Бесплатный фрагмент - Соты

Соты

— А как же жажда приключений?

— Похоже, я давно пьяна.

— Поедем! В следующий раз обязательно поедем, Федь! Ты, главное, не расстраивайся. Может, так даже к лучшему. Вдвоем отправляться в подобные путешествия небезопасно. Смотри, даже госпожа Стихия, против, — Милка выдержала эффектную мхатовскую паузу и довольно противно повысила голос: — По крайней мере сейчас она точно не на стороне путников!

Уверена, примерно так прокурор предъявляет Верховному Суду финальное доказательство вины, настолько весомое, что оно кажется неопровержимым. Пока Милка бухтела, я выглянула окно и непроизвольно поежилась. Крыть нечем: небесная канцелярия была явно не в духе. Урбанистический пейзаж выглядел удручающе унылым и мрачным: город затянуло в болото очередной ночи. Движение окончательно пришло к нулю. Одному только промозглому ветру не сиделось на месте: проказник неистово барабанил в стекла, норовя найти скрытые ходы под рамами и пробраться внутрь.

Я налила себе крепкого черного чаю. Вот где проверенное веками лекарство от непогод — природных и душевных.

— Я совсем не расстраиваюсь! — ненавижу врать, особенно друзьям, но иногда так лучше и проще. Кто из нас не кривил душой, желая успокоить ближнего?

Первый глоток чая обжег горло. Боль была не острой, но противной: как легкое наказание за только что произнесенную ложь. Стараясь дышать максимально неглубоко, я неестественно бодро продолжила озвучивать дежурные любезности: — Все в порядке! Такое может случиться с каждым. Тебе вообще сейчас не надо думать ни о чем, кроме собственного выздоровления.

Конечно, Милка не виновата! Она всецело поддержала мою безумную идею о посещении русской глубинки — села Бурые Веточки. Мне захотелось собрать побольше друзей и отвезти их в деревню, где в детстве я проводила почти все каникулы. Экспедиция планировалась под лозунгом «Остаться в живых», так как условия существования там были далеко не райские. Вам случалось пожить в стареньком русском домике, которому давно перевалило за пару веков? Если и не случалось, несложно представить, какие ощущения там гарантированы путешественникам, особенно если поездка назначена на раннюю весеннюю пору. Даже в городе в это время промозгло и тускло, жители мегаполиса только и стремятся, что к теплу — одежды и чая. А в деревне на полях еще лежат сугробы и «чистейший деревенский воздух» ассоциируется не с родными просторами, а с конкретными насущными проблемами — насморком и ледяной водой из колодца.

Я была воодушевлена предполагаемой поездкой, которая казалась мне пусть не эпическим, но вполне себе приключением. Однако буквально накануне выезда мои компаньоны, так живо откликнувшиеся и подтвердившие участие в авантюре, медленно, но верно начали пропадать из поля зрения.

Предлоги были банальными: от «не на кого оставить бульдога Капрала» до Милкиной хвори. Конечно, не каждый охотно променяет три выходных дня, которые можно провести в Турции или хотя бы лавируя по проверенному комфортному маршруту «кино — кафе — кино», на сомнительную поездку в забытую богом деревушку. Но обида на стечение обстоятельств основательно засела во мне, причем «клин» можно было «выбить» только чем-либо равнозначным, лучше всего — идеей, чем же занять эти свободные дни и ночи.

На плите пыхтел позабытый чайник. На полу валялись хаотично разбросанные раскрытые книжки и листки с чертежами. Приготовления шли полным ходом, но никак не удавалось просчитать формулы, постоянно путавшиеся в голове и на бумаге. Спрятавшись в одеяльном коконе с чашкой живительного напитка, я начала перебирать в голове альтернативы сорванному путешествию. Сходить по магазинам и потратить кучу денег на ненужные шмотки? Скучно! Позвать кого-то из отказавшихся и без вылазок за спасительные кольца белокаменной прогуляться по центральным улочкам? Тоже нет особого желания.

Сделав пару звонков и осознав, что друзья не в силах подстроиться под мои планы, я окончательно впала в уныние: Федьке снова придется куковать перед телеком и жевать подгорелый картофель.

Кстати, Федька, как вы могли догадаться, — мое ненастоящее имя. Просто родители решили соригинальничать и дать дочери прозвище Афеда, которое за двадцать с лишним лет трансформировалось в Федю, Федьку, но никак не в Федору. Кто знает, что за напасть, но Федора заведомо ассоциировалось с «горем» Чуковского, так что мужское прозвище воспринималось гораздо спокойнее.

Промаявшись до конца вечера, но так и не решив, что делать с долгожданным отдыхом, я пришла к выводу, что можно обойтись и собственным обществом. И ведь как романтично — насладиться деревенскими красотами в одиночку! Эх, Милка, Милка!

Какое-никакое представление о том, как прожить под Веточками летом, у меня имелось. А что невозможного в том, чтобы приехать и хорошо провести там время весной? Порадовавшись своей решимости и смекалке, я со спокойной душой допила чаек, собрала рюкзак и отправилась спать, чтобы приблизить начало своего маленького путешествия…

Глава 1

— Вы правша?

— Да.

— Тогда историю жизни напишете левой рукой… О, и не забудьте получить свои 365 внезапных пинков под локоть на этот год в канцелярии.

Заметки Жизнеписателя

Обычный рабочий день подошел к концу. Добропорядочные клерки выпархивали из кондиционируемых офисов, с улыбкой желая хороших выходных охранникам и дежурным на входе. Неудивительно! В пятницу вечером настроение лучше некуда. Можно даже обменяться шутками или выйти за рамки стандартной беседы с коллегами по цеху.

Довольная завершением буднего дня, я распахнула тяжеленные двери и чуть было не запрыгнула обратно: до такой степени изменилась погода. Небо затянули клочковатые, набухшие серостью облака, солнце совсем исчезло. На миг показалось, что наполнявший улицу свет исходил лишь из каменных офисных зданий, и еще немного — от влажного шершавого асфальта.

— Вот черт! — само собой вырвалось у меня, когда внезапный порыв ветра чуть не выбил из рук папку с чертежами, которые, видно, придется тащить с собой в деревеньку. Разметав волосы и обдав волной холода, от которого накрыло судорогой, ветер полетел дальше. Может, ну его, это приключение? Того и гляди хлынет ливень и промочит не по погоде легкую курточку.

Я поколебалась пару минут, пока вдруг не разобрала неожиданная злость. Подумаешь, еду одна, в старое и не приспособленное для обитания место! В конце-то концов, неужели лучше провести очередные выходные так же уныло, как и предыдущие? «Нет, нет и еще раз нет!» — твердо сказала себе я и решительно направилась в сторону метро, кутаясь в шарф и пытаясь согреться на ходу. И почему не додумалась одеться потеплее? Наверняка ведь не раз пожалею…

***

Городской вокзал встречал гостей серыми красками и толпами хмурых, озабоченных людей. Затеряться в общей толпе — обыкновенное дело. И хорошо еще, если на ногу наступят, а то ведь можно и с кошельком распрощаться, и одежду порвать.

Выбежав из метро, я вынуждена была признать, что худшие ожидания начинают оправдываться. На голову упало сразу несколько тяжелых капель, будто бы укоряющих за то, что не сидится дома. Чуть поодаль, через улицу, я заметила уютную кафешку, в которой возможно было скоротать время до отправления поезда. Шум толпы наполнял площадь, цыгане и бездомные тоскливо выпрашивали мелочь. В воздухе висела странная нервозность: беспокойство вокзала, казалось, передавалось каждому.

Внутри кафе с десятью столиками под белоснежными скатерками было по-домашнему уютно. Интерьер в старорусской стилистике (темно-бордовая мебель, бутафорские веники под потолком и небольшие струганые домовята повсюду) напомнил о долгожданном визите к старушке-избушке. На минуту я задумалась о том, что неплохо иногда пересиливать свою лень и направлять ее в русло давно задуманных и ждущих исполнения дел.

Крайний стол у окна приглашающе пустовал, а оставленное меню зазывало похлеще любого официанта. Оторвавшись от перечня блюд, я бросила кроткий взгляд за стекло. Беспокойные прохожие спешили и, судя по мимике и жестам, ругались, сверяясь с часами на площади.

В запасе оставалось достаточно времени, и можно было спокойно отдохнуть перед длительной поездкой.

— Девушка, не посмотрите книги в дорогу?

Цепкий взгляд мужичка-коротышки впился в меня мертвой хваткой. На секунду я испугалась, что он схватит сумку, которую я легкомысленно оставила на соседнем кресле, и убежит в неизвестном направлении. Я слегка напряглась и проглотила почти не пережеванный кусок блинчика с ветчиной.

И как они сюда попадают? Вроде, приличное место, но постоянно приходится отмахиваться от приобретения шариковых ручек (лучшим предложением, приведшим меня в восторг, была покупка одной за три рубля, а трех– «всего за десять»), дешевых наушников, средств по очистке всего, что только можно запачкать, и китайских игрушек, которые предлагали всенепременно слепоглухонемые продавцы и продавщицы.

Время шло, а мужичок даже не думал отводить тяжелого взгляда. Он выжидающе пялился, подмигивая маленькими водяными глазками и натянув на лицо жалкое подобие приветливости.

— Нет, большое спасибо! Читать не настроена, — как можно вежливее ответила я. Чтобы у горе-гипнотизера не было иллюзий, что разговор может быть продолжен, я подняла руку — заказать горячего чаю.

— Нет, вы не понимаете, у меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО уникальные книги, которые помогут вам найти себя и разобраться в том, что вас окружает, — он доверительно склонился к моему левому уху и, понижая голос, уверил: — Вы точно не пожалеете!

Приплыли. Думала спокойно перекусить, а меня тут уговаривать собрались.

— Я не нуждаюсь в подобной литературе.

Глазки незнакомца сузились до невообразимо узких щелочек — казалось, сейчас он замрет и заснет прямо стоя, как лошадь.

— Но вы все же посмотрите, — без спроса сваливая перед тарелкой стопку макулатуры, он пододвинул ко мне одну из книжек, — вот эта вам точно поможет!

— Да не надо мне помогать! — я уже начинала сердиться. — Они у вас все одинаковые! — я с подозрением открыла пару тяжеленных фолиантов. — Абсолютно!

— Это не так, но вы сможете убедиться в этом, лишь узнав книгу от корки до корки.

В глазах подошедшего заиграли безумные искорки. Осознав, что имею дело с психически неуравновешенным субъектом, я как можно осторожнее встала из-за стола и поспешила выйти, мимоходом оставив деньги за недоеденные блинчики. Чай я так и не выпила.

К счастью, поезд уже подошел к перрону.

— Ваш билетик, пожалуйста, — проводница мельком взглянула на мой паспорт и обратилась с аналогичной просьбой к следующему пассажиру.

Пробравшись через тюки и чемоданы, я отыскала свое место и осторожно пристроила вещи так, чтобы не мешали соседям.

Предстояло провести ни много ни мало — шесть часов в поезде, потом сойти в городе Дым, в котором поезд стоит меньше минуты, так как туда практически никто никогда не ездит, потом — добраться до автостанции и продолжить путешествие на расшатанном автобусе, грозящем на каждой колдобине развалиться прямо у тебя под сиденьем. Подобное развлечение мало кому могло понравиться, но я находила в этих поездках прелесть ушедших времен, которых уже никогда не застану.

Поудобнее умостившись на мягкой лавке, я покопалась в рюкзачке и нашла пару наушников, а минут через пятнадцать мой поезд, издав прощальный гудок, отправился в сторону города Дым, не известного большинству населения первопрестольной.

***

Когда на часах стукнуло два ночи, Афеда Алексеевна, двадцати четырех лет от роду, чувствовала себя разбитой коровой, по недомыслию оказавшейся в тесном курятнике. И, к сожалению, не понимавшей, как добраться до родимого стойла.

Все мышцы затекли, их терзала нескончаемая судорога. Глаза слипались так, что время от времени приходилось все громче и громче настраивать музыку в плеере. Барабанные перепонки молили о пощаде, но кто же будет их слушать. «Решив быть стойкой, иди до конца!» — возникло в воспаленном сознании, и я тут же опять чуть не провалилась в манящий дурман.

Короткие остановки развивают в пассажирах внимательность. Постоянно сверяясь с часами, я заблаговременно подхватила пожитки и направилась к дверям. Там уже дожидалась знакомая проводница.

Поинтересовавшись, кто из родных у меня тут живет, и дождавшись невнятного ответа, она сухо пожелала удачи и выкинула лестницу, на которой я тут же чуть не сломала себе шею. Перила и ступени были мокрыми от дождя и комков грязи, налипших неизвестно в каком десятилетии.

Напротив расположилось желтое, слегка подсвеченное здание вокзала. Я торопилась к нему, вслушиваясь в бодрые жизнеутверждающие шлепки, издаваемые подошвами кроссовок, — единственными нарушителями ночной тишины. Вокруг не было ни души, и тихо, но настойчиво подступал холод сомнения: а не сглупила ли я, поехав в глубинку в такое неподходящее время?

Обстановка внутри вокзала была весьма удручающая: краска давно сошла со стен и потрескавшегося потолка, по стенам развешаны громадные картины в вычурных рамах. Начальство станции имело стремление облагородить строение, вот только наличием вкуса художник и покупатель были обделены обоюдно. И все же в этой унылой разрухе, холодных ржавых лавках и царившей промозглости был свой исконно русский колорит. Я примостилась подальше от выбитого окна и задумалась. Автобус отправится только в четыре утра, так что придется скоротать пару часов с журналом, предусмотрительно купленным у проводницы.

Время тянулось, скудно отсчитывая десятки минут, медленно, но верно приближавших меня к появлению спасительного транспорта. Когда автобус наконец подошел, я готова была расцеловать щербатого заспанного водителя. Единственная пассажирка! Таратайка тронулась, закрыв шаткие двери лишь наполовину, и я с наслаждением отдалась размышлениям.

Когда-то давно (по моим меркам это действительно было давненько; лет так девять — десять назад) я проводила в этих местах все свободное время. Школьные каникулы проходили только в Бурых Веточках. До школы я жила здесь от весеннего ледохода до осенних морозов и первых буранов. Жили мы с бабулей, которую вместе со мной «ссылали в Сибирь» до наступления заморозков. В плохую погоду даже вдвоем или втроем (когда к нам наведывался дедуля) было достаточно тяжело. Ежедневная топка русской печи и умывание ледяной водой заставляли мечтать о благах цивилизации. А теперь…

В ностальгии по прошедшим годам дорога пролетела незаметно. Ветхий автобус остановился в селе, выпроваживая ночную пассажирку на холод. Подхватив рюкзачок и попрощавшись с водителем, я выбежала на леденящий тушку мороз.

Автобусная остановка находилась в самом центре села, которое пока дремало. Единственными «живыми» существами оказались местные собаки, вдохновенно облаявшие чужестранку и тут же убежавшие куда-то по собачьим делам. Магазины были закрыты, и я решила, что прогуляюсь до них ближе к полудню. Я дотопала до окраины, вышла на основную дорогу и зашагала по направлению к Веточкам. Идти предстояло несколько километров, но по сравнению с пройденным расстоянием это было рукой подать. Врубив на всю громкость мобильный и порадовавшись, что ори не ори — все равно никто не услышит, я стала подпевать незамысловатой песенке, доносившейся из динамика.

Вокруг было еще темно, но над деревьями уже появились первые признаки рассвета. На земле еще тут и там виднелись снежные островки, и сырость заставляла ежиться от холода. Ветер дул во все стороны вольной души, гоняя колтуны по полям и заставляя ветки деревьев прижиматься друг к другу. Окончательно продрогнув, я ускорила шаг, и из-за поворота наконец показались знакомые домики, покосившиеся еще до моего рождения.

По счастливому стечению обстоятельств наше жилище расположилось в самом центре деревушки. Во дворе был глубокий чистый колодец, а чуть левее него — маленький пруд, в котором детвора обычно ловила карасиков и водомерок.

Я скинула скарб на крыльцо, дрожащими замерзшими руками засунула в скважину ключ и со второй попытки сняла тяжелый замок. Будто обидевшись за долгую разлуку, дом встретил сыростью и промозглыми сквозняками: внутри было не теплее, чем снаружи. В основной части дома стояли кровати, большой круглый стол и огромная русская печка, потрескавшаяся и облупившаяся. К удивлению, она не вызвала у меня брезгливости, а только напомнила о старинных сказках. Невольно всплыли картинки из детства. Разбросанные куклы, поездки на велосипедах и, конечно, синяки и ссадины — вечные спутники игр деревенских мальчишек и девчонок.

Придышавшись, я решила, что расстегивать куртку не имеет смысла, тем более что поиски дров для печки закончились разочарованием: ни дощечки! Пришлось тащиться к отсыревшей поленнице. Вот тут-то я и прочувствовала очевидную проблему: поленья были огромными и вряд ли могли разгореться, а умение орудовать топором не входило в стандартную школьную программу.

Помощи не предвиделось. Пришлось нацепить валявшиеся на полу перчатки, ухватить здоровенный топор и вместе с чурбачками тащить его к колуну. Как я не поранилась и не отрубила себе пару лишних конечностей — одному богу известно, но уже через полчаса, ругаясь, как никогда не позволила бы ни в одном приличном обществе, я нарубила кривых, но все же подходящих поленьев. Уже за одно это мне должны были вручить медаль. Жаль, оценить подвиг было некому.

Пока я старалась, уже окончательно рассвело и желудок напомнил, что неплохо бы подкрепиться. Идти обратно в село не было ни сил, ни желания, так что, решив проверить благосклонность госпожи Фортуны (ха-ха!), я полезла рыскать по всем погребам и возможным заначкам. Парадоксально, но в этот раз повезло: удалось раздобыть целый мешок картошки (правда, слегка проросшей и неаппетитно заляпанной грунтом). Кроме того, мне достались несколько крупных банок с крупой, предусмотрительно спрятанных бабулей в двадцатилитровый бидон (чтобы и плесень не завелась, и мыши остались голодными). О существовании мышей даже думать было страшно. Оставалось лишь уповать на то, что от тоски или голода они сбежали.

Остаток дня был потрачен на растопку печи, уборку и приготовление каши. В комнате становилось все теплее и уютнее, и к вечеру я смогла снять куртку и сменить кроссовки на тапочки. Каша, на удивление, почти не сгорела. Я вытащила ее из печки вслед за сковородой с картошкой. Естественно, моя светлость прижгла себе пару пальцев о чугунок, но это была «малая кровь»: устанавливать баллоны с газом я побоялась. Взлет в воздух вместе со всем деревянным никак не входил в мои планы.

Наскоро умывшись и ополоснув руки ледяной водой, я уселась у печки. День заканчивался, и было даже непонятно, как я умудрилась потратить столько времени на казавшиеся простыми дела. За окном бушевал ветер, нагоняя тучи и заслоняя вышедшую на пост затуманенную луну, а в печке приятно потрескивали поленья, наполняя комнату запахами старого дерева. Успокоившись и устроившись в огромном кресле-качалке перед огнем, я стала вслушиваться в тихую музыку наступившего вечера. На душе стало спокойно, как никогда за последние месяцы. Привычка засыпать и просыпаться под шум проспекта может заставить забыть о том, что бывают такие умиротворенные ночи…

Я решила продлить удовольствие и полезла в рюкзак за журналом, но наткнулась на что-то жесткое. К своему удивлению, я вытащила на свет книгу давешнего знакомого, который так рьяно втюхивал мне литературу для поисков себя и всего остального. Вот настырный! Пролистав несколько глав и убедившись, что это действительно бред сумасшедшего, я отложила книгу на приступ печки, чтобы разжечь в следующий раз огонь. Совесть молчала, хотя о подобном кощунстве я помышляла впервые.

Читать было абсолютно нечего. Пришлось забираться на печку, где были разбросаны старые газеты и фолианты, за нечитабельностью отправленные в ссылку. Классика перемешалась с потертыми детективами в тонких обложках, тут же валялись и детские сказки, которыми убаюкивали меня и остальную родню из поколения в поколение. Теперь же они смотрели с немым укором, растрепанные и пожелтевшие от небрежного детского обращения и собственной старости.

Я увлеклась одной из картинок из сказок Андерсена, оперлась о хлипкую стопку и сдвинула ее в сторону. Одна из книг вылетела из общей груды и шлепнулась на пол. Беглянкой оказалась моя давняя знакомая — потертая брошюра, сшитая вручную. Когда-то я вытащила ее из газет и хвороста, приготовленных для растопки бани. Давно не виделись. По краям книжка была обожжена, но страницы еще силились держаться друг друга. Тогда мне было лет шесть, и я подумала, что, наверное, это очень древняя книга, по которой можно понять то, что происходило множество лет назад. Но, так и не сумев докопаться до сути, мы с подругами закинули ее подальше: все равно ничего не понять. Может, теперь?

Каждая страница была заполнена списком слов, идущих по алфавиту, но не связанных между собой по смыслу. Иногда алфавитный строй нарушался, и после слова на букву «о» шло, например, слово на «я». Некоторые из сочетаний я понимала, другие же представляли из себя что-то вроде прозвищ и названий неизвестных предметов. Разберусь-ка на досуге, зачем и для кого ее написали, а пока вернусь к сказкам.

Разгребание хлама убаюкало, и с печи я спустилась, когда стрелки часов уже давно перешли за двенадцать. Поленья совсем прогорели, но хотелось еще немного отдохнуть, всматриваясь в огонь. Это здорово успокаивало, отвлекая от мыслей о работе в архитектурной фирме, куда мне предстояло вернуться через два дня. Насущные проблемы и тревоги отступали, на душе светлело.

Наконец я осознала, что уже сутки не спала. Взяв в руки книгу из привокзального кафе, я закинула ее подальше в печку: пусть поможет разгореться новой партии поленьев. Деревяшки весело затрещали. «Нужно дождаться, пока все прогорит, и уже тогда ложиться спать», — пронеслось в голове. Я откинулась на спинку кресла, положила на колени обгоревший томик и принялась перелистывать его снова и снова. Мысли отказывались слушаться, и уже было сложно разобрать строки. Суть вновь и вновь ускользала от затуманенного рассудка. И когда в очередной раз показалось, что разгадать загадку древнего текста не удастся, по неведомому импульсу я поднялась и медленно, будто нехотя, положила книгу на самый край, где полыхали язычки и трещало обсохшее дерево. «Я сегодня вандалка какая-то», — вновь раздался в голове далекий голос рассудка.

Книга лежала достаточно далеко от огня, чтобы отдаться пламени в первые секунды. Было до жути любопытно, доберутся ли искры до обгорелой бумаги или к утру я проснусь и вытащу томик, так и не удосужившийся обратиться в пепел. Вдруг в печи что-то щелкнуло, хрустнуло, и одно из поленьев развалилось на три неравные части. Вспыхнул сноп искр. Одна, самая ретивая, достигла края печи и упала на уголок фолианта. Сухая бумага взялась, и маленькая красная точка превратилась в светлые язычки, тут же охватившие новую пищу и принявшиеся жечь ее в рыжих объятиях.

С интересом отчаянного биолога, решившего проследить превращение гусеницы в бабочку, я зачарованно таращилась на огонь. Книга истлела, и тогда я увидела, что пламя слишком близко подобралось к краю печки из-за развалившегося деревянного «колодца». Да, не умею я нормально топить, что поделаешь! Да и делаю это, честно говоря, впервые.

Кочерга помогла протолкнуть угли внутрь, чтобы они не дымили и, не дай бог, не выскочили в комнату. Получилось паршиво: одна искра все же вылетела, больно обжегши руку. Разозлившись на саму себя, что прошляпила прогар и засмотрелась на томик, я прикрыла заслонкой огонь и пошла обрабатывать ожог остатками просроченных мазей. По счастью, они все еще валялись на полке после прошлого прибытия в Веточки.

Горемычная конечность была замотана марлей, в голову пришла мысль, что засиживаться до рассвета будет глупо, неплохо бы наконец и поспать. В комнате стало абсолютно ничего не видно. Печка давала ровное и убаюкивающее тепло, а разложенные на полатях одеяла просохли и были готовы принять меня в теплые объятья. Закутавшись по самый подбородок и предусмотрительно замотав голову, я отпустила мысли в свободный полет.

Удивительный деревенский отпуск начался, и самое правильное решение сейчас — выспаться на год вперед. Вокруг стояла тишина, которую изредка прерывали лишь редкие тявканья пары оставшихся в вымершей деревне собак. Думать и о чем не хотелось, впечатлений было достаточно, и уже через пару коротких минут я провалилась в тягучий обволакивающий сон.

Глава 2

Забудьте о невыверенных предложениях и двояких смыслах. Выкиньте записи на клочках бумаги. Будьте ответственны за каждое выведенное слово. Ведь одна необдуманная фраза — и ваш рассказ может закончиться, не начавшись

Заметки Жизнеписателя

— Здравствуй! — сидя на полированном письменном столе, мальчуган вертел в руках длинное перышко и с интересом меня рассматривал. — Как тебе тут, нравится? — он сладко потянулся, спрыгнул и внезапно зашелся переливчатым смехом.

Я стояла в центре большого строения, границы которого исчезали в полупрозрачном тумане. По всей видимости, я спала. Еще с детского возраста меня посещали сновидения, в которых сознание безошибочно разгадывало, что творилось с его хозяйкой. Тогда мне разрешалось делать все, что заблагорассудится. Это были самые чудесные сны, в которых можно было перевернуть все с ног на голову. Черно-белых снов не было с рождения, вот и сейчас окружение пестрило яркими красками.

За распахнутыми настежь окнами зеленели деревья. Изрядно запрокинув голову, можно было рассмотреть расчерченный прописными буквами потолок. Мебель, за исключением письменного стола, отсутствовала.

Мальчишка рассматривал меня, и не думая отводить взгляд. Хотя чего еще я могу ждать от своего больного сознания? Хорошо хоть розовых бегемотов в пачках и ажурных жабо не наблюдалось!

Парнишка выглядел слегка необычно: темнокожий, лицо обрамлено черными вьющимися волосами, просторная светлая рубашка с подвернутыми до локтей рукавами, короткие штаны подобраны явно не по росту, оголяя щиколотки и являя миру носки в горошек. Довершали образ массивные ботинки на шнуровке, весело шлепающие при каждом шаге и вызывающие гулкие отзвуки в зале.

Великолепная акустика!

— Ну, и как тебя сюда занесло? — он с задумчивым видом прохаживался вдоль окна, теребя в руках белое перышко.

— Наверное, я заснула, — вывод пришел сам собой. Примостить свою тушку было некуда, и я оперлась на единственный предмет мебели.

— Я не об этом, но ты попала в точку, — он саркастически хмыкнул, — ты действительно спишь. Если хочешь, я даже окажу тебе небольшую услугу– помогу без особых напрягов изобразить то, что захочется. Чего изволите, сударыня? — остановившись, он уселся на мраморный пол, замысловато скрестив ноги и уставившись на меня снизу вверх.

— Знаешь, — мудрые мысли отсутствовали, а желания и вовсе разбежались да спрятались, — мне давно хотелось увидеть одного человека. Мы не виделись с раннего возраста, моя подруга…

— Не перегружай рассказами, понял!

Завертевшись по кругу, зал во мгновение ока превратился в зеленую лужайку. С одной стороны темно-зелеными лапами подступал лес, с другой — виднелось небольшое озеро.

— Та-дам! — послышалось напоследок, и передо мной возникла девчонка девяти лет, которую я не видела именно с того возраста.

— Елька! — вырвалось прозвище, прочно прилипшее к подруге еще с мохнатых годов. Я и сама стала ее ровесницей: в собственном сне встречаться с подругой и быть на дюжину лет старше казалось не тактичным. — Как живешь? Так давно тебя не видела, даже не знаю, куда вы с семьей переехали. Ну что ты стоишь как вкопанная? Пойдем погуляем! Не помню, во сколько должен прозвенеть будильник, но надеюсь, нам хватит времени наболтаться. Как жаль, что я не могу перенести тебя в свой сон из твоего. Мне бы так хотелось разузнать о твоей теперешней жизни!

Елька будто отмерла и радостно воскликнула: «Федька!». Ну и тормоз же она у меня!

Мы успели нагуляться по полю, пробежаться в перелеске и набрать всевозможных поганок, собрав их в завязанные на животе рубашки. Елька несла всякую чушь, впрочем, как и я, — в воображении мне совершенно не хотелось вдаваться в подробности реальной жизни. Поле благоухало летними ароматами, согревалось солнцем. Вдалеке бродили коровы. Замечтавшись, я вляпалась ногой прямо в мину.

— Черт! Даже во сне умудряюсь влезть в самое теплое и мягкое! Не представляешь, как я скучаю! Может, потому, что с тобой связаны самые чудесные дни моего детства? — я ткнула Ельку под ребра, у нее из рук вывалилась очередная партия поганок, однако подруга продолжила сосредоточенно нанизывать их на твердый стебель неведомого растения. Когда последний блеклый гриб обрел новое пристанище, подруга завопила, как подбитый бабуин, и ринулась меня догонять, дабы вернуть пинок обратно. За одну пробежку я успела выполнить план минимум: вляпалась в еще один коровий «подарочек», спугнула ежа, чуть не сев на него вместо пенька, а испугавшись, что раздавлю, потеряла равновесие и угодила рукой в муравейник. Все как обычно. Как здорово!

Один из самых солнечных снов завершался, пробуждая осознание, что еще нескоро мне подвернется возможность повстречаться с подругой, пускай даже в сладкой дреме. Подул сильный ветер, потянув меня спиной вверх и назад, словно остатки сока в коктейльную трубочку. Успев лишь махнуть на прощание рукой, я оказалась в знакомом зале с колоннами, письменным столом и задорным мальчишкой.

— Ну, как тебе?

— Чудесно! — честно вырвалось у меня. — Почаще бы такие сновидения!

— И такое может быть, — загадочно протянул новый знакомый, — но не с тобой.

— Почему не со мной? — я мгновенно спустилась с небес на землю и раздосадовано выпятила нижнюю губу.

— Не поняла ошибку? Ты захотела чужого.

— В самом деле?

— Ты хотела не просто увидеть подругу, а общаться так, будто вырвала ее из собственных сновидений! Это уж слишком. Сейчас, как ты иногда говоришь, у тебя «прокатило», но только представь, что тебе может захотеться увидеть того, кто не спит, или того, кто не хочет увидеть тебя. У каждого свои мечты и желания, а ты вырываешь их из собственных дрем и заставляешь предстать перед собой.

— Но это ведь только мои сны, ничего больше!

— Эх, Федька, Федька! Любишь ты учудить какую-нибудь глупость, а потом гадать, как из нее выбираться!

— Что за глупость? Не помню, чтобы я пакостила! — возмущенно фыркнув, я уперла руки в бока.

— Знаешь, иногда лучше самому во всем разобраться, — задумчиво протянул мальчуган. — Надеюсь, у тебя все получится. А пока что…

Договорить он не успел. Туман сгустился настолько плотно, что стало невозможным улавливать слова и различать очертания.

— А пока что — что? — мой вопрос унесся в пустоту. Морок рассеялся, а я осталась одна посередине зала с открытыми окнами, рядом с письменным столом и с маленьким беленьким перышком в руке.

***

Солнце немилосердно било в глаза, заставляя жмуриться. Хотелось спрятаться под одеяло, но оно куда-то исчезло, так что пришлось прикрыть лицо ладонью. Вот бы снова уснуть и досмотреть интереснейший сон!

Честно говоря, обожаю кутаться, лежа в постели. Даже в самую сильную жару натягиваю на нос простыню. Вот и сейчас в пелене спутанных мыслей я вяло шарила вокруг себя и вдруг с удивлением вытащила пук травы.

Я дернулась, как ошпаренная, разлепила глаза и испуганно осмотрелась вокруг. Как со мной обычно бывает в поездках, в первые секунды я не совсем осознаю, где нахожусь. Но сейчас, кажется, случай особый: ни на третью, ни на двадцать третью секунду бодрствования я не могла понять, что происходит.

Я лежала на грядке. На просторной морковной грядочке. О том, что она морковная, можно было догадаться по задорно торчавшим зеленым хвостикам, а кое-где — и рыжим попкам знакомого всем овоща. На сон все окружающее не походило. Определить это было делом секунды надежным способом — ущипнув себя побольнее. Что это?!

Постепенно в сознании всплывали события прошлого вечера. Работа, вокзал, поезд, деревня, печка. Ранняя весна, в конце-то концов! Ничего из вышеперечисленного не наблюдалось. Подняв лицо, я обнаружила яркое летнее солнышко, чистое безоблачное небо, безветренную погоду, беззаботных птиц… И подросшую морковку.

Рука со вчерашнего вечера ныла, холщовая повязка была накручена криво и неумело. Из груди вырвался легкий смешок, тут же застрявший в глотке и заставивший громко закашлять. Замерев, я продолжала сидеть, стараясь не шевелиться и по возможности забыть про дыхание. Получалось не ахти. В голове пусто, как в опрокинутой банке из-под консервов, вылизанной соседской собакой Дунькой. Единственно верное решение — не впускать в мозг лишних домыслов, воплощая немой железобетонный памятник слову «Вечность».

Сколько прошло времени? Минута? Полчаса? Понятно, что такое мое поведение слегка отличалось от общепринятого, но когда ты ни с того ни с сего оказываешься в другом времени года, да еще и на грядке, где весьма органично смотришься в ночной рубашке с цветочками, тут уже не до скоростных полетов мыслей. Осознание ситуации приходило мучительно долго, сопровождаясь тихой паникой, царившей под ребрами. Никогда бы не подумала, что такое может случиться: сидишь, боишься пошевелиться, а в это время твой рассудок орет во всю мощь, захлебывается и закатывает истерику.

А вот и вторая часть марлезонского балета. Удостоверившись, что тело в относительной целости и сохранности, я вскочила и начала метаться взад и вперед, вытаптывая морковь и выкрикивая на всю округу:

— Мама!!!

— Какого лешего?! — прямо над ухом выкрикнул громогласный бас, и за воротник хлипкой рубашонки меня подкинуло в воздух. — Я спрашиваю — какого лешего?!

Меня еще раз схватили за плечи и развернули лицом в противоположную сторону. На уровне глаз возникло нечто, отдаленно похожее на человека. Это была в прямом смысле слова «деревенская баба» — иначе не назовешь. У бабы было не меньше косой сажени в плечах, натруженные сильные руки, которые без усилий удерживали меня над землей. Квадратное одутловатое лицо обрамляли пакли сбившихся волос неопознанного цвета. Из одежды — подобие балахона, грубо сплетенного вручную из толстых нитей, явно меньшего размера, чем был необходим его обладательнице. Больше всего меня поразило зверское выражение глаз. Кажется, меня собрались жечь, четвертовать и вздергивать одновременно.

Предвидя малоприятную картину и за доли секунды сложив в голове нехитрый пазл, я испугалась еще больше и заорала еще громче, не в силах отвести взгляда от перекосившегося злобой лица:

— Мама!!!

— Какая я тебе, к лешему, мама?! — снова гаркнуло в уши существо, когда я собиралась уже завопить что-нибудь более оригинальное. Воротник оборвался, и я с шумом приземлилась на многострадальную морковку, здорово отбив себе пятую точку и прикусив от неожиданности язык.

— А ну, пошли, расскажешь мне байку, почто мою морковку топчешь!

Подхватив под мышки мою обессиленную от шока и непонимания тушку, баба потащилась с огорода.

Шкафообразная женщина с трудом вписывалась в цепочку событий. Кажется, я засыпала в собственном доме. Где он?! Где моя родная лачуга, которую я вчера так усердно протапливала и готовила к долгожданному отдыху? И кто я? Вроде, Федька. Живу, работаю и учусь в России. Бог мой, да куда же меня занесло?!

Меня вытащили из огорода и вели по каким-то безумным колдобинам. По обе стороны тропинки жарился на солнце пейзаж, вот только выглядел он как-то подозрительно. Всюду паслись коровы, овцы, козы, пару раз перебежала дорогу раскормленная свинья, причем гарцевала она с таким видом, будто мы — никчемные смерды, а она — королева из королев. В одном из дворов невысокий мужичок косил серпом траву. Разогнувшись, он встретился со мной взглядом:

— Авдотья! Где ты нашла это создание? Зачем ты вечно подбираешь то, что тебе не принадлежит?

— Создание?! Да это чудовище! А может, и сам леший в хламиде! Да она мне всю морковь истоптала! Если бы из окна не увидала, как эта саранча бешеной собакой носится взад-вперед, ни за что бы не поверила. Вот человечина! Возись с ней, а у меня корова не доена, — с возмущением и бурной жестикуляцией пробасила «дама», не разжимая руки.

— И что, правда носилась? — недоверчиво прищурившись, дедок повернулся ко мне. Я лишь смотрела широко раскрытыми глазами.

— Ну, ты даешь, Авдотья! Вечно у тебя что-то странное приключается, — с этими словами дедок продолжил косить траву, а мы с Авдотьей «прошествовали» далее. Остановившись у одного из дворов, моя «комендантша» (как я успела окрестить новую знакомую) повернула налево, увлекая меня за собой.

Довольно широкий двор и крепкий деревянный домик с резными наличниками выглядели весьма добротно. Меня подпихнули к крыльцу и заставили подняться по крутой лестнице на второй этаж. Из-за спины доносился аккомпанемент недовольных фырканий и хрипов, так что могло показаться, будто сзади двигается огромный бульдог. А мне уже, честно говоря, все равно — хоть Квазимодо из Нотр-Дама.

Меня усадили на грубо сколоченный стул и одарили чугунным взглядом из-под бровей.

— Что ты делала на моих грядках?! — новая знакомая была настроена весьма сурово. Я испуганно молчала и оглядывалась.

Стандартная комната в старорусском стиле: громадный стол в центре, лавки по краям, пара перекошенных полок со всяческой утварью. Под столом умостился рыжий котяра неимоверных размеров и лениво наблюдал за сценой моего допроса. Вдоволь насмотревшись, он блеснул в темноте ярко-зелеными глазами, тягуче выпрямился, подошел вплотную и сел прямо у ног, демонстративно водя рыжим хвостом в знак неудовольствия.

Если я окончательно сошла с ума и происходящее — плод моей больной фантазии, то что-то она не на шутку разыгралась: 3D-версия, так сказать. В любом случае, бред это или реальность, рука и отбитая при падении важнейшая часть тела продолжали болезненно напоминать о себе.

Терпение у «милой» Авдотьи иссякло, и она весьма ощутимо тряханула меня за плечи.

— Ну?!

Решение возникло молниеносно. Я не успела испугаться последствий ярости навязчивой собеседницы, как подняла ногу и со всего маху опустила ее на хвост безвинного животного. Кот в мгновение ока растерял свою многокилограммовую напыщенность, истошно мяукнул и вцепился когтями в то, что первым «попалось под лапу» — в подол Авдотьи, а под подолом, понятное дело, были и ноги. Цапнув хозяйку (не больно, но несправедливо и, как я подозревала, до дрожи обидно), котяра взвизгнул еще раз и вылетел пулей из убежища.

От неожиданности баба подпрыгнула, снося неподъемный на первый взгляд стол. Чудом увернувшись и отлетев к стенке, я со всех ног бросилась к ближайшей двери нараспашку и влетела в другую комнату. В спину неслись такие многоступенчатые эпитеты и метафоры, что я даже не успевала воспроизвести их в сознании.

Носясь по всей комнате и громя мебель, мы самозабвенно исполняли свои роли: я — будущей жертвы, Авдотья — многофункционального палача. Силы меня уже практически оставили, а порождение здоровой деревенской жизни только набиралось энтузиазма, когда я наконец вылетела в прихожку. Замерев у косяка, я дождалась, пока преследовательница выскочит следом, прыгнула обратно и застыла с противоположной стороны, боясь сделать лишний вдох или выдох. Авдотья, по волшебному стечению обстоятельств решившая, что я выскочила во двор, с грохотом и проклятиями выкатилась за дверь, по ходу действия прихватив огромную скалку.

К сожалению, я не успела подумать, что выйти из дома незамеченной будет проблематично, поэтому единственно верным решением было ошарашить хозяйку дома и вывести ее из строя ровно настолько, чтобы успеть проскочить между ней и косяком. Одного брошенного в нужном направлении взгляда было достаточно, чтобы наткнуться на максимально выигрышный вариант. Уж если сходить с ума, так всецело и с вдохновением!

Прямо над входной дверью находился выступ, на который можно было пробраться со второго этажа. Выступ был уставлен всяческими горшками и мешочками. Как оказалось, в одном из них хранилась мука, а в другом отстаивался творог, тихой струйкой сыворотки стекая в подставленный медный таз. То ли хозяйка отличалась неимоверным аппетитом, то ли работала на продажу, но творога было несколько килограммов. Соответственно, сыворотки тоже натекло порядочно.

Пометавшись между орудиями борьбы за свободу, я выбрала все и осторожно притаилась, поджидая удобного случая…

Со двора послышался топот и донеслись невнятные выкрики. Неужели Авдотья настолько не в себе, что уже и побеспокоиться о себе не удосуживается?

— Вон там, наверно! Да нет — во дворе! — доносились обрывки фраз.

Тело заняло позицию готовности номер один. Дверь распахнулась настежь, и я трясущимися от напряжения руками со всего размаху опрокинула тазик, оторвала торбу с творогом, а потом дернула завязку на мешке, высвобождая несколько килограммов белоснежной муки, облаком вывалившихся на Авдотью.

План сработал безукоризненно, и на несколько спасительных мгновений вся комната превратилась в сплошное белое месиво. Прыгнув наугад, я оказалась всего в нескольких сантиметрах от спасительного выхода, но в этот самый момент из-за косяка со стороны улицы показалось ставшее еще более суровым лицо Авдотьи.

Ошеломленная произошедшим, я на секунду остановилась, силясь понять, на кого же я спустила всю свою немилость, превратив в живое воплощение не пропекшейся ватрушки. К сожалению, этого мгновения хватило, чтобы «нечто» успело прийти в себя и схватить меня за руки, не давая ни малейшей возможности пошевелиться. Я уже мысленно прощалась с миром и делала ставки, кому из двух палачей достанутся бренные косточки, как над ухом вдохновенно чихнули и выдали тираду метких выражений. Про себя я невольно отметила, что до фантазии комендантши этому «нечто» еще ох как далеко.

***

— Простите, как мне вас звать?

На столе были разложены полотенца, новая одежда и несколько пузырьков с шампунями. Побег провалился, так что пришлось сбивчиво объяснять голове поселения (а именно его я превратила в белое дурно пахнущее привидение), что со мной приключилось за последние сутки. Честно сказать, больше всего я опасалась, что меня сдадут в местную больничку на опыты. Впрочем, я бы добровольно направилась туда, вот только подсказал бы кто адресок. К моему глубокому изумлению, Таррин не только дослушал меня до конца, но еще и предложил погостить в его доме, пока все прояснится. Таррин… Имечко-то больно странное.

Проводив до раскидистого сада, гостеприимный хозяин передал меня на попечение помощницы, весело щебетавшей всю дорогу. Мы прошли мимо широкоплечих дубов и зарослей шиповника и оказались в доме, где мне было предоставлено временное пристанище. Сейчас мы с провожатой сидели в одной из комнат.

— Так как мне вас звать? — повторила девушка, уже отчаявшись услышать от меня хоть слово.

— Федька, — наконец выдала я.

— Странное у вас имя, но вам, наверное, говорили. Можно на «ты»? — и девушка на миг замерла, поворачиваясь лицом и одновременно вливая зеленую жидкость из резного ковшика в кадушку горячей воды.

— Конечно. Скажи, а когда Таррин приедет обратно? Возможно, он мог бы помочь мне советом.

— Хозяин будет к вечеру, так что пока у тебя есть несколько свободных часов. Можешь привести себя в порядок, а потом и на ужин пора. Как только хозяин прибудет, я позову. Хочешь, могу притащить булочки — они только час как из печки.

Поблагодарив девушку за заботу, я осторожно прикрыла дверь, скинула то, что осталось от многострадальной ночнушки, и в блаженстве окунулась с головой в теплую воду. Интересно, у них тут все помощницы по хозяйству кличут владельца дома хозяином?

Погода стояла на удивление ясная. Солнышко катилось к горизонту, заглядывая в окна. Чем бы это ни было, сном или сумасшествием, но мне определенно нравилось ощущать нежные лучики на лице. Тихо, безветренно. Хотя совсем неплохо было бы оказаться под теплым одеялом в Бурых Веточках, а еще лучше — в привычной московской квартире. Выбраться бы отсюда поскорее, а то послезавтра на работу.

С Таррином (ну действительно, что за имя? А еще над моим потешаются!) я перебросилась всего парой фраз, так как он сильно спешил. Крупно повезло, что он совсем не рассердился. Хотя… Еще вопрос, кто больше опешил от нежданного моего присутствия в этой забытой миром деревне.

Пролежав в воде пару часов, я потихоньку выползла и нацепила на себя то, что было оставлено на подушках. Темная юбка в пол и ажурная кружевная блуза казались до жути нелепыми. Обычно я отдавала предпочтение брюкам или джинсам. Хотя этот наряд, бесспорно, выигрывал у предыдущего одеяния, из которого сейчас только тряпки резать да пол протирать.

Одеваясь, я зацепила рукой край кадушки. Тонкая ткань повязки соскочила и медленно стала тонуть в мыльной воде. Решив проверить, как там мое первое боевое ранение в борьбе за тепло и пискляво ойкнув, я уставилась на запястье: на нем красовался затейливый символ — миниатюрное гусиное перышко. Кожу перестало саднить, но на месте ожога еще виднелась небольшая припухлость.

В дверь постучались, и, просунув в проем только голову, Ялина напомнила, что меня будут ждать в нижнем зале. Наскоро высушив волосы и завязав их в забавный пучок, я прошествовала вниз, где увидела много незнакомых лиц.

— А вот и наша гостья, — представил меня стоявший у дальней стены Таррин и повернулся в мою сторону.

Сделав несколько шагов, я смогла разглядеть всех присутствовавших. Простая одежда и открытые загорелые лица говорили о том, что люди привыкли проводить изрядную часть времени на свежем воздухе. Окружив массивный стол со всех сторон, они развалились в резных стульях-креслах, навевая мысли о короле Артуре, нежданно перенесшемся в русскую глубинку.

— Дорогая Афеда, прошу вас, не стойте. Проходите, присаживайтесь, — Таррин указал мне на один из свободных стульев, а сам занял кресло, стоявшее чуть поодаль, у окна. — Сегодня мне посчастливилось узнать о ваших интереснейших приключениях, и я взял на себя смелость позвать друзей, чтобы они помогли нам в этой запутанной ситуации.

Я слегка смутилась. Зачем устраивать целый консилиум, когда можно просто указать дорогу, а в лучшем случае — посадить на автобус до Москвы?

— Скажите, Афеда, как давно вы тут находитесь? — один из коренастых мужчин рассматривал меня с интересом археолога, обнаружившего древний гибрид мамонта и бабочки. — Как вы сюда попали?

Я удивленно посмотрела на хозяина дома, и Таррин попросил еще раз во всех деталях рассказать, как я очутилась в его деревне на злополучной морковной грядке. Выслушав до конца, все восемь гостей (а их оказалось именно восемь, включая главу поселения) сначала долго молчали, а потом, будто бы сговорившись, одновременно загалдели. «Так, может, она и должна была? Может, вы чего-то не помните?» — спрашивали хозяина дома, но тот лишь отрицательно мотал головой и еще более заинтересованно глядел в мою сторону.

Споры, крики и необычные диалоги окончательно ввели меня в замешательство, так что оставалось тихо сидеть и с беспокойством наблюдать за царящим вокруг хаосом. В висках громко стучало. Кто-то в порыве красноречия даже вскочил и начал яро жестикулировать, указывая в мою сторону. Спор прекратился так же внезапно, как начался. Таррин подсел ко мне и, словно ничего не произошло, стал тихо напевать простенькую мелодию.

— Слушай, Афед, — я даже не успела понять, когда вычурное выканье прекратилось, — а может, ты просто напишешь мне номер телефона родных, а я свяжусь и узнаю, как тебе проще добраться?

Таррин спокойно протянул мне листок бумаги и перо. Моргнув пару раз, я все же взяла предложенный предмет в правую руку, хотя еще не приняла окончательного решения: надо просить этих людей определить меня в местный желтый домик или нет. Абсурдность происходящего давила, и мозг отказывался предоставить хоть маленькую подсказку относительно того, куда и зачем я попала. А самое главное — делать-то что?!

— Все хорошо? — хозяин дома тронул меня за локоть. — Если вас смущает подобная форма написания, прошу вас, не удивляйтесь, мне просто нравится писать перьями. Кстати, успешно приучаю родных и друзей к подобной эстетике. Красиво, не правда ли? — он перевернул перо, на котором были изображены витиеватые черные узоры, ломающиеся при малейшем изгибе «ручки».

— Сейчас черкану, — я окунула кончик пера в чернила и быстро набросала домашние номера родителей и друзей, чтобы была возможность дозвониться хотя бы до кого-нибудь из них. — А тут телефона нет? — протягивая клочок бумаги, я подняла глаза и вдруг заметила разительную перемену в хозяине дома. Лицо Таррина словно вытянулось, и он издал победно-отчаянный крик. Невольно дернувшись, я чуть было не упала с кресла, но вовремя удержавшись, замерла.

— Это правда! — подскочив, мужчина схватил меня за плечи, приподнял и затряс с такой силой, что, казалось, поломает меня в паре мест.

Далее началось что-то совершенно невообразимое. Вскочив со своих мест, меня окружили все обитатели комнаты. Еле освободившись из объятий Таррина и почувствовав под ногами доски, я сделала шаг и споткнулась — до такой степени закружилась голова. А люди мельтешили, что-то кричали и доказывали, никак не давая глотнуть столь желанного спасительного воздуха.

За окном начинало темнеть, и я было направилась к окну, но на плечо упала рука. Присев от ее тяжести, я обернулась назад. Таррин смотрел на меня черными, полными безумия глазами. Да что, в конце концов, здесь происходит?!

— Ты никуда не пойдешь! Все будет так, как никогда и не было в книгах, — он продолжал нести какую-то чушь, и мне становилось все больше не по себе.

Почему эти люди не дают мне выбраться из плотного круга тел, галдящих и смеющихся одновременно? Почему я вообще нахожусь в этом страшном месте, хотя все законы природы должны быть против такого отношения с адекватным (каким я себя когда-то считала) человеком в моем лице? Или я надышалась угарным газом от чадящей деревенской печи и сошла с ума? Нет, не хочу!

— Это неправильно! — кажется, последнее я выкрикнула вслух. В ужасе от происходящего я дернулась, вырвалась из клубка тел, так и норовивших схватить меня то за запястье, то за плечо, и перемахнула через подоконник.

Находись зал этажом выше, я обязательно что-нибудь себе поломала бы, но мне подфартило. Везение — штука странная: всего два метра — и здравствуй, земля! Когда я очутилась внизу и боль от жесткой посадки чуть притихла, ноги сами подсказали, что делать.

Перепрыгнув невысокую ограду, я отчетливо почувствовала, что за спиной несутся люди. Испугавшись снова очутиться в ловушке безумия, я даже не обернулась, чтобы не терять лишние мгновения. Моя физическая подготовка всегда оставляла желать лучшего, так что надежда была только на шоковое состояние. Дома мелькали один за другим, люди удивленно смотрели вслед, а в спину неслись крики и ругань, призывавшие остановиться. В изнеможении добежав до очередного дома, я замерла за углом и перевела дух. Толпа озверевших по непонятной причине мужчин пролетела мимо, а я с той же скоростью, с которой неслась от них, ринулась в противоположную сторону в надежде на несколько спасительных секунд.

Теперь нас разделяла максимум дюжина метров, а я с трудом приближалась к лесу, вплотную прилегавшему к деревне. Постепенно бег с препятствиями превратился в медленный шаг, а еще чуть позже я еле ползла, надеясь, что хотя бы не двигаюсь по кругу. В очередной раз споткнувшись и зацепившись за ветку, я с прискорбием констатировала, что больше не в состоянии сделать ни шага, и с глухим стуком свалилась под ближайшую ель, пытаясь отдышаться. Получалось довольно скверно: в висках стучала кровь, а мысли отчаянно пытались уцепиться одна за другую.

— Здравствуйте, меня зовут Федя, я работник архитектурной компании. Сижу в темном лесу и дрожу как осиновый лист.

— Поаплодируем Феде!

Похоже, я все-таки двинулась…

***

Сидеть тихо, зажав рот рукой и боясь пошевелиться, — занятие, вынуждена признать, увлекательное. И познавательное: блудный рассудок не сразу, но все же возвратился к легкомысленной хозяйке, громко оповестив ее, что неплохо бы дать старт оправданной панике. Очень кстати!

Слезы хлынули как из прорвавшегося пакета с молоком — крайне неожиданно и обильно. За время марафонных забегов по пересеченной местности солнце ушло за горизонт, и в лесу была тьма кромешная. Темные ветви трагично нависли над головой, закрыв и луну, и редкие звезды. Подул порывистый ветер, заставивший съежиться в дрожащий клубок. Вот тут-то мне стало совсем не по себе. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, я попыталась сообразить, что же делать.

Первый приступ паники прошел, слезы высохли, и жалость к себе переросла в безучастность к происходящему. Еще с четверть часа я тихо икала от холода и долгого рева, но потихоньку пришло понимание, что нужно подняться и начать осторожно двигаться в противоположную от деревни сторону. Как же хочется пить!

Я раздвигала ветки руками, стараясь не наесться паутины. То тут, то там пролетали птицы, издали доносился рев неизвестных животных, отчего волосы вставали дыбом, и я замирала, с испугом вслушиваясь в звуки леса. После неизвестно скольких часов бессмысленного блуждания я уловила равномерный, еле различимый гул земли. Поначалу обрадовавшись хоть каким-то переменам, я рванула вперед в надежде на выход к очередному поселению или хотя бы одиноко стоящему дому. Но не тут-то было! Источником гула оказался ручей. Вода билась о камни, спадая проворными водопадами. Я подошла ближе, легла на живот и протянула руки. Зачерпнув ладонями черной жидкости и наплевав на все санэпидемические предупреждения, я с наслаждением напилась и умылась. Жуткая усталость немного отступила, и появилась надежда: идти вдоль ручья все же проще, чем на ощупь пробираться сквозь чащу.

Я шла вдоль береговой линии, пока не заприметила что-то похожее на водопад с пологим продолжением тропки. Идти было удобнее по другой стороне, но ручей с шумом бежал вниз, и я никак не могла решиться на переправу и плелась дальше вдоль берега. Но в очередной раз получив веткой по лбу, я перестала тратить время на софистические метания: подобрала юбку, разбежалась для верности и перепрыгнула на противоположную сторону, мысленно молясь, чтобы не поскользнуться при приземлении. Закрыв глаза и держав для верности дыхание, я уже растопырила руки, но падения не последовало.

В груди что-то замерло, в глазах потемнело, а тело отказалось слушаться. Будто бы разом избавившись ото всех чувств, я осознала, что не дышу, не вижу и не слышу одновременно.

Мгновение — и волна яркого света захлестнула все, что меня окружало. Первым, что удалось разобрать, был массивный деревянный стол и небольшое перышко, покрытое черным узором.

Глава 3

Да-да, конечно, вы можете писать настолько радужно, насколько сами того хотите… Правда, я бы не желал вечной жизни в сахарнице или банке варенья.

Заметки Жизнеписателя

Прости мне, жизнь, тоску и счастье,

Переступившие порог

Из сожалений, бурь и страсти, —

Все, от чего не уберег.

Прости мне дикий смех истерик,

Непонимание людей,

Мой остров и забытый берег

Души, не знавшей вкус потерь.

Прости мне ширму безразличий,

Скрывавшую безумный мир

Из одиночества, двуличий —

Смертей Варфоломея пир.

Простите, люди и Всевышний,

Что так живу — безумством, страстью,

За странность, что кажусь вам лишней,

За незаслуженное счастье.

Обхватив плечи руками и стараясь не трястись от холода, я настороженно огляделась. Уже знакомый туманный зал, за высокими окнами пушистые снежные хлопья носятся в причудливых водоворотах. Переминаясь с ноги на ногу, я дожидалась мальчугана, о котором вспомнила сразу же.

— Неужели снова сплю? — я засмотрелась на снежинки, кружившие в бешеном урагане, который, казалось, все больше набирал силы.

Мальчишка возник передо мной, словно отделившись от ткани тумана.

— Ну, это уже как сама пожелаешь. Может, и спишь, — он весело подмигнул и уселся на столе, задорно болтая босыми пятками. — Как считаешь, скоро исправишь то, что натворила, или на это потребуются годы? — после этих слов он с интересом уставился за стекло, заворожено любуясь клубами белого снега. Мы молчали, а я все ждала, что он добавит хоть что-то, что помогло бы ответить на вопрос.

— Нравится снег?

— Да, мне он нравится, — подумав, ответила я. — Даже очень. Вот только холодно, — зубы уже выстукивали явную дробь, и говорить спокойно становилось тяжелее.

Мальчуган повернул ко мне голову и медленно произнес:

— А знаешь, так даже интереснее. Я сделаю тебе подарок: ты сама обо всем догадаешься. Да! Так будет определенно веселее! — и снова его настроение сменилось, будто он сбросил маску. Лицо озарила радостная улыбка: — Я дарю тебе это! Ведь когда все не по написанному, это так забавляет! Запомни: я на твоей стороне. Давай, давай! — уже крикнул он, будто теленку, выбившемуся из стада, сопроводив крики взмахами рук. — Тебе пора, снег не любит ждать — он тает!

Я почувствовала дрожь под ногами и сильный толчок. Будто неведомая гигантская рука взвилась вверх и разбила стекло, загораживавшее нас от бури. Гонимые порывом стихии, на нас обрушились тонны снега, ветров и стужи, закружив все вокруг в безумном хороводе. Вой наполнил зал и отгородил от мальчишки. Стол исчез, а глаза залепило белым месивом.

Открыв глаза, я обнаружила себя в позе эмбриона, трясущуюся и дрожащую, окруженную все теми же деревьями. В шаге от места «посадки» был тот же ручей. Вот только ветви были в снегу, вода подо льдом, а я в сугробе.

***

Снег и стужа, промозглый ветер,

Мрачный лес, волшебство и скука.

Я завидую угольной завистью тем,

Кому в жизнь не страшна разлука.

Безразличие, сны и сказки

Я узнала, так тоже бывает, —

Вместе с кожей вживаемся в маски,

Сквозь ладони судьба уплывает…

Вопя в голос, я мучительно медленно выбиралась из снежного кокона, чертыхаясь при этом, как не выспавшийся сапожник. Стопы адски жгло, тонкие туфли, как и подаренная недавно одежда, не были рассчитаны на морозы. Подумать только: всего несколько минут назад я имела неосторожность задаться вопросом, что может быть хуже, чем блуждать по безлюдному лесу. Ответ не заставил себя долго ждать. У меня оставалось два варианта: больше вообще не вставать и навсегда уснуть в сугробе (говорят, это один из самых гуманных способов отойти в мир иной) или собрать остатки сил и попытаться пройти вдоль ручья столько, сколько получится. Я выбрала попытку выжить.

Боевой дух подпитывался жалостью к себе и злостью на неизвестного обидчика. Кому вообще могло показаться забавным учинить со мной такую шутку?! Пальцы рук и ног совсем онемели, нос уже не различал запахи, а в ушах стоял гул. Я начала вести подсчет шагам, параллельно делая в голове ставки, когда же все-таки упаду. Сто сорок восемь, сто сорок девять… Тут я более отчетливо услышала то, что поначалу приняла за бред переутомления: ко мне действительно что-то приближалось, и это «что-то» лаяло десятками псиных голосов.

За деревьями показался первый сгусток черноты, который начал стремительно разрастаться и разделяться на отдельных существ. Ближайшее из них оказалось собакой исполинских размеров, настроенной явно недружелюбно. Оскал второй псины намекал, что необходимо лезть на дерево. Но до спасительных веток требовалось добежать, а я уже около сорока шагов не ощущала ни рук, ни ног. Недавняя перспектива уснуть в снегу казалась теперь куда приятнее, чем быть заживо растерзанной на тысячи мелких кусочков.

Шум, гул и лай слились в единый противный звук. Свора разъяренных собак окружила меня плотным кольцом. Удивляясь, что ни одна из них еще не набросилась, я в ужасе остановилась. Кажется, тело еще не настолько замерзло, чтобы не почувствовать боль рваных ран. А жаль!

Время перестало течь в привычном режиме. Непроизвольно дернувшееся плечо запустило невидимый механизм животных рефлексов. Следующее мгновение растянулось в мутном желе. Ближайший из волкодавов ощерился, гулко зарычал и приготовился к прыжку. Вскинув руки, я попыталась закрыться, но собака уже сбила меня с ног.

— Стоять! — голос резанул уши, заставив вспомнить, что в мире есть не только животные, но и люди. Я ощутила тяжелое звериное дыхание возле шеи, услышала недовольный скулеж и судорожно сглотнула: обошлось.

Человек, которому принадлежал голос, разогнал стаю и подошел ближе. Я увидела кусок капюшона (cнег загораживал почти весь обзор), потом появился край лука. Деревянного, висящего за спиной. Когда он подал мне руку, чтобы подняться, я разглядела лицо спасителя. Само собой, оно выражало жуткое недоумение, но запомнилось не этим. Бывают лица — словно прожившие сотни лет, но сохранившие память о детстве.

— Да ты совсем не одета! Давай вставай, а то замерзнешь, — проговорил он и замер, видимо, ожидая, что я начну подниматься. Я попробовала, но получилось только поднять голову и опустить ее обратно.

— Да ты уже, сморю, того, — задумчиво промолвил охотник и многозначительно нахмурил брови.

Что я «того», я уже подозревала. Становилось все теплей и теплей, и мысли возникали совсем не радостные. Пробормотав что-то, незнакомец обошел меня по кругу, подхватил под руки и дотащил до стоящей поблизости лошади. Он даже несколько раз безрезультатно пытался посадить меня на нее — я сползала то вправо, то влево, что грозило переломом шеи, и в итоге оказалась перекинутой через седло. Тут же из чересседельных сумок было выужено одеяло, под которым я все равно чувствовала себя окоченевшей ледышкой. Человек понукнул лошадь, и в компании целой своры волкодавов мы поехали через лес.

Легкие, почки и печень– казалось, все внутренности разом слиплись в один мерзкий ноющий комок. Меня подбрасывало и сносило. Раз за разом я пыталась сползти, так как ехать в таком положении не представлялось возможным. На очередном подскоке воздух не дошел до легких, я почувствовала укол где-то в районе груди, и этот безумный мир наконец решил оставить меня в покое.

***

Несколько дней прошли в бреду. То просыпаясь, то проваливаясь в небытие, я изредка открывала глаза и видела каких-то людей. Не исключено, что они мне всего лишь мне грезились. В голове раздавались писклявые девичьи голоса, напевавшие что-то о небе и рыжем солнце. Одновременно казалось, что я заболела и лежу дома, в Москве. Изредка всплывали какие-то события.

На третий или четвертый день здравые мысли постепенно начали возвращаться. Вливая в себя литры лекарственных настоев, я постоянно спала, однако больше не видела мальчишку в белом зале. Видимо, ему стало не до меня. Когда сознание вернулось окончательно, я попыталась поговорить с женщиной, которая навещала меня и приносила еду.

— Послушайте, где я?

— Вы в доме Черговских, и, судя по вашему состоянию, здорово обморозились.

— И давно я тут отдыхаю?

— Не очень. Два дня вы слегка бредили да еще пару дней просто спали. Сейчас вам значительно лучше, так что лежите спокойно. Вам еще отдыхать и отдыхать, — женщина неторопливо вышла.

Белоснежная маленькая комнатка чем-то напоминала больничную палату — чисто убранную, с забавными ромашками на тумбочке у кровати. Я постаралась приподняться на локтях и выглянуть в окно. Никаких цветочков-лепесточков не наблюдалось, напротив, в стекла бились клубы поднявшегося снега. Верхушки деревьев едва доходили до уровня подоконника, а дальше, вплоть до самого горизонта, простирался снежно-мрачный хвойный лес.

Осторожно опустившись обратно, я почувствовала, как голова снова стала тяжелой. Вплоть до позднего вечера я так и пролежала, уставившись в потолок. Когда сумерки застелили комнату и в окне появились первые звезды, стало до тошноты скучно. Уснуть не выходило. Кожа и кости ныли, но при этом лежать без движения становилось все невыносимее. На свой страх и риск я аккуратно открепила пару дощечек, которые зачем-то фиксировали чуть ли не каждый сустав, освободилась от бинтов и рассмотрела просторную домашнюю пижаму, в которой находилась последнее время. Затем села на кровати и постаралась сфокусировать взгляд на двери, вроде как расположившейся напротив. Все плыло и шаталось. В конце-то концов, должна я разведать, куда в очередной раз занесло мое многострадальное тельце?!

В комнате не было ни ламп, ни свечей. Лишь один канделябр стоял на краю стола, но он, видимо, был установлен по эстетическим соображениям.

— Эй, народ! Где все?! Кто-нибудь!

Ползти вдоль стены было жутковато. В коридоре не было окон, и когда я наконец добралась до конца, оказалось, что это лишь один из поворотов. К стене был прикреплен большой, слегка чадящий факел, пламя которого было столь нестабильным, что могло затухнуть при малейшем дуновении, но вариантов не было.

Через пару-тройку поворотов я обнаружила лестницу, покрытую бордовой дорожкой и освещенную чуть ярче, чем остальная часть «дороги». Чем выше я поднималась, тем больше и искреннее раскаивалась в нелепой идее прогуляться по незнакомому зданию ночью, к тому же пребывая в столь плачевном состоянии. Но, наверное, в награду за все коридорные мучения рядом послышалось едва различимое бормотание. Что такое? Поднявшись, я поняла, что не дошла до обитаемого помещения буквально нескольких шагов. Дверь была приоткрыта, до меня доносились тихие разговоры. Просунув в дверь только голову, я негромко кашлянула.

— Стало быть, наша снежная гостья? — послышалось из глубины зала. Я прищурилась, пытаясь разглядеть, откуда прозвучал голос.

— Она самая, а где вы? — спросила я, еле протискиваясь и удивляясь, какой тяжелой оказалась дубовая дверь.

Просторный зал был завешан темными гардинами, ни один луч света не смог бы пробиться сквозь них. Мягкий зеленый ковер застилал все пространство. Несмотря на темноту и мрачность обстановки, создавалось ощущение уюта и покоя. Казалось, ничто не сможет потревожить тебя в столь тихом месте.

В противоположной части зала красовался огромный камин, завоевавший мои симпатии с первого взгляда. Больше в комнате ничего не было, кроме двух кресел, поставленных напротив огня, и небольшого столика, на котором лежали сложенные стопкой книги.

Языки пламени облизывали сухое дерево, будто стараясь вырваться на волю и поджечь мягкий теплый пол. Свечение варьировалось от солнечно-желтого до кроваво-красного. Создавалось впечатление, будто это не огонь вовсе, а живое существо, которое заключили за медные прутья. Оно ненавидело и любило: то яростно бросалось вперед, то, смирившись, подавалось назад, меняя свой цвет и тихо потрескивая.

— Подойди ближе, посмотри, он живой, — снова донесся знакомый голос. Дернув головой, чтобы прогнать легкое оцепенение, я подошла к одному из незанятых кресел. За высокой спинкой другого сидел человек, которого я тут же вспомнила.

— Не успела вас поблагодарить за то, что вытащили меня из белого ада, — улыбаясь, я медленно приблизилась к сидящему перед огнем. Переодетый в домашние плотные штаны и безразмерную теплую рубашку, новый знакомый казался старше, чем в нашу первую встречу. Задумчивое лицо озаряла отчасти безумная улыбка, в зрачках играли огоньки пламени, отражаясь веселыми красными бликами.

Обернувшись, я обнаружила, что на втором кресле лежит сложенный вчетверо плед. Недолго думая, я закуталась в него с ног до головы и села напротив огня.

— Как тебя зовут?

— Федька, полное имя Афеда.

— Что ж, Федька, рассказывай, как ты очутилась одна в темном лесу, или белом аду, — на последнем слове он повернулся ко мне лицом.

— Это довольно странная история, так как буквально за сутки я успела побывать один раз в лете и два в зиме, — дальше я подробно изложила хозяину необычного дома все перипетии путешествия.

Конечно, я опасалась повторения предыдущей истории, когда люди сошли с ума и решили поиграть в игру «Кто Федьку дальше в лес загонит». Однако внезапно на меня накатила такая волна спокойствия, что я говорила и говорила, украдкой подсматривая за огнем из камина. Когда я умолкла, мужчина подошел к столику и пролистал неприметную, оборванную с нескольких сторон книжку. Словно передумав читать, он вернулся к огню и присел на корточки, вороша угли кованой кочергой.

— Знаешь, я хочу рассказать тебе кое-что. Может, мои догадки будут неправдой, но все же, боюсь, я могу быть единственным, кто подскажет тебе верное направление.

Закутавшись в плед еще глубже, я превратилась в эталон внимания.

— Не хочу на тебя сразу вываливать то, о чем я начал догадываться с момента нашей встречи, так что лучше начнем по порядку. Как думаешь, где ты находишься?

Я хмыкнула и криво улыбнулась:

— Не поверите, до безумия хочется узнать ответ на этот вопрос. Для начала хотя бы часть света — от этого уже можно куда-то плясать.

— Сейчас ты находишься в моих владениях. Этот лес и поместье создавались для проживания в течение долгого периода времени — назовем это так, — мужчина замолчал на минуту, словно подбирая правильное слово. — Как думаешь, верно ли утверждение «каждому свой рай»?

— Может быть. Не проверяла, не знаю, — огонь словно притягивал, и мы разговаривали, не отрываясь от красно-желтых язычков.

— У каждого живущего на земле человека есть собственный идеал, место, обстоятельства. Как бы тебе объяснить… Ты любишь читать?

— Да, конечно! Не могу сказать, что прочитала все, что требуется для получения всестороннего образования, но всякие сказки-романы-детективы «заглотить» не прочь.

— Представь, что тебе выпадет возможность прожить жизнь главного героя одной из тех повестей, которые ты читала. Какую выберешь?

— Даже не знаю. Есть много героинь, жизнь которых я была бы не прочь примерить, но к чему это?

В комнату зашла пожилая женщина.

— Вам ничего не нужно? Я, пожалуй, пойду спать, — она вскинула брови, увидев меня. — А почему вы не спите? Вам же нельзя беспокоиться! — уперев руки в бока, она заворчала о том, какими непослушными бывают дети и юные особы. Меня ее речь безумно забавляла, но я кивала и делала вид, что безумно огорчена и раскаиваюсь.

— Мы еще немного посидим, и я прослежу, чтобы она спустилась в комнату, — мужчина мягко улыбнулся и пожелал ей спокойной ночи.

— Как же мне вернуться домой? — я ерзала на месте, пытаясь представить, как еду обратно, в свою знакомую и безумно любимую квартирку.

— Думаю, будет достаточно сложно, — слегка растягивая слова, сказал собеседник. — Так вот. Продолжим насчет любимых героев из книжек. Скорее всего, у каждого, кто умеет читать, есть свои представления о лучшем месте, описанном в любимом романе или рассказе. Неважно. Но после того как человек, — он сделал паузу, вероятно, чтобы подобрать необходимое слово или найти ему щадящую душу замену, — после того как человек умирает на земле, ему надо куда-то деться. Согласись, исчезать сразу после смерти и просто «не быть» — довольно скучно.

— Скучно?! Что за пургу вы гоните? — я начинала понимать, что мое присутствие (или, может, какие-то геомагнитные волны) действует на окружающих специфическим образом.

— Понимаю, звучит дико.

Я фыркнула и снова повернулась к огню. Мужчина продолжил:

— Ну, так представь. Большинство людей умеет мечтать. Без этого жизнь была бы однообразна. Те, фантазия которых в состоянии вообразить идеальную жизнь, моделируют «следующее» место обитания из нее. Личности, обладающие информацией, не доверяют обрывкам разума, который, может, и не задумывался никогда над таким вопросом. И тут помогает книга. Книги. Конечно же, тем, кто осилил достаточную часть библиотеки, везет больше: есть выбор, и возможность подбора идеального героя и обстановки возрастает в разы. К сожалению, бывают и такие случаи, когда нет ни книг, ни времени, чтобы вырасти.

— И вы хотите сказать, что я уже «того», и все, что смог сгенерировать мой воспаленный мозг, — это место, где я сейчас нахожусь? Не уверена, что пределом моих мечтаний было очутиться (между прочим, со второй степенью обморожения!) в ледяном заброшенном доме, где заблудится даже картограф! — дабы подтвердить свою гневную тираду, я протянула руки, на которых только начали подсыхать пузыри.

— Сомневаюсь, что у такой персоны, как ты, могут быть похожие мысли об идеальном времяпрепровождении. Однако, к сожалению или к счастью, ты сейчас находишься в моих владениях.

— Таки вы труп?! — глаза выпучились сами собой, и я уставилась на нового знакомого так, будто впервые его увидела.

— Ну, можно и так сказать, — с невозмутимым видом продолжил он. — А те, кто мне тут помогает, а также немногочисленные жители деревни — это ветры. Кстати, Гретта, та женщина, — тоже ветер. Они живут своей жизнью, но она у них первая, если можно так выразиться.

— Ага, а все, что вокруг, — это плод вашего воображения. Так? — я старалась вспомнить, как называется подобное расстройство психики или философское направление.

— Та-а-ак! — он внимательно посмотрел на меня и глубоко вздохнул: — объяснил, называется! Теперь ты считаешь меня психом.

— Нет-нет, все замечательно, — я отчаянно замотала головой, стараясь доказать, что все хорошо и я не представляю опасности.

— Ладно, попробую доказать иным способом. Естественно, я не смог бы понять, что происходит вокруг, если бы не одна интересная вещь. У меня была мечта, еще во время жизни, — иметь огромную библиотеку, в которой я бы смог найти ответы на все вопросы, существовавшие до момента моей кончины. Так как я не помнил, как жил, мне досталось лишь то, о чем я успел прочитать и вообразить в своих грезах. Ну, это я о том, что в итоге стало моделью места, где ты очутилась. Комнатой, в которой я оказался сразу после смерти, была библиотекой. Огромная, вмещающая бесчисленное количество трудов самых талантливых авторов.

Я чувствовал, что впереди у меня много времени, поэтому постепенно начал осваивать все, что там содержалось. Начал, естественно, с тех книг, где могло быть описание этого места. Так что теперь понимаю абсолютно все, что вокруг, за одним исключением: как ты могла очутиться в лесу не по моей и не по своей воле. Когда через несколько лет тут оказалась моя жена, я узнал ее с первого взгляда. Вспомнил, если точнее. Спасибо судьбе за то, что наши мечты оказаться вместе совпали и мне было интересно коротать сутки в нашем любимом заснеженном доме.

— А что же теперь?

— Теперь, — мужчина ненадолго задумался и встал с кресла, — я покажу тебе самое необычное место, которое ты только видела. Точнее — увидишь!

Подойдя к двери и взяв небольшую книжонку с тумбочки, он обернулся и жестом пригласил следовать за собой. Я прихватила одеяло и посеменила следом.

— Слушайте, так значит, у вас тут время года меняется по желанию?

— Что?

— Я говорю, хотите — зима, хотите — лето?

— Зачем же? Мне не нравится летнее время, и если в первые года «второй» жизни ко мне еще периодически заглядывали солнце и оттепель, то сейчас все несколько иначе. В общем, лето — не мое время года. Последнее десятилетие живу в заснеженном доме, и меня это вполне устраивает.

— Но как же тогда несколько дней назад я бродила по зеленым лугам и цветущим полянам? Я допускаю, что у меня с головой может быть не все в порядке, кстати, как и у вас… ой! — последняя часть фразы вырвалась автоматически, и я резко закрыла рот рукой, боясь, что новый знакомый разозлится. Как ни странно, собеседник лишь прищурился и устало опустил плечи. Когда он протянул мне руку, я непроизвольно дернулась и споткнулась.

— Ларри, будем знакомы, — представился он, и я издала нервный смешок.

— Ну, Федька. Впрочем, вы уже в курсе. То есть вы не сердитесь?

— За что? За то, что ты попала сюда и не можешь поверить происходящее? Нет, не сержусь. Скорее, мне тебя жаль.

— А это еще почему? Потому что попала сюда? Да уж… И почему на меня вечно сваливаются какие-то беды?

— Вот это и есть наш вопрос, ответ на который мы попробуем разыскать. Что же касается перемены с лета на зиму, подозреваю, что ты каким-то образом умудрилась вывалиться из одного «второго» мирка в мой. И кстати, человек, гонявшийся за тобой, скорее всего, тоже был из «наших».

— Покойников, что ли?

— Да прекрати ты считать меня трупом! — впервые за все время нашего недолгого знакомства обнаружилось, что у Ларри есть хоть какие-то эмоции.

— Ладно, ладно. А можно звать тебя зомби?

В ответ Ларри хмыкнул и распахнул передо мной большие дубовые двери:

— Так и быть. Зомби так зомби.

Мы вошли, и у меня отвисла челюсть. Это было ошеломляюще! Моему взгляду открылся Зал размером с городскую площадь. Я тут же вспомнила подобный фокус с пространством, описанный у Стругацких.

Передо мной был целый город из стеллажей, населенных бесчисленными книгами. Где заканчивалось это великолепие, понять не представлялось возможным. Замерев в дверях, я водила головой вправо-влево, но не могла сообразить, где же противоположная стена комнаты. Одинаковые, вырезанные из темного красного дерева шкафы заполняли пространство. Рядом с ними-то тут, то там пристраивались лестницы на встроенных колесиках. Забраться с их помощью на самый верх все равно не получилось бы, поэтому на полках были сооружены пристройки, на которые можно было встать, чтобы перейти к следующей лестнице. Вся эта паутина поражала своей запутанностью и какой-то странной, непривычной для меня мощью.

Слева от меня послышался кашель. Я отмерла.

— Ларри, это же невыразимо! Неужели ты все это хочешь прочесть? На это же потребуются века! — и тут я начала понимать, что не все слова нового знакомого были ложью.

— Да, времени мне не занимать, — спокойно подтвердил он. — И да, я собирался прочесть все, но пока что осилил только два шкафа. Этот, — он показал на ближайший, заполненный стольким количеством томов, что хватило бы на среднюю московскую библиотеку, — и еще один, до него идти минут десять, — мужчина спокойно улыбнулся, глядя на мое ошарашенное выражение лица.

— Ну, ты даешь! — только и смогла выдавить я. — А как ты тут разбираешься? Никаких указателей я не вижу, да и как понять, где научные труды, где романы.

— Да очень просто. Это же моя Книга. Так, к слову, называется то, где мы находимся. У каждого она своя, и главное в моей — библиотека. А то, как расположены книги, ты можешь узнать, лишь взглянув на их корешки.

Я нагнулась… и не увидела ровным счетом ничего. Ни на одной не было написано ни слова. Потянувшись, я вытащила том, чтобы посмотреть на заглавие — вдруг автор и название будут прописаны на обложке, — но тут же отдернула руку. Пальцы обожгло, и, ярко вспыхнув, томик выпал из рук.

— Что ты делаешь? — выкрикнул Ларри, кинув на книгу плед и заплясав на нем, словно в безумном ирландском танце. — Посмотри, что от нее осталось!

— Это ты объясни, что за самовоспламеняющиеся книги, от которых у меня теперь все руки будут в ожогах! — я протянула ему ладони.

— И? — Ларри недоуменно разглядывал мои руки. — Где ожоги? Я даже красноты не наблюдаю.

Я с удивлением щупала кожу, которая по ощущениям уже должна была сползти на пол. Руки как руки.

— Когда я уже перестану удивляться этому месту? — ответа на мой риторический вопрос не последовало, и я пошла гулять между стеллажами. — Ты уверен, что с твоими книгами все в порядке?

— Знаешь, их брали только мы с женой, и ничего не происходило. Мы доставали тома по очереди, начиная с ближайшей полки. Каждый раз, когда хотелось читать, я брал первую попавшуюся книгу, и она открывала мне именно те тайны, которые хотелось узнать в ту минуту. Так получалось, что книги мне никогда не надоедали. Это ведь очень важно — подобрать чтение под настроение, погоду, внутреннее состояние.

— А потом? На чтение всей библиотеки должны уйти столетия, но все же строки не бесконечны.

— Не забывай, что существуют произведения в оригинале. Буду учить все языки по очереди и читать их. То, что здесь, можем прочесть и ты, и я. Остальное хранится немного дальше, в других комнатах.

— Ничего себе! — меня даже качнуло от представившейся перспективы.

— Может, пойдем обратно? Я обещал, что ты ляжешь спать, а то вон как качаешься!

И правда, я очень устала. Перед глазами плыло, голова гудела, а кожа снова начала чесаться. Поправив на плечах покрывало (плед Ларри так и остался валяться на полу с прожженными дырами посередине), я обернулась назад и постаралась найти взглядом дверь.

— Не мучайся, я уже понял, что с ориентированием у тебя беда, — произнес мой почти друг и, хмыкнув самому себе, направился к выходу.

Петляя между шкафов, я осознала, что прогулка действительно оказалась для меня утомительной. Я еле ползла, и я была бы не я, если бы не споткнулась о лестницу, коварно протянувшую под ноги чуть выступающую перекладину.

— Ай-ё-о-оп!.. — только и вскрикнула я и всем телом полетела вперед и вниз, бороздя просторы старинной библиотеки. За доли секунды промелькнули несколько мыслей. Первая — если даже постараться, я не переверну шкаф. Вторая — полку-другую я все же разрушу. А третья… На третьей руки и тело обожгло пламенем, брызнувшим во все стороны, едва кожа соприкоснулась с десятками переплетов.

— Беги! Федька, беги!!! — когда до меня донеслись эти слова, я уже потонула в море огня, захлестнувшем и ослепившем на безумно долгие мгновения. Я вырвалась из клубка и увидела Ларри, на которого грозила свалиться обгоревшая полка.

— Осторожно! — заорала я. Вышел сдавленный всхлип, но и его хватило, чтобы Ларри успел отскочить.

За те несколько секунд, в которые я успела мысленно попрощаться не только с землей, но и со всеми ее обитателями, библиотека вспыхнула, словно сноп сушеного сена. Занявшись пламенем, стеллажи разгорались не хуже пионерских костров из детства. К счастью, я уже не могла разглядеть безумия, переходящего куда-то в глубь комнаты: рука проводника вырвала меня из оцепенения и вытолкнула за дверь.

— Бежим! — крикнул Ларри на весь коридор и подтолкнул меня куда-то вперед, продолжая выкрикивать на бегу: — Дом необычный. Дверь и стены сдержат огонь. Но ненадолго. Нам туда. Нет, направо!

Мы бежали так долго, что коридоры казались бесконечными. Меня периодически заносило, я спотыкалась и падала, но оглушающий треск за спиной придавали сил. На одном из поворотов я внезапно кое-что вспомнила и резко затормозила:

— Стой! А как же другие?!

— Кто?!

— Жители дома! Прислуга, жена, в конце концов?! — я кричала, надрывая связки, стараясь перебить грохот и жар, тяжелыми шагами наступавшие сзади.

— Забудь!

— Что?!

— Потом объясню! С ними все будет в порядке! — и толкнул меня вперед.

Я вновь взяла низкий старт, хотя все чаще оглядывалась по сторонам в поисках тех, кто не успел выбежать наружу или скрыться от огня. Через несколько мгновений впереди замаячили парадные двери.

— Туда! — только и смог выдохнуть Ларри, помогая мне дотащиться до выхода.

Мы с разбега налегли на двери и выскочили на мороз. Сбежав по ступеням, Ларри пронзительно свистнул. Странно: дом все еще продолжал гудеть и трещать от обваливающихся балок. Снаружи он выглядел как простой особняк (ха! теперь у меня уже особняки «простые») внушительных размеров. Замерев перед колоннами, я задрала голову и с ужасом стала следить, как огонь перекидывается по зданию все ближе и ближе к нам. Видимо, библиотека находилась в противоположной части.

Тем временем к Ларри подбежала пара гнедых лошадей. Почему они не стояли на привязи, одному ему было известно. Постепенно сумасшествие схлынуло, и я ощутила жуткое покалывание по всему телу. Боже! Мороз! Ну за что мне все это?! Владелец догорающего дома схватил меня за рукав, коней — под уздцы и потащил по двору к домикам неподалеку. Мы открыли хлипкие ворота и вошли в просторный загон, где с одной стороны держали лошадей, а с другой — коляски. Не знаю, как называлось то, что стояло ближе: какое-то подобие повозки, достаточно прочной и закрытой со всех сторон.

— Мы куда-то едем? Разве не нужно звать людей и гасить пожар? И почему мы не можем переждать в домиках на окраине леса? Там кто-нибудь есть?

Пока я задавала вопросы, Ларри запряг лошадей, запихнул меня внутрь повозки, и она покатилась по протоптанной дороге, слегка утопая в свежем снегу и подпрыгивая на ухабах. Замотавшись по самые уши в какой-то плащ, Ларри взгромоздился на козлы, и последние слова мне пришлось прокричать, ведь в стене было лишь маленькое квадратное окошечко, едва пропускавшее звуки.

— Там уже никто не живет! — выкрикнул он, и наш разговор прекратился сам собой, так как повозку в очередной раз тряхануло, и я прикусила язык.

Мы катились бесконечно долго. Мне уже начинало казаться, что тело снова решило забыть обо мне. Оно жило собственной жизнью, напоминая о том, как безответственно попадать во всякие переделки и гулять на морозе в одной лишь пижаме. Ну почему он мечтал о такой мерзлоте?! Почему начитался всяких исторических книг, и теперь мы вынужденно катимся по безлюдному лесу с еле виднеющейся дорогой? К тому же — катимся в повозке, а не в теплом автомобиле или, на крайний случай, автобусе. Ну какого лешего ему приспичило жить именно так?! У меня язык не поворачивался назвать это чьим-то раем.

Повозка внезапно остановилась, я влетела носом в противоположную стену, чертыхнулась и попыталась открыть засыпанную снегом дверцу, но не преуспела в этом благородном занятии. Да что опять стряслось? Ответ возник сам собой.

— Приехали! — буркнул Ларри, остервенело распахнув дверцу и стараясь поглубже зарыться в тряпку, обернутую вокруг шеи. — Вот вещи, которые я успел прихватить, — и он вывалил к ногам бесформенную массу. — Наверное, надо было сначала тебе их кинуть, а то их тут немного припорошило, — он нервно кашлянул, вглядываясь в мое недоуменно вытянувшееся лицо.

— Немного?! Ты хоть понимаешь, что предлагаешь облачиться в мешки, на которых снега больше, чем на всем Северном полюсе?! — схватившись за край тряпки с бахромой, я остервенело вытряхнула ее на Ларри и, замотавшись в меру возможностей, вышла наружу.

— И что ты предлагаешь мне делать? Может, теперь у тебя возникнет мысль пробурить дырку в сугробе и засунуть меня туда, чтобы стало теплее? — я недовольно дернула головой, сметая снежинки, успевшие осесть на макушку.

Как ни странно, мужчина ничего не ответил, лишь устало развернулся спиной и побрел куда-то вглубь чащи.

— Эй! Стой! Мы так не договаривались!

Пришлось догонять. Вскоре он уже ломал какие-то ветки и строил подобие шалаша, пристраивая его между корней раскидистого дерева.

— А в повозке посидеть было никак? — чтобы согреться, я тоже стала ломать нижние веточки и пристраивать их так, чтобы конструкция была крепче.

— Никак. Или ты собираешься разжечь костер на колесах и поджариться заживо, как ты чуть не сделала часом раньше?! — его тоже, видимо, понесло, я же безучастно продолжала собирать ветки, чувствуя, что ни тело, ни душа не будут со мной сотрудничать, продержись я на холоде еще хоть с четверть часа. — Ты же разрушила мой дом, хотя сделать это было в принципе невозможно!!! Я читал о том, где нахожусь, понимал все, что случалось в округе, и смирился с тем, что уже не увижу жены до конца. До конца всего, что меня окружает! Но нет, вдруг в моих владениях появляется девица и начинает диктовать свои порядки! Если ты не в курсе, то библиотека открыла для меня почти все тайны моей Книги и предыдущей жизни ровно до момента, как я, как ты говоришь, «откинулся». Все окружавшие меня люди, вся прислуга были только отражением дома, моей Книги и меня — просто ветры. А теперь даже их не будет, так как госпожа Афеда, видите ли, изменила все, что только была в состоянии! Странно, что я не умер во второй раз, хотя, видно, ты очень старалась!

Ларри наконец выдохся и плюхнулся в снег прямо перед почти достроенным шалашом. Я же замерла с открытым ртом, пытаясь переварить информацию.

— А жена? Она ведь не отражение, правда?

Он глубоко вздохнул и перебрался под защиту веток. Внутри уже была заготовлена горка хвороста, которую не без труда, но все же удалось зажечь спичками, чудом оказавшимися в плаще.

— Жена ушла раньше. Несколько лет назад. Я читал, такое бывает. Мы живем нашей жизнью — той, которая на Земле, пока не попадаем в свои Книги. Но Книги — тоже не конечный пункт. Представь себе соты. Бесконечные соты из миллионов творений. Все они прилегают друг к другу с разных сторон. У всех Книга своего размера, но тут действует закон, как в моем доме с библиотекой. Чаще всего в Книге живет один Автор — тот, кто придумал себе именно такой «рай». Иногда их двое, реже — больше. Остальные — люди, которые появляются и исчезают с Автором. Их отличить очень сложно, хотя и возможно: их ногти имеют неестественно светлый оттенок. Чем дольше живет Автор в своей Книге, тем больше «очеловечиваются» Первоживущие. Для них Книги — место, где они рождаются в первый раз: одни взрослыми, другие — детьми, но умирают они со своим Автором, из мыслей которого были созданы.

Ларри подбавил веток в костер. Огонь полыхал ярко, на улице становилось темнее. Снег запорошил наше убежище со всех сторон, оставляя лишь небольшое пространство для выхода дыма сверху. Мне становилось теплее и уютнее, хоть шалаш и наполнился запахом подгнивших горелых ветвей. Сейчас это было даже приятно. Собеседник говорил спокойным, почти одеревенелым голосом, будто читая по книге, которую он изучал много раз.

— Существует еще одно место, или еще одна человеческая сущность. Она начинается только тогда, — его голос на секунду сорвался, — когда Автору больше не хочется жить в своей Книге. Лишь тогда он может уйти во второй раз, причем лишь по собственной воле. По-другому это сделать невозможно. Без Книги человек становится тем, кем он задумывался изначально. Это может быть цветок, а может быть и порыв ветра — что угодно. И никто никогда не знает, кем станет в своей третьей жизни, а главное — где он будет существовать.

Ларри замолк. В его глазах отражались искры. Силуэт в темноте виделся сгорбленным и усталым. Когда я уже собралась спросить, что же дальше, он продолжил:

— Мне действительно повезло. Жена осталась со мной, хоть я и не могу с ней общаться. Она всегда была взбалмошной, я с трудом понимал ее, а потом и вовсе забросил всяческие попытки. Она стала огнем. Огнем в том камине, который согревал меня вечерами. Огнем, который горел во всем доме. Я читал вслух и надеялся, что она меня понимает. Я хотел узнать и об этом, когда взял очередную книгу, но теперь вряд ли пойму то, что не успел постичь. Библиотека сгорела в том же огне, который грел меня перед сном и встречал по утрам, когда я просыпался.

— И что же теперь? — я подкинула веток и пожалела, что не в силах раздобыть чашечку чая. Так хотелось выпить чего-нибудь теплого, находясь вдали от дома с человеком, который уже пережил смерть и, получается, находится на пепелище собственного рая.

— Не знаю! Я думал, что в нашем «втором» мире есть и те, кто не успел прочитать книг, кто был безумен или потерян по жизни. Но они не остаются без крова. Они могут переходить из Книги в Книгу, пока их не обнаружат Жизнеписатели — те, кто распоряжается всем в этом странном, поделенном на мельчайшие кусочки мирке. Они создают им собственное место для жизни. Сами придумывают Книгу и меняют ее так, как человек хочет видеть. Правда, потерянные могут случайно умереть. Уйти во второй раз, так как мы бессмертны только в своем доме. В своей Книге.

— Так может, — я задумалась, не записали ли меня куда-то не туда, сделав… как их там… Жизнеписателем. Но инструкций я никаких не получала, ни с кем не общалась, ничего не умею, а значит… — Так я тоже сдохла?!

Внезапное озарение свалилось мне на голову, как кирпич, и я даже подпрыгнула от возмущения:

— Так значит, я так мало всего прочла, что не смогла намутить себе нормальный рай?! Теперь моя самооценка скребется в подвальном сортире…

— Да успокойся ты! Ты не умерла, — Ларри хмыкнул в воротник, рассеивая недавнюю остолбенелость. Да и на Жизнеписателя ты ни капли не похожа, так что можешь успокоиться. Я просто не знаю, кто ты такая. Я ведь как раз собирался это выяснить в библиотеке, но ты спалила мой дом и разрушила все, чем я жил сотни лет.

— Сотни? — я вылупилась на нового знакомого с таким видом, словно мне в рот запихнули живую лягушку. — И тебя не достало тухнуть в этой вечной мерзлоте?

— Да нет, — как-то странно ушел от ответа Ларри. — А вот моя жена… — и глаза его снова наполнились жуткой тоской, так что мне сразу захотелось перевести тему разговора.

— Слушай, а что, никаких изменений у вас не бывает? Или как это происходит?

— Почему же, бывают, когда это видят Жизнеписатели. Иногда они наведываются и слегка правят Книгу, чтобы помочь Авторам жить или повеселиться самим. Не думай, это не кто-то всемогущий или божественный. Они просто выполняют то, что должны, но не более.

— Так почему же я тут оказалась?

— Честно? Понятия не имею. Как я понял, ты уже побывала в одной из соседних Книг, а после заявилась ко мне. Ты не мертва, как мне кажется. По крайней мере в твоем понимании этого слова. Но и не похожа ни на одного из описанных где-либо существ.

— Так давай поскорей это выясним! — в запале я выскочила из вороха тряпок и чуть не снесла полшалаша головой.

— Нет уж! Я предлагаю немного отдохнуть. Совершенно не представляю, куда дальше идти и что делать. Метель в самом разгаре, а дороги обратно уже нет. Если ты не заметила, когда мы выезжали, дома стали исчезать так же, как и дорога за нами. Кстати, можешь выглянуть наружу, — последняя фраза прозвучала совсем невесело.

Отогнув краешек тряпки и раздвинув ветки, я долго вглядывалась в темноту, стараясь понять, что же так опечалило Ларри, пока до меня не дошло: повозка и кони тоже исчезли.

Глава 4

Ваши ошибки не исправят за вас. Не обольщайтесь: возможность перечеркнуть отсутствует, так что продолжайте писать, стараясь сохранять и стиль, и почерк

Заметки Жизнеписателя

Ты не видишь меня, не слышишь,

Даже рядом пройду — не заметишь.

Мне бы птицею взвиться в небо —

Светом солнца дорогу осветишь.

Покажи те края, где не был,

В спину снег — все дороги к лету.

Буря скроет, где быль, где небыль,

Перья жги, развевай по ветру…

— Спишь? — Ларри дернул меня за плечо. — Хватит дрыхнуть — замерзнешь.

Прошло несколько часов, и мы успели наговориться обо всем на свете. Буря усилилась, и стало казаться, что мы просидим в убежище вплоть до первых капелей. Черт, тут даже капелей не бывает! Я была любезно осведомлена, что в этих краях весны мне не дождаться.

— Ты решил бодрствовать? — я недовольно высунулась из-под тряпицы. — А пару минут назад я прослушала великолепную руладу храпа!

Ларри чуть смутился и, дабы подтвердить свою бдительность, стал осторожно подбрасывать палки в костер и ворошить тлевшие угли.

— Скорее всего, нам придется подождать, когда ветер уляжется, а потом идти дальше. — он попытался раздвинуть ветви, но получил комком снега по макушке и прекратил это занятие.

— А ты знаешь, куда нам топать? — я искренне удивилась, так как представления не имела, что делать дальше.

— Ну, выход я вижу один. В ближайшее время мы все равно окочуримся либо от холода, либо от голода. Так что предлагаю идти на место, куда тебя выкинуло из гостеприимной деревни. Если получится, то хотя бы окажемся в тепле, а не в сугробе по шею.

— И ты думаешь, что у меня, а тем более у тебя что-то получится? Откуда мне знать, где это злополучное место? Напоминаю: я заблудилась и только через несколько часов блужданий в полубреду наткнулась на твою свору.

Я злилась, мне не хотелось вылезать на холод, но пришлось признать, что Ларри был прав. Уже через четверть часа, когда ветер утих, мы попробовали выкопаться из снежного кургана.

— Фу! Как мерзко и холодно, — тут же констатировала вслух моя светлость. Тапочки утопали в снегу, а обернутые тряпками ноги сразу замерзли.

— Хватит причитать, мы не так далеко, как тебе кажется! Дорога закончилась как раз в том месте, где я услышал лай. Думаю, меньше, чем через час, мы выберемся на поляну с оврагом и речкой. Свою задачу, уверен, ты помнишь: попытайся найти дорогу. Я рассерженно фыркнула, потому что найти Ту Самую Тропинку в заснеженной мгле казалось невероятным.

Темнота заполняла все вокруг, лишь холодная круглолицая луна проглядывала сквозь плотные ветви, слегка отражаясь на снегу и освещая окрестности. Мы пробирались сквозь лес, пока не вышли на полянку.

— Вот и прибыли, — Ларри глубоко вздохнул и оглянулся. — Теперь твоя очередь, Федь.

Я прищурилась и постаралась угадать направление, откуда ползла пять дней назад. Прошла вдоль небольшого оврага — поняла, что вижу незнакомые пеньки и деревья. Развернувшись, потопала обратно и потихоньку начала узнавать местность. Как оказалось, когда я только попала сюда и еще не успела замерзнуть, сил во мне было достаточно, так что мы шли и шли, пока не заметили выступ, на котором я пыталась отдохнуть.

— Здесь, кажется, я и свернула. Теперь нужно пройти несколько метров… Не помню, куда. В любом случае для начала мы должны перепрыгнуть этот овраг. Помню, что именно в прыжке со мной что-то произошло, и я оказалась на этом северном полюсе.

Мы потоптались еще пару минут и остановились на бугре, который располагался ближе всего к противоположному краю оврага.

— И что теперь?

— А теперь, дорогая Федя, обними-ка меня крепче. Есть подозрение, что если мы перепрыгнем вместе, то у тебя получится перенести и меня. Вопрос лишь в том, куда.

— И как ты себе это представляешь?

Ларри замер в раздумьях. Я же старалась не мешать его мужественным потугам раскинуть заиндевелыми мозгами. Наконец лицо Автора прояснилось, и он, слегка присев, скомандовал: «Забирайся!»

Видел бы кто этот великий момент! Афеда Алексеевна собственной персоной взгромоздилась на спину малоизвестному и крайне подозрительному мужику, причем оба при этом походили на мумий Тутанхамона. Ларри слегка отошел от края и приготовился, а я вцепилась ему в шею так неистово, что он мог и не успеть перепрыгнуть. Секунда — и наша композиция, достойная выступления в китайском цирке, оказалась на другой стороне оврага.

Приземлились мы не то чтобы мягко. Скорее, жестко, хоть и снова в сугроб. Под снегом оказались какие-то ветки, я свалилась спиной и только чудом себе ничего не проткнула.

— Да что ж это такое?! — с отвращением выплюнув кусочки льда, Ларри растирал ушибленную пятую точку. — Ни-че-го. Видно, мы не в том месте прыгнули. Давай обратно.

Я понурила голову и приготовилась зачерпнуть очередную порцию холода под одежку. Жаль, что один тапок свалился, и теперь придется спускаться откапывать его внизу.

— Ладно, загружайся уже, — друг решил сжалиться и оттранспортировать меня обратно.

Я забралась, не забыв поправить размотавшиеся тряпки. Наша акробатическая композиция снова стала наизготовку.

— Але… — «ап» я сказать не успела. Когда мы перелетели центр оврага, нечто подхватило нас прямо в воздухе. Голова наполнилась звуками, а перед глазами разлилось облако из глубокого черного неба.

***

Наша жизнь– что струна на арфе:

То прочна, а то нет порою.

Расскажи, кем ты хочешь быть мне,

Я же тайны в ответ открою.

Что хотела бы быть гитарой,

Той, испанской, берущей души.

Или скрипкой, чуть треснувшей, старой,

Чтоб тоской тебе петь. Послушай,

Я хотела сказать о многом,

Но не в силах стать твоей лирой:

Ведь с рожденья немая. О боги!

Только снюсь я тебе, мой милый…

Ага. Здесь должна быть светлая комната и еще темнокожий мальчишка. Но нет. Передо мной расстелилась дорога. Длинная и совершенно безликая, одинаковая во всех отношениях: темно-рыжего цвета с реденькими камушками на обочинах. Пейзаж справа и слева замыкается над головой. Дорога ровная, спуски и петли позади…

Безмолвие и угрюмость окутали вместо одеяла. Скованность мышц превратила меня в деревяшку. Двигаться лень. Скука, тоска и равнодушие слились в единое целое, как вдруг дыхание оборвалось.

Не чувствовать ни себя, ни свои легкие — удивительное ощущение. Но когда стало понятно, что дыхание не вернется, накатила паника.

***

Уже в первые мгновения после прыжка я с сожалением осознала провальность идеи: Ларри пропал. Я лежала, раскинув руки, в огромной куче тухлых овощей и фруктов. Аромат стоял соответствующий. Минут десять я предавалась страданиям, снова и снова «смакуя» мысли о несчастной себе и несчастном Ларри. Изредка замирала, стараясь понять, я ли это и действительно ли все, что творилось сейчас и происходило эти нескольких дней, имело место быть. Ущипнула себя за руку — не помогло.

Сколько мог продолжаться этот акт жалости к себе и Ларри, я не знала. Но вокруг так воняло, что идея суицида сама собой отошла на второй план. Еще успеется.

Я огляделась повнимательнее. Всюду были фрукты и овощи. Самые «древние представители» сгружены в одну большую кучу, в которой и расположилась моя светлость. Остальные бананы-яблоки-груши-морковь были сброшены в грубые деревянные коробки и заполняли собой свободное пространство. Особняком стоял шатер — плотный, с большими дырами в стенах. За его пределами слышались шум, человеческая речь и нецензурная брань. Какой-то процент слов я не понимала вовсе.

Жарко. Воздух влажный и спертый. Неплохо бы обновить свой стиль: тряпки и обмотки пропитались тухлятиной, так что я сбросила эту гадость и осталась в пижаме, в которой бежала из горящего дома.

— Воровка! — один из пологов шатра взметнулся вверх, и передо мной предстала тучная дама цыганской наружности. Ее черные глаза яростно блестели. Я обратила внимание на запятнанную цветастую одежду, спутанные длинные волосы и гремящие при каждом движении металлические украшения. — Я тебе сейчас покажу!

Женщина застыла с открытым ртом, едва успев пробежаться по мне взглядом. Злобное выражение сползло с лица, моментально сменившись приторно-сладкой улыбкой во все четыре с половиной зуба. Один блеснул золотом, и я невольно засмотрелась на него.

— Чего угодно молодой дайнарэ?

— А? — я слегка опешила от столь быстрой перемены настроения.

— Извините, я приняла вас за другую, — цыганка расплылась в улыбке и протянула увешанную браслетами руку. — Можно задать вам вопрос?

Я удивилась, но кивнула.

— Вы только что прибыли в наши земли?

Смутившись, я невольно опустила глаза и оглядела свое одеяние. Ну да, сразу заметно, что я беженка или бездомная. Не дожидаясь ответа, женщина схватила меня за руку и вытащила на улицу.

— Если не возражаете, я проведу вас в ближайший дом дайнарэ.

Я не возражала. По большому счету, мне было абсолютно все равно, куда меня поведут. Было ясно, что это не та деревня, из которой я провалилась в Книгу Ларри.

Мы пробирались сквозь тесные улочки, заставленные палатками и прилавками. Тут было все, начиная от еды и заканчивая курительными трубками длинной с руку, браслетами из сверкающих металлов и подвесками с разноцветными камушками. Бойкие продавцы старались ухватить меня и затащить к себе, чтобы уговорить приобрести пестрый товар. Но темноволосая цыганка вцепилась в меня так сильно и обругивала проходящих мимо так рьяно, что окружающие в испуге отшатывались и переключали внимание на следовавших за нами зевак.

— Дайнарэ, ни в коем случае не оглядывайтесь! Мало ли что им на ум придет, вон доходяги какие!

Я понимала, что прохожие смотрят на мое лицо, и то силились запомнить черты, то зачем-то хваталась за подол ночной рубашки. Пройдя через суматошный рынок, мы вышли на просторную улочку, перетекающую в огромную мощеную площадь. Я с интересом разглядывала. Яркие, разных национальностей и возрастов, все они отличались каким-то особым сходством, понять которое было сложно. Наконец показался дом, к которому тащила меня женщина. Это был пятиэтажный особняк античной архитектуры, с колоннами и парадным входом, увитым зеленым плющом. Дышать стало проще: воздуха тут было как будто больше, и он казался заметно чище.

— Надеюсь, вы не утомились, молодая дайнарэ. Вот и пришли.

Подозвав высокого лакея у дверей, цыганка что-то быстро ему прошептала. Молодой человек удалился и быстро вернулся с пятью золотыми монетами. Ссыпав их провожатой в ладонь, он так же быстро с ней попрощался, и она ушла, не проронив на прощанье ни слова.

— Добро пожаловать домой, дайнарэ! — улыбнулся новый знакомый и жестом пригласил проследовать за ним вглубь старого здания. Приглядевшись, я поняла, что рядом со мной идет совсем еще мальчик, просто необычно высокий.

— В городе всегда такая суматоха, что ваши друзья могут потеряться, только прибыв. Вот мы и придумали способ, с помощью которого все и всегда в поисках таких, как вы. Деньги. Они упрощают нам жизнь, верно?

Через пару переходов я оказалась в уютной комнате, где за столом спиной к нам сидел человек. Услышав шаги, он обернулся, и я увидела девушку, одетую в мужской костюм. Она всплеснула руками и обошла вокруг меня.

— Добро пожаловать в Дом, дайнарэ!

Это слово уже начинало меня раздражать, и я, хоть и чувствовала себя неуютно, все же спросила:

— Не подскажите, почему меня так странно величают?

Девушка широко распахнула глаза и вскинула брови:

— Так вам не объяснили? — она вздохнула, жестом отпустила мальчишку и присела на краешек стула. — Располагайтесь. И давайте знакомиться. Я — Лиана.

— Афеда, — представилась я, опустилась в кресло и поджала под себя ноги. Они были не то чтобы грязные, они вообще с трудом поддавались описанию, особенно после прогулки по запыленным грязным улочкам. От одежды и тела все еще исходил отвратительный запах тухлых продуктов, но девушка словно не замечала его. Или делала вид, что не замечала…

— Вы попали в Город. Он пока единственный. Но если и дальше будут приходить дайнарэ, нам придется основать еще парочку, — она засмеялась, пронзительно всматриваясь мне в глаза и беззастенчиво окидывая взглядом с головы до ног. — В нашем Городе живут такие, как мы — дайнарэ, и такие, как тот мальчишка, который вас провожал. Их мы называем «другими». Дело в том, что править и свободно жить на этой земле можем только мы, по праву носящие звание. Дайнарэ — все те, с кем соединяются «другие».

Я ничего не поняла, но на всякий случай кивнула.

— Чуть позже вокруг вас начнут появляться люди. Самые разные. Скорее всего, они даже будут разных национальностей, но вам будет с ними комфортно. Уже сейчас мы строим для таких, как они, дома и жилища. Даже не знаю, кем это было задумано, но единственная видимая разница во внешности, существующая между ними и дайнарэ, — это ногти и цвет волос.

Любопытно… Не замечала у Ларри особого цвета волос. Может, это правило действует только здесь? Я невольно взглянула в зеркальце, установленное на подставке у стола: из него на меня смотрела девушка в ободранной рубашке с моим лицом и… огненно-рыжими волосами.

— Да-да, именно это и выделяет нас среди других. Если вы заметили, мой оттенок почти не отличается от вашего.

У девушки действительно были рыжие волосы, но подстрижены они были существенно короче моих, отчего я и приняла ее со спины за мужчину. Ах да, еще и одежда.

— Наши жители живут по указу: первый, кто найдет дайнарэ и приведет его в Дом, получит награду. Цыганке повезло: так как остальные нам подобные живут каждый в своем квартале и выглядят опрятно, распознать вас как новенькую было довольно просто.

Я вспоминала волосы Ларри. Темные, без намека на рыжину. А я уверена на двести процентов, что он был хозяином в своей Книге. А как иначе?

— Сколько в вашем Городе дайнарэ?

— Всего сорок два. Вы — сорок третья. Мужчин и женщин почти поровну. Примерно каждые полтора года появляется новый, обязательно с чередованием: мужчина — женщина. Как ни странно, прошлый раз появилась девушка, так что либо вы нарушили наш порядок жизни, либо в Городе бродит еще не обнаруженный мужчина-дайнарэ. Но это вряд ли. Лиана наконец обернулась ко мне:

— Я — встречающая в этом Городе. Я была первой. Мне не было известно, что могут прийти похожие на меня. Жуть была полная, — она доверительно приблизилась и тяжело вздохнула, — зато сейчас все налажено как часы. За несколько лет нас стало еще больше, жизнь стала безбедной и радостной. Вы и сами поймете, когда придете на рынок.

Я вскинула брови: назвать процветающим то, что я видела, получилось бы разве что после удара по голове тяжелым предметом. Прочитав на моем лице сомнения, Лиана внесла поправку:

— Видимо, вы были не на главном рынке. Туда ходят только наши. А на остальных базарах вам делать нечего, — она звонко рассмеялась, сглаживая резко прозвучавшую фразу, и протянула мне какие-то бумаги: — По этим адресам вас проводит Гарр. Это уже отстроенные дома, они будут в вашем полном распоряжении. Расчет идет также и на будущих жителей. Они начнут появляться рядом с вами уже через несколько часов. Впрочем, если хотите, можете забрать себе хоть все строения, — Лиана заговорщицки подмигнула.

— А как же эти, как их там…

— Жители? Расселятся как-нибудь. В конце концов, Город окружен лесом, да и наняться на работу, скопить на жилье они тоже смогут. Так что не стесняйтесь, берите столько, сколько захочется, но в пределах отведенного района — дальше проживают другие дайнарэ. Вот, держите, — она протянула мне схематично набросанную карту города. — Как отдохнете и придете в себя, первым делом сходите на рынок. Вам многое станет ясно.

Она вышла за дверь, стуча каблуками мужских ботинок. Неужели у них такая привычка — не прощаться? В задумчивости я вышла из комнаты и тут же наткнулась на мальчишку.

— Отправляемся в мои новые владения? — то ли приказала, то ли спросила я. Парнишка кивнул и попросил следовать дальше. По дороге я разглядывала небольшие улочки и скверы. Хоть шли мы, конечно, по самым лучшим дорогам (ни грязи, ни толчеи), все вокруг походило на странную страшную сказку.

Солнце стояло в зените, лучи отражались от окон в резных наличниках, маленькие балкончики двух- и трехэтажных зданий поражали медными узорами в виде цветов. По дороге нам встретились и несколько «рыжих», как я успела окрестить дайнарэ. Они гордо продефилировали мимо, едва наклонив голову в знак приветствия. Я ответила тем же и все старалась понять, почему же тут так много Авторов, как называл нас Ларри. Вряд ли жить в столь специфичном, пусть и весьма красивом городе было мечтой сорока с лишним людей?

Наконец мы добрались до новенького района. Улицы пустовали, а все двенадцать домов, которые были описаны в бумагах, стояли тихими и нежилыми. Выбрав один посередине, маленький и уютный, я зашла внутрь и огляделась. Мальчик слегка поклонился и оставил меня одну, пожелав хорошего утра.

Все было обустроено так, будто до меня тут жила очень аккуратная хозяйка с хорошими манерами и тонким вкусом. Легкие кружевные занавески пропускали свет и рассевали его на тысячи маленьких лучиков. Мягкая мебель, застеленная ажурными покрывалами, выглядела словно в кукольном домике — мило и комфортно.

На каждом из трех этажей помещалось по одной комнате, которые соединялись деревянной лестницей, обвитой вокруг скульптуры дерева. На первом этаже было просторно. Диван, пара кадок с растениями и домашний рояль весьма органично заполняли пространство. Спустившись вниз, я увидела уборную и маленькую кладовую. Поднявшись на второй этаж, полюбовалась на подобие кухоньки с обеденным столом. Комната делилась на две при помощи ширмы. В другой ее части стояли несколько шкафов со всякой утварью и нужными вещицами. Там же, отгороженный от остального пространства, расположился большой платяной шкаф, завешанный различной одеждой на любой вкус и цвет. Третий этаж понравился мне больше всего. Там располагались спальня с огромным ложем под прозрачным тюлевым балдахином и ванная, вход в которую открывался из спальни. Был даже балкончик, где поместилась пара стульев и круглый столик.

Дом мне понравился так сильно, что я решила не идти смотреть остальные, а остаться и отдохнуть, пока не придумаю, что делать дальше. Очень хотелось разузнать про Город больше и понять, как можно вернуться домой (ну, или попробовать разыскать Книгу Ларри). Почему-то это место сложно вписывалось в то, о чем друг рассказывал вечером.

Какая удача! Дома хоть и были старинными на вид, зато внутри все было оборудовано по последнему слову техники. Мне уже порядком надоело удивляться, поэтому я просто включила воду, подождала, пока наполнится ванна, и с наслаждением высвободилась от уже успевшей подсохнуть одежды. Выкинув ее подальше, я окунулась в воду с головой, вынырнув, почувствовала себя другим человеком. Вода! Такая теплая, умиротворяющая и очищающая! Правда, сначала пришлось оттираться от грязи и избавляться от въевшейся вони, и лишь потом, набрав еще раз полную ванну, я позволила себе расслабиться: рядом стоял резной столик, на котором рядами были выстроены баночки с мылом, шампунями и солью. Вылив половину содержимого в воду, я окуталась ароматами цветов, ягод и моря.

Понятия не имею, сколько я провалялась в таком блаженном состоянии, пока не поняла, что еще чуть-чуть — и провалюсь в сон. Осторожно выбравшись из воды, я завернулась в пушистое полотенце, добрела до кровати и в изнеможении свалилась на белое одеяло.

Вот сейчас еще немножко полежу и встану.

И встану…

***

Я открыла глаза только под вечер и пару минут отчаянно пыталась понять, где я. Хотя какая разница, все равно пока что бреду с его пестрыми жителями и постоянной проблемой сохранности здравомыслия. Правда, вымывшись, выспавшись и приодевшись, я почувствовала, что жизнь может быть вполне сносной, даже если угораздило случайно помереть.

Первая мысль была о Ларри. Где он?

Я посмотрела в зеркало. Пока что мне крупно везло: я дайнарэ, стало быть, опасностей в ближайшее время не предвидится. Я выбрала темно-синий костюм, чтобы волосы смотрелись особенно ярко, переоделась и осталась довольна собой.

За окном было тихо, лишь слабые отзвуки улиц доносились через распахнутые окна. Кстати, а где люди, которые должны были уже появиться? Я вышла из дома и пошла на звук, стараясь разобрать, в какой стороне находится жилая часть города, а еще лучше — центр. Найти оказалось легко, поскольку на каждый вопрос я получала от проходящих мимо жителей подробные инструкции с предложением проводить, куда надо.

Вскоре я оказалась на просторной площади, где располагался рынок. Это место настолько разительно отличалось от места моего появления, что я раскрыла рот и с потрясенным видом ходила кругами, боясь заглянуть вглубь прилавков.

По периметру торговых лавочек была разбросана уйма прелестных кофеен, но я не знала, какими деньгами тут расплачиваются, и главное — откуда их взять. Что ж, желудок подождет. Перекусить я успела в доме, найдя на кухне множество продуктов и уже приготовленных блюд. Все стояло чуть теплым, словно о моем появлении в куче отбросов заранее знали и успели подготовиться.

Я размышляла о странностях перемещений, когда мое внимание привлекла стоящий на отшибе прилавок. На нем лежали браслеты с оригинальными, притягивающими взгляд камнями. Камни были настолько темными и глубокими, что казалось, они засасывают. В каждом из них будто плескалась целая вселенная.

— Подскажите, что это за украшения? — я старалась придать своему голосу максимум безразличия, но, судя по заинтересованному блеску в глазах, продавец раскусил меня в первую секунду.

— Вы новая дайнарэ? Правда? — он словно не замечал подходящих к прилавку людей.

— Да, а как вы догадались? Вы знаете остальных в лицо? — поинтересовалась я, взяв в руку один из браслетов и рассматривая его с разных сторон.

— Да, знаю. А еще вы спросили меня о том, о чем не спросил бы никто в этом городе. Приглядитесь внимательнее. В этих браслетах — сны и видения. Вы можете приобрести любой, какой пожелаете. Между прочим, на этом рынке в большинстве закупаются именно дайнарэ и самые старые жители.

— Не уверена, что правильно вас понимаю. Что значит старые? — продавец кивнул сам себе и ответил: — Те, которые первыми появились в окружении дайнарэ и стали почти неотличимы от них. Чем старше горожанин, тем больше он становится похож на Первого или Первую. Так мы иногда называем таких, как вы… Так вот, чем старше — тем больше эмоций, появляются личные мечты и желания… Впрочем, такое могут себе позволить только самые зажиточные обитатели. Часть снов и прочих подобных товаров мы приобретаем у дайнарэ. Они ценятся высоко, ведь обычные обитатели Города не имеют ничего подобного и могут их только купить. Вам кажется странным, но из года в год мы объясняем эти постулаты вновь прибывшим. Вы для нас — мешок драгоценностей, так что транжирьте, сколько хотите, — и он подмигнул мне с лукавой улыбкой.

— И что же, весь Город живет только такими вещами? Никакого другого вида оплаты у вас не существует?

— Ну что вы! А как бы жили все остальные? Конечно, у нас есть деньги, но дайнарэ ими редко пользуются. Обычно они живут за счет своего окружения.

— Кажется, я начинаю понимать, о чем вы говорите. Но пока сложно осознать, как можно отдавать не-вещи. И еще: что вы сделаете, если вдруг дайнарэ иссякнут? Ведь сновидений и грез вряд ли хватает на всех обитателей Города…

— Конечно, не хватает, поэтому самые бедные живут лишь потребностями. Как передавать, я вам покажу позже, а насчет того, что иссякнут… Есть у меня пара знакомых, которые достают товары не из Города. Уж не знаю, как у них это выходит, но на них молится весь рынок. Они поставляют нам самые странные, редкие и интересные мысли и желания, сновидения и грезы, за что им огромная благодарность! Но не будем об этом. Хотите взглянуть на товар? — продавец натянул на лицо маску заправского торгаша, готового всучить копеечную вещь по баснословной цене. Но мне было интереснее разузнать о людях, умудряющихся заниматься необычным видом контрабанды.

— А где я могу найти ваших знакомых? С ними можно встретиться?

— Для дайнарэ нет ничего невозможного, — снова расплылся в улыбке собеседник, — они живут неподалеку, любой проводит к дому Ганса и Гайна. Наши знаменитые близнецы!

Зацепившись за ниточку, я собралась было пойти навестить близнецов, но подумала, что так и не прочувствовала, как работают камушки на браслетах. Продавец всячески расхваливал свой товар, пока я не сказала, что куплю что-нибудь, если он расскажет мне обо всем поподробнее.

— Итак, госпожа, вам нужно только надеть браслет на левую руку и приложить запястье к области сердца. Вы почувствуете, что видите сон, но как только уберете руку, он исчезнет. Не советую смотреть долго, не то можете глубоко заснуть, и мне придется ловить вас у прилавка. Кстати, сегодняшняя партия полностью скуплена у близняшек, так что можете насладиться, так сказать, эксклюзивом, — и он протянул мне один из браслетов.

Украшение было исполнено в золоте и декорировалось витиеватыми узорами. Камень чернел глубиной. Жутковатое зрелище. Поколебавшись, я все же надела браслет, согнула руку в локте и прижала к груди. Как говорится, живем один раз!

Передо глазами сверкнули искры. Облака закружились, как в танце. Когда круговерть прекратилась и картинка перед глазами стала четче, я разглядела цветочную поляну и большого зверя посередине. Он был большим и пушистым, белоснежная шерсть развевалась на легком ветру. Зверь дремал, едва прикрыв черные глаза с длиннющими, как у коровы, ресницами. За пределами поляны раскинулся лес, а воздух благоухал ароматами лета. Обитатель луга был чуть ли не в десяток раз крупнее меня. Впрочем, свернувшись клубочком, «пушистик» выглядел совсем безобидно, можно даже сказать, беспомощно и доверчиво.

Пока я наблюдала за его мерным дыханием, в груди кольнуло, и я вспомнила, что это лишь сон. Поспешно открыв глаза, я покачнулась, но устояла и вновь увидела улыбчивое лицо продавца. Он дергал меня за рукав и повторял «дайнарэ… дайнарэ».

— Ну, как вам? Понравилось?

— Да, неплохой сон. Мои различаются по характеру, и не всегда снятся радостные и светлые, а этот в самый раз.

Продавец довольно потер руки и предложил либо купить товар, либо примерить еще парочку браслетов.

— Обычно я не просматриваю то, что поставляют близняшки. Их поставки всегда интересны, и я им доверяю. Но хочу предупредить: в Городе спрос не только на положительные сны и эмоции, но также на страх, ужас, смущение. Не смотрите так. Уверяю, после того как проживете в Городе несколько лет, вам потребуются сильные эмоции, и, по большому счету, будет все равно, что чувствовать, главное — что-нибудь яркое и новое. Не хотите еще что-нибудь попробовать? — и он провел рукой над прилавком с украшениями.

— А какова цена?

— Ну, цена различна, — в глазах собеседника заиграл алчный огонек. — Вы можете расплатиться любыми чувствами, мечтами или снами.

— А в каком размере?

— Зависит от сна.

— Что еще я могу посмотреть?

— Да хоть весь прилавок, — благодушно ответил хозяин. Видимо, он уже точно решил «срубить» с меня десятикратную стоимость.

Честно говоря, меня переполняли впечатления, и я была готова пожертвовать ради интересной вещицы парочкой незначительных грез. Надев на руку очередную «сновиделку», я приложила камень к сердцу и попыталась расслабиться, не свалившись при этом с ног. «Я выгляжу как лошадь, привыкшая спать стоя», — было моей последней мыслью, перед тем как меня завертел снежный вихрь.

***

Белые окна, колонны, просторный зал и стол с перышком. Только теперь картину дополняли сугробы. Кое-где подтаяв, они образовывали расплывшиеся лужицы.

— Как же мне надоели эти контрабандисты, кто бы знал!

Обернувшись, я увидела знакомого мальчишку, по щиколотку увязшего босыми ногами в снегу. Он дернул ногой, прошлепал по подмерзшему мраморному полу и уселся на стол.

— Давно не виделись. Представляешь, твой сон сперли самым наглым образом как раз перед тем, как я решил объяснить тебе парочку правил.

— Неужели? — я вспомнила, что должна сейчас стоять столбом с закрытыми глазами у прилавка.

— Ну-ну, не дуйся! Я же не специально утаил от тебя то, что хотел сказать немного раньше.

— Не дуйся? Да я непонятно где, фиг знает с кем, и вообще у меня складывается ощущение, что я померла неделю назад и даже не в курсе!

— Хватит пыхтеть. Живая ты, и нечего впадать в панику раньше времени.

— Да нет, что ты, какая паника…

— Прекрати ныть! — мальчишка нахмурился и отбросил перо. — Ты сама виновата. Незачем было жечь все, что под руку попадется! Да и какая разница, куда тебя занесло? Между прочим, в твоей голове столько эмоций должно накопиться, что жить тебе в Городе несколько сотен лет и не заморачиваться!

— Что?! Так ты предлагаешь остаться жить в этом бреду? Ни за что! Живо говори, как выбраться обратно! Наверняка все близкие и друзья меня уже в покойники записали и носятся по моргам с больницами! — я возмущенно вышагивала взад-вперед, поскольку совершенно не понимала, за что меня притащили в это забытое место.

Мальчишка замер, и на мгновение мне показалось, что на его лице промелькнула улыбка, быстро сменившаяся недовольством.

— Ладно, слушай внимательно, не повторяю. Проходить между Книгами ты можешь, только способ выбрала кривой. Домой попасть тоже теоретически можешь, но после того, как исправишь все, что натворила. Вот кто тебя просил менять устои Сот?

Я вздернула брови в немом вопросе.

— Да, так иногда называют место, где ты сейчас обитаешь. Соты. Если представишь Книги сверху, поймешь, почему. Ты спалила одну из Книг, на которой «висело» огромное количество народа, а если пропадает последнее творение Автора, либо его Книга изменяется до неузнаваемости, либо Автор и вовсе остается без Книги и начинает слоняться по чужим. В лучшем варианте — его быстро разыскивают Жизнеписатели, в худшем — кто-нибудь случайно пришибает, ведь в чужих домах Авторы теряют свои жизненные способности.

— Это та книжка…

— Да, та самая, которую ты так необдуманно швырнула в печку. Таких — единицы. Я имею в виду, в которых живут множество человек. Честно говоря, я был против того, чтобы тебя засылали в Соты. Но, видимо, в Канцелярии совсем обленились или им просто стало скучно. В общем, исправлять твои косяки придется тебе же. Иначе, как бы прискорбно это ни звучало, дома тебе не видать.

— А что именно нужно исправить? Я же не смогу написать то, что сожгла! Там только странные буквы и слова. Совершенно бессмысленные! Мне даже листать до конца ее было лень, не то что запомнить, чтобы воспроизвести заново.

— Понятное дело, но в твоем вопросе уже есть подсказка, так что подумай получше. Времени у тебя предостаточно. К тому же волей судеб ты наткнулась на украденный у тебя сон, так что можешь попробовать…

Звук падения и удар по затылку развеяли туман: разом пропали и зал, и мальчишка. Через пару секунд я, ругаясь всеми словами, успевшими прийти в стукнутый о край прилавка мозг, пыталась встать с холодных камней мостовой.

— Простите, не удержал, — пожал плечами улыбчивый продавец. — Не сильно ударились? Вам понравилось сновидение? — он тут же переключился в привычное русло. — Берете?

— А сколько мне будет стоить этот или тот, который я смотрела ранее? — жутко не хотелось показывать заинтересованность товаром.

— Думаю, — продавец почесал в затылке, — пара оттенков одной эмоции, и я дам вам один из браслетов. За тройку отдам оба.

— Что за эмоция?

— Решать вам, дайнарэ, я уже говорил, выбор за вами.

— Тогда отдам долю страха. Можно же расплачиваться страхами?

— Конечно, какой именно?

Я удивилась, но, немного подумав, решила.

— Я возьму оба браслета, а вы у меня — кусочек страха темноты. Он не сильный, но иногда раздражает, да и пользы от него никакой.

— Хорошо, пусть будет так, — с легкостью согласился продавец. — Просто повторите еще раз то, что сказали, и по рукам.

— Я отдаю часть страха темноты. Правильно?

Продавец кивнул и протянул мне руку. Едва дотронувшись до нее, я ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев, а когда через пару секунд освободилась, увидела, как по его пальцам, словно тоненькая туманная ниточка, мой страх перетекает в длинные темные четки, висевшие на запястье. Одна из косточек вспыхнула серым и тут же приняла начальный бледно-коричневый оттенок.

— Знаете, не всегда выгодно носить все богатство в себе. Вдруг ограбят, — догадавшись о моих мыслях, прокомментировал собеседник. — Пожалуйста, вот ваши браслеты, носите на здоровье, — он тут же охладел к моей персоне, переключив внимание на тучную дайнарэ, то и дело примеряющую украшения и замирающую на несколько мгновений.

Отойдя от прилавка, я стала разглядывать прохожих. После короткой прогулки по окрестностям я поняла, что дайнарэ можно отличить не только по цвету волос, но и по походке, движениям и уверенности в речи, которая отсутствовала у остальных жителей Города. Уточнив у первых встреченных дайнарэ, где находится дом близнецов, я решила наведаться в гости.

Здание располагалось неподалеку от площади в уютном переулке. Дом был радужно разукрашен и представлял собой смешение всех известных мне архитектурных стилей: пузатое строение было отделано лепниной, переходящей в остроконечные пики готического направления. Пять лет работы в архитектурном бюро и образование инженера давали о себе знать: я с любопытством обошла здание два раза, прежде чем остановиться на пороге и постучаться.

Дверь отперли сразу и, даже не спросив, кто я такая, пропустили внутрь. Тучная дама шестидесяти с хвостиком лет шумно выдохнула и прошагала вглубь комнат, указав рукой направление. Гайн, как она сказала, был дома, а вот Ганс загулял до ночи. «Ничего, мне хватит и одного», — промелькнуло в голове, и я ускорила шаг, чтобы быстрее обнаружить похитителя снов.

В конце просторного коридора располагалась оклеенная полосатыми обоями комната. Даже не знаю, чем они так захватили мое внимание, но я не сразу заметила хозяина.

— Здравствуйте, дайнарэ. Вы всего-то один день в Городе, а о вас уже ходят интересные слухи, — высокий худощавый мужчина выглянул из-за пальмы, отгораживавшей нас друг от друга. Его волосы были не совсем характерного цвета — светлые, будто выжжено-рыжие. Глаза тоже были необычными: водянисто-голубые, залитые до краев жидкой краской. Она плескалась вокруг зрачков и создавала видимость пристального и одновременно рассеянного взгляда. Одет молодой человек был более чем броско: в кипенно-белый костюм с синей рубашкой и темно-синие ботинки. У ворота рубашки красовался алый шейный платок. На обеих руках было нанизано бесчисленное количество браслетов. Наградив меня цепким, даже колким взглядом, который задержался на волосах, хозяин чуть привстал, сдвигая пальму со стола, и пригласил сесть в кресло напротив.

— Какие такие слухи? — пошла я в наступление. Мне стало любопытно, что уже успели придумать обо мне в этом странном месте, поэтому разборки по поводу того, что братцы таскают мои сны, я решила оставить на десерт.

— Такие: вы помните, где были до попадания в Город, будто родились не здесь, а где-то рядом.

— Хотите сказать, что у вас рождаются взрослыми?

— Да, мы называем это «приходить». А вот вы, кажется, пришли в буквальном смысле этого слова, — и он встал с места, начав медленно курсировать по комнате.

— Весьма занятно будет послушать ваши размышления по этому поводу, но я пришла сюда с другой целью, — меня стали нервировать передвижения «белоснежного человека» около моего кресла.

— И какова ваша цель?

— Давайте начнем заново. Кажется, мы задали неверный тон нашей беседе. Предлагаю нормально познакомиться, — я миролюбиво протянула руку. — Мое имя Афеда, я новая дайнарэ в вашем Городе.

— В нашем, — поправил меня молодой человек, пожал мне руку и представился: — Гайн, пребываю здесь восемь лет, пришел в Город с братом, занимаюсь поставками эмоций на рынок.

— Вот как раз об этом мне и хотелось бы поговорить. Как вы это делаете? — я осмотрелась. Обстановка во всем доме кричала о нестандартности хозяев. То тут, то там стояли вверх тормашками вазы, а из них вылезали корни растений, раскидываясь по паркету, на котором были выведены небо со звездами и тремя солнцами. Небольшой столик, стоящий у окна, также был перевернут, а три его ножки служили подставками неведомым цветам, тянувшим к потолку лепестки с заостренными на концах кисточками.

Аромат цветов переполнял комнату — уже через десять минут стало тяжело дышать.

— Очень просто, — Гайн выдернул меня из омута размышлений. — Мы с братом нашли способ гулять по поверхности Сот. Про то, как устроен наш странный мир, мы узнали из обрывков снов и эмоций тех, у кого брали их «поносить». Сотами называют…

— Знаю, давайте дальше, — я махнула рукой, чем вызвала легкое удивление, но в то же мгновение выражение лица собеседника сменилось на скучающее, так что я даже не совсем поняла, как он отнесся к моей реплике.

— Так вот. Когда у нас получилось выбраться на поверхность в первый раз, мы были удивлены и обрадованы. Но, к сожалению, переходить из Книги в Книгу у нас так и не получилось, мы можем только «плавать». Зато именно в тех краях есть возможность ловить сны, которые смотрят спящие внизу дайнарэ. Что примечательно, каждая Книга — как отдельный район Города. Их довольно много, и в каждом могут быть особые порядки, причем сновидения у дайнарэ в таких городах разнятся настолько, что создается впечатление, будто бы кто-то «накидал» в города тех, кому просто не нашлось отдельного пристанища. В любом случае мы отладили неплохую торговлю. В наших местах дайнарэ быстро истощаются в эмоциях, поэтому никогда не вредно подлить свежей крови, — Гайн наконец остановился, подхватил небольшую табуретку, поставил ее прямо передо мной и уселся. Лицо с белыми длинными ресницами оказалось в непосредственной близости от моего, отчего стало немного не по себе. — Вот такие дела. Я вам поведал одну интересную историю, теперь настала ваша очередь.

— Погодите, погодите, — мне жутко не хотелось переходить к следующей части разговора, где обязательно придется изворачиваться и врать. — А как насчет того, чтобы показать мне, как вы путешествуете? В конце концов, я пострадавшая сторона! Вы украли у меня сон. Между прочим, крайне важный сон!

— Как же получилось, что мы, братья Грей, украли сон дайнарэ из Города, хотя никогда не занимаемся ловлей над собственной Книгой? — лицо Гайна приблизилось вплотную, и я невольно загляделась на радужки глаз, вода в которых колыхалась и меняла оттенок на насыщенно-синий. Моргнув, я словно сбросила наваждение и чихнула.

— Что вы от меня хотите? — я попыталась встать, но обвешанная браслетами рука легла мне на плечо и усадила обратно.

— Стараюсь понять, откуда ты взялась, дайнарэ, — молодой человек снова начал нарезать круги вокруг моего кресла. Было очевидно, что он многое знает, и есть вероятность, что, может быть, и неосознанно, но сможет помочь.

— Давайте так, — я постаралась усесться удобнее, хотя навязчивая мысль о том, что просто так меня из дома не выпустят, способствовала только желанию поскорее убраться отсюда. Впрочем, пока я не пыталась уйти, и разговор носил вполне мирный характер. Не считая, конечно, взгляда, который говорил, что этот человек может разрезать тебя на кусочки, не прерывая изысканной трапезы. И все ради какого-нибудь интересного сновидения… — Предлагаю обмен. Вы мне показываете, как путешествуете по сотам, и рассказываете все, что знаете об этих местах. А я расскажу вам, откуда попала в эти края, где оказалась в первый раз и как думаю выбраться отсюда.

Гайн внимательно посмотрел на меня, а потом протянул руку и улыбнулся:

— Мне нравится ваш подход. Давайте решать все по-деловому. Кстати, не подскажете, что за сон мы украли? — он говорил так просто, будто речь шла не о краже, а о чем-то повседневном. Вроде как попросил немного соли. Так, по-соседски.

— Сон как сон, — я пожала плечами. — Там был милый мальчик, с которым я с удовольствием болтала. Иногда сон повторялся. Так как это довольно приятное сновидение, терять его было обидно.

Про то, что в той дреме я получала клочки бесценных знаний, которые поддерживали последнюю надежду выбраться, я предпочла умолчать.

— И он был действительно дорог?

— Слушайте, если в вашем понимании украсть даже незначительную вещь считается обычным делом, то, так и быть, забирайте его с потрохами, только перестаньте сверлить меня взглядом, — в сердцах выпалила я, резко протягивая ладонь, которой недавно пожимала руку Гайна. Сердце предательски сжалось, и на миг показалось, что он в шутку или ради любопытства воспользуется моим бездумно высказанным предложением. Но, к большому облегчению, этого не случилось. Наоборот, мужчина перестал интересоваться парой моих браслетов, которые побрякивали при каждом движении.

— Может, желаете чашечку чая? — лицо собеседника на мгновение расплылось, и я снова чихнула. — Не откажусь, только давайте проследуем в другой зал, а то от запаха ваших цветов мне становится дурно, — я попыталась выйти из комнаты, но через пару шагов стены качнулись, и темнота накрыла меня с головой.

***

Мне безумно под этими звездами.

На полночных тенях рисую,

Захлебнувшись туманами с росами,

Для тебя одного танцую.

Зверь лесов, молодой и дикий,

Ты живешь тихим смехом и плачем.

Песен гром да эмоций крики

Глубже в душу под сердце спрячу.

Ритмы жгут диафрагму и ребра

Часом поздним, язычески-летним.

В эту полночь могу быть свободной…

В этом танце, что станет последним.

Я влюбленность гоню прокаженную

За туманы мечтаний далеких.

Ты запомнишь меня, обреченную,

С блеском глаз воспаленно-жестоких.

— Вы меня слышите? — голос вывел меня из забытья, на этот раз продолжавшегося без сновидений. — С Вами все в порядке?

Я обнаружила себя на полу уже в другой комнате, а надо мной склонились два совершенно одинаковых внешне человека.

— Не стоит нас так пугать, — уже другой из близнецов, чье имя я все никак не могла вспомнить, широко улыбался и смотрел на меня ярко-зелеными глазами. — Вам принести воды? Может, желаете перекусить? Вам лучше?

Мне помогли встать и отряхнуться, и я познакомилась со вторым хозяином дома. При разговоре он показался мне более мягким и менее расчетливым. Мы пили чай, пока я избирательно рассказывала свою историю. Начиналась она у меня с морковной грядки. После общения с Гайном у меня сложилось устойчивое убеждение, что братья не откроют мне всю подноготную, поэтому о снах и темнокожем мальчугане я тоже сознательно «забыла».

— Выходит, вы с легкостью можете путешествовать из Книги в Книгу? — Ганс отхлебывал очередной глоток ароматного чая из маленькой фарфоровой чашки. — А мы -то гадали, верно или нет все то, что вывели, просмотрев тысячи тысяч витающих сновидений. Понимаете, в любом случае существует доля вероятности, что наши догадки были пустыми размышлениями. В конце концов, нам было сложно увидеть то, что творилось ниже. Несмотря на колоссальное количество попыток, ничего не выходило с «приземлением», назовем это так. До сегодняшнего дня нам было неведомо, отчего над одной из Книг витают тысячи сновидений, а над другими — только одно-два, да и то в определенное время суток. Теперь я все понимаю: просто кому-то не хватило времени, чтобы сформировать собственную Книгу. Вот нас и собрали в такие «универсальные» Города.

Поразительно! Гайн вытащил из меня не только знания, которые я получила за время путешествия, но и откровения Ларри. Если честно, слегка напрягало, что братья узнали обо мне так много. Зато и Ганс, не скупясь, выдавал ценную информацию, невзирая на лихорадочные попытки Гайна остановить его. Зеленоглазый братец был неуправляем в своем многословии и любви ко всем окружающим, что было мне только на руку. Гайн морщился и тогда, когда брат рассказывал мне, что попали они сюда в совсем юном возрасте, а выросли буквально за несколько лет. Не умолчал и о том, что Гайн «пришел» раньше на две минуты, отчего Ганс автоматически стал числиться младшим.

Чем дольше мы разговаривали, тем большей симпатией я проникалась к «говорливому говорлy», как однажды Гайн окрестил брата в сердцах. Ганс проболтался даже о том, что они давно планировали спуститься, но все никак не могли найти подсказку либо дайнарэ, который мог бы помочь. Когда он рассекретил, что я была бы им безмерно полезна, старший брат просто откинулся на спинку кресла и обреченно выдохнул. Ну, вот и все. Кажется, я знаю уже больше, чем Гайн рассказал бы мне под дулом пистолета.

— Благодарю за услугу. Я бы ни за что не догадалась, что существуют подобные вещи! Все это так ново для меня и жутко интересно!

— Спасибо и вам, — впервые за весь вечер Гайн решил выказать учтивое расположение ко мне. — Простите, что привел вас в эту комнату…

— Не поняла, — искренне призналась я, осматривая красивое убранство и роскошный камин посередине зала.

— Я говорю не об этой комнате, а о той, где изначально ждал вас, дайнарэ. Гостиная обставлена Рэйнами — цветами, позволяющими распознать недобрые намерения гостей. Они усыпляют, вводят в легкое состояние неподвижности, и даже дайнарэ рассказывают то, что мне нужно знать.

— И что вы узнали? — страх в груди в миг разросся до исполинских размеров. Для храбрости я отхлебнула глоток горячего чая.

— Ничего такого, что повредило бы нам с братом, — туманно ответил Гайн. При этом глаза его снова наполнились темной синевой, а радужка всколыхнулась, словно море в приливе.

— Не кажется ли вам моветоном допрашивать девушку, находящуюся в бессознательном состоянии? — чай резко потерял вкус и аромат. Очередные новости о том, что происходило в последнее время и о чем я не имею никакого понятия, поразили меня до глубины души.

— Каюсь, каюсь, — улыбнувшись одними губами, чуть склонил голову Гайн. — Но поверьте, я бы не сделал этого, если бы не обстоятельства и не слухи, переполнившие Город после вашего прибытия. К тому же я не стал рыться в подробностях, — здесь он сделал многозначительную паузу. — После пяти минут нашего милого диалога вам почему-то сделалось дурно, и я поспешил поберечь ваше здоровье и вывел из оцепенения. После подошел мой брат. Согласитесь, было бы невежливо знакомить его с вами столь необычным способом.

— Ах, да, — из меня вырвался сдавленный смешок, — было бы премило: «Ганс, знакомься, это наша гостья. Не обращай внимания, она тут пока поваляется, и я любезно допрошу ее, откуда она свалилась на нашу голову», — фыркнув, я встала с кресла, но тут же опустилась обратно, ощутив сильную усталость.

Ганс всем своим видом излучал счастье и поспешил подлить мне очередную порцию чая, Гайн же не сводил с меня глаз, ставших уже темнее ночи. Тут же вспомнилась его тяжелая рука на плече при прошлой попытке побега из комнаты. Стараясь выглядеть как можно увереннее, я предательски неровным голосом произнесла:

— Что ж, дорогие дайнарэ, было очень интересно побывать у вас дома и побеседовать на столь полезные темы, — Ганс великодушно кивнул и отвесил несколько дежурных комплементов. Дождавшись окончания, я продолжила: — Думаю, мне пора идти домой отдыхать, так как время уже позднее. Думаю, вы сможете принять меня, если я приду навестить вас завтра, и мы продолжим наши замечательные разговоры.

Гайн поспешно обошел стол, остановился и положил руку на спинку моего кресла, внимательно посмотрев мне в глаза. На мгновение стало жутко. Я вдруг осознала, что могу стать подопытным кроликом, с помощью которого заскучавшие жители начнут выбираться в разные Книги, мало заботясь о том, чего хочется мне самой. Все-таки я новенькая для этих мест, и для всех дайнарэ с другими обитателями Города, и для Сот, и…

— Вам действительно понравилось гостить в нашем доме, и вы навестите нас снова? Вы уверены? — уточнил Гайн. При этом его глаза приобрели абсолютно черный оттенок, напомнив мне о камнях, вбитых в браслеты.

— Разумеется, — я пыталась отвечать максимально расплывчато, однако слова уже сами слетали с языка, и с каждой минутой я теряла способность их контролировать. — Вы и сами понимаете, что в наших беседах я нахожу и личную выгоду. Я почерпнула много нового, но абсолютно не представляю, как применять эти странные умения. Следовательно, у меня есть единственный выход — вернуться к вам и снова просить помочь разобраться. По поводу «радушного» приема, — тут тяжесть вновь опустилась на мои плечи, но отступила сразу после того, как я продолжила говорить, — с вами на самом деле интересно, хотя многое для меня до сих пор остается загадкой. И да, я далеко не в восторге от ваших способов вытягивания информации. Впрочем, за все в этой жизни, — я слегка улыбнулась, интонационно выделив «этой», — нужно платить. В данном случае я плачу информацией и эмоциями, которые испытываю, находясь рядом с вами.

Кажется, еще чуть-чуть, и мне бы пришлось говорить о том, что в этом странном доме я испытываю беспричинный страх и панику, которые дают позывные всему организму бежать, и как можно дальше. Но, слава богу, Гайн решил прекратить милую беседу, больше походившую на допрос. Подняв глаза, я осознала, что это и не было для него загадкой.

Ганс продолжил нарочито любезничать, приглашая вернуться как можно скорее. Я осторожно повела плечами и с радостью отметила, что тяжесть ушла и я в состоянии двигаться, как сама пожелаю.

— Было очень приятно, — в очередной раз я растянула губы в максимально доброжелательной улыбке. Наконец-таки взгляд Гайна перестал прожигать на мне дыры, и я аккуратно, но уверенно встала и направилась к выходу.

Меня проводили до двери и показали дорогу: я успела позабыть, где находится квартал с моим миленьким домиком. На площади я остановилась, чтобы отдышаться, и подняла голову к небу. Что же это за удивительное место?

Гроздьями рассыпанные на темном небе, яркие точки создавали узоры невиданных созвездий и светили настолько ярко, что Город мог бы обойтись без фонарей. Улицы опустели. Редкие жители спешили обратно домой: кто с корзинами фруктов, кто с другими продуктами, чтобы скорее принести их и приготовить своим дайнарэ. Тепло-желтые фонарики освещали загадочные мощеные улицы, и я медленно вышагивала по ним, вслушиваясь в цоканье каблуков моих новых сапожек.

Очутившись наконец-таки дома, я с удивлением обнаружила, что никаких новых жителей не прибавилось. Дом окружали по-прежнему пустующие строения.

Дверь была не заперта. Внутри царил прежний невозмутимый порядок, который я успела подпортить, когда бегала по комнатам и примеряла одежду. Захлопнув дверь, я поднялась наверх, приняла ванну и, понежившись, спустилась на кухню. Успокоиться вышло только теперь, когда я оказалась в доме, который на какое-то время стал моим (я очень надеялась, что на короткое, ибо лелеяла надежду по-настоящему попасть домой).

В голове роились сотни мыслей, избавить от которых мог разве что глубокий запой. Впрочем, пить я не умела, а учиться сейчас было бы в высшей степени безрассудно. Согревшись, я смогла немного расслабиться. По крайней мере, сейчас меня вряд ли станут беспокоить, так что в запасе есть несколько часов безмятежности и умиротворения. Покопавшись в шкафчиках и на полках, я нашла кучу съестного, разогрела пару особо привлекательных блюд, налила себе кружечку непонятной, но вкусно пахнущей жидкости, собрала поднос и поднялась в свою спальню.

Сидя в глубоком кресле и с наслаждением поглощая поздний ужин, я размышляла о том, как буду жить дальше. Выходит, я не солгала братьям-близнецам о предстоящем завтрашнем визите. Одновременно меня терзало необъяснимое желание избежать повторной беседы. Не будь я в столь загадочном месте, ни за что бы не пошла к ним на встречу добровольно. Возможно, причина в гнетущей обстановке эклектичного здания? А, может, это в природе дайнарэ — до последнего пытаться противостоять безысходности.

С этими сумбурными мыслями я легла спать в надежде на следующий день проснуться дома. Вдруг все, что творилось последнюю неделю, окажется не более чем дурным, глупым сном?

Глава 5

— Да, конечно, новое тоже может пугать. Хотя нет. Именно новое нас и пугает. Но если действительно хотите почувствовать что-то особенное, вам придется подняться и совершить то, что вы совершать не хотите. Только в этом случае вы можете рассчитывать на результат. Да-да, только в этом случае.

Заметки Жизнеписателя

Пешки рвут души,

Ломают стандарты,

Пытаются выбиться в дамки,

Ставят ва-банк,

Запираясь все глубже в оббитые страхами замки.

Занавес чувств…

И не кровь, а компот;

Отчаянье серости будней

Тянется, ломится в водоворот

Затекшая чувственность трутней.

Мысли за стеклами,

Каждый в себе, как в вымирающем мире,

В жизни — все скованней.

Верим судьбе

Больше, чем собственной силе.

Забыли, что в мире есть подлинность чувств,

Что гнев — не обида, а ярость;

Схороним мечты,

Заколотим любовь

И встретим нежданную старость.

— Любопытно, что же ты собираешься делать теперь? — мальчишка сидел на столе и болтал босыми пятками в воздухе.

Вот уже несколько минут я бесполезно находилась в белом зале.

— Это ты у меня спрашиваешь?

Ухмыльнувшись, он несколько раз провернул в руке перышко и передал его мне.

— Конечно, у тебя! Мне безмерно интересно, что из этого всего выйдет. Что непонятного? — он абсолютно по-детски посмотрел на меня снизу вверх, хлопая длинными черными ресницами.

— Я вам что, клоун?

— Почему ты решила, что нам? Хотя, действительно, почему бы тебе не стать моим личным клоуном?

От удивления мои брови поползли вверх и, встретившись с челкой, вернулись обратно.

— Дело в том, что сюжет давно не кажется мне ни волнующим, ни увлекательным. Более того, если уж говорить по-честному, очень быстро ситуация перестала быть забавной. Может, подскажешь, как быть дальше? Ты же тут все знаешь, — вкрадчиво поинтересовалась я.

— Не-а, — мальчишка гордо вздернул курносый нос и отвернулся. — Ты сама не хочешь ни в чем разбираться! Только подумай хорошенько, неужели тебе не давали подсказок, когда ты только оказалась в первой из Книг? Ты просто ленивая.

— Не помню, — я искренне огорчилась, стараясь напрячься и выжать из памяти хоть одно яркое событие вроде луча света с небес и громогласного голоса «Иди налево!». — Все происходило так быстро и запутанно, что я и не заморачивалась над отдельными составляющими.

— А ты вспомни. Не обязательно это должно было быть что-то глобальное. Поверь мне, чем проще, тем лучше. Так что раскидывай мозгами. Я уже и так сильно помог.

— Все равно не понимаю. Где же и что простое?

Мальчишка с раздражением спрыгнул со стола, отбросил перо и схватив меня за запястье. Его обожгло, словно от прикосновения к раскаленному железу, но не успела я выдернуть руку, как он отпустил меня. Я в удивлении взглянула на ожог, но на месте предполагаемых волдырей просвечивалось уже знакомое изящное, словно выбитое на коже тонкой иголкой, перышко.

***

— Доброе утро!

— До… я вспомнила, где нахожусь, и утро мгновенно перестало быть добрым. Как в пьяном бреду, я то засыпала, то просыпалась. Солнце так ненавязчиво и тепло грело щеку, что иных желаний, кроме как сладко подремать еще часок-другой, не возникало. Похоже, у моего нового приятеля были иные соображения по этому поводу. Он лениво развалился в уютном кресле и как ни в чем не бывало улыбался.

— Ганс! Какого лешего ты тут делаешь?! — я даже забыла, что ложилась в милом ночном костюмчике с мишками и бантиками, и натянула одеяло на уши.

— Мы пришли пригласить вас на завтрак, а то брат говорит, вы можете заблудиться и не дойти. А нам так этого хочется!

— Чтобы не дошла? — я подозрительно осмотрела младшего из близнецов.

— Нет, — спокойно пояснил он, — чтобы вы с нами позавтракали и прогулялись до дома. Точнее — наоборот. Сначала прогулялись, потом позавтракали, — и молодой человек снова улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

— А ты не мог подождать меня внизу? Все-таки не совсем прилично заходить в комнату к девушке без стука. Молодой человек поник, но тут же, словно опомнившись, принялся оправдываться:

— Братишка переживал, что вы можете проспать до обеда, а ведь это вредно, поэтому…

— Ладно, ладно. Снова твой братишка — плохой полицейский, а ты — хороший, — и уже тише добавила: — Странное дело, почему нельзя его вообще устранить как-нибудь?

— Во-первых, потому что это довольно хлопотно. А во-вторых, ему может не понравиться эта затея, — прозвучал голос прямо над моим ухом.

— Мама!!! — подскочив, я откинула одеяло, бросилась в сторону Ганса, замерла возле окна, резко обернулась и встретилась глазами с Гайном.

— Не думал, что вы из робкого десятка, — так же невозмутимо продолжил он.

— А вас случайно не учили манерам? Или в Городе это — факультативная часть воспитания!? — мои волосы были взъерошены, руки тряслись, а запястье еще саднило.

— Не волнуйтесь так. Право, не стоит, — Гайн сел на край кровати и, подперев рукой щеку, продолжил: — Если вас настолько удручает наше присутствие, мы можем подождать вас внизу. Спокойно приводите себя в порядок и спускайтесь на первый этаж — мне и моему брату будет очень приятно сопроводить вас на дружеский завтрак, — и снова на лице Гайна застыла стальная улыбка, от которой, склонись он над аквариумом, передохли бы все рыбки.

— Да! Меня крайне удручает ваше присутствие в этой комнате! Более того, прошу со всей серьезностью отнестись к моей настоятельной просьбе не устраивать впредь подобные побудки. Я бы хотела просыпаться самостоятельно, одна, без постороннего участия, — уже без истерики, но все еще очень раздраженно заявила я.

— Хорошо, — коротко бросил «старший братец» и, жестом позвав Ганса, пошел к лестнице.

Чему именно он поставил в воображаемую зачетку «хорошо» или с чем конкретно согласился, я так и не сообразила. Однако уже действительно было пора выбираться из плена уютной кровати и продолжать искать выход, ключ от которого мог принадлежать… Почему бы не этим странным персонажам?

Наскоро переодевшись в подходящий наряд (я нашла божественно удобные темные брючки и длинную просторную рубашку, похожую на мужскую), спешно направилась вниз, где меня дожидались «двое из ларца».

— Пижама с мишками делала вас милее, — заметил Гайн и вышел на улицу.

Бурчать под нос, что его мнение не является для меня истиной в последней инстанции, я предусмотрительно не стала: слух у него, судя по утреннему инциденту, как у змеи. Ничего, буду разбираться в том, что они напридумывали, а о себе больше не пророню ни слова!

Размышляя о справедливом «реванше», я шла по залитым солнечными лучами улицам, периодически кивая и поддакивая Гансу. Он без умолку вещал о чем-то одному ему интересном и понятном и создавал раздражающие помехи, не дающие углубиться в довольно мрачные мысли.

— Вот и пришли!

Эта фраза заставила напрячься, будто меня вели не на завтрак, а на гильотину. Конечно, я вся такая умная и сообразительная, но когда доходит до дела, ум и смекалка улетучиваются в неизвестном направлении. Тем более тут — на чужой территории, да еще с волшебными цветами в горшочках. Кто знает, что опять придет в голову старшему из семейства Грей?

Я оказалась в знакомой гостиной с круглым столом и камином. Никаких подозрительных растений не наблюдалось, так что мне практически удалось расслабиться. Стол был заставлен различными вкусностями, пригодными как для завтрака, так и для изысканной вечерней трапезы. Когда мы вошли, тихой женщине лет сорока оставалось лишь разложить салфетки.

Рассевшись по местам, мы начали неспешно дегустировать блюда, а Ганс успевал еще и развлекать нас разговорами. Ни я, ни Гайн не были расположены к светской беседе в столь ранний час, однако складывалось впечатление, что настроение и состояние собеседников волновали Ганса в последнюю очередь, поэтому он не останавливал прямую трансляцию потока своего сознания.

Аппетит отсутствовал. Отпив глоток прохладного сока, я решила больше не тянуть резину и прямиком перейти к делу, ради которого согласилась встать в такую рань.

— Быть может, вы будете столь любезны открыть мне свой фирменный способ, позволяющий ловить сновидения? А я попытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы попасть в те самые Книги, над которыми вы «раскинули сети», — Гайн оторвал взгляд от полной тарелки и поднялся со стула:

— Да, думаю, мы можем продолжить трапезу позже.

Кажется, его тоже порядком утомил утренний прием пищи. Оставив угощения практически нетронутыми, я поплелась вслед за братьями. Казалось, мы прошли весь дом вдоль и поперек, а переходы и повороты все не кончались. Нечто подобное я уже видела у Ларри… Вспомнив спасителя и друга, я помрачнела.

— Что-то случилось? — мгновенно отреагировал на перемену в лице Гайн, обернувшийся так некстати.

— Нет, все в порядке. Я подумала, что хочу провести эксперимент как можно скорее.

Кажется, мой ответ прозвучал недостаточно решительно, однако расспросы все-таки прекратились. Вскоре я уже стояла у маленькой дверцы, словно Алиса у входа в страну Чудес.

— Что дальше? — я затаила дыхание. Сердце сжалось то ли от счастливого предвкушения, толи от страха, что вот тут и сейчас распахнется путь к каждой Книге. А смогу ли я им воспользоваться?

— Потерпи, мы почти рядом, — пробурчал Ганс и провернул ключ в замочной скважине.

Дверь распахнулась, и он по-джентльменски поклонился: — Дама вперед!

Гайн хмыкнул, проследив всю палитру эмоций на моем лице– от желания сбежать подальше до твердой уверенности в том, что кто, как ни Афеда Алексеевна, покажет кузькину мать местным дайнарэ. Зажмурив глаза, я перешагнула порог комнаты.