Бесплатный фрагмент - Собрание малоформатной прозы. Том 6

ХОРРОР

Просто Митрофановна

У Митрофановны был твёрдый взгляд, стоическое неверие в любовь и патологически разросшееся презрение ко всякого рода нежностям. У неё была масса прозвищ: «Казак-баба», «Феминистка-одиночка», «Динамит». Такие прозвища, как Казак-баба и Феминистка-одиночка были будто бы написаны у неё на лбу. Прозвище Динамит оправдывалось всякий раз, когда она вдруг взрывалась под воздействием внешних раздражителей либо внутренних факторов, таких как бабская зависть, гормональные цунами старой девы и непроходимая дурость неокультуренного ума. Но формально прозвище Динамит складывалось из имени и сокращения отчества до первых трёх букв: Дина — Мит.

Нервы у Митрофановны были изрядно потрёпаны из-за её неуёмного нрава и тяги к яростному доказыванию своей извечно сомнительной правоты. Её главным оружием в спорах была фраза «Я что, по-вашему, дура?!!». Оппоненты понимали, что «дура», и Митрофановна ясно видела, что они это понимают, но спор продолжать не хотят, так как эта истерическая фраза отбивает к тому охоту. И вот однажды в жуткую ненастную ночь Митрофановна испытала такой страх, который едва не зашвырнул её грубой и безжалостной своей силой на тот свет, где только тьма и вечные мучения.

Митрофановна будто заранее предчувствовала приближение к ней того ночного ужаса. Весь день накануне его прихода у неё всё валилось из рук. С утра она долго не могла растопить печь, потом её напугала огромная рыжая крыса, выскочившая на неё из курятника, а когда Митрофановна вышла из курятника с двумя свежими яичками, на неё напала громадная ворона, больно клюнув её в темя. И так весь день, час за часом! То она ударялась обо что-то, то порезала палец кухонным ножом, то ногу кипятком обварила, снимая чайник с печи.

«Ох! Не к добру всё это!»

В Бога Митрофановна не верила, но плохих примет она боялась, поэтому под их натиском накануне ужасной ночи её суеверные страхи разгулялись с немалой силой.

«Быть какой-то беде!»

И вот наступила ночь. Митрофановна ждала её, как приговорённый к смертной казни ждёт залпа расстрельной команды, как ягнёнок, увидевший перед собою злого волка, ждёт вгрызания в свою плоть страшных волчьих клыков. Она долго боялась уснуть, понимая, что спящий не в состоянии оградить себя от опасности, но к полуночи сон одолел её. Толи во сне, а толи сквозь сон, послышался Митрофановне жуткий переполох в курятнике, и её сердце сжалось от внезапного страха и от нового шквала дурных предчувствий: «Вот оно, то самое, о чём предостерегали её весь день многие плохие приметы!».

Либо сон перешёл в кошмар, либо кошмар преобразовался в явь и наполнил ужасом сердце: за обеденным столом перед горящей свечёй сидел чёрный человек. Митрофановна видела его со спины, но даже сама спина его источала угрозу смерти.

«Как он здесь оказался? Изба заперта изнутри на прочный дубовый засов, дверь крепка, окна на запоре и прикрыты ставнями. Жилище защищено от непрошеных посетителей, а он сидит за столом, этот незваный гость и пугает своим присутствием!» — Митрофановна, преодолевая ужас, встала с постели и сделала шаг к столу.

Незваный гость обернулся, и Митрофановна застыла на месте, скованная леденящим ужасом: Лицо человека было испачкано свежей кровью. Кровь стекала с усов, с подусников, с бороды. В руках у человека — «Да не чёрт ли это?!» — Митрофановна увидела растерзанного клыками чёрного петуха. Её чёрного петуха! Из глаз чёрного человека на Митрофановну вырвались потоки адского пламени. Сознание покинуло Митрофановну и она, тяжко оседая, повалилась на пол.

Очнулась Митрофановна от переклички деревенских петухов. Самым громким в этой перекличке был всегда голос её петуха, но она его не услышала.

«Что ж это он молчит?» — подумала Митрофановна и вдруг вспомнила всё!

Осмотревшись, Митрофановна обнаружила, что она лежит на полу. Боязливо поднявшись, она прошлась по всей хате, но никаких следов пребывания ночного гостя не обнаружила. Это её взбодрило: «Значит, то был всего лишь сон!».

Митрофановна наскоро оделась и привычно вышла во двор по хозяйским делам, но едва вновь не грохнулась в обморок: перед крыльцом валялся труп её чёрного петуха, растерзанный безжалостными клыками. Значит, не всё, что казалось всего лишь кошмарным сном, происходило во сне…

*

Новый день проходил в такой же настораживающей чехарде неприятностей, как предыдущий. Митрофановна вновь долго не могла растопить печь, опять порезалась кухонным ножом и обварила кипятком ту же самую ногу (ну, что за напасть такая!), споткнувшись обо что-то в чулане, пролила крынку с молоком, при готовке обеда пережарила картошку на сковороде. В общем, вновь всё валилось из рук, атакуя плохими приметами.

Всё сулило беду.

Ночь принесла ещё больше страха. Митрофановна вновь долго боролась со сном, а, уснув, вновь услышала жуткий переполох в курятнике. Она уже догадалась, что увидит, открыв глаза. Догадка её подтвердилась: за её обеденным столом перед горящей свечёй сидел чёрный человек. Почувствовав её взгляд, чёрный человек обернулся. Его усы, подусники и борода были перепачканы свежей кровью. В руках у него Митрофановна увидела растерзанную клыками курицу. Её курицу, с опознавательными отметинами, нанесёнными на крылышки синей краской! Из глаз чёрного человека на Митрофановну вырвались потоки адского пламени, и она потеряла сознание.

Очнулась Митрофановна, как обычно, от переклички деревенских петухов. Вспомнив видения жуткой ночи, она внимательно осмотрела хату, заранее понимая, что следов ночного гостя здесь не будет. Митрофановна заранее знала, что увидит она перед своим крыльцом. Бедная-бедная курочка! Её трупик, растерзанный злыми клыками, заставил Митрофановну действовать. Есть в соседней деревне знахарка, к которой со всеми бедами обращались из многих близлежащих деревень. Митрофановна только кривилась на тех женщин, которые воздавали хвалу этой знахарке.

«Тёмные люди!»

Теперь Митрофановна и сама, сломленная непонятными ей страхами, обуреваемая муками суеверия, собрала лукошко с гостинцами и отправилась на поклон к матушке Лукерье.

Перед домом знахарки уже толпились многочисленные просительницы. Митрофановна смиренно заняла очередь, тихо присела в сторонке и погрузилась в раздумье: как рассказать матушке Лукерье о своём горе? Митрофановна и сама не может понять, что с нею стало происходить. Как получить от другого человека какого-нибудь понимания в том, чего сам не понимаешь, а, значит, не можешь найти тех слов, которыми это выразить?

Но вот подошла её очередь.

— Заходи, Митрофановна! Знаю, с чем ты ко мне пожаловала. Вижу, от чего приключилась твоя беда. Вижу большую чёрную собаку у тебя на подворье. Вижу, как выбегаешь ты на страшный переполох в своём курятнике, прихватив вилы из чулана. Вижу, как выскакивает из твоего курятника та самая большая чёрная собака с курицей в зубах.

Вот тут ты и навлекаешь на себя страшную-престрашную беду.

Отпустить тебе надо было ту большую собаку подобру–поздорову! Не собака это была, а сильный чёрный колдун!

Тогда ты ему от злости вилами бок пропорола. Колдуны такой обиды не прощают. Он залечил свои раны и начал мстить. Он хочет тебя убить. Но убивать будет долго, чтобы прежде нагнать на тебя больше страха, измучить им тебя до полусмерти.

«Вот беда!»

Митрофанова не помнила, как добрела от знахарки до своей хаты, а там она прилегла на кровать и забылась в вязком горячечном бреду. Соседкина дочь Машутка, удивлённая тем, что Митрофановна не вывела свою корову в стадо, ведомого пастухом и подпаском в пойменные луга, забежала её проведать. Увидев, что Митрофановна мечется в горячечном бреду, Машутка сбегала за матерью, а та заспешила к знахарке.

— Что, захворала твоя соседка? Сильный жар у неё? — встретила её знахарка с доброй и загадочной усмешкой. — Есть у меня снадобьё для неё. Давай его этой болящей по столовой ложке на заре и на закате. Через две недели она очнётся от бреда и пойдёт на поправку. А я за те две недели от самой страшной беды постараюсь её избавить. Может быть, и получится с Божьей помощью.

Враг силён, но Господь сильнее.

*

Что было дальше?

Об этом рассказывают по-разному. Те, которые утверждают, что Митрофановна выздоровела после долгой болезни, говорят, что та болезнь очень её изменила. Тихой она стала, задумчивой. Будто подменили её. Уже не осталось в ней ничего ни от Казака-бабы, ни от Феминистки-одиночки, ни от Динамита.

Стала она просто Митрофановной.

Демон ночи и дня

Он пришёл среди ночи и вселил мистический ужас.

К утру потрясение от ночного визита страшного монстра преобразовалось в состояние болезненного напряжённого ожидания.

Стивен принял душ, побрился, приготовил себе кофе и яичницу из двух яиц. Вид яичницы неожиданно вызвал в нём отвращение: два желтка расположились на сковородке, как два глаза у ночного визитёра. Они были такими же большими, круглыми и «пустыми». У страшного ночного монстра размеры, круглая форма и «пустота» его глаз придавали особый смысл тому, о чём он говорил. Они как бы утверждали всё сказанное: «Угрозы сбудутся».

Кофе Стивен выпил, а яичницу вытряхнул в мусорное ведро: «Не сбудутся те угрозы! Кто предупреждён, тот вооружён!».

Глава 1. Спасти мать!

Утро выдалось пасмурным. Небо укрылось за беспросветной пеленой тёмных туч. Душу процарапал острый коготь навязчивого воспоминания о ночном визитёре. Вспомнились его отвратительные кисти рук с длинными, когтистыми, широко расставленными пальцами, напоминающие железную метлу. Сердце заныло от дурного предчувствия.

Дрожащим пальцем Стивен набрал номер телефона матери. Соединительные гудки в телефоне слились с шумом начавшегося ливня. Тугие струи плотными очередями забили по крыше, по стёклам летней веранды, вспенили воду в бассейне. На телефоне матери отозвался автоответчик.

То, что мать не подошла к телефону, усилило чувство тревоги.

— «Главное, не позволить этому беспокойству перерасти в неконтролируемую панику!», — запульсировало в висках толчками крови.

Стивен спустился в гараж, сел в свой новенький внедорожник и выехал со двора.

«Только не запаниковать! Все угрозы можно предотвратить, если действовать, не теряя рассудка», — пытался успокоить себя Стивен, сознавая безуспешность этих усилий.

За городом на айфон Стива поступил звонок от приходящей служанки матери Катрин. Едва Стивен отозвался, как произошло рассоединение: его автомобиль вошёл в зону неустойчивой связи.

Сердце у Стивена оборвалось, когда он подъехал к дому матери: возле крыльца он увидел автомобили полиции и медицинской помощи. На ватных ногах, с затуманенным умом он направился в дом и осознал себя только в зале, увидев мать. Будто коготь ночного гостя вонзился ему в сердце, будто страшные зубы ночного гостя вгрызлись в его мозг.

Мать сидела в мягком кресле возле камина. На её лице застыло выражение неописуемого ужаса, её грудная клетка сверху донизу была рассечена четырьмя параллельными бороздами. Возле трупа трудились люди с суровыми, озабоченными лицами. Они выполняли свою будничную работу. В их деловитости Стивену виделось дикое до полного абсурда несоответствие трагичности момента.

«О чём можно думать, что можно делать перед лицом такой страшной смерти?!»

Катрин бледная, растерянная, с расширенными рот страха глазами что-то теребила в руках.

— Вы мистер Кроун? — полувопросительно, полу утвердительно обратился к Стивену мужчина с властным взглядом умных серых глаз. — Я инспектор Солби.

Стивен кивнул в подтверждение того, что он мистер Кроун и того, что он успел рассмотреть предъявленное инспектором удостоверение. Но проделал он всё это в вязком коконе бессознательности.

Инспектор о чём-то спросил, но Стивен не услышал его слов. Он не мог отвести взгляда от трупа матери, но, упавшая на его глаза пелена…

Резкий запах нашатырного спирта внёс ясность в сознание Стивена, отозвался тяжестью восприятий, ввергнувших его несколькими минутами ранее в обморочное бесчувствие.

— Как Вы себя чувствуете, мистер Кроун? — склонился над Стивеном инспектор Солби.

— Спасибо, я в порядке, — Стивен с удивлением обнаружил, что он лежит на диване. Кресло, в котором был труп матери, опустело.

— Вашу мать отвезли на патологоанатомическую экспертизу. Это необходимо при каждом случае криминальной гибели. Я лично уведомлю Вас, когда можно будет забрать тело для проведения церковного обряда и похорон. А пока у меня к Вам несколько вопросов, если Вы готовы на них ответить.

— Да, инспектор, я в Вашем распоряжении.

— У Вас есть какие-то предположения по поводу случившегося?

Есть! Есть! Есть! Стив знал убийцу своей матери! Но, что он мог ответить?! Рассказать о ночном чудовище, пообещавшим Стивену, что он убьёт сначала его мать, потом его невесту, а потом и его самого?!

Как можно рассказывать то, что заведомо будет восприниматься как сумасшествие?!

— Нет, инспектор, у меня нет никаких предположений. Случилось то, чего просто не могло быть. Никакой логической закономерности в этом нет. Всё это сплошная дикость.

«Какая это дикость! Какая дикость!»

— Хорошо. Мы вернёмся с Вами к этому разговору попозже, когда Вы поймёте, что в Ваших интересах рассказать мне даже то, что другому могло бы показаться полным бредом. А мне уже случалось сталкиваться кое с чем подобным, и я догадываюсь, кто это мог сотворить. Вот моя визитка. Она Вам вскоре пригодится.

Стивен машинально сунул визитку инспектора в карман и машинально, как зомби, вышел из дома матери.

Глава 2. У старого друга

Час спустя Стивен разыскал своего старого друга Майкла.

Свет не видел подобных ему чудиков!

Высокий, худой, нескладный головастик с вечно заторможенным взглядом синих глаз за толстыми стёклами очков. Несуразное, нелепое создание по прозвищу «Ошибка Природы». Его голова постоянно была забита загадками всего того, что непостижимо для современной науки.

— Однажды всё необъяснимое получит строгое научное обоснование. Но это будет уже совершенно иная наука, не обуродованная прокрустовым ложем догматиков! — любил запальчиво восклицать бедняга «Ошибка Природы», и глаза его сияли при этом из-за стёкол очков восторженной синевой.

К кому ещё можно было обратиться с такой необъяснимой, но очень реальной опасностью, как не к «Ошибке Природы»?

Выслушав Стивена, Майкл стал задавать ему уточняющие вопросы:

— У этого ночного чудовища была абсолютно безволосая кожа, вытянутый череп, сильно приплюснутый нос?

— Оно передвигалось подобно горилле, опираясь на передние лапы?

— Его глаза светились в темноте?

— Оно было настолько худым, что у него под кожей угадывались все рёбра?

На все эти вопросы Майкл получал от Стивена положительные ответы.

— Это очень опасная тварь, — сказал Майкл. — Упоминания о нескольких её видах периодически появлялись в печати и передавались из уст в уста на протяжении многих веков. Но всякий раз они каким-то странным образом изымались из памяти человечества и как устные предания, и как письменные свидетельства. Их поведение не всегда носило агрессивный характер по отношению к человеку, но случаи, подобные твоему, иногда с ними происходили.

Уфологи признают их существование и именуют их рейками. Но единого мнения об их происхождении у них нет. Однако все они сходятся на том, что рейки принадлежат к иному, чуждому для нас миру, поэтому их поведение подчиняется непонятным нам нормам и правилам.

— Что мне делать? Как спасти себя и свою невесту от его когтей?

— Дай мне время до завтра. Возможно, мне удастся найти ответ. А пока оба постарайтесь постоянно находиться среди людей. При свидетелях рейки не нападают. Они вершат свои кровавые дела только в тайне.

Глава 3. Спасти невесту!

Распрощавшись с Майклом, Стивен позвонил своей невесте:

— Эни, дорогая! Хорошо, что я застал тебя дома! Нам срочно нужно увидеться в каком-нибудь людном месте! Например, в нашем любимом кафе!

— Привет, дорогой! Что за срочность? — Энн беспечно рассмеялась. Она почувствовала волнение Стивена и решила снять его напряжение, расположив своего жениха к весёлости. Жизнь так прекрасна! — Ты же знаешь, мне нужно время, чтобы собраться. Я не могу выйти из дома, не подготовившись…

— В твоём доме убийца! — резко оборвал её Стивен. — Через несколько минут к тебе нагрянет полиция. Если ты не успеешь выскочить из дома до приезда копов, ты будешь взята своим убийцей в заложницы, обеспечишь ему беспрепятственный выход из полицейского окружения, а затем будешь им убита! Выскакивай из дома, в чём есть! Лучше быть голой, чем убитой!! — прокричал Стивен и ушёл со связи.

«Вот это я наэкспромтировал ей небылиц-страшилок!

…Но иначе её не проймёшь».

Стивен сел в свой автомобиль и помчался к месту их встречи. Том он занял «их» столик, сделал заказ на двоих и стал ждать. Он очень оперативно сделал всё, что было в его возможностях. Теперь он может расслабиться. Быть вместе с Эни всё время на людях вплоть до следующего дня ему не составит труда. А завтра этот чудило, величайший специалист в области всяких тайн и непонятной для науки жути, эта «Ошибка Природы» обязательно что-то придумает, и они будут спасены!

Чтобы снять сковавшую его окаменелость Стивен выпил стакан виски с содовой.

Окаменелость не проходила.

Стивен выпил ещё стакан.

По его расчётам Эни должна была бы уже быть здесь.

«Опоздания — это часть её плоти и крови», — попробовал успокоить себя Стивен, но не выдержал, выхватил свой айфон и лихорадочно набрал номер Эни.

Безответные гудки. Страшное предчувствие, загоняемое Стивеном вглубь сознания, вырвалось наружу, затмило разум. По какому-то непонятному наитию Стивен, нашарив в кармане визитку инспектора Солби, набрал его номер.

«Что я делаю? Что я могу ему сказать?»

— Мистер Кроун! Я только что собирался Вам позвонить. У меня очень плохая новость. Я в доме Вашей невесты по вызову её соседки. Та шла к ней в гости по их предварительной договорённости, но, дойдя до крыльца, услышала душераздирающий крик. Она почувствовала в этом крике столько предсмертного ужаса, что, не помня себя, бросилась прочь. Бедняжка, едва опомнившись, позвонила к нам в дежурную часть.

И вот я здесь.

Понимаю, как тяжело Вам будет вторично пережить такой же шок, как в доме Вашей матери. Но Вам нужно пройти через это. Надеюсь, что на этот раз Вы не будете скрывать от меня того, что Вам известно об этой таинственной твари, совершающей такие гнусные убийства.

«Ничего не буду скрывать! Даже если меня сочтут сумасшедшим!!»

Решимость Стивена окатила его волной внутреннего жара, и, будто в ответ на неё, со спины его пронзило холодом смертельной опасности.

«Вот и смерть моя подкралась ко мне со спины», — обречённо подумал Стивен.

Он не стал оборачиваться на источник, от которого исходило ощущение возникшей угрозы. Стивен знал, что в этом случае он встретится взглядом с двумя большими круглыми глазами, «пустота» которых имеет много зловещих имён, и самое блеклое из них — это «Холодная Беспощадность».

«Я должен ехать. Я должен увидеть то, что сотворило это чудовище с моей Эни!»

Стивен встал из-за стола, и его качнуло, толи от выпитого виски, толи под тяжестью горя от потери сразу двух самых дорогих ему людей.

По дороге к автомобилю, а затем и в поездке от кафе по направлению к дому невесты Стивен чувствовал, как в его спину подобно стволу винтовки упирается жёсткий взгляд больших круглых глаз, ужасающих своей «пустотой».

На совершенно безлюдном участке дороги у машины Стивена заглох мотор.

Стивен знал, что это произойдёт.

Знал он также и то, что за этим последует.

Инспектор Солби не удивился, когда получил сообщение о происшествии на автодороге, ведущей от центра города к дому Энн Портер.

Всё тот же ужасный почерк: грудная клетка Стивена Кроуна сверху донизу рассечена четырьмя параллельными бороздами. На лице погибшего застыло выражение неописуемого ужаса.

Нос к носу, глаза в глаза

…потусторонний мир накладывается на земную реальность, обнаруживая другое измерение, откуда средневековый кошмар смотрит нам прямо в лицо.

Михаил Жаровский «Философия смерти»

Из пелены густого тумана на церковного сторожа Никадимовича выдвинулось круглое лицо размером с гимнастический обруч и зависло на высоте полутора метров.

Застыли оба: нос к носу, глаза в глаза.

*

Как интересно жить!

Сколько любопытного вокруг!

И как хочется увидеть и познать всё необычное! Чем необычнее, тем лучше! Поэтому очень любил Савка сказки на ночь. Особенно страшные-престрашные!

— Мамка! Сказку мне страшную расскажи! — просил всегда Савка мамку перед тем, как уснуть.

Иногда так и засыпал под завораживающие видения, навеваемые мамкиными сказками, не дослушав всего до конца. И снились тогда Савке эти сказки с иными продолжениями и концами.

Загадочны утренние туманы!

Что в них таится?

Какими чудесами наполнены их задумчивые глубины?

Савка с ненасытным любопытством всматривается в милые сердцу пейзажи. Дорога к озеру, к тому месту, где с вечера притоплен у берега марлевый мешочек с рыбными лакомствами, неожиданно раздваивается.

Чудеса!

Савка исходил эти места вдоль и поперёк, поэтому точно знает, что не раздваивается тут эта дорога.

В чём же дело?

Любопытство, как всегда, берёт верх. Савка сворачивает со своего пути на ту дорогу, которой не было раньше и не должно быть теперь.

Куда она приведёт?

Впереди, метрах в двадцати перед собой, Савка видит какой-то шарик: колобок — не колобок, просто пузырь. Катится этот пузырь в попутном с Савкой направлении, подпрыгивает на кочках, будто радуется чему-то. Попадается ему навстречу кошка. Пузырь глотает её, раздувается, но всё также легко продолжает катиться дальше.

А дальше — ещё чудеснее.

И страшнее…

Походя, глотает пузырь всё, что попадается ему на пути и раздувается, чтобы вместить в себя всё проглоченное: телёнка, мужика с лошадью и телегой, церковку с колокольней…

Как хорошо, что это был всего лишь сон!

Как странно, что этот сон снился Савке и в раннем детстве, и в отрочестве, и в юности, и даже теперь вдруг приснился, в поздней-припоздней старости.

«Неужели опять задремал? Тоже мне, „бдительный“ сторож небогатого церковного имущества!», — устыдился Савва Никадимович.

Досадливо кряхтя, он встал на ноги, сбрызнул лицо водицей и отправился в очередной обход скудных церковных владений.

Ему вслед донёсся скрип рассохшихся половиц только что покинутой им сторожки.

«Уж не смертушка ли это моя вдогонку за мной поспешает?»

Нижняя часть церковного подворья тонула в белом тумане. Следуя привычным маршрутом, Никадимович вплотную сблизился с непроницаемой стеной этого клубящегося морока, и предчувствие ужаса сковало вдруг его тело.

Из пелены густого тумана на Никадимовича выдвинулось лицо прожорливого сказочного пузыря-упыря, готового проглотить и сторожа, и церковку с колокольней.

Час спустя пономарь обнаружил недалеко от церковной сторожки бездыханное тело Никадимовича. В остекленевших глазах покойника пономарю почудилось отражение широченных размеров пасти.

Самая страшная ночь

Я никогда не думал, что эти чувства — одиночество и ужас — можно испытывать не только душевно, но и буквально всей поверхностью тела.

Гайто Газданов роман «Возвращение Будды»

В наш город Новый год пришёл не в сопровождении деда Мороза и Снегурочки, а в сопровождении бабки Слякоти.

Дождь.

Лужи.

Промозглый ветер.

Календарь призывал к ожиданию чудесных добрых перемен, но отвратительная погода заглушала его призыв и нагоняла тоску.

Одиночество.

Тоска и чувство утраты.

Моя женщина не пришла.

И не придёт. В этом я угадывал действие самого оголтелого, самого бесчеловечного чёрного колдовства.

Десять лет прошло с того времени, как я ушёл от жены, не выдержав её яростного, истерически скандального энергетического вампиризма.

— Будешь другую искать?! Ну, так знай: я не дам тебе жить ни с кем!!!

С той поры она с маниакальным упорством выслеживала всех женщин, с которыми у меня начинали завязываться отношения, и отваживала их от меня, то побоями, то угрозами убийства, то шантажом. Говорят, что она не чуралась при этом и обращением за помощью к одной их самых зловещих ведьм.

Женщина, с которой я готовился встретить Новый год, была из круга, недоступного, как я полагал, для моей неугомонной мстительницы. Однако я недооценил умение бывшей жены взламывать любые преграды. Когда я позвонил своей женщине, чтобы уточнить, когда мне за ней заехать, вместо неё мне ответила моя бывшая:

— Ждёшь, когда твоя новая краля примчится к тебе, задрав хвост?! Не дождёшься!! Пусть в эту новогоднюю ночь чёрт составит тебе компанию!!!

Холодом чёрного колдовства повеяло на меня от этих слов её торжества над растоптанными нежными чувствами, от её предновогоднего пожелания, обличённого в форму проклятия.

Под новогоднее поздравление Президента РФ я наполнил фужер шампанским, зажёг свечи, погасил электроосвещение. Надеялся, что это поможет мне вытеснить из души щемящее чувство тоски и одиночества, подарит мне хоть немного романтического новогоднего настроения.

С началом боя Курантов я, повинуясь охватившему меня странному наваждению, подошёл с фужером к трельяжу, чтобы чокнуться со своим отражением.

Это было первым шагом к безумию.

«…десять, одиннадцать, двенадцать!», — отсчитывал я мысленно звон главных часов нашей Родины.

Мой фужер чокнулся со своим отражением. Я перевёл взгляд с фужера, придвинувшегося ко мне из таинственной зеркальной глубины, на то место, где должно было находиться отражение моих глаз, и едва не лишился рассудка: из зеркала на меня смотрел… чёрт! Он был выше и плотнее меня, под его короткой чёрной шерстью бугрилась могучая мускулатура, его рога казались самым совершенным оружием ближнего боя, а в его беспощадных глазах виделся такой же посыл, который видится кроликам, взглянувшим в глаза удава.

Я машинально начал пятиться назад. Чёрт вышел из зазеркалья и последовал за мною, соблюдая первоначальную дистанцию между нами.

— Пей! — приказал мне чёрт. — С Новым годом тебя, безрогий!

— И тебя с Новым годом, рогатый! — ответил я и залпом осушил свой фужер.

Мне показалось, что вместо шампанского я влил в себя обострённое, разъедающее все мои внутренности, чувство одиночества и ужаса.

— Что, боишься меня? — усмехнулся чёрт.

— С чего бы это? — фыркнул я, презрительно отворачиваясь. — Чем молоть чепуху, лучше налей по второй, пока напиток не выдохся.

— Мне нравится твоя дерзость, — оскалился рогатый, сверкнув клыками. — Но впредь остерегись так со мной разговаривать. Накажу!

— Уже страшно! — буркнул я, взвинчивая в себе свой кураж.

Рык взъярившегося пса — звук не для слабонервных. А каково услышать одновременный рык взъярившейся пёсьей своры в целую сотню голов, и увидеть перед собою их пасти, алчущие немедленно изорвать вас в мелкие клочья?

Никогда прежде не испытывал я такого лютого ужаса. Он взорвался глубоко внутри меня и пронзил мириадами зазубренных осколков всё тело, охватив каждую его клеточку, отравив, мня астральным ядом.

Моё сознание опрокинулось, превратилось в подобие пустого гулкого шара и покатилось по крутой наклонной плоскости вниз, вниз, вниз, во тьму, в небытиё…

Лечение было долгим.

Память восстанавливалась медленно, нехотя, неуверенно.

Отдельные детали той роковой новогодней ночи, даже при здравой памяти, неизбежно породили бы вопросы. Слишком далеко всё происходившее тогда было от того, что доступно нашему пониманию. Но я убеждён, что всё произошло тогда именно так.

…Разве что, с небольшими неточностями.

Мистика

Предсказание старого волка

Одинокий путник пробудился от тяжёлой дрёмы, почувствовав на себе чей-то взгляд. Перед ним стоял волк. Теперь всё зависело от того, как человек отреагирует на внезапное появление хищника.

Никак.

Человек снова прикрыл глаза. Близость волка не испугала и не насторожила его. Волки не нападают скрытно. Они вначале обозначают свою готовность напасть и отслеживают ответную реакцию своей цели. Безразличие человека озадачило волка. За этим безразличием зверь почувствовал в человеке уверенность в своих силах. Старый и заметно одряхлевший волк-бирюк не решился нападать и исчез.

Усталость окончательно сморила путника, и он впал в глубокое забытьё, перешедшее в череду странных, запутанных снов. В них он видел себя молодым, энергичным и богатым. Как и в своём далёком теперь уже прошлом, человек был обуреваем в тех снах грандиозными планами. Планы были самыми разнообразными, но сводились все они, в конечном счёте, к удовлетворению материальных и физиологических потребностей. Теперь в одном из этих сумбурных снов человек восторгался новым, невообразимо навороченным автомобилем. В другом таком же сне он с энтузиазмом руководил перепланировкой своего коттеджа и полным обновлением меблировки. Любовь к эксклюзиву, к тому, «чего нет у других», погоня за престижными покупками, втолкнула его в коварную и опасную трясину вещизма. Эта трясина преобразовалась по загадочной природе сновидений в гнилое болото, и человек начал в нём тонуть. Из бедняги вырывался беззвучный, раздирающий душу крик ужаса. За секунду до гибели путник проснулся, сотрясаясь от вброшенного в кровь адреналина.

Сердце бешено колотилась, взгляд затравленно и бессмысленно заметался из стороны в сторону.

То был сон?

За дальним горизонтом суровой безлюдной степи полыхало зарево заката.

Глава 1. Дедуля с Волчьих пустошей

Ранним утром босоногая детвора, окружившая одинокого путника, восприняла его появление в их глухомани, как редкое разнообразие в их скучной, безликой жизни:

— Гляньте! Дедуля с Волчьих пустошей идёт!

— Дедуленька! Тебя волки там не покусали?

Дети, как дети. Не злые, сердобольно участливые. Показали избу, где можно попроситься на отдых. Там престарелая, но скорая на руку и ногу хозяюшка, приняла путника радушно, напоила козьим молоком, угостила варёным картофелем, краюхой хлеба, растопила баньку:

«Попарься, батюшка, а я одежонку твою быстренько перестираю-заштопаю».

После баньки путнику было предложено, пока его одежда в стирке да в починке, нарядиться в рубаху и брюки, оставшиеся от покойного мужа хозяюшки. В хате тем временем уже собрались соседки. Путника пригласили к общему застолью, собранному из складчины: каждая соседка что-то принесла из продуктов: какая мёд, какая варенье, какая кусок свиного сала. Путника усадили на самое почётное место:

— Отведай, батюшка, того, что Бог послал, да поведай нам истины от большой твоей святости, — обратилась к нему самая бедовая напевным деревенским говорком.

— Что вы, милые! Не святой я. Молодость свою прожил в греховной гордыне, в нерадении к молитве, к милостыне, к посту. Оттого грехов насобирал вагон и маленькую тележку. Теперь тащу на себе их груз, всё отмолить их пытаюсь, а вместо того новые набираю.

— Истинно святой! Только Божьи люди умеют так просто себя держать.

— Господь тебя к нам направил, чтоб беду от нас отвести.

— Спаси нас от происков тёмных сил, святый отче! Век тебе благодарны за это будем! — наперебой загалдели женщины.

Когда общий женский гвалт успокоился, к Путнику обратилась сгорбленная под тяжестью лет старуха с проницательным и не по возрасту ясным взглядом:

— Снился мне сон этой ночью, который начал уже сбываться. Значит, сон этот не простой. Приснился мне старый, одряхлевший уже волк-бирюк и сказал мне человеческим голосом: «Явится к вам в деревню странник из нашей Волчьей пустоши. Святой старец. Он спасение всем принесёт». Волки всякого, кто попадает в нашу пустошь, съедают, а тебя единственного не тронули. В тебе спасение будет и зверью всякому, и людям».

Глава 2. Близок теперь его час

То, о чём поведали путнику женщины, объявлялось с наступлением полночи. По их словам, это было чудовище исполинских размеров. Обличье оно могло принимать различное и прямо на глазах одно его обличие могло сменяться на множество других, но все его обличия были до того мерзкими, что наводили на людей великий страх. Собаки при виде того чудовища жалобно скулили и забивались каждая в свою конуру, овцы умирали от разрыва сердца, у коров пропадало молоко. А чудовище с какими-то непонятными целями, вот уже три ночи подряд продолжало бродить то по Волчьей пустоши, то по деревне, будто толи, выискивая, толи, поджидая кого-то.

«Меня оно поджидает», — понял Путник, сверяя всё услышанное от женщин со своими часто повторяющимися снами. То были сны о том, как в самый жуткий полночный час объявлялось перед ним, как из-под земли, как из самой Преисподней, огромных размеров чудовище, внушающее отвращение и смертный ужас.

«Ты мой!», — объявляло ему чудовище утробным рёвом, могучим, как раскаты грома над головой, и распахивало перед ним свою отвратительную пасть, полную страшных зубов.

Люди называли Путника святым, просили у него избавления от самых различных скорбей. Ну, какой он святой?! Грешник, погрязший в своих несчётных грехах прошлой жизни и умножающий их с каждым новым днём. Был день, когда среди молитвы, он, как никогда ранее, вошёл в состояние полной отрешённости от всех чувственных восприятий. По неведомому ему ранее внутреннему наитию он, обливаясь слезами, горячо взмолился о том, чтобы Господь наставил его на Путь спасения. И услышал тогда он голос, будто с Небес исходящий:

«Раздай всё своё добро. Иди, куда глаза глядят. Не пекись о хлебе насущном. И будет дано тебе то, о чём просишь».

Так он и поступил.

Много дорог исходил он за долгие годы. Выветрились из его души любовь к благам земным, потакание слабостям телесным, помыслы о суетном. Возлюбил он кротость, наполнил душу смирением, овладел наиредчайшим даром непрерывной горячей молитвы, приносящей утешение, согревающей в трудный час Божьей Благодатью, дающей в нужную минуту прозрение.

О нём стали говорить, как о целителе, как о чудотворце. Пустое это! Ну, какой он целитель? Какой из него чудотворец! Это Всемогущий Господь в непостижимом Своём триединстве и исцелял, и творил чудеса по горячей молитве смиренного, покорного Его воле Путника, никчёмнейшего раба Своего.

Однако близок теперь его час. В полночь свершится судьба его. Довольно он уже пожил. Не все пути исходил, не все думы передумал, но всего этого не отмерено никому из рода людского. Главное теперь — встретить последний свой час достойно, не дрогнуть в битве с Чудищем из Преисподней. Есть у него для этого оружие: молитва, фляга святой воды и нательный крестик. Бог не выдаст — Чудовище не съест.

Глава 3. …И сбылся вещий сон

Охотничьи байки — это особый жанр неистощимого народного творчества. Самое забавное в них то, что рассказчик, хотя бы самую малость, но привирает. Даже не из-за охотничьего хвастовства, а по обычному человеческому естеству, из стремления к тому, чтобы всё в этом мире было красивее и желаннее, чем оно есть, хотя бы в маленькой привирушке. Николай — самый первый балагур среди нашей охотничьей троицы. Но у этого ночного костра он был молчалив и задумчив.

— О чём взгрустнул, «дед Щукарь»? — толкнул его в плечо Котелок (Котлов Толик), протягивая ему стакан с крепким домашним напитком.

— Слышал, как волки перекликаются на том берегу?

— Ну и пёс с ними! Они ведь на том берегу. Чего нам их опасаться?

— Я и не опасаюсь. Мне под их перекличку история одна вспомнилась из моего босоногого детства. Давайте, не чокаясь, помянем одного удивительного человека.

— Поминают по имени, — напомнил я Николаю. — Звали-то его как?

— Путник.

— Понятно. А как по имени?

— От имени своего тот человек отказался. Сам себя Путником называл, и другим также представлялся.

— Тогда за Путника! Царствие ему Небесное, — подытожил Котелок.

За это мы и выпили.

Ты нам про этого Путника должен теперь рассказать, — потребовал от Николая Котелок.

И Николай рассказал о той малости, которую случилось ему узнать о непростом человеке, пришедшим в их деревню ранним утром из жуткой Волчьей пустоши, где погибал от волчьих клыков всяк, туда входящий. О том, как они, босоногая детвора дивились на то, что человек этот, побывавшей в таком гиблом месте, вышел из него живым и невредимым.

Сам он не видел Чудовища, наводившего ужас на всю округу, включая и людей, и домашних животных, и всё дикое зверьё. Все обмирали от страха при одном упоминании о том чудовище. А Путник не побоялся и вышел в самую жуткую полночь на битву с ним с голыми руками.

— И победил? — не удержался от вопроса Котелок.

— Никто этого не знает. Победитель ведь тот, кто своего противника переживёт хоть на малое время. А с той страшной ночи больше не видел никто ни ужасного чудовища, ни Путника. Пропали оба.

Только Путника с того времени мы все считаем своим спасителем от проклятого чудовища. И избавление это, по вещему сну одной очень мудрой старухи, бабы Епифановны, было предсказано старым волком.

Загадка страшного места

За немалое время полёта я едва не умер от хохота. Один из моих попутчиков оказался неисчерпаемым кладезем шуток, прибауток, забавных случаев из жизни и анекдотов. Остальные семеро попутчиков дружески улыбались мне и расплывались в улыбках только, когда я встречался с ними взглядами. В остальное время они изредка обменивались между собой короткими, непонятными мне фразами, а, по большей части, молчали.

Лишь по прошествии времени я понял, что Шутник-анекдотчик специально перемкнул моё внимание на себя, чтобы я не понял, в каком направлении мы летели.

Глава 1. До чего наука дошла!..

Спуск на землю был для меня экстремальным. Места для посадки вертолёта поблизости от точки назначения не было. Восемь моих попутчиков, продемонстрировав превосходную подготовку суперменов, виртуозно приземлились беспарашютным способом по специальному тросу. Меня опустили на землю в люльке. Вертолёт улетел, и мои попутчики тут же, не теряя времени, приступили к поиску неизвестного мне предмета в неведомом мне месте, а я вынужденно сопровождал их на всём маршруте.

Мои попутчики действовали очень уверенно. Между собой они общались по псевдонимам, которые мне не запомнились. Помню только, что старшего они называли смешным псевдонимом «Тан». Шутник-анекдотчик, заметив моё недоумение, пояснил мне, что позывной «Тан» — это, применительно к старшему группы, не название кисломолочного напитка, а сокращение от слова «танто». Данное грозное слово означает самурайский меч с коротким лезвием без изгиба, которым не режут, а пронзают противника или делают самим себе сэппуку.

От того же Шутника-анекдочтика я из немногих его слов догадался, что в этом непроходимом лесу, по данным аэрокосмического зондирования почвы, на глубине порядка пяти метров выявлен предмет, напоминающий по форме старинный кованый сундук, наполненный металлом и минералами, предположительно имеющими большую историческую ценность. Это могло быть шуткой, но я в это своё предположение, составленное из смысловых крупиц, теряющихся в потоке весёлой болтовни Шутника-анекдотчика, вполне поверил. Это хоть как-то объясняло, ради чего меня, старого еврея, потащили в ту таинственную экспедицию. Понятно, что для оперативного установления исторической ценности металлических и минеральных артефактов необходимы познания опытного ювелира, каковым я считался и был на самом деле.

Место предстоящих раскопок было найдено и подтверждено прибором «Зотд-10» с точностью до нескольких дециметров.

«До чего наука дошла!..», — поразился я, как очень опытный ювелир, такой ювелирной точности этих аэрокосмических и наземных приборов.

Место предстоящих раскопок оказалось наполненным мощной энергетикой неведомой потусторонней силы. Она проникала в сердце, внушая необъяснимый, доисторический ужас. Не сомневаюсь, что мои спутники тоже испытывали такой же непреодолимый суеверный трепет, как и я, но, подчиняясь данному им приказу, приступили к раскопкам.

Опасность превращается в трагедию, когда люди не желают прислушаться к инстинкту самосохранения и заглушают в себе спасительные сигналы «шестого чувства». Всё указывало на то, что необходимо немедленно отказаться от раскопок этого страшного места, бежать оттуда, куда глаза глядят. Но мои попутчики тупо подчинились приказу начальства, а я — неумению выбраться из этой жути без их помощи. Мы все оказались заложниками сковавших нас обстоятельств.

Первый же удар штыковой лопаты в грунт отозвался жутким уханьем филина, мощным порывом ветра, злобным сверканием молний из внезапно набежавших на небо тяжёлых туч. Это усилило впечатление того, что за нами пристально и враждебно наблюдало множество глаз с момента нашего появления в месте предстоящих раскопок. Мысленно я клял себя за то, что согласился войти в состав этой безбашенной экспедиции. Мне хотелось остановить своих попутчиков, уговорить их бросить всё и бежать с этого проклятого места, но эти желания в самом их зародыше обламывались о непробиваемое упорство Тана и его команды.

Глянув на потемневшее от грозовых туч небо, я увидел кружившегося над нами огромного чёрного ворона.

«Плохая примета», — понял я, содрогаясь от дурного предчувствия.

Глава 2. До чего наука не дошла?..

Раскопки, вопреки моим опасениям, продвигались довольно быстро. На глубине чуть больше пяти метров лопаты копателей застучали о твёрдь, отзывающуюся то глухими, то звонкими звуками. Через несколько минут ускоренного окапывания на поверхности появилась крышка старинного сундука, изготовленного из морёного дуба и окованного бронзовыми полосками. Следом появились и проржавевший замок, и ручки.

«Стропи ручки тросами!», — скомандовал раскопщикамТан.

Двое склонились с тросами к ручкам сундука, но тот в ту же секунду вдруг провалился, примерно на полметра вглубь.

«Продолжаем раскопки!», — подбодрил товарищей Тан.

Товарищи с энтузиазмом продолжили.

Вот вновь появилась крышка, затем — проржавевший замок и ручки.

Вот новая попытка стропления.

…И вновь сундук провалился ещё на полметра вглубь.

Я сразу понял, в чём дело. У Н. В. Гоголя об этих фокусах нечисти всё описано в его сказках «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Попытки эти повторялись ещё, ещё и ещё.

«Тут чертовщина бал правит. А это не по нашей части. Тут другие спецы нужны», — дал отбой своему отряду Тан.

И, как бы в ответ на его слова, жутким, зловещим хохотом прокаркал огромный чёрный ворон и заспешил куда-то по своим нечестивым делам.

Глава 3. Его нечестивые дела

Огромный чёрный ворон быстро мчался над лесом. Под ним бугрились в сплошном зелёном разливе верхушки деревьев, иногда в небольшие прорехи лиственного покрова ворон видел, как при его приближении в стремительном порыве разбегаются в разные стороны перепуганные им лесные звери. Когда окончился лес, впереди показалось небольшое селение. Чёрный ворон набрал высоту и медленными кругами начал его облёт, зорко всматриваясь в селян. Вскоре он выбрал двоих: сильного рослого парня и трёхлетнего мальчугана. Ворон приземлился рядом с выбранным им младенцем, жалобно раскрыл клюв.

— Бедненький, ты хочешь пить и кушать? Пойдём в хату, я тебя напою, я тебя накормлю, — сжалился над вороном малыш.

— Вот она, чистая, безвинная душа, — обрадовался ворон и неуклюже заковылял в сторону леса.

— Куда же ты, глупенький, иди ко мне, не бойся, я тебя не обижу, — последовал за вороном ребёнок, шаг за шагом приближаясь к лесу, к своей страшной погибели.

Ворон быстро взлетел, чёрной молнией пронёсся к приглянувшемуся ему парню, взмахнул крылом перед самым его лицом, вернулся на прежнее место и, жалобно раскрыв клюв, опять заковылял к лесу. Парень, проследив взглядом за полётом огромного чёрного ворона, увидел бредущего к лесу вслед за странной птицей Сергуньку, младшего брата своей соседки Хавроньюшки, первой красавице в их селе.

— Куда же он идёт этот несмышленыш? Как только в лес войдёт, так и сгинет в зубах у волка! — кинулся на выручку Сергуньки сердобольный Алексашка. Но как только выбежал за околицу, так будто во сне оказался: ноги ватными сделались, силится быстрее бежать, а будто на месте топчется, малое дитя догнать не может. И вот уже и малыш, и Алексашка оказались в лесу, а там — толи по счастливому волшебству, толи по чёрному колдовству — были вмиг перенесены в далёкую неведомую им чащу. И навалилась там на них такая жуть, какой не должно быть на белом свете. А поводырь их непрошенный — чёрный ворон — вдруг крутнулся на месте в «развороте кругом» и обернулся дряхлым стариком со страшным огненным взглядом и с лопатой в руке.

— Яму видишь? — грозно спросил у застывшего от страха Алексашки. — Парень ты сильный, сноровистый, вот и выкопай мне из этой ямы мой клад. А, если не будет он в руки тебе даваться, мы с тобой ту земельку, которая его не отдаёт, свежей кровушкой окропим.

Как во сне, сам не ведая, что творит, взял Алексашка из рук грозного старца лопату и послушно двинулся к яме… но не дошёл до неё.

Наш вертолёт вновь завис над местом проводимых раскопок. Группу специалистов особого профиля (СОП) опустили в люльке. Помню, какое облегчение я испытал вскоре после их приземления. Улетучился ужас, терзавший всё окружающее пространство. Дремучий лес наполнился восхитительными запахами листвы и разнотравья, весёлым щебетанием пташек, вольным бегом и скачками его зверушек.

— Кажется, у нас ещё одна бригада помощников появилась, — кивнул Тан на приближающихся к нам дряхлого старика, молодого парня с лопатой и мелкого карапуза. — Это не помощники, а конкуренты, вернее, один конкурент, тот, что старый и дряхлый, а с ним его околдованный раб — молодой человек с лопатой — и расходный материал для жертвоприношения — чистый, невинный младенец, — возразил ему руководитель группы СОП.

— Тогда нам надо поторопиться. Ваши люди смогут обезвредить колдуна?

— Они уже это сделали. Теперь он до конца своих дней не сможет вернуть себе свою колдовскую силу.

Иначе повёл себя и сундук, не дававшийся прежде в руки без окропления места его залегания кровью чистого, невинного ребёнка. Группа СОП сняла с него злодейское заклятие на неизвлекаемость без жуткого ритуала с жертвоприношением младенца. Все члены нашей экспедиции, включая и меня, успешно справились со своим заданием. В обратный путь мы прихватили с собой забавного карапузика Сергуньку и симпатягу Алексашку. Мы высадили их у околицы их села, пожелав им на прощание всех благ.

Похитивший их старик от возвращения к людям наотрез отказался, скрылся от нас в лесной чаще.

Говорят, что с тех пор старого злодея никто не видел.

Эпилог

Долгое время после той памятной экспедиции мою душу разъедали сомнения в правильности моих действий. Мне не давала покоя мысль о том, почему акт описи-оценки найденных сокровищ с приложением фототаблиц составлялся не в месте их приёмки в государственную собственность уполномоченными на это лицами, а мною, частнопрактикующим ювелиром, в месте их извлечения из-под земли? Не будет ли та моя помощь использоваться в каких-нибудь серых схемах? Стыдно допускать предположения о нечестных делах тех людей, чьим мастерством и отвагой восхищался в минуты совместно пережитого с ними ужаса, но мне ли, старому ювелиру, не знать, что вытворяет с людьми соблазн, наводимый колдовскими кладами?

Спасибо одному из членов той группы СОП, которая была придана в усиление отряда Тана, и для которой нет тайн ни в области сакральных знаний, ни в телепатии. Он сжалился над муками моей совести, пульсирующими во мне тяжёлыми телепатически осязаемыми ударами, и, встретившись со мною ради моего успокоения, рассказал, что, благодаря моей помощи, удалось документально изобличить одного нечистого на руку сотрудника.

Теперь совесть моя спокойна.

Реалии виртуального мира

Генка вывел на экран своего айфона фотографию картины Волшебного Замка. Изображение завораживало и манило, как завораживала и манила к себе владелица этой картины — ослепительно красивая дама бальзаковского возраста, объявляющая себя ведьмой четырнадцатого уровня. Казалось, каждый камень в его кладке таит в себе загадку, ключ к счастью. Но сработает ли заклинание, полученное Генкой от обольстительной, внушающей доверие ведьмы? Что-то сдерживало Генку от проведения жутковатого колдовского ритуала при свете чёрной свечи, с кровавым приношением в жертву потусторонним силам чёрного петуха и с иной ещё более устрашающей атрибутикой.

А слова самого заклинания? Полная абракадабра! Что они означают в переводе на нормальный язык? Почему от них веет таким ледяным холодом, что мороз пробегает по коже? Но с другой стороны всё, что порождает опасения, всегда действовало на Генку, как звук гонга, оповещающий боксёра о начале очередного раунда, как призыв к бою. Так случилось и в этот раз.

Жутковато? Тогда вперёд! И пусть будет, что будет!

Ритуал и заклинание сработали. Они перенесли Генку в иную реальность. То, что виделось на экране айфона, предстало перед Генкой как новый неведомый мир со всеми его непредсказуемостями. Дороги к Волшебному Замку не было. Путь к замку преграждали непроходимые заросли колючего кустарника. Замок был окружён широким рвом с водой. Однако Генку здесь ждали: невидимая сила приподняла его над землёй и плавно перенесла через заросли колючего кустарника, через ров с водой к входу в замок. Массивная дверь замка бесшумно открылась при его приближении и Генка, пролетев через десятки огромных залов, скупо освещаемых лампадами, приземлился в центре ярко освещённого пустого зала. Ощущение незримого волшебства, возникшее ещё при виде замка издалека, усиливалось по мере приближения к нему и достигло наивысшего предела под сводами этого зала. Генку охватило чувство сладкой жути: безлюдный замок пугал и манил своими сокровенными тайнами.

Чем они обернутся? Ключом к огромному счастью или мучительной смертью?

«Продумай, какие мистические возможности ты хотел бы получить из неисчерпаемых средств этого Волшебного Замка? Обратись за подсказкой к магическому хрустальному шару», — услышал Генка мягкий женский голос, идущий из неведомого пространства и наполняющий душу пьянящей сладостью.

Генка послушно подошёл к большому хрустальному шару, возникшему перед ним на уровне его глаз, и всмотрелся в бездонную глубину этого чудесного артефакта.

Вначале в центре хрустального шара, вместившего в себя всю бескрайность Вселенной, вспыхнула ярким светом маленькая искорка. Стремительно разрастаясь, она заполнила своим ослепительным светом и весь хрустальный шар, и всё пространство за его пределами. Потом яркий свет сменился на обычный, каким ему следует быть в привычном для Генки мире, и стал заполняться картинами из прошлой Генкиной жизни. И уже не со стороны, а изнутри того своего естества стал он заново переживать события прожитых дней.

Сколько горьких минут пришлось ему пережить за свою сравнительно недолгую ещё жизнь!

Вот он счастливый и влюблённый в весь мир идёт в магазин за хлебом. Солнце, свежая зелень газонов, беззаботное чириканье воробышков. Как хорошо и радостно жить на белом свете!

— Пацан! Стоять!

— Ты чё, не слышишь?!!

Генка слышит топот за своей спиной, оборачивается и видит агрессивно настроенных гопников. Общение было коротким. У Генки отобрали деньги, сломали ему нос, ключицу и два ребра. Но волю в нём они сломить не смогли. Едва залечив свои травмы, Генка записался в секцию бокса. Через несколько лет он переловил своих обидчиков по одному и наказал каждого по заслугам.

Мерзавцев надо карать!

А сколько накопилось обид, на которые невозможно ответить!

Вот Генка заново вернулся в своё прошлое. Седьмой класс. Переходный возраст. Кипение свежих чувств. Они бурлят в неописуемом хаосе. Генка ещё не знает, как ими управлять. Его соседка по парте вдруг оказалась раскрывающимся бутоном аленького цветочка. Личико — так себе. Но ножки… Какие красивые ножки! Они сводили Генку с ума. Он, как умел, пытался скрывать свои чувства, но девочки в его классе уже обрели эту непонятную для мужского логического мышления нелогичную женскую проницательность, и лукаво поглядывали на безнадёжные Генкины страдания.

Закончилось всё до ужаса несправедливо. Первая Генкина любовь с умопомрачительными ножками влюбилась в одиннадцатиклассника из их школы и закрутила с ним бурный роман. Генку охватила огромная, бешеная обида. Но винить в ней было некого.

Такова жизнь!

Однако ничто не может сравниться с неутихающей болью от гибели его родительской семьи. Это случилось, когда Генка в составе сборной команды области участвовал в соревнованиях на первенство по России. Ночью в родительский дом ворвалась банда шестнадцатилетних отморозков. В живых они не оставили никого: ни Генкиных родителей, ни его пятилетнего братишку, ни восемнадцатилетнюю красавицу сестрёнку. Эти несовершеннолетние нелюди получили по десять лет лишения свободы.

Разве это достаточная кара для негодяев, которые никогда не станут нормальными людьми?

Разве такая обида может быть забыта и прощена?

Хрустальный шар, появившийся из ниоткуда, исчез, будто растворился в пространстве, а Генка будто окаменел от шквала нахлынувших воспоминаний, от горечи накопившихся обид.

— Мир несправедлив. Мало, кому даны силы карать обидчиков по заслугам, восстанавливать попранную ими справедливость. Хочешь быть Воином Света? — услышал Генка всё тот же чарующий женский голос.

— Хочу! — ответил Генка из глубины охвативших его обид.

— Ты наш! Аделина не ошиблась в тебе! Будь воином нашего легиона! — послышались с разных сторон крепкие мужские голоса.

— Возвращайся в свой мир и поступай в распоряжение Аделины, — повелительно прозвучал упоительно сладкий женский голос из пустоты.

— А кто эта Аделина? — растерянно подумал Генка и услышал ответ всё того же женского голоса:

— Это та самая ведьма, которая открыла тебе путь в наш Волшебный Замок. В твоём мире у неё иное имя, и ты знаешь, какое. Но в нашем мире её зовут Аделина.

Генка содрогнулся от мысли, что он направляется отсюда в услужение ведьме:

«Так вот, где собака зарыта! Не зря он смутно предчувствовал какую-то опасность погибели! Здесь всё обольщение и обман! Они не Воины Света! Они все здесь воины тьмы!», — но эта страшная мысль тут же начала угасать в нём, как угасает жизнь в смертельно раненом организме. На Генку снизошло неизвестное ему ранее спокойствие, свойственное уже не человеку, а сильному и беспощадному зверю.

То существо, которое вернулось в наш мир в Генкином обличье, уже не было человеком.

Всего одно мгновение!

Бывают вещи, в которые трудно поверить, даже пережив их на собственном опыте.

Пилигрим Иннокентий, XVIIIвек

Глава 1. Тринадцатая служанка

Эля заворожено смотрела на вершину вулкана. Уже много лет этот величественный исполин мирно спал, но и в глубоком сне он был идеальным воплощением грозной мощи.

Внезапно Элочка ощутила лёгкий толчок почвы под ногами. Она настороженно затаилась в ожидании последующих толчков, но их не было.

«Показалось»

Новый толчок опять заставил насторожиться.

«Это начинается землетрясение!»

Эля испуганно огляделась.

«Куда подевались птицы? Куда вдруг исчезли все насекомые?»

Из жерла вулкана в высоко небо взметнулся столб огня и пепла, через его края потекла густая, пылающая раскалённой яростью лава. Эля кинулась прочь, не разбирая дороги, но огненная лава неслась на неё с нарастающей скоростью и с каждой минутой становилась всё ближе и ближе. Обессилив от бега, Элочка споткнулась и обречённо закричала, как антилопа, затягиваемая под воду крокодилом.

Вслед за отчаянным воплем к Элочке пришло пробуждение.

Сердце бешено колотилось, кровать сотрясалась, как почва во время извержения вулкана.

«Землетрясение?»

Мягкий свет ночника, туалетный столик, прикроватная тумбочка — всё в состоянии покоя, всё в полуночном забытье. Одна лишь взбесившаяся кровать сотрясается и хохочет. Громко. Мерзко. Глумливо.

«Я схожу с ума!!»

Бедная Элочка! То, что так её напугало, было лишь первой каплей небывалого ливня, который смоет её неудержимыми потоками чертовщины, подхватит и умчит за собою туда, где царят только тьма, беспредельный ужас и безумие.

Из своих детских страхов Эля ярче других запомнила встречу с медведкой. Та выползла из-под яблони на дорожку, ведущую к неблагоустроенному туалету в дальнем конце двора. Элочка тогда впервые увидела это странное насекомое: не жук, не гусеница, не скорпион, а что-то среднее между ними. Это воплощение мерзости будто бы по сердцу проползло, расцарапывая его своими маленькими когтистыми лапками.

«Б-р-р-р… Какая отвратительная гадина!»

Едва выйдя из оцепенения, Элочка метнулась назад, в дом, к бабушке.

— Что с тобой, внученька?! — вскинулась добрая старушка, переключая на себя волны ужаса, охватившие её любимицу.

— Бабушка! Я паучихудлинную боюсь! Она там, в туалет меня не пускает!

Бабушка выбежала во двор, увидела и раздавила обидчицу.

— Нашла, кого испугаться! Это медведка была. Она на людей не нападает.

Так тот Элочкин страх получил своё наименование.

Теперь, охваченная страхом от сотрясания взбесившейся кровати, Эля внезапно вспомнила тот свой детский страх перед медведкой и… лучше бы не вспоминала!

Её память породила новый ужас: из-под кровати, из-под туалетного столика, из- под прикроватной тумбочки, из затемнённых углов её спальни прямо в Элочкину постель стали заползать огромные жирные медведки!!! В их нашествии была зловещая медлительная неотвратимость.

— «Сейчас они начнут терзать мою плоть! Я не хочу такой жуткой смерти!!», — заполошно закричала Эля.

И исходящий от кровати дикий хохот вдруг смолк. И раздался в наступившей тишине голос, преисполненный великой силы и властности:

— Избавлю я тебя от этой смерти, если ты поклянёшься мне быть до скончания века своего моей покорной служанкой!

— Клянусь!!! — как в беспамятстве прокричала Эля.

— Так помни эту клятву свою! — ответил ей тот же голос.

И в тот же миг исчезло всё, что приводило Элю в ужас и сводило с ума, будто и не было этого. И тут же глубокий сон овладел ею.

Проснулась Эля поздно.

Как хорошо, что она — человек свободной профессии! Она не скована Правилами внутреннего трудового распорядка, не обременена психотравмирующими узами подчинённости.

— «Любовь и голод правит мною», — подшучивала над собою Элочка.

Любит она свою работу!

Особенно её дороги те минуты творческого подъёма, когда душа её сливается с кистью и на полотне оживают сложные сюжеты, вскипают бурные страсти, вершатся судьбы…

Сегодня Эля должна окунуться в гущу людей, в толпу, в столкновение случайно пересекающихся характеров, настроений, амбиций, по-разному воспринимаемых истин, несовпадающих взглядов на правду, на справедливость, добро и зло. Она всё приметит, всё запомнит и творчески переработает в то, что добавит жизненной силы в загадочный, непостижимый образ вселенского врага за минуту до его пленения и сбрасывания в горящее серное озеро. В его взгляде должен быть мощный порыв. Должна быть твёрдая решимость, но в то же время, — и предчувствие краха.

Как выразить такое невыразимое?

Как совместить такое несовместимое?

Задумавшись, Эля столкнулась с шедшим навстречу мужчиной, тот выронил кулёк, из кулька посыпались каштаны. Они покатились по тротуару зигзагами, превращаясь в огромных жирных медведок. От их вида Элочка оцепенела. Её охватил всё тот же ужас, который она испытала минувшей ночью.

В кошмарном сне?

— Что стоишь? А ну, живо перелови их и посади в мой кулёк! — рявкнул на Элочку то её нечаянный визави.

— Почему Вы на меня кричите? — вышла из ступора Эля. — Когда сталкиваются двое, то виноваты обычно оба в одинаковой мере. Не нужно рычать на меня, как на служанку.

— А ты и есть моя безропотная служанка. Или клятву свою забыла? — вонзил в Элочку жесткий взгляд незнакомец.

Элочка ответила ему недоверчивым взглядом… и помертвела от внезапной волны вопиющего ужаса: вместо человека перед нею возник тот, у которого много имён, но все они — обман, ибо и сам он есть ложь и отец лжи.

— Дура! — страшно пророкотал Элочкин Господин, — Возомнила себя художницей! Мой лик дерзнула изобразить! Не хватило ума понять, что я непознаваем и неописуем! Поторопись исполнить мой приказ и следуй за мной! Сегодня ты будешь наказана за свою природную бестолковость и теперешнюю нерасторопность. Розгами учить тебя будем уму и беспрекословному послушанию!

После этих устрашающих слов Элочкин Господин произнёс очень короткое, но незапоминающееся заклинание, и медведки вновь превратились в каштаны. Элочка боязливо собрала их в кулёк и покорно последовала за своим Господином, держа кулёк подальше от себя на вытянутых руках.

Они вышли на незнакомую Элочке улицу, перешли на другую,.. на десятую. Казалось, они ходили по кругу, и Элочка потеряла ориентиры. В подъезде панельной пятиэтажки, куда они вошли, было грязно и гадко. Там остро пахло мочой, пылью и прогорклой кислятиной. Штукатурка на стерах обвалилась, а сохранившиеся её участки были разрисованы и исписаны самой отборной похабщиной. На полу валялись пустые бутылки, битые стёкла, окурки, шприцы, клочья грязной бумаги и прочий хлам. Лифт не работал.

Столь же «живописным», под стать картинам первого этажа, был интерьер остальных этажей этого убогого подъезда, терзаемого беспечностью властей и разнузданным вандализмом безвластных.

По пути на пятый этаж Эля и её Господин миновали шестнадцать обшарпанных входных дверей в квартиры ютящихся там жильцов. Элочке казалось, что они проходят по зоопарку мимо клеток с крикливыми попугаями, с беснующимися обезьянами, с разъярёнными хищниками. Шум, гам, истерики, ругань, громкий рёв истязателей и жалобные вопли истязаемых. Где-то — оглушительная музыка, выносящая мозг и опустошающая душу, где-то надрывное пение из тюремного репертуара, где-то бранная, а где-то фразообразующаяматершина.

Такие же «пенки» доносились из-за входных дверей трёх квартир на пятом этаже. Лишь за одной входной дверью, такой же обшарпанной, как и все остальные, была полная тишина. В неё и вошёл суровый Элочкин Господин, а следом за ним и его безропотная служанка Элочка. За этой дверью всё оказалось непредсказуемо, ирреально иным: суровый Господин с пугающей, отталкивающей внешностью превратился в галантного интеллигента, сама квартира, вопреки архитектуре всего дома, сразила Элочку необозримыми размерами, как уходящая в какое-то иное, N-мерное пространство.

«Что за чудо!»

Дыхание наполнилось резким запахом серы, аммиака и гнили, но вскоре эти тяжёлые запахи обманчиво заменились на нежнейшие ароматы цветочных клумб, украшающих бесчисленные залы, апартаменты, будуары и террасы. Во всём усматривалась роскошь и величие, за всем виделись несметные богатства и огромная власть.

— «За всем этим — ложь и обман», — подумала Эля, но вскоре мысли её утратили всякую способность к проницательности, затуманились атмосферой обольщения, коварства и колдовства.

Сорок ливрейных слуг и двенадцать обольстительных служанок церемониально приветствовали своего Господина, а тот, представил им Элочку в качестве новой служанки и удалился, уединившись в своих апартаментах.

Первый же день проживания в обители Господина стал дляЭли калейдоскопом нервных встрясок от полной незащищённости перед холодным презрением, жестокостью и травлей со стороны всей придворной челяди. На ней упражнялись в злословии, в оттачивании мастерства по наведению мистических страхов и ужасающих галлюцинаций. Весь день Элочку морили голодом и жаждой, а перед сном выпороли розгами, наставляя тем самым на ум и беспрекословное послушание.

— Художница от слова «худо»!

— Чей лик дерзнула писать своей корявой рукой?!

— Это вмиру ты была «королевой красоты и обаяния», а здесь ты «девка Никто» по имени «Замарашка»!

— Теперь твоё место под лавкой, а твои инструменты — не кисти и палитра, а метла, веник, совок для мусора и тряпка с ведром воды!

Все эти и подобные им реплики от придворной челяди занозами впивались в мозг служанки Замарашки, терзали её душу болезненными дневными воспоминаниями, мучили кошмарами в ночных снах.

«Долго я так не выдержу», — печально думала Замарашка, сознавая полную безысходность своего положения.

Глава 2. Сто тринадцатый воин

Что мы знаем о церковной магии?

Каждое церковное таинство, каждый церковный обряд наполнены её светлой Божественной силой.

Но множество её секретов известно лишь тем, кто принят в очень Малый Круг Избранных. Сколько уровней в этом Круге? Какова его структура? Имеет ли она своё воинство?

В миру об этом не знают.

Но точно знает Эля (Замарашка), что один такой воин БЫЛ.

Она знает о нём только то, как он выглядел и как он действовал, выполняя задание по её вызволению из кошмарного плена, из дьявольски жестокого обращения со стороны всей придворной челяди.

Описывать внешний вид её героя-избавителя Элочкенаистрожайше запрещено её духовным наставником, так как даже это составляет особо охраняемую церковную тайну. О его необыкновенных способностях Элочка может рассказывать, но понимала она в них мало и, наверняка, во многом неправильно. Поэтому рассказы её об этом по своей достоверности подобны были бы рассказу дикаря о наивысших достижениях науки, техники и технологий двадцать первого века.

Достоверно Элочка знает, что позывной у этого чудо-воина был «Сто тринадцатый». Поэтому она убеждена, что он значился сто тринадцатым в списочном составе того воинства, о котором нам достоверно вообще ничего не известно.

Он появился внезапно, неизвестно откуда, и исчез всё также внезапно, неизвестно куда. А непосредственно перед его появлением события Элочкиного плена скрутились в тугую верёвку, верёвка — в петлю, а петля захлестнула Элочкину шею.

— Заморашка! Бегом к Церемониймейстеру! — визгливо крикнула ведьма по прозвищу «Сколопендра», злорадно сверкнув своим зелёным глазом и угрожающе — чёрным.

«Бегом — значит БЕГОМ. Иначе — пытки голодом и жаждой, а на ночь — порка розгами».

— Умойся. Причешись. Оденься в чистое, — приказал Церемониймейстер. — Этой ночью ты обязана будешь выглядеть одновременно и целомудренной, и развратной. Постарайся совместить в себе эти две несовместимости в каждом движении, в каждом взгляде. Не разочаруй нашего Господина! Этой ночью на торжественной чёрной мессе тебя ждёт великая честь: ты пойдёшь на заклание. А душа твоя после этого обретёт всё, что пожелает! Многие об этом мечтают, но в этот раз наисчастливейший выбор пал на тебя.

Ликуй и оправдай такую честь!

«Какая гадкая смерть! И спасения нет…»

Спасение пришло неожиданно.

За мгновение до начала торжественной чёрной мессы среди скопища нечестивцев вдруг возник Воин Света.

Все обомлели, почувствовав его грозную силу, а он обратился к их Господину:

— Я забираю от вас ту, которая избрана на заклание.

— Да как ты смеешь говорить такое мне, самому Князю мира сего?! — устрашающе пророкотал Господин. — Кто ты такой?!!

— Я послан Тем, Кто был гоним тобою и по козням твоим был распят на кресте, Тем, Кто смертью Своею ту смерть и победил, а оружие твоё — крест — против тебя же и обратил.

И был дан Воину Света бой.

Страшной была та битва.

— Это вам всем от Сто тринадцатого! — приговаривал Воин Света, расшвыривая наседавших на него со всех сторон врагов.

Глава 3. Всего одно мгновение!

Прощаясь с Элей в её квартире, Воин Света сказал:

— Тебе выпали страшные испытания, но лишь теперь, пройдя через них, ты знаешь, как нужно изобразить Врага Света на задуманной тобою картине. Работай над нею смело. Никто не сможет помешать тебе в этом. Ты под нашей защитой.

Твоя картина будет нужна всем людям. В ней очень важный смысл: всего одно мгновение осталось нам для победы над силами зла, до пленения и сбрасывания Сатаны вместе со всем его войском в горящее серное озеро.

Всего одно мгновение!

Но вот уже многие годы это мгновение растягивается во времени и никак не может наступить из-за того, что силы зла продолжают подпитываться всё нарастающей греховностью людей.

Как много лет будет откладываться во времени мгновение нашей победы над злом?

Пусть люди задумаются над этим, созерцая твою картину!

Таинственное нечто

(морская быль)

Мы живём в мистическом мире. Но мы не всегда это видим, а, увидев, не всегда имеем мужество признать это.

Виктор Горский

В шлюпке нас было трое. Что стало с остальными членами экипажа нашего рыбопромыслового судна, мы не знали тогда и не узнали после, многие годы спустя. Обычно в таких случаях считается, что все они погибли. Но есть и другие версии, о которых говорят уфологии, и мне хочется им верить. Ведь это были такие парни!

Наш траулер затонул, столкнувшись с неизвестным подводным объектом, распоровшим ему днище от бака и до юта.

И это среди ночи!

Меня спасло то, что я стоял на «собачьей вахте» (с 00.00 до 4.00). От мощного удара по днищу меня вышвырнуло за борт, и я начал тонуть. Мичманка с меня слетела ещё во время падения. Китель сковывал движения рук, и я долго возился, стаскивая его с себя. Покончив с этим, я обнаружил, что наш траулер уже почти целиком погрузился под воду. Чьи-то руки втащили меня в шлюпку, и она, набирая скорость, стала отваливать от тонущего судна. Мы чудом успели вырваться за пределы воронки, закрутившейся вслед за уходом нашего траулера под воду.

Довольно долго мы кружились вокруг места кораблекрушения, кричали, называя всех наших отсутствующих друзей по именам, и вслушивались, не отзовётся ли хоть кто-нибудь из них на наши крики. Ответная тишина вползала в наши сердца осознанием непоправимой беды.

И тут мы увидели нечто: Прямо на нас шёл бриг из каких-то давних годов.

Ночь была ясной, а море — спокойным. Мы отчётливо различали все крупные фрагменты этого диковинного зрелища. Тому весьма способствовало тихое, неземное, ярко-красное свечение, исходившее от всех его поверхностей. Однако, приблизившись к нам на расстояние около четверти кабельтова, бриг исчез.

Будто его и не было.

С восходом солнца мы увидели ещё один корабль.

«Только бы и этот не исчез!!!»

На наше счастье на том корабле нас заметили и вскоре уже подняли к себе на борт.

Слава нашему ВМФ!

Наша встреча с кораблём-призраком у экипажа боевого корабля вызвала вполне понятное нам сомнение. За всю историю мореплавания в этих широтах никаких упоминаний о корабле-призраке слышать не доводилось.

Но разве доводилось кому-нибудь слышать о ночных миражах?

Можно, конечно, предположить, что шок от кораблекрушения и гибели друзей спровоцировал у нас зрительные галлюцинации.

Но разве можно допустить, что галлюциногенные образы совпадут у нас троих так отчётливо не только в объекте, но и в конкретных его деталях?

Через год после того нашего приключения я закончил писать картину. На ней спокойное море ясной лунной ночью и бриг образца XVIIвека, охваченный тихим, неземным ярко-красным свечением.

Таким я увидел его тогда из нашей шлюпки.

— Это в точности тот самый корабль-призрак! — сказал один из матросов, спасшихся тогда вместе со мною.

— Точно он!! — подтвердил второй.

Опасная прогулка

Накопители информации всюду: это камни, деревья, стоячая озёрная вода и бегучие воды ручьёв и рек…

Войди в камень, поройся в его памяти, а потом сумей выйти обратно с неповреждённым рассудком.

Вот много веков назад пробегает сквозь призрачный лунный свет мимо каменой глыбы заяц, вспугнутый каким-то ночным страхом. Каков источник того неясного, но очень острого страха? Не выяснив этого, от него невозможно укрыться. Поэтому заяц застыл на месте, тревожно прядёт ушами. И в тот же миг на него бесшумной тенью обрушивается сова. Её лапы сдвоенным ударом припечатывают зайца к земле, её когти жадно впиваются в его тельце, пронзают его жгучей болью. Отчаянным детским плачем прощается заяц с жизнью… И всё это остаётся в памяти каменной глыбы.

А сколько неизведанного открывается через путешествия астральных двойников!

Долгие годы не давала мне покоя одна такая прогулка. Каждому, кто владеет этими практиками, известно, что все удары и травмы, получаемые астральными двойниками, отзываются и на его ведущем. Во время той прогулки моего астрального двойника я испытал прямую опасность для моей жизни. Даже вспоминать о той прогулке было смертельно опасно. Ещё на дальних подступах к воспоминанию, я начинал ощущать мощные сигналы опасности, неясный, но очень острый страх. Ещё миг — и на меня обрушилось бы то нечто, которое расправилось бы со мною, как сова с зазевавшимся зайцем.

Какое это ужасное состояние, когда нестерпимо хочется, но нельзя!

Как это утомительно, пребывать в нём многие годы!

Только недавно, обратившись к воспоминанию о тех событиях, я с облегчением обнаружил, что их опасность угасла. Теперь я беспрепятственно могу пережить свой прежний ужас, полностью погрузиться в него и исследовать его пугающую структуру, докопаться до самой его сути. Только поняв его до конца, я смогу от него избавиться, вырваться из-под его неочевидного гнёта.

Так что же это было?

Была ясная лунная ночь. Я всматривался в лунное небо, обращаясь к ноосфере с заклинанием для разрешения очередной непостижимой загадки сугубо эзотерического плана. И вдруг… моё заклинание сбилось, я утратил ход мысли, моё внимание целиком переключилось на ярко светящееся пятно, окутанное зелёным сиянием. Его очертания изменялись по трём сменяемым друг друга вариантам: сигара — эллипс — круг.

Не задумываясь, я отправил на разведку к этому диковинному объекту своего астрального двойника.

Какая глупость!

Какая чудовищная ошибка!

Желая понять, я запутался до полного непонимания.

Войдя в астральное тело своего двойника, я задержался перед сияющим корпусом гигантского летательного аппарата неземного происхождения. Этот ГЛА маневрировал в околоземном пространстве, поворачиваясь ко мне, то в фас, представляясь светящимся кругом, то в три четверти, открываясь взору как эллипс, то в профиль, подобный сигаре. Я отважно проник в его чрево.

Это было безумием с моей стороны.

Ни какой определённой цели я тогда перед собою не ставил. Просто поддался глупому, безотчётному любопытству.

Что я ожидал там увидеть? Отсеки, наполненные загадочными приборами, энергоустановками, средствами неограниченно длительного автономного проживания и гуманоидов?

Я попал в тот кошмар, который выведал однажды, войдя в память одной каменной глыбы: лунная ночь, охваченный неясным, но очень острым паническим ужасом заяц, атака совы и гибель несчастного зайца в её когтях. Я почувствовал себя вовлечённым в те события давно минувших веков в теле обречённого зайца. Вместо того чтобы проникнуть в тайны инопланетного ГЛА, я оказался жертвой колдовского наваждения, обречённой на мучительную смерть. Бессознательно, на рефлекторном уровне, отчаянным заячьим воплем я вырвал из себя спасительное заклинание… и впал в долгий летаргический сон. Три года длился тот сон. Три года мне снилась страшная колдовская лунная ночь, снилось, как сдвоенным ударом непонятно откуда обрушившихся на меня твёрдых, как камень предметов, я был припечатан к земле, и жгучая боль пронзала мою спину и бока. Я отчаянно вскрикивал, не слыша своего голоса, и моя душа вырывалась вон из охваченного невыносимой болью тела.

Теперь, когда угасла опасность моего возвращения к памяти о тех невероятных событиях, я пытаюсь понять, какие тайны скрывались за страшным колдовским наваждением? И я начинаю своё заклинание к ноосфере.

Я знаю, что скорого ответа мне не будет. Эта тайна откроется мне лишь тогда, когда придёт время ей открыться. И это будет уже совсем другая история.

Закройте ему глаза

Внезапно, будто от толчка в пропасть, человек, спавший зыбким тревожным сном, открыл глаза и резко сел. То, что он увидел, повергло его в кромешный ужас: перед его лицом, мерно раскачиваясь, зависла голова гигантского удава.

Так в очередной раз негаданно и незвано проникло в наш очень хрупкий мир первобытное сатанинское зло.

Королева вошла в наш город со своим собственным бизнесом. С первых же минут её появления на неё хлынули потоки сумасшедшей любви и жгучей ненависти. Её красивые чувственные губы, лучистый взгляд и умопомрачительная фигурка сводили мужчин с ума. Иные тайно страдали в своём любовном угаре, другие отважно шли на приступ этой обольстительной твердыни и потерпевали сокрушительное фиаско. У женщин всё те же ценности прекрасной Королевы вызывали неукротимую ярость с множеством взрывоопасных ингредиентов, среди которых доминировали зависть, ревность, мстительность и злоязычность.

Королева легко и естественно устанавливала и удерживала безопасную для себя дистанцию от атакующих её со всех оперативно-тактических направлений мужчин и женщин.

Она сохраняла свою непререкаемую неприкосновенность до тех пор, пока сама не пала от любви.

Её любовь была чудесна, как у Суламифь, и трагична, как у Анны Карениной.

Предметом её любви оказался злодей, который под руководством ужасного змея-дьявола вновь и вновь приходит в наш бренный мир каждые шестьдесят шесть лет, сея в нём хаос и зло.

*

Злодей родился и рос обыкновенным с виду ребёнком. Иногда в нём проскакивали искорки неуправляемой злости, толкали на поступки, неприсущие его возрасту и внешнему стереотипу его развития. Многие мамочки и бабулечки ставили его в пример своим отпрыскам:

— Смотри: Петенька всегда такой вежливый, опрятный, дисциплинированный. Вот и ты старайся быть таким же!

Знали бы они того Петеньку!

Храни, Боже, их детишек становиться такими же, как и он!

А сам Петенька ещё не знал своей судьбы, тогда в нём ещё сохранялись все свойства живой души:

— Странно мне слышать о себе разные хвалебные отзывы. Какой же я пример для других? — искренне удивлялся Петенька. — Вот бы мне стать таким, как другие дети!

Витьку многие взрослые считают хулиганистым разгильдяем, а все пацаны его уважают. Он так храбро дерётся! Даже тех, кто старше не боится! Выходит с ними «на кулачки» и расправляется, как с мелюзгой. А потом помогает подняться с земли, привести в порядок одежду, братается с побеждёнными. Это так по-пацански!

Где уж мне до него!

А Богучаров Володя? Как он лихо наяривает на маленькой двухрядной гармошке! В его руках гармошка, как живая! Когда надо, она плачет у него так, что у всех, кто слушает, слёзы наворачиваются на глаза и вот-вот выплеснутся наружу! А, когда его гармонь ударит плясовую, то все сразу начинают пританцовывать!

У меня такого таланта нет…

И так каждый из моих знакомых: кто-то лучший на улице футболист, кто-то шахматный гений. А я — никто. Просто «умненький, вежливый, аккуратненький», но с внезапными вспышками агрессии, которую никто во мне не замечает.

*

Утреннее пробуждение от крепкого оздоравливающего сна вызывает в молодом и сильном теле прилив бодрости.

— Пусть этот день окажется удачным! — заключительные слова медитации отозвались входящим звонком. Атлет берёт в руку айфон:

— Сивцев на связи!

В ответ мужчина слышит поздравление с успешным прохождением конкурсного отбора. С завтрашнего дня он может приступить к работе.

Как прекрасен весь окружающий мир!

За окном беснуется непогода.

Как прекрасна эта непогода!

Порыв ветра злобно швырнул на оконные стёкла тугие струи ливневого дождя.

Как прекрасен этот ветер и бьющие в оконные стёкла дождевые потоки!!

Да здравствует это утро, этот ветер и этот ливень!!!

Атлет проводит утреннюю разминку. Растяжки. Проработка базовой техники в кихоне, перед станком, на макиваре. Ката в стиле аиста. Ката в стиле богомола. Ката с нунчаками.

Прочь дурные воспоминания!

Избавиться от негатива, въевшегося в долговременную память, значит вначале заново пережить его в полной силе, а затем — измельчить, растереть в порошок и сжечь в энергетическом пламени. Сжечь всё самое постыдное в своём прошлом, начиная с самых ранних воспоминаний.

Вот он в средней группе детсада.

— Выходим на прогулку! — перекрикивая детский гам, воспитательница их группы распахивает дверь просторной веранды во двор, залитый приветливым летним солнышком. Дети с радостными воплями устремляются к выходу. В дверном проёме возникает обычная в таких случаях весёлая «куча мала».

— Подожду, пока все протиснутся, и выйду последним, — Петенька меланхолично отворачивается от нетерпеливо гудящей толпы, и его взгляд случайно наталкивается на тугой резиновый мяч. Петенька точным сильным ударом направляет мяч к дальней дощатой стенке. Мяч отскакивает назад и удобно выходит к точке его перехвата встречным сильным ударом.

Удар!

На этот раз мяч бьётся не в нижнюю часть стены, а верхнюю, застеклённую её часть. Звук разбиваемого стекла кажется пушечным выстрелом, а само произошедшее — о, горе! — кажется ужаснейшим преступлением, непоправимой бедой.

— Ты что же делаешь! — кричит воспитательница.

— Попался! — Петеньку окатывает обжигающая волна стыда и страха. Что-то будет!!

— Кинул палку и разбил стекло! — сердито выговаривает воспитательница и тянет за собой «пойманного с поличным виновника» — Котлова Колю — первого среди нас хулигана и дебошира.

Коля «знает», что он виноват. «Знает» это и воспитательница.

Петенька знает, что переубедить их не удастся, но хотя бы попытаться сделать это он обязан.

— Обязан! — кричит Петенькина совесть. Но трусость сковывает язык и одерживает победу.

Как просто стать подлецом и трусом!

И как это обременительно…

Понести заслуженное наказание — значит, по прошествии времени, лишить это горе его разъедающей душу скверны.

Утаить свою вину ото всех, воспользовавшись тем, что наказание выпало на долю невиновного, — значит жить с осознанием себя трусом и подлецом всю свою оставшуюся жизнь.

Понимание этой горькой истины пришло к Петеньке только долгие годы спустя.

*

И вот первый день работы на очень престижной вакансии. Задача: как можно быстрее освоить технический минимум принятой на себя компетенции и притереться к непростому коллективу, в котором каждый мнит себя уникумом, не нуждающимся в одобрении со стороны равно с ним стоящих.

Чванливые ничтожества! Но пока не время открывать им глаза на самих себя.

Да и о себе самом новичок не самого высокого мнения. Слишком живы, слишком долго не поддаются окончательному измельчению в порошок и сжиганию в энергетическом огне постыдные воспоминания прошлого.

Злодеями и рождаются, и становятся. Рождённые злодеями всё равно должны проходить все фазы формирования соответствующего им предначертания.

Проходил свои фазы и Петенька.

Школа.

Первый класс.

После большой перемены у Гавриловой Нади истерика: первая аккуратистка в своём классе, круглая отличница по итогам первой, второй и третьей четверти, вдруг увидела, что её тетрадь по чистописанию, раскрытая на развороте с последним, образцово выполненным домашнем заданием, безобразно заляпана чернилами.

— Дети! Поднимите вверх обе руки ладонями в мою сторону. — Соломатин Антон, подойди к моему столу. А ты, Наденька, успокойся и принеси мне свою тетрадь.

Учительница осматривает правую ладонь Антона, затем всматривается в Надину тетрадь, попеременно переводит быстрые зоркие взгляды с ладони на тетрадь и обратно, сличая увиденное ею, там и там.

— Антон! Только у тебя одного во всём классе правая ладонь испачкана чернилами. Цвет чернил на твоей ладони совпадает с цветом чернил, заляпавших Надину тетрадь.

Вот, посмотри и убедись в этом сам.

Что ты можешь пояснить нам по этому поводу?

— Не виноват я! — со злым отчаянием выкрикнул Антон. Из его глаз брызнули слёзы, и он выбежал из класса.

— Ну, зачем я это сотворил? — подумал Петенька, уже привычно утаив свою вину в этой никому не нужной пакости. — Странно, что все мои выходки всякий раз сходят мне с рук, а виновниками всегда признают кого-нибудь другого. Будто какие-то силы толкают меня на совершение разных гадостей, а затем заботливо отводят от меня наказание и переводят мою вину на других.

Придёт время, и Петенька узнает, почему это с ним происходит, и ужаснётся этому знанию.

*

Первый день работы на новом месте удивил Атлета неожиданной встречей во время обеденного перерыва.

— Привет, одногруппник! — подошла к нему та, которую он мало замечал в пору их совместной учёбы.

Атлет, тогда ещё просто Петя, удачно воспользовался шпаргалками на своём самом первом студенческом экзамене при подготовке к ответу и незаметно сбросил их под стол. Во время ответа Петя держался очень уверенно, произвёл впечатление обладателя прочных знаний предмета.

На выходе из аудитории его тут же окружила толпа томящихся в нервном напряжении очередников:

— Ну, как? — участливо спросила тогда у него эта теперешняя коллега, тихая серенькая мышка, которую он помнил не по имени, а по её студенческому прозвищу «Наша Няша».

— «Отл.», — небрежно проронил Петя.

— Он добряк? — с надеждой вскинулась её подружка, такая же малозаметная девушка, отъявленная зубрилка и трусиха.

— Он нежный ласковый зверь, — пугнул её Петя и поспешил прочь.

А в это время, по его вине, в аудитории разворачивалась нешуточная драма.

— Профессор, можно спросить? Мне непонятен вопрос третьего билета, — поднял руку неглупый, но до наивности дотошный очкарик Орешкин Слава.

Профессор подходит к его столу и замечает на полу сброшенные Петей шпаргалки.

— Пожалуйста, поднимите то, что Вы сейчас уронили, и передайте мне.

Слава послушно поднимает и передаёт профессору шпаргалки.

— С Вами всё понятно, молодой человек. На сегодня Вы свободны. Приходите на пересдачу через неделю.

И без этой гадости! — профессор с негодованием изорвал шпаргалки и вышвырнул их в мусорную корзину.

Узнав о случившемся, Петя не сомневался, что о его вине в этой драме никогда никто не догадается.

А очкарика было жаль.

На почве того незаслуженного позора его и прежде слабое здоровье резко ухудшилось и ему пришлось бросить учёбу.

Встреча с бывшей одногруппницей несколько взбодрила Петю. Конечно, не ахти какая, но, всё-таки, знакомая среди множества незнакомцев, вымораживающих своим безразличием к новичку. И Петю потянуло к её теплу.

Оказалось, что эта бывшая одногруппница, дочь их непосредственного шефа.

Ещё позже оказалось, что она с первого курса была влюблена в Петю, и до сих пор продолжает его любить. После такого признания Петя присмотрелся к Лидочке («Нашей Няше»). К его удивлению у неё оказались не маленькие мышиные глазки, а вполне нормальные девичьи глаза. И взгляд у них был такой, какой бывает только у глубоко и нежно любящих девушек. Поэтому смотреть в них было очень приятно. И Атлет начал с нею встречаться.

Это произошло незадолго до того, как Атлет заложил свою душу дьяволу и превратился в послушное орудие врага всего человечества.

*

Кардинальные изменения в судьбе Атлета начались с появлением в его городе Королевы. Увидев её, Атлет потерял и сон, и покой. Подобно тому, как страдающий компьютерной зависимостью человек теряет интерес к реальной жизни, с головой уходя в яркий блистающий мир виртуального зазеркалья, Атлет стал зависать в мире своих фантазий, где безраздельно царствовала прекрасная Королева. Лидочка осталась не у дел.

Что Лидочка? Любить — так Королеву!

Не в характере Атлета было тихо и робко угасать от всепоглощающей любви. Но и кидаться на штурм, не выведав верных путей к победе было не в его характере. Он был стратегом.

«Я найду путь к победе! Королева будет моей!»

Ночи без сна были преисполнены разработкой фантастических планов, один гениальнее другого. Но утром все эти планы рассеивались, выявлялась их несостоятельность. Со временем бессонница стала хронической. Та стрессоустойчивость, которую Атлет когда-то сумел воспитать в себе с помощью психотехник, ослабла, нервы расшатались, перед тем, как забыться сном после долгой бессонницы, у Атлета случались минуты помутнения разума.

И вот настал час познания того, к чему вела Атлета его трагическая линия судьбы. Это был час, которому предшествовали долгие горячечные метания в поисках верных путей к победе над неприступной красавицей Королевой. Изнурив себя очередным бесплодным поиском до помутнения разума, Атлет забылся в зыбком тревожном сне. Внезапно, будто от толчка в пропасть, он проснулся, открыл глаза и резко сел. То, что он увидел, повергло его в кромешный ужас: перед его лицом, мерно раскачиваясь, зависла голова гигантского удава.

Удав заговорил, и голос его целиком овладел Атлетом, растворил его разум и волю в своей пугающей мощи:

— Я есмь князь всякой плоти, я есмь имеющий власть над нею, и наделяющий долей этой власти того, кто поклоняется мне! Я знаю всё о тебе, а ты знай, что ты мой от момента рождения. Поклонись мне и слушай, что ты должен узнать.

Бывший Атлет не владел собой. Он делал то, что ему приказывал змей, слушал и ужасался той правде о себе, которую поведал ему дьявол.

И это не было сном.

Наутро бывший Атлет проснулся уже иным существом. Он больше не ужасался своему предназначению в этом мире. Иная сила теперь переполняла его прежнюю телесную оболочку. Та жизнь, которую он вёл до этого, перестала иметь для него значение. Он — Избранник.

Обстановка в квартире Избранника диковинным образом изменилась. Пространство квартиры раздвинулось, вместив в себя внутреннее устройство средневекового замка с множеством залов, коридоров, подвалов и тайных комнат. Избранник знал этот замок так, как если бы прожил в нём много лет. Он, не спеша, поднялся в своём просторном алькове, позвонил серебряным колокольчиком и перед ним тут же появился один из ливрейных слуг с принадлежностями для умывания. Многочисленные слуги заранее угадывали все его желания. Избранник провёл своё утро как будто бы по давно установленной им привычке. Из квартиры, выглядевшей снаружи как раньше, Избранник отправился уже не на работу, а на прогулку.