Бесплатный фрагмент - Сонеты

Большой поэт из маленького местечка

Очарованья грустного полны

Воспоминаний золотые дни

Безоблачно любивших и любимых

Представляя читателям сонеты Михаила Клейнера, должен сразу оговориться: Михаил Борисович — поэт не профессиональный. То есть стихи были его увлечением, его любовью, — но далеко не всегда и далеко не всю жизнь. И уж тем более, никогда они не были для него средством заработка, — что является одним из главных признаков профессионализма.

Тем не менее, есть еще одно, не менее важное, соображение.

Дело в том, что этом маленьком сборнике представлены не просто стихи, — сонеты. А сонеты, по мнению многих авторов и теоретиков литературы, один из самых сложных видов поэзии!

Во-первых, никаких вольностей с формой: четырнадцать строк — и точка. Во -вторых, строгая рифмовка: абба — абба, ввг — дгд; сегодня, правда, допускаются некоторые своеволия, но — очень немного

И, наконец, в-третьих, настоящий сонет должен сочетать в себе не только строгую форму, не только высокие чувства и глубокие мысли, но быть красивым и легким в звучании…

Именно поэтому меня поначалу удивили сонеты, которые обнаружил я разбросанными среди других стихотворений в большом сборнике «Ближнему моему». Сборнике, надо сказать, интересном и талантливом, но составленном из стихотворений, как сказано в предисловии, написанных после того, как автору исполнилось пятьдесят!

А ведь давно известно, что сочинение статей, пьес, рассказов, романов, — а уж тем более, стихотворений и поэм! — требует в первую очередь, конечно, таланта, но во вторую, третью и даже девяносто девятую оно требует профессионализма!

То есть поэт должен быть как минимум человеком грамотным, — а то ведь напишет слово неправильно, да еще и зарифмует его! Поэт должен быть знаком с законами стихосложения, — а то не будет в стихах ни рифмы, ни ритма. Поэт должен знать своих предшественников — хотя бы самых и известных. И, конечно, он должен знать своих коллег-современников…

И уж тем более требуется профессионализм в работе над самым, как сказано, трудным видом поэзии — над сонетом!

Однако такие знания приобретаются чаще все-таки в молодости, — вместе с образованием. И неважно, где это образование поэт получает, — в лицее, как Пушкин, в университете, как Блок, или просто среди книг, как юный Бродский, который окончил всего-то семь классов советской школы. Конечно, бывают и исключения, — но они, как известно, только подтверждают правила…

А Михаил Клейнер более полувека вращался в кругах, не имевших никакого отношения не только к поэзии, но и к литературе вообще. Да даже и к русскому языку.

Он родился в местечке Паричи Гомельской области Белоруссии и, как многие в таких местечках, говорил на двух языках — русском и идиш. И в школе поначалу учился на идиш (и всю жизнь прекрасно владел им), но успел закончить только 6 классов: в 1937 году все еврейские школы во всем СССР были закрыты… В 1940 году семья Михаила переехала в Минск, там он продолжил учебу в школе, но окончил только девять классов — началась война. Так что десятый класс, а потом и Минский Политехнический институт он окончил уже после войны.

В институте получил специальность «инженер-теплотехник» и занялся очень земными материалами — стеклом и фарфором. Больше того, занялся он этими материалами очень серьезно: работал, как говорили тогда, в «головной организации», — во Всесоюзном научно-исследовательском институте фарфора в Ленинграде, защитил диссертацию на ученую степень кандидата технических наук и, больше того, — возглавил в этом институте теплотехническую лабораторию.

И еще больше — изобрел принципиально новые печи для обжига фарфора!

Эти изобретения принесли ему поистине международную известность: они были запатентованы в Германии, Чехословакии, Японии и многих других странах. А это значит, что во всех этих странах фарфор обжигали в печах, которые изобрел выходец из маленького белорусского местечка Паричи. И чашечки, сделанные из этого фарфора, держали в руках и пивали из них чаи французские мадам и месье, итальянские сеньоры и сеньориты, польские панны и панове и еще многие и многие…

Подозреваю, правда, что отчисления за эти патенты, — а они должны были быть не маленькими!

— получал не он, а «наше любимое государство» — обычная тогда практика. Но все же государство выдало ему довольно приличную по тем временам премию, наградило его Золотой и Серебряной медалями ВДНХ (для тех, кто этой аббревиатуры уже не помнит — Выставки достижений народного хозяйства СССР), он стал Заслуженным изобретателем…

Короче говоря, жизнь М. Б. Клейнера была по советским меркам вполне успешной!

Но что-то, значит, не устраивало его в той жизни, к чему-то иному, значит, стремилась его душа, если в Паричах, в школе, он учился еще и музыке — овладел гитарой, аккордеоном и многими другими музыкальными инструментами. Если потом, уже в очень зрелые годы, стал сочинять стихи. И если тогда же, в зрелости, возникли и его песни — в одном из интервью, уже в Чикаго (в начале девяностых Михаил Борисович уехал в Америку) он говорил, что их больше тысячи…

И тут я понимаю, что было в его детстве нечто такое, что заложило серьезный, как оказалось, фундамент и для поэзии, и для музыки.

Что — точно сказать сложно, но вот только одно соображение: как много мы знаем художников и поэтов, а еще ученых самых разных направлений науки, а еще политических деятелей, — да и нобелевских лауреатов, в конце концов! — которые родились и выросли в небольших и затюканных еврейских местечках Белоруссии! Художники Марк Шагал, например, и Хаим Сутин. Лауреат Нобелевской премии по экономике Саймон Кузнец и лауреат той же премии, но по физике Алан Хигер. И — первый Президент Израиля Хаим Вейцман, и Ицхак Рабин, и Шимон Перес…

Значит, было в этих местечках нечто такое, что закладывало в сердца и головы еврейских мальчиков крепчайший фундамент добра и знаний, — а это же и есть основа основ любого таланта, хоть в литературе, хоть в науке, хоть в политике!

Возможно это «нечто» — неутолимая жажда читать, читать и читать! Жажда постоянно узнавать что-то новое. А также воспитанная сотнями поколений вера в торжество добра и справедливости.

Или уж постоянно подогреваемое окружающей ненавистью истовое стремление к совершенству… Но местечки эти были и школой, и лицеями, и университетами для многих и многих. И я убежден, что именно в Паричах был заложен фундамент поэтического таланта Михаила Клейнера, и вершины его творчества — замечательных сонетов.

Повторюсь: они уже изданы — в большом сборнике стихотворений Михаила Клейнера «Ближнему моему». Но в череде других стихотворений и песен они не очень заметны. Поэтому и было решено собрать все сонеты вместе и издать отдельной книжкой.

Их немного, — всего тридцать два. И именно эти тридцать два сонета, написанные в разные годы, составляют, мне кажется, некий центр, сердцевину поэзии Михаила Клейнера.

Потому что в них есть любовь:

Я вас люблю!..

Три слова всё сильней

Меня влекут в пьянящие объятья.

И не могу, поверженный, не знать я,

Что в них жива весна души моей.

Потому что в них есть мудрость:

Когда тебя одолевает злость,

Иль на душе порой бывает скверно,

Не забывай, что на земле ты — гость

И, как в гостях, веди себя примерно.

Потому что в них доброта:

У доброты — особая примета,

Характера завидная черта:

Она струит поток тепла и света

Из ясных глаз и уголочков рта…

И, наконец, в них есть юмор и некая даже ностальгия по прошлой жизни:

Я сотворил для обжига фарфора

Одну простую скоростную печь

И научил ее не только жечь —

Солисткой стать среди печного хора.

В них, наконец, есть настоящая поэзия!

И я очень надеюсь, что сонеты поэта Михаила Клейнера, собранные в этот маленький сборник, еще и еще раз подтвердят известную мысль: талантливый человек — талантлив во всех своих проявлениях. И я верю, что книга, которую вы держите в руках, станет еще одним доказательством этой старой и доброй истины.

Оскар Кузнецов,

журналист, театральный и литературный критик