Бесплатный фрагмент - Содружество. Начало

Вместо пролога

Люди тысячелетиями смотрели в небо, давали названия звездам и планетам, интересовались тем, что такое Вселенная. Некоторые, как Джордано Бруно, отдали свою жизнь за то, чтобы донести знания до людей. Шли века, и только к XX столетию появились первые отчаянные люди, которые были уверены: полет в космос — не выдумка, а реальность. Циолковский, Оберт, Фон Браун — эти и еще десятки персоналий стали для космонавтов едва ли не вторыми отцами. С использованием идей этих светлейших умов в середине XX века в космос полетели сначала храбрые собаки Белка и Стрелка, а всего через несколько лет — и человек, чье имя попало в историю — Юрий Гагарин. Теперь счет уже шел не на века, а на десятилетия, нередко — и на годы. Едва ли не каждый год сотни аппаратов выпускались в космос, чтобы люди смогли узнать о нем чуточку больше.

К концу века космическая гонка несколько поутихла, но это, как потом выяснится, можно было спокойно назвать «затишьем перед бурей». Уже в начале 2010-х годов крупнейшие страны стали задумываться о колонизации планет земной группы. В начале 2025 года началась полномасштабная колонизация Марса, пятью годами позднее — Венеры. Как только стало очевидно, что Пояс Астероидов, расположенный между Марсом и Юпитером, таит в себе неисчерпаемые запасы ресурсов — были созданы сотни космических станций промышленного назначения, заменивших собой сталелитейные заводы и шахты. К 2040-м стало очевидно, что сверхдержавы по отдельности не способны к плодотворному сотрудничеству в плане организации космических полетов и связанных с ними научных исследований. Поэтому в 2042 году произошло объединение по географическому принципу. Так появились Европейский, Азиатский, Американский, Африканский и Океанский Блоки. Главной организацией стало Космическое Бюро, его военным и научным подразделениями стали Космический Флот и Научный Корпус соответственно. Функции высокотехнологичного инфохранилища стал выполнять Звездный Архив, отдельные случаи из которых и попали в эту рукопись.

Intro. «Меняю 2 года на 30»

Наша Вселенная — место бесконечно огромное, загадочное и полное опасностей. Несмотря на то, что человек бороздит ее просторы уже более трех столетий, она до сих пор остается местом, полным необъяснимых явлений. Здесь приведена история, записанная со слов пилота, ставшего свидетелем одного из таких явлений.

«Запись №020204

Место действия: Млечный Путь, Северо-Восточная Пограничная зона, Система Х-361, планета Ксентар

Время действия: 2286 год.

Все началось с того, что примерно в два часа после полудня меня вызвали по Голофону2 и приказали через час явиться в космический порт. Пока я добирался, мне на ум пришло три или четыре планеты, на которые меня могут отправить. Ведь я был одним из самых опытных пилотов в этой несчастной зоне, а это значило только одно — для выполнения задания меня могли отправить в самую задницу.

Когда я прибыл, то увидел еще две человеческие фигуры. Один был невысокого роста, плотного сложения, одет в темно-красную военную форму. Второй был высоким и сутулым, на нем был белый халат. Прошло еще около пятнадцати минут, когда из кабинета выкатился робот и позвал всех в кабинет.

В светлом кабинете сидел человек в бело-голубой форме служащего СВПЗ. Когда дверь захлопнулась, а робот сообщил о нашем прибытии, хозяин кабинета встал, поблагодарил его и, взяв в руки три планшета, отдал их нам.

Позднее мы узнали, что нам поручено задание особой сложности. Зонд, отправленный к планете Тен-Ханак, расположенной в системе Румалан, не вышел на связь в условленное время. Центр управления полетами, расположенный в соседней с ней системе X-40, несколько дней пытался связаться с зондом, но ничего не получилось. Сама система находилась в ста пятидесяти световых годах от нас, поэтому придется пользоваться КНДС3. Окончив инструктаж, командор Киллигс (так к нему обратился робот, пригласивший нас) поблагодарил нас за внимание и отправил в док, где нам должны были дать дополнительную информацию касательно задания.

Пока гравплатформа4 двигалась к докам, каждый из троицы успел изучить досье на своего коллегу. Я узнал, что фигура в мундире — Марк Алосис, землянин из соседней системы X-37. Служил боевым пилотом в подразделении «Красное крыло», принадлежащему к Космическому Флоту, имеет несколько наград, в частности — за участие в спасении станции «Лон» пятилетней давности. Второй же участник был ученым. Его звали Глинн Ти’Санн, и он был представителем расы Сингалуров, обитавших в системе А-168.

Когда мы прибыли в доки, там уже заканчивалась загрузка наших челноков. Как сказал нам заместитель командора Шальге, в двух челноках находятся грузы различного предназначения. К примеру, у военного пилота это — энергобатареи для импульсных лазерных орудий, а у ученого — оборудование для поисковой операции. Но, помимо этого, в каждый челнок была загружена пища, ведь экспедиция обещала быть долгой. Кроме запасов еды, в моем челноке больше ничего не было. Так сделали, чтобы можно было быстро вывести за собой группу на случай чрезвычайной ситуации. Также нам рассказали, как добраться до КНДС и сколько времени может занять полет до конечного пункта.

Прозвучал вопрос от Марка о скорости этих челноков. Шальге тут же ответил, что, несмотря на некоторые модификации, скорость у всех приблизительно одинаковая — около семи с половиной тысяч километров в секунду в крейсерском режиме и двенадцать тысяч — в режиме форсажа.

После того, как нам выдали все необходимое для миссии снаряжение, крыша дока открылась, и три челнока взлетели. Через пару минут они уже были в космосе. Там со мной на связь вышел командор. Он предупредил, что в системе Румалан плохо работает связь посредством Голофона, поэтому даже с ближайшей системой Х-40 связаться будет очень непросто. Во избежание непредвиденных ситуаций он порекомендовал использовать для коммуникации внутри группы резервные радиостанции. После того, как он пожелал нам удачи, я закончил передачу и направился к магнитной катапульте. Так как она не могла пропустить более одного корабля за раз, понадобилось немного больше времени, чтобы группа вновь собралась в полном составе на другом конце маршрута. После того, как мы провели перекличку, в челноках включилась система искусственного сна. Управление было отдано бортовым компьютерам, и челноки были направлены к Норе. С этого момента началась наша миссия.

Наше путешествие через КНДС было завершено. Это я понял по тому, что искусственный сон был окончен. Придя в себя, я поразился увиденному. Ни командор, ни его заместитель даже слова не сказали о том, что система Румалан является просто огромной даже в космических масштабах. Светило казалось просто крохотной точкой размером не больше монеты. По моим самым приблизительным расчетам, от звезды нас отделяло 10—15 миллиардов километров. Чтобы получить точное расстояние, я по радио дал приказ Марку пустить световой пучок. Выполнения приказа не пришлось долго ждать. Прошел час, за ним — второй. Я провел перекличку и проверку всех систем кораблей группы. Прошло уже три часа, а световой пучок еще не вернулся. Тогда я приказал Марку связаться с нами, если пучок вернется, а сам вместе с Глинном снова погрузились в искусственный сон.

Шипение радиостанции разбудило меня через пять часов. Марк сообщил, что пучок вернулся к нему. Время полета составило 8 с четвертью часов. Разбудив Глинна, я сообщил ему эти данные. Проведя некоторые подсчеты, он подытожил: расстояние до звезды равно 8,91 миллиарда километров. Также он сообщил, что мы сможем преодолеть это расстояние за 8 с половиной дней при условии, что мы не попадем в какую-либо область, где наша скорость изменится в ту или иную сторону. Марк по рации предложил не терять времени и заводить двигатели. Это мы и сделали.

Хочется сказать, что сначала я подумал, что это будет самый долгий перелет в моей жизни. Пока я летел, не видно было никаких признаков жизни: ни станций, ни зондов, ни даже одиночных челноков. Система казалась пустой. Находясь в достаточно мрачном настроении, я одолел первый миллиард километров. Несмотря на то, что я не мог видеть, что происходит в кабинах моих товарищей по миссии, перекличка показала: они тоже находятся далеко не в самом лучшем настроении.

И вот пошли уже вторые сутки полета. Звезда стала немного больше в размерах, но все равно она оставалась точкой, расположенной очень далеко от нас. Пока продолжался полет, я решил пообщаться с товарищами по команде. Начал я с Глинна, который, как мне казалось, больше был к этому расположен. За час беседы с ним я узнал, что он продолжал семейную традицию, начатую еще прадедом: окончил Университет Планетологии, и стал работать в существующем при нем НИИ. По его словам, ученые являются достаточно уважаемыми фигурами в сингалурском обществе. Также я расспросил его о том, почему он согласился пойти на это задание. Ответ был прост: Глинн всегда интересовался тем, что происходит в окружающих его мирах, и задание стало всего лишь очередным способом утолить жажду знаний. Я поблагодарил его за интересную беседу и попросил его связаться со мной, если мы вдруг сможем каким-то образом ускориться.

Теперь настала очередь Марка. Он был не так многословен, как Глинн, но на вопрос «Почему ты решил принять участие в этом задании?» ответил просто:

— Надоело сидеть без дела. Хочется немного жирок растрясти.

О его выборе профессии я спрашивать не стал, ведь, ознакомившись с досье, мне было известно: когда он участвовал в операции в составе «Красного крыла», нужны были все. Даже те, кто мог пилотировать шахтерский грузовик.

Через несколько часов я услышал, как снова затрещало радио. Это вышел на связь Глинн. Он сообщил, что впереди — планета, и скоро мы сможем немного ускориться за счет ее гравитационного поля. Я принял его сообщение и сказал, чтобы он просканировал Тен-Ханак, как только она попадет в зону досягаемости радаров. Приняв передачу, он отключил связь.

Я приказал скорректировать курс, чтобы была возможность подлететь к планете. Через несколько минут наши челноки взяли немного левее, и тогда мы увидели перед собой крохотный шарик. Мелкие детали было не видно, но, подлетая к нему, мы увидели, что по размерам он — не так уж и велик. Как сообщил мне мой радар, планета Ан-Кмон была не больше четырех тысяч километров в диаметре. Прошло всего полчаса, и я почувствовал, как меня чуть сильнее вдавило в сиденье. Я связался по радио с Глинном. Он сообщил, что это — действие гравитационного поля планеты, и оно ускорило движение наши челноков. Приказав Глинну и Марку скорректировать курс, я немного сбавил скорость и сделал маневр. Они, последовав моему примеру, обогнули планету справа, чтобы гравитационное поле не притянуло их с еще большей силой. После этого мы включили режим форсажа и продолжили путь.

Полет продолжался еще сутки, прежде чем показалась следующая планета. Я просканировал ее. Как показал радар, Сиурра, вторая планета, была газовым гигантом. Я знал, что у таких планет гравитация еще сильнее. Поэтому я приказал Марку и Глинну заранее приготовиться к маневру. Наблюдая за ее движением, я понял, что лучше будет обогнуть ее сверху. Но, чтобы быть полностью уверенным в своей идее, я связался с Марком и спросил у него совета. Он ответил быстро и без лишних слов — огибать планету надо через ее Северный полюс. Так мы и поступили. Впоследствии я понял, что это решение было самым удачным: планета не смогла притянуть нас к себе, но дала хороший толчок, сработав по принципу катапульты.

Связавшись с Глинном, я услышал хорошую новость. Теперь, благодаря такому толчку, мы достигнем Тен-Ханак меньше чем за 36 часов. Эта новость была встречена дружным улюлюканьем. Я тоже не сдерживался, ведь сидеть в челноке по несколько дней — не каждому под силу. По такому поводу можно было устроить небольшой перекус. Доверив управление челноком бортовому компьютеру, я отправился в трюм. Запасов еды было еще предостаточно, хотя контейнеры с консервами и синтетическим кофе были уже вскрыты. Неспешно пообедав консервами и запив их кофе, я вернулся к штурвалу. Связавшись с Глинном, я приказал ему просканировать планету, к которой мы следовали. Прошло меньше минуты, прежде чем он выдал нужную информацию. Эта была та самая планета, Тен-Ханак. Состояла она, в основном, из железа и углерода, атмосфера — метановая, с небольшими примесями кислорода и азота. Состояние от нее до звезды составляло 1,2 миллиарда километров. Вокруг светила она вращается 15 лет, а вокруг своей оси — 24 часа.

Поблагодарив Глинна, я вышел на связь с Марком и приказал ему просканировать звезду. Ждать также пришлось недолго. Вскоре я услышал данные. Звезда была в 15 раз больше Солнца (я перевел это в километры, и получилось чуть больше двадцати миллионов), и в 7.5 раз горячее.

Приняв данные, я приказал всем включить защитные экраны. Вопросов не последовало, и через секунду в моей станции дважды донеслось «Экраны включены». На данный момент мы уже вышли из гравитационного поля газового гиганта и находились в нескольких часах полета от магнитного поля Тен-Ханак. Спустя несколько часов, когда жар от звезды ощущался даже сквозь изолированную кабину, Глинн предложил повернуть ближе к планете, чтобы защититься от палящих лучей. Его план был принят, и теперь мы медленно, но уверенно приближались к Тен-Ханак.

Прошло несколько часов, и я почувствовал, как кресло понемногу впивается в тело. Глинн по радио сообщил, что мы попали в гравитационное поле планеты, поэтому стоит понемногу сбавлять скорость, чтобы посадка не превратилась в крушение. Осталось всего полдня, прежде чем мы достигнем планеты.

Мы приближались к огромному шару, одолевая миллионы километров. Через несколько часов можно было увидеть желто-зеленые облака, плотной пеленой обволакивающие планету. Планета тоже двигалась, хоть и очень медленно по сравнению с нами. Километр за километром она проходила свой путь вокруг звезды. Жара в кабине нарастала, но пока экран исправно выполнял свою теплоизолирующую функцию.

Спустя несколько часов в эфире раздался голос Марка. Смеясь, он сообщил о том, что экспедиция в составе Марка Алосиса, Глинна Ти’Санна и Эвана Рокиса находится рядом с конечным пунктом маршрута — планетой Тен-Ханак. Под дружный смех я отдал указание провести последнюю диагностику систем корабля и включить систему «Атмо-2»5. После выполнения данного указания наши челноки начали подготовку к вхождению в атмосферу. Мощность двигателей, работавших к тому моменту в полсилы, была уменьшена во избежание столкновения с планетой. На самих корпусах вырос щит из полиметаллидовых6 пластин. Мы начали входить в верхние слои атмосферы.

Приземление в целом прошло удачно. Только Глинн немного повредил корпус челнока, так как слишком рано отключил защиту. Посадив челноки, мы встали на твердую почву. Впервые за неделю я чувствовал себя человеком. С непривычки первые шаги делать было трудно, ведь ноги практически не работали. Но через несколько минут ходьбы кровоток удалось восстановить.

Мы помогали Глинну выгружать и устанавливать оборудование, прерываясь на то, чтобы заправить кислородные мембраны в наших скафандрах, когда почувствовали странные вибрации. Земля под ногами чуть заметно дрожала. Это было заметно по тому, что черная пыль на поверхности подпрыгивала и перемещалась. Через несколько секунд вибрации усилились настолько, что уже было трудно устоять на ногах. Казалось, что планета вот-вот расколется и начнет дрейфовать по космосу в виде нескольких огромных глыб. Как только мы оказались рядом с нашими челноками, на том месте, где секунду назад стоял Марк, появилась яма. Сначала она была небольшой, не больше воздушного шара, но в считанные секунды яма увеличилась в несколько раз. Из-под поверхности планеты появился объект. Затем, когда он начал подниматься, толчки усилились. Ямы буквально испещрили поверхность планеты. Из них, словно грибы, начали появляться объекты. Они представляли собой цилиндры синего цвета. На их вершинах, которые за несколько секунд ушли далеко в облака, были заметны какие-то волнообразные антенны. С проявлением последнего объекта толчки утихли. Мы с трудом поднялись на ноги, пытаясь осознать и понять увиденное. А картина была такой: бескрайняя равнина, и из нее, словно иглы, торчат эти объекты. Десятки, если не сотни, совершенно одинаковых столбов касались метановых облаков своими приемниками.

Затишье длилось всего пару минут. После этого над всеми антеннами появилось свечение. Из наконечников вырвались ярко-синие лучи. Через несколько секунд множество лучей сошлись в одной точке, затем под желто-зелеными облаками появился небольшой квадрат синего цвета. Секунда — и он начал расширяться, и на наших глазах небо до самого горизонта поменяло свой цвет с желто-зеленого на сапфировый.

Мы замерли в недоумении. Я послал Марка к челнокам, чтобы он проверил системы. Прошло всего две или три минуты, но почему-то, когда Марк вернулся, мои атомные часы показали, что прошло сорок пять минут.

В недоумении тот сообщил, что все приборы, показывающие время, как будто взбесились. По его словам, часы на кораблях показывают 18:00, хотя мы прибыли около четырех часов дня. Не поверив ему, я попросил Глинна сказать время. Ответом прозвучало «18:02».

Отказываясь верить происходящему, я взглянул на свои часы. Никогда бы не поверил, что одна секунда на этой планете проходит в пятнадцать раз быстрее, чем на Ксентаре. Но так оно и было: я увидел, как цифра «2», обозначающая минуты, сменилась на «3», а затем — на «4». Время здесь течет в пятнадцать раз быстрее! Мой мозг отказывался это воспринимать, но глаза врать не могли. В последнем меня убедил Глинн, когда заставил глянуть на облака. Огромные тучи двигались просто с невероятной скоростью — казалось, что их гнал ураган. В правоте ученого я удостоверился, когда глянул на цифровой флюгер, вмонтированный в скафандр. Он показывал ноль целых пять десятых метра в секунду. Практически полный штиль.

Я понял: теперь дорога каждая секунда! Пользуясь периодом спокойствия, я начал лихорадочно думать, как быстро отгрузить оборудование и покинуть планету. Но, к сожалению, этот период длился недолго: вскоре послышался гул. Затем в считанные секунды начался настоящий ураган. Ветер был настолько сильный, что устоять на ногах было почти невозможно. Упав на землю, мы попытались за что-нибудь уцепиться, чтобы нас не подхватил поток. Мне и Глинну повезло — мы успели зацепиться за небольшие металлические колонны. Держась за них изо всех сил, мы увидели, как Марка, словно тряпичную куклу, подбросило в воздух и за считанные секунды подняло на несколько десятков метров. Пораженные этим зрелищем, мы слишком поздно обратили внимание на то, что начались толчки. За несколько секунд рядом с колонной образовалась огромная трещина. Она дошла до нас и расколола колонну пополам. С обломками в руках мы отправились в полет.

Я не знаю, сколько летел вниз и как долго находился без сознания. Но когда очнулся, то понял: плохи наши дела. Мы находились на приличной глубине, судя по звуку ветра, который стал намного тише. Приведя в чувство ученого, я проверил системы на скафандре. Обнаружилось, что все, что у нас работает — система жизнеобеспечения и система освещения. Встроенная рация, скорее всего, вышла из строя после удара.

На свой страх и риск мы сняли шлемы. Несмотря на то, что мы находились под поверхностью, вполне возможно было отравиться метаном или же другими газами, которые были в этом подземелье. Но к нашему удивлению, ничего плохого мы не почувствовали. В воздухе пахло каким-то маслом и сыростью, и от этого нам уже стало немного легче.

Включив фонари, мы начали свой путь. Какое-то время (атомные часы тоже были повреждены) мы шли прямо, но не находили ни единого признака жизни. Абсолютно дезориентированные, мы шли, с каждой минутой все меньше и меньше надеясь на то, что нам удастся отсюда выбраться. У нас не было ни воды, ни еды, да и батареи могли в любой момент выйти из строя. И тогда нам наверняка был бы отрезан путь наверх.

Мы долгое время брели по коридорам, уже не рассчитывая даже на то, чтобы найти себе пропитание. Но далее случилось то, что нельзя назвать иначе, как чудом.

В темноте мои глаза уловили огонек. Маленький, но очень яркий огонек. Мне уже тяжело было понять, был ли это действительно свет или у меня уже начались галлюцинации. Но неожиданно мои сомнения развеял Глинн. Он заявил, что это — живой организм. Я засомневался в его словах, но он уверил меня, что свет — не искусственный. Как я узнал, Глинн обладал способностью видеть в инфракрасном спектре. Вполне возможно, что этим он спас свою, да и мою жизнь — тоже.

Огонек приближался. Я очень удивился, когда увидел мальчика с факелом в руке. Он был маленького роста, факел казался просто огромным рядом с ним. Мальчонка подошел поближе, чтобы нас рассмотреть, и застыл. Мы тоже не шевелились, боясь, что паренек неправильно нас поймет и бросится на нас или, наоборот, убежит.

Первым «ожил» мальчик. Он медленно положил факел на пол и зажал руками уши. Крик, который он издал, был совсем не детским. Его громкость была такой, что не спасали даже закрытые уши. Глинн упал на колени и схватился руками за голову. Я увидел, как вдалеке появилось много маленьких огоньков. Фигуры неслись на зов мальчишки с огнями в руках.

Как только толпа остановилась, мальчик замолчал. Тогда я смог отлепить от ушей руки и помог встать Глинну. Увидев нас, они вернули мальчишку к себе, а сами — упали на колени и, словно по команде, начали бить поклоны, как будто мы были богами. Мы смотрели на это действо и не знали, что делать. Непонятно, понимали ли они наш язык, или же общались между собой с помощью жестов и мимики. Поэтому нам оставалось только ждать.

Но вскоре они сами дали нам ответы на некоторые наши вопросы. Они обступили нас и, подняв нас на руки, начали двигаться. Все, что мы видели — это то, как свет становился все ярче по мере приближения к месту обитания. Опустив нас на землю, они ненадолго исчезли и вернулись, неся нам дары. Именно тогда в их взглядах я заметил нечто, похожее на страх и одновременно — на уважение.

Когда последний член племени принес свой дар и вернулся к своим соплеменникам, они начали водить хороводы вокруг огромного костра. Сняв свои скафандры, мы начали трапезу. Как и подобает богам, мы смотрели на их хороводы снисходительно. Они водили хороводы, танцевали, дети прыгали и выделывали просто необычайные па. Одним словом — радовались.

Но через какое-то время они прекратили танец. Уставшие, они улеглись спать, а мы еще некоторое время смотрели на костер.

Это был наш первый день из тех долгих дней, которые мы провели у них. За столь долгий период мы переняли все их обычаи, традиции. Я очень удивился, когда узнал, что в этих пещерах водится несколько десятков видов живности. Мне даже продемонстрировали одного из представителей фауны этого подземного мира. Он напоминал собой смесь паука и скорпиона, а размером напоминал собаку. Даже дети с помощью тоненькой палочки могли убить это создание. Так же я узнал, что у них есть свои сады, и даже озера, где они добывали икру. Ну, или что-то очень похожее на нее.

Но незадолго до побега я обратил внимание на то, что со мной случилось. Это открытие я сделал случайно, когда попросил добрую женщину принести мне воды. Перед тем, как кувшин оказался у моих губ, я увидел в отражении морщинистое лицо. Губы еле угадывались за длинной седой бородой, волосы, не уступающие бороде по длине, также были абсолютно седыми. Несколько невероятно длинных секунд потребовалось для того, чтобы осознать: я смотрю на себя самого, и борода, как и длинные волосы — тоже мои. Медленно я поднес к губам кувшин и сделал несколько глотков. Отдав кувшин женщине, я поинтересовался самочувствием Глинна. Тот с трудом ответил, что скоро он умрет. Мой единственный друг вскоре мог отойти в мир иной, а я не мог ему ничем помочь. Этот факт поверг меня в серьезное уныние. Это не ускользнуло от внимания моих новых друзей, и когда старейшины развели большой костер, я встал рядом с одним из них и жестами попытался рассказать им о том, что мне нужно наверх.

Какое-то время в пещере царила тишина. Ее прервал скрип. Это маленький мальчик рисовал что-то угольком по камню. Вскоре он подбежал ко мне и передал камень. Я посмотрел на рисунок. Там были изображены две фигурки, и та, что была поменьше, вела за собой другую. Чуть ниже они уже стояли на поляне, над которой были видны тучи.

Положив камень на пол, я жестами спросил его о том, сможет ли он вывести меня наверх. Он закивал и показал на костер. Затем он несколько раз поднял и опустил руки. Я подумал, что он говорит о том, что через несколько дней он поможет мне вернуться наверх.

Следующие несколько дней я провел в ожидании того мальчика. С одной стороны, я был рад, что, наконец-то, смогу вернуться на родную планету, но так же мне было тяжело покидать этих необычных существ, которые были очень похожи на нас, людей. Нередко мне приходила в голову мысль, что неплохо было бы остаться и здесь, стать охотником или ремесленником. Но последний день моего пребывания в пещерах перечеркнул все эти намерения.

Проснувшись в день, когда мальчишка пообещал мне помочь, я обнаружил, что Глинн перестал дышать. Его кожа была белой, как полотно, обе пары глаз были покрыты тонкой пленкой. Я пытался оживить его, но ни искусственное дыхание, ни массаж сердца не помогли. Пораженный столь неожиданной смертью своего товарища, я застыл на месте. Поняв, что надо что-то делать, я взял себя в руки и пошел к старейшине племени. Я, как мог, показал ему, что мне нужно провести своего друга в последний путь. Он внимательно смотрел на все мои жесты, а затем нарисовал свой ответ. На большом плоском камне был рисунок, изображающий похоронную процессию. Несколько фигур стояли в стороне, а одна из них производила над усопшим ритуал, который заключался в том, что сначала за него молилась одна фигура (я предполагал, что это — старейшина), затем участники ритуала становились вокруг фигуры и молились вместе с ней за вечный покой усопшего. Чуть ниже была изображена процедура погребения: тело на носилках уносили куда-то далеко, где его оставляли в пустотах, специально выбитых в стенах этих пещер.

Ознакомившись с этим ритуалом, я попрощался со старейшиной и удалился. Вернувшись в свои покои, которые на деле выглядели, как выбитая в породе небольшая комната, я посмотрел на тело моего друга. В свете факелов я видел, что пленка уже закрывала зрачки так, что через нее нельзя было ничего видеть. Я взял его скафандр и вернулся к старейшине, как раз вышел из своей пещеры. Приблизившись к нему, я жестами показал ему, что я хочу забрать это (указав на скафандр) с собой наверх. Он кивнул и пожал мне руку. И тогда он показал то, что впоследствии запомнилось мне на многие годы: «Помни его».

Спустя время, когда племя вернулось с охоты, старейшина собрал всех и начал церемонию. А я, смотря в стену, обдумывал все то, что случилось со мной. Я пытался понять, почему именно мне суждено было выжить, тогда как Марк сейчас дрейфует где-то в космосе, а Глинна вскоре понесут хоронить. Сколько я не думал, а ответа на этот вопрос найти не удалось. Под затихающие шаги я задремал.

Проснулся я, когда все вернулись к костру. Сидящие вокруг него молчали, только дети, сидящие на коленях своих матерей, что-то лепетали на своем языке. Я тихо вышел и присоединился к ним. Печально глядя в пламя, я почувствовал, как чьи-то руки гладят мои плечи. Это была совсем юная девушка, ее глаза, схожие по цвету с неизвестным ей метановым небом, смотрели на меня с жалостью. Я смотрел на нее, и мое сердце обливалось кровью. Она, видя мое состояние, подняла руки и показала жестами «Не кори себя». Через силу я выдавил из себя улыбку.

Все сидели у костра и молчали. Вскоре появились первые люди, которые улеглись на землю. Их примеру следовало все больше соплеменников, и через короткое время большая часть племени уже лежала вокруг костра. Я тоже направился к своему убежищу, чтобы поспать. Но поспать мне не удалось. За мной увязался мальчик. Он был кареглазым, маленьким и очень юрким. И почему-то я вспомнил того мальчика, которого увидел в первый раз. Он был белокурым голубоглазым ангелочком с далеко голосовыми связками, развитыми сильнее, чем у кого-либо.

Я пошел за своим скафандром и прихватил скафандр Глинна, как памятную вещь. Одевшись, я взял факел и вышел к мальчику. Он взял у меня тлеющую деревяшку и за руку повел меня куда-то. Так как путь оказался неожиданно долгим, я часто просил мальчика об отдыхе. Мое состояние было очень плачевным, казалось, что сердце вот-вот остановится, а ноги — подкосятся. Но очень хотелось домой, и я шел за мальчуганом.

В конце концов, мы пришли к выходу. Быстро надев шлем, я обнял мальчугана и взъерошил его кудри. Он со всех ног побежал обратно в пещеру, а я пошел искать свой челнок. Теперь мне оставалось только покинуть эту планету.

Ветер уже успокоился. Казалось, что планета почти не изменилась, если не считать гудения работающих ускорителей времени. Поле все еще окружало планету, что при промедлении означало гибель.

Первое время мне было тяжело смотреть вперед. За многие месяцы пребывания в мрачных пещерах мои глаза отвыкли от света, поэтому первое время я смотрел только себе под ноги, молясь лишь о том, чтобы не ослепнуть. Постепенно я привык к яркому свету, и идти было уже не так тяжело.

Не знаю, как, но я смог очень быстро найти свой челнок. Несмотря на то, что встроенный радар был выведен из строя, мне удалось дойти до места крушения, ориентируясь по столбам. А все — потому, что они находились на несколько сот метров северо-западнее судна. С немалым трудом пройдя это расстояние, я столкнулся с еще одним испытанием. Корабль оказался погребенным под горой черной пыли.

Здесь я не выдержал и закричал. Пройти через столько всего, чтобы сдаться и остаться на планете только потому, что челнок засыпан? Рассерженный, я подбежал и принялся собственноручно откапывать свой «спасательный круг». В эти мгновения я забыл о том, какое у меня состояние. В голове была только одна мысль: надо отсюда бежать, или мне — конец.

Освободив свой челнок, я забрался внутрь. В голову сразу полезли страшные мысли: «А что, если он не заведется?», «А что, если что-то повредилось?». Отогнав их, я закрыл люк и включил двигатель. Послышалось гудение, вскоре оно затихло. Ругаясь, я дергал рычаг до тех пор, пока не услышал желанный звук — гудение термоядерной установки. Теперь надо было оторвать его от поверхности. Это я проделал уже с большей уверенностью, несмотря на то, что мои руки все еще дрожали с непривычки. Затем включились радары и системы связи, а через секунду послышался голос автопилота:

— Добро пожаловать на борт, капитан Рокис.

Никогда бы не подумал, что буду так рад этим словам. Даже то, что произнес их механический голос, не убавляло моей радости. Теперь впереди был космос.

С огромным трудом я покинул пределы планеты. Причиной тому стал парад планет, который тогда случился. Несмотря на то, что в ряд стало три очень разных по размерам и массе планеты, их магнитные поля каким-то образом усилились до такой степени, что даже в режиме форсажа я с трудом освободился от их воздействия. Но это придало мне хороший толчок, и уже спустя сутки мой корабль оказался на границе системы.

За несколько минут до подлета я увидел, что огромное белое кольцо не потухло. В тот момент я даже запаниковал, и в голову опять полезли паршивые мысли. Но это продолжалось очень недолго. Моей радости не было предела. В считанные секунды кольцо засветилось ярким сиянием. В генераторе через пару минут образовалось еще одно кольцо меньшего размера. Не теряя ни секунды, я на полном ходу влетел в образовавшийся проход. Корабль затянуло в кротовую нору, но система искусственного сна не сработала, и я потерял сознание».

P.S

«Дальнейшие записи вел лечащий врач Эвана Рокиса Акму Абан. По его словам, Рокис попал к ним на станцию благодаря счастливой случайности. Его челнок был обнаружен военным патрулем рядом с КНДС. Его доставили к нам в очень тяжелом состоянии: пульс был очень слабым, дыхание тоже. Казалось, еще немного — и он умрет. После двух недель борьбы состояние удалось стабилизировать. Еще через неделю пациент вышел из комы. Мы всей станцией пытались поставить болезнь. Рассказ Рокиса немного помог нам в этом, и мы сделали вывод: его состояние стало столь плачевным от воздействия неизвестных науке полей, которые способны настолько ускорить все процессы, что любой живой организм погибает всего за несколько лет. Потому что мы не могли объяснить, как всего за два года, (если верить рассказам командора Киллигса, который отправил нашего пациента на задание, именно столько времени прошло от начала и до конца миссии) капитан Рокинс постарел на 30 лет.

После окончания лечения в моем присутствии Рокинс связался с командором и уволился из Космического Флота. Отдав значок мне, он попросил меня передать его командору при первой же возможности».

Эван Рокинс умер 15 июля 2299 года в возрасте 75 лет. Тело третьего члена экспедиции, капитана Марка Алесиса, так и не было найдено.

Эти записи были переданы в архив через 20 лет после смерти Рокинса, его сыном Лонаром.

Комментарии

Здесь будут освещены некоторые детали, описание которым не было дано на протяжении всего повествования.

1. Система наименования систем, открытых после начала колонизации галактики в начале 2150-х. Стандартный формат — «Буква-Цифра»

2. Голофон. Сокращение названия «Голографический Телефон». Появился в качестве замены технически устаревшей оптоволоконной связи в начале 2100-х годов. Активно используется во всех ведомствах, в том числе — военных.

3. КНДС. Кротовые Норы Дальнего Следования (так расшифровывается эта аббревиатура) — одна из лучших транспортных систем космической эры. Благодаря десятилетиям совместной работы людей и силурианцев были построены первые генераторы КНДС, связавшие системы Х-36 и Х-41. После 2150-х годов сеть КНДС стремительно разрасталась, и с тех пор за более чем 100 лет сетью КНДС была опутана половина северо-восточного рукава галактики М-800. Чуть позднее появились КНБС (Кротовые Норы Ближнего Следования), предназначенные для путешествий в пределах сектора. КНБС могут соединять системы, находящиеся на расстоянии от 25 до 100 световых лет. КНДС же могут соединять между собой объекты, отстоящие друг от друга на 100 и более световых лет. Отдельные генераторы способны соединять между собой точки на расстоянии до 600—1000 световых лет.

4. Гравплатформа. Сокращение названия «Гравитационная платформа». Используется в качестве средства перемещения пассажиров и грузов внутри зданий. Первые гравплатформы появились в 2060-х годах, и с тех пор постоянно совершенствовались

5. «Атмо-2» — система, разработанная в начале XXII века. Служит в качестве защиты при высадках на планеты с наличием атмосферы. Представляет собой слой тугоплавких пластин, способных выдержать температуру в несколько тысяч градусов.

6. Полиметаллиды — класс металлов, созданных путем молекулярной компоновки на основе самых тугоплавких существующих металлов. Способны выдерживать температуры до 6000 градусов и давление до 50 атмосфер.

Проект «Aries». Загадка планеты V-22

Запись №016232

Место действия: Млечный Путь, Восточное Галактическое Содружество, Система Х-220

Время действия: 2658 год

«Говорит Джек Ромсвелль. История, которой я хочу поделиться, случилась много лет назад. Стоит сказать, что при всем прогрессе науки, когда межзвездные перелеты стали обычным делом, а межгалактические перелеты — всего лишь проект ближайших столетий, в нашей Вселенной еще остались явления, которые не удается объяснить даже сейчас.

Эта история — как раз из этой категории. Тогда мне, как начинающему, но подающему большие надежды пилоту, поручили провести ряд исследований в рамках проекта «Aries». У меня не было достаточно времени, чтобы достаточно подробно познакомиться с ним, все, что я успел узнать — в рамках этого проекта будут проводиться поиски планет для выработки титана. И планета V-22 была первой в этом списке.

Через неделю после ознакомления с данными я уже сидел в челноке. Так как это была моя первая настоящая экспедиция в космос (планета находилась в трех сотнях световых лет от системы, которая служила точкой отправления), то мне было немного не по себе. Для поддержки ко мне приставили двух более опытных пилотов: Мика О’Рэя и представителя расы Руналитов Кано Т’Зара. Но это все равно не слишком мне помогало.

Нам повезло: челноки у всех троих были набиты самой лучшей техникой, поэтому полет не должен был затянуться на долгий срок. Тем более, генераторы Кротовых Нор были откалиброваны непосредственно перед нашим полетом.

И вот три челнока серии «Орион» уже отделились от космической станции «Бета-2» и оправились в путь. Началось все с проверки связи, а потом — остальных систем кораблей. Через час полета мы увидели магнитную катапульту1, ведшую к окраинам системы X-16. По очереди нас, словно мячи, выбросило на огромной скорости, и вскоре три челнока уже оказались у рубежей системы. Прежде чем запустить генератор, я успел глянуть в иллюминаторы. Везде, куда хватало глаз, простирался бесконечный космос. С его звездами, планетами и другими точками, которые, словно мельчайшие кусочки, составляли его картинку.

Но любоваться красотами космоса было некогда: Т’Зара провел последнюю перекличку, и мы отправили запрос на запуск генераторов КНДС. Другая сторона дала добро, и спустя несколько секунд по всему диаметру огромного кольца появились искры. Разгораясь с каждой секундой все ярче и ярче, они соединились между собой, образовав ярко-синий круг.

— Вхо-жу в Но-ру — пророкотал Т’Зара.

Вскоре его челнок пробил огромный круг и исчез. Какое-то время спустя О’Рэй повторил фразу своего товарища по полету. Вскоре два челнока уже оказались в Кротовой Норе. Я последовал за ними. Это было все, что я тогда запомнил…

Дальше я помню только то, что мы оказались в другой части нашего Содружества. Это была просто огромная, даже по космическим масштабам, звездная система. Звезда, освещавшая немногочисленные небесные тела, нам казалась крохотной точкой, размером не больше спичечной головки.

Проснувшись от искусственного сна, мы снова включили связь. Проверив исправность систем, мы включили ускорители, давшие нам примерно 15% от световой скорости, и взяли курс на самую дальнюю планету от нас. К орбите планеты мы смогли добраться только через 6 часов полета. Но я никогда бы не подумал, что за такое короткое время может случиться так много неприятных событий.

Началось все с того, что мы попали в астероидное поле, где челнок О’Рэя едва не разбился, оказавшись между двумя небольшими булыжниками. Корабль хоть и остался целым (как и его пилот), но получил серьезные повреждения щитового отсека, из-за чего судно стало крайне уязвимым даже для пыли, которой в космосе было видимо-невидимо. Но на этом наши неприятности не кончились. Когда мы находились меду орбитами четвертой и третьей планет, внезапно оборвалась связь. Это привело к тому, что мы даже не смогли провести перекличку, о которой договорились. Даже используя резервные радиостанции, мы не смогли послать друг другу ни одного сообщения. Только спустя 40 минут, когда наш отряд поравнялся с третьей планетой, наши рации на гиперэфирных2 частотах снова заработали в обычном режиме.

Цепочка несчастий вскоре пополнилась еще одним звеном. Когда мы миновали вторую планету, и первая уже была видна на фоне диска Вимеры (так называлась звезда, которая и стала центром системы), у нашего третьего пилота случился очередной неприятный сюрприз. Кратковременная сильная вспышка на звезде вывела из строя всю систему навигации на его корабле. Поэтому теперь он мог лететь, только используя нас в качестве наглядного ориентира.

Подлетев к первой планете, мы сбавили мощность двигателей до минимума. После быстрого сканирования мы узнали, что эта планета называется V-22, вокруг нее вращается два небольших спутника: Фаустус и Кранде. Также мы узнали, что температура на поверхности планеты никогда не опускается ниже двух сотен градусов Цельсия, только на ее темной стороне температура опускается до «терпимых» 65 градусов. Поэтому было единогласно принято решение высаживаться на теневой стороне. Хотя бы один позитивный момент мне удалось найти: рельеф планеты был ровный, поэтому посадка прошла без инцидентов.

Сразу после посадки нам пришлось развернуть мобильную лабораторию. Ведь температура росла очень быстро, и нужно было успеть до того момента, когда находиться на поверхности планеты станет абсолютно невозможно. Сразу после этого мы перенесли все необходимое оборудование туда и устроили себе привал.

Первые несколько дней все происходило, как по расписанию. Мы отправляли данные в X-16 для анализа, брали образцы пород, чтобы отправить их в дальнейшем на станцию. Но на пятый день экспедиции случилось то, чему до сих пор не удается найти объяснение.

Это был период, когда максимум в температуре на поверхности был преодолен, и теперь она начала уменьшаться. Планета огибала звездный диск. Я был тогда на вахте, сменив Кано, когда увидел в небе красную точку. Сначала я подумал, что это — чей-то космический корабль, и хотел даже подать сигнал. Но затем я вспомнил, что даже в тех обрывочных сведениях, переданных мне на «Бете», не было ни слова о наличии жизни на одной из этих планет. Поэтому я просто ожидал. Передача данных о планете продолжалась в обычном режиме. Затем, на моих глазах, точка замерла на месте, на мгновение исчезла, а после своего повторного появления камнем рухнула вниз. Меня удивило то, что она начала падение не под углом, как это обычно бывает, а вертикально. Будто кто-то держал ее каким-то захватом, а затем — сбросил.

Наблюдая за падением, я не заметил, как передатчик отключился. Я обратил на это внимание только тогда, когда точка с глухим звуком ударилась о поверхность планеты, подняв небольшое облако пыли. Пытаясь включить передатчик, я краем глаза заметил какое-то движение. Отвлекшись от передатчика, я посмотрел туда, где несколько секунд назад поднялась пыль. Теперь там началось какое-то движение. Вдали был виден растущий столб пыли красно-бурого цвета.

Я начал будить товарищей, чтобы предупредить их об опасности. Но то, что случилось дальше, не мог предсказать никто. Движение пыли прекратилось так же внезапно, как и началось. И когда мои товарищи проснулись, то не поверили моим рассказам. Я уже было отчаялся, но тут движение пыли возобновилось. Оно стало намного интенсивнее, и теперь смерч вращался по горизонтали, а не по вертикали. Вскоре воронка, выросшая до 10 или даже 15 метров, поменяла форму. Теперь нам предстала стена из пыли. И эта стена закрывала собой свет Вимеры.

Мы поняли: убегать уже поздно. Оборудование тоже было не спасти. Поэтому все, что нам оставалось — лечь на землю и молиться, чтобы мы остались живы и челноки наши уцелели. Происходило нечто невообразимое: земля под ногами тряслась, все, что было не прикреплено — либо попадало, либо перелетело в другой конец модуля. Волна пыли оказалась такой сильной, что модуль бы рухнул, если бы не прочный нанополимер, из которого его изготовили. Встать я рискнул лишь тогда, когда толчки прекратились. Мир передо мной шатался, словно какая-то карусель. Когда я огляделся, то не увидел ни Рэя, ни Т’Зары. Обойдя нашу (а теперь уже — мою) лабораторию, мне не удалось обнаружить ни единого их следа.

На поверхность я не рискнул выйти, так как температура была около 190 градусов. Поэтому пришлось подождать, пока опять не наступит «ночь». К счастью, долго ждать не пришлось — сначала табло над входом показывало 220 градусов, но через 2 часа температура уже снизилась до 65 градусов. Я быстро надел шлем, проверил кислородные баллоны, и, открыв дверь, вышел на поверхность.

Пройдя несколько шагов, я обнаружил, что два челнока тоже пропали. Я бродил вокруг базы в их поисках до тех пор, пока не обнаружился критический дефицит кислорода. С трудом вернувшись в модуль, я направился к передатчику. Он лишь тихо гудел, поэтому я не смог отправить ни одного сообщения на базу. Пока баллоны на скафандре еще заправлялись кислородом, я обдумывал свое положение. Оборудование наверняка придется оставить, ведь его грузили из расчета на троих пилотов. Я не знал, смогу ли взлететь. Ведь если мой челнок остался на месте, совсем не обязательно то, что он будет работать, как и прежде. Уже от одной такой мысли мне стало плохо.

Поэтому я хотел как можно быстрее покинуть эту планету. Ведь если на ней бывают такие явления, то… Черт, даже знать не желаю!

Оставалось только дождаться Ночи…

Ночи я не дождался. Мне пришлось уносить ноги, как только температура начала понемногу спадать. Причина тому — еще 2 точки на горизонте. Как и в первый раз, они пали вертикально вниз. Как только я увидел это, то понял, что оставаться здесь — опасно.

Едва ли не выбив двери, я побежал к своему челноку. На одном из миниэкранов моего шлема я увидел, как вдалеке поднимается пыль.

Пытаясь двигаться максимально быстро, я оказался у челнока. Секунды, в течение которых открывался люк, показались вечностью. Но вот я уже в корабле. Одним нажатием кнопки мой скафандр превратился в летный костюм, легкий, и при этом — достаточно прочный. Я быстро завел челнок, переключив нужные кнопки и вытянув нужные рычажки. Боковым зрением я видел, как два пылевых столба, вращаясь, приближаются. Не теряя ни секунды, я оторвал корабль от земли и взлетел. Как ни пытался я взлететь без проблем, но все-таки без тряски не обошлось.

На максимальных скоростях я покинул пределы гравитационного поля планеты. Через несколько часов я уже преодолел половину системы и оказался в астероидном поясе. Там мне пришлось немного сбавить скорость, но это не помешало мне благополучно его пролететь.

И вот, наконец, я на краю системы. Сам не знаю, почему, но я решил попытаться найти хотя бы один корабль в этой чертовой системе. Но результатов это не принесло.

С большим трудом я смог связаться со штабом и запросил у них запуск генератора. Когда через четверть часа образовался проход, то мой челнок пересек его с таким грохотом, будто это была какая-то консервная банка шестивековой давности. Но, несмотря на это все, я смог добраться до дома.

И, наконец, я приступаю к эпилогу. Когда я вернулся, то пришлось рассказать все офицеру Ди’Марджио, заместителю командира станции. Мой рассказ внимательно выслушали и уверили меня, что возьмутся за расследование этого случая.

Самого меня после этого полета обследовали. Признав меня здоровым, мне дали неделю отлежаться, а затем отправили на планету Вирхар (в системе Х-16 она считается весьма впечатляющим курортом).

Несмотря на то, что к расследованию привлекли лучших из лучших в области науки и сыскного дела, не удалось объяснить ни природы появления этих точек, ни причины появления этих вихрей. Судьба двух пилотов также так и не была выяснена. В итоге, все кончилось тем, что проект решено было закрыть, а все материалы — уничтожить. Меня заставили подписать бумагу о неразглашении. Молчать пришлось 30 лет. За 30 лет ничего не изменилось: V-22 так и осталась неисследованной, а двух пилотов найти так и не удалось».

P.S.

Запись, сделанная единственным уцелевшим пилотом, стала единственным источником информации об этом проекте. Ромсвелль прожил еще 20 лет и умер в 2708 году в возрасте 100 лет.

Комментарии

1. Магнитная катапульта — космический корабль, несущий на себе установку с магнитом переменной полярности. При стыковке корабля с катапультой магнит копит энергию на одном полюсе, после чего происходит одномоментный перенос энергии на другой полюс и отталкивание судна.

2. Гиперэфир — технология связи, постепенно вытесняющая голофонную связь. Использует волны с переменной длиной и энергией, открытые в начале XXII века марсианским ученым Вико Камурочем.

Последние сигналы со станции «Taurus»

Эта история была записана со слов свидетеля катастрофы на Амнараксе, последствия которой пришлось ликвидировать самым лучшим пилотам системы Х-40.

Время действия: 2517 год

Место действия: Млечный Путь, Восточное Галактическое Содружество, Звездное скопление Плеяды, Система Х-40

«Это случилось со мной пятнадцать лет назад. Тогда я возвращался с задания в системе Х-37, когда на связь вышел радист с космодрома на планете Цеврус. Он сообщил, что меня срочно хочет видеть доктор Мидгоф. Я попытался узнать, в чем дело, но радист ответил, что больше информации сможет дать только ученый.

Было, конечно, обидно, что с наградой придется повременить, но если я был так нужен, значит, дело — непростое. После приземления командир космопорта познакомил меня с доктором Мидгофом. Это был невысокого роста человек в бело-синем халате, такого же цвета брюках и белых туфлях. На его халате поблескивал значок в виде микроскопа, красноречиво говоривший о роде деятельности этого немолодого мужчины.

Поприветствовав его, я попросил ознакомить меня с деталями. Он предложил мне проследовать в лабораторию, где можно было наглядно продемонстрировать все, о чем нужно было рассказать. Путь был недолгим, и уже спустя считанные минуты я оказался в просторном помещении, набитом электроникой. Несколько десятков человек сидело за терминалами, еще примерно десять человек внимательно следили за тем, что происходило на огромном экране, занимавшем всю стену напротив меня.

Там доктор подошел к экрану и начал свой рассказ. От него я узнал, что станция «Taurus» на Амнараксе последние 24 часа посылает какие-то странные сигналы, не поддающиеся расшифровке. Цеврус уже отправил туда двух пилотов, но ни один из них на связь так и не вышел. Мое задание заключалось в том, чтобы установить причину такого поведения станции и узнать о судьбе двух пропавших пилотов, которых отправили с той же целью несколькими месяцами ранее.

Выслушав, я сначала отказался. Причиной тому был страх, что я стану третьим пилотом, не вышедшим на связь. Сначала мне пришлось отказать ученому мужу, но тут на связь вышел полковник Бунго и сообщил, что за информацию о двух пропавших пилотах назначена награда в миллион галактических кредитов. Это заставило меня пересмотреть свое решение — все-таки миллион под ногами не валяется. Немного помявшись (скорее, для виду), я дал свое согласие.

Ученый крепко пожал мне руку (должен признать — он был достаточно сильным, несмотря на небольшой рост) и присоединился к своим сотрудникам лаборатории.

Я тем временем направился к космодрому. Через несколько минут меня встретил полковник. От него я и узнал, что Амнаракис, представлявший собой небольшой каменный шар, вращается вокруг газового гиганта Амнары, поэтому при полете мне следует быть предельно внимательным, чтобы меня не разорвала на части его огромная гравитация. Приняв это к сведению, я сел в свой корабль и запустил его. Через несколько секунд он был уже в космосе.

После того, как корабль был выведен в открытый космос, я приказал автопилоту проложить курс к Амнаракису. Вскоре на радаре отобразилось расстояние и приблизительное время прибытия. Получилось следующее: до Амнаракиса было 700 миллионов километров, и при максимальной скорости моего челнока в 25 тысяч километров в секунду путь займет 7 часов 40 минут.

Тихо проклиная такую медлительность, я включил режим «Форсаж» и откинулся на спинку сидения. На радаре цифра, обозначающая расстояние, медленно, но неумолимо сокращалась.

А пока мой челнок оставлял за собой миллионы километров каждую минуту, я раздумывал над тем, почему такое могло случиться. Так как у меня не было такой детальной информации о работе станции и о том, какие сигналы она должна была подавать при нормальной работе, то все, что мне оставалось — перебирать возможные варианты. Прежде всего, я попытался понять, почему мог выйти из строя передатчик. Самой близкой к реальности идеей мне показалось следующее: биосхемы1 могли просто повредиться в результате воздействия какого-либо фактора. Это могла быть и звездная радиация, и перепад температур или даже фоновая радиация от планеты.

Но радиация от светила вряд ли могла воздействовать на схемы, так как сама планета находится слишком далеко — их разделяет почти 2 миллиарда километров.

Перебрав подобным образом еще три или четыре варианта, я, не сумев найти доказательств в их пользу, бросил это занятие. В конце концов, я — пилот, а не ученый.

А пока моя голова была занята разными мыслями, корабль приближался к планете. Несмотря на то, что расстояние оставалось более чем приличным, уже можно было рассмотреть вспышки. Маленькие красные и желтые светящиеся точки, блуждающие по всей поверхности — именно это безошибочно позволяло определить Амнару среди других планет-гигантов. Для менее опытных пилотов и торговцев, осуществляющих рейсы по системе, Амнара — своего рода маяк, не позволяющий заблудиться. Если двигаться в сторону Х-40, то можно пополнить запасы топлива на одной из планет или многочисленных станций. Но если двинуться дальше, то можно увидеть огромное металлическое кольцо неподалеку от астероидного облака. Это — Кротовая Нора Дальнего Следования.

Взяв управления челноком на себя, я вернул на экран показания дальномера. Оставалось 450 миллионов километров. То есть с моей скоростью мне потребовалось бы еще пять часов для того, чтобы добраться до планеты. Сожалея о том, что корабль не может лететь со световой скоростью, я откинул спинку сидения и, отдав приказ автопилоту следовать к планете, закрыл глаза.

Но подремать я так и не смог, так как в гиперэфире послышался голос полковника. Он сообщил мне, что в астероидном поясе за Амнарой была зафиксирована повышенная активность, причины которой пока не установлены. После этого последовало:

— Будьте внимательны и осторожны. Ждите следующих сообщений.

Поблагодарив командора, я отключил приемник.

Корабль тем временем приближался к планете, которая теперь выросла в размерах. Я обдумывал услышанное. Такие сообщения были редкостью, а это означало, что происходить могло все, что угодно. Это мог быть и заблудившийся корабль, нуждающийся в топливе и ремонте, и метеорит диаметром в несколько сотен метров.

Чтобы убедиться, что услышанное мной — не более чем призыв к осторожности, я решил связаться со своим другом, который работал на никелевом секторе астероидного пояса.

Включив приемник, я начал искать его частоту. На радаре его шахтерский рудовоз был не виден, поэтому полагаться оставалось только на слух. Спустя полминуты я услышал знакомый голос.

После нескольких минут пустого трепа я задал ему вопрос, касающийся повышенной активности в поясе. Друг удивился и сказал, что ничего об этом не знает. Но если на фабрике станет что-то известно, он обязательно мне сообщит.

Закончив сеанс связи, я вернул спинку сидения в исходное положение. Радар показывал, что до планеты осталось три с половиной часа полета. Взяв в руки штурвал, я немного повернул корабль, чтобы лучи света не мешали.

Фраза «повышенная активность» вновь всплыла в моей голове. Астероидный пояс — место достаточно опасное. Достаточно всего лишь нескольких неверных движений — и пилот может погибнуть. Корабль же превратится в кучу металла, который будет летать в космосе, пока кто-нибудь его не подберет. А теперь «повышенная активность» (я мысленно обругал автора столь туманного выражения) сделала это место вдвойне опасным.

Но планета приближалась, и мне пришлось сосредоточиться на задании. Теперь мне были видны еще и точки, вращавшиеся вокруг зеленого газового гиганта. Одна была яркой и неторопливо двигалась вокруг планеты, а вторая была ее полной противоположностью: тусклая, почти не видная глазу, она буквально мчалась, наматывая круг за кругом.

Спустя два часа я смог увидеть оба спутника. Первый выглядел, словно маленькое пятнышко, на поверхности которого что-то сияло. Только подлетев ближе, я смог его разглядеть. Это была постройка, а свет отбрасывала крыша, усеянная солнечными батареями.

Сбавив обороты, я приказал автопилоту включить систему «Атмо-3»2. Через несколько секунд весь корпус был покрыт панцирем из полиметаллидовых пластин. Вот так я и вошел в атмосферу Амнаракиса, первого спутника Амнары.

Когда я ступил на поверхность спутника, моему взору предстала отличная картина. Небо, до которого можно было дотянуться рукой, если захотеть, было покрыто полупрозрачными рыжеватыми облаками. Сама почва была твердой, как камень, поэтому следов от ботинок на ней не оставалось. Обернувшись, я увидел на горизонте половину огромного шара, неспешно вращавшегося вокруг своей оси. Он был так велик, что, даже находясь на расстоянии почти в миллион километров, я мог видеть каждый пояс на его поверхности.

Картина была восхитительной, но я понимал, что цель моего прилета совсем другая. Обернувшись, я включил все датчики на скафандре и зашагал вперед.

Идти было удивительно легко, но слишком быстро двигаться было невозможно. Датчик силы тяжести показывал всего 0.3 G, поэтому при очень резком движении я мог просто отправиться в свободный полет. Во избежание этого я включил СИГ3, что замедлило мое движение.

Сделав несколько сот шагов, мне, наконец, удалось найти лабораторию. Внешне она напоминала куб со стороной примерно в семь метров. На ее крыше торчал небольшой маячок, который отправлял и принимал сигналы. Эта конструкция стояла на плоской платформе с тремя опорами. Взобравшись на нее, я связался с полковником и доложил ему ситуацию. Выслушав меня, он рассказал, как добраться до приемника, затем послышался голос Мидгофа. Он подробно описал приемник, и дал мне перечень деталей, которые необходимо починить. Выслушав, я поблагодарил обоих за полученные данные и пообещал связаться с ними, как только выполню задание.

Я вошел внутрь куба. Свет горел очень ярко, но из-за повреждения некоторых светопанелей освещение кое-где было тусклым или отсутствовало вообще.

Делая шаг за шагом, я удивился тишине, царившей в лаборатории. Даже если брать во внимание то, что всю работу обычно выполняет автоматика. Но ведь и за ней требуется наблюдение, ремонт и уход. Именно для этого на любой станции наземного базирования и нужны люди. Но в этой постройке я не слышал ни шагов, ни каких-либо других звуков, говорящих о наличии человека в принципе. Слышался только гул работающих приборов. Постепенно продвигаясь вглубь, я дошел до развилки. Как мне сказали, комната, в которой установлен прибор, находится за правой дверью.

Когда я открыл дверь, моим глазам предстала жуткая картина: на месте связиста сидел полуобглоданный скелет. На корпусе от формы остались только жалкие лохмотья, но ноги, как ни странно, выглядели почти нетронутыми.

Сделав несколько шагов, я увидел, что в кармане штанов что-то мигает. Вытащив устройство, я глянул на передатчик. На сенсорной поверхности, занимающей примерно три четверти всего устройства, сменяли друг друга строки, состоящие из иероглифов, геометрических фигур, цифр и еще каких-то неизвестных знаков. Стоило мне дотронуться до боковой стенки передатчика, на рукаве моего скафандра загорелся индикатор. Это был гиперприемник.

На связи был доктор Мидгоф и полковник Бунго. Командор сообщил, что есть тревожные известия для меня, затем передал слово ученому. Тот сказал, что несколько минут назад был обнаружен астероид, движущийся по направлению к Амнаре. Чуть помолчав, он добавил, что мне лучше поспешить, чтобы не столкнуться с небесным телом, летящим на огромной скорости.

Приняв информацию к сведению, я отключил передатчик и вернулся к прерванному занятию. Чтобы вытащить блок памяти, нужный мне для этого задания, мне надо было снять боковую панель передатчика. Это оказалось не так просто, так как соответствующие крепления были залиты какой-то полупрозрачной субстанцией, которую удалось убрать с помощью лазерной указки. Очистив крепления, я осторожно снял панель. Начинка устройства была покрыта какими-то насекомыми. Их было так много, что казалось, будто передатчик работает благодаря им, а не таким деталям, как нанопроцессор или квантовый модуль оперативной памяти.

Медленно я засунул руку внутрь устройства. Кода мой палец случайно коснулся одного из шлейфов, слой черного вещества ожил. Я почувствовал, как по руке поползли сотни, если не тысячи насекомых. Резко выдернув руку, я затряс ею так, будто через меня пустили ток. Но насекомые, словно по кому-то собственному маршруту, ползли вниз, не обращая внимания на мои действия.

В порыве гадливости я хлопнул ладонью по манжете, где еще осталось несколько маленьких точек. После удара они больше не двинулись, в отличие от многих тысяч своих собратьев, которые исчезли уже через минуту. Аккуратно я сложил этих насекомых в карман и продолжил исследование машины. Нужный мне блок памяти оказался не слишком далеко — в четырех-пяти сантиметрах от боковой стенки.

Потратив немного времени на отсоединение шлейфов и проводков, я наконец-то извлек заветную схему. Сине-зеленый квадратик перекочевал в потайной карман моего скафандра, где уже находился гиперприемник мертвеца.

Я уже собрался покинуть этот безжизненный шар, когда индикатор гиперсвязи замигал вновь. В этот раз первым заговорил ученый. Голос его буквально атаковал мои перепонки, поэтому громкость пришлось немного убавить. Он вопил:

— Капитан Амен, скорее улетайте оттуда. Ситуация изменилась, и теперь пребывание на спутнике смертельно опасно.

После эмоциональных реплик ученого голос полковника показался мне образцом спокойствия и выдержки. Он рассказал о том, что астероид, который двигался в направлении Амнаракиса, каким-то неизвестным образом увеличил свою скорость, и до столкновения со спутником осталось меньше пяти минут.

Также я узнал, что астероид серьезно повредил шахтерскую платформу на никелевом секторе. От этой информации у меня по телу пробежал холодок. Ведь там был мой друг, и не исключено, что он мог пострадать во время этого инцидента. Но может быть и так, что моего друга уже нет в живых. Отогнав от себя эти печальные мысли, я осторожно положил схему в карман скафандра и ринулся к выходу. Минуту спустя я уже шел по поверхности спутника.

Теперь гравитация играла против меня: СИГ работала на последних процентах заряда, поэтому в любой момент мое движение могло резко замедлиться, что было бы равносильно гибели.

Я поднял голову и увидел огромный шар. Он казался не больше мяча, но мне было ясно, что это — лишь иллюзия. Ни на секунду не сбавив темпа, я добрался до своего корабля. Не знаю, как мне это удалось, но даже оставшегося заряда СИГ хватило, чтобы благополучно добраться до корабля.

Сев в кабину, я тут же принялся переключать рычажки, нажимать кнопки и отдавать приказы автопилоту. Через несколько секунд я почувствовал, как подлокотник завибрировал. Понимая, что от взлета вибраций быть не может, я с ужасом осознавал, что через миг от спутника может остаться лишь груда камней. Вибрация усиливалась с каждой секундой, вскоре механический голос сообщил, что передняя опорная точка повреждена. Корабль опустился носом в землю, и у меня оставалось меньше минуты, чтобы покинуть злополучный шарик.

Взяв управление на себя, я вытянул штурвал и потянул его на себя так сильно, как было возможно. Одной рукой держа корабль, второй рукой я запускал двигатели. Даже сквозь звукоизолирующий материал кабины я слышал гул приближающейся глыбы. И тут я почувствовал, как меня резко отбросило назад. Мой корабль оторвался от поверхности, и словно пробка, взметнулся вертикально вверх. Вращаясь вокруг себя, он в считанные секунды оказался там, где был хвост метеорита. С большим трудом выровняв корабль, я убрал опоры, включил режим «Форсаж» и взял курс на Цеврус.

Каких-то несколько секунд спустя на панели заднего вида я увидел ужасающую картину: огромных размеров камень на неимоверной скорости врезался в Амнаракис. Сила удара была такова, что спутник раскололся на несколько огромных каменных глыб. Я бы увеличил скорость, но тогда от двигателя, а значит — и от корабля, не осталось бы ровным счетом ничего. Поэтому пришлось ограничиться тем, что мог дать форсаж. Через час или около того на связь вышел полковник. Рядом с ним слышно было дыхание перепуганного Мидгофа.

— Как вы, капитан? — сказал командор.

— Все хорошо, сэр. Микросхемы у меня — отчеканил я, затем, после небольшой паузы, произнес — Я захватил еще кое-что. Думаю, ученым будет интересно это исследовать.

Послышалось молчание. Затем командор вздохнул и произнес:

— Возвращайтесь. На Цеврусе обсудим детали.

Все кончилось. После гибели спутника было послано несколько эскадрилий Космического Флота для уничтожения обломков, представлявших угрозу системе Х-40.

Можно сказать, что моему другу повезло. Он не погиб при столкновении платформы с космическим телом, и даже принял участие в ликвидации последствий, за что получил орден «Золотого Крыла». Устройство погибшего жителя станции помогло раскрыть тайну гибели всех ее обитателей. Оказалось, что все дело было в тех насекомых, которые по неизвестной науке причине напали на людей и уничтожили всю команду.

Сами насекомые тоже оказались непростыми. Доктор Мидгоф и многие другие светлые умы спустя много месяцев исследований пришли к следующим выводам:

Оказалось, что эти «жучки» — биомеханическая форма жизни, разработанная в галактике Андромеды. В нашем Содружестве (с большой вероятностью — даже во всей Галактике) не было известно никого, кто смог бы таким уникальным образом совместить совершенство искусственного интеллекта и тело насекомого.

Над секретом микросхемы до сих пор бьются лучшие программисты Содружества, но пока что никаких результатов добиться не удалось. Судьба двух пилотов так и осталась покрытой мраком.

А что до меня? Я получил полмиллиона кредитов за доставку уникальных образцов в области бионики, кибернетики, а также — за бесценную информацию о самом спутнике. Также я получил повышение до майора и право командовать космическим крылом».

Комментарии

1. Биосхемы — обиходное название класса компьютеров, работающих на биологических процессорах.

2. «Атмо-3» — третье поколение систем защиты от трения атмосферы для космических кораблей.

3. СИГ — Симулятор Искусственной Гравитации. Представляет собой модуль, встраиваемый в скафандр и позволяющий его носителю изменять гравитацию в диапазоне 0,05 — 1 G.

Проект «Gemini». Звездное зеркало

Дело №315552

Место действия: Млечный Путь, Восточный сектор, Солнечная система

Время действия: 2195 год.

«Это дело стало серьезным толчком для науки в области исследования кротовых нор и их возможного использования для межзвездных перелетов. И при этом оно едва не сделало меня первым бессмертным человеком во Вселенной. Но обо всем по порядку.

Меня зовут Владимир Манойлов. Мне довелось поучаствовать в одном из самых удивительных заданий за все 15 лет, что я являюсь пилотом.

Началось все в середине 90-х годов 22 века, если считать по земному летоисчислению. Я тогда наслаждался залуженным отдыхом после последней вылазки к Нептуну, где меня чуть не разорвало на части от метанового выброса, когда в моем пиджаке завибрировал КПГ1:

— Майор Манойлов. Слушаю — эта реплика за полтора десятка лет навязла на зубах покрепче любого леденца для астронавтов.

— Вова, привет, — бодрый молодой голос, который я узнал бы из сотен — я тебе звоню по очень срочному делу.

— Привет, Женя — несмотря на свой ровный тон, мне очень хотелось сбросить вызов и продолжить играть в бильярд — Неужели дело настолько срочное, что ты одернул меня в момент моего отпуска?

Чтобы немного смутить моего друга, я добавил нарочито обиженно:

— Да еще и в момент, когда я начал первые победные шары в лузу закатывать.

— Вова, я могу тебя понять, но дело — действительно важное — радости в его голосе поубавилось, появилась некоторая деловитость — Подробнее расскажут в Бюро.

Проклиная этих крыс в мундирах, я вздохнул и пробурчал:

— Значит так, Женя — я начинал догадываться, что к чему, и то, что получалось, не очень-то радовало — передай начальнику, что я завтра приду, и тогда им придется самим лететь далеко и надолго. Буду где-то после 12:00.

— После 12:00 — краем уха я слышал щелчки сенсорных клавиш. Ох уж эта привычка пользоваться виртуальными блокнотами! — Я понял. Ладно, Вова. Не буду отвлекать от игры. Жду тебя завтра.

— Ага, давай — чтобы закончить разговор на более веселой ноте, я добавил — Передавай привет главному «летуну».

— Обязательно — ответил, смеясь, Женя и сбросил вызов.

Я положил устройство обратно в карман. Про себя произнеся «Чтобы вам так леталось!», я нанес резкий удар по шару. Но, вместо того, чтобы покатиться в правую угловую лузу, он отлетел сначала от одного края стола, затем — от другого, и вскоре остановился недалеко от моей левой руки.

— Вот зараза! — прошипел я сквозь зубы. Через секунду я глянул на то место, где лежал мой КПГ, и добавил — Жека, сволочь, весь прицел сбил.

Настроение было испорчено. Вернув кий роботу-швейцару, я последовал к выходу. Рядом с дверью стоял высокий раскладной шкаф, где висело мое пальто. Засунув руку в один из карманов, я вытащил свой бумажник.

— Сколько с меня? — буркнул я.

— 250 кредитов — невозмутимо ответила машина.

Тяжело вздыхая, я нашел в одном из отделений бумажника синий кусочек пластика с нанитовой полосой и вручил его швейцару. Тот за считанные секунды совершил все необходимые операции и уже стоял с протянутой рукой. Обернувшись, я посмотрел на него, затем молча забрал свою карту и оделся.

— Спасибо за то, что зашли к нам. Приходите еще.

— Обязательно — без восторга произнес я, а про себя добавил:

«Как только — так и сразу».

— Удачного вам дня — робот произносил эту фразу точно так же, как и все остальные — вежливо, но абсолютно без эмоций.

— И тебе не хворать, железка — бросил я, закрывая за собой дверь.

Солярис жил своей обычной жизнью. В предзакатном небе кружились пневмотрансы, небоскребы окружали все пространство, какое мог охватить глаз. На некоторых из них висели гигантские рекламные щиты, на которых появлялась то шикарная блондинка с приклеенной улыбкой, рекламирующая зубную пасту, то звездное небо с огромным космическим лайнером. Раньше сама компания «Стар Рутс» вызывала у меня неприятие, а ее рекламный слоган раздражал. Как вам это нравится — «Наши маршруты — самые космические в мире!». Глупее некуда, как по мне.

Мне нужно было такси, чтобы добраться до дома. Подождать пришлось минут сорок, что, впрочем, неудивительно — ведь проблему с транспортом в Солярисе так до конца и не решили.

Наконец-то, когда я уже думал о том, чтобы вызвонить ближайшего «бомбилу» (да-да, в наш межзвездный век такие еще остались), на моих глазах опустился небольшой аппарат. К моей большой радости, он был почти пустой. Внутри был лишь робот-водитель и парочка пожилых людей.

Забежав туда, я провел свою карточку через сканер, расположенный над его головой, и сел на место у иллюминатора. Лишившись еще десятка кредитов, я получил неплохую возможность в сотый раз (или даже тысячный, уже и не помню) посмотреть на родной город с высоты птичьего полета.

Зрелище, я вам скажу, было просто волшебное. Представьте себе крестообразные улицы, заполненные небоскребами, слепящими своей холодной белизной, и зданиями поскромнее с солнечными батареями на каждой крыше. Даже на самом крохотном здании стоит небольшая панель, которая собирает солнечный свет и превращает его в свет лампочек, энергию для роботов и прочей электроники. А когда наступает темнота, за городом виден яркий столб света. Это — маяк НИИ, рядом с которым находится небольшая взлетно-посадочная площадка, способная принимать легкие и средние космические корабли. Периодически оттуда раздается гул, но жители к нему уже привыкли. В конце концов, не меньше половины его жителей работают в различных организациях, связанных с космосом.

Наблюдая за этими красотами, я не сразу услышал, как робот объявил:

— Конечная остановка. Квартал академика Королева.

Теперь, стоя на твердой земле, мне оставалось только сделать сотню шагов до горящего огнями небоскреба в форме ракеты, и на лифте добраться до сотого, последнего этажа.

Через несколько минут я оказался дома. Раздевшись, я упал на кровать и принялся думать, чего же хочется. А хотелось всего и сразу.

Пока я приходил в себя, незаметно пролетел час, за ним — другой. Состояние можно было бы описать так: «Меня — не трогать, при пожаре — выносить первым». Завтра мне предстоит очередной визит в Космическое Бюро, а значит — нужно было набраться сил. Этим я и занялся, перевернувшись к окну ногами.

На следующий день, когда в голове моей был порядок, костюм был приведен в порядок, а состояние стало более-менее близким к нормальному, я покинул свое скромное жилище и отправился ловить междугороднее такси.

На этот раз погода совсем не располагала к прогулкам. Все небо было покрыто серыми облаками, сквозь которые солнца видно не было. Люди сновали во все стороны, занятые своими делами и мыслями, вверху кружили десятки летательных аппаратов.

Солярис был больше похож на улей, чем на нагромождение небоскребов, каким его обычно видят туристы с Марса или Венеры.

Я неспешным шагом побрел в сторону терминала междугороднего движения. Там я рассчитывал поймать пневмотакси до Звездогорска, где меня ждали к полудню. Тридцать минут я шел в том направлении, время от времени останавливаясь, чтобы почитать новости на одном из электронных щитов или перекусить.

А вот и он — терминал междугороднего сообщения «Солярис-Звездогорск». Небольшое аккуратное здание из желтых и черных углепластиковых панелей (некоторые из-за этого дали ему кличку «Пчелка»). В одной части — касса с вечно работающим кассиром-роботом, в другой — маленький, но достаточно уютный зал ожидания. Все коммуникации, которые возможны в наш век, здесь есть — и выход в Интернет, ВР-шлемофоны2, портативный кинотеатр для любого желающего, и еще много всего. Ну а между двумя этими половинками — длинная, как рельс, посадочная площадка с десятком мест для транспорта.

Я посмотрел на КПГ. Сине-зеленые цифры показывали «11:05».

— Вот блин, — ругнулся я про себя — как же я сразу не вспомнил.

Ругаться был из-за чего. От Соляриса до Звездогорска было два часа полета. А у меня из головы это вылетело, когда я вчера разговаривал со своим другом из Космобюро.

«Ну ладно. Значит, прилечу чуть позже» — подумал я и улыбнулся этой мысли. С одной стороны, было, конечно, не очень хорошо прилетать с опозданием, но, зная полковника Канарина, который постоянно где-то пропадал, из-за чего почти все его встречи проходили позже обычного, я был уверен в том, что на такой прокол никто не обратит внимания.

Зайдя в здание, я направился к кассе. Народу было очень мало, поэтому долго ждать встречи с услужливой машиной мне не пришлось. И вот я встал у кассы. Робот поднял на меня светящиеся сине-зеленым цветом диоды и произнес:

— Здравствуйте. Что вы хотели?

— Билет на ближайший пневмотранс до Звездогорска — уверенно ответил я и потянулся к карману пальто за кошельком.

Протянув карточку, я обернулся, чтобы глянуть, не прилетел ли какой-нибудь аппарат. К сожалению, площадка была пустой, только небольшой робот-ремонтник, словно цветное пятно, мелькал на площадке.

— Пожалуйста, возьмите ваш билет — произнес кассир и протянул его мне — Ближайший рейс — через 10 минут.

Я поблагодарил услужливую машину, и, пропустив мимо ушей последовавшее пожелание, направился в сторону площадки. Сделав несколько шагов, я остановился и вспомнил, что не предупредил Женю и всех остальных.

— Нехорошо — пробормотал я, набирая номер своего друга, одновременно поглядывая на площадку — Нехорошо.

Вызов пошел. Сначала несколько секунд слышался только слабый шум в гипердиапазоне, но затем в трубке раздался приятный голос:

— Здравствуйте. Вас слушает Космическое Бюро Европейского Блока. Абонент сейчас занят, но вы можете…

Заранее записанное сообщение прервалось. На линии появился Женя.

— Вова, где ты есть? — голос моего друга звенел — Тебя уже заждались.

Опешив, я глянул на часы. Маленький дисплей показывал «11:10»

— Жень, ты че, головой ударился? — мне было не очень понятно, почему почти за час до моего появления поднялась такая шумиха — Я же говорил, что буду к 12.

Прямо через трубку я почувствовал, как настрой моего друга изменился.

— Да? Ой, извини — залепетал он — Просто…

Когда он продолжил свою речь, я отвлекся и увидел, что на одну из свободных площадок для транспорта опускается пневмотранс.

— Жень, я тебе перезвоню. Такса пришла — бросил я, и, не дождавшись ответа, повесил трубку.

Пару минут я подождал, пока такси не опустело, затем — в несколько прыжков преодолел расстояние до него и сел на первое же освободившееся место.

— Уважаемые пассажиры, остановка — 5 минут — раздалось из динамика. Черт подери, 22-й век на исходе, а реплики не меняются со времен первых паровозов.

«Главное — чтобы робот не бухтел» — подумал я и устроился поудобнее. В небольшом круглом окне я видел, как к такси подъехал робот-ремонтник и принялся копошиться в его внутренностях.

За окном смотреть было особо не на что. Ни одного человека не было видно, только в здании, точнее — в зале ожидания, виднелось несколько фигур.

Незаметно пролетели те самые пять минут, о которых говорил механический голос из глубин транспортного средства. За это время были заняты еще несколько кресел, но я не обратил внимания на это. Дверь с шипением закрылась, затем, буквально на секунду, я подпрыгнул, но вскоре все прошло. Площадка и здание терминала с каждой секундой подъема становились все меньше и меньше. Еще немного — и заветная четверть километра будет достигнута, после чего мне предстоит два часа полета.

Я зевнул и прислонился лбом к холодному пластику иллюминатора. Небольшое недосыпание давало о себе знать, а тут — еще и слабое гудение двигателя, которое убаюкивало ничуть не хуже любой колыбельной.

Я пытался бороться с надвигающимся сном, но он оказался сильнее. Где-то в глубине моего мозга была мысль, что то, ради чего меня выдернули, не даст мне спокойно спать еще очень долго. Догадываясь об этом, я задремал.

Проснулся я, когда понял, что двигатель уже не шумит, пассажиры все ушли, а снаружи слышны звуки города.

— Звездогорск. Конечная остановка — механический голос привел меня в норму.

Я вышел из такси. Чуть вдали, между двумя половинками шарообразного корпуса транспортного терминала была видна маленькая гусеничная машинка. Желтое пятнышко было хорошим ориентиром. С каждым шагом машинка увеличивалась в размерах, и когда я увидел гусеницы высотой в три четверти метра, мне сразу все стало ясно. Ведь только один человек могу прикатить к терминалу гусеничную машину, хотя сейчас таких уже лет пятнадцать, как не делают.

— Жека, выходи — крикнул я, пытаясь переплюнуть шум городского транспорта. Словно по команде, углепластиковая панель отсоединилась от корпуса, открыв моему взору некоторые приборы панели управления. Через секунду из кабины показалась курчавая угольно-черная шевелюра.

— Вовка, я тебя уже тут заждался — несмотря на нарочито раздраженный тон, он был рад меня видеть. Это было заметно по тому, как он размахивал своими ручищами.

Я залез по лесенке в кабину. Теперь можно было видеть всю панель управления этой чудо-машины. Многочисленными кнопками, рычажками, клавишами повелевал один человек — Евгений Русаченко.

— Здорово, друг — он протянул свою большую пятерню. Я сжал ее со всей силы, и на моих губах появилась легкая улыбка. Иначе и быть не могло — глядя на это ребяческое лицо (при чем, сам Женя был уже совсем не юнцом), где голубые глаза сияли, словно два сапфира, а сам он светился от счастья, непроизвольно хотелось улыбнуться самому.

— Поехали скорее — сказал Женя таким голосом, будто опаздывал не я, а он — Полкан уже вторую пачку сигарет открыл.

— Серьезно? — недоверчиво бросил я. Ведь полковник Канарин в последние годы притрагивался к сигаретам очень редко — И давно он первую приговорил?

— Да минут… — он на секунду отвлекся от вождения, бросив взгляд на электронное табло с часами — …тридцать назад.

«Серьезно. Значит, что-то действительно важное» — подумал я и уставился вперед.

Еще около сорока минут мы болтали на самые разные темы. В тысячный раз я поразился тому, как Жека умудряется вести этот драндулет, и при этом — рассказывать различные истории. Зная его почти 10 лет, я могу с полной уверенностью сказать: Жека — просто уникальный тип. Несмотря на то, что ему было чуть за тридцать, вел он себя иногда, как подросток. Его хлебом не корми, а дай поболтать. Он был душой любой компании, везде, куда он приходил, становилось весело и хорошо. Его простой характер, общительность и открытость сослужили ему хорошую службу в КосмоБюро, куда он пришел 23-летним юнцом и за годы активной работы дослужился до майора.

— Приехали — сказал он после долгой беседы, открыл люк и вышел (а вернее — вылетел) сам, а потом — помог мне.

Вот и оно, невероятное по своей красоте здание в сто пятьдесят с лишним этажей, где тысячи людей отправлялись отсюда во все концы Солнечной системы. Космическое Бюро Европейского Блока, Звездогорский филиал.

Сначала мы прошли через несколько систем безопасности, где, как и раньше, не обнаружилось ни взрывчатки, ни острых предметов, ни чего-либо, хоть как-то угрожавшего безопасности обитателей этого небоскреба. Затем — лифт, который всего за пару минут поднял нас на высоту более трехсот метров над землей. Там Женя резко изменился: вместо привычной улыбки — серьезность и деловитость, изменились так же и осанка, взгляд и много чего еще. Но это все выглядело мелочью по сравнению с главным — он замолчал! Единственное, что он сказал, было:

— Постарайся без приколов, Вова. Канарин сегодня не в духе.

Я молча кивнул, вскоре мы вышли из лифта. Пройдя сквозь небольшую группу людей, мы направились к помещению номер 221-А. Там сидел наш с ним начальник — Владислав Канарин.

Спустя минуту робот-секретарь уже запирал за нами дверь. Немолодой мужчина в красно-синем кителе, при погонах и орденах, сидел за столом. По левую руку от него стоял небольшого роста человечек в красно-синем халате до самого пола. По правую руку — хрупкая девушка, и тоже — в красно-синем. Отличить их можно было по жетонам, которые они носили на груди: полковник был обладателем миниатюрной ракеты, низкорослый молодой человек — миниатюрного телескопа, а девушка — жетона с наушниками.

— Ученый, звездный команданте и связистка — решил я. Как только слово взял Канарин, стало ясно, что я не ошибся.

— Здравствуйте, майор Манойлов — на его лице, как и обычно, не было видно эмоций — Мне очень неприятно, что вы не явились в то время, которое сами же и указали.

Сначала мне захотелось отпустить что-нибудь про пробки или отключившийся будильник, но вовремя вспомнилось предостережение Жени, и я отделался сухим:

— Извините, полковник. Так получилось.

— Понимаю — он кивнул и слегка усмехнулся — Но постарайтесь больше такого не вытворять. Я надеюсь, мы поняли друг друга?

Я молча кивнул. Канарин подозвал робота и приказал ему унести пепельницу. Спустя несколько секунд робот уже исчез с пепельницей в руке.

— Главное — что вы явились, а я могу засунуть курево в дальний ящик — произнеся это, он еще немного улыбнулся.

Я ответил той же улыбкой. Через секунду Женя вставил свою реплику:

— Полковник Канарин, я вам еще нужен?

— Нет, майор Русанченко. Я дам вам знать, если вы мне пригодитесь — ответил полковник.

Он дождался, пока Женя выйдет, и, когда робот снова закрыл дверь, приступил к делу. Начал он, как всегда, издалека.

— Майор, задание, которое вам поручено, невероятно сложное. Ваши вылазки на Нептун и поиски урановых залежей на Хароне и рядом не стояли с тем, что вам предстоит. Вы — он указал пальцем на меня. От этого мне на миг стало не по себе — станете первым, кому предстоит полет в другую звездную систему.

Он убрал палец, но легче мне от этого не стало. Канарин повернул голову к ученому и кивком дал понять, что передает ему слово:

— Здравствуйте, Владимир. Я — Юрий Осипов — Он кивнул, я ответил ему тем же — Как вы знаете, межзвездные перелеты всегда были делом невероятно трудным. Всем блокам Земли, да и другим обитаемым планетам, приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтоб построить такой корабль. Но, даже когда это удавалось, цели он достигал, в лучшем случае, через 40 лет.

— Впечатляюще — пробубнил я, а вслух произнес — И, что же вы придумали, светлая вы наша голова?

Не знаю, услышал ли он иронию в моих последних словах, но он достаточно быстро оказался у мультимедийной доски. Секунда — и на экране вспыхнул чертеж гигантского кольца.

— Придумал, и не один, а с Научным Корпусом — улыбка не сходила с его рук. Его волосы застыли, словно ежовые иголки, отчего его вид стал еще забавнее — Это — ГКН-1.

— А по-русски можно? — сделав как можно более глупое лицо, спросил я.

— «Генератор Кротовой Норы, серия 1» — ответ его был спокойным, что немного сбило мой настрой на шутовство. Теперь я внимательно его слушал — Благодаря ему мы сможем отправлять корабли на расстояние до пятнадцати световых лет.

Я обо всем догадался, как только он сказал эту фразу. Меня хотят, словно мячик, запустить черт знает куда.

— Юрий, я правильно вас понимаю, что вы собираетесь проверить эту штуковину на мне?

Ответ последовал незамедлительно:

— Именно так.

— А как я вернусь обратно? Этот момент вы, скорее всего, не…

— Мы это продумали. Генератор способен создавать норы не только из Солнечной системы, но и к ней. Для этого достаточно ее перепрограммировать.

«Неплохо» — подумал я.

— У вас есть еще вопросы? — спросил Юрий.

— Есть. И много — ответил я. Вопросов и вправду хватало — Первое — зачем я вам в качестве «подопытного кролика»? Второе -…

Меня перебил Канарин. Его спокойствие не давало мне ни единого шанса даже на то, что бы как следует позлиться.

— Вы налетали за 10 с лишним лет почти 6 триллионов километров. Я лично не знаю больше ни одного пилота, который бы намотал столько. А вы?

Я покачал головой. Полковник был прав. Больше, чем я, по системе не налетал никто. Хотя, может быть, такие легендарные личности и были, а я о них не знал. С обидой напополам я принял ответ.

— У вас еще были вопросы? — ученый словно попытался меня утешить. Попытка была неудачной, но я решил перейти к делу.

— Второй вопрос — куда вы меня собираетесь отправить, и почему именно туда?

В этот раз отвечал Юрий. Ответ был четким, кратким и ясным — редкое явление среди ученых.

— Мы отправим вас к Сириусу, расстояние до которого — 8 световых лет. Мы обнаружили там обитаемую планету, на которой, согласно последним данным, может существовать разумная жизнь.

Он продолжал говорить, но дальнейшие его речи были для меня ничуть не лучше, чем белый шум, который можно услышать, если подлететь поближе к Нептуну и попытаться поймать что-то в гиперэфире.

В моей голове роилось еще множество мыслей, но краем уха я слышал, что Юра вскоре закончит свою речь, поэтому надо было побыстрее подготовить вопросы, которые для меня представляют наибольшую важность. И этот список сформировался у меня всего за минуту.

— Юрий, — я старался говорить так, будто абсолютно внимательно выслушал его от начала до конца — вы сказали, что на Сириусе есть обитаемая планета. Каковы условия на ней? — я хотел было продолжить, но Юрий опередил меня.

— Вы, видимо, не очень внимательно меня слушали, — я немного обрадовался тому беззлобному тону, которым он это сказал — но я с удовольствием вам расскажу. Планета с условным названием Сириус-М является практически точной копией нашей планеты, если говорить об ее атмосфере, гравитации и так далее. Отличается она лишь некоторыми незначительными параметрами, такими как климат, который немного напоминает климат в Гренландии и окружающих ее островах, и количество осадков. Проще говоря, там примерно полгода идет дождь.

— Атмосфера там какая? — задал я еще один вопрос, что называется, «без разрешения»

— А? — Юрий на миг замолк, затем — поднял глаза, словно пытаясь что-то вспомнить, а потом проговорил — Метановая, с небольшими вкраплениями азота.

«Ага — торжествующе подумал я — Одним вопросом меньше. Поехали дальше».

— А какая жизнь там, по-вашему, есть? — с усмешкой сказал я — Одноклеточные, что ли?

Юрий уловил недоверие в моем тоне и невозмутимо выдал то, что заставило мою иронию улетучиться, а челюсть — отвиснуть.

— Зря иронизируете, Владимир. На Сириусе-М обнаружено более полусотни новых видов животных. Если вам так будет понятнее — они, возможно, имеют некое сходство с динозаврами, которые вымерли много миллионов лет назад.

Я сидел, не в силах что-либо сказать. Юрий стоял, засунув правую руку в карман халата, и разглядывал что-то на интерактивной доске.

Повисло молчание. Но ему пришлось висеть недолго, так как его нарушил полковник Канарин. В его портативном гиперприемнике раздавалась чья-то тихая речь.

— Да — он покачал головой, затем — прижал маленькую «капельку» плотнее к уху и произнес — Как скоро окончатся работы?

Догадавшись, о чем идет речь, я повернулся к полковнику в ожидании новостей. После нескольких коротких реплик он попрощался с невидимым собеседником, оторвал руку от уха и сказал мне:

— Как мне сказал командир космического стройзвена Капоретто, кольцо Генератора практически собрано. Далее последуют испытания длительностью в сутки. Если все пройдет хорошо — вы можете отправиться на задание сразу после их завершения. Вопросы есть?

— Никак нет — выдавил я из себя. Было трудно поверить в то, что у меня — меньше 24 часов на то, чтобы отдохнуть и приступить к сложнейшему делу за всю жизнь. Хотелось очень быстро бежать отсюда, лишь бы не лететь черт знает куда, где тебя ждет черт знает кто.

Но этот импульс прожил недолго. Я взял себя в руки и последовал за киберслугой, любезно выполнявшим приказ своего хозяина.

Я брел за роботом, затем — торчал с ним в одной кабине лифта, а мысли мои были невероятно далеко. Мысленно я отдыхал на берегу марсианской реки, неторопливо попивая коктейль «Красная Мария» и наблюдая за тем, как купаются в ее неспешно бегущих водах потемневшие от жаркого Солнца дети. Там я чувствовал себя действительно счастливым.

Но робот Миша (настоящее имя — МШ-12), не желая того, вырвал меня из прелестных марсианских грез, произнеся:

— Ваша комната отдыха, майор Манойлов — он протянул мне карту доступа — приложите ее к любой панели сканирования и…

— Да знаю я, знаю — буркнул я и вырвал у него небольшой красно-синий кусочек пластика — Иди, откуда пришел.

— Отдыхайте, майор — Машина, как ни в чем не бывало, развернулась и зашагала обратно.

Я в один момент даже обрадовался тому, что у машины не умеют чувствовать и улавливать чувства других людей. А то бы мне пришлось еще и нотации Канарина выслушивать. А уж он-то парить мозг умеет!

Я зашел в комнату. Все было, как и обычно: обои в виде звездного неба, портрет Гагарина на стене, скромный набор мебели (два стула, стол, кровать и тумбочка рядом), холодильник во всю высоту комнаты. В общем — самая непримечательная комната, которая только может быть.

— Могли бы и на что-то поприличнее раскошелиться! — эту фразу я уже произносил, как заклинание. Похожую фразу в разных вариантах говорил космонавт в любой точке Земли, независимо от места жительства и языка, на котором он разговаривает. Если кто-то докажет обратное — я отдам ему тысячу кредитов, даже если это будут последние кредиты на моем счете.

Ну да ладно. Поприкалываться я всегда успею, ну а сейчас мне надо было собрать всю информацию о динозаврах, какая только есть в наличии. В этом мне очень помог интерактивный экран на половину стены, расположенной прямо напротив моей кровати. С Интернетом здесь никогда не было проблем, все-таки — одно из главных ведомств планеты, поэтому соединение с другим и экранами и другими компьютерами было жизненной необходимостью. Этим я и воспользовался.

Проходил один час, затем — другой. Я прочел уже несколько десятков изданий, посвященных тем огромным животным, которые населяли наш земной шар миллионы лет назад. Я знал о них многое, но далеко не все. И это нужно было исправлять.

За изучением очередного подвида динозавров я не сразу заметил, как солнце за окном село. Наступил вечер.

— Все. Больше не могу — произнес я, глядя на изображение огромного птицеобразного ящера — Надо заканчивать.

Еще четверть часа я глазел на экран, а затем дал ему команду отключиться через 10 минут. Команда была принята, и, пока автоматика отсчитывала секунды, я думал о другом.

«А что, если вдруг окажется, что все эти „формы жизни“, как сказал Юра, вовсе не разумны?» — этот вопрос уже давно висел у меня в мозгу, но было все как-то не до него. Других вопросов хватало, более практичных. Но сейчас, когда я сидел в абсолютной тишине комнаты, этот вопрос стал одним из важнейших.

Но как я мог найти хотя бы более-менее внятный ответ на этот вопрос, если я никогда не покидал пределов Солнечной системы? А о межзвездных перелетах и говорить нечего, поэтому куча вопросов о Сириусе-М, оставались без ответа. Какой смысл в вопросах без ответов? Поэтому я и решил полететь туда и увидеть все своими глазами. Не зря все-таки говорят «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

Я не сразу заметил, как погас интерактивный экран. Только исчезающий черный прямоугольник на стене показывал, что прибор отключен. За окном уже зажигались огни города космонавтов. Небоскребы, пневмотрансы, даже космодром — все сияло. Любуясь зрелищем с балкона, я думал, что смогу взять себе кусочек этого света.

Усталость брала свое. Я бы мог хоть всю ночь простоять на балконе, но зевал я все чаще и чаще. Свет фонарей размывался в моих глазах. Все это говорило лишь о том, что нужен отдых. Хороший, крепкий сон часов на 8—10, после которого полет кажется не таким долгим и утомительным. Но свет не отпускал.

— Еще пять минут посмотрю — и уйду — эту фразу я говорил не меньше 3 раз. И лишь, когда глаза уже начали закрываться, мне пришлось уйти.

В темноте я на ощупь нашел кровать. Осторожно сев на нее, чтобы узнать, не провалится ли она подо мной, скоро я уже лежал, подложив руки под голову. Потолка почти не было видно, остальная мебель тоже угадывалась с трудом. Помогал этому не только свет далеких фонарей, но и слабый свет Луны. Я смотрел в потолок, снаружи доносился приглушенный шум городского транспорта. Какое-то время я пытался держать глаза открытыми, но вскоре они закрылись, и я уснул.

Разбудил меня звонок моего КПГ. Пытаясь за несколько секунд прогнать сонливость, я ответил на вызов. В коммуникаторе послышался хрипловатый голос:

— Майор Манойлов, это Канарин. Мне только что доложили, что монтаж генератора завершен. Они уже начали закачивать энергию. У вас есть 3 часа на то, чтобы долететь туда.

— Вы шутите? — я мог чего-то не понять спросонья, поэтому переспросил — Мне надо через 3 часа быть у этого кольца?

— Так точно — Канарин прокашлялся. Его голос стал более звонким и четким — Именно столько времени нужно, чтобы запустить кольцо на полную мощность. Поторопитесь, мы уже все подготовили.

— Понял. Уже бегу — протрещал я и сбросил вызов.

Словно в горячке, я оделся, проверил, не забыл ли я все свои примочки, и выбежал из комнаты. Через несколько секунд я уже был у лифта, нажал на кнопку, и принялся ждать. Одна минута, две, три. Я уже начинаю понемногу нервничать, но тут двери открываются. Слава Богу, лифт пуст. Зайдя в него, я нажал на кнопку с цифрой «100». Лифт помчался на 70 этажей вверх. Несколько сотен метров прошли достаточно быстро. И вот я уже у двери кабинета полковника. Войдя туда, словно к себе домой, я застал все ту же четверку. Ученый что-то оживленно объяснял Канарину, который сидел и внимательно его слушал. Девушка же молчала, наблюдая за происходящим.

— Майор, — Юрий заметил меня не сразу. Видать «спросонья» его еще не до конца отпустило — я пытаюсь уже десять минут объяснить, что 3 часа — в этот момент он глянул на свои часы и поправил — уже 2 часа и 45 минут — крайне малый промежуток, чтобы накачать Генератор достаточной энергией для его стабильной…

— Майор — теперь с этого начал свою беседу Канарин. Тон его отдавал раздражением — Мне доложили из Научного Корпуса, что 2 с лишним оставшихся часов хватит на то, чтобы зарядить кольцо энергией, достаточной для кротовой норы к Сириусу.

В его глазах я увидел немой вопрос:

— Ну чего им еще надо-то, этим лабораторным крысам?

Здесь я успокоился, сел в свободное кресло, которое мне так вовремя предоставил Миша, и стал думать. С одной стороны, Владислав Михайлович Канарин знал меня уже много лет, да и он пользовался у меня бесспорным авторитетом. Я не помню ни единого случая, чтобы он принимал решения на эмоциях или в спешке.

«Иначе бы ему полковника не дали» — подумал я в этот момент и едва заметно усмехнулся.

Но не стоило забывать, что зоной влияния полковника Канарина, как и всех командиров данного подразделения Космического Флота была Солнечная система. Да, Канарин прекрасно знал все тайные тропы, которыми можно было срезать пару десятков миллионов километров, но, насколько мне известно, он не осуществил ни единого межзвездного перелета. Под его командованием таких перелетов тоже не было. Все это, плюс прототип ГКН, в создании котором, как я уже понял, Юрий принимал непосредственное участие, был, по сути, на стадии испытания.

Я мог понять его, ведь Юрий стремился просчитать все возможные варианты. Он искренне переживал из-за того, что какая-нибудь мелочь может загубить все дело. Поэтому его аргументы, обрывки которых я слышал во время спора, казались мне весьма убедительными. Через несколько минут я принял решение. Выждав, пока их спор не утихнет, я внимательно посмотрел на них двоих и произнес:

— При всем уважении к вам, товарищ полковник, я согласен с Юрием в том, что Генератору надо дать чуть больше времени на подзарядку, чем предлагаете вы.

Говоря это, я вполне был готов к тому, что Канарин оборвет меня на полуслове. Ведь он — мой непосредственный начальник, а мало какой начальник любит, когда ему возражают.

Но Канарин был еще и весьма мудрым. Вместо того, чтобы спросить, он попросил Юрия замолчать и внимательно стал слушать меня. Заметив это, я продолжал:

— Я уверен, что вы хотите, чтобы миссия прошла без заминок. Я тоже этого хочу, поэтому не вижу большого смысла спешить и лететь, сломя голову, на другой конец системы.

Я повернул голову и спросил у ученого:

— Юрий, как думаете, сколько нужно времени, чтобы генератор работал с минимальной вероятностью сбоя?

Ответ последовал не сразу, но меня это не беспокоило. Откровенно говоря, я сам был не в восторге от того, что нужно бросить все и бежать к ангару, чтобы оттуда за несколько часов (в лучшем случае) долететь до кольца. Мне хотелось, чтобы все прошло, как по нотам, и поэтому готов был ждать столько, сколько потребуется. А более-менее точную цифру мне сейчас мог дать только Юрий.

— Я не буду утверждать наверняка — начало — не фонтан, хотя об уверенности в таком деле говорить не приходится — но, думаю, что 8—12 часов будет достаточно, чтобы генератор заработал более надежно.

После этих слов в кабинете повисла тишина. Трое мужчин молчаливо размышляли.

Молчание разрушила связистка:

— Может быть, пока привезти майора в ангар? Заодно расскажем более подробно о том, что нужно будет сделать.

Сказала она это немного неуверенно, но это было лучше, чем ничего. Мы все ожили, Юрий сказал Канарину что-то еще, после чего с улыбкой на лице ушел по своим делам.

— Миша, — Канарин быстро вернул себе деловитость, что чувствовалось в тоне его голоса — принеси гуляш, который я вчера приготовил. Три хороших — на этом слове он выставил сжатый кулак и потряс им — порции.

— Будет сделано — безропотно ответил робот — Что-нибудь еще?

— Элла, тебе принести чего-нибудь еще? — улыбаясь, спросил полковник у скромной стоящей поодаль девушки.

— Владислав Михайлович, — с деланной обидой сказала она — вы же знаете, что я не пью.

— Правильно — промурлыкал полковник. Я улыбался, наблюдая за ситуацией.

Но улыбку я спрятать не успел — так быстро обернулся полковник:

— Че лыбишься, Манойлов? — спросил он, улыбнувшись в ответ на мое внезапно посуровевшее лицо. Он кивнул головой в сторону миниатюрной девушки, и, подозвав к себе, представил ее — Элла Морозова, наш новый связист. Работает здесь всего несколько месяцев.

Она сделал несколько шагов и осторожно села на соседний стул. Теперь мы были перед его неусыпным взором. Жених и невеста, елки-палки!

— Эллочка, познакомься с одним из лучших пилотов Земли — Владимир Манойлов! — голос уже излучал нескрываемое веселье — Легенда космонавтики, не иначе!

— Очень приятно — тихо произнесла она и подала мне руку. Моим порывом, как настоящего пилота и офицера, было поцеловать эту изящную ручку. Но я помнил, что через несколько часов у меня — задание, поэтому с нежностями пришлось повременить. Вместо этого я просто пожал ее и, слегка улыбнувшись, ответил:

— Взаимно.

Через минуту я услышал шум за спиной. Это был Миша, в его руках был поднос с тремя глубокими тарелками, от которых шел пар.

— Я сам вчера приготовил — с гордостью сообщил полковник, потирая руки.

Во время обеда никто не проронил ни слова. Лишь Элла, отправив в рот очередную порцию горячего блюда, кивнула, когда наш шеф-повар спросил, понравилось ли ей блюдо. Я же был сосредоточен на своих мыслях. А подумать было о чем.

Витая где-то далеко в своих мыслях, я и не заметил, как передо мной оказалась бутылка объемом в 0.3 литра. На миг я растерялся, но по Канарину было заметно, что он уже настроился.

— Не знаю, как ты, — начал он, разливая по рюмкам водку — но я бы хотел поднять тост.

После этих слов он осторожно взял рюмку, встал и, глядя прямо на меня, произнес, выделяя каждое слово:

— Выпьем за то, чтобы этот полет стал запоминающимся в твоей жизни, майор.

— Дай Бог, чтобы это было так — ответил я, и, встав, чокнулся с ним и выпил. Пока я несколько секунд пытался не дать слезам политься из глаз, хитрец Канарин уже наполнял вторую рюмку, приговаривая:

— Между первой и второй перерывчик — небольшой.

«Обалдеть! — подумал я — XXII век скоро кончится, а алкогольные традиции остаются все теми же!»

— А теперь выпьем за нашу прекрасную связистку Эллу — после упоминания этого имени полковник улыбнулся и бросил на нее быстрый взгляд — Чтобы была такой же красавицей, как и сейчас.

— За тебя, Элла — повторил я, стараясь скрыть нахлынувшее смущение, и одновременно с начальником опустошил вторую рюмку.

— Миша! — мужчина подошел к шкафчику и достал оттуда коробочку с синими шариками — отнеси посуду и выпивку назад.

Робот, не сказав ни слова, сложил посуду на поднос, и тихо ушел. Мы остались втроем.

— Так, Владимир, — по голосу трудно было сказать, что полковник был нетрезв — мы с тобой выпьем по одной капсуле витаминного концентрата. Через полчаса будем чувствовать себя так, будто и не пили вовсе.

Он закинул капсулу в рот и запил водой. Я сделал то же самое. С минуту Канарин молчал, затем посмотрел на Эллу и произнес:

— Значит, так, Элла. Вызови из космопорта таксу и отвези майора к ангару. Покажи ему все, объясни, ответь на все интересующие вопросы.

Она кивнула, а потом — пошла к выходу. После приказа полковник Канарин приблизился ко мне и пожал мне руку:

— Удачи вам, майор Манойлов.

Я поблагодарил его, и вместе с Эллой мы вышли из его кабинета. Мимо нас молча прошел Миша.

Я вызвал лифт. Между нами висело неловкое молчание, и я видел, что девушка хочет его нарушить, но все никак не решится. Пришлось взять инициативу в свои руки:

— Говорят, ты недавно здесь…

— Ну да — спокойно ответила она — Пару месяцев назад пришла.

— А кто тебя надоумил? — с долей иронии задал вопрос я.

— Да никто не надоумил — она слегка усмехнулась и пожала худенькими плечами — Просто хотелось работать связисткой. Я ведь ничего другого не умею.

Этот ответ меня немного удивил. Женщинам в наше время было ненамного сложнее устроиться на работу, чем мужчинам. На любом обитаемом клочке пространства нужна медсестра, а планеты начали между собой настоящую борьбу за робопсихологов, программистов, ученых и так далее. Да и все, что связано с детьми, красотой и тому подобным тоже требовало большого количества женских рук.

Тем временем двери лифта открылись. Мы вошли в кабину.

— Ты, мне кажется, привираешь насчет «ничего не умею», не так ли? — я прищурился и коварно усмехнулся.

В ответ я получил невинный детский взгляд, надутые губки и наивно-детское:

— Ну что вы, дяденька! Я не вру. Я, правда, только с приемниками хорошо дружу.

То, что меня добило — частое моргание после ответа. Я прыснул и одобрительно проговорил:

— Верю, Элла, верю. Хорошо, что не обманываешь дядю! — на этих словах я погрозил ей пальцем, словно строгий учитель, который наказывает шкодливого ученика.

Она по-детски засмеялась, что не позволило мне стоять с серьезным лицом. Я снова залился смехом.

Прошло несколько секунд, прежде чем она задала вопрос:

— А правда, что вы пятнадцать лет уже на флоте служите?

Этот вопрос я ждал, как только увидел ее. Даже ответ прокручивал в голове, и не один. Но вслух сказал следующее:

— Служу я уже больше пятнадцати лет, а полковник Канарин любит приврать время от времени. Ну а все остальное — самая чистая правда. В том числе — и это — на этих я словах я ткнул пальцем в погон, на котором красовалась крупная четырехконечная звезда.

Я видел, как ее глаза расширились от изумления. Она, несмотря на свой недетский возраст (на вид ей было лет двадцать-двадцать пять), еще не научилась скрывать сильные эмоции. И, в первую очередь, ее выдавали глаза.

Кабина остановилась, двери через секунду открылись. Элла вышла в коридор, я последовал за ней. С улицы доносился шум — город жил своей жизнью. Я увидел, как она всего лишь за пару секунд достала свой КПГ и, поймав нужную частоту, произнесла в микрофон:

— Макс. Это Элла. Пришли к филиалу такси, и побыстрее — в этот момент она повернулась ко мне и добавила — У меня — очень важный человек.

После этих слов она сбросила вызов.

Какое-то время мы стояли и молча наблюдали за тем, как Звездогорск живет твоей жизнью. Дома, издалека кажущиеся не больше ручки, крохотные пневмотрансы, будто игрушечные, летали туда-сюда.

— Ты ничего не хочешь рассказать мне? — прервал тишину я. Когда я повернул голову, она все еще смотрела вдаль. Похлопав ее по плечу, я протрубил:

— Подъем!

Она испуганно дернулась, заморгала, пробубнила что-то невнятное, а затем — выдавила:

— Давай прибудет транспорт, и я тебе все расскажу.

После этих слов она снова повернулась лицом к городу, лишь иногда бросая на меня взгляд. Я не стал настаивать. Дело молодое, она меня побаивается. Нужно быть чуточку мудрее и терпеливее.

— О! А вот и он — она прищурилась и указала пальцем на приближающуюся точку. Через несколько секунд я присмотрелся и различил пневмотранс уже знакомой красно-синей расцветки.

Рассекая воздух со свистом, он приблизился к нам, затем — резко остановился и опустился. Купол с шипением отделился от кабины, и сидевший за штурвалом курчавый мальчишка помахал нам рукой и прокричал:

— Заходите! В ангар уже все готов!

Мы быстро забрались внутрь, пристегнулись и, несколько секунд спустя, уже оторвались от земли.

— Элла, это — Макс? — вопрос звучал немного странно, но я выдал себя удивленным тоном.

— Да, он тоже недавно пришел. Он — выходец из центральной части Евроблока, русский учил в институте, прежде чем пойти сюда. Макс — она постучала парня по плечу — поздоровайся с майором Манойловым.

— Здравствуйте — он протянул мне руку. Я пожал ее, рукопожатие оказалось на удивление сильным — Я о вас очень наслышан. О вас очень хорошо отзываться.

— Спасибо, я очень польщен — его акцент, то ли немецкий, то ли еще какой-то, начинал мне нравиться. А Макс тем временем продолжал болтать.

— Мы с Элла подготовить вам корабль, совместно с Научным Корпус. Самое то для межзвездных перелетов — Внезапно он прервал свою содержательную речь и сказал — А, впрочем, летим к ангару, и я вам все показать.

— Ага. Показать — выдохнул я и уткнулся в плексиглас. Вид за окном помогал мне немного отвлечься от мыслей о неизбежном полете, хотя, на самом деле, я там ничего толком и не разглядел — ведь летели мы, как сумасшедшие. Я глянул на Макса, затем — на спидометр, и вспомнил старую, как мир, фразу «Какой русский не любит быстрой езды».

— Мы приближаемся — сказала Элла. Я заметил это не сразу, но все более отчетливые контуры дорог и прочих рукотворных чудес говорили об этом очень ясно. Вскоре земля за несколько секунд стала ближе. Колпак открылся, и три пары ног зашагали по бетону и камню. Огромная коробка возвышалась над нашими головами. Высоты в ней было никак не меньше пятнадцати метров, что заставило меня в сотый раз задаться вопросом:

— Они там, что, крейсер спрятать хотели, или шахтерскую добывающую платформу?

К нам вышел небольшого роста механик-андроид и провел нас внутрь. Огромная бетонная коробка, как всегда, просто вибрировала от переполнявших ее шумов. Среди этого хаоса можно было различить отдельные человеческие голоса и звонкие голоса роботов-помощников.

Маленький робот вел нас за собой. Мы шли немного в стороне, чтобы не попасть под стрелу крана, на котором работал еще один робот, чья голова с нахлобученной оранжевой каской виднелась в нескольких метрах над полом.

— Прошу за мной — проронил механик и пригласил нас в небольшой вагончик. После того, как Элла зашла, двери и крыша стали единым целым, после чего послышалось еле слышное гудение, и вагончик начал свое неспешное движение.

— Сейчас нас привезут к месту размещения судна, и мы все тебе покажем — произнесла Элла. Ни робости, ни неуверенности в этой реплике я не услышал, что меня одновременно обрадовало и, как ни странно, раздосадовало.

Долго двигаться не пришлось — спустя пару минут вагончик остановился и мягко опустился, с шипением отворились двери.

— Мы прибыли — пророкотал механик. Его слегка замазанные маслом глаза-светодиоды даже не моргнули при этих словах. Хотя чего еще ожидать от машины, которая работает с себе подобными в таком аду?

— Спасибо, Сайфер. Останься пока, мы хотим показать майор его корабль — произнес Макс.

— Как скажете — равнодушно ответила машина.

Я много кораблей видел за все время службы: и совсем не большие, но юркие «Колибри» и «Кэмелы», похожие на соответствующее животное и по форме, и по скорости, и пузатых «Китов» я насмотрелся предостаточно. Но этот корабль меня впечатлил, и это — еще не самое честное описание моих эмоций. Он был небольшим для своей категории, но, как мне казалось, достаточно шустрым и маневренным. Чтобы сделать вид, что я удивлен или вообще как-то тронут видом блестящего космолета, я как можно спокойнее спросил:

— И, что это за чудо космонавтики? — после этого я резко повернулся к ним. Было забавно наблюдать, как их сначала передернуло от неожиданности, а потом они несколько секунд пытались начать ответ.

— Этот… был… способен — эти и еще некоторые слова я смог различить более-менее ясно. Остальное представляло собой мешанину звуков и голосов. Пытаясь подавить смешок, я крикнул:

— Тихо! Пусть один начнет, а другой — подхватит.

После недолгих споров ответ начала Элла:

— Это — легкий истребитель «Стрела», который разработали год назад. Скорость, которую он может развивать, варьируется от пяти до пятнадцати тысяч километров в секунду, но форсажный двигатель — на этих словах она ткнула в круг, расположенный в центре хвостовой части — ускоряет корабль вдвое.

— Здорово, конечно, — услышав такие впечатляющие цифры, я даже проникся уважением к этому агрегату — но откуда я знаю, что этого красавца не размажет первая же комета?

В ответ я услышал смех Макса. Его реакция вызвала недоумение не только у меня, но и у его «подруги». Посмеявшись, он выдавил:

— Я это предусмотреть еще на стадии чертежей. Ведь корабль должен быть не только быстрым, но и очень прочным. Именно последнего многим «птичкам» не хватало — теперь на его губах заиграла таинственная улыбка.

— Слушай, Макс — мне было не до шуток. Кроме смеха и пары загадок, я больше не услышал ничего дельного. И это мне не понравилось — Хватит ходить кругами.

— Во время разработки — продолжил Макс уже более серьезным тоном — металлурги от Рейна до Дуная бились над созданием нового материала для корабля. И они создали Титаний-2.

— Титаний-2? — одновременно спросили я и Элла. Я, конечно, далек от металлургии, но несколько моих товарищей, которые работали на меткомбинатах близ пояса астероидов, даже слова не сказали по поводу каких-то разработок. Хотя их можно понять — их могли просто засекретить.

— Да. Это — новый сплав, который создали путем переплавки титана и нескольких углеродных волокон. Получившийся материал стал еще прочнее и устойчивее ко всем воздействиям.

— Ты мне прямо гостайну выдал — иронично заметил я. Увидев перекосившееся от страха лицо, я понял, что был не очень далек от истины.

— Ладно, — бросил я, чтобы разрядить обстановку — ответьте еще на пару вопросов, и оставьте мне свои позывные для связи в космосе.

— Хорошо — произнесла Элла, и, глядя мне в глаза, спросила — Что ты хочешь знать?

Как только я открыл рот, в кармане кителя завибрировал КПГ. Я догадывался, кто это может быть.

— Да, полковник — ответил я.

— Манойлов, ученые мне сообщили, что кольцо заряжено. Юрий передал мне данные, согласно которым — после этих слов последовала небольшая пауза, слышался тихий щелчок перелистываемого документа — вероятность поломки кольца сегодня минимальна.

— Отлично — эта весть приободрила меня. Еще немного — и я понесся бы к кораблю, не задав нужных мне вопросов — Когда я должен отправиться?

— Чем быстрее — тем лучше — спокойно проговорил Канарин — Ученые говорят, что заряда может не хватить, и шанс поломки возрастет.

— Я понял — прежде чем сбросить вызов, мне стукнуло в голову, что я не спросил, где это кольцо висит — А…

— Майор, отставить вопросы — тон, которым были произнесены эти слова, не давал возможности ответа — Сядьте за штурвал вашего корабля, и пусть вас побыстрее вытянут из того ящика, где вы сейчас находитесь. Все вопросы — в космосе.

— Вас понял — ответил я и завершил вызов.

Когда я поднял голову, они о чем-то оживленно болтали. Так как времени уже оставалось немного, я грубо прервал их болтовню и выставил первый вопрос:

— Какое ускорение может выдержать это чудо?

— До 100 G — мгновенный ответ Макса меня порадовал. Видно, что человек он — толковый.

А теперь — вопрос на миллион кредитов.

— Он загружен всем необходимым?

— Топливо, провизия, лекарства — все запасы загружены из расчета в три месяца пути.

«А они постарались на славу» — подумал я, оглядев ангар. Я вновь глянул на пару молодых людей и сухо бросил:

— Оставьте мне свои позывные.

Первой отреагировала Элла, выпалив:

— Ангел.

Чуть позднее голова Макса дернулась, а сам парень спокойно произнес:

— Если что — мой позывной — Рейн.

— Черт с тобой — процедил я сквозь зубы. Вслух же я сказал — Давайте, звоните полковнику. Пусть меня выпустят из этого бетонного гроба.

Мы разошлись. Слыша за спиной гулкое ухо шагов, я приблизился к своему кораблю. Быстрый взгляд на корпус вполне ясно дал понять — внешне корабль полностью соответствует названию. Вытянутый, практически без единой отличающейся по высоте детали.

Открытый колпак гостеприимно приглашал в кабину. По небольшим ступенькам, который я смог найти буквально наощупь, я забрался в кабину пилота. Десятки кнопок разных цветов, рычажки, тумблеры — панель управления мало чем отличалась от себе подобных в десятках других кораблей. Но один приборчик привлек мое внимание. Он отличался своим внешним видом, ведь выглядел он, как экспонат из музея вычислительной техники.

Небольшой зеленый экран, под ним — клавиатура. Ради любопытства я даже нажал на несколько клавиш. Пластик отскочил на место, как только я убрал палец с клавиши.

«Вот идиоты! — подумал я — Такой красавец — и такое барахло внутри».

Завибрировал КПГ. На экране высветились знакомое лицо.

— Да — ответил я, пытаясь скрыть свое раздражение.

— Майор, вы уже на борту? — спросил Канарин. В голосе слышалось то ли беспокойство, то ли нетерпение.

— Так точно. Изучаю инструкцию к кораблю — саркастично ответил я.

— Я дал приказ, чтобы они открыли ворота в ангаре. Вылет — через 5 минут. Как только покинете Землю — свяжитесь со мной для получения дальнейших указаний.

— Вас понял. Конец связи — процедил я и отключил КПГ.

Наугад ткнув в одну из кнопок, я «завел» корабль. Послышалось тихое сопение вперемешку с гулом, кнопки засветились и тут же потухли. Колпак защитной панели опустился, послышался щелчок.

Все звуки вокруг меня исчезли. Только сквозь колпак я мог видеть, как вдалеке возникает крохотное пятнышко света.

«А я думал, что хоть инструкцию пролистну до конца» — с сожалением подумал я. Слабые вибрации ощущались даже в истребителе, поэтому мне даже не хотелось знать, что происходило в самом ангаре.

Сначала я, не торопясь, переключал тумблеры и передвигал рычаги, чтобы увидеть результат. Большая часть моих манипуляций не приводила к видимым результатам, но несколько ключевых элементов управления я запомнил.

Крохотная точка света вдалеке стала чуть больше, и теперь напоминала иголку. Оторвав корабль от поверхности, я на предельно малой скорости повел его на взлет. Сейчас важно было не делать резких движений, чтобы моя миссия не окончилась досрочно.

Я только успел заметить, как за несколько секунд стены ангара пронеслись мимо меня. Затем в лицо ударил яркий свет, на секунду я даже растерялся, но вновь взял себя в руки и крепче сжал штурвал. Несколько километров взлетной полосы — вот и все, что отделяло меня от бескрайнего космоса.

Постепенно к рукам вернулась сила. Я потянул штурвал на себя. Нос корабля задрался к небу. Увеличив скорость, я оторвался от Земли и начал набирать высоту. Примерно через полминуты я оказался над облаками.

— Пора — отрезал я и переключил рычаг, изменяющий режим полета. Скорость резко возросла, толчок вдавил меня в кресло. Хоть эффект и длился всего долю секунды, но этого хватило, чтобы мои глаза едва не полезли из орбит.

«Стареешь, Вовчик, стареешь» — пронеслось у меня в мозгу.

Атмосфера Земли осталась позади. Теперь звезды стали чуточку ближе. Еще минута — и Земля осталась за спиной вместе с многочисленными спутниками, космическими станциями и прочими аппаратами, облепившими орбиту Земли, словно пчелы — улей. Над моей головой висело какое-то небольшое, в ладонь размером, устройство.

«Гиперприемник» — подумал я и взял его правой рукой.

Обычный прямоугольник из пластмассы, набитый микросхемами — такие приемники изготавливали на всех трех планетах Солнечной системы. Немного покрутив его, я дал ему голосовую команду на включение. Небольшой экран засиял, через пару секунд свет стал чуть более тусклым.

— Приемник, — произнес я как можно четче — проведи сканирование эфира.

— Процесс запущен — сообщил приятный женский голос.

Я сбавил скорость, чтобы развернуться в сторону Марса. Что не говори, а наш «звездный дом» заселен уже ничуть не хуже, чем когда-то была заселена Земля. Космос уже активно используют и для транспорта всевозможных ресурсов, и для их добычи, и для других целей, каких — сотни. Отсюда — и те же проблемы, которые были характерны для землян в докосмические времена: загрязнения всех видов, нехватка ресурсов, и так далее.

В коробочке раздался чей-то мужской голос. Я попросил приемник остановить сканирование, чтобы прислушаться. Человек на другом конце линии твердил, как заведенный:

— «Стрела», ответьте. Как слышно? Говорит «Волк».

Этот голос я узнаю, как хорошо бы ни шифровался его обладатель:

— «Стрела» докладывает. Слышимость — отличная. Направляюсь в сторону Марса и Пояса Астероидов.

— Слушайте мои инструкции — голос был ровным, без единой эмоции — Кольцо заряжено полностью. Согласно последним данным из Корпуса, вероятность поломки — меньше 15%. Само кольцо находится за Ураном. Летите по направлению к нему, а там вы уже и генератор найдете — не промажете. А тот прибор, который установлен вас на борту и выглядит, как древний компьютер — преобразователь знаковых систем и частот. Включите его, как доберетесь до кольца — как окажетесь на другом конце Норы, он запустит свою программу.

— А че этот ящик умеет? — спросил я. Все-таки шутки — шутками, а его возможности мне так и не объяснили.

— Разберешься с ним, когда будешь на другом конце маршрута. Здесь от него толку не будет — Канарин был неумолим — А сейчас — следуй к кольцу. Если будут вопросы, свяжись с «Рейном» или «Ангелом».

— Так точно — разочарованно ответил я и бросил взгляд на странный агрегат, который для меня, человека, выросшего среди сенсорных экранов, голосовых интерфейсов и других наворотов XXII века, был чем-то доисторическим. Клавиши, пожелтевшие так сильно, что прикоснуться страшно, железный ящик вокруг стекла, на котором осела пыль.

Переключив режим полета с «орбитального» на «космический», я включил форсажный двигатель. Последовала легкая вибрация, затем — толчок. Звезды превратились в крохотные иглы.

— Поехали — пробормотал я и отдал честь.

Первые несколько часов я наблюдал за тем, как увеличиваются в размерах планеты. Первым в этой цепочке был Марс со своими уродливыми спутниками. Единственным их украшением были многочисленные буровые платформы, блеск которых долетал до кабины корабля. Но, когда Марс остался за спиной, я понял, что на такой скорости влететь в астероид можно, просто неправильно повернув штурвал, поэтому я поручил бортовому компьютеру взять на себя управление «Стрелой» до Сатурна. Сам же последовал в грузовой отсек.

Элла не обманула — запасов было действительно очень и очень много, Мясные, рыбные консервы, фрукты, овощи, вода — все это, бережно упакованное, стояло аккуратными рядами по всей длине отсека.

Взяв из кармана костюма лазерную многоцелевую указку, я разрезал первую попавшуюся упаковку с консервами и вынул оттуда пластиковую коробочку. В ней оказалось мясо, замороженное в специальном пищевом геле. Позднее я так же открыл упаковки с овощами и водой, и взял оттуда по одной емкости.

— Приятного аппетита — пробубнил я себе под нос и принялся за еду. Чего уж говорить, никакой, даже самый «крутой» завтрак космонавта не сравнится с тем, что готовят на планетах. Именно так и я думал, не спеша уплетая кусок мяса, так похожего на земную курятину. После того, как с мясом было покончено, я взялся за овощи. Их черед пришел быстрее, и, чтобы не так сушило горло, я залпом осушил бутылку с водой. Мусор, который остался после обеда, отправился в измельчитель.

Стоило мне только вытереть руки, как послышался рычащий голос бортового компьютера:

— Пилот, вас вызывают с Земли.

— Иду я, иду — я ведь только пообедал, а перед этим, буквально за… Хотя, кого это волнует?

Я вернулся в кабину пилота. Лежащий возле защитного колпака гиперприемник звенел, до меня пытались достучаться. Радуясь, что эти аппараты не передают картинку, я принял вызов:

— На связи — «Стрела» Как слышно? Прием! — на другом конце фоном звучал слышался женский голос.

— «Стрела», — человек, говоривший со мной, был словно чем-то напуган — где вы сейчас находитесь? Как слышно? Говорит «Рейн».

— Вас слышу четко — с каждым словом во мне нарастала злоба. Я ведь только-только пересек Астероидный Пояс — В чем дело?

— Только что от зонда «Кассиопея» получена информация о повышенной активности метеоров и астероидов в районе Генератора. Вероятны аварии.

— Напомните мне, где находится этот зонд? — я пытался заставить свой голос звучать спокойнее, чтобы скрыть раздражение.

— В данный момент зонд находится между Сатурном и Ураном. В том районе…

— «Рейн», я уже понял, что метеорит может ударить по кольцу. Если вы хотите его уберечь, отправьте туда корабль, который будет их расстреливать по мере приближения.

Я продолжал говорить, пока внезапно связь не прервалась, и тут же голос поменялся. На том конце линии я сразу почувствовал напряжение.

— «Стрела», говорит Волк. Прекратите давать нелепые советы там, где вы ни черта не знаете!

Это грубое замечание здорово меня зацепило. Так как я был в миллионах километров от Земли, хотелось взять гиперприемник, и, не стесняясь в выражениях, высказать им все, что я думаю о них и о полетах между звездами в целом. Но усилием воли мне удалось погасить этот порыв. Я, сглотнув, сменил тон и произнес как можно более миролюбиво:

— Виноват. Больше не повторится — У меня не было желания выслушивать нотации об отношениях начальства и подчиненного, поэтому я решил перейти непосредственно к делу:

— Что там с кольцом?

— «Рейн» доложил, что ученые обнаружили большое скопление космических глыб в районе кольца. Некоторые из них уже полетели в сторону Урана и его спутников, но многие все еще продолжают движение в сторону Сатурна.

— Неужели из-за них кольцо могут перезапустить? — я задал тот вопрос, ответ на который мне хотелось услышать в последнюю очередь. Но в этой ситуации все решала своевременно поданная информация.

— Вполне возможно. Научный Корпус совместно с военными решают его судьбу в данный момент. На эту минуту — все. Как только появятся новые данные — я свяжусь с вами сам или через «Ангела» с «Рейном».

— Вас понял. — Я на автомате выдал то, что и нужно было — Продолжаю полет до получения дальнейших инструкций.

Сеанс был завершен, и после него в душе осталась злость. Как же так — мне лететь еще около 18 часов, а только сейчас мне говорят, что кольцо могут отключить. И никто не сказал, когда его включат и включат ли вообще.

С испорченным настроением я отправился в свой кубрик. Наблюдать за пролетающими мимо кораблями и считать пылинки, которые стучат о корпус корабля — занятие, конечно, очень увлекательное, но оно быстро надоедает, а других развлечений для космонавтов за двести с лишним существования космических полетов еще не придумали. Поэтому, я не придумал ничего лучше, чем пойти спать.

После долго крепкого сна я чувствовал себя гораздо лучше. Вернувшись в кабину, я посмотрел за «окно». Впереди виднелись десятки тысяч крохотных точек — комет и астероидов. Передо мной был гигантский желто-зеленый шар, медленно двигавшийся по орбите вместе со своими многочисленными спутниками. По кольцам, окружающим планету, я узнал Сатурн. Вспомнив место, где я уснул, и, сделав несложные вычисления, я понял, что проспал приблизительно 8—10 часов.

— Здорово все-таки — выспаться по-человечески — протянул я, вытянувшись, насколько мне это позволяла не слишком большая кабина.

— У вас — 2 новых сообщения — голос, раздавшийся из гиперприемника, окончательно привел меня в чувство. Я дал команду прочитать первое из них. Из него я узнал, что кольцо все-таки решили обесточить, так как метеоритная активность угрожала самому генератору. Как гласило заключение:

«Ориентировочное время на полную перезагрузку — 8—12 часов».

Сначала я ругнулся и хотел уже послать Космическое Бюро в дальние дали, но в этот момент на глаза мне попалась строчка «Получено 6 часов 32 минуты назад». Это немного поумерило мой пыл, ведь ко времени моего прибытия его могут вновь запустить, и полет откладывать не придется.

Второе сообщение заставило мои глаза полезть на лоб от удивления. Началось все уже с человека, который мне его отправил.

Я ничего не имею против Эллы, но и для возникновения какой-то симпатии прошло слишком мало времени:

«Очень расстроилась, когда узнала, что кольцо отключат. Обидно даже не за себя, ведь я-то сижу на Земле. Обидно за вас, ведь вы сейчас — в десятках, если не в сотнях миллионов километров.

Но не будем о грустном. Макс мне рассказал, что кольцо должны запустить вновь. Я думаю, что оно заработает, и вы полетите к той звезде. Вы — очень хороший пилот, и я уверена, что все у вас получится».

Дальше последовало несколько улыбающихся рожиц. Удивление сменилось тихой радостью. Я снисходительно улыбнулся. Девочка, которая еще только начинала жить, верила в успех этой авантюры, верила в меня. Было немного странно слышать от юной девушки уверения, что у меня все будет хорошо. Да и мне, как человеку, повидавшему всякого за свою жизнь, уже было неведомо чувство неуверенности и сомнения. Но, с другой стороны, поддержка иногда была мне очень нужна.

— Чудо ты в перьях — произнес я с закрытыми глазами. Внутри стало как-то тепло и радостно. На секунду я вновь почувствовал себя молодым парнем, который вот-вот сядет за штурвал своего первого космического корабля и устремится к звездам.

— Я прилечу туда и вернусь — процедил я и взялся за штурвал — Обязательно вернусь.

После этих слов я дал команду бортовому компьютеру отключить автопилот. Сатурн, тем временем, занимал собой хорошую половину обзора, на его поверхности виднелись слабо различимые тени его многочисленных спутников.

Вдалеке виднелось что-то блестящее. Разглядеть эту точку мне удалось случайно, но что-то заставило меня повернуть.

Медленно-медленно, словно черепаха, я приближался к крохотному шарику. Сатурн занимал уже почти весь обзор, а его магнитное поле немного отвело корабль в сторону, из-за чего мне пришлось сделать поворот.

— 30 тысяч, 30 тысяч — кривлялся я, не отрываясь от точки на черном полотне — ползет, как черепаха.

Нарождавшийся гнев понемногу отступил, когда перед моим мысленным взором предстало письмо Эллы. Не знаю, почему, но я вспомнил свою покойную жену. Теперь гнев затмила печаль.

Прожили мы с ней больше 15 лет. Познакомились с ней, когда я, тогда еще –мальчишка, пришел на новый предмет — основы управления транспортным судном. Предмет был невероятно скучным и трудным, и тем сильнее я удивился, когда увидел сидящую в красно-синей форме девчонку. Маленькая, худенькая, с красивыми и большими голубыми глазами — в первый момент я даже немного «залип», глядя на нее. Говорят, что можно влюбиться с первого взгляда. У меня примерно так и получилось. Через друзей, которые с ней общались (кто — ближе, а кто — так, перекинется парой слов, да и пойдет по своим делам) я узнал ее имя, специальность и все остальное.

Скажу честно, я не знал, как к ней подступиться. С одной стороны, я был уже взрослым человеком (21 год мне было тогда, если я ничего не путаю), поэтому познакомиться с девушкой для меня не было чем-то сверхъестественным. Но я — шалопай, бездельник и лентяй, а она — умница, красавица, глаз не отвести. Мне почему-то было страшно из-за того, что она оттолкнет меня из-за моих отметок (сейчас, сидя в кабине космолета в добром миллиарде километров от дома, я понимаю всю наивность и глупость этих опасений).

Но, на самом деле, она оказалась намного веселее и проще по характеру, чем я предполагал. Она с большой охотой взялась мне помочь (а по сути — научить с нуля) основам управления транспортным средством, которые я тогда едва ли не возненавидел. У нее была редкая способность, которой я восхищался в течение всей дальнейшей жизни — объяснять сложнейшие вещи простым и понятным языком. Я понимал ее не только благодаря ее терпению и упорству, с которым она меня натаскивала, но и благодаря тому, что она сама предельно четко понимала, о чем говорит. Я и сам не заметил, как все чаще на ее импровизированных лекциях витал в облаках. Мое сердце билось где-то под горлом, когда я находился рядом с ней. Однажды она это заметила и строгим тоном выдала:

— Вова, ты меня слушаешь вообще?

Тут я понял, что пойман. Врать я не стал, ведь если бы мне хоть что-то пришло в голову, то блеял бы немногим лучше барана. И выглядел бы также.

Поэтому я глянул ей в глаза и, собрав все свои силы, произнес, стараясь не запнуться:

— Я тебя слушаю, Ольга. И хочу вставить всего одну фразу.

— Какую? — на лице появился интерес. Вся ее деловитость куда-то исчезла.

Я сделал несколько шагов к ней, взял ее руку в свою и произнес, едва не переходя на шепот:

— Я люблю тебя.

Наступило гробовое молчание. От удивления Оля открыла рот, не в силах выдавить из себя ни слова. Я тоже в ту минуту застыл, будучи не в силах даже пошевелить пальцем. За окном был солнечный весенний день. Даже сейчас я отлично помню, как посветлели и похорошели ее волосы в тот момент.

Невольно я залюбовался этим зрелищем, так что не удивительно, что до моих ушей не сразу дошли те слова, которые произнесла девушка. Но со второго раза я расслышал их, едва уловимые три слова:

— Я тоже, Вова!

Было даже невозможно представить те усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы произнести эти несложные, но такие значимые для меня слова. С того момента, по сути, начался новый этап в моей жизни.

Сначала все шло спокойно, насколько это возможно в период обучения. Конечно, о наших отношениях шушукались по углам, но потом студенты нашли себе тему поинтересней, и нас с Ольгой оставили в покое.

Шло время, и мы сами на заметили, как закончилась учеба. Ко времени выпуска (2175 год, если я правильно помню), мы с Ольгой уже планировали свадьбу. И, как только мы получили дипломы и прошли практику (этот период дался нам нелегко, ведь Ольга проходила практику на одной из шахт Пояса Койпера, а меня отправили к Юпитеру), то сыграли свадьбу.

Дальше пошла обычная семейная жизнь. Ольга многие годы терпеливо дожидалась меня в Солярисе, пока я, как ненормальный, мотался по всей Солнечной системе, пытаясь обеспечить семью. Шли годы, и тут Ольга заговорила о детях. Я был только «за», но предупредил ее, что детям будет тяжело, так как они будут очень редко видеть папу дома. Моя жена не побоялась этих последствий и приняла их. Никогда не забуду ту фразу, которую она произнесла:

— Вова, даже если ты будешь на другом конце Вселенной — для детей ты всегда будешь рядом!

Пораженный столь мудрой и взвешенной реакцией, я понял: эта женщина должна стать матерью моих детей, и чем больше их будет — тем более счастливым я стану.

Первая попытка прошла неудачно, но не зря у нас говорят «Первый блин — комом». Мы не унывали, и пытались снова и снова, но ничего не получилось. На моих глазах улыбка жены исчезала после каждого неудачного экспресс-осмотра в больнице. Глаза становились все печальнее, и в них оставалось все меньше блеска. Мне было тяжело и больно за этим наблюдать, и я подбадривал ее, как мог, убеждал, что у нас обязательно будет ребеночек. Ольга в ответ на все мои уверения лишь печально покачивала головой.

Но после нескольких месяцев запасы моего оптимизма практически иссякли. На его мест пришли отчаяние и бессильная злость. Однажды я просто не выдержал и заявил:

— Мы завтра летим на Венеру. Там есть хорошие доктора, которые помогут нам.

— Дорогой, — в ее голосе я впервые за много лет услышал усталость и полное безверие — я не уверена, что это поможет.

Зная ее, я не мог поверить, что Ольга уже опустила руки. Ее прелестные голубые глаза потухли, и в них я прочел только тихое отчаяние.

— Дорогой мой человечек, — я тихо подошел к ней и обнял — знай: у нас все получится.

Она даже чуть улыбнулась, и это я истолковал, как добрый знак. Ведь мне даже в голову не пришло, что может случиться что-то плохое.

И случилось то, о чем я даже подумать не мог! Возвращаясь из Бюро, где я улаживал вопрос о рейсе на Венеру, я обнаружил, что Ольги нет дома.

Я крикнул чуть громче, но никакого ответа не последовало. В недоумении я просмотрел все шкафы и тумбочки — все ее вещи, даже самые небольшие, были на месте. На столе в кухне лежал ее КПГ, на экране которого был текст:

«Не ищи меня, дорогой. Я не могу так жить, поэтому и ушла. Не рви свое сердце из-за меня».

Несколько секунд я стоял, словно пораженный током. Затем ко мне вернулась речь, и первым, что мне удалось выдавить, было:

— Дура! Чего же ты натворила?

После этих слов меня будто подменили. Я начал обрывать все линии, которые можно было. Все друзья в Космическом Бюро, и даже те, кто сейчас работал в миллионах километров отсюда, через пару часов знали о случившемся. Даже тот друг, который работал на солнечной электростанции Тритона, произнес на мою просьбу:

— Вов, не хочу тебя расстраивать, но шансы найти твою бабу — весьма малы. Особенно — в такой дыре, как Тритон, Нептун и окрестности.

— Миша, ну ты попробуй. Я тебя очень прошу — в этот момент мое сердце готово было разорваться на куски. Эти слова на экране КПГ Ольги, обещания друзей и знакомых — все это настолько изменило мое настроение и состояние, что даже пара часов без действия превращались в пытку.

Это были тяжелейшие месяцы в моей жизни. Все, кого я поднял на уши, шерстили систему квадрат за квадратом в надежде найти Ольгу или подходящего под описание человека. Даже если бы мне сказали, что ее окоченевший труп нашли где-то среди камней Пояса Койпера, я бы попросил привезти ее на ближайшую станцию или обитаемую планету, чтобы провести опознание. А лишь потом я бы мучил врачей и пилотов расспросами, требовал бы перевезти ее на Землю, если бы погибшей оказалась Ольга. Но даже такого ответа я не получал. Когда мне показалось, что поиски ведутся недостаточно активно — я убедил своего начальника, тогда еще — майора, Канарина дать мне легкий истребитель под личную ответственность. После некоторых уговоров он согласился.

Спустя два часа после удачного завершения космолет «Чиж» уже был над Землей и набирал скорость. Я прочесал каждую планету. На Венере и Марсе расклеил листовки и договорился с работниками и начальством телетрансляционных вышек (естественно, не за «спасибо») каждый час прерывать вещание и давать объявление о пропаже человека. После этого последовал вояж в несколько недель по Поясу Астероидов, который я прошерстил по всему диаметру. После этого был перерыв в несколько дней, которые я провел на станции «Фрэнсис Бэкон», где жили европейцы. Станция крутилась вокруг Ганимеда — крупнейшей юпитерианской луны, поэтому особых отличий от условий на Земле я не ощутил. Европейцы оказались на редкость гостеприимными и дружелюбными, но я, кое-как изъясняясь на английском, объяснил им, что должен улетать. Они все поняли и не стали меня задерживать.

После передышки были полеты вокруг Урана и Нептуна. Я, как смог, рассказал всем, кто был на немногочисленных обитаемых объектах, ситуацию с моей женой и попросил помощи. Я сделал это, хотя был почти уверен, что мою жену так и не найдут. И эта уверенность крепла с каждым часом, с каждым миллионом километров за спиной.

Но это не останавливало меня, и я, словно сумасшедший, летел вперед. Меня абсолютно не смущало ни почти полное отсутствие человека в моем поле зрения (не было видно даже самой захудалой станции), ни даже то, что вокруг было непривычно мрачно (хотя чего еще можно было ожидать, если ты не находишься в паре часов от Плутона, и с каждой минутой приближаешься к практически неподвижному булыжнику). Мне начинал мерещиться ее призрак, но поначалу я списывал это на переутомление. За почти полтора месяца нахождения в космосе надо очень постараться, чтобы вернуться домой со здравым рассудком. Но, когда я чуть не разбил свой корабль об астероид, который пролетал прямо по курсу, то понял, что так я ничего не добьюсь. К тому же, мои припасы подходили к концу, а на корабле появились поломки, которые своими силами я уже не мог устранить. Чтобы не оказаться черт знает где без топлива, еды и воды, мне пришлось развернуться и на полном ходу двигаться в сторону Земли.

Внешне со мной все было нормально, не считая того, что я заметно осунулся, выросла длинная борода, а ногти уже несколько раз поломались. Но в душе было ощущение вселенской катастрофы. И я не знал, что с этим делать. У меня было не меньше двух суток, прежде чем с Земли дадут добро на посадку, поэтому подумать было о чем.

Но думать не хотелось. Абсолютно. Стоило мне подумать о чем-то, даже совершенно неважном, перед глазами тут же возникало до боли знакомое лицо. Длинные волосы, сияющие голубые глаза, которые оставались такими же прекрасными, как и в первый день нашего знакомства. Тонкие губы с едва заметной улыбкой.

Видя это лицо, мне хотелось кричать от бессильной злобы, которая наполняла душу и отравляла ее не хуже мощного яда. Несколько раз за полет я был близок к тому, чтобы разнести кабину в пух и прах, вырвать с корнем все эти кнопки, рычажки и тумблеры, чтобы корабль начал беспомощно витать, пока какая-нибудь скала, летящая навстречу, не разнесет его. Но успокоительные средства, которые я предусмотрительно взял с собой и старался не трогать без необходимости, очень здорово мне помогли.

Напичканный лекарствами, я умудрился довести корабль до Земли, при этом не «поцеловав» ни другой корабль, ни астероид, ни какое-либо другое препятствие, которое можно было встретить. Я рад тому, что меня видело не слишком много людей, потому как выглядел я жутко. Заросший, небритый, взгляд — как у зомби с какого-то затерянного острова. Костюм мой буквально насквозь пропитался запахом пота, а руки были похожи на ведьмины. Когда меня увидел Канарин (он тогда решил лично меня встретить. До сих пор не знаю, зачем ему это было нужно), он отшатнулся и, сдерживая ужас, прохрипел:

— Вова, да ты на себя не похож!!!

Что уж говорить, Владислав Михайлович здесь не согрешил против истины.

Следующие несколько месяцев прошли для меня, словно в тумане. Помню лишь то, что пил практически постоянно, и несколько раз даже был на грани самоубийства. Что меня тогда спасло? Ответить на этот вопрос я не могу даже сейчас, спустя много лет.

Да, я поправился, излечился от алкогольной зависимости и снова вернулся к любимому делу. Но живу я один, и только корабли и полеты помогают мне оставаться в здравом уме. И этот полет — один из таких.

Сейчас я нахожусь недалеко от Урана. Кольцо светится все ярче, теперь оно уже напоминает алмаз, сияющий в лучах Солнца. Приемник завибрировал. На связь впервые за 2 суток вышел «Рейн»:

— «Стрела», «Стрела», ты меня слышишь?

Я через секунду ответил:

— «Рейн», я на связи. Докладывай.

— Где ты сейчас находишься? — видимо, «Рейн» не очень внимательно следил за моим полетом через приборы. Но настроения его учить у меня не было, поэтому ответил я просто и без эмоций:

— Я нахожусь в нескольких миллионах километров от Урана. Могу видеть его колечко.

— За колечко — спасибо — послышался странный смешок, на который я не обратил внимания — А что насчет другого колечка?

По его тону я понял, что он был доволен таким удачным, на его взгляд, каламбуром. Стараясь не показывать своего раздражения, я отчеканил максимально ровно:

— Кольцо — в прямой видимости. Когда вы его, наконец, зарядите?

— Научный Корпус докладывает, что полная зарядка произойдет через 1.5 часа. Шансы…

— Оставь шансы на потом — гаркнул я. Потом, немного успокоившись, добавил — Я выйду на связь, когда буду возле кольца. Конец связи.

Я не услышал, успел ли что-нибудь пролепетать Макс, да и не слишком меня это волновало. Больше я переживал из-за того, что до кольца было максимум два-три часа, а я даже понятия не имел, как с ним быть. Но здравый смысл мне подсказывал, что лучшим выходом будет спокойствие. Нужно просто долететь до генератора целым и невредимым, а потом, когда кольцо будет передо мной, что называется, «нос к ному», связаться со штабом и получить инструкции. На этом я и остановился.

Вокруг меня Вселенная жила своей собственной жизнью. Самым наглядным примером был Уран. Этот огромный газовый колобок с еле заметным кольцом неторопливо катился по своей орбите вместе со своими спутниками, отражавшими солнечный свет. Они давали совсем крошечные тени на своего «папу». Я видел, как огромные облака перемещались по всей планете, которая, несмотря на внушительные размеры, крутилась вокруг себя с непостижимой скоростью. Глядя на то, как облака, закручиваясь, расходятся и сходятся над сине-зеленым газовым океаном, мне пришла в голову странная, если не сказать — забавная мысль:

«А сколько бы жили люди, если бы Уран был обитаем?»

Я прекрасно знал, что на самом Уране никто не будет жить, и жить не планировал. Но любой, кто хоть раз глядел на звезды, неважно — 300, 100 лет назад, или сейчас, задавался вопросом:

«А как там, на звездах?»

Даже мне, сидящему за штурвалом лучшего корабля, было интересно, каково там, на звездах. Поймав себя на этой мысли, я улыбнулся и почувствовал себя тем мальчишкой, который давным-давно смотрел на небо и мысленно видел себя рядом с теми далекими светилами, которые на Земле были лишь точками, освещавшими планету своим далеким и холодным светом.

Я повернул голову. Уран уже был чуть в стороне, теперь я видел его темную сторону.

— Не скоро же ты запечешься, колобок — произнес я, глядя на то, как газовый шар неторопливо двигался по своему пути. А ведь, действительно, я могу уже и не дожить до того момента, как седьмая планета нашей Солнечной системы «пропечется» с другой стороны. Какая незадача!

Я вернулся к управлению кораблем. Вдалеке виднелся небольшой темно-синий шар, но его затмевало светящееся искусственное кольцо. Моя рука потянулась к гиперприемнику, но затем решил про себя:

«Не думаю, что за пять минут кольцо развалится. Пять минут — и свяжусь со штабом».

А в голове тут же закрутилось:

«Ничему тебя, Вова, жизнь не учит».

Переключив скорость с «космической» на «орбитальную», я повернул корабль чуть влево, чтобы точно попасть в кольцо. Теперь звезды вернули себе свой первозданный вид. Оставалось совсем немного времени до решающего момента.

Чтобы немного успокоиться, я взял приемник и через него вышел на связь со штабом на Земле:

— «Рейн», «Ангел», «Волк» — твердил я, как заведенный — Говорит «Стрела». Прием! Как слышно?

Прежде чем на другом конце линии последовал хоть какой-то ответ, я успел три или четыре раза повторить их позывные и представиться. Когда я уже готов был выдать матерную речь, на том конце послышался знакомый женский голос:

— «Стрела», говорит «Ангел» — я чувствовал, как дрожал ее голос — Где вы находитесь?

— «Ангел», слышу вас четко. Я — у Генератора. Он готов к запуску.

Ответ последовал не сразу. Я слышал, как Элла что-то говорила Максу, затем я услышал чуть приглушенный голос самого Макса. Через несколько секунд диалог двух молодых людей возобновился:

— Элла, ты в курсе, что кольцо может накрыться в любой момент?

— Макс, хватит мне мозг парить. Просто скажи, что тебе ученые передали.

— Они сказать, — я слышал, как начал заикаться от волнения Макс — что кольцо будет готово через 10 минут.

— «Рейн», — я решил, что Макс будет более полезным, чем Элла. Пусть она не обидится на меня за такие решения — какова вероятность стабильной работы после запуска?

— Они проверить его и сказали, что процент стабильности равно 58,6%

— Паршиво — пробормотал я и добавил — Ладно. Спасибо за информацию. Переключи меня на «Волка».

— На кого? — в недоумении произнес Макс. Я не очень хотел ему объяснять, кто это, да и не пришлось — А, сейчас переключу.

На какое-то время в корабле установилась тишина. Я весь обратился в слух. Вот-вот должен был выйти на связь полковник Владислав Канарин, который должен быть дать несколько нехитрых советов по разным вопросам.

Прошла минута, за ней — две. Кольцо, которое было так близко, переливалось, как огромный космический бриллиант. Я бы никогда не подумал, что человек может создать одновременно красивое, мощное и эффективное средство передвижения. Но потом я подумал, что каждые несколько десятков лет (и я сейчас не говорю о таких артефактах, как тачанка или автомобиль) понятия менялись, и то, что было красивым, допустим, в 1930-х, не всегда пользовалось той же популярностью век спустя. И сейчас это утверждение четко доказывал гигантский портал в виде ослепительно сияющего кольца, которое по велению человека, находящегося в миллиардах километров от него, может превратить окружающее меня в пространство в кротовую нору, способную перенести меня к другим звездам, до которых раньше люди добирались поколениями. Лишь от одной мысли о том, что я могу встретить там, на Сириусе, людей, которые уже и не помнят, каково это — ступить на твердую землю, меня пробрала дрожь.

Наконец, в приемнике раздался хрипловатый мужской голос. Канарин был спокойнее танка:

— Слушайте внимательно, майор Манойлов. То, что я вам сейчас скажу, может однажды спасти вам жизнь. Так что постарайтесь запомнить все на зубок.

— Хорошо — я произнес это максимально ровно, чтобы скрыть свое нетерпение. А Канарин тем временем продолжал:

— Во-первых — включите преобразователь прямо сейчас. Как мне сказали, запускается он достаточно долго, поэтому подготовьте его заранее.

Краем глаза я заметил, как кольцо, секунду назад сверкавшее ярче всех фонарей Земли, потухло. Стоило мне вздохнуть, чтобы разразиться проклятиями, как огромная металлическая конструкция засияла еще сильнее, чем прежде. Мне пришлось немного вжаться в кресло, чтобы не ослепнуть.

— Повторите, пожалуйста — я сказал это, уже на расстоянии предчувствуя негодование шефа. Но Канарин даже не повысил тон:

— Значит, так — он оставался невероятно спокойным — если говорить кратко, то преобразователь работает так. Сначала выбираете исходный сигнал, затем — сигнал, который хотите получить, потом — печатайте сообщение. Последняя опция предусмотрена, в частности, для кода Морзе.

— Вас понял — повторил я. Теперь я думал, что полностью понял принцип работы этого динозавра из мира электроники. А свет кольца становился все ярче.

— По последним данным, — голос Канарина стал прерываться помехами — кольцо уже запустили, сейчас его запрограммируют, и тогда все, что вам нужно — активировать систему анабиоза.

Я почувствовал, как все вокруг задрожало. Сначала вибрация практически не ощущалась, но через полминуты она начала нарастать.

— Удачи, майор — прокричал Канарин, пытаясь отвоевать частоту у нарастающих помех — «Рейн» и «Ангел» присоединяются к моим пожеланиям.

— Спасибо — я помахал рукой моему невидимому собеседнику, скорее, по привычке — Передавайте привет им.

После этого помехи затмили эфир, и ответа я уже не услышал. Но времени на сожаления у меня не оставалось. Надо было быстрее «уснуть» (так у нашего пилотского братства называется режим анабиоза, встроенный в любую корабельную систему). Вибрация становилась невыносимой. Я уже слышал грохот контейнеров в грузовом отсеке, и, честно признаюсь, в тот момент мне показалось, что корпус корабля вот-вот покроется трещинами и расколется, как орех.

Молясь всем известным и неизвестным богам, я нажал на кнопку включения режима «Анабиоз». Кресло пилота медленно опустилось и развернулось параллельно панели управления. Из незаметных ниш в полу появились четыре полиуретановых панели разной длины. Вибрации были для них не более, чем пустым звуком. Затем, оказавшись над головой, они за долю секунды сомкнулись, образовав небольшой ящик, абсолютно изолированный от всех внешних раздражителей. Оказавшись в этом плену, я, тем не менее, мог легко отодвинуть его небольшой фрагмент, если нужно было вернуть корабль в обычное состояние.

Несмотря на полную изоляцию, я все еще ощущал вибрации, исходившие от пространства, которое закручивалось, как водоворот в реке. Еще какое-то время я видел, как корабль все быстрее оказывается в воронке, созданной гигантским кольцом, но это не продлилось долго.

В моей «камере» послышался запах сиропа. Эфир постепенно заполнял камеру, и я сам не заметил, как отключился.

Не буду врать насчет того, сколько времени прошло, пока корабль не оказался с другой стороны червоточины, ведь никто бы мне не поверил, даже если бы я каким-то чудом назвал время с точностью до секунды. Почему? Думаю, этот вопрос лучше оставить физикам.

Я же расскажу о том, что видел своими глазами. И увидел я совсем не то, что ожидалось.

На первый взгляд, не было ничего необычного. Вокруг меня летали корабли, а где-то вдалеке было видно что-то наподобие космической станции. Но постепенно, когда все системы вновь вернулись под мой контроль, а сам я постепенно отходил от воздействия газа, до меня доходило, что попал я куда-то не туда.

Первым и, пожалуй, самым заметным признаком было расположение планет. Вместо звезды в центре располагался какой-то непонятный объект. Так как я находился слишком далеко от него, у меня не было возможности его детально рассмотреть. Все, что удалось поймать моему «орлиному» глазу — крохотную искру, отразившаяся от чего-то, расположенного совсем недалеко от поверхности.

Любопытство, как и остальные свойственные человеку качества, тоже начали проявляться. Взяв штурвал в руки, я плавно повел корабль в сторону этого загадочного тела, вопреки всем законам физики расположившегося в центре планетной системы. Я пока решил не включать форсаж, чтобы силовая установка не поломалась прямо во время полета. Пришлось смириться с максимальной скоростью в 3,6 миллиона километров в час, но сейчас мне не нужно было гнать корабль на полной мощности.

Я смотрел вперед, руки с каждой минутой все увереннее сжимали штурвал. В голове ощущалось небольшое «подвисание», как сказали бы программисты — мысли блуждали, словно дети — в глухом лесу, и собрать их вместе мне не удавалось. Но время шло, и в голове, словно из тумана, начали всплывать слова, которые мне сказал Канарин:

«Сначала… преобразователь… он поможет… передают… Удачи».

Сначала эта вереница слов не вызывала у меня никаких ассоциаций, но стоило мне чуточку напрячь мозги — и медленно, но уверенно все встало на места. В своем последнем сообщении Канарин рассказал о том, как пользоваться преобразователем сигналов и знаков, а после этого — передал пожелания от двух моих связистов. Потом в памяти всплыли их имена и позывные, позднее к этому потоку воспоминаний присоединились голоса всех троих, и в моей голове вдруг стало светло, как в поле в ясный летний день.

Не отрывая взгляда от лобовой защитной панели, я на ощупь нашел кнопку включения старого агрегата. Чуть надавив на нее, я услышал писк, после чего кабину наполнило тихое жужжание. Бросив на светящийся ящик быстрый взгляд, я процедил:

— Главное, чтобы этот драндулет не развалился при запуске. Иначе как же я буду с аборигенами общаться?

А загадочное космическое тело все росло и росло. По мере приближения мне удалось рассмотреть неплотное кольцо, а на самой поверхности темнело большое пятно, размером с родную Землю.

— Очень похоже на что-то — пробормотал я себе под нос, пытаясь рассмотреть другие, более мелкие детали. Они дались мне не сразу, а только через добрых полчаса полета, когда планета, развернувшаяся передо мной, была уже размером с волейбольный мяч.

Мой взгляд поймал какие-то крохотные пятна света, неторопливо движущиеся по поверхности планеты. Немного приблизившись, я рассмотрел спутники, которые вращались вокруг центрального тела системы.

— «Один, два… — на несколько секунд я замолк, так как потерял еще один источник света. Но через несколько секунд показалась ярко светящаяся точка размером не больше монеты — …три.

Развернув корабль, я на миг заметил, как большое белое облако обогнуло пятно и неторопливо начало двигаться в сторону Северного полюса. Сделав несколько витков, я немного увеличил скорость, чтобы вырваться из магнитного полня, и несколько минут летел в неопределенном направлении.

— Странная планета — произнес я задумчиво. В голове пронеслись самые невероятные мысли, и мне нужно было отвлечься от управления кораблем.

— Бортовой компьютер, — я произнес эту команду практически без эмоций, словно сам был машиной — Возьми на себя управление. Курс — прежний, скорость — 10 тысяч километров в секунду.

— Команда выполнена. Управление переведено в автоматический режим — бесстрастный механический голос, доносящийся из недр системы управления, был очень похож на мой.

Я развернул кресло в сторону каюты, резко встал (об этом мне пришлось пожалеть в тот же момент) и неверным шагом последовал в каюту. По пути я перекусил в грузовом отсеке, перекус придал мне сил. Голова начала работать достаточно активно, чего мне не хватало сильнее всего.

Лежа на гамаке, я раздумывал над тем, что успел увидеть за столь короткое время.

— Первое — я начал загибать пальцы. Не знаю, почему, но так мне думалось легче — Вместо звезды в центре системы — планета, чего не бывает, если брать законы физики. Второе — я загнул второй палец. Мысли все еще блуждали, мне с трудом удавалось их удерживать — спутники этой планеты испускают свет, что тоже невозможно. Причина — все та же физика.

Мои размышления прервались, три пальца на правой руке оставались свободными. Я еще раз вспомнил, как выглядела та планета. Больше Земли, над поверхностью — облака, которые наверняка не меньше по размерам, чем то самое пятно. Вокруг планеты вращается три спутника, светящиеся вопреки физике и здравому смыслу.

Чтобы расслабиться, я закрыл глаза. Но я прямо физически ощущал, как мой мозг пытается разгадать эту загадку. Спустя несколько минут (а, может, и часов) я вспомнил о Нептуне:

— А как выглядит Нептун? — задал я себе вопрос. Закусив нижнюю губу, я начал выдавливать из себя слово за словом, сопровождая их загибанием пальцев и кивками. Он — большой (во всяком случае — больше Земли), на нем тоже есть облака, да и пятно — почти такое же.

«А что у него со спутниками?» — подумал я. Закрыв глаза, я попытался вспомнить, как они выглядят. Несколько минут перед глазами стоял туман, но вскоре из него вспыли три шара. Белый шар, покрытый черными полосами по всему диаметру.

— Так — Тритон есть — пробубнил я и добавил — Осталось еще два.

Потом перед моими глазами появился почти полный антипод первого спутника. Если Тритон был белым, как мел, и круглым, то его сосед по планетной системе, Протей, выглядел, словно огромная, грубо разрезанная картофелина, которую окунули в жидкий асфальт.

— Черное и белое друг друга нашли — пробормотал я, глядя в потолок. Как на зло, последний спутник я не мог вспомнить. Чтобы мозг работал получше, я решил оторвать свою пятую точку от койки и немного размяться.

— Какой же ты на вид? Какой же ты на вкус? — эти строки пришли неизвестно откуда, но они пришлись мне по душе, так что я продолжил сочинять рифмы к ним — иди ко мне, иди. Тебя я не боюсь.

Подобным дурачеством я занимался до тех пор, пока не понял, что так только отвлекаюсь, а вспомнить, как выглядит третий шар, у меня не выходит.

— Ладно, пойду в кабину — произнес я с досадой и последовал в сторону отсека с панелью управления.

Так мне открылась непроглядная тьма. Я к ней успел уже привыкнуть, хотя все-таки солнечный свет мне нравился больше. Взяв на себя управление кораблем, я развернул корабль и на максимальной скорости повел его к загадочной центральной планете. Впрочем, я уже догадывался, в какую сторону лечу.

— Бортовой компьютер, — мои слова словно разбудили машину, скрытую глубоко в недрах корабля — просканируй гиперэфир.

— Будет сделано — дежурный ответ машины я пропустил мимо ушей. Теперь я принимал участие в игре «Угадай планету».

И ответ пришел. Прямо перед моим внутренним взором Тритон и Протей соединились, и то, что из них получилось, было более округлым, чем темный Протей, но не имело формы, близкой к шару, как у Тритона. Через минуту или около того высветилась надпись «Ларисса».

— Точно! — в этот момент я обрадовался, что нахожусь на корабле в гордом одиночестве — Ларисса!

Большие размеры, пятно размером с Землю, три спутника, кольцо, облака — все это мгновенно сложилось в одно целое.

— Черт подери, да это же — Нептун! — закричал я не своим голосом. На один вопрос у меня был ответ, но возник добрый десяток новых вопросов.

«Почему он — в центре? Почему его спутники светятся сами по себе?» — это были первые вопросы, которые всплыли после откровения.

Я решил, что надо будет пролететь всю «систему» и попробовать найти хотя бы одну обитаемую планету. Но я услышал:

— В гиперэфире не найдено ни одной частоты.

Сначала я не понял того, что выдал мне бортовой компьютер, поэтому попросил повторить последнюю произнесенную фразу. Абсолютно с той же интонацией донеслось:

— В гиперэфире не найдено ни одной частоты.

Услышав это, я забеспокоился. До меня доходила простая и очевидная истина: я оказался там, где помочь мне некому.

— Бортовой компьютер, — стараясь не выдать зарождающегося страха, сказал я — где мы сейчас находимся?

После нескольких секунд молчания (обычно ответ выдавался за доли секунды с точностью до ста километров) со стороны робота я понял — этого места нет на картах. Мою догадку подтвердил компьютерный голос:

— Местоположение — неизвестно.

Теперь до меня дошло, в какой заднице я оказался. Со штабом я связаться не могу, как и с любым космическим кораблем (впрочем, я уже начал сомневаться, летает ли здесь хоть что-то, кроме планет, комет и прочего космического хлама), более того — я даже не знаю, где я нахожусь. Чем бы оно ни было, я понимал или, скорее, догадывался, что это место — ошибка.

В последнем я убедился, когда несколько часов спустя я пролетел мимо остальных планет-гигантов. Уран, Сатурн, Юпитер — эти здоровенные газовые шары я узнал бы, даже если бы их вывернули наизнанку, а что уж говорить о простых перемещениях в космосе?

Еще одной особенностью, которая бросилась мне в глаза, было то, что сами планеты были абсолютно неподвижными. Я видел, как небольшие пятнышки света от спутников перемещались по их поверхности, но за несколько часов полета я не заметил, чтобы они двинулись хотя бы на метр. Они были похожи на сегменты огромных бус — такие же неподвижные шары, выстроенные в идеальную линию. И вокруг них (это я заметил не сразу) медленно-медленно вращались крохотные точки.

Я за годы, проведенные за штурвалом, повидал немало, но впервые видел, как планеты висят в космосе, а вокруг них неторопливо вращаются звезды, расположенные в десятках и сотнях световых лет.

Я старался сохранять спокойствие, но с каждым часом моего пребывания здесь это давалось все тяжелее. Неподвижные планеты теперь вместо оторопи и удивления вызывали страх. Так пугаются маленькие дети, когда видят вместо доброго Деда Мороза жуткого клоуна.

— Раз гиперсвязь — бессильна, пора использовать старое доброе радио — прошипел я, не отрывая глаз от пространства перед собой. Передав управление бортовому компьютеру, я встал из-за панели и приблизился к старому устройству, стоявшему в паре шагов от меня.

На ящике, напоминавшем монитор самого первого компьютера, была единственная кнопка размером с пуговицу. Аккуратно я надавил на нее. Послышался щелчок, загорелась лампочка, спрятанная за кнопкой. Кабину наполнил гул.

— Ну, посмотрим, железка, чего ты можешь — прошептал я, потирая руки. До сих пор не могу поверить, что от этого ведра с болтами и старыми чипами теперь зависит мое спасение.

Несколько минут, которые потребовались на запуск, показались мне невероятно долгими. В моей голове пронеслось множество мыслей, среди которых были и мысли самого мрачного направления.

— Давай, ведро с болтами, давай — не сводя глаз со сверкающего монитора, процедил я.

На моих глазах строчки с символами и буквами, заполонившие почти весь экран, моментально исчезли. Вместо них вылезло окно, где предлагалось выбрать нужный диапазон для связи, затем — предлагалось напечатать какой-либо текст и преобразовать его в последовательность волн.

Все казалось очень простым. Но в моей голове после загрузки программы появилось столько вариантов того, что хотелось отправить, что на несколько секунд я даже застыл. Руки замерли над клавиатурой.

— Так, Вова, пора вспомнить курсы связистов — сказал я себе и отвернулся от экрана.