Бесплатный фрагмент - Соскучилась…

Утреннее

Осень тихая, балованная. Утро раннее. Предвкушение. Обманчиво. Отвыкают прошлые. Абсолютно разное восприятие. Изредка рвется хищник — взять ранее принадлежавшее, через 5, 7, 9 переключаясь на детскую безобидность ранимую. Страх с холодом. Цепями, плетью остановлен нависший. Бьется в ярости от ограничений других слабых. Солнечно. Безветренно. Пахнет дождь осенью. Сонное сгущенное, потягушечное. Звездочкой среди белья белоснежного. Планы на движение. Щебет птиц, запахи, движения в заданном. Не спеша, слегка с агрессией, но со свежим воздухом. Выходной затеян. Французские щекочут мелодиями. Текста обслуживающих, сплетен, предполагающих, что их уединение эхом среди столов не растрепано.

Тишина. Струи холода, голодные, впиваются, пробуждая, разрезая сети Морфея. Есть схожие, похожие, завтракающие тишиной. Сами по себе, зачаровывают, слегка неряшливы, нежные улыбки от наблюдений, по проводам бегут разрядики, напитывают. Не от мира сего, что ли, поклевав, упархивают.

А за соседним столиком пишут. Букву к буквочке склеивая. Пальцы выбивают чечетку, щелкают. Узоры большого на экране плетут кружева затейливые, с подсказками серого. Помня, что никто и никогда не любит искренне человечков с перышком, по аналогии с кисточками, не подадут руки, пока не подымется сам от дуновений свежего. Смешные. Позволяют себе критику, хамя с пренебрежением. Пока не преклонят колено миллионы других избалованных, вознося овациями. Те прошлые вдруг, как и ранее уже не один раз другими описано, поменяются, выпуская слов тысячи о своей необъятной преданности, дребезжа пустотелыми. Вдруг вспоминая о связях. Выгуливая своего персонажа ранимого. Так рано, рано, все спят, вздрагивая. Тишина французская царит в кафе осенью. Балуется. Волны мыслей, одна за другой накатываясь, плещутся. Плавно перетекая в вечерние, верандные, разбавляя итало-бордовыми, терпкими, фоном слушая щебет молодости рядом. Эспрессо легальным наркотиком впивается в сосуды, обостряя восприятие, ярче улыбаясь, погрузив сосуды собственные в состояние покоя, пропуская мимо контент ветреный, впитывая энергию комфортной ночи, отпустив на время заботы. Выслушивая пренебрежение к произведениям прошлыми с перышком созданных, подвергая сомнениям их предназначение.

«Захлопнула. Что с тобой? Чуть спокойнее? Или кажется? Шторм чуть стихает или снова кажется? Волны слов накатывают. Напиши, если холодно. А я лечу далее, может, сказывается прошлая жизнь — перелетной птицей. Чуть эмоций, расстройств, вина. Баловства с прошлыми в мессенджерах. Билеты куплены. Снова одна, ну и с тобой сквозь тысячи. Тишина, начинаю любить ее оттенки. Не напрягают лишние со своими комплексами. Постепенно разглядывая, глубже за кулисы погружаясь в других, пахнущих силою, все больше анализируя, нахожу сотни сходств в их повадках, детских страхах, пребывая в состояния обиженности, замуровавших себя в чуланчиках. Серостью пропахли с подозрительностью, хаотичностью безрассудных мыслей, подчиненных исключительно собственной логике. Трактуя происходящее, используют исключительно серо-черные. Чуть устала танцевать в чужом танце. Хочу твоей нежности. Прижаться глубоко, глубоко в объятия, с виду, но вовсе не сильная. Целовать, истосковавшись, голодными губами щетину выходных дней вседозволенности».

Скорости

Шарик в заботах собственных. Запуская тысячи, с профессорскими степенями признанных, наделенных бумажными, с вензелями грамотами, карабкаться, перебирая зернышки, миллиарды теорий, в попытках выкарабкаться к земным довольствиям. Следуя правилам, установив планку достатка для всеобщего уважения. Из тысяч один-два выживут, будут интересны распорядителям миллиардных, позволят им получить очередную грамоту. Направив достойное на очередной прирост золотых фантиков, ускоряя кровожадный прогресс, беспрекословно ведущий к вымиранию, с учетом истории — никаких шансов на выживание. Губя необыкновенный, выгодно отличающийся от остальных в галактике, волшебной красоты шарик. Смешные некоторые. Словно кроты, приобретают швейцарские бункеры в эгоистичном желании — лишь бы сохранить собственную. Одинокие и невоспитанные социопаты в страхе жмутся бочками. Отдав душу животному голоду, к чужим прихотям, поклонению обнаженности царствующим. Отдают приоритет ускорения прогресса в вычислениях, сокращая ранее созданные профессии, выбрасывая на улицы очередные миллионы, естественное вежливое истребление, не заботясь об их обучении, предоставляя минимальный достаток на выживание, рождая ненависть холодного голода. К фактам. Нобелевка. «Один из гениев по квантовой спутанности нарек ее страстью на расстоянии. Но самое загадочное и необъяснимое явление этого удивительного микромира — как раз феномен квантовой запутанности. Это когда две элементарные частицы, имеющие одно происхождение или связав себя ранее узлами влюбленности, оказываются не просто связаны между собой (совершенно необъяснимым способом), но еще и взаимозависимы. Даже если между ними сотни и тысячи километров. Так что, узнав состояние одной частицы, можно с абсолютной уверенностью предсказать состояние другой». Проще говоря, запутанные, глупые частицы могут словно «общаться» между собой и влиять друг на друга, отдавать в моменте настолько необходимую энергию в депрессии другого близкого. Останавливая за мгновение хаотичный водоворот бешено мчащихся мыслей, подавленности, панических атак, страха от неконтролируемых электричек — мысли, словно брошенные машинистами. В перспективе избавляя от циничной химии фармы, психоправов, зачастую с абсолютным отсутствием желания вылечить. Цель — исключительно на подсаживание.

«Захлопнула. Как всегда, сложно, загадками. О чем ты? Ты как? Соскучилась. Когда же ты поймешь, что для обычного человеческого счастья необходимо быть просто вдвоем. Напитываясь взглядами. Тешась от нежности. До животной наскученности. Да, знаю, сама такова, в поисках. Балована. Глупая. Наверное, не преданна. Напитываясь сменяющимися лицами, как в подземке, прибывает очередной за следующим. Звездочкой до полудня в белоснежных простынях. Неуравновешенная. Пьющая бордовое, изредка чередую с газиками. Эгоистична. Волнующая. Забавляюсь с океаном. Растворяюсь в перелетах, перезагрузка в тишине покоя. Дружба с зеркалом. Витрины с контентом одобрения в социалочках. Так смешно и грустно, выдохлась, запуталась. А ты прилетишь? Правда. Прилетай. Отрубай лишнее. Хочу. Целовать. Засыпать. Сплетений. Нежность».

Сказочна

Прикасались? К шелку ее волос струящихся. А она? Грациозна черной пумой. Чем? Колдовским очарованием. А после? Проникает до легких, запрещая дышать без повеления. Мягкие оттенки глаз. Как так? Потрясающая. Естественна внутренней красотой, сшибая с ног. Большая редкость. А если? Заботой чуткая. Искренней, правдивой, завораживающей открытостью. Может? Веселая, активная. Верная, преданная. Бережливая и аккуратная. Разная. Не отнять? Изящна изгибами. Сногсшибательная. Сводя с ума приглушенным мурчанием. Бархатистым тембром голоса. Особенна своей неповторимостью. Воспитана с человечными ценностями. Даже? Пробуждая томными поцелуями. Милая, родная. Женственная. Опьяняющая. Так бывает? Погружает в бессонницу. Очаровательна беззаботностью, любопытством напитана. Озорная. Обаятельна в восторгах детских. Взволнованна. Потрясающий вкус в выборе. Мелодичный голос. Волшебное воображение. Начитанна. А за мгновение? Хищная. Тигрицей властвующей. Игривая. Балующаяся. Каратное сокровище. Неотразима. Кошка, горяча, с непреклонной волею. Потрясающая. Безумна в преданности, чередуя искренностью соскученности. Саркастична к ситуации. Начитанная, апеллируя к цитатам признанных вечностью. Бесценна. Единственная, неповторима в своей уникальности. Блеск пьянящих зрачков завораживает. Так сильно? Головокружительная. Блистательна. Благоухающая. Безупречна в выборе. Бесподобна в величии. Фантастическая, непостижима своими гранями. Поразительна. Сходя с ума, отдавая последнее. Чахнут тысячами, иссыхая. Пленительна тонкими чертами лица, сияющей кожей. Опьяняюще дерзкая. Пронизана солнечными лучами. С вживленным чувством такта.

Захлопнула. «Это обо мне? Соскучилась. Будьте добры… Ау, мужчина, если возможно, подсчитайте мои убытки за данным столиком. Счет принесите, понимаете? И если можно, не затягивайте, объявили уже посадку. Аэропорт. Суета. Голоса. Расставания. Пустая, с каплями шотландского — тоже на меня. И за мой счет, за соседний, вот той подружке шампанского. Лечу. Бегу в очередной, от очередного, выжата. Скованная страхами от беспощадного времени, отнимает с… молодость. Хочу остаться такой же ветреной и безразличной к циничному, перелетая с ветки на веточку, меняя острова с волнами, смешивая координаты, кем-то безупречным выдуманные. Ты как? Как и прежде, смеешься, балуешься? У вас зима совсем сковывает. Вымораживая остатки тепла, позабытого, оставленного. Прилетай. Поболтаем под звездами за градусными. Поцелуями, чуть касаясь кончиками губ, обменяемся. Растворимся после в пошлости, сливаясь, впиваясь, надкусывая. Прилетай родной, соскучилась. Слышишь?»

А в остатке…

Осень падкая, неустойчивая к соблазнам сильных. Так долго идет сборка внутреннего конструктора до наполнения себя достаточными ошибками, коронами, ранами, ударами, взлетами и погружению в яму уныния. И снова гребут сильные, оставив остывшее, отстегнув тянущих назад, набрав побольше воздуха в легкие. В поисках себе подобных для дистанции, по незамутненным бытом взглядами, внутреннему содержанию, физическим формам, масштабным мечтам, готовностью жертвовать ради достижения. Уже давно все поступки, слова, слезы с эмоциями переписаны и описаны в книгах многостраничных. При понимании шаблонности встречающихся на пути каждого путника, со своей персональной тропинкою, пересекаясь на отрезок мгновения, кто не торопясь принюхиваясь, не подпуская близко, кто с разбегу в омут, черпая всю палитру с порезами, задачки имеют всегда по несколько решений, выбор разный. При комфортности и схожести тропинок соединяясь на короткие, следуя по пути к сложным собственным, удачно, если вместе выходит решать задачки, создавая прожекты на проекты, и снова неизбежно расходятся, натерпевшись энергией каждого, почерпнув лучшее или научившись распознавать худшее, соприкоснувшись, как это — быть вместе в связке. По сути, большинство остаются вдалеке, ничего не меняется, интерес к физическому, и со временем проникло устойчивое ощущение об изученности разнообразия моделей. Обогрев разный, требования по обслуживанию — и, соответственно, потребление проступает после ударов ржавчины, независимо от совершенства шаманящих. Пребывая в неведении, насколько глубоко проникаю внутрь. Начинается партия всегда вежливо, с улыбки, без пошлости и намеков, просто и по-человечески, без мыслей о том, как бы…

А в остатке? Кусочек памяти с картинками взбалмошности, думающая о мужских объятиях, в ворохе беспорядочных мыслей, отсутствии книги под подушкою.

А в остатке? Та, другая, так и останется огненной, со страниц Хемингуэя прокравшаяся, дикая ярко-хищная, по-кошачьи внутрь проникающая, обволакивающей искрами, с безумствами из 0,5, и цинизмом пахнущая от напускной уверенности, от смешной вседозволенности.

А в остатке? Та, предлагая капканы с интересами ночи, своими действиями в мешанинке пробуждая лишь хищное, замолкая от страха, тишина, невпопад произнести лишнее, со стержнем, манипулируя внешними, прикидываясь разною, исключительно для утех собственных, пробуждая скуку смертную, с черно-серыми профилями, с корыстными, поверхностными, глупыми интересами.

А в остатке? Та так и останется необычной, особенной для рынка производителей, с завышенной оценкой. Восхищаясь по-прежнему чужим туманом контента, чужими лязгами скоростных мустангов, занавешивая зависть, скрытую под тысячами обложек. Так и не обучена к защите — оберегать своих ладошками. Очередной раз мимо, не замечена за мимолетной чашкою. Исключительно кнут, и педаль выжата, страхи и вечные поломки, доставшиеся по наследству, только агрессия превращала в особенное, от жара пламени приобретались формы изысканные. Увядая со временем, барахтаясь в собственной лужице.

А в остатке? Та. Пламенная, необузданная, белоснежная, воинственная, превращаясь за мгновения в мурлыкающую кошечку, продолжая поиск удовольствий на шарике, обремененная страхами внешними, забита внутри палками.

А в остатке? Та. Другая. С детством взрослым, с мыслями подсмотренными, упрощена до максимума витринная версия, внешний блеск чешуей с прелестями.

А в остатке? Ничего не меняется. Черпая из контента, предложенного признанными писателями прошлыми, предлагают переключать восприятие действительности ледяными бокалами с алкоголем стареньким. Смешно расхваливая определенные, навевая уверенность о закулисных контрактах с производителями. Бьется правда о стекло, разбрасывая перья: безысходность отлива, не пишется, недостаточно гейзеров, запускающих двигатели. По углам крошки. Внутреннее безветрие. Штиль. Слишком покойно, безветренно. Не смешно, не грустно, просто тишь. Места излюбленные, заказ на репите — долгие. Движения последующие спланированы. Так и погода за громадными окнами без сюрпризов, предлагает салат солнечный, для вкуса добавляя прохладу, обветривая. Забавно, нанятые персонажи, по сути заинтересованные в новых завтракающих, беспардонно шлют, мягко намекая в нежелательности присутствия новых. Очередные смешные стареющие по течению с гарпунами пробуют забить очередного успешного, от 180, с интересами, по-разному применяя анкетирование, до смешного глупые, взамен способны предложить лишь физические. Продолжаем забавляться цирком, предлагая взамен персонажа несуразного, наблюдая реакцию щебечущих — ничего серьезного.

Захлопнула. «Объявили на посадку. Официант, счет. Пиши, пиши, проникновенно… Когда только для меня одной-единственной? На понятном, без… на изи, невозможно без подключения дополнительных процессоров на осмысление. Тем более газики с икоркою не позволяют сосредоточиться. Мысль. Пока моя рыбка Дори при памяти. Словила себя, пролистывая, а может, и не надо с тобой глубоко осмысливая, а на лайте норм заходит, что-то в моменте трогает, захватывает, увлекает, обжигает, смешит, балует, что-то непонятно лишнее выплескивается, будет желание — снова вернусь, а сейчас на одной волне серфить с тобой получается. Забавно. Да, бутылка шампанского — тоже мое, считайте. Пробую сменить внешнее, занять чуть другими мыслями внутреннее. Выбрала для себя место сказочное, лечу в предвкушении волшебства. Влюбилась в отзывы знакомых, потерялась, как маленькая, в магазине Hello Kitty, среди фоточек. Отвлекусь. Что молчишь? Да, пригласили. Попробую отвлечься от тебя. Да, скучаю. Да, не вечная, меняя баловство физическое на фантики, не впуская глубоко лишнее. Ревнуешь? Знаешь? Мне часто кажется, что я волны твои на расстоянии чувствую… Прикасаюсь губами к колючей… вдыхая запах родного тела, укрываясь в объятиях, целуя кончики пальцев. Да. Просто. Соскучилась».

Слякоть

Осень. Глупая. Дождливая. Расстроенная. Неуравновешенная выбросами. Звуки жесткого завывающего, северного. Слякотно от слез с минусом. Смягчаясь на мгновение, после снова в уныние серое. Больнее. Веет внутри холодом. Еще меньше ранит внешнее. Голод цели в приоре. Предполагают отточенные ответные на возможные. Обрисованы цели. Тропинки очерчены грубыми мазками. Туманы трактовок. Возвышенная непобедимость, хотя история вещает об обратном, каких-то четырех ста мгновений тому назад. Глупость желания величия, повторно открывая пыльные летописи, история безжалостна, за каких-то тысячу стирает напускное, нанося на карту новые империи. Желание возвыситься преобладает у каждого обладателя скипетра, по обеим сторонам. Но большая редкость — отыскать среди них того, кто, возвеличивая себя, улучшал образованность подданных, пахнущих созданием. Лязгает. Пробирается, пожирает разум зловониями депрессия. Принимая в строй очередных с видом бодрячков, с просроченными справками об излечении. Как можно вылечить сломанное? Рожденное в страхах, шарахающихся от любых звуков, превышающих децибелы шепота. Подклеивать, стягивать разрушения тросами? Слякоть, грязь, эмоции. Поколения. Крепостные? Просто закостеневшие привычки. Воспитаны с детства под гнетом, мясорубка под давлением лидеров. С возрастом ищут и находят себе кумиров, утопающих в блеске взятого на прокат золота, схожие из тех прежних, давящих, перемалывающих. Без них дискомфортно, тяга, соскученность без боли и унижения непривычна, голод без отсутствия грязи. Найдя, продолжат служить, сетуя на свою нелегкую судьбу и несправедливость их кумиров. Гранеными стуча, на табуретах измордованных. И снова заново с рассветом, надевая бодрячка физиономию. Тысячи безуспешных попыток понравиться окружающим, изображая внимание вперемешку с шуток глупостями, напитывая их собственной правдивой ложью, всплесками страданий, питаясь после, заглатывая, не пережевывая, как голодный зверь, жалостью к себе, а после снова на охоту в своре с хищниками. Вежливо пренебрегая сочувствующими, с их не вовремя нахлынувшими человеческими поступками. Еще не все плети сарказма легли в цель, еще ночь бушует плесенью, еще не до конца напитаны издевательствами и пренебрежением, сумасшедшая плоть еще и еще просит истязаний. Всхлипы приглушены осенним воем. Как бы им выбраться? Шопинг. Прелести серой пятницы. Это платья лиц успешности в чумном бутике. Обновлена коллекция. Избалованы. Поражает обширностью мимик, сегодня все на акции, все из последних пластмассовых — коллекция минимализма безобидных уколов ботекса на распродаже, по цене ранее космической заявлены остатки. Задаром платья, результаты пластики, чуть подкошены углы, чуть улыбка зафиксирована. Все, что для масс распродано, выгребли. Вот платьице коротенькое, черное, траурное для таких поводов. На кассе выбивают последнюю маску шелковую с напускным вниманием, улыбкой для светских раундов. Куколкам всегда нравится одеваться дорого. Пустота, лишь завывание осеннего изголодавшегося ветра, первобытная.

Захлопнула. «А я звездочкой. А ты снова сложно. Холодно. У нас ночь глубокая. Плещется баловник, заигрывает со мной волнами. Не хватает твоих поцелуев. Твоих губ с шотландским запахом. Своего до ниточки для стеганой души собственной. Чужие рядом дефилируют, демонстрируя кубики, другие — возможностями, третьи — просто неандертальцы бесцеремонные. Правда, соскучилась. Хочу нежности искренней. Кончики пальцев твоих по шее, вздрагиваю. Пью, так проще ненадолго встречать закат в одиночестве шумной компании. На чуть хватает меня среди попугайчиков, уединяюсь. Чаще нескольких сотен босиком вдоль побережья хватает для уединения. Скука моя — единственная подруга преданная. Хочу тебя. Как ты? Прилетай. Слышишь? Прилетай».

Хочу…

Так больно метет, так холодно метет, так безжалостно метет. Снежинки тают на алых потрескавшихся. Ноздри чувствуют надвигающуюся тень действий, а все еще спокойно в лесу заснеженном. Контент ежедневно сбрасывают для рыбок Дори, обновляют вчерашнее, неустанно долбя звуками, чередуя с картинками из приемников. Блуждают тысячи в поисках своего собственного пса — преданного, в зубах с пакетами. Желательно породистого, со свершившимся достатком, с заботой, с ответственностью, с ночными салютами, послушного. Выставляя периодически купленную на барахолке искренность, в омут, где, по слухам, отборные водятся. В гонке в витринах схожих, в демонстрации топового счастья, натянутого. Забрасывая подальше поплавки с приманкой, просеивая улов сквозь крупные ячейки, отпуская на вырост мелкую, плавниками трепещущих, на данный не по запросам, уровню. Хотя демонстрируя окружающим, оценивают с перспективою на вырост, так не хватает времени ставить все на красное. Поклевки случаются, кратковременные ночи страстями напитаны, но без вживления, рвется леска, бамбук не выдерживает, сил удержать недостаточно, по долькам возраст обкрадывает морщинками. Хочется…

Хочу швейцарское сегодня за завтраком. Хочу нагой, лишь укутавшись в пуховые, с вензелями царскими. Блуждать среди пустынных полов в белоснежном мраморе, восхищаясь породою с картин взирающих. Хочу зависти, искренней звериной зависти тех подруг голодных, прежних, из недавнего прошлого. Хочу белый песок с тростниковой хибаркою от тысячи, обслуживающий бирюзовый, тихо плещущийся. Хочу тратить с безумной страстью, с его бесконечной карты вседозволенности, раз за разом списывая. Хочу не самой, а в сверкающих подарках утопать, нежиться, платя взамен искрами благодарности зрачков. Хочу испытывать не пошлое послевкусие обладания собственностью, а вонзаться всеми иглами для восторга в моменте преклонения, в секунды — выписывая, набрасывая ярлык — продано. Хочу наслаждаться до беспамятства из погребов с плесенью винами с четырехзначными, танцуя собственный под биты приглашенных с Ибицы. Хочу входить, проходить, прилетать, растворять до неприличия охраняемых, в абсолюте встречая лишь вежливые, склоненные. Хочу властвовать над теми, кто в кепочках, разворачивая вспять воинственное, подчиняя тысячи для нежных прихотей. Хочу не соскучиться от преклонения, желания восхищаться, ожидания очередных чудес, обладать ежедневным счастьем, бескрайними порциями. Нет границ в желаниях, нет границ в хочу.

Захлопнула. «Ты как? У тебя кто-то появился? Помнишь обо мне? Прилетишь? Может, набери? Напишешь? А я сильная? Знаю, для кого-то сильная, для тебя девочка. Реву белугою, завываю от одиночества холода на экваторе. Соскучилась. Бар опустошаю периодически. Серфю с досточкой. Изредка кайт в голубое устремляется, взлетаю к облакам, выписывая, играю со старушкою, обходится. Адреналин зашкаливает. Снова пью, с черным, маслицем, черною. Стараюсь случайных с торсами выпроваживать на ночь, в королевской белоснежной — звездочкой. Прибился пляжный пес — костлявый от голода, молчит преданно, откармливаю, не пережевывая проглатывает. Молчит, в глаза вглядываясь, усаживаясь рядом под звездами, скромностью подкупая, тихо, тихо по шажкам коротеньким вкрадываясь. Привыкаю. Помню нас такими же, пиная снобизм. Накидывались на остатки стола оставленного, помнишь? Счастье. Танцевали волнительно, помнишь? Бросай. Прижмусь к небритой. Зацелую. Дурная. Соскученная».

Снежная

Потрескивает. Холодно. Проникает, охлаждая сквозь форточки. Сосульки пробираются кристаллами. Не спасает десяток пуховых одеял. Дрова брошены, пламя с жадностью проглатывает, требуя взамен усталость подбрасывать. Занимаюсь восемь часов по определению полной глупостью, после — к домашнему по конвейеру. Удовлетворяя голод в развлечениях обитателей. По сути, шестеренка в древнем станке со статусом, ничего не меняющая для тепла шарика. Четкое ощущение от холода острия серпа — лопатками, за мгновение, чуть сбавив скорость хищную, быть замененной, цинично, без нежностей. Чего добиваюсь? Достаток? Признания. Десятка комплиментов. Ладошками, ладошками. Престижное место на веточке. Смешно. Выгребаю котомку с фантиками за мгновение, как только окунаюсь во вдохновение. Там, чуть выше, пусть с оскалами, но вежливость, без резких движений, без топоров, без толчков в пропасть, не потому что воспитаны, а лишь для нимба репутации. Там, внизу, голод, по-прежнему съедают без разбора — партиями, сохраняя наверху невозмутимость и создавая комфорт окружения, в забытьи, отключив трезвое неистово хлопающих, разбивая в кровь ладоши в желании чуть ближе, ближе, по первому шершавый высовывая. Абсолют в растерянности, опадает календаря листва. Скомкана. Бумажная салфетка, испачкана, в ожидании урны. Роскошь участия в сторонних убранствах, лишь на вакуумный вечер перед сном, чужих путешествий, подглядывая сквозь замочную с подпиской сериалов надкусанного яблока. Снова заново. Никто не верит. Советы пестрые злят неадекватностью. Расстраиваюсь. Копаю. Перебираю. Чередую. Выбрав спорт мужской, чуть расстроена. Просыпаюсь, роюсь в чуланчике нарядов сброшенных, примеряя очередное настроение для публики, предполагая быть встреченной, замеченной, отмеченной. Выполнить свой круговорот задачек на механике для горсточки фантиков на пластик в конце очередного календарного финиша. Подруги с болями глубоко за полночь, каждая с порезами, гордостью, призрачным величием, опустошенные одиночеством. Нет желания за шкирку вытягивать болезненных, ущемленных собственными страхами. Пью виноградное бархатно-терпкое. Пробежки под всплески. Читаю редко, чаще отбрасываю — не заходит, а может, недостаточно собрано воспринимаемых рецензий. Обижаюсь, додумывая, берегу в себе что-то, еще теплом вздрагивающее. Плачу с вьюгой в унисон. Открываю на ночь окна для свежей тишины сумрака. Так иногда устаю от одиночества. Горяча, вспыхиваю с первыми брызгами контента стороннего, с оттенком неласковым. Везде чую надуманную опасность. Сцена периодически противна, хочется без притворств, хочется просто девочкой маленькой, расстроенной, плаксивой, с всхлипами, с истерикой, с поглаживанием ладошкой мужской ласково, с одновременным топанием ножкой, отпуская колкости от желания еще более крепких объятий, вырывающейся.

Захлопнула… «Дружочек, счет, пожалуйста, объявили. Снова лечу к следующему. Налегке, без пошлости. Утопаю, работают пока витрины с контентом напускной бодрости. Востребована комплиментами, поддержкой финансовой. Да, шампанское и черная, также мое. Тихо как-то и комфортно внутри, но так изредка. Не могу поймать их оттенки, первопричины, забываю на следующее. Волнами ловлю себя на желании вколоть дозу счастья лошадиную для непрерывности. Не выходит, может, со временем. Тишина туманом ноги окутывает. Финишные линии видны прошлых задач, на любое желание требуется проститься со своей зоной комфорта… А как ты? Снова, снова сложно сплетенными намеками, оттенками, загадками? Не устал? Может, проще легче? Да, знаю, тебя тысячи, так превратишься в труху, утеряв интерес без собственных правил игр выдуманных. Все также нравится на грани по скалистым, ответственным карабкаться. Решила напустить на себя шаль гордости. Ты же знаешь о моей актрисе с косичками, истеричной психопатке с бантиками, кошке с хвостиком. Не то чтобы я соскучилась, но для ясности — в планах есть я у тебя? Бессовестно. Вру, вру, вру, конечно, бесстыжая, дура с задранным носом, холеная. Да, что еще сделать? Так хочу любым способом заполучить тебя к себе. Просто для кончиков, просто прикосновения тебя родного, взбалмошного. С грубой щетиной, с объятиями медвежьими, просто девочкой в грудной раствориться! Прилетай, слышишь? Дурак. Соскучилась».

Январь

Воспитывать одиночество? Кто возьмет ответственность? Не потакать прихотям, а именно шаг за шагом уча складывать по кирпичикам. Кто осмелится? Расскажет, как правильно вести, отвечать, молчать, кивать, готовить, улыбаться искренне, а не для вовремя… Кто вживит самооценку, особенно при падениях, к себе уважение? Наделив способностью придумывать свои собственные игры, достойные на весь путь. Выдержать паузу молчания, дефицит, создавая соскученность, не для пошлых преподношений, а просто для не быть растоптанной, обесцененной и прочими синонимами…

С детства разбалована. Все ради того страха дикого внутри — не остаться одной, песчинки продолжают на дно сыпаться, выжигая депрессией. Приливы доброты, с прощением внешнего холода, набирают пальцы в ожидании ответа схожего по состоянию в данную. Призрачны и зябкие надежды о связи на расстоянии теми самыми стальными внутренними тросами. Снова о грабли, не вовремя, на том конце — у него пьяный смех, звон вдребезги, битами музыка, не сочетается с на данный момент преобладающими красками. Вечер. Улица. Ветер беспардонно в навязчивых попытках пошлого знакомства. Иллюминация снежная. Снова сталь под левой проблесками, чек за сосуд терпкого, в пол педаль, диагональная — захлопнула, сброшена, где попало верхняя, хлопок пробки, звуки запущенного контента в развлечение. Глоток, глоток, глоток с жадностью. Зрачки на автомате погружаются в чужие события голубого монитора. Отвлекая от собственной, увлекая в чужие истории, позволяя, не притрагиваясь, быть сторонней созерцающей. Вещают.

Бывает же у кого-то. Сильный по сюжету, в долг стать приторно сладкими, позволяя пинать себя словосочетаниями, интонацией, взором, чаще, по сути, бездарностью, необразованной, закаченной. В ответ вежливо спрашивает, как бы заранее извиняясь за ресторан выбранный. Истерична, не приемлет возражений. Максимум в столовках обедающая, по вечерам с фастфудом в обнимку, за мгновение схватывает возможность хамить, топая секондом. Требуя блюда, ориентируясь не сочетанием, а исключительно по высшему цетлику, ляпая неосознанно. Сказывается пошлая невоспитанность, подсмотренного у ее любимицы, той самой, у которой среди других миллионных подписана. Чтобы не хуже, не лучше, но на ступенечку ближе… Надолго ли? Позволено ли? Ведь кто-то должен снять намокшие вожжи для воспитания серой вседозволенности. Как только по-хамски — быдлячок грязи выныривает.

Вот и капли последние, не торопясь — язычком, чуть пьяненькая. Бутерброд с черненькой. Спать, спать среди десятка пуховых подружек, закутавшись. Тихо, тихо так. Уютненько.

Захлопнула. «Все меньше из твоего, прочтенного поняла. Поняла, поняла, но так редко заглядываю расстроенной в зеркало. Чаще нет времени. Мозгоправы онлайн бьются за внимание, не забывая исправно выставлять чеки. Успокаивает по-прежнему океан, со своей прислугою, разгоняет для меня одной облака, поглаживая солнечными. Золотом прибрежных пляжей по утрам в наушниках бегу вдоль моего покровителя. Балуется со мной, заигрывает прибоем, пенистыми волнами, пачкая в песке, после целуя, смывает незамедлительно. Прибился очередной пес с боками провисшими, с взглядом искренним, подкармливаю, теперь мой персональный очередной друг океана — преданный. Единичные чужие собственники обслуживают физику. Приобретают время песочное. Играю в игру, ими предложенную, за привилегии, для жирка подливаю потихонечку. Не нежности, не глубоко, так серфя по поверхности. Пью тоже красное, отвлечься, забыть, переключить себя внутри на сильную. Ну а как ты? Что у тебя? Холодно? Январь. Бессовестный. Любишь? Очень, очень хочется мне, той маленькой, к тебе в объятия. Расскажу. Был всплеск эмоций, в моменте уже заказывала, односторонний выход из игры, бросить и лететь, уснула. Может, и правильно? Прилетишь? Целую. Так соскучилась».

Не торопясь…

Утренние мотивы. Будни. Сонный город. Проспекты в запустении. Чуть пробуждаясь. Потягушечки. Французские мотивы. Все знакомо. Кофе. Запах круассанов к завтраку. Пронизаны витрины холодом. Наблюдатели. Не торопясь. Позволяя другим необдуманно нырять. Не торопясь в действиях.

Не торопясь, замечая, как относится к отцу, при всех его недостатках. С грязными подошвами, выселяя в общественные. Принимая оплату за любое действие, предлагаемую из вежливости. Не торопясь, замечая, как относится к псу, при всей показной радости, пользуясь бесплатным доступом, с возможностью выложить милоту в сетку для одобрения общественности. Принимая как должное содержание им четвероногого, как бы заранее не пытаясь создать и выстроить общее. Отсутствуют претензии, лишь констатация отсутствия воспитания. Не торопясь замечая, как плавилась под несправедливостью матери, манипулирующей жалостью и агрессией. Не торопясь замечая, как тянуло к обмену контентом с непостоянными, наполненными ветром, танцуя, прогибая, представляя себя в числе мнимых друзей, окунаясь в розовые заблуждения. Не торопясь, замечая, как бессовестно не умела защищать, что доверили, в очередных попытках чужим хищным понравиться, повилять облезлым хвостиком, в страхах мыслей собственных, а родное, доверенное возвращая с вмятинами, в обшарпанном, в разбитом. Продажный характер служанки — глупая. Допуская возможность безобразно пинать тех, кто с искренними объятиями, напитывал пониманием сути — обязательности, вдумчивости в поступках, начитанности страницами из опыта прошлых. Чуть меньше скромности, снова листвой заброшена, снегом припорошена, больше льда игл в сердце. Клятвы громкие, в моменте собственной уверенности произнесенные, о собственной преданности, о выборе будущей тропинки без спутника, развеиваются за мгновения, предсказуемо встречая на сервисах. Крылья имеют свойство намокать и тяжелеть, особенно при подобном климате. Временами — словно голубка в переходе скукожившись. Собственного своими ничего не создано, все рядышком, с бочка, позволяя себе пренебрежительно ляпать слов красками о первых шагах спутника, кромсая критикой заготовки беспомощный. Кто такая? Кто позволил? Еще чуть — и хищник за мгновение разорвет, защищая свое создаваемое, еще такое мелкое. Слезы, капельками, обиды девичьи с пошлым отсутствием воспитания. Тише, тише… Никто ничего не произнесет в ответ, в прошлом. Просто молча вычеркнут имя из записной, удалив все возможное, ранее связывающее. Приклеив лейбу — ненасытное, чужое, пошлое. А как иначе? Снова бродяжничать, выпрашивая лайки призрачные. Отказы веером сыпятся, песочные в эгоистичном безразличье отсчитывают. Путь свой продолжая извилистый, перебирая мелкими в сплошном мраке одиночества. Сложны попытки понравиться с каждым новым, завязать любое на будущее, обладая непростым рюкзаком с прошлым опытом. Чаще все резче, чаще нетерпимее, все чаще меньше энергии смеяться над чужими шутками глупыми. Не торопясь, замечая, внутреннее состояние методично скальпелем, все больше отдаляя собственным безразличием, без интереса в абсолюте, чем питается, как будто мимолетом просмотренная короткометражка, не для повторного внимания. Вакуумом обляпана, теша себя об ином рассвете в красочках, с иными возможностями. Толпами осев в пещерах собственных, окружив себя понятными, предсказуемыми и комфортными.

Буднично. Кризисы в сознании. Середина с рассвета. Солнце зимнее подгоняет спешащих. Набор, связь со схожим. Обусловливались. Присели — все обычно, начало ни о чем, как и прежде. С летней тягостью скучая повествования об отдыхе в тропических, сравнивая прежний у океана. Скука в нем паутиною. Обсудили, пропустили, отжали, выдавали сарказма капли. Пустота. Обменялись колкими. Волна текста, следующая о делах тех и иных, перспективах выбраться, барахтающихся. Исчерпав возможные. Плавно переводя на прекрасное доступности тесного, миллионного мегаполиса.

Захлопнула. «Не обо мне? А я снова лечу. Лечу, маша крылышками, скучно мне надолго со встречными, за мгновения обнажаю их истину, скучна серость их истинного восприятия. Грустно. Но мой полет начинает забавлять меня, сравниваю себя с птицею. Чуть трудностей, но так легко прочь от грязи холода. Взяла у окошечка. Хочу выпить с газиками и спать. А после наблюдать за взмахами крыла белоснежного. Пора, пора… Не торопясь буду собираться — скоро объявят. Как ты там? Глади льда. С минусом? Холодно? Может, прилетишь? Прилетай, бери пса белобрысого и прилетай, мы с океаном по тебе соскучились. Окунемся. Звездочкой в золото пляжное. Побалуемся. Утонем с поцелуями. Будем бесконечно шутить и мять белоснежные. Размечталась. Снова. Бабочки там трепещут. Правда, прилетай. Так соскучилась».

Ноябрь

Веет холодом. Льет, мешаясь с льдинками. Бьет нещадный по щекам обветренным. Леденит в попытках погасить. Свойственно повторение бессмысленных историй. Кружит, кружит позаброшенный, последний, выцветший, еще с той осени. Жадно под внешний ворот, обращая тепло в гусиную. Чаще, чаще не хочется просыпаться в холоде. Скользко на замерзшей глади, веет холодом. Мнение стороннее редко интересует, в своем графике. Мурашки шершавыми конечностями шумят, пробираются. Настроение необузданное, галопом неуравновешенным, со сточенными подковами, с резиновой улыбкой вежливости натянута. По-прежнему заброшена, собственными пальцами обрушив крыши начала уюта, также по-хамски холодна, безразлична к чужому. Вызывая в ответ лишь хищное. Другие персонажи его чуланчика для тех других, чуть больше воспитанных, чуть более сдержанных, содержащих дольки ласки. Внешность в абсолюте второстепенна, до первой простыни, далее интерес исключительно к расставленным, наличию внутреннего содержания. Стерегу словосочетания с разумом, охотница вдолгую. Ожидаю, когда спустя тысячи дней без вздоха, способного спугнуть, отслеживая косвенно, чтобы не почувствовала запах присутствия.

Мелькают в приветствиях обители каменных, со своей выдуманной эксклюзивной энергетикой. В попытках вычурно сменить несовпадающее, применяя теорию вероятности к остальным, зашпаклевывая острые углы агрессии молчанием и напускной вежливостью. Привычка с прилавка сметать исключительно то, что напитывает в моменте, так, может, и должно быть? Высасывая остатки теплой энергии, чужих восторгов, возвращаясь в тишину берлоги. Теша себя одиночеством среди множества по случаю позитивных и разбитых до кристалликов глубже. Пока хватает воздуха карабкаться за капельницей с постоянным вбросом счастья, веселья, восхищений. Больше не жду. Но… Жду, жду, как отъявленная, последняя придурошная романтикой. Чередуя свое пошлое, замешивая на основах вживленной нежности. Письмо прошлое, пропущенное, на ящике. Кто сейчас пишет так личное? «Изначально ей не верил, представьте, не верил ни одному слову. Улыбаясь ветреным истерикам, понимая, пытается напором завоевать свою территорию, исключительно всеми методами. Надевая из пластика лицо фальшивое. Улыбался объяснениям, за полночь, еле на ногах, со сломанным каблуком, язык с трудом связывала. Твердея, жестче стягивая внутренние ремни безопасности, сдерживающее боль у легких. Обрывки фраз, истории одна за другой, повторяющие друг друга, не совпадающие с прежними, сложно ложь впитывать, требует терпения. Наступая на гортань, в агонии, без кислорода, возвращая в памяти, лелея период, когда кусочек поселил внутри, предоставив безлимит в допуске, впустил комочек ее маленькой. Теплые мохнатые объятия, и начался ад. Теперь не мог просто наблюдать — надоедает чужая партия. Не церемонясь в методах, текстах, к сожалению, отвратительно воспитана. Кто-то же должен… Попытки подправить и показать незамедлительно, для причинно-следственной, дать возможность прочувствовать, прожив, окунув, на примере демонстрируя. Когда один на один с собой все четче и жестче, без жалости, на механике. Как только в среде близких, допускаем жалость, в первую очередь к себе, и они потоками, градом, неконтролируемо. Обращаясь по аналогии, как больно всем без исключения, когда грязь сочится поступками, не так и несправедливо — плачь, слезы, крики, накатывает закат».

Захлопнула. «Дружочек, бутылочку виноградного терпкого и бокальчик — буду пить красное. Как ты? Один внутри? Варьете кружит пестрыми? Как жестко внутри. Без слов. Бывает. Тихо сейчас в аэропорту. Редкие торопятся».

Запахи

Такое настроение, не воспринимаю в последнее инопланетян с иной. Словно из детства вытащили, разбив розовые, не тянет в цирк более. Клоуны уже не те и не так шутят, и шутки бредовые, наряд потасканный, и уже читаю грусть внутреннюю, нет энергии, отрабатывают часы, так ранее любимые. Иногда тоскливо от новых очков. Проявляя негативы фоточек. Поделитесь. Интересуюсь успешными кейсами восприятия для повторения ощущений. Советуют. Текст, текст, требования, текст, текст, направив в нужное восприятие, постепенно навязывая удобные устои с правилами. Позволь заняться обустройством с тратами, воспитанием наших будущих, а участь охотника предоставив сильному.

Безответственно доверившись, выращивают абсолютно других, под свои интересы заточенных, теряя контроль, впадают в истерику, призывая сильного навести свои правила. Из любопытства, затронув строки истории, царицы растят грубых приемников, сносимых с трона, как только львенок окрепнет, закрепив за собой поступление бессрочное довольствия. Обласкивая мочки добытчика томными звуками, вбивая трепетность к наследнику. Шепчут формулы, иногда слишком уверенно, к сожалению, никак не сочетающиеся с действительностью. Очередные. Аксиомы. Для сохранения, пребывать в достаточном неведении мыслей, слов, поведения, не пытаясь углубляться во внутреннее, а пользоваться предложенным внешним, пусть даже наигранным для вас, не суть. Получая в моменте ласковость, мягкие слова ладошкою, достаточно заплатив за обслуживание, не забыв оставить чаевые, не рассчитывая на более. Рвутся наружу желания, как и ранее, наслаждаться испытываемыми восторгами, напитываясь энергией, обмены сказанным, губы настоящие. Исключительно сосредоточены на самцах. Комфортно, когда под… и зеркалят в желании понравиться. Контент, не несущий ни щепотки реальности, все налегке в утверждениях, но пустота по сути. Интерес исключительно к блестящему, комплиментам высказанным, присутствию среди роскоши. Ошибке доверившись. Проникая, высасывая для анализа данными, накапливая лишь для свержения. Суть такова, что изначально никто не ласковый, просто ситуация в моменте заставила прогнуть эго как плату за присутствие рядом — а куда деть хищное? Самые крепкие в наличии разницы, где от десяти до пятнадцати — все остальное выветривается, рушится, не питает более.

Захлопнула. «Объявили. Пора. Растрепана. Мужчина, счет, пожалуйста, виски тоже мое. Считай быстрее, мальчик. Тороплюсь. Голодно. Вкусы, запахи — не те. В душ с струями жесткими. Как ты? Что нового? Чуть жестче стала внутри. Натянута. Буду рада тебе, по-прежнему. Хочу смены времени. Посидим молча, чуть. Так. Нахлынуло. А вокруг снуют, снуют в поисках призрачного. Плещет пошлое. Я ведь не чужая тебе? Да, дурочка. Но не чужая? Опустело внутри, чуть. Вымыли. Так бывает со мной изредка, опускаю руки, погружаюсь до дна самого. Чернильная пустота. Тишина мертвая. Никого. Так страшно и спокойно внутри. Расслаблены кисти, ступни — в песок, погружение. Ненадолго. Снова выталкивает. Прилетай. Вдохни в меня чуть свежего. Устала. Соскучилась. Хочу прижаться молча. Слышишь? Губы по тебе соскучились».

Ножки свешивая

Дождь, снег, мешанинка, за день сменяющаяся. Ветер легкие пронизывающий, солнце лучами поглаживает, балуются, заигрывают непостоянством. Губки яркие. Тона по щечкам уложены. Каблуки недосягаемые. Поверх шиншилла наброшена. Педаль до визга резиновых. Биты до полноты выкручены. Движемся. Облепив себя друзьями фейковыми, кивающими нулевыми лайками, не вложив ни дольку энергии с честностью, обляпав восторгами, погрязая в тумане собственной значимости. При первой необходимости помощи отрекаясь на занятость, массаж, командировки, встречи неотложно-важные, глобальные совещания, такие же пустые по содержанию, как и отписывающийся. Предложения на столбах развешены, на приют неуравновешенных, с завышенными о собственной, финансово зависимых, с шаркающими приписками о пожеланиях параметров физических. Отдана в рабство единорогам, отупляя бегущих выдуманным контентом, заставляя доставать последнее, что хоть чуть отвлечься от загнанности, вспомнить, что они же просто дети в оболочках взрослых. Зачастую без цели, с пеною отстаивают исключительно чужие интересы, сглатывая остатки крох неубранных, чтобы, приволоча уставшее, потешить себя счастливыми чужими фейками. Сложно. Хочется. Вечер пятницы, игривое, как и в детстве увлекали забавными. Основное — найти интерес у схожих, увлекающих разнообразием, захватывающих игрой, и играя от души, чтобы вечером без задних и за мгновение посапывать. Как и каждая игра, не имеет никакого значения, по сути, ничего глобально не меняется от созданного движения, не говоря уже о контенте, выплеснутом наружу в азарте. Наблюдая, как каждое создание в голоде или в роскоши приближает человечество, погрязшее в жадной скуке к ссудному.

Пятница. Отвлечься. Ресторация. Шум. Гул. Кивки. Переплетены связями маленького полиса. Новое встречное. Статен. Ухожен в рамках заведения. Сказывается градус, заплетая языком словосочетания в попытках произвести впечатление. Разбирая очередные завалы номеров, ассенизатор рассказывал о своей душевности, зачитывая экспромтом строки созданных за завтраком. Но от выцветших зрачков, движений, реакций на сказанное окружающими обслуживающими так и веяло мертвыми запахами, ощущением серого холода. Вежливо спровадив. Меняя на привычного давнего. Очередная встреча с привычками играть по-своему, мурррлыкание на не более 1—2—3 ночей беспрерывных, подводных, глубинных, насытив сполна свое хищное, а после сложно скрывать настоящее. Отдалившись. Невозможно на сцене без отдыха, нужен глоток привычного дыма испорченного в те самые легкие. Выкурить свою пачку мятую. Пропустить пару шуток приталенных, схожих с ответными, улыбнувшись схожим прежним привычным обитателям. Цена, извини, бросить все дела, комфортно запланированные, и подарить свое выделенное сердце на его. Откопав в кладовой пра… пра… сохранившихся, просеивая на более породистых, в достатке взобравшихся. Заводя романы, но, уже не так глубоко напитываясь, погружаясь до малейшей частицы его настроения, улавливая, словно экспертна в парфюмерии, малейшие оттенки запахов настроения. Превознося над другими. В любом случае любой очередной оторванный лоскут чуть дергает оставшееся тепло, но уже не так больно. Трезво, без розовых дорисовок собственной акварели его теплых красок. Да, невоспитанна, особенно в ярости, с заколоченными грязными досками маленькой девочки внутри, с громадными доверчивыми ресничками. Не знающая, куда кидаться, когда в вакууме и нечем дышать, продолжая кружить в веселье натянутом на карусельках, собственными ручками наспех собраны. Хочется приюта у своего дикого, лохматого, без слов понимающего. Соскученного без вежливости, в тоске без женской заботы и ласки, той, которой полным полна, просвечиваются истинные желания. Рынок в абсолюте забит резкими дерзостью конкурентками, теми, кому мил более тот хищный, со своей агрессией, подчиняющий, цинизмом веет, увешанный колбами сарказма. Тот, кто выпускает ту маленькую для выгула, для защиты себя, для справедливой честности в окружении. Гонки за собственностью. Понимая, скольким поломанным птицам нужен, тот с оскалом, для защиты, попытками глупыми набросить свою уздечку, взобраться, ножки свешивая.

Захлопнула. «Дружочек, принеси счет. Для кого? Кто поймет? Сама не все, выпадают строки из осознания. Возможно, надо перечитать, но, как и им, мне некогда, голодна по быстрым эмоциям. Шампанское, икра, шоколад — все на меня. Объявили. Скоро. Где же паспорт? Вроде укладывала сама. Хамлю. Резкая. Бездарна. Плююсь чужими фразами. Сарказм реками. А с кем быть вежливой? Читаю твое, заглатывая, додумывая, как в сети, в попытках собственных отсканировать настроение. Безумно соскучилась. Задерживая дыхание. Тону. Вою. Отказывают конечности. Бессмысленно. Дурак. Мне ты нужен. Со своими… к 2 м приближенный, большой. Хочу, так хочу всхлипывать, прячась с макушкой, маленькой девочкой. Хочу для… кривляться обезьянкою. Шутить авторскими, смеяться искренне. Готовить. Целовать с нежностью. Позволяя пошлить булочками. Просыпаться с ранним щебетом. На пробежке с рассветом у океана баловаться. Я, правда, так соскучилась. До исступления. Слышишь? Прилетай. Забери меня, глупую. Хочу взобраться, болтать, ножки свешивая».

little fool

Снег метет, бьет по теплу, сопровождая языками холода, пронизывает. Проверяя с завидной периодичностью на прочность, подкрадываясь ласкою, дикие виляют добродушно хвостиком. Что-то не так происходило, что-то недостаточно, нехватка искренности, мешанина тел в отношениях. А в прошлых тот был максимально предан, лишь безразличие внутри не позволило предоставить ответное. Те прежние… Воспитывали, заставляя читать, не торопясь взвешивать, быстро наскучивает размеренность слов правильных, хочется восторгов, песен, пены шампанского, танцевать, танцевать зажмурившись, не подпуская ни одной мысли с трезвыми. Грязными подошвами на чистое, обесценено поступками и отношением собственным. Гремят басы, отдавая в легких, тело на автомате выписывает выученные движения. Возвеличена слабостью, позволяя обляпывать невежественно окружающих авторскими с сарказмом. Давно утеряно собственное мнение, по дуновению среди важных сменяется, нет фундамента, вынуждена прогибать спинку за фантики на пластик, одновременно пробуя бесплатно подчинять под свое капризное восхищающихся. Продолжая грести, грести, грести, фонтанируя собственной значимостью. Растеряв по пути искренне преданных, приобретя на распродаже за полцены временных. Запах цветов подаренных, сортируя, приближая к изголовью на те, что полевые с искренностью. Усталость. Редкие попытки выложить на обозрение поношенное счастье внешнее, а после, втыкая вечером, скрупулезно пустые лайки подсчитывая. Цитируя строками исключительно чужими, подсмотренными, лень и ограниченность словарного на кружева мыслей собственных. Путаница в среде внутренних, анархия персонажей, поочередно власть над серым захватывающих. Нет спокойствия, в абсолюте отсутствует. Забавляя хозяйку новыми развлечениями, словно шуты, друг через друга подминая. Тишина. Очередные властные пытаются испытать, приручая золотом, подтягивая, заманивая ветреными комплиментами, чередуя побрякушками неодушевленными. Скука смертная, скука зловредная, требует праздника вчера, а сегодня на тепло нацелено в медвежьих объятиях, завтра снова голодна от дефицита востребованности общественной. Бессонница серая с воем голода замешана. Иные прежние отключили трубочки с кислородом, погружаясь на года в создание. А кто же будет баловать? Отстраняясь от беспардонно-хищного, насытившись ночными фейерверками. Запуская на ночь краткосрочный зверинец с пошлостью, до рассвета, после без кофе выпроводив, захлопнув и снова в собственной звездочкой до позднего, балуясь, так ранее нравилось, максимально опостылело. Достижение, уже имена, клички не фиксируются. Выбираясь, втапливая, резко лавируя, изредка на встречную для пробуждения, погружаясь в поверхностные компании. Понимая значение каждого трепета внешних нитей паутин, сеточки капканами на ветвях разбросаны. Отвлекаясь от мишуры воздушного щебета. Усталость чувствуется. Страх возраста все чаще сковывает.

Захлопнула. «Счет, пожалуйста. Как ты? Холодно? Соскучилась. Перелет следующий. Объявили. Пора. Заждался, плещется. Все больше попадаются циничных примеров совместного существования парочек. Циничны в суждениях, вымывая доброту даже в суждениях. Все чаще пахнет канализацией с виду в приличных отношениях. Случайно наблюдая на закате у океана, парочки, обустроив себя комфортными, обозначив границы количеством кивков с одобрением в совместных соприкосновениях, закрепив бюджетирование, постельные правила с графиками, максимально обнулен интерес от устоявшейся безысходности. Ветрена. Слегка пошлая. Циничная по выбору. Хороша легкостью. Проверена на преданность. Забавна взглядами. Балована. Спортивна увлечениями. Собственница дикая. Избирательна в душевности. Маленькая дурочка. Эгоистична изредка. Соскучилась только. Прилетишь? Прилетай с обнимашками. Захвати свою нежность с улыбкой».

Такие бывают?

Нужен такой странный. Непонятный. Особенный. Взбалмошный? Самодостаточный. Щедрый. Веселый. Добрый. Потворяющий прихотям. Не похожий на других. Хищный. Яркий. Харизматичный. Заботливый. Сам себя напитывающий. Любящий. Высокий. Большой. Амбициозный. Странный? Чужой у костра. Замерзшие дрова лицемерия. Провозглашающий одиночество, если без схожести. В проблесках костра пытающийся разглядеть схожих, чуть пусть на толику, на нить, на ячейку, чуть схожих. Зализывает и уходит. Тяжелые сырые бревна в костер — пусть трещат, но высохнут. Разбрасывая накопленные алмазики, ничего не стоят они среди полной тишины вакуума. Одни лишь звезды, всплески спящего океана, мандарины, тишина с песком. Но раны, что с ними, напитывают бинты. Выл холодом, прося оставить любимых. Наказывая беспардонных, хищных, невоспитанных, на первом, не подпуская ближе их канализационной глупости. Есть они, странные, не поддаются влиянию, отсутствуют в сеточках, с мнением собственным, не торопясь, вслух не озвучивают, чаще наблюдая за повадками окружающих, просеивая. Смешны страхами, забивая дощечки чуланов прошлого, попытки закапать, забывая, что ростки всегда сквозь завалы булыжников пробиваются, боязнь свидания, опасаясь подчинения, нет смелости. Оскаливаясь, загоняя в истерику, лишь для обозначения границ вежливости, от скуки свойственно разбалованным грани нарушать. Иногда погружаясь в цирк скачущих, подбирая ракурс для запечатления удачного, участвуя в пустоте щебета, отбирают после, копошатся, один из тысячи для внешних лайков. Воспитаны беспардонно-безответственным родительским вложенным величием, значимостью, убаюкав комплиментами ветреными, а после, бросив одну, максимально разведя лапки в недоумении, схоже, как после пятилетки высшего без парашюта бросили с устаревшим багажом, невостребованная. Просто шлют, вышагивая собственной тропинкой, насвистывая с улыбкою. Погружаясь в новое, испытывая гипотезы исключительно на практике, отключив собственные подсказки запахов. Зеркалят, зеркалят бессовестно, чужими, на ходу подобранными. Заведомо предполагая о несовершенстве чувств годами взращенного осязания. Не обращая внимания на неуютное, отметая со временем, взвешивая послевкусие. Редкие… Может, он и не был прав, возомнила о себе лишнего, возможно, остались те, кто пишет собственными. Но страхи их также сковывают. Было бы тяжело вместе, и были бы красивыми, взвешены взрослостью или молоды душой внутри, не обращая внимания на паспортные, но есть, так как есть. У каждого свой путь, и не исключено, что где-то там через десяток пересекутся случайно из-за нитей связывающих.

Захлопнула. «Как ты? Соскучилась. А ты? У тебя как? Чуть теплее? Растаяла. Солнышко? Не облачка? Спорт? Страницы книг? Девушки? Биты? Танцуешь? Встречаешь рассветы по-прежнему? Лечу. Послан. Нестыковка. Распознаю за мгновения. Попытки купить за дешево. Прилетай. Слышишь?»

Капучино

Пронзают багрового рассвета зарево души влюбчивые. Бар среди прочих возвышенный. Опустошены градусами, битами выбитые, словно с жилами, говяжьи, уставшие. Тонкий фарфор, серебряные приборы сверкают искрами. Десяток неумытых чашек с остатками колумбийского, беспорядочны. Ссорятся, попытки гадать на выжатом, помадные следы фиалковые, нежно-алые, розовые, небрежно размазаны. Акустика от «Хармана» поутру выдает французские мотивы легкие, предрассветные, растекаясь нежностью, шепотом, лаская мочки. Слов громких нет. Усталость. Сонное, раннее, обнулены хранилища. Бар, сумрак, приглушены тона. Смолкло журчание слов уставших, за ночь голосовые выжаты, прикасаясь губами пьяными, кончик языка обессиленный, поцелуями коралловые, в телеге обмениваясь при отсутствии на иные способы. Сплетничают. Обсуждая черные дыры, мерцание звезд, маникюр испорченный, цену кожаной, рекомендованных к пластике, прочие чеки. Обнажены для оценки возможных фьючерсов. Забытые остатки продолжают у бара за подарки и выпитое рассчитываться загадочной валютой: «Извини», «Прости», «Мне это неинтересно», «Мы разные», «Так в данный чувствую». Расставания пятиминутные до следующих мгновений соскученности, и только, выдохнувшись, очередное хищное с одеждой сорванной на простынях переплетения с томными вздохами. И снова тонкие пальцы переплетены, зависли на остатках тепла, отдают секонда последние остатки. Так изредка встречаются схожие по восприятию, комфорту в обмене паутиной слов, сарказму. Медный колокольчик на двери мирно посапывает, тишина ядом проникает по артериям. Все свои в пять утра, никто не входит и не выходит, сил нет. Тяжеловесные, неподъемные барные замерли, удерживая мягкости, балансируя с равновесием, обнажая дыры колгот, уснувшие серые. Те редкие мгновения — мысли замерли, выдохнули на путях стрелочники, устав разруливать хаос встречного роя электричек. Редкий покой внутри — перевели на нейтралочку. Сумрак, свечи, оплавившись, потухли. Бардак тел, бардак бокалов оставленных. Влюбленность одиночества. Недопитое, молодое, бесцеремонно-красное спорит с многолетним, односолодовым, выдержанным: «Я дорога, утонченна и прекрасна, лишь недавно сорвана. Как можно ровнять с тобой? А запах, запах-то, фу, мужлан. Как смеешь ты вообще со мной?.. Знай место свое». Не обращая внимания, продолжает растекаться, впитываясь, сливаясь в единое с кровеносными потоками, одурманивая, захватывая надолго, чувствуя, что еще не до конца пропитал градусом. Отдает зернами. Бар устал. Бар требует новой энергии после сна. Чашка с капучино, брошено на барной, молочно-свежей невинностью, целиком, нетронута. С испугом оглядываясь — не так давно приготовлено. Не успев лицезреть с позднего вечера происходящее. Может, именно в ней счастье спрятано? Тишина. Груда тел без энергии посапывает. Нагромождение брендов, взглядов, голода к изысканным развлечениям. Остыло. Может, среди прочих кто- то любит холодный напиток? Оставленный в одиночестве.

Захлопнула. «Снова, как всегда, сложно. Ты как? Солнечно? Весна? Щебет птиц? А я снова лечу. Молодой человек, счет принесите. Объявили. Пора. Смеюсь. И снова перелетаю в поисках себя, комфорта долгосрочного. Рассчитала прежних. Попросила с краю у иллюминатора. Облака со мной балуются. Как у тебя? Так бывает. Читаю чужие выдуманные истории. Начала пробежки вдоль. Вязнут ступни. Океан заигрывает. Молодое розовое поднимает. Огонь заботится. Не хватает тебя. Соскучилась. Прилетай. Слышишь?»

Дождливое

Дождь. Бьет. Бьет. Бьет. Бесстыдник. Пошлый. Самовлюбленный. Подглядывает. Лень, сковав безжалостно, не отпускает конечности. Окутывает. Нет сил пришторивать. Шампанское вчерашнее туманом. Одеяла пуховые смяты, разбросаны. Подушек плачь с остатками губной. Колготы в нескольких порваны. Сонная. Уставшая от встреч с шаблонами. Все больше среди сервисов встречи со скрытными социопатами, забавно маскируясь материей вежливости, особенно увязнув в кодах технологий. Психологи качественные на вес золота. Встречные сыплются на первых тестах. Бросая не начав, жаль времени. Слабые. Нравится работа? Подташнивает чуть от трекеров, а в целом мечта с плюшками. Вздрагивая. Постель. Дождь нахрапом. Прохлада по телу мурашками. Весенняя. Особенная. Невозможно без ощущения влюбленности. Чахнут внутри лепестки розовые.

Дождь. Баловник. Тешится. Бам. Бам. Бам. Гремит пробуждая, наигрывая собственное. Иногда достаточно одного прикосновения до первых букв, снесенных губами от дуновения мыслей внутри, а там серая бездна. На экране тонна неотвеченных, схожих, одиноких, приговоренных к одиночеству. Там скука смертная. Там выжжено. Без аттракционов, томно серому. Крутит водоворот схожих, стратегии на двадцать четыре, не более. Аромат кофе. В необъятной постели звездочкой. Простят? В смысле? Не обсуждаемо. Жестче. Чуть выгнув спинку для удовольствий встречных. Массаж послушными кончиками. Мягкости. Шерстяные. Глупые. Пустые возгласы о преданности.

А дождь. Наигрывает. Балуется. Там. Там. Там. Там стук по жести подоконников. Собраны вещи, мгновенно обнуляя связи, новый оффер без гарантий, но с текстами сладкими. Риск. Возможно. Но потенциала будоражащие запахи. Бюджеты. Безлимит карточки. Чуть тепла бы. Шипит на сковородке сердце, некомфортно на пламени. Есть те, кто привык быть недовольным попыткам, особенно когда они неудачны, растаптывая в клочья, мешая с грязью лучшее, расплескивая агрессию, истеря словосочетаниями, а после жменями заглатывая прописанные. Смешны, балованы. Фильтрами маскируют жесть действительности, песок сыплется, свое отсчитывая. Эффект лужи, известно, что будешь весь обляпан чужой депрессией, неудачами, скачками агрессии, но забываешь и теплом по весне проводишь по номерам, обжигаясь о тишину диких джунглей, и именно в этот запускаются заархивированное, а там тьма плесени, беззвучно улыбаешься с благодарностью ответной тишине. Архивируя смешных прежних. А дождь не позволяет уснуть, тарабанит, беспокоит, зовет вздохнуть свежим.

Захлопнула. «Сложно, сложно, разделяй предложения. Расскажи плавную доступную историю. Дай подсмотреть за чужими поступками, роскошью, развлеки блуждающих читателей контентом сладеньким. Но дело твое. Как ты? Холодно у вас? Солнышко? Ветер? Дождь за шиворот? Балуешься? А у меня вакуум. Ловлю временный комфорт от одиночества. Держа облизывающих на расстоянии. Сглатывают. До смены. А у тебя? Гостит давно пес, такого, как хотела. Без агрессии. Видимо, ко мне тянутся те, кто не выживет без тепла. Целеустремленного, с запахом блондина. Встречает виляя. Провожает сонно. Носом тычется в пакет. Чует запах снеди. Радуется чавкая. Виляет, на природе чувствуя себя хозяином. Скучаю по тебе. Правда. Глупая. Тонны тепла для тебя приготовила. Хочу тепла, губами в ладони. Пустота без тебя, несмотря на движение снаружи. Прилетай. Слышишь? Зацелую. Забалую. Соскучилась».

Плюсы

Сейчассс. Хочу. Сейчассс. Сейчассс шептала, сковывала, страшно, очень страшно, словно магнетизм заставлял, приближаясь, двигаться по ее векторам, растворяя себя до глупого тумана внутри. Покатаемсяяя. Покатаемсяяя. Покатаемсяяя. Вид гор из иллюминатора напоминает изрезанные жизненные пути, выжженные желтые пустыни, черные горы с мохнатыми шапками снегов, царства снега и льда. Прогулки под весенним дождем. Истощение без свежего. Мерси, достаточно. Забравшись в катакомбы, а после ниже по бомбоубежищам чуланчиков внутренних. Оптом скупая, чеки выписывая на тонны белого мира охапками, спешно выкладывая из корзины черное, вперемешку с серыми мысли, липкую грязь, заразное. На… и помыслы пошлые. Внутренний дракон вен кует тысячами агрессию, съедает их изнутри. Без энергии земли шатает, нет энергии, не могут цвести и развиваться, лишь, присосавшись, черпают и поднимаются по ступенькам вверх с изодранными в кровь ладошками, душой, пропитанной сарказмом.

Проще издалека. Проще не касаясь ожиданиями, надеждами от слов произнесенных. Когда они увидятся — пропадет волшебство тепла, сохраненного в памяти о человеке, ведь остается всегда тепло о прошлом.

Звонок. Ночной. Не исключено, что на последнем выдохе. Даже если он будет ползти истекающий, не откроют, утопая в забавной гордости. Отправляют миллионами во тьму в надежде на попадание в состояние схожее. Дежавю. У забора не станет очередного доверившегося, такого же по-дурацки гордого. Некоторые, всю жизнь ищу отца. Не в том смысле, чтобы прижаться и хныкать ему о проблемах, а такого, являющегося примером, советом. Улыбнетесь, но их было несколько. После перерастал их в своем развитии, совсем не значит, что добивался большего. Наблюдая, повторял движения, слова с эмоциями, понимая со временем, чего стоило их золото, что человеческое в дань роскоши отдано, сравнивая тропинки комфортные моему сердцу и сравнивая с их путем.

Они находились, они давали возможность зарабатывать и расти для них, уж точно не из-за денег, а чтобы похвалили, даже просто одобрительным кивком. Не будучи нахлебником, принося к трону добычу из лесу, теша свое самолюбие в своей удачливости на охоте. Оттачивая мастерство охоты, выбирая хищника покрупнее. Выбрался подышать беспечный из оболочки с цепкими. А снаружи пахнет ложью вежливости, интерес исключительно при наличии выгоды приумножить фантики. Обнулен интерес человеческий. Идет охота по всем правилам: прикорм, капканы, скучающая стальная дробь в ожидании выстрела, безмолвие птиц затаившихся. А после тишина, исключительное безразличие вакуума. Со временем абсолютно не трогает, понимая ниточки связывающие, заставляющие улыбки натягивать ради выгоды. Смеюсь. Играя в предложенное. Смешны.

Захлопнула. «Сложно. Ты как? Играешь? Балуешься? Не надоело? Прилетишь? Соскучилась. Еще минусы? А после? Закончишь?»

Пазл

Пятница. Дождь бездомный топчется. Приглушенные тона. Мерцание свечей, тонкие нити тишины и романтики. Вибрируют пачки приглашений в мессенджерах, схожие афишируют развлечения. Голосовые с натянутыми восторгами. Собираемся. Кружевное. Чуть платины. Сапфир добавит изысканности. Строгое. Каблуки недосягаемые. Пора. Биты до упора готовили, взбивая усталость. Бар. Бокалы первые, осваиваемся. Флирт легкий. Необязывающий. Обмен сарказма нотками. Привлекает упругие, ответные. Скука. Вечер. Каждый в собственных развлечениях. Океан. Горы. Звезды, с черными впадинами. Капли градусных дают осознание, что, по сути, применяя теорию вероятности, отсутствуют все шансы на изменения сути происходящего от собственного рычага, влияющего на скорость и качество шарика. Утопаю, смеюсь, творю узоры в танце смешанном. Страхи разнообразны, безобразием липнут при движении чуть в сторону от выверенного, заданного. Пью? Стекают по гортани виноградно-бордовые, задерживаясь на ворсинках, будоража рецепторы. Пью с наслаждением. Отслеживая кончиками тенденции. Всплески волнующих общих новостей. Обсуждая, растворяясь в чужих историях, напитанных кривыми гиперболами для придания изыска слез и страданий. Требуется капельное орошение для лучшего. Кивки пахнут комплиментами. Случайные неслучайны. Слова на автомате, в ответ встречные. Мы знаем об обоюдном хищном одиночестве. У каждого из присутствующих в карманах или сумочке окончательный неутешительный диагноз мозгоправов. Карнавал социопатов. Адреналин ломится, требует вырваться, разорвать вуаль наброшенную. Без слов лишних — к нему зафрахтована. Еще чуть пастбища, обмена слов, наблюдений за связью паутинок на будущее. Дорога к физике. Ночь пестрит неонами. Акустика от «Босе» басами не дает уснуть артериям. Чуть усталости. Меняем маршрут, к себе разворачивая мешлиновские. Так проще. Набросав прогнозы на утреннее пробуждение. Проще выпроводить, после среди недели пересечься на возврат обязательно забытой мелочи. Оставшись в уюте собственном, чем, как помятая с… сквозь весь уставший мегаполис волочиться сонною. Поцелуи, впиваясь до крови кораллами. Простыни хаотично разбросаны. Холмы сходили с ума. Наполнив обнаженные кирпичи стен животными стонами. Впиваясь маникюром в насыщенное. Губами по кубикам. Остатки кружевного в страстях клочьями. Свет зрачков, вздрагивание, замерли, в долях секунд напитываясь картинкой завершения наслаждения. Отобраны очередные капли хищной энергии. Тонкости. Скомкан. Выжат. Обессилен. Желудок требует набить новыми белками, углеводами. А еще требуется тишина. Пять утра. Спать. Вещи с чужими запахами за бронированную, не привыкать соседям к зрелищам. Рыки или всхлипы в бесполезных попытках объясниться. Смысл? В душ — и спать. Выжжено.

Захлопнула. «Дружочек, счет принеси. Бутылочка шампанского — моя, считай, считай, напряги булочки, чуть быстрей… Как ты? Соскучилась. Подметила. Цепляюсь. Словно теплый песок сквозь просачивается. Нежность, постепенно вымывается. Чуть ранее принимала с восторгами новых улыбчивых. Теперь проще, не влюбляюсь в красочные обложки, на паузу, в ожидании подвоха, чаще оправдывается. Создаю условия, проявляются с фиксатором. Не торопясь в погружение. Широкими взмахами отдаюсь бескрайнему, а после на часы в песчинки звездочкой. А ты как? Не так громко? Не так с восторгом? Нечто схожее? Но ведь так спокойнее, так спокойнее. Разочарования во встречных поднадоедают. Соскучилась. Захочешь — прилетай. Тишины хочется в теплых родных объятиях».

Семь

Раннее. Сонно ворочается мегаполис. Солнце позевывая. Лучи сквозь бронированные шторы просачиваются. Память десятые сны досматривает. Как же вчера? Зачем же? Но это же не свойственно. Последовательно, по крупицам склеивая. Вечер пятницы. Звонки неугомонные. Часы подгоняют, осталось чуть стрелочек, еще успеть привести себя из домашней, да и спланировать куда! Цепи сорваны, спонтанность, учесть время на дорогу примерно так, ну а пока не отвлекаемся. Погружена в блеск перышек, чередуя, разбирая конструктор образов, из чего-то волшебного, порочного собрана. Игра собственная затеяна для позднего вечера, игры свои предлагают сторонние властными. На бегу в попытках конспектировать наблюдения за потоком сменяющихся, помня о жизненной необходимости выгула из внутреннего чулана персонажа каждого. Изредка срываются, взламывая, обрывая, в щепки разнося ограничения. Кто же выпускает их всех сразу? В целом, если не спеша и не забывать об их голоде, контролируя очередность, в уединенных местах или доверившись, но спрятав от взоров непрошеных, получается, выплескивается. Фильтруя в потоке бесконечных мыслей об источниках поступков, копаясь в первопричинах, что говорить, чего добилась, чем растопила правильные эмоции, как почти срывалась, а потом снова за свое и карабкаясь. Шрамы внутри напоминают о последствиях. Бывает — выжата как лимон, внутри сморщенная, скукоженная, но точно не в темную пятницу. Вся полезность выплеснута, шаг за шагом, ночь за ночью, поставив все на черное. Но это вчера, а утренние реалии? Закутанное тело с чужими запахами, точно подташнивает от желания мгновенно избавиться, всплывает в памяти отрезками, то ночные хищные развлечения, с фактически из звериных джунглей заарканила. Сошлись в унисоне движений под всплески битов, пару фраз для сверки схожести настроения первобытного. Прочь лишнее, вчерашнее… Расталкивая ногами, срывая, выталкивая, обескураженный на одной ноге прыжками, огрызается, такси вызвала, остатки верхней за дверь вышвыривая, не оставляя шансов на возможное утреннее. Отмыться. Вымыть из памяти. Вычистить. Забрасывая в барабан на максимальные температуры постельные. Удаляя пошлые мессенджерах, отправляя цифры в урну грязи собственной. Под обжигающий душ — выжечь воспоминания. Внутренней шлюхе так требовались серые эмоции. Устала. Спит. Закована. Как заезженный мотив куплетами на повторе — для более глубокого проникновения. Лишь просмотрев более десятка на конвейере, начинаешь замечать схожести в действиях, аналогии щедрости, повторы во внимании, отчасти от воспитания, но не факт. Вино на дне колышется в такт кисти повисшей, уставшей от одиночества. Слабость? Скорее жажда наличия мгновенного комфорта. Удовольствия не откладывая и за мгновения на барную. Заведенные. Щелкают кнопки пульта, более-менее подходящие, не задумываясь, чуть только пазлы не совпали — безжалостно переключают внимание на следующую. Забыв напрочь о проведенном, подаренном, обнулив и вычеркнув. Не выдерживают наличие внутреннего зоопарка, персонажей, живущих во внутренних чуланчиках. Понимая это, осторожно среди темноты выгуливая. Страхи стать белою вороною. Клеймят шаблонами, провозглашая удобные тезисы о целостности восприятия, настроений, последовательности желаний, целей. Книги бессовестные позволяют включать голову. Чуть глубже погружаясь в швейцарские исследования, последовательно отбрасывая глупую мишуру суждений общественности, по фрагментам отрывки склеивая, обнаруживая заброшенные, затоптанные труды многолетних исследований. Чудесные, без осуждений. С подтверждением о наличии в каждом не менее семи персонажей внутренних, разнохарактерных, а уж тем более с разными взглядами, монологами, поступками. Безусловно, на всеобщее выставлен хамелеон с адекватными взглядами, не поймут. Серфя по волнам всеобщих ценностей на данном отрезке, не отсвечивая на территории, узаконенной контентом общества. Втайне от остальных выгуливая изголодавшихся, во внутренних чуланчиках на цепях, чтобы совсем не слететь шестеренками. Миллионы наружу выпускают пыль вежливости, заботы, ласки и прочие нежности… Неоспоримо, и это внутри присутствует, но не 24/7 же. За мгновения привыкают, запитываться, эгоистичны в вычерпывании, оставляя бездыханное из последних набирать психоправам, наглатываться. Загоняя себя по собственному в угол серости в попытке понравится, избежать агрессии, тихо воя одной от жалости к себе, усталости. Иногда в истерике рвать на себе волосы. От отчаяния забираясь под хлесткий ледяной душ, вздрагивая. Заглатывая тоннами мороженое, холодом сладкое. Втыкая в тишине в экран, уставившись в тысячи раз ранее пересмотренного. Забрасывая в себя капсулы успокаивающие, снова пью и забываюсь среди пуховых одеял с изнеженными подушками.

Рассвет всегда неизбежен. Циник, без вежливости. Пора. Костюм, каблуки, помада яркая, эспрессо, ключи от почти пятисот лошадей с колокольчиком. Собрана к очередному вызову, чередой совещаний, заставляя тысячному механизму действовать, создавать, внедрять, продавать, осваивать, распределять, отчитавшись, себя баловать.

Захлопнула. «И у меня внутри разные? Но все же не для всех, сложно. А может, ты и прав, изголодался один из них по тебе, рвется все бросить и самой взять билеты к тебе. Остальные сдерживают, ломают, бьют по щекам, сковывают. По-прежнему тут среди тех, с кем уныло и тошно от повтора дней, ночей конвейерных. Ладно. Все своим чередом движется. Ты как? Настроение? А по мне скучаешь? Правда, соскучилась. Прилетай. Хочу обниматься, целуя в небритую. Угощу сашими из тунца. Будем читать, ноги друг на друга забрасывая. Болтать вечерами без умолку, а с рассветом на пробежку по золоту песочной косы, босиком, улыбаясь, с океаном заигрывая, подгоняя твоего четвероногого белобрысого. Засыпать вместе — счастье, обнявшись, за солнечный день умаявшись».

Весна

Экран во всю стену серебром рябит, устал перелистывать. Книга отброшена, согнуты углы единичных страниц избранных, для возможного сомнительного возвращения. Пустота бокала бархатисто-бордового вина для снятия череды болевых. Номера настоящих на паузе, недостаточно накоплено, не тянет в данный. Номера прошлых кончиками пальцев перебирая-набирая — отдают тишиной, вакуумом, отвергая кошачье настроение мурррлыканья. Носом считывая эмоции на расстоянии. Недостаток градуса соскученности или наличие в моменте альтернативных, рядом присутствующих. Смешной дефицит ответного внимания, обнулена оферта игры данного вечера, на следующие не интересует. Ветер в распахнутое врываясь в поисках наживы, беснуется, обнюхивает, пахнет прохладой и свежестью, быстро наскучивает, сворачиваясь, самостоятельно захлопывает. Тело непослушное. Любит капризничать, под нагрузками запредельными не всегда выдерживает. Жалуется, ноет сперва, а после по кускам отваливается. Уколы жгучие. Доктора в белом заливаются со страхами. Сплошное безразличие к клятвам данным о помощи, вымывается рутиной череды рассыпающихся, заботами быта забиты, и не восполняется энергия, как ранее. Не каждые, бывают и белые… На руках с кровати, поскрипывая коренными. Так уже было, пройдет и нынешнее, терпение. Так разбаловав, оболочка привыкает к нежностям. Вольности позволяя, канючить об усталости. Пилюли белые жменями проглатывая, от внешних болей избавляемся, оставляя остатки внутренней. Тише, тише, отголоски нагрузок излишние дают жесткие последствия. Все пройдет. Сон глубокий. Перерывы в пробуждениях болезненны, любое движение отдает стонами. Окружение чаще на короткие, требуя незамедлительно награду за обслуживание. Заказы и востребованность на мгновения, а после впадают в депрессию без постоянства и определенности. Поголовно цинично и без скромности самостоятельно восхваляя собственные отсутствующие качества, в надежде на чек, случайно для них оброненный. Жалость к себе — не смешите. Крик беззвучный, скрежет от боли собственной, заглушается параллелью звуков с наслаждениями. Чуя неспешные шаги ключника, слуги распорядка, чулана, с персонажами разнообразными. Удивительная нетерпимость, обрывает оковы цепей, срывая засовы дверей с петель с корнями, выпущен. В подобных ямах выгуливаем исключительно хищное, губами, зубами впиваясь. Пошлит. Беснуется. Требования пищи, скорости. Подчинения. Отметая реверансы, набрасываясь утолить голод. Насытившись. Срабатывают переключатели, выпуская наружу спокойствие взвешенное. Нет быстрых призов от задуманного, не хватает дыхания на продолжительное. Ночь глумливая, бесконечная, протыкает физическое болью острою. Чудовищно долгая, темная. Беспощадна внешняя оболочка, беспрерывно вводные подкидывая. Бьют часы настенные, отдавая внутри кувалдою. Глубоко заполночь, недостаточно жидкости, ворсинки розовые способствуют прозрачно-безвкусную с жадностью заглатывать. Пройдет. Весна заигрывает, балуется. Терпение.

Захлопнула. «Счет принесите, пожалуйста. Виски, шоколад и остальное — считайте. Объявили, пора. Перелет. Особенности нетерпимости к пошлости. Сонная. Ты как? Больно? А я соскучилась. Чувствую нашу с тобой веревочку на расстоянии. Хочу смеяться. О тебе заботиться. Привыкла. Так неважна внешность, когда свое отыскиваешь. Целовать, взбираясь сверху, ощущать себя маленькой. Шутить. Забирая боль, ладошки прикладывая. Заказать сладости, кофейничая колумбийскими. Заглядывая в твои глаза бирюзовые, читая без слов особенные желания. Так соскучилась…»

Легкое

Утро раннее. Нагрузки с весом собственным. Прохладный душ. Выходной, под кружева отданный. Сонное. Способность позволять быть не с… на все согласными, а своей своенравной, но схожей по пазликам. Есть та, кто взлохмачен после сна, выглядывая из-под, уже улыбается. Напевает шепотом, ласкает кончиками. Пластинка с французскими влюбленными припевами, проникает не торопясь, успокаивает. Забавная способность невпопад смеяться. С шуток за тысячу, чаще неосознанно, лишь бы понравиться. Напитками колумбийскими заставлено, усыпано пирожными с горячим горьким шоколадом. Объятия встреч, затисканы. Слова, слова потоками. Душевные, проникающие. Глаза ненасытные, переплетены ресницами. Соскученность кончиков пальцев, особенно мизинцы голодны, переплетены с нежностью. Вьющиеся струями, по ладоням каплями. Сегодня душные, требуют тех, особенных, для утоления голода. Удовлетворены сказанным, услышанным, до краев напитаны. Физика тел бодрит, выжимая до краев, словно из металлического тюбика, всю энергию. Строптивые, проверяют на возгорание молниями. Разбиваясь, ласкают, сменяя маски, перебирая под ситуацию. Блеск завораживает, отключая осторожность, заманивая. Волны ветра встречного шепчут, трясут, гонят, подгоняют, наполняя ткань парусов, поднимая тину со дна. Срывая покрывала лени с якорей. Бегут окружающие, выхватывая на скорости остатки корма. Прогибаясь, изгаляются, предавая клятвы собственные за кость обглоданную, бирками увешанную, кем-то в глянцевых возвеличенную. Пестря искусственными прелестями, в поисках аплодисментов от того нужного. Многим не по зубам с ценой заявленной, выдыхаются от частоты смен коллекций. Загадочность дешевая. Смешны, забавные. Напускные на первые пять-семь дружелюбием. После уже не то, не так, приедается, хочется дефицитного, редкого. Упругая, отточена взглядами. Уверенностью сквозит, так чувствует.

За пять минут до… Игривое, шутки с поцелуями, балуясь, взбалмошна, танцую в кружевных под французские мелодии, питаясь улыбкой со щек родных с небритостью. Взмахивая, щебеча без умолку. Примеряя платьица, обмениваясь энергией с солнечными. Обидели. Расстроили, не переключили плавно на нужную. Не проснулась, из чуланчика на свет не вынесла.

В моменте… Беззвучно, за щелчок выныривая, на защиту внутри испуганных. Движения резкие. Слова, сотканные из букв грубых. Бокал вдребезги. Скомканы, растворяя выпяченную наглость, растоптаны, грязью обляпана из последней коллекции напыщенности. Искры хищные воспламеняют обидчиков. Рык изнутри сотрясает даже каменных.

Спустя пять минут после… Испуганно озираясь на сотворенное. Воспитана не так и не для того, чтобы выслушивать низменные. Отряхивая с себя услышанное, открещиваясь, в спешке собирая остатки разорванные. Так не хочу. Так противно. Так не я.

И чуть позже вечером… Внутри заигрывая, разливаясь по артериям, теплотой напитывая кровеносные, шепот просит чуть грубости. Губы алые, страстные, молча молят о прикосновениях.

Захлопнула. «Считайте, да, да, да… Поскорей, пожалуйста. Слишком грубая. Чернотой грязи обляпали, нужно время отмыться. Обессилила. Отняли теплую энергию. Перья вырвали. Лечу к облакам в очередной… в поиске схожих. Устала. Взмахи неровные. Временно не подпускаю чужую вежливость. Больно волнами, а потом с рассветом снова легко, смеюсь, балуюсь. Не хватает тебя… А планируешь? Как скоро? Сброшу координаты. Океан. Тепло. Солнышко. Улыбнись для меня. Запитываюсь, на постоянной требуется. Вспомнила — любишь. Хочется приятного, легкого. Обязуюсь просыпаться с первым щебетом, надевая кроссы с тобой на утреннюю, а после в ледяной душ с объятиями. Приготовлю тебе настоящий кофе с завтраком, буду шутить, балуясь. Хочу так беззаботно, вежливо. Соскучилась по редкой легкости».

Шаблоны

Первые теплые градусы. Утро. Журчание птиц ранних. Движения рук, ног. Капли пота в размеренном вдохе и нескольких выдохах. Прогулка внутри аллей, аккуратно подстрижены, окутали бирюзу фонтана редкими багряными листьями. Запах утренней невинности. Бархат рассвета весеннего. Свежесть от пробуждения зелени. Душ, леденящий бодростью. Тишина ранних пекарен, уютных своей тишиной до безумия. Колумбийские запахи, запахи чарующие. Хруст корочки круассана, ублажающий волшебством вкуса нерастопленного маслица, добавляя вкус пармезана, ветчины, зелени. Нет лишних. Нет дела никому. Прежние спят. Роли сыграны, всем нужным обменялись в моменте голода, перемешав эмоции. Будущие еще и не укладывались, заплетая стройные вокруг шей с градусом. Растрепаны. Искрят восторгом и непринужденными глупыми шутками. Растапливают скованность. Сжатость забитую. Сбивает с ног сон, спать, спать, спать, погружаясь в нежность перьевых, уютно и за мгновения посапывая. А день? Насыщен новыми персонажами. С грубостью, сарказмом, всплесками, дабы укрыть ладошками внутри ранимое. А после? Подпустив. Встречи. Слов горсти. Раздавливая чаще последний тюбик в попытках выжать счастья толику. Как заведенные повторяя о покое внутри, вздрагивая при каждом шорохе, визге тормозов прошлого. Боясь пересечься с темной стороной собственной, теряя в моменте возможное будущее. Отворачиваются, оплачивая разовые, нет времени на лечение, и гарантии на излечение доктора уже не дают. Сломаны, и ремонт затяжной, чуть устаешь от постоянного донорства. Листаем следующих кружевных. По сути они сменяют шаблонами своих предшественниц, уже уставших, с на тяп-ляп сооруженными скворечниками. Заигрывая с противоположностями, обнаруживая грани беззаботности. Насыщенно. Пахнет влюбленностью. С экрана, на пешей прогулке, слова под копирку, поступки вылизаны схожестью. Редко честностью, все чаще секунды настроения. Уверены в лозунгах, не подтвержденных на практике. Выгуливая внутренних персонажей разных по содержанию, маскируя беспамятством произнесенное ранее. Забавно бы взглянуть на конвейер, шаблонных штампующий, разнообразя лишь цвет кожи, волос, усложняя язык, точек на шарике для размещения. Сменяя шепотом, боясь, распознают, выгуливая в сумраке обитателей собственных. Правила игр чаще схожие. Все больше развлекаясь щебетом, не впуская внутрь содержание. Влюбленность необходима была в раннем, без понимания истинных подгнивших цинизмом веревочных переплетений, приводящих шестеренки в движение. Обозначая цели, создавать схожих в будущем, больше, но растерянно разводя руки от своей никчемности. Получилось так, как получилось, не отвечая за качество. Никто не обучает воспитанию. Поливая, пропалывая, лишь когда есть свободное, в моменте утеряв нити связывающие, отдав бразды влияния внешним, когда обустраивались собственные мягкие. Произнесенные разочарования: «Извините» — шумит миллионами.

Захлопнула. «Считайте. Сложно. По мне соскучился? Да, все тут мое. Объявили. Пора. Лечу к следующему. Не осуждаешь? Забавно, так еще важно твое мнение. Дефицит нужного внимания. Соленоватый остаток океана на губах, послевкусие. Соскучилась. Невыносимо изредка. Окружает чаще суета чемоданов, губ, эмоций, билетов с паспортами, в предвкушении. Смешные. Заметила, чем выше ожидания, тем глубже. Разочаруются. Напитают после витрину инсты натянутым счастьем, чтобы как-то отбить. Повторяющиеся. Шаблонные. Взмахи рук неравномерные, двигаюсь. Меняя картинки. Облака сонные, как домашний питомец, за мной преданно следуют. Одна. Никому ничего. Ни за кого не в ответе. Так бывает. Но в тебя хочу погрузиться, балуясь, целуя с жадностью, гладить, окунуться ноздрями в родные запахи. Целуя щетину, нашептывать. Прилетай. Правда, соскучилась».

Запылились

Скрипка жалостно. Тишина кафе утреннего. Зерна колумбийские ароматом с ума сводят. Фарфоровые тончайшие емкости, затаив дыхание с подношениями. Хруст верхней корочки мучных изысков, а после напитываться рецепторами. Французские ноты перемешиваются. Время побыть самой собой. Жаворонки ранние. Окутывает скука. Более десятка узаконенных совместных тысяч ночей. Забавность заключается, что никто вершины с целями и не навязывал, самостоятельно. Исключительно подглядывая за окружением с их ценностями, бытом, тараканами, соответствовать уровню. Черпая из замочной, карабкались по-своему. Вздохи пошлые на громадной выгуливали, приедаются руки, губы, шаблонные движения. Скука цикличности. Бывало и ветрено, штормило до безумия. Плоть внутренних персонажей откармливая, свежим напитывая. Эгоистичны? Всякого, границы вседозволенности по пути поддавались постоянной коррекции. Меняя тактики, собирая кейсы подруг, с мозгоправами. Разбивались вдребезги, после заново и заново собирали кончиками, клеили. Проливалось, просачивалось наружу, снова молча сжимая коралловые, карабкались. Говорили без умолку — в надежде проработать, понять, осознать, подстроиться, сжимая губы в кровь, уступая обстоятельствам. Помогало? В моменте, как скорая, а после снова зубками. Сжигали, кололи в щепки, пинали, заливая градусами.

Радовались, вскарабкавшись, обнявшись. Тропы недовольства с эмоциями. Вытряхнув свое разъяренное, хищное, приподнимали вверх трепыхающуюся белую тряпочку и снова друг другу сдавались, гребя разодранными ладошками. Ворсинками языка слизывая ручьи слез соленые. Книги общие, страниц заломы на возможность вернуться после. Смешные. Прошлое в прошлом, но изредка обеляя ячейки с поступками прошлыми, на поверхность выныривая, прощаем неблагодарное. Безумие. Грязь серую и жесткую сложно отмыть. Жалость? Кажущаяся бесконечной рутина одинаковых слов, движений, кивков и прочих в соавторстве. Пролетело за мгновение. Правила и статусы накладывают границы в словах, скандалах, мнении. Безумие движения исключительно для потехи собственной, смешной значимости. Шарику надоест — и обнулит зарвавшихся, созданных за мгновения. Тишина. Недопонимания невысказанные сброшены в подвалы внутренние. Сложно, но пройдено. Воспитание? Глупости, практически невозможно противостоять внешнему окружению вызывающим интерес у сквозь асфальт пробивающихся. Влечет перевернуть, свернуть, наслушавшись. Собрались, кисти рук протягивая, хватает максимум до встречного шкафа, для перебора цветного барахла. Зачем? Аккуратно уложено, развешено по цветам, по запахам воспоминаний. Ночь комфортнее по разным, тактильные более не притягивают. Незаметно тропинки разбросали интересами, взглядами, разные способы подпитки энергией. Завершены проекты совместные. Не тянет больше к напускной вежливости, поцелуям в шею опостылевшими, не раз предававшими. Каждый вдох, чаще выдох, досконально изучен. Шаги крадущиеся, шепот для чужих номеров, развлечения, чтобы не сойти с рельсов окончательно. Чужим свойственно успокаивать, рецептами заваливают, повторяя как заведенные подслушанное, не пропустив через себя на практике. Сложно менять поведение, речь, взгляды, стремления на собственные. По-прежнему молча кивками наблюдая за поведением, не впуская глубоко в себя, уже не трогает. Те, кто должен вырасти, — вырастут, не хуже и не лучше, в схожей погоне за комфортом с фантиками. Забавно, данные десятков в паспорте должны были обеспечить опытом, а по факту напитали проникающим ощущением растерянности и страха. Запылились. Никто не знает на любом этапе, как правильно.

Захлопнула. «Грустно. Не все поняла, но грустно стало. Почему? Затронуло. Мотивы скрипки пробуждают нечто особенное. Вакуум. Не могу, видимо, найти схожего себе психа. Безразлична к успешности. Возрасту. Родословной. Наличию прошлого. Люблю у океана, разбросав звездочкой. Прибой нежно массирует. Бесконечность. Улыбаясь палящему. Пес холодным носом прячется. Спокойно. Беззаботно. Нравится напитывать энергией собственной. Самодостаточна? Наверное. Чуть интереснее, чем у других, видимо. Но твоих пазлов не хватает. Так соскучилась».

Желтая

Тает, капают минуты песочных. Не обновляются. Солнце обозначает присутствие собственное, заманивая наружу, а после отдает на растерзание ветру дикому. Ветер управляет городом, назначая, понижая, рассчитывая без пособия. Временный чужой управляющий, с цинизмом раздевая красоту ожерелий лиственных, обнажает стесняющихся. Нагота прикрыта последними, а он вгрызается, словно испачканный кровью тигр, отключено сознание. Острием когтей, хищными клыками до последнего капилляра. А они? Чуть больше скукоживаются, сгибаются в попытке выжить, понравиться. Не меняются, прежние, особенно когда одинокие, желают понравиться, задают вопросы глупые о том, как выглядит. Сканируют эмоции, проявляют участие, дублируя зеркально жесты. При этом наверняка есть тот, кто ждет ее, запасной аэродром в полном, зафрахтован на бесконечное. Пауза. Интересы развернуты — желание выбраться. Сменить болотце рутинности. Конечно, потенциально нужен и есть планы на будущее. Коротенькое леопардовое, чрезмерный смех над банальными шутками. Поддерживая разговор, пытаясь быть интересной, поддерживая, накидывая, выплескивая водопадом ранее услышанное, безусловно, не вникая в суть, от схожих взвешенные, демонстрируя разностороннее. Выдыхается милая, хватает на 5, 7, 10, после приближает себя гривой роскошной, кокетливо приближаясь, отдаляясь маятником, серфя зрачками по его заинтересованности, забавно балансирует, хорошая. Восхищается его формами, отпуская добрые, тихие, но ласковые. А он? Веером. Павлин, напичканный комплиментами, распушив хвост, выдав первые гортанные, потек в свои расстройства с переживаниями, эмоциональными всхлипами.

Засобиралась. На часики поглядывая, сообщая о своей невероятной пунктуальности. Благодаря за чудесный стол, усыпанный яствами, напитками с колумбийскими ароматами, закидывая на всякий случай нотки вежливости, за кулисами выпуская бульдозеры для выравнивания очередного аэродрома для критических приземлений.

Захлопнула. «Ты как? У вас там осень в золоте, всепоглощающие гейзеры с депрессией. Волна за волной с электричками? А меня океан балует, с багряным рассветом на пробежке, словно непослушный щенок, играет, дразнится. Время хаотично скачет, замедляясь, после вновь стремительно, сменяя приветствие встречных, новых, забытых прошлых, откупаюсь вежливостью. Вязко изредка. Длительно. Волнительно. К началу сумрака чаще окончательно морально выжата. Глотки виноградного, терпкого. Океан. С ним часто под закатом одна беседую — слушает, позже включает мрак безразличия. Чередую физику, отдавая предпочтение молодости, отбросив дурацкие попытки найти по голове схожего. Выставляя границы на сон в одиночестве. Навязчива. Океан, знаешь? Лишь он успокаивает качественно. Позволяя расслабиться, массажируя кончики пальцев ласково. Необъятное могущество звезд к песчинкам приковывает, чаруя вакуумом. Как на самом деле ты? Скучаю. Может, чуть меньше? Волнами. Иногда кошмарные цунами не дают уснуть. Лязганье цинизма жадного невозможно побороть. А может, выберешься? Прилетай, слышишь? Соскучилась. Губы по щеке, волосы по ладоням до слез соскучились. Хочется нежности».

Потешные

В поисках объяснения глупости смысла объединения в ячейки, чаще эмоциональная поддержка, но и это чаще заменимо сочувствующими подружками с перьевыми подушками, сute boyfriends. Поэтапно следует совместный проект создания наследников, теша себя в dreams о воспитании качественно лучших — и безусловно, это самый признанный долгосрочный проект, чаще не позволяющий бросить созданное в любой момент. Достаток на электронных фантиков- для свободы в плюшках, и это эгоистично решаемо в понятном и прогнозируемом по эмоциям одиночестве. Освоив базовую профессию, без волн, штормов, отточив до блеска QA, линии дизайнерских, не осознавая, что завтра и это искусственный вытеснит. В моменте в домике, не думая на парочку вперед, мысли на амбарные в серые чуланчики, сегодня превознося идеи гедонизма в абсолюте. Стабильно капает, пахнет стабильностью от пусть не большого потока чеков. Единоличны, при поддержке сводов правил региона не озвучиваемых на ранних стадиях слияния, присваивая совместный проект себе, словно приобретенное домашнее за собственные, подбирают объедки помощи от родителей, то тут, то сям, противоположного биологического родителя, перехватывая краткосрочные подачки от встречающихся на время конфетно -букетного. Воздвигнув в приоритет интересы исключительно материальные, обеспечив себя минимально прожиточным достатком. Вычеркиваем. Погружаются в проект — ребенок, опрометчиво предполагая в создании, выращивании полноценно развитого самостоятельного моночеловека. Забывая основы о необходимости мужского влияния, предоставляя успешного практического примера существования и взаимопонимания родителей. Без отсутствия подобного примера, наблюдений, как преодолеваются внутри конфликты, о важной незаменимой своей роли второго родителя в жизни. Вырастают новые без деталек, а иные внутренние механизмы не выдерживают нагрузки от внешнего, ломая созданное, скрытые непоправимые поломки личности. Первые склонняясь к замаскированным вежливым будущим социопатам, подсаженные на фарме от индустрии конвейерной психоправов. После? Не забываем о функционале защитника. Условная необходимость в защите? Правила шарика давно изменились, нет общепринятых хищников, чужих голодных племен, несущих смертельную окончательную опасность. Встречаются все же и те, кто не выдерживает правил и отношения общества к друг другу, пытаясь прятаться в пентхаузах, дворцах, иные в деревнях, лесах, хуторах, семье от себе подобных, подальше от жесткого и хищного. Природа беспощадна, такова ее прелесть, что и там без купола жилистых рук ладошек застигнут неожиданно. Хищники всегда застают врасплох разнеженных, проверяя на силу, выламывая дверь, а подкрадываясь с вежливостью. Иногда под ледяной душ действительности джунглей, с анкетами пропускаемых чередой на конвейере, с глупыми бесцеремонно выпяченными требованиями. Должен: путешествия не менее пары раз в год, подарки гроздьями в обозначенные даты, рост от ста восьмидесяти. В помойке хозяюшка: уборка — клининг, готовка — заказной фастфуд с ресторанами. Стена холода. Забота, а что это? Не церемонясь особенно, спускаем с цепей зеленого персонажа с ответными. Без прелюдий, с агрессией, рост от ста семидесяти пяти, константа — готовка и уборка с заботою, не обсуждается. Экспертность доказанная на выбор в профессии. Спорт с выкладкой, марафон от пятерочки. Не бревно, возраст до двадцати пяти. Оффер на три года эксплуатации, морщины, пролежни — в бан, категорически. С детства начитана, есть внутренний мир с заботою. А в ответ? Всегда, сопельки, мокрые реснички, град слов о циничности. Вакуум. Совсем нет времени очередное на воспитание. Безусловно это лишь их восприятие мира и можно констатировать, что им просто не повезло затронуть обратную низшую первобытную стороны окружающих, переполнив сосуды терпения свершаются координатные изменения привычной жизни. Обстоятельства. Вычеркиваем.

«Захлопнула. А проще? Лучше одной. Что ты хочешь от меня? Бросил. Все на этом. Больно. Да, так плакать хочется от силы своей. Сомневаешься? Смеешься? Не понимаю, когда ты не хочешь обидеть меня. Хочется покоя и понимания. Помнишь, говорил, что я ребенок для тебя поселившийся у тебя внутри? Так вот где ты? Одна. Да, глупая. Я же хорошая? Как океан могу объять ласково до немоготы, до дрожи в коленках, но неизбежно наступает период штормов, кинжальных ливней, с ураганным ветром и лучше укрыться от моей жесткости. Да, дурочка. Сражаюсь по- прежнему с мельницами, знаю, что это безысходность тупиковая. Тихо вою на луну, утопая во влажных салфетках обид собственных. Ночь. Пойду плавать под заездами, заигрывая с мощью бескрайнего баловня. Океан любит меня. Теплых подушек тебе. Не слушай меня странную, просто так невыносимо соскучилась по твоей щеке с небритостью. Прилетай, слышишь?»

Успокаивает?

Тише, тише, прижмись. Успокаивает? Миллиарды погружений в выдуманную собственную реальность, зачастую принимая чужие правила и погружаясь. Швейцарские ученые публикуют забавные короткие очерки о мифе разумности индивидуума с его взрослением. Поступки, решения, мысли, выдуманная необходимость потребностей задает скорость окружения, выбранными проекты с погружением в создание ячейки, себе подобных, дерева, строений. Способы череды ускорений различны лишь с беглого взгляда, не торопясь, по крупинкам систематизируя происходящие действия, контент, под анализ, отшелушившая особенности регионов, стоимостей, обычаев и еще парочки факторов, в остатке — пугающее однообразие человеческих дорог. Схожие удары о лампочку во мраке, миллиарды обжигающих действий, но не меняющих сути глобально. В большинстве истерзанные странным бегом выживания с виражами, длиной от 6 до 7 десятилетий. Умудряясь до безумия раствориться друг в дружке, неустанно навязывая собственные выдуманными картинками восприятия шарика, предлагая участие в долгосрочных совместных. Отсчитывая сотни часов, взрослея, прорастают глупости, напичкав страхами, отставшие от стремительной смены правил на шарике, с изношенными внутренними аккумуляторами, уже не держат более восьми, с продолжением в ночи безумные. Демонстрация витрину с внутренними манекенами, зажатых в позах напускной серьезности, вводит некоторых окружающих в транс уважения, преклонения пред зачастую голыми. Лишь после 70 выдохнув, заглянув за занавес смысла пребывания, водружают на вешалку туманную репутацию. С облегчением наполнения счастьем погружаются снова в детство, в охапку собрав внуков, схожих по восприятию, сбрасывая напускное, осознавая короткий остаток, черпая жменями упущенную радость искорок, по сути растеряв в прошлых действиях, в насыщении знаниями.

Тише, тише, прижмись. Успокаивает? Лучшее понимание исключительно на практических примерах без болотца теории. Слишком частые обиды, не позволяя спутникам иметь свое собственное мнение. Поглощает ощущение собственности. Глупости. Туман. Развеется. Утопия. Накапливая мили молчания в обидах, зачастую надуманы. Накапливая советы от графитовых пошлых, зажаты лепестки, раскрывающие прекрасные создания, скручены ограниченными мыслями. Встречая по дорогам тысячи френдли — добрых снаружи, подлых с цинизмом внутри. Дефицит встреч злых людей снаружи, нежных, нужных внутри.