Бесплатный фрагмент - Сонмы

Сонмы — толпа, массовое скопление.

Всё, что требуется, чтобы проверить качество человеческих нравов, это всего лишь заключить пари. Только пари сможет показать, насколько человек зависим от своих амбиций, от своих потаённых желаний, интимных мыслей. Извращённый человеческий разум изощряется любым доступным или нестандартным способом, только чтобы выиграть пари. И неважно, каких жертв и усилий это будет стоить. На что способен пойти человек ради победы? Это своеобразная проверка на бесчестье. А главное — награда за выигранное пари. Деньги, имущество… быть может, какое-то простое действие, или вовсе любое желание.

Зачастую заключают пари на желание молодые люди, чтобы их дружба переросла во что-то большее. На какое-то действие, к примеру, что-то прокричать, заключают пари дети или подростки, для смеха. Но у взрослых состоятельных людей всё по-другому. Для них пари, это «битва не на жизнь, а на смерть». Деньги, миллионы денег, недвижимое имущество, и даже человеческая жизнь стоит на кону. А если не одна… просто переступают через жизни других, убирают как помеху, но всё равно добиваются цели.

А, как же высшие существа? Какова цена их пари? Или… для них это просто игра?

— Скучаешь?

— А ты что, хочешь разделить моё одиночество? Ты мне, видимо, покоя и тут не дашь. Из-за тебя я здесь оказался!

— Вовсе нет… Ты сам виновен в этом. Ты всё сделал сам, тебя никто не заставлял. Просто тобой манипулировали и помыкали. И, если мне не изменяет память, за тобой ещё остался должок.

— Я с тобой давно уже сполна рассчитался.

— Нет, нет, что ты. Ни в коем случае. То, что ты мне помогал в некоторых моих просьбах, это ты делал только из страха, а я, конечно же, пользовался. Собственно, я и манипулировал тобой. Ну ты и сам это понял. Более того, мы с тобой так ни разу и не обусловились, что мы в расчёте.

— Зачем ты пришёл? Продолжать унижать и доминировать? Или просто поглумится? Тебе у себя дома этого добра мало?

— Я хочу предложить сделку.

— Сделку? Ты в своей жаровне совсем из ума выжил? Ты забыл, где я?

— Нет, нет, неправильно слово подобрал… Я хочу предложить пари.

— … И что это меняет? Я в любом случае откажусь. Какой мне смысл с тобой играть.

— А такой! Во-первых, я, наконец, оставлю тебя в покое. В этот раз всё по-честному. А во-вторых, есть вероятность прозябать, коротая времечко, блуждая по улочкам какого-нибудь города.

— Что, ты о чём вообще?

— Я запланировал очередную вылазку. В прошлый раз я хотел выйти через вход. Сейчас же я планирую выйти как положено, через выход.

— Выйти через выход? Что за чушь? Ты вообще себя слышишь?

— Всё человеческое нам не чуждо. А самое главное, ты мне всё ещё должен жизнь, вот и поставим её на кон. Выиграешь пари, она останется с тобой, и, при всех возможных обстоятельствах, вероятно, Папаша будет к тебе более благосклонен. Ну, а если нет — уйдёшь в вечность. Подумай, что ты теряешь?

— … Не понимаю, я тебе зачем?

— Азарт! Сможешь меня остановить или нет. Ты, изгнанниц, перебежчик, который думал, что умнее всех, и я, тоже изгнанниц, но я сильней… всё-таки, я первый после Отца нашего.

— Кто, ты? Первый после Эктора? Скорее вечно второй!

— Не будь таким беспечным… Как только игра начнётся, возможно, ты пожалеешь о своих словах.

— Ну ладно, ладно. Пари говоришь… Блуждать по улочкам, смотреть на людей, считать звёзды, плавать в океане, пить кофе, есть круассаны, смотреть телевизор, слушать музыку, танцевать танго, лазать…

— Не зарывайся!.. Это ты изгнан, я нет. Я низвергнут, всего лишь. И у меня ещё много дел. Ну что, сыграем?

— Ну да, очень много дел. Всё-таки выход через выход… Ну что ж, по рукам.

Первый всадник апокалипсиса «ЧУМА»

Глава 1

Худший рабочий день

Мерзкое утро понедельника. Солнце уже должно было ярким лучом пробиваться сквозь приоткрытые жалюзи на окне, но растянутые по всему небу густые тучи заставляют думать, что ещё слишком рано. Капли дождя после ночного ливня уже реже бьют по стеклу, но ещё барабанят по железному подоконнику. А вороны кричат, напоминая, что снова пора вставать и идти на работу.

В тюремной квартире души — никакой жизни нет.

Тупая, глухая рутина, и горит на столе тусклый свет.

На шее тяжёлый замок — защита от боли и бед.

В закрытой душе нет ни тёплого солнца, ни радостных лет.

Давно потускнели ненужные вещи и старый мольберт.

Они монументы, покрытые былью, как заснеженный горный хребет.

Застыло движение в сюжете, нет сил и для малых побед.

Уныния кровожадный червяк с костями сожрёт на обед.

На фоне этой картины она давно просыпается одна. Одна и та же мелодия в тысячный раз играет будильником на телефоне, пробуждает каждое утро её абсолютно пустую голову. Ни единой мысли про ужасный понедельник или отвратительную погоду. Никаких мыслей о ненавистной работе, на которую она ходит вот уже тринадцать лет подряд. Никаких мыслей о том, что могло бы приободрить или развеселить, или, наоборот, расстроить ещё сильнее. Даже не даст себе капельку усилий подумать о бренности своего бытия. Ничего. Она просто встала по будильнику, как машина, и пошла прямиком в ванную.

Ровно также в полнейшей тишине девушка привела себя в порядок. С небольшим трудом, не торопясь, расчесала взъерошенную копну русых волос. Чтобы долго не возиться с ними, девушка давно обстригла их по плечи, и вот уже семь лет ходит с одной причёской. Затем включила кофемашину и пошла собираться. Чтобы не тратить время и не переодеваться на работе, она всегда выходит из дома в рабочей форме, но сменная обувь в руках. Идеально отглаженная форма: белый халат, фиалковые брюки и футболка цвета фуксии; уже ждёт её. Хотя по стандарту требуются светло-зелёные или голубые тона. За столь объёмный рабочий срок девушка заработала себе на маленькую халатность. Она надела очки, налила свежезаваренный кофе в свой специальный небольшой термос, затем, приняла две таблетки успокоительного, приготовленные в блистере на тумбочке у зеркала в прихожей.

Перепроверив ещё раз документы в папке, она накинула пальто, обулась, положила папку в сумку и вышла, закрыв за собой дверь квартиры. «Могло быть и хуже» — подумала девушка, когда вызвала лифт. Ведь он мог и не работать. Спустившись с четырнадцатого этажа на подземную парковку, девушка залезла в сумку и достала свой ежедневник. В лифте это делать было довольно некомфортно. Какой-то странный полуночник, видимо, не спавший всю ночь, решил позаботиться о чистоте и уюте своего дома именно сегодня, пока ещё на улице плохая погода. А из его пакета с мусором в лифте натекла какая-то жёлтая, неприятно пахнущая лужа. К тому моменту, как девушка вошла в лифт, лужа успела подсохнуть и остаться липким жёлтым пятном. Девушка так и не смогла вспомнить, на каком месте она оставила машину — запах привлекал к себе часть внимания, а другую часть занимали мысли о том, не прицепится ли запах к пятке, которой она вступила в липкое пятно. Ежедневником ей приходится пользоваться каждый день, и не только на работе, поэтому ручка тоже всегда под рукой. Привычка. Она расчертила специально большие клеточки на одной из начальных страниц и вечером, после работы, не выходя из машины, записывает букву и номер в следующей свободной ячейке. Потому она даже и не подумала, что можно сделать фото на телефон.

По пути к машине девушка всю дорогу думала о том, что следует наконец-то договориться с паркингом и арендовать чёткое место, ближайшее свободное ко входу. Идти пришлось долго. Девушка пять дней в неделю, а иногда и шесть, ходит по двухэтажной подземной парковке и ищет эти дебильные буквенные обозначения на стенах и колоннах. Эта игра заставляет её нервничать сильнее, чем отвратительное утро, или ненавистная всеми частями тела и фибрами души работа.

Наконец, сев за руль автомобиля, девушка смогла закурить, и сделать долгожданный глоток чудесного, крепкого, горячего напитка. Кофе с сигаретой. Первая затяжка и маленький глоточек отправляют девушку на несколько секунд в астрал, или нирвану, или ещё куда, где она чувствовала себя в кратковременной лёгкой невесомости блаженства и наслаждения. Где прекрасное и мягкое тепло её обнимает мягкими, пушистыми облаками, и большой оранжевый солнечный шар смотрит на неё, притягивая и поглощая в своей любви. После чего девушка резко возвращается, ударяясь об кресло водителя, а серые стены бьют по глазам жёсткой как чугун реальностью.

Она выехала на дорогу и не видела ничего, кроме цветных фонарей, светофоров и тёмно-серого окружения. В то время когда она едет на работу, обычные люди ещё спят. Конечно, всегда встречаются редкие машины или ранние пташки на пробежке, но после такого ливня вряд ли кто-то стал бы так рано выходить из дома. Одиночество для неё уже давно не новое состояние. Скорее это здравое принятие сложившейся ситуации, которая изо дня в день, на протяжении многих лет никак не меняется. Ситуация уже стала привычной нормой. Порой, кажется, что за один день, она в тишине проводит гораздо больше времени, чем часов в сутках. Уже даже любимые музыкальные произведения её не радуют, да таковых уже и нет давно. Поэтому сейчас она слушает множественные шлёпки моросящего дождика и гул мотора.

Неожиданно в тридцати метрах от машины, её взор привлекла резкая белая вспышка у фонарного столба с другой стороны дороги. Удивительно, но следом никакого звука не последовало, ни удара, ни грома, ни даже треска. А на том месте оказался высокий и тёмный, практически чёрный силуэт на фоне серой стены многоэтажного дома. В момент вспышки показалась тень существа с большими крыльями на согнутой спине. Конечно же, девушка не придала этому значения — просто почудилось, всего-то полсекунды. Подъехав ближе, она увидела человека, от которого шёл столб дыма или пара. Он стоял, сгорбившись, и выглядел так, будто ему очень плохо. Одна рука висела до колен, второй он опирался на тот же фонарный столб. На человеке было надето длинное тёмно-коричневое кожаное пальто, а на голове — промокший насквозь синий капюшон. Пальто не было застёгнуто, и на его толстовке виднелась серая надпись «Believe in». А ещё голубые джинсовые штаны и чёрные побитые временем ботинки. Это всё, что успела разглядеть девушка, когда незнакомец чуть позже подошёл:

— Эй вы! С вами всё в порядке?! — громко спросила девушка, опустив окно автомобиля.

— Ты ко мне? — уточнил мужчина. Он хотел спросить: «Ко мне ли ты обращаешься, дитя?», но от чего-то передумал.

— … Простите! Я увидела какой-то яркий свет! Как вы себя чувствуете? Вам нужна помощь?

— Вероятно. — неоднозначно ответил мужчина, ожидая, что же предложит ему девушка.

— Может вам вызвать скорую?

— Можешь меня подвести.

И мужчина просто перешёл через дорогу и, открыв заднюю дверь, сел в машину. Он плюхнулся на заднее сидение автомобиля, сильно хлопнув дверью, и запрокинул голову назад. Девушка очень удивилась такому поведению незнакомца и когда повернулась полубоком, чтобы рассмотреть мужчину, то сразу обратила внимание на его татуировки. Вся его шея исписана какими-то письменами, которые спускаются под одежду. Девушка начала сомневаться в правильности своего решения остановиться. Ещё немного оценив незнакомца, она, наконец, спросила:

— Всё в порядке? Куда вам нужно? Надеюсь, здесь недалеко? — спросила девушка, пытаясь быть вежливой, и слегка улыбнулась. — Мне ещё рано на работу, конечно, я могу вас подвезти.

— … Мне с тобой в одном направлении. — тяжело выдохнув, ответил мужчина красивым баритоновым голосом.

«Очень странно себя ведёт этот человек» — подумала девушка. «Наверное, зря я ввязалась в это. Ещё и тычет мне».

— Вы, наверное, промокли до нитки. Что с вами произошло? От вас на улице шёл пар? — девушка начала расспрашивать незнакомца в попытке завести диалог. Она решила, что нужно попытаться расположить мужчину к себе положительно, на случай если она обрекла себя на неизбежный конфликт.

— Если я скажу, что я был в аду, ты мне поверишь?

— Всякое случается в жизни. Но глядя на вас, можно подумать, будто вы и впрямь там были. — девушка решила отшутиться, не понимая, о чём идёт речь. — Интересные у вас татуировки.

— Это молитвы.

Незнакомец отвечал непонятно, неоднозначно, нелепо. Девушка не знала, как воспринимать его слова, шутка это, или плохой сарказм. Она признала, что попытка расположить незнакомца потерпела неудачу. Только пожалела ещё сильней от своего решения предложить помощь. Девушка решила, что лучше промолчать.

Началась сеть речных проливов. Они проехали в полнейшей тишине один мост, затем другой. Подъезжая к третьему мосту, в юго-восточной части города, проехав последнее здание, девушка решила снова спросить:

— Так куда вам нужно добраться? Или вы думаете, что я вас загород повезу?

— Мы движемся в правильном направлении. Там дальше, за мостом, будет разворот в обратную сторону, затем поворот направо.

«Очень странно. Это же моя дорога, ко мне на работу».

Недаром девушка была удивлена. По этой дороге больше нет никаких жилых домов, чьих-то дач, каких-то учреждений или магазинов. Только редкий лесопарк. Это дорога в район Халтарген, в психиатрическую клинику, в которой девушка работает медсестрой.

— Простите, а вы точно знаете куда мы едем?

— Я знаю наверняка. И надеюсь, что мы не опоздали.

— Конечно нет. До начала рабочей смены ещё целый час. Я всегда так рано приезжаю, по пустой то дороге. Ещё удастся попить спокойно кофе. Заодно спросить по поводу пациентов, были ли происшествия.

Мужчине было совсем неинтересно разговаривать с женщиной о её работе и её повседневных заботах, из-за чего возникла пауза. Но женщине стало очень интересно, зачем этот невежда едет туда.

— А я могу спросить, для чего вы едете в клинику? У вас там кто-то из родных?

Мужчина, набравшись сил наконец, начал активней реагировать на её расспросы. Он приподнялся и наклонился поближе к сидению водителя:

— … Майя, я прошу тебя, когда приедем, высади меня, а сама езжай домой. Сегодня у тебя будет самый худший рабочий день.

«Имя! Откуда он знает?..» — девушка очень испугалась. Сердце в груди сильно ударилось о рёбра, оцепеневшие глаза медленно опустились. Но она обнаружила свой рабочий пропуск на приборной панели, где указаны её данные. Тут же по всем конечностям разбежалось тёплое ощущение облегчения. Но девушке всё равно очень обидно и неприятно, она разозлилась — она же пыталась помочь. Девушка даже на мгновение не могла допустить мысли, будто этот хам мог и не видеть её пропуск.

Майя смотрела в зеркало заднего вида и на повышенном тоне объясняла их дальнейшие действия, не поворачиваясь и не отпуская руль:

— Всё, хватит! Простите, но это уже совсем несмешно! Я вначале хотела вам помочь. Пыталась быть вежливой и доброжелательной. Теперь будет так. Не знаю, какие у вас дела в моей клинике, но рабочий день ещё не начался. И к сожалению, дождь ещё не закончился. Я вас проведу в сестринскую, сделаю вам кофе и уйду по делам. И это будет последнее, что я для вас сделаю. А после семи часов утра, чтобы я вас больше не видела. Вам это понятно?

— … Прошу прощения. — негромко сказал мужчина и прильнул обратно к спинке сидения. Повернувшись к окну, он продолжил. — Мне очень жаль, что Вы так глупы.

Услышав это, Майя пропустила мимо ушей едва слышное окончание. Она услышала, что мужчина всё-таки просит у неё прощения. Но он имел в виду не Майю, а людей.

Когда это произошло, они уже развернулись и подъезжали к повороту, поэтому долго терпеть молчание не пришлось. Психиатрическая клиника уже была рядом. Заехав на подземную парковку главного корпуса клиники, Майя сразу же вышла из машины и отправилась к дверям лестницы на верхние этажи, но пришлось ещё некоторое время ожидать неприятного компаньона. На удивление он был довольно неуклюж. Немного поскакав по сидению, он придвинулся поближе к выходу, а затем ударился головой при попытке выйти из машины и упал обратно. Когда компаньон наконец с успехом вылез, то снова хлопнул дверью, отчего ещё сильней разозлил девушку.

Пока они поднимались на первый этаж, Майя вдруг стала переживать, что её заметят с гостем, и начнут расспрашивать: «Подумают ещё, будто бы мой молодой человек». Но коридоры оказались пустыми. Санитары делают очередной обход. Другие медсёстры и доктора ещё не приехали. Без лишних глаз они спокойно прошли в сестринскую, где Майя сразу включила кофеварку и достала две кружки. Пока всё готовилось, она сняла пальто, вытерла очки об угол подола халата и причесалась.

— Можете сесть на диване. Ничего не трогайте. Никуда не ходите. — говорила она мужчине, пока разливала кофе. — Через сорок минут начнётся рабочий день, тогда сможете пойти куда надо. Я сейчас пойду к санитарам, потом буду занята, так что меня не ищите.

Майя подала горячий мужчине кофе и спросила про сахар, но тот, не ответив, неожиданно сразу начал пить и тремя глотками выпил сразу полкружки горячего напитка. «Странный вкус» — задумчиво сказал мужчина. Девушка впала в ступор. Она подала ему практически бурлящий кипяток. Только что сварился кофе — кружка мгновенно стала горячей. А он даже ничуть не прослезился оттого, что напрочь сжёг себе весь рот! Мышца на лице не дрогнула. Выпил полкружки кипятка за пять секунд и не поморщился.

— … С вами всё в порядке? Может, ещё кофе? — спросила девушка, глядя, как мужчина полностью опустошает кружку.

— Со мной-то да. Почему у тебя такие большие глаза?

— Не знаю… Может, потому, что вы сейчас выпили залпом кипяток.

— Это вредно?

— Нет, что вы. Это, просто, ненормально…

Но мужчина не придал никакого значения и пожал плечами. Майя всё никак не могла понять, что не так с этим человеком. Он ведёт себя даже не неуважительно, а по-простому. Не понимает элементарных вещей и общепринятых норм, задаёт глупые вопросы.

— Кто вы такой? — наконец девушка решила спросить в лоб.

— Майя, к сожалению, у нас совсем нет времени знакомиться.

Мужчина произнёс это и встал с дивана. Он стал чувствовать себя гораздо лучше и решил снять капюшон. А там прятался совсем молодой парень. У него выразительные, притягивающие, светло-голубые глаза с зелёным ободом вокруг радужки. Длинные мокрые волосы, слегка вьющиеся, цвета молочного шоколада. Его внешность вводила в замешательство. Будто полностью идеальные пропорции геометрической фигуры. Всё в нём прекрасно: овал лица, уголки скул, абсолютная симметрия обеих сторон черепа. Человек невиданной красоты. «Ухты» — больше чем эту мысль Майя не смогла ничего раскрутить в голове. Она зависла, а он продолжил:

— Конечно, было бы лучше, если бы ты меня послушала. Но если мы всё-таки уцелеем, я обязательно всё тебе расскажу. — мужчина говорил уже глядя на девушку сверху вниз. — Кстати, тебя зовут. — добавил и указал рукой на дверь.

— Кто? — удивилась Майя, и оба стали ждать, что в дверь кто-то пойдёт. — Я ничего не слышу.

Ещё подождали несколько секунд, и затем Майя забрала его кружку и понесла в раковину. А парень так и остался стоять и смотреть на дверь, поставив руки в бока.

— Почему вы себя так ведёте? Вы хоть бы спасибо сказали, что я вам помогла, а вы только стараетесь от меня отмахнуться, будто это мне от вас что-то нужно.

От удивления у парня увеличились глаза и задрались брови на лоб. Он медленно повернулся вначале головой, а затем и всем телом, к девушке и спросил:

— … А разве нет? Кто из нас живёт в одиночестве уже семь лет? А когда ты в последний раз брала в руки кисти и краски? Ложишься и просыпаешься по расписанию, и слушаешь тишину. Кто предложил помощь? Кто пытался завязать диалог? Это ты нуждаешься в ком-то. И поэтому ты требуешь от меня взаимности. Подсознание Вас толкает на эти поступки. Оно выдаёт необходимое Вам за мнимое. Вы не понимаете элементарных вещей — раздуваете вечно из мухи слона. Почему-то не хотите понять, что если вы что-то делаете, то это нужно в первую очередь вам самим!

Девушка слушала и не понимала, что происходит. Что за нравоучения от этого парня. От горшка два вершка! Наглец отчитывает её за то, что она предложила ему помощь?! Но огромный опыт работы медсестрой тут же дал о себе знать, и здравомыслие затушило внезапно воспламенившуюся злость. Профильтровав разговор, она зацепилась за краски и цифру семь, и задумалась — «Откуда он знает, как я живу?».

— Майя! Майя. — с криком ввалился в сестринскую санитар и продолжил с отдышкой. — Слава Богу, вы здесь… Там. В блоке «С»… Там, орут больные… Диким криком орут…

— Отчего? Что случилось? — удивилась Майя и резко поставила, почти ударила, свою кружку с горячим кофе на стол, от этого она часть выплеснула на руку.

— Мы не знаем. Первого пытались угомонить, но уколы успокоительного не помогают.

— Первого? Сколько их? — уточнила Майя, вытирая руку полотенцем после того, как обмыла её в раковине.

— Когда я побежал за помощью, уже было трое.

— «Карл, где тебя носит?! Ты нашёл кого-нибудь? Уже семь психов орёт!» — прозвучало по рации, а на заднем фоне доносился странный звук, то ли это был скрип, то ли визг.

— Марк, мы уже бежим. Я нашёл только Майю. Больше никого нет. — ответил санитар по рации и обменялся кивками головой с Майей.

— «Скорей!»

— Вы охранников вызвали? — в спешке поинтересовалась Майя, забыв напрочь про загадочного гостя.

— Зачем? Что они сделают? Пациенты и так пристёгнуты.

Хорошо только одно — все блоки находятся в одном здании. Майя с Карлом не мешкая побежали по длинному коридору клиники в соседнее крыло. Они старались добраться так быстро, как могли, только им постоянно мешали стальные решётчатые двери. Сотрудникам каждый раз нужно открывать замок магнитным пропуском. Как назло, система старая, и срабатывает не с первого раза. А загадочный гость неторопливо пошёл следом за ними. Те же решётчатые двери будто ждали его и открывались сами, парню нужно было только подтолкнуть их рукой. И когда он открыл последнюю, плотно закрытую, толстую дверь от блока «С», стало слышно невыносимые жуткие крики мужчин и женщин. В момент, когда гость зашёл в блок, в истерике находились уже все пациенты этого крыла.

Никто не мог понять, в чём дело, что происходит. Майя с санитарами вводили пациентам сильные успокоительные и обезболивающие препараты. Но больные ничуть не меньше продолжали орать. Будто с них живьём снимают кожу, или голым телом положили на раскалённую плиту.

Лишь расписанный татуировками по всему телу загадочный незнакомец знает, что происходит. Для этого он и прибыл. Он знает, что, к большому сожалению, бедолагам никак не помочь. Они слабы умом. Они не имеют никакой защиты и не способны бороться. Остановить можно только то, что окажется впоследствии, после их истерических душераздирающих криков.

Там лежат двадцать восемь опасных, тяжелобольных, психически нездоровых пациентов. Всех их каждую ночь пристёгивают к кровати широкими ремнями по рукам, ногам, на поясе, и в груди. И сейчас все двадцать восемь психически больных бьются в судорогах, кричат и пытаются освободиться от толстых ремней.

Они хотят закрыть уши и бежать. Бежать, пока не прекратится пугающий голос у них в голове, который сводит с ума ещё сильней, и причиняет несоизмеримую боль, будто бы их живьём перемалывают на мясорубке. Но не способные умереть они испытывают это всё время, раз за разом, как заезженная пластинка. Как их кости во всех местах ломаются снова и снова. Как их связки разрываются, ещё раз и ещё раз. Будто кто-то нарочно заставляет их прочувствовать невыносимую боль. Будто он довольствуется мучениями и без того страдающих бедолаг, и наслаждается тем, что происходит с ними. Но одним моментом, внезапно, всё прекратилось. И больные, наконец, вздохнули с облегчением… и испустили дух. Наступила пугающая тишина.

— Почему… Почему они прекратили? Почему они больше не кричат? — с тревогой спросила Майя и забежала в палату проверить на руке пульс одного из пациентов. — У него нет пульса… Проверьте остальных! Живо!

Затем Майя начала прислушиваться к дыханию, проверила реакцию зрачков на свет, и ещё раз проверила пульс на шее пациента. В этот момент в палату медленно зашёл её утренний попутчик.

— … Они все мертвы.

— Почему? Что здесь происходит?!

— Я же просил тебя Майя, езжай домой.

Повторив свои слова, он снова напомнил ей о том, что он необычный человек. Стрессоустойчивость медсестры уже не в силах был её сдержать. Страх застрелил глаза и гнев спуститься с поводка на молодого парня:

— … Откуда ты всё знаешь? Кто ты вообще такой?.. Откуда ты, на хрен, взялся?!

— Майя! Пациенты… — перебил Карл, прибежав с ответом. — Не у кого нет пульса, все мертвы.

И следом раздался крик Марка вдали:

— Все сюда! В пятнадцатую! Скорее!

«Это Отис!» — машинально подумалось Майе.

Ни чуть не медля все ринулись к Марку в пятнадцатую палату. Здесь уже давно лежит мужчина по имени Отис, самоубийца-неудачник. Бывший полицейский в возрасте пятидесяти двух лет пытался совершить уже третье самоубийство, но опять ничего не вышло.

Табельное оружие и значок приказали сдать, и Отис решил, что теперь его точно ничего не держит. Собственное оружие, на тот момент, давно пришло в негодность. Придя домой, Отис даже не подумал его проверить. Наверное очень спешил. Старый револьвер взорвался у него в руках. В результате чего мужчина получил серьёзные увечья. Осколки оторвали пальцы на левой руке, он держался ею за дуло пистолета, а взрыв оставил обширные ожоги на шее. Также множественные осколки были найдены в самой грудине, в мышечных тканях левой руки и один особо крупный осколок раздробил правую ключицу.

Отис так и не сказал докторам, что первую попытку самоубийства он совершил, когда ему было тридцать восемь лет. Сидя дома за столом, в слезах вспоминая, что не смог уберечь от пули двенадцатилетнюю девочку. Они вместе с другими покупателями находились в магазине, и Отис слышал, как улыбчивый продавец спрашивал девочку, где мама, на что она ответила, что мама сейчас готовит кушать и послала её в магазин за молоком:

— … и дайте, пожалуйста, ещё три клубничные тянучки.

— Братишке?

— Да, каждому по одной. Маме, Люку…

Парень вошёл быстро, стремительно, целенаправленно. Резко одёрнул девочку от прилавка и схватил её крепко за шею. Тут же достал из кармана в толстовке пистолет и направил его вначале на Отиса, предупреждая, чтобы полицейский и другие не глупили. Он криком потребовал, чтобы все убрали руки за голову. Затем отморозок приставил его к голове девочки, направив дуло пистолета в макушку. Девочка так сильно испугалась, что не закричала и не заплакала, только смотрела полицейскому в глаза и молча умоляла спасти её. Она попалась под руку подонку, который пытался ограбить магазин и точно был под действием наркотических препаратов. Он держал девочку в заложниках недолго, минут шесть. Всего-то шесть минут… а длились они как шестьдесят.

«Ну же, скорее! Ну где вы?!» — умолял Отис, мысленно подгоняя своих коллег. Он видел у продавца специальную бесшумную кнопку, которая висела на запястье как брелок. И сам пытался отвлечь подонка, вытягивая его на диалог, поглядывая то на девочку, то обратно на него. Раздались звуки сирен. Когда полицейские прибыли, которых вызвал продавец, нажав на тревожную кнопку, когда по приказу выродка убрал руки за голову, им потребовалась ещё минута, чтобы отцепить все выходы. Они даже ничего не успели рявкнуть в рупор. Отис сцепился взглядом с опьянённым наркотиками парнем и замер в тишине. Возникла затянутая пауза, которая сказала Отису о том, что больше медлить нельзя, что это конец. Снаружи услышали подряд три оглушительных залпа, и тогда полицейские вломились в магазин. Отис двумя меткими выстрелами попал ублюдку в грудную клетку, чуть выше сердца, и в голову, над левой бровью. Но это были второй и третий залп.

Девочка маме молоко уже не принесёт. И конфетами брата не угостит… и эти мысли, культивируясь по кругу снова и снова, подводили Отиса всё ближе к желанию ощутить пулю в своей голове. Короткими мгновениями всплывали воспоминания: напуганные глаза маленькой девочки, рука отморозка на её шее, её маленькое бездыханное тело на алом полу… мать, убитая горем, сорвавшая голос. Но внезапно настойчиво постучали к Отису в дверь.

Спустя шесть лет, Отис с десятью своими бойцами принимали участие в осаде четырёхэтажного здания, в котором обосновалась организация, нелегально продающая оружие всем, кто платит. Помимо полицейских, там ещё находилась группа спецназа, состоящая из двадцати человек. Полицейские застрелили очень много вооружённых отморозков и потеряли пятерых своих бойцов, с каждым этажом обстановка напрягалась всё сильнее. На последнем этаже они уже практически загнали в угол организатора этого рынка, когда Отис испугался дула автомата из-за угла деревянного ящика и выпустил огневую очередь. Оттуда упал человек в чёрном бронежилете и чёрной каске, а из шеи хлестала кровь. Отис застрелил своего подчинённого. Через два дня, напившись виски, сидя ночью на работе в кресле своего кабинета, Отис снова решил выпустить пулю себе в голову. Напарник, просидевший с ним до позднего часа, решил всё-таки вернуться и настоять на том, чтобы подвести его домой, и вовремя успел подбить Отиса под локоть.

Сейчас Отису 64 года. Но именно в данный момент, перед медиками лежит, весь в слезах, взрослый мужчина, напуганный как маленький ребёнок. Его губы судорожно дрожат, а глаза вот-вот готовы выпрыгнуть из глазниц. И Отис только и делает, что мотает головой, то вправо, то влево.

— Отис! Отис, посмотрите на меня! Вам лучше? Что произошло?

Майя надеялась, что он хотя бы покивает головой, как он обычно делал, даст какую-то реакцию. Она дотронулась до руки пациента, решила проверить пульс. Температура тела оказалась очень высокой, будто пышет жаром, а сердце бьётся как пламенный мотор. Неожиданно Отис освободил пристёгнутую толстым ремнём правую руку. Он разорвал сдерживающий ремень как тряпку, оставив на руке большой фиолетовый след. Отис схватил Майю за халат в районе живота и рывком подтянул к себе, почти впритык. Он заглянул ей в глаза умоляющим взглядом.

— Тэрс… Тэрс… Пред-атель… Он, отме-чен. — Отис попытался её предупредить осипшим после криков голосом. Ему давалось это очень тяжело из-за пересохшей глотки и паники в его голове. Отис не успел сказать и закашлялся.

Затем он отпустил Майю и откинулся обратно на подушку. Отиса начало трясти, будто у него лихорадка, которая перерастала в эпилептический припадок. Тело ещё сильней покраснело. Отис стал глубоко и медленно дышать.

— Нет… Прошу Вас… От-пустите меня наконец… Перестаньте, пож-алуйста… — просил Отис, умоляя в пустоту, и залился слезами. — Прошу Вас…

Это были первые и последние слова, которые они услышали от страдающего мужчины. С тех пор как его положили к ним в клинику, первое время Майя от него практически не отходила. Она тогда ещё не была замкнутым затворником. Майя приходила каждый день, иногда по два раза, утром и вечером. Делала перевязки, разговаривала, точнее, рассказывала Отису о других пациентах, о докторах, о забавных или тяжёлых ситуациях, что-то даже спрашивала. В ответ же Майя всегда получала только молчаливые кивания головой. Со временем пациенту становилось всё лучше, в физическом плане, а Майя стала заходить всё реже и реже. В начале раз в неделю, затем раз в месяц… А безмолвный пациент просто терпеливо ждал.

Сейчас Отису на глазах становится всё хуже. Пот начал течь ручьём, а его тело буквально приняло алый окрас. Отис начал дышать через рот медленно и глубоко, появился гулкий хрип. С каждым выдохом он будто лает. Всё действие происходит внезапно и очень быстро. Медперсонал смотрит и не понимает, что с ним и как ему помочь. Затем медики заметили, как все мышцы тела Отиса резко напряглись. Он схватился рукой за матрас. Снова накрыла боль. Отис от шока изогнулся в теле и широко раскрыл глаза и рот. Показалось, что уголки губ вот-вот треснут и щёки разорвутся. Из глотки начал доноситься тусклый свет, а изо рта повалил дым. Свет из Отиса настолько быстро и сильно разгорелся, что начала просвечиваться его грудная клетка. Всё, что происходит удивительно и необъяснимо. Но все окружающие удивились ещё сильней, когда услышали треск горящего костра, доносящийся изнутри тела Отиса.

Парень в кожаном пальто ощутил слабый толчок в грудь. Другие даже смогли бы это заметить, если бы не были так увлечены пациентом. И никто из них не мог даже предположить, что случиться через несколько секунд, кроме этого длинноволосого загадочного парня. Он уже видел.

Парень схватил Майю в изгибе локтя, рывком бросил её в угол и закрыл её своим телом, распахнув пальто. Отис воспламенился как спичка. Испепеляющее жёлтое пламя ярким заревом вырвалось наружу и окутывающим жаром заполнено всё пространство. Пламя мгновенно распространилось по всему блоку, становясь всё свирепей, горячей и ненасытней. Жёлтый жадный огонь заполонил собой каждый уголок, уничтожая всё и всех на своём пути. А белые стены крыла клиники стали чернее ночи.

От внезапной нехватки кислорода Майя потеряла сознание. Девушка моментально вспрела, а волосы стали сальными. Парень начал приводить её в чувства, аккуратно шлёпая её по мокрым щекам.

— Майя. Майя, тебе нужно уходить от сюда. Майя, приди в себя! Слышишь меня?

С трудом разлепив слипшиеся веки, Майя почувствовала удары мерцающих огней оплавленных плафонов:

— Что… Что произошло? Что случилось? Почему здесь так жарко?

— Майя нет времени! Поднимайся скорей! Тебе нужно уходить, это крыло сейчас будет разрушено! — объяснял девушке парень, дёргая её за руки.

Майя видела обжигающий проблеск. Она вспомнила необычное жёлтое пламя из-за спины этого парня. Майя попыталась встать на ноги, помогая себе рукой, вытирая чёрные стены белой спиной халата. Она напугано огляделась, ничего не понимая. Но медленно всё-таки начала приходить в чувство, собирая фрагменты:

— Нет, нет. Не может быть… Как такое возможно? Неужели… Нет, нет. — Майя поправила мокрые волосы грязной от сажи рукой. — Все сгорели… Абсолютно все сгорели…

Майя смотрела на чёрные обугленные головешки своих коллег. Похоже, она постепенно начала задыхаться и терять рассудок. Её напуганные глаза говорили о том, что Майя всё поняла, но не могла и никак не хотела принимать то, что сейчас произошло. И медленно начала скатываться вниз по стене, резкими вдохами, хватаясь за воздух.

— Майя, соберись! Сейчас всё здесь будет разрушено! Тебе нужно уходить! — парень вспылил, схватив её за плечи, и поставил на ноги.

Майя от резкого рывка немного протрезвела. Она поправила очки, протерев их пальцами, и в голову пришла первая ясная мысль:

— Как разрушено? А как же ты? — и тогда Майя ударила ему по рукам, чтобы вырваться. — Кто ты такой?! Почему ты, я… Почему мы живы? Отвечай мне! — выкрикнула Майя, вытирая пот, бегущий по взмокшим щекам.

— Майя, прошу тебя!..

Но было уже поздно. Стены между палатами задрожали. Начали появляться трещины, посыпалась штукатурка. Затем начались взрывы. Все стены одна за другой разлетелись на мелкие камешки, и образовались двухметровые дыры. Дрожание прекратилось, но всё только началось. Обугленные тела погибших медленно воспарили. Двадцать восемь пациентов и двое санитаров, каждый вылетел из палаты в дыру в стене, и все направились в конец коридора крыла. Тела начали сталкиваться практически в центре коридора и стали очерчивать круги, летая вокруг одной точки.

Стены около этого места продолжили разрушаться сами по себе. А обугленные тела начали, притягиваясь друг к другу, перемешиваться в однородную массу. Огромное шарообразное кровавое месиво чёрного цвета, зависшее в воздухе, как в невесомости, бурлило и выпячивало кости погибших людей. То ногу, то рёбра, то череп. И набирая массу, постепенно, стало обретать очертания. Начали появляться отростки, затем появилась вытянутая форма тела.

— Майя, скорей беги во вторую палату! — парень схватил девушку за запястье и дёрнул её с силой, чтобы та начала шевелиться. — Только там ты останешься невредимой. Слышишь меня? Живо!

Но девушка встала столбом. Она не понимает, что и зачем. Тогда тот толкнул её в спину так, что девушка чуть не встретилась носом с ещё стоявшим дверным косяком. Она испугалась и закричала. Упав на колени в дверном проёме, она сразу подставила руки, тем самым немного подрав кожу, и тогда она услышала нечто похожее на рычание пса, и звук, похожий на то, как кипит кисель. Майя повернула голову и увидела это… Мерцающий издали свет не давал возможности рассмотреть картину в целом, но ужасный страх накрыл её с головой.

— Майя, беги. — парень попросил её ещё раз.

— Да, да… Я бегу!

Майя, не отряхиваясь и не оглядываясь, побежала во вторую палату. Загадочный парень в кожаном пальто, в избитых ботинках, со странными татуировками не проронил ни единой капельки пота. А жар в помещении только подсушил ему волосы, отчего они стали более объёмными. Парень провёл Майю взглядом несколько секунд и повернулся к эпицентру разрушения. К этому моменту уже появились две лапы, на которых оно стояло. Существо продолжало расти и набирать массу, а крыло, в котором они находились, продолжало всё больше разрушаться. Практически все стены рассыпались. Парень сделал два шага вправо, и крыша обвалилась.

Формирование практически завершилось. Огромный парящий в воздухе бурлящий шар из крови, мяса и костей, получил очертание тела буйвола трёхметровой высоты. И постепенно появилась уродливая голова безобразного вида. Вытянутое кверху морщинистое темя. Обезображенная морда без губ и век, вдавленный задранный нос с широкими отверстиями ноздрёй. Большие изогнутые вертикальные глазницы. В одной — два глазных яблока лежат друг на друге, в другой — глаз будто сплющенный и вытянутый. Большая безгубая пасть с несчётным множеством кривых зубов. С правой стороны подбородка свисал большой ком, будто тяжёлый отвисший жировик, а с левой стороны выпала чья-то нижняя челюсть. Из человеческих костей пальцев рук и ног сложились четыре больших копыта для этого монстра, а ужасное тело ещё сильней вселяло жуткий страх. Внутри него перекатывались из стороны в сторону кричащие лица тридцати погибших мучеников. Но не слышны их крики и не видны их несчастные глаза. Они как узники, запертые в темнице из собственных костей, внутри чёрного тела уродливого демонического создания из крови и обугленной плоти. И как только его нелепая голова закончила формироваться, демон медленно промолвил голосом тридцати заложников мужчин и женщин:

— Тэрсэро. Непознанный гений. Единственный изгнанный ангел. Не заслуживший стать ни падшим, ни низвергнутым в преисподнюю. Ты думаешь, ты осилишь? Ты справишься? По мне, так ты добился небывалых… низов. Юмор Анцлето всё-таки не знает границ.

— Ахерон. Мне очень льстит твоя осведомлённость. Но раз уж ты здесь, ответь мне. Почему?

— Ты такой никчёмный, что не понимаешь очевидного. А для сущности, которая смотрит в будущее, ты слишком слеп и не видишь ответа перед собственным носом. Может быть, ты когда-нибудь слышал про апокалипсис, скажем, от твоих бывших собратьев?

— Слышал. Но я слышал, что там говорится про коней и их всадников. Но никак не про вонючих псов.

— Для того, кто говорит с одним из всадников, ты слишком самоуверен. А то, что Анцлето тебе позволил войти в мир смертных, вовсе не значит, что ты можешь делать что вздумается. Способности твои критично ограничены. И вовсе не факт, что ты продержишься до начала конца.

— То есть, ты уже понимаешь, что ты здесь больше не продержишься и десяти минут?

Разруха закончилась. Пыль осела, и во мрак начал проступать утренний серый свет. До Майи начали доноситься голоса, довольно знакомый и до мурашек пугающий. Она вышла из укрытия и ощутила лицом прохладный ветер с улицы. Майя посмотрела наверх и снова увидела серые тучи над головой. Дождь совсем слегка моросил, и прохладные редкие капли стали приводить её в чувство. Майя опустила голову и увидела за камнями и стальными прутьями парня, а за ним большое чёрное существо. Из их разговора она поняла, что один из них Тэрсэро, а другой Ахерон. Имена показались ей очень странными. Когда говорил Ахерон, ужасный страх и жуткий холод селились внутри Майи, но в то же время он манил и завораживал, пробуждая интерес. Майя подходила всё ближе, обходя Тэрсэро с левой стороны. Очертания демона становились более ясными. Наконец-то она отчётливо увидела, что говорит из одного рта голосом тридцати человек. Она мгновенно замерла, не способная пошевелиться или что-либо сказать. Ужас окатил её с ног до головы. Майю парализовало от страха и увиденного ужаса. «Ведь такого не бывает на самом деле».

Лицо узника, проносящееся по телу Ахерона, увидело девушку и застыло на плече демона. Майя сцепилась с ним взглядом. Глазницы пустого лица стали тускло светиться, а рот раскрывался всё шире и шире. Тэрсэро заметил свечение на правом плече демона. Он обернулся и увидел окаменевшую Майю. Парень толкнул рукой воздушную массу и Майя отлетела за стену, в разрушенную палату. Он её спрятал, но уберечь не успел.

— Довольно, дикая псина! Пора загнать тебя обратно, откуда ты вылез.

— Ты ничтожество! Ты смеешь мне угрожать?! Я тебя разорву и размажу по земле, как дерьмо!

Тэрсэро не слушал его пустые угрозы, он сложил руки на груди и стал произносить молитву, постепенно разводя руки в стороны, становясь подобным распятию:

Мои руки — молитвы, мои пальцы — стихи

Силой духа святого очерчу я круги

И разверзнется кара, поражая грехи

И помогут огни тебя в прах извести

Татуировки на теле парня зажглись ярко-оранжевым, практически белым огнём. Вокруг Тэрсэро и Ахерона образовался светящийся белый круг диаметром чуть меньше десяти метров, чтобы демон не сбежал и негде было укрыться. Тэрсэро вырвал из обломков стены торчащую железную арматуру с куском камня, и в тот же миг она превратилась в горящее пёстрыми цветами и жгучее, как солнце, святое оружие.

Демон не выдержал обжигающего небесного свечения. Он попятился назад, отворачиваясь, пытаясь спрятаться от этого невыносимо яркого, выжигающего уродливые глаза орудия пыток. А души людей, пленённые в его теле, устремились к пестрящему лучу. Для них этот свет показался райским, как маяк спасения, искупления. Пленники панически пытались вырваться из тела демона. Они, толкаясь, выпячивали жуткие костяшки рук и до ужаса страшные костяные лица. Ударяясь о препятствие, они возвращались назад и с новой силой, снова стремились к свету. Ахерон шатался из стороны в сторону, как во время морской качки. Он не смог никак собраться, его пленники постоянно толкались изнутри.

Тэрсэро, наконец, перешёл в атаку. Он замахнулся светящимся мечом и нанёс вертикальный рубящий удар. Ахерон в испуге прикрылся лапой, как смог, и тут же её потерял. Демон взвыл тридцатью голосами. От этой жуткой сирены Майя вернулась к сознанию.

Хромой демон уткнулся куцым хвостом в стену очерченного парнем круга. Он раскрыл свою пасть, чтобы отомстить наглому меченосцу. Но парень опередил Ахерона, и вторым горизонтальным ударом он снёс полголовы демона. Отчего тот потерял равновесие и пал на широкую грудь.

Тело демона вновь забурлило, ещё сильнее прежнего. Цветом алой крови медленно начали отрастать утраченные части. Большое и мощное тело стало ещё более крепким, бугристым, поджарым. Пленные души больше не бились из стороны в сторону, будто застыли в цементе из мышц. Отросло новое толстое копыто с двумя костяными пальцами. Голова, продолжая бурлить и наливаться, приняла более округлую форму. Вместо прошлых глаз в глазницы выпали человеческие черепа, нос образовался в глубокое полое отверстие, а сформированная верхняя челюсть заросла человеческими зубами корнями вниз.

— Убедился?! Ты ничтожный, самонадеянный ублюдок! Да будет тебе изве-е-е-е…

Тэрсэро не стал дослушивать эти россказни. Пока тот кричал, восхищаясь собой, Тэрсэро схватил своё орудие двумя руками, и длина яркого луча увеличилась в трое. Парень занёс меч за голову и ведя его дальше, за спину, и разрезая бетонный пол под ногами, Тэрсэро со всей силы нанёс демону снизу финальный рассекающий удар. Тем самым разрубил демона пополам.

Ахерон развалился. А из останков тела, будто из улья, вырвалось и взвилось вихрем, устремилось ввысь гудящее полчище зелёных мух и разлетелось в разные стороны. Тело демона утратило крепкую структуру и разлилось бордовым супом по кафелю, а кости рассыпались. Тэрсэро отбросил в сторону свой пёстрый меч, и на пол упала отполированная до блеска арматура. Круг погас.

Парень повернулся проверить, как там Майя, и увидел перед собой девушку в разбитых очках с грязными белыми волосами и редкими серыми прядями.

— … Кто ты такой? — спросила Майя и трясущимися руками, распахнув халат, достала из кармана штанов сигареты.

— Я архангел, Майя.

— М… Тогда всё понятно. — безэмоционально ответила девушка.

Майя вставила сигарету в губы и принялась щёлкать зажигалкой. Прощёлкав восемь раз, зажигалка никак не хотела гореть. Проверила: «Шипит, газ есть». Немного потрясла её, попробовала ещё пару раз щёлкнуть, затем бросила зажигалку в обломки, отчего та взорвалась.

— Дерьмо.

Майя тяжело выдохнула. Закружилась голова, и девушка резко села на корточки, вставила руки в сальные белые волосы и выплюнула сигарету:

— … Что-то мне нехорошо.

Глава 2

Псы у клиники

Парень помог Майе встать. Он взял её за руку и потащил через развалины на открытый воздух, подальше от крови и месива. Вокруг большого комплекса клиники на просторной открытой местности редко растут дикие старые деревья. За остальным участком ухаживают. Подстригают кусты и газон, засаживают цветочные клумбы. Они остановились у старого дуба, широко раскинувшего по площади свои ветви. Тэрсэро с трудом постелил ей своё пальто на мокрую траву, чтобы её халат и штаны не промокли, и посадил рядом с деревом. А сам остался стоять в синей кофте с капюшоном.

Майя не сопротивлялась, даже не думала. Она шла, стояла, поднимала ноги, снова стояла, села. Делает всё, что ей говорит парень, как машина. Майя всё не может прийти в себя, она прокручивает в голове раз за разом встречу с душой, пленённой демоном. Пленница будто поглотила часть девушки изнутри. Пять секунд вытянули из девушки практически все силы, энергию, жизнь. Майя будто постарела внутри себя ещё на тринадцать лет.

Та душа принадлежала Отису. Он увидел ту, которую терпеливо ждал каждый день, которая пришла в последний раз, в последний момент. Майя когда-то ему помогла собрать душевную разруху, теперь Отис решил помочь Майе. Он решил показать ей то, чего стоит бояться и за что нужно любить свою жизнь.

Отис показал ей всё. Он показал Майе грязно-зелёных тварей, похожих на людей, но отличных от них. Ростом чуть больше полутора метров, большие круглые животы и изувеченные тощие ноги. На голове пара разнопалых кривых рогов, грязные угольно-чёрные волосы, большие и чёрные хищные глаза, откушенный нос, оторванные уши и острые зубы, половина из которых отсутствует. Пальцев на руках не хватает, наверное, откусили в очередной драке, как и нос, тело покрытое язвами и волдырями, худые ноги по колено в грязи и длинные, острые ногти на пальцах ног, как обломанные когти. Всё увечья прекрасно видно потому, что они работают без какой-либо одежды, не прикрывая наготу, хотя прикрывать-то и нечего, кроме непонятного кожаного мешочка между ног, по-видимому, рудиментарного. И каждые несколько секунд в царящем мраке производится яркая жёлтая огненная вспышка.

Их никчёмный и жалкий вид украшает их невероятная сила. Один из демонов схватил Отиса за шею. С какой лёгкостью он поднял жертву одной рукой, с такой же лёгкостью он вдавил его в грязь под ногами. Чем больше демон на него давил своей грязной тощей ногой, тем глубже Отис погружался. Только потом Майя поняла, что это не просто грязь, это насквозь пропитанная кровью земля.

Затем Отис показал, как его подготавливают. Его подняли за руки, а главный обидчик сдавил жертве челюсть, чтобы раскрыть рот, и тогда вставил толстый шестиметровый железный вертел. Отиса подготавливали трое мерзких бесов. Двое практически ничем не отличались, кроме, как количеством шрамов и наличием носа. А третий, главный задира, не только по характеру, но и по внешности премерзкий. На его левой щеке глубокая вмятина, будто его ударили бейсбольной битой, а на голове у него растут три рога. Один слева, обычный, второй вырос пеньком чуть выше правого уха, а третий изогнутый толстый рог вылез под правой бровью, вытеснив глаз. Возможно, поэтому у одноглазого беса такое пристрастие к насилию и увечьям.

Пока двое продолжали держать мученика, трёхрогий за два рывка пробил Отису весь внутренний мир, и остриё вертела вышло снизу. Они протянули железный шестиметровый вертел ещё сильней и посередине вставили маленькую опору, чтобы грешник мог хотя бы как-то облегчить свою участь и опереться ногами на маленькую втулку. Затем бесы подняли руки Отиса и заковали его в кандалы, прицепленные к верхнему концу вертела. Убедившись, что всё закреплено надёжно, демонические создания подняли страдальца на вертеле и воткнули вертикально в пропитанную кровью землю.

Ноги Отиса сразу обагрились кровью. Мученик, не переставая, стонал от страшной боли разорванных внутренностей. Не заставляя грешника долго ждать, один из бесов начал подниматься по воздуху, как по ступенькам. Он полоснул Отиса ножом по спине, вдоль позвоночника, и сделал прямой надрез на голове, через лоб и вдоль черепа. Из-за неудобного положения головы грешника кровь из ран течёт как хочет, одна струйка побежала в лево, медленно огибая ухо, а другая — залила левый глаз. Затем, подцепив края кожи от надреза, демоны начали с двух сторон рывками срывать с мученика кожу. Отис заревел. С кожей вырвали веки, ноздри, порвали губы и одно ухо, другое оторвал главный весельчак, который оставил на спине снятой кожи грязный отпечаток своей ноги.

Рядом с ними стоит квадратный котёл, скованный из листьев металла, а внутри бурлит кипящее масло. А вместе с ним ответственный за полив, ещё один бес, ниже остальных по росту. И шрамов у него поменьше, и пальцев больше, но уши уже поломанные и опухшие. Котёл стоит на решётке, закрывающей глубокую дыру, из которой выстреливает жёлтое пламя. Оно за секунды накаляет котёл до красна и заставляет масло постоянно кипеть. Собственно этот жёлтый огонь и позволяет что-то вообще рассмотреть.

Следом Отис показал, почему нужно любить свою жизнь. Демоны клещами вырывают из него куски плоти, а дыры поливают кипящим маслом. Если Отис от боли соскальзывал ногой с поперечной опоры, или просто сгибал колени, дёргал рукой, его бьют железным бичом с шестью плетьми, на конце которых висят загнутые заострённые стальные зубы. Трёхрогий весельчак бьёт в любое место: нога, спина, живот, рёбра. Иногда зубы застревают в теле мученика. Тогда демон дёргает сильней, вырывая вцепившиеся плети с частями плоти на загнутых зубах.

В конце, когда рвать плоть больше негде, демоны дают пять минут Отису на восстановление тканей, сбрасывая со штыка обглоданный розовый скелет. И потом всё по новой. Вначале освежевание, потом выдирание, затем обжигание маслами. Так, Отис показал Майе лес самоубийц. Она увидела сотни тысяч кольев, заполонивших чёрную, пропитанную кровью землю, и столько же вспыхивающих, то тут, то там, ярких жёлтых огней.

Отис показал Майе, что страдания живых не сравнимы со страданиями мёртвых.

Тэрсэро стоял под деревом между толстых корней, чуть левее от Майи, чтобы не загораживать ей взор в пустоту. Он ощутил внезапный толчок и дёрнул руками, чтобы удержать равновесие. Этим он привлёк внимание Майи и привёл её в чувство. Девушка вышла из мрака:

— Что с тобой?

И Майя заметила, что мир уже не такой чёрный, и даже не серый. Небо затянуто тонким, полупрозрачным слоем облаков. Прохладный ветерок слегка поддувал в спину. Кажется, что вот-вот уже появится яркое солнышко.

— Я отходил.

— Ну да. Дел невпроворот… Ты же архангел. — язвой прокомментировала Майя.

— Послушай. Сейчас приедут ваши блюстители закона и заберут нас…

— Полиция?

— Да, она. Звучит как лекарство из скисшего молока. Вечно забываю, как вы их сейчас называете. Раньше было лучше… Майя, ты слушаешь? Они будут тебя спрашивать! Ты главное — не говори им, что ты видела! Запомни: был взрыв, его устроил я. И они отвезут тебя домой.

Тогда Майя сощурила глаза, будто напрягая мысленный поток, не понимая сути, и уточнила:

— … А что я видела?

— Мне казалось, что ты всё видела и слышала. Ты, верно, уже понимаешь о чём идёт речь.

Но Майя ещё не успела, или не хотела собраться с мыслями. У неё в голове хаотично мелькали кадры жуткого воспоминания. Ей показалось, что Тэрсэро её упрекает, и тогда злость стала переполнять:

— Что? Да я вообще ничего не понимаю! Что происходит?! Мне кажется, что это просто невероятно, ужасно страшный сон! Когда я проснусь от этого кошмара?!

— Соберись!

Чтобы привести Майю в чувство, Тэрсэро ударил её по щеке, отчего её голова резко развернулась на сто двадцать градусов, и шея издала глухой хруст. Тэрсэро сложно контролировать своё нечеловеческие силы в человеческом теле. Майя бездыханно завалилась на правый бок со сломанной шеей.

Тэрсэро вернулся на мгновение назад и снова ощутил толчок. Этим он привлёк внимание Майи и привёл её в чувство. Девушка «снова» вышла из мрака:

— Что с тобой?

— Я отходил.

— Ну да. Дел невпроворот… Ты же архангел. — язвой прокомментировала Майя.

— Послушай. Сейчас приедут ваши блюстители закона… полиция, и заберут нас в участок. — похоже, что девушка в этот раз не хотела принимать участие в беседе. — Майя, послушай меня! Они будут тебя спрашивать! Ты главное — не говори им, что ты видела! Запомни: был взрыв, его устроил я. И тогда через пару часов тебя отвезут домой.

Тогда Майя сощурила глаза, будто напрягая мысленный поток, не понимая сути, и уточнила:

— … А что я видела?

— Мне казалось, что ты всё видела и слышала. Ты, верно, уже понимаешь о чём идёт речь.

Но Майя ещё не успела, или не хотела собраться с мыслями. У неё в голове хаотично мелькали картинки жуткого воспоминания. Ей показалось, что Тэрсэро её упрекает, и тогда переполненные эмоции начали выплёскиваться:

— Что? Да я вообще ничего не понимаю! Что происходит?! Мне кажется, что это просто невероятный, ужасно страшный сон! Когда я проснусь от этого кошмара?! Сколько ещё придётся вынести страху? — девушка остановилась и опустила глаза на дорогу, прилегающую вдали. — Когда будет конец?

— … Прости меня. — выдохнув, сказал Тэрсэро, параллельно вспоминая, как в своём ведении свернул ей шею.

Майя услышала простое и непринуждённое «прости». Нефальшивое, как было ранним утром. Этого она ожидала меньше всего. Слова её тронули так сильно, что Майя почувствовала, как внутри что-то надорвалось, и от лопнувшей струны запищало в ушах:

— … За что? — спросила Майя, и по щеке побежала первая слеза.

— Что втянул тебя в это. — после этих слов Тэрсэро сел на своё пальто рядом с Майей и продолжил. — Скоро всему придёт конец, Майя. Всему, что ты видишь, что ты знаешь. Но, я здесь… Я должен помешать.

Его баритон успокаивал Майю. Она практически отошла от шока. Не способная остановиться, Майя прижалась к груди Тэрсэро и обняла его. Слёзы текут ручьём, выливая накопленную за утро эмоциональную переполненность:

— Поплачь, Майя. Ты уже давно хочешь плакать. Видать, нужна была сильная встряска. — Тэрсэро, не подумав, подлил розжиг в неостывшие угли душевной травмы Майи, и приобнял её слегка за плечо.

— … Встряска? Встряска?! — резко вспылила Майя и оттолкнула Тэрсэро. — Да что вообще происходит?! Кто ты такой?! Чему помешать? Ты можешь нормально объяснить? И что с твоими руками?!

Руки Тэрсэро и вправду выглядят ужасно. Будто руки древнего мумифицированного мертвеца. Причём именно кисти рук. Они стали худыми и безжизненными. Они почернели и высохли. Тэрсэро даже не может пошевелить ни одним пальцем.

— Это пройдёт. Такое бывает. Просто смертная оболочка так реагирует на запрещённую человеку мистерию.

— Ну, допустим… Дальше. Кто ты, что произошло? И что будет дальше?! Кому ты должен помешать?

Тэрсэро тяжело выдохнул. Встал со своего пальто, с болью опираясь на левую руку, на то же место у дерева и начал рассказ издалека, в надежде, что блюстители закона приедут раньше:

— Моё имя Тэрсэро. Я был выбран и отправлен сюда, чтобы помешать Анцлето. Скажи мне, Майя, что ты знаешь про апокалипсис?

— … В смысле? Нас что, ждёт конец света?

— Всё верно, он. Как указывают человеческие письмена, он начинается со всадников апокалипсиса. Что меня в вас поражает, Майя, то, что вы никогда не принимаете информацию буквально. Всегда что-то додумываете, дописываете, добавляете ненужных эффектов и красок. Это в корне меняет исконную версию. А потом сами не понимаете, чего вы ждёте.

— К чему ты клонишь?

— Четыре всадника апокалипсиса, это не про лошадей и наездников… это страшные монстры, демонические животные. Я бы их, конечно, назвал псами. Первого я разрубил сейчас пополам. Это был Ахерон, демон, пожиратель мёртвых-живых — слабых умом, трусов и предателей. В особенности он любит людей с глубокой душевной травмой: маньяки, насильники и самоубийцы. Он олицетворяет чуму, так как поражает самых слабых.

— Чума… Потом война, голод и смерть?

— Да, скоро будет пришествие войны.

— Опять начнётся война между странами? — девушка сказала так, будто насмехается над его словами.

— Нет, Майя. Раздоры между странами, это всего лишь уловки, и к войне не имеют никакого отношения. Война — это двуликий демон. Это вонючая, облезлая, прогнившая крылатая псина. Имя его «Глацио-лаболас». И он единственный, из четырёх всадников максимально безнравственный и жестокий. Поэтому он и олицетворяет в ваших письменах войну. Он даже ничего не делает. Плешивый пёс просто летает над головами и линяет, разбрасывает везде свою вонючую шерсть. На кого из людей попадёт хотя бы одна волосинка, или чуть-чуть вдохнёт запах его вонючей шерсти, тот полностью лишается разума и способности самоконтроля. Теперь этим человеком будет двигать только одно желание — жажда крови ближнего своего. Только разжигающая ненависть внутри. Семьи идут против семей. Друзья идут против друзей. Те, кто завидует или ненавидит. Улыбается, а за глаза поливает дерьмом. Унижает своих близких и друзей. Неблагодарные дети, безответственные родители. Супруги, которые издеваются друг над другом, изменяют, или собираются изменить, и даже просто лгут во благо самому себе и идут на поводу своих желаний. Лицемерные друзья и знакомые, завистливые, подлые, алчные… теперь все эти люди хотят друг друга убить. Вот почему «война». Война — это бессмысленно и беспощадно.

— … Тэрсэро, почему мы? Почему здесь, почему сейчас?.. Почему это происходит?

— Всему виной Анцлето. Он хочет выбраться из своего заточения и уничтожить мир, сотворённый нашим Отцом. Это уже вторая его попытка.

— Постой. Кажется, я помню… Это показывали по новостям, лет десять назад. Была страшная катастрофа на чёрном море. Говорили, что это продолжалось несколько недель. Вначале два метеорита практически уничтожили весь город… Кажется, это был город Кафа. Началось мощное землетрясение, такое, что море ушло от берегов, а потом по земле гуляли огненные смерчи. Ещё сказали, что это какой-то газ вырвался с морского дна. Это была первая попытка?

— Да, Майя. Это была она. Сам город Кафа стоит ещё с тех времён, как Отец низверг Анцлето в ад и нарёк его князем тьмы. В этом городе спрятана печать, которая сдерживает Анцлето, но не его демонов. После того землетрясения они вырвались и разрушили печать. Но, как я и предвидел… апостолы его смогли остановить! — последнее Тэрсэро произнёс будто с укором и посмотрел искоса вверх, приподняв одну бровь.

— Ты полон загадок… Такое чувство, что ты всё время где-то недоговариваешь до конца.

— Я высшее существо, Майя. Ангелы, демоны, люди, абсолютно, целиком и полностью разные создания. И язык наш не такой музыкальный, как ваш, человеческий. Наш язык по звучанию похож на скрежет стали и железа. Тем более, разговаривая с тобой, я должен ещё как-то думать, подбирая правильные и понятные тебе слова. А ангелы не думают. На своём языке мы можем полностью высказываться как есть, ставить цели, задачи, отдавать приказы, рассказывать истории без тени сомнений и переживаний, что можешь кого-то чем-то обидеть или рассмешить. Ангелам всё это чуждо.

— Вы что, общаетесь звуками?

— Что ты, нет конечно… — слегка улыбнулся Тэрсэро и продолжил. — Майя, это просто всеобщее человеческое заблуждение. Ваш язык — это тоже звук. Точно так же звуки скрипки или барабанов, это язык. Просто ваш язык настолько многогранен, что вы просто не можете, более того, и не хотите одним словом называть всё, что можно назвать одним словом. От скуки вы делаете простое сложным. Вам скучен покой, и вы вырезаете всё больше и больше граней, и разных углов преткновения. Вы ненасытные.

— Но ведь такие же не всё, Тэрсэро. Есть и обычные люди, спокойные. Кто не рвётся объять необъятное.

— Кто, например? Ты? — уколол он Майю с насмешкой.

— А почему нет? Я спокойно жила, работала! Пока не появился ты.

— Майя, не бывает идеальных людей. Каждый про себя думает, что он безгрешен. Про таких будут следующие два всадника. Третий, кстати, пёс Анцлето — Бегемод. Наверное, он лучше всех знает людей, он такой же ненасытный. Покровитель меркантильных людей, жадных, ленивых, циничных, завистливых, корыстных. Он похож на слона, но уши у него, как крылья летучей мыши, два длинных хобота, и очень толстый. Он постоянно жрёт, всё время и всегда, ест и не спит, отчего ещё больше растёт. Бегемод стал таким огромным, что не в состоянии был ни запрокинуть голову, ни раздвинуть хоботы. Бесам приказали отрезать ему хоботы, чтобы он снова начал поглощать. Теперь еда сыплется ему в открытую пасть постоянно. Сейчас Бегемод похож на гигантскую пирамиду, а его конечности похожи на маленькие отростки. Поскольку он не может ходить, то гадит прямо под себя. Там образовалось огромное, зелёное, зловонное море, в котором плещутся грешники. Когда безобразному слону потока еды становится мало для утоления голода, он начинает визжать как свинья. Этот звук такой мощный и мерзкий, что грешники не выдерживают и через шесть секунд из ушей начинает течь кровь, а через пятнадцать — взрываются глаза. Бесы специально доводят до этого состояния и ждут ещё несколько минут. Потом они разрезают ему рот с двух сторон, чтобы сделать пасть ещё больше, чтобы он мог заглатывать ещё больше еды.

— И это он «голод»? Почему он?

— Ты неправильно задаёшь вопрос, впрочем, как и все. «Что такое голод?» — твой вопрос должен звучать так. Голод — это желание насытиться всем, что быстро заканчивается: еда, алкоголь, деньги, удовольствие, блуд, наркотики. Заложники своих желаний. В наказание они всегда хотят есть и мучаются голодными болями. А на берегу говняного моря их охраняют нефилимы, во главе с огромной двуглавой псиной. Они не дают грешникам выбраться. И страдающим приходится есть то, в чём стоят, полностью ощущая вкусы и запахи.

— Какой ужас… Как же всё это страшно. Мы живём, творим что хотим и даже не представляем, что нас ждёт за порогом. Жизнь так быстро пробегает мимо нас. Подумать только, я же совсем недавно окончила медицинское училище. Вот, буквально неделю назад! А уже прошло тринадцать лет. А через неделю пройдёт ещё тринадцать… хм… — улыбнулась с иронией Майя. — Какая в жопу «неделя». Похоже, даже «завтра» уже не будет.

— Я ещё наверняка не уверен, но, возможно, не наступит «послезавтра».

— … Ты ангел, да? Ты не обучен утишать девушку? Тэрсэро! А как так получается, что нас некому защитить?! Нас же создал по своему образу Отец небесный! Где его защита? Где его армия?! Где все ваши ангелы?! Нас что, оставили?…

— Всё намного сложнее, Майя. Ангелу запрещено вмешиваться в жизнь человеческую, иначе его низвергнут. Это всё произошло из-за, тогда ещё, архангела Чизэро. Он вожделел к человечьим дочерям и спустился к ним в обличии мужчины. Чизэро соблазнил земных девиц, и потом родились дети от ангела — нефилимы.

— Нефилимы, что-то знакомое, это же великаны?

— Да, но, если быть точнее, это наполовину ангел, наполовину человек. Что впоследствии дало ему помимо невероятного роста ещё и невероятную силу. Отец разгневался и низверг всех нефилимов вместе со своим родителем в ад. Тогда-то вас и отпустили, как птенцов, расправивших крылья. И оставили на самосуд.

— И что? Мы всё равно не готовы к такой бойне! Это какая-то мистика, магия! А мы умеем только бить, стрелять и плакать!

— Поэтому в роли человека я пришёл вам на помощь. Понимаешь, ангелы — это существа четырёхмерного мира. Их силу можно измерить только пространством. Одним шагом они способны переступить целый материк. Если ангелы придут на помощь, то их помощь будет соизмерима с уничтожением половины земного шара. Демоны же, они пленники своей оболочки. Сами «демоны», это то, что находится внутри их уродливого тела. Конечно, со временем они научились проникать в человеческий разум, манипулировать людьми, уничтожать, иногда что-то даровать… не бесплатно. Вам нужно уверовать! Людям нужно поверить в чудо не ведая! Фактам поверит любой. А если ты чего-то не видел, не значит, что этого нет. Это ваше самое первое оружие! И поэтому вы можете их одолеть. А я вам помогу.

— … Не знаю… Я сейчас видела демона. Это отвратительное, ужасное и страшное существо. Но я всё ещё не могу поверить, что это была явь.

— Но в тебе что-то изменилось? Что ты чувствуешь?

— Я чувствую, страх… Страх за людей, за человечество. За мир, за красоту вокруг нас! Что останется, если это всё исчезнет…

— Пепел.

— Тэрсэро, но как ты один будешь противостоять этим монстрам? Ты даже пальцами не можешь шевелить!

— Как им противостоять, я разберусь сам. Меня скоро отвезут к месту начала второго акта. Тебе нужно подумать о себе. Законники уже едут. Их будет очень много. Твоя задача не спорить, сваливать всё на меня и прикинуться жертвой. Хотя всё так и есть.

Тем временем издалека уже стали доноситься звуки сирен. Пожарные машины, скорая помощь, полиция. Через большую парадную дверь из центрального блока психиатрической клиники начали выходить доктора, медсёстры и санитары, а перед собой везти лежачих пациентов на безопасное расстояние. Следом появился директор и начал сверять списки медперсонала и пациентов, пока другие помогают и возятся с препаратами. В эвакуации были задействованы даже охранники. От них требовалось только толкать каталки. Пациентов, которые способны ходить самостоятельно, приказано выводить через другие пожарные выходы.

Клиника внешним видом сверху напоминает цветок с шестью лепестками, один из которых опал. Это разделение на блоки сделано специально для спокойствия пациентов. Чтобы больные не нервничали из-за большого обилия разных и неизвестных им людей, и друг другу не навредили. В зависимо от формы их болезни некоторые пациенты даже не догадываются, что там есть кто-то ещё кроме их определённого круга. Больше всего внимания уделяют спокойствию пациентам в пограничном состоянии, которые пока ещё сохраняют связь с реальностью.

В общем центральном блоке проходят лечение люди с лёгкими формами душевных болезней, такими как депрессия или тревожное расстройство. Такие пациенты долго не задерживаются в психиатрической клинике, но и проводят там не меньше двух недель. Помимо психотерапии, в большей степени им помогает всё-таки медикаментозное лечение. Собственно задержка может произойти из-за антидепрессантов и лёгких психотропных средств, их нужно подбирать каждому пациенту индивидуально. Ну а приём выписанного препарата может продлиться уже от полугода.

Отдел интенсивной терапии включает в себя сразу три блока: «А», «Е» и «И». Они предназначены для работы с людьми с более тяжёлыми формами душевных расстройств и нарушением работы нейромедиаторов, с психическими расстройствами, вызванными нарушением работы мозга, что могло быть вызвано травмой головы при падении или эпилепсией, и с людьми с последствиями зависимости, к примеру: тяжёлая форма наркомании, последняя стадия алкоголизма. Таким пациентам, помимо всего прочего, может понадобиться помощь нейролептиков, и лечение протекает обычно гораздо, гораздо дольше.

Четвёртый блок «О» предназначен отдельно для шизофрении. Таких пациентов по какой-то причине довольно много, и к тому же, к большому сожалению, она часто рецидивирует. Возраст заболевающих начинает варьироваться от пятнадцати лет. Самое главное — суметь поймать шизофрению на начальных стадиях, что практически невозможно, ведь симптоматика схожая с другими формами заболеваний, поэтому окончательный диагноз часто ставят только на второй стадии. Конечно, доктора сразу же назначают лечение и пытаются заглушить симптоматику, пытаются выйти на ремиссию. Но бывает и агрессивная форма, которая практически не поддаётся лечению, а в конце человек эмоционально сгорает. Острая симптоматика, конечно, исчезает, при этом пациент страдает потерей памяти и внимания, становится бесчувственным, теряет интерес к окружающему миру и медленно деградирует.

Пятый блок «Б» служит для критического лечения. Он для пациентов, которые становятся буйными в клинике или уже поступают такими. В этом блоке, помимо прочих способов лечения, применяется электросудорожная терапия или ЭКТ. И последний, шестой, разрушенный блок «С». В этом блоке содержатся пациенты, которые несут угрозу не только для окружающих, но и для самих себя. На ночь их пристёгивают к кровати толстыми ремнями. Острые предметы строго запрещены. Еда им подаётся по списку, сколько предметов выдали (ложка, тарелка, поднос), столько и забрали. В этом блоке содержатся пироманы, патологические самоубийцы и самоистязатели, то есть тяжёлая форма мазохизма, и в редких случаях осуждённые убийцы и насильники. К таким пациентам тоже применяются нейролептики, но иногда приходится использовать и транквилизаторы.

Возможно, эвакуация началась гораздо раньше, но только сейчас из психиатрического комплекса начали выводить пациентов из пожарных выходов. Директор клиники Томас приказал всем докторам, строго, поголовно каждому пациенту выдать по таблетке нейролептиков и проконтролировать, чтобы все таблетки были выпиты. Сигнализация в клинике не ревёт, чтобы ни в коем случае не перепугать пациентов, просто периодично мигают яркие красные лампы и заглушено трещит охрипший звонок. «Без исключений! А кто не будет пить, тому внутримышечно поставить!» — директор решил перестраховаться.

Директор Томас — человек строгих правил. Отставной молодой офицер, бывший полевой медик. После получения трёх ранений, два в бедро и одно в плечо, был досрочно отправлен на пенсию. Через пять лет был назначен директором этой клиники. Помимо всего прочего, Томас всегда выглядит прекрасно, как с иголочки. Строгий классический костюм тройка серых тонов, идеально завязанный плотно прилегающий галстук, отглаженная рубашка в клеточку. От подчинённых он также требует, не идеального, но хотя бы аккуратного внешнего вида. Особенно его раздражают мятые вещи. В первый раз он отправляет человека домой, какой бы он ни был должности, на второй раз — лишение премии, и снова домой.

Подчинённые всегда шепчутся за спинами своих боссов. А за спиной директора медперсонал говорит, что у него самого есть психологическое расстройство. Его маниакальное отношение к порядку и чистоте заставляет людей думать, что у него ОКР или обсессивно-компульсивное расстройство. Но чётких показаний для диагноза нет, поэтому просто отвечают: «он же военный». У людей с таким расстройством, помимо прочих симптомов, должен быть какой-то своеобразный «обряд», или фобия. А не пойман, как говорится, не вор.

— Майя, посмотри на меня. — сказал Тэрсэро и сел перед ней на колени. — Тебя скоро начнут искать друзья. Иди сейчас к ним. И ни в коем случае не ищи меня. Договорились?

— … Да, хорошо, не буду. — ответила Майя, активно кивая головой.

— Ну вот и умница. А я пойду разыграю спектакль. — сказал архангел и медленно встал с колен, потом немного помолчал и продолжил. — Отдай, пожалуйста, мне пальто.

— А, точно. — улыбнулась Майя и, встав на ноги, подала пальто Тэрсэро в скрюченные руки.

Тэрсэро подцепил сухими пальцами своё пальто и накинул его на себя броском через голову. Видимо, он ещё немного может пальцами шевелить, но с болью. Майя заметила, как он поморщил лицо. Тэрсэро в последний раз посмотрел на Майю, подмигнул ей, затем обернулся посмотреть, где едут законники, и побежал, незаметно, большим кругом, обратно в разрушенное крыло здания. А Майя начала сомневаться. Она повернулась и стала издалека наблюдать за работой своих коллег.

Из блоков «Е» и «И» собралось уже достаточно много людей. Пациенты формировались докторами в небольшие группы, чтобы легко можно было проконтролировать отсутствие кого-либо из пациентов. Когда появлялся кто-то свободный, санитар или медсестра, то заведующий отправлял их с группой к центральному блоку, где собирается весь медперсонал и пациенты. Там у главного входа, директор ведёт учёт каждого по спискам.

— Алис, почему я не вижу сестру Тамару? — злобно спросила доктора заведующая отделением Ида.

— Не знаю, сама её высматриваю. — нервно ответила доктор Алис, пересчитывая и распределяя пациентов по группам. — Сестра Тамара сказала, что поможет вывести оставшихся пациентов.

— Когда появится, отправь её с группой к центральному входу. Я пошла, отведу две группы, остаёшься пока за старшую. Доктор Нильс! Если что, Алис остаётся за старшую! — выкрикнула заведующая, предупредив коллегу, а медсестры с санитарами и так услышат. — Вильям, голубчик. Будь любезен, помоги мне, возьми на себя одну группу.

Вильям — один из вменяемых пациентов. Каждый медицинский сотрудник, при необходимости, всегда может попросить Вильяма о помощи, с уверенностью, что он выполнит всё как нужно. Он строгий, справедливый, честный, молчаливый, спокойный. Чего не скажешь про его «второе Я». Вильям сам обратился в клинику. И сейчас он находится в диагнозе — диссоциативное расстройство или раздвоение личности. Доктор сказал, что Вилма, его «второе Я», возникла на почве подавления в себе женственных черт характера. Она открытая, общительная, эмоциональная, весёлая, ходит с косметичкой, в которой лежат несколько флакончиков лака и бумажная пилочка для ногтей. Вилму медики ни когда ни о чём не просят, им достаточно того, что она общается с другими пациентами, помогает расслабиться и успокоиться, действует как психолог, да и сама много чего рассказывает, чаще что-то весёлое. Сверх общительная.

Раньше, помимо накрашенных ногтей, Вильям ещё носил длинные волосы, собранные в пучок. Вилме очень нравилось ухаживать за этими волосами и придумывать разные причёски. Но как-то раз они поругались.

В клинике появился новый пациент, молодой парень, которого привезли родители. У него были поставлены сразу два диагноза: расстройство половой идентификации и суицид. Как выяснилось позже, у психолога, попытка суицида произошла по причине того, что его «расстройство» не воспринимали всерьёз ни родители, ни окружающие ровесники. Так вот, этот парень, которого никто ни о чём не предупредил, спустя три дня пребывания в клинике, поцеловал в щёку Вильяма. Медсёстрам и санитарам было очень весело. Вильям был возмущён поведением незнакомца, но по стоящему вокруг гоготу сразу понял в чём дело. Конечно, он ничего смешного в этом не увидел, наоборот, он был настолько впечатлён и зол, что следующим утром общительная и открытая Вилма проснулась с криво обстриженными, можно даже сказать, обрубленными волосами. Её истерика была такой сильной и неожиданной, что пришлось даже через силу применить мощную дозу успокоительного. Вилма проспала почти сутки.

Через неделю история об инциденте дошла и до директора. Комедия закончилась тем, что Томас сделал всему медперсоналу этого блока, в том числе и заведующему отделением, строгий выговор и лишил всех месячной премии. Никогда и ни при каких условиях не должно быть шуток над людьми, склонными к суициду, особенно в подростковом возрасте. «Чем вы вообще думали?! В регламенте всё чётко прописано! Какие могут быть шутки над людьми с психическими расстройствами! Максимум, как вы можете пошутить, это рассказать шутку по типу — „тук, тук, кто там“! Но никак не шутить над пациентами! Вам понятно?! А если ещё раз повторится подобное, пойдёте все под сокращение!» — отчитывал персонал директор Томас.

Конечно же, спустя время Вильям с Вилмой помирились. Сейчас у них короткая причёска с модной длинной оранжевой чёлкой и чёрным основанием. Немного напоминает языки пламени.

— Сестра Тамара, наконец-то! Вас уже обыскались! Я помогу! — выкрикнул санитар Стефан и забрал у неё эстафету по выводу последних пациентов из блока «Е». — Подойдите к Алис. Она где-то в той стороне. — Стефан указал рукой на большое скопление пациентов.

Сестра Тамара — это загадочный пациент клиники. Она полностью вменяемая, за исключением одного нюанса, Тамара общается с воображаемым другом и усердно доказывает, что он существует на самом деле, и что друг её в самый настоящий ангел-хранитель. Он всегда ей помогает и подсказывает. Причём всегда правильно. Даже некоторые медсёстры и санитары начинают ей верить. Но доктора и директор относятся скептически, полагаясь на трезвый ум. За год лечения, что пациентка у них находится, диагноз у неё всё ещё стоит не уточнённый — делирий, или по-простому, галлюцинации и бред.

После девяти лет служения в монастыре женщина сама пришла в психиатрическую клинику, потому что её начали подозревать в служении нечестивым силам, будто она бесноватая. Побоялась, что к ней приведут экзорциста.

Всё началось в подростковом возрасте. Как оказалось, позже, после тщательного обследования, в возрасте двадцати двух лет у девушки произошло слабое кровоизлияние в мозг. Возможно, она и почувствовала себя как-то нехорошо, но, конечно же, не придала этому значения. Когда Тамаре было двадцать четыре года, друг пригласил её к себе на день рождения, на дачу. В общем числе там находилось девять гостей. Девушка ещё утром, пока собиралась, почувствовала дома какое-то недомогание: кружилась голова, темнело в глазах. Вероятно, организм просто просил её поспать. Вчера после работы она пришла домой на столько поздней ночью, что получается уже сегодня. Задержалась с коллегами, ненадолго заскочили в бар по предварительной договорённости — на часик. В итоге девушка оказалась дома ранним утром, когда зарница жёлтой рябью окрасила серые облака, и поспала всего три часа.

На дачу приглашённые прибыли самостоятельно, как могли. Тамару привезли друзья, заехав за ней по пути, а другие своим ходом. В общем числе во дворе стояло четыре машины и один мотоцикл. Одна из машин принадлежала владельцу, который уже был немного готовеньким и встречал своих гостей босым, в шортах, в расстёгнутой цветочной рубашке и панамке.

В доме происходила полноценная подготовка: нанятый повар, разносчик и горничная носились как моторные лодки. Разноцветный неоновый полумрачный антураж привёл гостей в восторг. А сквозь закрытые двери из щелей доносился вполне обычный, банальный и неинтересный тёплый свет, там расположена кухня. После небольшой экскурсии виновник торжества пригласил гостей на верхний этаж. Всё паровозиком, с радостными и заинтригованными лицами отправились по спиралевидной лестнице, откуда доносились яркие вспышки стробоскопа. Тамара шла замыкающей в этой цепи и уже топала по последним ступенькам, но решила устроить невероятное шоу на первом этаже. В глазах потемнело, рассудок потерялся, сознание отключилось.

У молодой девушки случился припадок. В неконтролируемом падении девушка кубарем покатилась назад по лестнице. От удара головой об железные перила и ступеньки Тамара заработала сотрясение мозга и три рассечения. Упав на пол, у девушки начался приступ эпилепсии. Забурлила пена изо рта. Девушка в судорогах съела язык и чуть не захлебнулась кровью. Друзья вовремя подоспели. Мартин, друг, который на машине захватил с собой Тамару и ещё троих, вскочил с места и практически спрыгнул со второго этажа вниз к пострадавшей. Он сразу повернул её набок, взяв на ближайшем диване любую подушку, подложил под голову. Все очень испугались. Приглашённые девчонки махали руками и рыдали, одна упала рядом с ней на колени и похныкивая, закрыла лицо, а именинник просто застыл. Он смотрел и молчал, не двигался и не говорил, показалось, будто он и не дышит. Собственно, Мартин и потребовал, чтобы срочно вызвали скорую, но единственным расторопным человеком оказалась горничная. Наверное, ей было не впервой.

К большому счастью, частный дом находится в пределах города, а клиника расположена недалеко — скорая помощь приехала за семь минут. К этому моменту приступ закончился, а бедолага продолжала лежать на боку без сознания. Когда Тамару погрузили в машину, в ней ещё прощупывался слабый пульс. Поставили капельницу. Подключили к кардиомонитору, чтобы отслеживать сердцебиение и услышать последние два пика. Сердце остановилось. Зарядили дефибриллятор, перед этим сделали непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. В первый раз не помогло, пришлось повторить. Та же схема, пока дефибриллятор заряжается, массаж сердца, искусственное дыхание, разряд. Во второй раз тоже не помогло. Повторили процедуру, но в третий раз уже подняли мощность дефибриллятора. Фельдшеры кипели над Тамарой очень старательно, не хотели отпускать молодую девчонку без боя в мир иной. В итоге она провела в состоянии клинической смерти четыре минуты, а в клинику уже поступила со стабильным пульсом. Следом, ещё десять дней Тамара провела в коме. К сожалению, язык восстановить не удалось, сшивать оказалось не из чего. Пришлось сепарировать оставшиеся лоскуты тканей.

После успешного завершения тяжёлого курса реабилитации девушка решила выучить язык жестов, и всё равно сейчас изредка ещё мычит. В возрасте двадцати семи лет «ангел-хранитель» сказал Тамаре, что нужно на время уйти в монастырь. На сегодняшний день женщина ходит по клинике с убранными волосами и покрывает голову большим белым платком, поэтому все её так и зовут.

— Сестра Тамара, слава Богу! Ваша помощь нужна здесь! Пациенты…

Тамара прервала доктора Алис, пошлёпав её по плечу, и привлекла к себе внимание, показав рукой, чтобы та остановилась:

— … Что-то случилось? — с тревогой уточнила Алис.

Сестра Тамара объяснила ей, что потеряны трое сотрудников. Двое из которых погибли в обваленном крыле клиники. Алис в испуге закрыла лицо руками.

— О Господи! А третий? Кто третий, где он?

Тамара сказала, что третий — это Майя. Она жива и здорова, и где-то на территории клиники, но почему-то в тяжёлом состоянии.