Бесплатный фрагмент - Странствующий дракон резвится в водах холодного озера

Любое использование текста, оформления книги — полностью или частично — возможно исключительно с письменного разрешения Автора. Нарушения преследуются в соответствии с законодательством и международными договорами. For information address: Copyright Office, the US Library of Congress.

© S. Vesto. 2009

© S. Vesto. graphics. 2009—2018

senvesto.com

TXu 1-647-222

TXu 1-870-830

TXu 2-100-174

the US Library of Congress

1223

***

К вопросу о драконах

И все было хорошо на той земле

и было лето.

Пока боги не покинули ее.

— Последний тотем

1

Однажды в далеком-предалеком звездном скоплении жил дракон. Все было у него, как у нормальных драконов, и все получалось в жизни не хуже, чем у других. У него были крылья, и он умел высоко летать, у него были большие клыки, и он умел ими кусать, когда надо, он задумчиво дул в дудочку, а когда наступало время, пускал в ход спрятанные в мягких лапах когти. И не было у него только одного: велосипеда, на котором он мог бы кататься с горки. Горки, которые имелись под рукой, предлагали широкие возможности всем и каждому, кто располагал временем и желанием с них кататься. И Дракон проводил целые вечера с красивым фоном заката, с грустью глядя на то, как бесполезно уходит время.

«Дурень, — зло смеялись над ним другие драконы, — за каким чертом тебе велосипед, когда эволюция дала тебе крылья?»

«Ну как же, — горячился в ответ Дракон и пробовал широкими движениями передать мешавшую ему жить мысль. — Вот вы болванами носитесь, носитесь, поднимаете ветер и топите кораблики — неужели вам самим неинтересно попробовать, что значит — ритм целенаправленного движения? В эволюционном смысле?»

«Ритм целенаправленного движения, — злобно повторяли за ним даже самые терпеливые из собратьев и хлопали его по плечу. — Ты, конечно, не обижайся, но ты как был местами болваном, так им местами и останешься. Привет эволюции».

Большинство свидетелей тоже склонялось к мысли, что тут много неясного, однако объекта для приложения сил по-прежнему не видел никто. Поначалу никто не принимал близко к сердцу новый взгляд на вещи, полагая, что со временем это пройдет. Если не пройдет, что-нибудь уроним. Покупать велосипед никто не собирался.

Потом положение изменилось.

В стремлении показать глубину его заблуждений отдельные драконы доходили до последнего градуса каления, кое-кто просто качали головами, а отдельные экземпляры, последовательно переходя в логическом ряду аргументов от слов к делу, сосредоточенно разгонялись и со вкусом ломали головой все новые и новые кирпичные стены. Наглядно увидеть реальное положение вещей это не помогало.

«Понял?» — спрашивали они его, с надеждой выглядывая из-под завалов.

Дракон вертел головой и пожимал плечами, соглашаясь, что по большому счету против этого возражать трудно. Он и в самом деле не очень понимал, что тут хорошего, когда они ломают головой стены, а их не становится меньше. Драконы плевались, со стонами закрывая глаза, опрокидываясь навзничь, растягивая себя за уши в разные стороны, пуская дым из ноздрей и ушей и выжигая вокруг себя все подряд, объясняя, что в том-то вся и соль, что стены для того и строят, чтобы их было кому ломать.

Потом драконам этом надоело.

Крепко ухватив его с разных сторон, они понесли его, чтобы усадить на какой-то уцелевший паровоз. Свидетели оскорбительно вихляли задницами, устраиваясь удобнее на воображаемом сиденье и рывком дергая что-то сверху вниз. «Мы верим в тебя, — кричали драконы, надсаживаясь и обидно смеясь. — Скажи: „Ту… ту-у…“»

«Сами вы дураки, — говорил Дракон, выбираясь из-под раздавленных остатков механизмов. — Я к вам, как к людям, а вам лишь бы что-нибудь сломать».

Часть свидетелей больше не улыбалась. Рассуждая трезво, они допускали всевозможные варианты развития событий, чеша в затылке и пробуя прибегать к инструментарию логики. «В самом деле, — задавались вопросом наиболее сдержанные из драконов. — Зачем эволюции велосипед, когда на нем неудобно сидеть?»

Мнения разделились. Часть свидетелей предполагала, что, во-первых, эволюция лучше знает, что удобно, а что нет, и кроме того, с ее, эволюции, точки зрения это еще под большим вопросом, кто на ком должен сидеть. Другая часть вообще не видела предмета для обсуждения. Если у эволюции возникла необходимость в велосипеде, то почему от этого должны страдать драконы?

Дракон, которому никто не давал слова, выступил с длинной речью. Из нее никто ничего не понял, однако потом все задумались над вопросом, в чем вообще смысл горки?

Драконы сидели, обдумывая, в чем. Ну хорошо, сказал потом один из драконов. Вот ты такой со всех сторон умный, объясни мне, зачем мне эволюция, после которой от меня остается только один велосипед?

Собравшиеся драконы зааплодировали, в том ключе, что правильно, в задницу ее, такую эволюцию, вместе с велосипедом. Чтобы убиться на нашей горке, никакого велосипеда не нужно.

Перекрывая голоса, Дракон возразил, что если эволюция настаивает, то надо думать о мерах индивидуальной безопасности, а не демонстрировать ей свою умственную недостаточность.

Это у кого умственная недостаточность? — сварливо начали осведомляться драконы, подбоченясь. Это у нас умственная недостаточность? Это у вас с эволюцией общая простуда. Если для того, чтобы убиться, вам нужен велосипед, то мы обязательно посмотрим, куда вы на нем уедите.

Велосипед нам нужен для других целей, хладнокровно отвечал Дракон. А вот вы как сидели у себя в каменном веке, так в нем все прогрессивное и передовое и похороните.

Вообще здесь есть пища для размышлений, желая несколько сбить температуру дискуссии, произнес сверху рассудительный голос начальства. По крайней мере с изобретением колеса мир безусловно стал другим.

Никто не может точно сказать, какой болван выдумал колесо, с ожесточением возразили драконы, но огонь точно изобрел не он.

Я вам вот что скажу, поднявшись, заявил самый много знающий дракон. Не будь колеса, у нас были бы серьезные трудности с добычей золота и других полезных ископаемых.

Собравшиеся как-то сразу успокоились, уселись, взвешивая услышанное. Собрание смягчилось. Упоминание о полезных ископаемых приятным образом сказалось на предмете обсуждения.

— Ну, предположим. Жизнь приобрела здоровый оттенок. У нас появилось больше свободного времени и мы стали чаще задумываться. Кто-то даже пробовал стать отцом нового философского учения. Это не может не радовать. Но вы хоть убейте меня, я абсолютно не понимаю, причем тут велосипед.

Собрание задумалось.

Эволюция, утерявшая здравый смысл, вызывала противоречивые чувства. Был предложен новый ряд альтернативных решений. Потом терпение драконов иссякло.

— Чего вы, как эти, — сказал другой дракон. — Пару раз долбанетесь, потом поедете. Если все время оглядываться по сторонам, то так мы ни к чему не придем.

Драконы с кислым выражением глядели, пробуя представить себе, куда нужно идти.

— Может, лучше на лыжах попробуем, — предложил кто-то неуверенно.

Дракон хмурыми глазами смотрел на то, какие трудности приходится преодолевать новому и прогрессивному.

— Давайте не будем искать легких решений, — сказал он.

Все молчали, и слово взяло руководство. Оно напомнило всем еще раз, что никакая дискуссия не должна терять цивилизованные формы. Оно говорило долго, подробно останавливаясь на достигнутом, ни на чем конкретно не настаивая, но и ничего конкретно не предвосхищая, убедительно отмечая важность прогрессивных нововведений. Когда оно стало говорить о том, как много еще предстоит пройти и как много оптимизма внушает будущее, драконы окончательно расстроились. Нужно совсем немного, чтобы поставить эволюцию в неловкое положение, сказали им.

…К счастью, от тех былых заблуждений нами проделан долгий путь. И пусть мы не стали умнее… — выступающий с упреком бросил взгляд на Дракона, — мы, несомненно, улетели дальше.

Потом говорить стали сразу все. Пока кто-то держался за голову, кто-то демонстративно сладко потягивался, предчувствуя, что это надолго. Гвалт стоял такой, что самые сдержанные достали шахматную доску и стали расставлять на ней фигурки.

— Со мной был однажды случай, — раздался рассудительный голос.

Все замолчали. Когда Рассудительный начинал рассказывать случаи из своей жизни, обычно менялся климат.

— Из жизненного, значит, опыта. Вот тут стоит мой брат, вот тут стою я. И между нами пустое пространство. Стоим, значит, стоим. Потом смотрю — брата нет, есть одно только пустое пространство. Ну я стою, значит, дальше. Стою, стою, долго стою, потом смотрю — меня нет тоже. Ну я продолжаю стоять. Надо же решить, как держать себя в создавшихся условиях. Долго стою, замерзать начал. Потом голос брата говорит мне: хорошо стоим. С глубоким философским смыслом. Я это вот к чему. Мы тоже хорошо стоим. Так хорошо, что скоро нас всех не будет.

Собрание сидело, притихнув.

— Я на этом не поеду, — произнес другой дракон недовольно. — Там же смотреть не на что, не то что ездить.

Рядом лежало зеркало холодной воды. В длинных лучах горячего солнца озеро выглядело извлечением потустороннего мира. Было слышно, как шуршит в кронах деревьев бриз и жужжат пчелы. На той стороне дня все было хорошо и прекрасно.

2

Изумрудные блестящие волны наваливались на берег, брызгая во все стороны и искрясь, чайки кричали, вися над ними в ослепительно синем небе.

К теме решили вернуться еще раз, но на свежую голову, когда все научатся вежливости. Было предложено не торопиться с решениями. Как обычно в минуты приятного и поучительного удовлетворения, когда насущное можно было отложить и делать больше ничего не хотелось, драконы предались любимому занятию: начали давать определение себе. «Это блеск разума», — взявшись пальцами за подбородок, внес предложение один из драконов.

Собравшиеся подвергли услышанное мысленному анализу. Серьезных контрдоводов заключению найти не удалось.

«Это — ужас с крыльями», — сказал другой дракон, и все согласились, что достаточно емкое определение оказалось лишенным внутренних противоречий. Строгость и непредвзятость подхода была отмечена с удовлетворением.

«Это то, зачем эволюция трудилась, отказывая себе в последнем», — сказал третий дракон.

«Это то, что ее в какой-то мере оправдывает…»

Все были приятно удивлены, как один грамотно поставленный вопрос способен пролить свет на, казалось бы, давно знакомые вещи.

«Это то, ради чего стоит жить».