Бесплатный фрагмент - Стихи

коридор наполнен людьми…

коридор наполнен людьми

они обсуждают политику друг друга вчерашний футбольный матч

разнообразные плакаты на белых стенах

анатомического содержания

обложки музыкальных альбомов

памятки на случай пожара

вырезки из старых газет

фотографии знаменитостей

сила в незнании говорит незнакомец справа

с ухмылкой отвечаю ему не знаю

и продолжаю пялиться в кафельный узорчатый пол

я и говорю всё что происходит с вами

случайный выбор действия подстраивание под ситуацию

отсюда и произрастает мощь настоящности —

все возможные варианты развития событий

и знать их значит ограничивать свои возможности

понимаете? не унимался он

я выпалил возможно

сферообразная лампа над резной дверью

зажглась и сразу же погасла

мой собеседник ринулся к ней и будто заклинание произносил

не фактор страха а боль понятным быть

средь вод опасных мыслящих внезапно

в закат отплыть… на этом слове он зашел

в слепящий кабинет практичной смерти

людям безразличным хорошо

коридор напичкан ими в полной мере

по мостовой спешишь…

странствуя по тихой темной улице

я люблю слушать как

человек возвращается домой

В Н

по мостовой спешишь когда белеет порт

и отблески искрят оранжево-зелёным

спешишь узнать кто ж к тебе придёт

отметить праздники по новым эталонам

покуда есть сплошное вещество

окутывающее всех одновременно

презрение своё внутри оставь

на зависть каждому

известному закону

вдоль тихой улицы

бродит кто-нибудь

и думает наверно хорошо

что прошлое назад нельзя вернуть

отправь письмо — ответ придёт

поздно или рано

ты спешишь белеет порт

на фоне

океана

враг в овраге…

враг в овраге

молится истекает кровью

свет сквозь дубов кроны

падает на патроны

святость в нас

не более чем условность

оружия лязг

навсегда связывает

и вот победа

и снова идти некуда

век от века

война влюбляется в человека

мы действительно странными стали —

скатились до слов и крика

чаще имени вспоминаешь

порядковый номер стаи

нам поручили важное —

не съесть друг друга

но кто похвастается что не замечен был

в жёсткой травле?

им безразличны будни

косых площадей фонтанов

они тонут на ярком судне

близ берегов чужих

киньте им мяса не стойте

будто окаменевшие

им тоже определённо

хочется только жить

в ночную смену перегонять состав…

в ночную смену перегонять состав

беззаботный железный лязг

сапоги и фуражки народный нрав

разматывают за пару нот и пускают в пляс

промзоны заводы россыпь огней навсегда

врезаются гвоздем в память

плыть по рельсам и пытаться себе представить

как в депо размножаются поезда

и мечтают вечность стоять

без движения безаппаратно

в ночную смену гонять состав

туда-обратно туда-обратно

приветствие фрезеровщика

великолепно и отвратительно

сыпятся искры на мокрый пол

стены цвета мочи и охры

запах будто тут трое сдохли

спичка зажигающаяся от кителя

в полумраке дым разговор футбол

тут каждый день — день рождения

каждый день похороны

авангард — и мелочь и тень от общества

средней руки без фаланги на указательном

пример самоубийства становится показательным

работа от уничижительного до милого

и уже через полчаса

попыток забыться и абстрагироваться

настигает приветствие фрезеровщика —

пьяное напутственное душнилово

как штык под сердце компромисс…

как штык под сердце компромисс

судьба не делит ложе

в чистый лист мне заверни

девять жизней эту тоже

досуг украсит аневризм

и ритм в темпе вальса

под нож реальности ложись

люби и пресмыкайся

политика — узор переворота…

политика — узор переворота

третий глаз роняет на пол капли

электорат пинает фаллосы суббота

начинается с похмелья не так ли?

страна в которой гости заправляют

империя пластмассовых ножей

бросьте догонять атланта в росте

оазис растворился в мираже

теперь будучи многословным…

теперь будучи многословным

тело четвертуется и гиене в пасть

самым вербальным средством

конвейер настроен и считается идеальным

нам теперь разливая речь

в черепа-бокалы с горочкой наполняй

ближних стараемся уберечь

от знания прикроватного от госзаданий

теперь будучи обезглавленным

все права получите и распишитесь

самым вербальным средством

спешите освободиться

на самом деле мне нравилась не ты…

на самом деле мне нравилась не ты а твоя подруга вскользь об этом упомяну

пока ты там во власти Быкова или Круга

я с другой ужин делю

она легкомысленна ваши черты похожи

ужимки жестикуляция и в ливень брови

кажется бард бога доводит до мелкой дрожи

а себя до крови

перспектива твоя — залог…

перспектива твоя — залог

в карман растущему виду

взгляд упирается в потолок

как космонавт в орбиту

выдержи эту слабость

издержку числителя в дроби

так те кто не останавливаются

уходят

отворачивайся к двери под шум

одинаковых машин и трамваев

это странное «я горжусь»

и безнравственное «не хватает»

уходи как в девяносто девятом

она уходила плача

так день начинается градом

и заканчивается

только сами яму себе копайте…

только сами яму себе копайте и колотите гроб

настоящность живёт потребностью проб и ошибок

сколько искал ни души не свободно по принципу эха

но без сомнения те ценны умеющие безвозмездно смешить

может и мой век увидит праведность

в самом её не религиозном смысле

когда на радость ответят не взглядом зависти

а на горе не холодными словами утешения

когда мы были молодыми…

когда мы были молодыми солнце не так слепило

воздух казался чище города приятней

из объятий матери выскользнув смело

мы улицы наполняли одевавшись в обывателей и карателей

мы были чем-то средним между предателем и пророком

ждали пока взорвется по настоящему сердце страстное

смеялись в лицо опасности не знали законов власти

волей случая занесенные в книгу редких животных

мы были молодыми пусть это будет упреком

торчали и пили на крышах мира

сторонники идеи классицизма на тонком лезвии

точно улитка на бритве космос

это было прекрасно не в смысле возраст

воздух был чище солнце не так слепило

хорошее приключение бесценный опыт

мы были молоды и глупы

от бед и печали выручает иконка…

от бед и печали выручает иконка

на приборной панели или внутри ребёнка

в назначенный срок не чтобы обескуражить

но растворить хоть часть вашей душевной сажи

от тоски и тревоги прикладывай подорожник

мой бог универсален и не такое может

он в землю втаптывает весь культурный пласт

сам тут не живёт и другим не даст

опытные верят себе неуступчивые в себя

пыль к пыли хоть золотом обложись

хоть православными истинами молодёжи наперекор

перегрызть горло в очереди на сухпай и патроны —

настоящая социальная жизнь

выдержав пресс бравады помни о морге его жильцах

как встретитесь за столом и посмеётесь вместе

«я умер на плахе за свой радикальный взгляд»

«а я напился

замёрз в подъезде»

что мне сулит Америка?

что мне сулит Америка?

климатические болезни

за ненавистью понедельника

боги в карман полезли

остановись и подумай дважды

опыт ведь лучше знания?

для чего тебе Океания?

нелепо умрёшь от жажды

Африка сквозь пески

мимо сафари рабочих и обывал

к чему? тем более что бывал

львами разорванный на куски

я просыпаюсь в ночи безобразной

член неистово теребя

х**и мне эта Евразия

если там нет Тебя?

предательски комом в горле…

предательски комом в горле

квадрат опечатанной комнаты

и одежда уже не в моде — рассвет молодых умов —

условие в строгой форме

по-отечески нахмурив брови

он подставляет другую щёку

твоё представление — надуманные трущобы

и преодолеть их это надменный труд

ещё бы

слово паразит…

слово паразит

гниющим ранам горький вкус

транзит москва — владивосток

мой вид беспечный поразит кого угодно

за пару строк и пять кустов

сативы срок

смешно до хруста в желваках

смешно и грустно

объединение убийц вещает нам спектакль свыше

не им лишать духовной пищи

«не верещи давай потише

свобода требует границ»

имитировать войну кормиться с двух тарелок

и лиц мандатных сброд плодить —

политика удушья как урок другим

под солнцем места всем не хватит

словно паразит из уст в уста кочует слово

прогресс в узду запомни древний принцип

история — народ его обряд его обширный взгляд

а не какой-то там государственный аппарат

группе свободных дают понять…

группе свободных дают понять

здесь некого убивать и нечего воровать

от подаренного языка лишь толк сучий —

огрызаться и верить в счастливый случай

это работает если всего избыток

двести раз вокруг солнца в процессе пыток

шуткой и смехом слезой и горем

накроет точно балтийским морем

группе свободных как бы и невдомёк

кто подкинул идей нравственных уголек

и смотрит как на ребенка — просто —

в надежде духовного роста

убежденных и наглых с оружием у виска

находят под слоем собственного песка

группе свободных дают начать

здесь нечего получать и некого поучать

голых отражений панорама…

голых отражений панорама

город развалился на холме

в расшатанной башке таится травма

в простонародье — душевное расстройство

на стройке двое никогда по одному

строить в одиночестве — проклятье

строкой как лезвием по черствому уму

я режу пустоту освобождая

в потомках таинство бессилия страшит

в руках все звезды краски всех миров

готов поспорить на кон меч и щит

поставить они лишь способны сдохнуть

к отечеству чело свое склонив

кружек сорок влив и переполнив недра

свистеть внутри себя прилипчивый мотив —

от них осталось тут совсем немного

…или надеяться так противно…

…или надеяться так противно

на смену режима удачу крест

по большому счету вся жизнь — рутина

смерть толкает нас на прогресс

в целом люди набиты ватой

венец разоряют дотла

по большому счету такой п**датой

твоя жизнь ещё не была

божественной истины образ как

на базаре пластмассовый член

по большому счету язык не враг

но способ быть больше чем

все эти мрази в собственной куче

дерьма ненавидят друг друга

по большому счету я вижу лучше

теперь-то уж точно я вижу лучше

бездумно но не безумно будто…

бездумно но не безумно будто

холодными пальцами обхватила шею

в крови захлёбывается твой Будда

не мудро сложив руки

беззубый век продолжает бег

и есть от него спасение —

вверить всей нечисти хвалу и честь

спасающей от разлуки

беззвучно как если бы на нас играли

мелодию ангелов — полуживых богов

столпотворение идиотов и ради них

ты прячешься в тень бульвара

безразлично которое время года

если за правило взял душевную нищету

пусть проживают откровенное порно

без камеры и гонорара

дурак протрезвеет пьяный никогда…

дурак протрезвеет пьяный никогда

организм поражен и высыхает в статике

мы недостаточно обучаемы

и это видно на общей практике

глобализация кашля повсеместный насморк

дивный новый мир совсем не новый

это шоу глупые мысли на спор

и я его ведущий а точнее тобой ведомый

дурак протрезвеет пьяный никогда

водка в горле колом

старый комар доживает…

старый комар доживает свой жуткий день

не двигается будто прилип к пожелтевшим от дыма обоям

огонь в темноте иллюзорен так следует научиться

нам обоим не доверять себе

насекомое видит цель там несомненно кровь

и сердце видит бьющееся в тревоге

раскинув руки я и раздвинув ноги

позволяю сосать и называю это любовь

вымышленные герои проклятого пера…

вымышленные герои проклятого пера

от автора остаётся песок максимум тихий овощ

пора подсчёта голов и наличия топора

а не квартплат от ужаса глаз упавших на ламинат

в это время года империя начеку

хоть и тащит своё тело собирая грязь

люди прощают а если рассказывать почему

то и трёх бессонных ночей не хватит

последовательность снегов…

последовательность снегов существование сокращает

вокруг полно дураков и я не лучше

это ли не совпадение тепла и тела?

с утра происходит несчастный случай

заблудился в лесу а жаль

мог бы вырасти космонавтом

губит таких печаль

и отсутствие моральных принципов

правду сказать — прыжок

сквозь невозможное хуже если

ты лжёшь понапрасну и

становится не смешно

выше всего солнечная сторона Плутона

губы алые двигаются но слов не слышно

песня на будильнике бывшего квартиранта заканчивается

и ещё одна будет лишней

опрометчиво может быть но смирюсь

с идеей забвения в каждом спит

человек которому наплевать

на покидаемый вид

и за пригоршню золота родина только слово

в обычном своём формате букв и смысла

современнику необходима ссора

любой конфликт

по одежде он узнает министра

и действует крайне быстро

солнце появляется из коридора

панельных плит

***

терпение — в некотором роде снисхождение отличается от терпимости свойством

заканчиваться

вы думаете нас повесили…

вы думаете нас повесили?

скорее повеселили

к воздаянию и ответственности

двое идут по лестнице

грамотность в губы девице

кассой рабочим классом

мир делится на приветствие

и прощание с зимним марсом

до разного уровня бешенства

до различия в восприятии

от блогера и до беженца

вы каратели мы предатели

которых вы думаете повесили?

лишь в народных сердцах ожог

двое плетутся по лестнице

один спотыкается другой ржёт

с холодом вдыхаю запах болезни…

с холодом вдыхаю запах болезни

люди как вши на выверенное полезли

к жертве тянет длиннющий хобот

закомплексованный серый робот

голодом мыслей — острейших лезвий

надо быть выгодней и полезней

в цивилизации мягких стареющих тел

появляться я не хотел

хранители прекрасного…

хранители прекрасного прячут в еловой ветке

слова что высекут на груди их непослушные детки

отчуждение леса надменность корявых гор

залиться об***риться и в мутабор

цвет беспощаден витиеватый узор обоев

глубже проникает в аптечных ковбоев

слэнговый ор под типичный английский бас

прикалываться с настоящего — не про вас

время цЫгана и всей его грязной рати

он не видит смысла в государственном аппарате

под разным замком через одного знакомый

эта улица обслуживается языком

хранитель прекрасного ссыт прямиком в штаны

но ровно стоит остальных штормит

улыбается мило говорит по ходу дела

пора валить на природу

страна начинается с травмы таланта…

страна начинается с травмы таланта

с игры атланта верящего в судьбу

даже за долю правды не приходится драться и странно

что у меня ещё ценника нет на лбу

страна начинается грязно

безвылазно и заразно

болезнью лесов и болот

цепью на толстых корнях

начинается просто ради

шуток глупых из старых книг

где у песни танца короткого тоста

один золотой проводник

и может бремя одно на всех

хоть не всегда узнаваем глас

трезвой памяти и рассудка

страна начинается с нас

по местным водам горючим ядом…

по местным водам горючим ядом

остатки дельфиньей злобы

в укор всем модам что лживо рядом

до забвения от утробы

лютейшей сдачи в чернейшей ночи

дыхания гром и треск

я жду иначе и вру короче

предупреждением от чудес

черпает силы с небесной свиты

тело квартирной позы

о как красивы и ядовиты

дельфиньи слёзы

пронзительные взгляды тысяч звезд…

пронзительные взгляды тысяч звезд

в пространстве познают самих себя

светом отраженным от предметов

глаза отныне не способны развенчать

миф о доблести и духовной прыти

столетия изгнанники судьбы

в невидимом пророке жизнь искали

и ведь нашли и стали полагать

что только так и выглядит свобода

природа как конфликт души и плоти

в чертоги разума пытаясь уместить

вечную проблему жалких смертных

сколько знаний вы ещё нам дать готовы?

в стандартных позах дьявола и бога

двумя руками жадно загребая

тот и этот мир

лодочник сгребает листву с поверхности воды…

лодочник сгребает листву с поверхности воды

и на ломаном итальянском говорит холода близко

в этот вечер к Сене выходят бедные семьи

чтоб из неё умыться и восславить образ капиталиста

в лодке тепло полом пальто выстлано

вдалеке кто-то поёт голосом Паваротти

помните в любой жизни понимание её бессмысленно

тут только человек ошибается на повороте

ногами вперед несут…

ногами вперед несут

твоих представлений груду

счастье оно такое —

шепчет призраком в коридоре

мне бы весну по градусу

я в ней ковыряться буду

до зуда в висках до боли

точно червяк на поле

ночами почти не спят

думают о грядущем

счастье — считай прямая —

быстрый размяться способ

ты независим был чист и свят

в погоне за самым лучшим

кривляется в приступе знания

человеческая особь

для тебя горит синий айсберг в небе…

для тебя горит синий айсберг в небе

в столь поздний час светофоры отключены

и лезут на улицы отшельники и отребье

звезды ведут себя так будто обручены

я тоже застрял по эту сторону моря

вокруг маяка обмотав калёный якорь

и только с количеством алкоголя

понимаю насколько мы обречены

для вас этот ад и все его тихие черти

с глазами как у преступника средней прозы

в моем положении время приводит к смерти

но даже двум луковицам не вызвать слёзы

моральные проблемы…

моральные проблемы у человека начались когда он захотел почувствовать

себя частью истории и многие попали в наиглупейшее положение «я вас

понимаю но не согласен»

глупости все простить…

глупости все простить — прыжок из гроба

ницшеанство тебя нагнёт или повесит

четыре негра несут от бога

инженера — француза внешне

он думал вечность его животное

с именным поводком из стали

добытое золото (каждый фунт) —

мёртвое

чтобы ещё раз однажды не вывезти…

чтобы ещё раз однажды не вывезти

происходящее мой сосед

гасит в квартире свет

и вешается без задней мысли

фото в рамке где мы с ним

где то на юге России

лыбу давим как идиоты

чернеет по краю

…не ведают что творят…

…не ведают что творят

по принципу эха жили

их возвращают в ад

за собственные мысли а не чужие

за святость и мрачный склад

ума грибы баллистики

горизонт полнят

клятва глухой отчизне…

клятва глухой отчизне

зима не видать ни зги

соревнуются в атлетизме

высохшие мозги

сердце обнять — как пусто

по шею в грязи готовы

отличается смачным хрустом

комната иеговы

там целой проблемы мало

кто закон кто лихой бандит

всемирное одеяло

порвано и смердит

пошлое дошколят

в причастии и глаголе

разулись и так глядят

что ком возникает в горле

атласный приёмник и музыка из девяностых…

атласный приёмник и музыка из девяностых

представление Шопенгауэра в тесной комнате дум и лени

дошкольник скрывает свой возраст и фото

неожиданней божественного появления

и призрак роняет предметы не находя должностного места

среди начитанных но «надувных» гостей

с холода о**в неврастеник слова путает

так и ангелу рядом с людьми

тоже не интересно

я навсегда запечатан в это…

я навсегда запечатан в это

я вечно свободен от

слов не вытянешь из куплета

в человеческий обиход

в рамках обычая вектор

в угоду свободной стае

выключит космос прожектор

когда мы разумнее станем

осень загнется взорвется лето

закроется грязный рот

я всегда запечатан в это

я вечно свободен от

…чтобы всё это наконец закончилось…

…чтобы всё это наконец закончилось

отправная точка — грязная московская улица

потеря ценностей прочит победу над

собой — отныне везде спотыкающийся суррогат

тень сутулится озверев

играет контуром преследует по пятам

дабы не видеть свет —

потомкам заманчивое наследство

и лишь движение по ультразвуку —

не портит сердце не точит ум

я делаю шаг протягивая в вечность руку

чтобы закончить всё самому

этим животным присущ расчет…

этим животным присущ расчет на деле в рассудке хаос

есть что-то отталкивающее и бесподобное в чертах их морд

единственное что мне всегда в них нравилось

так это способность преодолеть комфорт

буднями покалеченные праздниками вознесённые

от жаркой зимы до весенней стужи

они п**дят без умолку иногда грустные иногда весёлые

и на любое «плохо» у них есть пример как бывает хуже

эти животные смотрят в будущее прошлого сторонясь

расхлёбывают проблемы расхваливают дилеммы

в горящих глазах интерес — погоня за малым — власть

племени над одним

одичай вовсю заблуждайся ври…

одичай вовсю заблуждайся ври

сам себе словно не трогает изнутри

детской ручонкой кишечник гастритной позы

страдание без вреда и пользы

подчиняй молись чтобы было пусто

место для будущего иисуса

будущее всегда — отчитает иль наградит

кусочек земли а на ней гранит

воодушевись другого нам не осталось

самую радость самую малость

тОлпы у паперти как будто предрешена

их жизнь но двери закрыты и тишина

вот это я понимаю крутое пике…

вот это я понимаю крутое пике

колокол сверхдержавы дразнится вдалеке

ватные ноги рядом галдят отбросы

золото нагревается в кулаке

выходной же про**ан остался пуст

ничем не помогает хвалёный Пруст

мозг окисляется терпит фальшивый лоск

из сердца лезет зелёный куст

секунды жизни и о чем я сейчас жалею

молчание дерева грохочет на всю аллею

толпа превращается в сад камней

и что-то похожее на оранжерею

на паре прохожих чувств не поймать меня…

на паре прохожих чувств не поймать меня

к капитализму не приучить

в жмурки режется аристократия —

не видит снов

я представляю их бесполезными —

посмертный чин

от претензии до возмездия

семнадцать слов

наверное вздёрнутым быть на рее

не так жестоко как на ножи

говорят миром правят одни евреи

и Цой жив

всякое поговаривают но не верь

помни как веру душили

так тебя вышвыривают за дверь

в объятие Шивы

вот книга на столе

стук в дверь интрига

сколько ты страниц ни вырви

один итог

научит ждать скупой игрок

и ставить всё на карту пик

и на порог пустить порок

что душ сгубил

как мне сказал слепой старик

на небе столько звёзд не видно

смотри сквозь кожу бледных рук

камень знаний вросший в тело

твоя закладка пожелтела

дай бог за несколько минут

сюжет растаявший как лёд…

сюжет растаявший как лёд

течёт по мокрым пальцам вниз

щелчок замка какой сюрприз

в проёме я спустя три года

с ухмылкой мерзкой будто жизнь

мотала знатно говорю

выкинь в урну сие чтиво

завтра в моде по**изм

город горит текстильщиков прах…

город горит текстильщиков прах

учит волчат выживать

повешенные на фонарных столбах

раскачиваются и мычат

неон расплескался в небесном пожаре

трубит новостная лента

город горит в нём освежевали

будущего президента

на обычай спрос-предложение мода

будто все зубы вырвали

погода шепчет свобода в выборе

сегодня проходят выборы

через жернова религий помятый кришна…

через жернова религий помятый кришна

мнения продаются как из подполья вишня

чем больше денег тем взгляд безумней

между фаланг проснулся кипит везувий

и больше не в чем искать причины

хоть тысячу раз в лицо кричи мне

что всё не бессмысленно но шутки ради

я каждую жизнь запишу в тетради

через призму сомнений родится бог

его принимают теперь легко

и опустят железо рабы в попытке

понять что хлеба и зрелищ уже в избытке

и больше нечем стращать тот люд

который знает и так убьют

под гнётом власти и им бы

вешать кровавые нимбы

так с потолка опускается огонь в руки…

так с потолка опускается огонь в руки

и машинист говорит выходи

пусть постоянно врут тебе ты иди

с фейерверком вырывающимся из груди

в умиротворении ты найдешь

виражи без смысла и далее будешь занят

смерть придёт и это конечно ложь

всё меняется ничто не исчезает

зарезали олимпийского чемпиона…

зарезали олимпийского чемпиона по фехтованию вот новость

а не закон о запрете очередных бытовых вещей

мост между безразличием и тем что называют совесть

горит так быстро насколько это вообще возможно

чего боится человек? смерти? увольнения? красивой девки?

или не воздух в лёгких путника направляет?

у тебя опять сегодня день рождения а это праздник

где самые последние отличники хватают по таблетке

окраина Москвы и всё похоже…

окраина Москвы и всё похоже

по капле потенциал лови с ладони

тонет солнце в сгоревшем фаэтоне

искусство вертится на пальце подороже

не тешит ум но дух бессмертный прячет

одно пытаясь высечь полотно

завтра люди жить начнут иначе

не так самозабвенно и смешно

станция метро балтийский вечер…

станция метро балтийский вечер

у закрытых касс человек с неприглядным видом

за мелочью протягивает конечность

лица не видно

здесь время как-то двигается по кривой

и не каждый это замечает или…

подходя чуть ближе всё-таки узнаю его говорю

Борис Николаевич вас же похоронили

***

жизнь очаровывает непредсказуемым разочаровывает мелочами отсюда

отчаяние неуместно

беспрекословно к вопросу потухших звёзд…

беспрекословно к вопросу потухших звёзд

возвращается поутру пьяный полковник советской армии

стекает по морщинистому лбу солёный пот

на кухне как в тюрьме — ни вилки ни ножа

открыв входную дверь усилием лишь воли

он вспоминает вовремя забытые слова

мы рождены по случаю отведённой роли

пилота у которого нет сил для виража

солнечный летний день распахнутое окно…

солнечный летний день распахнутое окно

театральная постановка комедия ренессанс

в окружении ангелов ты громко играет транс

на повторе фраза одна люди теперь говно

люди теперь подвох

камнем подводным стать

мысли читает бог

а на слова плевать

в череп острым сверлом итог —

лишь клякса мелкая на полотне

реальности а по сути все мы сейчас на дне

и волны сомнения — потолок

волны сомнения принесут

мусор людской — песню скаред

ты лежишь на кровати весну

бог в тебя не пускает

***

оружие спит

мы его охраняем

***

важнее не манёвр а его вид

в комнате с обоями цвета ада

что при жизни теперь саднит

не задержит взгляда

я вижу не тебя, а твой упрямый взгляд…

я вижу не тебя, а твой упрямый взгляд

как будто бы в глаза, но всё же мимо

взлёты и падения — пустое говорят

пытаюсь вспомнить имя

правая в наручнике кровать

похоже завоеванное ложе

зеркало души не может врать

как ангел тут оправдывать не может

твоё дыхание — шум воды…

твоё дыхание — шум воды

гортанное упражнение нагревающейся батареи

зима в беспощадном танце

давит на горло своей культёй

я помню как мы отчаянно

ярче всех звёзд горели

с присущей нам легкомысленностью

детского рисунка на акварели

и не стыдились такой вот ноши

непостижимой силы спрятанной в облаках

и разум почти вулкан

серым словом плевался в космос

я помню что был не прав

и ты не права была тоже

мне то время сейчас дороже

хоть при раскладе таком в дураках

зеленых помидоров государство…

зеленых помидоров государство

маечки в обтяжку грязный цвет

рабство или паритет?

то чего отныне больше нет

за пазухой стабильное убранство

столетия искать причины жажды

в эти воды глупый лезет дважды

жуткий враг их время и пространство

законов обветшалых государство

наука пития и воля к власти

на варварство меняется от части

ведет нас поводок любви и страсти

значит в этом суть политики и стать —

быть равным миру знать кто кем играет

закончится всё видимо печально и поржать

мне с этого труда не составляет

***

вы — сплошной мотив вывернутого греха

заблудившийся в углах цветущей оранжереи

гнев закрывает глаза и чавкает

шесть остальных молчат

человек бежит сломя голову ниоткуда…

человек бежит сломя голову ниоткуда

с виду страх на лице и сажа

я никакой но часть тоже

стремящихся упасть пятиэтажек

контроль за массами — научная программа

проваленная в частности пустым

но едким дымом опиата

аптеки раздают дезоморфин

проблемы старости решают единицы

говорят что тайны нет никто не верит

спустя года я узнаю что он солгал в больнице

про возраст ему было двести девять

наивности отдан смотрит себе под ноги

иногда обнажает их но чаще сумму удачных дней

деревянную крышку гроба сломать в итоге

никому не дано другое дело сгнить под ней

так открывают мутные окна когда пурга

заметает остановки автомобили

и волны набегают войском на

арки в романском стиле

серая паутина подземных труб…

серая паутина подземных труб

как позвоночник пьяницы в местном баре

мой труп это клад бессовестно его упрут

сантехники-археологи в свой реликварий

а что телу? все земли — вата

будут издеваться перчаткой хлестать по роже

выпотрошат зашьют убедятся одно и то же

не красит потомственного мецената

это не люд…

это не люд

с них вам не брать

каждому хворь

кто болтает напрасно

мил да не люб

предпочёл отдавать

единственный свой

кусочек прекрасного

предкам под стать

осуждающий взор

расхититель гробниц

всех зол и обид

как написать

сердцем узор —

состояние птиц

неустанно хранит

спальня холодно кружку пива…

спальня холодно кружку пива

призрак двигает по столу

пеной из глаз высказаться хоть бы раз

красиво мешает насморк

это культуры весомый пласт

с бычьим стремлением на поводке

свободы кулёк нелепый

меняет на самый обычный паспорт

***

счастье — неповторимый отрезок времени

когда не «отягощают» ни

собственные мысли ни чужие

благости как сквозь сито лица…

благости как сквозь сито лица

освещает фонарь у входа на кладбище всех влюблённых

и нет бы продолжить движение к неизвестному

тебя сам чёрт дёрнул остановиться

те же скелеты и редкого вида кости

каннибалами оставленные на видном месте

«ты в своём уме? тут никого уже лет двести»

кто от голода ел а кто от злости

мои года по блюдцу расплескались…

мои года по блюдцу расплескались

у гадалки минимум макияжа в лице напряг

говорит вижу в глазах твоих только зависть

к человечеству в общем ведь ты их враг

моим годам знакомо это время

потраченное зря в пустых сердцах

живи как солнце не мрачнея не старея

как в памяти живут лишь имена

в свои года я думаю о лете

прощались мы как будто на века

так местной рыбе впору эти сети

она их знает как свои два плавника

в любых годах переоценённых

Сатурн вразвалочку припадает к уху

и смеётся в голос когда свой возраст

мы примеряем к духу

в редакцию ворвавшийся с ноги…

в редакцию ворвавшийся с ноги

держа подобно глоку лист бумаги

надменно подбородок поднимает

шлак свой пусть печатают другие

в реакции не то что удивление

и слышен вздох ворчание вы знаете

таких крутых у нас по сорок пачек в день

уходите комедию не ломайте

вы что не поняли? это пистолет

(вид — перезаряжает собравшись с силами)

хлопок шеф-редактор падает и из раны кровь

сочится и буквы вперемешку с чернилами

в стране фламандских кораблей…

в стране фламандских кораблей

шум и гам и топот

порт искрится чая сорт

китайский греет

веет океаном бард немеет

империй серебро мельком увидев

у местных див один мотив

распрячь карман влюбленных в мир открытый

бежать по мостовой в любой трактир

нырять в объятья мёртвых

падёт в залив горячий шар

под шёпот волн трещит по швам

дубовый брус

запрусь в каюте до утра

и новый день на мель посадит

в стране фламандских кораблей

искрится порт

и шум и гам

чем дольше из крана течёт вода…

чем дольше из крана течёт вода тем мысли непоследовательней и длинней

белый шум в телевизоре нагревает пространство возле

живёт человек а если сверху смотреть то ползает

по разной для всех площади незапоминающихся дней

чем фигура стройней тем напряжённее вектор танца

супротив дебета бухгалтера чуть смутив

***

односложное если в грязи по локоть

то никакой порошок не выручит

не время осторожничать их наркотик —

вычурность и тут я против

твой свет всегда дорога слабым…

твой свет всегда дорога слабым

бездонных глаз немая власть

что небо в платье с кружевами

промежность ярко-жёлтым светит

в такую ночь горят за нас

мечты оставшись лишь словами

их дело — хлёстко приукрасить

тут звёздам некуда упасть

дураки в аду подёргались изменили…

дураки в аду подёргались изменили

пропускной режим

не то что мы здесь возвысились или

просветили всех и лежим

дураку сказать всё прошло и будет

теперь как обычно — почти кино

общепринятое вынудит и осудят

его за расфасованное кило

дуракам легко это как к подарку

подходить на цыпочках не спеша

и все слова от сердца уже насмарку

даже если их разрешат

дурак тут я — кулачком о грудь

потом пусть другие платят

цирк не заканчивается кто-нибудь

поджигайте шатёр и хватит

о том что я люблю и ненавижу…

о том что я люблю и ненавижу

превознести любое просто по итогу

говори поди тебя услышат

выждут все соки выжмут

многое запомнится ты знай

о том что я посеял сохранил

у таксиста на заднем

без сил замер

о том как верили и надеялись

в песен ворох и кучу вирш

как петь отчаянно в сопровождении

достойных лишь

как нежданно приходит старость

так я сплю и как будто вижу

то что было и что осталось

то что ненавижу и люблю

космическая пыль…

космическая пыль

мы были востребованы и любимы

свет свободный не видит преграды в нас

земля — прожектор — острова и льдины

ещё один верный шанс

сиять словно неоновые лучи

здесь и сейчас

что я «хочу» видеть…

что я «хочу» видеть и что я вижу на самом деле иногда пересекаются

одни называют это радостью жизни

другие после этого сияют

ссылаясь на хорошее настроение

по мне — весомая причина стать менее взыскательным

мои глаза — окно…

мои глаза — окно

напыщенных речей пятиэтажный склад

я рад быть в сговоре со временем однажды

новый кандидат —

президент всея галактики проснется

в окруженьи приближенных спросит как

зачем вы выбрали себе такой наряд?

мрачным томным голосом однако

мой народ — убийцы и воры торчат на кухнях мира

в попытке видеть отблески божественного знака

глаза — окно — вообще не отличают

свет от мрака

зимнее солнце фасад в огне…

зимнее солнце фасад в огне

после месяца облачных дней

несколько горьких капель и грудь

чувствует игрушечный скальпель

в моей молодой и свободной стране

то чувство ярче и всех сильней

что рушит планы и душит суть

как бы прошлое не вернуть

кровью забрызганный кафель

яркое солнце в окне хрущёвки

внюхивался портив завязь

и не надеявшись всё отверг

как товары без упаковки

как плотнику в ребра надфиль

с вываливающимися внутренностями человек

из подъезда выходит с осторожностью озираясь

жуть из зеркала лезет жить…

жуть из зеркала лезет жить

иди в ресторане себя же и закажи

удивительное чудовище спустя лишь годы

понимает мы не равны от своей природы

твой эгоизм как разрастающийся венец

твой эгоизм это мой конец

поразительное животное что греет абы

страдать без одобрения таких же слабых

грядущее — никогда…

грядущее — никогда

или рубите канаты с той стороны моста

это место свято хоть и по смыслу пусто

тем и питается человек потребности а не искусства

совращаю не к самоанализу а заткнуться

себе примерив любые тяжкие

так гангрена ползёт чернея

по исхудавшей ляжке

я жил в подвалах до поры…

я жил в подвалах до поры

там так горды

точили дети топоры

для всей орды

болезнь-чуму войну и голод

понять потом

как только в мясо перемолот

имперским ртом

я ждал в подвалах до поры

знакомый курс

на свист помятой детворы

не повернусь

гангрен любому старшине

за медь и нефть

страна рисует в тишине

любовь и смерть

…или малиновой сиренью в набокой вазе…

…или малиновой сиренью в набокой вазе

найдено отличий на отлично

в лунной фазе герою моему мрази достается открыть

дверь с латунной дощечкой прикрепленной посередине

мне снится новый мир где все похожи

увидев почерк мой вы верно удивитесь

в сумке шелковые внутренности точно также неподвижны

как зверь в гербе

они очень искусственны но неплохо скроены

томная с веером в руке обмахиваясь

чем же вы так расстроены?

каменный лев геракла коновязь у тиргартена

я иду по дороге в пещеру где некогда жил отшельник

к письму аккуратно несколько бабочек прикрепив

…глобус какие-то инструменты и череп на пьедестале из толстых книг

гантируя руку вперед нефтяной коллектив

***

самое правильное из мерзких дел

всех вне зависимости благодаря

по-настоящему стараются не для кого-то

но для себя

***

и даже после скандальной рубки

как бы не был угрюм и тих

по-настоящему ненавидят не за поступки

а за отсутствие их

***

самая сложная из всех работа

это познают и гении и дураки

по-настоящему любят же не за что-то

а вопреки

мы будем плыть и помнить…

мы будем плыть и помнить

что мир остается таким

каким нам вбили его

с младенчества дураки

преградам всем вопреки

мы помнить будем

что мир остается глухим

к свободным людям

мы будем плыть и петь

громко хором не запинаясь:

«как же любовь моя ведь