Бесплатный фрагмент - Сталь и Пламя — 2

Илья Гутман

Сталь и Пламя

Том второй

Тени сгущаются

Пролог

— Учитель… наконец-то я вас нашёл.

Молодой человек в чёрных одеяниях шагнул из тени в лунный свет. Он шёл медленно, с ленивой грацией хищника.

Высокий орк, стоявший в стороне, чуть приподнял бровь и ответил низким, глухим — но удивительно чистым — голосом:

— И я рад встрече с тобой. — Он ухмыльнулся, не сводя с юноши холодного взгляда. — Вижу, ты всё-таки стал шеддитом.

У пояса человека висел тусклый меч, а в глазах плясал багровый огонь Хаоса.

Его черты пока ещё оставались симпатичными — светлая кожа, прямой нос, решённый подбородок, — но вокруг него уже ощущался смрад тьмы, едва уловимый, как озон перед грозой.

— Да, учитель, — юноша чуть склонил голову. — Теперь я шеддит. Даже паладины мне больше не страшны. Но… — он замялся и всё-таки продолжил: — боюсь, вы больше не сможете меня учить. Теперь моим наставником станет сам Баал Хэрек, губернатор Северного Масхона.

Орк коротко хмыкнул и отвёл взгляд к небу.

— Есть и другие способы обучения, — ответил он, — помимо зубрёжки и нудных тренировок. Смотри.

Он вынул из складки мантии треугольную пластинку — из странного серебристого металла.

На её поверхности чернел вырезанный череп, глаза которого зияли тьмой так глубокой, что в неё казалось можно было провалиться.

Над пластиной медленно клубился ледяной пар.

— Что это? — шеддит не сводил глаз с артефакта. — Очередная древняя побрякушка, вытащенная из какой-то могилы?

— Разумеется, нет. — Орк усмехнулся. — Не верь сказкам о могуществе древности. Магический прогресс давно перешагнул через старые легенды. Эти амулеты я создал сам.

Он посмотрел на металл с тихой гордостью.

— Ради него пришлось принести в жертву девятерых орков. Девять суток ритуала и бездна маны. И ещё — альмагтин… его добыть было непросто. Но результат стоит того.

Давай сюда меч — примерим обновку.

Юноша, не колеблясь, вытащил клинок. На свету он казался тусклым, но по лезвию тонкой нитью пробегала хищная дрожь.

Орк поджал губы, разглядывая его:

— Небесная сталь, — буркнул он с заметным отвращением. — Ну что ж… Энергии Хаоса станут неплохой подпиткой для моего заклятия.

Он аккуратно приложил пластину к основанию клинка, ближе к рукояти.

Раздалось лёгкое шипение, морозный пар заволок меч гуще, а металл под пальцами орка покрылся инеем.

Когда пар рассеялся, амулет уже был намертво срощён с клинком.

— Вот так. — Голос орка стал торжественным. — Силы магии, льда и смерти слились с яростью Хаоса.

Он отступил на шаг, разглядывая оружие.

— Отныне твой клинок стал Мечом Поглощения.

С каждым убитым врагом он будет забирать их сущности — их знания, навыки, способности.

С каждым убийством ты будешь становиться сильнее. Сначала быстрее. Потом — выше. Потом… немыслимым.

И, — он прищурился и добавил почти шёпотом, — поглощение — это ещё только часть того, что он умеет.

Шеддит смотрел на зачарованный меч, едва дыша. В глазах его багровое пламя разгорелось ярче, отражаясь в стальном черепе амулета.

Он не заметил кривой, едва заметной усмешки на губах орка.

Глава 1. Хаос, вера и власть

Утро. Суббота, двадцатое июля 1618 года.

Доктор магических наук Юлиус Марр шагал по улице лорда Хаддада, напевая под нос мелодию гимна.

Жизнь, казалось, наконец удалась.

Над городом раскинулось абсолютно чёрное небо — без дождя и без сверкающих молний. Погода для Масхона редкая и почти праздничная. Юлиус окинул взглядом высокие фасады домов и ловил на себе завистливые взгляды прохожих.

В груди разливалась гордость: позавчера он защитил диссертацию и получил степень доктора наук по паленгенезии — новой науке о зарождении жизни. Теперь он был одним из избранных, кому поручили проект «Гончая ада» — и Юлиус верил: его работа подчинит мир демонам и принесёт человечеству «идеальный порядок».

Он улыбнулся.

Люди всегда вредили сами себе — разве не лучше, чтобы правили демоны?

Он шёл уверенно и легко, вспоминая свой путь: отец погиб, когда ему было пятнадцать; мать осталась инвалидом — гигантские крысы отгрызли ей руку.

Чтобы прокормиться, он пошёл лаборантом к алхимику Интропию, который впервые показал ему чудо паленгенезии — науки, способной создавать формы жизни. Юлиус подумал, что может, паленгенезия поможет вернуть руку матери, а то и воскресить отца.

Потом была академия, работа, докторантура — и теперь он сам творил новую жизнь в стенах НИИМТ.

В такую погоду он даже не стал брать выделенную ему самоходную повозку — грех было не пройтись пешком.

Добравшись до лаборатории, Юлиус тут же нырнул в работу: проверял волновую структуру Гончей ада — крылатого демона в форме огромной пса.

Он любовался её контуром на голографическом экране — шерсть из сгустков маны, глаза-угли, когти, способные крошить сталь.

И всё это — оружие Масхона.

Но не чума, не мор и не банальные микробы — нет, живое, послушное, непобедимое оружие.

Паленгенезия имела и вторую цель: создание совершенного человека — сильного, как орки, долговечного, как эльфы, невосприимчивого к болезням.

Для этого учёные снимали «матрицы» с лучших мужчин и проецировали их на беременных женщин.

Через два-три поколения должна родиться чистая раса, достойная мирового господства.

***

В понедельник, двадцать третьего июля, шли выборы губернатора.

Чёрное небо снова хлестало дождём и грозами.

Юлиус вместе с остальными жителями выстроился в очередь на участке.

Бюллетень был один — с именем Баала Хэрека.

Чтобы проголосовать «за», нужно было просто сдать чистый лист.

Чтобы «против» — зачеркнуть имя кандидата.

Юлиус, разумеется, опустил свой лист в урну нетронутым — как и все остальные.

На него из-под капюшонов внимательно смотрели наблюдатели из Корпуса Смотрящих.

Он даже ощутил лёгкое возбуждение: вот как выглядит единство.

***

На следующий день, во вторник, на Площади Шахраза собрался весь город.

День снова объявили выходным.

Юлиус протиснулся ближе к центру и замер: в лучах молний стоял сам Баал Хэрек.

Закованный в чёрные, зачарованные доспехи, с маской-шлемом, похожей на голову жука-скарабея. Сквозь сетку забрала пылали багровые глаза. На груди — выгравированный знак скарабея.

Толпа гудела, пока её не перекрыли слова главы избирательной комиссии:

— Вчера, двадцать третьего июля, произошло чудо: энергия Хаоса снизошла на избирателей, и они единогласно выбрали своим владыкой лорда Хэрека! Поприветствуем великого правителя!

Площадь взорвалась криками и аплодисментами, под которые заиграл гимн.

Баал Хэрек медленно прошёл вдоль площади к храму Хаоса, остановился, поднял руку к груди, и произнёс:

— Я, владыка Хэрек, клянусь: верно служить Хаосу и лорду Хаммону, оберегать военные проекты, ужесточить контроль над культурой, не превышать власти, защищать слуг демонов. Идальг вит Хаммон!

Толпа повторила хором:

— Идальг вит Хаммон!

***

На следующий день Юлиус снова шёл по Тайверии — уже в своём обычном, настроении.

В голове звенели слова присяги Хэрека.

Он видел ясно: грядут последние дни Старого Мира.

Эпидемии, голод, войны, мор — разрушат все старые порядки. Люди сами захотят умереть. Они сами согнутся под тьмой, сами поднимут руки к Масхону — и тогда диктатура вступит в права, и мир станет нашим.

Юлиус улыбнулся, глядя в небо.

К сожалению, некоторые страны ещё могли сопротивляться влиянию Хаоса — особенно Гиперборея, уже давно ставшая для Масхона костью в горле. Но именно для таких случаев и предназначались адские гончие — демоны, искусственно воссозданные на Земле.

Оставив самоходную повозку дома, Юлиус пошёл с работы пешком, рассеянно глядя на мокрый асфальт.

— Ой!.. — он так задумался, что едва не сбил с ног встречную прохожую.

— Осторожнее! Ты что же, не видишь, куда идёшь?! — резко бросила девушка.

Юлиус забормотал сбивчивые извинения и поднял глаза. Перед ним стояла высокая девушка в чёрном платье, с лёгким недоумением в зелёных глазах.

Она показалась ему удивительно красивой: смуглое, задумчивое лицо, тёмные, слегка вьющиеся волосы… Но больше всего завораживали её глаза — в их зелёной глубине таился какой-то хищный, кошачий магнетизм, от которого трудно было отвести взгляд. И магическое зрение сразу подсказало Юлиусу: перед ним — волшебница.

В жизни Марра не было любимых женщин: учёба и работа поглощали всё его время. Но сейчас он понял — мимо этой зеленоглазки он не сможет пройти.

— Прошу прощения… — смущённо улыбнулся он. — Я… слишком задумался.

— Бывает, — ответила она, чуть смягчившись.

Он растерялся, не зная, о чём говорить дальше, и спросил первое, что пришло в голову:

— А как вас зовут?

— Зарина.

— Красивое имя. И редкое. Вы… мизрахийка?

— В некоторой степени, — слегка пожала плечами она. — Мой отец был мизрахиец, но давно осел в Масхоне. Лучше на «ты». Тебя как зовут?

— Юлиус. Палегенезист. Доктор магических наук.

— А я — волшебница, — сказала Зарина. — Специализируюсь на иллюзиях.

Тут до него дошло, что у такой девушки, наверняка, уже есть близкий человек.

— Слушай, Зарина… — он медлил, подбирая слова. — У тебя… есть кто-то?

— Был, — улыбка исчезла с её лица, глаза потемнели. — Его убили.

— Солдат? Погиб на границе?

— Нет, — коротко ответила она. — Его убили здесь. В Масхоне.

Юлиус понял, что лучше промолчать. Но тут Зарина вдруг сказала:

— Зато сегодня утром я познакомилась с молодым человеком по имени Баал Кархан.

— Баал? — насторожился Юлиус. — Так он владыка шеддитов?

— Да. И очень решительный человек. Ученик самого губернатора Хэрека.

— Ты видела его лицо?

— Конечно, нет. Мы познакомились только сегодня.

— Но откуда такая уверенность, что он молодой? Может, ему лет пятьдесят?

— Молодой голос. И решимость, которой у пожилых уже не бывает. Вы ведь оба — представители элиты Масхона. Хочешь, я вас познакомлю? Думаю, вы найдёте общий язык.

В голове у Юлиуса тут же столкнулись две мысли. Одна шептала: Кархан — соперник в борьбе за сердце Зарины. Другая — напоминала, что знакомство с учеником Хэрека откроет двери в высшие круги власти. И такие связи глупо отвергать.

— Хорошо, — наконец выдохнул он. — Познакомь меня с ним.

***

Вечером они втроём шли по улице Карерона. Кархан оказался высоким парнем в чёрной шеддитской робе, поверх которой блестела металлическая кираса. Его голову скрывал капюшон, лицо — золотая маска с багровыми глазами, в которых ещё мерцали голубоватые искры — Хаос пока не до конца исказил его суть. На его одежде был вышит скорпион — символ рыцарей-скорпионов.

— Вечную жизнь Хаммону, — произнёс Юлиус, прижимая руку к груди и вскидывая другую. — Я — Юлиус Марр, паленгенезист.

— Жизнь вечную, Юлиус, — отозвался Кархан, его голос за маской звучал глухо и металлически. — Я — Баал Кархан, владыка шеддитов. Извини, что не снимаю маску: кодекс запрещает показывать лицо, кроме как приближённым и врагам в бою.

Юлиус поначалу испугался — Хаос, мощь, статус… Но, заметив, что Кархан безоружен, его страх постепенно рассеялся.

— Ты действительно владыка шеддитов? Но где же твой меч?

— Дома, — с лёгким раздражением сказал Кархан. — Зачем таскать его в мирное время? Даже без меча мне хватит сил справиться с любыми противниками.

— А мне казалось, шеддиты даже спят, не выпуская меч из рук!

Кархан взглянул на него недобро.

— И как ты получил титул Баала? — продолжал Юлиус. — Ведь их всего девять. Ты убил прежнего ученика Хэрека?

— Нет, — голос его стал холодным. — Пять лет назад сам Хэрек уничтожил прежнего владыку и его ученика. По кодексу сильнейший правит. Его ученик остался без преемника, и вакансия оставалась открытой.

Первым попытался Тригдиш — развил в себе поток Хаоса, ушёл на север, но оказался дураком и погиб от руки обычного солдата. Тогда попробовал я. Я уже был сильным магом, и выполнил задание Хэрека. Гиперборейцы даже не успели понять, что случилось. Испытание — три магические твари — показались мне детской забавой: на каждую ушла минута.

— Подожди… — поразился Юлиус. — Ты сказал, что выработал поток Хаоса ещё до инициации?

— Да, Юлиус. Есть люди, которые рождаются с этой связью — без всякой инициации, — сказал Кархан, глядя куда-то поверх голов прохожих. — Кстати, именно поэтому я обратил внимание на Зарину. В ней чувствуется мощный поток энергий.

— Энергий Хаоса… или Абсолюта? — осторожно уточнил Юлиус.

— Вот в том-то и загадка, — глаза шеддита багрово вспыхнули. — Её аура… странная. Не синяя, как у паладинов, и не красная, как у шеддитов. Фиолетовая. Я такого никогда не видел — даже в книгах нашего ордена ничего подобного нет. Думаю, она… нейтральная. Черпает силу одновременно и из Хаоса, и из Абсолюта. Представь, каким оружием она могла бы стать, если инициировать её и дать меч из Небесной Стали. Для диктатуры она бесценна.

— Постой, — вдруг вмешалась Зарина, — я всего лишь волшебница. В отличие от тебя, Кархан, я не чувствую никакой энергии Абсолюта.

— Не скромничай, — отмахнулся он. — Моё зрение не обманешь.

Юлиус не выдержал, и в его голосе прозвучало облегчение:

— Значит, тебе она интересна только как кандидат в шеддиты? Не как женщина?

— Ты угадал. — Кархан пожал плечами. — Жалко, что по кодексу шеддитов нельзя принимать женщин в Орден. Но когда я закончу обучение, вызову на дуэль владыку Хэрека и убью его… я перепишу кодекс и сделаю её Владычицей.

Его слова резали слух, но Юлиус больше не слушал. Все его мысли были заняты Зариной. И вдруг он выдохнул:

— А ты… ты хоть знаешь, что такое любовь?

Кархан обернулся. На миг в его глазах промелькнуло что-то непонятное.

— Когда-то знал, — медленно сказал он. — Теперь знаю только ненависть… и месть. Я ненавижу другие страны. Ненавижу паладинов. — Его глаза пылали, как раскалённая лава. — И больше всего… ненавижу нелюдь!

— Постой! — резко сказала Зарина, и зелёные искры мелькнули в её взгляде. — Нелюди не виноваты, что родились такими. Никто не выбирает своё происхождение.

— Что ты сказала? — в голосе шеддита зазвучала угроза. — Ты… ты осмеливаешься выступать против Хаммона и его учения?

— Его учение — жестокая глупость, — парировала Зарина. — Хаммон слабее и глупее своего предшественника, Хариба. Тот хотя бы понимал, что в Масхоне есть место и людям, и нелюдям.

— Править должен сильнейший, — ледяно бросил Кархан. — И это — Хаммон. А нелюдь всё равно подохнет.

— Что ты сказал? — в голосе Зарины зазвучала ярость. Её глаза сверкнули зелёным пламенем.

— Подохнет, — повторил Кархан, медленно, с нажимом. — И ты этого уже не увидишь, потому что загнёшься.

— Ты не посмеешь ударить женщину! — выкрикнул Юлиус и шагнул вперёд.

— Ахах, жалкий алхимик… — в голосе шеддита прозвучало презрение. — Ты осмелился противостоять мне?!

— Будь ты хоть сам Хаос во плоти, мне плевать! — выкрикнул Юлиус.

Кархан не ответил. Он лишь сделал ленивый жест, и Юлиус перелетел через улицу, впечатавшись в стену.

— Ты следующая, — прошипел он, поднимая руку к Зарине.

Но произошло неожиданное. Девушка схватила его за запястье и, резко повернувшись, швырнула его через себя. Кархан пролетел по воздуху и с грохотом рухнул рядом с Юлиусом. Но шеддит тут же вскочил, изумлённый.

— Ловкая, тварь… — процедил он и прыгнул, намереваясь раздавить Зарину своим весом.

Она прыгнула ему навстречу, ещё выше, и ударом ноги сбила его в полёте. Он рухнул, на кирасе осталась вмятина.

Зарина грациозно приземлилась, шагнула к нему и ударила его кулаком в лицо. Раздался хруст — его золотая маска треснула.

Юлиус, всё ещё сидевший у стены, не верил своим глазам.

— Успокойся, Юлиус, — мягко сказала Зарина, подходя к нему. — Ты отделался ушибами. Вставай, я тебя подлечу.

Юлиус опёрся на её плечо и поднялся, глядя на лежащего у дома Кархана — могучего шеддита, бессильно распластанного на земле.

Глава 2. Ветер перемен

Герцогиня Линда Меггидо сидела в кресле у камина, в центральной башне своего замка в Диаманте — пятибашенного дворца из фиолетового камня, что справедливо считался жемчужиной Гипербореи. За окнами стояла непривычно мягкая, почти южная погода — солнце сияло ярко, небо было чистым, воздух — тёплым. Но Линду это не радовало. Не волновало.

В длинные чёрные волосы сорокалетней герцогини уже вплелась серебристая нить седины, а голубые глаза, когда-то славившиеся своей красотой, ныне глядели усталыми, но упрямыми. На пурпурном платье сверкал золотой лев, на поясе покоился дорогой меч с изумрудом в рукояти.

— Прекрасный день сегодня, ваше сиятельство, — попытался разрядить напряжение командир охраны капитан Зигвельд.

— Зигвельд, — устало вздохнула Линда, даже не оборачиваясь. — Неужели ты не понимаешь, что ни один день не может быть прекрасным, пока нашу страну травит чума, которую они называют «демократией»?

— Но, ваше сиятельство… — Зигвельд позволил себе легкую усмешку. — Демократия уже давно тут, и едва ли её можно отменить… Разве что вооружённым переворотом?

— Болван! — голос герцогини зазвенел сталью. — Народ сам встанет с колен и сам сметёт эту погань, когда поймёт, до чего его довели! И тогда они на коленях умолять меня стать их королевой. И вот тогда, Зигвельд, — её губы тронула тень улыбки, — я назначу тебя генералом моей гвардии.

Зигвельд неопределённо хмыкнул. Он привык к её тирадам и знал: спорить бессмысленно.

Линда была последней из рода Меггидо — древнейшего после королевского. Но королевский род давно истребила революция, вместе с десятками других знатных фамилий. Большинство её родственников отреклись от имени, чтобы сделать карьеру в республике. Один только её отец Гетфлойд, фанатик своего звания, до конца остался верен крови и привилегии.

Тридцать лет спустя республика смягчила хватку и вернула аристократам имущество. Молодая Линда, получив замок, обустроила его заново, основала монархическую партию, прошла в Сенат — но народ всё равно не хотел слушать о троне. Партия едва-едва пробивалась к пяти процентам.

— Все беды страны начались тогда, — говорила она, медленно и негромко, — когда простолюдинам дали волю. Сняли с них цепи и упразднили сословия. Люди земли побросали плуги, чтобы стать магами, лавочниками и банкирами… А кто теперь будет сеять хлеб? Они забыли, что им велено быть землепашцами.

— Но, ваше сиятельство, — осторожно возразил Зигвельд, — они теперь горожане. Им не вернуться к лопатам. А к тому же, при республике люди стали жить лучше…

Линда рассмеялась глухо, почти зло.

— Лучше стали жить? Лучше стали жить простолюдины, Зигвельд! А разве они — люди? — её глаза сверкнули. — А дворянство? Мы жили счастливо, богато, достойно. Всё разрушили орки. Мы победили их в битве при Вербороу, но по глупости оставили их в живых, сделали своими подданными — и вот что получили! Они разрушили королевство изнутри, подстрекали к бунту. Они подорвали трон.

Зигвельд нахмурился.

— И вы думаете, что народ сам захочет вернуть трон?

— Он захочет, — прошипела она. — Ещё немного хаоса, бедствий, голода — и они снова попросят королеву. И я дам им её.

Она поднялась, поправив плащ.

— Я уже готовлю почву. Я найму добровольцев, которые отдадут жизнь за трон. Я найду войска, лояльные короне. И теперь у меня есть союзники, которые помогут убедить людей: республика обречена.

Она подошла к двери и распахнула её.

За дверью стояли двое в блестящих доспехах и алых плащах. На их шлемах сияли странные руны, а от них веяло холодом и угрозой.

Зигвельд невольно ахнул.

— Вижу, вы уже здесь, — сказала Линда им, тихо, почти с нежностью. — Начнём.

***

— Герберт, у меня к тебе серьёзное поручение, — сказал доктор магических наук Ранис Сильмандир, глядя на своего ассистента поверх очков. Голос его звучал медленно и весомо.

— Готов, господин профессор! — вскинулся Герберт, не дожидаясь подробностей.

— Ты знаком с городом Зеленохолмск?

— Научный посёлок на потеплевшем Крайнем Севере, близ руин Айсгарда? Конечно.

— Именно. Знаешь ли ты, зачем его построили?

— Полагаю… для исследований?

Ранис поморщился.

— Более чем для исследований. Там, Герберт, работает замкнутая группа магов и учёных, готовящих Великому Альянсу оружие на случай войны с Диктатурой. Они заняты паленгенезией — наукой о создании новых форм жизни. Зеленохолмск стоит в пустыне: если что-то пойдёт не так, никто не пострадает. И всё же город близок к цивилизации — всего пара пересадок от Стейнгарда по железной дороге.

Герберт слушал, слегка бледнея.

— И… что мне сделать?

— Возьмёшь вот этот ящик, — Ранис кивнул на тяжёлый сундук с выгравированной змеёй и надписью «ОПАСНО». — В сопровождении двух стражей доставишь его в Зеленохолмск. Содержимое строго засекречено. Если будет угроза захвата — уничтожь груз. В ящике встроено заклятие самоуничтожения.

— Да, господин профессор.

— И запомни: ни при каких обстоятельствах не открывай его.

— Там… змея?

— Нет! — рявкнул Сильмандир так, что Герберт вздрогнул. — Не змея. Даже не спрашивай. Если распечатаешь — живым уже не выберешься. Всё ясно?

— Да, господин профессор.

***

Полковник Элиддин Кахаб вернулся из отпуска и первым делом направился домой. Лейтенант Ларратос Мельд, оставшийся присматривать за домом, не слишком утруждался уборкой: в прихожей стояли сумки, в углу сиротливо чихал дракон Руханнур, и даже мощь Абсолюта с трудом прогоняла его простуду.

Казарма встретила Элиддина суетой. Вещи стражников валялись в коридорах, чемоданы громоздились у дверей, люди бегали туда-сюда.

— Мы что, съезжаем? — спросил он у лейтенанта Кая Гордиана.

— Вы разве не слышали, господин полковник? Гладиаторские бои официально узаконены! — с довольной улыбкой пояснил Кай. — А значит, мы, кто совмещал службу со сценой, можем посвятить себя только боям.

— Так… значит, ты увольняешься?

— Да, господин. Тарион сдал мне руководство гильдией «Белый Медведь», так что теперь я гладиатор и глава гильдии.

Элиддин пожал ему руку.

— Желаю удачи, Кай. У меня уже есть на примете замена.

***

Позже Ларратос вызвал Эвелину по мадаббару.

— Привет, Эва.

— Привет, Ларри. Как там герой республики?

— Если честно, уже надоедает. На улицах узнают, тычут пальцами… Элиддин был прав, когда говорил, что от популярности хочется сбежать.

— Да ладно. Ты заслужил.

— А как ты? Где сейчас?

— В академии. Беллердаш скоро вернётся в столицу.

— Ты что-то скрываешь, Эва.

Она замолчала, затем тихо сказала:

— Я рассталась с Ранисом. Теперь мы с Беллердашем… вместе.

— Орк? — поднял брови Ларри. — Ну… поздравляю.

— Ты про Раниса спрашивал? Его видели на юге. Не волнуйся за него.

— Думаю, он в беде.

— Нет. Я видела его в пророческом сне — он вернётся героем. Вокруг него полыхал огненный ореол.

Мадаббар Ларратоса вдруг загудел.

— Ларратос Мельд слушает.

— Ларри, это Элиддин. Зайди в казарму — есть дело.

— Уже иду, господин Эли.

***

— Кай ушёл в отставку, — сообщил Элиддин, когда Ларратос зашёл к нему. — Теперь мы работаем в одну смену.

— Отлично!

— Поскольку ты уже посвящён в орден Стали и Пламени, предлагаю тебе пойти дальше — по пути паладина.

— Но кто будет меня обучать?

— Я. — Элиддин слегка улыбнулся. — Обычно для обучения паладина требуется не менее пятерых наставников, но у тебя будет один. У меня есть библиотека Оникса Рейнса, мудрость целого ордена в книгах.

— Я согласен! — воскликнул Ларри. Его глаза зажглись тем самым светом, что так нравился Элиддину — светом веры и решимости.

— Не спеши, — мягко сказал Элиддин, останавливая Ларратоса рукой. — Прежде чем получить ранг таламида — ученика, ты должен выбрать специализацию.

Он сделал паузу и продолжил:

— В нашем ордене есть три пути. Первые — рыцари-тигры, мастера рукопашного боя и физического совершенства. Они носят оранжевые мантии. Вторые — рыцари-осьминоги, исследующие философию Абсолюта и в совершенстве владеющие его энергией. Их мантии — фиолетовые. И наконец, рыцари-драконы, которые стремятся объединить оба пути. В молодости я был именно таким, — он чуть улыбнулся и коснулся зелёной мантии, свисающей с плеча. — Адепты и магистры свободны в выборе цвета, но таламид должен начать с верного шага.

— Ну, значит, теперь в нашей троице два рыцаря и два дракона, — хмыкнул неизвестно откуда взявшийся Руханнур.

— Господин Эли, я хочу быть рыцарем-тигром, — уверенно сказал Ларратос.

— Подожди, — качнул головой наставник. — Желательно, чтобы твой выбор совпадал с твоей сущностью. Если нет — это не трагедия, но лишний труд. Поэтому я проведу небольшой тест.

— Я готов, — прямо сказал Ларри.

— Отлично. Кадур ан-нур! — произнёс Элиддин, и над его плечом вспыхнул мягкий, пылающий шарик.

— Вопрос первый, — начал он. — У влиятельного купца бандиты похитили дочь. В логове ты встречаешь охранника, который держит её. Что ты сделаешь? Пригрозишь ему и, если потребуется, применишь силу? Попытаешься прокрасться и сбежать вместе с девушкой? Или дашь взятку и уйдёшь мирно?

— Я… пригрожу ему… — начал Ларри, но тут шарик с шипением сорвался и понёсся к нему. Ларратос резко отпрыгнул и выкрикнул:

— Дисбандо! — и шарик распался на искры.

— Не бойся, — успокоил Элиддин. — Это тоже часть испытания. Шар был слабым и не навредил бы. Продолжим.

— Тот же сценарий, но теперь дверь заперта. Ты выбьешь её? Попробуешь вскрыть? Или постучишь?

— Я вы… бью… — но вдруг Ларри задохнулся. Казалось, горло сдавили невидимые пальцы. Через секунду воздух вернулся.

— Не пугайся, — сказал наставник. — Последний вопрос. Ты — агент правительства. Твоя цель — глава преступной группировки. Как ты его убьёшь? В бою? Издалека? Или отравишь за трапезой?

— Я буду драться… — Ларратос не успел договорить: Элиддин взмахнул рукой, и Ларри впечатался в стену.

— Отлично! — одобрил Элиддин, когда ученик поднялся. — Ты явно рыцарь-тигр.

— Но… я всё ещё не понимаю сути теста, — пробормотал Ларри, тяжело дыша.

— Всё просто. Вопросы — лишь отвлечение. Я следил за твоими действиями.

Первый этап — твоя реакция на опасность. Ты справился.

Второй — чувствительность к энергии Абсолюта. Здесь ты промолчал — значит, не осьминог.

И третий — способность вовремя почувствовать и отразить выброс энергии. Это признак рыцаря-дракона, но ты пока не готов.

Ты — тигр. Без сомнений.

Он достал чемодан и раскрыл его: внутри лежали три мантии — оранжевая, зелёная и фиолетовая.

— Вот, — сказал Элиддин, протягивая оранжевую с вышитым тигром. Ларратос надел её и выпрямился.

— Добро пожаловать в орден Стали и Пламени, рыцарь-тигр Ларратос, — торжественно произнёс наставник, пожал ему руку и добавил:

— Отныне ты — мой ученик. И теперь ты должен называть меня наставник.

— Готов к первому уроку, наставник! — сказал Ларри, уже сияя.

Элиддин достал из шкафа маленький кубик и положил на стол.

— Возьми его в руку.

Ларри протянул руку.

— Без рук! — усмехнулся наставник.

— Инмагна! — попытался Ларри, но Элиддин пресёк поток маны.

— Нет, и без простой магии тоже. Протяни руку… Теперь представь, что она продолжилась в воздухе и держит кубик.

Ларри сосредоточился. Кубик дрогнул.

— Представь, что кубик — часть тебя. Ты не его поднимаешь — ты поднимаешь себя, — подсказывал Элиддин.

Ларри стиснул зубы. Кубик чуть сдвинулся. Потом ещё на пару сантиметров. И вдруг — сорвался, свистнул по комнате и ударился о стену, треснув.

— Стой! — крикнул Элиддин. — Энергия бьёт по тебе, а не по предмету.

— Что… случилось, наставник? — спросил ошарашенный Ларри.

— Паладин должен уметь обуздывать свой гнев, — наставительно произнёс Элиддин. — Если чувствуешь, что он разъедает тебя изнутри, если кажется, что силы покидают тебя, — займись медитацией. Нельзя впускать в душу зло и насилие, иначе они подчинят тебя, и ты станешь шеддитом — анти-паладином, воплощением тьмы.

— Но, наставник, — возразил Ларратос, нахмурившись, — я с таким трудом двигал этот проклятый кубик… А стоило лишь чуть-чуть разозлиться — и он сам полетел через всю комнату. Неужели это значит, что силы Хаоса сильнее энергий Абсолюта? Что паладины обречены в битве со шеддитами?

— Нет, конечно, нет, — мягко улыбнулся Элиддин. — Просто силы Хаоса куда охотнее отзываются на зов. Но за это они берут цену — подчиняют себе того, кто их призвал. Именно поэтому шеддиты чаще всего — недоучки, не сумевшие овладеть светлыми силами.

— Значит ли это, — задумчиво спросил Ларратос, — что шеддит, проучившийся два года, может быть сильнее паладина с четырёхлетним опытом?

— Может, — кивнул наставник. — Но слабость шеддитов — в них самих. Им не хватает знаний, нравственности, философии. Они часто дерутся не только с паладинами, но и между собой. А враг, в чьих рядах нет единства, слабейший из всех. К тому же шеддиты полагаются на грубую силу — они быстро становятся опасными, но не развиваются дальше.

Ларратос глубоко вздохнул, сел в позу лотоса и закрыл глаза — так делал при нём Элиддин.

— Наставник, — спросил он, — как мне медитировать?

— Очисти разум от забот и эмоций. Почувствуй, как Абсолют пронизывает всё вокруг — он откроется тебе, и ты откроешься ему. Он смоет с тебя гнев и восстановит твою силу.

Ларратос сосредоточился, и Элиддин ощутил, как мощные потоки Абсолюта проникают в тело его ученика.

Глава 3. Путь паладина

Пустыня лежала перед ним бескрайним золотым песчаным морем. Ларратос ехал верхом на верблюде, оранжевая мантия с вышитым тигром развевалась за его спиной, на поясе висел Зариндуил, верный клинок Небесной Стали. Ветер ласкал лицо, и откуда-то изнутри приходило странное спокойствие.

На горизонте показались три группы всадников — разбойники. Он ощутил опасность ещё до того, как их заметил.

— Босс! Разбойники! — крикнул Юсуф, мускулистый воин с повязкой на глазу.

— Вижу, — ответил Ларратос спокойно. — Готовьтесь к бою.

Он закрыл глаза, сел в седле в позу лотоса и, погрузившись в медитацию, увидел ауры каждого из своих людей. Призывая светлые силы, он наложил на отряд Ауру Победителя — невидимые лучи коснулись каждого, придавая им уверенность и решимость. Воины подняли арбалеты и выпустили первые залпы. Разбойники отвечали градом стрел, но Ларратос выставил руку, и снаряды падали, не долетев.

— Взять их! — раздался злой крик. Новая волна врагов ринулась в атаку. Ларратос усилил ауру. Его люди, вдохновлённые невидимой защитой, сражались, будто их было вдвое больше. Разбойники дрогнули, а он, поднявшись, выхватил Зариндуил.

— Убейте паладина! — взревел их атаман. В его сторону полетели сгустки магии, но Ларратос рассёк их клинком и обратил обратно на колдунов.

На него налетели трое с клинками. Он рассмеялся, отбив их удары одним взмахом. Затем разбойники бросились на него поодиночке — но Зариндуил ломал их мечи, их руки дрожали, и каждый падал, прежде чем успевал взмахнуть снова.

Какой-то урод с крюком вместо руки попытался напасть сзади, но промахнулся и сам ударил себя по голове. Ларратос даже не обернулся — лишь пнул его ногой, и тот исчез в песках.

— Убейте всех! — орал атаман, пока невидимая сила не подняла его и не швырнула в песчаный холм.

— Остыл? — усмехнулся Юсуф. — Отлично, босс.

Когда всё кончилось, уцелевшие разбойники бросили оружие и сдались. Ларратос собрал их и велел связать. Он предпочитал брать врагов живыми, если мог.

Впереди его ждали загадочные земли Востока — и тайны, способные изменить мир. Солнце слепило глаза всё ярче… и вдруг он понял, что лежит в постели. Его разбудил утренний свет.

— Доброе утро, Ларратос, — улыбнулся Элиддин.

— Доброе, наставник… — он провёл рукой по лбу. — Мне снился странный сон. Я был лидером каравана, сражался с разбойниками… Но теперь я был паладином. Со своим мечом. И всё было так реально…

— Вполне возможно, что сон был вещим, — сказал наставник. — После посвящения многие начинают видеть будущее — или его варианты.

— Но такие сны были у меня и раньше!

— Да, некоторые чувствуют Абсолют и до посвящения… — Элиддин замолчал, а потом мягко сказал: — Хватит философии. Завтракай. Потом — тренировка.

***

После завтрака Ларратос отправился в комнату Элиддина, где их ждали тренировки. Сначала — физические упражнения: прыжки, отжимания, удары, стойки. Час пролетел незаметно.

— Что ж, неплохо справляешься, Ларратос, — в голосе наставника прозвучало удивление. — А теперь я научу тебя новому мизрахийскому боевому искусству — Крибат-Нэшер, стилю орла.

Он ненадолго задумался и продолжил:

— Этот стиль рассчитан на поединок один на один. В отличие от стиля льва или медведя, он почти не защищает — только атака. Максимум нападения, минимум обороны. Он идеально подходит против тех, кто использует «медвежью» тяжёлую защиту. Но помни, Ларри: никогда не применяй его против слишком сильного противника. В нём много дерзости и слишком мало щита.

Элиддин показал стойки, удары, блоки. Ларратос с жадностью впитывал каждое движение и удивительно быстро повторял — за считанные минуты он освоил основы стиля.

— Нападай, — скомандовал наставник, приняв медвежью стойку и взяв в руки деревянный меч.

Ларри шагнул вперёд, меч в руках, — и за полминуты, используя стиль орла, провёл удар в грудь Элиддину. Наставник замер, глядя на отпечаток дерева у себя на одежде.

— Великолепно, — тихо произнёс он. — Если бы меч был стальным… ты бы меня убил.

Они продолжали сражаться ещё полчаса. Деревянные клинки сталкивались снова и снова, Ларратос прыгал, увёртывался, перепрыгивал через наставника — но один из ударов Элиддина ногой всё же отбросил его к стене. Ларратос застонал, но поднялся.

— Неожиданно, да? — с лёгкой усмешкой сказал Элиддин. — Попробуем ещё.

На этот раз Ларратос выбрал стойку льва — прямолинейную, уверенную. Элиддин снова ответил медвежьей. Удары сыпались, но наставник блокировал всё, казалось бы, без усилий.

Ларратос взмахнул мечом, начертил круг, и когда Элиддин парировал, он внезапно отпустил правую руку, перебросил клинок в левую и… изменил стойку. Лев на секунду обернулся орлом. Меч Ларратоса описал знак бесконечности на груди наставника.

Элиддин замер и рассмеялся.

— Великолепно! Ложная стойка льва, за которой скрывался орёл. Да ещё с перебросом меча… Даже не все адепты доходят до такого.

Ларратос, тяжело дыша, улыбнулся.

— Я и сам не ожидал.

— Ларри… — Элиддин стал серьёзен. — Я давно наблюдаю за тобой. Ты способен на большее, чем обычный таламид. Знаешь, почему? Потому что возможно, что ты — Шаддай.

Ларратос побледнел.

— Кто? Шаддай? Но это ведь звучит… почти как шеддит! Я не шеддит, наставник!

— Спокойно. Да, слова родственные. «Шедд» значит «демон». А «Шадд» — «господь». Шаддай — Всемогущий, Избранный. Паладин из древнего пророчества.

Элиддин замолчал на мгновение и начал рассказ. Его голос звучал низко, размеренно, будто он читал древние летописи:

— Когда-то Шаддаем был архангел Арастиор, Утренняя Звезда, друг архангела Нуриэля. Он был сильнейшим из всех и один пошёл на штурм демонических миров — и погиб. Но, умирая, он обещал вернуться в человеческом теле и окончательно уничтожить Хаос.

— Наставник, были ли другие?

— Были. Давид бен Арье Хафиш — паладин, который победил Тарадаша, первого из шеддитов, и положил конец Великой войне. Но зло всё равно осталось. Один из его учеников, Раиль Хаддад, возгордился, потерял правую руку в поединке с учителем и пал во тьму. Он стал шеддитом, принял имя Баал Хаддад, подчинил себе некромантов и возглавил армию нежити. Он убил Хафиша.

Элиддин помолчал. В его глазах вспыхнула грусть.

— Но и Баал Хаддада победили. Лордевит Фламос, ученик Хафиша, сокрушил его и основал Паладингард. С тех пор прошло много веков. И я думаю… возможно, ты — тот, кого мы ждём.

Ларратос долго молчал, сжимая рукоять меча.

— А какова классификация шеддитов? — спросил он наконец, но в его голосе звучала уже иная, странная решимость.

— Шеддитом может стать как павший паладин, так и воин, обучавшийся у уже существующего шеддита, — начал Элиддин, облокотившись на подоконник и глядя на Ларратоса. — Их рыцарь-волк соответствует нашему рыцарю-тигру, виверна — дракону, а скорпион — осьминогу.

— А что же стало дальше с Лордевитом? — тихо спросил Ларратос, заворожённый историей.

Элиддин на миг отвёл взгляд, будто вновь видел перед собой призрак прошлого.

— В Борейской империи тогда уже назревали революция и гражданская война. Шестнадцатилетний юноша по имени Абдель Хариб, сын купца из Мизрахийского султаната, ученик магической школы и неплохой фехтовальщик, решил вступить в наш орден. Он хотел помочь революции, ведь чувствовал, что его мелкое аристократическое происхождение не даст ему раскрыться при монархии. Лордевит отказал ему — кодекс гласит, что паладином нельзя стать до восемнадцати. Но парень ответил, что через два года шанса на победу может уже не быть… и в конце концов его приняли, хоть и не без долгих споров.

Поначалу паладины не вмешивались в политику. Но потом признали: республика больше соответствует Абсолютному Закону. Империя пала, Мизрахийский султанат и Гиперборея обрели независимость.

Мы победили… но радость была недолгой.

Он на секунду умолк, в голосе прорезалась усталость.

— В смуте появился новый шеддит — Баал Рейкан, ученик сбежавшего Баала Нахшана. Он пытался захватить власть. Его убил мой наставник, Оникс Рейнс. Но страх уже закрался в сердца Совета.

Абдель, к двадцати годам став адептом, к двадцати двум — самым молодым магистром, поклялся уничтожить Хаос и шеддитов. Он исчез на три года, вернувшись мрачным, словно сожжённым изнутри. Сказал, что разочаровался в этой идее, вышел из ордена, народ понял — он не Шаддай.

Ларратос смотрел на него широко раскрытыми глазами.

— Он просто… ушёл?

— Да. А потом стал сенатором, затем министром войны. Когда мы с Канисом Тайверским начали обучение, у многих появилась надежда, что именно Канис — Шаддай. Но… и он пал. Когда нежить снова поднялась, Канис убил их генерала, но всё продолжало рушиться. Тогда Совет поручил мне следить за консулом. И я увидел — аура Хаоса исходила от самого Абделя.

Консул был убит, оставив власть Абделю. А вскоре и Канис стал шеддитом. Абдель дал ему новое имя — Баал Хаммон. А когда Хаммон нашёл шлем Тарадаша, он стал столь силён, что задушил Абделя потоками Хаоса…

Элиддин провёл ладонью по лицу и тяжело выдохнул.

— Трое из кандидатов погибли. Двое стали слугами Хаоса. Но пророчество говорит, что настоящий Шаддай сможет владеть силами Хаоса, не поддаваясь им. А у тебя пока воли для этого нет, Ларратос.

— Вы знали, наставник? Когда учились с Канисом… догадывались?

— Догадывался. Однажды, напившись, он сказал мне: «Эли, все беды — из-за нелюдей. Орки разрушили наши города, эльфы кичатся, гномы тупы. Когда они служат в нашей армии, мне тошно». Тогда мне казалось, что это просто чудачество, но теперь понимаю — он уже шёл по пути зла.

Если Абдель был деспотом, готовым допускать в правительство орков и эльфов, то Канис стал настоящим диктатором, приказывавшим уничтожать всех нечеловеческих существ.

Он замолчал. Ларратос чувствовал, как тень этой истории опустилась и на него.

***

Элиддин стоял в дверях, наблюдая, как его ученик сидит в позе лотоса, с закрытыми глазами, сосредоточенно вытянув правую руку к столу. Кубик, поднятый потоками Абсолюта, плавно летел к нему в ладонь и затем начал кружиться вокруг головы Ларратоса.

Вдруг мадаббар на столе вспыхнул резким светом. Ларратос, вздрогнув, уронил кубик и открыл глаза.

— Полковник Кахаб слушает, — сказал Элиддин, подойдя к устройству. На экране показалось лицо полковника Гариона.

— Полковник, у меня для вас и вашего нового напарника важное задание. Учёные подготовили опасный груз, который необходимо доставить в Зеленохолмск. За ним уже охотятся, и обычные стражники не справятся. Но вы ведь непростые, верно? Жду вас в казарме.

Экран погас, и Элиддин посмотрел на Ларратоса. Тот уже поднялся на ноги, сжимая кулаки.

— В путь? — спросил он с тихой решимостью.

— В путь, — кивнул наставник.

И Ларратос почувствовал: история, которую он только что услышал, — это не просто прошлое. Это его будущее.

Глава 4. Порождения ада

Баал Кархан медленно очнулся. Мир вокруг ещё дрожал, как мираж в жару, и первые образы были неутешительны: прохожие спешили мимо, бросая на него косые взгляды. К счастью, среди них не оказалось никого из Корпуса Смотрящих.

Если эти шакалы увидят меня валяющимся здесь, — с ужасом подумал Кархан, — слух о том, что великого Баала избили или, хуже того, что он напился как свинья, разлетится по всему Масхону. И тогда… тогда меня превратят в посмешище. Хаммон не простит.

Пальцы нащупали золотую маску — холодный металл, треснувший, верхний левый край обломан.

— Проклятье… — шепнул он с ненавистью и растерянностью. — Эта тварь едва не убила меня.

Он поднялся. В висках стучало, дыхание рвалось, в груди жгло. Нагрудник, казавшийся неуязвимым демониумом, был вмят.

— О Хаос, это не человек… — одними губами прошептал он, выдернув из щели маски светлую прядь волос и тут же затянув капюшон.

Сквозь боль он взглянул на уличные часы — всего пятнадцать минут прошло с момента, как он потерял сознание. Хорошая стойкость, достойная шеддита. Он выдохнул с облегчением, пока взгляд не наткнулся на плакат на стене: огромный красный глаз с чёрными буквами под ним:

«Баал Хаммон видит тебя!»

Куда бы ни посмотрел — глаз следил за ним.

— Нет… — подумал Кархан, чувствуя, как леденеет затылок. — Пусть он сейчас не видит… иначе мне не спастись.

Он отряхнул одежду, размазав грязь ещё больше, и, стараясь держаться уверенно, зашагал ко дворцу губернатора.

***

Зарина сидела в кресле, склонившись над старым портретом. Вначале её распирала гордость: она справилась с Карханом легко. Но теперь страх возвращался, холодный и цепкий: он расскажет наставнику — и охота начнётся.

Годы я скрывалась от шеддитов… и всё напрасно?

Она смотрела в зелёные глаза своего отражения, видела в них прежнюю решимость и усталость. На портрете рядом с ней был высокий мужчина с длинными чёрными волосами — единственный, кого она любила. Лезвие клинка в ящике и этот портрет — всё, что осталось от него.

Он погиб из-за политических игр… и я поклялась ненавидеть их всех. Всех!

Мысль о Юлиусе вернулась неожиданно. Сначала она хотела отогнать её — он всего лишь человек, фанатик демонов… но добрый. Как бы ни казалось странным — добрый.

Скажу ли ему всю правду? Выдержит ли?

***

На следующий день Юлиус Марр несся по улице, проклиная часы: стрелки показывали без пяти семь, а свидание было назначено на шесть. Запыхавшись, он увидел Зарину у подъезда — она нервно смотрела на часы.

— А, Юлиус! — фыркнула она, но в её голосе слышалась тень улыбки. — Я думала, опаздывать умеют только девушки.

— Я… простите, Зарина, — выдавил он. — Всё думаю о нашем… будущем завоевании мира.

— Пойдём ко мне, — тихо сказала она и повела его дворами — осторожно, как будто за каждым углом подстерегали шпионы.

В квартире царила старомодная обстановка: на стенах кинжалы, древние книги, а над ними — портрет того самого мужчины с благородным лицом и мечом в руке.

— Кто это? — спросил Юлиус, задержав дыхание.

— Покойный… — сухо ответила она. — Мой возлюбленный.

— Удивительный костюм. Лет сорок как вышел из моды.

— Он любил республиканский стиль.

— Его убили?

Зарина вскочила, начала расхаживать по комнате.

— Я не хочу об этом.

— Почему? Ты… — он прищурился. — Ты не отсюда?

— Я… родом с востока.

— Шпионка? — сдавленно выкрикнул он.

— Нет! — в её голосе дрогнула мольба.

— Я… должен сообщить об этом. — Юлиус сорвался с места, почти бегом кинулся к двери. — Ты заодно с Великим Альянсом!

Он хлопнул дверью, оставив её в тишине.

Зарина смотрела ему вслед и знала — он не скажет. Ему слишком хотелось верить ей. Сейчас он просто растерян, но однажды он вернётся. И услышит всю правду. Если сможет её вынести.

***

В четверг, двадцать шестого июля, Юлиус Марр сидел в своей самоходной повозке, а мысли его блуждали в каком-то мрачном сумраке. Он вновь и вновь представлял тот миг, когда проект «Гончая ада» наконец завершится. Уже близка была первичная фаза: первые прототипы — псы, окутанные вечным пламенем, хоть и не больше кошки размером — уже почти готовы. Но настоящие гончие, крылатые, гигантские, способные одним прыжком перелетать улицы — вылупятся лишь через месяц.

Но внезапно мысли свернули — на Зарину. Юлиус с силой сжал поручень, будто надеялся задавить в себе это имя.

Она шпионка. Она предатель. Она — угроза Масхону, — уверял он себя. Но другой голос внутри, тихий и упрямый, шептал:

А если нет? А если и да… разве это меня остановит?

Он замер. Внутри него, в недрах души, зарождался новый человек. Человек, который ради зелёных глаз этой девушки готов был бы предать лорда Хаммона. Он даже испугался, почувствовав эту мысль — как будто внутри него поселился враг. И всё же этот враг… был им самим.

С усилием он загнал «диссидента» обратно в темноту.

В НИИМТ его встретил профессор Интропий, улыбаясь как всегда загадочно:

— Приветствую, доктор Марр. Сегодня покажу тебе кое-что действительно интересное. Приступай.

В лаборатории время пролетело незаметно. К вечеру Юлиус и его коллеги завершили волновую структуру первой адской гончей. Фрагмент собачьей кожи, облучённый этой структурой, разросся в питательной магической ванне и стал не похож на живое. Плоть тлела, светилась, дрожала, будто уже предчувствовала, что скоро обретёт форму и вырвется.

Десять пробирок с такой тканью закрыли притёртыми пробками. Но Юлиус замешкался. Он взглянул на одну из пробирок, и вновь этот тихий голос в голове сказал: Забери. Спрячь. Её кровь — твоя свобода.

Неуверенно, но решительно он отрезал маленький кусок ткани, положил его в отдельную колбочку и спрятал во внутренний карман жилета. Колбочка казалась тёплой. Живой.

— Вскоре перевезём их в инкубационный центр, — сообщил он вслух, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Там и вырастим боевых псов.

— Пф, боевых, — хмыкнул доктор Даэдрос. — Да любая дворняга раскидает этих ваших псов.

— Пока, — согласился Юлиус, глаза его полыхнули, — но итоговые особи будут неуязвимы. И быстры, и сильны. Невидимы для магии. С регенерацией. Сытые любой плотью. Их не возьмёт ни стрела, ни меч.

Профессор Интропий вернулся, держа в руках странную колбу с чем-то… двуногим.

— А теперь, господа, взгляните на будущее, — произнёс он торжественно.

Внутри, в мутной жидкости, корчился крошечный, человекоподобный гомункулус.

Юлиус отшатнулся, почувствовав приступ тошноты.

— Ч-человечек?..

— Нет, Марр, — в голосе Интропия звучало ликующее презрение. — Это гомункулус. Он не человек. Он — инструмент. Живое орудие. Пока что размером с крысу. Но мы можем делать их больше, умнее. И одинаковых. Без души. Без индивидуальности.

Он говорил об этом, как о чуде. Как о победе разума над Богом.

Юлиус почувствовал странную зависть — и одновременно ледяной страх.

— Господин профессор, выходит… наш проект гончих теряет актуальность?

— О, нет, — хитро прищурился Интропий. — Наоборот. Адские псы будут первой волной. Тайной. Мы выпустим их в столицы врагов, а потом освободим мир от собственных тварей и станем героями. Народ сам придёт к нам на коленях.

Он говорил это таким тоном, будто речь шла о ловкой шутке.

— Ну, хватит мечтать, — наконец заключил профессор. — Пробирки — мне.

Юлиус отдал девять. Десятую он всё так же ощущал у сердца — в жилете. Тяжёлая. Тёплая. Как тайна.

***

Баал Кархан, уже успевший облачиться в новую золотую маску и свежую робу, стоял у массивного стола заседаний. В углу зала мерцали факелы, отбрасывая на стены тревожные тени. Его наставник — губернатор Хэрек — и трое заместителей обсуждали что-то о военной и культурной политике, не удостоив юного шеддита ни взглядом.

Кархан терпеливо молчал, хотя глаза его, едва заметно сверкая сквозь прорези маски, следили за каждым жестом собравшихся. Внезапно Хэрек откинулся на спинку кресла, поморщился, словно прислушиваясь к чьим-то мыслям, и молча вышел за дверь.

Как только щёлкнул замок, Рейн Ильмень, заместитель по культуре, перегнулся через стол и, понизив голос, произнёс:

— Друзья… У меня есть план, как досрочно избавиться от Хэрека. Один из нас займёт его место.

Глаза остальных блеснули. Они кивнули, поняв без слов, что Рейн говорит о себе.

Кархан не вмешивался, хотя злорадно отмечал про себя: Когда придёт их час, Хэрек их всех перережет. Или я… если успею первым.

Он уже видел, как его клинок — пылающий Хаосом — рассекает заговорщиков, один за другим. Юноша машинально коснулся рукояти меча: на своих ошибках он научился — теперь оружие всегда было с ним.

Дверь распахнулась с грохотом. Хэрек вернулся. Его взгляд — холодный, насмешливый — скользнул по собранию. Он взмахнул рукой.

Рейн Ильмень взвился в воздух, судорожно хватаясь за горло, как будто его душила чья-то невидимая ладонь. Тридцать мучительных секунд он брыкался в воздухе, пока Хэрек с ленивой усмешкой наблюдал за его агонией.

— Видите, как диктатура упрощает жизнь? — наконец произнёс губернатор. — Раньше внутрипартийные дрязги затягивались на месяцы. А теперь всё просто: взмах руки — и оппонент готов. Завтра в газетах напишут, что бедняга скончался от приступа астмы… — Он захохотал, усевшись обратно за стол.

Труп с глухим шлепком упал на пол. И никто не удостоил его больше ни взглядом.

— Наставник, — вдруг заговорил Кархан. — Прошу вас… поговорить со мной наедине.

Хэрек бросил на него внимательный взгляд и кивнул.

— Вы слышали моего ученика. Уходите.

Заместители молча поклонились и исчезли за дверью.

— Что у тебя? — спросил Хэрек, опершись на стол.

— Я нашёл девушку. Зовут её Зарина. В ней сконцентрирован невероятно мощный поток Абсолюта. Но её аура… фиолетовая.

Брови Хэрека удивлённо приподнялись.

— Фиолетовая? Балансирующая между Светом и Тьмой… — он на мгновение задумался и тихо сказал: — Если этот баланс сместить, можно сделать из неё величайшего паладина. Или величайшего шеддита. Она станет моей ученицей.

— Но… — Кархан запнулся. — Наставник, указ Владыки Хаммона запрещает женщинам вступать в орден.

— Это особенный случай, — отрезал Хэрек. — Когда Тёмный Лорд узнает о ней, он сам внесёт поправки в кодекс.

— Особенный случай?.. Неужели… она — Шаддай?

Хэрек хмыкнул.

— Возможно. В старых архивах Баалгарда сказано: Шаддай изначально балансирует между Порядком и Хаосом. Если мы возьмём его — или её — на свою сторону, паладины падут.

— Но как Шаддай может быть женщиной?! — вырвалось у Кархана.

— А кто сказал, что Шаддай — мужчина? — усмехнулся Хэрек. — В пророчестве про пол нет ни слова.

— Наставник… — Кархан опустил взгляд. — Она… сбежала. Я не задержал её. Оставил дома меч…

— Так больше его не оставляй! — рявкнул Хэрек, грохнув кулаком по столу. — Найди её и приведи. По возможности живой.

— Будет сделано, наставник! — Кархан почти выбежал из зала.

***

Юлиус шагал к дому Зарины, терзаясь мыслями. Внутри него боролись долг и чувство вины. Он наконец понял: человек не должен погибать лишь за то, что думает иначе. Да, это делало его диссидентом — но только в душе. Хаммон был бессмертен, но он всё равно человек.

Быть верным Хаосу — да. Но быть рабом Хаммона — нет, — думал он.

Он шептал себе под нос слова, которые собирался сказать Зарине:

— Прости… что был груб. Прости, что считал тебя шпионкой только из-за того, что ты — не масхонка…

— А ты знаешь, — раздался за спиной глухой металлический голос, — я тоже не коренной масхонец. Но почему-то меня никто не считает шпионом…

Юлиус обернулся — и сердце его ухнуло в пятки.

— Баал Кархан, — выдохнул он.

— Именно, — процедил шеддит, глаза которого сверкнули из-под маски. — Мне до сих пор чешутся руки прикончить вас обоих за то унижение. Но наставник велел девушку доставить живой. А вот насчёт тебя… — Кархан обнажил меч.

Лезвие мгновенно зажглось красным адским пламенем. Юлиус отшатнулся. Клинок просвистел так близко, что только оцарапал ему локоть. Но этого хватило. Паленгенезиста обожгло ледяным холодом, перед глазами поплыли тени, и он рухнул на мостовую.

— Ты заплатишь за это, Кархан!!! — послышался крик.

На мостовую выскочила Зарина, глаза её полыхали гневом.

— О, на ловца и зверь бежит… — Баал Кархан со злой насмешкой отсалютовал мечом, и металл вспыхнул багровым светом. — Тебя-то я и ждал, мерзавка.

Он сделал шаг вперёд, очерчивая в воздухе клинком ленивый круг, словно заключая её в кольцо гибели. — Правда, владыка Хэрек сказал брать тебя живой… но если мой меч вдруг случайно снесёт тебе голову — обещаю, я не буду долго плакать на твоих похоронах, — губы шеддита изогнулись в кривой усмешке. — А может, стану ещё и Шаддаем… — добавил он неожиданно, и пальцы его скользнули по серебряной пластине, прикреплённой к клинку. На ней был выгравирован странный символ, но Зарине сейчас было не до того.

Она молча выхватила меч из-за пазухи платья — лезвие пульсировало мягким фиолетовым пламенем. Ни синим, как у паладинов, ни красным, как у шеддитов — а собственным, пугающе красивым цветом баланса.

Прыжок — встречный прыжок. В полёте она ударила Кархана ногой в грудь, сбив его с ног. Шеддит, однако, был готов: он развернулся, смягчил падение и, уже приземляясь, швырнул ей в лицо багровую молнию.

Зарина вскинула меч — и фиолетовое пламя разрубило сгусток адской энергии, разлетевшийся снопом искр. Следом она вытянула ладонь, и Кархан, словно кукла, закружился в воздухе по часовой стрелке.

— Так ты… уже инициирована?! — визгнул он, грохнувшись в сточную канаву.

Она не ответила. Вспышка стали — и её клинок с шипением отрезал ему правую руку.

Баал заорал, от ужаса и боли глаза его закатились. Он понял: с одной рукой против инициированного адепта, да ещё и владеющего фиолетовым пламенем, ему не выстоять. Отбив следующий выпад, он, обливаясь потом и кровью, призвал Хаос, залечил рану как смог, выудил клинок из грязи — и бросился бежать, оглушительно ругаясь на всех родственников Зарины и Юлиуса до седьмого колена.

Зарина уже собиралась погнаться, но увидела, как лежит Юлиус.

— Вылечи… меня… — прохрипел он, дрожа всем телом.

Она склонилась и провела ладонью по ране — кожа затянулась почти мгновенно, но облегчения он не почувствовал. Его дыхание рвалось, глаза тускнели.

— Я… не понимаю… — со слезами пробормотала Зарина. — Царапина… я ведь её уже закрыла… Почему что-то всё ещё вытягивает твою жизнь?!

— Зарина… — едва слышно выдохнул он. — В… кармане… пробирка… гончая ада… наш проект…

Его глаза закрылись, а душа — Зарина это видела отчётливо — раскололась и рассыпалась на её ладонях.

Она едва не закричала от ужаса. Никогда прежде не доводилось ей видеть, как душа человека рушится прямо перед ней, превращаясь в пустую оболочку.

«Меч, — мелькнуло в голове. — Его меч был особенный… наверное, даже простая царапина от него…»

Она сунула руку ему за пазуху и достала пробирку. Внутри неё шевелился тёплый, живой кусок плоти — основа демонической гончей.

«С этим всё понятно. А что с ним?»

Она подняла Юлиуса на руки — его тело, живое, но уже пустое, было неожиданно лёгким — и отнесла к дверям ближайшей лечебницы. Положив его на крыльцо, постучала. Услышав приближающиеся шаги, Зарина молча скрылась в тени.

Вернувшись домой, она села в кресло и долго смотрела на пробирку, в которой покоился кусок будущего чудовища. «Зачем им это? Что я могу с этим сделать?»

В груди разливался холод — как тогда, когда она хоронила своего первого возлюбленного, и теперь, спустя годы, чувствовала ту же боль. «Почему мне так не везёт с мужчинами?»

Чтобы отвлечься, она взяла свежую газету из почтового ящика и развернула. Строки, заголовки, лица… На пятой странице взгляд её наткнулся на портрет — и сердце пропустило удар.

— Этого не может быть… — прошептала она. — Злая шутка судьбы… как?!

С газеты на неё смотрел улыбающийся офицер — до мельчайших деталей похожий на Него.

Глава 5. Загадочный ящик

В понедельник, тридцатого июля, ровно в полдень двое стражников — Ларратос Мельд и Элиддин Кахаб — мчались к казарме на спине верного дракона Руханнура. На Ларри сверкали с иголочки новые мифриловые доспехи лейтенанта, а золотые погоны ярко пылали под нещадным гиперборейским солнцем. День выдался на редкость благожелательным к путешественникам: ни ветерка, ни облака, только сияющее небо и лёгкий треск чешуи дракона под седлом.

— Ну что, Ларри, волнуешься перед таким ответственным заданием? — весело спросил Элиддин, поправив ремень на плече.

— Нисколько, наставник, — ответил Ларратос с лёгкой улыбкой. — После всего, что я уже пережил, бандитов бояться смешно. К тому же с нашими способностями мы защитим этот груз от кого угодно.

— И не забывай, что с вами я, — прогудел Руханнур, слегка поворачивая голову. — Нашу троицу никто не одолеет, даже если на нас свалятся все масхонские шеддиты разом.

— Верно подмечено, — усмехнулся Элиддин. — У нас ведь целых два паладина — один, правда, ученик, только начавший свой путь, а другой — одноногий калека. Зато есть говорящий дракон. И если Масхон вдруг решит объявить нам войну, пусть сперва разберётся со своими жалкими парочками шеддитов, которые морально давно сдались.

Ларратос задумчиво посмотрел на дальнею черту горизонта, затем осторожно произнёс:

— Наставник… Я слышал, что вы потеряли ногу в бою с лордом Хаммоном. Можете рассказать, как это случилось?

Элиддин на мгновение умолк, и на его лице мелькнула горькая усмешка.

— Я уже рассказывал тебе про Каниса Тайверского, — наконец заговорил он. — Мы учились вместе у Оникса Рейнса, великого рыцаря-дракона. Канис был мне ближе, чем брат. Наше знакомство началось с того, что он спас мне жизнь. Я тогда ехал в Паладингард, на коне, когда на меня напали шестеро разбойников. Я уже был паладином, но силы Абсолюта едва струились во мне — их не хватило бы, чтобы справиться одному. Я успел вырубить двоих, но остальные прижали меня к скале. И тут появился Канис — он ехал на инициацию. Выстрелил из лука, одного уложил наповал, а потом кинулся в гущу с боевым молотом. Вдвоём мы расправились с ними за считанные минуты.

— Значит, Хаммон… — Ларри нахмурился. — Канис тогда был настолько добрым, что бросился спасать незнакомца?

— Да, — тихо ответил Элиддин. — Канис тогда действительно был паладином по духу, готовым отдать жизнь за других. Рождённый в смутное время революции, он верил в свою страну. Но… он ненавидел нелюдь. И это его погубило. Сначала он вырезал отряд орков-наёмников, потом, в ярости, убил жену, потому что она ушла к эльфу. Вскоре он перешёл к шеддитам и надел чёрный мундир.

Элиддин посмотрел вниз, на землю, мелькающую под крыльями дракона. Его голос стал хриплым, будто сам воздух обжигал гортань.

— Мне тогда было двадцать три. Я как раз получил ранг адепта и не вылезал из библиотеки башни Паладингарда, перечитывая старые хроники. В один из тех дней я услышал грохот за окнами — звуки битвы.

— Эй, Руханнур, что там? — спросил я, даже не поднимая головы от книги.

— Там бой, — ответил дракон. — Паладин сражается с воином в чёрном.

— Я выглянул в окно и… — голос Элиддина дрогнул. — Там, внизу, Канис, в чёрном, дрался с нашим учителем. И убил его.

— НЕТ!!! — завопил я, выпрыгнул из окна и в полёте выхватил меч. — Ты был моим другом, Канис! Но теперь… теперь ты мне враг!

— Теперь меня зовут Баал Хаммон, — прошипел он. — Присоединяйся ко мне, Элиддин. Вместе мы свергнем Хариба и будем править.

— Я лучше умру, чем предам Абсолют!

Мы сшиблись мечами. Канис давил на клинок так, что казалось, он выломает мне руки, но я позволил клинку уйти вправо, ударил его ногой в живот, и он отлетел к подножию памятника Давиду бен Арье. Я кинулся за ним, замахнулся Малькинуром, но он успел поднять меч и встретить мой удар. Тогда я попытался ударить его по лицу ногой… но он пригнулся и опустил клинок. Моя нога сама напоролась на его адский меч.

— Я не понимаю… — тихо произнёс Ларри. — Как можно так возненавидеть того, кого считал братом?

— Канис ненавидел меня, — Элиддин прикрыл глаза, — за то, что я не пошёл с ним во тьму. И я… я ненавидел себя за то, что не смог его остановить.

Он помолчал, а потом добавил:

— Умирать мне не хотелось. Я свистнул, и Руханнур унёс меня на Север — туда, где, как я надеялся, Хаммон не найдёт нас.

***

Руханнур мягко опустился на посадочную площадку казармы, чешуя дракона звякнула о камни. Ларри и Элиддин сошли и вошли внутрь. В просторном зале их уже ждал один из командиров городской стражи, полковник Гарион. Рядом с ним стоял худощавый мужчина в очках, к спине которого ремнями был прикреплён большой деревянный ящик. На крышке ящика виднелся рисунок змеи и надпись: «ОПАСНО».

— Здравия желаю, господин полковник, — чётко произнёс Элиддин и отдал честь. Ларратос повторил его жест.

— Взаимно, — кивнул Гарион. — Познакомьтесь: доктор Герберт. Видите ящик у него за спиной? Вам предстоит доставить его в научный городок Зеленохолмск, километрах в пяти к северо-востоку от руин Айсгарда. Это и есть ваша задача.

— Будет сделано, господин полковник, — ответил Ларри.

— Учтите: за этим грузом могут охотиться, и серьёзно, — добавил Гарион, глядя им прямо в глаза. — Вот почему я выбрал именно вас двоих.

Элиддин посмотрел на Руханнура через окно и с улыбкой спросил:

— Господин полковник, могу предложить простое решение. Мой дракон сейчас на площадке — мы могли бы доставить посылку по воздуху. Быстро и безопасно. Вряд ли местные бандиты уже успели обзавестись собственными драконами.

Гарион нахмурился, сцепил руки за спиной:

— Идея интересная, Кахаб, но, насколько я помню, ваш ящер не поднимает больше двух человек за раз. А доктор Герберт должен не только передать ящик в Зеленохолмск, но и сам прибыть туда. К тому же ящик, уверяю вас, нелёгкий — я уже проверял.

Элиддин кивнул:

— Понимаю, господин полковник. Тогда придётся действовать по-старинке.

Он скользнул взглядом по ящику и на миг задержался на змеином знаке. В груди неприятно заныло — что бы ни скрывала эта коробка, она явно не предвещала ничего доброго.

— Хорошо, — не растерялся Элиддин, — тогда мы с доктором Гербертом сами быстро доставим ящик в Зеленохолмск на драконе… А моего ассистента я на сегодня освобождаю от службы.

Ларратос разочарованно вздохнул. Его первое настоящее задание с длительной поездкой и, возможно, приключениями… сорвалось.

Когда они вышли во двор и остановились на посадочной площадке, Элиддин положил ладонь на шею дракона и представил его:

— Ну что ж, знакомьтесь: Руханнур. Наша сегодняшняя почта.

— Вот уж всегда так, — буркнул дракон, — то с ковром сравнишь, то с посылковозом…

— А это, — продолжил паладин, кивнув на учёного, — доктор Герберт, наш сопровождающий.

— Очень рад познакомиться, — смущённо улыбнулся Герберт.

— Взаимно, — фыркнул Руханнур.

Ларратос с Элиддином отцепили ящик от плеч Герберта и принялись привязывать его к спине дракона.

— Не туда, Ларри! Давай ближе к хвосту.

— Крылья убери! Руханнур, мы сейчас на задании, а не в цирке!

— А куда ж я их уберу, если вы мне ремни прямо к крыльям приматываете? — огрызнулся дракон.

— Петлю подай! Быстрее, он сползает!.. Ай!..

С глухим грохотом коробка рухнула на землю.

— Осторожнее! — крикнул Герберт. — Это вам не дрова, а научный груз! Хорошо хоть, не разбилась.

Ларратос, оттеснённый в сторону (возле дракона даже троим было тесновато), от нечего делать разглядывал ящик. На нём виднелся зловещий символ змеи и лаконичная надпись: «Опасно». Жаль, что я ещё не умею пользоваться внутренним зрением… — подумал он.

— Наконец-то! — Элиддин вытер пот со лба. — Ящик и впрямь на редкость нетранспортабельный. Герберт, летали когда-нибудь на драконах?

— Приходилось… — буркнул тот.

— И как переносите?

— В обморок не свалюсь, если вы об этом. Да и вообще, волноваться буду больше за ящик, чем за себя. Профессор Сильмандир успел основательно меня запугать.

— Ну, тогда — Абсолют с нами. Руханнур, взлетаем!

Дракон рыкнул, оттолкнулся от земли и тяжело взмахнул крыльями, поднимаясь в небо. Ларратос долго смотрел ему вслед, потом вздохнул и медленно направился прочь.

***

Баал Кархан метался по своей комнате, запахом больше похожей на выгребную яму. Его одежда источала смрад городских стоков — память о том, как он бежал по канавам, чтобы скрыться от преследователей. Но сейчас вонь волновала его меньше всего. Его трясло, сердце колотилось — он был на грани паники.

Он не просто провалил задание Хэрека — это можно было бы как-то оправдать. Он потерял руку. А шеддит-калека — не воин: ни против паладинов, ни против других шеддитов он не выстоит. Да ещё и проиграл женщине — в глазах масхонцев это позор. Хэрек этого не простит. И даже это было бы полбеды…

Вспоминая свои действия, Кархан вспомнил: он получил воспоминания Юлиуса. И увидел в них то, чего видеть не должен был. Проект «Гончая ада» украден. И зародыш гончей оказался в руках Зарины. Если Хэрек узнает и об этом… О, тогда моя смерть будет долгой и мучительной…

Он зажал ладонь в кулак, пытаясь унять дрожь. Но чем больше думал, тем сильнее понимал: всё кончено. Единственное спасение — вернуть руку. Тогда, может быть, всё ещё можно будет скрыть и отделаться выговором. Но Хаос не возвращает утраченное. Алхимия — тоже, мазь регенерации давно стала легендой: гидры вымерли сотни лет назад. А паленгенезия — пока лишь красивая теория.

— Всё… конец… — выдохнул он. — Никто… никто не поможет… никто?

И тут ему вспомнился он — его прежний учитель, великий некромант.

Кархан бросился к мадаббару, сжал эфес меча и, задыхаясь, вызвал в памяти его образ.

Пусто. Тьма. Шар молчал.

Кархан опустился на колени, дрожащими пальцами обхватив меч.

— Ну же… ответь… не молчи! — шептал он. — О Хаос, только бы он ответил! О великие силы, не дайте мне умереть так позорно…

Шар наконец засветился. В нём проступила мрачная, костистая физиономия орка.

— Ну? — рявкнул он. — Зачем тревожишь меня раньше срока? Мы договаривались позже!

Кархан заикался, путаясь в словах, и кое-как обрисовал ситуацию, тщательно замалчивая позорные подробности.

— Болван! — загремел орк, и в его глазах полыхнуло пламя, которого позавидовал бы любой шеддит. — Остолоп! Как меня угораздило взять тебя в ученики?! Бездарь! Лопух! Недоумок! Я же обучил тебя, дал тебе меч с заклятьем — да тебя бы демоны сожрали, как можно было проиграть с этим мечом?!

Кархан молчал. Говорить было нечего.

— Но она… — попытался вставить он.

— Молчать! — рявкнул орк. — Ты ещё и перебиваешь?! Как можно проиграть какой-то сопливой девке?! Ну да ладно… — наконец он выдохнул и чуть успокоился. — Так уж и быть, помогу тебе по старой памяти. Наш план ещё не окончен. Я полагаю, ты надеешься, что я повторю подвиг Мугдаша и выращу тебе костяную руку? Что ж… Увы, на расстоянии я этого сделать не могу. Так что слушай внимательно — я скажу тебе, что делать…

***

Элиддин увёз посылку без Ларратоса. Сначала тот ощутил укол разочарования — ведь ответственноезадание с приключениями сорвалось. Но, немного поразмыслив, Ларри понял, что теперь у него появилось редкое свободное время.

Он вышел из казармы и, задумчиво шагая по мостовой, уже мысленно расставлял мебель в будущем собственном доме. То ли небольшой домик в ипотеку, то ли уютная квартира — он ещё не решил, но в воображении уже поставил кресло к окну, повесил книжные полки и прикинул, где будет стоять камин.

Но тут его карманный мадаббар загудел и засветился.

— Ну конечно, как вовремя… — Ларратос вздохнул и вытащил хрустальный шар. — Ларратос Мельд слушает! — сказал он с лёгкой раздражённой улыбкой.

— Что?.. — лицо Элиддина мелькнуло в шаре. — Да, наставник! … Уже выдвигаюсь!

Ларри резко выдохнул и, убирая шар, пробормотал:

— Похоже, моё задание всё же состоится именно сегодня. Ну, с квартирой подожду ещё чуть-чуть…

***

На Снеггардском вокзале Ларратос вышел из зачаробуса и сразу увидел Элиддина и доктора Герберта. Они стояли у платформы — мрачные, как облака перед грозой. К спине Герберта был снова привязан тот самый загадочный ящик с выгравированной змеёй и надписью «ОПАСНО».

— Господин полковник? Доктор Герберт? — при людях Ларратос держался официально. — Что случилось? Я думал, посылка уже в Зеленохолмске. Почему вы на вокзале? И где Руханнур?

Элиддин откинул капюшон, и его глаза устало сверкнули.

— Мы летели на север, лейтенант, — начал он негромко. — Минут через десять после старта я почувствовал резкий выброс Хаоса. Воздух зашипел и запекся от его эманаций. Герберт, разумеется, ничего не заметил, но в ящике… — он помедлил, — что-то зашевелилось. Внутренним зрением я уловил смутный образ — нечто вроде маленького дракончика. Но хуже всего пришлось Руханнуру.

— Дракон… упал? — спросил Ларри с тревогой.

— Упал. — Элиддин хмуро кивнул. — Как мешок картошки. В обморок, прямо в воздухе — и я такого ещё не видел. Герберт… — он бросил взгляд на паленгенезиста.

Тот кашлянул и, глядя себе под ноги, признался:

— Я… я произнёс заклятье полного испепеления. Профессор Сильмандир дал мне магический ключ, велел в крайнем случае уничтожить груз. Я подумал… что, может, лучше так, чем…

— Вы думали, — оборвал его Элиддин. — Хорошо ещё, что я успел заглушить чары, иначе от нас осталась бы лишь горстка пепла. Ну а дальше… — он невесело усмехнулся. — Земля подкралась сама. Мы, каким-то чудом, приземлились целыми. Но Руханнур уже стоял на лапах с трудом и не мог понять, где у него крылья, а где хвост.

— Пришлось возвращаться поездом, — вставил Герберт, чуть смущённо поправляя ремни ящика. — Я связался с начальником движения, заказал спецсостав.

— Впрочем, — продолжил Элиддин, — дракона мы успели сдать в ветлечебницу, и ты бы видел: очередь из всадников и драконов по всему городу. Похоже, Хаос прошёлся по всем сразу.

Ларратос нахмурился.

— Господин полковник… может, это Культ Тени? Их глава недавно… вы помните…

— Не исключено, — сухо сказал Элиддин. — Но сперва мы доставим этот чёртов ящик, а потом займёмся расследованием. Герберт, как там транспорт?

— Поезд прибудет с минуты на минуту, — отозвался доктор. — Доедем до старой военной базы, там нас уже ждёт экспресс.

***

До военной базы добрались без происшествий. Выйдя из обычного поезда, Ларратос заметил на запасном пути фиолетовый маговоз с двумя вагонами — тот самый зеленохолмский экспресс, в котором смешивались пар и заклятия. Он шипел и светился рунами.

Герберт крикнул машинисту:

— Привет, Артур! Дождался?

— Ничуть, — откликнулся тот. — Только вот говорят, на вас могут напасть… взял с собой пару автоматических арбалетов, так, на всякий случай.

— Я обойдусь магией, — отмахнулся Герберт и обернулся к своим спутникам:

— Лейтенант Ларратос, полковник Элиддин — познакомьтесь с нашим машинистом, Артуром Кааном.

— Чем быстрее отправимся, тем лучше, — весело заметил Артур. — Догонять нас будут всё равно.

Вскоре они уже сидели в первом вагоне. Поезд рванул с места и, шипя паром, набрал скорость. За окнами тянулись серые холмы, местами припорошённые снегом, и одинокие рощицы в промёрзшей земле.

Но вскоре Ларратос напрягся.

— Наставник… я чувствую опасность. Что-то рядом с поездом.

Элиддин кивнул, тоже вглядываясь в даль:

— Я тоже. Вон там, на горизонте — видишь? Чёрные точки. Двадцать, двадцать пять всадников, если моё внутреннее зрение меня не обманывает.

— Что?! — Ларри вскочил. — Лошади?! Но они же должны отставать от поезда!

— Ускоряющие заклинания, — пожал плечами Элиддин. — Не забывай: ускорив Руханнура, мы так спасли тебя на Севере.

Он прищурился, глядя на фигуры, которые уже начали различаться.

— Так… — Элиддин встал. — Это серьёзно. В отряде есть копейщики, арбалетчики и маги. Я чувствую от них запах смерти. Доктор Герберт, идите в кабину к машинисту. Мы с Ларри займёмся этими головорезами.

— Понял! — Герберт сгреб ящик и поспешил вперёд.

— Лейтенант, — спокойно сказал Элиддин, и в его голосе зазвенел металл. — Откройте проход на крышу. Они будут пытаться прорваться сверху.

Ларратос с резким щелчком открыл вентиляционный люк и выскользнул на крышу поезда. Холодный ветер хлестнул в лицо, и он, прищурившись, протянул руку Элиддину. Наставник ухватился за неё железной хваткой и, напрягая плечи, подтянулся следом.

Поезд грохотал по рельсам, искры брызгали из-под колёс, а вдали по склонам скакали чёрные всадники. Они уже были близко. Слишком близко.

Первый из них взлетел на крышу, словно тень, и зашагал им навстречу. Высокий, коренастый, в чёрном плаще, с мечом в руке. На груди его тускло сверкал серебряный анкх — крест с кольцом, древний знак давно забытой веры.

— Грешники… — произнёс он глубоким, поставленным голосом, разносившимся над стуком поезда. — Нечестивцы, которые решили сами играть в богов, рождая чудовищ! — Его взгляд впился в Ларратоса. — И ты, мальчишка, тоже в их числе?

— Старообрядцы? — Ларратос невольно шагнул назад, потрясённый. — Но… вас ведь не осталось. В Гиперборее вы умерли сотни лет назад!

— Мы воскресли. — Лидер вздохнул и шагнул ближе. Ветер трепал его волосы, он казался вырезанным из тьмы. — Страна погрязла в грехе. Простолюдины, забывшие богов, поднялись на их место. Они осквернили святое, сотворили чудовищ в пробирках, и теперь, мальчишка, им нет прощения. Мы — клинок их кары.

Пока он говорил, на крышу один за другим карабкались ещё четверо его людей. Внизу отряд рассыпался по бокам поезда, окружая его кольцом.

— Что вам нужно? — Элиддин сжал рукоять Малькинура, в голосе его звучала сталь.

— Ящик. — Лидер ткнул пальцем куда-то за их спины. — В нём очередное исчадие скверны. Мы передадим его патриарху. Он сожжёт эту мерзость на площади, чтобы все видели: греху нет места на земле.

— Фанатики… — выдохнул Ларратос, по-мизрахийски, надеясь, что бандиты его не знают. Но тут Элиддин резко бросил на него взгляд и сказал:

— Не думаю. Слишком… организованно. Их кто-то нанял, — он тоже перешёл на мизрахийский, сильно удивившись, что Ларратос его понимает.

— Лазутчики из Масхона? — Ларратос тоже продолжал по- мизрахийски, удивившись, как легко это даётся.

— Не похоже. Старообрядцы бы не шли на сделку с демонами…

— Кончайте бормотать на басурманском, — резко рявкнул лидер, и глаза его сверкнули. — Ящик. Или ваши кости покроют эти рельсы.

— Нет, — отрезал Элиддин и коротким жестом указал Ларратосу отступить на крышу соседнего вагона, где уже поднимались новые враги.

Лидер старообрядцев ухмыльнулся. — Ты выбрал смерть, паладин. Ну что ж. За королеву и за истинную веру! — он высоко взмыл мечом, и мифрил заблестел, словно молния.

— За королеву? — изумился Ларратос, перепрыгивая. — Какую ещё королеву?!

— Настоящую! Ту, что вернётся и сокрушит всех вас, изуверов! — выкрикнул один из арбалетчиков, пуская болт.

Элиддин резко пригнулся. Малькинур вылетел из ножен и загорелся ослепляющим синим пламенем.

Ларратос ощутил, как что-то горячее свистит в воздухе. Он обернулся — стрела летела прямо ему в лицо. Но вдруг время замерло. Все вокруг застыли, звуки растянулись, а стрела, сверкая, медленно, как падающий лист, тянулась к нему.

— Это Абсолют… — пронеслось у него в голове. — Или я схожу с ума?

Он протянул руку и поймал стрелу между пальцами. Лёгкая. Тёплая. Живая.

— Поймал, — сказал он вслух, и арбалетчик напротив побледнел.

— Стреляйте! — гаркнул лидер. Новый залп накрыл крышу дождём болтов. Но Элиддин взмахнул мечом, и вспышка синего света смела арбалетчиков прочь, словно кукол.

Сквозь рев ветра донеслось низкое заклинание.

— Кадур хазак! — в сторону Ларратоса полетел пульсирующий синий шар, испещрённый тёмными письменами, и в воздухе запахло серой и пеплом.

Ларратос резко взмахнул своим горящим клинком и, с оглушительным треском, отбросил шар назад, прямо в чародея. Тот, завизжав, свалился с седла.

Поезд вздрогнул, словно под ним треснула сама земля. Колёса выли, искры сыпались с рельс, и состав замер. Несколько старообрядцев, не удержавшись, рухнули вниз. Лишь их лидер всё ещё стоял, словно вбитый гвоздь. Его мифриловый меч засверкал, а на лезвии побежали золотые руны. Он поднял клинок к небу и прошептал что-то хриплое, отчего воздух вокруг него завибрировал.

— Проклятие, — прошептал Ларратос. — Он колдует.

— Осторожно! — рявкнул Элиддин. И сам, сметая врагов, шагнул к лидеру. Тот обрушил на него шквал ударов — мифрил звенел, и рельсы под ногами дрожали. Но Элиддин шёл вперёд, парируя один за другим.

На крыше поезда теперь царил хаос. Старообрядцы с мечами наступали на Ларратоса, выкрикивая лозунги о королеве и о грехе паленгенезии. Маги, оставшиеся внизу, плели в воздухе светящиеся сети и отправляли в бой языки пламени и чёрные копья, от которых даже крыша под ногами трескалась.

— Эти люди… не новички, — понял Ларратос, отражая удары. — Но и мы уже не мальчишки.

Он поддался ветру, вложил всю силу в Крибат Акраб и, как скорпион, разом ударил двоих, сбросив их вниз, туда, где рельсы пожирали ночь.

В центре крыши Элиддин всё ещё бился с лидером, и их клинки высекали синие и золотые искры, а молитвы и проклятия смешивались в грохоте поезда. Судя по тому, как противники Элиддина разлетались в разные стороны, паладин применял против своих врагов способности Абсолюта. Однако на лидера они просто не действовали. Ларратос недавно прочитал в книгах Ордена, что некоторые люди, не будучи паладинами или шеддитами, могут выработать в себе устойчивость к способностям Абсолюта.

— Всё кончится здесь, — подумал Ларратос и сжал рукоять меча крепче. — Или они падут… или мы.

Раздался звон бьющегося стекла — бандиты ворвались внутрь поезда. Машинист, бледный, но решительный, пытался отстреливаться из арбалета, а Герберт метался по проходу, размахивая посохом и выкрикивая заклинания. Но враги наступали, как прилив, неумолимый и хищный.

Один из мечников старообрядцев врубился в Ларри и выбил из его рук Зариндуил. Лезвие звонко отлетело на пять шагов, сверкая в свете ламп, как падающая звезда. Ларратос замер на миг, оглушённый, но тут же вспомнил старую мудрость Ордена: «Для воли Абсолюта неважно, велика ли ноша — лишь протяни руку».

Он вытянул руку к мечу, и тот, медленно, словно нехотя, поплыл к нему по воздуху. В это время он уворачивался от клинков и сапог противников, сердце его гулко колотилось:

— Быстрее! Ну же!

Но тут один из магов вынырнул из толпы, вытащил посох из чёрного дерева и выкрикнул:

— Джилгал хазак!

Словно невидимая палица обрушилась на всех — волна сбила их с ног, сжав воздух в жестокий кулак. Меч вновь глухо стукнулся о пол.

Элиддин всё ещё держал Малькинур, но один из старообрядцев резко ударил по его деревянной ноге — треск, хруст — и паладин рухнул на колено, окружённый клинками, защищаясь, словно раненый лев.

На крыше поезда уже топталась дюжина новых врагов. Их лидер — суровый мужчина с мифрильным мечом — шагнул вперёд, и за его спиной витал багровый ореол магии.

— Инмагна! — выкрикнул один из колдунов.

Дверь кабины взорвалась, и доктор Герберт, вцепившись в ящик, словно утопающий в бревно, выкатился наружу, как кукла на верёвке. Его волокло чарами притяжения к магу, уже поднимавшему посох.

— Нет! Не позволю! — взревел Ларри и сжал кулак, выпустив в мир сгусток энергии Абсолюта, как удар молнии.

Герберт завопил:

— Ларратос, нет!.. Не надо!.. — Но было поздно: заклятие притяжения рассеялось… вместе с другими заклинаниями, наложенными на ящик.

Ларри рухнул с крыши, больно ударившись затылком о землю. Сквозь боль и звон в ушах он слышал только, как трещит ящик, словно живое, изнутри разрываясь на куски. И вдруг — сухой треск, и его раскололо.

Из обломков, залитых золотом заката, вышло… нечто.

Полутораметровое, покрытое изумрудной чешуёй, оно при каждом шаге отбрасывало зелёные и бронзовые блики, словно само солнце решило поселиться в чешуйках. Существо медленно расправило крылья, сделало пробные взмахи и подняло все три головы, янтарные глаза которых жадно блестели, изучая мир.

Даже бандиты замерли, поражённые красотой и ужасом этого создания.

— В-во имя Камриэля… — выдохнул Герберт, побелев как мел. — Замрите. Все. Не дышите… Иначе нам всем конец.

Дракончик фыркнул, три головы синхронно повернулись к Герберту, втягивая воздух. Учёный шлёпнулся лицом в землю, явно теряя сознание.

Ларри, потрясённый, пробормотал:

— Что за… чудо? Это… живое? Или я схожу с ума?..

— Дьявольский морок! — взревел лидер старообрядцев, наконец придя в себя. — Убить порождение Хаоса, пока оно не поглотило ваши души! За королеву и Камриэля!

Из правой пасти дракончика вырвалась молния — фиолетовый зигзаг ударил по лидеру и трём ближайшим бандитам, отбросив их на землю с треском и запахом свежего озона. И Ларри вдруг понял: это… не магия. Это что-то иное. Настоящее.

— Стреляйте! — завопил кто-то из оставшихся.

Стрела вонзилась между глаз средней головы — но та только зашипела, и из крайних пастей хлынул зелёный дым, тягучий и ядовитый. Один из арбалетчиков, окутанный дымом, рухнул, вскрикнув, пока его кожа покрывалась волдырями и слазила клочьями.

Голова с пробитой стрелой лишь слила зелёную слизь на древко, и оно зашипело, растворяясь, словно в кислоте.

Элиддин и Ларри замерли:

— Герберт был прав. Это… нечто совсем иное…

— Кадур ан-нур! — крикнул один из магов, выпуская огненный шар. Левая голова дракончика резко повернулась и… схватила его зубами, проглотив, словно игрушку. В её глазах вспыхнуло красное пламя, бронза на чешуе засияла ярче.

— Издохни, тварь! — прокричал ещё один, метнув копьё. Оно вонзилось в грудь дракончика, пробив насквозь — но чешуя затянулась почти мгновенно, и копьё рассыпалось на пепел.

Теперь чудовище поднялось во весь рост, три пары глаз горели гневом, крылья расправились, отбрасывая на землю тень в форме клыкастой короны.

— Вот оно, — мелькнуло у Ларратоса. — Вот, о чём шептались в Ордене. Одно из древних созданий…

Дракончик поднял лапу, сделав первый шаг к оставшимся врагам. И воздух вокруг задрожал.

Шипение изумрудного порождения становилось всё злее, гуще, как туман перед грозой. Взмахнув широкими, полупрозрачными крыльями, тварь поднялась в воздух и зависла над полем боя, отбрасывая на землю рваные тени. И тогда уж бандиты поняли, что им пришёл конец.

Ларратос и Элиддин, прижавшиеся к земле, замерли, молча глядя, как чудовище вершит резню. Дракончик был страшен — и в то же время удивительно прекрасен. Его крылья казались отлитыми из тончайшего стекла и металла одновременно, а чешуя переливалась изумрудом и бронзой. И как он двигался! Молниеносно нырял вниз, вспарывая когтями панцири, ломая кости, и взмывал обратно в небо, едва не срывая врагов ветром от своих крыльев.

Бандиты вскидывали копья, стреляли из арбалетов — всё бесполезно. Стрелы теперь не входили в его кожу, а отлетали с резким звоном, как от железной плиты. Одна за другой головы дракончика поочерёдно изрыгали смертоносные атаки. Правая — густой дым, что обволакивал людей и прожигал их насквозь. Левая — ядовитый туман, заставлявший жертвы падать, корчась, с расплавленной кожей. Центральная же — била длинными ветвящимися молниями, которые пронзали сразу нескольких противников.

Ларратос чувствовал, как в груди рвётся дыхание.

«Это… это Абсолют? Или я схожу с ума?..» — мелькнуло у него в голове.

— Взять его! Взять, во имя королевы! — заорал лидер старообрядцев, хотя в его голосе уже звучала паника.

Но тварь, словно поняв его слова, издала короткое, ликующее шипение и снова ринулась в бой. Копья ломались, щиты трескались, когти резали закованные груди, зубы щёлкали, перекусывая клинки.

Маги взяли на себя попытку противостоять ей заклятьями. Один за другим они вызывали молнии, шары огня, волны энергии, плели заклятья сна и паралича — и всё тщетно. Каждое заклятье, каждое проклятие чудовище поглощало, как сухая земля пьёт дождь. Его чешуя светилась всё ярче с каждым ударом, а глаза трёх голов горели теперь не янтарём, а огненным золотом.

— Попробуйте левитацию! — крикнул один из чародеев, и невидимая сила прижала тварь к земле. В воздухе запахло озоном, крылья бестии на миг застыли. Но лишь на миг. Изумрудный дракон выгнулся, словно упругая пружина, и с яростным треском вырвался из чар. Оказавшись в небе, он издевательски описал над ними круг.

— Он… учится… — с ужасом пробормотал Герберт, лежавший в пыли и глядевший на небо.

Между тем один из магов, измотанный и ослабленный, остался беззащитен. Дракончик, словно приметив его, метнулся к нему, впив когти в его щит. Оставшиеся колдуны пытались отвлечь его, бомбардировали заклинаниями — всё напрасно. Щит треснул под страшной силой лап, и человек исчез в тумане искр и крови.

— Элиддин! — хрипло крикнул Ларри, но его наставник уже пытался направить на тварь силу Абсолюта. И снова — без толку.

— Даже… Абсолют… не берёт? — с невольным восхищением подумал Ларри.

И вот, наконец, поле боя опустело. Все враги лежали или бездыханные, или молча молившиеся о смерти. Изумрудное чудовище, кружа над ними, обвело взглядом всю равнину, выискивая новых противников. Ларратос и Элиддин лежали, не шевелясь, сдавленные страхом, но внутри у Ларри клокотало восхищение: какое совершенство силы и разрушения…

Создание ещё раз огляделось, фыркнуло всеми тремя пастями и, растянув крылья, неспешно взмыло к багровому горизонту. Его изумрудные блики растворялись в небе, пока совсем не исчезли.

Тишина. И лишь ветер шевелил траву.

Спустя, казалось, вечность, Элиддин поднялся на локоть.

— Доктор Герберт! — позвал он. — Вы живы? Ларратос?

— Вроде… — ответил Ларри, с трудом находя голос. — Вроде жив… Это… это было…

— …опасно, — договорил за него Элиддин, подползая к доктору и вкладывая в него небольшой заряд энергии.

Герберт застонал, приходя в себя.

— Мы… мы ещё здесь? Живы?

— Живы, — кивнул Элиддин. — Некоторым… повезло. Ларратос, проверь машиниста!

Ларри вскочил и запрыгнул в кабину. Машинист лежал без сознания, но дышал.

— Жив! — крикнул он вниз.

— Ну? — Элиддин повернулся к доктору. — Что это… такое?

Герберт долго молчал, глядя в восток, куда исчезла тварь.

— Гидра… — прошептал он. — Настоящая гидра. Воссозданная. Мы… сделали её… Но не думал, что…

Он сглотнул, спотыкаясь на словах.

— Но разве это не миф? — удивился Ларратос. — Я читал: непобедимые драконы Змеиных болот, с регенерацией… но сказки же?

— Нет… — тяжело вздохнул Герберт, — не сказки. В Змеиных болотах их было много… пока их не заморозили до дна. Там нашли яйцо… и мы… оживили его.

Он вдруг заметил сломанную ногу Элиддина и, поднявшись, произнёс заклинание, восстанавливая протез.

— Вот так… Но теперь… она на свободе.

— И что? — резко спросил Элиддин. — Будем её искать?

— И что дальше? — Герберт качнул головой. — Убить её? Сомневаюсь, что вы понимаете, с чем имеете дело. Она холоднокровная. Здесь ей слишком холодно. Через пару часов замёрзнет. Её крылья первыми обледенеют — и она сама рухнет.

— С этого надо было начинать, — буркнул Элиддин.

Машинист открыл глаза и хрипло рассмеялся:

— Значит… всё же выжили…

— Выжили, — кивнул Герберт. — Но задание… провалено. — И вдруг упрямо добавил: — Но я соберу её кровь. Её слизь. Мы попробуем ещё раз.

Элиддин в ответ только хмыкнул и поднял взгляд к небу, туда, где далеко на востоке ещё мерцали изумрудные искры.

— Постойте, — спохватился вдруг Ларратос, всё ещё глядя в сторону, куда скрылась гидра. — Если эти твари такие неуязвимые и быстро привыкают к чарам… как вам вообще удалось упрятать её в этот ящик? И главное — что вы собирались с ней делать в Зеленохолмске?

Доктор Герберт вздрогнул, будто только сейчас окончательно пришёл в себя. Он тяжело вздохнул, провёл дрожащей рукой по лицу — и в глазах его мелькнуло одновременно и смятение, и некая… гордость.

— На ящик… — голос его сначала дрожал, потом окреп, — было наложено адаптивное заклинание. Оно непрерывно меняло комбинации чар: сон, оглушение, паралич, остановка — снова и снова. Так мы гарантировал её неподвижность на неделю. Этого должно было хватить… чтобы доставить её и… начать работу.

Элиддин, осматривая тела бандитов, бросил на Ларратоса короткий, многозначительный взгляд. И Ларри, встретив этот взгляд, понял без слов: «Вот с чем мы имеем дело…». От этого осознания у него холодок пробежал по коже.

— И зачем она вам? — осторожно спросил Ларратос.

Герберт, словно ждавший этого вопроса, поднял глаза. Его лицо неожиданно посуровело, а голос стал даже торжественным:

— Чтобы… вырастить. Изучить. И, если удастся, размножить. Понимаете ли… гидра — существо не только могущественное, но и… верное. Да, она агрессивна, да, смертельно опасна. Но при этом — стадная. В момент рождения она выбирает себе покровителя, вожака. И до конца дней следует за ним беспрекословно. Мы… мы создали вещество. — Здесь он вытащил из-за пазухи маленький флакон, дрогнувшими пальцами погладил его. — Одно прикосновение — и гидра признаёт тебя своим вожаком. Ты становишься для неё всем.

Он замолчал, глядя на флакон, и тихо добавил:

— Она стала бы… не просто оружием. Другом. Защитником. Несокрушимой.

Элиддин резко выпрямился.

— Защитником? — мрачно отозвался он, — или проклятием, если что-то пошло бы не так? Вряд ли городок уцелел бы, если бы вы ошиблись.

Герберт отвёл взгляд.

— В науке всегда есть риск… — выдохнул он, и Ларратос уловил в его тоне неуверенность.

— И зачем она тогда старообрядцам? — удивлённо спросил Ларри. — Их патриарх собирался её «сжечь на церемонии»? Сомневаюсь.

Элиддин кивнул на ближайший куст, где неподвижно лежал лидер бандитов.

— Это мы скоро узнаем, — произнёс он. — Он и ещё трое — живы. Спросим у них.

— Кстати… — Ларратос нахмурился. — Почему я не почувствовал магии в этой молнии, когда она ударила?

— Потому что её там и не было. — Элиддин скрестил руки. — Гидры… накапливают электричество. Как угорь. Парализуют жертву. Взрослая может метнуть три молнии в сутки — по одной из каждой пасти. Но эта ещё слишком мала.

Ларратос только покачал головой, ошеломлённый.

— Чем дальше, тем хуже… — пробормотал он.

Элиддин чуть усмехнулся краем губ, но глаза его оставались серьёзными.

— И всё же мы выжили.

— Но как? — Ларри вскинул взгляд.

— Мы с машинистом потеряли сознание, а вы, — наставник посмотрел на него испытующе, — не шевелились.

— И что?

— А то, что зрение гидр… странное. Они видят только движущиеся объекты. Всё остальное для них — фон.

— Гроза на крыльях, не иначе… — выдохнул Ларратос, и только теперь заметил, что ладони у него дрожат.

И тут из кабины вывалился машинист, пошатываясь и держась за голову.

— Прошу прощения, — сипло проговорил он. — Но… наш поезд… не поедет. Всё. Придётся топать пешком до Зеленохолмска.

— И… это далеко? — со скепсисом уточнил Ларратос, бросив взгляд на неподвижные тела бандитов, которых ещё предстояло тащить.

— Вёрст десять, — буркнул машинист. — Если поторопимся — к ночи будем.

Герберт глухо застонал и прикрыл лицо руками. Его плечи мелко дрожали — и было уже трудно понять, от ужаса ли, или от невыносимого восторга перед тем, что они создали и отпустили на волю.

Глава 6. Новый старообрядец

Баал Кархан спал. Сон наконец смилостивился над ним после суток беспощадной тревоги, и ему снилось… что он вовсе не спит.

Он сидел в своих покоях, устало перебирая донесения. И вдруг дверь сама собой растворилась в темноту. В проёме возник орк — высокий, в чёрном плаще с капюшоном. Левая рука сжимала посох, увенчанный черепом, из чьих глаз струился ядовито-зелёный свет.

— Учитель?.. — хрипло выдохнул Кархан, холодея. — Как… вы здесь? В Масхоне?

— Очень просто, — хмыкнул орк. — Ведь это всего лишь сон.

— Сон?..

— Да. Ты забылся. К мадаббару больше не подходишь — вот и пришлось ловить тебя во сне. Через транс.

Он сделал пару шагов вперёд, и холод сгустился вокруг.

— Ну, рассказывай, — голос учителя был резок, как удар плетью. — Зародыш гидры? В твоих руках?

Кархан почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— В общем-то…

— Ясно, — рыкнул орк, не дожидаясь продолжения. — Опять провалил. Скверно, мой ученик. Очень скверно…

Шеддит сжал кулаки так, что костяшки побелели.

— Мне просто… не повезло.

— Ха! — посох ударил в пол с глухим эхом. — Везение? Ты превращаешь мой план в фарс! Сколько раз подряд ты собираешь случайности в цепь неудач?

Кархан резко выпрямился и рявкнул:

— Груз охранял паладин! Что могли сделать мои люди против него, да ещё и с энергией Абсолюта?!

На секунду в глазах орка вспыхнул интерес.

— Паладин, говоришь? И откуда такие сведения?

Кархан достал из кармана белую тряпицу с запёкшейся кровью и развернул её дрожащими пальцами.

— Один из моих магов ощутил энергию Абсолюта в крови раненого. И, по слухам, груз сопровождал сам полковник Элиддин эль-Кахаб…

— Настоящий маг всегда смотрит вперёд, на два шага вперёд! — орк рявкнул так, что стены дрогнули. — Почему мои планы всегда чёткие, а твои разваливаются?!

Кархан опустил голову. В груди закипала злоба, но холодный страх гасил её.

— Ладно… — голос учителя смягчился, стал почти вкрадчивым. — Раз уж гидру ты упустил, отыграемся на паладине.

Он склонился ближе, и свет черепа затопил лицо Кархана.

— Его кровь несёт отпечаток ауры. Настрой на него меч Поглощения, впусти в его душу заряд Хаоса. Даже если не убьёт — связь с Абсолютом надорвёт. Это твой шанс искупить позор. Не упусти его.

***

Ларратос тоже видел сон.

Он стоял в величественном тронном зале, воздух пропах ладаном и железом. По мрамору шагали двое мужчин в чёрных костюмах. Их лица казались смазанными, как в дымке.

Старший — худой брюнет, с мрачным баритоном. Младший — плечистый блондин с надменным взглядом.

— Ты справляешься с испытаниями, — произнёс старший, и зал будто подул ледяным ветром. — Я нарекаю тебя владыкой шеддитов.

— Благодарю вас, наставник, — ответил младший, низко склонившись.

Ларратос смотрел на них, как тень, как призрак, и вдруг старший бросил ему короткий, почти понимающий взгляд. В этот миг Ларри понял: он видит не только прошлое, но и предупреждение о будущем.

— В тебе течёт великий Хаос, — наставник воздел руки. — Ты — Баал… Хаммон.

— Владыка Хариб, — спросил блондин, — вы сказали… Хаммон?

— Владыка адского пламени. Но запомни: власть без рассудка — ничто. Щади тех, кого можно обратить. И не распыляй гнев.

— Я шеддит. Я не могу оставлять врагов в живых.

— Ты могуч, Хаммон… но глуп. Ты пока — разрушитель, а не строитель. Научись смотреть дальше, чем на два шага вперёд. Иначе останешься простым палачом, не королём.

И Ларри почувствовал в зрачках Хаммона тёмное обещание: «Ты ошибаешься, Хариб. Пока ты всё планируешь, я убью тебя.»

***

Он резко открыл глаза, всё ещё ощущая этот холодный взгляд на себе.

— Просыпайся, Ларри. Мы уже в Стейнгарде, — прозвучал знакомый голос Элиддина.

Самоходная повозка катилась по нижним уровням района Героизма. Между Ларри и наставником, обмякший, сидел связанный лидер старообрядцев. На стекле светилась дата: 31 июля.

— Наставник… — Ларратос хрипло заговорил, — мне приснился сон. О Хаммоне…

— Иногда Абсолют показывает сны, — кивнул Элиддин. — Пророческие или о прошлом. У тебя великий потенциал — иначе не заговорил бы ты по-мизрахийски накануне боя. Что именно ты видел?

— Его становление.

— Да… — Элиддин задумался, и его взгляд потемнел. — Канис Тайверский оставил след в самом Абсолюте. Это мог видеть только тот, кто достоин.

Вдруг перед кабиной мягко приземлился Руханнур, и доктор Герберт взвизгнул, резко затормозив:

— Вашу бабушку! Дракон!

— Ну и напугал же ты нас! — воскликнул Ларри. — Рад видеть тебя, Руханнур!

— И я вас, — фыркнул дракон. — Если поймаю того, кто это устроил — разорву!

— Рад, что ты поправился, — усмехнулся Элиддин. — А теперь, будь добр, отойди, дай проехать.

Дракон недовольно буркнул, но уступил дорогу.

Ларратос открыл дверь повозки, схватил огромного мечника и поволок к участку. Единение с энергией Абсолюта делало его руки сильными, словно стальными, и тяжесть пленника ощущалась почти приятно.

— Благодарю вас за доставку, доктор Герберт, — сказал Элиддин.

— Не за что, — отозвался паленгенезист, и повозка медленно тронулась, растворяясь в тени улиц.

— Посади его на стул, — приказал Элиддин.

Ларри швырнул старообрядца на металлический стул и защёлкнул наручники на подлокотниках. Элиддин сосредоточился, закрыл глаза и вытянул ладонь к пленнику. В лицо арестованного хлынул поток едва ощутимого золотого света — и тот вздрогнул, очнулся.

— Назови своё имя, — тихо, но твёрдо приказал Элиддин.

— Шиш вам, а не имя! — прохрипел заключённый. — Последователи Хаоса! Вашей адской силе не сломить служителя Камриэля.

Элиддин устало выдохнул, и в его глазах на миг мелькнула тень сомнения.

***

Баал Кархан возвращался с утренней тренировки в исключительно приподнятом настроении: его новая рука работала безупречно, словно никогда и не была отрублена. Он даже подбрасывал по пути медные жетоны, ловя их то правой, то левой — и улыбался, глядя, как восстановленные пальцы сжимаются уверенно и крепко. Правда, теперь приходилось носить перчатки: кожа на руке была странно матовой, с отливом то ли камня, то ли воска, и на ощупь чуть холодила.

Но это всё ерунда. Главное, я жив… И скоро я верну всё. Всё, что потерял. И с процентами… — думал он, неторопливо поднимаясь по винтовой лестнице к своим покоям.

А проклятому паладину… ха, да ему остались считанные минуты. Смешно даже — такой великий, и такой близкий к гибели. Ах, как же я ненавижу вас, светлых псов!

Кархан вошёл в покои, захлопнул за собой тяжёлую дверь и опустил засов. Комната была тёмная, пахла железом и сухой кровью. С полки он снял зачарованный меч и провёл пальцем по лезвию, любуясь блеском стали.

— Вот оно… — пробормотал он, и голос его стал чуть дрожать от предвкушения. — Воплощение моего возмездия… моё право крови.

Он слегка улыбнулся — тень улыбки была похожа на оскал. — И ведь я так редко им пользуюсь. Надо бы… почаще. Тогда сила станет расти быстрее… Я буду расти быстрее.

Он поднёс к клинку окровавленный кусок ткани — трофей, пропитанный каплями крови Элиддина.

Вот ты и попался, светлый ублюдок…

С лязгом он провёл тряпкой по всей длине лезвия, и клинок будто бы втянул её шёпотом и холодным сиянием.

На серебристой пластине с выгравированным черепом мелькнула зловещая искра. Глаза черепа засветились тусклым зеленоватым светом, и по мечу побежали красные прожилки. Поглощение завершилось.

Кархан сбросил бесполезную тряпку в угол, схватил оружие обеими руками, ощутив, как оно отзывается в ладонях холодным, но сладким трепетом.

Он поднял меч над головой — мышцы играли, рука вздрогнула от напряжения и восторга.

— Элиддин эль-Кахаб! — его голос раскатился по комнате, как удар гонга. — Да поглотит тебя Хаос!

Последнее слово Кархан выкрикнул, словно проклятие, и лезвие ярко полыхнуло багровым светом, озарив стены шевелящимися тенями, похожими на когти и крылья чудовищ.

Его сердце забилось быстрее. Он уже почти чувствовал вкус победы.

Скоро. Очень скоро. Ты падёшь. Ты будешь ползать в прахе — и я стану выше тебя. Навсегда.

***

Он крепок… Но любой крепость можно сломать. Вопрос в цене… — подумал Ларри. И вдруг почувствовал, как в нём нарастает странное тепло, почти эйфория. Руки стали лёгкими, тело — чужим, но удивительно сильным. Мысли прояснились и наполнились решимостью: действовать, ломать, добиваться.

— Наставник, он издевается над нами! — сказал Ларри, и голос его прозвучал жестко, почти хищно.

— Лейтенант… — Элиддин бросил на него взгляд: длинный, понимающий. В этих глазах было и предупреждение, и тревога. — Силовые методы только в крайнем случае…

Но Ларри уже не слышал. Его глаза блеснули рубиновым огнём.

— Ты! — он шагнул к пленнику, и слова его стали звенящими, с металлическим отголоском. — Имя! Быстро!

— Я… не… — начал старообрядец, но осёкся, потому что Ларри уже заносил руку.

Как легко… как приятно. Он сопротивляется? Пусть. Сломать его — одно удовольствие… О, Абсолют, что я делаю? — мелькнула мысль, но она утонула в жарком вихре.

— Ах ты тварь! — выдохнул Ларри и взмахнул рукой.

Из его пальцев вырвалась не просто красная молния — это был клубок шипящих теней, сплетённых из огня и чёрного тумана, с жутким шорохом змей и когтей. Она впилась в тело старообрядца, и тот завыл, дергаясь в цепях.

Элиддин резко поднялся — глаза его распахнулись, в них плеснулись страх и гнев.

— Лейтенант! Отойди немедленно! — рявкнул он.

Но Ларри только хрипло рассмеялся.

— Не сейчас… Я почти… почти добился…

— Сейчас! — в голосе наставника звенела сталь. Он шагнул ближе, и Малькинур вспыхнул у него в руке синим пламенем.

— Лейтенант! Вы слышите?!

Ларри моргнул, дыхание сбилось, как будто на секунду проснулся.

— Ладно, — процедил он, отступая и сжимая руку, на которой ещё тлели багровые искры.

В соседней комнате Элиддин запер дверь на ключ, вонзил Малькинур в пол и наклонился к Ларри, глядя прямо в глаза. Его дыхание было тяжёлым, лицо потемнело от гнева и тревоги.

— Вдохни. Задержи дыхание. Выдохни, — тихо сказал он.

— Что? Да зачем всё это?! — возмутился Ларри, но в глазах его всё ещё плясали багровые сполохи.

— Выполни! — Элиддин сжал эфес меча, готовый в любой момент обрушить его на ученика.

Ларри нехотя вдохнул, выдохнул… И ощутил, как чуждая сила уходит из него, оставляя дрожь и липкий страх.

Элиддин отступил и убрал меч, вытирая пот со лба.

— Контролируй себя. Ты почувствовал Хаос. Ты дал ему ходу. — В голосе наставника звучала горечь. — Ты мог бы стать Шаддаем… но тогда уже вряд ли вернёшься к свету. Я не хочу терять тебя, Ларри.

Тот опустил взгляд, разглядывая свою правую руку.

— Меня этому никто не учил… Почему это происходит со мной?

— У людей, тронутых Хаосом, это часто приходит само. И чем выше твой потенциал, тем опаснее.

Вернувшись в зал, они услышали хриплый, испуганный голос:

— Мелфис! Меня зовут Мелфис! Всё скажу! Только не надо больше молний, умоляю!

Старообрядец смотрел на Ларри, как на демона из самых чёрных кошмаров.

Неужели… я и вправду стал таким? — подумал Ларри, и сердце его сжалось от ужаса и отвращения к самому себе.

— Значит, расскажешь нам всю правду? — устало, но с давящей уверенностью спросил Элиддин. Его голос звучал ровно, глаза поблёскивали холодком, но в них уже не было прежнего гнева.

Мелфис нервно сглотнул, потом кивнул.

— Сколько тебе лет? — продолжил паладин.

— Сорок два, — быстро ответил фанатик, и Ларратос уловил, как в его голосе дрожит не страх, а какая-то странная решимость.

Допрос пошёл легко — слова вырывались из него, будто он наконец обрёл возможность исповедоваться.

— Что у вас за организация? — спрашивал Элиддин.

— Патриарх с благословения королевы возродил истинное камриэльство, — и голос Мелфиса стал чуть ли не торжественным.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ларри, и его брови сдвинулись.

Мелфис вдруг поднял на него яркие, почти горящие глаза.

— А каково твоё вероисповедание, лейтенант? — спросил он встречным ударом.

— Альферианство… реформированное камриэльство, — ответил Ларратос, машинально выпрямляясь.

— Альферианство, — с презрением повторил Мелфис. — Альферианство, утверждающее, что спасение можно заработать трудом и богатством, — ложь. Лгал Альфериас, лже-воплощение Камриэля, сожжённый нашими жрецами на очистительном огне.

Ларратос сжал пальцы в кулак. Отвращение к этому спокойному, уверенно говорящему фанатику поднималось в нём, как горечь… но где-то на дне души теплилось и смутное понимание — ведь его слова звучали почти соблазнительно.

— Только монархия позволяет людям покаяться и спастись, — продолжал Мелфис. — Власть простолюдинов омерзительна и развращает души.

— Какую королеву ты упомянул? — холодно спросил Элиддин.

— Мы не знаем её имени. Но она — потомок древнего рода. Она вернёт нас к истокам, — и на его губах появилась довольная, почти детская улыбка.

— Как ты оказался среди старообрядцев? — Элиддин смотрел на него испытующе.