Бесплатный фрагмент - Сонеты Шекспира 40-55. Крест для виновных в любви (3)

Введение

Это — третья книга научно-популярной серии о сонетах Шекспира. Но это — не сборник ранее известных трактовок и не анализы поэтических приёмов или богатства и выразительности языка, которых также громадное количество в шекспироведении.

Эта книга — своего рода, исторический детектив, так как логический и исторический анализ текста сонетов идёт в двух направлениях: на определение адресности каждого сонета, выводимой из указаний Шекспира (в начальных главах книги), и на соответствие сюжета, также выведенного из указаний Шекспира, фактам биографий предполагаемых реальных персон — персонажей сонетов (в конечных главах).

Все трактовки сонетов, как в анализе на адресность, так и в анализе на соответствие фактам биографий являются полностью оригинальными, не повторяющими ни одной логики ранее известных трактовок, хотя, иногда, совпадающими в промежуточных выводах, например, об адресности или значении отдельных фактов. Это является очевидным следствием того обстоятельства, что ни одна из ранее известных трактовок не образует логических связей, дающих множественные соответствия на всём поле сонетов.

Такой ракурс анализа не является предметом литературоведения, так как, в данном случае, неизвестно не только количество лирических героев — адресатов сонетов, но и их пол, а также то, что легло в основу сюжета — свободная фантазия Шекспира или его жизнь, т.е. реальные факты истории и биографии.

Таким образом, перед нами, обратная задача литературоведения, т. е. нам нужно: не найти грани натуры известного лирического героя, а сделать всё ровно наоборот: по известным чертам характера вывести образ неизвестного одного или нескольких лирических героев. В классическом литературоведении такая задача не имеет практического смысла, и поэтому эта наука не имеет методов её решения.

Популярное представление, что сонеты Шекспира разделены по адресности на две большие группы: сонеты 1—126 адресованы Другу, а сонеты 127—154 адресованы Возлюбленной, является всего лишь версией, хотя и выведенной из редких, отдельных указаний Шекспира на пол адресата, но не находящей подтверждения в фактах истории и биографии на всём поле сонетов. Кроме того, при такой адресности не удаётся даже связать в единый сюжет все сонеты, вследствие чего он до сих пор не был найден.

Однако, в поиске решения этой загадки сонетов Шекспира нам не поможет и криминалистика, так как, в нашем случае известно, кто написал текст, т. е. «преступник» известен, а неизвестны не только его «жертвы» — адресаты сонетов, но и время и место «преступления», т. е. — датировки сонетов.. Таким образом, перед нами не только обратная задача литературоведения, но и обратная задача криминалистики. Но и для этой науки её обратная задача не имеет практического смысла, и потому также не имеет методов решения.

Но если Вы видите эту книгу, то загадка как-то разгадана. Как же?

Основой решения стала простая логика в связке с фактами истории и биографии. Однако путь к пониманию решения не так прост, хотя основные принципы можно изложить в нескольких главах, но объём общего анализа, ведущего к цели, громаден.

Все даты событий и дни недели той эпохи, а также датировки сонетов приведены в юлианском календаре, отстающем в 16 веке от григорианского на 10 дней. В связи с началом нового года в Англии в эпоху Шекспира с 25 марта, обозначение года с 25 марта по 31 декабря соответствует григорианскому календарю с началом года с 1 января, а обозначение года с 1 января по 24 марта указывает предыдущий и через косую черту следующий, но пока до 25 марта не наступивший по юлианскому, но наступивший с 1 января по григорианскому календарю, год. Например, обозначение дат полного года григорианского календаря в первом случае: 25 марта — 31 декабря 1597 года, во втором случае: 1 января — 24 марта 1597/8 года. Это позволяет избежать путаницы в годах, возникающей при ссылке на документы, датированные с 1 января по 24 марта по юлианскому календарю.

Часть 1. Адресность сонетов 40—55

Глава 1. Сонеты 40—42. За границами дозволенного

Сонет 40

Сонет даёт прямое указание на адресата — мужчину.

Ведь соблазнить женщину — «взял мою любовь — I cannot blame thee for my love thou usest» мог бы только мужчина.

Сонет 40. Оригинальный текст

Take all my loves, my love, yea, take them all;

What hast thou then more than thou hadst before?

No love, my love, that thou mayst true love call;

All mine was thine before thou hadst this more.

Then if for my love thou my love receivest,

I cannot blame thee for my love thou usest;

But yet be blamed, if thou thyself deceivest

By wilful taste of what thyself refusest.

I do forgive thy robb’ry, gentle thief,

Although thou steal thee all my poverty;

And yet love knows it is a greater grief

To bear love’s wrong than hate’s known injury.

Lascivious grace, in whom all ill well shows,

Kill me with spites, yet we must not be foes.

На то, что этот мужчина — не новый адресат, а всё тот же друг поэта, указывает упоминание здесь же предшествующих дружеских отношений с ним: «нет, верность и любовь мои твои и раньше, чем ты большим завладел — No love, my love, that thou mayst true love call All mine was thine before thou hadst this more», также названных поэтом «любовью».

Видно, что поэт обижен на друга — тот «похитил всё у бедняка — Although thou steal thee all my poverty».

Но как мы помним, поэт уже обижался на адресата сонета 34. Но подход, и выход из ситуации настолько разнятся по смыслу, что остаться последовательным для Шекспира возможно в единственном случае — если эти сонеты обращены к разным адресатам.

В сонете 34 поэт предлагает адресату поплакать и тем гарантирует прощение. В сонете 40 речи о слезах нет, а есть предложение адресату убить поэта, чтобы не стать врагом — Kill me with spites, yet we must not be foes.

Но забыть, что слёзы адресата «выкуп за грехи» (сонет 34), поэт не мог. И поведение Шекспира — логично, ведь в сонете 40 разговор идёт с мужчиной.

А значит, на примере сонета 40, мы видим ещё одно подтверждение адресата сонета 34 — возлюбленной поэта.

Сонет 41

Присутствует прямое указание на мужчину, который «женской лаской околдован» и будет ею «побеждён» — And when a woman woos, what woman’s son Will sourly leave her till he have prevailed.

Сонет также обращён к другу, так как упомянуты прежние дружеские отношения: «когда, порой, я не в твоём сердце — When I am sometime absent from thy heart». В развитии темы видна та же ситуация с соблазнением другом возлюбленной поэта, что и в сонете 40.

Сонет 41. Оригинальный текст

Those pretty wrongs that liberty commits,

When I am sometime absent from thy heart,

Thy beauty and thy years full well befits,

For still temptation follows where thou art.

Gentle thou art, and therefore to be won,

Beauteous thou art, therefore to be assailed;

And when a woman woos, what woman’s son

Will sourly leave her till he have prevailed?

Ay me, but yet thou mightest my seat forbear,

And chide thy beauty and thy straying youth,

Who lead thee in their riot even there

Where thou art forced to break a twofold truth:

Hers, by thy beauty tempting her to thee,

Thine, by thy beauty being false to me.

Сонет 42

Тема измены друга и возлюбленной продолжается: «что взял её, не вся моя печаль, хоть, знай, я горячо её любил — That thou hast her, it is not all my grief, And yet it may be said I loved her dearly».

Сонет также обращён к другу.

В замке сонета снова видим перекличку смыслов с сонетами 37 и 39: «суть одно мой друг и я — my friend and I are one», что подтверждает того же адресата.

Сонет 42. Оригинальный текст

That thou hast her, it is not all my grief,

And yet it may be said I loved her dearly;

That she hath thee, is of my wailing chief,

A loss in love that touches me more nearly.

Loving offenders, thus I will excuse ye:

Thou dost love her because thou know’st I love her,

And for my sake even so doth she abuse me,

Suff ring my friend for my sake to approve her.

If I lose thee, my loss is my love’s gain,

And losing her, my friend hath found that loss;

Both find each other, and I lose both twain,

And both for my sake lay on me this cross.

But here’s the joy, my friend and I are one.

Sweet flattery! then she loves but me alone.

Поэт в сонете 42 проявляет понимание своего бессилия что-то изменить в ситуации. Он оправдывает и друга, и возлюбленную, одновременно, сожалея, что они оба потеряны для него: «нашли друг друга, я потерял обоих — Both find each other, and I lose both twain».

Ещё раз видим, что слёзы, как способ примирения и прощения из сонета 34, даже не упоминаются, что ещё раз подтверждает другого адресата в сонете 34.

И здесь показательно заметить, каким образом Шекспир сравнивает любовь к женщине и мужскую дружбу.

Видно, что поэт в статусе душевных отношений ставит мужскую дружбу существенно выше любви к женщине.

И то и другое чувство поэт называет «любовью», и теперь уже рядом, в одном сонете, что снимает последние сомнения в двойном применении Шекспиром этого слова.

Но даже потеря «горячей любви» к женщине не идёт ни в какое сравнение с «уроном в любви» от потери мужской дружбы: «что ты захвачен ей, сильней мне жаль, урон в любви, отнявший больше сил — That she hath thee, is of my wailing chief, A loss in love that touches me more nearly».

Это, прямо выраженное Шекспиром, утверждение ещё раз объясняет, наряду с сонетами 20 и 39, многие неясные места и в предыдущих, и в последующих сонетах.

Ведь поэт здесь даёт исчерпывающее разъяснение применению слова «любовь» к отношениям с другом. И в других сонетах другу, где таких подробных разъяснений не будет, но слово «любовь» останется, это может означать только душевную близость — дружбу.

Такой ракурс непривычен для русской литературной традиции, но при переводе менять «любовь» на «дружбу» неоправданно. Я считаю, что важнее сохранить подход Шекспира и не вводить русского читателя в заблуждение. Удастся ли при этом избежать извращённой двусмысленности в переводе зависит только от переводчика.

Во всей череде сонетов 37—42 присутствуют указания не только на красоту адресата, но и на другие качества, которыми поэт готов восхищаться.

Таким образом, можно видеть преемственность признаков (последовательность поэта) в отношении друга от сонетов 18—20 к сонетам 37—42. При этом такое расширение хвалебного перечня не является запретным для сонетов другу, ведь только в сонетах к возлюбленной поэт скупится на сравнения и хвалу её внешности, о чём указал в сонете 21.

Однако, было бы ошибкой распространять отсутствие хвалы, как определяющий признак и на сонеты к другу, ведь об этом поэт нигде ничего не указывал.

Другими словами, если в сонете присутствует прямое указание на друга, то даже отсутствие хвалы ни о чём не говорит.

А вот если в череде сонетов другу, вдруг, появляется сонет без прямых опознавательных признаков, но с противоречием в отношении хвалы, т.е. изменённым отношением к адресату, то есть все основания рассмотреть этого адресата повнимательнее.

Этот случай будет рассмотрен в следующей главе при анализе на адресность череды сонетов 43—52.

Глава 2. Сонеты 43—52. Прекрасна, но не совершенна

Так выделена череда сонетов 43—52, как имеющая одного адресата — возлюбленную поэта. Определены: пол, плотский характер отношений, место и обстоятельства написания.

Между сонетами 43—52 отсутствуют противоречия, поэтому и можно распространить указания отдельных сонетов на всю эту череду.

Выделить же сонеты 43—52 в отдельную череду нас заставляет, принятая нами, логика анализа. По этой логике мы не можем распространить указания сонетов 37—42 и далее, на сонеты 43—52, так как, и в сонете 43, и далее в этой череде встречаем противоречия сонетам 37—42. А это значит, что в сонете 43 происходит смена адресата и вся череда сонетов 43—52 адресована другому человеку, не тому, кому были адресованы сонеты 37—42.

Сонет 43

В сравнении с сонетом 42 сменились и тема, и обстоятельства.

Теперь поэт находится в разлуке с адресатом: «днём глядит на пустоту — For all the day they view things unrespected», и «только сон даёт разглядеть — But when I sleep, in dreams they look on thee» адресата.

Но противоречия с сонетом 42 и в смене темы, и в смене обстоятельств нет, ведь всё это вполне могло бы происходить и с другом.

Однако, прямого указания на друга, или, хотя бы на пол адресата, в сонете 43 также нет. Остаётся проверить, не противоречив ли Шекспир к адресату в «деталях» и «утверждениях», которые являются составными частями обобщающего понятия из «свода неизменных правил».

И такое, противоречивое к другу, «утверждение» в сонете присутствует: «прекрасный образ, хоть несовершенный — thy fair imperfect shade». В этом утверждении нашло выражение сразу несколько указаний на возлюбленную.

Во-первых, поэт, будучи последовательным, не мог назвать «несовершенным» того, чьи достоинства в сонете 37 называл, «королевская черта», «великая слава», в сонете 38 называл «десятой Музой», а в сонете 39 — «во всём часть лучшая меня».

А ведь в этих сонетах, как мы помним, адресатом был друг поэта.

Во-вторых, разлука с другом совсем не вынуждала поэта создавать «несовершенный образ» в сонетах, а наоборот поэт утверждал, как видно из сонета 39, что только в разлуке сможет довести свои сонеты о друге до полного совершенства.

В-третьих, «несовершенство» возлюбленной уже было косвенно упомянуто в сонете 42, когда Шекспир ставил существенно ниже любовь к женщине, чем мужскую дружбу.

В-четвёртых, под «несовершенством» Шекспир мог подразумевать также нереальность образа, ведь поэт видит его во сне, что косвенно указывает на недовольство поэта такой ситуацией — разлукой с адресатом.

А это, в свою очередь, противоречиво мужскому сонету 39, где для поэта разлука с другом не является негативным обстоятельством, но согласуется с чередой женских сонетов 21—36, где поэт явно выражает недовольство разлукой и стремление быть вместе с возлюбленной.

В-пятых, «прекрасный, хоть несовершенный» вполне согласуется с подходом к хвале адресата из женского сонета 21 — «зачем хвалить», т.к. утверждение мало похоже на комплимент.

Сонет 43. Оригинальный текст

When most I wink, then do mine eyes best see,

For all the day they view things unrespected;

But when I sleep, in dreams they look on thee,

And darkly bright, are bright in dark directed.

Then thou, whose shadow shadows doth make bright,

How would thy shadow’s form form happy show

To the clear day with thy much clearer light,

When to unseeing eyes thy shade shines so!

How would (I say) mine eyes be blessed made,

By looking on thee in the living day,

When in dead night thy fair imperfect shade

Through heavy sleep on sightless eyes doth stay!

All days are nights to see till I see thee,

And nights bright days when dreams do show thee me.

Кроме того, обстоятельства сонета 43 аналогичны сонетам 27 и 28 — ночные переживания в разлуке с адресатом, что является косвенным подтверждением одного адресата в этих сонетах. Поэт опять начал разговоры о себе и своих переживаниях, что мы уже видели в череде женских сонетов 21—36.

Поэтому, исходя из всего вышеизложенного, в сонете 43 по правилу 4 «свода неизменных правил» мы обязаны признать смену адресата и считать им теперь возлюбленную поэта.

Сонет 44

Теперь, в отличие от сонета 43, уже не косвенно, а явно выражено недовольство разлукой и стремление быть вместе с адресатом: «гнёт расстояний не прервал бы путь — Injurious distance should not stop my way», «место, что милей — As soon as think the place where he would be», «издалека к тебе — From limits far remote, where thou dost stay», «летать мне не дано — To leap large lengths of miles», «время попусту стенать — I must attend time’s leisure with my moan», что указывает на того же адресата, вследствие отсутствия противоречия в теме.

Сонет 44. Оригинальный текст

If the dull substance of my flesh were thought,

Injurious distance should not stop my way,

For then despite of space I would be brought,

From limits far remote, where thou dost stay.

No matter then although my foot did stand

Upon the farthest earth removed from thee,

For nimble thought can jump both sea and land

As soon as think the place where he would be.

But ah, thought kills me that I am not thought,

To leap large lengths of miles when thou art gone,

But that, so much of earth and water wrought,

I must attend time’s leisure with my moan,

Receiving nought by elements so slow

But heavy tears, badges of either’s woe.

Подтверждает разлуку с адресатом, т.к. видна преемственность обстоятельств от предыдущего сонета 43.

Противоречий в деталях и утверждениях также нет.

Дополнительно присутствует упоминание «слёз», «стенаний», как перекличка с женским сонетом 34, указывающая на того же адресата.

Также отсутствует прямая хвала адресату — поэт занят только своими чувствами, что согласуется с женским сонетом 21.

Сонет 45

Недовольство разлукой и желание быть вместе с адресатом выражены явно. Преемственность темы и обстоятельств от сонета 44 подтверждает того же адресата: «оба с тобой, где бы я ни пребывал — Are both with thee, wherever I abide».

Сонет 45. Оригинальный текст

The other two, slight air and purging fire,

Are both with thee, wherever I abide;

The first my thought, the other my desire,

These present-absent with swift motion slide;

For when these quicker elements are gone

In tender embassy of love to thee,

My life, being made of four, with two alone

Sinks down to death, oppressed with melancholy,

Until life’s composition be recured

By those swift messengers returned from thee, —

Who even but now come back again assured

Of thy fair health, recounting it to me.

This told, I joy, but then no longer glad,

I send them back again and straight grow sad.

Продолжается описание чувств поэта, также, как и отсутствие прямой хвалы адресату.

Кроме того, подтверждается плотский характер отношений с адресатом — намёк на «желание — the other my desire» в комплекте с указанием на «нежное послание любви — In tender embassy of love to thee», что для Шекспира невозможно ни намекать, ни тем более, прямо говорить мужчине (см. комментарий к сонету 20 другу).

Да и само поведение в разлуке противоречит сонету 39 другу, где поэт чувствовал себя прекрасно, а не то, что думал о смерти: «моя жизнь, состоящая из четырёх, только с двумя погружается в смерть, угнетённая меланхолией — My life, being made of four, with two alone Sinks down to death, oppressed with melancholy».

Сонет 46

Продолжает тему переживаний в разлуке, теперь войной глаз и сердца: «мои глаза и сердце в безжалостной войне, как разделить твой захваченный образ — Mine eye and heart are at a mortal war, How to divide the conquest of thy sight».

Но, казалось бы, ничего в сонете не говорит о разлуке с адресатом. Но возникает вопрос, а зачем тогда воевать глазам и сердцу? Ведь, если поэт и адресат — вместе, то и глаза, и сердце всегда получают достаточно новых впечатлений для того, чтобы не воевать. Но в сонете речь идёт о пользовании «захваченным» ранее.

Сонет 46. Оригинальный текст

Mine eye and heart are at a mortal war,

How to divide the conquest of thy sight:

Mine eye my heart thy picture’s sight would bar,

My heart mine eye the freedom of that right.

My heart doth plead that thou in him dost lie

(A closet never pierced with crystal eyes),

But the defendant doth that plea deny,

And says in him thy fair appearance lies.

To ’tide this title is impanneled

A quest of thoughts, all tenants to the heart,

And by their verdict is determined

The clear eye’s moiety and the dear heart’s part:

As thus: mine eye’s due is thy outward part,

And my heart’s right thy inward love of heart.

В следующем сонете 47 будет прямо сказано, что для глаз — речь о портрете.

Значит, новых впечатлений нет, что и указывает на разлуку и преемственность темы и обстоятельств от сонета 45.

Также, заметим, поэт сосредоточен на своих переживаниях, а хвалы адресату нет. Сомнительно, в этом смысле, выражение: «твой лик — отрада для глаз — mine eye’s due is thy outward part», что является, скорее, констатацией чувства, а не комплиментом внешности.

Но чувства глаз представлены отстранённо от самого поэта, ведь он собирает «суд мыслей», чтобы решить «кого слова верны» — A quest of thoughts, all tenants to the heart, т.е. сам он в эти слова, до «суда», не верит, а после «суда» — не принимает ничью сторону, просто разделяя враждующих.

Но даже, если признать, что намёк на внешность нельзя исключать, то он единственный в сонете 46. А, как мы помним, в сонете 21 также было единственное утверждение, что «любимой нет светлей», но потом — «но не ярче» и «зачем хвалить».

Другими словами, скудная похвала, всё-таки, не исключается вовсе, но и не отменяет общего подхода.

Сонет 47

Продолжает под-тему переживаний «сердца и глаз».

И здесь уже прямо сказано, что речь идёт именно о портрете адресата: «с портретом моей любимой — With my love’s picture». То, о чём можно с большой долей вероятности догадываться в сонете 46, здесь, в сонете 47, подтверждается. Также видим, что сонет 47 перекликается с сонетами 44 и 45 в значении мысли поэта для общения с адресатом: «ты не можешь быть дальше моих мыслей — For thou not farther than my thoughts canst move».

Также, сказано прямо, что всё — и глаза, и сердце, и мысли — будет жить «хоть вдалеке» от адресата, но в мире и любви.

А значит, разлука пока продолжается, но «мысли с тобою», т.е. стремление быть вместе не иссякло.

Сонет 47. Оригинальный текст

Betwixt mine eye and heart a league is took,

And each doth good turns now unto the other:

When that mine eye is famished for a look,

Or heart in love with sighs himself doth smother,

With my love’s picture then my eye doth feast,

And to the painted banquet bids my heart;

Another time mine eye is my heart’s guest,

And in his thoughts of love doth share a part.

So either by thy picture or my love,

Thyself, away, art present still with me,

For thou not farther than my thoughts canst move,

And I am still with them, and they with thee;

Or if they sleep, thy picture in my sight

Awakes my heart to heart’s and eye’s delight.

Желание глаз «праздновать» с портретом адресата — then my eye doth feast, никак в сонете не реализовано, т.е. никакой реальной хвалы нет, а представлено как одно из чувств, испытываемых глазами.

Но мог ли поэт, будучи последовательным в отношении этого адресата, желать того, чего ни в этом сонете, ни в последующих делать не собирался, т.е. хотел хвалить, но не хвалил? Ответ очевиден — в рамках принятой нами логики поэт так поступать не мог.

Перед нами одно из мнимых противоречий, когда упущено из вида, что речь в сонете идёт не о самом поэте, а о его глазах. Поэт уже говорил так отстранённо о своём «взгляде — художнике» в сонете 24 — «но красит хитрый взгляд своё искусство», и в сонете 46 — о своём «суде мыслей» над глазами и сердцем, и в сонете 35 — «но разум дан для чувств моих один».

Этот ракурс отстранения себя от своего взгляда, разделения Видимости и Реальности, когда Видимость «желает» выдать себя за Реальность, а поэт этому не поддаётся, мы ещё не раз встретим в последующих сонетах, не только к возлюбленной, но и к другу.

И конечно же, этот ракурс не противоречит сонету 21, где поэт поставил себя, как единственного носителя истины о Любви, выше даже своей Музы.

Значит, желания глаз и сердца не являются окончательным вердиктом, по которому было бы справедливо судить о последовательности поэта, сравнивая разные сонеты, а становятся таковыми только по желанию самого поэта.

Поэтому сам поэт или не поступал, как желали его глаза, или говорил, что сделал не по своей воле.

Сонет 48

Подтверждает разлуку с адресатом, т.е. преемственность обстоятельств от предыдущих сонетов этой череды.

Поэт прямо говорит о ситуации, когда он сам ушёл: «вышел в дорогу — How careful was I, when I took my way», и оставил адресата: «я тебя не запер — Thee have I not locked up in any chest».

Но что за «бриллиант, каких не много», что за «бесценный клад» и он же — «тревога», которые поэт сначала оставил, а потом «сохранил» в своей душе?

Сонет 48. Оригинальный текст

How careful was I, when I took my way,

Each trifle under truest bars to thrust,

That to my use it might un-used stay

From hands of falsehood, in sure wards of trust!

But thou, to whom my jewels trifles are,

Most worthy comfort, now my greatest grief,

Thou best of dearest, and mine only care,

Art left the prey of every vulgar thief.

Thee have I not locked up in any chest,

Save where thou art not, though I feel thou art,

Within the gentle closure of my breast,

From whence at pleasure thou mayst come and part;

And even thence thou wilt be stol’n, I fear,

For truth proves thievish for a prize so dear.

Казалось бы, прямо назван адресат, как получатель этих определений.

Но одновременно очевидно, что «хранить» адресата в «узилище души — Within the gentle closure of my breast» — это метафора о воспоминаниях об адресате, т.е. так поэт образно называет свои мысли о нём. К тому же только воспоминания «могут быть или не быть» в душе по желанию, как сказано в сонете. И только в том смысле этот «бесценный клад» может быть «украден» из души поэта, т.е. перестать быть чем-то «бесценным» для него, если «вор достанет» душу поэта, причинит воспоминаниям непоправимый вред, например, завладеет адресатом в реальности, пока поэт находится в отъезде.

Таким образом, мы видим в сонете не хвалу адресату, а переживания поэта по поводу сохранения своего хорошего (бесценного) отношения к адресату.

Сонет 49

Разлука плохо влияет на настроение поэта, теперь он начал разговоры о том, что адресат когда-нибудь бросит поэта: «когда тебе мой нрав досадным станет — When I shall see thee frown on my defects».

Сонет 49. Оригинальный текст

Against that time (if ever that time come)

When I shall see thee frown on my defects,

When as thy love hath cast his utmost sum,

Called to that audit by advised respects;

Against that time when thou shalt strangely pass,

And scarcely greet me with that sun, thine eye,

When love, converted from the thing it was

Shall reasons find of settled gravity:

Against that time do I insconce me here

Within the knowledge of mine own desert,

And this my hand against myself uprear,

To guard the lawful reasons on thy part.

To leave poor me thou hast the strength of laws,

Since why to love I can allege no cause.

Такое развитие настроения поэта не противоречит общей теме переживаний в разлуке.

Противоречивых утверждений также нет, поэтому адресат в сонете прежний — возлюбленная поэта.

Дополнительно видим, что хвала адресату также отсутствует.

Сонет 50

Вновь, как и в сонете 30, видим упоминание об адресате «friend»: «мили измеряются дальностью от друга (подруги) — Thus far the miles are measured from thy friend».

Но как уже было сказано в комментариях к сонету 30 это слово, по правилам английского языка, может означать не только «друг», но и «подруга». Но там, строго говоря, нет доказательств, а есть, всего лишь, несколько убедительных указаний на такую возможность.

Здесь же, в сонете 50, как ни покажется странным, нет даже указаний на возможность такой интерпретации, хотя, строго говоря, это её не отменяет.

Но тогда чем же так важен сонет 50 в интерпретации слова «friend»?

Для ответа надо знать, что в следующем сонете 51 будет упомянут тот же, что и в сонете 50, нет, не друг, а конь Шекспира.

Указание на того же коня сомнений не вызывает, его можно считать фактом.

Также в сонете 51 есть указание на участие этого коня в двух путешествиях: в отъезде от адресата и возвращении поэта к адресату. Поведение этого коня в отъезде поэта указано в сонете 51 («коль от тебя везти он не спешил») точно таким, какое изображено в сонете 50 («вяло бредёт — Plods dully»).

Но, значит, адресат сонетов 50 и 51 один и тот же человек. Но можно ли считать адресатом друга поэта, ведь, казалось бы, в сонете 50 сказано об этом?

Ведь, если это принять, то получается, что в сонете 50 произошла смена адресата. Но как тогда совместить этого адресата с преемственностью темы и обстоятельств и отсутствием противоречия в сонете 50 с предыдущими сонетами этой череды?

Именно это место в сонетах является одним из самых трудных в определении адресата. Остановка в анализе у вышеизложенных аргументов, ведёт в итоге к потере стройности смены адресатов и отсутствию возможности построить хронологию сонетов, ведь принятие смены адресата в сонете 50 обрушает всё здание предыдущего анализа всех сонетов.

Ведь тогда не будет объяснения ключевым фактам биографии друга поэта, как будет отдельно показано в последующих главах, при анализе сонетов на соответствие с фактами биографий.

Сонет 50. Оригинальный текст

How heavy do I journey on the way,

When what I seek (my weary travel’s end)

Doth teach that ease and that repose to say,

«Thus far the miles are measured from thy friend.»

The beast that bears me, tired with my woe,

Plods dully on, to bear that weight in me,

As if by some instinct the wretch did know

His rider loved not speed, being made from thee:

The bloody spur cannot provoke him on

That sometimes anger thrusts into his hide,

Which heavily he answers with a groan

More sharp to me than spurring to his side;

For that same groan doth put this in my mind:

My grief lies onward and my joy behind.

Но мы обязаны оставаться в рамках изначально принятой логики и при отсутствии противоречий считать адресатом сонетов 50 и 51 возлюбленную поэта.

Но в данном случае нет необходимости сомневаться в интерпретации слова «friend» как «подруга», исходя только из нарушения логики, и думать, что это стало подгонкой под желаемый результат.

Дополнительным подтверждающим основанием для определения адресата в сонетах 50 и 51 является более глубокий анализ сонета 51. Там Шекспир употребил такой оборот речи, который отнести к адресату — мужчине никак невозможно.

После чего никаких сомнений в адресатах и этого и всех предыдущих «женских» сонетов быть не может.

Сонет 51

Даёт ключ ко всей второй череде «женских» сонетов, не оставляя сомнений в адресате.

То, что все известные мне переводы проигнорировали этот ключ, остаётся для меня загадкой. Правда, в некоторых переводах присутствует обращение к адресату — женщине, но без ключа это выглядит надуманным.

Возможно, зная версию Мэлоуна об адресате первых 126 сонетов, как исключительно о мужчине, переводчики никак не могли сопоставить этот ключ с этой версией и просто его выбрасывали из перевода.

И не смогли бы при всём желании, так как этот ключ опровергает версию Мэлоуна. Речь о строках 10—11 «Therefore desire (of perfect’st love being made) shall neigh (no dull flesh) in his fiery race» — «поэтому желание прекрасной любви со ржанием (не вялая плоть) мчало _бы меня_* в огненной гонке». * _бы меня_ — добавлено из предыдущего текста сонета для связности предложения.

Намёк достаточно откровенен. Подобная откровенность уже встречалась в сонете 3, и там все переводчики посчитали своим «долгом» обыграть образ.

Но здесь понять, чья же плоть твердеет, «не вялая» в желании любви, все решительно «отказались». Но для меня ответ очевиден. А вспомнив сонет 20, где поэт говорит о возможности плотской любви только с женщиной, становится очевидным и адресат сонета 51.

Для меня бесспорно, что это женщина. Обратиться с подобными намёками к мужчине невозможно для Шекспира.

Сонет 51. Оригинальный текст

Thus can my love excuse the slow offence

Of my dull bearer, when from thee I speed:

From where thou art, why should I haste me thence?

Till I return, of posting is no need.

О what excuse will my poor beast then find,

When swift extremity can seem but slow?

Then should I spur though mounted on the wind,

In winged speed no motion shall I know:

Then can no horse with my desire keep pace;

Therefore desire (of perfect’st love being made)

Shall neigh (no dull flesh) in his fiery race,

But love, for love, thus shall excuse my jade:

Since from thee going he went wilful slow,

Towards thee I’ll ran and give him leave to go.

Вероятно, возвращение сопровождалось хорошими ожиданиями и это будет видно в сонете 52. Чувства поэта к своей возлюбленной не стали меньше даже в разлуке — отсюда такое нетерпение.

В этом проявляется признак адресата, который был указан в комментариях ко многим «женским» сонетам: стремление к встрече, желание быть вместе. Накал этого желания в сонете 51 сомнений в его направленности не вызывает.

Связь с сонетом 50 видна из замка сонета 51, где упоминается тот же конь, что увозил поэта от того же адресата, т.е. от возлюбленной поэта — Since from thee going he went wilful slow.

Это снимает последние сомнения относительно употребления слова «friend» в значении «подруга» и в сонете 50, и в сонете 30. Ясно показано, что этим приёмом в «женских» сонетах Шекспир пользуется постоянно.

Также дополнительно, наряду с отсутствием знаков смены адресата, подтверждается адресат всей череды сонетов 43—52 — возлюбленная поэта.

Сонет 52

Строго понять, что адресат — возлюбленная поэта, только из текста сонета затруднительно. Как, впрочем, и то, что речь в сонете идёт о друге.

Но если придерживаться принципа отсутствия знаков смены адресата, то просто рано говорить о другом адресате.

Сомнения возникают в замке сонета, где речь идёт о достоинстве: «благословенны Вы, чьё достоинство даёт возможность — Blessed are you whose worthiness gives scope». Но внимательное прочтение снимает все сомнения.

Раньше Шекспир вёл подобные речи в отношении адресата — мужчины в начале реальной хвалы, а не в конце сонета. Смущает воздействие этих достоинств на поэта — быть в надежде в их отсутствие. А мы также помним, что никакая разлука не мешала раньше (сонет 39) поэту восторгаться достоинствами друга.

Сонет 52. Оригинальный текст

So am I as the rich whose blessed key

Can bring him to his sweet up-locked treasure,

The which he will not ev’ry hour survey,

For blunting the fine point of seldom pleasure.

Therefore are feasts so solemn and so rare,

Since, seldom coming, in the long year set,

Like stones of worth they thinly placed are,

Or captain jewels in the carcanet.

So is the time that keeps you as my chest,

Or as the wardrobe which the robe doth hide,

To make some special instant special blest,

By new unfolding his imprisoned pride.

Blessed are you whose worthiness gives scope,

Being had, to triumph, being lacked, to hope.

Дополнительным указанием является отсутствие оснований развития реальной хвалы адресату: хотя в конце Шекспир и упомянул некие абстрактные «достоинства», но до этого хвалил только себя. Поэт сосредоточен только на своих переживаниях, как и во всей череде сонетов 43—52.

В череде сонетов 43—52 Шекспир применяет слово «любовь» и к отношениям с женщиной (сонеты 46, 47), как он делал и ранее, в череде сонетов 21—36.

И переживания в разлуке с возлюбленной в сонетах 43—52 существенно выше по накалу страсти, чем, когда он говорил об отношениях с другом. Создаётся впечатление, что пресловутое душевное «превосходство» мужской дружбы над любовью к женщине — всего лишь удобная позиция поэта для удержания друга, выраженная в холодной констатации, но не в реальном накале чувств.

Впрочем, это только подтверждает душевный характер отношений, когда поэт говорит о «любви» в сонетах другу.

Ведь кроме литературной (см. комментарий к сонету 42) существует ещё и церковная традиция, совпадающая и в Англии, и в России, называть «грехом» любые плотские желания и отношения с женщиной вне брака.

А плотские желания и отношения с законной супругой считается «греховным» выставлять на всеобщее обозрение, предавать любой огласке, даже в стихах.

А значит, мужская дружба, свободная от таких «грехов», просто не может не быть «душевно выше» любви к женщине и поэтому в большей степени заслуживает чести называться Любовью.

В этом выражена связь с традицией литературной, но уже отличающейся от русской. Это поэт и пытается «холодно» выразить в сонетах к другу, но «горячие» сонеты к возлюбленной его выдают.

Но я не сомневаюсь, что поэт искренен с обоими адресатами. Просто, сонеты получаются такими помимо его воли.

Аргумент о том, что Шекспир был ярым христианином и не мог грешить созданием «греховных» сонетов женщине, не выдерживает критики, если учесть, что бесспорные сонеты возлюбленной (127—154) всё-таки были им созданы.

Поэтому после анализа первых 52-х сонетов становится уже многократно подтверждённым, что нельзя считать применение Шекспиром слова «любовь» в сонетах неким признаком, указывающим на адресата — мужчину, как могло показаться сразу после сонета 20.

Тем более, что такое ограничение на адресность слова «любовь» никак не объясняет противоречий в сонетах.

Например, в сонете 53 слова «любовь» не будет, но будет противоречие по, уже знакомому ранее, признаку хвалы адресата.

Глава 3. Сонеты 53—55. Верный сердцем

Так выделена череда сонетов 53—55, как имеющая одного адресата — друга поэта. Определён душевный характер отношений. Между сонетами 53—55 отсутствуют противоречия, поэтому и можно распространить указания отдельных сонетов на всю эту череду.

Выделить же сонеты 53—55 в отдельную череду нас заставляет, принятая нами, логика анализа. По этой логике мы не можем распространить указания сонетов 43—52 и далее, на сонеты 53—55, так как, и в сонете 53, и далее в этой череде встречаем противоречия сонетам 43—52.

А это значит, что в сонете 53 происходит смена адресата и вся череда сонетов 53—55 адресована другому человеку, не тому, кому были адресованы сонеты 43—52.

Сонет 53

Вновь, после перерыва в десять сонетов, видим хвалу адресату.

Немалая часть этой хвалы (два катрена) посвящены внешности.

Сонет 53. Оригинальный текст

What is your substance, whereof are you made,

That millions of strange shadows on you tend,

Since every one hath, every one, one shade,

And you, but one, can every shadow lend?

Describe Adonis, and the counterfeit

Is poorly imitated after you;

On Helen’s cheek all art of beauty set,

And you in Grecian tires are painted new;

Speak of the spring and foison of the year

The one doth shadow of your beauty show,

The other as your bounty doth appear,

And you in every blessed shape we know.

In all external grace you have some part,

But you like none, none you, for constant heart.

В данном случае мы видим, что необходимо применить правило 4 «свода неизменных правил», так как и появление, и содержание признака подобия образа, т.е. темы — «внешность», противоречиво признаку возлюбленной.

Однако, остаётся сомнение в применимости этого правила здесь, ведь как мы помним из сонетов 21 и 24, Шекспир позволяет себе скупо хвалить и внешность возлюбленной, при этом утверждая ненужность такой хвалы.

Но так как мы окончательный вывод сделаем по совокупности информации всей череды сонетов, то эти сомнения будут сняты уже в сонете 54.

Но почему нельзя посчитать, что нет никакого противоречия, так как поэт не последователен не в ракурсе темы, а просто решил добавить (раньше не успел) что-то и о внешности для того же адресата?