если такое врывается в мир через Чудеса, то вскоре настанет момент, когда расы попросту не смогут сдержать натиск кровожадных созданий.

Пока что люди стойко держали оборону, ощетинившись копьями и клинками. Кажется, настал один из немногих моментов затишья после очередного штурма.

В городе уже вовсю трубили оповещение о прибытии. Когда друзья очутились возле ворот крепости, створки медленно поползли в стороны. Откуда-то сверху донёсся голос стражника:

— Скорее в город! Они могут напасть в любой момент!

Потребовалась всего пара минут, чтобы две тысячи всадников скрылись за пока неприступными стенами Эйра. Внутри их уже ждали выстроившиеся полки эйрцев, а за ними Флаури заметил прекрасные фигуры в лёгких лиственных одеждах.

— Лиана! — крикнул он, соскочив с Сириуса, и бросился искать девушку. — Лиана! — вновь прокричал паладин, но никто не отозвался.

Он окрикнул её ещё раз, но снова в ответ тишина. Флаури кричал так, что вокруг него даже лошади замерли, не говоря уже о людях и дриадах. На их лицах застыли тревожные гримасы, словно случилось что-то по-настоящему трагичное.

Тимбертон пытался сконцентрироваться на чём-то, но очертания вдруг поплыли, будто он находился за невидимым стеклом, по которому текли струи хлещущего ливня. Милана видела его неприкрытое беспокойство и не могла взять в толк, почему он так переживает. Конечно же, она и не думала ревновать его к дриаде, прекрасно зная, что между ними не может быть абсолютно ничего. Но знает ли это Флаури? Он-то человек. Для него что дриада, что эльфийка, что полуэльфийка — разницы никакой. А вот для Лианы он — не более, чем друг и боевой товарищ, с которым она сражалась бок о бок в стенах Тираубена.

— Лианы здесь нет, — послышался спокойный девичий голос. Вперёд вышла одна из прекрасных дриад в привычных для них лиственных одеждах. — Она с сотней девушек попала в окружение возле Чуда, и мы не знаем, живы ли они.

— Почему вы не спасли их?! — возмутился Флаури, чувствуя, как голову пронзает режущая боль. Он вдруг испугался, что никогда не увидит её прекрасных пышных зелёных волос и милого почти детского личика.

— Она велела нам отступать, иначе погибли бы все, — тем же спокойным голосом ответила дриада. Она говорила так, будто речь шла о скучной книге. Эмоции на её лице отсутствовали.

— Вы потеряли Меч? — зажмурившись, как-то кряхтя, поинтересовался Флаури.

— Мы не знаем… — она опустила свою милую головку.

— Нужно найти их! — засуетился Эрве, пытаясь пробудить в присутствовавших хоть каплю сочувствия.

— Там не выжить, Флаури, — развела в стороны руки девушка. — Твари захватили весь юг, и теперь раз за разом пытаются взять город. Если мы уйдём, то и сами погибнем, и оставим в опасности жителей Эйра.

— Я должен попытаться… — бросился он к Сириусу.

— Флаури, остановись, — успокаивающе произнесла Милана, положив руку ему на плечо.

Эрве отдёрнулся, чем вызвал недоумение девушки. Он посмотрел на неё стеклянными глазами и процедил сквозь зубы:

— Я должен попытаться!

— Нам не одолеть тысячи тварей на открытом пространстве, понимаешь?.. — пыталась вразумить его полуэльфийка.

— Вам — нет! Мне… — он вдруг достал из поясной сумки Осколок Эруада и отпустил его парить над землёй. Городскую площадь охватили вздохи удивления. Люди обомлели и завороженно взирали на очередное чудо Эруада. — Мне удастся! И я не нуждаюсь в помощниках. Они могут умереть. Поэтому я отправляюсь один! Нужно найти Меч, иначе все надежды на спасение мира развеются в прах.

— Почему ты так решил? Кто тебе это сказал? Боги во сне приходили?! — разразилась криком Милана, устав парировать. Вокруг медленно растеклась тишина. Все замолкли, ожидая, что же будет происходить дальше.

Глаза Эрве налились кровью. Он уже не осознавал, что перед ним стоит та, которая не раз спасала ему жизнь, та, которая была ему далеко не безразлична, ради которой он был готов убить любого. Правда, сейчас все эти обстоятельства заслонила собой какая-то потусторонняя злоба, не позволяя покалеченному разуму принимать правильные решения.

Если он уйдёт один, то преследовать его нет никакого смысла, ведь в пылу сражения Флаури может не контролировать себя. Используя силу Осколка, он способен превратить в пыль всё вокруг, хоть никто пока и не видел истинной мощи древнейшего артефакта.

Но и позволить ему отправиться на верную смерть Милана тоже не могла. Только остановить Флаури, кажется, не получится ни у кого. Его неведомые приступы гнева приходили всё чаще. Доказать свою правоту становилось всё труднее. Но и думать о том, сколько ещё времени его сознание будет сопротивляться, девушка не хотела.

— Я найду её! Живую или мёртвую! Я верну Меч! Иначе миру придёт конец!

Со стены вдруг донёсся пронзительный крик:

— Наступают! Твари наступают! Занять оборону!

Зазвонил храмовый колокол. Войска бросились на позиции. Площадь вмиг опустела. Простой люд попрятался в домах и подвалах, побросав вещи прямо на улице. Под оглушительные крики разворачивались оборонительные орудия.

— Их в десятки раз больше, чем в прошлый раз! Нам не выстоять! Они просто переберутся за стену и перережут нас! — послышался истеричный голос. Кричал какой-то стражник, вконец отчаявшийся после увиденного.

Раздавались громкие команды, тысячи ног неслись по каменным ступеням городской стены, лязганье доспехов и клинков захлестнули Эйр. Две тысячи лошадей, почуяв приближающуюся опасность, занервничали. То и дело звучало пронзительное ржание. Милана с Эвандером спешились и бросились на стену, оставив Флаури на площади. Тот, ни секунды не мешкая, развернул Сириуса и поскакал к воротам.

— Открывай! — крикнул он находившемуся рядом стражнику.

— Но…

— Открывай, я сказал! — разразился нечеловеческим криком Эрве. В его левой ладони запылало пламя.

Стражник подчинился. Заскрипели механизмы, зазвенели цепи, тяжёлые створки разомкнулись, и Тимбертон выскочил из города. Долго думать не пришлось. Твари наступали со стороны Чуда, и нужно было добраться к южной стороне. Ноги верного друга не подвели. Он мчался, словно дикий зверь, ловко преодолевая препятствия в виде недавно погибших чудовищ. Рядом с Флаури следовал Осколок. Будто привязанный незримой нитью, он парил возле плеча своего хозяина, готовый в любой момент подарить ему невообразимую мощь всего мира.

Вид южной равнины кинжалом пронзил глубины души Эрве, когда он увидел бесчисленные полчища. Всё окрасилось в тёмные тона. Надвигался чудовищный рёв. Надвигалась сама смерть. Топот тысяч ног, хлопанье кожистых крыльев и клацанье огромных челюстей заглушили людские крики.

Твари неслись наперегонки, ступая по головам собственных собратьев. Словно невиданной силы чёрная волна катилась к берегам спокойной жизни.

Флаури спрыгнул с коня и выхватил Меч. Он стоял в нескольких сотнях шагов от южных ворот города, подобравшись и приготовившись к собственной атаке. Солдаты на стенах с замиранием сердца наблюдали за происходящим, пытаясь понять, чем же этот чудак собирается встретить врага. Но Посланник медлил, позволяя Глубинным тварям приблизиться. Кровожадные монстры в предвкушении разинули клыкастые пасти, выпустив бритвенно-острые когти.

Оборонительные орудия ожидали приказа — пока было рано стрелять. Верховный паладин вдруг закинул Меч за спину.

«Настал момент выяснить, сколь беспощадная сила таится в небольшом куске прозрачного камня, ради которого боги так неистово терзают Эруад», — думал Флаури, пытаясь понять, каким же образом пробудить ту самую силу.

Он прикоснулся к Осколку, и… тот сверкнул яркой вспышкой и загудел. Волна неиссякаемой энергии вдруг наполнила тело Эрве, словно магический камень почувствовал приближение орды нечисти и знал, в чём сейчас нуждается хозяин.

Флаури выставил ладони перед собой. Между ними закрутился воздушный вихрь, приобретая с каждым мгновением всё большую силу. Тимбертон выбросил ладони вперёд. Он словно знал, что нужно делать, будто бы каждый день прибегал к столь могущественной магии, тренируясь на атаковавших его чудовищах. Он чувствовал, что Осколок является его частью, неразрывно связанной с ним навеки.

Призрачная сероватая волна, набирая мощь, ринулась на наступавшее воинство. Постепенно закручиваясь всё сильнее, она стала обретать огненные сполохи, сопровождающиеся разрядами голубоватых молний. Твари замедлились, видимо, что-то почуяв. Где-то там, в междумирье, они однажды видели столь беспощадную энергию, видели гибель миллионов монстров Глубин. Теперь они сами оказались жертвами божественной силы и прочувствуют на себе её разрушительное действие.

Первые ряды в один прыжок развернулись и бросились на юг. Бегущие позади слишком поздно сообразили, какая участь их ждёт. Столкнувшись с наступавшими, спасающиеся твари попали под пресс миллионного воинства и были растоптаны более сильными и крупными собратьями.

Переплетение магических стихий неумолимо настигало, выжигая на своём пути всю растительность. Ни одному чудовищу, настигнутому безжалостной огненной волной, не суждено было спастись от мощи Осколка Эруада.

Послышались визги и рёв. Нападавшие вспыхивали и обращались в пепел. На равнине воцарилась паника. Твари бросились назад, но уйти от божественного возмездия им не удалось. Всё действо заняло около минуты. Когда магия Осколка исчезла за южными холмами, на округу обрушилась тишина. В воздухе кружились лепестки пепла, крася равнину серыми тонами.

Со стен послышались радостные возгласы. Открылись ворота, и к Флаури поспешили друзья.

— Да мы с этим Осколком всех тварей в мире перебьём! — радостно воскликнул Эвандер.

В глазах Эрве, правда, по-прежнему сверкала ненависть. Милана попыталась приблизиться, но Флаури шагнул назад.

— Милана, я пойду один… — глядя куда-то в землю, сказал паладин.

— Давай дождёмся эльфов, — с надеждой в голосе произнесла она.

— Ни к чему мне их ждать! Она может быть в опасности! — Флаури взял Сириуса за поводья.

— Флаури, перестань! Не делай глупостей! — почти взмолилась Милана, осознавая, что может видеть его в последний раз.

— Спасение Эрве теперь называется глупостью?! — закричал он, а затем продолжил медленнее, спокойнее, но сквозь зубы: — Не тебе здесь решать судьбы других.

Глава 4

— Ваши необдуманные действия уже привели к гибели половины Эйранора! Теперь твари Глубин грызут его изнутри! Мне нужен этот Осколок, иначе чашу будет уже не уравновесить!

— Эрве пользуется нашей слабостью! Я не желаю уговаривать его!

— А я не желаю повторять дважды!

Генерал Сторио пришёл в ярость, узнав, что его лучший командир оказался главным участником в деле об убийстве, которое за полдня наделало столько шума, что успокоить негодующую толпу теперь удастся не скоро. Некоторые шептались о кровной мести, мол, смерти Варнора для жестокого Грена оказалось мало. Другие и вовсе обвиняли Флаури во всём произошедшем, разбрасывая направо и налево предположения о недавнем конфликте между юношами.

Джорджио находился вместе с матерью в королевском лазарете, где ей была отведена отдельная палата с усиленной охраной. Капитана не выпускали даже продышаться. Но это и к лучшему. Согласно Красному Кодексу королевства, преступник до суда должен содержаться в тюремной камере. Исключения допускались в случае, когда убийца неизвестен, либо обстоятельства преступления указывали на отсутствие прямого умысла.

Джорджио не заковали в цепи ещё и потому, что он занимал не последнюю должность на службе у короля, да и нанесённые Эмилии раны свидетельствовали о том, что сын действительно защищал её.

Доказательств у Королевских Мастеров было предостаточно, а вот свидетелей, кроме пострадавшей, не было вовсе.

Вся суть крылась в причинах нападения Грена. Их не пришлось искать долго. Во-первых, загадочное убийство Арбена и довольно странный суд над Варнором наложили на толстяка неизгладимый отпечаток. А недавнее нападение разбойников вообще было поставлено под сомнение, ведь уличные разговоры быстро достигли ушей Мастеров.

Стали допрашивать лекаря Веорны, но тот никаких показаний против Эрве не дал. Он так ловко поведал Мастерам историю о разбойниках, что, казалось, они поверили в неё настолько, будто сами присутствовали при тех событиях.

Суд прошёл за закрытыми дверями. Оправдательный приговор никого не смутил, кроме разве что Дори — матери Грена. Её пришлось успокаивать всеми имеющимися способами: от простых уговоров до отваров из ужасно дорогущих трав, что на время приглушали душевную боль.

Больше всего женщина переживала даже не из-за смерти сына. Ей не давал покоя тот факт, что Грен вообще смог решиться на убийство. Несмотря на жившее всё это время в его сердце чувство мести, она пыталась погасить огонь злобы сына. Грен же делал вид, что слышал её, с каждым днём продолжая кормить своего внутреннего демона.

После смерти Арбена юноша вовсе отбился от рук. Да и отец в своё время не сильно-то и строжил его, обращая внимание лишь на явное непослушание. В остальном он предоставил сына самому себе, позволив безнаказанно совершать не совсем достойные поступки.

Дори понимала, что они с мужем были слишком заняты торговлей и ярмарками, упустив при этом воспитание собственного отпрыска, который после смерти отца уже не воспринимал никакие материнские наказы. Правда, предположить, что он сможет преступить постулаты Красного Кодекса, она никак не могла.

Убийц не принято было хоронить на общем кладбище. Зачастую их бросали в яму, обливали маслом и сжигали заживо. Останки же закапывали.

Справедливый Суд вынес вердикт виновности Грена в покушении на убийство Эмилии. Это означало, что Дори не дадут похоронить его рядом с отцом. В лучшем случае его тело вывезут подальше от города и закопают, не оставив даже упоминания. Женщина лишь могла проводить его до ворот. И никакие слёзы не смогут смягчить жёсткое решение, основанное на чётко прописанных нормах.

— Выдайте ей тело, — смело произнёс Джорджио, отвечая на вопрос о том, понятен ли ему приговор Суда.

— Капитан, вам не следует вмешиваться в традиции и нормы, закреплённые в Кодексе. Будет лучше, если всё произойдёт согласно закону.

— Она ни в чём не виновата. Вы неосознанно наказываете её за чужие преступления, — продолжал настаивать Джорджио, понимая, что женщина при таких обстоятельствах просто сойдёт с ума.

— Таковы правила… Таково решение Справедливого Суда.

Воин короля не посмел больше спорить, иначе можно было нарваться на суровое наказание. Он лишь с сожалением глянул в сторону Дори, что не могла даже нормально дышать из-за приступа истерики. Женщина всхлипывала, закрывала лицо ладонями и еле слышно стонала. Кажется, для неё этот мир предательски рухнул, не оставив ни единого блага, ради которого стоит жить.

Капитан королевской стражи не решился в этот момент приближаться и успокаивать Дори. Правда, навестить её позже он всё-таки запланировал — нельзя бросать человека в такой ситуации. Джорджио лишь незаметно попросил председательствующего обеспечить женщине хорошего лекаря, который, по крайней мере, не даст ей сойти с ума.

* * *

Природное безмолвие как-то резко оглушило. Словно по мановению незримого хозяина, вся живность замолкла, ветер затаился меж деревьев, чья листва тоже будто бы замерла в ожидании. Так бывает перед грозой…

Ясный полдень дал группе охотников понять, что близится нечто неизведанное. Пятеро застыли возле наскоро собранного шатра, устремив взгляды на юг. Там, в глухой чаще леса, слышался шорох. Кто-то явно спешил. Вполне вероятно, что это мог быть осмелевший хищник, решивший помериться силами с искусными мастерами своего дела.

Крепкие руки сжали рукояти двуручных топоров с красноватым оперением. Пятёрка выстроилась в оборонительную линию.

Среди деревьев показалось движение, замаячили фигурки. Тяжёлый бег выдал их. Можно было расслабиться и слегка фыркнуть, мол, что это они средь бела дня напугали всю округу. Но срывавшийся на хрип голос одной из фигур прервал все раздумья:

— Сворачивайте лагерь! У нас около часа, чтобы предупредить город! Иначе…

— Что ты треплешь? — воскликнул большой серый орк в коричневой кожаной броне, проклёпанной острыми шипами.

— Иначе нас всех сожрут! — выдохнул молодой орк в похожей броне, но без шипов, указывая на юг.

Пятеро переглянулись в недоумении, но последовали примеру пробежавших мимо них товарищей. Одеты они были относительно схоже. Разве что вышеупомянутые шипы красовались лишь у двух орков, да бурые кожаные сапоги были повыше — на треть голени.

— Может, кто-нибудь объяснит, какой дракон вас укусил? — грозно спросил серый орк.

— Сюда движутся такие твари, что дракон покажется унылым зверьком. Кажется, с земель гномов вылезло настоящее зло. Бросайте всё и бегом в город! — душераздирающим воплем закончил молодой.

— И что там? Целая армия? — не унимался любопытный серый, видя, как паникует его собрат.

— Давайте до города доберёмся. Предупредить же надо… Там во всём разберёмся.

Убедившись, что ужас в глазах товарищей ничуть не напускной, орки похватали самое необходимое и последовали вглубь леса на север, безжалостно проламывая кустарник. Путь до совсем молодого городка Гарзот занимал около получаса. Спешкой можно было сократить время почти вдвое. Правда, пробираться сквозь густой лес, превозмогая боль от хлёстких ударов ветвей, щёлкающих словно плетью, было весьма затруднительно. Цепкие корни, будто когтистые лапы зверя, так и норовили опутать ноги и бросить на землю. Местами добротно сплетённая паутина набрасывалась на лицо, противно обволакивая до самых ушей вместе с попавшимися в неё жертвами. Хруст ломающихся веток и молодняка разносился по всему лесу, и, казалось, Гарзот уже давно заподозрил что-то неладное.

Когда запыхавшаяся семёрка охотников выскочила из крепких объятий зелёного массива, дозорные на невысоких деревянных башнях смекнули об опасности, хотя и не были уверены. Прозвучал хриплый рог — сигнал сбора. Всё небольшое поселение, обнесённое высоким частоколом, засуетилось. Жители — такие же, кстати, охотники — поспешили собраться на небольшой песчаной площади у южных ворот.

Всего здесь проживало около двух сотен орков. Они прибыли сюда в конце зимы, когда только-только начал сходить снег. Отстроить нехитрые шатры да обнести их частоколом удалось за месяц, попутно навещая близлежащие леса в поисках зверя.

В крупных поселениях ценились добротно выделанные шкуры, рога, когти и клыки крупных хищников, ну и, конечно же, свежее мясо.

Орки расселились вокруг Шаккана довольно быстро, объединяясь в кланы, в клановые семьи и союзы. В столице ШруанУра проживало исключительно окружение Эрве — где-то около тридцати тысяч. Такая цифра может показаться совсем небольшой, но сила орков была не в столице, а как раз в тех самых поселениях, что опоясывали город.

Орки, конечно, стремились держаться обособленно и не вступать ни в какие контакты с другими расами, но, похоже, жизнь научила их всегда быть готовыми к войне.

Главной и обязательной достопримечательностью каждого поселения была бревенчатая башня высотой локтей так пятьдесят, как правило, находившаяся в центре. Случись чего, её просто поджигали, и чёрные клубы смоляного дыма предупреждали соседние города об опасности. Таким образом действовала цепь оповещения, доходившая до самого Шаккана. Но за последние пару лет их ещё никто ни разу не зажигал.

Со скрипом отворились тяжёлые ворота. В город ввалились вымотанные охотники. Сейчас предстояло убедить главу о необходимости подачи сигнала и отступления в более крупное поселение.

— По какому поводу шум? — вышел из толпы крупный орк, обвешанный трофеями в виде клыков и шкур. На его плечах покоились черепа медведей, а в руках наготове была длинная секира. На лице застыло то ли недоумение, то ли недовольство.

— С южных гор движутся чёрные полчища тварей! — отдышавшись, выпалил один из охотников. — Нужно зажечь Буггрэ и отступить за каменные стены!

— Вы уверены, что это именно так? Иначе все мы будем отстраивать Буггрэ до самого Шаккана. До самой смерти! — прорычал вожак, словно отчитывая прибывших.

Прибывшие орки лишь пожали плечами. Те двое, кто был на том краю леса, закивали головами.

— Каких тварей вы там увидали? — недоверчиво спросил вождь, загремев трофеями и сложив мускулистые мохнатые руки на груди.

— Они спускались с гномьих гор, с тех мест, где мы жили до вестей от Флаури. Их было трудно разглядеть, но двигались они так, что ни с одним гномом не спутать. Если они доберутся сюда, то наши деревянные колышки не выстоят, — покачал головой собеседник.

Орки вокруг вожака стали звучно перешёптываться, гаркая и порыкивая. Они пребывали в растерянности. Последний раз они держали в руках оружие с целью сразиться пару лет назад, когда подошли к воротам Шаккана, и то не пришлось его тогда применять. В мире царило спокойствие, а сейчас внезапно настала тревожная пора. Ко всему прочему, им был неизвестен противник.

— Все, я надеюсь, помнят последнее письмо Флаури?! — вспомнил важное послание человеческого Эрве один из прибывших охотников. — «Ваши земли принадлежат вам. Но помните, Эруаду предстоит тяжёлое испытание. И, возможно, в ближайшие годы мы с ним столкнёмся». Не об этих ли тварях он говорил?

— Надеюсь, что вы не правы, и мы сможем объяснить Эрве наш ложный сигнал, — покачал головой вождь.

— Боюсь, что сегодня именно тот день — день, когда полыхают Буггрэ, — охотник с шипованной бронёй перевёл взгляд на башню.

— Зажигай! — проревел страшным голосом вожак. — Берите самое необходимое! Выступаем сейчас же!

* * *

Родная Веорна казалась совсем чужой. Дело даже не в новизне многих построек, что преобразили деревню до неузнаваемости. Сейчас она стала больше походить на небольшой городишко. Каменные дома гордо возвышались над деревянными на пару-тройку этажей. Поселение раздалось в сторону Даллор-Кура, приютив целую сотню жителей северных деревень. Конечно, во многом помогла Вторая столица, да и Флаури распорядился направить на восстановление добротную сумму из казны.

Возможно, отсутствие старых знакомых тоже накладывало свой отпечаток, но некоторые всё же остались в родных местах. Например, кузнец Логрин, мельник Нуори, трактирщик Фрагон да лекарь Чудак. Только останься здесь хоть все те, кто прожил рядом всю жизнь, Веорна всё равно была бы такой же чужой. В доме всё напоминало о них: обстановка, вещи, запахи, даже шаги снаружи часто казались родными. Иногда Дори с замиранием сердца ждала, что дверь вот-вот откроется, и на пороге появятся они: жизнерадостные, весёлые и, самое главное, живые и здоровые. Каждый раз она ловила себя на мысли, что погружается в новую для неё реальность всё глубже и глубже.

Дори сходила с ума.

Вот и в этот пасмурный день стук в дверь показался знакомым. Она ловко соскочила с мягкого кресла и бросилась открывать. Глаза горели неудержимым огнём надежды, а на лице словно застыло само счастье.

Дверь распахнулась, и все эмоции будто бы выпорхнули наружу. Гримаса обиды и глубочайшей грусти сменила радость. На пороге стоял Джорджио, сжимавший рукоять висевшего на поясе клинка.

Дори развернулась и поплелась в дом, не проронив ни слова. Джорджио, ожидавший истерики и ругательств в его сторону, неспешно вошёл.

— Зачем ты здесь? — устало спросила она, присаживаясь обратно в кресло из тёмного дерева с мягкими сиденьем и спинкой, обитыми кожей.

— Хотел узнать, как вы, — робко произнёс Джорджио, понимая, что этот вопрос глуп, как никогда.

— Нормально, как видишь… — отмахнулась женщина, взяв с маленького столика причудливую фарфоровую чашку с дымящимся чаем.

— Вы убиваете себя, Дори, — попытался внушить ей своё понимание королевский воин.

— А что мне ещё остаётся делать? Я не могу даже на улицу выйти. Везде мерещатся Арбен и Грен. Если одного я похоронила, то со вторым мне не дали даже попрощаться как следует. Дурацкие законы… — она звонко поставила чашку обратно, даже не глотнув.

— У меня есть новости, — нашёлся Джорджио, сходу пытаясь наладить общение.

— Какие тут могут быть новости? — Дори снова взяла в руки чашку и застыла с ней, глядя прямо ему в глаза.

— Я знаю, где похоронен ваш сын, — спокойно заявил капитан.

Дори встрепенулась, словно от пробравшего до костей холода. Она попыталась встать, но рухнула обратно в кресло, будто ноги вмиг отказали. Чай пролился на её зелёное платье, отчего она быстро стала тереть по нему рукой. Затем женщина подняла взгляд и, всхлипнув, спросила:

— Правда?..

— Конечно, правда, — улыбнулся Джорджио.

— Там ведь одни безымянные могилы, — непонимающе глядела на капитана женщина.

— У меня есть свой человек в похоронной лавке, — чуть склонил голову воин, показывая, что проблема не стоит никаких усилий.

— Чего же ты медлишь? Показывай! — сорвалась она, подыскивая новое платье.

— Не торопитесь, Дори. Не всё так просто, как хотелось бы. Если нас увидят вдвоём, то могут возникнуть вопросы. Лучше я расскажу.

Дори радостно кивнула и присела. Джорджио в подробностях поведал ей о месте захоронения, зарисовав на бумаге чёткие ориентиры. Ошибиться было невозможно.

— Вам нельзя появляться там днём. Заметят. Нельзя оставлять какие-либо вещи и вешать таблички с его именем. Никоим образом нельзя выдавать своё присутствие, — грозил указательным пальцем юноша.

— Что они сделают? — раскинула руки в стороны Дори, прекрасно понимая, что хоть никакого преступления она таким образом и не совершит, но нарушит королевский указ о захоронениях преступников.

— Могут начаться проверки среди тех, кто знал об этом месте. Пострадают люди, которые помогали мне, — Джорджио пытался быть наиболее убедительным. Подставлять доверившихся ему он никак не хотел. За предоставленную информацию капитану пришлось выложить месячное жалование, но он считал, что так поступить крайне необходимо, чтобы хоть как-то загладить перед Дори свою вину.

Джорджио ясно осознавал, что именно убил Грена, ведь тот сдался на милость правосудия и мог бы сейчас быть жив. Дори бы позволяли раз в полгода навещать его, и, может быть, когда-нибудь она смогла бы встретить сына у ворот тюрьмы. Капитан поступил так, как приказало сердце, наполненное безграничной любовью к матери; сердце, которое не посмело простить Грена в тот момент.

— Идиотские правила, самодурные законы… — шипела Дори, резкими движениями раздвигая вешалки в шкафу.

— Я сделал всё, что мог. Но я сделал это не ради Грена, — пытаясь быть спокойным, сказал воин.

— Я понимаю, — женщина вдруг замерла, стоя к нему спиной. — Я постараюсь не выдать тебя, Джорджио. Спасибо тебе от всей души, — повернувшись, сквозь слёзы пробормотала она.

— Самое главное — не подставьте моих людей. Обо мне не беспокойтесь, — замотал головой он.

— Тебе не попадёт? — Дори так и застыла с только что вынутым из шкафа оливкового цвета платьем.

— Мне попадёт больше всех. Но это сейчас не так важно.

— О чём ты? — она смяла платье в руках.

— Не думал, что так вот всё обернётся. Надеюсь, вы не держите зла на отца. Он действительно не убивал Арбена.

— Я знаю, Джорджио, — женщина опустилась в кресло вместе со смятым платьем и закрыла лицо руками. Затем последовало громкое неудержимое рыдание. Она махнула юноше рукой в сторону двери. Королевский воин, попрощавшись, вышел и уверенным шагом направился в сторону дома лекаря. Предстояло выяснить один очень важный момент. Хотя Джорджио считал, что не выяснить, а кое в чём убедиться.

Открывший дверь старик, видимо, сразу понял, чего хочет брат Флаури, опустил взгляд и жестом пригласил войти. Несмотря на это, Джорджио начал разговор с козырей:

— Я убью тебя прямо здесь, если ты соврёшь мне.

— Ты о Флаури и Грене? — спокойно отозвался Чудак, словно в его рукаве находились ещё более внушительные карты.

Джорджио кивнул.

— Коли тебе известна правда, зачем ты пришёл сюда? — с улыбкой произнёс лекарь.

— Я должен услышать. Иначе это всё — лишь мои догадки, — продолжал нагнетать капитан стражи.

— Твой брат очень болен, Джорджио. Эта болезнь неизлечима. Грен об этом не знал. Да и не должен был. Как не должен был Флаури избивать его до полусмерти, — старик говорил уверенно, нисколько не опасаясь последствий нарушения постулатов Кодекса, что определяли довольно внушительный срок за лжесвидетельство.

— Почему ты не выдал его властям? Он опасен. Кто знает, что он может вычудить, — Джорджио стал понемногу заводиться.

— Мне показалось, что я поступаю правильно. Не мне судить поступки Эрве, какими бы ужасными они ни были.

— Возможно, ты прав, — уставился на Чудака пронзительным и суровым взглядом капитан. — Но его поступки привели к не менее страшным последствиям, за которые он должен ответить.

— Я не вправе спрашивать…

— Не вправе! — выпалил Джорджио и направился к выходу.

Снаружи медленно угасал пасмурный день, унося с собой очередные тайны и секреты. Ночь укроет чёрным крылом терзающуюся душевной болью мать, что, наконец, сможет успокоить сердце рядом с могилой сына. Ночь не выдаст тех, кто замыслил убить, ограбить, изнасиловать. Ночь не выбирает сторону. Она лишь наступает, давая людям новые возможности. Сторону выбирает тот, кто ими пользуется.

Джорджио вскочил на Арнаура и ударил в бока. В эту ночь он тоже выбрал сторону.

* * *

Милане ещё никогда не было так больно. Душевные терзания буквально разрывали её изнутри. Сказанное Флаури глубоко вгрызлось острыми ядовитыми клыками. Впервые за долгое время она не порывалась следовать за ним и спасать от очередных опасностей.

В последний момент их разговора у стен Эйра девушка прочитала в глазах друга только ненависть и злобу. Она прекрасно понимала, что некие высшие силы не позволяют ему мыслить чётко и ясно, что его реакция исходит от овладевшей разумом скверны. Как бы вышло, последуй Милана с Флаури вопреки его запретам? Он уже давно не тот мальчик, которого она встретила. Теперь его сила возросла настолько, что даже Осколок в руках кажется бесполезным камешком. Но с ним он и вовсе непобедим, что подтверждается толстым слоем пепла, застлавшим собой и без того накрытые трупами поля.

Больше всего она переживала из-за того, что Флаури не доверился ей, не взял её с собой. Ведь они были неразлучны, несмотря ни на какие обстоятельства. Возможно, прошло то время, когда Тимбертону требовалась чья-то помощь, и он советовался с близкими, принимая важные решения.

Милана стояла перед мрачно-серой могилой тысяч исчадий Глубин, отчаянно поджав губы. Она смотрела вслед исчезавшему в дымке недавнего пожара Флаури, который ни разу не оглянулся, уверенно шагая по телам ранее сражённых здесь монстров в сопровождении верного коня. Девушка жалела об одном — расстались они плохо. Удастся ли им увидеться вновь?

Эвандер приобнял сестру. Они остались вдвоём в незнакомом городе. Эльфы спешат с севера. Вскоре они вновь объединятся. Только кровоточащие раны Эруада никак не дают покоя. Чудеса ослабли. Хадалмар, Эйрдалл… Хагерит наверняка тоже пал. Это значит, что рано или поздно миром овладеют безжалостные создания. Они заставят расы собраться в крупных городах, а потом задавят числом. Так завершится история мира. Не об этом ли говорил Валмалинор? Конечно, об этом… Тогда его слова были восприняты, как угроза. Все оказались слишком самоуверенны, считая, что с Осколком не страшен никакой враг.

Всё ли о нём известно? Какова его природа? Насколько хватит заключённой в нём силы? Даже если она неиссякаема, Осколок один, а твари вскоре расползутся по всему Эруаду, и сдерживать их будет намного сложнее. Получается, в мире останется маленький островок жизни с Осколком в центре, а вокруг будут ждать своего часа несметные полчища врага! Боги здесь точно не помогут. Скорее, они предпочтут пожертвовать собственными братьями и найдут способ уничтожить Эруад вместе с остатками его жителей.

Неужели всё-таки придётся принять условия Высших Сил? К чему это приведёт?

Милана и Эвандер вернулись в город под оглушительные овации. Толпы воинов выкрикивали благодарности, несмотря на то, что главный виновник их торжества исчез в южных полях. Девушка никак не реагировала на происходящее, глядя строго перед собой. Эмоции на её лице отсутствовали полностью. Эвандер же слегка улыбался, кивая в ответ.

Друзья не знали, что делать. Оставалось дожидаться эльфов, но и тут мысли заходили в тупик. Флаури пустился в авантюру, пытаясь то ли спасти Лиану, то ли найти Меч, то ли всё вместе взятое, не зная наверняка, достигнет ли он успеха. Может, Эрве и прав. Кто знает, вдруг он истребит всю нечисть на юге, и она больше не посмеет сунуться в Эруад.

Затем придёт черёд тварей из Хадалмара. Но даже если отбить все вторжения, нет гарантии того, что они вновь не вернутся. Напротив, придут новые…

Мысли в голове Миланы крутились разноцветным волчком, затмевая собой происходящее вокруг, до тех пор, пока толпа не расступилась. Навстречу к ним вышли несколько стражников в коричневых кожаных доспехах. Один из них, самый высокий и статный, пробасил:

— Вас ожидает король. Пройдёмте.

Не говоря ни слова, друзья последовали за ними. Милана продолжала вертеть мысленный беспорядок. Эвандер тем временем наслаждался красотой столицы Эйрдала. Сложилось ощущение, что лес попросту заключил в свои крепкие объятия дороги и строения. Растительности было настолько много, что кое-где даже дома были выстроены вокруг могучих стволов многовековых деревьев. Путь в замок короля пролегал словно через зелёный тоннель, сводами которого являлись пока ещё цветущие ветви. Лишь изредка по разные стороны попадались проёмы, где виднелись сероватые обитые сталью двери.

Когда-то эта красота принадлежала дриадам, но время и войны передали земли людям, которые возвели здесь каменные громады. Правда, избавиться от назойливой растительности им всё же не удалось. Казалось, вырубаешь в одном месте дерево, а в другом с небывалой скоростью уже растёт другое. Дриады всё же оставили след в этих местах.

Смирившись с природой, люди стали искать способы сосуществования и нашли-таки. Теперь перед замком короля расстилался зелёный ковёр с небольшими островками торчащих каменных крыш.

Тоннель вывел их на площадь перед высоченной стеной, разделявшей город на две части. За хорошо смазанными воротами открывался великолепный вид на замок, величию и красоте которого могли позавидовать многие произведения северных архитекторов. Многоуровневая оборона с разделением на неширокие участки земли говорила о том, что когда-то люди всё же побаивались возвращения орков и строили резиденцию короля с учётом возможных нападений.

Чтобы попасть в сам замок, нужно было преодолеть около тысячи ступеней по лестнице, примыкавшей к зданию.

«Неужели король не выходит к людям? — думал Эвандер. — Вряд ли он в состоянии прогуливаться туда-обратно».

Когда, наконец, путь к главным воротам Эйра был завершён, друзья устало переглянулись. Перед ними открылась неширокая площадка, украшенная бело-зелёной плиточной мозаикой. Деревянные ворота, окрашенные в золото, с изображением Чуда Эйрдалла медленно и бесшумно поползли внутрь замка, приглашая войти.

Ковровая дорожка, шитая изумрудом, идеально ровно тянулась до самого трона монарха, возвышавшегося на три ступени над полом. Сам зал встретил прохладой и тишиной. Пол был выложен искусными плиточниками прекрасной узорной мозаикой преимущественно красно-серо-бежевых цветов. По краям возвышались короновидные позолоченные канделябры с витыми стойками. Высокие окна пропускали много света через разноцветные стёкла. Впереди величественно восседал король, окружённый советниками и личной стражей.

Тяжёлые шаги сопровождавших громко отдались под серыми сводами, нарушив молчание королевского совета. Люди в дорогих мантиях и плащах, в остроносых сапогах и сверкающих украшениях терпеливо ожидали гостей. На лицах застыли безэмоциональные маски, словно вокруг ничего не происходило. Казалось, что спасителей не то, что не хотят отблагодарить, а желают даже в чём-то упрекнуть.

Знать расступилась, давая королю лицезреть вошедших, а последним — увидеть воочию правителя. Стражники разошлись в стороны и замерли у стен зала. Король подпирал кулаком подбородок, опёршись на правый подлокотник трона. Ему было лет сорок отроду — густые чёрные брови, прямой нос, обычные губы — ничем существенным он не отличался. Переодень его в робу плотника и запросто спутаешь. Одет он был, конечно, по-королевски: длинный белый плащ с золочёной каймой и узорной вышивкой, крепившийся драгоценной фибулой в виде головы дракона. Почитали здесь Фар-Фалиена или Валмалинора, а может, другого бога — вопрос спорный, да и не требующий внимания. Из-под плаща проглядывали доспехи, отливавшие бронзой. Левая рука была в кольчужной перчатке.

Милане стало даже не по себе от подобного молчания, и она уже хотела сама поприветствовать присутствующих, но всё же король, слегка поёрзав, произнёс:

— Приветствую вас, достопочтенные гости Эйра, — начал он неуверенным тихим голосом, словно боялся кого-то разбудить. — Я — Эйр Четвёртый, король Эйра. Жители города от всего сердца благодарят пришедших на помощь. Лично от меня примите искреннюю благодарность.

— Мы приветствуем короля Эйра Четвёртого, — уважительно произнесла Милана, и брат с сестрой чуть склонили головы.

— Скажите, а куда направился Эрве Флаури? — после небольшой паузы уже громче спросил король.

— Он хочет спасти Лиану… — сухо ответила девушка, не понимая, к чему весь этот разговор.

— Может, требуется какая-то помощь? — монотонно задал очередной вопрос Эйр, будто бы общение было ему совсем неинтересно. Поза так и не сменилась.

— Разве что разместить войска. Мы снимем комнату в таверне… — Милану тоже не забавлял такой диалог, поэтому она решила побыстрее его закончить.

— Позвольте, я приглашу вас в свой замок, — король вдруг сменил тон на мягкий, а правая рука без перчатки легла на подлокотник трона. — Здесь вам будет спокойнее и комфортнее.

Милана хотела сразу отказаться от столь заманчивого предложения, но заметила одну немаловажную деталь во всей сложившейся ситуации, о которой предпочла сообщить брату позже.

— Мы непременно примем ваше предложение, — учтиво улыбнулась она.