Бесплатный фрагмент - Спасительный сосуд

Часть первая

Глава 1

Утро у Федьки началось вполне прилично: не проспал, успел позавтракать, даже мультик посмотрел целиком. Что еще надо для хорошего начала дня?

— Не забудь выкинуть мусор! — крикнула мама из соседней комнаты.

Когда Федька подошел к двери, то аккуратно завязанный мешочек с мусором уже ждал его. Рядом стояла коричневая литровая бутылочка кваса (к большому сожалению, уже пустая). Федька повертел бутылку в руках, подбросил, поймал, снова подбросил, на этот раз уронил, и бутылка с громким гулким стуком поскакала по полу.

— Все играешься? — Мама появилась в дверях и осуждающе посмотрела на Федю.

— Да это я так… Вырвалось, — ответил Федя.

— Да уж, вырвалось, — покачала головой мама, выпроваживая Федю за дверь. Она терпеть не могла, когда ее сын опаздывал. Поэтому опаздывал он очень редко, практически никогда. Вот и на этот раз до начала первого урока оставалось еще сорок минут.

Федя закинул рюкзак с учебниками на плечо, взял пакет с физкультурной формой, затем подхватил мусорный мешок, после чего некоторое время стоял и смотрел на бутылку, соображая, как же ее взять, если обе руки уже заняты. Наконец он решил взять пакет и мешок в одну руку, а бутылку в другую. Теперь можно было идти.

— Пока. — Федя махнул маме рукой, в которой держал бутылку.

— Пока-пока. — Мама проводила его взглядом до лифта, а затем закрыла дверь. Федя услышал, как щелкнул замок.

Лифт прибыл через несколько секунд. Вообще-то Федя не любил ездить на лифте, но мешок с мусором всем своим видом говорил о том, что до помойки он может и не дожить.

— Чертовы мешки, — пробурчал мальчик и поставил мешок с мусором на пол. Затем забросил бутылку в пакет с физкультурной формой, а то как-то неудобно было тащить такое количество вещей. Теперь пакет и мешок можно было разделить в разные руки.

Улица дохнула мальчику в лицо теплом и ярким солнцем. «Вот она, настоящая весна», — с удовольствием подумал Федя, радуясь не только теплу, но и скорым летним каникулам. Всего какой-то месяц остался.

Контейнер ждал Федю у дороги, так что избавиться от мусора всегда можно было без потери времени.

Он уже размахнулся, стараясь прицельным броском закинуть пакет в мусорный контейнер с семи шагов, как вдруг…

— Федюк! Эй, Федькин! — Старинный друг Лёха, с которым Федя ходил еще в детский сад, вечно изгалялся над его именем, однако мальчик на него не обижался, он же знал, что тот не со зла.

— Хай! — крикнул Федя в ответ подбежавшему Алексею, подставил руку для смачного хлопка и тут же вспомнил, что в этой руке у него зажат мешок. Быстро пихнув мешок в контейнер, он присоединился к другу. Вдвоем любая дорога становится в два раза короче, а уж с Лехой она пролетала совсем незаметно.

— Мусоровозом подрабатываешь? — весело спросил Алексей.

— Так, немного, — пожал плечами Федя.

— Стих выучил?

Напоминание об уроках слегка подпортило радостное впечатление от встречи.

— То было много лет назад. Я тоже в первый раз. С толпою сверстников-ребят. Явился в школьный класс. Мне тоже задали урок. И вызвали к доске, и я решал его как мог, держа мелок в руке (здесь Федя чуть не сказал «мешок», слишком уж эти мешки с утра в голове засели). Умчались школьные года, и не догонишь их. Но я встречаю иногда товарищей своих. Один — моряк, другой — танкист, а третий — инженер, четвертый — цирковой артист, а пятый — землемер. — Протараторил, даже не задумываясь, Федька. Он никогда не жаловался на память, а уж способность быстро запоминать стихи вообще считал своим коньком. Однако заметив, что лучше Леху больше не грузить, Федя не стал продолжать.

— Ну ты даешь, — восхитился друг. — Я еле-еле первую часть запомнил.

Они прошли немного в молчании. Федя не знал что сказать, хвастаться-то совсем не хотелось, а Алексей, видимо, погрузился в безрадостные мысли.

— У тебя еще два урока в запасе, — вспомнил вдруг Федя. — Так что еще успеешь подучить.

— Ага, — уныло согласился Алексей, но через секунду его лицо просветлело: — А футбол вчера был зашибись!

— Ага, особенно второй тайм, — радостно поддакнул Федя.

Дальше разговор о футболе увлек их настолько, что ребята очнулись только перед ступеньками школы, и то только потому, что Анька, вечная зазнайка, решила отвлечь их каким-то несущественным вопросом про уроки. Быстро отшутившись, ребята вошли в здание.

Футбол, футбол и еще раз футбол. Какая еще тема могла собрать всех мальчишек в классе за бурным обсуждением? Лишь звонок, оповещающий о начале урока, заставил всех разойтись по своим местам.

Феде сидеть было скучновато, математика никогда не входила в сферу его интересов, однако следующим уроком шел русский язык, а от этого становилось еще скучнее. Единственная радость — это физкультура, но до нее еще надо было дотерпеть.

Подавив зевок, Федька посмотрел по сторонам. «Везет Сашке, — подумал он. — Сидит себе у окна, глазеет. А мне что делать? Только стенку и подпирать».

Надо сказать, что Федя сидел на самой последней парте, прямо у стены. Место было хорошо лишь тем, что находилось подальше от учительского взора. Но больше никаких бонусов в своем положении Федя не усматривал. А оказался он так далеко благодаря, как ни странно, своему хорошему поведению. Учительница решила, что она сумеет лучше присматривать за нерадивыми учениками, если те будут сидеть к ней поближе, а уж хорошие ученики и на дальней парте со всем разберутся. Что, в общем-то, было недалеко от истины. Слух у Феди был хороший, на зрение он тоже никогда не жаловался, так что вся необходимая информация поступала к нему в нужном объеме.

Механически переписывая условия задачи, Федя попытался подумать о футболе, однако ему тут же показалось, что эта тема себя исчерпала. Его мысли, немного побродив по классу, вернулись, так ничего и не привнеся нового.

«Вот было бы интересно, чтобы люди в зомби превратились!..» Мысль промелькнула и… Феде пришлось зачеркивать лишнюю цифру, непонятно почему оказавшуюся в примере. «Бррр, не отвлекайся», — постарался он себя встряхнуть, однако не сильно в этом преуспел. Скорее даже наоборот — ему представилось, как дети начинают медленно, как бы очень лениво, подниматься со своих мест. Они поворачиваются к нему… поворачиваются… он видит их лица. «Тьфу ты, блин, что за мысли!» — Федя уже по-настоящему тряхнул головой. «Меньше надо всякую ерунду смотреть». В голову сразу полезли эпизоды из хорошо знакомых фильмов: «Дневники мертвецов», «Рассвет мертвецов», даже «Живая мертвечина» зачем-то влезла в этот список. Запомнившиеся кадры лишь заставили Федю усмехнуться. У него никогда не получалось смотреть эти фильмы с серьезной физиономией. Друзья любили брать его с собой на просмотры самых страшных фильмов. «С Федькой любой страшный фильм становится раз в десять веселее», — утверждали ребята. И в чем-то они были правы: Феде трудно было удержаться от комментариев, это-то и привлекало ребят.

— Фёдор! Ты уверен, что всё еще с нами? — Голос учительницы вывел Федю из задумчивости.

— Здесь! — быстро вскочив, ответил он. И, садясь на место, добавил намного тише (но так, чтобы услышали ребята на соседних партах): — Во всяком случае, частично.

Улыбки обращенных к нему детских лиц бальзамом легли на его душу повышая самооценку. «Эх, надо было бы придумать ответ повеселее», — решил Федя, но время уже было упущено.

Звонок на перемену застал ребят за записыванием домашнего задания. Казалось, что номеров для выполнения было многовато, но никто не роптал, разве что некоторые мальчишки покривили лица, Володька еще и потряс рукой, демонстрируя всем, как же он устал переписывать такое большое количество номеров.

— Уж тебе-то, Владимир, только и уставать, — с улыбкой прокомментировала его действие учительница. — Ты и так себя особо не утруждаешь. — Затем она обратилась ко всему классу: — Урок окончен, можете выйти на перемену. — Но как только все начали вскакивать со своих мест, добавила: — Только не забудьте приготовить «Русский язык», вдруг пригодится на следующем уроке.

Многие девочки и так уже доставали нужные учебники, а вот большинству мальчишек пришлось вернуться к своим партам.

— Странно, что-то мне сегодня одни зомби в голову лезут, — поделился Федя с Алексеем своими мыслями во время салок, в которые ребята очень часто играли на переменах.

— Зомби — это интересно, — кивнул головой Леха, уворачиваясь от пробегающего мимо водящего.

— Интересно на них смотреть, а вот самому оказаться в таком мире мне как-то совсем не хотелось бы. — Федя бегал рядом с другом, взглядом постоянно следя за действиями водящего.

— Ну, не знаю. А вдруг прикольно будет? — Лешка отвлекся, чтобы пожать плечами и взглянуть на Федю. Тут-то его и коснулся пробегающий мимо Володя, который водил на данный момент.

— Леха водящий, Леха водящий, — побежал Владимир дальше.

— Тут наши пути расходятся, — выпалил Федя, стремительно убегая от друга.

— Ну уж нет! Они еще сойдутся! — крикнул Алексей, устремляясь за Федей в погоню.

Редко когда Феде удавалось убежать от своего друга. Продержаться некоторое время — да, а вот чтобы убежать, тем более когда тот начинал целенаправленно преследовать его, — это вряд ли. Вот и на этот раз Федя, загнанный в угол, уже решил сдаться на милость победителя, но тут прозвучал звонок.

— Ох и повезло тебе, — беззлобно сказал Алексей, и они побежали в класс.

Запыхавшиеся и уже слегка вспотевшие, дети расселись за парты. После веселой игры возвращаться к унылым урокам совсем не хотелось, но правила есть правила, чтобы играть на переменах, приходилось ходить на уроки.

— Надо было бы попросить поставить физкультуру первым уроком и может вас там погоняли бы хорошенько, чтобы сил на беготню на переменах уже не оставалось, — сказала учительница и перешла к основной теме урока.

— Это надо уроков пять физкультуры провести, чтобы сил у нас не осталось, — еле сдерживая смех, прошептал Федя Алексею, однако, так как тот сидел совсем не близко, этот шепот услышали практически все, включая учительницу.

— Тебе бы только бегать, — съехидничала она. — Смотри, всю жизнь пробегаешь.

Учительница любила слегка подшутить над учениками, но никто никогда на нее не обижался, потому что на самом деле все знали, что она очень добрая и отзывчивая.

Неологизмы и словарные слова, которые Федя выучил уже давно, совсем не вдохновляли, но какой-то очередной каламбур, выданный Володькой и даже подхваченный учительницей, повеселил всех, унылый настрой рассеялся сам собой, так что дальше урок пошел заметно веселее.

***

— Айда быстрее переоденемся, может, успеем мячик побросать, пока перемена, — торопил Лешка Федю. Он-то уже готов был идти, но Федька что-то закопался с учебниками.

— Да, да, ты прав, надо поторопиться, — задумчиво отвечал Федя. — Иди, я сейчас догоню.

Лешка слегка удивился, но приставать к другу с расспросами не стал, а побежал из класса.

— Не твоя ручка? — Учительница слегка наклонилась, попытавшись заглянуть Феде в глаза. — Ничего не случилось? Какой-то ты сегодня рассеянный.

Федя старательно отводил взгляд, к тому же и повод серьезный был — слазить под парту за ручкой. Ничего вразумительного он ответить не мог, да и как можно сказать такое?!

А дело все в том, что перед самым концом урока перед Федькиными глазами снова проплыла картина зомбо-класса. Весь класс страшными безжизненными глазами смотрел на него. Он подумал, что хоть учительница осталась нормальной, но нет — когда она подошла к нему, стало еще страшнее. Ввалившиеся темные глаза, синяки под глазами и лицо, какое-то сильно похудевшее. В этом видении никто не старался схватить Федю или даже прикоснуться к нему. Но эти странные, неприятные взгляды заставляли сердце панически биться, а ноги так и порывались вскочить и куда-нибудь унести заторможенное тело.

Вот и сейчас, когда учительница наклонилась к мальчику, ему показалось, что в ее лице промелькнуло это обреченное и неприятное выражение лица. Хотя через секунду, когда Федя еще раз взглянул ей в глаза, все было по-прежнему.

— Я пойду, а то на урок опоздаю, — пробормотал он.

— Иди-иди, только не забывай, что через месяц уже будут экзамены по русскому, так что если будешь отвлекаться, можешь все испортить.

Федя не знал, что ответить, поэтому просто кивнул, с трудом решившись еще разок взглянуть в лицо учительнице, еще недавно бывшее для него таким добрым и родным, и побежал из класса.

Все уже давно были в зале и стучали мячами — кто бросал в баскетбольное кольцо, а кто-то перебрасывался через натянутую волейбольную сетку.

— Давай быстрее, скоро перемена закончится! — крикнул Алексей заглянувшему в зал другу.

— Да бегу уже. — Федька махнул рукой и понесся в раздевалку.

Вытряхнув вещи из пакета, Федька с изумлением уставился на коричневую пластмассовую бутылку, которая с громким пустым звуком запрыгала по полу. Слегка выругавшись, он выковырял бутылку из-под скамейки и засунул обратно в мешок. Федя никогда не имел привычки мусорить, а уж тем более в раздевалке своей любимой физкультуры.

— Ладно, потом разберусь, — вслух сказал он и быстро переоделся. В зал он вбежал вместе со звонком. «Ну вот, не успел», — огорченно подумал Федя и побежал строиться.

Построение завершилось в считаные секунды, все знали, что чем быстрее пройдет построение, тем быстрее пройдет разминка, а там уже и основная часть урока. И самое главное заключалось в том, что если всю основную часть сделать быстро и слаженно, могло остаться время в конце урока на игры. А что может быть веселее хорошей игры?

Некоторое время Федька еще опасался этих непонятных зомбо-приступов, но вскоре занятие захватило его полностью, и обо всех своих страхах он попросту забыл.

Бросок. Волейбольный мяч красиво перелетев через сетку, начал медленно падать в дальний угол игровой площадки. Нет, конечно, падал он совсем не медленно, а так, как ему и положено падать, но Федьке казалось именно так. Сделав пару быстрых шагов в направлении мяча, он прыгнул и с большим трудом подхватил мяч практически у самого пола.

— Молодец! Держи его! Круто! — послышались голоса из его команды.

— Ну нет! А-а-а! — вскрикнули соперники.

Федя поднялся, радостно осмотрелся, затем сделал два шага и бросил мяч на сторону противника. Бросок получился слегка крученым, поэтому Валерий, бросившийся его ловить, не рассчитал траекторию и помешал Мишке подхватить этот мяч.

— Ура-а-а! — вскричали игроки Федькиной команды, победно вскинув руки, как только мяч ударился об пол.

— Со счетом пятнадцать — тринадцать побеждает команда справа! — объявил учитель.

Так закончилась финальная партия пионербола, которая из-за своей продолжительности съела почти всю перемену. Из-за этого детям пришлось нестись в раздевалку со всей возможной быстротой и показывать чудеса скоростного переодевания. Теперь уже Федьке точно было не до бутылки. Учительница по географии отличалась строгим нравом, так что лишний раз нервировать ее своим опозданием совсем не хотелось, да к тому же таким образом они могли бы подвести и учителя физкультуры, а это могло грозить только одним — невозможностью играть на переменах. Такого не желал ни один из учеников, так что каждый проявил максимум старания, чтобы не опоздать. Но, несмотря на торопливость, ученики успевали перебрасываться фразами, вновь переживая моменты игры.

— Да это все Валерка виноват! — возмущался Мишка. — Я бы наверняка поймал этот мяч. Сто процентов!

— Да ничего бы ты не поймал! Сам мне помешал, вот так и получилось, — не сдавался Валерий.

— Да ладно вам! Надо было лучше играть. Довели счет до критического, а теперь возмущаетесь, — резонно заметил Федор.

— Точно, точно, — поддержал его Валерий. — Вот сколько ты мячей упустил? — обратился он к Михаилу.

— Ну, два, вряд ли больше.

— Вот так, не проворонил бы те два мяча, вот и выиграли бы мы.

— Да ты сам не лучше! А если еще вспомнить про Ленку и Дашку, то вообще спокойно бы выиграли! — отвечал Михаил.

— У нас, между прочим, тоже девочки в команде играли, — напомнил Алексей, который играл в Фединой команде.

— Ага, Настя и Марина, — не унимался Валерка. — Лучше бы они за нас были…

Несмотря на повышенный тон голоса, ребята совершенно не злились друг на друга, все понимали, что это игра, и сегодня ты можешь быть победителем, но еще неизвестно, как дело обернется на следующий день.

Впопыхах запихав потную спортивную форму в мешок, Федька и думать забыл о бутылке, что так и продолжала лежать на самом его дне.

Глава 2

— Ты бросил в стирку физкультуру? — спросила мама перед самым сном.

— Я… в общем, — стал вспоминать Федя, хотя уже точно вспомнил, что о физкультурном мешке забыл сразу же, как пришел домой и бросил его у шкафа.

— Что «в общем»? Опять забыл, — констатировала она факт. — Быстро тащи все в ванную, сам мойся — и спать.

— Ну мам, еще только одиннадцать, — жалобно проговорил Федя.

— Вообще-то одиннадцать двадцать. Пока ляжешь, уже двенадцать будет, — резонно заметила мама не терпящим возражений тоном. Федя знал, что пререкаться бесполезно, а он так рассчитывал дочитать сегодня «Дневной дозор», но вот теперь незадача. Он даже не заметил, как быстро пролетело время за книгой.

Федя, как обычно, вытряхнул физкультурную сумку прямо на пол в ванной комнате. Туда полетели футболка, тренировочный костюм и… бутылка. Мальчик хлопнул себя по голове: «Да что ж такое! Почему я о ней вспоминаю только когда вижу?!» Мама ходила неподалеку на кухне, а выглядеть глупо мальчику совсем не хотелось, поэтому он предпочел переправить эту приставучую бутылку в свою комнату, чем тащить ее мимо мамы в мусорное ведро.

Вода легкой стремительной струей била по телу, смывая напряжение прошедшего дня. Федя очень любил эти мгновения, вода придавала телу какую-то легкость и спокойствие. День все же сложился не так хорошо, как могло показаться со стороны. И все из-за этих непонятных видений, что изредка подло всплывали в голове, не давая воспринимать мир таким, каким он был на самом деле. Или, во всяком случае, таким, каким он представлялся до этого. Раньше Федя никогда не задумывался над тем, как он вообще сможет воспринимать своих родных, если они превратятся в страшных или непонятных существ. В таком ракурсе ужастики им никогда не воспринимались. Именно поэтому он мог относиться ко всем этим страшностям, происходящим на экране, так легко. Он никогда не воспринимал их всерьез и никогда не отождествлял ни себя, ни своих знакомых, ни своих родственников с персонажами фильмов. Он снова начал перебирать в голове давно уже отсмотренные фильмы, особенно стараясь вспомнить все страшные моменты. Таких набиралось немного, и весь страх в них был построен скорее на элементе неожиданности, чем на каких-то реальных страхах.

Неожиданный стук в дверь заставил Федю вздрогнуть. «Ну прямо как в фильме», — улыбнулся он про себя.

— Ты там еще долго? А то вода в кране скоро кончится, — раздался мамин голос.

— Сейчас, вылезаю уже! — крикнул Федя в ответ. Понятное дело, что вода в кране может кончиться только в том случае, если случится какая-нибудь глобальная катастрофа, но мамин намек был понят.

Быстро выключив воду и слегка обтерев себя полотенцем, Федя выбрался из ванной.

— Фух, напарил-то как, — мама замахала руками, заглядывая внутрь. — И опять толком не вытерся! — Она всплеснула руками, а затем кинула Феде полотенце: — Давай-давай, нечего лениться.

Федя любил мыться, валяться в ванне, стоять под душем, но он терпеть не мог все эти вытирания. «Хоть бы вода сама побыстрее высыхала как-нибудь», — частенько с досадой рассуждал он. Но спорить с мамой смысла не имело, тем более что и правда пора было ложиться, а спать в мокрой постели — не самое интересное дело.

— Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, мам.

Федя закрыл дверь. Он не любил спать с открытой дверью. А уж тем более с приоткрытой — ночью вот так проснешься, посмотришь на приоткрытую черноту и представляешь себе, как из этой тьмы надвигается на тебя что-то страшное и непонятное.

Очень хотелось снова взяться за книгу, но Федя собрал всю свою силу воли в кулак и отложил книгу в сторону: «Эх, ладно, завтра дочитаю». — Федя выключил свет и завалился на кровать. Кровать у него была уже старенькая, раздвижная. Он помнил себя на ней чуть ли не всю свою жизнь.

Он лежал и глядел в незашторенное окно. Спать вроде бы хотелось, но в окно заглядывал месяц, и даже можно было разглядеть яркие звезды. Но самыми интересными были облака. Они летели, освещенные светом месяца, создавая поистине сказочную атмосферу. Если бы было полнолуние, то вполне захотелось бы и повыть. Но до полнолуния было еще далеко.

На Федю накатило странное и совершенно непонятное ощущение пустоты. На миг ему показалось, что он остался совершенно один во всей вселенной. Нет ни мамы, которая обычно шебаршилась еще в это время за стеной, ни бабушки с дедушкой, что жили на другом конце Москвы, ни даже школьных друзей. Никого! Правда, в какой-то степени Федя уже привык к одиночеству. Отца у него, по сути, никогда и не было. Как ушел он из дома, когда Феде еще и полутора годиков не исполнилось, так больше и не появлялся. А мама обычно была занята своими делами, и хотя она частенько общалась или занималась с Федей, ее внимания мальчику не хватало. Зато у него всегда были друзья. Вот сколько он себя помнил — они были. Ну, а кроме того, у него были книги. Иногда Федя даже думал, что без друзей-то он сумел бы обойтись, но вот без книг… А кроме того, всегда можно было поиграть в какую-нибудь компьютерную игру. Как же без этого? Однако и здесь Федя был очень разборчив, он не признавал различные приставки, считая их чем-то недоделанным, и поэтому оставался одним из немногих детей в классе (если не во всей школе), у кого не было своего собственного Game Boy или PSP. Но никто из ребят даже не думал подшучивать по этому поводу над Федей, ведь никто, кроме него, не мог рассказать так занимательно, весело и необычно историю очередной пройденной им компьютерной игры. Тут скорее был обратный эффект — многие дети начинали просить у своих родителей компьютеры. Федю это веселило, но он всегда старался держать себя в руках. Ведь обычно чувствуешь себя как-то иначе, более могучим и сильным, когда тебе удается кого-то в чем-то переубедить.

Все эти мысли отогнали набежавшую пустоту. Но на душе остался неприятный осадок, скорее даже ощущение легкого неудобства.

«И что только со мной творится? — подумал Федя. — Ерунда какая-то, сам себя не узнаю».

И это было истинной правдой. Феде не было свойственно уныние, неприятие или негативное отношение ко всему окружавшему. А тут… Такое ощущение, что всё это не его мысли и чувства, а кто-то посторонний вкладывает их в Федю и не дает самостоятельно мыслить.

От таких рассуждений Федя вздрогнул. Он уже собирался перевернуться на другой бок, лицом к стенке, чтобы сбить неприятное настроение, когда непонятное легкое свечение коснулось края его глаза. Периферическим зрением Федя заметил это свечение, но не сразу понял, что же это такое. Мальчик очень удивился и уставился на бутылку. Сначала ему показалось, что бутылка хочет его загипнотизировать, но вроде бы все оставалось по-прежнему, он воспринимал мир точно так же, как и раньше. Но почему же никак не получалось отвести от бутылки свой взгляд? Федя недоумевающе протянул руку к бутылке. Причем сделал он это так осторожно, как будто перед ним неизвестный и очень опасный предмет, от которого совершенно не знаешь чего ожидать. Хотя было чего опасаться — не каждый день бутылки из-под кваса начинали светиться.

Первым делом Федя попытался рассуждать логически: «Возможно, это свет от луны попадает на бутылку и каким-то странным образом преломляется, образуя такое свечение».

Коснувшись двумя пальцами закрытой пробки, Федя чуть не отдернул руку: ему показалось, что бутылка была теплой. В принципе, в комнате было совсем не холодно, но бутылка была теплее окружающего воздуха градусов на пять. Однако, так как ничего более страшного не произошло, Федя осмелел и схватил бутылку за горлышко. Приятное тепло разлилось по руке. Мальчик удивленно поднес бутылку к глазам. Очень хотелось включить свет, но он не решился, в этом случае вполне могла заглянуть мама, поинтересоваться, что же такого могло случиться. Лунного света было маловато, но, с другой стороны, свет от бутылки вполне можно было бы использовать как слабенький фонарик. Присмотревшись повнимательнее Федя заметил, что бутылка не светится по всей своей поверхности, ее пластмассовые бока были как бы пронизаны тоненькими, но длинными светящимися линиями, которые своими соединениями и переплетениями создавали удивительную картину. Чем-то даже они напоминали вены на руке человека. Но хотя нет, мысль о венах сразу же улетучилась из головы Феди, когда он обратил внимание на некоторые светящиеся фигуры. Это была парочка треугольников, круги и шестиугольники. За точное количество фигур Федя ручаться не мог, слишком уж запутанны были некоторые рисунки, но никаких других мыслей у него не возникало.

— Что бы это значило? — пробормотал мальчик, но тут же умолк — не хватало еще начать говорить с самим собой.

Всякие варианты возможного попадания лунного света на матовую поверхность мгновенно были отметены. Никакое преломление света никак не может влиять при постоянном верчении бутылки из стороны в сторону. К тому же светящиеся следы на бутылке совершенно не менялись, раз засветившись, линии больше никуда не сдвигались и никак не желали создать хоть немного другой светящийся узор. Однако Федя все же проверил «лунную теорию», спрятавшись с бутылкой под одеяло. Надо же было увериться на все сто процентов. Бутылка продолжая светиться под одеялом совершенно так же, как и снаружи.

— Ничего не понимаю, — сказал Федя голосом одного из Колобков, но тут же осекся. Так можно и маму позвать случайно.

Тогда он попробовал посмотреть на луну сквозь бутылку. Но куда же девалась эта полупрозрачность? Внутри бутылки что-то клубилось, может быть, и дым, а может, и нет. В темноте разглядеть что-либо основательно было трудно, но месяц через эту субстанцию был практически не виден. Желание потрясти бутылку появилось, но Федя обуздал его. Вдруг это взрывоопасно или еще что? Затем появилось желание открыть бутылку, но и с этим Федя решил подождать. «А вдруг это джинн какой-нибудь? — подумалось вдруг. — Может быть, мне повезло, и в руки попалась волшебная лампа, ну, или не лампа, — скептически оглядев еще раз бутылку, решил Федя, — но все равно что-то волшебное?»

Однако сказки сказками, но здравый рассудок никак не мог с этим согласиться. Федя любил сказки и всякие волшебные истории, но он так же любил и ужастики. И вот теперь возможные ужасы и прекрасные сказки боролись в его душе, и ничто из них никак не могло победить.

Так и не решившись на что-либо, Федя положил бутылку под кровать и заснул. Точнее, попытался заснуть, но первое время ничего не получалось. Да и как тут можно было заснуть, столкнувшись с непонятной загадкой? Однако здоровый детский организм вскоре взял свое, и Федя улетел в мир снов.

Первый сон

Федя стоял посреди огромной темно-серой комнаты и ошалело оглядывался по сторонам. Точнее, ему так казалось, что оглядывался. На самом деле он сразу видел всё вокруг, причем не только то, что было спереди, сзади, слева и справа, но и сверху и снизу. Воспринять такое обычному человеческому мозгу было очень сложно. Его мозг старался все воспринимать по старинке — трехмерным изображением, причем сконцентрироваться он мог только на каком-то одном виде, например, концентрируясь только на том, что впереди или сзади. Так что крутиться на месте ему не было никакой необходимости, но концентрироваться то на одной стороне, то на другой приходилось постоянно. Вот уж где выражение «глаза разбежались» подходило в самый раз. Кое-как сосредоточившись и хоть в какой-то степени придя в себя, Федя наконец-то смог составить общее представление о том, что его окружает и где он находится.

Итак, что же он сумел разглядеть и понять в окружающей его серости? Собственно красок вокруг и правда было совсем немного, все выглядело мрачным, готическим, поблекшим, но не отталкивающим. Четырехугольное помещение имело бы вид обычной комнаты, если бы уходящие высоко-высоко вверх стены не наклонялись внутрь, сужаясь кверху. Однако небольшой пятачок открывавшегося неба говорил о том, что до конца стены так и не сходились, а наверху зияла или обычная дыра, либо же крыша, закрытая чем-нибудь прозрачным. Из чего состояли сами стены, Федя никак не мог понять. Тогда он решился подойти к одной из них. Его удивлению не было предела. Вся стена состояла из ячеек, в которых хранились… пластиковые бутылки из-под кваса. Федя попробовал вскрикнуть от такого неожиданного несоответствия, но у него ничего не получилось. То ли он сам оглох, то ли его голосовые связки совершенно не хотели слушаться. Однако он сумел слегка отшатнуться от стены и обратить внимание на свои ноги. Точнее, он просто обратил внимание на то, что было внизу. Никаких ног он не увидел, скорее, это было длинное, касавшееся пола, платье, все того же серого цвета. Федя попробовал шагнуть вперед, затем назад, но платье даже не шелохнулось. Нет, шагнуть, а точнее, переместиться у него получилось, но как это произошло? Создавалось впечатление, что он двигался на бесшумных колесиках. Он попробовал еще походить, а точнее, поперемещаться, но, так ничего и не поняв, добрался до стены и снова сконцентрировался на ячейках. Бутылки, бутылки, сплошные бутылки, сколько хватало возможностей его обзора. Ячейки были не круглые, что было бы весьма логично, а многогранные. Чем это было продиктовано, Федя не знал. «Возможно, так бутылки лучше держатся и не скатываются», — подумал он. В то же время мысль о том, как бутылки удерживаются, была вполне разумной, учитывая, что стены были под наклоном, и чем выше, тем больше был наклон. «Если, как и здесь, вся стена забита бутылками, то на самом верху они вообще должны удерживаться с большим трудом», — размышлял Федя. Мальчик попробовал приглядеться получше, но тут в нос (если у него вообще был нос) ударил сильный, терпкий, совершенно незнакомый запах. Федя отшатнулся и почувствовал, что стены поплыли перед глазами. Он начал падать…

Глава 3

Открыв глаза, Федя обнаружил себя в кровати. Ничто не напоминало ему о том, что с ним было, или то место, где он был. Хотя… «Бутылка!», — всплыло в голове. Федя рывком перевернулся и быстро нашарил бутылку под кроватью. Поднял ее и внимательно осмотрел. Ничего интересного. Обычная коричневая литровая бутылка из-под кваса. Мальчик разочарованно покрутил ее в руках, но так ничего необычного и не обнаружил. «Неужели мне все приснилось?» Такая мысль была полным разочарованием. Ведь все казалось таким реальным: и бутылка со светящимися знаками, и непонятное помещение, да и сам его вид.

— Федя, вставай, пора в школу собираться.

Хорошо, что мама начала говорить прежде, чем открыла дверь, иначе Федя, задумавшись, просто не успел бы вовремя спрятать бутылку под одеяло.

«И что бы мама обо мне подумала?», — усмехнулся Федя про себя потом.

— О, ты уже проснулся? — удивилась мама. Для нее это было неожиданностью, обычно с утра Федю было очень трудно добудиться, а тут нà тебе — и проснулся, и уже вставать практически собрался.

— Ага, — как можно более весело и беззаботно ответил Федя. — Сейчас встаю.

Что делать с бутылкой, Федя так и не решил. Да и не верилось ему, что все это ему приснилось. А поэтому такую необычную вещь выбрасывать или даже оставлять дома без присмотра совсем не хотелось. Так что мальчик быстренько спрятал ее в рюкзак и пошел умываться и завтракать.

Сначала Феде показалось, что день не задался: и лифт уехал перед носом, и Лешку по дороге в школу не встретил, так что тащиться пришлось одному. Несмотря на то, что Федя не торопился, в школу он пришел рано, так что у него оставалось довольно много времени, чтобы посидеть и еще немного поразмышлять над случившемся. Украдкой приоткрыв рюкзак, он еще раз внимательно осмотрел бутылку, однако опять же не заметил ничего принципиально нового. На этот раз он даже решился отвинтить крышку и принюхался. Легкий, слегка уловимый незнакомый запах коснулся ноздрей и тут же испарился. Запах и правда показался сначала совершенно незнакомым, но затем в памяти всплыли ощущения из сна.

«Так все же не сон!» — промелькнула мысль.

— Ты чего это уже здесь? — Володька очень даже удивился, увидев Федю, пришедшего раньше всех. Это у Володи родители очень рано уходили на работу, вот ему и приходилось выходить вместе с ними. Отчего он, собственно, не очень-то и страдал, но вот увидеть кого-то, пришедшего раньше, он явно не ожидал.

— Да вот, как-то случайно получилось, — не зная толком что ответить и застегивая рюкзак, пробубнил Федя.

Они немного поговорили об уроках. Тут уже и остальные ученики стали подтягиваться. Вскоре Федя забыл о мучавших его проблемах и, влившись в школьные дела, напрочь выбросил из головы все посторонние мысли. Но, несмотря на это, Федю очень даже беспокоил сегодняшний день. «Вдруг люди опять начнут превращаться в мерзких зомби или как их там, в общем, в непонятных чудиков?» — думал он. Один такой день, даже небольшой кусочек дня, можно было как-то пережить, списав всё на глюки или живое воображение, но если бы такое случалось ежедневно!

Уроки начались, как и положено, в восемь тридцать, и все необычности, а точнее, все мысли о них сами как-то сошли на нет. Беззаботное школьное детство легко и непринужденно взяло верх над возможным мрачным будущим. Да и что ж за необычности такие? Это они ночью кажутся такими непонятными, страшными, зловещими и непредсказуемыми, от которых совершенно невозможно было представить чего ожидать, а сегодня, если говорить чуть более научно, на следующий день после происшествия, ничего уже не кажется таким уж необычным. Скорее, всё произошедшее воспринимается как обычный (ну, или не совсем обычный) сон. Этот школьный день Федя выдержал с честью, даже умудрившись получить несколько пятерок, хотя, честно говоря, он не был уверен, что ответит даже на тройку. «Удивительные дела могут твориться, когда хоть немного везет», — размышлял по этому поводу Федя.

После уроков удалось собрать ребят, чтобы немного погонять мяч. Играть в футбол — это то, что ребята любили больше всего, иногда к ним даже девочки присоединялись. Но на этот раз играли только мальчики. Игроков собралось неравное количество, так что в Федину команду определили одного из четвероклассников, которые иногда участвовали в игре, но их не так часто отпускала воспитательница продленного дня, видимо опасаясь, как бы малышей не покалечили мальчишки-старшеклассники. Однако ее опасения были совершенно напрасны. Ребята играли больше из удовольствия и интереса, а не ради победы любой ценой. Так что травмы в игре случались довольно редко. И то чаще по случайным неудачным совпадениям.

— Пас, пас! — кричал Лёха, вырвавшись на свободное место.

Федя очень хорошо видел своего друга и уже занес ногу для удара, когда краем глаза заметил и движение вратаря, двинувшегося на перехват предполагаемого паса. Недолго думая, Федя пыром ткнул мяч прямо в открывшийся угол.

— Гол! — закричали ребята.

По Алексею видно было, что он и сам очень хотел забить, но сдержался, понимая: победителей не судят, забил — значит, прав.

Счет был 3:3, и упорная борьба за победу могла бы продолжаться и дальше, но у четвертого класса закончилось время прогулки, и Федина команда потеряла одного из игроков. Пусть он и не был ключевой фигурой в игре, но со своими обязанностями по отвлечению противников, а порой и активному мешанию справлялся очень даже неплохо. Так что его уход спутал все планы. Недолго посовещавшись, ребята решили, что можно сойтись и на ничейном результате, не утруждая себя пробиванием пенальти. Пожав друг другу руки, игроки разошлись. Федя и Леша шли домой вместе, во всяком случае, ту часть дороги, что была обоим по пути.

— Ничего себе, как ты штаны-то уделал, — не без доли восхищения Леша показал на Федино замызганное правое колено.

— Ох! — только и смог воскликнуть Федя и принялся оттирать со штанов грязь. Однако грязь совершенно не хотела поддаваться, стараясь удержаться на штанине изо всех сил.

— Вот мама-то обрадуется, — уныло сострил Федя. Он уже несколько раз давал такую промашку, так что мама чуть ли не обязала его носить с собой сменные штаны, специально для игры в футбол. Но сегодня, как назло, Федя их и не брал, не рассчитывал он на игру, а теперь? Придется как-то попытаться отстирать все это самому, пока мама не вернулась с работы.

— Зато поиграли прикольно, — ни капельки не сочувствуя другу, весело сказал Леха, засунул руки в карманы и стал глазеть по сторонам, делая вид, что идущего рядом друга он совсем не замечает.

— Эх, тебе-то хорошо, тебя дома не ругают.

И это было сущей правдой. Алексея дома не ругали, считали, что воспитывать ребенка надо в сотрудничестве и понимании. На чем Леха уже хорошо научился играть, причем игра почему-то всегда шла в его пользу.

— Не сказал бы, — вполне серьезно возразил Алексей. — Тебя вон мама поругивает иногда, но разве просто так?

— Нет, конечно, за дело только.

— Вот то-то. Тебя ругают, значит, за тобой присматривают, о тебе заботятся, хотят, чтобы ты вырос лучше, чем есть на самом деле.

Алексей рассуждал очень здраво, особенно для шестиклассника. Федя даже с изумлением посмотрел на друга. Тот выглядел очень сосредоточенным.

— Ты это серьезно?

— А то как же! Я вот порой даже не пойму, как ко мне родители относятся. Вроде бы показывают, что любят, однако внимания ко мне никакого. Разве что поесть да вещи прикупить. Принесу домой пятерку, скажут — «о, молодец», принесу четверку — «о, молодец», принесу тройку — «о, хорошо что не двойка, все нормально», принесу двойку — «о, ничего страшного, значит, хуже уже не будет, значит, все к лучшему». Вот и всё! Честно говоря, мне теперь даже все равно, какие оценки я домой приношу. Все равно «все хорошо». А раз все и так хорошо, зачем стараться?

— Так ты старайся для себя, а не для родителей.

— Легко сказать. Ты вот уроки для кого делаешь?

— Для школы.

— Не только для школы, а чтобы получить хорошую оценку и чтобы родители за тебя порадовались. А если родителям все равно, они и так за тебя всегда рады, то это как?

Федя пожал плечами.

— Скучно это уже, вот так-то. Стимула у меня нет.

Феде было трудно понять своего друга. На маму он, конечно, никогда не обижался, но и получать, как говорится, «по первое число» совсем не любил. А тут у друга спокойствие и свобода.

— А вот интересно, что твои родаки будут делать, если ты пить-курить начнешь? — почему-то довольно весело спросил Федя. Его позабавила такая мысль, он представил, как Алексей приходит домой вдрызг пьяный, обкуренный, грязный, вонючий, а родители ему — «все хорошо, замечательно выглядишь» и т. п.

— Не знаю. Но я пока что играть в футбол люблю, поэтому начинать курить не собираюсь. А ты? — Алексей с интересом посмотрел на друга.

— А я не вижу в курении никакого смысла, — честно ответил Федя. — Ты меня знаешь, бессмысленные действия — это не для меня.

Друзья посмеялись и негласно решили закрыть слишком серьезную тему. Зачем мучить себя возможными проблемами, когда есть выбор поговорить о чем-нибудь более интересном. Несмотря на то, что идти оставалось совсем ничего, они еще много тем успели обсудить, прежде чем расстались.

— Ну пока, до завтра, — сказали они одновременно и засмеялись.

— С тебя конфета, — Леха несильно ткнул указательным пальцем Федю в грудь.

— А с тебя фантик, — тем же движением ответил Федя. Посмеявшись, они разошлись, полностью довольные друг другом.

Мамы дома (слава богу!) не было, так что Федя сразу же схватился за школьные штаны. Мылил, тёр, смывал, снова мылил, снова тёр и так почти полчаса, прежде чем штаны вроде бы отстирались практически полностью.

«Хорошо еще, что грязь свежая». Довольный собой, Федя повесил штаны сушиться и направился в комнату. Уроков задали совсем немного, так что, быстро все сделав и даже собрав рюкзак на завтра (до чего Федя опускался крайне редко — какой нормальный школьник будет собирать учебники с вечера?), мальчик понял, что у него еще осталась уйма времени. Теперь появилась возможность посидеть и… посмотреть на бутылку. В обычные дни Федя сразу лез в компьютер, да и всё тот же «Дозор» еще не был дочитан, но сегодня бутылка интересовала его гораздо больше. Оттого, что дома никого не было, в душе создавалось впечатление, что он первопроходец, первооткрыватель, который пытается открыть дорогу в неведомые дали, и сейчас он стоит на самом краю своего открытия.

Бутылка была бережно поставлена на небольшой журнальный столик. Сначала Федя осмотрел бутылку, пользуясь замечательным изобретением природы — зрением. Но такой осмотр ничего не показал. Бутылка решительно ничем не хотела выделяться, если бы сейчас поставить рядом еще кучу таких квасных бутылок, Федя мог бы и не узнать свой экземпляр. «Кстати говоря, а вдруг они все такие?» Эта мысль пришла к нему в голову неожиданно. Кваса дома не оказалось, так что сравнивать ему свою бутылку прямо сейчас было не с чем. Но о сравнении можно было подумать и завтра. Вдруг бутылка вообще себя больше не проявит, а в этом случае все приключение сведется к банальному сну. Что было бы предпочтительнее, с одной стороны, но совершенно неинтересно с другой.

Федя вытащил большую красивую лупу с десятикратным увеличением. Эту лупу ему подарили в прошлом году на день рождения. Он ею очень гордился, ведь такую лупу не стыдно было бы иметь и самому Шерлоку Холмсу (которым Федя очень сильно увлекался, когда учился в четвертом классе). Нет, тяга к расследованиям да и к самому Шерлоку Холмсу у него не пропала, просто теперь она перестала носить тот восторженный всепоглощающий характер. Федя тщательно изучил бутылку с помощью лупы. Сначала проверки подверглось горлышко, затем пробка, и только потом уже мальчик стал разглядывать коричневую пластмассовую поверхность. Темное матовое покрытие с трудом давало что-либо рассмотреть, поэтому пришлось повернуться к свету, чтобы хоть немного коричневые стенки подсвечивались изнутри. Теперь стало немного интереснее. Мелкие волоски, трещинки, неравномерный сплав пластмассы — всё это было очень хорошо видно через увеличительное стекло, но ничего из имеющегося нельзя было отнести к необычностям. Федя разочарованно вздохнул. Оставалось только хорошенько изучить содержимое бутылки, которого, собственно, и не было. Однако, как вспоминал Федя, ночью ведь что-то внутри находилось, откуда-то набежал непонятный дымок или что там еще? Вопрос повис в воздухе. Ничего существенного внутрь узкого горлышка не пролезало, так что Федя воспользовался длинной трубочкой для питья. Потыкался по стенкам, потыкался, понаблюдал за тем, как трубочка выглядит через темную пластмассу, и всё. Больше ничего интересного добиться не получилось. Напоследок Федя залил бутылку наполовину водой, хорошенько потряс, а затем понюхал и даже попробовал небольшой глоточек «бутылочной» воды. Ничего необычного. Вода как вода. Последний опыт разочаровал Федю больше всего. Он так рассчитывал на то, что, может, хоть вода изменит свои свойства, но нет. Он огорченно поставил бутылку на столик. Затем подумал, подумал и решил, что, возможно, волшебные или необычные свойства бутылки проявляются только вечером или ночью, после чего положил ее под кровать. На этот раз он не стал завинчивать крышку, давая бутылке хорошенько просохнуть. Запертая внутри вода, возможно, могла бы все испортить.

Федя потратил довольно много времени на бутылку, так что когда пришла мама, она застала его за ужином.

— Чего это ты сегодня так долго? — удивилась она. — Много задали?

— Да с ребятами в футбол погонял немного, — совершенно честно признался Федя, однако предпочитая бутылку даже не упоминать. Зато футбол напомнил ему о штанах. Одновременно с этим из ванны донеслось:

— Таааак!

Это было очень нехорошее «таааак», поэтому Федя с самым виноватым видом побежал оправдываться. Мол выхода не было, не мог друзей подвести, никак не думал, что сегодня поиграть получится. В общем, весь стандартный набор школьных отмазок. Разве что не сказал, «в школе заставляли». Вмешивать школу в свои дела Федя не любил.

— Я их немного того… постирал, — постарался он сгладить недовольный мамин тон.

— Да вижу уже, — как-то не очень одобряюще сказала она и показала на подсохшие штаны. Парочка коричневых слегка видимых разводов да несколько надорванных нитей, обещающих в будущем довести штаны до дырки — вот что не очень хорошо смотрелось на еще недавно совсем новых штанах.

Федя сразу начал хвастаться проведенным днем, а главное, своими оценками, чем все же сумел смягчить маму.

— Эх, ладно. Пусть они еще слегка стиранутся, а ты давай, быстрее доедай макароны, я тут всяких вкусностей накупила.

Мама кинула школьные штаны в стиральную машину, добавив туда же темных вещей из короба. Спросила сына: «Есть еще что черное постирать?» — и, получив отрицательный ответ, запустила машинку.

Федя постарался не выдать всей своей радости, спокойно перевел дух и отправился есть купленные пряники и пирожки. Не так уж часто мама легко остывала. Сегодня, видать, и впрямь удачный денек.

Ночь стремительно приближалась, хотя какая ночь в конце весны? Так, легкие сумерки. День уже длинный, ночи все короче и короче, в общем, чувствовалось, что лето совсем не за горами. На улице все так же задорно щебетали птицы, судя по всему, банда воробьев облюбовала куст неподалеку. Федя улыбнулся. Глядя с высоты шестого этажа на прилегающий двор, он то впадал в задумчивость, то снова возвращался из нее в привычный мир. Что делать? Когда лучше ложиться спать? Пораньше? Чтобы быстрее началось. Или попозже? Ведь вполне вероятно, что только ночью что-то происходит. Возня и трескотня веселых воробьев навевала бесшабашные мысли. В данный момент Феде совершенно не было страшно, ему снова хотелось столкнуться с необычным, неведомым. С тем, что никогда и ни с кем не происходило.

— А почему я думаю, что такое ни с кем не происходило? — сказал Федя вслух. — Может быть, даже с Лешкой происходит что-то подобное, просто мне он об этом говорить не собирается, собственно, так же, как и я не собираюсь ему сообщать о своих непонятностях. Может быть, уже весь класс в курсе, только каждый по отдельности. Хотя нет, кто-нибудь обязательно проговорился бы.

Его рассуждения прервала заглянувшая мама:

— Не пора ли ложиться? И с кем это ты разговариваешь?

— А, да так, — неопределенно отмахнулся Федя.

— Ну, ну, — хмыкнула мама и скрылась за дверью.

Ложиться и впрямь было пора — половина одиннадцатого все-таки, а он еще не умывался, да и не мылся, собственно. «Если долго провозиться, то начало свечения можно пропустить, если такое все же случится», — рассудил про себя Федя и быстро направился в ванную.

К одиннадцати он уже лежал в постели и был готов ко всяким чудесам и неожиданностям. Потянувшись за бутылкой, Федя почувствовал незнакомый сладковатый запах. А перегнувшись через край постели, заметил едва различимый дымок, вылетающий из-под кровати. «Я же не закрыл бутылку! — пронеслось в голове. — А вдруг это ядовитые пары и я надышусь сейчас и превращусь в мутанта какого-нибудь?» В душе все похолодело. Федя судорожно начал искать пробку, но, как обычно бывает в неприятных ситуациях, крышечка нашлась далеко не сразу. Все это время Федя старался вдыхать дым, который стал более густым, как можно реже. Завинтив крышку и немного переведя дух, мальчик присмотрелся и к самой бутылке. Та светилась, но совсем не так, как в прошлый раз. Сегодня свечение едва-едва обозначало свое присутствие, так что разглядеть вчерашние рисунки было крайне сложно. Но Федя не хотел сдаваться, стараясь разглядеть хотя бы то, что можно было разглядеть приблизив бутылку к самому лицу. «Значит, все же не почудилось», — обрадованно, но с некоторой долей опаски подумал он. Обрадовался он тому, что все ему не приснилось и не приглючилось. Так что он мог продолжать считать себя совершенно вменяемым человеком, а вот с опаской приходилось считаться. Ведь ничего не прояснилось. Что, почему, как и для чего происходит, никак не разъяснялось. Да и кому это было разъяснить? Феде даже подумалось показать бутылку маме, но он быстро передумал. «А вдруг она отберет, сочтя бутылку опасной, или отдаст куда-нибудь в милицию или МЧС, мало ли». Феде очень не хотелось расставаться с таким сокровищем. К тому же пока что вроде бы ничего страшного бутылка не делала. Подумаешь — светится да дымит. К тому же дым оказался, судя по всему, совершенно безвредный. Хотя, подумав о безвредности, Федя решил не торопиться делать выводы — вдруг эффект наступит не сразу, а через несколько часов или даже через несколько дней? Но на данный момент он чувствовал себя очень даже хорошо, можно сказать — замечательно. Федя улыбнулся, хваля себя за присутствие духа и здравые рассуждения. А как же иначе? Никто не знает, как бы сам повел себя в такой ситуации, а Федя не растерялся, вот, изучает предмет, ставит над ним разные опыты.

Слегка похвалив себя, Федя все же почувствовал некоторое разочарование. Он, конечно, уже давно не верил в сказки как таковые, но возможности появления какого-нибудь джинна из бутылки полностью не исключал. А кто бы не отказался от джинна, исполняющего желания? Но здесь был всего лишь непонятный дым. Однако что-то волшебное в этой бутылке все же чувствовалось. Дым ведь должен был как-то в ней появляться? Да и светиться просто так никакой предмет не будет. Во всем есть свои причины. И вот эти причины и надо было бы как-нибудь разгадать. Но Федя пока совершенно не понимал как.

Он решил еще разок рискнуть и отвинтил крышку. Дым, уже не такой густой, снова пошел из горлышка. Вполне возможно, что в надвигающейся темноте и недостаточном свечении бутылки Федя вообще ничего бы не разглядел, но теперь уже знакомый запах говорил о том, что действие пошло. Федя попытался хоть как-то повоздействовать на этот дымок. Он водил над ним рукой, гонял его, пытался вдыхать посильнее, но ничего, кроме запаха, больше ощутить не мог. К тому же вскоре бутылка совсем погасла, да и запах начал рассеиваться. Федя огорченно повертел бутылку в руках. «Все, что ли? Время вышло? Концерт закончен?» — подумал мальчик. Жаль, он снова так толком ничего и не понял. Огорченный, Федя снова положил бутылку под кровать.

— Ну что ж, как говорят, утро вечера мудренее, — сказал Федя вслух и завалился на подушку. Однако сон не торопился к нему приходить, и мальчик еще несколько раз заглядывал под кровать, надеясь, что бутылка заработает вновь. Но все было тщетно. Бутылка оставалась непреклонной. Она всем своим темным силуэтом (видом это назвать уже никак было нельзя, слишком темно стало) говорила о том, что ничего интересного с ней уже не произойдет, во всяком случае, сегодня.

Федя пытался отогнать от себя мысли о бутылке, понимая, что так ему и вовсе не заснуть, но, как в сказке про белого медведя, если тебе сказали о чем-то не думать, ты обязательно будешь думать об этом вновь и вновь. Так и Федя мучил себя и мучил, стараясь освободить свои мозги от мыслей, но ничего не получалось. Тогда он решил на все плюнуть и попытался осмыслить все происходящее с ним и с бутылкой. Вскоре он уже мирно посапывал, и по его виду уже нельзя было сказать, что хоть что-то могло его тревожить. Вот так сон всегда и старается подкрасться именно тогда, когда его особо уже и не ждешь.

Второй сон

Он снова оказался в этой странной пирамиде. Однако что такое? Вид был какой-то непривычный. Все было как-то боком и непонятно. Не сразу Федя сумел сообразить, что он лежит на боку. Странно, но никакие органы чувств ему даже не намекали на то, что так оно и есть. Вестибулярный аппарат никак не откликался на неудобную позу. Сначала Федя только смотрел, ведь возможность смотреть сразу во все стороны у него пока что никто не отнимал. На этот раз воспринимать окружающее стало несколько полегче, но ненамного. «Если я попаду сюда еще пару раз, то точно привыкну к такому панорамному зрению», — подумал Федя. Но не успел он нормально оглядеться, как в нос ему снова ударил сильный запах. Сначала Федя хотел закашляться, но понял, что этого он сделать не сможет. У него не было голосового аппарата. Федя даже сам не понял, почему он так решил, учитывая, что свое тело почувствовать толком так и не получалось. Есть ли руки, ноги, да и само туловище. И это несмотря на то, что смотрел он одновременно не только во все стороны, но и на себя самого.

Снова струя сильного запаха толкнула Федю, заставив слегка дернуться. И вдруг в голове что-то произошло. Щелчок — не щелчок, но явно что-то изменилось. Федя не сразу понял, что случилось, однако пояснение он получил почти тут же.

— Что-то ты сегодня совсем не в форме, Тацирамос.

Откуда донеслась фраза, мальчик не понял.

— Давай вставай уже или так и будешь валяться на полу библиотеки у всех на виду?

«Так, значит, я в библиотеке, — догадался Федя. — Только что же это за библиотека, если здесь нет ни одной книги?» Подумав о книгах, мальчик тут же вспомнил о своем плачевном положении. Вроде бы простое движение — подняться с пола, но как это сделать, если ты совершенно не владеешь собственным телом? Федя попробовал подняться чисто человеческим способом, задействовав руки и ноги, но ничего не получилось.

— Ты не заболел? — Голос утратил легкую насмешливость и явно стал участливым.

Как ответить этому голосу, Федя пока так и не понял. Но зато заметил, что его руки начали поднимать тело с пола. Точнее, то, что он увидел, ужаснуло Федю не на шутку. Это были щупальца, множество щупалец, выходящих из его плеч. От неожиданности и неприятного ощущения он не мог сразу сообразить, сколько же щупалец было, но на первый взгляд казалось, что это целый лес щупалец. «И как они только во мне помещались?» — подумал Федя, и это несмотря на то, что в голове его на данный момент царил полный сумбур. Ног он так и не заметил, однако щупальца совершенно замечательно справились со своей задачей, поставив Федю вертикально. Пока щупальца его поднимали, мальчик поразился их длине, но как только его тело приняло вертикальное положение, щупальца тут же втянулись куда-то внутрь. «Неужели я такой большой, что в меня столько влезает?» — несколько рассеянно подумал Федя и тут же начал искать изображение собеседника. Не сразу он сумел разобрать в угловатой колоколообразной фигуре что-то разумное.

— Что с тобой? Э-эй?

Это существо явно сильно беспокоилось, и теперь его щупальца потянулись к Феде. Мальчик инстинктивно попытался отшатнуться, но лишь отъехал на несколько шагов («А шагов ли?» — снова неожиданно подумал Федя).

— Ты чего? — Существо спрятало щупальца и подъехало поближе.

Теперь, когда Федя понял, на чем, а точнее, на ком надо сосредоточить внимание, у него появилась возможность разглядеть это несуразное существо. Он мысленно попытался его себе описать, представляя, что рассказывает про него своим друзьям-одноклассникам. Итак: колоколообразное серо-стальное тело с дырами по бокам в том месте, где у людей обычно находятся руки; колокол спускался практически до самого пола, так что ног или колесиков или еще одного набора щупалец Федя никак не мог рассмотреть. Примечательная была голова — она покоилась на «колоколе», и никакого намека на шею. «Что, в принципе, логично, — рассудил Федя. — Ведь если существо умеет видеть так же, как и я, то зачем нужна шея? Голову поворачивать все равно не надо, и так все видно». Глаз у существа совершенно не было, или же они запрятались так, что найти их визуально не представлялось никакой возможности. Единственное что сразу обращало на себя внимание, так это то, что вся голова (довольно небольшая) была испещрена какими-то порами или язвами, напоминающими миникратеры. К тому же эти поры функционировали — одни открывались, другие закрывались, третьи оставались в неподвижности, причем эти могли быть как в открытом, так и закрытом виде. А вот привычного всем людям рта у существа нигде не наблюдалось.

Странно все это было, но в то же время, довольно интересно. И если бы не страшноватые длинные серые щупальца, то, вполне вероятно, Федя получил бы гораздо большее удовольствие от знакомства с неизвестным видом существ.

«Интересно, это инопланетянин?»

— Тацирамос, я тебя совсем не узнаю, — меж тем говорило существо. — Ты какой-то ошалелый сегодня.

«Ошалелый? — усмехнулся Федя — это слово очень любила использовать его мама, особенно в тех случаях, когда Федя никак не мог угомониться. — Если это инопланетяне, то почему я их понимаю? Или же это мысленный разговор, но почему тогда этот чудик не слышит моих мыслей? Или же надо думать направленно прямо для него?». Федя некоторое время пытался «донести» свои мысли до существа. Но «инопланетянин» (как его окрестил Федя) на мысли никак не реагировал. «То ли я не так думаю, то ли дело совсем не в мыслях».

Пока мальчик размышлял, инопланетянин снова решился достать свои щупальца и постучал Федю по плечу, затем взял, а точнее, обвил за плечи и слегка встряхнул.

— Тебе бы к доктору заглянуть, а то ты совсем не в себе. — Чудик продолжал между тем слегка потряхивать Федю, видимо, надеясь на то, что эти потряхивания приведут мальчика в себя. Хотя, вряд ли, инопланетянин воспринимал Федю как мальчика. «А как он меня воспринимает? Кто я для него?» Федя вдруг задался довольно серьезным вопросом, из-за чего пропустил несколько фраз своего нового знакомого. Вывел его из задумчивости чуть ли не крик:

— Тацирамос! Хватит дурачиться, это же я, твой друг Плетьмикос!

«О, вот теперь я знаю, кто это и как его зовут, но почему он уже считает меня своим другом? Я же только второй раз появился в этом мире!»

— Давай просыпайся! Утро уже к полудню подбирается, а ты все не в себе! — Существо говорило довольно громко, но что самое интересное — мой слух совсем не напрягался, и уж никто не смог бы крикнуть так, чтобы лопнули барабанные перепонки, а все потому, что, скорее всего, их просто-напросто не было!

«Как же я слышу без ушей?» — все удивлялся мальчик, когда одна фраза его «старого» друга заставила меня насторожиться.

— Тацирамос, ты это или не ты? Кто в тебе, отвечай!

Он даже толком не понял, что произошло, но в голове сложился ответ, который дошел таки до моего собеседника: «Во мне сейчас человек».

— Та-ак, понятно, — протянул Плетьмикос. — Вот в чем дело, оказывается.

Теперь он выглядел вполне удовлетворенным. Раз все разрешилось, значит, это к лучшему. «Хотя если бы в моего друга кто-то вселился, — рассуждал Федя, — не думаю, что я посчитал бы, что это все к лучшему. Но у каждого свое видение мира».

— Не пугайся, не совсем званый гость. — Это обращение уже явно было к Феде. — Вскоре ты все поймешь. Подожди немного.

Плетьмикос подошел к каким-то двум трубкам, висевшим на стене, и застыл рядом с ними. Что он делал, Федя никак не мог понять, однако в глаза ему сразу бросилось то, что поры на голове инопланетянина заработали намного быстрее, да и в большем количестве.

«Не иначе они этими порами общаются».

Две трубки не только удивили Федю, но и заставили внутренне усмехнуться. Они чем-то неуловимым слегка напоминали старинные телефонные аппараты, когда одну трубку брали в руки, а другую прикладывали к уху. «Центральная! Центральная!» — сразу вспомнились слова из какого-то советского фильма. Федя совершенно не чувствовал течение времени в этом мире, поэтому весьма условно он определил, что инопланетянин «разговаривал» не более пяти минут.

«Но как же они все-таки говорят?» — удивлялся Федя. — И почему я не могу произнести ни слова? Я же все понимаю, что он мне говорит. Или этот Плетьмикос является переводчиком? Вдруг он и правда каким-то образом говорит по-русски?»

Вопросы сыпались в Федину голову как из рога изобилия, вот только хоть чего-то вразумительного он сам себе ответить не мог. Поэтому, чтобы совсем не сломать себе голову, Федя просто решил предоставить самого себя Судьбе. А там видно будет, куда дорожка выведет. А дорожки, собственно, пока никакой и не было. Он все так же находился в библиотеке и ничего не делал, точнее, только пытался слушать и смотреть.

Как только Плетьмикос отошел от трубок, он сразу же обратился к Феде:

— Скоро сюда прибудут те, кто поможет тебе все понять. Ты уж не обижайся. Никак мы не ожидали, что эксперимент сработает.

Тон инопланетянина был такой довольный, что Феде даже показалось, что тот потер щупальца друг об друга — типичный, так сказать довольный человеческий жест или злорадно усмехающийся мушиный. Однако на самом деле инопланетянин свои щупальца даже не пытался достать. Он просто стоял и постоянно что-то говорил. Причем говорил он явно за двоих, как бы понимая, а может быть, и зная, что Федя все равно ничего в ответ сказать не может.

— Я надеюсь, что тебе у нас понравится. Ты еще ничего не видел, кроме этого сооружения, но у тебя все впереди. Каждую ночь. — Он осекся. — А впрочем, я начинаю забегать слишком далеко. У нас есть тот, кто сумеет объяснить все гораздо лучше. Тот, кто изучали твою планету и знает о ней всё. А пока ты можешь полюбоваться, какая у нас огромная библиотека. Здесь собрано несметное количество книг, вам, наверное, такое и не снилось.

«Интересно, а Библиотека имени Ленина, или Ленинка в простонародье, смогла бы с этой сравниться?» — подумал Федя. Про Ленинку он узнал еще от мамы пару лет назад, когда она писала диссертацию. Она тогда часто говорила о том, что направляется в Ленинку. Федя очень долго не мог понять, что же это, собственно, такое, пока мама ему все на пальцах не разложила. Правда, Федя тогда подумал просто: «Библиотека, она и есть библиотека, какая разница, хоть Ленинка, хоть нет». Правда, представлял он Ленинку несколько не так, как районную библиотеку, в которую он с классом заходил пару раз посмотреть любительские спектакли. Ленинка для него была огромным зданием со множеством книг. Причем представлял он себе ее всегда по-разному — то в каменных стенах, с выдолбленными нишами для книг, то с высокими и широкими книжными стеллажами, а то и просто как нагромождение книжных полок. Самое последнее и устоявшееся представление о том, как надо хранить книги, Федя получил из книги, а затем и игры о Плоском Мире. Вот уж где была немыслимая библиотека. Хотя… в этом месте, если заменить все бутылки на книги… «Стоп! А может быть, бутылки и есть эти своеобразные книги?» От этой мысли Федя чуть не подпрыгнул. Забавно, конечно, получалось. Бутылки от кваса — и книги. С другой стороны, а кто сказал, что бутылки — это бутылки? На Земле — может быть, а вот на другой планете или в другой Вселенной, кто ж — его знает?

Федя порадовался своей сообразительности, однако намного легче от этого не стало. Если то, что с ним произошло, всего лишь результат эксперимента, то кто даст гарантию, что после удачного эксперимента все экспериментальные элементы не будут уничтожены? А ведь таким экспериментальным элементом оказался как раз сам Федя. И вообще, почему он решил, что инопланетяне добрые и хорошие? Тут совсем ничего еще не известно. Мало ли, что он находится в теле одного из них, причем чьего-то друга, может, его так же замечательно переселят из этого тела в другое, а из того в третье или вообще переселят в колбасу какую-нибудь и сожрут. Как потом домой вернуться? «А что увидит мама, если я не вернусь? — думал Федя. — Бездушное тело в кровати или вообще никого не найдет. Подумает еще, что я сбежал». От этой мысли Федя хотел надуться, но передумал. Зачем обижаться раньше времени. Сначала лучше бы узнать, что к чему, а там видно будет.

Рассуждая, Федя совершенно перестал слушать инопланетянина, но из задумчивости его вывела всего лишь одна фраза.

— А вот и они, — довольно сказал Плетьмикос.

Федя не услышал, как они появились. Он просто почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Ни тяжелого дыхания, ничего подобного, просто ощущение чьего-то присутствия. Странно, конечно, это звучит, но сосредоточившись на том, что впереди, Федя никак не мог перенаправить свое внимание назад, поэтому он поступил как обычный, нормальный человек — он обернулся…

Глава 4

— Ну ты и дрыхнешь!

Федя повернулся от стенки и встретился лицом к лицу с мамой.

— Совсем ты что-то разоспался. Ты же вроде вчера за компьютер не садился? — У мамы, как всегда, все негативные мысли сводились к компьютеру.

Федя полусонно, но крайне отрицательно закачал головой. Ему не хотелось просыпаться, он так надеялся (боялся и надеялся) увидеть пришедших к нему экспериментаторов, тем более что ему обещались все объяснить. А тут… новый обычный день.

— Завтрак будет готов через пару минут, так что пошевеливайся. — Мама вышла из комнаты.

Лифт никак не хотел ехать, так что Федя уже начал подумывать о том, не пора ли пройтись пешочком, как двери наконец открылись. В лифте находились сосед с верхнего этажа и его колли. Рыжий, так, кажется, звали собаку. Федя вежливо поздоровался, сосед потеснился, а собака радостно завиляла хвостом и потянулась к мальчику. Они уже давно были знакомы, и Федя несколько раз с большим удовольствием играл с Рыжим во дворе. Жаль, что в последнее время у него никак не получалось попасть на прогулку Рыжего. Вот и сейчас ему в школу, а сосед только-только выводит свою собаку.

Федя присел на корточки и принялся усердно чесать Рыжего за ухом, за что тот благодарно принялся вылизывать свободную Федькину руку.

— Как жизнь молодая? — задал привычный вопрос сосед. Как ни странно, но Федя не мог запомнить, как же его зовут. Имена собак он запоминал очень хорошо, а вот соседей…

Федя поднял голову, чтобы взглянуть на мужчину, и замер. Снова вернулось наваждение, лицо соседа лишь совсем отдаленно напоминало привычный образ. Все те же впавшие глаза, темный взгляд, изо рта этого монстра раздавалось какое-то резкое и неприятное клокотание. Федя в ужасе взглянул на Рыжего и чуть не отшатнулся. Все же мальчик держал в голове возможность того, что это только ему одному чудятся всякие ужасы. А раз так, то, начав дергаться, он только привлечет к себе кучу внимания, но ничего хорошего из этого не выйдет. Еще и за сумасшедшего примут. Рыжий теперь превратился скорее в Серого. Серая, блеклая, местами плешивая шерсть, скелет, обтянутый кожей, скалящиеся зубы. Кошмар, да и только. Федя с огромным трудом, подавляя в себе признаки надвигающейся паники, поднялся.

— Что с тобой? Ты какой-то сам не свой?

Знакомый голос помог Феде прийти в себя. Он тряхнул головой.

— Эй, парень, с тобой все в порядке? — Сосед явно был обескуражен таким поведением Феди.

Мальчик пересилил себя и взглянул в глаза мужчины вновь. Все выглядело нормальным, полное, почти веселое, слегка желтоватое в свете лифта лицо соседа с озабоченным взглядом. Наваждение прошло.

— Да, да, все нормально. Это я о контрольной вспомнил, — нашелся Федя. Причем он, в общем, и не соврал. У них сегодня и правда должна была пройти контрольная, вот только он ни за какую контрольную так не опасался, как за то, чтобы окружающие снова становились этими страшными существами.

— А, ну тогда другое дело, — с некоторым сомнением, но уже вполне расслабившись, сказал сосед. — А то хочешь, поиграй немного с Рыжим, вон, видишь, как он по тебе соскучился.

Федя улыбнулся Рыжему и еще разок провел ладонью по его голове.

— К сожалению, не могу. Нельзя сегодня опаздывать.

— Опаздывать вообще никогда нельзя, — резонно заметил сосед.

В это время двери лифта открылись на первом этаже.

— Ну, бывай. Не забывай нас совсем. — Приветливо махнув рукой, сосед быстро сбежал с Рыжим по ступенькам.

Федя неторопливо прошел за ними следом. В последний момент поймал почти уже закрывшуюся дверь и вышел на улицу. Рыжий стоял неподалеку у березы, задравши лапу. Его довольная физиономия в блаженстве осматривала окрестности. Видно было, что он не только расслабляется, но и заранее думает, чем бы таким интересным ему сейчас заняться. Федя помахал и Рыжему и соседу и отправился в школу. Рыжий слегка огорченно гавкнул ему в след.

Людей на улице было немного, ниже среднего, так сказать, по меркам Феди, но тут уже каждые пять минут играли роль. Федя частенько замечал, что стоило ему выйти на пять — десять минут позже, как народу на улице сразу прибавлялось. И в то же время наоборот. Сегодня он вышел немного раньше обычного. Так что на встречу с Лешкой можно было не рассчитывать. Грустно вздохнув, Федя неторопливо пошел в сторону школы. Учиться совершенно не хотелось, а ведь конец года, все самое важное — различные контрольные, тестирования — именно в это время и происходит. А мысли все только о снах и бутылке да еще о непонятных изменениях, что периодически творились с людьми. В задумчивости он поднял глаза от асфальта и обвел взглядом окружающие дома. Он сразу заметил, что что-то не так. Улица посерела, слегка утратив в цветности, как будто кто-то подкрутил соответствующую кнопку, солнце поблекло, а легкие белые облака превратились в темные дождевые тучи. Изменения в окружающем мире так сильно потрясли Федю, что он далеко не сразу заметил изменения, постигшие людей.

— Опять эти зомби, — еле слышно прошептал Федя.

Изменённые люди все так же спокойно шли по улицам, разве что более медленно, что ли, да немного тяжеловато переставляя ноги. На Федю никто внимания не обращал.

«Вот как это понимать? В обычном фильме про зомби эти паразиты уже давно бы набросились на меня. Если же я сам стал зомбиком, то почему я себя таковым не ощущаю?» — рассуждал Федя, пытаясь разглядеть себя. «Вот иногда пожалеешь, что ты не девчонка, а то сейчас бы наверняка в кармане зеркальце бы отыскалось». Но оставалось только себя ощупывать. Да что толку. Однако руки, ноги, да и туловище тоже, у Феди оставались такими же, как и всегда. «Значит, изменились только они? А вдруг люди видят меня тоже таким же ненормальным? Хотя нет, они же не шугаются, не дергаются, даже не обращают на меня внимания!»

Чувствуя, что никакой опасности никто ни для кого не представляет, Федя слегка осмелел и продолжил движение в сторону школы, внимательно осматривая людей и окружающий пейзаж. Несмотря на отсутствие какой-либо агрессии, мальчик все же старался не сильно вглядываться в глаза этим странным людям, да и себя старался вести как можно более естественно и в то же время незаметно. Вдруг это только временное явление? Никто же не знает, когда и что может измениться.

«А вдруг это действие газа из бутылки? — неожиданно подумал он. — Он как-то влияет на мое восприятие мира, как наркотик какой-то или дурманящее средство. Вот мне и начинает мерещиться всякое!» Такая мысль обнадеживала. Она хотя бы объясняла, почему с ним происходят непонятные вещи, а все остальные продолжают жить привычной жизнью, к тому же уже начинают удивляться тому, как Федя на них реагирует.

«Итак, надо поменьше дергаться, вести себя естественно, и тогда никто ничего не заметит» — решил наконец Федя и уверенно ускорил шаг. «А что, если…» Он крепко зажмурился и снова открыл глаза. Снова засияло яркое солнце, по небу вновь плыли облака, а не страшные тучи, да и люди приняли свой привычный облик. «Вот как все просто!» — обрадовался Федя и чуть ли не вприпрыжку помчался к школе, но вовремя вспомнил, что он шестиклассник и нечего тут подпрыгивать, как мелочь пузатая, перешел на свой обычный шаг (ну разве что слегка ускоренный) и, уже ни на что не обращая внимания, погрузился в свои мысли.

Однако мысли мыслями, но вскоре мальчик обратил внимание, что приступы стали происходить все чаще и чаще. Федя протирал глаза, хлопал ресницами, и всё снова принимало привычные очертания, но ненадолго.

— Что ты все глаза трешь? Попало чего? — заботливо осведомился Алексей, в школе обратив внимание на неестественное поведение своего друга. — А то так и до дыры дотереть недолго.

— Да нет, не выспался, видимо, — нашелся Федя и смачно зевнул.

— Ну, ну. — Пожимая плечами Лёха скорее говорил: «не боись, не мое дело, я и не лезу».

Федя был весьма доволен таким поведением друга, да, собственно, этим и отличается друг от приятеля. Друг всегда поймет и почувствует, когда можно что-то выспрашивать, а когда лучше не проявлять излишнего внимания.

«А вот что интересно, — начал рассуждать Федя на уроке. — Люди в телевизоре, да и в компьютере, еще ни разу для меня не превратились в зомби. Неужели глюки касаются только живых существ?»

— Так о чем я сейчас говорила?

Учительница стояла прямо перед ним и смотрела в упор. Федя даже не заметил, как задумался настолько серьезно, что перестал замечать все происходящее. Естественно, ничего особенного он ответить не мог.

— Простите, я как-то сильно задумался, — честно признался он.

— В последнее время ты слишком много думать стал, причем не по делу. — Ее лицо подобрело. — Конец года, пора бы подсобраться. — Учительница пошла к доске, продолжая прерванную речь.

Федя тряхнул головой, так и собираясь сделать, но мысли мешались, никак не давая сосредоточиться на чем-то одном. То одно, то другое всплывало в памяти, наслаивалось друг на друга, перемешивалось, выдавая в конечном итоге совершенно непонятный и невразумительный продукт. Монстры, люди, бутылки, уроки, друзья, мама. У Феди все поплыло перед глазами. Он почувствовал, что тереть их и пытаться прийти в норму сейчас не стоит, вряд ли что-то получится, главное суметь переждать и не вызвать ни у кого подозрений.

Навязчивая и не очень приятная для слуха (но очень желанная) мелодия звонка объявила об окончании урока.

— Ну что ж, друзья мои. На этом и закончим наш урок. Не забудьте списать с доски задание на дом.

Учительница редко задерживала класс дольше положенного времени, вот и сейчас ребятам оставалось только быстро переписать номера упражнений в дневник, покидать вещи в сумки, рюкзаки и портфели и со спокойной совестью отправиться на перемену.

— Все-таки что-то с тобой не так, — несколько задумчиво пробормотал Лёха. — Ты, конечно, можешь мне ничего не рассказывать, но выглядишь ты совсем неважно. Если уж наша классная стала это замечать, то совсем непорядок. Может, ты заболел? — Лёшка смотрел на Федю выжидательно и с некоторой надеждой — болезненное состояние многое бы объяснило.

— Ну это вряд ли, я очень редко болею, — запротестовал Федя. — Да и вообще, почему ты решил, что со мной что-то не так? — В его голосе самонепроизвольно появились капризно-нервные нотки.

— Да так… — Лешка явно не хотел говорить, но затем решился и затараторил: — Ты стал невнимательным, задумчивым, тормозным, невразумительным, на уроках ничего не слушаешь, сидишь временами уставившись в одну точку или сумасшедшими глазами глазеешь по сторонам…

— Глазею глазами по сторонам? — не удержался и съехидничал Федя.

— Ты к словам не придирайся. Я тебе говорю, что вижу. — Алексей тактично не собирался ссориться. — Ну, в общем, много всяких причин подумать, что с тобой что-то не так. Тебе мама об этом не говорила? Или дома с тобой все в порядке?

— Да со мной и тут все в порядке, — чуть не вскричал Федя. — Не выспался, наверное, что тут еще может быть?

— Кто же тебя знает, если ты не говоришь.

— Да что говорить-то?

Мальчик ужасно мучился, ему очень хотелось все рассказать другу, поделиться с ним своей тайной, но в душу закрадывался неприятный холодок, предостерегающий от необдуманных поступков. Федя и Алексей друг другу никогда не врали, считая это уделом неудачников или врагов, так что и на этот раз Федя не собирался врать, но говорить все как есть… Так можно и за сумасшедшего сойти. Поэтому мальчик решил сделать все проще. Он отошел с Лешкой от ребят и сообщил:

— В общем, ты прав, есть небольшая проблемка, к сожалению, но я пока что не могу тебе рассказать, в чем там дело. — Все это Федя сказал, не глядя другу в глаза, но тут же, резко подняв взгляд от пола, добавил: — Но ты не думай — как только можно будет, я тебе первому расскажу.

— Ну, нельзя так нельзя, — пожал плечами Лешка. — Сказал бы сразу, а то всё «не выспался да не выспался».

Друзья почувствовали, что неожиданно возникшая неловкость оставляет их. Федька улыбнулся, Лешка хохотнул, и они вместе побежали к друзьям, которые уже играли в салки-стенки. До конца перемены оставалось совсем мало времени.

***

На этот раз сон навалился на Федю так неожиданно и резко, что он даже не взглянул на бутылку. Просто сознание выключилось в одном теле, а включилось в другом.

Не имея шеи, поворачиваться Феде пришлось всем телом. Так что со стороны он вряд ли выглядел грациозно.

— Ты не утратил своих человеческих привычек, — спокойный, старческий незнакомый голос зазвучал в голове.

Федя уже в который раз попытался хоть что-то ответить, но ничего не получалось.

— Не мучайся, сейчас ты никак не сможешь заговорить. Ты просто не знаешь, как это делать.

Пока старик говорил, Федя старался получше разглядеть пришедших или приехавших (мальчик никак не мог определиться, как же все-таки эти существа передвигаются). Чего-то конкретно отличительного он никак не мог найти. Вроде бы точно такие же существа-колокола, что и знакомый Плетьмикос, совершенно похожие друг на друга. Разве что кратерные головы имели какие-то отличия. Причем все они касались расположения кратеров-язв, а не их размеров. «Может быть, это я не могу их толком отличить, — думал Федя. — Ведь даже у нас на Земле люди одной расы с трудом различают представителей других рас». Призадумавшись, Федя не сразу понял, что перестал слушать старика.

— Тацирамос! Тацирамос! — Это ты или нет?

Федя опять безуспешно попытался ответить.

— А, землянин, ты тут. Я уж подумал, ты покинул это тело. Так как говорить ты пока не можешь, а хоть какой-то диалог поддерживать было бы намного интереснее, чем если бы я один тут бубнил, давай договоримся так: чтобы отвечать, ты будешь двигаться. Если «да» или согласен с тем, что я говорю, ты слегка двигаешься вперед-назад, если не согласен или хочешь сказать «нет», то вправо-влево. Идет?

Федя слегка подвинулся вперед, затем вернулся обратно.

— Ну и отлично.

«А почему бы руками-щупальцами не шевелить вместо такого передвижения?», только подумал мальчик, как тут же получил ответ.

— Можно было бы общаться с тобой с помощью рук, но ты пока, как мне показалось, не очень хорошо ими владеешь. А вот ходить ты явно научился.

Некоторое время все молчали. Может быть, они разглядывали Федю-Тацирамоса, как это делали бы люди, однако, не видя их глаз, понять что-либо было совершенно невозможно.

— Ой, кстати, я не представился, да и спутников своих не представил. Итак, меня зовут Караганис, а это мои спутники, — щупальцами он коснулся сначала существа слева от себя, затем справа: — Телегонис и Саратидис. Мы — специальная комиссия по контактам с иноземным разумом, особенно тех, кто пока что проживает на Земле.

«Почему „пока что“?», — хотел спросить Федя.

— Если мы правильно поняли — ты прибыл к нам с планеты, которую вы именуете Землей.

Непонятно было, то ли уточнял Караганис, то ли утверждал, но Федя на всякий случай все же проехался слегка вперед-назад. Хотя вполне могла существовать возможность того, что население еще какой-нибудь планеты назвало бы свою планету «Земля». Не зря же Вселенная бесконечно огромная. На таких пространствах все что хочешь может случиться или совпасть. Почему бы не быть множеству разных Земель?

— Так мы и думали, — утвердительно сказал Караганис.

Федя ожидал, что инопланетянин сделает утвердительный кивок, но шевелиться никто из них не пытался. Даже щупальца, которыми старик показывал своих помощников, скрылись в плечевых дырах и больше не появлялись.

— Было бы намного лучше, если бы ты сам все прочитал в наших книгах, но время у нас сильно ограничено. Попробую объяснить попроще. Если что забуду, мои помощники напомнят.

Никто из помощников не шелохнулся.

— Кстати, Плетьмикос, на правах старого друга вполне можешь поучаствовать в разговоре.

Вот сейчас в словах прозвучала некоторая насмешка. Федя сам не понял, как он это уловил. Вроде бы слова звучали как обычно, но оттенок речи заметно поменялся.

Старик явно был здесь самый главный, никто даже не пытался встревать в разговор, давая ему спокойно вести свою речь.

— Итак, как ты уже догадался, тело, которое ты используешь, дано тебе взаймы, то есть ты им пользуешься только потому, что мы это позволили.

— А точнее, позволил мой друг Тацирамос, — вмешался в разговор Плетьмикос.

— Точно так, — спокойно подтвердил старик. — Однако сделано это было не без нашей помощи.

Этим он как бы поставил Плетьмикоса на место. Но, как понял Федя, Плетьмикоса было довольно трудно чем-то обескуражить, раз он так легко решался прерывать речь этого весьма важного чел… инопланетянина (хотя кто и насколько мог быть важен на этой планете, Федя даже не представлял, он пытался ориентироваться на привычную земную модель, но здесь могло быть все по-иному).

— В общем, Тацирамос согласился поучаствовать в эксперименте и разрешил использовать свое тело для заполнения его инопланетным разумом, то есть тобой.

Феде показалось, что старик многозначительно на него посмотрел, однако из чего он это заключил, сам понять не мог, ведь, фраза «бросил многозначительный взгляд» никак не могла относиться к существу без глаз.

— Это честь для тебя, Тацирамос очень известный ученый и согласиться на такое ему было очень нелегко.

«А где же его разум сейчас обитает?» — хотел спросить Федя и на этот раз серьезно огорчился, понимая, что такой сложный вопрос задать пока что не удастся.

— Надеюсь, то огорчение, что я вижу у тебя, вызвано огорчением за разум нашего друга, а не по какому-то другому поводу.

Вопрос это был или утверждение, Федя не понял, да это оказалось неважно, так как Старик продолжил говорить:

— Но оставим Тацирамоса в покое, тебе с ним все равно никак не встретиться, подготовить другое тело для переноса сознания мы уже не успеем, хотя было бы очень даже интересно тебя с ним познакомить. Тацирамос любит всякие эксперименты, однако такое течение событий его может не очень-то устроить. Хотя у него теперь есть возможность понять, что же такое небытие, в котором он сейчас очутился. Мы же даже не пытались его сознание перемещать в тело землянина. Так что получается, что его сознание, запертое где-то глубоко-глубоко и совершенно не мешающее эксперименту, может получить довольно много интересной информации, которой, я очень надеюсь, он не преминет с нами поделиться, когда все закончится.

— Кхе-кхе, — прервал ученого Плетьмикос. — Вы, кажется, совсем забыли про нашего юного друга.

Вообще, Феде было очень интересно послушать старика, однако разобраться с тем, что же все-таки произошло, тоже хотелось. А учитывая то, что Федя в любой момент мог покинуть чужое тело и вновь очутиться в своей комнате, необходимо было поторопиться с объяснениями.

— Ладно-ладно, — несколько раздраженно словесно отмахнулся Караганис. — Молодому человеку иногда полезно послушать речь известного ученого.

Последовало некоторое молчание. Плетьмикос, видимо, больше пока не хотел раздражать старика, а тот, в свою очередь, вполне возможно, что и вспоминал, о чем он, собственно, хотел сообщить Феде.

— Дело все в том, наш новый, я надеюсь, друг, что… — Караганис сделал паузу. — Хотя не будем торопиться с такими определениями, как «друг». Когда ты все узнаешь, то вполне можешь посчитать нас своими врагами. Так что всему свое время.

— Да не тяните, Караганис, расскажите ему обо всем, а еще лучше — научите его поскорее говорить. — Плетьмикос не мог себя сдерживать, постоянно выдавая различные соображения.

На этот раз старик отнесся к тому, что его перебили, вполне спокойно.

— Может, ты и прав. Пойдемте со мной, по дороге я попытаюсь кое-что объяснить.

Он развернулся и пошел к едва заметной щели в стене, которая при его приближении разъехалась, превратившись в широкую и высокую дверь. По высоте в такой проем могло пройти Караганисов пять, не меньше, а вот по ширине — не более трех.

— Не отставай. — Плетьмикос подтолкнул Федю по направлению к дверям. Двое помощников замыкали процессию.

— Мы не просто так занялись проблемой вызова землянина. Мы… — Старик замялся. — В общем, на Земле должно быть уничтожено всё животное население.

Феде стало очень грустно за всех животных, он сразу же вспомнил Рыжего. Но долго грустить ему не пришлось, так как продолжение повергло его в шок:

— Всё, включая людей.

От такого заявления Федя притормозил и почти остановился. Если бы у него были ноги, то они бы наверняка сейчас подкосились, но… Где-то внутри образовался неприятный холодок.

«Как же так? Просто уничтожено, и всё?» Феде трудно было уразуметь неприятный ход событий. Он смотрел множество фильмов такого рода, и про уничтожение всего живого и про уничтожение всей планеты, но всё это были только воображаемые опасности. А тут…

— Подожди пока что пугаться. — Караганис обвил своим щупальцем Федю и медленно повел по коридору. — Программа уничтожения всего живого уже запущена, но совет пересмотрел свое решение. Земля нам на данный момент перестала быть интересной. Изначально мы хотели занять вашу планету под плантации нашей кормовой травы, но, когда процесс уже был запущен, нашими астрономами была открыта планета более удобная и более близкая кормовым целям. Так что на данный момент для нас совсем не обязательно вымирание всего животного мира Земли. Однако… — Обнадежив, старик тут же снова поверг Федю в пучину ужаса:

— Как я сказал, процесс уже запущен.

Федя моргнул.

Глава 5

— Как так? — Этими словами он встретил стоявшую рядом с кроватью маму.

— Что «как так»? Я тебя уже полчаса бужу, а ты никак не реагируешь. — Мама коснулась рукой Фединой головы. — Температуры нет, вроде бы и не употел. Странно… — рассуждала она вслух. — Опять вчера поздно лег?

— Да нет, вроде бы как всегда. — Федя зевнул. — Просто что-то сонный я какой-то. Наверное, учеба совсем доконала.

— Ага, ага. Хватит придумывать, собирайся быстрее. Еще пару минут полежишь — и позавтракать уже не успеешь. — По голосу и виду сына, мама быстро поняла, что с ним все в порядке, во всяком случае, на здоровье ему жаловаться вроде бы незачем.

Переход из другого мира в родной и знакомый несколько сгладило шоковое состояние, в котором пребывал Федя. Однако мысли никуда не делись. «Все живое на Земле будет уничтожено. Может, это все же такой сон? Может, это все привиделось?» Но если бы все в мире всегда решалось так просто: «подумаешь, всё сон, никаких опасностей не бывает, они могут только привидеться». В это Федя никак поверить не мог. «Лучше уж инопланетяне, чем с ума сойти, — рассуждал он. — Но с другой стороны, если всё правда, то нам грозит уничтожение… Или же нет? Ведь у инопланетян планы изменились, так в чем же теперь проблема? Эх, как неудачно все закончилось, теперь до ночи ждать и ждать».

От мрачных мыслей он почти отошел лишь на улице. Он не помнил, как умывался, не помнил, как ел и собирался, но он никак не мог забыть, что опасность нависла над Землей. О какой школе, о каких уроках можно было сейчас думать в такой ситуации! Федя старался как мог, настраивал себя, пытался убедить свое сознание, но ничего не получалось. Все валилось из рук, голова, совершенно не хотевшая думать о всякой ерунде, выдавала всякую чушь. Пару раз Федя даже опозорился, ответив совершенно невпопад на простой вопрос, но сейчас для него все это было неважно. Ему хотелось поскорее узнать, какова опасность и в чем она заключается, а для этого надо было поговорить с инопланетянами.

«Как жаль, что я могу с ними связываться только ночью, да и поговорить толком не получается. Они мне говорят что хотят, что их волнует, а я ничего у них спросить не могу. Эх, как бы мне научиться говорить с ними».

Так бы сонно и прошел этот день, если бы не маленькая неприятность. Федька умудрился споткнуться о брошенный под ноги рюкзак и скатиться по лестнице, больно ударившись голенью о перила и получив пару синяков на спине. Объективно говоря, это он еще легко отделался.

— Такие трюки в кино выполняют только каскадеры, — восторженно говорил Алексей. — Вот это да, ты бы себя со стороны видел! Эх, жаль, никто на мобильник не снимал.

Однако, как бы ни было приятно такое внимание, но нога болела очень даже прилично. Проходящая мимо учительница географии, не слушая никаких возражений, отправила Федю в сопровождении друзей в медицинский кабинет.

— Нам еще переломов не хватало!

Спорить с ней никто не решился.

Пришлось прыгать на левой ноге, постаравшись поджать правую как можно выше, чтобы не зацепиться за ступеньки. Держали его под руки Алексей и Володя (ну, Алексей понятно почему, а вот Володька всегда стремился быть в гуще событий, к тому же появился реальный шанс опоздать на очередной урок).

Медицинский кабинет оказался закрыт, что бывало довольно редко, обычно дверь здесь всегда нараспашку. Медсестра была доброй и отзывчивой, однако редко кто помнил, как ее зовут. Но так чаще всего и бывает в жизни — запоминают тех, кого боятся, и плохо помнят тех, с кем поддерживается хорошее отношение. А зачем их помнить, они и так будут хорошо относиться, в то время как страшного и злобного человека лучше не забывать, чтобы избежать его гнева.

Итак, дверь оказалась заперта, и Володька, как самый резвый, побежал искать медсестру. Честно говоря, торопился он не так чтобы уж очень. Вот-вот должен был прозвенеть звонок, а это означало, что чем дольше будет происходить все действие, тем меньше времени придется мучиться на уроке.

Алексей пытался развлечь друга посторонними вопросами и рассказами, но у него ничего не получалось, да это было и не обязательно, Федя и так находился далеко-далеко отсюда, в библиотеке инопланетного мира. Не по-настоящему, конечно, еще не пришло благоприятное время, но мысленно он весь был там. Подумаешь, больная нога, что значит какая-то травма перед уничтожением целого мира?

Федька понимал, что выглядит несколько глупо, однако ничего не мог с собой поделать. Он пытался отвечать Алексею, но чаще всего получалось как-то не в тему или невпопад. Алексей это заметил, и вскоре его речь сошла на нет.

Как Володька ни старался, но медсестру он нашел довольно быстро, в столовой. Не прошло и пяти минут, как Федькину ногу уже осматривали, а заодно и жалели самого Федьку.

— Как же это у тебя так получилось? Поаккуратнее надо, — говорила медсестра, ощупывая ногу, которая уже слегка опухла и посинела. — Здесь болит? А здесь?

Затем она выпрямила его ногу и надавила на подошву. Ощущение было неприятное, но терпимое.

— Судя по всему, перелома нет, а это самое главное, — констатировала медсестра. — Но нога болеть будет еще долго.

— Пару дней? — с надеждой спросил Федя.

— Да нет, неделю, не меньше.

Она достала продолговатый пузырек, обмотала его горлышко ваткой и отломила верхнюю узкую часть.

— Ой, что это? — подозрительно спросил Федя.

— Заморозка, — получил он короткий ответ. После чего медсестра стала щедро поливать больную ногу обжигающе холодной жидкостью.

— Больно? — участливо спросил Алексей.

— Да нет, просто холодно, — мужественно ответил Федя, хотя ощущение было не из приятных.

Когда процедура была закончена, из морозилки извлекли небольшую замороженную грелку, которую медсестра бинтом ловко привязала к больному месту.

— Видишь как интересно, — сказала она. — Предмет, предназначенный для прогревания, используется для прямо противоположных целей.

— А что там? — спросил Володя.

— Обычная вода, просто теперь она замороженная, — пояснила медсестра и обратилась к Феде: — С этой штукой посиди на уроке, а на следующей перемене подойдешь ко мне, вот тогда уже и забинтуем ногу по-настоящему.

Вот так момент невнимательности перешел в маленькое приключенье, а то, в свою очередь, в приличную травму.

До класса Феде помогли добраться друзья. Учительница, которую уже предупредили другие ученики, не сказав ни слова, махнула им рукой проходить. Оставалась еще половина урока, но опоздавшие ребята с трудом вникали в суть вопросов. Вовка всегда был невнимателен, а уж теперь и подавно ничего не желал слушать, больше думая о том, что он будет рассказывать на перемене. Алексей пытался не упускать ни слова, но и ему это вскоре наскучило. Что уж говорить о Феде, мысли которого с большим трудом возвращались в этот мир из инопланетного мира. Хотя травма сумела его отвлечь, можно было сказать, что болевые ощущения постоянно оказывали положительное воздействие, возвращая мальчика в существующую здесь и сейчас реальность. Как ни странно, но холод оказал очень хорошее воздействие, так что после урока Федя сам сумел дохромать до медицинского кабинета, где медсестра, уже поджидавшая его, быстро перевязала ногу, предварительно смазав опухшее место арникой.

— Это должно помочь облегчить боль и убрать опухоль, — пояснила она.

До конца учебного дня оставалось еще два урока. Как ни странно, Федя очень даже легко доучился оставшееся время, боль помогала сосредоточиться, а что еще надо было на данный момент? Погонять мячик после уроков при такой травме явно уже не получалось, поэтому Федя, отказавшись от помощи Алексея, побрел домой.

«Как удачно получилось, — подумал Федя усмехнувшись, — Теперь можно будет спокойно дома поразмыслить надо всем».

И ведь это было совершенно верно. С момента пробуждения у Феди, по сути дела, не было и минутки побыть спокойно в одиночестве и осмыслить все то, что произошло с ним ночью.

Дома он первым делом полез в Интернет. И почему эта идея ему раньше в голову не пришла? Ведь, казалось бы, всё логично лезь во всемирную паутину и ищи, вдруг отыщется что-нибудь интересное и полезное по данному вопросу. Однако понять Федю было можно, он и сейчас-то сомневался в результате, а что было говорить пару дней назад, когда всё представлялось в совершенно нереальном и вполне себе волшебном свете. Да и как тут искать? На слово «бутылка» всплыло столько всякой ерунды, по большей части носящей рекламный характер, что найти в этой куче бесполезного текста хоть что-то оригинальное не представлялось возможным. Тогда Федя принялся экспериментировать, вводя различные словосочетания со словом «бутылка»: «странная бутылка», «странная бутылка из-под кваса», «необычная бутылка», «необычные явления с бутылками» и еще много всяких сочетаний но, как и ожидалось, ничего путного из этого не вышло. Несколько минут Федя разочарованно глядел на экран, не зная, что бы еще предпринять. Вот-вот должна была прийти мама, а тут сразу и про больную ногу вспоминать придется, и ужинать. Так что вечер обещал быть насыщенным и без Интернета. Поразмышляв некоторое время, Федя решил пойти с другой стороны, и в ход пошли совсем другие варианты: «сны наяву», «реальные сны», «сны, которые сбываются», «сны и сновидения», «сон про инопланетян». Этот путь также привел в никуда. Сплошные сонники, гадания, астралы и гороскопы забивали всё что можно и нельзя, не оставляя ни шанса хоть какой-то более-менее полезной информации пробиться к Феде. Мальчик даже не пытался их читать. Единственное, на что его хватило, — это прочитать сонник. Значение снов впечатляло, но чаще всего текст относился ко всяким тарелкам или тому, что предстоит встреча с интересным человеком.

— С интересными инопланетянами я уже встретился, — прошептал Федя, усмехнувшись. — А вот про людей что-то ничего интересного не помню.

Заметно разочарованный, Федя откинулся на спинку компьютерного кресла. «Не везет, — подумал он. — Хотя, с другой стороны, если эти инопланетяне действовали так хитро, что никто и нигде ничего не заподозрил, то с чего бы чему-то подозрительному появляться в Интернете?» Однако успокоить самого себя такими рассуждениями у Феди не получалось. Ему никак не верилось, что на всю огромную планету Земля не нашлось хотя бы еще одного подобного случая. «Эх, как бы все-таки порасспрашивать этих инопланетян», — огорченно думал Федя, бессмысленно водя пальцами по клавиатуре. Плоские клавиши создавали приятное ощущение на кончиках пальцев.

Долго скучать ему не пришлось. В замочной скважине зашуршали ключи, сообщая мальчику о том, что мама вот-вот окажется дома. Федя вздохнул и, слегка хромая, направился к входной двери встречать маму. Ему еще предстояло как-то объясняться по поводу ноги. И ему как-то не верилось, что мама сразу примет его правдивую версию. Наверняка подумает, что на футболе травмировали. Так и получилось, и Феде пришлось применять все свои способности к переговорам, чтобы уладить эту досадную неприятность. Самой досадной оказалась невозможность объяснить, почему все так получилось. Ведь маме про зомби не расскажешь. В этом-то и крылось мамино недоверие, хоть Федя и говорил правду, но правда была лишь наполовину. Фраза «задумался, вот и споткнулся» как-то совсем с ним не вязалась. Хоть Федя и был обычным ребенком, но так терять связь с реальным миром у него никогда не получалось, ни специально, ни случайно. Именно поэтому мама далеко не сразу восприняла Федину версию как единственно верную. Она знала, что сын ее никогда не обманывает, но вот что-нибудь слегка утаить тот мог всегда. Тем более, если считал это «что-то» не очень важным. А важность того или иного события у детей и матерей может очень даже разниться. В конце концов неприятный разговор был закончен как раз тогда, когда тарелки с дымящимся пюре и жареной курицей появились на столе. Маму никогда не могли отвлечь от готовки ни споры, ни пререкания. Если уж она начала готовить, то никакое существенное или не очень существенное событие или разговоры не могли ее от этого отвлечь. Однако это не значило, что Федя сумел отвертеться только благодаря ужину, просто он хорошо знал свою маму и знал, как и про что надо рассказывать, чтобы ее убедить. Притом что он, в общем-то, никогда ей не врал.

— Как там уроки поживают?

Этот стандартный вечерний вопрос остановил вилку, наполненную пюре, прямо перед самым Фединым ртом. «Вот это ё-моё», — похолодел Федя. Из-за всяких там бутылок и Интернета он совершенно забыл об уроках.

— Ой… — только и смог он произнести.

— Та-ак… — грозно протянула мама.

— Я сейчас быстро, — пролепетал огорченный мальчик, запихивая в рот большие куски мяса. — Там совсем чуть-чуть задали.

Смысл последнего высказывания мама скорее угадала, чем поняла, ведь четко и внятно говорить с набитым ртом мало кто умеет, а уж ее сын в число чревовещателей точно не входил.

— Так. — Более миролюбивое «так» бальзамом прошлось по Фединому сердцу. — Не торопись, а то не хватало еще подавиться. Спокойно доедай и быстро за уроки. За полчаса управишься?

Федя отчаянно закивал. Полчаса срок, конечно, маловатый, однако где полчаса, там и сорок минут, а там и до часа недалеко. Честно говоря, на данную минуту он и не помнил, что задали на завтра.

После ужина он бросился к письменному столу и принялся за уроки. Письменных оказалось совсем немного («Вот повезло-то!»), зато по истории и географии задали очень даже прилично. Но кто же считает устные задания за серьезные уроки? Быстро проглядев пару абзацев по географии и не проникшись различными пластами земли, Федя долго изучал историю Древнего Рима, где нашествие варваров старательно уничтожало империю.

— Ну что? — Мама неожиданно заглянула в комнату (или же Федя слишком зачитался), заставив мальчика вздрогнуть.

— Ой, мам, ты меня прямо напугала, — сказал он, с трудом отрываясь от учебника.

— Тебя напугаешь, как же. — Мама улыбнулась. — Так что с уроками?

— Всё сделал, это вот, — Федя помахал книгой в воздухе. — Уже сам читаю, ради интереса, так сказать.

— Вот и славно. А так как время уже к одиннадцати, пора свой интерес сворачивать и убирать в рюкзак, чтобы завтра еще пригодился. А самому умываться и спать.

Федя сладко потянулся и кивнул. Теперь, оторвавшись от книги, ему и самому не терпелось поскорее лечь в кровать и заснуть. Опасное мрачное будущее снова встало перед его глазами. «Как бы тут всему человечеству не стать историей», — подумал он и, кинув учебник в рюкзак, побежал в ванную.

Ночь выдалась неспокойной. То под окнами долго лаяла собака, так что даже какой-то сосед с нижнего этажа проорал с балкона что-то злобное, заставив собаку тут же замолчать и скрыться куда подальше, то сигнализация у дорогой иномарки начала срабатывать каждые пять минут.

«В такой нервной обстановке я всё ночное время зазря потрачу», — обиженно вертелся с боку на бок Федя. Он пытался класть подушку себе на голову, закрывая ухо, но и это не спасало, к тому же голове становилось жарко, да и дышать в таком положении было совсем неудобно. Наконец Федя решил смириться с происходящим и просто лежал, глядя в окно. Можно было бы снова о чем-нибудь порассуждать, но думать совершенно не хотелось. Хотелось просто лежать и смотреть на надвигающуюся ночь. Погрузившись в какое-то медитативное состояние, мальчик и сам не заметил, как заснул.

— Ты с нами?

Феде показалось, что его кто-то трясет за плечо. Так и оказалось. Плетьмикос изо всех сил пытался привести Федю, или Тацирамоса, кому как ближе, в чувство.

— Куда ты там подевался?

— Спокойнее, спокойнее, мой инопланетный друг, — отеческим тоном заговорил Караганис, кладя щупальце тому на плечо. — Просто нашего земного гостя снова отвлекли земные дела.

Затем он обратился к Феде:

— Ты, наверное, удивляешься таким перемещениям. Сколько ты пробыл у себя земных часов? Двенадцать, четырнадцать? Неважно. У нас ты проводишь времени немного меньше. Ровно столько, сколько длится твой сон.

«Ну, это я и сам понял», — разочарованно подумал Федя.

— Мне кажется, это не надо особо объяснять, — между тем продолжал старик. — Однако ты наверняка обратил внимание на то, что за те двенадцать-четырнадцать часов, что ты проводишь дома, в нашем мире ничего не изменяется. Как будто здесь все замирает и только и ждет твоего возвращения, чтобы продолжать жить.

С этим Караганис конечно же угадал, именно такое обстоятельство все еще заставляло Федю не до конца верить в происходящее. «Ведь не может так быть, чтобы на одной планете шло время, а на другой нет! Значит, это всего лишь сон с продолжением». Примерно так рассуждал Федя. Но и эту призрачную надежду совершенно безжалостно развеял ученый.

— Это не так. Просто сюда ты попадаешь в тот же момент, в который нас покинул, а не через энное количество часов. Не буду вдаваться в научные подробности, как это происходит, сознание вещь весьма тонкая. Однако сразу обращу твое внимание на то, что если бы все было иначе, то у нас уже не было бы никакой возможности дать человечеству хотя бы шанс на спасение. Зато сейчас мы вполне можем располагать имеющимся временем для того, чтобы хорошенько узнать друг друга, может быть, чему-то научиться друг у друга, ну, и, естественно, попытаться спасти все живое население Земли.

Когда Караганис говорил эти слова, Феде прям так и представлялось, что тот добродушно улыбается. «Как жаль, что эти существа полностью лишены улыбок», — подумал мальчик.

— Но и наше время не безгранично. Пойдем, нам предстоит многое сделать. К тому же, торопиться все же придется. Как бы мы ни манипулировали временем, оно никогда полностью не сдается, только слегка раздвигает свои рамки, а затем снова запихивает всех нас в них, не давая возможности почувствовать себя полностью свободными от своего влияния.

Федя вспомнил фразу какого-то философа, что это люди придумали время и что на самом деле его не существует. «Вот и где теперь все эти философы и где время? Даже эта развитая цивилизация только слегка манипулирует временем, но целиком и полностью подчинить его не может».

— Пойдем, нам нужно в лабораторию, — сказал Караганис, и инопланетяне с Федей дружно двинулись дальше по гигантскому коридору.

«Как все же удобно быть инопланетянином, — подумалось Феде. — Человеку надо все время поворачиваться направо-налево, головой вертеть. Вот и сейчас после разговора человеку пришлось бы повернуться и идти дальше по коридору или, в худшем случае, продолжить движение спиной вперед. А инопланетянин вот так взял и пошел куда ему надо, даже не задумываясь над всякими там поворотами».

Идти по библиотечным коридорам было неприятно. Все время казалось, что наклоненные стены вот-вот рухнут на тебя, погребая под многотонными серыми камнями и бутылками. В этих мрачных помещениях так и хотелось услышать гулкие шаги, но, несмотря на отсутствие какого-либо напольного покрытия, Федя совершенно не слышал звуков своего перемещения, ни шаги инопланетян. Хотя если они не шагали, а катились, этим можно было бы всё объяснить. «Может, это и есть раса каких-нибудь колесников? — подумал Федя, вспоминая приключения в „Заповеднике гоблинов“. — Однако там они выглядели как-то по-иному».

— Вот мы и пришли.

Старик резко остановился, и Федя, слегка задумавшись, так бы и врезался в него, если бы не щупальца Плетьмикоса, схватившего его за плечо.

— Не торопись. — Чувствовалось, что Плетьмикос улыбается.

Караганис, видя, что столкновение ему теперь не угрожает, подошел к двери и сунул одно из щупалец прямо между ее створками. Феде сначала показалось это чудом, но затем, слегка подвинувшись, под другим углом, он заметил, что в двери есть небольшое круглое отверстие, в которое ученый и просунул свое щупальце. Что он там делал, Федя, конечно же, не видел, но через несколько секунд створки двери плавно разъехались в разные стороны, спрятавшись в стенах. Со стороны такое открывание выглядело весьма забавно, но Федя сразу подумал о возможных отпечатках щупалец или что-то в этом роде. Может, у инопланетян, так же как и у людей, есть свои уникальные приемы, которые можно использовать для открывания замков.

Внутри комната оказалась небольшой, так что в ней с трудом поместился бы десяток таких вот инопланетян. Но зато в ней было полно небольших круглых отверстий. Сама комната была квадратной и также не имела потолка, во всяком случае, где-то высоко-высоко Федя мог посмотреть на инопланетное небо.

— Встань-ка сюда. — Караганис показал Феде небольшой белый квадрат, нарисованный прямо на каменном полу, расположенный в левом верхнем углу. И, дождавшись, когда Федя встанет на нужное место, продолжил: — Первое, что нам обязательно надо сделать, — научить тебя говорить. Это не так сложно, как может показаться вначале, но потрудиться всё же придётся. Попробую тебе сначала объяснить, в чем же суть нашего общения.

Мальчик весь превратился во внимание, ведь если он научится говорить, как много нового и интересного он сможет узнать, а главное — спросить, наконец, как же спасти Землю.

— Ты, наверное, думаешь, что мы так хорошо выучили ваш язык и поэтому замечательно говорим с тобой?

Федя слегка сдвинулся вперед-назад, показывая «да».

— Нет, нет, не двигайся, это был гипотетический вопрос. На самом деле лично я даже не представляю, как работает ваш речевой аппарат. Извини меня, но у вас всё очень примитивно и плохофункционально. У нас всё совсем по-другому, в смысле, мы разговариваем, пользуясь совершенно другим принципом. Наше общение — это запахи. Понимаю, как необычно это звучит для тебя. Ты ведь наверняка даже не представляешь, как это может происходить. Но ничего, мы тебя научим. Объяснения здесь не помогут. Ты должен всё сам прочувствовать.

В это время помощники Караганиса подошли к Феде и стали щупальцами водить по стенам. Федя толком ничего не понял, но вскоре из стен вылезли трубки, на вид кожаные, но из чего там они были на самом деле, догадаться незнакомому с местными материалами человеку было очень сложно. Телегонис и Саратидис стали ловко прицеплять эти трубки к Фединой голове. Причем мальчик сразу же почувствовал, как ухудшается его зрение. В голове стали мелькать непонятные образы, а вокруг все темнело и темнело. Еле-еле он различил голос Плетьмикоса:

— А вы ему всё объяснили?

— Ай, ай, ты чертовски прав! — воскликнул старик. — Снимите обучатели.

Помощники тут же выполнили приказание.

— Я забыл сказать, что при использовании обучателей ты ничего не сможешь ни слышать, ни видеть, — сказал старик. Как только последний провод был снят, Караганис продолжил: — Ты еще не понял, конечно, но, по сути дела, за наш слух, зрение, обмен сообщениями, да и вообще, так называемую вами речь отвечают вот эти поры. — Он показал на свою голову. — Чем больше мы закрываем пор, тем меньше информации проникает к нам в голову, соответственно, страдают все органы чувств. Если же совсем все поры перекрыть, то, как ты теперь знаешь, мы вообще становимся слепыми, глухими, к тому же еще и не способными к общению.

«Ничего себе», — удивился Федя. Он-то думал, что это всего лишь органы дыхания или что-то в этом роде, а тут, оказывается… «Но вообще инопланетяне находятся в более выгодной позиции, чем люди. Ведь человеку надо перекрыть пять дырок — два уха, два глаза и рот — чтобы он стал полностью беспомощным, а инопланетянам почти всю голову надо замотать, что намного сложнее».

— Поэтому я лучше сразу расскажу тебе об обучателе — для чего он и как работает. И так как все для нас решает запах, то и разговаривать, то есть создавать зрительные образы в головах друг у друга, мы можем только с помощью запаха. Соответственно, если ты захочешь научиться говорить с нами, то тебе придется научиться управлять различными запахами. Их очень большое количество, наши ученые так до сих пор точно и не определились, сколько конкретно, пока они остановились на каком-то из десятков тысяч, но не суть важно. Это не моя проблема, да и не твоя тоже. С помощью специальных трубок, подключенных к твоей голове, обучатель научит тебя пользоваться запахами. В отличие от людей, мы с самого своего появления на свет умеем понимать всё, что нам говорят. Так сказать, воспринимать запахи нам учиться не нужно, да и тебе тоже, просто кто-то воспринимает их лучше, кто-то хуже, всё зависит от количества пор на голове. Соответственно, у кого пор мало, тот, по-вашему, будет хуже видеть, хуже слышать, даже говорить с некоторым трудом, в твоем понимании, это будет выглядеть как долгое произнесение каждой фразы. В нашей лаборатории ты вряд ли с такими встретишься. К сожалению, ограниченным, как мы их тут называем, не дано заниматься слишком сложными вещами, они просто не справляются. Ох, что-то я не туда углубился… Я вроде про трубки начал говорить.

Несколько мгновений Караганис размышлял, водя щупальцем по своему туловищу.

«Может быть, это как у нас репу почесать?» — улыбнулся про себя мальчик.

— В общем, не будем сильно вдаваться в технические детали. С помощью этих трубок обучатель поможет тебе понять, как воспроизводить запахи, как их объединять, может быть, даже как синтезировать новые.

Федя не совсем понял, что значило слово «синтезировать», но на данный момент ему это было и не важно. Появившаяся возможность наконец-то научиться говорить захватила мальчика целиком и полностью.

— Главное — ничего не бойся. Вначале ты ничего не будешь ни видеть, ни слышать, но потом машина во всем поможет тебе. Итак, ты готов?

Федя слегка прокатился вперед-назад.

— Ну и замечательно, — радостно сказал старик. — Подключайте его.

Помощники снова быстро и ловко подсоединили к Фединой голове трубки. На этот раз, судя по полному отсутствию каких-либо чувств, они не пропустили ни одной поры.

Некоторое время ничего не происходило. Абсолютная темнота и совершенная тишина окружали Федю. Как всегда, попав в такую обстановку, человеческое сознание включило мыслительный процесс на полную катушку. Видимо, сознание в такие моменты всегда думало, что человек, полностью освободившись от внешнего влияния, теперь находится в его полном распоряжении. Что далеко не всегда было так. Особенно если взять пример медитирующих людей, которые, отрешаясь от всего, наоборот, освобождали свой мозг от всех мыслей и чувств, дабы ничего не мешало слушать Вселенную. Федя медитацией не занимался, поэтому слушать предпочитал себя, а не Вселенную. А слушать ему приходилось свои мечты. Он уже представлял, как после занятия на обучателе сможет совершенно спокойно разговаривать с инопланетянами, как наконец-то сможет удовлетворить свое любопытство, расспросив их обо всем, а главное, узнает, как же можно спасти родную планету. Однако в скором времени он начал беспокоиться. «Почему ничего не происходит? Может быть, человеку не дано научиться говорить запахами, даже в теле одного из инопланетян? А может быть, у них машина сломалась?» Феде отчего-то стало грустно. Причем грусть накатывала какими-то непонятными волнами. То усиливаясь, то ослабевая. Думать ни о чем не получалось, кроме этой самой грусти. Всё в голове происходило как-то не так, непривычно, что ли. Затем к грусти стали примешиваться еле заметные нотки радости. Сначала их почти и не было, но постепенно они набирали силу, переламывая грусть и тоску. Федя даже толком не заметил этого перехода, вот только-только он ощущал себя ужасно грустным, можно сказать, самым грустным человеком на свете — и тут все наоборот.

«Надеюсь, это никак не связано с наркотиками», — промелькнуло у него в голове. И тут он понял, что не так. Он не просто чувствовал, он передавал свои чувства. Вот почему все выглядело несколько неестественно! Машина учила его передавать свои чувства с помощью запахов. Как только Федя понял это, машина слегка изменила свою работу. Теперь мальчик начал ощущать, как и из каких пор выходит запах. Машина учила его, помогала, она активизировала то одну пору, то другую, она давала возможность чувствовать Феде самому, что он воспроизводит. Именно сейчас мальчику пришлось слушать заторможенную речь, о которой рассказывал ему Караганис, и это была его речь. Задействовать все поры, да даже половину из них, он пока не мог, к тому же ему приходилось некоторые «слова», если можно так выразиться, повторять по множеству раз, чтобы добиться правильного и хорошего звучания (а на деле правильного сочетания различных запахов). Такое обучение трудно было сравнить с букварным «мама мыла раму», но суть дела оставалась той же, только на этот раз приходилось работать сразу множеством пор, а не одним только ртом. (Хоть человеческий язык и можно было назвать довольно сложным явлением в эволюционном развитии, но сейчас Феде казалось, что ничего сложнее запахового языка придумать невозможно.)

Образы, настроение, даже чувства менялись одни за другими. Федя совершенно потерялся во времени. Сколько он занимался? День, два, а может быть, всего несколько минут? Если эти существа так хитро умели управлять временем, то кто знает, сколько времени и на что тратил Федя. Повторяя вновь и вновь простые комбинации запахов, мальчик чувствовал, что его мозги начинали уставать. Ошибок становилось все больше, а речь замедлялась все сильнее и сильнее. Когда Федя почувствовал, что сил уже совсем не осталось, тьма и тишина снова обрушились на него. Некоторое время ничего не происходило, но вот в голове появились еле-еле слышные голоса переговаривавшихся Караганиса и Плетьмикоса. Федя плохо разбирал слова, да и видел он их вначале довольно плохо. Но постепенно слух и зрение возвращались.

— Не пытайся пока что говорить, — сразу же обратился к Феде Караганис, как только последнюю трубку сняли с головы мальчика. — Нужно некоторое время и большое количество занятий, чтобы ты все понял, заучил и приспособился. Как я понимаю, тебе скоро обратно на Землю. Если я правильно заметил, ты повредил себе ногу. Во всяком случае, она у тебя явно болит. — Это был не вопрос, а утверждение. — На-ка подыши.

Старик вытащил откуда-то сзади небольшой непрозрачный пузырек. Открыв его прямо перед Фединой головой, Караганис подержал пузырек некоторое время, давая Феде вдохнуть этого снадобья как можно больше. Новый запах был едва уловим, так что даже нельзя было понять, приятный он или не очень. — Теперь должно быть все в порядке. Скоро увидимся.

Федя успел заметить, как Плетьмикос слегка махнул щупальцем, как бы на прощание, и провалился в сон.

Глава 6

Мама-будильник зашла в комнату и что-то сказала. Что именно, Федя не расслышал, однако понял, что это как-то связано со вставанием. С трудом повернувшись к ней лицом, он открыл глаза. Мама продолжала что-то говорить, но смысл ее слов всё никак не доходил до полусонного Феди. Что-либо сказать у него тоже не получалось. «Неужели они испортили мой голосовой и понимательный аппарат?» — ужаснулся он. В голове мелькали образы, но они никак не складывались в слова. Мальчик резко сел в кровати и вновь попытался сказать хоть что-нибудь. Мамина речь превратилась в какой-то невнятный гул. Ни одного членораздельного слова, да даже знакомого звука различить было невозможно. У Феди по спине пробежал холодок. Что, если он совсем разучится понимать и говорить с людьми? Что тогда делать? Он схватился за голову и взъерошил волосы.

Мама подошла и прикоснулась ладонью к его лбу.

— Голова болит?

От радости, что он услышал знакомые слова на человеческом языке, Федя чуть не дернулся, еле сдержавшись.

— Нет, нет. — Голос снова вернулся к нему. — Просто сон какой-то непонятный приснился, никак я от него отойти не мог.

Мама отняла руку от его головы. Федя сначала испугался, что опять перестанет ее понимать, но его опасения тут же развеялись.

— Тогда смой этот сон холодной водой и иди завтракать. Всё уже на столе. — Мама вышла из комнаты.

Федя еще пару минут сидел на кровати, тупо глядя прямо перед собой. В голову лезли всякие нехорошие мысли, но они были в таком количестве, что сразу перемешивались, и ничего путного от этого не происходило.

— «Ладно, потом разберемся».

Соскочив с кровати и схватив штаны, Федя начал прыгать на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину. Только когда штаны уже были надеты, он сообразил, что перед этим прыгал на больной ноге, но ничего не почувствовал! Не дойдя до ванной, Федя резко остановился и принялся разглядывать «больную» ногу. Ни синяка, ни царапинки. Нога работала великолепно.

— А ты разве забыл, что все еще должен хромать? — поинтересовалась мама, увидев, как резво Федя вбежал на кухню.

— Я сам ничего не понимаю! — развел руки Федя. — Вот честное слово, вчера у меня нога нещадно болела, а теперь вот… — Он подпрыгнул. — Видишь! Совсем не болит! Все прошло! — Только сейчас он сообразил, что мама-то саму рану не видела, только забинтованную ногу, поэтому что она могла подумать, можно было только догадываться.

— Ну-ну, может, у тебя, как у Карлсона, всё проходит после поедания баночки варенья? — Она усмехнулась.

— Нет, нет, точно болела! Можешь у медсестры спросить, она мне вчера ногу заматывала! — Федя чуть не возмутился таким несправедливым мыслям относительно своей персоны, но тут же спохватился: а как бы он сам себя воспринимал в такой ситуации?

Спорить дальше они не стали. Что в конечном итоге подумала мама, Федя так и не узнал, она просто махнула рукой и повернулась к плите, где на сковородке дожаривались последние гренки с сыром. Федя с аппетитом набросился на большую горку жареного хлеба и, радостно уминая его за обе щеки, постарался перевести тему разговора на что-то более интересное и приятное. В голову пришли только «дозоры» Лукьяненко, но мама как-то без энтузиазма отнеслась к его рассказам о приключениях магов в нашем мире, так что Федя продержался недолго, в конце концов замолчав и продолжив завтракать в тишине. Точнее, под мерное бормотание телевизора, сообщавшего последние новости.

Федя слушал о происходящем в мире и удивлялся: в одной стране студенты бастуют, в другой люди устраивают борьбу за власть, цены снова поднимаются на некоторые продукты, и ведь всё это такие мелочи относительно того, что теперь знает он. Все эти дрязги, мелочные протесты, непонятные правительственные решения всё это может скоро закончиться. Люди просто перестанут существовать, и проблемы уйдут сами собой. Только будет ли от этого кому-то легче? На фоне всеобщего уничтожения мысли о подтоплении парочки деревень выглядели как новость об отрывании одной лапки у маленькой саранчи при многомиллионном их нашествии.

Федя с грустью думал, что ему еще надо тащиться в школу. Здесь такое назревает: язык учить надо, с инопланетянами общаться, принимать какие-то решения, искать тех, кто сумеет всё исправить, а тут… Федя погрустнел.

— И все-таки что-то с тобой не так, — прокомментировала мама его вид. — Надеюсь, если будет что-то серьезное, ты мне расскажешь?

Федя кивнул. Что может быть серьезнее, чем сложившаяся ситуация? Однако как объяснить это маме и не отправиться в сумасшедший дом после этого, Федя не знал. Поэтому решил, что рассказывать кому-либо о своих приключениях он будет только в том случае, если у него будут прямые и неопровержимые доказательства. На данный момент, кроме обычной пластиковой бутылки да неожиданно выздоровевшей ноги, у него ничего не было. Бутылкой ничего не докажешь, а вот ногой… Это надо будет проверить на Лешке. Если он поверит, то и до остальных можно будет достучаться, а если нет…

— Здорово, Федун! — Смачный шлепок по спине вывел Федю из задумчивости. — Опять ты ничего по сторонам не замечаешь. Я к тебе подобрался, так ты даже ухом не повел! — Лешка радостно рассмеялся.

— Ага, здорово у тебя получилось, — кивнул Федя и пожал протянутую руку.

— Как твоя нога? — осведомился Лешка и принялся что-то неумело насвистывать.

— А ты разве не видишь? — спросил Федя, старательно делая вид, что все идет как обычно.

— Вот в том-то и дело, что не вижу.

— Ага, я сам удивился. Представляешь, приснилось мне сегодня, что я попал к инопланетянам, которые только с помощью запахов общаться могут. Они мне дали что-то понюхать — и хоп, я здоров! — Федя внимательно следил за реакцией друга.

— А, ну, если инопланетяне помогли, тогда все понятно, — рассмеялся Лешка. — Мне бы такие сны снились, вот классно бы было. Представляешь, надо выучить урок, снятся инопланетяне и по-быстрому тебя всему научают, или повредился чем-то сильно, ногу сломал, зуб выбил, а инопланетяне тебя раз во сне — и починили! Эх, красота бы была, а не жизнь!

Федя никак не мог определить, насколько серьезно или, наоборот, легкомысленно его друг воспринял такое объяснение. В целом, скорее всего, совершенно легкомысленно, что и естественно. Он попробовал поставить себя на место Лешки и понял, что отреагировал бы примерно так же. О какой серьезности тут может идти речь?

За весь день ни один зомби ему так и не привиделся. На перемене, случайно встретившись с медсестрой, Федя поблагодарил ее, сказав, что ее помощь просто спасла ему жизнь, и он теперь снова может играть в футбол. Та сильно удивилась, но вдаваться в подробности не стала. Люди вообще не склонны вдаваться в подробности, если что-то происходит рядом из ряда вон выходящее или неестественное. В общем, день прошел совсем неплохо. В дневнике даже появилось несколько пятерок, чтобы порадовать маму. Однако Федя ждал ночи — точнее, времени, когда можно будет наконец-то вновь вернуться к обучателю. «Им-то хорошо там, у себя, для них я на мгновение вырубился и снова вернулся обратно, а у меня тут вон сколько времени проходит», — огорченно рассуждал Федя, пиная у школы мятую банку из-под колы.

— Пойдем погоняем! — крикнул Володька, проносясь мимо Федьки с мячом в руках.

Сначала Федя думал отказаться, но потом махнул на всё рукой: сидеть дома и просто ждать толку никакого, все равно раньше сна ничего не получится, зато в хорошей игре и время быстрее проходит. Так рассудив, он побежал за Володькой. Вскоре к ним присоединился и Лешка с одноклассниками.

Играли трое на трое. Запасные штаны, как обычно, остались лежать в рюкзаке, хорошо хоть погода не подвела, а Федя практически не падал на траву, так что к концу игры он выглядел вполне даже сносно. Попрощавшись с ребятами, они с Лешкой направились в сторону дома.

— Может, заглянешь в гости? — предложил Лешка.

— Можно, — с радостью ответил Федя, который уже представлял, как будет уныло сидеть дома в одиночестве и ждать, когда же наступит время перехода (как он назвал этот момент про себя). — Только маму бы предупредить.

— Да ладно, позвонишь домой, когда она придет, — беспечно предложил Лешка.

— Идет, только сначала уроки! — Федя поднял вверх указательный палец, как у них на уроке иногда делал учитель труда, подчеркивая важность того или иного действия. Друг только рассмеялся. Уроки его никогда особо не напрягали. Точнее, он сам никогда особо не напрягался, когда их делал.

Квартира у Алексея была весьма просторная, находясь в сталинской пятиэтажке, она на удивление хорошо сохранилась. Высокие потолки, большие комнаты, много пространства, много воздуха и света. Однако не это привлекало мальчишек, а два рядом стоящих компьютера. С трудом поборов желание сразу усесться за игру, Федя разложил тетради и учебники. Лешка помялся, помялся рядом и тоже достал свои.

— Так и быть, помучаю немного свою тетрадку, — прокомментировал он.

В конце года уроков задавали не так уж и много, так что за полчаса они управились (точнее, управлялся Федя, а Лешка только периодически что-то чиркал на листочке, а потом кое-что переписывал из Фединой тетради) и могли со спокойной совестью приступить к игре по сети. В этом, собственно, и был весь интерес. Ведь в обычные игры для одного игрока Федя мог и дома поиграть, а вот так, на двух компьютерах по сети мог только у Алексея.

Побившись несколько часов, Лешка предложил сделать перерыв и попить чайку. Федя нехотя согласился, так неохота ему было отрываться от игры, но он справился с собой и проследовал за другом на кухню.

Сидя за столом и сёрбая обжигающе горячий чай из больших кружек, ребята смотрели друг на друга и улыбались.

— Ну и громкий же ты чаепит! — как всегда придумав новое словообразование, рассмеялся Лешка.

— Ты тоже не отстаешь, я смотрю! — парировал Федя и взял печенинку.

— Как ты можешь видеть, что я сёрбаю? — наигранно удивился Лешка.

«А могут ли инопланетяне слышать сёрбанье? — неожиданно пришло в голову Феде. — Или они как-то это по запаху чувствуют? Но как?»

— Да ладно, шучу я, — махнул рукой Алексей. — Что-то ты как-то серьезно стал ко всему относиться. — Он явно имел в виду то, что Федя не ответил на его шутку, а ушел куда-то в свои мысли.

— Всё нормально, ты же знаешь, я никогда не обижаюсь, — стал отнекиваться Федя. — Просто в голову всякие мысли лезут.

— О чем?

Чтобы не врать другу, Федя тут же начал думать об экзаменах и только после этого произнес:

— Да об экзаменах всяких. Эх, побыстрее всё это кончилось.

— Ага, — согласно кивнул Лешка, хотя Федя уже снова думал о бутылке и инопланетянах, а не о каких-то там нелепых экзаменах. — Хотя не бери в голову, прорвемся, сдадим как-нибудь.

— Мне как-нибудь нельзя, буду потом целый месяц от компьютера отдыхать, знаешь, та еще радость. — Федя наконец смог отвлечься от неприятных мыслей и вернуться к обыденной реальности.

— Ничего, будешь ко мне приходить, — весело заулыбался Лешка.

— Точно, переселюсь к тебе жить.

— А что! Раскладушку поставим — и живи себе сколько влезет.

Они еще поболтали немного о всяких пустяках, посмеялись, и тут раздался телефонный звонок.

— Здравствуй, Леша, а Федя не у тебя?

Мамин голос так громко и отчетливо слышался со стороны, что Федя даже вздрогнул.

— Да, здравствуйте, сейчас позову, — вежливо ответил Лешка и протянул Феде трубку.

— Але, привет, мам… Я собирался тебе позвонить, но точно не знал, когда ты придешь… — начал оправдываться Федя.

— Время — одиннадцатый час. Давай-ка живо домой!

— Сколько?!! — У Феди чуть глаза на лоб не полезли.

— Десять часов двенадцать минут, — спокойно отчеканила мама голосом телефонного диктора.

— Ох, ё… — только и смог пробормотать Федя. — Всё, бегу!

— Давай-давай. — Мама повесила трубку.

— Ну и засиделся я у тебя!

Леша развел руками. Он бы и рад был чем-то помочь, но и сам про время совсем забыл. Его родители раньше одиннадцати вряд ли придут.

Федя быстро, одним залпом выпил остатки чая, закинул в рот недогрызенную печенюшку, подхватил рюкзак и кинулся к выходу.

— Обуться не забудь, — задорно рассмеявшись, напомнил Алексей.

Федя чертыхнулся, натянул кроссовки и, махнув на прощание другу рукой, выбежал из квартиры.

На улице было еще светло, однако чувствовалось, что вечереет. Людей по дороге попадалось совсем немного. Мамаши с детьми давно сидели по домам, да и остальные свободно гуляющие ребята уже должны были покинуть улицу, старушки вернулись к своим сериалам, а завтрашний рабочий день не располагал средневозрастное население к пивному отдыху на лавочках и во дворах. Так что Федя вполне благополучно мог бы добраться до дома, если бы не одно «но»: дорога, по которой он несся домой, никак не хотела кончаться. Федя прибавлял шагу, слегка менял направление ходьбы, даже шел змейкой, пытаясь избавиться от наваждения, но желанный и такой близкий дом никак не хотел оказаться рядом с Федей. Создавалось ощущение, что мальчик шел на месте.

— Вот тренажер так тренажер, — отдувался Федя, переходя на бег. — Никакой беговой дорожки не надо, достаточно бегового асфальта.

Самое удивительное, что его такая ситуация не впечатлила. После всех этих зомби и инопланетян непонятное растягивание пространства уже не воспринималось им как нечто из ряда вон выходящее. Больше всего его беспокоило то, что появилась реальная угроза очень сильно припоздниться. А это значит — столкнуться с гневом матери, что, соответственно, привело бы к неприятным последствиям.

«Может, попробовать, как в „Алисе“, пойти в обратную сторону?» — стал размышлять Федя. Из этого ничего не вышло. Попробовал идти боком, передвигаться прыжками — всё без толку. Коварный дом приближаться совершенно не хотел. Тогда Федя предпринял последнюю попытку разогнаться изо всех сил. Его хватило ненадолго, вскоре он запыхался и перешел на шаг.

— Это ерунда какая-то! — воскликнул Федя, стукнув себя по бедрам. Затем закрыл глаза и представил, что ничего странного не происходит, что всё идет как обычно. Вот и он сейчас спокойненько топает к себе домой, и ничего ему в этом не мешает. Он так прошагал довольно долго, все время ожидая, что вот-вот во что-нибудь врежется. Однако ничего не менялось. Все ощущения оставались в таком же непонятном и вроде как неподвижном состоянии.

«Неужели я застряну тут навечно?» Вот теперь мальчик начал слегка паниковать. Перспектива всю оставшуюся жизнь провести в непонятном пространстве неподалеку от своего дома его совсем не прельщала. Да даже если он не будет стареть, то это еще хуже — целую вечность томиться на одном месте без возможности сделать хоть что-нибудь! Разве это не будет адом? Федя снова бросился вперед, он бежал что есть мочи, рвался, как никогда в жизни, он чувствовал, как тяжело приходится мышцам и сухожилиям, но сдаваться не собирался. Он должен был победить. Неожиданно ему в рот что-то попало. Федя закашлялся. Горло нещадно саднило и болело. Федя закашлялся сильнее, стало тяжело дышать. От напряжения он присел на правое колено, с силой вдохнул через нос и резко сплюнул. На асфальт полетел большой противный зеленый ошметок. Федя так и не понял, что произошло, но почувствовал, как мир вокруг изменился. Он посмотрел по сторонам. Двор ожил, по дороге шли люди, слышалось воробьиное чириканье.

— Мальчик, с тобой все нормально? — К нему подошла невысокая полная женщина и дотронулась до плеча.

— Все в порядке, просто поперхнулся, — быстро поднимаясь с колена, ответил Федя. — Спасибо.

Женщина кивнула и пошла дальше. Федя не стал дожидаться новых потрясений и помчался домой.

— Ты на крыльях, что ли, долетел? — удивилась мама.

— Не на крыльях, а бегом, — улыбнулся Федя, понимая, раз мама так начинает разговор, то ничего страшного уже не произойдет.

— Ты быстрее чем за пять минут добежал. Думаю, успел поставить пару мировых рекордов по бегу. — Мама закрыла дверь. — Надеюсь, уроки успел сделать?

— Да, мам, конечно.

Федя скинул рюкзак с плеча на пол и присел на шкафчик для ботинок в прихожей. Сил на это приключение он потратил совсем не мало. Только сейчас, немного успокоившись, он начал это замечать. Кошмар, да и только. Мышцы ног слегка подрагивали, никак не успокаиваясь, да и руки немного трясло.

— Фух… — Шумно выдохнув, он прислонился к стене. Хорошо, что мама уже ушла на кухню и гремела там тарелками, а то не миновать бы ему объяснений.

Немного переведя дух, Федя быстро разделся и пошел мыть руки. Несмотря на недавнее чаепитие (недавнее по обычному времени, но очень давнее по ощущенческому), он весьма проголодался и, как говорится, сейчас слона бы съел, только жареного.